Коснувшись зеркала (гет)

Северус Снейп терпеть не мог детей. И если бы кто-нибудь предложил ему выбрать профессию, то работа учителем была бы последним, на что он обратил бы свое внимание. Однако… его никто не спрашивал. Но еще ужаснее, чем наглые, безалаберные, шумные подростки, которых он каждый день усмирял в Хогвартсе, — так вот ужаснее, чем эти напичканные гормонами чудовища, по недоразумению именуемые «детьми», были только малыши. С подростками хотя бы удавалось управиться: обломать гриффиндорцев, запугать хаффлпаффцев, вразумить райвенкловцев и договориться со слизеринцами. А что, скажите на милость, делать с рыдающей девчонкой на вид лет четырех, которая сидит в сугробе в лесу совсем одна?!

— Откуда ты взялась на мою голову? — вздохнул раздраженно Северус и протянул руку, чтобы поставить ребенка на ноги.

Однако девчонка взвизгнула и неловко отползла от него:

— Мне мама запрещает разговаривать с чужими, особенно со страшными дядями!

Невысокий, тощий, патлатый двадцатитрехлетний Северус на дядю мог потянуть только в глазах дошкольницы.

— Ну здесь никого кроме меня нет, — мрачно заметил он, — это дикий лес. А вот как ты тут оказалась?

Девчонка всхлипнула, вытерла покрасневший нос рукавом и испуганно посмотрела на Снейпа глазами желтовато-карего цвета. Еще у неё имелись выпирающие передние зубы и немыслимо нечёсаная, словно у цыганки, грива волос, хотя одежда выглядела чистой и дорогой.

— Я испугалась соседской собаки, — важно начала девочка, — она такая большая и очень злая. А мистер Браун опять спустил её с поводка, хотя мой папа говорит, что это незаконно.

— Ну? — нетерпеливо поторопил Северус. — И вставай наконец, а то промокнешь и заболеешь!

— На детей кричать непеда… педагогично, — она запнулась, но выговорила сложное слово и укоризненно посмотрела на Снейпа, а потом осторожно задом начала выкарабкиваться из сугроба.

Северус страдальчески посмотрел на небо: зачем он только пошел в лес собирать листья снежной омелы? — и, бесцеремонно выдернув девчонку за капюшон, поставил её рядом с собой на тропинку.

— Благодарю, — «взрослым» голосом сказала она.

Пока Снейп размышлял, сильно ли он рискует, нарушив Статут и применив к магловскому ребенку высушивающие и согревающие чары, девочка обстоятельно продолжила свой рассказ:

— Собака выскочила на улицу и так залаяла… я испугалась и… и… оказалась тут... Ой! — Вся важность вдруг слетела с неё, девочка задрожала и зарыдала вновь, а потом прижалась к ноге Северуса: — Мне страшно! Так не бывает!

Первый магический выброс — понял Снейп. Причем скорее всего девчонка маглорожденная, иначе не была бы так напугана и удивлена. Но какая же сильная колдунья — столь явное и отчасти сознательное проявление магии в таком раннем возрасте!

— Как тебя зовут?

— Гермиона Джин Грейнджер, — всхлипнула она.

Всё-таки маглорожденная, наверное.

— А твои родители случайно… хм… не волшебники? — осторожно поинтересовался Северус, неловко поглаживая плачущую девочку по голове.

Гермиона с какой-то снисходительностью посмотрела на него:

— Я что, по-твоему, маленькая, что ли? Мне целых четыре года осенью исполнилось! А ты такой большой, а в сказки веришь.

В её голосе прозвучало столько пренебрежения, что Северус невольно почувствовал родственную душу.

Он применил невербальные согревающие чары, надеясь, что Гермиона не обратила на это внимания, и сказал:

— И всё же тебя надо вернуть родителям.

* * *

Профессор Грейнджер и профессор Снейп вынырнули из зачарованного зеркала и теперь пытались отдышаться. Северус даже на всякий случай украдкой провел руками по своей мантии: а вдруг она мокрая от снега? Но, разумеется, та оказалась совершенно сухой. За окном шелестел дождём ноябрь. А всё, что только что произошло, было всего лишь странным порождением старинного артефакта, который приволокла в Хогвартс Грейнджер, упросившая Снейпа поучаствовать в совместном эксперименте. И Северус согласился. Нет, не потому что на пятом десятке жизни внезапно стал великим альтруистом, а потому что Министерство магии обещало хорошо заплатить. И если добавить эти деньги к премии за орден Мерлина, то можно наконец бросить преподавание и заниматься исследованиями где-нибудь в тихом месте подальше ото всех.

Да, всё закончилось. Да, Волдеморт пал. И да, Северус даже остался жив, хотя теперь приходилось всё время носить на шее шарф, скрывая жуткие шрамы, и стараться беречь голос, который часто садился. Да, они победили. Но это не решало ежедневных бытовых проблем. И Снейп, меньше всего желавший видеть свой проклятый дом в проклятом Паучьем Тупике и свой проклятый класс зельеварения в проклятой школе, решил, что его банковскому счету солидная оплата от Отдела Тайн не повредит.

Грейнджер, которая преподавала в Хогвартсе на полставки и параллельно вкалывала в Министерстве, приволокла сюда это зачарованное зеркало пару месяцев назад. Ей нужно было зелье для активации артефакта, и Северус согласился восстановить рецепт, сварить нужный эликсир и принять участие в эксперименте. И вот теперь Грейнджер, уже оправившаяся от удивления, быстро строчила на пергаментах отчет.

Она не села на стул, а просто наклонилась над столом, и Северусу стоило большого труда отвести взгляд от её туго обтянутого джинсами зада. Снейп справился с собою и сухо сказал:

— Мы не могли бы закончить побыстрее? В отличие от вас у меня нет бездны свободного времени.

Грейнджер обернулась и, как любопытный воробей, посмотрела на него через плечо:

— У нас ещё два часа, оплаченных Министерством, — вопреки юному лицу, обрамленному выбившимися из косы кудряшками, голос её звучал холодно и бесстрастно.

Сколько ей сейчас лет: двадцать два, двадцать три? Студенты в восторге от её лекций, а Министр Кингсли заглядывает на чай в её кабинет, как к себе домой.

— Вот, заполните анкеты A, F и G, — Грейнджер протянула ему бланки отчетности.

И Северус раздраженно принялся черкать необходимые ответы, не заботясь о чернильных кляксах.

Некоторое время в кабинете царила тишина, нарушаемая лишь скрипом перьев.

— Интересно, нас выкинуло из иллюзии, потому что зелье на поверхности зеркала высохло или потому что воспоминание закончилось? — Грейнджер разобралась с отчетами и сладко потянулась, отчего её свитер задрался, обнажая поясницу.

— Я не собираюсь делать выводы за вас, — немедленно процедил Северус. — Если вы проводите эксперимент, не изучив как подобает теорию, то я бы на месте Отдела Тайн задумался о вашей компетентности.

Грейнджер скрипнула зубами:

— Я изучила достаточно, профессор, не беспокойтесь обо мне.

И забрала у него пергаменты с ответами.

Разумеется, он не помнил, что делал когда-то в воскресный декабрьский день тысяча девятьсот восемьдесят третьего года, и, разумеется, он не спасал никакую юную Гермиону Грейнджер, попавшую в лес. Оставалось только гадать, почему зеркало смоделировало именно такую историю… а, впрочем, это проблемы Грейнджер.

Та уже остыла и примирительно произнесла:

— Я, правда, вам всё рассказала, сэр, еще до начала нашей совместной работы. А то, что произошло сегодня, для меня такая же загадка, как и для вас, — для этого мы и проводим эксперимент. На самом деле мой первый магический выброс был очень похожим — зеркало просто подкорректировало некоторые моменты.

Северусу очень хотелось сказать ей что-нибудь неприятное. Но эта молодая, умная, умеющая держать себя в руках женщина настолько не походила на его бывшую ученицу — вечную растрепанную всезнайку, что он сдержался. В конце концов, он же когда-то смог нормально общаться с Макгонагалл, Флитвиком и Спраут, которые прежде были его учителями, значит, сумеет сработаться и со своей бывшей студенткой, разумеется, пока она ведет себя не как полная идиотка. К тому же ему было просто любопытно…

— И что же происходило на самом деле? — с нарочитым равнодушием поинтересовался он.

Гермиона улыбнулась — улыбнулась открыто и тепло. И ему стало страшно. Он почти никогда не работал с кем-то в паре… только с Лили — много-много лет назад.

— Очень похоже: в четыре года я испугалась соседской собаки и спонтанно аппарировала, но только не в лес, а в другой район Лондона. Меня там увидел и отвел в полицейский участок какой-то преподаватель колледжа — весьма суровый дядечка. Хотя… это он мне, наверное, тогда таким показался, сейчас я думаю: он был молодым парнем. Я боялась с ним идти, но кругом никого больше не обнаружилось, и в итоге всё-таки пошла. Родители тогда очень перепугались — два месяца пытались выяснить, как я очутилась настолько далеко от дома. Следующий выброс случился только года через три и был куда менее запоминающимся — тогда восстановилась любимая фарфоровая чашка. На самом деле, я приклеила отколовшуюся ручку клеем, но потом не обнаружила никаких следов ремонта, чашка просто стала целой, понимаете?

— М-да. Но вернемся к вашей спонтанной аппарации, мисс Грейнджер. Следовательно, изменилось место, куда вы попали, и вашим спасителем почему-то оказался я?

— Верно.

— И как вы это ощущали?

— Я словно вновь прожила тот эпизод своей жизни, но уже в новом варианте. Однако сейчас я помню и первоначальную версию, и версию зеркала — причем вторую сразу и с точки зрения ребенка, и меня нынешней! Думаю, об этом артефакте можно будет написать отличный доклад на следующую летнюю конференцию в Берлине! Вы желаете участвовать?

Северус хотел сказать, что весьма надеется покинуть Хогвартс по окончании учебного года и больше никогда не видеть никого ни из бывших коллег, ни из Золотой Троицы, но вместо этого почему-то отрывисто ответил:

— Посмотрим.

— Кстати, профессор… — Грейнджер замялась, но потом всё же продолжила, пролистывая заполненные им анкеты: — Всё, что вы делали там, в зеркале, вы действительно делали сознательно?

— Разумеется. Я же так и написал. Или вы думаете, что такая сволочь, как я, бросил бы ребенка в зимнем лесу?

— Ну что вы! — Грейнджер вспыхнула и залилась краской.

