Странствующая реликвия (гет)

Утро выдалось туманным и тяжёлым. Молочно-белая пелена стелилась по земле, скапливалась в низинах. Адам стоял на краю обрыва и смотрел вниз, на две тонкие, едва различимые в дымке металлические нити железной дороги. Время текло медленно, словно туман и его захватил в свой болезненный, мокрый, удушливый плен.

Адам ждал прибытия грузового поезда, везущего партию праха в столицу королевства Вейл. Он собирался ограбить его, чтобы пополнить боеприпасы для своей ячейки, а потом взорвать, испортив один из самых часто используемых путей сообщения, связывающий столицу и восточный грузовой порт.

Ждал он в одиночестве, так как его напарница бессовестно опаздывала. Остальные участники операции давным-давно заняли свои позиции по всей долине, и только Блейк не было на месте. Пока что ей везло — поезд отставал от расписания из-за неблагоприятной погоды.

Наконец, Адам услышал позади себя торопливые шаги и влажное шуршание прелой прошлогодней листвы под маленькими сапожками. Но не обернулся. Ему не хотелось смотреть на Блейк и злиться — эмоции сейчас были совершенно излишни и неуместны.

Hо, конечно же, эта бесстыдница, испытывающая его терпение всевозможными способами, не собиралась помогать ему в упражнениях по развитию бесстрастности и стоицизма.

— Поверить не могу, что ты поставил долбанный ящик сидра на то, что мы вдвоём обезвредим охрану поезда! — раздражённо воскликнула она, остановившись где-то справа.

О, да. В пылу обсуждения деталей операции он заключил это пари с Хайме, своим заместителем и «лейтенантом», отвечающим за координацию групп. Пустяковое пари. Но Блейк не могла не раздуть из мухи слона.

Кто рассказал ей про пари? После операции надо будет вычислить идиота и поставить его на бессменную чистку мисок и котелков для полевой кухни.

— Тебя не устраивает ставка? Могла бы остаться в лагере, тогда я стряс бы с Хайме два ящика — за двойную работу.

— Это ребячество и безответственность!

— Безответственно — опаздывать, дорогая, — сердито выплюнул Адам, не сдержался и всё же обернулся к ней.

Что за… бант? Серьёзно? Она прикрыла свои кошачьи уши бантом и решила, что на этом её маскировка завершена?

Однако он предусмотрел нечто подобное и подготовился. Её подростковое отрицание прогрессировало день ото дня и достигло такой степени безрассудства, что несло в себе угрозу для жизни и самой Блейк, и окружающих.

Нагнувшись к спортивной сумке у своих ног, Адам раскрыл её и достал оттуда вещи, прихваченные им для капризной девчонки, не желающей носить стандартную униформу: чёрную кофту с капюшоном и собственноручно вырезанную из дерева маску. Маска, раскрашенная в белый и фиолетово-синий цвета, полностью закрывала лицо. Своим творением он гордился: специально перерыл горы тематических справочников и стилизовал его под маску для театральных постановок. Её форма символизировала злобного демонического духа из древних мифов — что, как считал Адам, идеально подходило маленькой бестии, пьющей из него все соки.

Обе вещи он вручил Блейк, шагнув близко к ней. Это было опасно — так сильно ему хотелось протянуть руки к её шейке, закрытой тонким шарфом, и несильно придушить, чтобы стряхнуть, наконец, с её личика разочарованно-недовольную гримасу. Но пришлось ограничиться тем, что он развязал бант и сорвал ленту с её головы, игнорируя возмущённое шипение в свой адрес.

— Надевай кофту. И побыстрее — с минуты на минуту поезд въедет в долину. Я пока сделаю тебе хвост, надоело лицезреть твои неубранные космы.

— Это называется «худи». Я причёсывалась! — прошипела девушка, но не брыкалась и послушно нацепила на себя чёртову кофту.

Теперь стало лучше: он не мог спокойно выносить вид её голых плеч и живота, едва прикрытого тонкой майкой и смехотворно маленьким жилетом. Наряд Блейк больше подходил для ночного клуба, а не для ограбления. На грузовых поездах того же типа, что и их сегодняшняя цель, локомотивная бригада состояла всего из двух людей — машиниста и контролёра, отвечающего за целостность груза. Охрана целиком и полностью представляла собой технику: группы автономных роботов различных типов, автоматические турели, связка камер наблюдения в каждом углу, механические ловушки в вагонах и тому подобное. Если Блейк кого и могла отвлечь откровенной одеждой, подчёркивающей её стройную фигуру, то только своего напарника — а это уже саботаж и диверсия.

— Да что бы я без тебя, такой эрудированной, делал… — пробормотал Адам, заходя к ней за спину и выуживая из многочисленных потайных карманов пиджака расчёску.

Блейк фыркнула, недовольно дёрнула ушками, но и только — удивительная покладистость для неё. В другое время она уже отпрыгнула бы метра на три, не желая, чтобы он к ней прикасался. Или швырнула бы ему в лицо маску, отказавшись оценить его труды по достоинству.

Её неожиданное смирение подавало надежды. Несмотря на все разногласия, на всю накопленную злость и недовольство выходками Блейк, он продолжал любить её и многое ей прощал. Невозможность обнять её, все эти тупые сложности и ссоры причиняли ему боль.

Он снял перчатки. Пропустил между пальцами растрёпанные пряди. Волосы Блейк были такими длинными, мягкими и шелковистыми — ему нравилось трогать их, причёсывать, украдкой вдыхать их травяной запах. Немного пройдясь по ним расчёской, он собрал их в низкий хвост и повязал его лентой. Потом отступил, стараясь дышать ровно, без горестных вздохов.

— Спасибо, — Блейк проверила причёску быстрым движением и искоса взглянула на него. — За маску тоже. Она классная.

Её поведение насторожило Адама. Не она ли пять минут назад хотела порвать его на лоскуты из-за глупого пари? Что изменилось? Лечебно-медитативное расчёсывание волос прочистило ей мозги от ярости? Следует повторять его несколько раз в день — того и гляди, проблемы сами собой рассосутся?

— Рад слышать, — просто ответил он.

Блейк закрепила маску на голове и скрыла кошачьи ушки под капюшоном. Несколько минут неловкого молчания прервались шумом рации на поясе Адама — первый часовой известил их о приближении поезда.

Когда поезд поравнялся с ними, они начали спуск с холма. Адам спрыгнул на крышу одного из последних вагонов, затормозив себя воткнутым в обшивку мечом. Потом проверил, как дела у напарницы: Блейк тоже прекрасно справилась с приземлением, сложив своё оружие в форму серпа и аккуратно зацепившись им за крышу.

Дабы не получить шальную пулю в спину, зачистку они начали с самого последнего вагона, вскрыв люк на крыше и спустившись внутрь. В нём расположилась многочисленная группа охранных роботов модели «Атлезианский Рыцарь-130», словно специально поджидающая безбилетников с недобрыми намерениями.

Легко и быстро Адам покрошил безмозглые железяки в труху. Блейк не отставала от него в энтузиазме и стремительности, ловко добив тех роботов, что он пропустил. Если бы поезд охраняли живые люди, без её соплей о круговороте жестокости в природе и недопустимости кровожадных убийств не обошлось бы. Но, к счастью для всех, на этом поезде они имели дело исключительно с неодушевлённой техникой, управляемой туповатыми программами сомнительной эффективности.

Разобравшись с противниками в одном вагоне, они перешли в следующий и повторили процедуру. Блейк попросила у него сумку с бомбой, которую необходимо было установить либо в машинном отделении, либо в одном из первых вагонов состава. Бомба была довольно лёгкой по весу, и девушка обращалась бы с ней бережнее, чем он, поэтому Адам без возражений отдал ей сумку. Но насторожился ещё сильнее.

Переходя из вагона в вагон и методично уничтожая защиту поезда, попутно они проверяли содержимое груза и сообщали обо всех своих наблюдениях Хайме. Тот распределял команды фавнов таким образом, чтобы разгрузка поезда после того, как он будет остановлен на заранее выбранном участке железнодорожного полотна, заняла как можно меньше времени. Несомненно, охранная система уже известила диспетчеров с ближайшей станции о нападении, и к поезду в скором времени могли прислать подкрепление. Адам надеялся, что высланные на подмогу охотники и полицейские прибудут аккурат к активации бомбы — это увеличит шансы на жертвы среди них.

Естественно, свои расчёты он не озвучивал рядом с Блейк, но та дурой не была и могла сообразить что-то самостоятельно. Она уже давно перестала доверять ему и вряд ли приняла за чистую монету все его уверения в том, что ни один человек в результате этой операции не пострадает. В общем-то, он почти не лгал ей, просто опустил уточнение: «Люди не пострадают от моей руки». На этот раз он не планировал убийства специально, но и не собирался спасать кого-либо при случае.

А вот Блейк могла озадачиться спасением… Поэтому Адам присматривался к ней всё утро и старался не терять её из виду во время драк с охранными ботами и обезвреживания турелей и ловушек.

Он заметил, что у некоторых ящиков с прахом Блейк задерживается, намеренно пропуская его вперёд. Когда она снова тормознула, сделав вид, что добивает робота, он незаметно вернулся обратно и увидел, как она оставила груду металлолома в покое и стала прятать в сумку колбочки с каменным прахом.

— Зачем, Блейк? — спросил он, тихо подкравшись к ней сзади.

Та вздрогнула и выронила очередную горсть колбочек на пол.

— На всех вечно не хватает праха, я не хотела ждать распределение запасов… — затараторила она, явно сочиняя оправдания на ходу. — Я понимаю, что это нехорошо и нечестно по отношению к собратьям! Ничего не говори, давай обойдёмся без лекций. Я отдам на склад всё, что набрала сейчас, и приму любое наказание, какое ты сочтёшь справедливым...

Это было так непохоже на неё — воровство у своих же. Здесь могла крыться иная причина, как-то связанная с её изменчивым поведением.

Неужели она готовилась к бою с ним за жизни людей из локомотивной бригады? Вполне возможно…

— Вернёмся к этому вопросу позже. Времени мало, не заставляй меня тратить его на слежку за тобой и твоей внезапно проснувшейся клептоманией. Иди вперёд, — приказал Адам, уступая девушке дорогу.

В следующем вагоне было темнее, чем в предыдущих, и не наблюдалось ни одного охранного бота, хотя весь состав забили ими так, что яблоку негде было упасть. Маркировка на ящиках в этом вагоне указывала на то, что в них хранится один из самых редких и причудливых видов праха: «твёрдый свет». Адам прежде не видел столько подобного праха, собранного в одном месте.

— Сегодня мы сорвём большой куш, — хотел довольно подметить он, но вдруг Блейк навострила ушки и вцепилась в рукав его пиджака.

— Или нам оторвут головы… — прошептала она, указывая в дальний угол вагона, откуда практически бесшумно сполз по стене огромный паукообразный дроид.

Да, было бы странно, если бы рядом со столь ценным товаром не оставили «подарочек» для гипотетических грабителей. Возросший уровень сложности приятно радовал.

Не сговариваясь, они бросились в разные стороны, но паучья жестянка оказалась сообразительнее антропоморфных моделей и выпустила в них сразу два залпа с двух пушек. Блейк увернулась, заменив себя теневым клоном, а Адам принял залп на лезвие Уилта, поглотив его и пополнив свои запасы энергии. Нужно накопить ещё больше и попробовать уничтожить дроида одним ударом — решив так, он подал знак Блейк и снова пересёкся с ней, чтобы тихо сообщить свой план по отвлечению металлического засранца.

Лучше поостеречься и не орать на весь поезд. Кто знает, не управляет ли этим дроидом живой оператор, сидящий где-нибудь далеко отсюда, в тепле и безопасности станции? То, что разработчики из Атласа в своих пиар-кампаниях называли «искусственным интеллектом», на деле было программой, использующей нейросети для обучения сценариям боёв и различным выигрышным тактикам. Против гриммов она пока что была более эффективна, чем против разумных и изобретательных пользователей ауры. Логично было бы, если бы при нападении грабителей часть дроидов — или вообще все — переходили под контроль операторов.

С дроидом-пауком была ещё одна загвоздка: он мог увеличивать мощность своих атак, объединяя залпы из пушек. Адам способен был поглотить такую атаку, но чем больше в ней энергии, тем больше концентрации требуется на её поглощение.

Сначала они с Блейк попробовали хаотичные атаки с разных направлений, целясь в пушки. Дроид хорошо справлялся с непредсказуемым нападением нескольких противников, не пропуская ни одного удара, и подстраивался под их стиль — что всё больше убеждало Адама в верности его предположений о живом операторе. И его такой расклад даже устраивал. В отличие от машины, человек устаёт.

Настал момент, и паучий повелитель устал от мельтешения на своих экранах, решив избавиться от надоедливых фавнов бескомпромиссным ударом со всех пушек по всем направлениям одновременно. Блейк спряталась за Адамом, а он поглотил весь заряд, пущенный в их сторону.

Но что-то пошло не так. Неправильно, неестественно.

В стене рядом с ними образовалась расщелина странного вида. Если бы залп из пушки пробил стену вагона насквозь, они должны были бы увидеть пейзаж снаружи. Объекты вблизи поезда стремительно проносились бы прочь, а объекты на заднем плане ползли бы медленно. Но вместо грязных холмов и по-весеннему голых деревьев с только-только начинающими набухать почками перед ними разверзлась беспроглядная тьма, не знающая тепла солнечного света.

Оператор дроида-паука воспользовался их замешательством и вытолкнул их в расщелину двумя точными пинками стальных конечностей. Видел ли он то же, что и они? Или не заметил странностей и был уверен, что вышвыривает грабителей из поезда на насыпь у железной дороги? Но разве он не должен был задержать их до прибытия полиции или вовсе убить, как жалких преступников, чья жизнь не имеет ценности для общества?

Чувствуя себя безвольным и заторможенным, словно одурманенным наркотиками, Адам лишь успел схватить Блейк и притянуть её к себе в тщетной попытке защитить, прежде чем неизвестность и тьма поглотили всё вокруг.

Пробуждение было резким, словно Адама окатили из ведра холодной колодезной водой. Он дёрнулся, выпрямляясь на какой-то мягкой поверхности, распахнул глаза и не сразу поверил тому, что увидел перед собой. Снял маску, проморгался и снова осмотрел своё новое окружение.

Полутёмный зал какого-то клуба или бара. Мрачные тона в интерьере, усугубляющиеся слабым освещением: столики из тёмного стекла, похожего на обсидиан, мягкие диванчики с чёрной кожаной обивкой, стены с тёмно-синими, чёрными и фиолетовыми абстрактными разводами. Приглушённая джазовая музыка, льющаяся из скрытых в потолке колонок. Негромкий стеклянный звон и шуршание ткани где-то сбоку, в отдалении. Возможно, там барная стойка? Адам не видел её из-за перегородки, отделяющей их место от всего остального зала.

Он сидел на одной части углового дивана, а Блейк свернулась калачиком на другой, положив голову на спортивную сумку и безмятежно посапывая. Их мечи были прислонены к перегородке и выглядели нетронутыми. На столике перед ними стоял прозрачный графин с, наверное, обычной водой и два пустых стакана.

— Блейк, просыпайся. Мы гримм знает где, — разбудил он свою напарницу, слегка потрепав её по плечу.

Он не понимал, как они оказались в этом месте. В вагоне прятался кто-то ещё, кроме дроида, и применил пространственное перемещение? Но проявления, основанные на телепортации, встречались довольно редко. Да и зачем кому-то похищать двух сильных и опасных бойцов Белого Клыка, но оставлять их при оружии и не обездвиженными?

Блейк уловила только одно слово — гримм — и вскинулась, шаря рукой по дивану в поисках своего Гэмбол Шрауда.

— Спокойно, здесь их нет. Я не чувствую, во всяком случае, — пояснил Адам, вставая и прихватывая оба меча, чтобы проверить их подлинность. — Надо осмотреться и понять, не галлюцинации ли это, как мы сюда попали и что теперь делать.

— Похоже на клуб… — пробормотала Блейк и тоже сняла маску.

Её правая ладонь светилась кислотно-зелёным цветом, как будто она испачкалась в какой-то флуоресцентной краске.

— Покажи-ка мне свою ладонь, — попросил он, и она тоже обратила внимание на эту странную штуку, неподдельно удивившись ей.

Она развернула ладонь так, чтобы они оба могли хорошенько разглядеть число «404» в рамке из двух полос, сверху и снизу.

— Откуда это у тебя?

— Не знаю, — Блейк попробовала стереть надпись, но безуспешно. — Несмываемая, что ли…

Ничего подобного на её ладони не было ещё утром — он бы точно заметил такое яркое свечение — значит, число появилось недавно. В погоне за смутной догадкой он положил мечи на свою часть дивана, снял перчатки и обнаружил, что на его правой ладони тоже есть номер в рамке, но другой. Четырёхзначное число, едва вписывающееся в отведённые пределы: «2543». Оно выглядело даже не краской, а выбитой татуировкой, светящейся сквозь кожу.

— И что бы это всё, чёрт побери, значило… — задумчиво протянул он.

Блейк, которая пыталась стереть число платком, смоченным в воде из графина, всё-таки сдалась, оставила свою покрасневшую от трения ладонь в покое и раздражённо фыркнула, решив, что он ждёт от неё ответа.

— Это как будто номер. Подсчёт чего-то? Сколько раз за всю жизнь ты поковырялся в носу, сколько людей пострадало из-за тебя или что-нибудь в этом роде?

Звучало сомнительно. Больше было похоже на то, что она сама мало верила в свои предположения и хотела лишь спровоцировать его на злобный и жёсткий ответ. Адам молча протянул ей Гэмбол Шрауд. Потом достал рацию, чтобы проверить её работоспособность.

Рация ловила только помехи на всех каналах и частотах, используемых вейловской ячейкой Белого Клыка. Свитки выдавали сообщение об отсутствии сигнала, однако могли установить связь между собой — Блейк, наконец, перестала недовольно кривиться или пытаться сорвать своё раздражение на нём и помогла ему в этом небольшом опыте.

По времени, которое показывали свитки, выходило, что они выпали из реальности и переместились в другое место примерно за один час. Ограбление смело можно было считать проваленным: если поезд не остановился на специально выбранном участке (а у машиниста не было причин останавливаться где-либо, кроме спасительной станции с толпой встречающих полицейских), остальные группы не смогли попасть на него и выполнить свою часть плана своевременно.

Собравшись и проверив, что всё их снаряжение на месте — в том числе прах, которым Блейк набила сумку, — они вышли из своего угла. Бар (или клуб?) был довольно просторным и пустым. Они оказались единственными посетителями — что не удивительно для дневного времени. Наверняка жизнь била здесь ключом только по вечерам и ночам.

За барной стойкой протирал бокалы одинокий робот, дизайном похожий на атласские гражданские модели для домов богатых аристократов: андроид с подвижным, но грубо имитирующим человеческое, телом и с безликой гладкой головой.

Когда они подошли к стойке, робот развернулся к ним, продемонстрировав трещины на помятой пластиковой голове, словно его хорошенько приложили ею об стену, и указал себе на грудь, куда был криво примотан изолентой планшет с сообщением: «Добро пожаловать! Мой речевой модуль сломан, но я вас слышу и могу разговаривать текстовыми сообщениями. Приношу извинения за неудобства».

— Что это за место? Кто переместил нас сюда? — спросил у него Адам, чувствуя себя полным идиотом.

Не так давно его взаимодействие с техникой подобного рода (правда, военными моделями) заключалось в том, что он уничтожал её или захватывал для специалистов Белого Клыка, чтобы они изучили все особенности и слабые места вражеских разработок. Но, так как Блейк умыла руки и с наигранным интересом стала разглядывать этикетки бутылок на длинном стеллаже за стойкой, разговаривать с роботом пришлось именно ему.

Текст на планшете сменился не особо информативным ответом: «Вы находитесь на Бесконечном поезде. Это вагон-бар. Все попадают сюда по-разному».

— Что ещё за «Бесконечный поезд»?

Робот обвёл своей механической рукой весь бар и наклонил пострадавшую голову.

«Всё, что вы видите вокруг — часть Бесконечного поезда. Один вагон из множества».

— Зачем нам нанесли эти числа на ладони? Что они означают? — снова стянув перчатку с правой ладони, Адам показал роботу своё число.

Тот наклонился вбок ещё сильнее, едва не падая из-за смещения центра тяжести.

«Вне моей компетенции. У всех пассажиров есть такие числа».

— Хорошо, как нам выйти отсюда и найти кого-нибудь более информированного?

Робот выпрямился и пожал плечами.

«Запрос неясен. Хотите сделать заказ или ознакомиться с меню?»

Неясен ему запрос, видите ли. Да чтоб его электроовцы погрызли…

— Где выход? — максимально упростил Адам свой вопрос.

«Мне эта информация недоступна. Если вы не определились с выбором, предлагаю обратить внимание на напиток дня: фруктовая сангрия⁽¹⁾».

— Серьёзно? Ты обслуживаешь этот бар, но не знаешь, где из него выход? — Адам уже начал закипать от этого бестолкового разговора и ужимок тупого андроида.

«Я — робот-бармен. Моё место — барная стойка».

Блейк, искоса поглядывавшая на их своеобразную беседу, встрепенулась, подошла ближе и вспомнила, что она тоже умеет разговаривать. Но разочаровала Адама объектом своего интереса:

— А какие фрукты вы добавили в сангрию?

«Груши, персики, яблоки, а также свежевыжатый апельсиновый сок».

— Блейк, что ты…

— Отстань, — шикнула она, перебив его и даже не обернувшись. — Сколько будет стоить одна порция? Или нет, сделайте лучше две. Этому зануде рядом со мной тоже не помешает освежиться.

«Для пассажиров вся выпивка и закуски — за счёт заведения», — робот гордо покрасовался этим текстом, чуть ли не светясь, как новая лампочка, и резво побежал вдоль стойки к холодильнику в углу, чтобы достать чёртово вино, фрукты для его украшения и какие там ещё ингредиенты ему понадобятся.

Адам не выдержал и, схватив девушку за плечи, развернул лицом к себе.

— Да что с тобой? Здесь опасно что-либо пить, особенно алкоголь!

— Я протестирую его только на себе, раз ты такой мнительный, — она издевательски улыбнулась ему и вывернулась из его хватки. — Надо же разобраться, настоящий здесь бар или фальшивый.

— Ты поступаешь безрассудно. Я не позволю тебе выпить ни глотка.

— Хватит изображать няньку, — она прищурилась. — Я сама за себя решаю, и ты не должен вмешиваться в мой выбор. У тебя нет никакого права что-либо мне запрещать!

— Да неужели? Во-первых, я — твой командир, если ты ещё не забыла. Во-вторых, я старше и опытнее тебя, — он обернулся к роботу, который, пританцовывая, разливал сангрию в два больших пузатых бокала, щедро наполненных кусочками фруктов. — Эй, ходячее недоразумение! Ты собираешься спросить у нас документы, чтобы удостовериться, что мы совершеннолетние? Или в вашем баре даже грудничкам спокойно наливают спирт?

Робот вздрогнул, едва не расплескав напиток, и хлопнул себя рукой по помятой голове. Потом отставил кувшин, подхватил два наполненных бокала и вернулся к фавнам, но не спешил ставить перед ними алкоголь.

«Юноша совершенно прав, мисс. Я не могу отдать вам ваши порции прежде, чем увижу документы, подтверждающие ваш возраст. Прошу прощения за свою забывчивость».

Янтарные глаза Блейк поблёскивали от ярости, когда она снова повернулась к Адаму.

— То есть, тебе можно, невзирая на возраст, хлестать алкоголь ящиками, а мне нельзя попробовать всего один бокал?!

— Когда это я «хлестал» сидр ящиками? И вообще, сравни градусы крепости. А также обстановку «возлияния».

— Как же ты достал меня. Ненавижу, — сквозь зубы процедила Блейк, развернулась и быстро отошла от стойки.

До такой резкости в высказываниях она ещё не доходила. Он надеялся, что это неправда, брошенная сгоряча.

Ничего. Остынет, одумается. Это ради её же блага.

Вздохнув, он посмотрел на застывшего в нерешительности робота, всё ещё держащего на весу бокалы.

— Сгинь. В твоих услугах больше не нуждаются.

«Взгляните на своё число», — мигнул текст на планшете.

— О, так ты всё-таки что-то знаешь, дурень пластиковый?

Чисто из праздного интереса Адам воспользовался его советом и увидел на ладони изменившееся число: «2567». На двадцать четыре больше, чем раньше.

— Ну и… что тогда это должно означать? Её уровень презрения ко мне? — вопрос остался риторическим, потому что робот уже отошёл разбираться с не пригодившимися напитками.

От бесплодных гаданий Адама отвлекли новые звуки: шипение пара, скрежет и грохот чего-то металлического. В стене сбоку от стойки, как раз рядом с холодильником, образовался узкий проход, закруглённый сверху и напоминающий дверной проём. Хотя Адам на чём угодно мог поклясться, что пару минут назад, когда он окликал робота, стена была идеально ровной и без щелей.

Через проход в бар уверенно шагнула молодая девушка. Видимо, человек — никаких черт фавнов в ней не наблюдалось, но вопрос оставался открытым. Её длинные золотисто-пшеничные лохмы могли посоперничать с лохмами Блейк в своей неопрятности, да и костюм так же, как и у неё, был открыт больше, чем того требовала практичность (ох уж это неуёмное желание женщин оголиться). На поясе у вошедшей пестрел ряд разноцветных аэрозольных баллончиков с краской, за спиной болтался небольшой рюкзак. Оружием служили рукавицы с закреплёнными на них огнестрелами.

Заметив Адама и Блейк, вернувшуюся на шум, девушка перестала сосредоточенно хмуриться и радостно улыбнулась, как будто увидела старых знакомых.

— Йоу, ребята! Вы местные или пассажиры? Куда я… Стоп, это что, бар?

Адам проигнорировал её реплики, метнувшись к проходу, но не успел — тот закрылся прямо у него перед носом. Стена снова стала идеально ровной и без каких-либо зазоров.

— Фига себе скоростной! — восхитилась девушка, ловко успевшая отпрыгнуть с его пути в сторону. — Почти уровень моей сестрёнки.

— Отойди, — бросил ей Адам и сконцентрировался, готовясь потратить часть энергии, накопленной в бою с дроидом-пауком.

Девушка послушалась его, но отошла недалеко и с интересом принялась следить за ним. Блейк тоже не спускала с него глаз. Обе неимоверно раздражали его этим вниманием — словно он тут подрабатывал фокусником и собирался устроить для них занимательное представление.

