Незаменимый ингредиент (гет)

Сентябрь 1910 года выдался на редкость светлым и ясным для туманной Англии; вот и сегодня высокие окна одной из самых просторных аудиторий Хогвартса были скрыты плотными шторами — чтобы солнечные лучи не помешали студентам смотреть, как на волшебном экране возникают картинки и таблицы. Выпускники со всех четырёх факультетов собрались в этих стенах, чтобы послушать выступление молодого профессора Эдварда Помфри, преподавателя из Школы Целителей. У них уже побывали учителя из Школы Авроров, из Университета Магических гуманитарных наук, из Училища волшебных ремёсел, и вот теперь пришло время познакомиться с тем, что может предложить молодому поколению Школа Целителей.

Профессор Помфри уже расписал основные направления подготовки, рассказал об именных стипендиях, превосходно оборудованных лабораториях, о студенческом общежитии и возможностях трудоустройства; а теперь, кажется, он подошёл к самому главному.

— Для вас, друзья, не секрет, что целительство — уникальное явление в волшебном мире. Наше дело имеет право быть причисленным к точным наукам; однако целительство, в особенности практические его формы, требует большего, чем глубокие познания и точные расчёты. Нужно обладать мастерством зельевара, чтобы создать лечебное зелье; надобно знать математику, чтобы рассчитать правильную дозу; однако ни целительские чары, ни даже зелья не принесут пользы без одного крайне важного, но с трудом поддающегося измерению ингредиента... — Эдвард Помфри выдержал короткую паузу и продолжил: — ингредиент этот зовётся талантом, и потому целительство нередко причисляют к искусствам... наряду с живописью или словесностью — вот так! Дар сострадания, желание облегчить чужую боль — чем серьёзнее болезнь, чем сложнее колдовство, тем больше душевных сил необходимо приложить целителю... Но — увы! — само по себе желание спасти, без знаний и умений, не стоит ничего.

Мистер Помфри окинул взглядом аудиторию. Давно ли он сам сидел здесь и слушал речь профессора Фенвика? Да-да, он сидел там, в крайнем ряду, за первой партой у окна, где теперь разместилась славная девушка с румяными щёчками и золотистыми кудрями. Она слушала лектора внимательно и серьёзно, кое-что записывала, но её розовые губы то и дело расплывались в улыбке. Ей явно было интересно всё, что говорил приглашённый профессор, и вместе с тем он почему-то был уверен, что эта девушка давным-давно всё для себя решила.

— Работа целителя тяжела, ответственность порой невыносима, но... нет ничего прекрасней той минуты, когда благодаря твоим усилиям человек одерживает победу над страданием и болезнью... Это стоит всех жертв; но, повторюсь, лишь тот, у кого есть истинное призвание, должен выбирать этот путь. Статистика отчислений из Школы Целителей велика, но это не зло, а благо для студентов: чем раньше ты поймёшь, что делаешь неверный выбор, тем меньше потратишь времени впустую. Тем больше шансов найти свой собственный путь... призвание, работу, выполняя которую, сможешь проявить все силы души…

Девушка с румяными щёчками слушала и кивала. Эдвард Помфри не удивился, когда увидел её на приёмных испытаниях в Школе Целителей; не удивился, когда она показала высокий уровень мастерства; нисколько не удивился, когда она блестяще завершила семестр и преодолела все трудности первой практики в Сент-Мунго; не удивился, когда она избрала направление подготовки — "сестринское дело", поскольку была будто создана для этой работы — кропотливой, утомительной, требующей много сил и бодрости духа. Эдвард Помфри немного удивился — сам себе, когда однажды по окончании очередной практики, которой руководил, он задержал эту девушку на минутку и спросил, нельзя ли проводить её до дома. Ещё больше он удивился и обрадовался, когда она согласилась, очаровательно покраснев при этом. Её звали Поппи, и ей так подходило это имя! Алый мак, весёлый летний цветок, простой и милый на вид и обладающий сильными свойствами, столь важными в волшебной медицине...