Снейп злорадно усмехнулся.

— Просто… вы же погладили меня по голове, — пробормотала Грейнджер.

Настала очередь Северуса краснеть, но он, надеясь, что не выдал своего смущения, хмуро брякнул:

— Я просто хотел прекратить детскую истерику.

Гермиона только улыбнулась и принялась вновь наносить зелье на поверхность зеркала.

— Будем смотреть, во что превратит артефакт ваше следующее значимое воспоминание, испортив его моим присутствием? — не без иронии поинтересовался Северус.

— Думаю, да, — фыркнула Грейнджер. — Во всяком случае, это самое вероятное развитие событий. Впрочем, не исключено, что зеркало вновь прокрутит ту же ситуацию.

— Или же… — медоточивым голосом подсказал Снейп.

— Или же мы увидим ваш первый магический выброс, — с убийственной гриффиндорской честностью заявила Грейнджер.

Хотя Северус знал, что она скажет именно это, но всё равно ощутил неприятный холодок где-то между сердцем и желудком — его воспоминания и так достаточно полоскали по всей магической Британии. Однако спокойно спросил:

— А ничего, что на тот момент вас еще и в проекте не было?

— Об этом в книге ничего не говорится. Ну судя по моим выкладкам, вероятность такого развития событий невысока — процентов пять. Скорее всего вы просто будете продолжать видеть мою жизнь. Должны же мы выяснить точное назначение этого артефакта!

— Ну да, всё ради науки, — хмыкнул Снейп. Ему не нравилось подобное сплетение воспоминаний, но было глупо сворачивать на полпути.

Гермиона никогда не бывала в этом месте — бедный квартал: дым фабричных труб, грязная речка и облезлые кусты. Деревья уже покрылись зелеными почками, но ветер оказался не по-весеннему холодным. На берегу трое мальчишек били какого-то пацана. Не успела Гермиона рвануть к ним, как внезапно большой камень, что валялся на песке неподалеку, просто взял и взорвался, отчего хулиганы с криками ужаса бросились наутек. А мальчик издал что-то вроде победного вопля и, пошатываясь, встал на ноги.

— Ты как?! — Гермиона бросилась к нему.

Черноглазый, носатый, нечёсаный, в каких-то нелепых тряпках — практически оборванец, он испуганно зыркнул на неё и явно собирался удрать, но Гермиона успела схватить его за руку.

— Голова не кружится? — Она быстро осмотрела его.

На вид Северусу Снейпу было лет шесть-семь, но вполне возможно, что он просто казался младше из-за худобы и общей неухоженности.

— Пустите меня! — он попытался вырваться. — Всё нормально.

— Это твой первый магический выброс? — Гермиона предполагала, что Снейп знает о магии, иначе бы не испугался так, что она видела взрыв камня.

Северус перестал брыкаться:

— Так вы тоже колдунья?! Как и я?

Это «тоже» он явно выделил голосом и даже недоверчиво улыбнулся — видимо, откровенно наслаждаясь тем фактом, что теперь может честно относить себя к магическому миру.

— Да. Так у тебя точно ничего не болит? — Гермиона вытерла чистым носовым платком грязь и кровь с его лица.

— Покажите, — он хотел говорить твердо, но всё равно это больше походило на просьбу, хотя и довольно дерзкую, на грани с приказом.

Гермиона вопросительно вскинула брови, намекая на недопустимость подобного тона.

— Пожалуйста, — осторожно добавил Северус.

— Ладно, — она достала волшебную палочку и залечила ему разбитые губы.

— Охренеть! — радостно прокомментировал происходящее Снейп.

— Так нельзя говорить, — машинально сказала Гермиона, больше думая о том, что мальчик замерз: его легкая куртка, бесспорно, не годилась для такого пронизывающего ветра.

Северус фыркнул — в свои юные годы, проживая в этих трущобах, он явно знал слова и похуже.

— У вас тут где-нибудь продается горячий шоколад? — спросила Гермиона.

Северус облизнулся:

— На вокзале. Но там дорого — это же кафе, — с недетской практичностью пояснил он.

— Ничего. Ты мне не покажешь дорогу? А с меня шоколад.

Она ожидала, что Снейп откажется, но, видимо, тот был полностью предоставлен сам себе, поэтому спокойно пошёл рядом — скорее всего полагая, что молодая волшебница куда менее опасна, чем местные хулиганы и прочие маргиналы, с которыми ему постоянно приходилось сталкивался. И Гермиона к своему ужасу была вынуждена согласиться с такой оценкой ситуации.

В кафе она заказала им по большой порции шоколада и несколько довольно сомнительных клёклых круассанов. Однако Северус жадно накинулся на еду, очевидно получая немалое удовольствие. Впрочем, заметив, что Гермиона вяло цедит напиток, он остановился и подозрительно посмотрел на неё:

— А вы почему не едите?

— Не хочу.

— Нельзя не хотеть круассан и шоколад! — возмутился Северус. — А вы случайно не вампирка?

Гермиона не удержалась от улыбки. Правда, потом пришлось в доказательство своей человеческой сущности давиться дешевым привокзальным десертом.

* * *

В этот раз они вернулись, когда еще зелье на зеркале не высохло.

— Значит, всё дело в воспоминании, — прокомментировала Гермиона и поспешно попила воды.

Сомнительный круассан до сих пор стоял в желудке колом, хотя вряд ли в иллюзии можно было что-то и вправду съесть. А вот Снейп ностальгически усмехнулся и облизал губы:

— До Хогвартса я пробовал этот шоколад в привокзальном кафе лишь однажды. Когда мне было пять лет, мать в первый и в последний раз отвела меня туда на мой день рождения.

— А как же тот день, что я видела?

— Мало того, что ваш артефакт полностью поменял соотношение наших возрастов, так он еще и довольно сильно исказил мое воспоминание. Драка, взорвавшийся валун и первый магический выброс были, а никакой добренькой дамочки и посиделок в кафе не было. Я утерся, пошатался по берегу и пошел домой, где еще и от отца получил на орехи, — спокойно пояснил Снейп, его лицо вновь стало бесстрастным.

Гермиона никак не могла прийти в себя и осознать, что худенький, замызганный мальчишка, так бурно радовавшийся своей первой магии и дешевым круассанам, и этот сдержанный мужчина с холодными, пустыми глазами — один и тот же человек.

— Я думаю, что на этом наше сотрудничество можно считать законченным, — внезапно ледяным голосом отрезал Снейп.

— Но почему?!

— За свою оплату я восстанавливал рецепт, варил нужный эликсир и даже участвовал в вашем эксперименте, поскольку вы уверяли, что для его чистоты погружаться в зеркало должен тот же, кто готовил зелье активации. Однако я не собираюсь пускать в свой разум кого ни попадя. Вы утверждали, что процент подобного развития ситуации невелик и что только ваша память будет подвергаться воздействию артефакта, но, как мы выяснили, вы ошибались, мисс Грейнджер.

— Да, я утверждала, но не исключала такой возможности, — попыталась воззвать к его рациональности Гермиона. — В конце концов, эксперимент не закончен, и Министерство…

— Платит мне не за то, чтобы вы шатались по моим воспоминаниям, Грейнджер! Да еще и меняли их в духе дешевых рождественских фильмов, — Снейп посмотрел на неё мрачно, от него просто веяло презрением.

Странно… а ей казалось, что за недели совместной работы у них наконец-то наладились вполне нейтральные деловые отношения! И он при всей своей язвительности не питает к ней дурных чувств.

Гермионе стало обидно: в конце концов Снейпа никто не заставлял работать с нею! Да, его уговаривали, да, он был лучшим зельеваром, а его таланты в окклюменции позволяли подстраховаться, исследуя артефакт в сфере менталистики. Но всё же он вполне мог отказаться, однако не отказался! И участвовал в исследовании, пожалуй, не без интереса — слушал её доводы и переводы рун из книги о зеркале, высказывал свои предположения. Пару раз они засиживались до глубокого вечера и даже пили вместе кофе! Разумеется, исключительно как коллеги, но всё же… А теперь он внезапно закусил удила. Ну уж нет, профессор Снейп, придется вам объясниться!

— Полагаю, я имею право знать, что вас вдруг столь резко перестало устраивать в нашем сотрудничестве? — звенящим от напряжения голосом спросила Гермиона, бережно погружая зеркало в специальный футляр. — Если вы опасаетесь огласки, то мы уже связаны конфиденциальностью, впрочем, я могу дать вам любые клятвы вплоть до Непреложного Обета. Что касается изменения воспоминаний, то это ведь обоюдный процесс.

— Мисс Грейнджер, — процедил Снейп, чье изжелта-бледное лицо стало злым, — меня поражает, отчего вас продолжают называть умнейшей ведьмой поколения, если вы не способны понять столь простую вещь: я не хочу! — последнее он почти прошептал, внезапно резко наклонившись к ней. — А вам самой не приходило в голову, что следующие значимые воспоминания могут оказаться куда более интимными: ваш первый поцелуй, первый секс, моё первое убийство…

Гермиона поперхнулась: конечно, она думала об этом, но надеялась, что до подобного не дойдет. И потом во имя науки вполне можно пережить десять минут какой-то иллюзии. Даже… даже секс. Правда, убийство… — она поёжилась. А потом отчеканила:

— Не волнуйтесь, сэр! Судя по моим данным и по нашему первому этапу эксперимента, зеркало берет одинаковые воспоминания у обоих участников. Поэтому демонстрация вашего первого секса и тем более убийства вам не грозит — поскольку я в своей жизни никого не убивала и не с кем не спала.

Она почувствовала, как пылают щеки, но продолжала смотреть Снейпу прямо в глаза.

— Вот как… — он усмехнулся и откинулся на спинку стула. — Да вы прямо фанатик науки. А неужели вам самой не противно, что чужой и неприятный вам человек вламывается в ваши интимные воспоминания?

— Вы вовсе мне не противны! Поэтому я и предпочитаю работать с вами, а не с кем-то другим, — брякнула Гермиона и застыла в ужасе от того, как он может понять эти слова.

Она же… она же просто имела в виду, что давно знает его и уверена, вопреки всему, в его порядочности: он может говорить гадости ей в лицо, но точно не отдаст эти воспоминая в газету и не будет её ими шантажировать. Конечно, если уж на то пошло, она бы предпочла в таком случае работать с кем-то более близким: но и Гарри, и Рон специализировались совершенно в других сферах, так что от них в исследовании толку было бы немного. К тому же с Роном они хоть и сумели остаться друзьями после школьного романа, затрагивать сферу личной жизни, пусть и в иллюзиях, не хотелось бы. А Гарри женат на Джинни, так что подобное тоже становилось не совсем уместным. Таким образом Снейп был лучшим нейтральным вариантом.

