Фарфор, топазы и золотые часики тетушки Бетс (гет)

Сентябрь в этом году выдался на редкость мерзким и холодным. Все заволокло туманом, и у Стэна было ощущение, что теперь мир вокруг, и без того не слишком яркий, видится ему сквозь мутное, давно не мытое оконное стекло. Зябкая осенняя сырость просачивалась под одежду и пробиралась, кажется, даже под кожу, игнорируя любые согревающие чары. Поговаривали, что это из-за вырвавшихся из Азкабана дементоров, что они размножаются и скоро начнут кидаться на всех подряд, высасывая не только тепло и радость, но и душу. Впрочем, как оно там было на самом деле, никто, конечно же, не знал.

Работы у «Ночного рыцаря» в последнее время было все меньше, оно и неудивительно. Обычно услугами автобуса «для ведьм и волшебников, попавших в трудное положение» пользовались те, кто не умел или не мог в данный момент аппарировать: несовершеннолетние, слабосилки, сквибы, старые, больные, перебравшие с выпивкой и боящиеся расщепиться. Но сейчас в стране было неспокойно, и маги все больше предпочитали сидеть по домам, особенно те, кто не мог за себя постоять.

А вот его приятель Джим, стажер в Отделе магического транспорта, недавно рассказал за кружкой пива, что в Портальном управлении наоборот творится настоящий аншлаг — все заказывают себе портключи. Экстренные, многоразовые, домой, в Мунго и даже международные, хотя с последними все сложнее. А уж какие деньжищи сейчас загребают мастера на изготовлении нелегальных порталов — страшно даже представить! Работенка эта, конечно, рискованная, если поймают — Азкабана не избежать, но ведь и выгода того стоит!

Впрочем, Шанпайк на свою работу тоже особенно не жаловался — она была хоть и не слишком прибыльной, зато интересной. Но сегодня по стране на фиолетовом автобусе колесил его сменщик, а у Стэна выдался выходной, и ему вдруг оказалось совершенно нечем себя занять. Помыкавшись некоторое время и не придумав ничего стоящего, он решил скоротать остаток дня в «Дырявом котле» и обменяться свежими сплетнями со стариком Томом. Оба они страстно любили это дело, оба по роду службы всегда были в курсе всех новостей и слухов, так что могли подолгу болтать, зацепившись языками при встрече. Справедливости ради, говорил все-таки больше Шанпайк в силу своего темперамента, Том же, имея за плечами многолетний опыт работы барменом, чаще слушал. Но когда он все-таки открывал рот, чтобы поделиться чем-нибудь, это почти всегда оказывалось что-то настолько грандиозное, что одна его новость стоила десятка мелких сплетен Стэна. Таким образом в их общении соблюдался баланс, и оба были этим вполне довольны.

Еще только-только начало смеркаться, так что народу в «Дырявом котле» собралось немного: для ланча было уже поздно, а для обеда и вечерних посиделок за кружкой чего-нибудь горячительного, наоборот, рановато. В зале привычно воняло табаком, мясной похлебкой с овощами, дешевым виски и еще почему-то мокрой псиной. «Не иначе, как те двое оборванцев за столиком в углу — оборотни, не зря же они уселись подальше ото всех», — подумал Стэн, озираясь. Старый Том при виде его растянул губы в беззубой улыбке и выставил на стойку стакан — что же, вечер обещал пройти неплохо.

