Дизассемблер (гет)

Джеймс уже поднялся с постели, ощущая послевкусие очередного мучительного сна, и, умывшись, как раз заканчивал с застежкой брюк, когда позади него раздалось вежливое покашливание:

— Добрый утро, Баки. Как провели вчерашний день? — Юэль пристально всматривалась в лицо мужчины, ища в нем чего-нибудь для себя нового. К эксперименту она вернулась спустя сутки, как и было оговорено.

— Пробовал выкинуть вас из головы, — до того хмурый и замкнутый, его взгляд чуть смягчился при виде ее светлого образа.

Она будто нарочно была создана, чтобы носить эту элегантную белую блузу, заправленную в бордовое плиссе. Ее грациозная женственная фигура, ее выразительный лик с хаотичными прядями стрижки пикси, которая в выгодном свете демонстрировала утончённые черты, неизбежно должны были остановить внимание художника, томящегося в поисках идеала. И Джеймс готов был поспорить, что художник изобразил бы ее именно весталкой, хранящей чистый огонь целомудрия.

А Юэль как-то растерянно моргнула, пытаясь уловить значение того, что он сказал. На секунду ей показалось, что это был флирт.

— Я подразумевал, что все еще испытываю в своей голове следы вашего коварного вторжения, — уточнил Баки, сознавая двусмысленность своих слов. И хотя в его голосе нельзя было расслышать никаких эмоций, в глазах притаилась легкая усмешка, заставившая женщину замяться. Юэль сконфузилась, но этот слабый румянец сделал ее только симпатичнее.

— Да, должна извиниться за прошедшее. Вы ведь примите мои неуклюжие извинения? — и она поставила перед ним горячий кофе.

— Не стоит. Больше половины я все равно не помню, — вздохнув, он потянулся к чашке и с удовольствием отхлебнул крепкий напиток.

Юэль украдкой поправила шейный кремовый платок, подняв его выше так, чтобы наверняка скрыть под ним кровоподтеки, оставленные его пальцами. Лишнее внимание к этой детали сейчас ей было ни к чему.

— Ваши переживания вполне естественны, и они быстро пройдут, но мне придется еще несколько раз залезть к вам в голову.

— Не нашли что искали?

— Слишком глубоко спрятано, мистер Барнс. В процессе вашего программирования МК-Ультрой была допущена обфускация.

— Обфускация?

— Иными словами — запутывание кода. Шифровальные слова имеют неочевидный, запутанный смысл, который сбивает меня с толку. Он вроде бы и сохраняет свою функциональность, но при этом сильно затруднен анализ и понимание его алгоритмов. Мне нужно будет выложиться, чтобы подобрать к вам ключи.

— Похоже своей улыбкой один ключ ко мне вы уже подобрали, — заметил мужчина, отпивая кофе, терпкий аромат которого быстро распространялся по комнате.

Вот чего она не ожидала, так это подобного поведения от испытуемого субъекта, с которым налаживала контакт. Желая быть максимально профессиональной, Юэль постаралась не измениться в лице, но все же это чрезвычайно нервировало, хоть и льстило ее женской природе.

— А почему вы решили, что я что-то ищу? — холодно поинтересовалась женщина, сменяя тему и надеясь, что такой тон отвадит его от дальнейших попыток заигрывания.

— Потому что там все как будто вверх дном, словно после ограбления. Не очень приятно чувствовать, что кто-то без ведома роется в твоих мыслях, воспоминаниях, — так же холодно намекнул мужчина, однако глаза его сверкнули.

— Я понимаю, но мне необходимо сделать это снова, Баки.

— Хм, — тут он немного призадумался. — Тогда на этот раз я хочу самостоятельно принять решение. И хочу полностью доверять тому, кого впускаю.

— Что вы имеете в виду? — спросила Юэль.

— Хочу знать о вас если не все, то большую часть, — прямолинейно заявил Джеймс.

Женщина посмотрела на него и тут же оказалась в ловушке его глаз, обжигающих молчаливым напором.

— Я расскажу о себе, но…

— Не рассказать — показать. Я знаю, что вы это можете.

