Что-то в моей голове (джен)

Если бы у Ленки осталась хоть капля самосохранения, она бы пошла работать в общепит сразу после одиннадцатого класса и ни за что бы не сдавала это тупое обществознание, тупую литературу и совершенно отвратительную математику. К русскому у неё претензий не было. К сожалению, в декабре, когда нужно было выбирать предметы для сдачи ЕГЭ, что предрешало всю дальнейшую жизнь Ленки, что-то пошло не так.

Последняя клетка мозга, отвечавшая за сохранность данного человеческого существа в психическом равновесии, решила, что она за свою долгую жизнь — сто восемь дней и тридцать пять часов — наработалась достаточно, и ушла на бесконечную пенсию. О том, что после пенсии наступает апоптоз, знали только высшие силы.

Оставшись без своего главного надзирателя, младшие нейронные офицеры пренебрегли должностными инструкциями во что бы то ни стало сохранять спокойствие организма и ночью оставили без присмотра генератор идей. Тот почувствовал свою вседозволенность и начал посылать командному центру нескончаемое количество мыслей. Но поскольку до командного центра (что рядом с обзорными башнями) расстояние от продолговатого мозга можно было измерять в мысленных попугаях, почти половина этих безусловно гениальных идей затерялась где-то по пути.⁽¹⁾ Часть стёр сисадмин из мозжечка при ежедневной очистке кэша, треть от оставшегося конфисковала какая-то угрюмая тётя из отдела долгосрочной памяти, сославшись на какой-то мифический «стыд», две толстых папки с замыслами провалились как будто в никуда, а из четырёх оставшихся три идеи секретарь при кабинете главнокомандующего намерениями будто случайно выкинула в коробку с хламом.

В итоге до начальника добралась только одна идея, мелкая, помятая, вся в заломах, будто несколько раз растоптанная армией лейкоцитов на границе воспаления, и содержала в себе всего три слова. Главнокомандующий намерениями скептично посмотрел на написанное и покачал головой. Секретарь тотчас подбежал к нему, обещая утилизировать всё как можно скорее, но после его единственного взгляда разочарованно принес ему старые счёты, громко щелкающие при каждом передвижении шарика. Начальник долго что-то считал, сверял с альманахом, ходил по кабинету, опять считал, сверял, пока, наконец, не вынес вердикт: «Добро!»

Утром Ленка проснулась с навязчивой идеей стать актрисой.

Мама схватилась за голову, бабушка отмерила ещё пять капель своей ядрёной валерьянки. Папа, то ли ушедший в дальнее плавание, то ли умчавший в космос ещё до Ленкиного рождения, наверное, улетел бы на Орион. Ленка не понимала, почему в её голове вообще возникла такая мысль, но отказываться от неё не собиралась.

Часы сливались в дни, а те в недели, и вместо прогулок с подругами Ленка выбирала подготовку к экзаменам. Репетитор, бесплатные чек-листы и лайфхаки для изучения тем, дорогущие курсы в какой-то онлайн-школе отнимали у неё драгоценное время, которое она могла потратить на очередную компьютерную игру или на бездумное пролистывание видео в ТукТуке. Тупое обществознание, чтоб ему провалиться! За математику можно было уже не беспокоиться — одноклассник заверил Ленку, что под отломанной плиткой во второй кабинке женского туалета во время экзамена будет лежать шпора со всеми необходимыми формулами — ни один дискриминант не останется нерешённым.

А вот литература вызывала опасения: якобы открытые ко всем точкам зрения проверяющие могли занизить балл за то, что какая-нибудь бедная-разнесчастная Лиза — сама дура виноватая. А что уж говорить о Сонечке или Наташе-свет-в-оконце… Всё это вызывало у Ленки тоску.

Дофаминовые рецепторы с приёмниками наперевес все как один страдали на рабочем месте, от безделья тупели и мечтали подать в отставку, удерживаемые лишь редкой зарплатой в виде удовольствия от эклеров с заварным кремом. Этого хватало лишь на пару часов, пока работали энергостанции, которым постоянно не хватало топлива. Затем станции постепенно тормозили свою работу, ожидая нового сигнала от привратника желудка о поступлении пищи, а рецепторы опять тяжко вздыхали. Им бы солёненьких чипсов с крабом, ух, как они начали бы работать! Может, хотя бы пятёрку за тест? Хоть что-то? Нет?

