Слабоумие и отвага (джен)

За стенами замка дул пронизывающий ветер. Снега почти не было, несмотря на минусовую температуру, озеро стояло замерзшее и одинокое, ветви дуба, под которым так любили собираться студенты, без пушистых снежных шапок выглядели особенно голыми и печальными.

В самом замке зима тоже чувствовалась. По коридорам свистел ветер, то и дело бряцая рыцарскими латами, на окнах намерзли филигранные узоры, на стенах тут и там виднелись островки изморози, а плиты пола были такими ледяными, что пронизывали холодом до самой макушки.

Наступил декабрь — один из самых холодных месяцев в этой пустынной холмистой местности на севере Шотландии. До Рождества было еще далеко, поэтому студентам и преподавателям ничего другого не оставалось, как сжать зубы покрепче, надеть белье, носки, башмаки и мантии потолще и передвигаться от кабинета к кабинету быстрыми перебежками. Согревающие чары быстро испарялись, да и накладываемые слишком часто, они портили шерсть мантии и кожу ботинок. В кабинете профессоров Флитвика, Макгонагалл или Синистры было хотя бы немного натоплено, не говоря про комнатку прорицательницы Трелони, а вот в кабинете зельеварения царили условия, от которых протянули бы ноги даже закаленные спартанцы или монашеские аскеты Средневековья.

На очередной паре сошлись, как всегда, третьекурсники Слизерина и Гриффиндора. Поближе подвинувшись к котлам — так близко, что начинало пахнуть паленой шерстью мантий — третьекурсники в замерзшем оцепенении помешивали варево черпаками, изредка бросая в котел то один ингредиент, то другой, сверяясь с инструкцией, написанной на доске. Профессор Снейп, бледный, словно Снежный король, и холодный, будто ледяная скульптура, ходил между рядами, цепко наблюдая за подопечными.

В предпоследнем ряду притаился подросток — пухлощекий, невысокого роста, с покрасневшим носом, полуоткрытым ртом и вечно испуганными глазами. Прищурившись, он силился прочитать следующий этап инструкции. Буквы на доске, казалось, насмехались над ним, корча ему свои тощие, острые рожицы.

— Лонгботтом!

Услышав вкрадчивое шипение прямо под ухом, Невилл вздрогнул, черпак в его руке дернулся, ткнувшись в стенку котла, тот, опасно накренившись, завалился в сторону и — опрокинулся, разлив по столу булькающую жижу.

Невилл втянул голову в плечи, с тоскливой безысходностью ожидая бури под названием «Профессор Снейп в гневе».

* * *

— Лонгботтом, ну ты вообще тюфяк! Ребята, вы видели, как он вздрогнул? Будто его оборотень зубами цапнул! У-у-у!

Драко Малфой, стоя перед растерянным Невиллом в коридоре после урока зельеварения, издевательски изображал испуг, нагло преувеличивая и заставляя приятелей из Слизерина гоготать ему в угоду.

— В штаны не наделал со страха, а, Лонгботтом? — взвизгнула Панси Паркинсон.

— Чего вы к нему пристали? — хмуро поинтересовался подошедший к другу Гарри Поттер. — Идите давайте... куда шли.

— А, святой Поттер, — насмешливо протянул Малфой. — Со своей святой троицей, Крысли, Зубастой Бобрихой и Хомяком-Тюфяком...

Слизеринцы опять загоготали, Рон, вспыхнув, сжал кулаки, Гермиона, побледнев, сделала шаг вперед, а Гарри молча размахнулся и вмазал сумкой прямо в нос Малфою. Тот от неожиданности пискнул.

— Давно не получал, что ли? — Гарри прищурился. — Так я не жадный, ты только скажи.

— А я добавлю, — решительно произнесла Гермиона, разминая кулаки.

Рон кивнул.

— Да ты... Да я... — Малфой буквально кипел от злости, зажимая нос рукой.

Панси танцевала вокруг него, пытаясь понять размер ущерба.

— Что, опять папочке нажалуешься?

— Не смей так говорить о моем отце! — взвизгнул Малфой, а Крэбб и Гойл угрожающе выступили вперед.

Невилл нерешительно потянул Гарри за рукав.

— Да что с ними связываться, Гарри, пойдем, а то сейчас профессор Снейп выйдет, баллы за драку снимет...

— Невилл! — возмутился Рон. — Ну нельзя же быть таким...

— Тюфяком! — прогнусавил Малфой, по-прежнему держась за нос. — Ты еще ответишь у меня, Поттер.

— Ой, как страшно, — закатил глаза Гарри. — Прямо больше жить не смогу, пойду лучше с башни сброшусь...

— Гарри! — испугался Невилл.

Панси наморщила нос.

— Да как вы можете с ним дружить, с этим ничтожеством!

— Невилл не ничтожество! — рявкнул Гарри.

— Ага-ага, — Малфой достал из кармана белоснежный платочек и приложил его к явно опухшему носу. — Рохля, тюфяк, бабушкин внучок, идиот, да к тому же еще и трус. Гриффиндо-о-орец, — пренебрежительно протянул он.

Рон и Гарри кинулись было на Малфоя, но Рона успела схватить за капюшон мантии Гермиона, а Гарри задержал Невилл.