Выкинув всё лишнее из головы, Адам резко обнажил меч и направил ударную волну в стену. Произошло нечто странное: он слышал грохот и чувствовал лёгкую вибрацию, но стена осталась невредимой, бесследно поглотив всё, что он в неё выпустил.

— Мощно. Но бесполезно, поезд живёт по каким-то своим законам. У меня ни разу не получалось выбить дверь силой.

Эта девица начинала раздражать.

— Если ты всё это знала заранее, то какого гримма не придержала проход открытым? — обернулся он к ней, не скрывая свою злость и неприязнь.

— Да откуда мне было знать, что вы здесь застряли, а дверь вам попалась исчезающая? Я хотела пройти вагон полностью. Ой, да забейте, — она махнула рукой в сторону стены и примирительно улыбнулась. — Большинство дверей сразу же наглухо запечатываются, и приходится искать вторую, чтобы выбраться из вагона. Давайте вместе поищем, втроём оно сподручнее.

Очень интересные замечания. Похоже, она бродит по этому «бесконечному поезду» — чем бы он ни был на самом деле — уже довольно давно. Если бы не упоминание о «второй двери», он бы попробовал вкладывать в удары больше силы и, возможно, зря потратил бы свой резерв на опыты.

Адам недобро, с предвкушением заулыбался и двинулся к девушке. Кажется, он нашёл того, кто способен исчерпывающе ответить хотя бы на часть его вопросов об этом треклятом месте.

Но не успел он сделать и двух шагов, как Блейк выскочила вперёд и встала между ним и удивлённой Златовлаской.

— А может, где-то рядом есть скрытая кнопка или рычаг, открывающий дверь изнутри? Ну, знаете, как в шпионских книгах и фильмах.

Дружелюбно-мягкий голос Блейк не соответствовал пылающему гневом взгляду, который мог заметить только Адам со своего места и в котором легко читалось: «Не смей и пальцем её тронуть, псих охреневший!»

Потянув его за рукав к стене, Блейк принялась старательно её ощупывать.

— Сомневаюсь, но вы поищите, ага, — махнула на них рукой девица и отошла к стойке, где робот тут же продемонстрировал ей планшет со своим текстовым приветствием.

— Переговоры — не твой конёк, — тихо прошептала ему Блейк, сменив тон на резкий. — Предоставь всё мне.

Её подозрения и слова были оскорбительны. Но он не мог предпринять что-либо, не привлекающее внимание двух других обитателей бара, поэтому спустил на тормозах новую зарождающуюся ссору и пока что позволил Блейк делать всё, что ей хочется.

Пока что. Но рано или поздно они останутся наедине.

Адам молчаливо присел на последний высокий стул в углу (или первый, если начинать счёт от исчезнувшей двери), выдав таким образом напарнице карт-бланш. Соблюдя все формальности с поиском несуществующего рычага, Блейк присоединилась к незнакомке у стойки. Та успела расспросить робота о бесполезных пустяках: его имени и причинах травмы. Как Адам и начал догадываться после всего лишь короткого разговора с ним, это постарался один из подвыпивших клиентов, которому не понравилось поведение робота.

— У тебя тоже есть такое число? — спросила Блейк у незнакомки, демонстрируя свою правую ладонь.

Теперь на ней светилось не «404», а «428». Такая же разница, как и у него.

Златовласка тоже показала ей ладонь, но со своего места Адам не видел, что там написано. Внезапно Блейк проявила солидарность и озвучила число для него:

— Двести тринадцать. Меньше, чем у меня. Знаешь, что оно означает?

— Неа. Иногда оно меняется. В первый день у меня было сто восемьдесят шесть.

— Ты уже давно путешествуешь по этому месту?

— М-м, давно, — она ненадолго задумалась. — Уже с неделю, наверное. Не скажу точно, тут невозможно засечь время и негде заряжать свиток, чтобы ежедневно использовать его, а наручных часов у меня нет. А вы — новички на этом поезде?

— Видимо, это наш первый вагон… Мы ехали на другом поезде и вдруг очнулись здесь. Не понимаем, что именно произошло, кто и зачем переместил нас сюда.

Несмотря на то, что Блейк намеренно не вдавалась в подробности, девушка оживилась на словах о другом поезде.

— Значит, вы куда-то ехали на поезде, просто уснули и бамс — проснулись здесь? У тебя такой знакомый акцент… Мистральский, может? Вы с Анимы сюда попали?

— Нет, мы какое-то время жили в Менаджери, но недавно перебрались в Вейл. Поезд шёл в столицу. Мы переходили из одного вагона в другой, когда увидели огромную трещину в стене. Нас втянуло в неё, а потом мы очнулись здесь. С тобой произошло что-то похожее?

— Почти. Мы… ну, я, сестрёнка, Цвай — это наш пёс — и ещё один парень стояли на платформе центрального вейловского вокзала. И нас втянуло в вагон подошедшего поезда. Окружающие вообще не обращали на этот поезд, да и на нас тоже, внимания, хотя мы кричали и пытались зацепиться за что-нибудь на платформе.

— Почему ты сейчас одна?

— Сначала мы все были вместе, но… разделились не по своей воле, — девушка замялась, явно не желая рассказывать им о произошедшем с её спутниками. — Я ищу свою сестрёнку, поэтому стараюсь исследовать вагоны полностью, идя в сторону локомотива. Если у этой штуки вообще есть локомотив. Хотите, можете присоединиться ко мне. Не то чтобы здесь было много направлений, куда податься.

— Ты пробовала выбраться наружу? — напомнил о себе Адам из своего угла.

Она обернулась к нему.

— Между вагонами нет тамбура. Так что да, я была снаружи. Вы сами всё увидите, когда найдём выход. Ах да, чего я хотела… Филипп, — она обратилась к роботу, — у вас в баре есть обычная питьевая вода в бутылках?

Робот ответил утвердительно и даже уточнил, что бутылки есть литровые, двухлитровые и канистры по шесть литров.

— Поезд не даёт голодать пассажирам, — пояснила Златовласка, хотя её никто не спрашивал об этом, — но как-то спокойнее на душе, когда с собой есть запас. И еда — универсальная валюта. У вас, как я посмотрю, довольно большая и вместительная спортивная сумка. Советую забить её по максимуму. Филипп, принеси нам, пожалуйста, шесть двухлитровых бутылок. И скажи, какие у вас в меню есть закуски?

Робот протянул ей бумажное меню и убежал в подсобку, исполнять поручение.

— Мой напарник думает, что здесь всё отравлено, и ничего нельзя есть и пить, — пожаловалась Блейк.

Мисс «Заботливая Всезнайка» посмотрела на Адама и весело улыбнулась. Он её проигнорировал.

— Да не бойтесь! Никто нас здесь не отравит по злому умыслу. Местные в большинстве своём безобидны и не желают зла пассажирам.

— В «большинстве»? — недоверчиво переспросила Блейк. — А что тогда насчёт «меньшинства»?

— Ну, я имела в виду всех, кто нам встречался. Даже, на первый взгляд, страшные и опасные твари не желали перекусить именно нами, и к ним можно было найти подход. Однажды мы сражались с существом, похожим на Урсу или обычного медведя, и никак не могли его одолеть или сбежать от него. Оказалось, что оно просто учуяло запах начатого шоколадного батончика в кармане у Жона — это парень, которого затянуло на поезд вместе с нами — и хотело, чтобы мы с ним поделились. Но не могло выразить своё желание понятно. Хотя расслабляться не стоит, кто знает, какие ещё существа обитают на этом поезде…

— И сколько всего вагонов ты прошла? — поинтересовался Адам.

— Полностью — четырнадцать, по крыше — около двадцати.

Робот вернулся с водой. Девушки разделили её по сумкам и выбрали, что взять с собой из еды, отослав робота с новым поручением. Адам начал подозревать, что они обе негласно решили продолжить путешествие по поезду вместе. Не спросив его мнение!

Когда вопрос со съестными припасами был улажен, Златовласка довольно потянулась и отошла от стойки, не забирая свой рюкзак с собой.

— Окей, вещи можем пока оставить здесь. Давайте теперь поищем выход!

Чёрт побери, она была с ними не больше получаса, но уже вела себя так, словно сто лет таскается рядом! И Блейк охотно подыгрывала ей.

Но всё же Адам сохранил внешнее спокойствие. Она могла быть полезной, как минимум, пока они не выбрались из этого проклятого бара.

Втроём они разбрелись по залу в поисках дверей и каких-нибудь спрятанных проходов. Робот отказался пускать их в подсобное помещение, и этот вариант пришлось оставить напоследок. Но, не считая временно недоступной подсобки, единственным дополнительным помещением в баре был туалет. Адам и Блейк вызвались осмотреть его, пока Златовласка исследовала зал с отгороженными уголками.

Мужской туалет ничем примечательным не выделялся и состоял из двух комнат. В небольшой комнате с умывальниками на двух противоположных стенах висели два зеркала — на вкус Адама, полнейшее излишество, хватило бы и одного. Но, возможно, как раз в этом излишестве и скрывалась какая-нибудь загадка, ведущая к выходу. Он внимательно осмотрел оба зеркала по краям и попробовал снять то, что было больше и висело на пустой стене без столешницы с умывальниками. За ним обнаружилась лишь идеально ровная, выкрашенная в светло-фиолетовый цвет стена.

Но когда он вешал зеркало обратно, то заметил нечто странное в своём отражении. Оно не повторяло движения за ним. Зеркальный Адам спокойно стоял и смотрел на свой оригинал, держа руки за спиной и чуть улыбаясь уголками губ. Это не зеркало, а экран с записью? Невозможно: он сам только что со всех сторон осматривал его и убедился, что это совершенно обычное стекло с тонким металлическим покрытием.

Тогда что это? галлюцинации? Он сходит с ума?

Адам прошёлся вдоль зеркала, наблюдая за отражением. Оно оставалось на месте, лишь его улыбка стала шире и насмешливее. Вдруг отражение слегка наклонило голову, помахало ему рукой без номера и ушло, скрывшись за краем стекла. Адам обернулся ко второму зеркалу, но и там больше не было его отражения, словно в комнате никто не находился. Словно его не существовало.

Тяжко вздохнув, Адам открыл кран с холодной водой и промыл глаза в надежде, что это немного освежит его и поможет избавиться от безумного видения, но ничего не изменилось. Оба зеркала больше не отражали его.

С женской половины раздался вскрик Блейк, и он, забив на необъяснимое явление, бросился к ней на помощь.

1) Сангрия (от исп. «sangre» — кровь) — испанский среднеалкогольный напиток на основе вина (чаще всего — красного) с добавлением кусочков фруктов, ягод, сахара, газированной воды, а иногда небольшого количества бренди и сухого ликёра. По сути, летний освежающий коктейль.

Вернуться к тексту

По его классификации криков Блейк этот крик — короткое высокое «Кья-а!» — можно было отнести к испуганно-удивлённому, но не взывающему о помощи и не предупреждающему об опасности. Обычно она так кричала (и обязательно сопровождала свой вопль каким-нибудь летящим ему в голову предметом), когда он случайно заставал её полураздетой или читающей комиксы со всякими непотребствами.

Блейк, вся растрёпанная, с пылающим румянцем на щеках, не замечающая ничего вокруг себя, пулей выскочила из женского туалета и налетела на Адама в небольшом коридоре, разграничивающем женскую и мужскую половины, наверняка больно ударившись носом об его грудь.

— А-ай, — она потёрла ушибленный нос, осознала, в кого именно врезалась, отшатнулась и подняла на него смущённый и немного сердитый взгляд. — Адам! Почему ты такой непрошибаемо-упёртый? Почему ты никогда не делал со мной того, о чём думал, бесстыдник?!

— Чего? Это я-то бесстыдник? Что ты там увидела?

Она пропустила мимо ушей его вопросы, пребывая в каких-то своих фантазиях.

— Сколько всего мы уже могли бы… Ах, нет! — она прижала ладони к покрасневшим щекам и заявила, смотря куда-то вниз, а не на его лицо: — Теперь я на это не куплюсь! Даже не надейся, он… это слишком для меня! — и убежала в зал, оставив его недоумевать в одиночестве.

Нужно было самому убедиться в догадке, что внезапно озарила его. Поборов неуместную сейчас стыдливость, он всё же зашёл в пустой женский туалет.

Здесь была такая же небольшая комната с двумя зеркалами на противоположных стенах, поэтому Адам увидел развернувшуюся сцену во всех подробностях. Отражения не заметили его прихода. Они оба скинули с себя всю одежду. Зеркальная Блейк сидела на столешнице с умывальниками, опираясь на неё руками, распустив волосы и запрокинув голову назад в экстатическом удовольствии. Его собственное отражение пристроилось к ней сбоку, не заслоняя собой чудесный вид, жадно целовало подставленную шейку и ласкало девушку в таких местах, о которых Адам мог помыслить только в самых дерзких фантазиях — в реальности дальше поцелуев дело ещё не заходило, и он не хотел спешить или как-либо давить на Блейк в этом вопросе.

Естественно, реакция на столь занимательное зрелище не заставила себя ждать. Его бросило в жар. Штаны стали тесными и неудобными в паху. Он не мог оторвать взгляд от большого зеркала, открывающего ему столько новых, не виданных им прежде деталей…

Из оцепенения его вывел звук шагов в коридоре. Шаги Блейк звучали иначе — когда она хотела, чтобы её услышали, — и он узнал бы лёгкий и мягкий стук её сапожек где угодно.

Тихо выругавшись, он успел только разбить по очереди оба зеркала, долбанув по ним мечом в ножнах, прежде чем Златовласка бесцеремонно вломилась в туалет и застала его на месте преступления, усыпанном осколками.

— Э-э, и зачем ты устроил этот погром?

Он не мог развернуться к ней, не раскрыв свой позор, и притворился, что заинтересованно исследует осколки на полу. На выручку пришла Блейк:

— Там сидел паук!

— Да, и я не рассчитал силу, когда попытался прихлопнуть его, — подхватил Адам этот идиотизм за неимением лучшего объяснения.

Любопытная девица им не удовлетворилась.

— Но зачем разбивать оба зеркала? И ребят, это же маленький безобидный паук, если его не пугать и не трогать, он не нападёт. Ядовитые виды не так уж и часто встречаются. Какие-то вы нервные, честно…

Почему она не могла просто молча уйти и оставить его в покое? Почему Блейк не уводила её отсюда?

— Ты просто не видела, каким он был огромным… — проникновенно сочиняла Блейк. — И дёргался. Пауки умеют прыгать, он мог перепрыгнуть на меня. Испачкать своей липкой паутиной, фу-у!

Проклятая девчонка издевалась именно над ним, а не над ничего не понимающей Златовлаской! Адам знал Блейк уже семь лет и хорошо представлял, какие черти водятся в её тихом омуте, но сегодня она открылась ему с совершенно новой, садистской стороны.

Нет, он не спустит ей с рук это унижение и вероломство, заставит заплатить за них сполна!

— Как видишь, мы имеем дело с клиническим случаем арахнофобии, — монотонно произнёс он для Златовласки, давя рвущиеся из горла безумные смешки. — Для справки: я этого «паука» линейкой не измерял, конечно, но визуально своими размерами он не выходил за среднестатистические значения. Ты перевозбудилась, Блейк, и неадекватно оценила его внешний вид.

— Пф-ф, я сравнивала его со своей рукой! Для двухметрового шкафа вроде тебя всё кажется мелким, так что я бы ещё поспорила, кто тут из нас более адекватен в наблюдениях.

Сравнивала со своей рукой? О боги… Когда-нибудь она точно сведёт его с ума.

— Так, послушайте, — Златовласку их спектакль уже утомил. — Я нигде не вижу трупик несчастного насекомого, поэтому буду думать, что он благополучно спасся от вас и спрятался. Давайте вернёмся к насущной проблеме — поискам выхода!

И, чтобы подать им пример рассудительности и здравомыслия, она потопала прочь из туалета. Блейк не торопилась уходить вслед за ней и застыла в дверном проёме. Адам развернулся к ней вполоборота и заметил, что её щёки снова украшены ярким румянцем, а взгляд, скошенный на одну вполне определённую часть его тела, полон стыдливого смущения. Но любопытство, видимо, настолько перевешивало все остальные её эмоции, что Блейк не убегала и не отворачивалась.

Бессовестная, двуличная актриса. Ядовитая змея, свернувшаяся тесным клубком вокруг его сердца!

— Ты всё ещё здесь? Хочешь протянуть мне руку помощи? — он просто обязан был поддразнить её.

Блейк очнулась и посмотрела ему в глаза, наконец-то.

— Сам справишься! Тебе не впервой, — показав ему язык, она развернулась и стремительно покинула туалет.

Её поведение сегодня — это ведь вызов? Приглашение к борьбе за доминирование в отношениях, не так ли? Он примет его с достоинством и честью несгибаемого воина!

— Мы ещё посмотрим, кто одержит верх в этой битве, Блейк. Посмотрим… — прошептал он и вернулся обратно в мужской туалет, потому что, чёрт возьми, не мог разбираться со своей проблемой прямо здесь.

* * *

Пятнадцать минут спустя Адам вернулся в зал озадаченным, так как успел за это время ещё раз прошерстить оба туалета и коридор в поисках скрытых ходов, но ничего не обнаружил. Убирать осколки разбитых зеркал прибыл ещё один робот — на этот раз не андроид, а длинная прямоугольная машина с множеством выдвижных манипуляторов. Где она скрывалась всё это время? В подсобке, куда их не пустил бармен, очевидно.

Его число уменьшилось на четырнадцать пунктов. Он чувствовал себя лучше, так как убедился, что Блейк лишь вредничала, а её слова о ненависти не были правдой — по крайней мере, ему очень хотелось думать именно так. Могло ли число быть связано с психическим состоянием? Тревога, уныние и другие негативные эмоции увеличивали его, а положительные — уменьшали? Надо бы поспрашивать Златовласку об этом подробнее, она явно многое недоговаривала.

Человеческая особь, о которой он так удачно вспомнил, подошла к нему сама, с обеспокоенным видом протягивая ему стакан воды и несколько разных упаковок таблеток. Свои рукавицы она уже сняла и трансформировала в браслеты.

— Вот эти — от несварения желудка. Вот активированный уголь. Или, если хочешь, антипохмельные. Дяде Кроу всегда помогают. Выбирай, не стесняйся!

— Это ещё зачем? — удивился Адам, не спеша забрать у неё предложенное богатство.

Златовласка нахмурилась и внимательно оглядела его.

— Выглядишь ты, конечно, уже получше, но всё ещё бледный и какой-то отрешённый. Твоя напарница сказала, что у тебя живот прихватило, а накануне ты выпил много сидра. На твоём месте я хотя бы углём закинулась. Вода здесь хорошая, пить её можно — мы уже проверили.

Эту напарницу неплохо бы отстегать ремнём, предварительно связав той техникой, которую он подсмотрел в её же неприличных журналах!

— Ладно, уголь так уголь, — Адам сгрёб с ладошки Златовласки все таблетки (бесплатные лекарства лишними не бывают) и забрал стакан. — Спасибо. Кто-нибудь из вас спрашивал робота, нужно ли как-то возмещать ущерб за разбитые зеркала?

— Я объяснила бармену ситуацию, — ну кто бы сомневался, что Блейк опять умыла руки, раз такая отзывчивая и общительная «приятельница» подвернулась. — Он ответил, что от нас ничего не требуется, но он, цитирую: «вынужден выдать первое предупреждение». Звучит зловеще, да?

— Нет.

— Кстати, мы с твоей напарницей перезнакомились, пока тебя не было. Меня зовут Янь Сяо Лун, — она снова протянула ему свою ладошку, теперь для рукопожатия.

Адам невозмутимо всунул ей в протянутую ладонь стакан, который предварительно опустошил в несколько больших глотков, запивая уголь. Действительно, обычная вода. Но есть яды, не ощутимые ни на вкус, ни на запах. Впрочем, он не думал, что их всерьёз попытаются убить местной пищей, если можно было легко прирезать их, пока они валялись без сознания.

А вот запудрить мозги различными необнаружимыми препаратами, вызывающими галлюцинации, навязать искажённую картину восприятия… Но он всё ещё не понимал цель и мотив. Это какой-то извращённый эксперимент? Испытание?

— И что из этого имя, а что — фамилия? — полюбопытствовал он у девушки, возмущённой его фокусом со стаканом, но всё ещё старающейся держаться любезно и дружелюбно.

Интересно, каков её предел.

— Сяо Лун — фамилия!

— Правда? Подобные фамилии и имена характерны для народов, населяющих восточную часть Анимы. И, насколько мне известно, фамилии у них обычно односложны, а имена — двусложны и присваиваются определённым образом. И это мы ещё опускаем тему разных обращений, почётных званий и «детских имён».

— Ты когда-нибудь прекратишь занудствовать, Адам? Она лучше знает, как ей представляться и как называть себя! — подала голос Блейк, прятавшаяся от него за одной из перегородок, разграничивающих зал.

Предательница. Но вечно прятаться и бегать у неё не выйдет!

— Это не занудство, а интерес. Закономерный и логичный интерес. Тебе тоже стоило бы насторожиться и задуматься, правду ли она говорит или сочиняет на ходу, ты дольше меня изучала вопрос значения имён различных народов.

— А ты довольно любознателен, — Златовласка «грозно» сверкнула своими фиалковыми глазами, и Адаму на секунду почудилось, что он увидел на их радужной оболочке красноватый отблеск. — Мой отец действительно родился в одной деревеньке на Аниме. Но когда он ещё был ребёнком, его семья эмигрировала в Вейл. Местный чиновник из эмиграционной службы был не настолько въедлив, как ты, и не разобрался с правильной записью имени. Поэтому «детское имя» моего отца стало «официальной» фамилией нашей семьи. Дед и отец посчитали эту ошибку забавной и не стали исправлять документы.

— Видишь, всему можно найти простое объяснение! Параноик доставучий, — добавила Блейк.

— Не подпевай ей, изменница!

— Твоя фамилия тоже очень интересна, — Златовласка не обратила внимания на их короткую перебранку. — Таурус. Некоторые прочитали бы её как «Торус». Тор. Торическая поверхность похожа на бублик или пончик. Может, мне называть тебя Пончиком? Представляю, каким милым малышом с пухлыми щёчками ты был в детстве!

Какая милая попытка уколоть. Адам снисходительно улыбнулся Златовласке, краем глаза заметив, как Блейк в ужасе прикладывает ладонь ко лбу и снова прячется за перегородкой.

— Хочешь узнать, каким было моё настоящее детство, человечишка? Мне не исполнилось и семи, когда бандиты ограбили мою деревню и убили всех взрослых жителей, умеющих пользоваться оружием, а остальных согнали, как скот, и продали в рабство. В нашей деревне жили исключительно фавны, мы не относились к королевству Мистраль, и некому было спасать нас от ужасной участи стать вещью и товаром. С малых лет я трудился разнорабочим и мальчиком на побегушках — и я ещё могу сказать, что мне повезло. Я рос крепким и выносливым, несмотря на скудное питание и недоступность лекарств. Меня отправили на тяжёлые работы в шахтёрский городок, а не пристроили в какой-нибудь дом прислугой. Или в бордель — продавать своё тело за жалкие медяки педофилам и извращенцам.

У явления были и другие мерзкие грани, прячущиеся в тени. Фавн — особенно слабый и беззащитный ребёнок — мог попасть в секту, практикующую ритуальные жертвоприношения. На подпольный рынок донорских органов, изъятых отнюдь не добровольно. В лабораторию — как подопытная крыса. Но, пожалуй, этой домашней девочке пока хватит и общеизвестных фактов.

Златовласка смотрела на него во все глаза, изумлённо и безмолвно. Он полностью завладел её вниманием.

— Своим трудом мы — тысячи маленьких фавнов-беспризорников, оставшихся без семьи и крова — обеспечивали вас, человеческих детей, теми самыми благами, которых нас лишили. Пока ты жрала пончики, запивая их чаем, я питался пустой похлёбкой и хлебом. Однажды сумасшедший надзиратель с моей шахты взял раскалённое тавро для клеймения коробок с прахом и попытался поставить мне клеймо на тело — в качестве наказания за то, что я не был послушным и имел наглость бороться с несправедливостью, вступался за более слабых фавнов. Этим клеймом он хотел указать мне на моё место, напомнить, что я всего лишь презренный и бесправный раб. Знаешь, что я сделал с ним? Переломил ему хребет, а потом засунул тавро ему в глотку как можно глубже. Вот так я и получил свою фамилию. Милый, довольный жизнью пухляш — символ вашей сытой жизни. Не моей. И не других фавнов, которые прошли через ад и были втоптаны в грязь только из-за того, что внешне отличаются от людей.

Он видел её сомнения и озадаченность, нежелание верить в неприятную правду.

— Я не понимаю, как это возможно… Как тебя могли продать на шахту? Туда ведь трудоустраиваются только добровольно. Условия и оплата не самые лучшие, никто не спорит, — мягко добавила она, заметив, что он готов был перебить её новой порцией объяснений. — Но чтобы там использовали давно отменённый рабский труд… Я слышу об этом впервые.

— Очевидно, ты никогда не интересовалась подробностями, раз утверждаешь, что на шахту можно попасть только добровольно, а рабство больше не существует ни в какой форме. Иначе знала бы о таком явлении, как исправительные дома. На фавна (хотя есть неудачники и среди людей) заводится дело. Бродяжничество, мелкое воровство — выдумывать что-то особенное не нужно, если никто не проверяет. А этого не делают — всё приправлено коррупцией. И он становится бесплатным работником, отбывающим наказание за провинности, которых никогда не совершал. Твоя семья вовремя свалила в королевство, где подобных домов и служб нет. Но незнание не освобождает от ответственности. Пока плохие люди совершают свои злодеяния и творят бесчеловечные поступки и преступления над фавнами, все остальные отворачиваются и закрывают глаза!

Златовласка довольно быстро справилась с обуревавшими её чувствами, что-то решила для себя и посмотрела на него с завидной целеустремлённостью и волей. Именно такой взгляд он надеялся наблюдать у как можно большего числа своих соратников из Белого Клыка и прикладывал к этому все усилия.

— Спасибо, что поделился со мной тяжёлыми воспоминаниями и не пренебрёг объяснениями. Когда мы выберемся с этого поезда, я должна буду проверить твои слова и убедиться во всём самостоятельно. Нельзя ошибаться в таких делах, но я не буду закрывать глаза на несправедливость, от кого бы она ни исходила. Я хочу стать охотницей, чтобы защищать других не только от гриммов, но и от злодеев, таких, с которыми ты столкнулся в детстве. Они — тоже монстры.