«Нейтральный вариант» хмуро посмотрел на неё:

— Какая же вы настырная, Грейнджер.

— Ну давайте так: следующее воспоминание точно мое — посмотрим его, и если для вас это будет совсем неприемлемо, то здесь мы и закончим эксперимент, — выдвинула она компромиссное предложение.

Снейп вздохнул, но потом вдруг усмехнулся:

— А вы случайно не эксгибиционистка, Грейнджер? Ну ладно, хорошо.

Проигнорировав сей «милый» выпад, Гермиона быстро извлекла зеркало из футляра и принялась намазывать холодную гладкую поверхность зельем.

* * *

Это была уединенная скамейка в саду, который когда-то создали специально к Святочному балу. Тут цвели дивно пахнущие розы, а падающие со стеклянного потолка снежинки, словно крохотные бриллианты, украшали бутоны, но не морозили их. Да, тогда преподаватели Хогвартса потрудились на славу. Впрочем, и сама Гермиона после долгих усилий всё же сумела совладать со своими непослушными волосами, сделав изящную прическу, и нарядилась в небесно-голубую мантию. Потом будет еще много роскошных нарядов, но именно в этом она, заучка Грейнджер, впервые почувствовала себя красивой девушкой. Ну, конечно, это вечер её первого поцелуя!

Она рассеянно взяла за руку Виктора Крама и обернулась… Виктора?! Сидящий рядом с нею парень действительно отчасти напоминал Крама — мрачный, сутулый, темноволосый и носатый, похожий на хищную злую птицу. И всё же это был не он! Значительно ниже ростом и куда более худой. Черты бледного лица казались скорее тонкими и резкими, чем грубыми. Волосы, прямые и сальные, падали на костлявые плечи. Гермиона не сразу осознала, что этот подросток — Снейп… Разумеется, они не будут с ним целоваться!

Снейп, видимо, думал также — он выглядел ошеломленным. Однако, когда он раскрыл рот, несомненно собираясь сказать какую-то гадость, с его губ, явно вопреки его воле, сорвались именно те слова, что тогда говорил Виктор:

— Мне понравилась ваша группа «Ведуньи», что играть рок, хотя не люблю шум и толпу, — акцент в устах Снейпа звучал странно. — Я… я очень рад, Герм-ивонна, что ты пошла со мной на этот бал. Очень…

Он сплёл её пальцы со своими — сердце отчаянно забилось от предвкушения. Гермиона вздрогнула: а ведь взрослый Снейп предупреждал, что артефакт полезет в их личные воспоминания! Но почему сейчас всё иначе? Почему нельзя поменять события, как получалось на первом этапе эксперимента? Почему она словно раздвоилась: одна взрослая и наблюдает со стороны, а вторая, пятнадцатилетняя, явно собирается целоваться?!

— Я тоже чудесно провожу с тобой время… Северус, — услышала Гермиона свой голос.

А потом почувствовала вкус его губ — он целовался иначе, чем Виктор… однозначно. Её настоящий первый поцелуй больше походил на приглашение танцевать. Иллюзорный поцелуй со Снейпом скорее напоминал поединок.

Несколько секунд Гермиона сражалась с голосом разума, затем боролась с Северусом за лидерство, но потом закрыла глаза, обняла его за шею и погрузилась в ощущения.

* * *

Зеркало также резко вернуло их обратно.

— Прекрасно, — прошипел выглядящий по-настоящему взбешенным Снейп. — Теперь ваш артефакт еще и принудил меня домогаться собственной студентки!

— Успокойтесь, вы и сами в иллюзии явно были несовершеннолетним, — машинально огрызнулась Гермиона, которая пыталась совладать с собой и унять невольную дрожь.

Чёрные глаза профессора Снейпа пылали настоящей яростью, губы побелели и сжались в тонкую линию.

— Просто уходите, Грейнджер! И не возвращайтесь сюда больше, — отчеканил он. — Зеркало вам принесут домовые эльфы.

Гермиона, не глядя, сгребла пергаменты и молча покинула его кабинет.

В ту ночь Северус долго не мог уснуть. Он всё прокручивал и прокручивал в голове иллюзию, созданную зеркалом. Проклятый артефакт сделал его вновь семнадцатилетним, и это было отвратительно! Северус ненавидел себя подростка — жалкого, закомплексованного, некрасивого и злого. К тому же этот гребаный артефакт не только вернул его в омерзительный период жизни, но еще и запихнул в воспоминание Грейнджер… принудил целоваться с нею.

Снейп стал заменой Виктору Краму — хороша замена, нечего сказать! Интересно, как Грейнджер не стошнило? Впрочем, видимо, она была к этому близка, раз убежала сразу после возвращения из воспоминания, даже пререкаться как обычно не стала. Северус не обольщался — то, что Грейнджер отвечала на поцелуй, ничего не значило: раз зеркало заставляло его самого говорить чужие слова и совершать чужие действия, значит, оно также заставляло и её…

Северус нервно вытер губы сухой от зелий ладонью: проклятье! Конечно, он бы не запомнил, с кем пошла на бал заумная подружка Поттера, если бы не её триумфальное появление с Виктором Крамом. Из-за чего грозному декану Слизерина пришлось приглядывать еще и за этой парочкой — мало ли что придёт в голову подлецу Каркарову: наложит на Грейнджер империус, а та бестолкового Поттера и прикончит. Но всё обошлось, и директор Дурмстранга желал поговорить о Тёмном Лорде с ним, со Снейпом, куда больше, чем интриговать против чемпионов Хогвартса.

Северус очистил сознание и уснул… Чтобы через пару часов проснуться с болью в затылке и стояком в штанах. Да трахнутый Мордред! Матерясь сквозь зубы, Снейп нашарил в прикроватной тумбочке бутылку огневиски и три вида снотворных эликсиров. И хотя ему страстно хотелось приложиться к первой, он дисциплинированно выпил зелье сна без сновидений и успокоительное. У него просто давно не было женщины, а ему только сорок, а не восемьдесят! Конечно, Грейнджер в иллюзии было пятнадцать, но ведь там и Северус стал подростком, которому начисто снесло крышу при виде красивой девушки… хотя хватило бы любой девицы. Как бы страстно он ни любил Лили, тогда мразотное, ошалевшее от пубертата тело требовало своего. Впрочем, сейчас Лили осталась лишь прекрасным, печальным воспоминанием, однако… Северус не успел додумать — зелья наконец начали действовать, и он провалился в тяжелый, глубокий сон.

* * *

Гермиона вернулась в Министерство в растрепанных чувствах, и, хотя она дисциплинированно сортировала и оформляла необходимые отчеты, все мысли крутились только вокруг иллюзий, созданных зеркалом. Почему? Почему на втором этапе участники воспоминаний полностью потеряли контроль? В чем смысл подобной подмены? Неужели Гермиона Грейнджер не управится с каким-то артефактом? И главное… ей что, правда понравилось целоваться со Снейпом?!

Тут Гермиона не выдержала и, бросив бумаги, упала в кресло. Она никогда не думала ни о чем подобном. Она уважала своего бывшего учителя и самого неоднозначного героя войны, ей даже неплохо работалось с ним. Но желать его как мужчину… Бред! Северус-подросток, впрочем, пришёлся ей по вкусу еще меньше — к такому бы она точно не приблизилась, того и гляди то ли в сторону шарахнется, то ли авадой запустит. К маленькому Северусу можно было испытывать теплые чувства, а ко взрослому — уважение, но молодой Снейп… Гермиона поёжилась. Но тут же упрекнула себя:

— Однако тебе понравилось!

— Да, вот только в семнадцать лет у Снейпа было лишь два желания: Лили Эванс и Черная метка...

Время шло — Гермиона сдала главе Отдела Тайн свои отчеты по работе с артефактом и продолжила изучать необходимые книги. А когда пару раз в неделю бывала в Хогвартсе, чтобы провести пары, то, к счастью, почти не встречалась со Снейпом, разве что в Большом зале во время обеда, да и там они сидели на разных концах стола, подчеркнуто игнорируя друг друга. И всё же ей не удавалось заставить себя не смотреть украдкой на него, когда он не видел. Ей казалось, что за много лет учебы, а также в период совместной работы она хорошо изучила его, но теперь отмечала всё новые детали.

Слушая кого-то, Снейп имел привычку постукивать пальцами по столу или по подлокотнику. Усмехаться одними уголками губ, если его что-то забавляло. Потирать лоб и переносицу, погружаясь в размышления. Он получал удовольствие, бесшумно подкрадываясь к кому-то сзади, особенно к безобразничающими студентами, и ошеломляя их своим внезапным появлением. В школьные годы Гермиона обычно бывала в роли нарушителя; однако сейчас, наблюдая со стороны, заметила, что, несмотря на жутковатый ледяной тон и строго скрещенные на груди руки, Снейп почти каждый раз чуть ухмылялся, явно забавляясь. Он любил пафос, словно мальчишка, поэтому вещал непременно гипнотическим голосом, а по коридорам специально перемещался так стремительно, чтобы черная мантия зловеще развевалась за спиною.

Гермиона обнаружила, что он вообще-то обычный человек — да, невероятно смелый, умный и в чем-то достигший значительных высот, а в чем-то так и оставшийся не до конца повзрослевшим подростком, который прячет свою нестабильную самооценку и меланхолию за цинизмом и показной бесстрастностью.

* * *

Серьезная проблема выявилась не сразу: уже и ноябрь за окном сменился декабрем, а тот забелил землю и крыши снегом, когда выяснилось, что артефакт не работает ни с одной другой парой. Напрасно специалисты Отдела Тайн подбирали самые разные варианты, нашли даже двоих зельеваров, которые смогли и приготовить нужный эликсир для активации зеркала, и поучаствовать в эксперименте, — не помогало. А поскольку артефакт однозначно не был предназначен только для одной пары волшебников, значит, вся проблема заключалась в незавершенном цикле — Гермиона и Снейп запустили процесс, но не закончили его.

— Придется вам вернуться к эксперименту со Снейпом, — заявил ей однажды её начальник.