— Не стоит связываться с ними, мальчики, — и Гермиона вызывающе посмотрела на Панси, которая, выставив зубы вперед, сделала вид, будто грызет что-то. Слизеринцы опять загоготали. — Пусть подавятся своим ядом.

Рон пытался вырваться из крепкой хватки Гермионы, выкрикивая что-то неразборчивое. Крэбб и Гойл заливались от хохота, видя это.

Глядя с несчастным видом на приятелей, Невилл шмыгнул носом:

— Они правы, Гарри, я совсем не гожусь в гриффиндорцы...

И, опустив голову, побрел к выходу из подземелья.

— Стой, Невилл! — выкрикнул Гарри. Невилл остановился и обернулся. — Не слушай их, им лишь бы поиздеваться.

— Ты самый настоящий гриффиндорец — смелый и умный, — кивнула Гермиона, выпуская из хватки капюшон Рона. — Тебе просто не хватает веры в свои силы.

— Ой, не могу, — Малфой чуть не пополам сложился от смеха, услыхав слова Гермионы. — Смелый и умный, ха-ха-ха... Лонгботтом, не слушай их, это наглая ложь, нас слушай. Ты... как... а он...

Больше Малфой ничего произнести не смог, так как буквально завыл от смеха. Ему вторили Крэбб, Гойл и Панси Паркинсон.

— Да, представь себе, умный и смелый, — сощурила глаза Гермиона. — А тебе что, завидно, что ли?

— Так, бобриха, — Малфой, вытерев слезы, внезапно стал серьезным. — А давай пари, что Лонгботтом трус и придурок.

— А давай пари, что ты — трус и придурок? — с деланной ласковостью произнес Гарри, поигрывая сумкой.

Малфой хмыкнул:

— Да как тебе угодно, Потти. Только это-то не сделает из Лонгботтома гриффиндорца. Да у него даже для Хаффлпаффа кишка тонка...

— А что сделает, по-твоему? — хладнокровно спросила Гермиона.

Невилл, который начал подозревать, что его сейчас окунут в какую-то авантюру — без его согласия, — сделал шаг к Гермионе и задергал ее за рукав мантии.

— Подожди, Невилл, — отмахнулась от него Гермиона. — Ну так что, Малфой, когда ты поверишь, что Невилл настоящий гриффиндорец? Что ему надо сделать? Прыгнуть в ледяное озеро? Подраться с Крэббом и Гойлом? Укротить профессора Снейпа?

С каждым новым предложением Невилл бледнел все больше, а слизеринцы потешались все сильнее.

Малфой слушал ее с презрительным выражением на лице, не забывая время от времени промакивать платком нос. На последних словах его лицо вспыхнуло злобной радостью.

— О! А вот это то, что надо, Грейнджер!

Гермиона запнулась. Недоуменно посмотрела на Малфоя: она-то думала, что потешается, выдумывая нелепые примеры, а Малфой...

— Что?!

— Лонгботтому нужно будет укротить профессора Снейпа, — торжествующе воскликнул Малфой. — Только тогда мы признаем его «гриффом», — Малфой нарисовал пальцами кавычки в воздухе, — и перестанем издеваться. Да, парни?

И он поднял вверх бровь, явно подражая профессору Снейпу. Парни и Панси одобрительно загудели.

Рон переглянулся с Гарри.

— Ты что, с дуба рухнул, Малфой, сам укрощай этого упыря, а Невилл не нанимался, да ведь, Невилл? Невилл?

Невилл смотрел куда-то поверх голов слизеринцев невидящим взглядом. Гермиона помахала у него перед лицом рукой. Невилл отмер и затравленно посмотрел на нее.

— Невилл, — ласково произнесла она, сжимая его плечо, — ты и так настоящий гриффиндорец, Малфой тебе в подметки не годится. Пойдем, не слушай их.

— У-у-у, Лонгботтом, беги к бабушке, пожалуйся на плохих слизеринцев, которые называют тебя нехорошими словами!

— Надень платье и завей кудряшки, профессор Снейп снисходительнее к девчонкам!

— Забейся в уголок и не выходи оттуда до каникул, а то мало ли — ногу сломаешь, пальчик отморозишь, «Тролля» получишь...

— Пореви, легче станет, можешь с Плаксой Миртл наперегонки, кто кого переноет...

— Расскажи...

— Х... Х-хватит!

Голос Невилла звучал тонко и отчаянно.

Малфой заинтересованно посмотрел на него — как на интересную букашку.

— О-о-о, у Лонгботтома голосочек прорезался! Ути-пути... — пропела шепеляво Панси.

Малфой поднял руку.

— Подожди, Панси. Что, Лонгботтом, тебя что-то не устраивает?

— Его все устраивает. А вы не имеете права над ним издеваться! — отрезала Гермиона и, взяв Невилла за руку, потащила его прочь.

— А мы и не издеваемся, правда же, парни? Мы хотим сделать из мямли Лонгботтома настоящего гриффиндорца — во вред себе, из чистого альтруизма, да же, парни?

Крэбб и Гойл наморщили лбы. Видно было, что слова больше чем из двух слогов заставляют их нервничать.

Гарри покачал сумкой, явно намереваясь запустить ею в Малфоя еще раз. Тот предусмотрительно сделал шаг назад.

