Яблоки (гет)

Black and white memories swept me away

And the eyes of someone I knew

Made me succumb to familiar pains

Neath the light of a silvery moon

Stockholm or Paris, London or Venice

Where did we last rendezvous?

Мэг любила яблоки, сколько себя помнила. Зеленые или красные, сладкие или кислые — не имело значения. Она наслаждалась их свежестью и хрустом, стекающим по подбородку соком и даже весом в своей ладони.

Из-за этого в подростковом возрасте Мэг дразнили Белоснежкой, когда она научилась не лезть за словом в карман — Злой королевой, а уже позже, в угоду новому тысячелетию, — Барбоссой. И ассоциироваться с харизматичным и отважным пиратом оказалось гораздо приятнее. Жаль, что его лишили бессмертия.

А запах яблок… Сладкий, насыщенный, но не приторный — он укутывал и обволакивал, как объятия самого родного человека. И на Рождество в квартире Мэг всегда горели свечи с ароматом яблока и корицы, а гостей ждали шарлотка и опьяняющий яблочный пунш.

Друзья снисходительно воспринимали эту её причуду — сущая мелочь, так же, как и назвать кота Мерлином. Не сравнится с ночными походами на кладбище, прыжками в море с отвесных скал и увлечением древними языками, ритуалами и эзотерикой. Лет пятьсот назад за такое Мэг определенно сожгли бы на костре, да и сейчас ее преследовали косые взгляды. Но Мэг было наплевать. Когда она ребенком тонула во время шторма, море само спасло её, вышвырнув на берег. И с той поры Мэг жила с неясным чувством, будто совсем рядом расположена загадочная дверь, которую нужно открыть, когда придёт время. А пока — наблюдать через маленькую, узкую щелку.

И Мэг погружалась в старинные легенды, изучала законы мироздания и чувствовала, что та самая дверь где-то рядом — оставалось лишь повернуть ручку. Но не решалась. Ей было достаточно нитей магии, что сами плыли к ней в руки, помогая творить и предсказывать людям их судьбу.

Пожалуй, те, кто считал Мэг настоящей ведьмой, были не так уж и далеки от истины. Она видела странные сны в безлунные ночи, некоторые из которых сбывались, а другие казались отголосками прошлых жизней. Мэг не бывала в тех местах, никогда не видела вживую эти здания, но в своих сновидениях она легко и играючи ориентировалась среди сотни переполненных улиц, разыскивая кого-то важного. Любимого. Великого.

Они всегда находили друг друга, и он гипнотизирующим тоном шептал ей в самое ухо: «Последний раз я обнимал тебя в Париже. Ты называла меня дураком и не позволяла читать свои стихи. Сколько жизней прошло с тех пор, моя колдунья? Мы ведь вспомним друг друга снова?»

Просыпаясь, Мэг никогда не помнила его лица — только глаза. Темные, насмешливые, прищуренные. Она не стремилась искать этого мужчину, но неизменно посещала города, где они встречались раньше. Париж, Стокгольм, Венеция. Она даже приехала на традиционный венецианский карнавал, успела до начала этой жуткой весны, и влюбилась в изящные каналы, звездное небо и заснеженные палаццо.

Эта поездка походила на романтическое приключение — когда еще Мэг облачилась бы в пышное платье, завязала причудливую маску на затылке и стучала каблуками по старинной брусчатке? От ярких красок на центральной площади невозможно было оторвать глаз, а величественная музыка дарила прилив сил.

Тогда-то Мэг и увидела его. Он сменил её предыдущего партнёра после второй кадрили, и на мгновение они растерянно замерли напротив друг друга. А потом зазвучала сарабанда — мрачная и неумолимая, и им пришлось двинуться вперед, чтобы под громкий аккорд разойтись в разные стороны. Руки взметнулись вверх, ладонь коснулась ладони, и Мэг казалось, что она вспоминала кого-то давно забытого. Ведь незнакомец был идеальным воплощением именно того типа мужчин, который всегда её привлекал — высокий, темноволосый, с загадочной улыбкой.

