Приключения в стране Туманов (джен)

Сириус сжал каблуками бока Клювокрыла. Исполинские крылья распахнулись во всю ширь, воздушной волной чуть не сбив Гарри с Гермионой с ног, секунду спустя гиппогриф с клекотом взмыл в небо. Гарри долго провожал его взглядом. Огромная звероптица и её наездник становились все меньше и меньше. Луна зашла за облака. И спасенные беглецы исчезли из виду.

— Гарри! — глядя на часы, Гермиона дернула его за рукав. — Ровно через десять минут Дамблдор запрет дверь. Нам нужно вернуться в Больничное крыло, и чтобы нас никто не заметил.

— Да-да, — кивнул Гарри, отрывая взгляд от неба. — Пошли…

Они проскользнули в узкий проем и поспешили вниз по тесной винтовой лестнице. Дойдя до нижней ступеньки, друзья услышали голоса — разговаривали, похоже, Фадж и Снейп, они быстро прошли по коридору на расстоянии фута от вжавшихся в стену Гарри и Гермионы.

— …только надеюсь, что Дамблдор не создаст трудностей, — говорил Снейп. — Поцелуй будет произведен немедленно?

— Сразу, как Макнейр вернется с дементорами. От этой истории с Блэком житья не стало. Жду не дождусь того часа, когда смогу сообщить в «Ежедневный Пророк», что преступник наконец пойман… Полагаю, Снейп, они захотят взять у вас интервью… Надеюсь, к юному Поттеру скоро вернется разум, и я уверен, он с удовольствием расскажет на страницах «Пророка» все подробности, как вы его спасли…

Гарри стиснул зубы: он успел различить на лице Снейпа самодовольную ухмылку. Шаги скоро стихли. Гарри и Гермиона выждали на всякий случай несколько секунд и побежали в противоположном направлении. По одной лестнице, по другой, по коридору. Вдруг впереди послышалось радостное кудахтанье.

— Пивз! — воскликнул Гарри, схватив Гермиону за руку. — Сюда!

Они нырнули в пустой класс, очень кстати оказавшийся слева от них. В тот же миг мимо проскакал Пивз, умирая от хохота.

— Он невыносим. — Гермиона прижалась ухом к двери. — Уверена, он в восторге от предвкушения расправы над Сириусом. — Она опять посмотрела на часы. — Три минуты, Гарри!

Наконец злобное веселье Пивза замолкло в отдалении. Они осторожно вышли из класса и снова стремглав бросились по коридору.

— Гермиона, а что случится… если Дамблдор закроет дверь… до нашего возвращения? — на бегу спросил Гарри.

— Боюсь даже подумать об этом! — Гермиона в очередной раз взглянула на часы. — Одна минута!

Всё произошло именно в эту, самую последнюю минуту, когда они отчаянно рванули к лестнице, ведущей в Больничное крыло, к тем дверям, у которых их ждал Дамблдор, чтобы запереть их в палате. Знакомый и самый ненавистный в этот момент голос крикнул сзади:

— Глиссео! Портус!

Первое заклинание ударило в ступеньки у них под ногами, превращая лестницу в покатую скользкую горушку, а второе синей молнией всверкнуло прямо в Маховик Времени, когда Гермиона со всего маху рухнула на бок, лихорадочно хватаясь за упавшего рядом Гарри. А потом мир раскололся, и наступила Тьма.

Сознание вернулось вспышкой, как свет, включенный в темной комнате. Первое, что осознал Гарри, это то, что лежит он на земле. Под ним ощущались явно не плиты пола, а очень даже каменисто-галечное земное покрытие. Галька была дикая, не обработанная ни волнами моря, ни песками пляжей, а как есть, природная и грубая, с острыми гранями, больно впившимися в тело. К боли примешивалась тень негодования, и Гарри задумался — а по поводу чего он негодует? Но почти сразу вспомнил — Малфой! Белобрысый идиот! Эх, мало Гермиона ему нос ломала… Нет, ну вот какого черта он напал на них, да ещё так подло, сзади! Засранец! Чем он так колданул, что…

Тут до него дошло, что он так и не выяснил — а что именно «что» сделал Малфой. Поспешно открыв глаза, он рывком сел и быстро осмотрелся. Неяркий свет луны мягко влился в глаза, давая вполне достаточное освещение, чтобы рассмотреть, что вокруг них отнюдь не Хогвартс, а какая-то лесная прогалина, расчерченная тенями странно прямых стволов. Луна водила хоровод с колюче-яркими звездочками — так, ну вроде на небе всё на месте… Вот только той звезды там быть не должно? Рядом зашевелилась и села Гермиона. Неуверенно осмотрелась по сторонам, посмотрела на Гарри, нашарила на груди цепочку с хроноворотом и жалобно вскрикнула:

— Нет!

Волоски на загривке Гарри встали дыбом — столько ужаса прозвучало в голосе. А потом и его мурашки перепугались и забегали по телу — Маховик Времени был безнадежно испорчен, от него осталась ровно половина часиков… Вторая часть, нижняя или верхняя, неважно, отсутствовала напрочь. Ах ты… Гаденыш белобрысый, ты что натворил?! Ведь в лесу же сейчас дикий Люпин бродит! А Клювокрыл уже улетел и не сможет их защитить. Перекатом добравшись до ближнего дерева, Гарри рывком подтянул к себе Гермиону, чувствительно шваркнув её о ствол. Его глаза напряженно всматривались в темень меж древесных исполинов, безотчетно ища оборотня, нацелив туда же палочку. А Гермиона тем временем почему-то страшно заинтересовалась деревом, к которому её Гарри так импульсивно приложил. Она принялась внимательно рассматривать кору, поглаживая её ладонями.

— М-м-м, надо же… — изрекла она глубокомысленно. — Не знала, что в Запретном лесу растут саговники.

— Тут ещё акромантулы водятся, — автоматом дополнил Гарри, не понявший последнее слово. Гермиона опомнилась и тоже настороженно осмотрелась, пытаясь прикинуть хотя бы примерно, в какую часть леса их зашвырнуло. Но увы, ночью не особо разглядишь, какого цвета лютик, а он вполне может быть и в крапинку…

Вздрагивая и пугаясь каждого шороха-скрипа-хруста, ребята осторожно двинулись по лесу, выбрав, как им казалось, правильное направление — к Хогвартсу. Деревья продолжали их пугать своей странной формой: чешуйчатой корой, без ветвей, с пучкообразной кроной высоко-высоко, на самой макушке. Успокаивал их папоротник, особенно буйно произрастающий здесь, в этой части леса. Кроме того, что-то странное происходило с воздухом — он был неоднородным: то его было чересчур много, то он пропадал совсем, из-за чего у ребят создавалось ощущение воздушных ям. Это сбивало с толку и заставляло нервничать.

Наконец, после часа ходьбы в никуда, Гермиона остановилась и с отчаянием спросила:

— Да где же Хогвартс?

На языке Гарри был аналогичный вопрос — по его ощущениям, они прошли уже миль пять, не меньше. И воздух… Сейчас, по прошествии энного времени, его нос начал различать запахи, и надо сказать, они были далеки от лесных. В лесу ведь как пахнет? Хвоей, листвой, травой, солнцем, грибами и мхом, гнилым деревом, влагой… А здесь пахло дымом, крошеным мелом и сырой глиной, а самое главное, пахло не от земли, так пах сам воздух, и его было более чем странно вдыхать. Поколебавшись и не видя иного пути, ребята были вынуждены двигаться дальше — куда-то надо прийти… Безвоздушные пустоты старались проскочить побыстрее или обойти по границе, ориентируясь на сам воздух, в местах с переизбыточным содержанием кислорода дышали вволю, легко и радостно, до эйфории, пока по незнанию не потравились кислородом. Почувствовав, как немеют пальцы и дергается кожа лица, подростки запаниковали, не понимая своего состояния.

— Слушай… — устало обратился Гарри к Гермионе. — Давай хотя бы рассвета дождемся? Хотя бы видно будет, куда нас закинуло…

— Костер бы развести, — уныло бормотнула Гермиона, начиная ненавидеть темноту.

— А его безопасно… — Гарри повертел рукой в воздухе, не в силах сразу выразить малоцензурную конструкцию, готовящуюся сорваться с языка, теми словами, за которые девушка не отругает, — при таком… концентрате разводить?

Гермиона проследила за его кистью и вынужденно согласилась — запах мела вполне может оказаться и метаном, она ж не знает, как он пахнет… Да и странно вообще-то, чтоб в воздухе были ямы и мешки с кислородом.

Потыкавшись туда-сюда и найдя дерево с ветвями — араукарию, вымотанные невнятной ночью, ребята залезли на колючие и очень пахучие ветви.

* * *

Сознание включилось как-то вдруг. Гермиона ощутила себя лежащей на чем-то твердом. Она медленно села, увидев, как рядом садится Гарри. Местность вокруг совсем не походила на Хогвартс, даже теоретически. Вглядевшись в окружающие растения, Гермиона почувствовала, что неплохо бы сходить в туалет. Таких растений здесь не могло быть, равно как и Фаэтона между Марсом и Юпитером. Потянувшись рукой к Маховику, она вскрикнула в ужасе:

— Нет!

Гарри схватил её за то место, которое он считал талией, и, ощутимо приложив о ствол дерева, притянул к себе. Дерево что-то напомнило девушке. Нет, она не почувствовала родство с ним, однако, проведя по коре пальцами, удивилась еще сильнее.

— М-м-м, надо же… — изрекла она задумчиво. — Не знала, что в Запретном лесу растут саговники.

— Тут ещё акромантулы водятся, — с готовностью дополнил Гарри.

Внезапно в голову Гермионы пришла мысль. Надо сказать, что мысль в голове Гермионы чувствовала себя комфортно и покидать ее не спешила. «Интересно, в какой части Запретного леса мы оказались?» Оглядевшись, Гермиона попыталась определить это визуально, но не преуспела.

Стало неожиданно страшно, очень страшно стало Гермионе, потому, выбрав направление движения высоконаучным методом тыка, ребята двинулись к Хогвартсу. Ну или хоть куда-нибудь, где есть живые люди. Мертвые люди Гермиону в качестве собеседников не устраивали, хотя если бы это был Малфой… Девушка мечтательно улыбнулась, рассматривая половинку Маховика.

И пошли они в сторону, куда указал палец Гермионы, вздрагивая от похрустываний и скрипов ночного леса, все больше напоминавшего Гермионе реликтовый из книжки. Книжка была про динозавров, и ассоциация девушке совсем не нравилась. Одно радовало глаз — папоротник. Девушка старалась не думать о том, что папоротник — очень древнее растение. Кроме того, Гермионе казалось, что она сходит с ума, а ей было с чего сходить, в отличие от того же Малфоя. Но дышалось сложно — то накатывала эйфория и какое-то чувство, похожее на опьянение, сменявшееся удушьем. Вероятность такого события была крайне мала, поэтому девушке становилось несколько не по себе.

После удушья опять накатывала эйфория, и Гермиона с Гарри дышали полной грудью, гипервентилируя легкие, пока не отравились. Почувствовав, как немеют пальцы и дергается кожа лица, подростки запаниковали, не понимая своего состояния. Гарри вытащил почти теряющую сознание Гермиону в область, где дышалось тяжеловато, но хоть симптомы сходили на нет, хотя мальчик не знал слова «симптом».

— Слушай… — потерянно обратился Гарри к Гермионе. — Давай хотя бы рассвета дождемся? Хотя бы видно будет, куда нас закинуло…

«Если нас до тех пор не съедят», — подумала девушка.

— Костер бы развести, — жалобно пробормотала Гермиона.

— А его безопасно… — Гарри повертел рукой в воздухе, — при таком… концентрате разводить?

Посмотрев на телодвижения парня, Гермиона кивнула. Запах был странным, телодвижения убедительными, да и бахнуть могло так, что в Хогвартсе б услышали, но им-то это уже будет всё равно, а на такие жертвы девушка была не согласна. Поэтому найдя с подачи Гарри дерево с ветвями, Гермиона полезла на колючие и вонючие ветви, недоумевая про себя. Про Гарри Гермиона тоже недоумевала, но чувствовала себя чересчур уставшей, чтобы высказаться по поводу принципов выбора места для ночлега.

* * *

Рассвет занимался медленно, словно бы нехотя. Солнечные лучи как будто вытягивали из-за горизонта клещами, но и то он тянулся бесконечно долго, как малиновая нуга — длинной липкой лентой. Цвет рассвета был таким же — малиново-розовым и по-утреннему бодрящим.

Прохлада разбудила ребят. Продрав глаза под очками, Гарри бросил взгляд вперед — лучи солнца разогнали ночную темень, и перед глазами парня раскинулась незнакомая панорама неведомого мира.

Страна туманов — вот первое, что пришло в голову Гарри в качестве сравнения. Подцвеченный розовым, туман загадочно вихрился и извивался всевозможными загибами и изгибами. То он стелился по земле, как лохматый коврик, то взвивался вверх и увинчивался вокруг стволов. А деревья… В свете раннего утра они внезапно обрели знакомые формы и названия. Из учебника по палеонтологии. В частности преобладали хвойные и гингковые деревья вкупе с беннеттитовыми. Со всё возрастающим смущением Гарри узнавал хвощи и плауны, цикадовые, драцену и древовидный папоротник… Вся краса не то триасовой, не то юрской флоры. А вспомнив о фауне тех периодов, Гарри чуть не сковырнулся с толстой широкой ветви. Ибо фауну представляли динозавры. Мерлин, Малфой, куда ты нас запульнул? Что ты сделал с маховиком??? Остро захотелось забиться в родной темный чуланчик и сидеть там тихо, как мышка. Потому что по юрской земле расхаживал тираннозавр рекс, а до представителей рода гомо сапиенс было не просто далеко, но и запредельно долго — сколько-то миллионов лет.

* * *

Гермиона открыла глаза, потому что рядом кто-то завозился, чувствительно приложив её локтем в бок. Будильником ожидаемо оказался Гарри Поттер. Было весьма прохладно, не настолько, чтобы желать сдернуть мантию с будильника и завернуться в неё, но зябковато. Вокруг занимался рассвет, стелился туман и открывались виды, которые Гермиона видела доселе только в той самой книжке про динозавров. При поверхностном взгляде окружающая флора представляла собой хвощи и плауны, цикадовые, драцену, древовидный папоротник и другие абсолютно невозможные в конце второго тысячелетия нашей эры растения.

Попытавшись вспомнить, что из окружающей флоры можно есть, Гермиона поняла, что это смотря кому. Местная фауна может есть всё, а вот люди… Людей ещё нет даже в проекте. У Господа Бога то ли четвертый, то ли пятый день на календаре, а у местной фауны календарей нет. Зато есть зубы и желание кушать. Малфою надо было не нос разбить, поняла Гермиона, а тестикулы. Вот же, пожирательское отродье…

Однако это лирика, надо было выяснить, что здесь можно кушать, что пить, не быть съеденными самим и найти, наконец, туалет!

* * *

Парню с туалетом было легче — расстегнул ширинку и полил кустики. А вот девушке за эти самые кустики пришлось спрятаться, предварительно пошуровав по ним палкой, дабы распугать-разогнать всякую мелкую шушеру.

Мелкая шушера представляла собой некрупных ящерок и очень крупных мокриц. Ящерки с негодующим шипением убегали, а кошмарные сколопендры, хищно шевеля усиками, перли в сторону нарушителя, пугая Гермиону до визга. Но несмотря на обилие посторонних организмов, девушке удалось совершить утренний моцион, после чего, полив друг другу на руки водой из палочки, друзья двинулись дальше в поисках если не цивилизации (откуда бы?), то хотя бы более-менее надежного убежища, которое представлялось им в виде пещеры, желательно не занятой кем-то зубастым.

Но вокруг шумел всё тот же доисторический лес, полный невидимых обитателей, которые стрекотали, пищали, шуршали, чирикали, шипели, рычали, ворчали, тявкали и мяукали… На глаза детям они, слава богу, не показывались, ведь мяукать в наше время умеют не только кошки, но и чайки, а в этом лесу мяукать мог кто угодно, хоть бы и Ти-рекс…

Но вскоре лес предоставил ребятам ещё одну загадку, перед которой они, мягко говоря, спасовали. Пройдя несколько миль сквозь разгорающееся утро, Гарри и Гермиона обнаружили заросли злаковых трав, похожих на пшеницу, но колоски её были размером со средний початок кукурузы, а прошагав ещё немного, ребята остановились перед раскидистым деревом. И всё бы ничего, но оно было буком. Родным, до боли знакомым английским буком.

Кинув взгляд вдаль, Гарри растерянно присвистнул — перед ними зеленел смешанный, хвойно-лиственный лес. Рядом с ним так же потрясенно замерла Гермиона.

* * *

«Предположим, что это кустики», — подумала Гермиона, мочевой пузырь которой готовился снять с себя ответственность, послав хозяйке последнее китайское предупреждение. Пошуровав палкой в кустах, девушка отметила возросшую животную активность, но выбирать было не из чего, поэтому она присела, искренне надеясь на то, что её никто не рискнет попробовать на вкус. Богатое развитое воображение сразу же нарисовало ей как минимум несколько сцен с участием местного обильного животного мира и её первичных половых признаков, что сделало процесс мочеиспускания ярким и быстрым.

Избавившись от напряжения, девушка помыла руки себе и Гарри посредством палочки, стараясь не думать об ископаемых микроорганизмах. Некстати вспомнился фильм «Чужой», отчего девушка слегка задрожала. К счастью, Гарри этого не увидел, потому что занимался бросанием своего взгляда вдаль.

— Гарри, нам надо найти пещеру, что ли, какую. Главное, чтобы там не жил никто, для кого мы корм.

Гарри молча согласился с девушкой, которая другого и не ожидала. Потому ребята двинулись, как пелось в какой-то песне: «вперед, заре навстречу». Тоже направление, ничем не лучше и не хуже других, учитывая, какая вокруг стоит историческая эпоха. Через некоторое время что-то вокруг изменилось. Сначала это было совсем незаметно, но вот потом… Они вплотную подошли к зарослям злаковых трав, похожих на пшеницу с колосками размером со средний початок кукурузы. Гарри приоткрыл рот, который ему помогла захлопнуть Гермиона из соображений техники безопасности, хотя мух дети пока не видели. Но это вовсе не значило, что их тут нет.

Не останавливаясь, ребята шли вперед, как истинные гриффиндорцы, когда обнаружили дерево. Дерево обнаружил Гарри, наткнувшись на ветку. Гермиона почувствовала, что сходит с ума — перед ней был родной английский бук. За спиной — скоро ископаемый лес, а перед носом — бук. Девушке остро захотелось к маме, папе и психиатру. К сожалению, до них была пара миллионов лет.

Услышав переливистый свист Гарри, Гермиона вздрогнула и посмотрела туда, куда впер свой взгляд Герой Магической Британии. Это был лес. Вполне привычный смешанный лес. Это стало, пожалуй, последней каплей — девушка расплакалась.

___________________________________________________________

Великовский утверждал, что последние катастрофы на Земле, имевшие планетарный характер, произошли не миллионы лет назад. Они — на памяти человечества и отражены в исторических документах, в мифах и сказаниях разных народов, а также в литературных произведениях древности.

Международная группа ученых в результате многолетней работы пришла к выводу, что Земля была пригодна для жизни сразу же после своего возникновения. Они утверждают, что наша планета возникла в нынешнем виде и с тех пор практически не меняла свой первоначальный облик. По мнению исследователей, планета сразу после своего возникновения была готова приютить живые существа, и все утверждения о том, что сначала Землю сплошь покрывали океаны, а затем на ней выплавилась континентальная кора, куда затем выбрались обитатели вод, ошибочны.

Александр Богданов.