Невилл сглотнул и вырвал руку из ладони Гермионы.

— Что я должен сделать? — тихо спросил он.

Малфой развеселился.

— Что? Хочешь доказать, что смелый гриффиндорец? Ну... — и он ухмыльнулся. — Ты же больше всего боишься профессора Снейпа, а, Лонгботтом? А страхи надо побеждать, да ведь, Лонгботтом? Вот и начни... с зельеварения. Сделай так, чтобы профессор Снейп выдал тебе пятьдесят баллов.

Невилл открыл рот. Рон вытаращил глаза.

— Ты что, совсем того уже, урод?

— Охренел? — вырвалось у Гарри.

И только Гермиона фыркнула.

— Да профессор Снейп в жизни ни одного балла гриффиндорцу не даст — это ли не доказательство истинного гриффиндорства?

— Только истинные слизеринцы могут определить критерии истинного гриффиндурства! — самодовольно выдал Малфой. — Наши правила. Струсили — отваливайте. Только тогда платочков для Лонгботтома побольше накупите — а то он вам всю гостиную обревет.

— Сам ты струсил, Малфой, — процедил Гарри Поттер. — Мы принимаем вызов! Считай, что пятьдесят баллов у нас в кармане!

— У вас? — взвизгнула Панси. — Чего это «у вас»?

— Подожди, Панси, — лениво возразил Малфой. — Мы же потомки благородных фамилий, не то что всякое там отребье... — Он уничижительно глянул на закипающих Рона и Гарри. — Да хоть все вместе. Еще и время вам дадим до рождественских каникул, мы не жадные, да ведь, парни?

Крэбб и Гойл, которые почти ничего не поняли из перепалки, бестолково закивали головами.

— Гарри, постой, — зашептала Гермиона, но Гарри остановил ее.

— Мы согласны.

— Вот и ладненько, — хищно осклабился Малфой. — Проиграете — будете до конца года носить слизеринские мантии и галстуки — не то чтобы у нас на факультете были такие кретины, но надо же вас проучить.

— А если выиграем — вы будете до летних каникул носить гриффиндорские галстуки, — процедил Гарри.

— Разве что в твоих мечтах, Потти, — оскалился Малфой.

Гарри прищурил глаза. Малфой деланно приложил ладонь ко лбу.

— Да-да, конечно, согласен, будем... Но это все равно произойдет только в твоих мечтах, Поттер, так что начинайте уже заказывать себе...

— ...Гробы! — взвизгнула Панси, заходясь смехом.

— Хотя бы подходящую одежду в зелено-серебристых тонах. Подойдет к твоим лягушачьим глазам, Поттер, и твоя жаба будет счастлива, Лонгботтом. А ты, Крысли, все равно не осилишь расходы, так уж и быть, подарю тебе новую мантию и галстук, а то твоим предкам целый год нужно будет не есть, а экономить...

Рон, взревев, бросился на обидчика, который резво спрятался за своими дружками.

— Твой пес с цепи сорвался, бобриха, присматривай лучше за ним, он, кажется, бешеный. Своди-ка его к Хагриду, у него наверняка подходящая отрава завалялась.

Крэбб и Гойл загоготали. Рон вцепился в Гойла, но тот толкнул Рона в грудь и он, пролетев по воздуху, со всего размаху шлепнулся на пятую точку.

Невилл, пришедший наконец в себя от шока, умоляюще смотрел то на слизеринцев, то на Гарри, то на Рона.

— Ребята, не надо из-за меня... Давайте я сам... Чего вы будете впутываться... Я сам заработаю эти баллы у п-профессора Снейпа...

Малфой холодно сказал:

— Я бы прислушался к лепетанию Лонгботтома, Поттер. У него одного больше шансов получить пятьдесят баллов, чем с твоей помощью. Хотя... Мне-то что... Просто поражаюсь своей честности и добросердечию, прямо действую себе во вред... Пойдем, парни, гриффиндурство заразно, а то начну сейчас лимонные дольки раздавать или шрам на лбу вырастет, — и он театрально потер лоб.

Оставив кипящих гриффиндорцев в коридоре, свита во главе с Малфоем удалилась. Издалека до них донесся томный голос Малфоя: «Этих гриффиндурков на слабо поймать — что конфету у ребенка отобрать, даже не интересно...»

И по коридорам эхом разнесся их злобно-ликующий хохот.

* * *

Гермиона, Гарри, Рон и Невилл сидели, пригорюнившись, перед камином в гостиной. В очаге весело резвился огонь, постреливая время от времени искрами, комната была наполнена шепотом, смехом, шелестом пергаментов, бренчанием плюй-камней, шорохом осыпающихся и взрывающихся с тихим бабахом карт, скрипом перьев и хихиканьем девчонок, но четверка на диване ничего не замечала. Наконец, Гермиона вздохнула.

— Ну и повелись, что уж теперь поделать?

— Теперь это — дело чести, — буркнул Гарри. — Как бы я хотел засунуть эти пятьдесят баллов Малфою в... глотку, чтоб подавился!

— Где их только раздобыть... — Рон тоскливо посмотрел в огонь.

На его лице играли оранжевые отсветы пламени, и было такое ощущение, что рыжеволосая голова Рона вот-вот вспыхнет.