Гермионе эта идея весьма не понравилась:

— Профессор Снейп недвусмысленно продемонстрировал свое нежелание. А он имеет право отказаться, поскольку зеркало — ментальный артефакт и непосредственно воздействует на сознание участников.

— В данном случае это не имеет никакого значения! С зеркалом придется работать именно вашей паре, раз других оно не принимает. А если Снейпу что-то не нравится, то ему напишет Министр. Подумаешь, герой войны и кавалер ордена Мерлина! У нас сейчас куда не глянь, сплошные герои… Впрочем, не волнуйтесь, слизеринец своего не упустит.

Гермиона почувствовала себя виноватой, словно это она связала ее бывшего профессора нерушимыми обязательствами. Хотя начальник оказался прав — Снейп вытянул из Министерства немало золота, прежде чем согласился… С другой стороны, все понимали, что у него попросту не было возможности отказаться.

И всё же Гермиона ощущала себя очень скованно, когда, левитируя перед собою зеркало в футляре, вошла в кабинет зельеварения. Снейп, прямой и мрачный, сидел в кресле, а на столе перед ним уже стоял фиал, наполненный свежесваренным эликсиром для активации.

— Добрый день, — осторожно поздоровалась Гермиона.

— Хм… это весьма сомнительно, что добрый, — вздохнул Снейп, но отчего-то его голос звучал не зло, а скорее устало.

— Прежде, чем мы начнем, я бы хотела попросить у вас прощения, сэр, — решительно сказала Гермиона. — Мне, правда, очень жаль, что всё так получилось! Я дала вам обещание уважать ваш выбор и не смогла сдержать его и…

— Перестаньте, — Снейп пристально посмотрел на неё странным взглядом. Чёрные непроницаемые глаза завораживали. — Мы оба понимаем, что в этом нет вашей вины. Ну разве что если бы вы не так рьяно делали свою работу, то события развивались бы немного медленнее.

— Но всё же то, что совершило Министерство, это нарушение ваших прав!

Снейп издал странный звук, и она не сразу поняла, что он… он засмеялся:

— Надеюсь, вы не станете создавать какое-нибудь гавнэ по защите отставных шпионов?

— Откуда вы знаете? — Гермиона покраснела.

— Бросьте, Грейнджер. Редкая для вас глупость, но забавная.

— Я действовала неловко, неумело, но это было правильно, — в её глазах сверкнула решимость. — Давайте работать.

Снейп ничего не ответил, только вновь пристально посмотрел на неё, точно на диковинный ингредиент, требующийся для решения некой сложной задачи.

* * *

В этот раз Гермиона очутилась в полутёмном прокуренном помещении. Она осознала, что сидит на высоком стуле за барной стойкой. Чужая одежда ощущалась странно: вульгарное красное мини (такое она бы никогда не надела) и длинные сапоги на шпильках (а вот такие у неё были — ну, порою и Грейнджер ходила в пабы отдыхать!). Играла громкая музыка, а бармен-гоблин не успевал убирать со стойки пустые бокалы и ставить новые. В хаотичных отсветах взгляд выхватывал незнакомые лица — где-то здесь должен быть и Снейп, ведь это его воспоминание, но Гермиона не могла найти профессора. Наконец она заприметила в углу на диванах пугающую компанию молодых людей в черных мантиях. Особенно выделялся высокий блондин, чьи длинные светлые волосы сияли в отблесках зачарованных свечей… Люциус Малфой. Прищурившись, Гермиона с трудом разглядела рядом с ним Снейпа, который пил стопку за стопкой, подперев рукою лоб и завесившись сосульками волос. Некая неведомая сила заставила её встать и двинуться мимо стола с молодыми Упивающимися смертью.

Второй этап эксперимента не давал никакой воли, требуя действовать по давно сбывшемуся сценарию. И Гермионе оставалось страстно надеяться, что её теория относительно одинакового выбора воспоминаний у обоих участников верна, и сейчас будет всего лишь первый поцелуй Снейпа, а не убийство какой-то шлюшки, в чьей роли она, очень может быть, выступает. На танцполе её несколько раз задели и облапали — она засмеялась странным, не своим, прокуренным смехом. Да, быть в роли марионетки в чужой памяти оказалось тем еще «удовольствием» — не удивительно, что Снейп возражал против дальнейшей работы с зеркалом. Гермиона с нежностью вспомнила первый этап эксперимента и, покачнувшись на шпильках, вплыла в уборную.

Склонившись над усеянной окурками раковиной, жадно попила холодной воды из-под крана, а потом подняла голову и уставилась на свое отражение в щербатом зеркале. Как и со Снейпом на Святочном балу, зеркало облачило её в чужую одежду, но не тронуло лицо — вопреки вызывающему наряду, накрашена она была не сильно, а примерено так, как обычно красилась, если Джинни всё же удавалось изредка заманить её отдохнуть в какой-нибудь ночной клуб. Однако Гермиона в отражении выглядела старше! Такой она, наверное, станет лет через пять, если не десять.

Дверь резко распахнулась — на пороге стоял Люциус Малфой.

— Сэ-э-эр, — кокетливо протянула Гермиона, — это дамская комната.

— Я заметил, мисс, — брезгливо поморщился Малфой, а потом холодно улыбнулся: — Не желает ли такая красивая ведьма поразвлечься?

— С тобой, милый? Конечно, — покачивая бедрами, Гермиона приблизилась к нему и хотела провести рукою по его груди, но Малфой ловко скользнул в сторону.

— Нет, с моим другом.

— Ну, если он такой же красавчик, как и ты… — с придыханием прошептала она.

Гермиону замутило — зеркало выламывало её тело и манеру говорить, заставляя вести себя нужным образом, а её сознание отчаянно бунтовало.

— Вряд ли, — хмыкнул Малфой и слегка подпихнул её в спину, понуждая вернуться в темный коридор, — однако, надеюсь, это тебе поможет.

И в её ладонь опустилось несколько блестящих галеонов — он что ей заплатил?! Монеты быстро исчезли в сумочке.

— Как скажешь, милый.

— Тогда подожди-ка тут.

— Принеси мне текилы, — в голосе зазвучали капризные нотки.

— Ладно.

Гермиона прислонилась к стене, вяло наблюдая, как за аркой на танцполе беснуется толпа.

Малфой вернулся буквально через минуту, таща за локоть упирающегося Снейпа, который пьяно пробормотал:

— Отстань от меня, Люц!

— Помолчи. Знакомьтесь, мисс, это Северус.

Снейп был старше, чем в её собственном воспоминании, но ненамного — видимо, только закончил школу. Он скользнул по ней отсутствующим взглядом сквозь пелену спутанных волос.

Гермиона надула губы:

— Он же мальчишка! И к тому же… — Она без особого восторга осмотрела угловатую фигуру Северуса, но прикусила язык.

— Ошибаешься, он сильный тёмный маг, а ещё… у него был сегодня весьма тяжелый и важный день. Ты же наградишь нашего героя? Выпей, куколка! — Люциус сунул ей в руку стопку и прошептал на ухо: — Комната четыре.

Гермиона почувствовала, как текила огнем прокатилась по горлу, и отшвырнула рюмку.

— Ну, пойдем, дорогой.

Взяла Снейпа за левую руку, однако тот оттолкнул её и поморщился то ли от отвращения, то ли от боли:

— Не трогай меня!

Свежая чёрная метка? Но вслух Гермиона только рассмеялась:

— Значит, могущественный колдун? А я, знаешь ли, тоже умею делать многое ну просто… волшебно… — она прошептала это ему в лицо, прижимая его к стене и потираясь об него бедрами.

Снейп резко выдохнул сквозь зубы, запрокинув голову, — крылья его внушительного носа задрожали. А пальцы, будто помимо его воли, жадно сгребли в горсть её волосы и больно потянули, подчиняя.

Гермиона с ужасом поняла, что её рука расстегивает ему ремень и скользит в брюки… Чёрт! Не то чтобы Снейп был ей так уж противен даже в подобном скотском состоянии, но всё же хватать его за член в полутемном коридоре какого-то бара в планы девственницы Грейнджер не входило.

К счастью, в его черных глазах что-то блеснуло, и он засосал её в губы. Несмотря на его неумелость и откровенную грубость, пожалуй… пожалуй, это оказалось не так уж и плохо.

* * *

И тут зеркало, видимо, посчитало, что на этом нужное воспоминание закончилось, и их выкинуло обратно. Гермиона нервно стиснула руки, избегая смотреть на Снейпа. Он был бледный и страшный — глаза его пылали тем же безумием, что и больше двадцати лет назад.

— Я предупреждал вас, мисс Грейнджер: вам подобное вряд ли понравится, — наконец, тихо сказал он.

— Простите, сэр, — пробормотала она, не понимая, чего в ней плещется больше: отвращения, сочувствия или… возбуждения.

— Как видите, наши с вами воспоминания о первом поцелуе несколько различаются, — с ледяным спокойствием продолжал он. — У кого-то был романтичный бал, а кто-то отметил в баре своё поступление на службу к Темному Лорду пьяным трахом с незнакомой девицей, которой к тому же еще и заплатили за это.

Внезапно в его словах Гермиона услышала какое-то жестокое мазохистское веселье.

— Мне жаль… Северус, — она неожиданно посмотрела Снейпу прямо в глаза.

— Грейнджер, вы забываетесь!

— Нет. Простите, но я не могу больше называть вас профессором, учитывая, что дважды целовалась с вами, — развела руками Гермиона. — Как думаете, какие воспоминания будут на третьем этапе?

Снейп прищурился, пристально разглядывая её, но она ответила ему тем же.

— Понятия не имею, — вздохнул он. — Всё зависит от того, для чего был на самом деле создан артефакт.

— Тогда надо устроить перерыв и продолжить.

Снейп сардонически усмехнулся:

— Так не терпится окончательно вываляться в грязи, да, Гермиона?

Она предпочла проигнорировать эту реплику, и он неожиданно вполне мирно предложил:

— Хотите кофе?

Гермиона облизнулась — Снейп варил великолепный кофе.

— Если только сделаете сами, Северус.

Ей почему-то нравилось произносить его имя.

— Ну, после того, что вы так любезно сделали в иллюзии для меня, это сущая малость — сварить для вас чашечку кофе, — с язвительной ухмылкой откликнулся он и поставил турку на огонь.

Северус стоял в большой, наполненной полумраком зале: высокие колоны-змеи и гигантская каменная статуя старого волшебника — Салазар Слизерин… Это была Тайная комната.