Гермиона неожиданно расплакалась, и Гарри пришлось её обнять. Изобразив сирену воздушной тревоги, которую Гарри как-то довелось услышать на тренировке пожарной части, она повисла у него на шее.

— Это всё-таки Запретный лес! Гарри, правда же? Мы скоро дойдем до замка и всем расскажем о том, что натворил Малфой, да?

— Да-да, всем расскажем, — торопливо согласился Гарри.

Только бы она перестала плакать, он совершенно теряется от девчачьих слез… Гермиона вскоре успокоилась и отлипла от парня, приходя в более оптимистичное настроение, но Гарри по-прежнему терзали сомнения. Потом сомнения вернулись и к Гермионе, когда она вспомнила о гигантской пшенице и планете Фаэтон в ночном небе.

Подозрительно оглядев стройную цикаду, а потом высокий бук, Гарри уверился в том, что глаза его не обманывают — дерево из триаса и современный бук действительно стояли рядом в одном временном отрезке.

Что это? Очередной выверт сломанного маховика или то самое, страшное, о чем боялась думать Гермиона — «а что будет, если Дамблдор закроет дверь до их возвращения?»

Увы, спросить было некого — у Гермионы было точно такое же озадаченное выражение лица, а рукой она вопросительно теребила половинку хроноворота. Поэтому, махнув рукой, Гарри склонился к земле и начал подбирать буковые орешки, собираясь ими позавтракать. Они были мелкие, с кедровые, но их было много, так что подобрав всё подчистую с земли, Гарри залез и на сам бук за новой порцией. Гермиона от него не отставала. Попутно они не забывали проверить и другие деревья на предмет плодов. Их поиски увенчались потрясающими находками, такими, как каштан, лещина (он же фундук) и грецкий орех. Эти находки хоть и смутили, но были очень приятны, ведь голод не тётка, чтоб его терпеть… Вот и щелкали они орешки, спеша насытиться неожиданным даром небес, правда, он ощущался больше роялем в кустах, эдакая плюшка для попаданцев в прошлое. Палеонтологию они оба хорошо помнили и знали, что взаправду так не бывает, чтобы в одном времени росли березка и древовидный папоротник. Хотя с другой стороны, та же березка и саговая пальма вполне мирно растут в современном мире, пусть и на разных континентах и разделенные часовыми поясами и меридианами: саговая пальма произрастает в тропиках, а береза в умеренной средней полосе Гринвича.

В зарослях нижнего папоротника что-то юрко прошмыгнуло с задорным чириканьем, заставив всколыхнуться густую зелень. Подростки насторожились и замерли в тревожном ожидании. Долго ждать не пришлось — из травы выпрыгнула зеленая ящерка, тоненькая, худощавая и стоявшая на двух задних лапках. Ростом чуть побольше курицы. Вот тут-то Гарри безмерно удивил Гермиону: засунув орехи в карман, он схватил её за руку и отрывисто бросил:

— Уходим!

И что-то такое было в его властном голосе, что Гермиона, обычно не терпящая никаких авторитетов, безоговорочно подчинилась. Убегали быстро и далеко, насколько хватило дыхания и терпения. А остановившись, Гарри долго прислушивался и присматривался к той стороне, из которой они так спешно эвакуировались. Гермиона отдышалась и, уняв колотье в боку, нервно спросила:

— Гарри, в чем дело?

— Это компсогнатус, если верить дадлиным комиксам, которые я читал, эти динозаврики бегают большими стаями, нападают на детей и вполне способны прикончить раненого взрослого.

— Динозавры? Дети? — Гермиона смотрела на него, как на ненормального.

— Журнал «Раптор», написан по мотивам романа Майкла Крайтона «Парк юрского периода», — не согласился Гарри с вердиктом Гермионы. — Компи там очень подробно описаны, и мне что-то не хочется проверять теорию Крайтона. Но если тебе так интересно и хочется посмотреть, как охотятся компсогнатусы — вперед! — и Гарри сделал приглашающий жест с полупоклоном в ту сторону, где осталась зеленая курица.

* * *

Силы оставили девочку, и она неожиданно даже для себя расплакалась. Громко взвыв, Гермиона повисла на единственном объекте, годном для утешения девочек — на Гарри. Гарри этому явно не обрадовался, но его мнение девочкой, находящейся в преддверии полноценной истерики, не учитывалось.

Получив от мальчика подтверждение тому, что они все-таки в Запретном лесу, Гермиона начала успокаиваться. Впоследствии она не могла вспомнить, что сказала мальчику и как он на это реагировал, девичья истерика — штука страшная. Но стоило девочке успокоиться, как включился самый важный элемент организма Гермионы — тот, который уютно располагался промеж ушей. И этот самый элемент подсказал девочке, что окружающая действительность, возможно, подходит Запретному лесу, но несколько отстоящему по времени. Эдак на пару миллионов лет.

Орехи и каштаны смутили совершенный мозг Гермионы, которой от несоответствия находок имеющейся информации снова захотелось куда-нибудь в другое место. «Возможно, — думала Гермиона, — мы надышались чем-то, и теперь у меня такие дивные галлюцинации». А раз галлюцинации, то ничего плохого не может произойти и надо просто расслабиться, как в инструкции для американских женщин-полицейских.

Напряженная поза Гарри, увидевшего небольшую — со среднюю курицу — ящерку, озадачила Гермиону, уже принявшую факт галлюцинаций. Мальчик неожиданно начал командовать, как дядя Билл, приятель папы, и куда-то поволок не сопротивляющуюся Гермиону. Это поведение неожиданно заинтересовало девушку с совсем другой стороны. Точнее, оно заинтересовало часть мозга, отравленную гормональными взрывами пубертата. «Нашла, о чём думать», — фыркнула на себя Гермиона.

Компсогнатус… Такой маленький, а они, как Гарри говорит, для этой вот недокурицы — еда? Как все-таки неприятно ощущать себя низшим звеном пищевой цепочки!

* * *

К счастью, Гермиона решила поверить Поттеру на слово и проверять не полезла — кто его знает, а вдруг Гарри прав, он всё-таки получше подкован в этом деле. Догрызя орешки и поискав ещё чего пожевать, парочка горе-путешественников направилась дальше через лес, крепко держа в руках палочки и нацеливая их на каждый шорох и скрип. Зеленый цыпленок окончательно убедил ребят, что в этом мире водятся динозавры. А раз есть динозавры, то на встречу с человеком нечего и рассчитывать. К такому печальному итогу Гарри пришел с болью и острым нежеланием принимать страшную правду, потому что ну кто вытащит из такого запредельного прошлого? Ни один, даже супернавороченный маховик на такое не способен, если его не сломать, как тот…

— Гермиона, — нарушил Гарри тишину безмолвного путешествия. — А что сработало с нашим перемещением: наше опоздание к Дамблдору или Портус Малфоя? Кстати, а что такое «Портус»?

— Не знаю, что сработало… — Гермиона честно задумалась. И решила: — Скорей всего, сработало заклинание Малфоя. Дамблдор в то время нас ещё ждал, а значит, с этой стороны всё в порядке. А Портус… Это заклинание для создания портала, поэтому думаю, что белобрыс хотел нас куда-то переместить. — Гермиона помолчала и закончила больным голосом: — Что ж, ему это удалось — он нас действительно куда-то переместил. И переместил с концами — он нас больше не увидит.

И Гермиона в полном расстройстве подергала за цепочку с половинкой артефакта. Гарри вздохнул — ему не понравилась упадническая нотка в голосе подруги. Взгляд его упал на гриб. Крутобокий, коренастый, с бурой шляпкой, из категории съедобных. Подумав, он палочкой срезал красавца, опасливо понюхал место среза: боровик пах как надо — грибом.

— Гермиона, сделай мне котелок из этого камня, — попросил он девушку. — Попробуем развести костер и сварить грибной суп.

Озадачив Гермиону, Гарри занялся очагом — натаскал Левиосой камней, сложил из них площадку, нашел сушняк среди древолома, состроил конструкцию, после чего отошел на пару метров и запустил в деревянную пирамидку Инсендио. Костерок вспыхнул ярко и жарко, вполне безопасно разгораясь в хвойном воздухе смешанного леса. Гермиона, видя это, приободрилась и к котелку начала сочинять тарелки, ложки и ножи из тех же камней. Гарри занялся поиском и сбором грибов, которые они вместе почистили, нашинковали и кинули в закипающую воду. Надеюсь, вам не надо объяснять, откуда они воду взяли?

К грибам Гарри добавил орляк и пшеницу, которая и тут произрастала в больших количествах. К вящему изумлению Гермионы, умничка Поттер исхитрился достать даже соль. Отошел, понимаешь, к валунам, гладко отполированным до стеклянного блеска и прозрачности, отколол от них кусок и долго толок в платочке камнем на камне.

Оказалось, он нашел, пардон, солонолизню, природную каменную соль, найденную, выкопанную и зализанную животными. Услышав, что камни были предварительно облизаны зверушками, Гермиона едва сумела подавить рвотный позыв. Бе-е-эээ… И чуть не отказалась поесть суп, посоленный сами знаете какой солью. Но варево так одуряюще пахло, а последний обед был так давно, что голод пересилил чувство брезгливости, и как только бульон немного остыл, Гермиона заработала ложкой с той же скоростью, что и повар Поттер, сваривший это чудо.

* * *

Домашняя девочка Гермиона даже не представляла себе, какое на самом деле чудо — Гарри Поттер. Да, в условиях цивилизации этого заметно не было, но Мерлин мой! Впрочем, до Мерлина ещё тоже далеко. Вот они оказались «на природе», и Гермиона бы сейчас, наверное, от голоду умерла, а Гарри сразу же нашел грибы, да даже соль! Конечно, с трансфигурацией у Гермионы дела обстояли получше, но она вполне принимала свою роль, совсем другими глазами глядя на Гарри.

На душе было тяжело. Тяжело понимать, что проклятый Малфой запулил их Хагрид знает куда, тяжело принять, что больше, возможно, никогда не увидит родителей и Хогвартс, тяжело чувствовать свою неполноценность в отношении жизни на природе. Чтобы не чувствовать себя совсем уж бесполезной, девушка начала создавать столовые приборы, тарелки, ножи.

Гарри представлялся сейчас Гермионе героем из сказок. Он сориентировался в этом действительно страшном месте и уже готовил еду. Мальчик! Готовил еду, чтобы накормить её, неумеху. Девушка знала, что готовить не умеет, и теперь понимала, почему мама была этим фактом недовольна, но… Вот она сидит на бревнышке, а рядом Гарри увлеченно готовит суп из того, что обнаружил сам. На минуту закралось подозрение, что грибы могут быть несъедобными, но парень был так уверен, что это подозрение умерло, не оформившись в слова. В какой-то момент Гермиона поняла, что совершенно неприлично пялится на Гарри, совершившего чудо на её глазах.

Несколько помешала неожиданно проснувшаяся брезгливость, которую Гермиона от себя совершенно не ожидала, после зельеварения-то, но желудок возмутился отсутствием горячей еды и принялся грызть позвоночник, заставляя совершенный мозг девушки принять правильное решение. Поэтому, буквально всосав великолепный суп, Гермиона поцеловала Гарри в щеку, вызвав этим смущение обоих.

* * *

Сытно поев и переведя дух от неожиданного влажного чмока в щеку от Гермионы, Гарри тщательно убрал все следы лагеря, включая пепел от костра. На вопрос Гермионы — зачем? — он ответил:

— Ну, знаешь… Как думаешь, что спросит палеонтолог, когда под окаменелыми костями какого-нибудь диплодока он обнаружит следы древнего кострища? Компания велоцирапторов собрались после долгого перехода и устроили пикник, пожарив себе барбекю из филейной части диплодока?

Сказав это, Гарри подмигнул и развеял остатки пепла. Гермиона засмеялась, невольно проникаясь юмором ситуации, нарисованной Поттером. Здесь и сейчас Гарри открылся ей с совершенно неожиданной стороны — надежный, собранный, умный и находчивый, просто изобретательный парень!

Грибной суп приятной тяжестью осел в желудке, навевая негу и приглашая к послеобеденному сну. Но предаваться столь соблазнительной лени было некогда — надо было найти укрытие на ночь. Если появился кроха-компсогнатус, то вполне может заявиться и зверь покрупнее. С этими целями ребята двинулись дальше. Причем Гарри не забыл прихватить куски каменной соли, мало ли, вдруг им больше не встретятся солонолизни?

Был уже полдень, когда в отдалении послышался гул. Остановившись, Гарри с Гермионой прислушались.

Бум… бум… Хр-р-рум… бум, бум, бум… С каждым гулким бумом звук шагов становился всё ближе и громче. Не надо быть тугодумом Дадли, чтобы не понимать, что к ним приближается кто-то огромный. Кто именно, ребята решили не выяснять, а сразу сделали ноги, рванув во все лопатки.

Рррроар-р-рррр! — оглушительный рев едва не вышиб из них дух. Земля под ногами дрогнула, потом ещё раз и ещё — чудовище перешло на бег. Увидев впереди и чуть сбоку кучу бревен, Гарри без раздумий свернул к ним, увлекая за собой Гермиону. Занырнув под древолом, ребята постарались заползти как можно глубже, одновременно пытаясь унять дыхание, иначе и прятаться без толку… Заползли, затаились, притихли, превратившись в пару зрачков, глядя в щели меж бревен.

С треском ломаных ветвей на поляну вылетел гадрозавр, за ним с ревом выскочил хищный серый монстр, классифицированный ребятами как карнотавр. Резко взревывая и кашляя, он рысью нагнал травоядного и цапнул за холку, отчего тот сбился с шагу и улетел носом в землю. В следующий миг серый зверь подмял гадрозавра под себя и рывком сломал ему шею. Торжествующе рявкнув, охотник выпрямился и довольно оглядел добычу, после чего испустил ликующий вопль, всему миру сообщая о своей удаче и ловкости.

Потом он долго жрал свою добычу: вспарывал, разделывал, отрывал, раскладывал, любовался на красные шматочки и до-о-олго-долго вкушал, неторопливо и с упоенностью гурмана смакуя вкусный обед. Гарри глотал слюнки, смотрел на ползущее по небу солнце и тоскливо думал о вечере. Как бы не пришлось ночевать прямо здесь, в компании вот этого… г-гурмана, чтоб его…

* * *

Девушка была шокирована своей прежней слепотой. Гарри был настоящим мужчиной, как папа — надежным, внимательным, думающим… Почему же раньше она считала юношу балбесом? Неужели только из-за учебы? Объяснения просто не было. Засмеявшись шутке про палеонтолога, рассматривающего древнее кострище, Гермиона почувствовала тепло в груди.

— Пойдем, надо искать укрытие на ночь, — сказал этот невозможный человек, точно знающий, как нужно выживать в таких условиях.

Гарри выглядел так, как будто он здесь прожил всю жизнь или хотя бы проводил каждые выходные. Уверенные движения, четкое знание, что нужно делать… По сравнению со слегка паникующей Гермионой юноша выглядел и чувствовался, как тысячелетний замок по сравнению с шалашом. Гермионе вдруг захотелось, чтобы этот надежный, как каменная стена, парень обнял её и защитил от всего этого страшного мира, рядом с ним отступала паника.

С ужасом прислушавшись к звукам, доносящимся откуда-то неподалеку, а потом и к страшному реву, Гермиона запаниковала и хотела бежать хоть куда-нибудь, но твердая рука Гарри, четко понимающего, что он делает, направила её к каким-то бревнам.

Просмотрев сцену охоты карнотавра на гадрозавра с дальнейшей трапезой и представив себя на месте травоядного, девушка прижалась к Гарри и закрыла глаза от ужаса. Ей хотелось обнять его и спрятаться, а ещё лучше, оказаться дома, но она вела себя очень тихо, чтобы не стать едой. Рядом с Гарри страх медленно отступал, и Гермиона полностью доверилась юноше.

* * *

Выбраться удалось только три часа спустя, когда монстр сыто отвалился от остатков туши и ушел вперевалочку, ковыряя в зубах пальцем и раскатисто порыгивая. Почтительно обойдя тушу по широкой дуге, Гарри с Гермионой шустренько чесанули прочь. Мало ли, соседей пошел в гости звать…

Пробежав пару километров, они остановились перевести дыхание. Согнувшись пополам, Гарри уперся ладонями в колени и шумно пыхтел, слепо глазея на плиты перед носом. Простите, что??? Протянув руку, Гарри ухватил Гермиону за плечо, а когда та вопросительно глянула на него, молча показал дрожащим пальцем вниз, на дорогу под ногами. Настоящая дорога, выложенная отесанными, грубо обработанными человеческими руками известняковыми плитами.

* * *

Когда хищник удалился, это произошло часа через три-четыре, Гермиона хотела сразу вылезти, но Гарри не позволил. Он зачем-то приложил ухо к земле, потом огляделся. Только убедившись в чем-то, ему одному известном, парень осторожно вывел Гермиону, поддерживая и смотря за тем, чтобы девушка не навернулась.

— Побежали отсюда, пока здесь много вкусного, — сказал Гарри, озабоченно оглядываясь. — А то вдруг это пошло гостей созывать.

— Да, Гарри, — согласилась Гермиона, полностью отдав лидерство тому, кто лучше знал, как выжить.

Они бежали, казалось, быстрее ветра, но в какой-то момент Гермиона заметила, что Гарри внимательно смотрит под ноги, поправляя её маршрут. По всему выходило, что парень заботится о ней, чтобы она не споткнулась, не упала. От осознания этого в груди опять потеплело. Остановившись вслед за Гарри, Гермиона уперлась невидящим взглядом прямо перед собой. Вдруг она ощутила руку Гарри на своем плече, а потом увидела дрожащий палец юноши. Внимательно осмотрев палец, она взглянула туда, куда тот указывал, и задохнулась от внезапного понимания. Известняк. Плиты. Дорога.

— Люди… — прошептала Гермиона и воскликнула: — Здесь были люди!

___________________________________________________________

В последнее время все чаще сами палеонтологи преподносят себе сюрпризы, обнаруживая «свежие», то есть еще не окаменевшие кости динозавров, а 7 июля 1993 года группе исследователей университета Ньюкасл удалось выделить из подобных костей еще не разложившийся белок. Но ведь белок разлагается очень быстро!

Что же дает нам знание о том, что человек и динозавры жили в один исторический период? А то, что даже самый упрямый ученый не отважится утверждать, что человек 400 миллионов лет назад уже существовал, — следовательно, динозавры жили в недалеком прошлом, и их совместное бытие нарушил мировой катаклизм, разметавший континенты и уничтоживший «ужасных ящериц».

На Земле практически нет этносов, не сохранивших в литературе, фольклоре или изобразительном творчестве воспоминаний о гигантских драконах, монстрах и чудовищах. Американским исследователям удалось идентифицировать практически все виды ископаемых гигантов по наскальным рисункам индейцев. Подобные же изображения встречаются на вавилонских, шумерских, бретонских и даже римских памятниках археологии. Причем точность изображения зачастую свидетельствует о том, что художник лично видел изображаемых животных, а не знает о них лишь из преданий.

Александр Богданов.

Опустившись на колени, Гарри дрожащей рукой погладил плиту, сметая с неё сухие хвоинки и листья. Потом посмотрел вперед вдоль протяженности полотна — сомнений никаких не осталось, перед ним действительно лежала древняя дорога. Да, древняя даже для своей эпохи. Плиты потрескались и сгладились от влияния времени, дождей и ветра, сквозь гравий меж плитами проросла зелень: мох и водоросли, а кое-где пробивалась и трава.

Ну и понятное же дело — загадок стало ещё больше: где они? В каком времени? И даже — в каком мире они находятся? Не динозавры же дороги построили?! Его внимание снова привлекла трава. Вспомнилась пшеница, разбитая и дробленая в суп. Злаковые растения, они же травы, появились давно, с расцветом млекопитающих.