— Где-где... Нигде, — продолжать бурчать Гарри. — Снейп нас скорее отравит, чем хоть один завалящий балл выдаст.

— Ребята, ну давайте я сам, это же все из-за меня произошло, — вздохнул Невилл.

— Нет уж, сказано «вместе», значит, «вместе», я тебе помогу, пусть Малфой утрется, — отрезал Гарри.

Гермиона покосилась на него.

— Знаешь, Гарри, а ведь Малфой-то прав...

— В чем это он прав?! — взвился Рон.

— Не обижайтесь, но... Гарри, Снейп настолько тебя не любит, что скорее Невиллу баллы подарит просто так, чем кому-нибудь из нас даже за дело.

Гарри скрипнул зубами.

— Да к тому же... Зельеварение — это явно не ваш конек. У вас для него усидчивости и терпения не хватает.

— Ну и что? — набычился Рон.

— А то. Я могу попробовать помочь Невиллу. Невилл, у нас завтра урок у профессора Снейпа, надо как раз эссе написать. Пойдем в библиотеку и начнем как следует готовиться. Вот увидишь, пара баллов тут, пара баллов здесь — и не заметишь, как наберешь пятьдесят. За месяц можно и больше набрать!

Невилл испуганно посмотрел на нее.

— Вот скажи, Гермиона, раз ты такая умная, — вмешался Рон. — Вот ты постоянно готовишься. Так?

— Ну.

— И в библиотеке торчишь, и эссе пишешь, и таблицы зубришь, и зелья правильные варишь. Так?

— Ну... Так.

— И сколько же тебе Снейп баллов дал за все эти страдания? Да даже если взять все два с половиной года?

Гермиона порозовела.

— Уверен, что даже двадцати не наберется, — снова буркнул Гарри. — Зато чуть что — «десять баллов с Гриффиндора!» — каждые десять минут...

И он стиснул зубы.

— Урод! — поддержал его Рон. Посмотрев на Невилла, он добавил: — А давайте лучше Малфою морду начистим, а? И никакие слизеринские галстуки носить не будем. Слишком жирно будет.

— Но мы же обещали, — чуть не плача, воскликнул Невилл. — Ты разве не понимаешь? Мы же обещали! Мы не можем просто не сдержать слово!

— Ты все-таки истинный гриффиндорец, Невилл, — вздохнула Гермиона. — Только мальчики правы. Тебе никак не удастся сделать так, чтобы Снейп добровольно дал тебе пятьдесят баллов. Пятьдесят! Это же не пять, — и она беспомощно простонала.

Посмотрев на мрачных друзей, Гермиона тряхнула головой.

— Ладно! У нас впереди еще целый месяц. Невилл, мы начнем готовиться. К каждому уроку. Ты будешь поднимать руку и отвечать урок.

— Ага, и Снейпа это так шокирует, что он превратится в доброго дядушку Снейпи и начнет раздавать конфеты и баллы — особенно гриффиндорцам, — огрызнулся Гарри. — Сама-то в это веришь?

— А что ты советуешь? — огрызнулась Гермиона в ответ. — Просто сидеть сложа руки и ждать, когда баллы сами свалятся на голову?

— Огреют по башке, — гоготнул Рон, но, увидев разъяренную Гермиону, прикусил язык. — Ладно-ладно, молчу. Готовьтесь. Только сразу говорю: ничего из вашей затеи не выйдет. По-моему, лучше сразу забить.

* * *

Следующие недели превратились для Невилла Лонгботтома в один сплошной кошмар. После уроков Гермиона не давала ему покоя, постоянно таща за собой в библиотеку, где набирала целые горы дополнительной литературы и следила, чтобы он писал эссе красиво, развернуто, с примерами из добытых ею книг. Мозг у Невилла дымился, словно он каждый час принимал бодроперцовое, но толку было мало: длинные названия путались в голове, лезли в эссе не на свои места, трясущиеся руки ставили кляксу за кляксой, Гермиона сердилась за его неуклюжесть и неспособность запоминать элементарные вещи, от этого он еще больше тупил. А результата не было. То есть как не было — был. Только не такой, на какой надеялась Гермиона, да и сам Невилл, чего уж скрывать. В первый раз, когда он поднял на уроке руку, чтобы рассказать, почему в Уменьшающем зелье необходим пиявочный сок и сколько именно капель, Снейп так удивился, что даже язвить забыл, просто уставился на него такими глазами, будто на голове у Невилла щупальца выросли. А Невилл, видя такое внимание преподавателя, тут же смешался, начал заикаться, запутался в дозировке и выдал такую чушь, что слизеринцы во главе с Малфоем чуть с мест от смеха не попадали, а пришедший в себя Снейп снял с Невилла двадцать баллов «за издевательство над предметом». На следующем уроке, практическом, во время варки этого же самого злополучного зелья Невилл умудрился начать варить Уменьшающее зелье, а закончил почему-то Морочащей закваской, рецепт которой был на следующей странице. Зелье получилось ядовито-оранжевого цвета, Снейп, по обыкновению, начал издеваться и пригрозил испробовать зелье на фамильяре Невилла Треворе. К счастью, сидящая поблизости Гермиона еле слышно принялась подсказывать, что можно сделать — зелье было спасено, Тревор был спасен, честь Гриффиндора была спасена, но Невилл был уничтожен совершенно и полностью: Снейп не только снял с Гермионы пять баллов за подсказку, но и двадцать с Невилла — «за непроходимую тупость». А тщательно написанные эссе возвращались с отметкой «Приемлемо» — и не приносили ни единого балла.