А она довольно умно поступала, не доверяя ему на слово и озаботившись «проверкой». Если она всерьёз собиралась сдержать своё обещание, впереди её ждало множество удивительных открытий.

Адам тоже не доверял ей и её словам. Сейчас она была всего лишь наивным подростком, полным благих намерений и желания причинять добро всем окружающим. Но когда-нибудь жизнь могла сломать её, пережевать и выплюнуть её бездыханное тело в общую кучу таких же избитых и искалеченных «воинов света», как и она. Или она могла выйти живой из этого горнила, но изуродованной, очерствевшей и потерявшей себя, отвернувшейся от идеалов, лелеемых в юности.

Он понимал, что и сам рано или поздно умрёт, сражаясь за свои взгляды и за лучшее будущее. В какой-то степени это будет даже иронично: они пройдут разные пути, будут иметь разные мотивации, но закончить могут одинаково. Единственное, что уравнивает всех и стирает все границы и различия — это смерть.

— Похвальные устремления, — не став желать ей удачи в её начинаниях, Адам отвернулся и отошёл в ту сторону, где спряталась Блейк.

— Погоди! У меня есть ещё один вопрос, если ты не против, — окликнула его Златовласка, но даже не подумала дождаться разрешения, вывалив своё любопытство на него сразу. — Что ты почувствовал, когда убил того надзирателя?

Блейк высунулась из-за перегородки, к которой он как раз шёл, и посмотрела на него широко распахнутыми глазами. Возможно, хотела безмолвно предостеречь.

Он одарил её своей самой безумной улыбкой и снова развернулся к Златовласке.

— Я убил своего мучителя. Преступника и садиста, пытавшего меня и моих собратьев. Как думаешь, что я должен был испытывать?

Цепкие пальчики Блейк ухватили его за руку чуть выше локтя. Она тесно прижалась к нему, вставая рядом.

— Янь, я же говорила тебе, что в прошлом Адам пережил много неприятных вещей, и не стоит расспрашивать его об этом и теребить его старые раны! Пять лет назад мы вместе с моим папой ушли из Белого Клыка, мы не поддерживаем их нынешние взгляды и методы. Теперь мы тоже поступаем в Бикон и будем бороться с несправедливостью честно и законно, без убийств и жестокости. Всё это осталось в прошлом, и не нужно его ворошить!

Вот так дела. Из актрисы Блейк успела за пятнадцать минут переквалифицироваться в сценариста, сочиняющего альтернативные реальности.

Но всё же она говорила об этой выдумке так жарко и убеждённо, словно действительно хотела воплотить её в жизнь. Теперь Адам запутался в том, как оценивать её поведение: готовилась ли она драться с ним на грузовом поезде с прахом, собиралась ли бросить его? Или всё же хотела переубедить и, возможно, каким-то образом вынудить его дезертировать вместе с ней? Или же ни то, ни другое, а он надумывал то, чего нет?

Он чуть отстранился от Блейк, пытаясь разгадать её, прочесть малейшие проявления эмоций на её лице, и она тоже повернула голову к нему, глядя на него с мольбой и почти отчаянием. Её ушки были скорбно опущены. Либо она боялась, что он испортит ей всю легенду, либо… это была лишь игра для посторонней?

— Моя напарница очень чувствительна и излишне переживает обо мне, — спокойно ответил он Златовласке, которая следила за ними с величайшим интересом и внимательностью. — Я могу ответить на твой вопрос, Сяолун. В ту минуту я не испытывал ни радости, ни раскаяния, ни ужаса. Только бесконечную усталость и опустошение. Потому что знал — это всего лишь первый шаг на долгом пути, а мой поступок был каплей в море, неспособной кардинально изменить положение вещей. Но я извлёк из него максимальную выгоду и поднял бунт на шахте, освободив своих собратьев. Если бы я этого не сделал, не продолжил бы начатое — меня и всех, кто осмелился присоединиться ко мне, без малейших колебаний уничтожили бы. И если ты хочешь противостоять «злодеям», как ты заявила, тебе придётся уяснить одну вещь: никто и никогда не будет добр и милосерден к тебе так же, как и ты. Противник с более низкой моральной планкой воспользуется твоей честностью и «правильностью», чтобы обмануть тебя и вогнать нож тебе в спину. Жизнь жестоко наказывает тех, кто забывается в фантазиях и относится к ней слишком беспечно.

— Вау. Я впечатлена твоей мудростью, Адам, — восхитилась Златовласка с насмешливой, как ему показалось, улыбкой. — Вам с дядей Кроу непременно надо познакомиться! Думаю, вы с ним прекрасно поладите. Когда он трезвый и стоит за кафедрой перед студентами, его тоже тянет на подобные философствования и «предостережения потомкам».

— Тебе смешно, Сяолун? Ну что ж, смейся, пока ещё можешь. Твоя беспечность станет твоей погибелью, — он выдернул руку из хватки Блейк и холодно добавил, глядя уже на неё: — Я говорил тебе, что академия Бикон и королевство Вейл не дадут нам того, чего мы хотим и о чём мечтаем. Пока в неё поступают ветреные личности с пустотой в головах, система не изменится, а общество людей будет и дальше погрязать в пороках и равнодушии.

Ушки Блейк снова встали торчком, а во взгляде появилось упрямство, но она не попыталась оспорить его точку зрения.

— Эй, я поняла твоё беспокойство и уважаю тебя за желание передать свой жизненный опыт в ценном совете! — воскликнула Златовласка, перестав улыбаться. — Но эта твоя убийственная серьёзность и враждебность... Ты никогда не задумывался о том, что, если бы ты относился к окружающим проще и открытее и не сыпал бы на них оскорблениями, они тоже были бы добрее к тебе? Я не про преступников и негодяев, а про обычных людей, которые ничего плохого тебе не сделали. Например, как я. Негатив привлекает не только гриммов, но и проблемы во взаимоотношениях. Вот тебе моя мудрость: поступай с другими так, как хочешь, чтобы поступали с тобой.

Он едва не расхохотался, услышав эту нелепость.

— Ты наивна и не поняла ничего из того, о чём я говорил. Мне казалось, ты умнее и осторожнее. Может, скажем ей, Блейк?

Та очень взволновалась и опять вцепилась в его руку, отрицательно мотая головой.

— Нет! Хватит! Мы теряем время на пустые дискуссии о том, кто и как должен жить, ведь все останутся при своём мнении…

— Ну а чьё мнение нравится тебе больше, Блейк? Не увиливай, будь нашей судьёй, — язвительно предложил он.

— Но как мне судить двух глухих идиотов, которые хотят впечатлить друг друга и оставить последнее слово за собой, а не ведут конструктивный диалог? Я не хочу и не буду этого делать, потому что это бессмысленно!

— Мне кажется, или этот парень хочет спровоцировать меня на драку? — вопросила у пустоты Златовласка, задумчиво потирая подбородок, а потом активировала свои браслеты и трансформировала их в рукавицы. — Я всегда готова помочь ближнему прочистить мозги от лишней негативной энергии. Давай, мистер Невыспавшийся! Если твоему желудку и печени стало лучше, мы можем сбросить напряжение в хорошем спарринге!

Адам презрительно посмотрел на неё, мысленно переписывая заметки об её характеристиках. Непуганая, надменная, пустоголовая блондинка с непомерно раздутым эго — вот кем она была. И он мог бы преподать ей урок, если бы не Блейк, повисшая на его правой руке и мешающая ему обнажить меч.

Ему, в принципе, было без разницы, какую именно руку использовать, он одинаково хорошо владел обеими. Вытаскивать левой рукой меч из ножен, прикреплённых к поясу тоже с левой стороны, было не очень удобно из-за его длины, но Адам справился.

— Я уже сбросил напряжение сегодня, — произнёс он с хитрой улыбкой, адресованной Блейк, к которой он ненадолго повернулся, чтобы вновь полюбоваться её смущением. — Но не прочь повторить!

Вторая часть фразы Блейк не понравилась, и она резко сменила свой настрой. Гневно нахмурившись и поджав ушки, она отскочила от него, но не слишком далеко. Видимо, рассчитывала всё же помешать им устроить спарринг.

Но вдруг на сцене появился новый участник, выбравшийся прямо из отверстия в полу (которого ещё секунду назад там не было). Он, несомненно, тоже был роботом, но отличался конструкцией и от бармена, и от уборщика. Это была трёхметровая человекоподобная махина с двумя горящими красным цветом светодиодами на башке.

Не впечатляюще. Нелепый фарс.

— Нарушители общественного порядка. Второе предупреждение выдано, — прогудела она низким механическим голосом и двинулась в их сторону.

Применяя на практике основополагающий принцип борьбы с опасностью «бей или беги», Адам всегда выбирал первое. Поэтому он заслонил собой Блейк, давая ей возможность сбегать за оставленным у барной стойки оружием, и пошёл в атаку на робота. Златовласка присоединилась к нему, негласно заключив с ним перемирие против общего врага.

Первый удар по роботу принадлежал Адаму. Он не усиливал его проявлением, но вложил достаточно мощи, чтобы перерезать пополам, например, одного Атлезианского Рыцаря. Чёрный матовый материал, из которого был сделан корпус робота, оказался довольно прочным и выдержал атаку Адама, а также взрывные снаряды с праховой начинкой, которые в него запустила Сяолун. Но что это за материал? Корпуса бармена и уборщика выглядели собранными из обычных пластиковых панелей, но этот робот точно не был пластиковым. И металлическим тоже не был — либо его материал не относился к известным и распространённым металлам или их сплавам.

Робот вытянул одну конечность в сторону, и она трансформировалась в клинок: словно жидкость, загнанная в иную форму. Царапины и вмятины от предыдущих ударов исчезли. Адам начал сомневаться в том, что сражается с машиной.

Они могли испробовать на этом существе неистраченную праховую бомбу. Её заряд был рассчитан на уничтожение одного стандартного вагона.

— Блейк, багаж! — крикнул он через плечо напарнице.

Та поняла его замысел без лишних слов и стала вытаскивать из сумки содержимое. Пока Сяолун донимала роботоподобное существо своими попытками устроить с ним рукопашный бой, Адам порылся в карманах пиджака и извлёк на свет небольшую коробочку с двумя разделёнными отсеками. В одном отсеке находилась химическая смесь, в другом — водный прах. При смешивании этих двух компонентов получалось много липкой, вязкой и плохо смываемой субстанции — поделка одного из химиков Белого Клыка, применяемая для порчи оборудования и камер наблюдения. Её также можно было использовать для обездвиживания противника.

Выдернув пластину, разделяющую отсеки, он бросил коробочку прямиком на спину существу. Её разорвало при смешении компонентов, и «липучка» залила всё его туловище. Теневой клон Блейк, прежде чем бесследно исчезнуть, бросился вперёд и швырнул в него бомбу, которая надёжно увязла в липкой смеси. Существо безуспешно пыталось очиститься и отряхнуться, но увязало всё глубже и глубже.

«Оригинальная» же Блейк вручила Адаму детонатор.

— Чёрт, вы бы хоть предупредили о своих планах! — возмутилась Сяолун, убегая к барной стойке вместе с ними. — Я едва успела убраться подальше от этой липкой штуки, пока она и меня тоже не залила! Что это такое вообще?! И зачем вам с собой взрывчатка?

— Ты неплохо сориентировалась и без объяснений. Секрет фирмы, — ответил ей Адам и перемахнул через стойку, сбив заодно бармена на пол и усевшись на нём. — Как считаешь, пластикоголовый, твоя стойка выдержит ударную волну?

«Нарушители! Вандалы!» — безостановочно мигала красным надпись на его планшете, а сам он замер под Адамом, укрыв помятую голову руками.

Обе спутницы Адама, не решившиеся перебраться через стойку вслед за ним, заголосили одновременно, вызвав у него приступ головной боли:

— А если бы нет?! Что, вы меня вместе с ним подняли бы на воздух?

— Адам, стойка слишком близко, надо отойти ещё дальше! Оставь бармена в покое!

— Тогда умолкните и бегите дальше. У вас есть одна минута, прежде чем я нажму на детонатор, — жёстко и бескомпромиссно сообщил он им, сохраняя спокойное лицо, хотя глубоко внутри хотел наорать на обеих.

Раздосадованно прорычав что-то неразборчивое, Блейк утащила вглубь зала Златовласку, кричащую: «Да что ты о себе возомнил, урод!..»

— Лежи тихо, иначе снесу тебе башку мечом, — пригрозил Адам бармену, оставил того на полу и заглянул в подсобку.

Здесь ничего не было, кроме стеллажей с продуктами и неподвижного уборщика в самом дальнем углу. Адам втащил сюда бармена и сам тоже укрылся за стеной от взрыва и осколков от разлетевшихся бутылок со спиртным. Выйти из укрытия обратно за стойку ему помешал вспыхнувший пожар. К счастью, в подсобке нашёлся работающий порошковый огнетушитель, и Адам воспользовался им, чтобы потушить сначала горящую дверь, а затем пол снаружи и стеллаж с разбитыми бутылками.

Всю мебель и перегородки в той части зала, где они сражались с охранником, разнесло на мелкие кусочки, но стены совершенно не пострадали, словно ничего особенного не произошло. Остов существа-охранника дымился, оставаясь неподвижным. На пол с него капала чёрная жидкость, подозрительно напоминающая субстанцию гримм.

Расправившись со всеми очагами возгорания, Адам оставил опустевший огнетушитель на стойке и оглянулся в ту сторону, куда убежали девушки. С ними всё было в порядке, не считая пробудившейся в них обеих раздражительности, направленной на его персону. Хмыкнув, Адам снова перепрыгнул через стойку и подошёл к остову существа ближе, чтобы рассмотреть его пристальнее. Ему показалось, что оно восстанавливало свою изначальную форму.

Подозрения Адама подтвердились, причём скорость восстановления существа возрастала со временем.

— Не подходите близко, — бросил он девушкам, чьи шаги услышал у себя за спиной. — Он не уничтожен полностью. Попробуйте дальние атаки.

— У тебя что, стиль такой: раздавать только самые очевидные команды? — съязвила Златовласка.

Ничего не ответив ей и даже не обернувшись к хихикнувшей над её комментарием Блейк, он молниеносно обнажил меч и подкрепил свою атаку энергией. Остов существа пошатнулся от ударной волны, но его восстановление не замедлилось, а наоборот, ускорилось.

— Кажется, он тоже поглощает энергию, — заметила Блейк. — Если бы мы знали его порог, могли бы «перенасытить» его и разрушить…

— Он двигается к нам. Отходите назад, быстро! — крикнул Адам девушкам и отступил сам на более-менее безопасное расстояние, прикрывая их собой от возможных ответных действий со стороны воскресшего существа.

Охранник тем временем сформировался в прежнюю фигуру псевдо-робота. Подняв одну из конечностей, он щёлкнул оформившимися «пальцами» — и сразу же после этого жеста раздался низкий скрежещущий звук.

Девушки за спиной Адама закричали одновременно. Он обернулся к ним и увидел, как обе проваливаются в разверзшийся под ними пол. Блейк успела бросить ему ленту от своего оружия; Адам перехватил её и потянул на себя, пытаясь вытащить напарницу обратно, но резко закрывшийся пол идеально ровно разрезал ленту, оставив у него в руках лишь жалкий и бесполезный обрывок.

— Нет! Блейк!..

В отчаянии он пытался найти зазор, ударял по закрывшемуся полу и просто кулаками, и мечом, и ножнами, но все его попытки были бессмысленны и бесполезны — пол оставался невредимым. Адама охватили ярость и боль. Он хотел вернуть Блейк, снова увидеть её и убедиться, что она жива и что это падение ей никак не повредило. Но не мог. И не знал, что теперь делать.

С глухим рычанием он повернулся к полностью восстановившемуся охраннику.

— Куда ты их дел? Верни!

Поведение существа кардинально изменилось: его движения выглядели более плавными и естественными, как будто теперь им управляла не программа, а живой человек.

— Что, тебе нужны уже обе девочки? Аппетиты растут не по дням, а по часам! — голос существа также изменился и приобрёл множество оттенков, механические ноты исчезли.

Услышав глумливый смешок, Адам взъярился ещё больше и до боли в ладони сжал рукоять Уилта. Он готовился использовать всю энергию, что у него была припасена.

— Я найду тебя и остальных создателей этого места, — пообещал он оператору существа, как он полагал. — Вы не скроетесь от меня. И не сможете остановить меня на моём пути.

— Какие громкие заявления. Ну, покажи мне, на что ты способен, надменный телёнок, — существо насмешливо поманило его пальцем и создало клинки из верхних конечностей. — Давай потанцуем.

Уже давно Адам не чувствовал столько гнева, злобы и боли — и не терял контроль над собой из-за переизбытка негативных эмоций. Позабыв обо всём на свете, кроме желания уничтожить врага и вернуть Блейк в свои объятия, он обнажил Уилт и бросился вперёд, обрушивая на существо серию быстрых и жёстких ударов, подкреплённых дополнительной энергией.

Охранник легко блокировал его выпады, двигаясь так же плавно и ловко, как Адам. Словно тот сражался со своим собственным двойником, разве что увеличенным раза в полтора и вооружённым двумя клинками вместо одного. Это неимоверно раздражало Адама, он чувствовал себя лабораторной крысой, над которой проводят эксперименты, тщательно записывая и изучая её реакции на различные раздражители. Но у него не было иного выбора, он должен был победить в схватке, ибо поражение не сулило ничего хорошего ни ему самому, ни его потерянным спутницам.

Как одолеть противника? Мало вариантов приходило на ум. Нужно было каким-то образом лишить его возможности тратить поглощённую энергию на восстановление или снова создать ситуацию, когда он не мог бы двигаться из-за слишком обширных повреждений. Если бы Адам не тратил время на тушение пожара и болтовню, а сразу бы добил существо, пока оно не успело восстановиться, оно не украло бы у него Блейк и Сяолун. Адам злился на самого себя, свою расслабленность и недальновидность. Его так легко обвели вокруг пальца!

Он ускорился до своего предела, потратил на новые атаки всю энергию, накопленную ранее в бою с роботом-пауком — и сумел-таки искромсать охранника на составляющие.

Мышцы болели и дрожали от напряжения. Пот заливал глаза. Адам истощил себе ауру до непривычно низкого уровня, но ему нельзя было останавливаться или мешкать ни секунды. Он раскидал отрезанные части существа в разные концы зала и следил, чтобы они не собирались обратно.

Открыто матерясь в отсутствие нежных девичьих ушей поблизости, Адам подобрал рюкзак с сумкой и утрамбовал одно в другое благодаря освободившемуся после потраченной бомбы месту. Что дальше? Бармен! Он знает больше, чем говорит. Бросив последний взгляд на неподвижные ошмётки охранника, Адам вбежал в подсобку, схватил пластикового болвана и прижал к стене.

— Отверстия в полу, которые открывает ваш охранник. Куда они ведут? Отвечай, пока я не раскрошил тебя до последнего винтика!

«Под нами зона восстановления и восполнения ресурсов», — вывел робот сообщение на экран треснувшего планшета, сочтя, что этого достаточно для объяснений.

— Как мне туда попасть? Отмазки про твою «компетенцию» не принимаются! — Адам сильно встряхнул робота, и тот опять поднял руки в защитном жесте.

«Подождите минуту, у меня недостаточно полномочий для открытия входа в зону восстановления».

Бармен дёрнул повреждённой головой, и робот-уборщик в углу ожил. Подкатив к ним, уборщик прикоснулся одним из щупов к полу и открыл отверстие необходимого диаметра. Адам незамедлительно скинул в него сумку и спрыгнул сам, придерживая меч рукой.

Он надеялся, что девушки не столкнулись ни с какими неприятностями там, внизу, и он отыщет их обеих целыми и невредимыми. Сяолун ему, конечно, не нравилась и не сдалась ни в каком виде, но наивная и юная девчонка вроде неё, ещё не обросшая преступлениями, грехами и непростительными ошибками, не заслуживала ужасной смерти и страданий. И, в конце концов, она должна была ему поединок!

* * *

В помещении было темно. Так темно, что даже Блейк со своим кошачьим зрением не сразу привыкла к отсутствию освещения. Она не могла сориентироваться. Ей казалось, что воздух смешан с каким-то плотным дымом, затрудняющим обзор.

— Блейк? Ты где?! — услышала она недалеко от себя дрожащий от волнения голос Янь и двинулась на звук. — Чёрт, только не снова! Я не вынесу этого снова…

— Я здесь, — Блейк нащупала руку другой девушки и крепко схватила её.

Ответное рукопожатие от Янь тоже было крепким. Они не отпускали друг друга, чтобы не потеряться.

— Ты видишь хоть что-нибудь вокруг нас? Вроде фавны должны видеть в темноте лучше людей, — теперь её голос звучал увереннее и спокойнее.

— Должны… Здесь ничего нет, как будто бы мы в пустой комнате. И она очень большая.

Никаких ориентиров они до сих пор не могли разглядеть, поэтому выбрали произвольное направление и осторожно пошли вперёд. Постепенно глаза Блейк адаптировались к темноте, и она начала различать предметы в помещении. Разломанные столики и стулья, которые, словно живые организмы с регенерацией, медленно затягивали трещины, складывались в прежнюю форму и отращивали недостающие детали. Этот процесс был очень схож с восстановлением робота-охранника из бара.

Блейк достала свой свиток и воспользовалась им вместо фонарика, чтобы Янь тоже увидела это занимательное явление. Но странная дымка, вовсе не почудившаяся Блейк, гасила свет от светодиода на крышке её свитка, и она могла осветить лишь небольшое пространство перед собой.

— Спасибо. Но на твоём месте я бы экономила заряд, — заметила Янь.

— Нам нужно понять, где мы, и я готова потратить на это хоть весь заряд свитка. Возможно, позже Адам сообразит, как заряжать аккумуляторы с помощью кристаллов электрического праха. У нас есть с собой немного…

Только если они выберутся отсюда и найдут Адама или путь назад в бар. Если ничего не случится с теми запасами, что она прихватила в грузовом поезде, когда собиралась сбежать. Если…

Они дошли до двух разбитых зеркал, восстанавливающихся обратно из кучки осколков на полу. Скрежет и звон стекла почти было не слышно — дымка приглушала не только свет, но и звуки.

— Что всё-таки было не так с этими зеркалами? — вдруг спросила Янь, наклоняясь над одним из них и всматриваясь в своё отражение.

Блейк посветила ей, поднеся свиток ближе к зеркальному покрытию. Отражение Янь показало язык своему оригиналу.

— Эй, я этого не делала! — Янь отшатнулась от лежащего на полу зеркала и выпрямилась. Её отражение стало вышагивать по краю, считая шаги и иногда посматривая на девушек с интересом и озорством в глазах.

— Вот что с ними не так: отражения в них живут своей жизнью…

— Значит, никакого страшного паука не было? И почему вы хотели скрыть это от меня? — полюбопытствовала Янь, подозрительно сощурившись.

— Ну, они… эм-м… вели себя непристойно, — ответила Блейк, чувствуя, как горят её щёки.

Тогда, в туалете, её отражение распустило хвост, сделанный Адамом, и принялось самостоятельно разгуливать по отражённой комнате с умывальниками; Блейк подумала, что это не зеркало, а экран с записью. Правда, оставалось загадкой, каким именно образом она создана, если девушка никогда не была здесь раньше и не повторяла действий своего двойника по ту сторону экрана. Блейк ещё больше озадачилась странностями, когда на нём появился Адам, ведущий себя необычно: он послал ей воздушный поцелуй, чего в реальности никогда не сделал бы, обхватил зеркальную Блейк за талию, прижал к себе с уверенностью заправского волокиты и поцеловал с такой страстью, какую настоящий Адам никогда себе не позволял. Что бы это ни было — экран ли, зеркало… — оно показывало затаённые и грязные помыслы всякого, кто смотрел в него. Парочка по ту сторону скоро перешла к следующему шагу и начала раздеваться, совершенно не смущённая присутствием наблюдающей за ними Блейк. Их это, наоборот, ещё больше подстёгивало.

Из-за их откровенного поведения Блейк испытывала стыд, зависть и раздражение. Настоящий Адам был нестерпимо пассивен и не реагировал на все её попытки намекнуть ему, что она уже не ребёнок, а взрослая девушка, и что она с радостью готова попробовать что-нибудь поинтереснее неловких поцелуев и объятий за закрытой дверью, пока никто их не видит. А то — о ужас какой! — ещё подумают, что лидер записался в развратники и гедонисты!

О безупречном образе сильного и ответственного лидера Адам заботился больше, чем о чувствах своей возлюбленной… Хотя Блейк не могла разгадать и понять его мотивы до конца. Когда он был искренним и показывал настоящее лицо? Когда носил маску, призванную очаровывать окружающих, и лгал ради выгоды и перспектив, известных только ему?

Довольно долго, например, он умудрялся скрывать от Блейк свои карательные операции, во время которых убивал неугодных Белому Клыку людей. Может быть, она узнала об этом не случайно, а потому что Адам решил, что она достаточно взрослая для того, чтобы познакомиться с истинным положением дел в организации… Решил, что она выросла, совершенно не в том смысле, какой она от него ожидала. Но, каковы бы ни были его замыслы и планы насчёт Блейк, он с ними провалился.

Блейк размышляла о двух возможных объяснениях его действий. Он мог быть циничным манипулятором, которому было удобно держать рядом с собой влюблённую девочку, жадно внимающую каждому его слову и следующую всем его наставлениям. И тогда вся его чуткость и забота были лишь частью игры, он не спешил, потому что был уверен в своей власти над Блейк… Либо он мог быть искренним в своих чувствах к ней, но всё равно пытался манипулировать ею и вкладывать ей в голову свою точку зрения на борьбу за права фавнов и на методы этой борьбы. Потому что считал правым только себя.

Ей хотелось верить во второй вариант, но он не отменял вины Адама в попытках изменить её так, как было бы предпочтительно для него. А Блейк не могла смириться с ложью и насилием. Фавны ни в чём не лучше людей, если используют их же методы и продолжают цепочку насилия и убийств. Как тогда можно говорить о светлом будущем? Жизнь на Ремнанте не улучшится, если они спровоцируют вторую Войну за Права…

Она думала об этом с тех самых пор, как Адама назначили лидером вейловской ячейки и он чётко обозначил свою позицию и озвучил планы на будущие операции. Его мнение невозможно было изменить никакими доводами, Блейк устала спорить с ним и решила уйти из Белого Клыка и оставить его. Она не хотела подчиняться и уступать ему, подхватывая его заблуждения. Это было бы неправильно, как в моральном, так и в психологическом аспекте.

