А знаешь, что? (джен)

А знаешь, что? Я ведь мечтал об этом...

Я каждый вечер приходил в таверну и из угла смотрел на них. Их стол всегда был в центре, самый шумный, самый сытый, самый пьяный, там смех не прекращался, как и поток историй. Я жадно вслушивался в каждую из них. Ведь все они были о жизни. И не о той, что здесь, рутинной, серой, нищенской, одной и той же каждый день. Они были о ЖИЗНИ. О той, что там, в темнейших подземельях, о яростной, клокочущей, живой! О бьющей в кровь адреналином, когда на кончике меча ты — или твоя. Когда со всех сторон во тьме скребутся лапы, но свет в твоих руках — спасительной стеной. Когда блеск золота, камней, что раньше взор туманил — теперь в порядке правил, и тяжелит карман добро, и ты уже выбрасываешь мелочь, чтоб взять что подороже, поценней. Вот там — есть жизнь. Она опасна и пьяняща, она на кончике меча, на выдохе от боли, она в зеленом яде пауков и в яростью светящихся глазах, она — в плече товарища, прошедшего с тобой сквозь ад, в его словах последних на привале. Там вся она, она вся там, в темнейших подземельях, во смраде, затхлости, гнилье забытых тел.

И знаешь, что? Я был там. Я все прошел от края и до края. И получил все то, о чем мечтал. И жизнь на острие клинка, и передоз адреналина, и верное плечо с молчаньем у костра, когда уже нет сил трепаться на привале. Я видел смерть восставшую и смерть живых, и гадких тварей я косил собственноручно. И было так, что не могли мы унести всех тех богатств, что находили. Ну а потом, конечно же, трактиры. И главный стол, и сыты, и пьяны. И из угла мальцы, разинув рты от восхищенья, все смотрят, слушают, боготворят.

Но знаешь, что? Я ведь с тех пор почти не сплю. А если сплю, то только с в круг зажженными свечами. И то на шорох из угла рука сама легла на рукоять кинжала. И вовремя, ведь тени со стены вот-вот готовятся напасть. Но, подождите, я ж еще не разодрал в кровь кожу, соскребывая блевотню свинолюдей. И, как назло, яд пауков попал в глаза, когда личинки облепили ноги, теперь мечом их не достать, осталось ждать подмоги... Ну а под утро я обязательно перелопачу все труп-повозки в поисках еды, хотя бы сгнивших крошек... ведь в карманах лишь бесполезные каменья, я ж сдохну без еды и догорит последний факел... я проснусь.

А знаешь, что? Я больше не мечтаю. Я намечтал уже на жизнь вперед. На проклятую просранную жизнь.