* * *

Наступило двадцать первое декабря. На улице слегка потеплело — бело было вокруг, пушисто от свежевыпавшего снега. В Большом зале сияла огнями огромная нарядная елка, украшенная маленькими ватными эльфами с золочеными крылышками, большими пузатыми красными шарами с серебряными узорами, блестящими искрящимися снежинками и разноцветными хлопушками. С потолка мягко падал заколдованный снег, всюду парили зажженные свечи, пахло мандаринами, свежими плюшками с корицей и горячим какао. Послезавтра — последний учебный день, а потом — каникулы, отдых, дом, праздник в кругу семьи, подарки и веселье.

Вот только Невилл сидел невеселый, отрешенно ковыряясь в тарелке и даже не замечая, что же он ест. Малфой с приятелями то и дело смотрели на их стол, о чем-то перешептывались и тихонько посмеивались. Но Невилл ничего не замечал. Отщипнув от булочки кусок, он помял его пальцами, поднес было ко рту, передумал, отвел руку в сторону, а потом задумчиво опустил слипшийся в шарик мякиш в чашку с какао. Малфой, увидев это, прыснул, обрызгав бежевой жидкостью стол.

— Невилл!

Гермиона озабоченно посмотрела на него, но Невилл даже не пошевелился.

— Невилл!

Гермиона дотронулась до его руки. Тот испуганно взглянул на нее.

— Тебе надо поесть, — она посмотрела на него с жалостью.

— Спасибо, мне чего-то не хочется, — покачал он головой и наконец заметил веселящихся слизеринцев.

Уши Невилла сразу же покраснели. Драко встал со своего места и вальяжной походочкой подошел к их столу. Положив перед Невиллом красиво упакованный сверток, он ухмыльнулся, подмигнул и вернулся к своим. Невилл смотрел на сверток, будто тот вот-вот взорвется.

— Не открывай! — предупреждающе воскликнула Гермиона.

— Опять слизеринские шуточки, — буркнул Гарри. — Дай-ка я запульну пакет ему в нос.

— Дался тебе его нос, — Гермиона неодобрительно посмотрела на Гарри.

— Не надо. Кажется, я знаю, что там.

На Невилла было жалко смотреть. Он тяжело вздохнул и надорвал уголок оберточной бумаги.

— Невилл! — воскликнула Гермиона, поднимая палочку.

Но ничего не произошло. Из надорванной бумаги показался школьный галстук в серебристо-зеленых тонах.

— Привыкай, Лонгботтом! — и слизеринцы во главе с Малфоем опять загоготали.

— У Невилла еще два дня есть! — Гермиона гневно сверкнула глазами.

Малфой закатил глаза, а Панси захихикала, рассказывая при этом что-то соседке по столу. Уже все слизеринцы не отрываясь смотрели на стол гриффиндорцев и ухмылялись.

— Пойдемте отсюда!

Гарри резко отодвинул скамью и встал. Гермиона и Рон вскочили вслед за ним. Невилл, оставив галстук лежать на столе, поплелся вслед за ними.

* * *

Кажется, это был самый ужасный урок зельеварения за все те месяцы, что он провел в школе. Снейп посадил его за отдельный стол в первом ряду, рецепт на доске никак не хотел складываться во что-то осмысленное, буквы плясали и, казалось, издевались над ним, слова преподавателя пролетали мимо ушей. В голове стоял злорадный смех слизеринцев, перед глазами мельтешили зеленые и серебристые полосы, душу жег стыд, хотелось забиться в уголок и расплакаться. Вместо этого Невилл, глядя перед собой невидящим взглядом, ожесточенно кромсал корни валерианы, листья мяты, цветы маргариток, сушеных гусениц и крысиную печень, не замечая, что профессор Снейп смотрит на него с большим беспокойством. Замерев на минуту, Невилл отложил нож в сторону, а потом взял горстью все нарезанное и бросил в котел.

— Лонгботтом! Стоп! — раздался рык Снейпа, и, казалось, весь мир застыл перед глазами внезапно очнувшегося Невилла. Котел опасно зашипел, варево сначала опало, а потом, словно гигантский цунами, волной выплеснулось из котла — но Невилл видел лишь, как перед лицом угрожающе растет что-то темно-зеленое, пузырящееся, с перламутровыми переливами и какими-то лиловыми ошметками.

— Протего хексиа! Эванеско! Экскуро!

И волна вонючего зелья, остановившись в дюйме от бледного, словно вампир, лица Невилла, исчезла без следа, оставив после себя свежий запах озона.

Невилл, медленно переведя взгляд на разъяренное лицо профессора, на его черные сверкающие гневом глаза, перекошенный рот, сглотнул; его глаза закатились, и он потерял сознание.

* * *

В кабинете директора Хогвартса Альбуса Дамблдора бодро потрескивал огонь в камине. Директор, разлив по чашкам ароматный чай, подвинул одну чашку сидевшему напротив него в голубом кресле с набивными цветочками Северусу Снейпу.