Они смотрели друг другу в глаза, двигаясь по кругу, касаясь и снова отступая назад. Даже став торжественной и похоронной, сарабанда сохранила в себе тот огонь, за который в былые времена ее боялись и запрещали. И незримое пламя разливалось вокруг них.

В жестах незнакомца сквозило что-то неуловимо знакомое, и Мэг все больше хотелось увидеть лицо, скрытое под маской. Узнала бы она его? Или этот мужчина так завораживал, потому что с каждым прикосновением он все больше напоминал Мэг загадочного человека из её снов?

Незнакомец притянул её к себе ближе, чем того требовала фигура танца, но у Мэг и не мелькнуло мысли отстраниться. Настойчивый поцелуй выбил воздух из легких, и она вцепилась в его плечи. Не так ли ее целовали в Париже много жизней назад?

Но эта мысль не успела окончательно сформироваться в голове: мужчина отстранился, с испугом вглядываясь в нее. Он потянулся к маске нервным и снова до боли знакомым жестом, но, вместо того чтобы снять её, резко развернулся и скрылся посреди танцующих пар. А Мэг, приложив ладонь к пылающим губам, осталась стоять в гуще карнавала. Подобное поведение было только в характере Артура — но не мог же это быть он, в самом деле? Просто сентиментальная часть её души пока не перестала тосковать по нему.

Тот незнакомец бесследно исчез, но единственный поцелуй горел на губах, когда Мэг наконец вернулась в Лондон. Мерлин встречал ее осуждающим взглядом ярко-зеленых глаз, словно изменницу. Этот маленький демон слишком привязался к Артуру и совершенно не желал принимать других мужчин, которые появлялись в ее жизни.

— Не волнуйся, чудовище, — хмыкнула Мэг, зарываясь пальцами в иссиня-черную шерсть. — О нем сложно забыть. А другой прекрасный принц сбежал, будто мы в сказке про Золушку.

Мерлин довольно мурлыкнул, потеревшись об её ноги, и Мэг тяжело вздохнула. Карты не переставали предсказывать ей встречу с Артуром, но уже прошел почти год…

Она давно одна, но всегда была слишком гордой, чтобы позвать Артура. А он… он никогда не пришел бы сам.

* * *

Запах яблок всегда преследовал Артура. Душный и дурманящий — его хотелось смыть с себя жесткой мочалкой, надеясь никогда больше не почувствовать. Но он продолжал витать где-то в воздухе, мелькать на периферии сознания, ведь всё окружение Артура их обожало. Яблони росли в саду родительского дома, друзья не переставали предлагать ему попробовать сидр, а официанты — лучшую шарлотку во всей Британии.

А потом яблоками пахла Мэг, ведьма Мэг, испортившая ему жизнь. У Артура был налаженный быт, планы на будущее, невеста, а Мэг перечеркнула это елейной улыбкой на красных губах.

Всем своим самоуверенным видом Мэг напоминала то, что Артур старательно пытался забыть. Что иногда он бывал слеп, недальновиден и даже недостаточно умен. И хотя это абсолютно нормально — ведь человек не способен быть совершенен во всем, но во время каждой его ошибки, по какому-то дурацкому стечению обстоятельств, Мэг оказывалась где-то поблизости и — самое отвратительное — оказывалась права.

Артур хотел забыть Мэг, стереть все воспоминания о ней, но её тень, легкая и незаметная, сквозила за его плечом — вероятно, левым. «Ну, кто снова оказался прав, дорогой? Здесь и так нелюбимые тобой карты не нужны. Но зачем слушать глупую женщину, верно?» — звучал вкрадчивый и ехидный голос Мэг в голове Артура, а рядом непременно чувствовался аромат яблок.

Даже на венецианском карнавале, когда он неожиданно оказался в паре с загадочной и красивой женщиной и звуки сарабанды как будто хоронили все сомнения и неудачи, что раньше тревожили душу Артура… Стоило ему притянуть её к себе и решиться поцеловать — в нос ударил сладкий и душный запах ненавистных яблок.