Учёбе не было конца, и теперь помимо объёмных домашек от репетитора и самостоятельной подготовки ко вступительным экзаменам в школе появлялись ежедневные проверочные. Одноклассники справедливо возмущались: какие контрольные, когда апрель на дворе, всё цветёт и пахнет, а до экзаменов осталось совсем чуть-чуть? Учителя пожимали плечами и ссылались на министерство образования. Физкультурник призывал всех ходить на уроки, мол, чем больше двигаешься, тем ярче жизнь, но Ленка лишь закатывала глаза и получала очередную «энку».

Яркой жизнь была только у учителей и у девятиклассников, которым так кстати отменили экзамены. Ленка бы всё отдала, если бы ЕГЭ так же отменили. Увы, старшие классы шугали своими темными кругами под глазами первоклашек и ходили по школе мрачнее тучи, бормоча под нос очередные странные заклинания: «Щука съела ацетат, получается цитрат…» Память у этих придурковатых химбио вызывала зависть: басня упорно не хотела заучиваться. Ну ничего, на майских будет куча времени!

Будто по заказу Ленки все майские в городе лил дождь. Мама с бабушкой ещё первого мая ужаснулись от прогноза погоды и уехали на дачу за сто километров от города, махнув рукой на опять засевшую над учебниками девочку. Экзамены экзаменами, а свёкла сама собой на грядку не прыгнет. От вечно занятой Ленки толку было столько же, сколько и от голубей на центральной площади.

Оставшись одна, Ленка пустилась во все тяжкие. Вместо чая с лимоном по утрам — крепкий кофе, а вместо нормальной еды — свежезаваренный дошик. Она честно хотела готовиться к ЕГЭ по литературе каждый день, но что-то пошло не так, и вместо онлайн школы она случайно нажала на сайт онлайн-кинотеатра. Очнулась Ленка только третьего мая, когда все фильмы про Генри Портера и Фредо Сумкинса были пересмотрены. На календаре синим маркером было обведено второе июня — дата первого экзамена. Всего месяц! И тогда Ленка запаниковала.

Пока сердце в усиленном режиме качало кровь, а лёгкие не могли решить, расширяться им или сужаться, гипоталамо-гипофизарный совет созвал экстренное собрание. Окружающая среда явно проявляла агрессию по отношению к целостности их подопечного организма, и с этим явно что-то нужно было делать. Гомеостаз превыше всего, никаких компромиссов! Выпускайте тяжёлую артиллерию!

Этих парней боялись даже бесстрашные лейкоциты. Братья Кортикотропин и Кортизол были большими авторитетами, и почти никто толком не знал, что они делают и нужны ли они вообще. Ходили слухи, что они на самом деле из высшего командования, а бугаистый вид приобрели в результате нелёгкой жизни. У них был свой личный канал связи с сердцем, а ещё они сами решали, что и когда им делать.

Действовали здоровяки всегда в паре: Кортикотропин шантажом выманивал рабочих-адипоцитов из их трущоб, гордо именуемых жировым депо, а Кортизол очень убедительно просил их покинуть рабочее место и уехать в дальнюю командировку. После столь неприятной работы братья совмещали приятное с полезным: находили заблудших сладеньких девочек-глюкозок и отводили их в то самое депо — развлекать танцами работяг. Кто много отдыхает, тот качественно работает! А кто работает, тот получает энергию и, соответственно, мотивацию. Пф, делов-то!⁽²⁾

Ленка сделала пару глубоких вдохов. Паника сменилась смирением, смирение — агрессией, а та внезапно придала Ленке стимул. Работа закипела. Первая басня, вторая, монолог, три пробных сочинения на максимум, интересный отрывок для прозы… всё казалось безумно интересным и подозрительно лёгким. Домашку в школе почти перестали задавать, на половине занятий можно было не присутствовать — кто-то отпускал репетировать сценки к празднику последнего звонка, кто-то готовил своих подопечных к экзаменам и не обращал внимания на остальных. Где-то в интернете Ленка нашла, что на вступительных теперь помимо читки просят и песню, и теперь усиленно занималась вокалом по роликам в ютубе. У неё даже неплохо получалось.

Второе июня наступило почти незаметно. Отзвенели последние звонки, отгремели выпускные с неадекватно большим количеством шампанского, а потом одиннадцатый «эс» сто пятнадцатой школы схватился руками за голову — ЕГЭ через пару часов! И потянулась канитель экзаменов, каждый раз одно и то же.

Паспорт — металлоискатель — чёрная ручка — ужасно долгая распечатка бланков — идиотские задания — «извините, можно выйти?» — шпора под юбкой — сдача листочков под неодобрительный взгляд надзирательницы — «ну как твои ощущения, сдала?» — подготовка к следующему экзамену.

