Лечение забвением (джен)

Алиса моргнула и посмотрела на свои руки, покоящиеся на коленях. Она сидела в больничной палате — общей, не индивидуальной. И не понимала, что произошло.

Они с Фрэнком скрывались в поместье Лонгботтомов вместе с мамой Фрэнка — она была Хранителем, — потому что Дамблдор сказал, что Невилл может быть тем ребёнком, о котором говорилось в пророчестве про Волдеморта. На прошлой неделе у Невилла был первый день рождения. Неужели на них напали? Почему она оказалась в больнице?

Пока она пыталась собраться с мыслями, незнакомый мужской голос произнёс: «Обливиэйт!» Она повернула голову и увидела светловолосого мужчину в больничной мантии, направлявшего палочку на женщину со звериной шерстью на лице, сидящую на соседней кровати. Пока Алиса рассматривала её, мужчина двинулся дальше и у следующей кровати снова произнёс: «Обливиэйт!» На этот раз жертвой стал пожилой мужчина, показавшийся Алисе смутно знакомым.

Блондин повернулся в её сторону и прицелился совсем рядом — в соседнюю кровать. «Обливиэйт!» Она повернула голову, и увиденное потрясло её до глубины души. Мужчина на соседней кровати оказался похож на её мужа Фрэнка. Только выглядел он ужасно. Кожа на лице морщинистая и обвисшая, а волосы тусклые и поредевшие. На нём тоже была больничная мантия, он в непонимании моргал и качал головой.

Блондин отвернулся от Фрэнка и направился дальше, а Алису накрыл прилив всепоглощающего гнева. Этот человек только что лишил памяти её мужа! И не собирается останавливаться!

Она не знала, почему он это делает, почему в помещении нет целителей, почему на мужчине больничная мантия… Может, это сбежавший пациент? Или маньяк, решивший закамуфлироваться под окружение, чтобы творить ужасные вещи?

Причины не волновали Алису. Она была аврором. И пусть она в больничной койке и, вероятно, временно в отставке, она не собиралась сидеть и смотреть, как преступнику всё безнаказанно сходит с рук.

Она собралась с силами, чтобы вскочить с кровати, но трясущиеся мышцы подвели. Она почувствовала себя хилой и немощной. Алиса подумала, что нападение на них оказалось по-настоящему жестоким, раз сделало её настолько слабой. Но она не позволит своему состоянию помешать делу.

Блондин мог быть Пожирателем смерти, или обычным заурядным преступником, или просто сумасшедшим, сбежавшим из отделения для душевнобольных. Кем бы он ни был, нельзя позволять ему продолжать творить зло. Дойдя до конца ряда кроватей, он развернулся и пошёл к выходу, проходя мимо изножья кровати Алисы.

Алиса сделала глубокий вдох и бросилась на него. Они рухнули на пол, и Алиса попыталась вырвать из его рук палочку. Но её руки оказались слишком слабыми для этого, почти не слушались. А в беспалочковой магии она никогда не была сильна — за исключением одного заклинания.

Когда противник одержал верх и прижал её к полу, Алиса приложила ладонь прямо к его глазам и, зажмурившись, выкрикнула: «Люмос!»

Даже сквозь веки она видела ослепительное сияние заклинания. И через мгновение мужчина слез с неё и закричал.

Она прошептала «Нокс» и открыла глаза. Блондин лежал на спине, потирая слезящиеся глаза, раскачиваясь и рыдая. Палочка была отброшена в сторону.

Она подняла её — палочка вяло откликнулась слабыми искрами, она не подходила Алисе, но в данной ситуации и то было хорошо — и направила в сторону преступника. «Инкарцеро!» Мужчину, всё ещё скулящего после ослепления ярким светом, обвили верёвки.

Алиса поднялась на ноги, опираясь на край ближайшей кровати. По палате эхом пронёсся голос: слабый, тихий, но безошибочно узнаваемый:

— Алиса?

Она посмотрела на мужчину, который, скорее всего, был Фрэнком. Что бы с ними ни случилось, какое бы новое заклятие не использовали Пожиратели на её любимом муже, это, несомненно, было чем-то чрезвычайно мощным.

Прихрамывая, она подошла к его кровати.

— Фрэнк. Дорогой, ты выглядишь ужасно.

Он слабо улыбнулся.

— Т-ты тоже, м-милая. Т-твои в-волосы… Они почти б-белые.

Она подняла руку и притянула свой локон ближе к глазам. Волосы оказались не совсем белыми, но действительно выцветшими и тусклыми, почти как у Фрэнка. Она посмотрела на него.

— Я не знаю, с чем мы столкнулись, Фрэнк. Даже не помню, как мы покинули поместье, не помню нападения… И похоже, нам дали испорченное старящее зелье — ты не выглядишь на двадцать три.

Фрэнк покачал головой.

— И т-ты не в-выглядишь н-на д-двадцать один. Скорее н-на сорок.

Их перебил скрипучий мужской голос из другого конца палаты.

— Это потому что вам обоим уже за тридцать. Но я тоже не знаю, как оказался в больнице. Последнее, что помню: как сидел на работе в министерстве. А на вас двоих напали в середине ноября восемьдесят первого года. Это все знают. Вы прятались, а когда юный Гарри Поттер уничтожил Сами-Знаете-Кого, вы убрали защиту Фиделиуса. Тогда все думали, что опасность миновала, но на вас напали Лестрейнджи и Крауч-младший. И Круциатусом они довели вас обоих до безумия.

Алиса потрясла головой, желая найти опровержение изложенных фактов и надеясь, что впереди её не ждут ещё более ужасные новости.

— А наш сын? Где Невилл?

Мужчина улыбнулся.