Гермиона опять начала изображать сирену пожарной тревоги, и Гарри отвлекся от своих мыслей — обнял плаксу. Что-то часто она воет в последнее время… Конечно, она же девочка, вдруг дошло до него. Маленькая, домашняя напуганная девочка, которая приехала в Хогвартс всего лишь постигать волшебную науку вместо того, чтобы поступить в нормальный итонский или оксфордский колледж. И разве её вина, что она оказалась втянута в эти невнятные эксперименты с перемещением во времени? Подумав, Гарри пошел в атаку:

— Откуда у тебя маховик?

— Профессор МакГонагалл дала, — прозаикалась девчонка. — Я тебе уже говорила…

— Зачем? — совсем с отцовскими интонациями придрался Гарри. Гермиона аж вздрогнула, услышав несомненный папин тон. И у неё вдруг включился мозг.

— Я — феерическая дура, — обреченно забормотала Гермиона. — Я такая дура, что на конкурсе дур заняла бы второе место. Потому что дура. Я перешла на третий курс и набрала все возможные дополнительные предметы, ну не дура ли? Причем часть из них мне совершенно не нужны, потому что там нужен талант, которого у меня нет. Декан вместо того, чтобы отговорить меня от дурости, выдала артефакт Маховик Времени — штуку вроде бы прекрасную, но… По его вине мы сейчас здесь. Гарри, я такая дура, что записалась даже на маггловедение, изучающее обычных людей, их обычаи, поведение и отличие от магов. Зачем я туда записалась, если мои родители — магглы? Потому что дура…

Гарри слушал её бормотание, гладил её по голове и отдыхал душой — она хотя бы выть перестала. А что грызет себя, то это тоже полезно, пусть пожует свою глупость, авось поумнеет. Лучше пусть это, чем слезоразливом занимается, ну не может он выносить девчачьи страдания, слишком ярки были его воспоминания о том, как маленькая Гермиона в слезах убежала в туалет и чуть не погибла там, напоровшись на тролля. Вспоминая об этом и слушая, как девчонка от самоедства перешла к тихому плачу, зажалев себя, Гарри снова прижал её к себе и ласково зашептал:

— Ну тише, тише… С нами же ничего не случилось… Ну чего ты? Перестань, я же рядом…

Гермиона хлюпнула носом и жалобно спросила:

— Где мы, Гарри? И спасет ли нас кто-нибудь?..

— Не знаю, Гермиона. Может, в прошлом, а может, в будущем. Понимаешь… — принялся он развивать свою теорию: — Может, мы угодили в будущее, как в романе Герберта Уэллса, и там, в этом будущем, люди клонировали динозавров и стали жить вместе. А может, произошла какая-то геокатастрофа — например, метеорит упал, человечество вымерло, снова эволюционировали динозавры, а эта дорога… — кивнул Гарри на плиты, — единственное, что осталось от человечества.

Его безумная теория, как ни странно, Гермиону не испугала.

— Значит… — сосредоточилась девочка. — Если мы увидим фрагмент статуи Свободы или часть Эйфелевой башни, утонувшую в песке, то это будет означать, что мы попали в будущее?

— Умничка! — похвалил Гарри и чмокнул её в кончик носика. — Теперь мы с тобой пойдем по дороге и поищем людей и цивилизацию, но при этом будем очень осторожны, вдруг люди одичали и стали каннибалами, я много книг на эту тему у Дадли нашел…

— А как ты готовить научился? — не преминула спросить Гермиона, вспомнив вкусный сытный суп.

— Тётушка научила, — с какой-то благодарностью в голосе ответил Гарри. — С семи лет поставила меня к плите и начала посвящать в тайны кулинарии. Она сочла, что я достаточно подрос, чтобы начать отрабатывать свое пребывание у них. Видишь ли, меня к Дурслям подбросили, как бездомного щенка, ночью и без документов. А Сириус, как я недавно узнал, всё это время сидел в Азкабане вместо того, чтобы взять заботу обо мне.

В последней фразе Гарри прозвучала горечь разочарования, и сердце Гермионы зашлось от жалости.

* * *

Пока Гарри зачем-то ощупывал плиты, Гермиона погружалась в свои мысли. Ощущение своей никчемности и непроходимой тупости больно било по самомнению. Не выдержав, Гермиона опять зашлась в рыданиях. Она девочка! Девочка, а не сталкер, не геолог, не военный! Она хочет домой, к маме и папе… Когда Гарри обнял её, девочке сразу стало легче. Ей показалось, что вокруг воздвигли, по крайней мере, средневековый замок с бойницами, стенами и подъемным мостом. Истерика начала отпускать. Правда, ненадолго…

Когда Гарри спросил с папиными интонациями, зачем ей маховик, Гермиона рефлекторно прикрыла рукой попу и начала что-то говорить о своей непроходимой дурости, надеясь, что сможет заболтать и… Ой, это же не папа, это Гарри… Гарри просто начал гладить по голове, как маленькую. Ей даже показалось на какой-то момент, что она просто маленькая девочка, но Гермиона взяла себя в руки, доселе прикрывавшие тыл, искренне надеясь на то, что парень не заметил её рефлекторного жеста. От того, что её гладили и жалели, девочка снова заплакала, но быстро перестала, услышав волшебные слова. Есть совсем немного слов, которые обладают истинным волшебством. «Я рядом». Сколько уверенности, ласки в этих словах. Только эти два слова способны успокоить…

Гарри… Он оказался таким хорошим, ласковым, заботливым. И думать умеет. Гермиону не испугало предположение Гарри о том, что они в будущем, потому что… Помните? «Я рядом». Гермиона поняла, что пока Гарри рядом — ничего не страшно. Оказывается, он с семи лет готовит. Тётя его научила готовить, а крестный… Крестный, получается, просто сплавил куда подальше и радостно загремел в тюрьму, придурок.

От той боли, что прозвучала в словах Гарри, Гермиона всхлипнула и обняла его, даря то, что могла — свое тепло.

* * *

Успокоив друг друга и преисполнившись взаимоуважения пополам с оптимизмом, ребята с новыми силами двинулись по древнему тракту, решив идти до упора или пока не стемнеет. Место для ночлега они порешили искать по пути следования, ну мало ли, вдруг им придорожная гостиница попадется? Направление они выбрали чисто случайно, и совершенно случайно джунгло-лес оказался у них за спиной, а дорога побежала средь полей, с упертостью пофигиста вгрызаясь в холмы и невысокие горушки, при этом пунктуально огибая деревцо по широкой дуге. Бежала дорожка, бежала… и прибежала, уткнувшись в бережок дикой речки. Лежащие на камнях крокодилы гостеприимно распахнули пасти, весьма гастрономически приглашая гостей зайти к ним.

На той стороне дорога, как рассмотрели ребята, не продолжалась. А значит, через реку не стоило и переправляться. Осталось выбрать — в какую сторону двигаться: вверх или вниз по течению. Стараясь держаться подальше от крокодилов, Гарри внимательно осмотрел видимую часть берега, пытаясь найти признаки, по которым могли пройти гипотетические люди.

Несколько крокодилов, видимо, имели армянские корни, потому что с видом, не терпящим возражений, трое из них направились к детям, всеми своими скалозубыми улыбками выражая вопрос: а в чем дэло, дарагой? Ты прахади, прахади, счас всё будэт, и пахлава, и бастурма…

Увидев, как к ним приближаются трое доисторических узбеков, Гарри с Гермионой стратегически отступили к дороге. И тут… о ужас, знакомо загудела под ногами земля. По той же дороге к реке шагал хищный динозавр. Хуже положения не придумаешь — ребята оказались между хищником и хищниками. Это даже похуже, чем оказаться между молотом и наковальней! Крокодилов много, а динозавр шустрей, ему их даже ловить не придется — с полшага догонит.

«Вот и закончились наши приключения», — обреченно подумал Гарри, накрывая собой Гермиону и опускаясь вместе с ней на плиты. Толчок, ещё толчок — динозавр неотвратимо приближался. И как ни страшно было Гарри, он сжал в руке бесполезную палочку и смотрел, как приближаются огромные ноги. Вот они ближе, ближе, ближе… перед ними, вот гигантская трехпалая ступня пронеслась над их спинами, опустилась за ними, и ноги размашисто ушагали прочь — дальше, к реке… Ничего не понимая, Гарри поднял голову — динозавр просто перешагнул через них, не обратив ни малейшего внимания на двух детей. На всякий случай Гарри себя ощупал, потом пощупал Гермиону, съежившуюся под ним… Цела, он тоже цел.

Не обращая внимания на крокодилов, динозавр тем временем дошел до реки и принялся пить, зачерпывая воду огромной пастью.

— Он нас не съел? — безмерно удивленным голосом спросила Гермиона, высовываясь из-под живота парня. Гарри помотал головой и неуверенно предположил:

— Наверное, мы для него слишком мелкие…

Налакавшись, динозавр повернулся и неспешно пошагал вверх по течению реки. Гарри, охваченный внезапным озарением, или, как сказал бы Снейп — гриффиндурством, вскочил, рывком поднял Гермиону и понесся вслед за динозавром.

— Ты куда? — сдавленно пискнула девочка, силясь вырвать руку.

— Он наш защитник, с ним нам ничего не угрожает! — возбужденно пояснил Гарри. — Ты читала про ласточек, которые поселились рядом с ястребом, чтобы спастись от кошки?

— Нет, не читала, — ответила Гермиона и ускорилась, стараясь не отстать от Гарри. Но увы, шаг динозавра был слишком широк, и ребята вскоре начали выдыхаться и безнадежно отставать.

— Он… сейчас… уйдет… — пропыхтел Гарри, задыхаясь от бега. И вдруг крикнул: — Подождите!

Гермиона при этом посмотрела на него, как на полоумного. А динозавр, идущий далеко впереди, к её ужасу и смятению, остановился.

— Он нас сейчас прихлопнет, как мы — надоевших мух… — севшим голосом сообщила Гермиона. Гарри на это только плечами пожал и молча двинулся к вежливо ожидающему динозавру.

* * *

Гарри сказал: «идем туда». Так как Гарри лучше знает, как тут правильно поступать, то Гермиона пошла, куда сказано. Она шла по дороге, ведущей куда-то вдоль полей, по холмам. В общем, Гермиона следовала за лидером, которым был Гарри. Дорожка закончилась у какой-то реки, Гермиона в видах рек не разбиралась, а вот приветливо улыбавшиеся ей крокодилы девочку впечатлили. Но Гарри рядом, поэтому ничего плохого случиться не может.

На вопрос Гарри Гермиона подтвердила, что ее острый взор не различает дорогу на другой стороне реки. Гарри подумал-подумал и выдал решение — пойдем вдоль реки. Гермиона с готовностью кивнула. Крокодилы, видимо, приняли этот жест за приглашение, и начали медленно приближаться. Гарри, прикрывая Гермиону спиной, отступал к дороге. Но на дороге тоже безопасно не было — по ней шагал хищный динозавр. Гарри упал сверху на Гермиону, закрывая её собой. Девочка восхитилась мужеству мальчика, тем не менее понимая, что их жизнь закончилась. Было так жалко… Однако динозавр через них просто переступил. Гарри пощекотал Гермиону, видимо, опасаясь новой истерики, но девочка в истерику впасть не смогла. Ее мозг «завис», не в состоянии обработать информацию.

Когда Гарри рванулся вслед за динозавром, Гермиона подумала, что даже такой надежный мальчик всё-таки сошел с ума, и это было очень обидно, но оказалось, что это не Гарри сошел с ума, а она дура. Мальчик за считанные мгновения понял то, до чего её совершенный мозг и не додумался — динозавр здесь не просто так. Когда Гарри остановил динозавра, как будто это прохожий на улице, Гермиона превратилась в Паркинсон и начала говорить глупости, но Гарри лишь пожал плечами и пошел к остановленному им зверю.

* * *

Теперь динозавр шел неспешно, явно подстраиваясь под скорость детей. И если ненароком удалялся, то притормаживал, поджидая, когда дети его нагонят. Гермиона ничего из этого не понимала, но слишком устала, чтобы думать, и просто молча, оцепенело тащилась за Поттером.

— Слушай… а там, впереди, не дым? — спросил Гарри спустя какое-то время и сколько-то миль пути.

Гермиона вяло встрепенулась, нехотя глянула вперед и увидела то же, что и Гарри — струйки сизого дыма, вьющегося из труб.

Вскоре показались и крыши. А потом Гарри с Гермионой обнаружили, что идут вслед за динозавром по широкой улице небольшого поселка. Ощущения были самые престранные. Сами посудите: по мощеной дороге независимо шагает карнотавр, шагает неспешно мимо домов и низеньких заборчиков с палисадничками, а люди спокойно себе работают и сидят на лавочках, никак не реагируя на монстра.

Правда, люди были, мягко говоря, необычны. Нет, некоторые выглядели вполне обыкновенно, среднего роста, одетые в добротную одежду, но некоторые всё же выбивались из категории нормальных. Гарри с Гермионой почувствовали себя крайне неуютно, увидев великанов — людей трех, пяти и выше метров ростом. Внешне великаны выглядели по-людски — те же глаза, уши, нос, бороды у мужчин, косы у женщин… Пропорции, как у обычного человека, и движения мягкие, плавные, люди как люди, только большие…

Дома были соразмерны людям и исполинам: стандартные, обычные домики для первых и колоссальные строения для последних стояли вразнобой вдоль улицы и виднелись поодаль из-за крыш прочих домов. Высота их превышала четыре этажа, они имели семиметровые двери и огромные окна.

Давно ушел динозавр, нечаянный их проводник, а Гарри с Гермионой так и стояли на площади, изумленно таращась на людей и великанов. Те, надо сказать, тоже глазели на ребят, с интересом разглядывая их одежку: джинсы и синюю кофту на Гарри и коричневые брючки и розовый свитерок на Гермионе. Женщины поселка ходили в платьях и юбках с передниками.

— Э-э-э… простите, вы не скажете, какой сейчас год? — набрался смелости Гарри.

Детей не поняли. И сами жители поселка говорили на незнакомом наречии, весьма и весьма далеком от английского. Но голодные взгляды и жесты не требуют переводов — увидев, как дети смотрят на свежий каравай, их догадались накормить. Пригласили в чей-то дом, усадили за стол и поставили перед ними тарелки с кашей и ломтями хлеба в плетеной корзинке, а из глиняного кувшина в деревянные кружки было налито парное молоко.

Переглянувшись, Гарри и Гермиона воздали должное трапезе. О том, что делать дальше, они подумают потом…

* * *

Идя в сопровождении динозавра, который подстраивался под них, Гермиона думала о том, насколько же Гарри лучше разбирается в жизни. «Поэтому, — думала Гермиона, — надо научиться доверять ему безоговорочно, ведь он же лучше знает, как правильно». С этими мыслями девушка шла рядом со своим другом вслед за провожатым. В какой-то момент парень окликнул её, и она встрепенулась, вглядываясь вперед. Дым. Люди. Там есть люди!

Через некоторое время они вошли в поселок. Нормальный такой поселок, в чем-то похожий на средневековый, только в нем жили и люди, и великаны, по сравнению с которыми Хагрид казался бы ребёнком. Гермиона крутила головой, отмечая обычные домики с людьми, совершенно не обращавшими внимания на динозавра, и огромные дома с гигантскими окнами, в которых жили великаны. Остановившись на площади, Гарри поинтересовался у людей, какой сейчас год, а Гермиона пискнула: «И век». Но их явно не поняли.

Зато поняли их взгляды. Гермиона была в шоке, её мозг опять отказывал… Люди. Хлеб. Молоко. Великаны. Как это всё сочеталось, девушка не понимала совершенно, но полностью доверилась Гарри, который вел её за собой. Оказавшись за столом, перед тарелкой каши, хлебушком и кружкой молока, Гермиона поняла, как она соскучилась по нормальной еде и, переглянувшись с Гарри, начала кушать, давясь слезами.

Оказаться среди людей, которые не рассматривали их в качестве закуски, было для детей чем-то сродни чуду. Гермиона кушала, роняя слезы в кашу.

— Ну вот, опять, — устало сказал Гарри, обнимая девушку, которая от облегчения расплакалась под понимающие взгляды хозяев дома.

___________________________________________________________

Сегодня нет, пожалуй, ни одного народа, который бы не имел легенд о великанах. Во всех древних письменных источниках, дошедших до нас — Библия, Авеста, Веды, Эдда, китайские и тибетские хроники и т. д., — везде мы натыкаемся на сообщения о великанах.

Даже в ассирийских клинописных глиняных табличках сообщается о великане Издубаре, он возвышался над всеми остальными людьми, как кедр над кустарником. Случайно ли это? Думаю, что такое обилие письменных и устных легенд заставляет нас поверить в то, что в древности на Земле жили великаны.

Вот, например, свидетельства из Библии:

«В то время были на земле исполины, особенно же с того времени, как сыны Божий стали входить к дочерям человеческим, и они стали рождать им: это сильные, издревле славные люди» (Бытие 6, 4).

«Там видели мы и исполинов, сынов Енаковых, от исполинского рода; и мы были в глазах наших пред ними, как саранча, такими же были мы и в глазах их» (Числа 13, 34).

Тибетский монах Трумпа сообщает, что при очередном посвящении его привели в подземный монастырь, где были забальзамированы два тела женщины и мужчины ростом 5 и 6 метров соответственно. Чарлз Форт сообщает о гигантских скелетах людей, которые наши исследователи до сих пор не хотят признать за подлинные. С этой точки зрения становятся понятными «бесполезные» циклопические строения, например менгиры, дольмены, террасы Беальбека, сами дома, 20-метровые крепостные стены и т. д. Это была не прихоть, просто рост древних людей не позволял возводить сооружения меньших размеров.

Александр Богданов.

После трапезы последовал ряд манипуляций, с помощью которых поселяне пытались выяснить — откуда взялись дети, как их звать-величать и какие у них цели? Вывели на улицу, показали на чей-то дом и вопросительно подняли брови. Гарри с Гермионой на всякий случай пожали плечами и отрицательно помотали головами — не знаем, мол.

Показали на небо — снова получили отрицательное мотание головами. На север, юг, запад и восток — тот же результат: дети грустно улыбались, разводили руками и продолжали утверждать, что не знают, откуда они пришли. При этом что-то просили сами, спрашивая на своем тарабарском языке…

— Где мы, какой сейчас год, как называется ваша страна? — надрывался Гарри.

— Wo sind wir, welches Jahr haben wir, wie heißt Ihr Land? Où sommes-nous, en quelle année sommes-nous, quel est le nom de votre pays? — вторила Гермиона по-немецки и по-французски, не добившись результата, повторила те же вопросы на итальянском и испанском. — Dove siamo, in che anno siamo, come si chiama il tuo paese? Dónde estamos, qué año es, cómo se llama tu país?

Гарри при этом честно вытаращился на неё, поражаясь её полиглотству, отчего девочка страшно возгордилась и вознесла хвалу учителям иняза и папиному ремню, закрепившим в ней знания.

Помолчали, озадаченно разглядывая друг друга: поселяне — детей, а дети — их. Причем Гермиона начала паниковать — что ж это за мир такой, где жители не понимают ни одного земного языка? Английский же… он же общемировой, разве нет? Ну вот как конское ржание, например, оно точно всеобщее — его все понимают, а что оно означает — это уже детали.

Тем временем к дому, где гостей приютили, стеклись соседи-великаны, послушали, понаблюдали за попытками добиться понимания и загудели меж собой на своем певучем наречии своими густыми рокочущими голосами. Гарри стало малость не по себе — страшновато всё-таки находиться рядом с человеком, будучи ростом ему всего лишь по колено… Один исполин, самый молодой на вид, круглолицый, румяный, с льняными кудрями и синими глазами, поманил их к себе. Поколебавшись, Гарри подошел, держа Гермиону за собой. Великан сидел на высоком бордюре, как на каменной лавке, дождавшись, когда дети подойдут, он показал на себя и четко произнес по складам:

— Вал-дай Гро-мо-бой. Валдай Громобой.