Северус быстро повернул голову и увидел Грейнджер, исхудавшую и грязную, — год партизанства по лесам не прошёл для неё даром. Битва за Хогвартс. Интересно, на месте кого Снейп сейчас: Поттера или Уизли? Гермиона медленно пошла вперед, её шаги гулким эхом отдавались от сырых стен. Приблизилась к скелету василиска, но не решилась выломать нужный клык. Обернулась — и Северус увидел её бледное лицо, обрамлённое растрепанными кудрями, которые она явно пыталась безжалостно стянуть в удобный пучок на затылке.

— Давай я, — глухо произнес… то ли герой воспоминания, то ли сам Северус — он так и не понял.

Сейчас зеркало не ломало их под нужный сценарий, как на втором этапе эксперимента, но существовала ли свобода действий и как широко она распространялась, пока оставалось загадкой.

Снейп подошел к костям, присел на корточки, мантия распласталась по мокрым гладким плитам.

— Вот, держи, — он протянул Гермионе вырванный клык василиска.

— Я… не смогу.

А кто уничтожил крестраж в реальности? Северус не знал, но точно не он сам. Значит, всё-таки Грейнджер.

— Ты справишься. — В этом он действительно не сомневался.

Гермиона дрожащими пальцами взяла клык и вдруг мгновенно, без колебаний с размаху вонзила его в чашу. Страшный вой взмыл вверх, ударил по каменным стенам и барабанным перепонкам так, что невольно пришлось прижаться к полу. Крестраж бесновался, корчился и визжал. Северус никогда прежде не участвовал лично в уничтожении куска души Волдеморта и, хотя был весьма искушен в запрещенных ритуалах, сейчас испытал нечто новое.

Тьма ворвалась ему в ноздри ядовитым газом, вплавилась в кости безумствующим пламенем, хлынула в легкие и желудок отравленной кровью, и он отчетливо осознал, что ему не выкарабкаться. Это невинные, глупые вчерашние дети могли противостоять тьме, она не была их частью, но не он… не он…

— Да что с тобой! Оживи!

Кто-то бил его по щекам, накладывал заклинания и обдавал холодной водою. Неужели нельзя просто оставить человека в покое?! Дать забыться, утонуть, ведь тогда наконец всё прекратится, будут только покой и пустота. Северус неохотно разлепил глаза — и внезапно очень близко увидел взволнованное лицо Грейнджер.

— Как ты меня напугал! — выкрикнула она и вдруг прижалась к его рту лихорадочно горячими губами.

Северус лежал на холодном сыром полу и целовался со своею бывшей студенткой. Он не хотел знать, к кому она обращалась и кого она целовала. Не хотел. Не желал. Не думал.

Гермиона отстранилась, и он увидел, что сейчас в её глазах практически не осталось теплого карего цвета, они пылали желтым звериным огнем. Северус подумал, что она — измотанная, бледная до синевы, растрепанная и замызганная — невероятно, безумно красива…

* * *

Когда их вернуло обратно, они едва ли обменялись и десятком слов. Молча и быстро заполнили бумаги, нанесли зелье активации на поверхность зеркала и нырнули туда вновь — оба слишком хорошо понимали, что чем быстрее это всё закончится, тем лучше…

Гермиона, уставшая, чуть ли не отупевшая от бесконечных перемещений и хаоса новых чувств, почти равнодушно оглядела палату в больнице Святого Мунго. На койке лежал Снейп с забинтованным горлом. Гермиона осторожно подошла к нему и тихо сказала:

— Вы живы, сэр. Волдеморт повержен. Всё кончилось. Мы победили.

Снейп зыркнул на неё черными больными глазами и ничего не ответил, только ожидаемо пренебрежительно скривил губы.

— Вы свободны, — торопливо продолжила Гермиона, — суд оправдал вас заочно. Все обвинения сняты! Вы… вы герой! Вас, наверное, орденом Мерлина наградят.

Снейп демонстративно закатил глаза и умудрился при почти полной немоте издать какой-то хриплый звук, в котором, однако, явно слышалось, куда магическая Британия может засунуть себе этот орден. Гермиона даже готова была поклясться, что в нечленораздельном сипении узнавалось несколько очень грязных ругательств.

— Я просто подумала, что вам стоит сообщить сразу. Все документы будут ждать вас в Гринготтсе, в вашем сейфе.

Снейп холодно посмотрел на неё, но потом всё же едва заметно кивнул, стараясь не повредить раненную шею.

— Отлично! — обрадовалась подобному признаку наладившегося контакта Гермиона и поспешно полезла в сумку, доставая оттуда термос. — Целители сказали, что вам почти ничего нельзя есть, но зато можно пить тёплое молоко, поэтому я сварила вам какао.

У Снейпа так изумленно расширились глаза, что это показалось бы даже комичным, если бы он не был столь пугающ, несмотря на больничную пижаму. Потом он явно с трудом поднял над одеялом руку и гневным жестом указал на дверь.

Гермиона только тяжело вздохнула, поставила термос на прикроватную тумбочку и, вежливо распрощавшись, вышла из палаты.

Это было их реальное воспоминание четырёхлетней давности — зеркало не изменило его ни на йоту.

* * *

В кабинете зельеварения стоял неприятный холод. За окном валил густой снег. Зеркало тускло мерцало и больше ничего не показывало: ни иллюзий, ни даже просто отражений — для них двоих оно стало просто стекляшкой.

— Странно, а зачем оно нам показало то, что и так было на самом деле? — задумчиво пробормотала Гермиона, берясь за перо. — К тому же почему на третьем этапе были взяты именно эти воспоминания, не связанные между собой общей темой?

На ответ Снейпа она и не надеялась, скорее размышляла вслух. И действительно, он промолчал, небрежно написал с десяток строк в отчете, потом сгреб все пергаменты, бросил их на её стол, а сам вернулся к камину и достал из шкафа турку.

Гермиона ощутила радость, осознав, что это было негласное предложение выпить по чашке кофе. Жаль, что, наверное, прощального. Она машинально заполняла нужные графы, нумеровала таблицы и думала о том, а зачем это всё было? Чего хотел добиться артефакт? Да, теперь она знает профессора Снейпа куда лучше, теперь они называют друг друга по имени и даже трижды целовались в зеркальных иллюзиях, ну и что?.. Она, кажется, почти влюбилась в своего бывшего учителя, но только кому это надо? Уж явно не ему самому.

Гермиона покосилась на Снейпа, который с отрешенным видом добавлял в готовящийся напиток какие-то специи — по кабинету плыл дурманящий аромат кофе.

— Северус, — тихо сказала она, наслаждаясь тем, что может называть его по имени.

— Да? — он безо всякой магии поставил перед ними на школьную парту две чашки и кофейник.

— Как думаете, для чего всё это было?

— Это вы мне скажите. Данный артефакт — ваш проект, а не мой, — Снейп задумчиво посмотрел на неё.

Он был по-прежнему такой же, каким она его знала всегда: некрасивым, желчным, замкнутым. Чёрные с сединой, откровенно неряшливые волосы, пугающие холодные глаза, желтовато-бледная кожа и хищный крючковатый нос. Резкие морщины напоминали о не самых легких годах и всех пережитых страданиях. Даже прекрасный, глубокий голос теперь то и дело нарушала болезненная хрипота — «подарок» Нагайны. Только строгая прямая осанка да чувственные руки с тонкими длинными пальцами и были хороши. Ну а характер привычно балансировал на грани между просто тяжёлым и невыносимо отвратительным. И всё же этого Северуса Гермиона теперь видела совсем иначе — в нём ничего не поменялось, однако теперь все в нем привлекало ее. Искушало. К тому же некое тепло и понимание, которые он периодически вздумал проявлять в общении с нею, ситуации не улучшали. Как и его поцелуи…

— Гермиона, оставьте и мне немного кофе, — насмешливый голос вырвал её из размышлений, и она со стыдом обнаружила, что, задумчиво пялясь на собеседника, выпила уже две трети кофейника.

— Простите, — буркнула она.

Снейп пожал плечами и, вдруг взяв с парты отчеты, начал читать. Гермиона не сразу поняла, чем ей грозит подобное действие, пока не увидела, что он остановился и, медленно подняв от бумаг глаза, посмотрел на неё. Вот влипла.

— Итак, — тихим вкрадчивым голосом начал Северус, — когда же вы мне собирались сообщить, что моя реакция на крестраж в иллюзии Тайной комнаты была исключительно моей, а вовсе не дублировала реакцию Уизли?

Гермиона вздохнула и отвела глаза:

— Ну зачем это вам? Всё равно, к нашему великому облегчению, крестражей больше не осталось. И потом вы никогда не интересовались анализом результатов эксперимента.

— И вы, значит, решили меня уберечь от них? — зловеще-ласково ухмыльнулся Снейп. — Какая забота. А целовали меня тоже сугубо в качестве лекарства? Этакая благотворительность от гриффиндорки персонально для тёмных магов?

Гермиона вспыхнула и вскочила со стула:

— А я не заметила, чтобы вы слишком возражали!

— Не возражал, — негромко сказал Северус.

Карие глаза встретились с черными в безмолвном поединке.

— Вы невыносимы, — прошипела не хуже самого Снейпа Гермиона и отобрала у него пергаменты.

— Но я не дочитал.

— Можете прийти ко мне в кабинет в Министерство магии и ознакомиться с отчетами. Приемные дни — каждый второй понедельник. Пропуск вам выпишут, спасибо за кофе, — процедила она и, развернувшись на каблуках, прошествовала к двери.

Снейп приблизился совершенно бесшумно и выдохнул ей в затылок:

— Гермиона.

— Что? — она стояла к нему спиной.

— Вы знаете, а я ведь выпил тогда ваше какао, — тихо сказал он. В голосе, звучащем завораживающе, слышалось что-то темное и неотвратимое.

В этот раз инициатором поцелуя однозначно стал Снейп. И в этот раз целовались они однозначно наяву, а не в иллюзии. Гермиона чувствовала на его губах вкус кофе. Его ладони на своей спине. Его запах — горькие травы. Его язык у себя во рту. Гермиона запустила пальцы ему в волосы, прижалась к нему в поисках еще большей близости. Северус стиснул её в объятиях, вплавил в себя. Потом его руки соскользнули ей на бедра, и она промурлыкала что-то одобрительное.

— Подожди, — он вдруг отстранился и посмотрел на неё совершенно пьяными глазами. — Не стоит вот так.

— Северус, — прошептала Гермиона.