Через полгода Поппи стала мадам Помфри; а потом наступил тысяча девятьсот четырнадцатый год, и мир закрутило в вихре Великой войны, в безумном водовороте, из которого на берег мирной жизни осенью восемнадцатого года волна вынесла одну только Поппи. Незадолго до свадьбы Эдварду пришлось оставить преподавание: чистокровный шовинизм расцветал пышным цветом, а он был магглорождённым; под давлением Министерства руководство Школы Целителей вынуждено было создать «неблагонадёжным» сотрудникам такие условия, что им самим приходилось подавать заявление об уходе. Эдвард нашёл работу в частной клинике благодаря рекомендации Альбуса Дамблдора, приобретавшего всё больший вес в кругах английских учёных и интеллектуалов. А потом Эдвард был призван на фронт в качестве военного врача и погиб во время бесчестной атаки тевтонов на полевой госпиталь. Поппи отправилась в Европу добровольцем, оставив службу в Сент-Мунго, но война пощадила её. Она вернулась в Англию, в свой опустевший, одинокий дом, на пороге которого вскоре вновь появился Дамблдор, ныне преподаватель ЗОТИ в Хогвартсе. Туда он её и звал — обратно в Хогвартс. Место начальницы лазарета — то есть Больничного крыла, как его все называли, — было вакантным, и директор Диппет как раз искал подходящую кандидатуру. Почему бы Поппи не попробовать? У неё превосходное образование и богатый опыт, а в такой школе, как Хогвартс, приходится сталкиваться с самыми сложными травмами и проклятиями. Особенно сейчас…

В этом месте Альбус вздохнул. Движение Геллерта Гриндевальда набирало обороты, адепты тёмной магии и поборники чистокровности, политиканы всех мастей будоражили мир, не успевший оправиться от потрясений последних лет. Школа бурлила, как потревоженный улей. Как жить дальше? Какой новый мир необходимо создать на обломках старого, разрушенного Великой войной? Ожесточённые споры о новом порядке втягивали общество в хаос очередных столкновений. И что бы они ни решили, ясно было одно — сломается ещё немало копий… и костей, прежде чем люди успокоятся. Успокоятся ли они вообще?..

Так Поппи возглавила Больничное крыло; тогда ей казалось, что её душа — выжженная пустыня, серая и бесплодная, покрытая остывающим пеплом; но, возясь с детьми, она почувствовала, что возрождается к жизни — подобно любимой птичке Альбуса. Годы летели, и вот уже ей говорили, что без неё невозможно представить Хогвартс; да и она не могла представить саму себя без замка и всех его разномастных обитателей. Новые и новые поколения детей, которые росли так быстро, расцветая и исчезая за поворотом судьбы, задушевная дружба с Помоной и Минервой, вечерние чаепития с портретом Дайлис Дервент… А противостояние с Волдемортом связало их всех ещё более крепкими узами. Орден Феникса — боевое братство, почти партизанский отряд, где опыт полевых госпиталей Великой войны вновь пригодился Поппи... Прошло пятнадцать лет с того дня, как исчез Волдеморт, и вот враг опять стоит у порога.

Поппи знала, что ей не забыть никогда того исторического момента — ведь это произошло как раз в её Больничном крыле, — когда бледный от боли Северус Снейп, наступая на этого дурня Фаджа, закатал рукав и сунул под нос министру Тёмную метку. Сколько раз она ругалась с Северусом, считая его слишком жестоким, требовательным, безжалостным… но в тот момент её сердце полнилось уважением и состраданием к нему. Его роль в этой войне была ей известна, известна и опасность, какой он подвергался.

А ведь всё могло быть иначе! Поппи плохо помнила главного виновника всех бед, Тома Риддла — он был здоровым и крепким ребёнком, так что в Больничное крыло почти не попадал, да и в стычках с одноклассниками, если они и были, ему не случалось серьёзно пострадать. Другое дело Северус. Если он не простывал, то влезал в драку с гриффиндорцами или экспериментировал с чарами и зельями — а на начальных курсах его исследовательский интерес значительно превышал уровень познаний. Талантливый мальчик, но замкнутый и ершистый; в нём легко можно было узнать ребёнка из неблагополучной семьи. Мадам Помфри тревожилась за его судьбу. Он мог вырасти очень хорошим… или очень плохим человеком. В любом случае — незаурядным; наверняка — несчастным. Иногда Поппи казалось, что ей удаётся пробить брешь в стене его недоверия к людям, но…