Послушав странные словосочетания и кое-как поняв их значение, подростки показали на себя и назвались по очереди.

— Гарри. Гарри Поттер.

— Гермиона Грейнджер.

Великан Валдай выслушал, покивал, сложил пальцы правой руки в щепоть и провел по ладони другой, внимательно следя за их лицами. Узнав движение письма, Гарри с Гермионой заулыбались и радостно закивали, подтверждая, что с грамотой знакомы. Прочий люд, наблюдавший за происходящим, врубился в ситуацию и тут же послали кого-то за писчими принадлежностями. Принесли кипу серой крупнозернистой бумаги и мощный такой, толстый кедровый карандаш со свинцовым грифелем. Так же из чьего-то дома выволокли пюпитр и установили тут же, на улице — секретов ни от кого не собирались делать, всё было на виду и своим. Кто-то додумался принести лист алфавита и пришпилил к пюпитру сверху. Гарри с Гермионой с кротким недоумением уставились на буквы, как те барашки, узнавая и не узнавая их. Ну букву «А, а» ещё туда-сюда, она и по-английски так же пишется… «О» ещё, «С», «Н», «Е», ещё какие-то похожие, а дальше мрак и лес. Манускрипт Войнича отдыхает. Ну вот диким показался английским детям аккадский алфавит с транскрипцией, написанной кириллицей.

Но контакта хочется, так что Гарри взял карандашик и нацарапал свое имярек по-английски. Потом по кивку Валдая один из народа вписал ниже имя великана для сравнения. Постояли, таращась на писанину, морща лбы и думая, как перебороть и этот буквенно-языковой барьер. А задачка ох какая сложная оказалась, особенно при наглядном сравнении.

Harry Potter

Валдай

Идиотами друг друга называть постеснялись, равно как и пальцами у виска крутить — чего с иностранцев-то взять? Немец он и есть немец, что немой. В общем, велел Валдай определить немцев к кому-то на двор на постой, а они пока своими силами их родню поищут, авось пройдут где-то слухи в порту о затонувших кораблях, раз не по небу прилетели эти дети… Кстати, эту версию тоже проверили: нарисовали самолет и показали. Гарри, бедный, в штопор чуть не ушел. В этом мире знают и самолеты?! На какой я планете, мама?

* * *

Понятно, что у приютивших их людей возникли логичные вопросы, но вот договориться не получилось. Гермиона смотрела на Гарри, а селяне показывали на дом, на небо, по сторонам, но Гарри пожимал плечами, и Гермиона, полностью доверившись парню, отдала лидерство ему, потому в точности копировала жесты Гарри.

Получив невербальный сигнал от Гарри, девочка выдала вопросительные фразы на всех знакомых языках, даже на тех, в которых знала лишь пару слов. Заметив, что поразила Гарри своими знаниями, девушка подняла нос, едва удержавшись, чтобы не потереть попу, потому что учили её, конечно, хорошо, но временами больно. И повторять этот опыт совсем не хотелось.

Убедившись, что их не поняли, Гермиона почувствовала надвигающуюся истерику. На глаза навернулись слезы, руки задрожали, девушку начала накрывать паника. Доселе она считала, что английский более-менее понимают везде, хотя… Во Франции, например, бывало, что её не понимали… Но по-французски она же тоже спросила. Девушка задрожала сильнее, но Гарри прижал её к себе незаметным жестом, успокаивая. Ему как-то удавалось совершенно естественным, незаметным жестом успокоить паникующую девушку.

Когда их подозвал великан, а Гарри пошел к нему, закрывая собой Гермиону, девушка почувствовала себя… Как в танке, где со всех сторон броня. Великан оказался дружелюбным и сразу их кушать не стал, что порадовало Гермиону, представившуюся Валдаю Громобою, сопроводив представление легким книксеном, не иначе, как от страха.

Увидев надписи на бумаге, Гермиона в очередной раз почувствовала себя непроходимой дурой. Отдельные буквы были понятными, но в слова не складывались совершенно. Гарри тоже смотрел на это, как Рон на учебник по Высшей трансфигурации. Гермионе стало легче от того, что не одинока в своей… как бы это помягче… низкой понимательной способности.

А потом показали самолет, от вида которого Гермиона чуть не упала в обморок. Эта картинка ввела девочку почти в сопор. Поэтому она просто послушно шла туда, куда её вел Гарри, глядя на мир распахнутыми во всю ширь глазами. Мозг информацию обрабатывать отказался и сообщил хозяйке, что отныне она в голову только ест.

* * *

Поселили ребят в семье из немолодой пары, чьи дети уже выросли и жили отдельно, но своими малышами пока не обзавелись. И только поэтому муж и жена Мареновых согласились приютить двух подростков. Звали их Соломон и Анна. Соломон работал мельником и был вечно обсыпан белой мукой, Анна являлась просто женой и домохозяюшкой, постоянно хлопочущей по хозяйству. Куры, скотина, стирка, готовка и сопутствующие им заботы. Так что Гарри, желающий отплатить за добро, сразу же ввязался в добровольные помощники, помогая миссис Анне по дому с уборкой, стиркой и готовкой. Попутно умничка Гарри обучался местному языку, показывая на предмет обихода и вопросительно поднимая брови. Анна легко поняла затею мальчика и с удовольствием включилась в игру-обучение.

Ковшик, умывальник, ведро с водой, это коромысло, там топор, серп и коса, молоток и сверло… Гвоздей нет, есть клинья и шпуньки… В одежде отсутствовали пуговицы, но были завязки и ремни с пряжками. Резинку не знали, нижнее белье носили на подвязках. Трусики и лифчики, как ни странно, женщины этого мира знали. Гермиона своими глазами видела, как на веревке сушится бюстгальтер, элегантный, из мягкой стеганой ткани, на широких прошитых бретельках.

Поселили Гарри и Гермиону в одной комнате, явно считая их родственниками, но кроватей в их комнате было всё же две. Разделенные столом у окна, они стояли каждая у своей стены, застеленные хлопковым постельным бельем и накрытые стегаными покрывалами, которые служили и одеялами. Верблюжья шерсть служила наполнителем для матраса, в подушках наличествовал куриный пух. Им же набивали перины.

Позже, неделю спустя, Гермиона считала, что ей крупно повезло оказаться в цивилизованном месте, так как её настиг вечный женский бич — менструация. Довольно коварная по своей природе, менструация имеет обыкновение нападать исподтишка и в самое неподходящее время. Но Гермионе, повторяю, повезло, её цикл начался не в лесу средь болот и комаров, а в доме, под надежной крышей и на постели. Ночью.

Гарри проснулся от тихого плачущего стона с соседней кровати. В комнату лился яркий свет четвертинки убывающей луны и звезд, так что Гарри без труда разглядел болезненно скорченную Гермиону. Она лежала в позе эмбриона и тихо постанывала. В нос Гарри ударил горячий металлический запах.

Встав с постели, он склонился над девушкой и ощутил исходящий от неё жар. Не зная, чем ей помочь в таком случае, Гарри всё же додумался позвать миссис Анну. Женщина из-за температуры и кровотечения панику не стала раздувать, а молча и сноровисто принялась за дело — соорудила тазик с подогретой водой, вооружилась тряпками и начала, а что именно, Гарри не увидел — его без церемоний выставили за дверь. Видя лицо расстроенного парня, Соломон негромко фыркнул и велел не заморачиваться по поводу женских штучек, эти слова кое о чем напомнили Гарри и он успокоился, вспомнив упаковки гигиенических прокладок, которые тётя Петунья покупала для себя.

Как бы там ни было, но Гермиона на пять дней оказалась прикована к комнате и горшку. И к тазику, в котором перестирывала использованные тряпки. Современных «Олвэйз» и прочих чего-то-там с крылышками в этом мире ещё не планировали выпускать в производство.

* * *

Немолодая пара, в доме которой поселили ребят, была очень приветливой. Гарри сразу включился в знакомую ему работу, а Гермиона снова почувствовала себя неполноценной, но Анна, так звали хозяйку, улыбаясь, наставляла девушку, которая через некоторое время вполне включилась в заботы по хозяйству, не сказать, что наравне с Гарри, но хоть как-то.

Их поселили в одной комнате, считая, по-видимому, родственниками или… Гермиона отогнала эту мысль, слегка покраснев. То, что здесь знали, что такое нижнее белье, порадовало девушку, потому что она могла обслужить себя, не вызывая горячего интереса окружающих. Правда, без белья спать было не слишком комфортно, но других трусиков у девочки не было, а трансфигурировать… Ну продержатся трансфигурированные из полена трусы час, а потом? Где это полено окажется? К таким экспериментам девушка была не готова. Потому приходилось жить так.

Беда пришла откуда не ждали. Страшная беда для девушки, особенно в отсутствие привычных удобств. Ежемесячная, честно говоря. Правильно, менструация. Проснулась Гермиона от боли. Низ живота тянул, горел, саднил — всё вместе. У девушки начинался жар, ей было плохо, жутко и тоскливо… «Только бы Гарри не подумал, что я поранилась, и не полез смотреть», — думала Гермиона, почти теряя сознание. Очнулась она оттого, что Анна занималась ею, подмывая и показывая, как принято в этом времени жить с менструацией. Ну и заодно, чем отличаются тряпки от прокладок с крылышками. Целых пять дней ада было впереди у Гермионы, которая после этих дней выглядела так, как профессор Люпин после полнолуния. Девушке как никогда хотелось домой, в родной век.

* * *

Когда Гермиона оправилась, при этом исхудав в дым, да так, что от неё, казалось, одни глаза и остались, огромные, карие и печальные, пошла уже вторая неделя их пребывания в этом мире и времени. Языковой барьер ещё не был преодолен и всё ещё покорялся, всё-таки сложно составить полноценную фразу из выученных слов «кружка», «ухват», «кочерга» и «коромысло». Правда, значение уже понималось: если говорят «коромысло», то это означало взять его, повесить на него два ведра и сходить к колодцу за водой. Что Гарри и проделывал в охотку, не умея отлынивать от трудов праведных. Ну и накачивался попутно, сам того не замечая. От колки дров, таскания ведер с водой по пять раз на дню — огород требовал поливки — и прочих тяжелых работ мышцы его налились силой и незаметно, навсегда, исчезли юношеская хлипкость и угловатость. Мальчик постепенно превращался в молодого мужчину.

Женские проблемы у Гермионы закончились, но напала хандра, девочке очень хотелось домой. Гарри, придя с полевых работ, рассказал, что по поселку опять прошел какой-то динозавр, нечаянно подав Гермионе идею.

— Гарри, а если письмо написать и отправить в будущее, нам помогут?

— Интересно, а как ты это сделаешь? — Гарри скинул кроссовки и подошел к столу.

— Просто напишу, привяжу к махов… к половинке маховика, и… — тут Гермиона горестно задумалась. — Не знаю… Портус наколдовать?

— Думаю, будет достаточно в смолу закатать, — осторожно предложил Гарри. — Тогда само время донесет наше послание до будущего. За миллионы лет смола затвердеет и превратится в янтарь, таким образом наше письмо дойдет в целости и сохранности. Правда, нас уже давно не будет на свете, но, может быть, там додумаются создать машину времени и отправят за нами спасательную экспедицию.

Гермиона нашла идею здравой и принялась писать на серой бумаге письмо в будущее. Вот что она написала:

«Здравствуйте. Нас зовут Гарри Поттер и Гермиона Грейнджер. Мы попали в далекую эпоху из 1994 года. Мы студенты школы Волшебства Хогвартс. По вине студента Малфоя, который зашвырнул заклинание в Маховик Времени, мы оказались тут. Спасите! Я домой хочу! Здесь есть люди, но они говорят на непонятном языке, ходят динозавры, пожалуйста, свяжитесь со школой или с моими родителями и помогите! Сириус, не отдавай Гарри Хагриду, ему плохо у Дурслей! Поттеры, вас убьет Волдеморт в 1981 году, имейте совесть, не оставляйте Гарри сиротой!

Мы просим читающих эти сроки помочь вернуться обратно или, если это невозможно, хотя бы помочь выжить. Гарри и Гермиона».

Тщательно скатав листок в тонкий свиток и привязав к нему кусок хроноворота, Гермиона вышла с Гарри во двор, где он взял с чурбака топор. Выйдя из поселка, ребята углубились в лес, побродив немного, они присмотрели молодую сосенку. Решив подарить ей почетную должность гонца, Гарри парой ударов прорубил вместительную выемку, в которую Гермиона вложила завернутое в черную тряпицу послание. После чего они долго стояли, обнявшись, и смотрели, как свежую древесную рану заливает густая прозрачная смола, обещающая в далеком будущем превратиться в янтарь и стать своего рода хронокапсулой.

Уходя, Гарри с Гермионой не потрудились запомнить место и хоть как-то отметить деревцо. Не сочли это нужным. А между тем посельчане искали хоть каких-то сведений о детях, пришедших из ниоткуда. Не нашли, конечно. В пределах их и близлежащих земель никто не погибал, никто никаких детей не терял, корабли не тонули, самолеты не падали. Вражеских набегов и поджогов деревень тоже не было. Одиноких дядь-тёть, дедов-бабушек, которые померли и оставили осиротевших племянников и внуков, тоже не наблюдалось. Молодые люди, казалось, и впрямь возникли из воздуха. С Одиноких Островов прибыли? Опять нет — таможни их не засекли… И опять же, корабли. Те судна, что с Островов приплыли, были исключительно грузовыми, детей на борту не было, только юнги, но они на своих местах и все наперечет, никто из них не сгинул. Оставалось расспросить самих юных пришельцев. И если вы думаете, что какой-то языковой барьер этому помешает…

Был уже конец второй недели, когда со двора донеслись возбужденные громкие голоса. Соломон прислушался и с улыбкой встал из-за стола, знаками прося Гермиону и Гарри следовать за собой. Вышли, прошли по двору мимо флегматичной черной коровы и драчливых коз, и вышли в калитку на улицу, на которой уже собиралась смешанная толпа из людей и великанов. Великаны, кстати, уже не пугали Гарри и Гермиону, это у страха глаза велики, стандартный человек был всего лишь по пояс среднему великану-нефилиму.

Вскоре в конце улицы появился источник волнения. На высокой лошади ехал человек в дорожной пропыленной одежде. Подъехав к дому Мареновых, он остановил коня и спешился, откидывая с головы капюшон плаща. Серые глаза окинули присутствующих вопросительным взглядом и остановились на подростках. Что-то спросил. Соломон и Валдай ему что-то ответили. Снова приезжий посмотрел на ребят и обратился уже к ним. Гарри не понял и на всякий случай извинился. Человек послушал его речь и щелкнул пальцами. А его серые глаза на миг осветились золотым огнем. Ощутимо пахнуло магией, Гарри с Гермионой растерянно переглянулись — маг? Да, человек оказался магом, которого позвали жители поселка, волшебник оправдал их ожидания — колданул детям знанием всеобщего, Единого, языка.

— Ну, пострелы, говорите уже — откуда вы взялись?

Гермиона, что ожидаемо и понятно, разревелась, а Гарри затарахтел, как лопнувшая плотина, спеша и рассказать всё, и расспросить обо всем…

— Ну, поселок зовется Ура, ни о каких миллионах лет не ведаю, вы о чем, кстати? Год? Да пожалуйста, тысяча третий по летоисчислению Весны и Велеса. Динозавры? А какие динозавры, дети? Это кто?

А когда замороченный Гарри спросил про пирамиды в Гизе, то услышал:

— Ну, одна вроде стоит в Хетте, и не пять тысяч лет, как вы говорите, а одну пока что… М-да, странные вы, ребята. Может, познакомимся хоть? Меня зовут Седрик, я прибыл из Александрии и страшно устал с дороги, спешил, знаете ли, гнал коней как не знаю кто, вдруг родители вас ищут…

* * *

Гермиона стала чаще плакать, но так, чтобы никто не видел. Очень хотелось домой, порою так сильно, что хоть волком вой. Хотелось обнять папу, поцеловать маму, почувствовать родительские руки. До боли, до тоски… Анна видела состояние девушки, но ничем помочь не могла — они друг друга просто не понимали. Да и не могла Анна дать Гермионе того, чего она хотела…

Написав письмо в будущее, девушка первые два дня просто ждала неизвестно кого. То ли Дамблдора на метле, то ли Снейпа в ступе, но ожидание закончилось ничем, поэтому Гермиона напомнила себе, что нужно собраться и что папиного ремня для того, чтобы взять себя в руки, тут нет.

В конце второй недели после… После красных дней. «Дожила, отсчет от менструации веду», — подумала Гермиона. В конце второй недели что-то произошло. Человек в пропыленной одежде оказался магом, причем явно из менталистов, про которых Гермиона читала — их научили языку. Когда маг заговорил на понятном языке, тщательно сдерживаемая последние дни истерика прорвалась, захлестнула девушку с головой. Она разревелась, цепляясь за Гарри, который расспрашивал мага. Гермиона ничего не слышала и не воспринимала — истерика отключила мозг полностью. Гарри прижимал её к себе, продолжая выдавать-вызнавать информацию.

Гермиона была девушкой. Не военным, не экстремалом, даже не мальчиком — девушкой. Она просто не выдержала всего свалившегося на неё и уплыла в долгожданный обморок, полностью истощив свои силы детским стихийным выбросом.

___________________________________________________________

Многие ученые сходятся во мнении, что духовное развитие докатастрофного человека было просто сверхъестественно. Человек находился ближе к природе, он нуждался в минимальном количестве пищи, дышал другим воздухом, а жил в поистине райских климатических условиях и не должен был вести борьбу за пропитание.

Уровень развития и знаний докатастрофного человечества можно представлять только в фантазиях. Изыскания посткатастрофных ученых (например, попытки получения золота из свинца, попытки оживить словом и т. д.) — от средневековья и до наших времен, лишь по слухам от предков знавших, что то-то и то-то возможно, порой выглядят наивно. Но даже по характеру проводимых ими изысканий можно делать выводы, что не просто так они занимались всем этим. Следовательно, средневековые ученые еще помнили, что человеку до катастрофы были подвластны магия цифр, управление энергиями — физическими и биологическими, убиение и воскрешение словом, мгновенное передвижение в пространстве, изменение внешних форм, видимость и невидимость, алхимия, магия, цифровое выражение судьбы и многое-многое другое.

Александр Богданов.

Иногда достаточно пинка, толчка или движения брови, чтобы сдвинуть с места огромную неповоротливую махину Истории.

Сосна, ставшая посланницей, прожила долгую безмятежную жизнь. Стояла она незыблемо в своем лесу, дыша и меняя наряды из сезона в сезон, у сосны тоже опадают иголки, просто они не желтеют и только поэтому она считается вечнозеленой. Стояла она, покачиваясь на ветру, а мимо текли столетия, и только годовые кольца обозначали, что для сосны тоже проходит время.

Пережила сосна даже всемирную геологическую катастрофу, вызвавшую тот самый, известный всем потоп, и смену полюсов, включая гибель планеты Фаэтон, катастрофу, отображенную в библейских преданиях.

Тысячи лет шумел хвойно-лиственный лес, временами подвергаясь стихийным бедствиям вроде пожаров и затоплений. Доставалось и сосне-посланнице: в неё били молнии, жег огонь, душило болото… Всё это она стоически пережила, заживляя раны и терпя невзгоды. Сдалась она лишь под ударами топора. Против человека и его машины сосна не смогла выстоять. Распиленная на куски, она на лесовозе покинула родной лес и была продана корабельщикам. В одном из бревен был обнаружен изъян и его отбраковали, выкинув в свободный сбыт, проще говоря, в кучу дров.

