Прачечная (джен)

Чуть горьковатый запах дыма смешивался с тугим, весомым от капель дождя, жарким воздухом тропиков. Высокие верхушки ближайших пологих гор тонули в синей дымке. Наверное, Рон выбрал неудачное время для отпуска. Тут все время шли дожди.

Гермиона опять затянулась простой магловской сигареткой. После войны курить она так и не бросила. Горький дым ложился на сердце, подсушивал слезы. Внезапно накатившая тоска перемешивалась с горечью сигаретного дыма, улетала куда-то за серые облака. Чтобы вернуться вновь в дурных снах, нехороших предчувствиях и унылых вечерах. Но с этим уже ничего поделать было нельзя.

В такие минуты Рон обнимал ее за плечи, окутывал теплом, осторожно дышал за ухо. И Гермиона вспоминала, что есть еще ради чего жить. Сегодня Рона рядом не было. Он ушел договариваться с местными моряками о катере. Местные магические поселения давно перемешались с магловскими, рыбаки волшебного и неволшебного происхождения помогали друг другу и понимали порой с полуслова. Размеренная жизнь на тропическом острове нарушалась лишь приходами внеплановых тайфунов, да внезапным урожаем каких-нибудь особо вкусных плодов.

Из промозглой осенней Англии чета Уизли-Грейнджер вырвалась в небольшой отпуск, оставив детей на попечение бабушки Молли. Сейчас Гермиона щурилась от дыма, стараясь прогнать набежавшие на глаза непрошеные слезы. Рон может расстроиться. Он не любит, когда плачет его жена.

Не то чтобы успешная служащая Министерства магии была плаксой. Просто иногда, совершенно неожиданно, ее накрывало болью прошедшей войны. В самые неподходящие моменты. Из-за сущих пустяков. Так сегодня, медленно бредя по золисто-серому песку пляжа, вдоль притихших под танцующими полосами дождя волн, Гермиона наткнулась на небольшой курган из песка и камней. На границе буйных цветущих вьюнков неизвестной породы, оплетших подножия всклокоченных пальм и сухого, нагретого солнцем мягкого песка. При виде этого сооружения сердце екнуло и пропустило удар. Так отчетливо, словно это было вчера, вспомнилась маленькая могилка Добби неподалеку от Ракушки. Нечасто друзья появлялись там теперь. Работа, дети, дела, новые обязанности. Прелести отвоеванной жизни — в том числе благодаря тому, кто тихо спал в холодном равнодушном песке.

Затянувшись напоследок поглубже, Гермиона потушила сигаретку и зашла наконец-то в прачечную. Давно собиралась туда заглянуть. Уж больно странное было место. "Лучшее наичистейшее заведение в вашей округе" — гласила огромная, переливающаяся зелеными и красными блестками полуметровая надпись, под странным углом расположенная на крыше желтоватого здания. "Моем, стираем, выводим пятна и тоску" — красовалось заманчивое утверждение на двери. Внутри и правда все блестело. Пахло розами и мылом. В углу на желтом коврике спала толстая кошка. "Снимайте, пожалуйста, обувь" — гласила еще одна криво расположенная надпись на стене перед дверью.

Гермиона послушно разулась и вошла в просторный зал. По бокам в несколько рядов стояли серебристые стиральные машины. Некоторые из них работали. Было странно наблюдать, как абсолютно бесшумно крутятся на бешеной скорости отливающие серебром барабаны.

"Эх", — услышала она тихий вздох позади себя. Гермиона мгновенно обернулась. С волшебной палочкой наизготовку. Ну не любила она вздохов. Особенно за своей спиной.

Существо в длинном белом балахоне, по-видимому и издавшее неожиданный звук, сразу отпрянуло и тут же поклонилось до земли.

— Ох, извините, пожалуйста. Привычка... — пролепетала смущенная Гермиона. Нет, все-таки правильно Рон говорит, что нервы лечить надо. У хозяина прачечной так и инфаркт мог быть. Эх. И палочкой размахивала. Хорошо хоть в этих южных тропических широтах, в маленькой деревушке у подножья вечного океана волшебники и маглы давно привыкли друг к другу, и Статут секретности соблюдался вполне формально.

— Мне так жаль, — вновь начала покаянную речь Гермиона, поспешно пряча палочку в рукав. — Надеюсь, я вас не сильно напугала.

Существо, чье лицо и тело были почти полностью укрыты белесым балахоном, замахало руками и вновь поклонилось.

Последовало неловкое молчание.

"Обижается все равно", — решила Гермиона.

— Мне вот, полотенца надо бы постирать, — Гермиона, кажется, придумала способ, как задобрить странное существо. Кто же не любит выгоду.

И верно, существо вполне дружелюбно закивало головой и указало на серебристую пустую корзину, медленно выплывшую из задней комнаты.