Даже солнечная девочка Лили Эванс, единственная, с кем Северус по-настоящему дружил, оказалась неспособна удержать его от падения в пропасть. Человеку нельзя помочь против его воли. Должно быть, Снейп был уверен, что совершает правильный выбор — консервативные идеи, политическая программа Тёмного лорда и прочая великолепная теория сочетались в нём, в этом выборе, с обещаниями блестящей карьеры, славы и богатства…

Время дало ответ на вопрос, кем был Северус Снейп — плевелом или зерном, павшим на каменистую почву и всё же проросшим, несмотря ни на что. Новоиспечённый профессор Снейп резко отличался от того выпускника, который когда-то ушёл из школы, полный самодовольства и надежд. Теперь это был сломленный человек, такой же опустошённый, как и мадам Помфри в начале своей работы в Хогвартсе. Только ему было ещё хуже: он не мог найти утешение ни в чистоте собственной совести, ни в сострадании окружающих. Поппи одна из первых поверила — по-настоящему, сердцем, — в искренность его раскаяния. И однажды в ответ на её приветливое «доброе утро, Северус», он слабо улыбнулся и сказал:

— А я помню, как вы были добры ко мне, мадам Помфри. Каким я был неблагодарным идиотом! Но не думайте, что я не оценил вашей… доброты… сейчас. О, каждый ученик, который пойдёт по кривой дорожке, будет мне справедливым наказанием!

Он резко развернулся, взмахнув полами мантии, и удалился прежде, чем Поппи нашлась, что ответить на такое признание. Едва ли когда-нибудь после этого она видела его таким открытым и искренним, но время шло, лёд таял, и вот уже Северусу Снейпу, декану Слизерина, говорили, что без него трудно представить Хогвартс…

Да уж. Профессор, мастер зельеварения, декан, двойной шпион — сейчас он лежал в отдельной палате Больничного крыла, ввергнутый в искусственный сон. Волдеморт вернулся, на Хогвартс свалилась тысяча бед — а Поппи знала, она предупреждала, не нравился ей этот треклятый Турнир Трёх Волшебников! Седрик Диггори погиб, Гарри чудом остался жив, и впереди ещё немало было жертв. Снейп наверняка станет одной из них…

Волдеморт, будь он не ладен, чуть не убил его этой проверкой. Сеанс глубокой легиллеменции, поединок, во время которого Северус одержал победу — обманул одного из лучших мастеров своего времени — убедил Тёмного лорда в своей верности ему. Но, добравшись до замка, Снейп едва дотащился до Больничного крыла и со словами: «сдаюсь вам, Поппи», рухнул без сознания на пол. Даже в этот момент он не мог не иронизировать: признать необходимость помощи для него было равносильно добровольной сдаче в плен.

Но никакого особенного лечения для переутомления такого рода волшебники не придумали. Максимум, что можно было сделать — это обеспечить пострадавшему полный покой, погрузить в сон и дать организму — если он достаточно силён, — восстановиться самостоятельно. Целителю оставалось лишь следить за пульсом и давлением. Поппи посидела бы с Северусом сама, но ей пришлось оставить его на одну из помощниц, так как у Альбуса была необычная просьба к ней.

Снейп не мог восстановиться к началу занятий, а заменять пары по зельеварению другими предметами было неудобно для многих курсов, и потому директор попросил Поппи провести уроки.

— Но я… никогда в жизни! — ахнула она. — Я ведь медсестра, а не учитель!

— Ваши познания, Поппи, очень глубоки, они сделали бы честь любому профессору, — заверил её Альбус. — А с классами вы с лёгкостью справитесь. Вы этих детей знаете, как облупленных. Мы с Северусом будем очень благодарны вам — очень! Вы ведь представляете, как важно сейчас, в конце года, не потерять времени даром и успеть пройти программу… и часть занятий я возьму на себя, я ведь тоже кое-что смыслю в зельях…

…И вот теперь мадам Помфри, оставив своего пациента в надёжных руках, спускалась по крутой лестнице в подземелья. День начинался с самого сложного: четвёртый курс, объединённые занятия Слизерина и Гриффиндора... Спасибо, что хоть лекция!