Разумеется, это не могла быть Мэг, но Артур настолько растерялся, что предпочёл сбежать. Это было трусливо и недостойно, но хуже было остаться и искать в той женщине отголоски Мэг.

Тем более что в этом году, несмотря ни на что, у него было очень много работы. Даже если она включала в себя поездку к Стоунхенджу в компании восторженных итальянцев на летнее солнцестояние.

Мистика и любые религии мало привлекали Артура. Если уж приходится во что-то верить, то лучше верить в себя, чем в какие-то пророчества и проклятия. Поэтому ему меньше всего хотелось проводить время в толпе переодетых жрецов и колдунов рядом с грудой древних камней. Особенно когда кто-то исключительно ловкий оступился и разлил жидкость из своего стакана ему прямо на рубашку. Старина Бёрберри, должно быть, печально перевернулся в гробу.

— Простите, — услышал он смущенный женский голос, а следом раздалось удивлённое: — Артур?

— Здравствуй, Мэг, — кивнул он, почти покорно принимая факт их случайной встречи и что на него разлили сидр. Где Мэг — там и яблоки. И наоборот.

Его ожидания не оправдались — Мэг не изменилась, и от нее по-прежнему сложно было отвести взгляд. Даже сейчас, когда, отдавая дань глупым традициям, она заплела волосы в две косы, надела длинное льняное платье на средневековый манер, а цветочный венок украшал её голову. Девица-подросток, никак не взрослая женщина. Но так же красива.

— Меньше всего ожидала встретить тебя здесь, — с лёгкой усмешкой ответила Мэг, допивая остатки сидра. — И прости за рубашку. Хочешь, я куплю тебе новую?

— Не в моих правилах разорять художников, — в тон ей ответил Артур, и она, запрокинув голову назад, задорно расхохоталась.

— Как прекрасно, что твое чувство юмора не поменялось. Но, определенно, не оно привело тебя в Стоунхендж. Что же тогда? — не скрывая своего любопытства, спросила Мэг.

— Наши итальянские партнеры возжелали увидеть как можно больше достопримечательностей за эту неделю. А когда узнали, что на солнцестояние здесь проходит праздник…

— Понимаю, — кивнула она. — Кто, как не «король Лондона», должен показывать свои владения?

Артур закатил глаза и сердито фыркнул. Лестное, но нелепое прозвище — «король Лондона» — придумала именно Мэг, когда узнала, что половина современных зданий Лондона построена компанией, в которой Артур занимал должность вице-президента. Но вот как о нем узнали журналисты и начали использовать в своих сомнительных статейках, до сих пор оставалось загадкой.

— Хотя что-то мне подсказывает, что по мистической составляющей гид из тебя никакой, — продолжила Мэг, не переставая улыбаться.

— Желаешь предложить свои услуги? — склонив голову набок, беззлобно спросил Артур. Сегодня Мэг совсем не казалась ему самоуверенной и высокомерной, а витающий над ними запах яблок впервые за долгое время не раздражал. Наверное, он действительно скучал по ней.

— Не боишься, что я соглашусь?

— Если я смогу хотя бы пару часов не отвечать на сотню бессмысленных вопросов — это того стоит.

* * *

Сиявшая в темном небе луна этой ночью особенно завораживала, но Мэг так и не могла до конца решить для себя, в чем основная причина: в ночи солнцестояния или присутствии Артура.

День получился по-настоящему необычным и совсем не таким, каким Мэг его изначально планировала. Но она всегда умела располагать к себе людей, а уж сделать это, рассказывая по-настоящему интересные для себя вещи, оказалось легче легкого. Вечером все пять итальянцев из партнерской компании Артура просто обожали Мэг, целовали ей руки и обещали показать все сверхъестественные места Италии, если она решится приехать.

Артур наблюдал за этим с наигранным пренебрежением и только пару раз советовал не брать сидр у нее из рук: «Не боитесь, что очаровательная ведьма вздумает вас опоить?»

Но с наступлением заката они остались сидеть на темно-зеленом холме вдвоем, и расстояние, разделявшее их, постепенно исчезло. Мэг сама не заметила, как склонила голову ему на плечо, а ладонь Артура неторопливо заскользила по ее талии.