Спустя час их привычной болтовни трактир начал понемногу заполняться посетителями и Том отлучился на кухню, чтобы проверить, как обстоят дела с едой. Шанпайк же, облокотившись на стойку, притянул к себе в очередной раз наполненный стакан и задумался. В последние месяцы новости — что у него, что у Тома — были тревожные: люди ждали войны и боялись, не зная, что она с собой принесет. Те, у кого в родственниках были маглы, старались затаиться или подумывали об отъезде за границу. Сам Стэн был чистокровным и вроде как не имел повода переживать за свое будущее, но ведь в такое неспокойное время в переплет мог попасть любой. Что же касается маглокровок, то их судьба его не особо волновала: как и многие другие, он не испытывал к ним ненависти, не желал уничтожить, но и равными себе все-таки не считал. Они были забавными в своем восхищении каждой волшебной мелочью, утомительными в незнании самых очевидных вещей и раздражающими, когда пытались качать права или перекладывать на этот мир свои магловские законы и понятия. Сражаться за них, жертвовать чем-то и тем более рисковать жизнью он бы точно не стал — тут уж каждый сам за себя. Впрочем, противоположная сторона этого противостояния его тоже не привлекала: все эти убийства, пытки, сражения — не отмоешься от них потом, а пользы ноль. Вот если бы они денег за чистоту крови давали, тогда понятно, а так… Да и вообще, какой смысл выбирать сторону, когда неясно, кто в этой войне победит? Уж лучше постоять в сторонке и подождать, чем все закончится.

Дверь со стороны Косого переулка надрывно скрипнула, открываясь, и замерла, так и не исполнив свою привычную партию до конца. С улицы потянуло зябким, пронизывающим до костей сквозняком, и Стэн обернулся, чтобы поторопить неизвестного тупицу парой ласковых: если тот и дальше будет стоять на пороге, то в пять минут выстудит весь трактир! Вот только стоило ему увидеть застывшую в проеме девушку, как уже готовые сорваться слова растаяли у него на языке.

Незнакомка была прекрасна — вся, от голубых замшевых полусапожек до кокетливого пера на шляпке — и как будто светилась волшебным серебристым сиянием, озаряя своим присутствием все вокруг. На идеальном лице читалась неуверенность: казалось, она никак не могла решить, стоит ли ей вообще заходить внутрь или лучше будет держаться подальше от этого сомнительного места. Стэну вдруг стало страшно, что сейчас она сделает шаг назад, а потом еще один и еще… А потом просто закроет за собой скрипучую дверь трактира и исчезнет из его жизни навсегда, не пройдя даже по краю. Он вскочил со стула, едва не уронив его и лихорадочно пытаясь вспомнить все изученные когда-то правила этикета.

— Могу я чем-нибудь помочь вам, мисс?

— О, это ведь «Ды’явый котел», я не ошиблась? — спросила она, очаровательно картавя. — У меня здесь назначена вст’еча, но мой д’уг, очевидно, заде’живается.

От этих простых фраз у него внутри всколыхнулась целая буря эмоций, самой яркой из которых оказалась злость на этого неведомого «д’уга» за то, что он в принципе существует да к тому же смеет задерживаться, когда его ждет такая девушка. А еще — жгучая зависть к букве «р» за то невообразимое, что она творила с ней своим языком.

— Вы пришли по адресу, мисс. Присаживайтесь, я постараюсь скрасить ваше ожидание. Позвольте представиться, я Стэн, Стэнли Шанпайк.

Незнакомка присела на барный стул, перед этим брезгливо кинув на него очищающие чары. Из-под приподнявшегося подола шерстяной плиссированной юбки показались ее ножки, обтянутые белоснежными, несмотря на мерзкую погоду, чулками. О, что это были за ножки! Такие миниатюрные, такие совершенные, они могли бы принадлежать не девушке, а изящной фарфоровой статуэтке — одной из тех танцовщиц, пастушек и нимф, что обитают на каминных полках в приличных домах. Странно было даже подумать о том, что эти ножки могут вот так запросто ходить по грязным лондонским мостовым, хотя, кажется, не должны касаться ничего грубее полированного дерева и устилающих его затейливых салфеток.

Стэн в своем воображении потянулся за этой фарфоровой белизной дальше, выше, к кружевной пене нижних юбок, к скрытым под складками ткани безупречным изгибам и формам, и из-за этого едва не пропустил продолжение разговора. Девушка — Флер Делакур — оказалась француженкой, о чем можно было догадаться и по ее невероятному акценту.