Неизвестно, какими путями бревно попало в Англию, но оно попало и было куплено человеком по имени Тобиас Снейп для растопки камина. Для того, чтобы разжечь камин, сосновую чурку надо было сперва разрубить на полешки, чем и занялся Тоби, ни разу не дровосек. Полость с затвердевшей смолой была им обнаружена после того, как он неумело вонзил топор в край чурбана и отколол каверну. Тобиас громко ойкнул, когда под его топором бревно вдруг распалось на две неравные части, и своим вскриком невольно привлек внимание сына. Северус, раздраженно ворча, понесся на двор, услышав вскрик отца — опять он там за топор схватился! Вылетев на крыльцо, он с тревогой оглядел место мини-катастрофы — Тобиаса, стоявшего средь разбросанных поленьев и ругающегося на них, как пресловутый папа Карло.

— Пап, чего шумишь? Ты цел? — с ворчливым облегчением обратился Северус к отцу.

— Да чтоб я ещё раз! — взорвался Тобиас, со всей дури пиная четвертинку полена. — Ты погляди, что за гнилье мне подсунули! Совершенно же пустое, мать вашу!..

Услышав про пустое дерево, Северус заинтересовался отколотым куском бревна — свесился с крыльца и, вытянув шею, попытался рассмотреть, что там за гнилье папе подсунули. Продолговатое «окошечко» с чем-то темным внутри привлекло его внимание настолько, что он спустился с крыльца и подобрал загадочное полено. Смола, натекшая на предмет, затвердела, но в драгоценный камень ещё не превратилась — не те условия и банально не хватило времени для полноценного образования природного янтаря.

Осторожно обколов находку и раскрошив смолу, Северус извлек черный сверточек и с удивлением констатировал, что это задубевшая тряпица. Интересно… Как это оказалось внутри дерева? В годовых кольцах Северус не разбирался, так что наивно предположил, что находке примерно пара сотен лет, ну не пришло ему в голову, что перед ним лежат останки древней сосны, возраст которой исчисляется тремя тысячелетиями.

Внутри тряпицы нашелся свиточек туго свернутой серой бумаги, похожей на ту, которую делают дикие осы для постройки своих гнезд. Раскатывать свиток было опасно, и Северус, подумав, продублировал его на лист современной бумаги. Надпись, появившаяся на копии, обескуражила его по самое не могу.

«Здравствуйте. Нас зовут Гарри Поттер и Гермиона Грейнджер. Мы попали в далекую эпоху из 1994 года. Мы студенты школы Волшебства Хогвартс. По вине студента Малфоя, который зашвырнул заклинание в Маховик Времени, мы оказались тут. Спасите! Я домой хочу! Здесь есть люди, но они говорят на непонятном языке, ходят динозавры, пожалуйста, свяжитесь со школой или с моими родителями и помогите! Сириус, не отдавай Гарри Хагриду, ему плохо у Дурслей! Поттеры, вас убьет Волдеморт в 1981 году, имейте совесть, не оставляйте Гарри сиротой!

Мы просим читающих эти строки помочь вернуться обратно или, если это невозможно — хотя бы помочь выжить. Гарри и Гермиона».

Э?.. Обалдев, Северус перечитал ещё раз, потом ещё и ещё, но смысл послания от этого не переменился и не стал яснее. Правда, потом, после обстоятельных размышлений, ему кое-что начало пониматься. Поттеры погибнут от руки Волдеморта (это, наверное, Волан-де-Морт?), Сириус по какой-то причине отдаст Гарри Хагриду (а почему Хагрид стал Дурслем?), и зачем студент Малфой зашвырнул заклинание в Маховик Времени? Кто такая Гермиона Грейнджер?

Северус перевел взгляд на настенный календарь, который был честно раскрыт на сентябре тысяча девятьсот восьмидесятого года, Гарри Поттер, насколько он знал, сейчас лежал в пеленках и рассматривал свой кулачок — основное занятие для всякого двухмесячного младенца. Однако Поттеры, если верить посланию, погибнут через год от руки Волдеморта… Лили! Тут Северус аж подскочил на стуле — Лили! Она же жива пока! Взвившись с места и крикнув отцу, чтоб к ужину не ждал, Северус опрометью вылетел из дома, прихватив с собой копию послания.

Отправив Патронуса Лили, Северус с трудом дождался её ответа — той же лани, только с её голосом.

— Джеймса нет дома, проходи, — прошелестела лань, призрачно мерцая при свете дня. Оглянувшись по сторонам, Северус трансгрессировал по заданным координатам и очутился перед домом в Годриковой впадине. Бывшая возлюбленная, некогда Лили Эванс, а ныне миссис Поттер, стояла на крыльце и смерила появившегося Северуса взглядом разбуженной гадюки. Атака была точно такой же — змеиной.

— Чего тебе надо, Северус?

Решив не вступать в перепалку с рыжей стервой, Северус молча подал ей листок — пусть сама думает. Прочитав послание, рыжая стерва ожидаемо превратилась в милую и озадаченную Лили.

— Что это такое, Сев? Что всё это значит?

— Ты меня как друга спрашиваешь? — осведомился Северус. Лили рассмеялась и распахнула дверь.

— Как друга. Проходи.

Разбор-анализ письма занял весь оставшийся день вплоть до позднего вечера. И даже вернувшийся с работы Поттер не прервал это занятие. Лили и Северус, обложившись бумагами, клочками пергаментов, книгами и перьями, никак не среагировали на Джеймса, выросшего на пороге. Лили, качая у груди Гарри и грызя перо, исступленно бормотала:

— Сириус отдаст Гарри Хагриду, который станет Дурслем? Не понимаю. Дурслем является мой деверь Вернон, муж моей сестры Петуньи…

— А! Я понял! — заорал Северус, с какого-то боку сидящий тут же, на полу. — После вашей смерти Гарри отдадут родственникам.

— Но они же магглы, почему им? У нас тут много родни…

— Так Сириус же! — Северус помахал каким-то листком. — Он Гарри Хагриду отдаст, тут так и написано!

В глазах Поттера потемнело. Издав истошный рев испанского оскопленного быка, он, нагнув голову, ринулся в атаку… И был тут же превращен в полено. Причем Лили и Северус действовали на удивление слаженно, не глядя запулив сдвоенное заклинание на ревущее нечто, несущееся на них.

— Давай подумаем, — сказала Лили, пересев на полено. — Напрягись, у тебя получится.

— Лили, опять ты шутишь, — надулся Северус.

— Ладно, шутки в сторону, — посерьезнела женщина. — Гарри Поттер и Гермиона Грейнджер. Фамилии разные, значит, они могут быть друзьями. Как… Как мы с тобой… — уже тише произнесла она.

— Могут, — согласился Северус, перебираясь к ней.

— Мой сын с подругой попали куда-то из тысяча девятьсот девяносто четвертого года, то есть из Хогвартса, логично?

— Логично…

— Письму соответствует? Соответствует. Теперь дальше, Малфой и маховик. Логично будет предположить, что маховик был у детей, а Малфой, неважно какой, попал в него заклинанием. Всё правильно?

— Ещё Малфой злобный, значит, они с Гриффиндора.

— Это неважно, важно то, что у детей был маховик. Какая нехорошая особь дала детям такой артефакт?

— Не думаю, что мы это узнаем, Лили.

— В той эпохе есть люди и динозавры, и дети в отчаянии…

— Я бы тоже был в отчаянии, вот честно.

— Хорошо, информация. Из письма следует, что Вол… ммм… В общем, Лорд придет к нам в тысяча девятьсот восемьдесят первом году. Причем явно не на чай, в результате Гарри останется сиротой… Что? Сиротой? То есть нас… Нас… Но Дамблдор же обещал… — смысл письма дошел до Лили, и она злобно зарычала, сжав кулаки. — Н-ну, с-сволочь, обещает он!

Дебаты закончились ночью. Анализ письма позволил только понять, что им нужно быть осторожными в течение следующего года. И дальнейшие годы включительно. Потому что береженого Мерлин бережет. Протерев уставшие глаза, Северус и Лили слегка удивились, осознав, что сидят на бревне, невесть как попавшем в комнату.

— Сев, это ты его принес? Это ты из него письмо достал?

— Не-а… вроде то расколото было… и поменьше. Сосновое. А это… — Северус постучал по дереву. — Дуб.

— Ой, я вспомнила! — Лили хлопнула себя по лбу. — Сюда кто-то ворвался с ругательствами.

— И мы его… того, — Северус попинал бревнышко носком ботинка. И озадачился: — А кого?

Не менее озадаченная Лили пожала плечиками. Но потом, после вычислений по пальцам и часам, она сообразила, что это, возможно, был Джеймс. Ой… Расколдовывать его внезапно расхотелось, но пришлось. И во время обратного процесса Лили заняла стратегически безопасную точку дислокации — за широкой и надежной спиной Северуса. Расколдовать Джеймса удалось только после пятой попытки, когда они додумались наслать на полено сдвоенную Финиту.

Расколдованный Джеймс показал себя неблагодарной скотиной. Встал с пола и начал сотрясать воздух воплями о том, что Лилька — шлюха, дрянь и шваль, позорящая имя честной жены, приводящая к себе толпы любовников, которые…

Это Северус-то — толпы любовников?! Которые «что» Лили не стала дослушивать, огрев муженька чугунной сковородкой, прилетевшую к ней из кухни движением мысли. Иди ты к чёрту, Джеймс Поттер! Северус пришел нас предупредить, а ты тут дурью маешься, кретин недоделанный!

Звук был чудесный — бэм-с. И так-то не отошедшая от деревянности голова, увы, не выдержала финального удара чугунной бандуры весом в нехилых семь кэ-гэ. Глаза Джеймса Поттера сошлись в кучку, а ум (или то, что считалось за ум) окончательно разобиделся и ушел, громко хлопнув дверью.

Не решившись оставлять Лили одну, Северус предложил посидеть с ребёнком, пока этот… дендромутант не очнется. Может, ему ещё сковородкой нужно будет добавить? Лили согласилась, но предложила поменяться: она посидит с сыном, а мутанта посторожит Северус. В тот момент, когда тушка на полу начала подавать признаки осознанной деятельности, в гостиную дома влетел Сириус Блэк с криком:

— Сохатый! Ты куда делся? Я там таких телочек… Там такая работа ждет, размер — как ты любишь!

У Северуса сработал рефлекс, наработанный за все семь лет обучения. Чугунная сковорода загудела от нагрузки, но справилась с безмозглым представителем древнего рода. Тушек стало две.

Телочек? В комнате резко похолодало и вдоль стен пронеслись мини-смерчи. Вот ты ж кобелина. С бараном… Магия Лили взбешенно вихрилась, сметая всё со своих мест. Ты… Моего сына никому не отдашь!!!

Северус приложил зашевелившегося Поттера сковородой для успокоения, после чего прыгнул к Лили и бережно обнял её, шепча на ушко:

— Тише-тише, родная… Кажется, мы с тобой теперь знаем, что делать дальше!..

— Что? — вмиг успокоилась Лили.

— Мы должны узнать, что привело вас к гибели и кто к этому причастен.

Составив примерный план дальнейших действий, Северус вызвал целителей из Мунго, и, показав на две бессознательные тушки, сообщил:

— Вот. Упились до белочки, передрались, — в доказательство своих слов Северус указал на разбросанные магией вещи. — А в доме молодая мать с грудным ребёнком, между прочим!

Дюжие санитары только крякнули, поднимая Блэка, тому «повезло» заявиться в дом Поттеров пьяным в стельку. Ну и сам Джеймс, видимо, после работы ненадолго завернул в бар, потому что от него тоже исходил стойкий запашок дешевого виски.

Лили после этого уже совершенно точно не могла оставаться в доме одна, и она, спешно собрав вещи и сына, рванула к родителям, потому что куда ещё бежать попавшей в беду дочери, как не под родительское крылышко? Сковородку-хранительницу она, конечно же, прихватила с собой.

А Северус вплотную занялся Темным Лордом. Предупрежденный письмом и датами, он, что называется, был вооружен до зубов и буквально превратился в уши и глаза, денно и нощно следя за Лордом, Дамблдором и всеми их тылами. Северус стал настолько профессиональным шпионом, что ухитрился внедриться и в стан Темного Лорда, и в Орден Феникса, основанный Дамблдором, сам при этом служа одному-единственному человеку, которому доверял — себе, любимому.

А тут и Трелонушка работу искать начала, стала шляться по барам и предлагать свои услуги провидицы. Дочикиляла она и до Дамблдора, пришедшего в «Кабанью голову» к брату «на посидеть и пропустить пару рюмочек чаю». Ну и вштырило тётку в тридцать какой-то раз — запела она о детёныше, который якобы остановит того-кого и так далее… Отрепетированное перед зеркалом и доведенное до совершенства хрипатым прокуренным гласом, который Трелони натренировала до абсолюта благодаря умению чревовещателя, пророчество сильно так впечатлило доброго дедушку директора, что он напрочь не заметил, как «провидица» сделала перерыв. То есть пропела первую половину, потом притормозила, когда Аберфорт кого-то выпинывал за дверь, затем снова вошла в транс и допела вторую половину предсказания. Это был её ма-а-аленький промах.

Именно этот промашок и подсказал Северусу, что пророчество липовое. Ведь предсказания так не делают, с перерывом на чай… Проводив взглядом толстяка по кличке Хвост, убежавшего к Лорду с докладом, Северус скрипнул зубами и передернул затвор на палочке, выщелкивая вперед боевые пули убойных заклинаний. Пришло время драться.

* * *

Сириус Блэк очнулся как-то внезапно. Ощущения были странные — сильно болела голова и глаза не открывались. «Меня что, в стену трансгрессировали?» — подумал он. Последнее, что помнил Сириус, были сборы в Хогвартс. Остальное покрылось мраком. Глаза медленно открылись.

— Папа! — позвал Сириус, но испугался своего голоса, весь затрясся, когда увидел руки, и уплыл в глубокий обморок.

Джеймс Поттер проснулся как-то очень быстро. «Ну да, сегодня же в Хогвартс», — подумал Джеймс и понял, что нужно вставать, если он не хочет опоздать и выставить себя на посмешище. Открыв глаза, он рывком поднялся на ноги, но голова резко закружилась и Джеймс сел со всего размаха обратно на кровать. Перед его глазами возникли ноги. «Это не я! Что это?» — подумал в панике Джеймс и отчалил в глубокий обморок.

В палату вошла медиведьма, выругалась и положила слишком активных пациентов обратно в постели.

Когда Сириус очнулся во второй раз, он понял, что что-то изменилось.

— Папа! Мама! — слабо позвал Сириус хоть кого-нибудь. Но молчание было ему ответом.

Сириус запаниковал:

— Эй, есть кто живой?

— Что за придурок спать не дает? — раздался голос совсем рядом.

Обернувшись, Сириус заметил какого-то небритого мужика, похожего на… трудно сказать, на что был похож этот мужик.

— От придурка слышу! Ты кто? И где папа и мама?

— Я — Джеймс Поттер… Кажется… — ответил этот забулдыга.

— Не ври, я Джейми знаю хорошо, мы дружим с детства! Ты пьянь какая-то, а не Джейми!

— На себя посмотри! — агрессивно ответил забулдыга. — Таких, как ты, даже в пивную не пустят!

— Дай только встать, я тебя!

— Да я тебя! Сам прибью!

— Вот, целитель, очнулись и опять порываются драться, всё, как рассказал мистер Снейп, исключительно точный диагноз для такого молодого юноши.

— Привяжите их и будем наблюдать.

— Хорошо, целитель.

Прошло несколько дней, в течение которых Сириус и Джеймс истощили запас ругательств, сказывался крайне бедный словарный запас, бо́льшую часть которого удалила чугунная сковорода. Желание набить друг другу лицо никуда не делось, но стало не основным.

В один из дней к ним пришел посетитель. В палату вошел старик с длинной белой бородой.

— Ух ты, — хором просияли «мальчики». — А ты чей дедушка, мой или его?

— Мальчик мой? — переспросил старик.

— Простите, а вы это кому: мне или этому придурку? — вежливо спросил Сириус.

— Мальчик мой? — уже спокойнее спросил дед, глядя на бледнеющего Джеймса.

— Нет, не может быть! — закричал Джеймс в истерике. — Папа не мог со мной так поступить! Нет! А-а-а-а! Спасите!

Вошедшая медиведьма вывела старика из палаты, потом вернулась и напоила Сириуса и Джеймса зельями.

Спустя неделю в дверях палаты показалась миловидная женщина с зелеными глазами и рыжими волосами, на руках её был грудной ребенок.

— Джеймс! — сказала женщина. — Ты почему домой не пришел?

— Ты кто? — с паникой в голосе спросил Джеймс.

— Я жена твоя, Лили! — ответила с обидой в голосе женщина.

— Нет! Ты врешь! У меня нет жены! Я ребё-е-е-енок! — заверещал Джеймс.

— Прошу вас отметить, целитель, — раздался чей-то голос. — Жену не узнает, ведет себя агрессивно.

— Да, пожалуйста, возьмите заключение.

Ночью Сириус был разбужен криками ужаса забулдыги…

— А-а-а-а-а-а! Не нада-а-а-ааа! Я не гомик, я не го-о-омик, я не твой мальчик!!!

В общем, крыша уехала далеко и надолго. В связи с чем целителями было принято решение.

— Вот, Лили, это заключение из Мунго, сейчас зайдем в Министерство…

— И что будет?

— У вас же обычный брак, министерский?

— Да, Сев, а что, ещё какой-то бывает?

— Я тебе потом расскажу. Давай пройдемся, тут недалеко. Доверишь мне Гарри?

— Х-хорошо, — задумчиво ответила Лили, руки которой уже отваливались. — Но смотри.

— Всё хорошо будет, — улыбнулся Северус.

В Министерстве все бумаги оформились очень быстро. Посмотрев на выписку из Мунго, служащая посмотрела с какой-то жалостью на Лили и бухнула печать. С этого момента она опять Эванс. А вот Джеймс Поттер признан недееспособным, поэтому автоматически уволен из Аврората. Его ждет много интересных сюрпризов.

Гарри и Гермиона вот уже месяц, как живут в поселке Ура. Седрик Александрийский очень помог им, благодаря ему ребята не сошли с ума. Так называемые динозавры на деле оказались анками, так их называли в этой местности. В других районах анков могли звать фафнирами, гренделами, драконами, бамометами… А если вспомнить ту же библию, то там можно встретить Зверя и Бегемота.

Логика здесь оказалась проще некуда — слова «динозавр» ещё не придумали, оно родится нескоро. Неологизм, обозначающий надотряд вымерших наземных позвоночных животных, будет введён в оборот английским биологом Ричардом Оуэном только в тысяча восемьсот сорок втором году.

Вот тебе и диплодоки с тираннозаврами… Ребята были вовремя введены в курс и только поэтому не посходили с ума, увидев, как типичный представитель вида велоцирапторов выдыхает огонь. И опять всё объяснилось просто — в головных мешках-резервуарах динозавра (дракона?), от которых отходят каналы к носоглотке, находилась некая химическая жидкость — непредельный углеводород. Резкое сокращение мешка-резервуара приводило к выбросу струи углеводородов. Воспламеняясь на воздухе (нелишне напомнить, что воздух в этом мире-времени содержал намного больше кислорода), струя служила «дракону» орудием защиты и нападения. Люди будущего ещё будут помнить о драконах, волшебники — тем более.

Полетали они и на самолете. Для этого им пришлось совершить двухчасовой переход в соседний город-крепость, где находился местный аэродром. Честно говоря, самолет их очень впечатлил: деревянный фюзеляж, парусиновые крылья, хвост из вощеного тростника… И всего два места: для пилота и пассажира. Большие грузы и больше людей перевозили по небу дирижабли, огромные аппараты, наполненные газом. Также в ходу были баллоны — воздушные шары с корзинами.