— О, простите, но не то чтобы я стремилась закрыться от вас, однако мы слишком мало знакомы. Поймите правильно — я не могу открывать душу всем и каждому.

— В таком случае откажитесь.

— Вот так просто?

— Да. Все просто: я без колебаний вернусь в криокамеру, вы к своим будничным делам. Только вы этого не сделаете.

— Это почему же?!

— Потому что стало интересно, правда? Вы оставили в моей голове много следов, в том числе свое любопытство. Я отчетливо его осязаю. Но чтобы удовлетворить его, на этот раз придется заплатить за вход.

Женщина смолкла, бросая колкий прищур из-под насупленных бровей.

— Соглашайтесь. Что в моей голове? Вам жутко хочется понять! И страх всегда слабее, чем желание познать истину.

— А вы изворотливы, Джеймс, — с натянутой улыбкой произнесла она.

— Нисколько. Просто не могу отказать себе в удовольствии изучить вас лучше.

От его пытливых глаз не ускользнула ни краска, которой вспыхнули ее щеки, ни прядь непослушных волос, выбившаяся из укладки и которую она старалась заправить за ухо; женщина деловито и отработанным жестом расправила юбку, липнущую к чулкам — взгляд Баки не упустил ни одного ее движения. Юэль стиснула зубы, ругая себя и мужчину, который, казалось, обладал способностью вгонять ее в багрец по любому поводу. Причем она поклялась бы, что он делает это намеренно.

Как бы то ни было женщина не хотела рассказывать ничего о себе, да и что бы она могла рассказать? Сначала самая обычная девочка с самой заурядной биографией. Как все, училась в школе, дружила и ссорилась, увлекалась то одним, то другим делом. Много читала, пела в католическом хоре. Но после пубертата что-то изменилось, и жизнь перестала быть простой. С проявлением сил начались проблемы и сложности, которые наверняка решил бы отец. Он бы поддержал, он всегда укреплял ее уверенность в поступках, в принятии решений. Но к тому моменту его уже не стало, и было трудно. Однако она всегда соизмеряла свои действия с мнением отца, как будто он был рядом и внимательно наблюдал за ней — это помогало. Вот и на этот раз, хорошенько поразмыслив, она пришла к выводу, что Джеймс прав — справедливо предложить что-то взамен.

— Дайте руку, — несколько неуверенно потребовала Юэль, как будто все еще решала соглашаться ей или нет на столь неразумную затею.

Заприметив настороженность в ее ярко-голубых глазах, он протянул ладонь, но теперь же сам не сдвинулся с места до того момента, пока, наконец, она не сделала первый шаг. Для себя Баки решил, что женщина должна перестать так откровенно бояться его. Важность этой детали была продиктована, вероятней всего, неким внутренним отношением к ней, нежели прагматизмом.

Скованная и сжатая, как пружина, Юэль все-таки уступила. И только руки их соприкоснулись, как женщина ощутила тепло и твердость его пальцев. Ей стоило огромных усилий, чтобы не выдать себя ни расширенными зрачками, ни сбившимся дыханием. Но едва уловимая ухмылка, тронувшая губы Джеймся, подсказала ей: он понял, что именно она почувствовала. В голову вдруг полезли неприличные картинки с участием этих самых губ, так что пришлось отвесить себе пару мысленных оплеух, чтобы скорее перейти к поставленной им задаче.

И тень Юэль шевельнулась, медленно поползла по комнате, пока не упала на лицо Баки, погружаясь в его разум. Зрачки его расплылись, превращая глаза в две темные бездны, а мгновения чужой жизни потекли вязким сиропом растягиваясь в бесконечность. Перед ним замелькали формы, образы, ландшафты и тотчас же пропадали, оставляя в памяти короткие впечатления. Сменяя одну другой, несвязные цветные картинки проносились мимо, голоса людей перекрикивали друг друга, создавая гам. Их было так много, и казалось, что проходит целая вечность. Он как будто проживал часть ее жизни вместе с ней. Но это была только минута, которая закончилась так же быстро, как и началась.

Пора было основательно приступать к самой работе.