— Иди… идите домой, — он нахмурился и сделал шаг назад. — Идите и всё хорошенько обдумайте, вспомните, кто я. Уверен, что вы больше не захотите сюда вернуться.

Гермиона вскинула голову, готовая отчаянно возражать, но наткнулась на ставший вновь абсолютно бесстрастным взгляд — нескольких секунд Снейпу хватило, чтобы взять себя в руки и отгородиться от всего невидимым щитом… отгородиться от неё.

— До свидания, — смирившись, сказала Гермиона, ошеломленная и оглушенная сначала внезапной вспышкой страсти, а потом столь же неожиданной холодностью.

— Прощайте.

* * *

В предчувствие Рождества даже сотрудники Отдела Тайн немного расслабились и стали посвящать работе не всё свое время, а только большую его часть. Отчеты Гермионы и Снейпа были тщательно изучены, потом эксперимент провели на нескольких других парах, и наконец начальник вынес предварительный вердикт:

— Сильный артефакт, но довольно бесполезный, — кисло сообщил он на закрытом совещании.

Гермиона нахмурилась:

— Почему, сэр?

— Потому что КПД у него прискорбно низкий. Такая мощная магическая система, такое широкоохфатное ментальное воздействие — и всё это для чего? Чтобы раскрыть двум волшебникам внутренний мир друг друга. Вероятно, он был сделан кем-то из чистокровных магов с целью добавить в браки по расчету немного больше понимания и человеческих чувств.

— Именно поэтому дочь Финеаса Блэка — Айола Блэк вместо того, чтобы после воздействия зеркала проникнуться если не любовью, то хотя бы симпатией к своему знатному и чистокровному жениху, бежала с каким-то маглом Хитченсом, — хмыкнула Дафна Гринграсс, которую недавно привлекли к работе в команде артефактологов, дабы получить доступ к некоторым книгам из коллекции её семьи.

И хотя мисс Гринграсс была отнюдь не глупа и трудолюбива, её презрительно-снобское отношение ко всем окружающим, за исключением главы Отдела Тайн и самого Министра, довольно ощутимо раздражало.

Впрочем, для Гермионы теперь отношения с коллегами потеряли важность — она собиралась уходить отсюда. Министерские методы, которыми её саму и Снейпа принудили к ментальному воздействию, хотя и не являлись неожиданностью, внезапно куда сильнее, чем она предполагала, задели её. И идея об учебе за границей и работе вне системы вдруг приобрела намного большую привлекательность.

— Ваш пример, мисс Гринграсс, — с подобием любезной улыбки произнес начальник, — лишь подтверждает исправность артефакта. В течение трех этапов он показывает внутренний мир людей, моделирует иллюзии с разной степенью возможности выбора действий на базе памяти участников, но не подталкивает их друг другу.

— И всё же, сэр… — начала Гермиона, но руководитель её перебил.

— Довольно, мисс Грейнджер! Я понимаю, что вам жаль своей работы, но отрицательный результат — это тоже результат. Данная вещица вполне могла бы пригодиться для какого-нибудь брачного агентства, однако артефакты такого уровня нельзя использовать в частном бизнесе, если только это не устоявшаяся традиция. У нас же есть и дела поважнее, поэтому вы и займетесь ими, как только после Рождества подготовите финальную отчётность и сдадите зеркало в архив. Все свободны.

Волшебники встали и, распрощавшись, вышли из кабинета. Но Гермиона напротив приблизилась к столу пока ещё своего начальника и упрямо сказала:

— Зеркало могло бы помочь многим людям!

Мужчина снял очки и поморгал усталыми, старческо-бесцветными глазами:

— Это не наша компетенция.

— Разве? А как же комната в Отделе Тайн, что всегда заперта? — глухо спросила Гермиона.

Она ни на минуту не переставала думать о Северусе: о его мыслях, его воспоминаниях, его редкой улыбке, его поцелуях…

— Откуда вы знаете? А впрочем, неважно — скоро вас повысят, мисс Грейнджер, и у вас будет более высокий уровень доступа к государственной тайне. Да, в той комнате хранится любовь. Но сей факт ничего не меняет.

— Почему?

— Вы очень любопытны и дотошны, мисс Грейнджер. Это хорошее качество для ученого, но оно весьма утомляет окружающих, — сухо отчитал её начальник и нацепил очки обратно себе на нос. — Но я отвечу вам, поскольку вы потратили много сил на изучение данного артефакта. Зеркало не имеет никакого отношения к любви, что лишь подтверждает рассказ мисс Гринграсс об одной из девиц Блэк. Впрочем, магия вообще имеет мало отношения к любви. Вы и сами знаете, что даже амортенция лишь создаёт у объекта подобие наркотической привязанности, которое и от простой влюбленности-то весьма далеко. Так вот и зеркало, выражаясь просторечным языком, всего лишь способ узнать другого волшебника или волшебницу получше.

— Тогда оно бы пригодилось в колдопсихологии, — предприняла последнюю попытку Гермиона.

— А еще можно просто поговорить с человеком безо всяких артефактов! — внезапно рявкнул, не сдержавшись, начальник. — Дедовский способ, но, вы знаете, отлично помогает.

На Рождество Гермиона уехала к родителям. Когда-то ей пришлось приложить немало труда, чтобы те поняли, а главное, простили ей роковое заклятие забвения.

- Я спасала вас!

- Тебе не кажется, дочка, что сначала следовало нас спросить? — это мама.

- Но тогда вы бы не согласились!

- Разумеется. И ты должна была бы уважать наш выбор, а решать за взрослых людей их судьбу — безнравственно, — это папа.

Но в итоге им всё же удалось преодолеть недоверие и вновь вернуться к прежним отношениям. Хотя нет — даже более близким и глубоким. К своему стыду, Гермиона вдруг осознала, что за годы учебы в Хогвартсе очень отдалилась от семьи, словно полагая, что родители-маглы, какими бы хорошими они ни были, не способны понять её проблемы. Она ошибалась! И теперь не задумываясь променяла веселое празднование Рождества с друзьями в Норе на семейный обед.

В сочельник Грейнджеры украсили ёлку старинными, доставшимися от бабушки игрушками из тонкого стекла, а Гермиона добавила чуточку магии, пустив по зеленым пушистым лапам разноцветные волшебные огоньки. Мама сделала великолепный пудинг, который планировалось подать к столу с лимонным кремом, а папа достал из бара пару бутылок превосходного вина. Добрую половину вечера Гермиона провела, заворачивая и рассылая подарки друзьям. Мама с интересом разглядывала зачарованные открытки, на которых нарисованные дети распевали рождественские гимны, а снежинки кружились в хороводе:

— Хотя ты и присылала нам такие каждый год, а всё-таки я никак не могу перестать им поражаться.

— И напрасно, Джин, — пробурчал отец, придирчиво осматривая индейку. — Благодаря современным технологиям ты и у нас сможешь получить открытку, на которой всё блестит и движется.

— Ну-ну, не ворчи, давай-ка лучше займёмся этой птицей и дадим нашей дочери спокойно закончить свои дела.

— Я скоро приду к вам помогать! — крикнула им вслед Гермиона, подписывая конверты.

— Поторопись, — весело хмыкнул отец, — пока индейка не улетела в тёплые края!

Гермиона закончила с письмами для друзей, быстро настрочила несколько формальных поздравлений для особенно важных знакомых и задумчиво уставилась на оставшуюся открытку. В той не было ничего новогоднего, и вообще, она казалась слишком сдержанной для Рождества. Густо-фиолетовый, почти черный фон — море и ночное небо, на котором тускло мерцали крохотные звезды. А на воде покачивался, словно серебряная ладья, привязанный к причалу месяц. И Гермиона очень хорошо знала, для кого купила эту открытку.

Грейнджер несколько раз начинала писать на черновике поздравительный текст и раздраженно зачеркивала его: слишком личный, слишком деловой, чересчур краткий, чересчур длинный… Наконец ей, кажется, удалось выдержать нужный тон — сдержанный, но с явно ощущающимся подтекстом. И, конечно, она не удержалась и назвала адресата по имени — почему-то в письме это выглядело куда интимнее. И быстро запечатала конверт, чтобы не передумать.

* * *

На следующее утро Гермиона не отказала себе в удовольствии прямо как в детстве, в ночной рубашке и босиком, подбежать к ёлке и, усевшись на ковре, начать разворачивать подарки. Рон подарил ей колдокамеру — он не забыл, что когда-то Гермиона упоминала о своем желании начать собирать волшебные фото. Это было так мило и так внимательно с его стороны, что она с удовольствием бы стиснула своего рыжего друга в крепких объятиях. Гарри и Джинни прислали ей большой набор защитных талисманов почти на все случаи жизни. Миссис Уизли — свой фирменный свитер ручной вязки. А Луна — какой-то диковинный шаманский головной убор. Но больше всего Гермиону удивил подарок родителей: изумительное вечернее платье из сияющего струящегося шёлка и… парадная мантия ему в тон.

— Но как? — ахнула Гермиона.

Мама заговорщически переглянулась с папой и усмехнулась:

— Я написала твоей подружке Джинни и спросила, существуют ли у магов каталоги одежды. Нам хотелось, чтобы ты могла надеть этот наряд и в нашем, и в вашем мире.

— Это… это просто волшебно!

За объятиями и обменом подарками Грейнджеры совершенно пропустили момент, когда очень недовольная сова принялась яростно стучать клювом в окно, всем видом показывая, что у неё нет свободного времени. Отец оценивал свои новые очки для работы, зачарованные и усовершенствованные дочерью, а мама изучала подаренный ей набор волшебных духов. Гермиона же наконец заметила разгневанную сову и кинулась открывать форточку. Птица гневно ухнула, явно обматерив неторопливую получательницу, и, бросив небольшой, но тяжелый сверток на стол, улетела прочь.

Отец ушел на кухню и стал там греметь кастрюлями.

— От кого это? — заинтересовалась мать.

— Понятия не имею, — на всякий случай Гермиона взмахнула волшебной палочкой, проверяя посылку на заклятия, и только потом заглянула внутрь.

Это была книга. И какая книга! Редчайший труд Парацельса — причем, подлинник шестнадцатого века. В старинный фолиант оказалась вложена обычная магловская закладка из плотного белого картона, на которой таким знакомым почерком было написано всего два слова: «С Рождеством».

Гермиона почувствовала, как румянец обжег щеки — значил ли настолько внезапный и дорогой подарок, что выбор остается за ней? Это было так в духе Снейпа: сначала прогнать, а потом совершать странные поступки! Невыносимый человек!