Попадание в ловушку разрушило планы Блейк на побег. И теперь ей ничего другого не оставалось, кроме как наблюдать за Адамом и пытаться понять его лучше. Насколько его отражение было близко к оригиналу? Имело ли смысл их сравнение — или нет, и этот поезд просто играл с их умами, подсовывая ложные картинки?

Когда она сбежала от полностью обнажившейся парочки в неправильном зеркале, Адам отреагировал на них именно так, как Блейк и думала — сложно было ожидать чего-то другого от молодого и здорового парня, независимо от искренности его чувств. Он принял её игру с иносказаниями, но это тоже ни о чём пока не говорило.

С Янь как представительницей людей он вёл себя мягче, чем можно было бы ожидать от него, но и здесь Блейк не торопилась с выводами. Он хотел подраться с ней и «преподать урок»; неизвестно, на какой исход он вывел бы этот поединок. В том, что ведущим и победителем был бы именно он, а не Янь, Блейк не сомневалась. Он был опытнее и сильнее, не брезговал пользоваться грязными приёмами ради достижения своих целей, о чём прозрачно намекнул во время своей поучительной лекции…

Новый вопрос от Янь вернул Блейк в реальность.

— Так вы, ребята, не просто напарники? — задав его, девушка тут же смутилась, и теперь они стояли над зеркалом, обе красные и испытывающие неловкость. — Извини, если лезу не в своё дело. Можешь не отвечать.

— Нет, всё нормально. Мы вроде как встречаемся, но… Не всё так легко. Наши отражения не похожи на нас. Они — часть этого места, как-никак, а не идеальные копии.

Блейк тоже наклонилась к зеркалу и провела пальцами по его холодной поверхности. Её отражение появилось в нём не сразу и выглядело настолько плохо, что Блейк невольно вздрогнула и ахнула.

Её зеркальная копия была снова одета, но не слишком заботилась о неопрятном внешнем виде и испачканной в грязи одежде. Кошачьи ушки у неё были печально опущены. Волосы спутанными прядями закрывали лицо. На открытой шее и запястьях виднелись свежие синяки и ссадины. В уголках губ запеклась кровь. Она смотрела в сторону и держала перед собой листок бумаги с карандашной надписью: «Вам нужно уходить отсюда. Я покажу, как открыть дверь». Листок был вырван из блокнота точно такого же размера, какой Блейк всегда носила с собой — видимо, отражение располагало теми же самыми предметами, что и оригинал.

— Оу! Блейк, ты тоже видишь эти синяки? Но у тебя их нет, — Янь переводила озадаченный взгляд с одной на другую, сравнивая их.

Её отражение тоже подошло к зеркальной Блейк и утешительно погладило её по спине.

— Да, вижу… — Блейк достала из кармана худи, навязанного ей Адамом, свой блокнот и написала в нём вопросы, повернув его к зеркалу: «Что произошло? Кто сделал это с тобой?»

Отражение, наконец, посмотрело на неё — красноречивым взглядом «ты ведь догадываешься, кто» — и всё же вывело карандашом на обороте своей записки ответ, длинный: «Он хуже, чем ты представляешь. Ему нравится контроль и власть. Будь осторожна с ним. Лучше уходите без него. Разбейте зеркало и возьмите с собой один из кусков, чтобы я могла подсказывать вам. Найдите табличку с надписью «Выход» и отнесите к стене».

— Это она про Невыспавшегося? — уточнила Янь, тоже прочитавшая ответную записку. — А можем ли мы вообще верить ей? Ты сама говоришь, что отражения не идеально копируют нас.

Невыспавшийся — точно подмечено… Но хороший сон вряд ли помог бы Адаму достичь душевного равновесия. Надолго, по крайней мере.

Контроль и власть? С этим можно было согласиться: Адам привык контролировать всех и вся вокруг себя и, определённо, был властной личностью. Но он никогда не опускался до рукоприкладства — самого себя он тоже неплохо умел контролировать. Возможно, отражения перенимали самые низменные черты оригиналов и усугубляли их? Или… мог ли он сорваться и причинить ей боль, если бы узнал что-то неприятное и недопустимое с его точки зрения? Например, догадался об её намерении «дезертировать»?

Тем не менее, желание зеркального двойника разделить их с Адамом настораживало Блейк куда сильнее, чем намёки на его жестокость.

— Да, я думаю, что нам не следует верить на слово местным существам. Даже если они выглядят безобидными, мы не знаем их мотивы, а также смысл и назначение этого места. Но давай рискнём и посмотрим, куда она хочет привести нас, — предложила Блейк и несильно стукнула по центру зеркала ножнами Гэмбол Шрауда, разбивая его на несколько больших осколков.

— Хорошо, — легко согласилась Янь, трансформировала свои браслеты в рукавицы и аккуратно взяла самый маленький из получившихся осколков, на который сразу же перешли отражения.

Они стали искать среди восстанавливающихся предметов табличку, о которой писала зеркальная Блейк, и вскоре обнаружили её. Табличка была покрыта ровным слоем чёрно-серой пыли и сливалась по цвету с полом, поэтому они едва не прошли её мимо. Но прямоугольная выпуклость, выделяющаяся на ровном полу, привлекла внимание Блейк. Протерев табличку от пыли и показав её отражениям, они убедились, что это искомый предмет.

Продолжив свои блуждания по просторной кладовке (или хламовнику, грубо говоря), они добрались до одной из стен. Отражения подсказали им, что нужно прикрепить табличку на стену, но все «липучки» остались у Адама.

— Попробуем ледяной прах? Хотя лёд быстро растает… Лучше каменный, наверное, — высказала свои предположения Янь.

Блейк провела рукой по гладкой чёрной стене и задумалась.

— Не знаю, получится ли закрепить на стене хоть что-нибудь… Когда Адам пытался её разрушить наверху, в баре, она не поддавалась. Значит, втиснуть в неё каменный прах и придать ему удобную форму мы не сможем. Проделать в ней отверстия и вставить каменные палочки, на которые можно было бы повесить табличку — тоже…

— Тогда я ледяным шмальну, и посмотрим. Отойди-ка в сторону, — Янь оставила осколок зеркала на одном из столиков поблизости, забрала у Блейк табличку и использовала снаряд с ледяным прахом.

Немного помявшаяся от удара табличка обросла льдом, который кое-как прикрепился к стене. В помещении было прохладно, и лёд пока что сохранял свою форму и не отставал от стены, но вряд ли у них было много времени. По дальнейшим указаниям отражений они должны были громко сказать вслух, что отдохнули и хотят выйти из вагона.

— Эм-м… Спасибо за отдых, мы хотим выйти… — неуверенно произнесла Блейк, так как никакой благодарности не чувствовала.

На стене появился светящийся контур в виде закруглённой двери, похожий на тот, что Блейк видела при появлении Янь в вагоне. Через минуту дверь полностью материализовалась, и они смогли её открыть, повернув ручку в виде знака бесконечности.

Снаружи они увидели платформу между вагонами и дверь следующего вагона.

— Что с Невыспавшимся? Вернёмся назад по крыше и попробуем снова открыть первую дверь? — спросила Янь, оставшись в проходе и придерживая дверь открытой.

Блейк не спешила присоединяться к ней, её внимание привлёк новый звук.

— Подожди, я что-то слышу…

Грохот мебели, такой слабый, как будто раздавался где-то в отдалении. Но, скорее всего, мебель падала близко, просто аномалия в этом помещении опять приглушила звуки.

— Адам, это ты? — с опаской крикнула Блейк, не уверенная, стоит ли привлекать внимание крушителя мебели.

Но это действительно оказался Адам — он бесшумно вышел к ней из темноты, и его улыбка выглядела немного безумно и зловеще при недостатке освещения. Его датчик ауры оказался в зоне действия включённого свитка Блейк, и тот немедленно оповестил её о том, что у Адама осталось около десяти процентов ауры. Видимо, битва с восстановившимся роботом-охранником не прошла гладко для него.

Адам ринулся к ней и стиснул её в крепких объятьях, приподнимая над полом.

— Блейк! Мой котёнок, я так рад, что с тобой всё в порядке, — прошептал он, уткнувшись носом ей в шею и щекоча её кожу тёплым дыханием, в его голосе чувствовалось столько радости и облегчения, что трудно было представить его помышляющим хоть как-либо навредить ей.

Блейк чуть отстранилась, осматривая его. Выглядел Адам потрёпанным, уставшим и истощённым, но безмерно счастливым.

— Я тоже рада, что ты нашёл нас, Адам, — она пригладила его спутанные и потускневшие волосы.

— Эй, вы тут вечность обжиматься собираетесь?! — потеряла терпение Янь, которая всё ещё придерживала дверь, стоя в проходе. — Выйдите хотя бы на платформу, это место меня напрягает!

— Ты меня больше напрягаешь, Сяолун, — Адам беззлобно хохотнул и, опустив Блейк на пол, двинулся вслед за ней в сторону выхода.

— Сейчас мы тебя расслабим, не переживай… — Янь его хорошее настроение не разделила, стиснула кулаки и, если бы не Блейк, перегородившая ей путь, наверняка бросилась бы в драку с ним прямо здесь и сейчас.

— Неужели вдвоём? — голос Адама сочился ядовитой иронией. — Да я только «за», кто же откажется от массажа в исполнении сразу двух прекрасных дев?

— О, у меня есть особый приём для твоей челюсти, называется «Разминающий кулак массажиста»!

Блейк пришлось удержать Янь, рвущуюся продемонстрировать свои умения, за плечи.

— Не здесь, пожалуйста! Вы оба так хотели поскорее выйти, а теперь норовите остаться?

— Блейк, ты никак не прокомментировала идею Сяолун насчёт массажа в четыре руки, значит, поддерживаешь её? — теперь он переключился на неё.

— Ага, даришь авторство мне. Вот это щедрость, — процедила Янь сквозь стиснутые зубы, и радужная оболочка её глаз перекрасилась из фиалкового в красный прямо перед изумлённой Блейк. — Тебе точно надо вправить мозги на место…

— Попробуй, Сяолун. Я уже столько намерений от тебя услышал, а перехода от слов к делу до сих пор не наблюдаю.

— Перестаньте! Особенно ты, Адам! Я не понимаю, зачем ты провоцируешь нас, — Блейк потянула сердито пыхтящую Янь на платформу, пока они с Адамом не поубивали друг друга.

Появление робота-охранника заметил только Адам, выходивший последним, но уже было поздно. Отвлёкшись на конфликт, усердно разжигаемый Адамом, все трое потеряли бдительность. Блейк не слышала атаки, а робота увидела лишь тогда, когда Адам с удивлённым вздохом потерял равновесие и навалился спиной на неё, и ей пришлось развернуться к нему, чтобы придержать его и не дать ему упасть.

Охранник медленно опустил руку, и Блейк показалось, что он нацелил свои горящие красным светодиоды только на поверженного Адама, сконцентрировав всё своё внимание на нём. Его пальцы были сложены пистолетом и дымились, однако сложно было понять, чем именно он выстрелил в Адама и почему тот не смог отразить снаряд и поглотить его кинетическую энергию, хотя успел вытащить меч. Да и почему кровь не хлынула из раны? Но все эти вопросы Блейк отбросила, быстро вытащив Адама на платформу, а Янь подхватила соскользнувшую с его плеча сумку и захлопнула за ними дверь. Робот не попробовал выйти — что хотел, он уже совершил, а им предстояло разбираться с неясными последствиями…

Ощущение чьего-то давящего взгляда на себе и инстинктивное чувство опасности заставили Адама обернуться и вовремя засечь подобравшееся к ним существо. Оно снова восстановило свою форму и нашло их быстрее, чем Адам предполагал. Им следовало убираться из вагона сразу, не тратить время. Те же самые грабли, опять…

Адам успел вытащить Уилт из ножен, чтобы отразить пулю, выпущенную охранником в него, но та не срикошетила от лезвия меча, а легко прошла насквозь, словно через растопленное масло. Грудь Адама прожгло болью, хотя пуля не оставила после себя никаких ран и отверстий. Не понимая, что происходит и чем именно его атаковали, Адам пошатнулся и навалился спиной на Блейк. Та подхватила его, вытащила на платформу и помогла ему сесть.

Краем глаза он заметил окружающую пустынную местность, похожую на типичный вакуанский пейзаж, а также необычную конструкцию поезда, но не мог сосредоточиться на изучении новой обстановки. Деталей было слишком много, а его голова раскалывалась, не в состоянии ухватить их все и проанализировать. Прикрыв глаза и откинув голову назад, Адам прислонился к металлической обшивке вагона и попытался сконцентрироваться на своих ощущениях. Что эта пуля с ним сотворила, если не ранила его физически? Ещё немного ауры, к тому же, у него до сих пор оставалось.

Но как только он погрузился в себя, его охватили усталость и оцепенение, словно из него высосали всю волю и жажду действий. Адам чувствовал себя застрявшим в болотной трясине, пережившим много часов борьбы за жизнь и провалившим множество попыток выбраться на твёрдую почву. Он истощил все силы и отчаялся спастись. Всё безнадёжно, бессмысленно, мелочно и несущественно. Всё движется к одному-единственному концу — смерти и разложению. Все эти трепыхания бесполезны и лишь способствуют погружению глубже и глубже в холодную и вязкую тину. Свет гаснет и иссякает…

Что-то резко встряхнуло его тело, голова дёрнулась от неожиданного удара по щеке. Адам распахнул глаза и удивлённо уставился на растрёпанную Златовласку, вцепившуюся в борта его пиджака.

— Полно спать, тебе две розы я принесу с рассветом дня!.. — насмешливо пропела она, тряся его с завидной энергичностью, от чего Адама даже немного замутило.

Две розы? Она что, уже готовила цветочки для его могилы?!

Кошмар. Безумие. Адам предпочёл снова закрыть глаза и, раздражённо поморщившись, отцепил её руки от себя и оттолкнул.

— Янь, довольно, оставь его, — послышался сбоку встревоженный голос Блейк, и Адам почувствовал на лбу и левой щеке её прохладные пальцы, что, несомненно, было приятнее заупокойной службы безумной человеческой девицы. — Посмотри на меня, Адам. Скажи, что с тобой? Где болит?

Вдаваться в подробности своего состояния не хотелось, да он и сам толком не понимал, что с ним не так. Усталость, головная боль и раздражение от излишнего внимания со стороны девушек мешали ему сосредоточиться. Но Адам понимал, что они не оставят его в тишине и покое, пока не получат объяснения и не заткнут свою совесть попыткой «хоть как-то помочь страдающему».

Вслушиваясь в мерный стук колёс поезда, Адам собрался с духом, открыл глаза и мягко отстранил от себя и Блейк тоже, пока она не увлеклась ощупыванием уже не только его лица, но и груди.

— Я не знаю, что это было. Оно не оставило раны на мне. Голова болит, но терпимо, если вы не будете орать и мельтешить передо мной, — скупо выдал он ответы и перешёл к рассказу о битве с охранником в разрушенном баре после того, как девушки провалились в подвал.

Он ожидал от них ответной истории про блуждания по подвалу. Или каких-нибудь комментариев от Сяолун как эксперта по «безобидным местным зверюшкам». Но обе девушки молчали, каждая думала о чём-то своём. Сяолун так и вообще полностью отдалась процессу нанесения на стену барного вагона каких-то маловразумительных и кривых каракулей аэрозольным баллончиком — оставляла, как она выразилась, «послание для сестрёнки на тот случай, если мы с ней разминёмся».

Безмолвие и слабая реакция девушек на его рассказ задели Адама сильнее, чем он ожидал от себя.

— Вы обе воды в рот набрали? Я что, должен был добавить больше захватывающих деталей и неожиданных поворотов в сюжет, чтобы вам не скучно было меня слушать?

Кошачьи ушки Блейк настороженно дёрнулись, как будто она изучала и раскладывала по отдельным ящичкам все оттенки эмоций в его голосе. Она успокаивающе положила руку ему на плечо.

— Адам, уймись, никто не хотел тебя оскорбить. Я думала над твоим описанием робота, который может быть совсем не роботом, а чем-то ещё… В этом месте используются неизвестные нам технологии. Размеры вагона-бара выглядят в разы меньше его внутренних помещений — это как искажённое пространство, карманное измерение… Вдруг это вообще не Ремнант?

Не сговариваясь, они одновременно повернулись к Златовласке, которая лазила здесь повсюду дольше них, но не спешила высказывать своё мнение.

— Что? Я не знаю, никто не вручал мне приветственный буклет с кратким пособием по местной физике! Но идея насчёт карманных измерений мне нравится: в эти вагоны помещаются леса, моря… целые миры. Хотя снаружи они ненамного больше грузовых.

— Ты и твои спутники пробовали спрыгнуть с поезда? — Адам кивнул на однообразную пустыню с потрескавшейся землёй, по которой поезд мчался к неизвестной цели.

— Пробовали… Там ничего нет. От поезда далеко не отойти: пространство замкнуто в круг, и ты всё равно возвращаешься в то же самое место. А ещё… в пустыне есть гриммы, они нападают на всех, кто сбегает с поезда.

— И они, по-твоему, тоже «безобидные твари»? — не мог не съязвить Адам, внимательно следя за выражениями на лице Сяолун.

Та опять вспыхнула, как спичка, и перестала, наконец, размалёвывать обшивку вагона.

— Тогда мы говорили об обитателях поезда, а не окрестностей! А после встречи с вами я только больше во всём запуталась. Может, дело в этих дурацких числах на наших ладонях: чем они больше, тем опаснее и злее попадаются тварюги! Твоё четырёхзначное превратило обычного вышибалу и охранника в неубиваемого монстра, почему нет?

— Откуда ты знаешь, что оно четырёхзначное? Я тебе не… — Адам беззвучно чертыхнулся и посмотрел на свои руки.

Они сняли с него перчатки, пока он был в полуобморочном состоянии. Теперь на его правой ладони светились совершенно другие цифры: «3502». Почти на тысячу больше предыдущего числа.

— Блейк, — он сердито повернулся к напарнице и заметил, как её кошачьи ушки снова вздрогнули, выдавая волнение своей хозяйки. — Во-первых, зачем вы сняли с меня перчатки? Во-вторых, какое число вы увидели?

Она скосила взгляд на его правую ладонь и едва заметно вздохнула.

— Мы всего лишь хотели посмотреть, что творится с твоим числом: оно всё время менялось и увеличилось настолько, что вышло за рамки и полностью покрыло кисть твоей руки. Но пока Янь приводила тебя в чувство, оно уменьшилось обратно до четырёхзначного. Как ты думаешь, число связано с твоими эмоциями и психическим состоянием? Это самое очевидное предположение.

— Да, я тоже думал о связи с эмоциями, — он согласился, но развивать тему не стал.

Адам боролся с навязанными ему извне бессмысленностью и апатией — и до сих пор одёргивал себя, чтобы не впасть в прежнее болезненное оцепенение. Но теперь к общей усталости и желанию прилечь прямо на платформу примешивались раздражение и недоверие к девушкам.

Что случилось с ними в подвале? Сяолун он знал плохо, её резкость и вспыльчивость могли быть для неё нормой. Тем более, он постоянно подливал масла в огонь и провоцировал её, желая посмотреть, как она сорвётся и что предпримет против него.

Но Блейк? Вот её поведение изменилось кардинально: она больше не пыталась выразить своё недовольство или как-либо поддразнить его. Почему она стала вести себя с ним так, словно он псих в ремиссии, и любое неосторожное слово или действие пошатнут его временно устаканившееся состояние?

— Кстати, что вы делали до того, как я вас нашёл? Как вам удалось отыскать выход в том хламовнике? Видели что-нибудь необычное? — он постарался, чтобы его голос звучал беспечно и буднично.

Сяолун промолчала, яростно взбалтывая свои баллончики с краской, и предоставила Блейк право отвечать за двоих.

— Просто брели наугад… Ты ведь заметил, что даже нам с тобой, как фавнам, было тяжело видеть и слышать в том помещении — странная дымка всё поглощала? Мы случайно нашли на полу табличку, какие обычно вешают над эвакуационными выходами, решили прикрепить её к стене и просмотреть, что будет. Удивительно, но эта глупость сработала, — Блейк улыбнулась и пожала плечами, не глядя ему в глаза.

— Да. Удивительно.

Однако Адам не поверил ей. Она что-то умолчала, исказила для него, а Сяолун не возражала против этой маленькой лжи.

Сам он смог выйти на них только потому, что выбрал правильное направление и увидел свет, попадающий в тот хламовник через открытую девушками дверь. Но и его удача, и удача его спутниц (о которой Блейк с большой вероятностью ему наврала) выглядели подозрительно и искусственно. Скорее, их решили отпустить, чтобы они двинулись дальше.

И зачем-то его волю пытались подавить. Хотя нет, причина ясна. Он пригрозил оператору охранника выкопать из-под земли его и всех остальных организаторов этой лаборатории на колёсах — и получил наказание за свои дерзкие намерения. Кнут, раз пряником он не прельстился.

Как это было похоже на старые недобрые времена каторжного труда в шахте…

От тяжёлых воспоминаний его отвлекли изменения в окружающей обстановке: поезд начал сбавлять ход. Становилось всё интереснее.

Сяолун тем временем закрепила аэрозольные баллончики на поясе и насторожилась.

— Изменения в скорости поезда — частое явление? — поинтересовался он у неё.

— При мне такое случалось всего один раз.

Адам чувствовал, что она может прокомментировать ситуацию подробнее, но не хочет. Все эти недоговорки от обеих девушек уже сидели у него в печёнках. Он встал, прихватил свой меч и сумку с платформы и подошёл к её краю.

— Я думаю, это наш шанс изучить окрестности, — произнёс он, обернувшись к девушкам. — Чем я и собираюсь заняться сейчас. Присоединяться ко мне или нет — ваш выбор. Ждать моего возвращения здесь или двигаться дальше — тоже.

— Ты уже забыл мои объяснения?! — Сяолун возмущённо упёрла руки в бока. — Там ничего нет, кроме гриммов! Из пустыни не выбраться, от поезда не сбежать. Нам нужно двигаться в сторону локомотива!

— Нет. Сначала мне нужно проверить твои слова и убедиться во всём самому. У меня нет особых причин доверять тебе. Вдруг ты работаешь на тех, кто создал это место, и встретилась с нами сегодня не случайно? Весьма занимательная и вероятная теория, между прочим.

— Ну всё, это уже ни в какие ворота не лезет! — воскликнула она, сжимая кулаки. — Я иду дальше и продолжу искать свою сестру, а ты, Невыспавшийся, можешь катиться на все четыре стороны со своими тупыми подозрениями! Мне не нужен мнительный, грубый и агрессивный попутчик, стремящийся выбесить всех вокруг себя и нажить как можно больше врагов!

Блейк с несчастным и потерянным видом слушала их переругивания, не решаясь последовать ни за одним из них. Это будет прекрасная проверка для неё. Тест на лояльность. Кого она выберет: его или человеческую девицу, с которой знакома всего пару часов?

Как только поезд остановился, Адам спрыгнул с платформы на потрескавшуюся от сильной засухи землю и бросил, не оглядываясь:

— Бывай, Сяолун. Если встретимся снова, помни, что обещала мне захватывающий поединок и «прочистку мозгов» — мне всё ещё интересно посмотреть, как ты себе это представляешь. Блейк, выбор за тобой.

Бежать быстро в его пришибленном состоянии было нелегко, но Адам умел заставлять себя, когда требовалось. Отдалившись от поезда на приличное расстояние, он затормозил, поставил сумку с припасами на землю и огляделся. Безжизненная и мёртвая пустыня захватила всё обозримое пространство. Конца и края самого поезда тоже не было видно: вагоны сливались в бесконечную металлическую полосу. Каким же мощным должен быть локомотив, чтобы тащить за собой всю эту груду металла, да ещё и с немалой скоростью? Здешняя материя подчинялась каким-то иным законам физики.

Отдыхая от нагрузки и восстанавливая дыхание, Адам с радостью и удовлетворением наблюдал за тем, как Блейк догоняет его. На её раскрасневшемся от бега и возмущения личике не было заметно такой же радости, но… Она последовала за ним, как бы ни сердилась на него и как бы ни хотела помочь своей новой подружке, а значит, всё ещё предана ему и любит его. От этого открытия (лучшего за весь проклятый день!) Адам даже воспрянул духом и нетерпеливо зашагал навстречу своей возлюбленной, оставив сумку в пыли.

Погода сменилась резко, без каких-либо предпосылок. Секунду назад небо было чистым, и ни одно облако не портило его ровную голубизну. Но вдруг над поездом из ниоткуда возникли тучи и тёмная пылевая воронка, похожая на смерч. Что это ещё за явление?

Когда Блейк, наконец, добежала до него и открыла рот, чтобы произнести какую-нибудь укоризненную тираду, Адам молча приобнял её за плечи и развернул в сторону необычного смерча. Воронка спустилась до поезда за множество вагонов впереди недавно покинутого ими бара, но что именно происходило там, разглядеть с их места было трудно — слишком далеко, а бинокль они на сегодняшнюю операцию не прихватили.

— Похоже на портал… — изумлённо пробормотала Блейк, не обращая внимания на то, что Адам не убрал руку с её плеча и нагло притянул её поближе к себе. — Как будто что-то прибыло на поезд. Или наоборот, покидает его.

— Интересная теория. Но мы хотели проверить другую…

Блейк подняла на него хмурый взгляд.

— Не «мы», Адам. Это ты хотел! Я еле уговорила Янь дать нам десять-пятнадцать минут на твою проверку, а потом она отправится вперёд без нас!

— Ну и пусть. Не вижу смысла таскаться вместе с ней, — он прижал Блейк к себе ещё теснее, наслаждаясь теплотой её тела и травяным запахом её волос, до сих пор убранных в хвост.

Но она не разделяла его умиротворённую радость и вырвалась из его объятий, продолжая хмуриться.

— У нас нет времени на это! Идём.

С места он ни на миллиметр не сдвинулся. Всё его с трудом накопленное спокойствие испарилось за полсекунды.

— Для чего тебе сдалась эта лживая человечишка? Мы не знаем, что у неё на уме, откуда она появилась и сколько правды в её словах. Тебе не приходило в голову, что её могут шантажировать сестрой, заставляют притворяться перед нами добренькой и участливой, следить за нами и направлять нас туда, куда угодно создателям этой ловушки?