— Пряник? — глаза Дамблдора за очками лукаво сверкнули.

Северус Снейп поморщился.

— Нет, спасибо, Альбус.

Взяв чай, он сделал небольшой глоток и снова поставил чашку на стол.

— Так что же произошло сегодня на уроке третьекурсников Слизерина и Гриффиндора, Северус?

Лицо Снейпа перекосилось, будто он раскусил одну из лимонных карамелек директора.

— Этот тупица Лонгботтом едва не разнес полкабинета своим варевом. Нет, беру свои слова обратно, Альбус, в качестве уничтожающей силы этому мальчишке нет равных!

— Северус! — укоризненно покачал головой директор Дамблдор. — Боюсь, ты немного преувеличиваешь — как всегда.

— Преувеличиваю?! — рыкнул Снейп. — Да с тех пор, как Лонгботтом, Поттер и иже с ними переступили порог нашей школы, у меня минуты спокойной на уроках нет, так и ожидаешь какого-нибудь подвоха: то безобидное зелье взорвется, то вместо настойки яд окажется, то столы прожгутся, то брызги на всех так и сыпятся... Он сегодня кинул в котел крысиную печень, сушеных гусениц и корень валерианы одновременно! Накромсав их перед этим серебряным ножом! Что-то пробормотав про себя — не иначе какое-нибудь дурацкое заклинание из арсенала близнецов Уизли! Я в последнюю секунду успел уничтожить эту жижу, — последние слова Снейп буквально прокричал.

— Ну-ну, Северус, успокойся. Я уверен, что мальчик ни в чем не виноват. Ты слишком суров к детям, Северус, мы же не так давно об этом говорили: тебе не мешало бы быть к ним снисходительнее, терпеливее. Ты же рявкаешь на бедных детей и подавляешь их своей — не скрою — в чем-то притягательной, но все же мрачной аурой. Не удивительно, что студенты смотрят на тебя как горные барашки на дракона и делают ошибку за ошибкой.

— Ну да, это я во всем виноват! Как всегда! — огрызнулся Снейп.

Дамблдор увещевающе поднял руку.

— Я этого не говорил, Северус. Я просто хочу, чтобы ты был более снисходителен к мистеру Лонгботтому. Мальчику и так трудно — одному, без родителей.

— Бедняжка, — съязвил Северус Снейп.

Дамблдор вздохнул.

— Я думаю, мы поняли друг друга. Дай мальчику шанс. Все-таки на носу Рождество — праздник справедливости и добра.

Снейп скривился.

— Предлагаешь надеть красную мантию, набить мешок подарками и пойти раздавать их по гостиным?

Глаза Дамблдора снова лукаво сверкнули.

— Боюсь, этого наши бедные студенты не переживут, Северус!

— Да и добрый волшебник с белой бородой и всепрощающим взглядом из меня как из тестрала единорог, — буркнул Снейп.

— Имидж прежде всего, да, Северус? — Дамблдор склонился вперед и, глядя на Снейпа кротким взглядом, сказал: — Однако уверен, добро и тебе не чуждо, мой мальчик!

И подмигнув опешившему Снейпу, директор с довольным видом снова откинулся на спинку своего кресла.

* * *

— П-профессор, м-можно?

В кабинет зельеварения робко просунулась голова Невилла Лонгботтома.

Снейп сидел за столом и что-то писал. Увидев Лонгботтома, он вздохнул и сказал:

— У вас назначена отработка на девятнадцать часов, мистер Лонгботтом. Сейчас же, — он поднял руку и посмотрел на часы, — девятнадцать часов четыре минуты. Очевидно, пунктуальность — это доблесть, недостойная гриффиндорца, или как, мистер Лонгботтом?

Невилл испуганно посмотрел на него.

— Из-извините, п-профессор, я... я...

Снейп устало потер переносицу.

— Заходите и давайте покончим с этим кошмаром побыстрее, у меня есть более важные дела, чем выслушивать ваше заикание. Котел на столе, рецепт на доске, ингредиенты в шкафу. И постарайтесь не взорвать школу, мистер Лонгботтом, она — на удивление — дорога мне.

Невилл сглотнул и тенью проскользнул на место перед столом профессора Снейпа.

Вытерев вспотевшие руки о мантию и стараясь не глядеть на преподавателя, он принялся за работу, чувствуя на себе пристальный взгляд и чувствуя себя с каждой минутой все неувереннее и неувереннее.

Спустя три минуты Снейп кашлянул. Нож в руке Невилла дрогнул. Он затравленно посмотрел в сторону преподавательского котла. Снейп вкрадчиво сказал:

— Мистер Лонгботтом, я допускаю: трудное детство, лишения... Но читать вас, я полагаю, все-таки научили?

— Да, профессор! — пискнул Невилл.

— Да что вы говорите! — бровь Снейпа издевательски поднялась вверх. — Тогда будьте так любезны, прочтите мне вторую строку рецепта.

Невилл перевел взгляд на доску, и смотрел на нее не отрываясь секунд пять. Его уши постепенно наливались красным цветом.

— Ну, мистер Лонгботтом, я жду.

— Две ма-маринованные пи-пиявки раздавить ножом, держа е-его плашмя...

— А вы что делаете?