"Значит, палочкой я его не так уж и напугала", — мелькнула шальная мысль.

Ей почему-то показалось, что существо дружелюбно улыбнулось под своим балахоном.

Красное, желтое, зеленовато-серебряное — пляжные полотенца, случайно оказавшиеся в безразмерной сумке, падали в покачивающуюся в воздухе корзину.

— Сколько с меня? — спросила Гермиона.

Существо кивком головы указало на прейскурант на стене. Что-то в нем было знакомое, в этом корявом округлом почерке. Что-то из прошлой жизни, но Гермиона никак не могла вспомнить, где или когда видела подобные буквы. Или сочетания цветов, или степень аккуратности исполнения. "Если он стирает так же, как и пишет, зря я ему отдала самые лучшие полотенца, их-то можно было бы и заклинаниями почистить", — с запоздалым сожалением подумала она. Вслух же произнесла:

— Завтра забрать?

Существо низко наклонило голову и приложило руки к груди. Даже под балахоном было видно, что сложены они ладонь к ладони, будто в молитве. А потом взмахнуло длинным рукавом, и в воздухе возникла искрящаяся надпись: "Приходите сегодня вечером".

— Красиво как у вас получается... — прошептала Гермиона, глядя, как тают в воздухе золотые искорки. Почему-то живыми, тающими в воздухе они выглядели гораздо более изящно.

"Какой он все-таки маленький", — пронеслось в голове.

— Эй, где ты там? — раздался с улицы веселый крик Рона. — Я обо всем договорился. Завтра отплываем!

— Иду! — отозвалась Гермиона и поспешно выскочила из странного помещения. Почему-то хотелось оставить в тайне от мужа общение со странным существом и свой минутный дурацкий страх.

* * *

Сборы на коралловые рифы, куда должна была отвезти их маленькая лодчонка, заняли весь оставшийся день. Гермиона раскладывала перед собой лекарственные зелья и магические мази от ушибов, укусов и аллергии на всевозможные яды. Мало ли что их поджидало на внешне спокойных аккуратных берегах. За приятными, но нервными хлопотами Гермиона практически забыла о встрече в прачечной. И только взглянув на полоску заходящего солнца, вдруг поняла, что напрочь забыла о полотенцах. Развернулась было бежать в прачечную, пока еще не поздно — в таком жарком климате почему-то совершенно не хотелось аппарировать. И тут увидела парящих в воздухе лебедей. Зелено-серого и желтого. В клювах они держали красную розу. Только проморгавшись, Гермиона поняла, что это были аккуратно сложенные, безукоризненно чистые их с Роном полотенца. Проверив все же на проклятия и яды, Гермиона покачала головой. "Надо что-то делать с паранойей". И решительно протянула руку к лебедям- полотенцам. Почему-то очень захотелось погладить их по круто изогнутым шеям. Вдруг, из самой сердцевины цветка навстречу ее руке вылетел белый листок. Вылетел и упал ей прямо на ладонь.

С громко бьющимся сердцем, предчувствуя что-то особенное, Гермиона распечатала письмо.

"Дорогая мисс! Извините, Добби напугал вас. Добби очень стыдно. Добби — плохой эльф.

Мисс Гермиона. Ваши деньги и маленький подарок на память лежат внутри цветка. Добби был счастлив видеть юную и прекрасную мисс. Добби знает, что подвел вас. Добби обязательно прищемит себе уши дверкой стиральной машины".

Гермиона сжала покрепче письмо и, не раздумывая, аппарировала прямо в прачечную.

Там, посреди залитого искусственным светом помещения, стояло существо в балахоне. Их маленький Добби.

— Это и вправду ты? — воскликнула Гермиона, бросаясь навстречу, в надежде заключить его в объятия.

Но тот лишь покачал головой и отстранился.

Взмахнув подметающим пол рукавом, он вновь создал в воздухе витиеватую надпись:

"Мисс Гермионе не стоит подходить к Добби. Она прекрасная волшебница. А Добби всех бросил и был наказан за свой ужасный поступок".

— О, Мерлин! Что случилось? — всплеснула руками Гермиона. Ей так хотелось прижать к себе маленькое несчастное существо. Но оно упорно отстранялось, кутаясь в слои бесконечной ткани.

Гермиона почувствовала, как ноги у нее подкашиваются, и тихо осела на пол.

Существо немедленно заохало, принялось бить поклоны и хлопать в ладоши. Немедленно рядом с Гермионой возникло огромное пушистое ярко-оранжевое одеяло и стакан с какой-то голубоватой жидкостью. Наплевав на осторожность, Гермиона залпом опрокинула неизвестный напиток. Ей показалось, если она проявит хоть тень сомнения, сердце маленького эльфа не выдержит. Итак уже из-под балахона слышались всхлипы и шмыганье носом.