— Нет, такая безумная теория заговора могла прийти в голову только тебе, Адам! Хватит. Ты же хотел исследовать пустыню, так что теперь тянешь время?

— Не игнорируй мой вопрос. Зачем тебе она? — процедил Адам, всё же подходя к Блейк и едва сдерживаясь от того, чтобы схватить её за плечи и хорошенько встряхнуть.

Блейк испуганно попятилась от него.

— Янь такой же заложник этого места, как и мы! А не та дичь, что ты себе напридумывал. Нам надо держаться вместе и помогать друг другу, забыть на время обо всех конфликтах между людьми и фавнами. Она не проявила ни капли расизма, не задавала лишних вопросов и добра к нам! Добрее, чем мы того заслуживаем. Для тебя знакомство с ней — отличная возможность понять, что не все люди одинаковы, не все заслуживают лишь неприязнь и отвращение.

— Дичь? Это от тебя я сейчас слышу какую-то дичь, милая, — он не отставал от неё ни на шаг.

Пока они препирались и гонялись друг за другом, смерч иссяк. Тучи бесследно рассеялись в воздухе. Вскоре ничто не напоминало о произошедшем явлении. Поезд тронулся и медленно начал набирать скорость.

Блейк ругнулась — совершенно неподобающе для юной леди — и ускорилась, но побежала почему-то в противоположную сторону от поезда и ждущей их там человечишки.

— Что ты сейчас сказала, негодница?! А ну вернись! — прорычал Адам и рванул за ней, теряя остатки самообладания.

Теперь он хотел только одного: догнать её и отшлёпать как следует, наказав тем самым за все её сегодняшние выходки и неповиновение!

Внезапно в нескольких метрах перед Блейк прямо из сухой земли вырос частокол странноватого вида зелёных кристаллов. Девушка вынуждена была притормозить, и Адам легко поймал её, притянув к себе за талию и заодно убрав её любопытный нос подальше от кристаллов.

Очень вовремя — ибо из-за них с низким протяжным рёвом выпрыгнула огромная тень и приземлилась точно в том месте, где секунду назад Блейк удивлённо изучала кристальную стену.

Впрочем, стена оказалась не такой интересной, как существо, создавшее её. По внешнему виду это определённо был беовульф, но размерами сопоставимый, скорее, уже с альфой и в некоторых деталях отличающийся от обычных особей. Вместо костяных шипов из его тела торчали точно такие же по виду ядовито-зелёные кристаллы, как и те, из которых состоял появившийся частокол. Его глаза и линии на теле тоже светились зелёным, а не красным.

И он пришёл не один, а с двумя «сородичами». Скверно. Адам ещё не восстановился после боя с охранником.

Невозможность использовать проявление на полную мощность — не такая уж и серьёзная, но неприятная проблема, особенно при столкновении с неизвестным противником, от которого не знаешь, чего ожидать. Наученный горьким опытом в баре, Адам готовился к худшему и следил за тем, чтобы Блейк не вздумала рисковать и лихачить.

Твари тонко чувствовали слабость и сконцентрировали всё своё внимание на нём, а не на девушке — что полностью устраивало Адама. Пока он отбивался от гриммов, дразнил и отвлекал их, у Блейк была возможность наблюдать со стороны и выбирать наилучшие условия для своих собственных атак.

Эти беовульфы оказались сильнее и выносливее обычных, хотя тоже не отличались умом и сообразительностью. Они были агрессивны и целеустремлённы, но действовали как таран, а не отмычка. Если охранник в баре изучал поведение Адама и подстраивался под его стиль, бросая вызов его ловкости и изобретательности, то усиленные гриммы тупо лупили по нему в надежде задавить силой, растерзать и уничтожить. Они могли бы, например, разделить их с Блейк, возведя кристаллические преграды между ними, но использовали эту способность хаотично и неразумно. У фавнов не возникало никаких проблем со своевременным уклонением от вырастающих из-под земли острых кристаллов: достаточно было следить за движением почвы.

Но бой затягивался, и усталость вперемежку с недовольством и досадой на самого себя одолевали Адама. Он злился из-за своего упадка сил и терял бдительность. Гримм, что был покрупнее двух других и тянул на роль вожака, всё же умудрился достать до него и вцепился когтями в его левую руку, разодрав её едва ли не до кости.

Пронзительная боль сводила с ума, но Адам не выпустил Уилт и Блаш из рук. У него открылось второе дыхание, и, хоть аура больше не защищала его, а новые раны ухудшали общее состояние, он продолжил яростно орудовать мечом и остановился только тогда, когда проклятый беовульф рассыпался в пыль.

Кроме быстро развеявшейся пыли, после уничтожения гримма на земле осталась грязно-зелёная лужа, медленно впитывающаяся в почву. Часть этой подозрительной жидкости попала и на одежду Адама. Изорванный в клочья левый рукав пришлось отодрать полностью — он не хотел проверять, что произойдёт, если эта дрянь попадёт в раны и смешается с кровью.

Вспомнив про двух оставшихся гриммов, Адам с недоумением обнаружил, что Сяолун здесь и тоже сражается с ними, но с ней определённо не всё в порядке. Её волосы… горели? И она совершенно не обращала на это внимание.

— Сяолун, тебе как, не холодно? — спросил он её, присоединяясь к Блейк и помогая ей расправиться с её противником.

Левая рука безжизненно повисла вдоль тела, но он всё ещё мог драться и не собирался отсиживаться за спинами хрупких девушек. Судя по встревоженному и осуждающему виду Блейк, она его рвение не одобрила.

— Моё. Имя. Янь! Заткнись. И. Не. Отвлекай. Меня!! — с каждым произнесённым словом девушка впечатывала свои кулаки в тушу гримма, подкрепляя их аурой, и последний удар стал фатальным для монстра.

От него тоже осталась грязная лужа неизвестной жидкости. Как и от гримма, которого они уложили вместе с Блейк, а также от кристаллов, разрушившихся после распыления их создателей.

Блейк первая накинулась на Адама с претензиями:

— Адам, твоя рука! Ты же весь в крови! Почему ты не веришь в мои силы и вечно лезешь защищать меня от призрачных угроз?! Занялся бы собой.

Призрачные угрозы, да… Назло ей вмешивался, конечно…

Он вздохнул и посмотрел на свою левую руку. Раны выглядели ужасно, он не мог пошевелить ею и не скривиться от боли. Впрочем, бывало и похуже. Но если бы Блейк тоже покалечили, он не простил бы себе своё пренебрежение и невнимательность к ней. Когда-нибудь, возможно, она поймёт это и оценит. Когда перестанет вредничать и воспринимать в штыки любое его действие.

Тратить силы на пререкания с ней Адаму больше не хотелось. Он выдохся и охладел ко всему. Недавняя злость на обеих девушек казалась ему теперь нелепой, а собственное подначивание их — мелочным и детским. В его мыслях не осталось ничего, кроме желания опуститься на землю и сидеть неподвижно, пока боль не утихнет, а кровь не иссякнет.

Что он и сделал, придерживая покалеченную руку.

— Тебе снова плохо? — Блейк обеспокоенно подошла к нему, бегло осмотрела его руку и дёрнулась в порыве бежать куда-то. — Потерпи немного, я сейчас! В сумке должны быть бинты и антисептик…

Она отправилась за сумкой, оставив его вместе с Сяолун, бесцельно пинающей разваливающиеся комочки земли. Её волосы больше не горели, она ничего не говорила, но на проезжающие с ветерком вагоны смотрела зло и с явным желанием убить кого-то конкретного.

Адам всё ещё не отказывался от своей теории о возможной связи Сяолун с теми, кто заманил их в ловушку. Вопросы вяло и медленно формировались в его мозгу. Зачем она помогла им, уменьшив шансы на воссоединение с пропавшей сестрой? Что ею двигало? Приказ не разделяться, вернуть беглецов обратно на поезд? Или убеждения в духе будущей великой охотницы и спасительницы униженных и обездоленных?

Без разницы. Она тёрлась рядом, всем своим видом показывая, что ждёт от него каких-то слов. Ах да, извинений или благодарности.

— Спасибо, м-м… Янь. Ты могла не сходить с поезда, но решила пожертвовать своим временем и помочь нам — я ценю это и теперь в долгу перед тобой, — Адам просто подыграл ей и сказал то, что требовалось от него в этой ситуации, но не чувствовал себя обязанным. — Ты сталкивалась раньше с такими усиленными гриммами?

— Нет. Мы видели в пустыне только обычных, и они не умели создавать те странные кристаллы, — удовлетворённая его словами благодарности, девушка немного расслабилась. — Я не простила бы себе, если бы оставила вас разбираться с этими гриммами самим. Можешь не отдавать долг, он мне не нужен. Достаточно будет уважения ко мне и извинений за то, что вёл себя со мной как мудак.

Много чести. Хотя это всего лишь слова, и Адам произнёс их совершенно бесстрастно:

— Я понял. Извини.

— Уговор в силе. Подерёмся, когда ты вылечишь руку, — добавила она уже полностью спокойным и уверенным тоном. Видимо, она была очень отходчива. Или подавила в себе эмоции ради своей цели.

Путешествие решили всё же продолжить вместе. Блейк вернулась с сумкой и помогла Адаму обработать покалеченную руку. Он оторвал от пиджака второй рукав, и из обрывков ткани и одной из запасных лент Блейк они соорудили импровизированную поддерживающую повязку.

Им предстояло решить нетривиальную задачу: как вернуться на поезд, достигший своей постоянной скорости? Гравитационный прах помог бы им в этом деле, и, к счастью, Блейк набрала его достаточно.

Кое-какие вопросы Адам хотел разрешить до возвращения на поезд. Он задал их, пока они втроём шли обратно.

— Янь, ты подтвердила мне, что уже пробовала сойти с поезда. Вы сделали это тогда, когда он останавливался в первый для тебя раз?

— Нет, мы решили спрыгнуть сразу же, как первый раз оказались снаружи. Я говорила, что пространство закольцовано… Это выяснила только Руби, моя сестра. Её проявление позволяет ей ускоряться, и она смогла зайти гораздо дальше нас. Мы с Жоном чувствовали какое-то тормозящее препятствие, как будто пытались идти по дну реки, да ещё и против течения.

— Как так вышло, что вы разделились? Когда?

Она посмотрела на него с суровостью и серьёзностью, какие он ещё не видел в её исполнении. Но желаемого эффекта она не добилась, естественно.

— Я расскажу… Но сначала объясните мне, зачем носили с собой бомбу. И происхождение той липкой пакости, которой вы залили охранника.

Похоже, этот обмен дополненными и расширенными историями будет очень занимательным. Адам с улыбкой посмотрел на Блейк, ожидая её решение. Она обречённо кивнула, её ушки поникли.

— Что ж, момент истины, — он достал свою маску из сумки и надел её. — Блейк немного приукрасила, щадя твои «нежные человеческие чувства». Мы не покидали Белый Клык. Даже более того… Тебе довелось познакомиться с одним из его действующих лидеров. И его верной помощницей.

Примечания:

Где-то на поезде обитает Мерло, сбежавший из игры Grimm Eclipse. Там от уничтоженных модифицированных гриммов ничего не оставалось. Игровая условность, процесс не объяснён, поэтому я позволю себе отступление.

Примечания:

В этой и последующих главах мы узнаем о прошлом Янь. В нём много лютейшего неканона. Какие-то изменения внесены из-за сюжета, связанного с Бесконечным поездом, а какие-то — по прихоти автора.

Она помнила те события и те разговоры, словно всё случилось только вчера. Ей было тогда четырнадцать лет, а Руби — двенадцать. Однажды Саммер и дядя Кроу взяли их с собой в Вейл, на тренировку в лесу Вечной Осени. Папа был занят на практике у старших курсов в академии Сигнал, поэтому не мог присоединиться к ним. Вообще-то, дядя Кроу тоже должен был быть там и ассистировать ему, но каким-то образом сумел отпроситься на целый день.

Деревья щедро усыпали багровой листвой дорогу, несмотря на то, что вокруг царило жаркое и солнечное лето, а до осени ещё было далеко. Дядя Кроу отправился вперёд, на разведку. Саммер шла по дороге первой, ведя девочек к неизвестному для них пункту назначения, её светлый плащ развевался на ветру. Руби отставала от неё на пару шагов, пританцовывая и беспечно шурша опавшими листьями, а Янь прикрывала им спины, внимательно оглядывая окрестности и вслушиваясь в обманчивую тишину леса, нарушаемую лишь пением птиц и стрекотанием насекомых.

Внезапно Саммер остановилась, подняв руку в жесте, который означал: «Внимание, враг близко!». Девочки тоже замерли, по бокам от неё, напряжённо вглядываясь в просветы между деревьями.

Где-то вдали хрипло каркала ворона.

— Недалеко есть логово беовульфов, — произнесла Саммер, сходя с дороги и углубляясь в лесную чащу. — Сегодня мы с Кроу хотим показать вам нечто особенное. Держитесь за мной и не атакуйте без моего сигнала.

Тёмные тени скользили между деревьями им навстречу — гриммы почуяли людей и теперь подкрадывались к ним. Янь стиснула кулаки, готовясь к бою; она насчитала пять стремительно приближающихся теней. Когда Саммер схватила топор и свободной рукой подала им знак, Руби и Янь вырвались вперёд и атаковали намеченные цели. Янь старалась экономить заряды праха в браслетах и дралась со своим противником преимущественно в ближнем бою.

Девочки уничтожили по одному гримму, а Саммер расправилась с остальными тремя. После боя Саммер похвалила их обеих за успех, но также подметила и их ошибки: привыкшие к большим и открытым пространствам тренировочных полигонов, в лесу девочки действовали неаккуратно, портили окружающие деревья и мешались друг другу. Им пора было усложнять тренировки и учиться сражаться в более разнообразных, реалистичных локациях с множеством препятствий и необходимостью учитывать действия союзников.

Саммер повела их дальше в лес, к пещере с гриммами, на ходу продолжая мини-лекцию.

— Когда мы подберёмся к пещере, не подходите близко к гриммам и не вступайте с ними в бой, если я не подам вам знак. Я хочу продемонстрировать вам свои способности, поэтому разберусь с ними сама. Это не проявление, а дар, который наша семья передаёт по наследству, из поколения в поколение, — Саммер ненадолго остановилась и развернулась к девочкам. — Серебряные глаза. У тебя такие же, Руби.

— И что в них особенного, мам? — спросила Руби, с интересом разглядывая лицо матери, словно пыталась отыскать в нём новые и ранее не замечаемые детали.

Янь тоже посмотрела на мачеху, потом перевела взгляд на сестру, сравнивая их между собой. У обеих были серые глаза, но ничего необычного в их форме или цвете она не замечала за все годы, что провела рядом с ними. Если задуматься, для Янь их глаза всё-таки были особенными — не из-за каких-то скрытых в них сверхсил, а из-за личных качеств и характеров их владелиц. Взгляд Саммер всегда выражал её твёрдость духа, силу и целеустремлённость, но становился мягким, добрым и заботливым, когда она смотрела на дочерей, пусть одна из них и не была ей родной. Руби во многом походила на неё, хотя в ней было больше детской непосредственности и любознательности. Глаза Руби отличались шаловливым огоньком и открытостью всему миру.

В семье Янь все были особенными и по-своему красивыми. Она могла бы, например, сравнить цвет глаз отца с цветом летнего неба в солнечный день, тёплый и мягкий, как и его характер. Красные как кровь глаза дяди Кроу часто светились безумием и самоубийственной решимостью, он приносил с собой хаос, где бы ни появлялся, но его разрушительную мощь направлял на врагов, а не на близких. Думая о дяде Кроу, Янь вспомнила глаза своей матери, тоже красные, более жёсткие и холодные, чем у него. Опасные. Но всё-таки и Рейвен временами умела смягчаться и дарить тепло. Маленькая Янь любила проводить с матерью время, когда та была в «хорошем настроении», рассказывала ей сказки или играла с ней.

Ей было пять лет, когда Рейвен с помощью своего проявления отправила её погостить у семьи отца и так и не вернулась за ней. Она исчезла, а люди из её клана, потеряв лидера, разделились и позже были либо арестованы за преступления и отправлены в тюрьму, либо найдены мёртвыми. Янь до сих пор не отказывалась от мечты найти маму и не желала верить, что та может быть мертва уже много лет или просто сбежала, оставив в прошлом всех, кто был ей дорог и близок. Нет, в этом не было смысла, Янь запомнила её другой: сильной, бесстрашной и решительной… Здесь крылась какая-то загадка. И маме, где бы она сейчас ни находилась, определённо нужна помощь.

Саммер отвлекла Янь от печальных мыслей, мягко положив руку ей на плечо.

— Янь? Всё в порядке?

— Да… Я просто задумалась. Твои глаза особенны для нас с Руби, потому что мы знаем и любим тебя, но внешне они выглядят обычными. Я тоже не понимаю, что ты имеешь в виду.

— Скоро вы увидите и поймёте, — Саммер улыбнулась. — Наглядная демонстрация лучше пространных объяснений. Идёмте. Держитесь на расстоянии и наблюдайте за мной.

Они продолжили путешествие, и вскоре Саммер вывела их на прогалину с пещерой. Однако пещера пустовала, словно те беовульфы, с которыми они расправились пять минут назад, были единственными и последними её обитателями.

— А где дядя Кроу? — спросила Руби, озвучивая, судя по всему, общий вопрос, потому что даже Саммер озадаченно хмурилась и озиралась по сторонам.

Вдруг они услышали с другой стороны леса топот, рычание и треск ломаемых деревьев. Из кустов рядом с пещерой выскочил взъерошенный дядя Кроу, с головы до ног покрытый прелой листвой, комками влажной земли и изломанными веточками, будто угодил в канаву и хорошенько извалялся там.

— Простите за ожидание, дамы! Вышла небольшая накладочка… — он развёл руками, резко повернулся назад и выхватил из-за спины Предвестника, на ходу складывая его в форму косы.

Вслед за ним появился, сминая кусты, чёрный королевский тайдзиту… хотя надо было бы использовать множественное число, потому что змееподобный гримм проложил путь через кусты не только для себя, но и для своего белого партнёра, а также трёх беовульфов и стаи из пяти борбатасков. Один невермор средних размеров кружил в небе над ними и обозревал это грандиозное преследование с высоты, раздумывая, на кого из людей ему спикировать сначала или же лучше засыпать их всех дождём из смертоносных перьев.

В итоге летающий монстр выбрал перья.

— Кроу, ты перестарался! — гневно воскликнула Саммер, отбивая часть перьев, прилетевших в их сторону, и подавая знак девочкам к отступлению.

Дядя Кроу не ответил ей, так как был занят сохранением всех своих конечностей на месте.

— Мама, мы не можем оставить дядю одного! — Руби не спешила подчиняться матери, и Янь была солидарна с ней. Слишком много врагов на одного охотника, даже если это крутой и сильный дядя Кроу.

— Он сам о себе позаботится, — отрезала Саммер, не пуская девочек вперёд. — Стойте здесь и наблюдайте!

Но Руби росла упрямой ничуть не меньше матери, поэтому задействовала недавно открытое проявление и со всей дури рванула на выручку дяде, оставив после себя лишь вихрь взметнувшихся листьев и пыли. Испугавшись за сестру, Янь бросилась за ней, хотя понимала, что не догонит и не успеет остановить её.

Действия сестёр поспособствовали успешной демонстрации, но важную её часть они обе пропустили, так как смотрели на битву гриммов с дядей Кроу, а не на оставленную позади Саммер.

Янь всё ещё бежала к дяде и сестре, когда окружающее пространство залил ослепительно яркий свет. Звуки борьбы смолкли, будто этот свет поглотил их. Явление продлилось недолго, точно меньше минуты. Когда зрение Янь вернулось в норму, вместо гриммов она увидела застывшие серые статуи.

Каменный невермор грохнулся позади неё, покрывшись трещинами от жёсткого соприкосновения с землёй. Несколькими рубящими ударами Саммер разрушила его, и он рассыпался в груду мелких испаряющихся осколков.

Выглядела Саммер уставшей и сердитой, её глаза слабо светились. Вот в чём заключалась их сила? В этом свете, превращающем гриммов в статуи?

— Фух. Вовремя, — заметил дядя Кроу и принялся буднично кромсать на куски двух окаменевших королевских тайдзиту. — Уничтожайте статуи, девчонки. Нельзя оставлять их в таком виде, а то мало ли оживут снова. В этом деле перестраховка никогда не бывает излишней.

Просить сестёр дважды не пришлось. Вскоре от гриммов не осталось и горстки пыли.

Убедившись, что опасность миновала, Саммер села прямо на землю и ненадолго прикрыла глаза. Ни девочкам, ни Кроу она не устроила выговор, как сделала бы в обычное время. Похоже, легко эта «окаменяющая» способность не давалась.

— Прости, Сэм, я… — начал было дядя Кроу, подойдя к ней с виноватым видом и небрежно взъерошив свои волосы ещё больше.

— Не извиняйся, — перебила Саммер, спокойно посмотрев на него, а потом на девочек, и показывая, что уже не сердится на них за ослушание. — Мне следовало ожидать чего-то подобного и подготовиться к нашей вылазке в лес лучше. Я перепугалась за вас.

— Но это ведь помогло тебе? Всё получилось!

— Кроу… — Саммер устало вздохнула. — В следующий раз выберем менее экстремальные условия. Я хотела провести урок, не рискуя вашими жизнями, — она снова повернулась к Янь и Руби. — Не всегда получается остановить гриммов так легко, как это выглядело сейчас. Моя тётя тоже обладала серебряными глазами, считалась сильнейшей в семье. Она погибла молодой — не сумела активировать силу в нужный момент, и гриммы её растерзали.

Руби присела рядом с ней.

— Если это не проявление, то откуда у нашей семьи эти способности? Почему у других охотников их нет?

— Никто точно не знает, малышка. Считается, что все серебряноглазые связаны родственными узами через одного могущественного предка, и его сила передаётся потомкам в каждом поколении. Но нас осталось очень мало, и мы стараемся держать свои способности в секрете. Пора устроить привал — я расскажу вам, с какими опасностями, помимо гриммов и переоценки собственных сил, мы можем столкнуться.

Они выбрали место у реки. Девочки принесли хвороста из леса, дядя Кроу разжёг костёр, и Саммер разогрела на нём обед, взятый из дома.

После того, как все подкрепились, Саммер продолжила:

— На уроках в академиях охотников не изучают древние предания и религии, так что, скорее всего, вы не слышали об этой легенде. В ней говорится, что несколько тысячелетий назад на Ремнанте царствовала супружеская пара. Их сила была настолько велика, а умения исключительны, что их считали богами. Некоторые секты до сих пор верят в их существование и надеются на их скорое возвращение. Или на возвращение только одного из них — жены, так называемой «Тёмной Богини». По легенде, она умела управлять гриммами. Есть одна секта, последователи которой уверены, что «богиня», в отличие от своего мужа, никогда не покидала Ремнант — хотя никто из живых не встречал её. Сектанты веками разыскивали и уничтожали серебряноглазых, считая их угрозой для своей «богини». Когда я училась на первом курсе в Биконе, почти девятнадцать лет назад, я впервые столкнулась с ними — они убили моих родителей и пытались убить меня.

Дядя Кроу вклинился с уточнением, что сектанты хотели захватить родителей Саммер живыми, но люди, которым главарь поручил организовать похищение, зашли слишком далеко в своих стараниях. Саммер повезло, если можно так выразиться — в день нападения на родителей она подавала документы на поступление в Бикон и не пострадала от рук злодеев.

Позже она горько жалела о том, что не успела вернуться домой вовремя и не спасла родителей от ужасной расправы.

С последней представительницей семьи Роуз, про которую доподлинно было известно, что она унаследовала от матери серебряные глаза, лидер сектантов не хотел промахнуться, поэтому разработал другой план. За помощью он обратился к одному клану наёмников, славящемуся в криминальных кругах своими умениями в шпионаже и внедрении — и так близнецы Бранвен, больше всех подходящие по возрасту, поступили в академию Бикон, чтобы втереться в доверие к девушке с необычными способностями, а заодно пособирать для своих соклановцев информацию об академиях охотников.

Конечно, Янь и Руби знали о криминальном прошлом Бранвенов, но таких подробностей взрослые им раньше не рассказывали. Своё желание обучаться в академии дядя Кроу всегда преподносил как «раскаяние и становление на путь истинный».

— Но этот план тоже прогорел, раз уж мы здесь… — пробормотала Янь, усиленно вспоминая всё, что она когда-либо слышала от взрослых в детстве, особенно от дяди и от мамы.

А слышала она немногое. Команда STRQ во времена учёбы в Биконе считалась одной из сильнейших и наиболее сплочённых. После выпуска Тайян и Рейвен какое-то время были вместе, но разошлись до того, как Рейвен узнала о своей беременности. Рейвен объясняла маленькой Янь, что это расставание произошло «из-за разногласий по множеству важных вопросов» — и, видимо, разногласия у Рейвен были не только с возлюбленным, но и с родным братом и лучшей подругой. Она перебралась на Аниму, решила воспитывать дочь самостоятельно и возглавила свой клан, когда его предыдущий лидер умер. Пару месяцев в год она позволяла Янь гостить у отца, но своё общение с бывшими товарищами и даже с братом свела к минимуму. Они, со своей стороны, тоже не раскрывали Янь подробностей, отделываясь от девочки такими же общими фразами о разногласиях. Лишь дядя Кроу ворчал, что его сестра «упрямая ослица, делающая всё по-своему и наперекор здравому смыслу» и иногда сетовал, что это «плохо закончилось для неё». Хотя он не заканчивал свою мысль до конца — Янь хотелось верить, что и у него ещё оставалась надежда на возвращение к ним живой и здоровой Рейвен.

Раньше Янь думала, что причиной конфликта в команде STRQ стало решение Рейвен вернуться к жизни вне королевств и их системы законов. Но, возможно, всё было гораздо сложнее. Она с нетерпением ждала от Кроу и Саммер объяснений, переводя взгляд с одного на другую.

Саммер уступила другу:

— Эту часть ты расскажешь лучше меня, Кроу.

Он кивнул и задумчиво улыбнулся, вспоминая о чём-то.

— Мы и не подозревали, как быстро вольёмся в студенческую жизнь и станем неразлучными друзьями с Таем и Сэм. Настолько, что они станут нам ближе и роднее соклановцев. Задание с самого начала казалось нам подозрительным, а чем больше мы узнавали от Сэм о том, что случилось с другими серебряноглазыми — её родственниками и друзьями — тем больше убеждались, что не хотим помогать заказчикам в их гнусных делах. Тогдашний глава клана нас бы не послушал — он думал только о деньгах, судьба невинной девушки его нисколько не волновала. И тогда Рейв придумала план, как нам спасти нашу подругу и лидера, — взгляд дяди Кроу неожиданно помрачнел. — Но не спешила посвящать меня в некоторые важные детали.