— Он в Хогвартсе. Вы успели его спрятать, а нападавшие даже не знали про его существование, если верить отчётам. Он учится уже на втором или третьем курсе, точно не знаю.

Фрэнк откашлялся.

— К-какой сейчас год?

Мужчина задумчиво склонил голову.

— Если я не пробыл тут дольше, чем мне кажется… сейчас где-то сентябрь девяносто третьего.

Женщина с шерстью на лице рассмеялась.

— А вот и нет! Я точно ничего не делала с собой до августа девяносто пятого! А после ничего не помню.

Алиса досадливо прорычала себе под нос и указала на связанного мужчину, всё ещё хнычущего на полу.

— Первое, что я помню после пробуждения, это то, как он ходил по палате и накладывал на всех заклинание забвения. Я видела, как он выстрелил в вас обоих и в моего мужа.

Мужчина посмотрел на пленника.

— Хм, это Гилдерой Локхарт. Он мошенник, но, похоже, случайно нашёл лекарство от длительного воздействия Круциатуса — стирание памяти до того времени, когда Круциатус ещё не был применён. Это не может излечить физические последствия, но у вас они и так уже прошли: тремор, разрывы мышц, переломы. Вообще, он попал в больницу после того, как случайно лишил себя памяти, когда попытался сломанной палочкой наложить заклинание забвения на детей в Хогвартсе весной девяносто третьего. Это разрушило всю его жизнь. Все узнали, что он мошенник, воровавший чужие воспоминания и достижения и презентовавший их как свои. Подумать только, да он гений, раз смог разрешить проблему века! — Мужчина перевёл взгляд на Алису и Фрэнка. — Прошу прощения. Я работаю в Отделе тайн, провожу исследования в области магии. И случившееся мне кажется очень любопытным.

Алиса кивнула.

— Значит, сейчас примерно август девяносто пятого года?

Женщина с шерстью покачала головой.

— Сентябрь. Мой эксперимент был назначен на тридцать первое августа. И я уверена, что это случилось не сегодня.

Алиса снова кивнула.

— Хорошо. Итак, мы с Фрэнком потеряли как минимум четырнадцать лет. А вы, мистер из Отдела тайн, — два года.

Мужчина усмехнулся.

— Где же мои манеры! Меня зовут Бродерик Боуд.

— А я Миллисент Макмиллан, — улыбнулась женщина с шерстью.

Шесть из семи оставшихся пациентов, до этого молчавших, назвали имена и последнюю дату, которую помнили. Алиса обобщила информацию и сказала:

— Теперь мы знаем, что сейчас по меньшей мере конец ноября девяносто пятого года.

Фрэнк кивнул.

— Ещё м-мы знаем, что проклятие з-забвения может вылечить м-многие проблемы с р-разумом. Я теперь узнаю эту п-палату. И коридор, к-который видно за стеклянной д-дверью. Это отделение Януса Тики, в к-которое направляют п-пациентов с той или иной формой б-безумия, у которых практически нет шансов на выздоровление. Локхарт п-полностью потерял память, хотя что-то у него в голове осталось, он всё ещё п-представляет опасность. Мы с Алисой — жертвы Круциатуса. Я подозреваю, что у Миллисент был разум ж-животного, если судить по последствиям на теле. И так далее.

Бродерик кивнул.

— Отличное резюме от двух замечательных авроров в отставке. Я не знаю, что меня привело сюда, но, учитывая мою работу, это могло быть что угодно. Мне кажется, что в этой палате ещё по меньшей мере пять пациентов с последствиями Круциатуса. А может, и больше. Но заклятие забвения всё исправило. Чудесно! Просто изумительно!

Алиса ласково улыбнулась пожилому мужчине.

— Теперь нужно выяснить, что случилось с целителями, и…

Замок двери щёлкнул, и все посмотрели в сторону входа. Женщина в мантии целительницы спиной вперёд протиснулась в палату, волоча за собой тележку, и радостно воскликнула:

— Всем доброго дня! Вы только посмотрите, какие чудесные рождественские подарки вам передали! — Обернувшись, она увидела лежащего на полу Локхарта и бросилась к нему. — Гилдерой! Что случилось?

Алиса покрутила в руках палочку и напряжённо улыбнулась.

— Оставьте его пока. Благодаря кому-то, кто дал Локхарту волшебную палочку, мы пришли в сознание, и у нас появились вопросы. Вопрос главный: какое сегодня число?

Целительница в изумлении уставилась на палочку, направленную на неё.

— Двадцать четвёртое декабря.

Алиса усмехнулась.

— А год?

— Девяносто пятый.

— Всё-таки четырнадцать с половиной лет, Фрэнк… Я советую вам пойти позвать начальство. Скоро эта палата опустеет.

Целительница кивнула и попятилась, на ходу сталкиваясь с тележкой и роняя несколько предметов на пол. Миллисент встала с кровати и потянулась, чтобы подобрать их, но Фрэнк резко окрикнул:

— Стой!

Миллисент отпрянула, а Фрэнк указал на растение в горшке, которое она собиралась поднять первым.

— Это д-дьявольские силки. Они задушат, если к ним прикоснёшься и активируешь.

Алиса покачала головой.

— И это ещё называется больницей! За опасными пациентами не присматривают, дают им волшебные палочки, приносят смертельно опасные рождественские подарки… Там есть карточка, Миллисент?

Женщина наклонилась, стараясь не прикасаться к растению.

— Кажется, здесь написано «Для Боуда»

Бродерик Боуд вздохнул.

— Какая бы это была глупая кончина! Смерть по причине халатности сотрудников больницы при проверке рождественских подарков!

Все кивнули.

Фрэнк взглянул на стеклянную дверь.

— П-приготовьтесь, к нам идут целители.