— Ваш черед, Джеймс… — послышалась знакомая речь, но сейчас она звучала иначе — низкая, мягкая, особенная. Для своих. Для него. Звучала где-то над ним. Мужчина никого не видел в ставшей призраком пустой сумрачной комнате, но точно знал, что речь принадлежала именно ей.

— Вслушайтесь… — он улавливал привычные ей интонации, привычное произношение, вспоминая, как Юэль говорила с ним, делая так же. Порой нам не нужно видеть человека, чтобы ощутить его рядом.

— Я хочу, чтобы вы тосковали, Баки. Вспомните свое прошлое, — вежливо попросила женщина. — Что вас угнетает? Это аллегория вашего постоянного состояния? — чувствовалось, что она подбирает слова с большой осторожностью.

Мужчина невольно схватился за сердце, которое одновременно учащенно, жутко и как-то непонятно забилось. По лицу было видно, как ужасная боль в груди нарастала, а потом достигла верхней точки, но он не мог выдавить из себя и звука. По щелчку чьих-то невидимых пальцев внезапно Барнс вспомнил шум быстрой реки за окном дома, песчаные пляжи Литл Блу, поцелуи с девчонкой возле библиотеки Шелби. Вспомнил пожар в мэрии в двадцать восьмом и как в нем погибла мать. Каждый следующий вдох теперь врезался в горло ножом.

Он затосковал по гудкам поездов, идущих прямиком в Индианаполис, по крикам чаек над водохранилищем, собственноручно пойманной свежей рыбе, которую приносил с причала. Ему пришлось покинуть родные места, оставить старых друзей. Ради чего?

Джеймс все больше погружался в свои галлюцинации, как комната вмиг раздалась и стала менять форму. Появлялись тени от незримых предметов, словно большие коробки, переставляемые с места на место кем-то таким же незримым. Проступали поверхности, шуршащие звуки по полу чего-то тяжелого, точно проснулось внутри этой комнаты какое-то самостоятельное движение. Он поражался виденным, как ребенок, впервые заглянувший в калейдоскоп.

— Нашла! — в голову мужчины ворвался воодушевленный возглас, и над ухом зазвенел радостный хлопок в ладоши. Все внимание Баки неожиданно и резко устремилось в одну точку очень знакомую глазу. Плавно и равномерно приближаясь, эта точка обретала все более ясные очертания родного угла.

Вот такие же дубовые половицы, широкие щели между которыми часто забивались землей, и ножки стола, выкрашенные зеленой краской, и аккуратная, по-особому застеленная постель, как учил отец. Откуда-то память выбирала эти подробности одну за другой, и вот уже повсюду оживает, шевелится воздух. Баки вдруг вспомнил казавшиеся давно забытыми мерные перестуки колес поездов, катящихся куда-то в ночи. Собирайся, собирайся домой — повторяли они. Почему он выбрал именно это словесное сопровождение? Или кто-то нашептывал ему подсказку? Ключик к настроению, к забытому кусочку жизни.

Едва ему показалось, что в одном из них он отправляется с войны в обратный путь, как те же пальцы произвели новый щелчок, и глаза Джеймса тот час прояснились. Туман, бывший в них ранее, ушел, взор вновь приобрел остроту и сосредоточенность.

Миг — и взгляды их встретились. Слова были излишни. Он остановился и замер на месте. Мужчина глядел прямо в эти блестящие колдовские глаза Юэль, горевшие перед ним, глядел с бессознательным изумлением, страхом, надеждой, радостью. Самые противоречивые чувства выражались в его лице и сливались в одно, которому трудно было придумать определение. Он был поражен, будто заколдован, и больше не чувствовал себя призраком, духом, вышедшим из могилы. Это был живой — человек явившийся хоть и издалека, из тьмы и неизвестности, в которых он до сих пор скрывался, но сегодня получивший новое существование. Прошлое его больше не было прошлым неизвестного воина, авантюриста или искателя приключений. Да, в этом прошлом была тень, но тень эта теперь рассеялась…

А потом сеанс закончился. Юэль ушла, оставив его наедине с тишиной и кошмарами. Джеймс ждал, что они обязательно придут к нему, они всегда приходили, стоило только заснуть, но этой ночью впервые их не было.