Поппи остановилась на повороте лестницы, под старинным витражным окном. В тёмно-синем плаще стеклянной Ровены отражался силуэт школьной медсестры — седой старушки в белом чепце. Давно ли она была бойкой девочкой, мечтавшей помогать людям, облегчая их страдания и возвращая им здоровье и силу? Давно ли была девушкой, похожей на весёлый алый мак? Целая жизнь прошла, сменялись одна за другой эпохи, а ей всё казалось, будто только вчера по этой лестнице, по этому коридору она сама шла на уроки, чтобы сесть за парту или встать за котёл. О, Поппи прилежно учила зельеварение! И вот сегодня она готовилась взойти на кафедру и начать рассказ о модификациях колдовских зелий и взаимозаменяемых ингредиентах.

Набравшись храбрости, мадам Помфри преодолела оставшиеся ступеньки и уверенно-торопливой походкой вечно занятого человека подошла к двери кабинета зельеварения. Шум в коридорах стихал: занятия должны были вот-вот начаться. А в классе ещё бурлила жизнь…

Поппи распахнула дверь и окинула взглядом аудиторию. Полсотни пар глаз обратились к ней, полсотни лиц — таких знакомых лиц! — продемонстрировали изумление и явное облегчение.

— Здравствуйте, дети. Профессор Снейп болен, и сегодня я заменяю его. Вы остановились на теме модификаций волшебных зелий; итак, продолжим. Основные принципы замены составляющих зелья выработаны ещё в Древнем Египте…

И мадам Помфри начала урок. Ей казалось, что она допускает кучу ошибок — в плане методики, разумеется. Но, кажется, она неплохо справлялась с объяснением материала, во всяком случае, на большинстве обращённых к ней лиц отражалось понимание. Записывать они тоже, вроде бы, успевали. И вели себя весьма и весьма примерно — ученики в большинстве своём любили мадам Помфри, ценили её ворчливую заботливость и добросердечие, а потому не хотели создавать ей лишние проблемы.

Наконец, Поппи подошла к главному — к исключениям, к тем ингредиентам, которые нельзя заменить без потери свойств зелья. Приводя примеры, она упомянула напиток Алого ландыша, и тут рука Гермионы взметнулась вверх.

— Да, мисс Грейнджер?

— Но, мадам Помфри, ведь зелье Алого ландыша — не более чем легенда, — возразила девушка. — Разве оно действительно существует?

— О да, мисс Грейнджер, многие полагают, что это всего лишь легенда. Но в волшебном мире полно легенд, которые иной раз оборачиваются былью. Рецепт зелья известен; Алый ландыш трудно добыть, но он способен вернуть к жизни умирающего... Согласитесь, мисс Грейнджер, это довольно яркий пример. Полагаю, многие слышали об Алом ландыше?

— Это про плоды ландыша, которые осенью… такие красненькие бубочки на клумбе? — переспросила с места Лаванда Браун, и все рассмеялись, а Гермиона возвела глаза к потолку.

— О нет, мисс Браун! — воскликнула мадам Помфри. — Плоды ландыша обыкновенного, правда, используются в лечебных зельях, но речь сейчас совсем не о них... Нет, речь идёт об алых соцветиях ландыша, выращенного на крови, добровольно пожертвованной ради спасения дорогого человека. Алый ландыш способен прорасти из капли крови — хоть на камне, хоть на железном полу; ему нужно от трёх минут до трёх часов, чтобы расцвести, но цветение его коротко. Зелье тоже варится быстро — от двадцати минут до получаса. Полагаю, мисс Грейнджер перечислит нам остальные ингредиенты и особенности приготовления?

Гермиона едва успела закончить обстоятельный рассказ о легендарном эликсире, как прозвенел звонок.

Много позже Поппи Помфри задумалась о том, как символично было то, что именно в тот день она упомянула легендарное зелье, применение которого, как известно, в последний раз было зафиксировано девятьсот лет назад.