Мэг не доставало Артура. Его резкого, но здравого взгляда на жизнь, шуток и теплых объятий, в которых она не думала больше ни о чем. Только они давно, слишком давно бродили по замкнутому кругу. Стоило Мэг подпустить Артура к себе ближе, чем следовало, — он немедленно исчезал. А если Артур становился предельно искренним и откровенным — уже сама Мэг, боясь и не желая, чтобы их отношения стали ещё более запутанными и повлияли на их окружение, решительно делала шаг назад.

И никогда не произнесла ни слова о своих чувствах вслух.

— Ты была права, кстати, — нарушил их молчание Артур. — Мы с Джин… кхм... расстались.

Мэг нервно хмыкнула. Она, как будто это было вчера, помнила свои злые слова, рождённые отчаянными уколами ревности и посыпавшиеся на него подобно гороху.

«Ты же настолько самонадеян, что не видишь дальше собственного носа. Твоя идеальная Джин по уши влюблена в твоего же кузена! Но зачем обращать внимание на такие мелочи, правда? Вы ведь такая прекрасная пара, образец для подражания — ничто не должно портить идеалистическую картину, особенно когда ты сам не безгрешен.

А если они решат признаться, ты в порыве благородства и великодушия еще и сам их руки соединишь. Может, и крестным отцом их ребёнка предложишь быть — с тебя станется».

— Мне не стоило так тогда говорить… — начала Мэг, боясь взглянуть ему в лицо и не отводя глаз от серебристой луны.

— Стоило, — усмехнулся Артур. — Вспомнив твои слова, я решил немного задушить свои порывы благородства и сломал кузену Лансу челюсть.

— Шутишь? — удивленно воскликнула Мэг. Артур всегда отличался спокойствием и хладнокровием, и раньше подобная ситуация казалась ей невозможной.

— Нисколько. И знаешь, стало как-то легче. Но самое смешное, — он наклонился ближе к лицу Мэг, от чего у нее по спине побежали мурашки, — они все равно пригласили меня на свадьбу.

— Придурки.

— Совершенные, — кивнул он. — Пойдешь со мной?

Бездонный взгляд Артура гипнотизировал, и Мэг неуверенно кивнула. Он улыбнулся, сжав её ладони, и остальное перестало иметь значение. Только сияющая луна, мягкая трава под ногами и губы Артура, покрывавшее её лицо невесомыми и многообещающими поцелуями.

До рассвета было еще далеко, волшебная ночь постепенно убаюкивала их обоих, и, уже засыпая в объятиях Артура, Мэг с затаенным ликованием пробормотала:

— Это ведь ты был там, в Венеции...

Она не была уверена, но, кажется, Артур сонно кивнул в ответ.

...Когда Мэг неожиданно встряхнуло и она открыла глаза — всё вокруг казалось иным. Оглядывая пустынную поляну, она, с трудом переставляя ноги, двинулась вниз с холма к раскидистому яблоневому дереву. Неведомая сила не желала пускать туда, но все-таки Мэг увидела их. Хмурую черноволосую женщину, так похожую на себя, и мужчину, уснувшего на её коленях.

— Ты ведь понимаешь, что ему нельзя просыпаться? — спросила женщина, пристально оглядывая Мэг с головы до ног.

— Я не… — начала Мэг, подходя ближе, но замолкла на полуслове. Это был тот самый мужчина из её снов. Мечтавший об их скорой встрече и рассказывающий о Париже. И у него — совершенно ожидаемо — было лицо Артура.

— Он не должен вспомнить, не должен проснуться, — тверже произнесла женщина, бережно убирая прядь волос со лба Артура.

— Но ведь он уже вспоминал! — воскликнула Мэг. — В Париже…

— И к чему это привело? — она хрипло засмеялась. — Неужели ты забыла страх, кровь и гибель? Кровь еще одной глупой златокудрой королевы на своих руках? Неужели не помнишь, как еще раньше мы принесли глад и мор в светлейшую республику?