Сектанты намеревались похитить Саммер из академии в первый же год её обучения, однако все попытки заканчивались неудачей — Кроу и Рейвен саботировали собственную работу, создавая видимость, что у девушки есть серьёзные покровители в академии. По задумке Рейвен, главарь сектантов должен был становиться всё менее и менее терпеливым, а его отношения с главой клана, в котором состояли Бранвены — ухудшаться, пока, наконец, недовольство обеих сторон друг другом не достигло бы критической массы. Рейвен имела влияние в клане, многие видели её следующей главой и готовы были идти за ней — чем она и воспользовалась, настроив всю молодёжь против старшего соперника. Кроу к тому моменту уже твёрдо решил, что не вернётся в клан и станет охотником, поэтому Рейвен скрыла от брата свои истинные мотивы — занять место главы клана — и обставила всё так, что они лишь «стравят двух старых лисиц, подтолкнут их к нужному исходу, и они сами разберутся друг с другом».

— Я всегда говорил: у Рейв слишком высокое самомнение. Она думала, что умнее всех и обставит кого угодно — и обломалась об реальность, когда наш глава раскрыл её заговор, не потратив на это и дня. Охота началась уже не только за Сэм, но и за нами, а также за всеми, кто поддерживал мою сестру.

На этот раз за решение проблемы взялся Кроу и, прикинув их шансы против толпы хорошо обученных воинов с непоколебимыми убеждениями и великим желанием расквитаться с саботажниками, понял, что в одиночку им эту войну не потянуть. Он уговорил Рейвен рассказать всё сокомандникам, а также обратиться за помощью к директору академии Бикон. Директор Озпин выслушал историю близнецов и согласился предоставить им защиту, но с условием, что они закончат обучение на охотников и пойдут работать по специальности, сохранив состав команды STRQ.

Тут дядя Кроу прервался, чтобы промочить горло. Его сменила Саммер, коротко рассказав о том, что произошло дальше: директор собрал группу из доверенных охотников, в неё входили и преподаватели, и студенты, и выпускники, работающие в самых разных областях. Студенты, в том числе команда STRQ, участвовали под видом «практики в полевых условиях». Вместе они сумели найти, отловить и отправить в тюрьму большую часть сектантов и наёмников. Главари скрылись, однако позже, разрозненно, они и их самые ближайшие сторонники были найдены мёртвыми. Рейвен призналась брату в убийстве главы их клана. Кто же добрался до духовного лидера сектантов — неизвестно.

— На этом можно было бы поставить жирную точку — и мы тоже так думали лет шестнадцать назад, — добавил Кроу, убирая фляжку во внутренний карман своего плаща. — Но периодически вся эта история всплывает снова. Кого-то мы так и не упекли за решётку. Кто-то совершает побеги, и нам приходится снова его ловить. А кто-то продолжает дело отцов и мстит нам за них. Поэтому, детишки, вы всегда должны быть настороже…

Янь не утерпела и перебила его поучения:

— Что случилось с мамой? Теперь-то я могу узнать правду, а не отговорки?

Дядя вздохнул и быстро переглянулся с Саммер.

— Мы можем добавить совсем немногое к тому, что уже говорили тебе, бомбочка. Окончив Бикон, несколько месяцев мы и вправду работали вместе как команда охотников. Но Рейв упёрлась рогом, что хочет вернуться в клан и переиначить в нём всё по-своему — ненависть к системе королевств пересиливала в ней привязанность к друзьям. Она нарушила обещание, которое мы с ней дали Озпину, и свалила. На связь она выходила только тогда, когда ей что-то было нужно, и в основном она просила понянчиться с тобой.

Всё это Янь уже слышала. Она испытующе посмотрела на дядю. Тот ещё раз вздохнул, опять достал фляжку, скорее неосознанно, чем ради утоления жажды, и продолжил:

— В последний раз она выглядела обеспокоенной чем-то. Выскочила из портала вся взмыленная, вместе с тобой на руках, как будто вы спасались из пожарища. Сказала, что больше не может доверять своим людям и оставит тебя у нас надолго. Отмахнулась от меня и закрыла портал, когда я попробовал предложить свою помощь — мол, это только её проблема. Думаю, дело касалось недобитых сторонников предыдущего главы. У него было три советника — его старые проверенные товарищи, верные ему до гроба. По сути, они вчетвером руководили кланом и подыскивали клиентов. Двоих Рейв прикончила вместе с главой. А третий исчез, но мог вернуться, чтобы отомстить ей. Мы с Таем искали хоть какие-нибудь его следы, или кого-нибудь, кто знал бы, куда отправилась Рейв, излазили всю Аниму, проверили все возможные места и всех возможных людей, но не нашли ни единой зацепки… Девять лет — нешуточный срок. Прости меня за жестокие слова, но если бы Рейв хотела и могла вернуться, она бы уже сделала это миллион раз.

Янь встала и отошла от костра, чтобы никто не видел её слёз. Она всё ещё не хотела признавать, что Рейвен мертва или забыла о ней.

Саммер тихо подошла к ней и обняла её, и тут же Руби пристроилась к ним с другой стороны. Приглушённо проворчав что-то о чувствительности женщин, дядя Кроу встал и стиснул всех трёх в мощных объятьях.

— Минутка семейных обнимашек, да? Только Тая не хватает для полноты картины…

— Наверное, папа заждался нас. Давайте вернёмся домой и затискаем его, чтобы он тоже не грустил, — пробубнила Руби в плечо сестры, вытирая сопливый нос об него же.

Надо было бы возмутиться такой наглости, но Янь лишь улыбнулась и растрепала ей волосы.

Мама могла никогда не вернуться. Но, по крайней мере, она заботилась о Янь и оставила её с любящими людьми, в безопасном месте, надёжно защищённом от ужасов и несправедливостей этого мира. Не всем так везёт в жизни. И осенью того же года, спустя два месяца после памятного разговора о прошлом команды STRQ, Янь встретила девушку, которой не повезло с новой семьёй.

Осень почему-то считалась самым удобным сезоном для проведения всевозможных конференций. Будучи профессором в академии, папа принимал участие в конференциях, посвящённых образованию охотников и боевым искусствам. Саммер всегда сопровождала его, а девочки — изредка, если место «съезда» вызывало у них интерес. Дядя Кроу такие мероприятия с большим скоплением народа не любил, поэтому вообще не ездил на них.

Так вышло, что той осенью девочки предпочли остаться дома и посвятить своё время тренировкам и учёбе, а дядя Кроу должен был присматривать за ними целую неделю. Впрочем, круглосуточно он их не опекал, а приходил к ним после занятий в академии или позже, к ужину. В доме у него была своя комната на тот случай, когда он ночевал с ними.

Однажды девочки вернулись домой из академии рано. Они планировали наскоро приготовить обед из каких-нибудь полуфабрикатов и порубиться в приставку. Если бы Саммер увидела, как они в отсутствие взрослых отлынивают от полноценной готовки и других домашних дел, сводя их к минимуму, она была бы в ярости и придумала бы для девочек поучительное наказание. Но, к счастью для всех, она оставалась в неведении.

Янь ставила воду для варки замороженных овощей, а Руби размышляла у холодильника над тем, какие котлеты им пожарить — куриные или говяжьи, — когда во входную дверь позвонили. Это не мог быть дядя Кроу — сегодня он задержался в академии ради каких-то дел, о которых не рассказывал. Никого другого они не ждали.

— Я открою. Овощи на тебе, — Янь перебросила пакет сестре и вышла в коридор.

За дверью стояла совсем юная девушка — ненамного старше Янь — в униформе известной сети пиццерий «Три золотых корочки». Её выкрашенные в салатовый цвет волосы были убраны в хвост и под кепку, как часто делали длинноволосые развозчики. В руках она держала вкусно пахнущую коробку.

Запечённый сыр, лук и что-то мясное… Живот заурчал от голода, и Янь смутилась, надеясь, что курьерша ничего не услышала.

— Ваш заказ! — та улыбнулась отстранённо-вежливо и протянула коробку Янь.

Пытаясь не отвлекаться на божественный аромат свежеприготовленной пиццы, Янь задумалась и не спешила брать коробку. Ни она, ни Руби не делали этот заказ, а дядя Кроу… Если бы это был его сюрприз, он бы, наверное, появился через пару секунд после курьера, с улыбкой от уха до уха.

Но основная дорога, проложенная чуть вдали от их дома, была пустынна, и новым элементом на ней оказался только припаркованный у съезда автомобиль с большим кузовом, обклеенным рекламой пиццерии. На нём, очевидно, приехала эта развозчица. Значит, она была старше и уже имела права — и Янь ненадолго охватила зависть. Она хотела тоже получить права, чтобы гонять на мотоцикле где угодно, без присмотра старших, и с нетерпением ждала своего шестнадцатилетия.

— А вы не ошиблись адресом? Мы ничего не заказывали, — наконец, Янь снова сосредоточила своё внимание на девушке, посмотрев ей в глаза.

Та не переставала улыбаться и держать коробку с пиццей в вытянутых руках. До Янь только сейчас дошло, что глаза девушки красные, необычно-яркие, а не карие, как ей сначала показалось. Они притягивали к себе взгляд.

— Я проверяла адрес, ошибки быть не должно, — уверенно и нетерпеливо заявила курьерша. — Ну же, берите, заказ оплачен. Мне ещё десять адресов объехать надо!

В другое время Янь бы просто захлопнула дверь перед её носом — и пусть дядя Кроу хоть разорится на этих пиццах, предупреждать о них надо заранее! Но что-то в облике девушки и её уверенной манере держаться заставило Янь слепо подчиниться ей, позабыв об осторожности с незнакомцами, дары приносящими, которую взрослые с детства вдалбливали в них с сестрой.

Она протянула руки к коробке. И в ту же секунду, не успев ещё забрать пиццу и поблагодарить курьершу, получила удар в лицо от невидимой руки — он исходил не от девушки, а от кого-то ещё, сбоку. Янь пошатнулась, но удержалась на ногах. Зрение ненадолго поплыло, и когда она смогла снова сориентироваться в пространстве и сфокусироваться на курьерше, то обнаружила, что пицца бесследно исчезла из её рук — вместе со своим аппетитным ароматом. Словно никогда и не была реальной…

Оружия у Янь при себе не было — его хранили наверху в специально оборудованной для этого комнате, — однако она не растерялась и подхватила отцовскую трость, прислонённую к стене за входной дверью. Невидимка успел нанести по её телу ещё несколько ударов, которые она не смогла предвидеть и отразить, и оттеснил её вглубь дома, в гостиную, освобождая проход для себя и фальшивой курьерши.

Отступая в гостиную и не поворачиваясь в сторону кухни, чтобы не давать никаких подсказок вторженцам, Янь предупредила сестру громким криком на весь дом:

— Руби, тревога! Беги!

Она надеялась, что сестра выберется из дома через окно на кухне и вызовет дядю Кроу, а не попробует кинуться ей на помощь. Фальшивая курьерша могла прийти с целой «группой поддержки», помимо странного невидимки…

Что это вообще за наваждение и обман зрения, не позволяющие Янь увидеть своего противника? Либо псевдо-развозчица пиццы запудрила ей мозги и скрыла от её глаз другого человека, либо этот невидимка сам умел скрываться. К тому же, кто-то из них создал чертовски убедительную иллюзию пиццы с характерным запахом.

Всё-таки упав на пол после особенно болезненного удара, Янь наконец увидела того, кто с такой лёгкостью избивал её и ловко уклонялся от трости. Невидимкой оказалась ещё одна девушка: она выглядела старше и натренированнее своей напарницы, носила чёрный спортивный костюм и сражалась голыми кулаками, однако в перевязи за спиной у неё были закреплены мечи. Чёрные короткие волосы обрамляли её красивое, но суровое лицо. Взгляд золотистых глаз обжигал ненавистью.

Янь никогда раньше не встречала эту девушку. Вряд ли она пришла ради тривиального ограбления. Это было что-то личное.

— Что вам нужно?! — Янь пристально посмотрела сначала на неё, а потом бросила быстрый взгляд в сторону псевдо-курьерши и обнаружила, что та открывает все двери подряд и уже навострила лыжи в соседнюю с гостиной комнату.

Вероятно, чтобы проверить, кто ещё есть в доме! Только бы Руби уже выбралась, а она и одна сумеет потянуть время до появления дяди! Дома соседей располагались далеко от них, и никто не заметил бы подозрительную машину и не услышал крики о помощи или звуки борьбы. Руби могла добежать до соседей или позвонить дяде Кроу (и заодно в полицию).

Черноволосая девушка ответила на вопрос, а не стала нападать, что на её месте сделала бы Янь, если бы хотела поскорее разделаться с противником. Речь её была скупа и отрывиста:

— Поговорить. О Рейвен.

Услышав имя матери, Янь удивилась, но быстро опомнилась и перехватила трость покрепче. Незнакомка слегка склонила голову, изучая её реакцию. Она достала мечи из-за спины, хотя не пробовала пока что атаковать ими Янь.

Янь решила, что атакует сама. Но прежде, чем она успела что-либо сделать, дверь, ведущая на кухню, с грохотом распахнулась, и в гостиную влетел клубок из дерущихся Руби и псевдо-курьерши. Руби орудовала сковородкой, отражая ею удары серповидного оружия, которое использовала её противница, явно не поспевающая за скоростью Руби. Она часто промахивалась и получала от Руби на орехи, несмотря на то, что дальность атаки у её серпов была явно больше, чем у обычной кухонной сковородки (Руби выбрала самую большую и увесистую из коллекции Саммер), и по идее, эта разница должна была бы давать ей преимущество.

Конечно, Янь предпочла бы, чтобы Руби вовсе не вступала в бой с псевдо-курьершей, а побежала за помощью, но отчитывать её за безрассудство сейчас было бессмысленно, да и некогда.

Успехи сестры воодушевили Янь, и она, распалившись, с новыми силами бросилась на отвлёкшуюся черноволосую девушку. Та, даже не повернув голову в сторону Янь — ну что за позёрство! — отразила удар трости одним из своих мечей. Это пренебрежение не на шутку разозлило Янь, и все её последующие атаки становились более и более агрессивными. Она задействовала проявление.

Но это ей не помогло — её противница явно была сильнее и опытнее и с лёгкостью парировала все выпады, несмотря на вложенную в них силу и попытки Янь действовать непредсказуемо. К тому же, у неё было настоящее оружие в каждой руке, а Янь пришлось обходиться отцовской тростью, не предназначенной для драк с мечниками. Теперь Янь испытывала злость из-за собственной слабости и неудач. Руби отлично справлялась и со сковородкой, а она с тростью — нет!

Незнакомка усмехнулась, наблюдая за тем, как волосы Янь вспыхнули.

— Маленькие дети так чувствительны к своим неудачам, — издевательски прокомментировала она. — Надеюсь, после этого взрыва эмоций мне не придётся утирать тебе сопли и дуть на твои ожоги?

— Молись, чтобы тебе не пришлось утирать сопли самой себе! — прорычала Янь, бросаясь в атаку и используя всю накопленную энергию.

Если бы Саммер сейчас увидела её, то очень огорчилась бы, что все её наставления пропали втуне. Последние несколько месяцев, прошедшие с памятного разговора в лесу Вечной Осени, она обучала девочек контролю эмоций. Им обеим нужна была сосредоточенность и холодная голова, Руби — для того, чтобы пробудить унаследованный от матери дар, а Янь — для более вдумчивого применения своего проявления.

Ставка Янь на скорость и агрессию не оправдала себя. Противница в очередной раз блокировала её атаку и пошла в ответное наступление, тоже перестав сдерживаться. Исход поединка решился быстрее, чем за две минуты. Янь проиграла и больше не могла усиливать себя за счёт чужих ударов, ибо черноволосая девушка лишила её ауры. Последнее, что Янь помнила перед тем, как отрубиться — отчаянный крик Руби и отточенный удар в челюсть от незнакомки.

* * *

Приходила в себя Янь медленно, и головная боль долго не позволяла сосредоточиться на окружающей реальности. Она лежала на жёсткой поверхности, которую иногда потряхивало. Какой-то низкий гул, рокот проникал в уши и давил на больную голову… Похоже, это шум мотора. Здесь пахло затхлостью и пылью давно не чищеного транспорта. Тёплый и душный воздух. Аура больше не сглаживала погодные условия для её тела.

С трудом разлепив глаза, Янь дала им немного привыкнуть к темноте и огляделась, чтобы понять, где она оказалась не по своей воле. Это был кузов грузовой машины, габаритами похожий на пиццевозку, но пустой внутри. Янь надёжно обездвижили верёвками, и пошевелиться она не могла, лишь немного поворачивала голову, стараясь избегать резких движений, чтобы не усилить боль.

Руби, тоже связанная, лежала рядом с ней и не подавала признаков жизни. Янь не могла толком проверить состояние сестры, но по ссадинам и крови на её чуть припухшем лице и грязной мятой одежде поняла, что ничего хорошего не произошло после того, как она вырубилась от удара по голове и оставила Руби без всякой помощи.

Её маленькая сестрёнка была вынуждена сражаться в одиночку против сразу двух противниц, одна из которых мастерски владела мечами… Янь охватили стыд и злость на себя, что усилило её головную боль.

Она подвела Руби. Не защитила её, как должна была бы сделать хорошая и сильная старшая сестра. И теперь их обеих везут неизвестно куда ради неизвестных целей. Сможет ли дядя Кроу найти их, пока не станет слишком поздно? Или смогут ли они сами сбежать, если помощь так и не подоспеет?

Кроме них, в кузове также ехала фальшивая курьерша, до сих пор не снявшая форму. Она сидела на плотно набитом мешке у небольшого окошка в кабину водителя и тоже выглядела неважно. Руби успела отделать её как следует, прежде чем мечница вмешалась и спасла свою напарницу.

Стараясь не выдать себя каким-нибудь неосторожным движением, Янь опробовала путы на теле. Время от времени дядя Кроу показывал ей приёмы, как можно высвободиться, если тебя поймали и связали по рукам и ногам, но сейчас у неё ничего не получалось. Узлы не поддавались, то ли из-за своей сложности и запутанности, то ли из-за того, что она нервничала и быстро теряла терпение.

Когда Янь уже совсем отчаялась незаметно освободиться, её внимание привлёк тихий звук — как будто бы камень упал на крышу кузова. Янь замерла, украдкой взглянув на одну из своих похитительниц. Та продолжала сидеть спокойно, что-то смотря в свитке и иногда потирая ушибы.

Тихие глухие звуки повторялись, фальшивая курьерша их игнорировала или вовсе не слышала. Что-то царапало крышу, перемещаясь в сторону дверей кузова. На несколько секунд всё стихло, и вдруг двери с лязгом и скрипом распахнулись сами, впуская в кузов порыв свежего лесного воздуха. Янь едва не вскрикнула радостно, позабыв об осторожности, но… никто не бросился внутрь, чтобы спасти их с сестрой.

Фальшивая курьерша напряжённо вскинулась, схватилась за своё оружие и постучала в окошко водителя. Машина немедленно остановилась. Янь пришлось замереть и закрыть глаза, притворяясь, что она всё ещё находится в бессознательном состоянии.

Вторая девушка обошла машину — Янь слышала её стремительные шаги. Возможно, больше сообщников у них не было.

— Что, Эми? Зачем ты открыла кузов? — в голосе старшей похитительницы сквозило раздражение.

Значит, младшую звали Эми. Она выбралась наружу, проползя мимо Янь.

— Я не открывала! В этом и проблема.

— Они не очнулись? — старшая заглянула в кузов, её голос стал громче.

— Нет… — ответила Эми неуверенно.

Возня, металлический скрежет. Похитительницы проверили крепления и засовы дверей кузова.

— Странно. Я не могла плохо задвинуть засов, — протянула старшая.

Шуршание, шаги. Наверное, теперь они осматривали дно или другие стороны машины.

И тут Янь услышала глухой удар, потом чьё-то падение и возню дерущихся, приглушённые проклятия старшей девушки, звон металла. Янь не могла больше оставаться в бездействии и начала яростно рвать на себе верёвки и выпутываться из них. Без поддержки ауры это заняло больше времени, но она справилась и просто грубой силой.

Освободившись, она оказалась перед выбором: броситься наружу и посмотреть, что там творится, или сначала проверить сестру. Руби, определённо, была важнее драки снаружи. Она распутала её верёвки и нащупала у неё пульс на шее — ровный и сильный. Дыхание спокойное и глубокое. Это хорошо, значит, сестрёнка пострадала несерьёзно и скоро тоже восстановится и очнётся.

Теперь можно было посмотреть и на обстановку снаружи.

Недалеко от кузова лежала без сознания та девушка, которую звали Эми. Её старшая напарница оборонялась от дяди Кроу дальше по дороге. Дядя заметил Янь и подмигнул ей, прежде чем вернуться к жёсткому прессованию черноволосой девушки, которая, к великому удовлетворению Янь, выглядела взмыленной, измотанной и испуганной. Руби будет отомщена сполна.

Ввязываться в драку двух мечников без оружия и с аурой на нуле было опасным для жизни сумасбродством, поэтому Янь расслабилась и занялась прикорнувшей на земле Эми. Дядя Кроу бросил рядом с ней наручники — как предусмотрительно! Если бы он также прихватил их с Руби оружие, было бы ещё предусмотрительнее, но понятно, что он не хотел и не мог терять на это время, когда бросился на поиски. Удивительно, как быстро он их нашёл. Наверное, Руби успела предупредить его по свитку о странном заказе пиццы, а догнал он их на мотоцикле. Хотя даже это предположение казалось не очень убедительным. Почему мотор его мотоцикла не было слышно, когда он догнал машину? Как он открыл дверь кузова, где успел скрыться от похитительниц? А был ли мотоцикл?..

Оставив эти вопросы на потом, Янь завела руки Эми ей за спину и закрепила наручники на её запястьях, потом втащила её в кузов и оставила там, рядом с сестрой. Руби всё ещё не пришла в себя, поэтому Янь снова вылезла наружу с намерением полюбоваться на поединок двух опытных людей, но шорох в ближайших кустах отвлёк её.

Крупный, упитанный борбатаск таращился на неё двумя парами глаз и сердито похрюкивал, готовясь к разгону.

Янь впрыгнула обратно в кузов — не для того, чтобы спрятаться там, гримм запросто мог сломать двери, — а чтобы подобрать оружие Эми. Забрав его с пояса бессознательной девушки, Янь попробовала наскоро разобраться, как им пользоваться. Оружие представляло собой праховые пистолеты с дополнением в виде раскладывающихся серповидных лезвий. Патроны Янь нашла в поясной сумке Эми и выгребла оттуда всё, что успела.

Борбатаск тем временем решил протаранить двери кузова, которые Янь закрыла за собой. В первый раз у него не получилось, однако машину неслабо встряхнуло от удара его бивней. Когда он отступил, чтобы свернуться в бронированный клубок и разогнаться ещё раз, Янь с боевым кличем вылетела наружу и обстреляла его, но промазала. Пистолеты были неудобны для неё — используя огнестрелы на своих рукавицах, она привыкла целиться иначе. Надо было подобраться ближе к монстру, если она хотела точнее попасть в него.

Пришлось стиснуть зубы и попробовать вторую форму — серпы. Кое-как сообразив, что нужно нажать, чтобы раскрыть лезвия, Янь едва успела уклониться от бивней борбатаска. Она знала, что у этого типа гриммов наиболее уязвимо брюхо, где почти не было защитных костяных пластин. Но проклятая тварь была немолодой, наверняка пережившей много сражений, и тоже прекрасно знала о своих слабых местах, предпочитая такие атаки, при которых нижняя часть её тела оставалась недосягаемой.

Сражаясь с этим борбатаском (на самом деле, большую часть времени уклоняясь от его атак и пытаясь избегать ранений, которые стали бы фатальными для неё в нынешнем положении), Янь осознала разницу между молодыми и старыми гриммами. Они развивались и становились хитрее с годами, лучше понимали, чего ждать от охотников. Процесс изучения был обоюдным…

Этот день разрушил иллюзии Янь о своей силе, талантливости и успешности гораздо эффективнее, чем спарринги со взрослыми и более опытными, чем она, противниками. Ей становилось всё сложнее сдерживать злость и отчаяние. Если она не могла победить борбатаска силой, ей требовалось придумать какую-нибудь хитрость, обмануть его, заставить раскрыться.

Во время своих скачек и прыжков вокруг гримма она заметила, что на левом боку у него меньше защитных пластин и есть небольшая незащищённая область, которой он не уделял особого внимания — вот шанс на победу, если грамотно им воспользоваться.

Янь до сих пор не полностью пришла в себя после удара по голове, усталость наваливалась на неё и подавляла, поэтому обманный манёвр получился естественным. Гримм чувствовал её эмоции и пребывал в уверенности, что дело в шляпе и скоро он добьёт её. Она позволила ему подобраться очень близко — ей нужно было, чтобы он использовал атаку бивнями с близкой дистанции, а не пробивной таран с разгоном. И когда гримм замахнулся бивнями для последнего добивающего удара, она скользнула вниз и вправо, чудом избежав его копыт, и глубоко воткнула один из серпов Эми в брешь между пластинами.

Гримм завалился набок и начал рассыпаться. Янь откатилась от него и выдохнула. Её нервы были напряжены до предела. Ломота в теле, ушибы и синяки давали о себе знать. Она победила гримма, будучи с аурой на нуле, и в другое время гордилась бы собой, но сейчас не чувствовала ничего, кроме опустошённости.

Вдруг она услышала рукоплескание и обернулась. Дядя Кроу, видимо, уже давно разобрался с черноволосой девушкой (та сидела связанная на земле рядом с машиной и бросала злобные взгляды на победителей) и наблюдал за сражением племянницы с гриммом.

— Браво, бомбочка! Автоматический зачёт по практике в этом семестре от меня!

Янь нашла в себе силы улыбнуться в ответ на его похвалу. По крайней мере, от гримма ей удалось защитить Руби сегодня.

Почему появился только один гримм, стало ясно через минуту, когда к машине вышел отряд охотников, патрулировавший окрестности и зачистивший других монстров, привлечённых негативными эмоциями девушек и проявлением дяди Кроу. Охотники сразу узнали профессора из академии Сигнал (на острове Патч все так или иначе знали друг друга, а дядя, к тому же, был знаменит благодаря своему эксцентричному поведению) и без лишних вопросов помогли ему и его племянницам доставить двух несостоявшихся похитительниц к шерифу острова.