— Не хочешь обсудить? — осторожно спросила мама, в чьих глазах неожиданно блеснуло понимание.

Гермиона, сжимая в руках книгу, села на диван и внезапно выложила матери всё: ну, немного укороченную и отретушированную версию, без пикантных подробностей — только факты. Мама тяжело вздохнула:

— Вот когда пожалеешь, что ты рассталась с этим пареньком — Роном. Вы, конечно, оказались такими разными, однако всё же вы были ровесниками и друзьями. А тут…

— Я люблю Северуса, — внезапно для себя всхлипнула Гермиона.

— Ох, — мама обняла её за плечи, — это не любовь… во всяком случае пока. Любовь не рождается за несколько недель даже при помощи десятка ваших магических артефактов. Но я верю, что ты влюблена в него, бедная моя девочка.

— Ничего, я не бедная! — по-детски капризно откликнулась Гермиона и вытерла нос.

— Судя по твоим же словам, он очень сложный человек, не говоря уже о вашей разнице в возрасте. Но как раз последнее, на мой взгляд, меньшая из проблем. Куда больше меня пугают его тяжелый характер и темное прошлое. Причем я подозреваю, что ты в своем рассказе еще сгладила самые острые углы.

— Он герой!

— Охотно верю, но это не решит ваших личных проблем.

— Ты не понимаешь, я всё равно хочу попробовать: я отлично знаю, что Северус Снейп — то еще сокровище, но ведь… ведь в таких случаях выбираешь не головой.

— Верно. Но можно взять себя в руки.

— Можно, — глаза у Гермионы были уже сухими, и она строго посмотрела на мать, — но я не хочу. Когда мы бегали по лесам то ли от Волдеморта, то ли за Волдемортом, я пообещала себе, что не буду откладывать жизнь на потом. Мне важно попробовать.

Мама обняла её покрепче:

— Ну если ты знаешь, что делаешь, тогда готовься бороться за ваши отношения. Просто не будет. И именно тебе придется ломать эту стену, причем, очень может быть, не один раз.

— Но… он ведь меня прогнал.

— А вот этим поступком он скорее заслужил мое уважение, чем гнев: что не воспользовался своим шансом, как сделал бы юнец, и не затащил тебя в постель при первой же возможности. А дал время подумать. Хотя… и в довольно резкой форме.

— Ты так считаешь?

— Разумеется.

— Тогда мне надо подарить ему ответный подарок, я ведь только открытку отослала, — всполошилась Гермиона, вскакивая с дивана и принимаясь нарезать круги по комнате. — Но что?! Библиотека у него скорее всего необъятная, а больше он ничем и не интересуется!

Совершая очередной пробег, Гермиона резко врезалась в отца, который вернулся с кухни и, услышав только последние слова разговора, авторитетно заявил:

— Хорошее вино — всегда уместный подарок.

— Точно! Папа, — она улыбнулась, заглядывая ему в глаза, — а ты мне не выберешь что-нибудь из своих запасов? Ведь купить я уже не успею!

— Может быть, — притворно сердито заявил отец, который на самом деле страшно гордился своим собранием вин. — Но только в том случае, если мы сейчас же, немедленно отправимся есть!

* * *

Гермиона стояла перед дверью в личные покои преподавателя зельеварения, не решаясь постучать. Гуляющие по подземельям сырые сквозняки неприятно скользили по ногам и забирались под шёлк платья, тонкая праздничная мантия совершенно не грела. Осознав, что еще немного и она тут окоченеет, а Снейпа вряд ли обрадует её хладное тело под дверью, Гермиона, крепко стиснув в руке винную бутылку, постучала. И тут же почувствовала начинающуюся дрожь — то ли от промозглости, то ли от нервов. Впрочем, с чего ей вообще пришло в голову, что он здесь, в школе? Может, взял отгул и уехал домой.

Хотя Снейп открыл довольно быстро, эти полминуты показались ей вечностью.

— Гермиона, чем обязан? — осведомился он почти любезно, но глаза оставались такими же непроницаемыми, как и всегда.

Он был без мантии, в одном черном сюртуке.

— С Рождеством, — осторожно улыбнулась Гермиона.

«Ну помоги же ты мне хоть немного, сволочь слизеринская!» — мысленно простонала она.

— И вас, — голос не был злым, но казался бесконечно далеким и бесстрастным, хотя именно этим голосом Снейп мог выражать сотни оттенков эмоций.

Сейчас она развернется и уйдет! И сделает вид, что ничего не было, и вообще уедет и забудет это всё, как странный сон, привидевшийся под утро. Хотя… нет! Она должна прояснить всё раз и навсегда — или ты не гриффиндорка, Грейнджер?!

— Я принесла вам подарок, Северус. — Она протянула бутылку вина. — Оно магловское и очень хорошее.

— Спасибо. — Он взял презент из её рук. — Но зачем, вы ведь уже меня поздравили в письме?

— Это была просто открытка, а вы прислали мне книгу, да еще такую редкую. Благодарю вас за неё. — Даже губы заледенели.

— Не стоит. Она вам пригодится больше, чем мне. — Сдержанный кивок.

В этом наклоне головы чувствовалось столько равнодушия, словно и не Снейп вовсе целовал ее трижды в иллюзиях и один раз наяву… Точно ничего и не было — не было никакой близости в разных мирах и разных ипостасях. Просто коллеги, просто знакомые — почти чужие люди. Гермиона вздрогнула и кивнула в ответ, отводя глаза от худого бледного лица: не такая уж она, похоже, и гриффиндорка — не смогла пойти до конца.

— Почему вы дрожите? — внезапно спросил Снейп.

— У вас тут холодно, — отстранённо заметила Гермиона, рассматривая дверь. М-да, краска облупилась, пора бы обновить.

— Конечно, кто же ходит в шёлковой мантии в декабре! — с каким-то неожиданным гневом вдруг сорвался Снейп. — Заходите! Вам надо согреться.

— Не стоит.

Вот навязываться и давить на жалость она точно не собиралась! Пусть хоть все вокруг твердят о том, что при виде беспомощной девушки у мужчины включается инстинкт опекать и защищать, она не будет изображать из себя инфантильную дурочку.

— Не волнуйтесь, — Снейп резко взмахнул волшебной палочкой, и огонь в камине разгорелся с удвоенной силой, — погреетесь десять минут и пойдете праздновать Рождество… куда вы там собирались в таком шикарном наряде.

М-да, наверное, стоило морозить коленки и тащиться на высоченных шпильках, чтобы даже профессор Снейп заметил её внешний вид, правда, на комплимент эти почему-то пропитанные гневом слова походили мало.

— К вам, — спокойно ответила Гермиона, глядя на огонь.

Её казалось, что это сказала не она, а кто-то другой.

— Что? — тихо переспросил Снейп.

— В этом наряде я шла к вам, — монотонно, как сомнамбула, повторила Гермиона. — А сейчас, пожалуй, мне пора.

— Подожди! — внезапно произнес Снейп. — Попробуем вместе твоё вино, раз уж праздник.

Гермиона медленно повернула голову, переводя взгляд с камина на него. Она пристально разглядывала Северуса: тот выглядел напряженным, словно натянутая тетива, словно только что переступил какой-то порог… Ну а она, Гермиона Грейнджер, давно уже находилась за этим порогом, поэтому улыбнулась:

— А давай.

Вопреки своим словам, Снейп вдруг поставил вино на стол и резко шагнул вперед, сгребая её в охапку с такой силой, что она оторвалась от пола и сразу потеряла туфли. И поцеловал.

И тогда Гермиона сделала то, чего ей хотелось последние несколько недель: взахлеб ответила на поцелуй, запустила пальцы в волосы Северуса, обхватила его ногами за бедра, чувствуя, как и в голове, и внизу живота разгорается пламя жгучего, невыносимого желания.

— Надеюсь, ты понимаешь, что делаешь, — прошептал Северус ей в ухо и тут же провел по нему языком.

— Мне двадцать три, а не пятнадцать, — фыркнула Гермиона и по-кошачьи потерлась об него, чувствуя сквозь брюки его твердость.

— Да ну нахрен всё, — невнятно пробормотал Снейп и понес её в спальню.

Там в темноте он споткнулся, пошатнулся, опять выругался, но всё же добрался до кровати. Наверное, узкой и жесткой, Гермиона не поняла: она была слишком занята тем, что стащила с него наконец-то чёртов шарф и теперь пыталась стянуть сюртук, но получалось плохо.

— Знаешь, я много раз фантазировала, как расстёгиваю все эти пуговицы на твоей одежде… — Северус поперхнулся. — Но сейчас я их просто ненавижу! Не видно ничего.

— Я зажгу лампу? — тихо спросил он.

Свет? В темноте все ощущалось бы не так неловко… Впрочем, какая к черту неловкость! Гермиона была готова облизать Северуса с головы до ног, а тут всего лишь лампа — к тому же брючный ремень тоже плохо поддавался наощупь.

— Ладно.

После полумрака свет оказался неожиданно ярким, зато Гермиона увидела лицо Северуса: горящие глаза, порозовевшие, всегда такие бледные губы, растрепанные волосы. Она наконец разглядела оставленные проклятой змеей шрамы, что он так старательно прятал — посветлевшие от времени, но всё равно пугающие, и быстро прижалась к ним губами. Он вздрогнул, но напряженные плечи слегка расслабились.

И еще стало понятно, что он жадно рассматривает её: раскинувшуюся на его кровати, полураздетую, с бесстыдно задранной юбкой.

— Чулки? — Снейпу явно хотелось, чтобы прозвучало ехидно, но Гермиона заметила, как он сглотнул, отчего на худой шее задвигался кадык.

— Я готовилась, — она улыбнулась.

Северус резко выдохнул и наклонился к её бедрам, сдергивая с неё белье — ну вот она выбирала такое красивое, он хоть заметил?.. Додумать не удалось, потому что он коснулся её сначала пальцами, а потом заскользил языком. Гермиона выгнулась и застонала, вцепившись в простыни.

Где-то на грани сознания у неё промелькнула мысль, что их могут услышать, и она зажала рот рукой. Северус приподнял голову и строго сказал:

— Даже не вздумай молчать.

— Х-хорошо, — Гермиона накрыла его затылок ладонью, понуждая вернуться к прерванному.