И крылатый дракон-анк. Заседланный, с кольцом в затылочном роге, прирученный, он мог перевозить от одного до трех человек и нести в лапах груз. Такие вот чудеса древнего мира.

Седрик терпеливо посвящал ребят в секреты и тайны природы, раскрывал их одну за другой. Рассказал о том, что материк здесь один, и заинтересовался их рассказом о шести материках будущего. После обстоятельных расспросов стало понятно, что миру грозят глобальные перемены. Понять это помог, как ни странно, Александр Македонский, посетовавший на то, что завоевывать больше нечего — земля кончилась, понимаете?.. Путь с севера страны до южного края был прямой, то есть, к изумлению Гарри и Гермионы, не было Гималаев! Вообще никаких гор не было. А так, небольшие возвышенности тут-там, которые и горами-то назвать язык не поворачивался, так, холмики… Моря встречались только вдоль побережья, благодаря сильной разреженности берегового рельефа, ну и свойств воды размывать породы никто не отменял. Острова в Мировом океане, озера, реки… Поражала своей разнообразностью и местная фауна: слоны и мыши, антилопы и олени паслись с турами и тарпанами, торили северные тропы мамонты и зубры… Бегали трехметровые медведе-собаки амфиционы, щурились на солнце черные вандары-львы… И анки, анки, анки… множество видов разных анков, драконов, динозавров.

Были и чудовища. Однажды ночью Гарри и Гермиона проснулись от страшного шума с улицы: доносились крики, хриплый чей-то рев и метались по стенам отсветы факелов. Кто-то напал на поселок! Второпях одевшись, подростки выскочили из дома и присоединились к бегущим куда-то людям. Но потом отсеялись, увидев сражение. В первый миг они ничего не поняли — десятеро человек зачем-то арканили вставшего на дыбы быка. Он был огромен, на задних ногах бык достиг пяти метров в высоту, окровавленные рога ало блестели в свете факелов, из глотки вырывался оглушительный рев, руки хватали и ломали людей…

Руки? О Боже… Это был не бык, а чудовищный минотавр!.. Гарри стало страшно до жути, едва он осознал, кого видит перед собой. Чувствуя, как шевелятся волосы, Гарри спиной отжал Гермиону назад, стремясь увести подругу от невообразимого ужаса — хоть бы она не увидела, не поняла!..

Раздался вопль. Но не спереди, а сзади, из темноты… Резко развернувшись, Гарри навел палочку, силой мысли зажигая Люмос. Женщина. Съежившаяся у разрушенной стены, она отбивала своего ребёнка от кого-то рогатого. Волосатый голый мужчина с головой архара… совершенно отвратительный, чудовищный монстр. Ощущая внезапную тошноту, Гарри запустил в спину козоголовому Воздушным кулаком, следом прилетело заклинание от Гермионы, отрезавшее монстру голову.

* * *

Обилие звуков ошеломило Гермиону — какие-то чудовища, крики, мечущийся огонь факелов совершенно дезориентировали девушку, но стоило Гарри показать, что надо делать, как Гермиона встала за плечом юноши, превратившись практически в перископ, следя за всеми тылами, чтобы прикрыть ему спину. Девушка помнила по прочитанным книгам, что в бою важно, чтобы спина была прикрыта, поэтому она пыталась смотреть во все стороны сразу, что у неё, конечно же, получилось. Она очень хотела жить и сохранить единственного друга.

— Осторожнее, Гермиона! — закричал Гарри, сшибая какого-то урода заклинанием, отчего у Гермионы, не иначе, как от страха, получилось довольно сильное «Секо», снесшее голову какому-то существу, похожему на козла.

В тот момент девушка не поняла, что она сделала и что произошло, просто пропустила мимо сознания. Сейчас было важно, чтобы никто не мог подобраться к Гарри, никто не мог его ранить, чтобы не одно бычье… — Секо! — бычьемордие не могло подобраться. Потому что он также защищает её, Гермиона это точно знала. Это был бой, который длился вечность и промелькнул, как искра. И вот когда всё закончилось, Гермиону накрыло осознание, заставившее её согнуться в рвотном позыве.

— Ну что ты, Гермиона, хорошая моя… — бережно обнял девушку Гарри, отводя с её лба мокрые волосы и тревожно заглядывая в глаза.

* * *

Чудовища назывались звероногими. Или, вернее, гибридами. Большей частью они неразумны и оттого были опасными. Человеческий интеллект их был в зачаточном состоянии, а вкупе со звериной похотью они понятно, чего хотели. Эти твари похищали детей, женщин и домашнюю скотину. Детей ели, женщин насиловали, удовлетворяя похоть, а со скотиной они, пардон, спаривались, отчего невинные овечки и буренки производили на свет таких же монстров…

После схватки, идя по разрушенному поселку, Гарри и Гермиона повсюду видели следы сражения: поваленные заборы, выломанные окна и выбитые двери, вот, хромая прошел нефилим, баюкая сломанную руку, такой же высокий и мощный минотавр был ему достойным противником… Конечно, бычья голова должна быть соразмерна человечьему торсу, и поэтому рогатый монстр являлся гигантом. Таким же сильным, как мирный великан.

Спать никому не хотелось, поэтому жители поселка собрались на площади вокруг общинного костра. Среди раненых ходили женщины и девушки, разнося воду и свежие перевязочные материалы, оказывая помощь пострадавшим защитникам. У Гарри невольно сжалось что-то в груди, когда он смотрел, как одна русоволосая девушка, обняв крупную голову молодого нефилима, что-то нежно нашептывает ему на ухо, прижимаясь губами к виску… Нефилим был серьезно ранен — в груди его зияла дыра, пропоротая рогом минотавра.

Глаза Гермионы влажно блестели, но она старалась не плакать, видя столько чужой боли вокруг. Подошел Седрик и подал кому-то малыша, завернутого в одеяло. И снова ушел в темноту — на поиски выживших.

— Почему? — жалобно вскрикнула Гермиона. — Почему такая дикая нелепость? Драконы мирно бродят по поселку, а люди с бычьими головами врываются, как варвары?

Дрогнула земля — подошел и сел рядом Валдай. Голос его был звучен и печален.

— А просто, девонька… Разве ты не видишь? Как может быть разумен человек с козьими мозгами? Только похоть и безумие могут пребывать в теле такой химеры. А анки совершенны, им не с чем конфликтовать, у них свой собственный, полноценный мозг, а значит, незамутненный, цельный ум.

— Он прав, Гермиона, — обнял девушку Гарри. — Вспомни обычную ящерку, греющуюся на камушке, разве она выглядит агрессивной?

— Правда, среди химер и разумные попадаются. — подал кто-то голос из мрака ночи. — Коненогие, например, или те, у кого львиное тело и человечья голова. Эти хоть и имеют звериное тулово, да речью владеют.

По описанию Гарри узнал кентавров и сфинксов. И незаметно перевел дух — ладно, хоть с ними повезло. Снова вернулся Седрик, ведя парня с перевязанной головой. Усадил, дал попить и устало опустился рядом с Гарри.

— Погибших нет, только раненые, — сообщил он настороженным селянам. И как снял со всех напряжение и страх — все облегченно расслабились и заулыбались. Поднялся какой-то паренек, поднес ко рту дудочку и проиграл сигнал отбоя, созывая тех, кто искал пострадавших. Откуда-то издали донесся ответный сигнал. Потом ещё и ещё, с разных сторон, ближе, дальше…

Потом, с рассветом, началась эвакуация раненых в город-крепость. Сами жители, собрав пожитки, птицу и скотину, тоже перебрались под защиту замка, из-под стен которого веером разъезжались тяжело вооруженные рыцари. Местные юноши возрастом от тринадцати до двадцати тоже были вооружены и посланы очищать поля от раненых козлов. Тем же занимались и великаны, преследуя и добивая минотавров.

Гарри было почти четырнадцать, так что когда ему протянули меч и латы, он не стал отказываться, а молча встал на стражу порядка. Серый конь, легконогий и быстрый, нес его по полю. Справа и слева были такие же всадники, а со стороны леса загонщики гнали стадо динодраконов. Вскоре Гарри понял — зачем. Нагнав группу рогатых, анки пришли в ярость, и скопом напав, разорвали козлов. Видимо, им не нравился их запах и вид. Точно так же два карнотавра распотрошили бычьеголового.

Со злобным меканьем перед конем Гарри из травы вырос козел, нагнув голову, он ринулся на коня, целясь рогами в грудь, но Гарри вовремя развернул жеребца и приложил врага мечом по хребту. Погасли желтые глаза с горизонтальным козьим зрачком. Выдернув меч, Гарри пришпорил коня и направил на следующего козла. Эти твари больше не будут насиловать женщин и жрать детей!

Возвращался он героем и мужчиной, наравне с такими же, как он, воинами. Встречали их с победой — славой и почестями. К Гарри подбежала Гермиона и крепко обняла своего героя — она вместе с остальными девушками и женщинами некоторое время наблюдала за боем со стен крепости…

* * *

Гермиона прошла со всеми женщинами туда, куда повели. Это был госпиталь. Сразу же ударивший в нос запах крови ясно сказал девушке, что здесь спасают людей и… Гермиона пригляделась. Да, и великанов. Кровь, повсюду кровь… Вот лежит и тихо стонет совсем молодой парень с ногой… Ой… Белая кость, торчащая из разорванной кожи… Гермиона в ужасе огляделась, не понимая, что делать. Голова резко закружилась, перед глазами потемнело, когда сильная оплеуха мотнула голову девушки, прогоняя обморок. На глазах выступили слезы, но девушке показали на полоски ткани, указали её место, и она начала бинтовать, прокладывать дощечками, даже помогать шить. Пару раз становилось нехорошо при взгляде на склизкие, сизые внутренности. В этот момент Гермиона вспомнила, что она всё-таки волшебница и знает хоть что-то. Хоть что-то заключалось в получении теплой воды и заклинании «ферула». Девушка накладывала заклинания, сильно снижая время перевязки.

Жаль, что в Хогвартсе медицинским чарам не учили. Только то, что Гермиона смогла выучить сама. К сожалению, её силы были не бесконечны, и вскоре она почувствовала усталость. Спрятав палочку, девушка принялась перевязывать вручную, уже не пугаясь вида крови или хруста костей. Вот её поманила какая-то женщина, оказалось, она должна ассистировать при зашивании брюшины, распоротой непонятным предметом, возможно, рогом. Голова закружилась, но Гермиона хлестнула себя по лицу и продолжила помогать, стягивая края раны. Женщина шила, раненый скрипел зубами.

Так прошла вся ночь, слившаяся для девушки в сплошные перевязки, шитье, промывку ран. Лица слились в бесконечную полосу, Гермиона чувствовала себя отупевшей, но продолжала работать через «не могу». Временами становилось тяжело дышать, да так, что девушку выводили на воздух, давая посидеть. В этом она была не одинока, много юных девушек нуждались в перерыве. Некоторые плакали, кого-то трясло, как в судорогах, а одна девочка просто стояла и смотрела, у неё текла слюна, а сама она смотрела ничего не выражающими глазами и все. Это было гораздо страшнее кишок, вываливающихся из живота, поэтому Гермиона вернулась обратно и работала, работала, работала, пока не упала.

Очнулась она оттого, что её пытались напоить густым то ли бульоном, то ли кашей. Женщина, которая это делала, с улыбкой смотрела на девушку.

— Притомилась, девица, впервой тебе такое, по всему видать, — сказала она, погладив Гермиону по волосам.

Раньше девушка, наверное, заплакала бы. Прежняя Гермиона. Та Гермиона, которая была до этой ночи. А сейчас слез не было. Ни сил, ни слез, ни желания шевелиться, но надо, там раненые, там она нужна. И Гермиона решительно поднялась, точнее, попыталась. Женщина остановила её.

— Уже всё. Закончилось всё, отдохни, девица.

— Нельзя, там мой Гарри! — воскликнула девушка, и так у неё естественно получилось это «мой», что её поняли.

Она поднялась, перебарывая усталость силой воли, и пошла на стену крепости. Пошла туда, где был Гарри.

* * *

Приведя Гарри в парадный зал, переоборудованный под полевой госпиталь, Гермиона осмотрела его на предмет ран и ушибов и, убедившись, что тот не ранен, поднесла ему полотенце и сосуд с водой, чтобы он смог смыть с себя пот, пыль и вражью кровь.

Прижав материю к лицу, Гарри замер, силясь успокоиться. Полотенце нагрелось от его дыхания, запахло пшеницей… А перед глазами стояли голые торсы волосатых мужиков с бараньими и козлиными головами. Черт, да он даже не знает, как эти жутяры называются! Не Сатиры же!.. От сатиров и фавнов хотя бы изображения сохранились, а этих чудищ как стерли из истории. Отняв полотенце от лица, он, подслеповато моргая, посмотрел на Гермиону и увидел вдруг её больные, смертельно усталые глаза. Девочка тоже замучилась кошмарной ночью, когда райский сад в одночасье превратился в ад.

— Не наш это мир, Гермиона, — горько сообщил он ей. — Домой нам надо. Я тут зверею, убивать начал…

Гермиона со слезами на глазах прижала голову Гарри к себе, тот глубоко вздохнул, зарываясь лицом ей в живот — самая беззащитная поза, которую может позволить себе уставший воин.

— А как же Квиррелл, василиск… — неуверенно спросила Гермиона.

— Не помню, — глухо отозвался Гарри. — А что Квиррелл? — озадаченно поднял он голову. — Жив профессор Квиррелл, преподает… Историю.

Сказал и замолчал неуверенно. Глаза Гермионы расширились, в них заплескалось удивление.

— Что происходит?.. — взволнованно зашептала она. — У тебя тоже меняется сознание?..

— Да, — Гарри наклонил голову к плечу. — Оно как бы раздваивается. Я начинаю вспоминать вещи, которые никогда не делал. Например, обнимаю маму… Она такая… яркая, жизнерадостная… Красивая… и живая. Понимаешь, Гермиона? Я вижу маму, — тут он вздохнул и удрученно покачал головой. — Нет, это нереально, невозможно. Просто прекрасный сон. Как жаль, правда? Всего лишь сны о маме… о несбыточной мечте.

Гермиона снова прижала его голову к груди. С другого конца стола к ним подошел Седрик.

— Ну вот что, ребята. Пора вам обратно…

Гарри вскинул голову и с безумной надеждой посмотрел в глаза Седрику.

— Вы что-то знаете?

— Да, — кивнул друид. — В вашем мире происходят изменения. Видимо, там нашли следы вашего пребывания в древности. Вы часики или перочинный ножик свои здесь нигде не теряли?

— Н-нет, — Гарри судорожно сглотнул. — Мы… м-маховик с посланием отправили…

— Вот это-то и изменило ход истории, — утвердительно кивнул Седрик. — Вернее, не всю эпоху как таковую, а лишь малую его часть, относящуюся к одному-двум поколениям. В частности — вашу.

— Мы… можем вернуться? — задыхаясь от волнения, спросил Гарри, глядя на друида с такой отчаянной надеждой, что тот встревожился и взял мальчика за плечо. Наклонился, заглянул в глаза.

— Конечно, вы можете вернуться. Я же сказал, что вам пора обратно.

Рядом с Гарри облегченно обмякла Гермиона, по щекам её лились слезы обещанной надежды.

* * *

Гермиона чувствовала себя странно. Гарри, её Гарри было плохо. Душевно он с трудом переносил факт того, что убил кого-либо, поэтому девушка обнимала его, прижимая его голову к себе, даря немного тепла, хотя была готова отдать всё свое тепло ради того, чтобы из этих зеленых глаз исчезла тоска, исчезла боль.

Эта боль вырвалась наружу, прорвалась сквозь все внутренние барьеры, ведь у него, в отличие от Гермионы, не было мамы. Девушка на минуту представила, что бы она чувствовала, если бы у неё не было мамы, и задохнулась, давя усилием воли нахлынувшие слезы. За прошедшее время Гарри предстал перед ней очень разным — стойким бойцом, мудрым защитником, человеком, умеющим, казалось, всё на свете, и вот сейчас он раскрылся полностью. Раскрыл свою душу, показав всю ту боль, что жила в нем, казалось, всю его жизнь.

Девушка была готова взять себе эту боль, забрать, чтобы он мог улыбаться и радоваться, но она просто не знала, как это сделать, зато уже всем сердцем, всей душой понимала, что Гарри — это просто лучший человек на свете. И потихоньку Гермиона начала признавать, что хотела бы находиться рядом с ним. Даже… «Интересно, когда мы вернемся, Гарри согласится, чтобы мои родители…»

Гермиона верила в своих родителей, чувствуя их самыми лучшими на свете. Они, конечно же, её поймут и согласятся, чтобы Гарри жил у них. Чтобы она могла хоть на день приглушить его боль, чтобы Гарри мог почувствовать тепло семьи, где он по-настоящему нужен. Потому что Гермионе Гарри был по-настоящему нужен. Но вот нужна ли она ему? И что означают эти сны? Сейчас, когда она узнала, что у Гарри тоже меняется сознание, Гермиона не знала, что и думать.

Она почти была готова прямо спросить парня, но фраза Седрика будто вымела все мысли из головы. Домой! Домой! Гермиона была готова прыгать и танцевать от радости: они скоро попадут домой! Она наконец-то увидит родителей, сможет их обнять и почувствовать себя просто девочкой. Девочкой, а не потерянной амазонкой. Но… Как же Гарри? Как будет ему? И Гермиона решилась.

— Гарри, прости… Но ты… Я… — девушка не могла подобрать слова, у неё будто полностью отнялись мыслительные способности, будто тот орган, что всё это время мирно работал меж ушей, вдруг ушел в отпуск.

— Что, Гермиона? — посмотрел на неё Гарри.

— Ты… С первых дней здесь ты показал себя очень надежным, Гарри. Мне с тобой было совсем не страшно. Ты был рядом… И не только здесь, ты всегда спасаешь меня, с первого курса… Я… Ты мне очень дорог, Гарри, и ты мне очень нужен, — договорив, девушка опустила голову, страшась и желая его ответа. И сладко замерла, почувствовав, как Гарри прижимает её к себе, а его теплое дыхание выдохнуло в ухо:

— Я же рядом…

___________________________________________________________

Кое-что наводит меня на определенные размышления. Одним из персонажей греческой мифологии является Минотавр, бык с человеческой головой, для которого обитатели Крита построили знаменитый Лабиринт.

Египтяне мумифицировали буквально все: рыб, собак, обезьян, птиц, крокодилов. Мумии животных укладывались в глиняные сосуды, они, в свою очередь, помещались в ниши, выдолбленные в стенах коридоров пирамид, — за одним исключением.

В той же Сахаре находится Серапеум, подземное сооружение с самыми большими саркофагами, какие только видел мир. Эти колоссы состоят из гранита и весят от семидесяти до ста тонн. Гранит добывался в Асуане, отстоящем от Серапеума на тысячу километров. Весь этот комплекс посвящен священному быку, которого египтяне называли Апис. Нет никаких сомнений в том, что в древние времена на берегах Нила существовал величественный культ быка.

И все же это очень странно. В соответствии с логикой в гигантских саркофагах должны содержаться мумии быков. Но что же там в действительности? Битум, представляющий собой природный асфальт, а в нем перемешаны останки различных животных.

Древние египтяне верили в перерождение всех живых существ. Именно поэтому они и занимались мумифицированием животных. Согласно их представлениям, возродиться к новой жизни могут лишь те, чьи тела сохранились в целости. Возрождение происходило в тот момент, когда воссоединялись «ка» и «ба» — тело и душа.

В подземном Серапеуме происходило нечто совершенно противоположное. Здесь кости разрубались и перемешивались в битуме. Напрашивается вывод, что в данном случае предпринималась попытка воспрепятствовать перерождению.