Женщина говорила и говорила, и красно-черные нити воспоминаний окутывали Мэг с головы до ног. Древний меч, полночные ритуалы, нарушенные клятвы, злость, ревность и раскаяние.

И вот уже морская богиня Моргана смотрела на Мэг, свое новое и скудное земное воплощение, с понимающей и печальной улыбкой.

— Было проще, когда Артур был уверен, что любит не меня. Мы не в силах отпустить друг друга, но любая попытка быть вместе приводит к хаосу. Может, это плата богам за то, что позволили мне удержать его на пороге смерти? Хотя… — Моргана иронично усмехнулась. — Мы ведь сами были своего рода богами. Творцами нового, лучшего мира, где людей ждало милосердие и спасение. Созидание — главное побуждение любого демиурга, но когда Артур был рядом — остальное переставало иметь какое-либо значение для каждого из нас. Пока не наступила расплата.

— Но ведь легенды говорят… — осторожно подбирая слова, прошептала Мэг, — что он должен проснуться.

— А если его пробуждение означает гибель всего, что ты знаешь и любишь? — зло спросила Моргана, и Мэг испуганно сделала шаг назад. — Демиург должен вернуться только ради собственного мира. Любые иные пробуждения приведут к разрушениям. Наша задача лишь охранять его сон.

— Что же тогда делать мне?

— Ты знаешь, моя милая, — не сводя с нее полных тоски сапфировых глаз, просто ответила Моргана.

* * *

Артур не любил Хэллоуин. Его никогда не интересовали корни этого праздника, в сегодняшнее время больше предназначенного для развлечения детей. Но каждый год все больше людей из окружения Артура становились поклонниками Дня всех Святых, и сегодняшний вечер субботы он проводил в гордом одиночестве, прогуливаясь по ночному Лондону вдоль Темзы.

Оно и к лучшему — Мэг как раз-таки любила Хэллоуин и, наверное, веселилась сейчас в компании каких-нибудь очередных чудаков.

Они не виделись с тех пор, как Мэг сбежала из Стоунхенджа, даже не попрощавшись. Сначала Артур верил, что это стечение обстоятельств, но когда Мэг не объявилась ни через день, ни через неделю, все сомнения отпали. Мэг доказала ему и себе, что хотела, убедилась в собственной незаменимости — и исчезла. Артур хотел задать очень много вопросов, но какой в этом толк? Он практически признался ей в своих чувствах, а она сбежала — разве это не единственно-верный ответ?

На пешеходной части Лондонского моста не было ни души. Артур вдохнул свежий прохладный воздух и двинулся в сторону Саутуарка, рассматривая золотистую луну.

«Полнолуние в Хэллоуин — идеальный знак свыше для всяких оккультистов», — с усмешкой подумал он и неожиданно почувствовал пряный запах яблок. Не душный и раздражающий, а мягкий, ненавязчивый, почти забытый.

Потом Артур узнал и её шаги. Этот стук каблуков по мостовой — звонкий и стремительный — невозможно ни с кем спутать. Приподняв жесткий воротник пальто, Артур пониже опустил голову — все знали, что у него плохое зрение, а Мэг… Тогда она ушла сама, так что вряд ли пожелает окликнуть или обернуться.

Их пути пересеклись на середине моста — как у каких-то средневековых часовых. Но, благо, они живут в Лондоне, и им не надо ни перед кем отчитываться, что Буда и Пешт спокойны сегодняшней ночью.

Мэг уверенной походкой проскользнула мимо, и из горла Артура вырвался облегченный вздох. Не остановилась, не узнала. И это к лучшему — разве им давно не пора исчезнуть из жизни друг друга окончательно?

Но Артур, не отводя глаз от тревожной полной луны, остановился сам. Весь мост будто бы пропитался яблоками: крупными, сладкими и красными. Он вспомнил, что они росли только в одном месте, и любые ответы перестали быть нужны. Артур знал, что даже если в её ладони мелькнет знакомая серебряная сталь, он окликнет ее по имени — и она обернется в ответ.

Не Мэг.

Моргана.