Кажется, потом она стонала в голос — забыв даже о том, что будет после, — и металась по кровати так, что Северусу пришлось прижать её руками. А потом она раздевала его, путаясь в бесчисленных пуговицах и целовала обнажившуюся солоноватую кожу. И притягивала к себе, откидываясь головою на матрас, потому что подушку они давно свалили на пол. И, кажется, шептала ему какие-то глупости на ухо. И даже боль не смогла испортить происходящее, потому что Гермиона была именно с тем, с кем желала быть этой ночью.

А потом они пили вино, сидя под ёлкой, и ели пудинг прямо руками, и Северус облизывал крем с её пальцев, поясняя, что так куда вкуснее. И Гермиона порою целовала то его запястья, то плечи, то шрамы на шее, то острые ключицы — ей было жизненно необходимо ощущать, что он вот здесь и она может трогать его руками и губами в любой момент.

* * *

Не то чтобы профессор Грейнджер и профессор Снейп скрывали свои отношения, скорее — не афишировали. Однако блаженное неведение окружающих длилось недолго. В ту роковую субботу Гермиона и Северус мирно сидели в «Трех метлах», выбрав очень удачный столик — за огромной пушистой елью. Впрочем, ничего неприличного они не делали, а просто ели и разговаривали, так что даже если бы их кто-то и увидел… Ну, в конце концов коллеги вполне могли устроить себе спонтанный обед в пабе. И всё же их увидели — случайно забредшая за ель третьекурсница. Причем именно в тот момент, когда какой-то черт дернул Гермиону заправить за ухо Северусу прядь волос. Он, пылая страшным гневом, обернулся на сдавленный писк ошеломленной студентки и прошипел сквозь стиснутые зубы:

— Пятьдесят баллов с Хаффпаффа, Макмиллан… И брысь отсюда!

Студентка исчезла так стремительно, словно аппарировала, но к вечеру уже весь Хогвартс знал потрясающую новость. Гермиону это скорее насмешило, чем расстроило, Северус же предпочел делать вид, что всё по-прежнему. На завтраке в Большом зале он так мрачно зыркнул на заговорщически улыбнувшуюся ему Спраут, что та подавилась беконом. А ученики предпочитали не попадаться ему на глаза, что, впрочем, не мешало им немедленно приниматься перешептываться, как только черная снейповская мантия исчезала за поворотом. На Гермиону многие смотрели сочувствующе, хотя делать намеки никто не рискнул — профессор Грейнджер пусть и не была страшным преподавателем зельеварения, но вправлять мозги умела не хуже. Однако как-то раз во время вечернего патрулирования коридоров она услышала разговор студентов: «Всё-таки её, видать, здорово контузило во время Второй Магической — это же надо додуматься… со Снейпом!»

Впрочем, мальчики довольно быстро потеряли интерес к личной жизни преподавателей, вновь озаботившись действительно важными вещами: такими как квиддич и взрывающиеся карты. Чего нельзя было сказать о девочках. Младшекурсницы отчаянно жалели профессора Грейнджер, которую по-своему любили, и выдумывали какие-то невообразимые причины, почему ей приходится быть вместе с жутким профессором Снейпом. В этих историях фигурировали ужасающие проклятия, нерасторжимые обеты, опасные испытания и, разумеется, особенным успехом пользовалась версия, согласно которой профессор Снейп, настоящий темный колдун, попросту запер Гермиону Грейнджер в высокой башне, но данному беззаконию обязательно положит конец некий отважный герой. В факультетских гостиных бурно обсуждалось, кто именно этот освободитель: назывались имена Гарри Поттера (давно и счастливо женатого), Рона Уизли, Невилла Лонгботтома и еще двух-трех молодых героев магической Британии. Кроме того в этот список затесались несколько рок-кумиров волшебного сообщества, парочка особо популярных студентов, обучающихся в Хогвартсе последний год и кажущихся невероятно взрослыми, а также внезапно… Драко Малфой, прекрасный, непонятый и раскаявшийся.

Однако все эти детские выдумки были сущей ерундой по сравнению с выходками старшекурсниц. Некоторых из них внезапно озарило: если Грейнджер встречается со Снейпом, значит, в нем есть нечто особенное. И девицы начали осаду. Среди них было прилично слизеринок, надеявшихся, что декан отнесётся иначе к представительницам своего факультета, и гриффиндорок, у которых мозги, по мнению Северуса, отсутствовали изначально… ну буквально за парой исключений.

Не то чтобы Снейп никогда не сталкивался с влюбленными студентками — на протяжении двадцати с лишним лет его работы в школе таких блаженных было целых две. Тем не менее сей давний опыт никоим образом не готовил его к столкновению с десятком внезапно созревших юных ведьм, которые неожиданно принялись стрелять в него глазками, идиотски хихикать и (о ужас!) напрашиваться на отработки. Последнее желание он охотно исполнил, отправив их к Филчу убирать зимнюю грязь в коридорах без магии. Впрочем, когда о внезапной популярности профессора Снейпа узнала профессор Грейнджер, девиц ждало очень и очень много напряженного учебного процесса и очень мало свободного времени: «Потому что на седьмом курсе об экзаменах и своем будущем надо думать, юные леди, а не заниматься непонятно чем!»

Разумеется, новость о внезапных изменениях в личной жизни Гермионы достигла и её друзей. И в ближайшие выходные Гарри, а также брат и сестра Уизли вытащили бедную жертву школьных сплетен в какой-то магловский бар, где полночи пили и разговаривали. Но самое неожиданное случилось на следующий день, когда на пороге её кабинета вдруг возник смущенный Рон:

— Я бы хотел с тобою поговорить.

— Что-то срочное, если ты даже в Хогвартс добрался? Завтра могли бы в Министерстве увидеться. — Гермиону слегка напрягло спонтанное появление друга.

Кто знает, что пришло в голову вспыльчивому Уизли? Пусть накануне он после длинной матерной тирады в адрес «слизеринской летучей мыши», вдруг беззлобно принялся расспрашивать, действительно ли Снейп хорош в шахматах, а то он, Рон, никак не найдет себе достаточно сильного партнера для игры.

— У меня есть час до первого урока. Чай будешь? — вздохнула Гермиона, доставая из буфета тарелку с выпечкой.

Рон сел на стул, на чашку с чаем посмотрел кисло, взял пирожок, задумчиво покрутил его в руках и отложил, явно собираясь начать непростой разговор. Дело оказалось совсем плохо! Ведь пирожки дивно пахли и были с мясной начинкой, даже Гермиона, которая по утрам не могла впихнуть в себя больше пары ложек полезной овсянки, съела один.

— Я хотел спросить по поводу зеркала, ну того… которое вам со Снейпом помогло… где оно теперь?

— На неделе сдаем в архив, наверное, — недоуменно откликнулась Гермиона.

— Точно? А вы не пробовали начальника переубедить?

— Я ему целую вечность доказывала, что глупо не использовать такой артефакт, но нет!

— Да, он упрямый дед.

— Верно. Стоп! А ты его откуда знаешь? Я вроде про него почти не рассказывала.

Рон отвел глаза:

— Ты не рассказывала, другие рассказывали, — а потом пристально посмотрел на неё: — Слушай, Гермиона, мне очень нужно это зеркало хотя бы на день!

— Зачем? — она поперхнулась.

— А зачем оно вам со Снейпом потребовалось? — с неожиданным сарказмом поинтересовался Уизли. — На нос его огромный любоваться, что ли, или на патлы?

— Эй!

— Извини. Всё никак не привыкну. Я про то, что оно вам помогло разобраться в ваших отношениях, вот и мы хотим разобраться — а то всё слишком сложно. Но если даже у вас получилось… со Снейпом-то! Короче, у тебя ведь есть доступ к зеркалу?

Гермиона с подозрением уставилась на друга:

— Есть. И в принципе я могу провести еще один эксперимент, как дополнительный. Но, позволь спросить, Рональд Уизли: кто это — мы?

— Я и Дафна Гринграсс, — отчеканил Рон.

— Что?! Эта заносчивая девица?! — ахнула Гермиона, но потом фыркнула от смеха.

Всё оказалось не так ужасно, как она боялась.

— Ну, до высокомерия своего бывшего декана и твоего нынешнего возлюбленного ей далеко. И голову, в отличие от него, она моет, — отпарировал Рон тоже с улыбкой.

Гермиона хмыкнула, задумалась, потом встала и, размышляя, принялась мерить шагами кабинет. Если она объединится с Дафной и их работа получит поддержку семьи Гринграсс… Если у слизеринской блондиночки всё удастся с Роном… Если предложить это Кингсли, как проект по семейной политике в магической Британии… Если…

— Мне нужно в библиотеку! — сообщила Гермиона Рону. — А потом в Министерство.

— Это значит — да? — обрадовался тот.

— Да! Надо только подумать, кто заменит меня на уроке.

И тут в дверь постучали, и на пороге мрачным гостем возник Снейп.

— Так-так, Уизли, — зловеще протянул он.

Но больше никаким «добрым» словом этот мир порадовать не успел, потому что Гермиона бросилась к нему и, обняв, прошептала:

— У тебя ведь окно сейчас? Северус, пожалуйста, замени меня на уроке! У меня есть идея одного проекта с зеркалом, я хочу представить её Министру Кингсли раньше, чем артефакт отправят в архив.

Рон с интересом и легким ужасом наблюдал за ними — ему показалось, что вот сейчас злобный мастер зелий грубо отшвырнет от себя Гермиону, и тогда сам Рон ему и врежет — по-магловски, безо всяких заклинаний. Однако на тонких губах Снейпа вдруг появилось подобие улыбки, и он (о Мерлин!) стал почти похож на нормального человека!

— Означает ли это, что ты передумала ехать за границу и будешь работать в Британии?

— Если получится, то да.

Снейп обнял Гермиону за талию и быстро поцеловал в губы.

— Ладно, заменю. Представляю, как будут счастливы гриффиндорцы, — и он злорадно ухмыльнулся.

Гермиона упорхнула в библиотеку, а Северус с Роном остались в её кабинете вдвоем. Уизли твердо решил дождаться подругу и игнорировать мрачно зыркающего на него Снейпа. А тот подошел к столу, взял кружку Гермионы и допил её чай. Потом уселся в её кресло, явно собираясь оставшееся время до урока провести тут. Прекрасная компания, нечего сказать!

За окном в белом вальсе кружились снежинки. Свечи горели на рождественской ёлке. Рон тяжело вздохнул, все-таки съел пирожок, а потом посмотрел на Снейпа и мирно спросил:

— Не хотите сыграть в шахматы, профессор?