Ленка на миллион процентов была уверена, что сдала каждый из четырёх экзаменов. И очень хорошо сдала, иначе зачем все эти усилия?

Результаты пришли через пару недель. Открывать было страшно, и поэтому Ленка попросила одноклассницу, чтобы она первой посмотрела их и сказала ей, можно ли смотреть или лучше не стоит. Одноклассница лопнула пузырь синей жвачки и открыла сайт. Разочарованного мата не последовало, и Ленка приняла решение открыть глаза. Лучше бы она этого не делала. Надо будет забрать у бабушки валерьянку.

Кортизол явно переборщил с угрозами: теперь это было ясно даже вечно беззаботным девочкам-глюкозкам, которые целыми днями лишь порхали от одного рабочего к другому, развлекая их невероятными историями. Первое время им очень нравился Инсулин, живущий на отдалённых островах Лангерганса. Он был очень ответственным и внимательным, но последнее время требовал больше внимания, начинал ревновать к другим личностям, даже стал вызывать по три, а то и по четыре глюкозки, чтобы они не просто рассказывали сказки, но и устраивали представления. Такое отношение крайне не нравилось девочкам, и те решили обратиться в главный командный центр.⁽³⁾

Секретарь внимательно выслушал жалобниц, притворно понимающе покивал головой и махнул рукой в сторону энергетической линии — там на электростанциях водители-эритроциты работали целыми днями, без перерывов и выходных, но никогда не жаловались. С чего бы тогда девочкам-глюкозкам предъявлять претензии? Работать и ещё раз работать! И хватит разговаривать! Понурые, подружки поплелись предлагать помощь эритроцитам.

Лишь за глюкозками закрылась дверь, секретарь в панике распахнул дверь в кабинет начальника: надо что-то с этим делать, так долго их подопечный организм не протянет! Главнокомандующий намерениями сидел на полу, обняв колени руками и ритмично раскачивался. Вокруг него лежали сотни скомканных листов. Секретарь поднял один из них и попытался разобрать подтёкшие чернила. На каждом листе было аккуратно написано ярко-розовыми с блёстками чернилами «актриса-актриса-актриса». И ещё и сердечки по краям нарисованы. О нет. Нет-нет-нет. Только не это. Кортизол настолько увлёкся, что теперь мотивация исчезла совсем.

Ленкины мысли теперь были похожи на анекдот с бесконечным числом математиков. Короче, страшнее, страннее. Иногда она просыпалась, и её мысли были как клубок ниток, не имеющий никакого смысла. Но как кружек пива в том анекдоте было две, так и основных тезисов всего было два.

Самоуверенная дура. Глупая эгоистка. Разочарование. Бездарность. Позорище.

что теперь делать что теперь делать что теперь делать что теперь делать что теперь делать что

Даже если бы она успешно сдала вступительные, а в этом Ленка уже была совершенно не уверена, то ей всё равно бы отказали. Ни один театральный с такой суммой баллов — сто семьдесят шесть за три экзамена — не возьмёт такого студента. Ни Щука, ни ГИТИС, ни даже Ивановский колледж культуры.

С такими баллами только на учителя ОБЖ.

Перед мастерами позориться не хотелось. Они увидят эти огрызки баллов, особенно всего сорок три балла по литературе (Ленка так и знала, что не надо было вставлять свою точку зрения в сочинении по Женьке Онегину), и отправят её куда подальше, она даже не успеет рта открыть.

Рот открывать в принципе не очень-то и хотелось. С матерью Ленка не говорила больше недели, с бабушкой ещё больше, а есть приходилось против воли, только чтобы не умереть голодной смертью. Это было бы крайне непоэтично. Да и вообще жизнь крайне мерзкая штука. Ленка пролежала бы на кровати весь остаток жизни, зарастая плесенью, мхом и целыми днями смотря ютуб, лишь бы не выходить на улицу, не щуриться от солнечного света, не видеть вокруг людей.

Бабушка в этот раз забила тревогу первой — Елена целых четыре дня даже не прикасалась к еде! А её лицо! Исхудала девчонка, не дело это, когда молодые и яркие девушки жизнь свою не ценят! Будь Ленкина бабушка предметом — точно была бы рындой. Потому что после неё о непоступлении узнали все.

Мама психовала, кричала, стаскивала Ленку с кровати, яростно намыливала ей голову под кухонным краном, опять кричала, отбирала телефон и швыряла его в дальний угол комнаты, лишь бы дочь встала за ним. Двоюродная тётка притворно понимающе сочувствовала в общем семейном чате в ватсапе и тут же хвасталась своим сыном Сашкой, который в шестнадцать поступил в медицинский и сейчас был дипломированным гомеопатом. Сашка в ответ предлагал свою помощь, уверял, что вот эта штука точно подействует: он сам её на себе испытал.