— Я п’охожу стажи’овку в Г’инготтс, здесь, в Б’итании. Сегодня мой д’уг обещал показать мне магловский Лондон, мы догово’ились вст’етиться тут, в этом… — она с сомнением огляделась вокруг, — в этом пабе.

Стэн про себя подумал, что такой драгоценности в Гринготтс самое место. Странно, что гоблины вообще выпустили ее наружу, а не заперли в сейфе где-нибудь на нижнем уровне. Там, говорят, есть даже дракон…

Голубые глаза Флер сверкали в полумраке трактира, точь-в-точь как топазы на золотых часиках его тетушки Бетс — тех, что она получила в подарок от теперь уже покойного первого мужа. В детстве Стэн любовался ими украдкой и все гадал, сколько денег можно выручить, если тайком отковырнуть и продать один такой камушек. И сколько всего на эти деньги можно купить! Но сейчас, глядя на эту пару искрящихся живых топазов, он отчетливо понимал: они бесценны и недостижимы.

Он смотрел в ее глаза и говорил, говорил, говорил… Про Лондон — магический и магловский, по которому она сегодня собиралась гулять, про все интересные места, что он видел, про себя… Последнее точно было ошибкой, потому что в конце концов он, кажется, дошел до того, что назвал себя чуть ли не правой рукой Темного Лорда. Задержись она рядом еще немного, и он бы без всяких сомнений назвал Темного Лорда своей правой рукой, а то и левой — лишь бы и дальше наслаждаться ее вниманием.

Но очень скоро за девушкой явился ее «д’уг», которым неожиданно оказался один из старших Уизли. Стэн до сдачи СОВ успел проучиться в Хогвартсе с тремя представителями этой многочисленной семьи, но знакомство свел лишь с Перси, поступившим на Гриффиндор спустя год после него. Со старшими братьями он особо не пересекался, а младших и вовсе не застал. Этот Уизли был явно не рад компании, в которой обнаружил Флер, и очень быстро ее увел, практически выдернув из-за барной стойки.

С ее уходом наваждение постепенно рассеялось, а волшебное серебристое сияние, преображающее все вокруг, угасло. Через некоторое время ушей, а потом и сознания Стэна достигло ворчание старого Тома, выговаривающего ему за неосторожность и глупое бахвальство. Посыпались с воображаемой каминной полки фарфоровые танцовщицы, пастушки и нимфы, рассыпаясь на множество белых и острых осколков. Остановились, в последний раз дернув секундной стрелкой, золотые часики тетушки Бетс.

* * *

— Извини, что задержался. Все-таки просить тебя подождать в «Дырявом котле» было плохой идеей: я и забыл, что ты привлекаешь так много внимания. Этот парень, Стэн, он сильно тебе досаждал? Приставал к тебе?

— Не волнуйся, я сама могу за себя постоять! И вовсе нет, этот юноша не позволил себе ничего лишнего, даже ст’анно. Он только очень-очень много гово’ил, но я не все поняла. А еще так смот’ел… Знаешь, Габ’иэль так смот’ит на шкатулку с ук’ашениями, когда маман соби’ается в опе’у или на п’ием. Маленькая п’инцесса хочет поско’ее стать вз’ослой и п’имерить это все на себя! Наве’ное, и я была такой в ее годы… — взгляд девушки стал теплым и мечтательным, и, хотя причиной этого наверняка были мысли о любимой младшей сестре, а вовсе не о невзрачном кондукторе «Ночного рыцаря», Билл все равно нахмурился.

— Не беспокойся, больше он не будет на тебя пялиться. Не после того, что он сегодня наговорил, — последнюю фразу он произнес уже тише, так что Флер ее не расслышала, увлеченная разглядыванием витрин.

— О, это такая е’унда, в Хогва’тсе мне было куда сложнее — ты знаешь, все это внимание… — девушка тряхнула головой, отчего ее волосы взметнулись серебристым облаком на ветру, а у Уизли на миг перехватило дыхание от от этого зрелища. — Но скажи мне, Билл, неужели во всех англесских пабах так ст’анно пахнет?