Где-то во вселенной (джен)

Где-то во вселенной…

Стоял тихий осенний вечер. Листья на деревьях местами уже начинали зеленеть, но пока ещё оставались ярко-синими. От первого солнца был виден только краешек над крышами стеклянных домов, а второе, в два раза меньше, за ним едва поспевало, как сынишка за папой. Казалось, что город на горизонте охвачен огнём и полнеба пылает вместе с ним.

Хачизвашнекрохсниртуксепдексерн, для друзей просто Ха, сидел на возвышенности, на специально обустроенной площадке, и наслаждался пейзажем. Его щупальца трепетали от тихой радости. В метре от него на другом «стуле» (приплюснутый чёрный квадрат) сидел Ахнуравшимилипдиндролкратронфускн, для друзей Ах. Один из его ртов жевал чмо (желеобразная питательная смесь, совпадение с русским случайное), второй рот вытянулся в трубочку, а на губах третьего играла нелепая улыбка.

— Друг мой Ах, — внезапно обратился к нему Ха, отвлекшись от созерцания пылающего горизонта. — Ты не мог бы не чавкать? Я пытаюсь настроиться на возвышенный лад.

— Я бы, может, и мог бы, — с сожалением протянул Ах, — но я не хочу. — Ах уродливо захрюкал и затрясся, что в его случае означало смех.

— Очень смешно, — терпеливо отвечал Ха. — Ты всё равно уже всё испортил.

— Хочешь мне врезать? — спросил Ах.

— Нет.

— Да ладно тебе, Ха. Давай подерёмся. Хотя бы разок.

— Я не буду с тобой драться, Ах.

Они замолчали. В тишине было слышно, как ревёт где-то бензопила (приблизительный аналог бензопилы) для сборки урожая. Больше не раздавалось ни звука. Даже Ах перестал чавкать. Ха воспользовался блаженной заминкой, чтобы глубоко задуматься о природе всех вещей.

Спустя минуту бесплодных, но очень возвышенных размышлений Ха повернулся боком, дабы не видеть противную морду друга, вдохнул свежий воздух, пахнущий хвоей (её аналогом). Его брылы затрепетали. Ха отметил, что первое солнце полностью скрылось за горизонтом, хотя зарево от него меньше не стало. Нелепая мысль появилась и сразу же исчезла, как лёгкое облачко: о том, что город горит настоящим огнём, а вовсе не отражённым светом.

Ах шумно втянул в себя ниточку чмо, свисавшую из среднего рта. Ха дёрнулся от омерзения.

— Красотища, — оценил Ах пейзаж. Три его глаза переместились ближе к уху и наблюдали за горизонтом, в то время как два оставшихся смотрели на Ха. В свою очередь, Ха не желал уделять другу ни одного глаза.

— Да, красиво, — вежливо согласился Ха.

Один глаз Аха, до этого занятый горизонтом, переполз на макушку.

— Слышь, Ха, как думаешь, во вселенной, кроме нас, есть жизнь?

Ха было лень перемещать глаза, поэтому он временно передал зрительную функцию своему щупальцу и поводил им над головой. На чёрном как смола (аналог) небе высыпали первые звёзды. Если постараться, можно было узнать созвездие Трёхручного Топора. Ещё красивее будет во Вторую Ночь, когда закатится Малое Солнце. К сожалению, Вторая Ночь длилась всего два часа.

— Думаю, что нет. Мы бы их уже обнаружили. Или они нас.

— Может быть, они очень далеко.

Ха покачал головой-куполом.

— Тут два варианта: либо возникновение жизни — это уникальная случайность, либо закономерность. Если случайность, она больше нигде не повторится, а если закономерность, тогда жизнь должна возникать постоянно, а мы этого не наблюдаем, — мягко разъяснил он.

— Хм. — Ах переплёл на груди щупальца и водрузил на них куполообразную голову. — Ты всё время вынуждаешь меня думать, Ха. Всё время что-нибудь эдакое завернёшь, а я потом сиди думай.

— Это не столь сложно понять, Ах.