Зачем? Если египтяне по какой-то причине измельчали кости, они могли потом выбрасывать их в Нил, сжигать или закапывать в землю. Едва ли из-за разрубленных костей стоило создавать такое грандиозное подземное сооружение, как Серапеум.

Сколько сил было затрачено на то, чтобы вытесать из гранита громадные саркофаги, перевезти их на расстояние тысячи километров из Асуана через Нил в Сахару, а затем спустить в подземелье и установить в нишах! И все ради обломков костей? Очевидно, это — какие-то особенные кости.

Я полагаю, то были кости гибридов.

Александр Богданов.

Гарри и Гермиона стояли, обнявшись, с трепетом смотрели на Седрика и силились уложить в головах невозможную возможность вернуться домой в свое время, причем оттуда, откуда никто никогда не возвращался. Ну, ведь и в прошлое до них настолько далеко никто не попадал, так что прецедентов и не было.

Несколько следующих дней Седрик, Гарри и Гермиона готовились к многодневному переходу к Колодцу Небытия. Как пояснил Седрик, в этом месте их приключения закончатся. Они или перейдут в свое время, или отправятся на перерождение, во всяком случае, как решит Колодец. Он может и не пропустить, так что попытаться стоит. Одно известно точно — Колодец исполняет желания.

Гермиону немного пугало слово «перерождение», ведь это означает именно то, что она думает? Реинкарнацию? Переселение душ? Да??? Седрик непонимающе пожал плечами, не зная значения сказанных слов, отчего Гермиона только пуще перепугалась. Гарри ко всем этим нюансам относился философски, по-пацански следуя принципу — будь что будет. И вообще, он занят! И он, отмахнувшись от иллюзорных страхов Гермионы, принялся любовно приторачивать скатку к седлу серого коня. Скакун был удивительный: кроткий, умный, послушный и внимательный. Следил за каждым гарриным движением, делал шаг следом, отступал вбок, подавал к нему, сдавал назад, стараясь держаться постоянно рядом. Пожалуй, только в этом мире могла случиться такая странная вещь — научиться быть понятным коню…

Да, Гарри учили не верховой езде, а быть понятным лошади. Дело в том, что уздечку здесь ещё не придумали, и лошади управлялись волшебной игрой веса. Стременем служила дощечка, этакая приступочка, подвешенная между подвздошным и паховым ремнями. Ногой жмешь на неё, и конь поворачивается в ту сторону, куда надо всаднику. Ну да Гарри и не ездил на лошади прежде — голый гиппогриф не считается же? — и ему не пришлось переучиваться езде с обычного стремени на педальное управление. А это оказалось удобным, главное, коня не бить, иначе он обидится и сбросит всадника. И будет прав. В этом мире мнение лошади учитывалось наравне с человеческим.

Задняя тяга осуществлялась нажатием на паховый ремень, передняя — аналогично. Торможение достигалось нажатием на обе «педали» сразу. Гарри даже начал подозревать, что слова «педальный конь» произошли не с момента изобретения детского велосипеда, а именно с этих вот, верховых зверей с педалями.

Гермионе, что интересно, коня не дали. Ей совсем запретили садиться на лошадь, а попросили сесть вот в этот паланкин. Гермиона хотела обидеться — что, мол, за дискриминация? — но не успела, вместо неё обиделись носильщики. Как так? Леди не угодно воспользоваться их услугами?..

Пришлось объяснить ей, умнице-разумнице, но порой такой дурочке, прости господи, что она девочка, а к ним в этой эпохе отношение вот такое вот, почтительное… В паланкин забиралась исключительно красная девица, такая красная, что впору яичницу на её лице жарить.

Погрузились, укомплектовались на своих местах — Гарри и Седрик на конях, Гермиона внутри роскошного паланкина — и тронулись в путь. Впереди на рыжем скакуне ехал Седрик, сзади шагали два невысоких нефилима с паланкином, в арьергарде следовал Гарри, а за ними всеми рысили четыре вьючных зверя под присмотром опытной кобылы, ведущей за собой табунок сменных лошадей.

Лично для наших ребят такой распорядок был сродни чуду. Люди этого мира действительно были ближе к природе и как-то умели договариваться с бессловесными животными… Гарри ещё не забыл мирных динозавров: один привел их к людям, потом сами люди позвали драконов для ликвидации козлов и бычьеголовых… Лошади вот, без уздечек служат. Есть чему удивляться и сожалеть, что эти секреты невероятного равенства не дошли до наших времен. Да сейчас и люди-то за людей кое-кого не считают, вон, до сих пор помнится эпоха рабства. А волшебники и вовсе охренели — драконов в резерваты загнали, великанов как-то оскотинили, эльфов-домовиков за разумных перестали принимать, хотя, если вспомнить Добби…

Под лошадиный шаг и мерную качку думается легко и отстраненно, Гарри вскоре совсем унирванился — погрузился в такое умиротворение, что аж слился воедино со всем этим: с теплым ветерком, серым своим конем, его поступью, запахом и мыслями, туманом, неслышно стелющимся окрест… А вокруг жил мир, которого скоро не станет, мир, который вскоре уйдет в небытие, тот самый мир, чудеса которого будут озадачивать ученых будущего, которые будут находить странные фигурки людей верхом на динозаврах, любопытные фрески и иероглифы, изображающие кентавров и минотавров, найдут даже скелет тираннозавра с огнестрельной раной в большом толстом черепе и с последним его обедом в желудке — человеческим скелетом. Найдут даже молоток в куске известняка, чья деревянная рукоятка давно превратилась в камень… И, как скажет тот же Александр Богданов: «я не знаю, насколько хорошо и весело жилось человеку до катастрофы, но иногда бывает жаль, что сейчас не летают змеи-горынычи…»

Первый привал сделали в полдень. Остановились у реки, пустили коней к водопою, паланкин поставили на землю, сложили очаг, соорудили походный туалет для леди Гермионы — креслице с дырочкой в сиденье и ширмочкой вокруг него. Под креслицем выкопали ямку, которую после привала пунктуально засыпали.

Перекусили припасами, отдохнули, подозвали других коней, заседлали и снова двинулись в путь. Теперь ехали скорым шагом: коней пустили кентером, великаны рысили следом, подстраиваясь к конскому бегу, то есть они могли бежать и быстрее… Ускоренным темпом двигались до самого вечера, что Гарри весьма оценил, сообразив, что это очень простая практика на самом деле — до обеда стоит беречь силы, а после можно и поторопиться, потому что впереди у них будет целая ночь для отдыха.

А вот и ночная стоянка! Подорожный каменный столп, замшелый и потрескавшийся. За ним водоем с каменной же поилкой для животных, рядом с ней ведро с черпаком. Чуть поодаль, в низине, в рощице под защитой деревьев стоит беседка с очагом. Здесь наши пятеро путников и устроили ночлег. Гермиону, как утонченную леди, подвинули — бережно усадили на лавочку, сдули с неё пылинки, приставили Гарри с опахалом, после чего Седрик с нефилимами занялись лагерем. Офигевшая от такого трепетного к себе отношения Гермиона и пошевелиться-то опасалась и только покорно щурила глаза от веерного ветерка, который навевал на неё Гарри.

Ночью спали люди, великаны в сне не нуждались — метаболизм у них другой, медленный, поэтому они и просидели всю ночь, сторожа покой спутников. Утром после плотного завтрака снова пустились в дорогу — предстоял ещё один дневной перегон, в точности повторивший вчерашний. Привал в полдень, смена лошадей и снова быстрый темп до вечера. Новый лагерь, ужин и последняя ночь в этом мире.

* * *

«Я дура» — стало лейтмотивом всего последующего путешествия. Нет, пока были сборы, пока готовились к походу, Гермиона себя так не чувствовала, но вот потом. О, что было потом! Сначала Гермиону напугали словом «перерождение». Девушка подозревала, что это означает окончание её земного существования, но от неё просто отмахнулись, дав почувствовать себя… Ну вы поняли.

Потом паланкин, точнее, отсутствие коня. Стоило Гермионе возмутиться, как она обидела ни в чем не повинных нефилимов и снова в полной мере почувствовала себя… Вы понимаете. Всё-таки в чем-то она была права, когда объясняла Гарри, откуда у неё маховик. И сейчас в полной мере ощущала… Свою правоту.

В мерно колыхающемся паланкине Гермиону сначала укачало, а потом и усыпило. Так она и проспала всё время до остановки, когда паланкин со скоростью хорошего лифта рванул вниз, мгновенно разбудив девушку. Дальнейшее её смутило, да, именно обустройство туалета для леди. Вякать она даже и не пыталась, просто сделав все свои дела быстро, чтобы не чувствовать себя снова… Вы поняли, да?

Когда её усадили на скамеечку да приставили Гарри, девушка подумала, что находится в сказке. Здесь с неё сдували пылинки, и Гарри… И всё было таким непривычным, что Гермиона просто ощущала себя чуть ли не Леди… Но шевелиться опасалась, мало ли что ещё придет в голову этим рыцарям?

Уложенная спать на мягком, девушка неожиданно для Гарри придвинулась к нему, обняв. Среди этой сказки ей было необходимо тепло близкого человека, которым она уже считала Гарри. Тем более, что это была, возможно, совсем последняя ночь.

* * *

Вместо ожидаемого колодца в конце пути Гарри и Гермиону ждала арка. Уперев ноги в стремена-дощечки, Гарри растерянно остановил коня.

— Что это, Седрик?! — воскликнул он. Его можно было понять — впереди, на вершине холма, стояла высокая стрельчатая арка в ореоле предрассветной радуги, лохматая от зеленых бород и ужасно древняя, к ней вела извилистая каменная тропка с выбитыми в ней ступеньками, просевшими и потрескавшимися от времени.

— Акрамаранта, — произнес Седрик непонятное слово. — Колодец Не́бытья.

Почему арка зовется колодцем, Гарри решил не уточнять. Достаточно и того, что она какая-то акрамаранта… Возник другой, гораздо существенный вопрос — как они будут возвращаться домой, в свое время? И что с ними при этом произойдет?

Как — объяснили сразу: надо войти в арку и пожелать попасть туда, куда им надо. Простенько и со вкусом, да… А вот то, что с ними произойдет, на это, увы, ответа никто не дал. Потому как не знали — что. Что-то произойдет. И всё. Ой, как им стало не по себе, враз расхотелось куда-то переходить. А может, ну его? Может, им лучше тут остаться, со своими памятью и пережитым опытом. А то перезабудут всё и будут там, как два идиота…

Взявшись за руки, подростки с сомнением смотрели друг другу в глаза и отчаянно трусили, боясь неизвестного, боясь забыть всё, что было ими пережито в стране Туманов.

— Как вы сюда попали, дети? — раздался вкрадчивый голос Седрика. Гарри с Гермионой растерянно уставились на него. Тот ободряюще кивнул — говорите, мол.

— Не помню… — медленно проговорил Гарри.

— Это из-за меня! — со слезами в голосе прозвенела Гермиона. — Я такая дура! Я попросила у МакГонагалл Маховик Времени, чтобы учиться на всех уроках разом.

— А я увидел и попытался его у тебя отобрать, потому что это опасный артефакт, — как во сне выговорил Гарри.

— А Малфой хотел нас разнять и попал по нему заклинанием, — неуверенно договорила Гермиона. — М-маховик сломался и переместил нас…

— Что ж, это тоже уважительная причина — совершить путешествие во времени, — подытожил Седрик. И тепло улыбнулся. — Смелее, дети. Ступайте домой и ничего не бойтесь — вы не забудете своего приключения. Береги Гермиону, Гарри, она — чудо, — ласково попросил он юношу.

Гарри благодарно улыбнулся и потянул Гермиону к каменной лестнице, ведущей к арке. Начали подниматься по ней, завороженно глядя, как всё ярче сияет радуга, подсвечивая арочный проем. Шаг, ещё шаг, ступенька за ступенькой, Арка Не́бытья ближе, ближе, выше, выше… У самого входа дети обернулись и окинули прощальным взглядом страну Туманов, Седрика, молодых нефилимов и табунок лошадей, доставивших их сюда. И словно прощаясь с детьми, где-то вдали закричал динозавр, даря на прощанье память о себе. Далекий рев динодракона стал последним звуком, который услышали Гарри и Гермиона, когда радужное сияние растворило их в вихре перемещения.

* * *

Что что-то не так с её памятью, Гермиона поняла сразу. Два набора воспоминаний существовали параллельно, и если один был более ярким, то второй — сильнее беспокоил. Решив разобраться с этим потом, на вопрос Седрика Гермиона выдала более яркий набор воспоминаний, чувствуя, как у неё начинает зудеть чуть ниже поясницы. Видимо, проснулась интуиция.

Гарри потянул отчаянно трусящую отчего-то Гермиону к ступеням. Будто наяву, она услышала его «Я же рядом» и приободрилась, поднимаясь всё выше и выше. У самой арки Гарри остановился, и Гермиона в последний раз посмотрела на то место, где они вдосталь наприключались. Вздохнув и робко посмотрев на Гарри, девушка поймала его ободряющий взгляд и с мыслью «хочу домой» шагнула в арку одновременно с юношей.

* * *

Очнулся Гарри, как включенная лампочка — по щелчку выключателя. Очнулся и сел, недоуменно обозревая странное помещение, в котором он непонятно как оказался. Оно походило на актовый зал с амфитеатром сидений, полукругом спускающихся к каменной платформе, на краю которой он лежал. Вернее, сидел — лежала Гермиона. Начав её тормошить, Гарри увидел арку. Не ту, в которую они вошли, а другую, эта арка была куда древнее той, что стояла в стране Туманов. Кроме того, на ней колыхался занавес. Или вуаль, на занавесь это мало походило, оно шевелилось, как серый туман… опять туман… Это слово, похоже, не отстанет от него теперь до конца жизни.

Что-то подсказывало Гарри, что арка опасна, а значит, надо разбудить Гермиону и убраться отсюда подальше. И он снова принялся её тормошить. Наконец он добился своего, едва Гермиона открыла глаза, схватил её за руку и, рывком подняв, стащил вниз с платформы. Потом вверх по скамьям, увидев дверь. Добравшись до прохода и двери, Гарри нервно заколотился в неё. Подал голос:

— Откройте! Спасите! Пожалуйста, откройте, выпустите нас!

Гермиона ничего не понимала, растерянно озиралась и боялась — Гаррин страх передался и ей. Где-то в отдалении заорала сирена, по стенам забегали красные и белые огни — сработал сигнал тревоги. Гарри облегченно обмяк и по двери стек на пол, выдохнув одно-единственное слово:

— Спасены!..

И опять домашняя девочка Гермиона поразилась Гарриной проницательности, его находчивости и умению находить выход отовсюду. Он всегда будет её героем! Села на пол и прислонилась к сильному плечу, с бо́льшим пониманием обводя взглядом зал — стены, отделанные черным мрамором и лампы в решетчатых плафонах говорили, что они вернулись в свое время. Хотя бы приблизительно. А влетевшие в распахнутую дверь волшебники с палочками навскидку убедили окончательно — к своим! Дюжий мужик в кожаном сером плаще проговорил в отворот воротника:

— Нашлись дети! Они в зале с аркой Смерти.

Сказал это и обратился к нашим темпонавтам:

— Ну, пойдемте. За вами сейчас придут.

— Маховика у нас нет, — на всякий случай сообщил Гарри. Гермиона рефлекторно прикрыла попу.

— Знаю, мистер Снейп, Северус, нашел его в дереве тринадцать лет назад, — успокоил их мужчина. Э?.. подростки опешенно переглянулись, совсем ничего не понимая.

— А… простите, а когда мы пропали? — додумался спросить Гарри.

— Да с месяц тому назад… — припомнил плащеносец. — В конце июня, аккурат перед экзаменами.

А-га-а-а… Гарри обменялся с Гермионой понимающим взглядом. Значит, вернулись по ходу времени без риска создать хронодвойников, без опасных возможностей столкнуться с самими собой.

— Кстати, — протянул мужчина руку. — Меня зовут Альберт. Альберт Ранкорн.

Гарри с благодарной готовностью пожал широкую сильную ладонь, искренне радуясь знакомству. После этого Альберт вывел ребят из зала, провел по коридорам, поднял куда-то на лифте и провел в Атриум, сообщив, что они в Министерстве Магии. Тут вспыхнул зеленым пламенем один из каминов, и из его недр вышагнул человек. Подойдя к Гарри, он нервно отвесил ему затрещину, а потом крепко прижал к себе, глухо зарычав:

— Во что ты вляпался, засранец?!

— Прости, пап… — жалко проблеял Гарри-темпонавт, как можно крепче обнимая отца.

Глядя на это, затосковала Гермиона — скоро её попа встретиться с папиным ремнем… Северус отстранился и грозно глянул на Гермиону. Ядовито сообщил ей:

— Наигралась? По твоей милости Драко уже месяц не может сидеть на жопе, а профессор МакГонагалл греет нары в Азкабане! М-марш домой, чертенята-а-ааа!!!

Обижаться на напуганного отца Гарри Гермионе в голову не пришло, она лишь покорно выслушала его вопли, эмоционально готовясь ко встрече с собственным папой и его ремнем. Встреча, к её смятению и радости, произошла скоро, уже на улице, где дочку ждали родители. Причем папа обнимал её даже крепче, чем мама, что было, вообще-то, понятно, папа — мужчина, и доченьку он любил больше жизни. По крайней мере именно это и передали Гермионе дрожащие руки и бешено скачущее сердце в груди отца, когда мистер Грейнджер изо всех сил сдавил в объятьях свою блудную дочь. Рядом громко и облегчено рыдала мама, обнимая их обоих.

* * *

Увидев испуганного Гарри, Гермиона испугалась не на шутку. Если даже Гарри боится, значит всё совсем плохо. Поэтому девушка впала в ступор, пока не заревела сирена. Сирена Гермиону быстро привела в себя. Ведь там, где сирена, там и люди. Снова отчаянно начал зудеть ее альтернативный орган мышления, предчувствуя некоторую стимуляцию, а, возможно, и массаж.

Как только Гарри успокоился, Гермиона визуально определила соответствие эпохи своим ожиданием, несмотря даже на то, что мысли её постоянно возвращались к Гарри. За всё это время девушка полностью изменила свое начальное мнение об этом человеке, ощущая его теперь родным и единственно важным в её жизни. Прислонившись к плечу своего героя, Гермиона начала ожидать окончательного спасения и расплаты.

Когда Гарри сказал про маховик, Гермиона пискнула от страха, рефлекторно прикрывая руками свой альтернативно думающий орган. Гарри ободряюще сжал руку, даря девушке поддержку. Хотя поддержка сегодня им понадобится обоим. Судя по настроению отца Гарри, ничего хорошего их не ждет обоих. Но Северус только приподнял бровь, когда ребята обнялись перед тем, как выйти на улицу. «Я рядом», — успел шепнуть Гарри.

А дальше были объятия родителей, думавших, что потеряли дочь, по крайней мере, именно на это была похожа последовавшая сцена. Перед глазами на минуту встало воспоминание… Ну, то… И Гермиона в этот миг очень хорошо поняла родителей. Потом, правда, уже по дороге домой, она рассмешила отца, попросив перенести массаж на время после экзаменов, потому что на экзамены надо ходить и, что немаловажно, сидеть.

— Папа, я такая дура…

* * *

Проводив Грейнджеров, Гарри наконец посмотрел на отца. Тот с каким-то ехидством ждал его внимания, а дождавшись, спросил:

— Домой пойдешь? Мама скучает…

— А почему она не здесь? — завертел Гарри головой.

— Забыл? — поднял брови папа. — Она в роддом уехала, вчера родила тебе брата. А то ты от сестричек устал.

— Джулия и Эми… — простонал Гарри. — Совсем про них забыл. Папа, а можно его Седриком назвать?