* * *

Ночь все четыре девушки провели в больнице под присмотром врачей. У палаты задержанных похитительниц дежурила охрана, дабы они не сбежали раньше, чем их успеют допросить. Однако утром они обе беспрепятственно покинули палату — и поминай, как звали!

В разразившемся скандале выяснилось, что полицейский, дежуривший в предполагаемый час побега девушек, отвлёкся на флирт с молодой медсестричкой из ночной смены. По словам дяди Кроу, там действительно было на что отвлекаться, но парня он всё равно осуждал за пренебрежение должностными обязанностями.

Родители вернулись, как только вести о происшествии с неудачным похищением дошли до них. Девочки как раз проснулись в своей палате после долгого восстанавливающего отдыха, и были счастливы увидеть близких так скоро. Когда к ним присоединился и дядя Кроу, они впятером устроили семейный совет, на котором сошлись во мнении, что слепо полагаться на полицию нельзя, и лучше всего провести своё собственное расследование.

Черноволосая девушка интересовалась Рейвен — это был ключ. Дядя Кроу поднял архивы и перетряс старые связи. Вдвоём с папой они съездили в пару мест и раздобыли интересные сведения.

Пока они искали информацию о личностях сбежавших похитительниц, береговая охрана задержала экипаж подозрительной яхты, вынюхивавший что-то на острове. На борту их судна нашли склад оружия с липовыми лицензиями и две клетки для гриммов среднего размера (габаритами также подходящие для заточения в них человека). Когда-то давно Кроу, Тайян и нынешний шериф острова учились в одной параллели в Биконе и сохранили дружеские отношения. Обменявшись собранной информацией между собой, они восстановили картину событий настолько полно, насколько это было возможно.

Двадцать лет назад у лидера секты «почитателей Тёмной Богини», Циннобера⁽¹⁾ Фолла, родилась дочь. К событию этому новоиспеченный отец, по воспоминаниям его бывших последователей, отнёсся равнодушно, ибо ни к кому не испытывал глубоких чувств, был начисто лишён эмпатии и окружающих видел не более чем «ресурсами» для достижения своих аморальных целей. Невероятно сильная харизма и талант в манипулировании чужими умами удерживали вокруг него людей. Но, избавляясь от его влияния, чаще всего они пересматривали своё отношение к нему.

Возня с младенцами любого пола была безынтересна Цинноберу, поэтому воспитанием малышки Синдер занималась только её мать. Девочке едва исполнилось два года, когда единственная женщина, что любила её и заботилась о ней, погибла во время одного из сомнительных экспериментов, проводимых Циннобером над гриммами. Тогда секта уже вела активную охоту на последнюю серебряноглазую охотницу из семейства Роуз, и Цинноберу некогда было заниматься малолетней дочерью. Он нашёл замену умершей жене, сойдясь с одной из своих последовательниц, обожавших его — молодой вдовой с двумя дочерьми-близнецами всего на год старше Синдер, и препоручил девочку её заботам. Но с какой силой она любила Циннобера, с ровно таким же по глубине чувством ненавидела его ребёнка от другой женщины. И без того несладкая жизнь Синдер стала ещё горше — лишённая любви и ласки, притесняемая мачехой и сводными сёстрами, она росла дикой и нелюдимой.

Новая семья просуществовала недолго — вскоре Циннобера и его самых близких сторонников убили. Мачеха Синдер в числе первых сбежала из разваливающейся секты, больше не видя в ней никаких перспектив и опасаясь преследования загадочными убийцами. Ребёнок второго умершего мужа тяготил её, но она была предана ему даже после его смерти, и оставила Синдер у себя, исполняя таким образом его последнюю волю. Циннобер никогда не вмешивался в её «воспитательный процесс» и не давал никаких пояснений насчёт того, как ей следовало бы заботиться о Синдер, поэтому она поступила с девочкой, как считала нужным.

Сменив имя и переехав на другой континент, она вложила все сбережения мужа, что ей удалось спасти, в покупку гостиницы в городе Мантл. Бизнес оказался прибыльным, и гостиница быстро стала популярной, обеспечив своей владелице безбедное существование. Синдер прислуживала мачехе и её дочерям, как горничная, и никто, в том числе другие работники гостиницы, ничего не знали об истинном положении вещей и семейной связи между респектабельной владелицей гостиницы и трудящейся в поте лица замухрышкой.

Так протекала их жизнь, пока однажды гостиницу не посетил один из бывших сектантов, сумевший избежать и тюрьмы, и возмездия от неизвестных убийц. Его звали Родос. Увидев, во что превратилась дочь его горячо обожаемого лидера и духовного наставника, мужчина ужаснулся. Он был одним из немногих, кто сохранил верность лидеру, и совесть не давала ему покоя. Родос попытался вразумить мачеху, но та не видела проблемы в том, как именно она использовала и «воспитывала» падчерицу, и не желала слушать упрёки от человека, который, во-первых, всегда был ниже неё в иерархии секты, а, во-вторых, никогда не растил детей — ни своих, ни чужих.

Родос мог бы забрать девочку с собой — для него теперь имело значение только согласие Синдер, а не её бесчувственной мачехи, — но он находился в бегах, кочуя с места на место, а на хлеб себе зарабатывал незаконными делами. Условия его жизни не подходили для ребёнка. Родос хотел хоть немного облегчить положение Синдер и вернуть долг перед её отцом, поэтому решил обучать её всему, что знал и умел сам, периодически навещая её, пока не найдёт и не обустроит для неё подходящее безопасное место.

Втайне от мачехи Родос открыл девочке ауру, научил её драться, рассказал о прошлом её отца и об учении секты, которую тот возглавлял. Синдер оказалась способной ученицей и впитывала новые знания, как губка; она мечтала узнать как можно больше об отце, которого практически не помнила, и его проектах, хотя не относилась серьёзно к мифам о таинственной Тёмной Богине, возвращение которой отец и все его предшественники и последователи ждали с таким нетерпением. Она осознала, что талантлива и одарённа, может развить свои способности и стать кем-то больше, чем жалкой бесправной прислугой у собственной мачехи. Перспективы опьянили Синдер, она воспряла духом, а её учитель активно подпитывал её пробудившееся тщеславие, думая, что совершает благое дело. Он тоже лелеял мечты о великом будущем — о возрождении секты под руководством наследницы его дорогого лидера.

Время шло. Синдер исполнилось шестнадцать. Через год она могла поступить в академию или боевую школу, дабы отточить своё мастерство, научиться общаться со сверстниками, больше узнать о мире. Благодаря помощи Родоса она стала уверенной в себе, более независимой, и могла уйти от мачехи уже сейчас — что и сделала весьма неординарным образом.

В один день Родос прибыл на их обычное место встречи и нашёл Синдер в очень нестабильном состоянии: она была чем-то взбудоражена и уговаривала учителя бежать немедленно. Кое-как успокоив девушку, он выяснил, что произошло. Синдер крупно повздорила с мачехой и в приступе гнева применила своё проявление, не рассчитав силы и убив женщину градом из нагретых осколков графина, который та швырнула в неё. Проявление Синдер позволяло ей нагревать предметы до высоких температур за короткий срок, и пока что девушка плохо контролировала себя. На шум прибежали сводные сёстры, и их Синдер убила уже осознанно, как свидетелей преступления. В гостинице находились работники из ночной смены и постояльцы — кто угодно из них тоже мог стать свидетелем разыгравшейся драмы и сообщить об увиденном в полицию. Инсценировав пожар в комнате с трупами мачехи и сестёр, чтобы сжечь все улики против себя, Синдер сбежала из гостиницы и переждала ночь, прячась в заброшенном здании на окраине города.

Родос ни в чём не упрекнул девушку. Имея кровь на собственных руках, понимая мотивацию Синдер, он не осудил её за то, что она сделала. Напротив, он уверил её в том, что в случившемся виновата только её мачеха — эта женщина получила по заслугам. Спустя пять лет в разговоре с Кроу и Тайяном он раскаивался в своём поступке и понял, что не помогал своей ученице, а лишь заводил её все дальше и дальше на кривую дорогу. Он согласился поговорить с охотниками из Вейла при условии, что они помогут девушке остановиться и встать на путь искупления, пока для неё ещё не всё потеряно.

Оставаться в Мантле Родосу и Синдер было опасно — рано или поздно полиция пришла бы к правильным выводам насчёт причины пожара. Могли найтись и свидетели, о чём беспокоилась Синдер, не уверенная, что её никто не видел.

Они пустились в бега. Родос полагал, что его опыта и знаний о преступной жизни достаточно, чтобы успешно скрыться от полиции, но в этот раз ему не повезло. За дело о поджоге взялся дотошный и ответственный детектив, который быстро восстановил картину происшествия. Детектив хорошо знал все злачные места на континенте Солитас, за пару дней напал на след Родоса и Синдер и вместе со своими людьми успешно задержал их до того, как они сели на корабль, отходивший в один из портов Мистраля.

Родос хотел взять всю вину на себя — он чувствовал себя обязанным спасти дочь покойного лидера и восстановить деятельность секты. Однако обстоятельства, а также нашедшийся свидетель — ночной портье — говорили против Синдер. В итоге и Синдер, и Родос получили срок. Синдер отправили в колонию для несовершеннолетних, а Родоса — в тюрьму, на пожизненное заключение, ибо другие его преступления всплыли во время судебного процесса и отягчили его положение.

О дальнейшей судьбе своей ученицы он узнавал из новостей, что время от времени просачивались из внешнего мира. На своё семнадцатилетие Синдер сбежала из колонии для несовершеннолетних, прихватив с собой и несколько других ребят, среди которых была тринадцатилетняя Эмеральд Сюстрей — воровка, показывающая другим убедительные иллюзии.

Следующие три года о них не было слышно. Родос рассказал Кроу и Тайяну, что поддерживал связи с другими выжившими и не отступившимися от прошлого сектантами. Все надёжные адреса и контакты он передал Синдер до того, как полиция их схватила. Девушка всё запомнила и наверняка воспользовалась этим подарком сразу же, как оказалась на свободе. Её пытливый и беспокойный ум требовал ответов, и, по словам Родоса, всё, что она натворила в недавнее время, было продиктовано её горячим желанием найти убийц своего отца.

Шериф острова Патч допросил экипаж яхты и дополнил сведения, что раздобыли Кроу и Тайян у Родоса. Синдер действительно обратилась к бывшим последователям отца и получила от них помощь, так как их цели — найти убийц Циннобера Фолла и отомстить им — совпадали. Они нашли семью Саммер Роуз и планировали взять в заложницы Янь и Руби. Синдер лично взялась за эту часть операции и должна была доставить пойманных девочек к шлюпке в малолюдной части острова. Потом девочек держали бы в клетках на яхте, требуя с их родителей выкуп в виде информации или личной жертвы — если они участвовали в убийстве Циннобера.

Полиция выловила всех участников операции по похищению и шантажу, кроме Синдер и Эмеральд. Девушки ускользнули. И, видимо, залегли на дно.

С неудавшегося похищения прошло три года, Синдер и Эмеральд до сих пор находились в розыске, никаких новостей о них не было. У Янь осталось мало надежды найти свою маму живой, но что-то в этих исчезновениях было неладно — как будто кто-то специально убирал людей, узнавших слишком многое. Тайна и недосказанность не давали ей покоя.

И, так как взрослые не собирались добавлять что-либо ещё к тому, чем уже поделились с ней и Руби, и точно не одобрили бы её намерения отыскать хотя бы сбежавших похитительниц, Янь решила заняться поисками самостоятельно.

1) нем. «Zinnober» или англ. «Cinnabar» — киноварь. Ртутный минерал, на свежем сколе имеющий яркий оттенок красного, похожий на кровь.

Вернуться к тексту

Дядя Кроу утаил от девочек правду о том, как он нашёл и догнал фургон их похитительниц — Янь чувствовала, что самое важное он недоговаривает. По его скупым и неохотным объяснениям выходило, что он, получив от Руби предупреждение по свитку, добежав до дома и уже не застав там никого, смекнул, каким именно маршрутом могли отправиться похитительницы. Он увидел свежие следы колёс на земле, предположил, что злоумышленники захотят поехать по редко используемой и самой удалённой от жилых домов лесной дороге — и угадал. Позаимствовав мотоцикл Тайяна, он бросился наперерез фургону по более короткому пути и догнал его. Как ему удалось подобраться достаточно близко и не привлечь к себе внимание Синдер, следившей за дорогой, дядя Кроу не объяснил.

Янь не поверила ни единому слову дяди и попыталась вывести его на честный разговор. Она надеялась, что хотя бы наедине он расскажет ей правду, но дядя лишь усмехнулся, выслушав её каверзные вопросы.

— Ладно, бомбочка. Ты права в своих подозрениях. У меня есть козырь, благодаря которому я смог быстро и незаметно добраться до вас. Но раскрывать его тебе просто так я, конечно же, не буду. Победишь меня в спарринге — узнаешь!

С помощью этой простой и эффективной манипуляции хитрый дядя надёжно сохранил свой секрет от неё. С тех пор Янь регулярно вызывала его на поединки, придумывала новые тактики, часто объединяла усилия с Руби — но они обе проигрывали ему, ибо ни на какие поблажки и уступки им он не шёл.

Вдвоём с сестрой они построили миллион предположений о секретных умениях дяди Кроу, начиная от устройств для телепортации на большие расстояния и заканчивая обменом проявлениями между близнецами Бранвен, но ни одно из них не подтвердилось реальностью. Оставалось только самосовершенствоваться, чтобы в один прекрасный день навалять старому и наглому пердуну как следует.

* * *

Короткая и не самая приятная встреча с Синдер и Эмеральд заставила Янь снова задуматься об обстоятельствах, при которых исчезла её мать. Что именно произошло в тот день, более девяти лет назад? Янь не нашла в своих воспоминаниях ничего, кроме новых вопросов.

Клан Бранвен вёл кочевую жизнь и нигде не останавливался подолгу. Из-за малого возраста Янь ничего не знала о делах, за которые брались Рейвен и её соклановцы, но помнила девушку, которая присматривала за ней во время частых отлучек матери. Эта девушка была практически единственной из всех последователей матери, чьи лицо и имя Янь могла вспомнить до сих пор.

Её звали Мэй. Молодая охотница, едва окончившая академию, но по каким-то причинам не пожелавшая оставаться на службе в королевстве. Маленькой Янь она казалась классной и умной «старшей сестрой». Свои длинные светло-каштановые волосы Мэй любила заплетать в сложные причёски и часто по просьбам Янь заплетала и её волосы тоже, показывая, как сделать это красиво и аккуратно. У неё были необычно-яркие зелёные глаза, и точно такой же цвет принимала её аура, когда становилась видимой. Янь помнила её как добрую и заботливую, спокойную девушку, но также помнила, что Рейвен упрекала её в мягкосердечии и слабохарактерности. Однако в клане к Мэй относились хорошо — Янь не могла припомнить ни одного конфликта с её участием. Временами Мэй вела себя загадочно и отстранённо, но никто в клане не притеснял её.

В тот день, когда Рейвен отправила Янь к отцу и так и не вернулась за ней, Мэй взяла её на прогулку по лесу, в котором клан временно разбил лагерь. Проявление Мэй было связано с растениями, она хорошо разбиралась в них и знала, как отличать разные виды, какими полезными свойствами обладают те или иные травы. На таких совместных прогулках она учила Янь ориентироваться во флоре и фауне леса.

Хождение по дикому и необжитому людьми лесу с большой вероятностью приводило к встрече с гриммами, однако никто не запрещал Мэй брать с собой Янь на прогулки. Далеко они не собирались заходить, а территорию вокруг своего лагеря клан охранял хорошо.

По крайней мере, так подразумевалось. Они обнаружили следы урсы, каким-то образом проскочившей мимо часовых, на звериной тропе. Мэй отнеслась к этой находке совершенно спокойно. Возможно, чтобы не волновать свою малолетнюю спутницу.

Искать урсу не пришлось — гримм вышел к ним сам, и для Янь это была первая в её жизни близкая встреча с извечным врагом человечества на Ремнанте. Мэй не позволила твари подобраться слишком близко: она задействовала своё проявление и за несколько секунд вырастила лианы, которые опутали всё тело гримма и обездвижили его. Потом несколькими ударами меча она поразила гримма в его слабые места и уничтожила. Битва получилась короткой и незрелищной — но только не для Янь, она и по сей день помнила свой страх перед огромной тварью, беспокойство за Мэй, а потом восторг от её профессионализма и радость от её победы. Ей хотелось стать в будущем такой же храброй и сильной, чтобы защищать других.

Гримм ещё не успел полностью испариться, когда из портала к ним вышла Рейвен с оружием наготове. Окинув хмурым взглядом их обеих и полянку, на которой Мэй сражалась с урсой, она убрала катану в ножны. Янь не помнила, что именно сказала Рейвен, какими фразами обменялась с Мэй — но её слова вызвали беспокойство у до сих пор спокойной и сдержанной девушки. Потом Рейвен подхватила дочь на руки и сообщила, что ей придётся погостить у отца несколько дней. После чего сразу же переместилась к дому Тайяна, как будто возвращаться в лагерь было небезопасно. Мэй, очевидно, осталась ждать свою предводительницу на той поляне. Всё произошло быстро и непонятно для маленькой Янь.

Мэй могла бы остаться всего лишь доброй девушкой, что приглядывала за Янь в детстве. Но с ней и её прошлым было связано не меньше тайн, чем с прошлым команды STRQ. Думая о судьбе матери, Янь также задумывалась и о судьбе Мэй. Что с ней стало? Неужели она погибла вместе с Рейвен? Или исчезла куда-то, откуда они обе не могут выбраться?

Дядя Кроу не знал Мэй лично, так как она присоединилась к Рейвен уже после того, как та порвала отношения со своей командой, но кое-что ему удалось раскопать по детальным описаниям маленькой Янь. Надавив на дядю однажды, когда он пребывал в расслабленном и благодушном состоянии, Янь узнала от него дополнительные сведения о своей «няньке».

Мэй Бёрдчерри была выпускницей академии Хейвен и вместе со своей командой успела поработать охотницей меньше года. На одной из миссий за пределами королевства вся её команда и другие охотники, отправившиеся вместе с ними, погибли в схватке с многочисленной группой гриммов. Мэй не вернулась домой с этой миссии, и после долгих поисков её записали в погибшие наряду с остальными участниками миссии — и она считалась погибшей, пока Янь, живя у отца, не рассказала взрослым о девушке, что заботилась о ней и была ей очень дорога. Дядя Кроу считал, что Мэй не вернулась домой из-за чувства вины. Он говорил об этом туманно и неосторожно — выпитый за ужином коньячок по случаю дня рождения племянницы и прибавления в семействе (родители подарили Руби щенка на её тринадцатилетие) разболтал ему язык:

— Бёрдчерри назначили командиром отряда из нескольких команд охотников — непонятно, по каким соображениям, ведь там были люди постарше и поопытнее соплячки, выпустившейся из академии буквально вчера. Миссия была разведывательная, и власти Мистраля возлагали большие надежды на её результаты. Но девчонка не справилась, потеряла своих людей и струсила, опасаясь последствий и обвинений от родственников погибших. Моей сестрице свезло наткнуться на неё и, конечно же, она прибрала к рукам то, что плохо лежало. Я лишь удивляюсь, что она уболтала девчонку вступить в клан, а не прирезала на месте.

— Но зачем ей убивать Мэй? — спросила Янь в искреннем недоумении. — Она что-то узнала во время этой миссии?

Дядя Кроу понял, что наговорил лишнего, и немного протрезвел.

— Э-эм… Можно сказать и так, да… Любой охотник важен и ценен для королевства. Бёрдчерри, она... хм, многое знала о целях той миссии. При всей жестокости Рейв и нелюбви к системе королевств, странно, что она не допросила девчонку с пристрастием и не прибила сразу же, как поняла, откуда та пришла. Вот что я имел в виду.

Большего Янь от него не добилась. И его слова о матери ещё больше огорчили её. Она считала Рейвен строгой и суровой, но не жестокой, и пыталась находить оправдания для её поступков.

* * *

В свободное время Янь иногда забегала в библиотеку академии Сигнал, изучала в её компьютерном классе все доступные сетевые архивы и читала форумы, посвящённые поиску пропавших людей. Нашла она там немного полезного — да и быстро уставала от монотонного копания в старых подшивках газет и форумных архивах, — но успела подружиться на одном из этих форумов с таким же отчаянным искателем, как и она, потерявшим родственника при необъяснимых обстоятельствах. Этот парень жил в небольшом городе в королевстве Мистраль и был её ровесником. Однажды, разговорившись, они поведали друг другу свои истории. Янь рассказала о матери и Мэй, не вдаваясь в подробности о том, что они состояли в банде и занимались незаконными делами. А Жон рассказал о том, как пропала его младшая сестра.

У него была большая семья: восемь детей, и он был единственным мальчиком среди них. Когда ему было двенадцать, впервые за долгое время родители смогли организовать совместный отдых и отвезли детей на юг континента, славившийся своими пляжами. Как-то вечером, перед сном, по просьбе младших сестёр Жон читал им вслух сборник местных легенд. Приморский город, в котором они остановились, почитал кошек, и немалая часть их легенд была посвящена Богине Кошек. Самая младшая сестра Жона, Ирис, которой в то время едва исполнилось семь лет, обожала животных и очень прониклась этими историями о вымышленном божестве. Ранним утром, пока все остальные ещё спали, Ирис сбежала из номера и в одиночку отправилась к храму кошачьей Богини — так было накарябано её детским неровным почерком в записке, которую она оставила на своей подушке. Никаких следов девочки не нашли ни в храме, ни в парке вокруг него.

Неизвестно, что именно случилось с Ирис: вряд ли на неё напали создания гримм, так как храм находился в черте города, на охраняемой охотниками территории, и в то утро твари не пытались прорваться сквозь защиту. Её могли похитить люди с недобрыми намерениями, и это звучало страшнее, чем гибель в пасти чудовища. Полиция занималась исчезновением девочки несколько месяцев, но их расследование ни к чему не привело. Дело заморозили и сдали в архив.

Жон винил себя за потерю сестры. Неудача с поисками, горе семьи и злость на себя привели его к мысли, что он должен поступить в академию охотников, а после неё пройти специальные курсы и стать следователем в полиции — чтобы помогать другим в поисках потерянных родственников, или в их спасении, пока не стало слишком поздно.

Янь не думала, что ему следовало так самоуничижаться, ибо он никак не мог предугадать поступок сестры и остановить её, но понимала его — если бы с Руби случилось что-нибудь ещё ужаснее того несостоявшегося похищения, она тоже не простила бы себя. Она попыталась мягко намекнуть Жону, что он преувеличивает свою ответственность за случившееся с сестрой, но тот не утешился её словами, а наоборот, ещё больше ожесточился. Видимо, он слишком долго держал свои эмоции в себе и нуждался в ком-то, кому мог бы открыться.

Он любил своих сестёр, но постоянно пребывать в девичьем царстве ему было тяжело. Сёстры часто раздражали его и досаждали ему, он недолго мог терпеть их общество — особенно всех семи сразу. На отдыхе родители доверили ему присмотр за тремя младшими сёстрами, так как хотели развить в нём ответственность, но Жон тяготился своими обязанностями. В тот вечер, читая книгу, неинтересную лично для него, он чувствовал себя выжатым, устал от роли няньки и был раздражён даже больше, чем обычно. Поэтому, когда Ирис стала перебивать его, восторгаясь сюжетами и прося перечитывать особенно понравившиеся ей места, Жон взорвался и отбросил книгу в сторону. Он стал спорить с ней, пытаясь доказать, что городские легенды — это всего лишь выдумки, красивые истории для приезжих. Но Ирис упёрлась на своём и заявила, что докажет брату существование Богини Кошек.

Ирис отличалась импульсивностью и норовила влезть в приключения, была самой беспокойной и любопытной в семье. Как думал Жон, она яростно желала переспорить его, оказаться правой, заставить его воспринимать её всерьез — и именно это подстегнуло её сбежать и отправиться на поиски Богини Кошек в одиночку. Если бы Жон не раздражался из-за наивности сестры, не высмеивал её и не устраивал с ней словесные перепалки, у неё не было бы повода сбегать куда-либо. Они все вместе сходили бы в храм на следующий день, прекрасно завершили бы отдых и в полном составе вернулись бы домой.

Теоретически. Никто не мог предугадать, какие случайные события произошли бы или нет. Но Янь решила не развивать эту тему.

* * *

Когда Янь и Жон обсуждали свои планы на будущее, он рассказал ей, что его отец — охотник по профессии. Он согласился обучать и тренировать сына, чтобы тот смог поступить в академию подготовленным. В семнадцать лет Жон выбрал Бикон — эта академия почему-то нравилась ему больше, чем местный Хейвен, — и Янь с нетерпением ждала встречи со своим другом и будущим однокурсником.

Жон собирался приехать в Вейл к открытию приёмной комиссии. С разрешения родителей Янь предложила ему погостить в их доме, но он смущённо отказался, объяснив, что его семья должна была приехать чуть позже, когда он обустроится в Вейле, и он не мог обременять родителей Янь заботой об ещё восьми людях помимо него. Поужинать вместе с Янь и её домочадцами в день своего прибытия он, тем не менее, согласился.

И вот, в один солнечный и морозный мартовский день папа вытащил из гаража свою старенькую машину и отвёз дочек и Цвая, их верного четвероногого спутника, на центральный вокзал Вейла. Сюда устремлялись поезда со всех концов континента Санус. Жон ехал на поезде, который доставлял пассажиров в столицу от Восточного морского порта.

Припарковавшись на стоянке рядом с вокзалом, папа с хитрой и всезнающей улыбочкой, точно подсмотренной у дяди Кроу, предупредил девочек, что подождёт в машине и даст им возможность встретить юного кавалера без присутствия взрослых. Янь и Руби синхронно фыркнули и выбрались из машины, Цвай неуклюже выпрыгнул следом и тут же принялся обнюхивать незнакомую ему территорию.

Нужную платформу они нашли быстро и стали ждать прибытие поезда, развлекая себя тем, что высчитывали, где именно должен оказаться вагон Жона, когда поезд остановится.