Ленка лишь отключала уведомления и переворачивалась на другой бок. Семнадцать лет впустую.

Нейронные офицеры лениво строили новые каналы связи. Прежние рвались будто с ускоренной силой, и ловить нейромедиаторы было нечем. Серотониновые рецепторы шептались между собой о том, что, возможно, будет дефицит серотонина, и что во всём виноват, разумеется, Кортизол, а расхлебывать это всё кому? Глюкозы надолго не хватит! Надо срочно послать ходатайство о запросе копчёной скумбрии!

Секретарь Главнокомандующего намерениями вопреки всем обычным процедурам ходатайство удовлетворил почти сразу. От начальника пользы не было никакой, поэтому подтверждающую печать секретарю пришлось ставить самому (если начальник об этом узнает, то его любимый пёс Текила сразу залижет наглеца до смерти). Осталось посеять эту мысль на поле под защитой обонятельных луковиц, уж с этой задачей справится любой нейронный сержант.

Подопечный организм на удивление быстро среагировал на запрос определённого вида пищи, вот только вместо скумбрии в желудке оказалась селёдка, бананы и — вишенкой на торте — молоко.⁽⁴⁾ Умно. Сразу заработал кишечник, вычленяя из пищи аминокислоты и направляя их энергетическим станциям, работники их, облачившись в защитные костюмы приступили к самому важному на данный момент синтезу — синтезу серотонина из триптофана. Рецепторы тотчас подхватили рабочий настрой, мгновение — и все нейроны побежали строить новые и новые связи…

И вдруг у Главнокомандующего намерениями пропала пелена перед глазами. Ох-ох-ох, это что же тут творилось всё это время? Ну ты, Ленка, и помотала всех… Не переживай, дорогая, никто в твоей жизни не позаботится о тебе больше, чем ты сама. Клетки, срочно за работу!

Ленка ни за что бы не поверила, если бы ей кто-то сказал, что от такого мерзостного сочетания продуктов ей полегчает, но вот она стояла перед зеркалом, скептично осматривая отросшие корни волос, и чувствовала, что душа её, как у Снежной Королевы, оттаивала.

Она вновь смеялась с дурацких шуток, чувствовала радость от эклеров с шоколадом, удовольствие от жарких дней. Ленка даже встретилась с подружкой на пару часов, рассказала ей об этом помутнении сознания. Обсудила с ней дальнейшие планы на жизнь, пусть не на десять лет вперёд, всего на пару месяцев, но это тоже уже результат. Лёгкая болтовня ни о чём была гораздо лучше, чем прозябание в телефоне на кровати, и почти даже не высасывала из Ленки энергию — уже хорошо.

А театральный когда-нибудь ей покорится. Когда-нибудь потом точно, и не этот задрипанный провинциальный, а целый Бродвей. Было бы здорово сыграть Радость в мюзикле по тому мультфильму про человечков в голове. Интересно, у Ленки тоже вместо мозгов — человечки?  

Главнокомандующий намерениями, расхаживая по кабинету в раздумьях, вдруг резко остановился. Нужно срочно что-то придумать на отвлечённую тему! Вспомнить анекдот про мужика и шляпу, про резинового ёжика, про гвозди, ну же, любой!

Штирлиц ещё никогда не был так близко к провалу.

1) Нейроны живут в среднем до 112 дней. Апоптоз — генетически запрограммированная смерть клетки. Командный центр — произвол автора, однако часть, которая отвечает за мотивацию и принятие решений, действительно находится в лобной доле (рядом с глазами).

Вернуться к тексту

2) Тахикардия и учащённое дыхание — типичная реакция организма на стресс. При достаточно продолжительном воздействии раздражителей в кровь выделяются гормоны стресса — например, адренокортикоидный гормон (кортикотропин) и кортизол. АКТГ стимулирует выход жиров из депо, кортизол повышает уровень глюкозы в печени и способствует накоплению жира.

Вернуться к тексту

3) Хронический стресс пагубно влияет на организм и может вызывать повышение резистентности к инсулину (что в свою очередь может привести к сахарному диабету). В жизни это развивается не так быстро, как в организме у данной героини, это художественное преувеличение.

Вернуться к тексту

4) В скумбрии и бананах действительно содержится много триптофана — незаменимой аминокислоты, который нужен организму не только для выработки серотонина, но и синтеза других белков.

Вернуться к тексту