Пара минут прошли в тишине.

Гермиона поставила пустой стакан прямо на пол и осторожно спросила:

— Добби, голубчик, ты можешь рассказать, что с тобой случилось?

Существо — то есть, очевидно, Добби, глубоко вздохнул и принялся выводить кривоватые надписи, тающие прямо в воздухе:

"Самый лучший волшебник в мире Гарри Поттер".

Гермиона сморгнула. Странноватое начало. Мысленно возведя глаза к небу, она, тем не менее, решила запастись терпением. Обычно, когда имеешь дело с домашними эльфами — терпение должно присутствовать в неограниченных количествах. Так что Гермиона только кивнула.

Вдохновленный такой поддержкой, Добби продолжил выводить свою историю.

"Самый лучший волшебник Гарри Поттер опять спас Добби. Если могила эльфа не установлена магически, а сделана вручную существом, которое будет искренне оплакивать ушедшего — для эльфа существует возможность вернуться".

Текст опять прервался. Вместо продолжения в воздухе несколько раз появлялись разлапистые, лохматые кляксы.

Наконец, после мучительного молчания, в воздухе появилось продолжение.

"Сильный маг или другое магическое существо может вызвать погибшего эльфа к себе в услужение".

— О нет! — закричала Гермиона. — Это же не могли быть опять Малфои? Или другие Пожиратели? Тебя искалечили? Заставляли делать ужасные вещи?

Добби, закутанный во множество простынок, лишь покачал головой и вновь взмахнул широкими рукавами.

"Хуже" — гласила размашистая надпись, зависшая под потолком.

Перепуганная Гермиона забыла, как дышать.

"Меня нашли Наги".

В звенящей тишине Гермиона услышала тихий шуршащий звук и плотнее закуталась в плед, как будто он мог спасти ее.

— Ты и теперь им служишь? — шепотом спросила она.

"Наги бывают темными и светлыми, их сущность переменчива, как морская вода", — продолжал Добби так, как будто не слышал вопроса.

"Мои Наги только вышли из Моря, и им нужна была помощь. Поэтому они и призвали меня. Сил у них было еще мало, и потому мы смогли договориться о десятилетней службе и последующей свободе".

— Так ты снова свободный эльф! — шепотом проговорила Гермиона и потянулась к Добби, желая погладить его.

Но маленькое существо только упрямо замотало головой и отстранилось подальше.

"Мисс Гермиона — очень щедрая мисс. Но она сперва должна дослушать.

Добби бросил друзей. Он знал, что они ведут тяжелую борьбу. Что им нужна помощь. Добби не мог думать о друзьях, когда увидел Нага. Добби очень хотел жить".

Из-под балахона прямо на блестящий белый пол прачечной закапали крупные слезы.

— Ох... — только и смогла произнести Гермиона.

"Добби — плохой эльф" — гласила самая кривая из всех до того появлявшихся надписей.

Маленький эльф тяжело вздохнул и продолжал:

"Наги странные существа. Но служить им было легче и приятнее, чем темным волшебникам. В дела людей они не вмешивались. И в основном занимались своим здоровьем. Ну, и учили немного Добби. Решили, что их эльфу не помешает немного образования. Десять лет прошли быстро".

Опять последовала мучительная пауза. Гермиона затаила дыхание.

"На прощание Наги сделали Добби подарок".

Дальнейшие события развивались стремительно. Простыня спала с головы эльфа. Внешне он мало изменился — те же огромные глаза навыкате, несуразно большие уши. Гермиона уже потянулась к нему, чтобы наконец-то обнять, и тут рот эльфа хищно изогнулся, и из него буквально выстрелил длинный раздвоенный змеиный язык.

"Бегите отсюда, смелая мисс! — возникла новая, теперь почему-то ядовито зеленая надпись. — Вам нельзя здесь оставаться. Это сильнее меня. Наги наделили меня частью своей природы. Я могу понимать язык трав и подземных сущностей, я могу слушать ветер, но если я чувствую симпатию к какому-нибудь человеку, мне непреодолимо хочется укусить его, тем самым превращая в такого же уродца-отщепенца, как я. Умоляю вас — бегите отсюда. И никогда не рассказывайте великому Гарри Поттеру о слабом жалком эльфе".

Гермиона не помнила, как выбежала из прачечной. Она аппарировала сразу, едва выйдя из дверей. Рон даже не заметил ее отсутствия. Встревоженность и волнение он отнес на счет предстоящей поездки.

"Все будет нормально, Герми", — шептал он ей нежно на ухо, обнимая вечером в постели.

Прижимаясь к теплому, такому осязаемому Рону, она даже не нашла в себе сил обругать его за дурацкую кличку. И почему-то решила никому не рассказывать о маленьком Добби.