— Седриком? — заинтересовался Северус. — Ну… можно, я не против, но при чем тут Диггори?

— Да нет, папа, Диггори здесь ни при чем, просто там, — Гарри махнул рукой назад, — у нас был друг, друид по имени Седрик. Он помог нам вернуться домой.

— Понимаю. — Северус кивнул. И задумчиво попробовал слово на слух: — Седрик, Седрик Снейп.

— Седрик Александр Снейп, — дополнил Гарри, с мечтательной грустью глядя в облака. Они, кучевые и бело-воздушные, клубились, как туман, невесомо плывя над землей…

Начав наблюдение за Темным Лордом, Северус невольно обратил внимание на трех его сторонников: некоего типчика по прозвищу Хвост, Барти Крауча-младшего и Беллатрису Блэк-Лестрейндж.

Хвост оказался самым удобным, он был в свободном доступе, то есть всегда под рукой. Вдобавок он являлся дружком приятелей-Мародеров. Когда двое из них впали в детство и загремели на койки в Мунго, Хвостик моментально отсеялся, освободившись от нагрузки и обузы. Люпин слинял от Мародеров ещё в школе, сразу после выпускного — получил диплом и ушел в закат.

Так вот, Северус отметил одно очень полезное качество Питера — его трусость и продажность. А из труса так легко сделать болтуна… Вот и начал Северус потихоньку окучивать крысеныша. Аккуратненько отлавливал Пита после каждого рейда, уводил, приобняв за плечи, в заветный кабачок и отпаивал горячительными напитками. Потом, хорошенько разогрев, уволакивал к себе, где и добивал убойной дозой огневиски с тремя капельками Веритасерума.

Добившись полной покорности пьяного Пита, Северус начинал осторожно выспрашивать, где они были и что делали в последнем рейде? Выслушивал правдивые ответы и пунктуально записывал в тетрадочку. Потом влезал в голову и старательно подчищал память. Как правило, проснувшись и опохмелившись, Пит ничегошеньки не помнил.

А Северус кропотливо собирал информацию, узнавая походу, что Темный Лорд наведался туда-то и туда-то.

Вот он в Малфой-мэноре, передает Абраксасу на хранение черную тетрадочку. Вот он приказывает Белле спрятать в сейф Лестрейнджей золотую чашу, в которой Северус узнает утерянную хогвартскую реликвию. А вот в виде исключения Лорд сам, лично, просит Северуса сварить жуткую бурду — медленно убивающий яд, этакий аналог жидкой бомбы с тикающим таймером. Сварим, заодно и узнаем — зачем…

Узнал. Послал сообщение леди Блэк. Та, получив предупреждение, тут же подхватилась, схватила под мышку обоих сыновей и виртуозно исчезла в неизвестном направлении. Регулуса она увозит силой материнской любви, а Сирю и уговаривать не надо, тот и так маленький мальчик в теле взрослого…

А медальон, который Лорд планировал спрятать в зеленом ядовитом зелье, Северус столь же виртуозно прихватизировал. И признал в нем крестраж. Поняв, что за муть тут намечается, Северус начал слежку за Дамблдором — зачем-то же тот приваживает Лорда к Поттерам, как рыбку к кормным местам. Акуле для приманки тоже, знаете ли, кровавые кусочки кидают…

И, к своему вящему удивлению, Северус выяснил, что старик прекрасно осведомлен о планах Темного Лорда. Этот благообразный дедушка, божий одуванчик, оказался той ещё… темной лошадкой. Дедок зачем-то расспрашивал и собирал воспоминания неких личностей: прежде всего Боба Огдена, потом домовушки по имени Похлеба, затем шизанутого змееуста Морфина Мракса и напоследок — Карактака Берка. Причем Похлебу он убил, при помощи Империо заставив перепутать яд и сахар.

Перехватив тех же людей, кроме безвинно убиенной домовушки, Северус узнал цели Дамблдора, и, в отличие от скрытного и прижимистого старика, принялся искать и собирать кусочки пазла Темного Лорда.

Дистанционно и хронологически в данный момент ближе всего и доступней был Люциус Малфой, к которому Северус подкатил с бутылочкой дорогого «кьянти». За распитием красного полусухого Северус невзначай поднял тему лича. Расписав-рассказав пару-тройку историй про этих жутких умертвий, гость нагнал такого страху на молодого отца семейства, что тот спросил, а может ли тетрадь стать хранилищем души?

Может, Люц, всенепременно может! Особенно если она крестраж. Услышав страшное слово и вспомнив, что в доме живет младенец, который вскоре начнет открывать горизонты и двери, Люциус не выдержал и сдал Хозяина с потрохами. Вскочил с кресла, сбегал к сейфу и принес Северусу черный дневничок.

Этот дневничок Северус тщательно проанализировал построчно и от корочки до корочки, вызнавая все тайны и секреты юного Тома Реддла. Именно дневник рассказал Северусу о том, что конкретно Том сделал с дядей Морфином. Рассказал дневник и о том, где спрятано кольцо Мраксов… Достать его не составило особого труда.

Итак, были добыты три крестража — медальон, кольцо и дневник. Осталась чаша. Да, в сейфе Лестрейнджей. Здесь помог Родольфус, муж бешеной Беллы. Его попросту разыграли в карты, поставив в качестве проигрыша право на визит в его сейф. Обычная игра на желание, ничего личного… Ранкорн выиграл, Родя и Рабастан переглянулись, плюнули и проводили счастливчика к сейфу, позволив победителю забрать то, что ему понравится. Ну, Альберт не дурак, подобрал ту самую чашу, наполнил её золотом и вынес, мол, вот это хочу!

Так братья Лестрейнджи ещё и восхитились наглости скромного генеалога, живущего на случайные заработки. Хлопнули его по спине да и отсыпали ему ещё золотишка от щедроты душевной.

Кстати, именно скромный генеалог подсказал Северусу о возможном существовании пятого крестража. Принес чашу, поставил её среди собранных ранее и задумался, рассматривая медальон Слизерина, кольцо Марволо Мракса, личный дневник самого Лорда и чашу Пенелопы Пуффендуй.

— Смотри-ка, Северус, а тут кое-что похлеще клептомании вылезает… — заметил он, покусывая ноготь.

— Ты о чем? — обернулся от камина Северус.

— О том, что у Лорда, похоже, чересчур завышенное ЧСВ, — сообщил Альберт. — Гляди, не постеснялся вместить свои ошметки в ценные вещи, и не абы-какие, а в реликвии основателей. Как думаешь, прибрал ли он к рукам меч Гриффиндора или диадему Когтевран?

Какой бы безумной ни казалась идея Ранкорна, её следовало проверить. Благо что сказал это волшебник, то есть необычный человек, маг, наделенный сверхъестественными способностями! Выкараулив Дамблдора и сплавив его на очередное заседание Визенгамота, чтоб дедушка гарантированно подольше там задержался, Северус проник в школу, тормознул скачущую куда-то второклашку и спросил, гриффиндорка ли она?

Девочка показала на нашивки и галстук:

— А вы сами разве не видите, дяденька?

Северус прищурился в тусклом свете факелов, рассмотрел на вышивке льва и хмыкнул:

— Ах, простите, маленькая мисс, плохо вижу, знаете ли…

— Я Гвеног Джонс, и я — храбрая гриффиндорка! — хвастливо прозвенела малявка и доверительно сообщила: — А меня в сборную по квиддичу приняли, я — загонщица!

— О-оу-у-у… — с уважением протянул Северус. Присел перед ней на корточки и так же доверительно спросил: — А ты не поможешь мне достать меч Гриффиндора? Мне надо на него взглянуть.

— Его надо позвать! — сообщила девчушка очевидную вещь.

— Позови, пожалуйста, — попросил Северус.

Ну, человек, сидящий на корточках и кротко просящий что-либо, обычно вызывает доверие, и Гвен без раздумий призвала меч, как на помощь, по всем правилам Годрика. Ведь этот меч был зачем-то нужен этому мужчине, жизненно необходим — детское же сердечко нельзя обмануть. Когда он материализовался, появившись в воздухе между ними, Гвен взяла сверкающий клинок и с почтением подала Северусу. Уже беря его в руки, Северус знал, что он чист, а осмотрев оружие магическим зрением, убедился в том окончательно. Меч не являлся крестражем. А раз не меч, то, значит, диадема.

— Благодарю, мисс Джонс! — Северус с улыбкой отдал девочке клинок и встал. Добавил как бы между прочим: — Теперь бы диадему Когтевран проверить…

— А я о ней слышала! — просияла Гвен. — На кухне домовики её обсуждают, мол, не там она хранится, её бы в место понадежнее, в сейф из брони Бромата, и в Азкабан, там стены из драконита! Сэр, а почему? Разве диадема опасна?

— Похоже на то… — бормотнул Северус, силясь вспомнить имя хотя бы одного из хогвартских домовиков. Наконец припомнил одно, полузабытое. Неуверенно позвал: — Холодок? Холодок, эй, ты ещё служишь тут? Появись!

Раздался хлопок, и перед ними очутился рослый домовик в тоге из полотенца с вышитой эмблемой Хогвартса.

— Звали, мастер Снейп? — ни капли не удивившись, чопорно осведомился он.

— Звал, — улыбнулся Северус. — Я пришел забрать диадему в Азкабан.

Опять ничему не удивившись, Холодок щелкнул пальцами, а когда на его зов явились домовики, велел им проводить Северуса к заколдованной диадеме. Глядя, как мужчина забирает проклятую вещь, домовики залились слезами счастья и прямо здесь возвели Северуса в ранг святых, объявив его спасителем всея Хогвартса!

Всё это было проделано, разумеется, втайне от Дамблдора и Темного Лорда, вышестоящее начальство до самого конца пребывало в счастливом неведении. А между тем длиннобородый мудрец продолжал невинно играть в свои куколки, заманивая врага в ловушку. Внезапная болезнь Джеймса отнюдь не помешала его планам, ребёнок-то с матерью оставались на месте, а значит, их ещё можно было использовать. Вот и подваживал дедушка рыбку, приманивал, изо всех сил «пряча» Поттеров под Фиделиусом.

А в назначенный день, когда Лорд ворвался-таки в комнату, его встретили честь по чести дружным залпом из семи палочек одновременно. И не великий светлый Дамблдор, уютно засевший в своей хогвартской директорской башенке, готовый выжать крокодильи слезы в ожидании грустных вестей о гибели отважной матери и героического младенца, а семеро смелых боевых магов, среди которых был и Северус. Слаженно рявкнув «Авада Кедавра», пятеро мужчин и две женщины страшно удивились последовавшему эффекту — семь их авад буквально размазали Лорда по стене. На пол он падал уже мертвым, с жутким деревянным стуком…

Пять его крестражей были уничтожены ещё весной, когда Гарри делал свои первые шаги, держась за мамины руки. Крестражи были переданы Сингху Аджу Пателю и увезены им в Индию, где он доставил проклятые реликвии к храму Удаягири и призвал Великого Ананташаяну, змеиного царя. Василиск, услышав зов, вежливо явил себя гостю и благосклонно осмотрел принесенные ему дары. В центре стояла золотая чаша, а вокруг неё были разложены прочие предметы: небольшая книжица в черном переплете, золотой медальон с изумрудами на крышке, темное, тяжелое на вид кольцо с черным камнем и серебряная диадема, украшенная сапфирами. Ценные, прекрасные дары, отличное дополнение в его сокровищницу. Важным кивком поблагодарив дарителей, змеиный царь принялся за очищение. Оскверненными эти дары никогда не лягут рядом с его драгоценностями.

Для начала василиск подцепил на клык дневник и надкусил, выделяя яд и обильно окропляя им остальные предметы. Вместе с ядом на них капали чернила, исторгшиеся из сдохшего крестража… он, бедный, и пикнуть не успел. Так же Ананташеша надкусил и чашу с диадемой, как самые крупные из всех предметов. Кольцо и медальон оплыли, деформируясь в лужице яда, тетрадка, напротив, сгорела дотла от яда, но её утрата не расстроила василиска — она никакой ценности не представляла, зато золото и серебро он подобрал — взял в пасть и унес в логово, в свою сокровищницу.

Вот так-то вот. Темный Лорд, сам того не подозревая, входил в детскую совершенно смертным человеком и умер в один момент. Ему, по правде, и одной Авады хватило бы, но Темного Лорда слишком боялись, поэтому и встретили всемером, запустив в него заклинания из-за кресел, комода, шкафа и лошадки-качалки, за которой вполне удачно спрятался Флитвик, известный дуэлянт и мастер боя своего времени.

Настороженно глядя на распростертое на полу тело, стоявшая у детской кроватки женщина сняла с головы рыжий парик и обернулась к мужчинам, взглядом вопрошая, всё ли кончилось? Флитвик просеменил от лошадки к трупу и потыкал в него палочкой. Обрадованно пискнул:

— Мертв! Он мертв, сука, мать твою, мертв!

— Ради Мерлина, Флитвик, здесь женщины и дети! — шутливо приструнил карлика Альберт, выбираясь из-за шкафа.

— Хм, — произнес Северус, глядя на живого резинового пупсика в кроватке. Магглы из Китая превзошли сами себя, пустив в производство практически неотличимые копии человеческих младенцев — пупс сидел в кроватке как живой, моргал зелеными фонариками, вертел головой в белой шапочке и говорил «мама». С порога и в полумраке сразу и не разберешь, что это кукла.

— Так, ладно… — Альберт оглядел всех и кивнул. — Мы справились. Спасибо вам всем, Северус, Фили, Меда, Амос, Амелия и Тони. Вы все — молодцы!

— Себя-то не забудь, Берти, — добродушно подколол Северус. Подошел и подпихнул плечом. — Будешь шафером на нашей свадьбе?

— Ух ты! Она согласилась? — радостно удивился Альберт.

— Я был упорен… — поиграл бровями Северус. — Но мамино упрямство переборол Гарри, вчера он назвал меня папой, и рыжая крепость имени Лили пала. Она сдалась, поняла, что некуда деваться.

Дамблдора арестовали, завалив его тоннами компромата. Дедушке припомнили всё: и бездействие в военные годы, когда вокруг гибли люди, а он, гад, сидел на жопе, сосал леденчики и подсчитывал убытки, и тайное лазутничество, когда он не пойми зачем собирал память свидетелей, которые тут же подчищал или заменял на поддельные воспоминания, как в случае с Горацием. Припомнили ему и убийство Похлебы, и допуск в школу оборотня, сокрытие от властей трех незарегистрированных анимагов, и наконец его несуразный план — напустить бешеного Лорда на ребёнка Поттеров. Зачем бы это, кстати?

Зачем — рассказал сам на допросе под веритасерумом. Он планировал вырастить мальчика и стравить его с Лордом. Потому что больше не знал, как ещё найти крестражи — их же семь, господа, семь! — не знал, как их уничтожить. Вот и надеялся остановить Темного Лорда с помощью мальчика. Трелони же сказала, что он тот, кто сможет это сделать.

На деда после этого смотрели, как на умалишенного, и без долгих разговоров отправили в Азкабан, к дементору на поцелуй, всё равно ж мозгов не осталось… Крысака Питера — туда же, за компанию.

А Гарри Поттер после свадьбы был усыновлен Северусом и получил новую папину фамилию — Снейп. Когда ему исполнилось три года, мама родила ему сестрёнку Джулию, ещё три года спустя родилась Эми. Семилетний пацан взвыл, за три года накушавшись сестрячьих истерик, и теперь его ожидали ещё три года повторного кошмара. К одиннадцати годам он был профессионалом по части девчачьих капризов и очень полюбил ездить к тёте Петунье, спасаясь у неё от девчонок, тем более, что у ней был сын. С Дадли он был знаком с трех лет и стремился увидеть его каждое лето, отчего и достал маму родить ему брата. Но… сначала в пеленках заорала Джулия, потом Эми. Теперь Гарри просто опасался просить братишку, боясь, что мама родит ему сестрёнку номер три. Так что он решил, что ему вполне хватит и двоюродного брата — кузена Дадли.

Таки вы понимаете, каким вырос Гарри при таком мирном детстве? В Хогвартс он поступил как и все, попал на Гриффиндор, подружился с Гермионой и Лавандой. Девчонки как чувствовали его причастность к слабому полу и вешались ему на шею. Ну, подружки — не сёстры, Гарри их благосклонно терпел. Из парней Гарри Снейп сдружился с Невиллом и его братом Энджелом, а через год собирался познакомиться с Мэгги Долгопупс. Но не успел — случился хроноворот, а с ним и Гермиона. Глупая однокурсница слишком сильно хотела учиться и на третьем курсе, совсем поглупела, попросив у декана Маховик Времени. Деканша, видимо, тоже была слегка ку-ку, раз позволила девчонке поиграться со временем…

Приключения в стране Туманов расставили всё по своим местам. Гермиона оказалась не совсем безнадежной, а местами даже неглупой. А вообще-то она ничего девчонка, храбрая и… — тут Гарри покраснел и украдкой оглянулся — …и красивая.

Когда Гермиону забрали домой, она ещё чувствовала в себе два набора воспоминаний, но потом один из наборов начал стираться, исчезать… Зато вспомнилось «приключение» и лейтмотив путешествия обратно. Теперь, после возвращения, девушка почувствовала, что разочаровалась в себе. Рассказывая родителям о приключениях, о динозаврах, Гермиона медленно перешла к тем событиям, которые были полны запахами пота, крови, намокших бинтов.

Девушка рассказывала родителям, как боялась, как её мутило, когда нужно было работать, как справлялась с собой. Рассказывала о… Гарри. О его мужестве, героизме, и всё больше понимала, что…

— Понимаешь, папа, он такой герой, а я дура. Он, наверное, теперь и не посмотрит на меня…

— Не спеши с окончательными выводами, дочка, — не согласился отец, по-своему увидевший что-то в рассказе дочери. — Ты слишком торопишься со своими суждениями. Дай Гарри немного времени.

Слов отца Гермиона не поняла, но совету последовала. И остаток каникул посвятила экзаменам, которые не сдала в этом году.

Раздувал пары Хогвартс-экспресс, готовый, как и всегда, увести школьников к месту учебы. Гермиона проталкивалась сквозь толпу, идя вдоль состава и заглядывая в окна в поисках пустого купе или… Гарри.

— Эй, Грейнджер! — окликнул её Рон Уизли. — Ты куда подевалась, Лохматка? Тебя на экзамене не было, а директор Стебль сказала, что ты уехала в какой-то санаторий. Ты что, заболела? Переучилась?

Гермиона устало вздохнула, поправила на плече сумку и развернулась к рыжему, собираясь сказать, что он дурак и что он на-до-ел! Но наткнулась на ехидную рожу и проглотила язык, чувствуя отвращение и свою треклятую беспомощность перед ненавистным человеком, который издевался над ней с самого первого курса. Рональд Уизли не любил зубрил и заучек и не упускал ни малейшего случая злобно подколоть беззащитных ботанов. К очкарикам он тоже прискребался…

— Чё, Бобриха? — Рон вызывающе дернул головой и хамовато ухмыльнулся. — А чё, пойдем-ка вместе сядем! Веселей будет… — рыжий протянул было руку к оторопевшей от неожиданности Гермионе, но был остановлен грозным рыком:

— Лапы убрал!.. Это моя девушка!

И перед Гермионой выросла широкая и такая… до боли знакомая, родная спина. Спина Гарри Снейпа, её Гарри… И счастье, безудержное, бесконечно-огромное охватило Гермиону, подарив ей веру в себя и надежду на любовь. Гарри пришел к ней! Собственнически обняв девушку за талию, Гарри снейповским движением брови заставил ВСЕХ заткнуться и разойтись с его пути. Двинувшись к ближайшему вагону он, всё ещё придерживая Гермиону, шепнул ей на ухо три заветных слова:

— Я же рядом…