— Для меня сложно! — с вызовом ответил Ах. — И вообще, ты не прав! Я уверен, что жизнь есть и где-то там, невероятно далеко, голубая планета вращается вокруг маленькой жалкой звезды, на той планете живут маленькие жалкие существа, у которых всего по паре: ушей, глаз, щупалец. Вообрази? На макушке у них растут во-ло-сы, это такие тонкие травинки. Вот волос немерено. Они строят большие коробки из камня, куда набиваются целыми пачками. Живут там семьями, отделённые перегородками. Сношаются не как мы, чинно, на расстоянии, а вскарабкавшись друг на друга, уродливо так. Это потому, что у них очень короткие половые щупальца. У них как бы вообще щупалец нет, вообрази? Вместо них торчат уродливые кости, ру-ки и но-ги. Я сказал, нет щупалец? Почти нет. У самцов одно половое пусть будет, должны же они как-то сношаться… Ха-ха. Они называют свою планету Земля, хоть это и глупо, ведь любую планету можно так назвать, где есть земля. Умирая, они не оставляют трупы разлагаться естественным путём, как мы, они закапывают их в землю или сжигают. У них такой ритуал прощания. Глупость, скажи? Они очень привязаны друг к другу, так-то. Вообще ритуалов всяких у них много. Ещё они очень тупые, всё время спорят и не могут ни о чём договориться между собой. Поэтому у них постоянно войны. До сих пор не сообразили, как перемещаться на большие расстояния в космосе, поэтому межзвёздных полётов не совершают. Очень хрупкие козявки, в десятки раз меньше нас с тобой, любой тендрил сможет уложить землянина одним ударом щупальца, вот так…

Ах наглядно показал, как уложил бы землянина одним ударом мощного щупальца. Воздух свистнул там, где оно прошло.

— В кашу просто, — довольно подытожил Ах.

Ха рассмеялся мелким дробным смехом. Все его щупальца, хоботки и наросты пришли в движение.

— Не знал, что ты такой фантазёр, Ах, — сказал он, улыбаясь. — Голубая планета, говоришь. Это оттого, что там деревьев много?

— Там много воды, — обиженно поправил Ах. — Это же другая планета, смекаешь? Там всё другое, и вода тоже другого цвета. Совсем нет воображения, что ли?

— Зачем, если у тебя его хватает на нас обоих. Надо же такую околесицу на пустом месте выдумать. Ты жуёшь слишком много чмо.

Ах нагло усмехнулся и на глазах у друга вынул из боковой полости (тендрилы использовали собственное тело как сумку) охапку свежей чмо, сунул себе в средний рот и принялся омерзительно чавкать. Ха, взирая на такое непотребство, надулся (тендрилы буквально надувались от возмущения).

— Ты не мог бы…

— Нет, — прочавкал Ах, подхватывая нижним ртом то, что выпало из среднего. — Давай подерёмся.

Ха отвернулся, поглядел на звёзды, на горизонт впереди и раскидистый лес позади себя, лишь бы куда-то девать глаза. Небывалый закат разгорался всё ярче вместо того, чтобы постепенно идти на спад. Возможно, это было связано с Малым Солнцем, но оно не должно было давать столько света.

— Ты придумал планету, где существа не могут друг с другом договориться и постоянно воюют. Я думаю, ты подсознательно отождествляешь себя с её жителями. Тебе надо туда, на эту Землю, Ах. Там ты будешь счастлив, — то ли серьёзно, то ли шутя проговорил Ха.

— А может, и слетаю, — вызывающе сказал Ах. — Буду там на всех ужас наводить. Они дадут мне какое-нибудь смешное имя. Ктулху, например.

— Ктулху? Не думаю. Слишком похоже на наш язык. Это называется тендрилоцентризм, проекция образа мыслей и языка тендрилов на другие существа.

— Я же тебе то же самое говорил про воду, — вспучился Ах. — Только я нормальным языком сказал, а ты опять завернул что-то мутное.

— Уймись.

— Подёрёмся? — с надеждой спросил Ах.

Ха устало потёр щупальцами голову-купол.

— Сколько раз мне тебе нужно….

Ха не договорил. У него зазвонил мобильник. То есть не мобильник, конечно. И не зазвонил. Любой тендрил, достигший возраста трёхсот лет, обладал телепатическими способностями. Входящий телепатический сигнал, если проводить аналогию со звуком, начинался как высокочастотный писк, усиливался и, если тендрил на него не отвечал, достигал пика и угасал, как пролетевшая мимо телепатическая комета. Имелись и недостатки. Иногда тендрилы не замечали сигнала, потому что были слишком сосредоточены на чём-то и не обращали внимания на ментальные ощущения. Так вышло и на этот раз. Ха поймал сигнал на исходе, вернул и распечатал инфопосылку.

— Что там? — спросил Ах, упустивший сигнал.

— Плохие новости, Ах. Это наш мэр Ойляля. Сообщает, что город Эа сгорел в результате взрыва на экспериментальном космодроме. Наш район спалило дотла. Все наши друзья и родственники, вероятно, погибли.

— Ах, — сказал Ах и печально вздохнул. — Жалко.

Тендрилы ни к кому не привязывались и никогда не паниковали.