Невилл взглянул на своих нарезанных на кружочки пиявок.

— Ну?

Невилл опустил голову. Молча.

Снейп забарабанил пальцами по столу, задумчиво глядя на темноволосую макушку.

— Что же мне с вами делать, мистер Лонгботтом?

Вопрос был скорее риторический, но тон профессора таким незнакомым — спокойным, усталым и отрешенным, что Невилл, сглотнув образовавшийся в горле комок, посмотрел на него затуманившимися от слез глазами. Терять было однозначно нечего.

— П-профессор, мне надо получить пятьдесят баллов. От вас. Я что хотите готов сделать.

И поняв, что и, главное, кому он это только что сказал, Невилл съежился, ожидая неминуемой расплаты.

Однако Снейп отреагировал на удивление спокойно.

— И всего-то? Пятьдесят баллов? Может, хотите сто? Или двести?

Невилл вытаращил глаза и посмотрел на Снейпа. Издевается?

Облизнув ставшими внезапно сухими губы он пролепетал:

— М-мне двести не на-надо, мне бы пя-пятьдесят...

И зажмурился от собственной наглости.

Поэтому даже не увидел, как Снейп посмотрел на него с внезапной заинтересованностью.

— Ну что ж... Договорились, Лонгботтом! Вы получите от меня пятьдесят баллов.

Что?!

Глаза Невилла распахнулись сами собой, а рот раскрылся. Он уставился на профессора Снейпа, ничего не понимая. Рождество уже наступило? Это такой подарок от профессора? Да нет, не может быть. Может, он просто опять потерял сознание, лежит в Больничном крыле и бредит?

Снейп усмехнулся и оценивающие посмотрел на Невилла, а потом медленно, выделяя каждое слово, произнес:

— Я работаю над новым противоядием... Экспериментальным. Рецептура вам ни о чем не скажет, упомяну лишь, что это противоядие поможет избежать летального исхода при отравлении определенными ядами животного происхождения... Вам понятно, что такое «летальный исход», Лонгботтом?

Невилл испуганно кивнул.

Снейп, сощурив глаза, продолжил:

— Испытания на мышах я уже провел — все грызуны остались живы. Теперь мне не хватает лишь... — он сделал паузу, — человеческого добровольца.

Невилл лишь хлопал глазами, надеясь, что он все понимает неправильно.

— Так вот, Лонгботтом, если вы примете яд, а через три минуты — противоядие, то получите от меня пятьдесят баллов. Ну как? Согласны?

И он уставился на Невилла немигающим взглядом. А Невилл, глядя на него, как кролик на удава, словно застыл.

— Ну так как, мистер Лонгботтом? — Снейп нетерпеливо побарабанил пальцами по столу. — Вы хотите получить пятьдесят баллов или нет?

Невилл, завороженный словами «пятьдесят баллов», медленно кивнул.

— Согласны? Прошу ответить словами, мистер Лонгботтом.

Невилл несколько раз моргнул, облизнул сухие губы и хрипло выговорил:

— Я согласен, профессор.

— Отлично!

Снейп вскочил со своего места, еще раз взглянул на Невилла и скрылся в кладовой.

До Невилла потихоньку начал доходить весь ужас положения. Снейп его что, сейчас отравит? По-настоящему? Вот так вот запросто, раз — и того? А если противоядие не сработает? А если оно на мышах срабатывает, а на волшебниках-недоучках по имени Невилл нет? А что, если он сейчас умрет? Ведь «летальный исход» — это же оно? Смерть?

Спина сразу же взмокла, нижняя рубашка неприятно прилипла к коже, а в горле наоборот — пересохло так, что даже сглотнуть было нечем. Казалось, даже волосы на голове тихонечко зашевелились от ужаса. Невиллу хотелось вскочить — и прочь из этого кошмарного места, от этого кошмарного человека! Но он даже пальцем пошевелить не мог — до того застыл от ужаса. Да нет. Все будет хорошо. Снейп же разбирается в зельях. Да и Дамблдор не дал бы просто так травить учеников, ведь так? Все будет хорошо. Все обойдется. И он получит свои пятьдесят баллов, а Малфой пусть подавится своим слизеринским галстуком, а на каникулах Невилл пошлет ему в коробочке гриффиндорский, с наилучшими пожеланиями, а еще...

Но тут в кабинет вернулся Снейп, и приятные мечты лопнули в голове словно мыльный пузырь, а страх вернулся с прежней силой.

Снейп поставил перед Невиллом тонкий фиал с прозрачной голубоватой жидкостью — там было-то всего на один глоток. На фиале почерком Снейпа было выведено: «Очень Опасный Яд. Смертельно». Невилл чуть сознание не потерял, прочитав это.

— Вот, мистер Лонгботтом, как и договаривались: яд. Вам нужно будет принять его, а затем, через три минуты — я наколдую Темпус — вы выпьете противоядие.

И Снейп поставил рядом с первым фиалом второй — низенький и пузатый, с розовой жидкостью внутри. Жидкость слегка пузырилась, пузыри лопались с тихим «плопп!», до Невилла донесся сладкий запах спелой клубники — пробки во втором фиале не было.

— Противоядие нужно будет выпить залпом, до последней капли. Вам понятно, Лонгботтом?

Невилл заторможенно кивнул, не отрывая взгляда от надписи на первом фиале.

— Хотя...

Невилл с трудом оторвался от фиала и поднял глаза на Снейпа. Тот задумчиво водил пальцем по губам.

— Наверное, это все-таки неправильно, мистер Лонгботтом. Нельзя не учитывать тот факт, что я мог где-то ошибиться. Это слишком опасно. Я не могу так рисковать. Да и директор Дамблдор меня по голове не погладит, если случится непоправимое... Давайте забудем о противоядии. Идите в вашу гостиную — отработка закончена.

— А баллы? — Невилл ничего не понимал.

— Заработаете в следующий раз! — спокойно произнес Снейп.

Его глаза подозрительно сверкнули.

Что? Какой еще «следующий раз»? Завтра занятия заканчиваются. Завтра начинаются каникулы. Завтра у него должны быть пятьдесят баллов! Иначе Малфой совсем ему житья не даст. А он сам? Сможет ли он сам вынести свою несостоятельность? Нет. Не сможет. И вообще... Профессор же обещал! А теперь — на попятную? Ну нет, он, Невилл, не согласен на такое!

И быстро цапнув со стола тонкий фиал, Невилл одним махом опрокинул его содержимое в рот — и проглотил, испытывая рвотные позывы от противного горько-сладкого вкуса отравы.

А потом уставился на Снейпа.

Снейп сидел совершенно спокойно и смотрел на него, будто изучал помесь докси и дракла.

А потом поднял руки и громко хлопнул в ладоши. Три раза. Хлоп. Хлоп. Хлоп.

— Браво, Лонгботтом, вы все-таки сделали это. Пятьдесят баллов Гриффиндору за отвагу...

Невилл поправил галстук. Ему казалось, он задыхается. Сильно мутило. Где же Темпус? Профессор же обещал его наколдовать...

— И минус двести за слабоумие!

Что?!

— О чем мы говорили в начале этого года, Лонгботтом?! — тихий голос Снейпа сочился ядовитым сарказмом, он взял в руки и тонкий пустой фиал, и полный пузатый, и у Невилла начали неметь руки. — Никогда... Я повторяю: ни-ког-да нельзя тащить в рот зелья, не убедившись, что они не причинят вам непоправимого вреда!

— Но... — прохрипел Невилл. — Профессор! Противоя...

— Как следует поступать с незнакомым зельем, Лонгботтом? Чему я вас учу? Первое: оценка внешнего вида зелья — мутности или прозрачности, наличие осадка, наличие этикетки, название зелья на латинском языке, имя мастера. Второе: обонятельный тест, для которого вынимается пробка и изучается запах зелья — не напрямую, а через пары. Третье: проверка тягучести, текучести и маслянистости зелья. Четвертое: Осязательный тест капли жидкости при растирании ее пальцами. Пятое: Проба на языке. И только после этого пятиступенчатого контроля можно определить безобидность или ядовитость, а также название и состав зелья.

— Сэр... Темпус... Дайте...

— А вы, Лонгботтом, своим идиотизмом доказали, что прохлопали ушами все четыре месяца занятий!

— Но... Вы же...

Невилл с ужасом понял, что профессор и не собирается давать ему противоядие. Боже, какой же он дурак! Профессор все-таки хотел отравить его!

Уже и ноги не чувствовались, и язык, кажется, распух, в голове звенело, а дышать становилось все труднее. Невилл захрипел и схватился за горло. Сейчас. Сейчас он упадет — и умрет. Но умрет как истинный гриффиндорец.

— Прекратите этот балаган, — прошипел профессор. — Будто бы я стал бы давать вам яд.

Что?!

— Что вы на меня так уставились, будто я на вашу любимую жабу покусился? Не будьте таким тупицей, Лонгботтом. У меня нет обыкновения травить учеников, это, знаете ли, не поощряется Попечительским советом и директором школы. В фиале была обычная сильно разбавленная настойка горькой полыни, разбавленная каплей черничного сока. Учите хотя бы иногда материал! — внезапно рявкнул он.

Невилл подпрыгнул на стуле.

— И научитесь не поддаваться на провокации ваших соучеников, мистер Лонгботтом, — ледяным тоном произнес Снейп. — Считайте этот совет моим рождественским подарком вам. А теперь — отработка окончена. Всего доброго, мистер Лонгботтом, и приятных сновидений. Надеюсь, вы выучили урок.

С этим словами профессор Снейп поднялся со стула, сухо кивнул и вышел из кабинета в свои покои.

А Невилл еще долго сидел в пустом кабинете, чувствуя противную дрожь в руках и ногах и размышлял о том, что же только что произошло между ним и профессором Снейпом. А еще: как теперь считать? Заработал он свои пятьдесят баллов или нет? Невилл положил голову на скрещенные руки и закрыл глаза. Конечно же, заработал. Профессор же сказал: «Пятьдесят баллов за отвагу». А что это значит? Даже Снейп — декан Слизерина — признал, что Невилл — настоящий гриффиндорец!

Невилл счастливо вздохнул и погрузился в приятные мечты о том, как расскажет об этом друзьям и какое лицо будет у Малфоя, когда он узнает, что придется до самого лета носить галстук и мантию в ненавистных гриффиндорских цветах!