Жон вышел из поезда одним из последних. Долговязый блондин, немного отрешённый от других пассажиров, деловито снующих по платформе, вживую он выглядел более угрюмым и замкнутым, чем в видеочате или на фото, которыми они обменивались с Янь. Багаж при нём был скудный: лёгкие доспехи поверх повседневной одежды, меч, болтающийся на поясе, и чемодан на колёсиках. Янь энергично помахала Жону рукой, и он, заметив, со слабой улыбкой двинулся к ней сквозь поток людей.

— Добро пожаловать в Вейл! — Руби поприветствовала его первая и в ответ получила кивок и смущённую улыбку.

— Это моя младшая сестра Руби, — представила её Янь.

— Рад встрече, — пробормотал Жон, глядя исключительно вниз, на обнюхивающего его Цвая, как будто первый раз в жизни видел собаку.

— А это Цвай. Он добрый и ласковый. Можешь погладить его, если хочешь.

Жон немедленно оставил чемодан и присел на корточки перед Цваем, чтобы почесать ему спинку. Тому очень понравилось внимание, и он с радостным пыхтением и повизгиванием бросился облизывать лицо молодого человека.

— Э-эм, похоже, встрече с Цваем он рад больше, чем с нами… — прошептала сестра на ухо Янь, встав на цыпочки.

— М-да, точно…

Цвай, определённо, был мастером разрушать неловкость в общении.

Но тут их обеих отвлекло странное явление за спиной Жона. Поезд до сих пор не отъехал от платформы, и двери его вагонов всё ещё были открыты. Но вместо тамбура и проводницы, бывшей там всего несколько минут назад, за дверями вагона разверзлась пустота. Окружение тоже изменилось, словно их группка из трёх людей и одного пса попала в большой невидимый пузырь. Платформа вокруг них обезлюдела, хотя чуть поодаль пассажиры спешили покинуть вокзал или топтались на соседних платформах в ожидании своих поездов. Взгляды этих пассажиров бесстрастно скользили мимо них, словно ни за что не зацепляясь.

— Руби, ты тоже видишь это?

— Ага, — протянула сестра и обошла Жона с Цваем, озадаченно вглядываясь во внутренности вагона.

Янь последовала за ней, так как не хотела подпускать сестру близко к этому странному поезду. Он выглядел точно так же, как и несколько минут назад, но чувствовался иначе — каким-то чужеродным и опасным.

— Куда вы?.. — Жон недоумённо окликнул их, поднимаясь с Цваем в руках.

Янь не успела ни ответить ему, ни схватить Руби за шкирку, чтобы оттащить её подальше от поезда. Их всех втянуло внутрь, и никто не обратил внимания на их крики. Потом сознание Янь вырубилось, как будто она была игровой приставкой, которую выключили, выдернув провод из сети.

* * *

Пришла в себя Янь от того, что её лицо старательно увлажняло что-то шершавое и тёплое, похожее на язык Цвая. Открыв глаза, она убедилась, что Цвай действительно пытался привести её в чувство одним из своих излюбленных собачьих способов взаимодействия с людьми.

— Ур-ра! Старшая хозяюшка жива! — внезапно донеслось из его пасти. Голос был приятным и басовитым, сложно принадлежал зрелому мужчине.

Янь ошарашенно уставилась на Цвая, радостно и дружелюбно виляющего хвостом.

— Цвай, ты разговариваешь?!

Пёс наклонил голову, выглядя удивлённым, но преисполненным энтузиазмом.

— Хозяюшка понимает меня? Как здорово!

Янь рывком села и огляделась. Это сон? Это реальность? Она ударилась головой, и теперь у неё слуховые галлюцинации?

Она сидела в невысокой зелёной траве. Местность вокруг неё была холмистая. Безмятежное небо с маленькими белыми облачками, воздух тёплый, а солнце печёт, как в разгар лета. Под холмом, в долине реки, виднелся город с монументальными каменными зданиями, какие часто встречались в старых мистральских поселениях на северо-западе континента Анима: полностью каменные дома и храмы, украшенные скульптурами, крыша поддерживается множеством колонн, стены собраны из известняковых или мраморных плит. Янь даже различила на улицах фигурки — видимо, местных жителей, — но её озадачило, что они выглядели очень маленькими по сравнению со своими домами и передвигались на четырёх лапах.

Руби и Жон валялись без сознания недалеко от неё, и Цвай, проследив за её взглядом, понял его как-то по-своему и кинулся сперва к Руби.

— Младшая хозяюшка? — он аккуратно потрогал Руби лапкой по плечу. Потом тоже принялся вылизывать её лицо.

Руби с недовольным стоном отмахнулась от него, закуталась в свой плащ, как в одеяло, и повернулась на другой бок.

— М-м, Цвай, перестань… Дай поспать ещё полчасика...

— Руби, вставай! Мы не у себя дома, а чёрти где, — позвала её Янь, поднимаясь с травы и отряхиваясь.

Цвай прыгнул к Жону, который уже очнулся сам и сидел, потирая глаза.

— Твои глаза болят, добрый мальчик? Чем я могу помочь?

Жон вздрогнул и уставился на него, потом перевёл изумлённый взгляд на Янь. Та лишь пожала плечами.

— Теперь наш пёс разговаривает. Я ничего не понимаю. Может, вы все просто снитесь мне.

Руби сняла свой плащ с головы и легла на спину, разглядывая небо.

— Или мне…

— Что бы там ни было, — Янь подошла к ней и потянула за руки, помогая ей встать, — давайте разберёмся, что здесь вообще происходит. Недалеко есть какой-то город.

— Мой чемодан! — спохватился Жон и вскочил, озираясь. — Его нигде нет…

Цвай, всегда готовый помочь, побегал вокруг, принюхиваясь, но ничего не нашёл. Хотя бы оружие у всех троих осталось при себе. За последние несколько лет Янь и Руби приобрели полезную привычку не расставаться со своим оружием.

Потихоньку начиная принимать эту новую реальность, в которой Цвай изъяснялся на одном с ними языке, они решили посетить город и посмотреть, кто же в нём живёт и знают ли они, что вообще происходит. Вчетвером они спустились с холма.

Чем ближе они подходили к городу, тем больше собак встречали на своём пути: те носились по траве, перебрасывали друг другу мячики или тарелочки фрисби, вместе играли с другими разнообразными игрушками для собак. Все они были двух пород — корги-кардиган или корги-пемброк — и отличались друг от друга только окрасом.

На одном из холмов был установлен большой рог, и рядом с ним скучающе лежал корги-пемброк, внешне очень похожий на Цвая. Завидев группу из трёх людей и одной собаки той же породы, что и он, пёс вскочил и подул в рог изо всех сил. Все остальные корги немедленно бросили свои занятия и низко склонили головы. Через минуту из-за холма показались четыре корги, несущие на своих спинках ступенчатую платформу, на верху которой располагалась подушка, а на подушке величественно восседал рыже-белый корги-пемброк с маленькой короной на голове.

Четыре корги-носильщика дотащили платформу до людей и поставили её на землю. Корги в короне оглядел людей, задержал взгляд на Цвае и произнёс вполне человеческим голосом, важно выпятив пушистую грудку:

— Добро пожаловать в Коргинию! Я — Аттикус, король-объединитель корги-кардиганов и пемброков, приветствую вас! — с последними словами он поклонился.

Янь ущипнула себя за руку несколько раз, но это не помогло.

Если кто-нибудь додумается спросить Цвая про его «собачью жизнь» — естественно, предварительно пояснив ему, какой смысл люди вкладывают в этот фразеологизм, — то услышит яростное несогласие и пламенные возражения. Он доволен своими хозяевами и счастливо проживает рядом с ними каждый день, полный забот и исследований. Своим самым любимым занятием он однозначно называет изучение людей и их такого сложного, во многом непонятного мира.

В начале этой весны Цваю исполняется два года и семь месяцев, и он смело может называть себя взрослым и ответственным псом, на попечение которому доверили двух самых замечательных на свете девочек — его юных хозяек. Одно из удивительных открытий, совершённых Цваем: люди растут и взрослеют медленнее собак. В свои два с половиной года он уже возмужал, но его маленькие хозяйки всё ещё остаются подростками.

Цвай очень гордится тем, что вместе со своими хозяйками проходит специальные курсы, на которых учится дисциплине, выполнению различных команд и применению своих навыков для защиты людей. Как Цвай понимает занятия и жизненные цели своих хозяев, те посвятили себя именно защите людей — от монстров, что скрываются везде и всюду, кровожадны и нападают на поселения. Когда он повзрослел и научился беспрекословно слушаться хозяев, те стали брать его с собой на свои тренировки или миссии, и теперь он помогает им находить и обезвреживать монстров. Цвай плохо понимает язык людей, но различает в их речи характерные, часто повторяющиеся сочетания звуков: своё имя, имена хозяев, команды, которые он должен выполнять, и, конечно же, название монстров, с которыми нужно сражаться — «гримм».

Вместе со своими хозяевами Цвай живёт на острове, в отдельном большом доме с красивым садом и прекрасным газоном. Рядом с островом — большая земля, и на берегу расположен крупный город. Сюда он и его маленькие хозяйки приезжают на занятия для собак и их хозяев, или к врачу, или на прогулку в парке. Дальше этих нескольких мест в городе Цвай никогда не забирался, поэтому, когда хозяин-папа и маленькие хозяйки берут его в новое место, где множество людей куда-то спешат, заходят и выходят из длинных металлических конструкций, похожих на толстых змей или гусениц, он преисполнен исследовательского энтузиазма. Цвай очень внимательно изучает витающие вокруг него запахи и звуки — к сожалению, на своё зрение он не может положиться.

Младшая хозяйка Руби отдаёт ему команду идти рядом, и Цвай семенит за ней, стараясь не отставать. Они приходят на платформу и останавливаются в ожидании чего-то. Вскоре Цвай понимает, что ждут они металлическую гусеницу, перевозящую людей — точнее, определённого человека, который приедет на такой гусенице. Когда она, наконец, приползает и останавливается, от потока выходящих пассажиров отделяется один и подходит к ним — видимо, его-то и ждали хозяйки. Он добр с Цваем и пахнет приятно — Цвай даже улавливает знакомый запах, сопровождающий всех охотников и связанный с теми разноцветными порошками и кристаллами, которые люди используют для своих всевозможных приспособлений или оружия. Значит, друг хозяек так же, как и они, учится боевым искусствам.

А ещё он хорошо понимает Цвая и чешет ему спинку в очень правильных местах и с необходимым усилием! Цваю настолько нравится это, что он совершает непростительную ошибку — упускает своих хозяек из виду, когда те обходят его и молодого человека и идут рассматривать металлическую гусеницу поближе, что-то заметив в ней. Цвай никогда раньше не видел этого транспортного средства людей, поэтому не может определить, насколько оно безопасно. Выглядит-то оно некрасиво и устрашающе, и что-то в нём, едва уловимое и не имеющее определения, сильно беспокоит Цвая — как и его хозяек, и их друга. Коварная гусеница засасывает их в себя, и её силу не преодолеть.

Позже — неизвестное время спустя — Цвай просыпается на зелёном лугу с травой такой мягкой, что на ней можно пролежать вечность и нисколько не устать от скуки. Но он слишком волнуется за хозяек и их друга, так что не может позволить себе праздное безделье. Он вскакивает на все четыре лапы, торопливо оглядывается и принюхивается. К счастью, люди спят в траве недалеко от него, никто не потерялся. Или, правильнее сказать, все вместе они потерялись в незнакомом месте.

Цвай решает, что разумнее всего разбудить сначала старшую хозяйку Янь. Оказывается, здесь они понимают речь друг друга. Цваю нравится это открытие — оно поможет ему понять людей значительно лучше!

Когда остальные тоже просыпаются, вместе они решают спуститься с холма и осмотреть город. Чем ближе они подходят к городу, тем больше собак встречают на своём пути — одной породы с Цваем. Это кажется ему необычным и очень подозрительным. Раньше Цвай встречал своих собратьев только на занятиях или в парке, и их было немного. Здесь же собак десятки, и, хоть они выглядят дружелюбно и не нападают, он держит ухо востро и не подходит к ним знакомиться первым.

Вскоре прибывает вожак: величественный пёс, сидящий на платформе, которую несут другие собаки, и зовущий себя «королём Аттикусом». Цвай ничего не знает о формах власти и титулах, но понимает, что с вожаком местных корги следует вести себя вежливо и учтиво. Местные корги превосходят их количеством, и будет нехорошо, если придётся сражаться с ними. Поэтому, пока его люди растеряны, Цвай повторяет поклон за Аттикусом и отвечает:

— Приветствую тебя, король Аттикус! Меня зовут Цвай.

Будет лучше, если люди сами представятся. Он бросает красноречивый взгляд на хозяек. Те понимают его и тоже называют свои имена с поклоном, их друг присоединяется к ним. Цвай узнаёт, что юноша зовёт себя Жоном.

Король Аттикус предлагает им экскурсию по Коргинии — так называется страна, куда они попали. Он спрыгивает со своей платформы в траву и сам проводит экскурсию, ещё несколько собак из его свиты сопровождают их. Другие собаки продолжают заниматься своими делами, но иногда с интересом посматривают на гостей или присоединяются ненадолго к экскурсионной группе, чтобы удовлетворить своё любопытство. Как говорит Аттикус, в Коргинию редко приходят посетители, и новые знакомые для них — целое событие.

Хозяйка Янь подмечает, что Коргиния выглядит «утопично». Это новое слово для Цвая, но он, кажется, понимает его смысл. Здесь нет никого, кроме корги, которые живут в своё удовольствие: у них есть много игрушек, крыша над головой, автоматические кормушки с едой и поилки, чесалки для спины. Они ни в чём не нуждаются и не страдают. Похоже, даже между собой у них нет конфликтов — все споры решает король.

— У тебя красивое ожерелье, — вдруг замечает один из корги, тыкая носом в сторону ошейника Цвая.

Цвай удивлённо оборачивается к нему. Скорее всего, местные корги всегда жили свободно и ничего не знают о взаимоотношениях между людьми и собаками.

— Это ошейник, — поясняет Цвай. — Он означает, что я принадлежу своим хозяйкам. А ещё на нём что-то написано на людском языке, чтобы меня могли вернуть домой, если я потеряюсь.

Корги впечатлены и осматривают ошейник Цвая пристальнее, чем раньше. Они поначалу не понимают, почему Цвай так гордится тем, что служит своим хозяйкам. Он поясняет своим слушателям, что в мире, откуда прибыли он и люди, у бродячих животных очень незавидная судьба. Монстры чуют эмоции живых существ, лишены страха и убивают всех без разбора. Люди лучше всего научились защищаться от монстров, и жить вместе с ними — одновременно и большая удача, и большая ответственность. Можно сказать, что хозяйки для Цвая — как король для жителей Коргинии.

Слушатели Цвая заинтересованы упоминанием о гриммах и просят больше подробностей. Цвай охотно делится с ними историями из своей жизни, и все забывают об экскурсии. Даже король Аттикус останавливается, чтобы присоединиться к беседе о монстрах.

Аттикус вспоминает, что другие посетители тоже упоминали о монстрах гримм. Но мир вокруг Коргинии велик и малоизучен. Монстры никогда не забредали в земли, находящиеся под контролем корги, а корги никогда не покидали своё королевство. Но за «нерешаемой дверью» есть другие земли и другие поселения — откуда в Коргинию приходят люди или животные.

Янь, Руби и Жон переглядываются с надеждой. Конечно, Цвай понимает, что они хотят вернуться домой. Он тоже хочет домой, несмотря на то, насколько спокойно и интересно было бы пожить здесь, в «утопичной» Коргинии.

— Где находится эта «нерешаемая дверь»? — спрашивает Янь.

— И почему она «нерешаемая»? — добавляет Руби.

Аттикус показывает носом в сторону леса и гор.

— За великой рекой, через извилистые леса тайн найдёте вы Нерешаемую Дверь! Мы назвали её именно так, потому что потратили не одно столетие на поиски ответа, как же её открыть.

— Круть. Вы проводите нас туда? — в голосе Янь много надежды и ещё больше нетерпения.

— Да, — легко соглашается Аттикус и тут же добавляет, преисполненный гордости: — Но сначала мы закончим экскургинию по Коргинии! Вы ещё не видели нашу знаменитую коллекцию.

Отказать столь радушному и энергичному хозяину невозможно. И Цвай рад, что люди не настаивают на завершении экскурсии — ему интересно посмотреть, что за коллекция есть у его «найденных собратьев».

Их приводят к одному из самых больших зданий. Когда они заходят внутрь, то видят просторный зал со множеством очень занятных вещиц, разложенных и развешанных тут и там, на всех доступных для местных жителей поверхностях. Здесь никого нет, кроме пожилой корги, что дремлет на мягкой лежанке неподалёку от входа. Её шерсть тусклая, то ли от старости, то ли от пыли.

— Мадам Апельсинка, — окликает её Аттикус. — Мы привели посетителей, дабы они смогли насладиться созерцанием нашей чудесной коллекции!

Почтенная дама поднимает мордочку, встряхивается и медленно ковыляет к ним. Она придирчиво оглядывает гостей, что-то бормоча себе под нос, и с подозрением обнюхивает Цвая.

— Этого юношу я не припомню. Один из щеночков Клары?

— Нет, мэм. Я родился и вырос в другой стране, очень далеко отсюда, — смущённо отвечает Цвай.

Интерес дамы к нему затухает. Она говорит о правилах: посетителям разрешено свободно гулять по залу, смотреть и нюхать что угодно — но не трогать, так как некоторые вещи опасные или хрупкие. Аттикус говорит, что вот уже долгие годы его народ собирает все вещицы, что дарят на память или случайно оставляют здесь гости, посещающие Коргинию. Один из гостей, бывший здесь много лет назад, посоветовал тогдашнему королю показывать эту коллекцию всем новым гостям — вдруг они увидят среди сохранённых вещиц что-то знакомое или полезное.

Люди осматривают и обсуждают вещи с интересом, а Цвай прислушивается к их репликам, чтобы понять, что такого особенного они видят в грязных тряпках, странных пыльных листочках, ржавом оружии и прочем хламе. Иногда эти вещи, несомненно, пахнут интересно, но никакого практического применения Цвай для них не видит. Тут есть и статуи корги, такие же, какие они видели снаружи — их сделал один из посетителей, умевший высекать фигуры из камня.

Помимо старого и испорченного временем оружия, люди находят много карт из своего мира, который они называют Ремнант, а Цвай — никак. Карты немного отличаются друг от друга, потому что составлены в разные времена — «эпохи». Ни Аттикус, ни мадам Апельсинка ничего не могут сказать по поводу этих карт и того, как из Коргинии попасть обратно в Ремнант.

Заскучав, Цвай прохаживается по залу сам и находит гору игрушек — наконец-то что-то интересное! Когда люди догоняют его, он показывает им свои находки: кукол, мягких животных из ткани и ниток, резиновые мячики и косточки. Внезапно Жон забывает о правилах посещения коллекции и хватает одну из игрушек. Это плюшевый зайчик в порванной розовой тряпочке, одна из его лапок едва держится на нескольких нитках. Когда-то, возможно, он был белым, но испачкался в пыли и грязи.

Мадам Апельсинка пытается возражать и просит положить «экс-по-нат» на место, но Жон взволнованно перебивает её:

— Сколько лет назад эту игрушку оставили здесь? Она похожа на игрушку моей сестры.

Хранительница коллекции подслеповато щурится и обнюхивает грязного зайчика, потом задумывается.

— Пять или шесть лет назад к нам приходила маленькая девочка. Вместе с ней была противная кошка. Мы разрешили девочке погостить у нас, а кошку прогнали к Нерешаемой Двери. Девочка оставила игрушку щенкам, с которыми много играла, и тоже ушла через Дверь.

Жон достаёт листок бумажки и протягивает мадам Апельсинке. Вокруг них собираются все, и Цвай тоже смотрит. На бумажке изображена девочка, она носит на лице приспособление, которое люди называют «очками», и держит в руках белого зайчика. Её волосы такие же светлые, как у Жона, но длинные. Однако гораздо короче волос Янь. Девочка выглядит сосредоточенной и серьёзной. Хозяйки Цвая на подобных бумажках обычно выглядят гораздо веселее и расслаблены. Цвай спрашивает у Руби, как называется эта бумажка — «фотография», или «фото», или «снимок».

— Это моя сестра Ирис, — тем временем Жон продолжает беседу с хранительницей. — Как думаете, она похожа на ту девочку, что оставила вам игрушку?

— Не уверена, — честно признаётся та. — Вещь с её запахом сказала бы мне больше. Но я помню, её шёрстка была светленькая, как у тебя или вот у этой высокой девочки.

Они строят важное предположение: возможно, все пропадающие из Ремнанта люди оказываются в этом мире, где существует Коргиния и другие поселения, упомянутые Аттикусом.

— Здесь могут быть и вещи моей мамы! — восклицает Янь.

Все охвачены азартом и ищут что-нибудь, что покажется знакомым теперь Янь. Но ничего не находят. Либо мама Янь не приходила в Коргинию, либо ничего не оставила. Надо двигаться дальше.

Оставив мадам Апельсинку отдыхать в тишине, они снова выходят наружу. Игрушку Жон с её позволения берёт с собой, поменяв на платок из своего кармана. Хозяйки Цвая оставляют несколько красивых бусин и пустых гильз. У них мало вещей с собой, оружие и разноцветные колбочки к нему они оставить не могут. Руби пояснила Цваю, что колбочки и кристаллики — это прах, источник энергии различных видов. Но ему, чтобы разобраться лучше, требуется больше объяснений и демонстраций, на которые пока нет времени.

От загадочной «Нерешаемой Двери» их отделяют река и лес.

— Река выглядит неглубокой. У вас нет моста через неё? — интересуется Жон у Аттикуса.

Жон выглядит заметно бодрее и активнее с тех пор, как нашёл игрушку сестры. Наверное, это хорошо.

— При необходимости, и когда течение не слишком сильное, мы просто переплываем реку, — отвечает Аттикус.

— Если хотите, мы построим вам мостик. Это будет достойный подарок за вашу помощь… вместо бесполезного платка и бусин, — посоветовавшись с Янь и Руби, предлагает ему Жон.

Аттикус с восторгом соглашается.

Строительство моста занимает у них какое-то время. Руби срубает деревья своей косой, так как более подходящего инструмента у них или у корги нет. Верёвки, чтобы скрепить брёвна между собой, Цвай (с разрешения хранительницы, естественно) в избытке притаскивает из коллекции. Жон и Янь ставят мостик в самом узком месте реки, на возвышения из собранных по берегам камней. Конструкция не выглядит надёжной, но если не будет урагана, то она выдержит долгое время.

Во время отдыха после таскания тяжестей люди умываются в реке и совершают странное открытие: на их правых ладонях появились светящиеся числа. Цвай и другие корги не умеют читать по-человечески, но люди зачитывают для них вслух. У Янь — «сто восемьдесят шесть», у Руби — «пятьдесят восемь», у Жона — «триста девять». В этом нет никакого очевидного смысла. Когда Янь просит Цвая показать ей лапки, они обнаруживают, что на его правой лапке светится число «четыре». У местных корги нет чисел, но они видели их на ладонях некоторых посетителей. Числа не стираются и не смываются, ничего с ними не поделать.

Чтобы поднять им настроение и отвлечь их от очередных «нерешаемых» загадок, король Аттикус предлагает всем труженикам обед. Но, к сожалению людей, у корги есть только еда из автоматически пополняемых кормушек. Корги не знают, как именно пополняются эти кормушки, но они никогда не исчерпываются. Цвай с удовольствием пробует пищу первым — она прекрасна на вкус и совершенно безопасна. Понаблюдав за ним и проиграв голоду, Янь, Руби и Жон тоже пробуют собачьи угощения.

— Мы просто никому не скажем об этом, да? Скажите мне «да», — обречённо ворчит Жон, взирая на горсть корма в своей руке.

— А я пробовала корм Цвая раньше, он вкусный и прикольно хрустит, как сухарики! Относись к нему просто как к сушёному мясу, — советует ему Руби. — И мы никому не скажем, если тебе так спокойнее.

Янь мудро молчит, поглаживая Цваю спинку. Тот просто доволен и уверен в том, что они обязательно найдут все ответы, когда пойдут дальше и посетят другие поселения.

После обеденного перерыва они заканчивают строительство моста. Уже вечереет. Пора отправляться в путь. Проходя мост и заодно пробуя его на прочность, они оказываются на другом берегу. Аттикус сопровождает их и показывает дорогу до двери.

С этой стороны реки погода меняется очень странно: из одной тучи может идти дождь, а из другой снег — хотя вокруг царит лето. Лес, издали казавшийся большим, в действительности совсем маленький и просматривается со всех сторон. Наконец, они видят дверь: она вделана в гору, у которой река берёт своё начало. Дверь закруглена сверху, а ручки сделаны в виде знака, который люди называют «знаком бесконечности».

Аттикус останавливается возле двери и с важным видом поясняет, как она открывается:

— Чтобы открыть Нерешаемую Дверь, надо положить лапу на ручку и повернуть!

Люди почему-то смущены. Цвай следует указаниям Аттикуса и самостоятельно открывает дверь. Ему нравится этот опыт. Дома он не мог открывать двери так же легко — ручки располагались слишком высоко, — и пользовался специальными шторками в дверях, сделанными для него хозяевами.

Дверь, которую открыл Цвай, ведёт на металлическую платформу. Всё вокруг неё куда-то движется. Впереди видна ещё одна дверь, такая же, как и открытая. Люди высовываются наружу.

— Чёрт возьми! Да мы внутри огромного поезда! — комментирует увиденное Янь.

— Снаружи вагон выглядит гораздо меньше, чем внутри, — добавляет Жон. — Это что же, мир корги находится в карманном измерении?

Аттикус и Цвай протискиваются между ног людей и тоже осматриваются. Окружение стремительно проносится мимо них — пустыня с редкими чёрными деревьями без листвы. Значит, металлическая гусеница, сожравшая их, решила куда-то их отвезти! Надо двигаться вперёд и найти того, кто управляет ею. Аттикус же решает, что вернётся к своему народу и соберёт экспедицию, чтобы изучить окрестности Коргинии. На этом они прощаются с Аттикусом, и тот благодарит их за построенный мост и прекрасную компанию.

— Желаю вам найти ваших пропавших родственников и дорогу домой! — говорит он им напоследок. — А если вам захочется навестить Коргинию снова, я и мои подданные с нетерпением будем ждать вас!

* * *

Дверь за Аттикусом закрывается. Они вчетвером изучают платформу и внешний вид вагонов. Они больше, чем те, которые Цвай видел утром, в месте под названием «вокзал». Столько новых слов он узнаёт теперь, имея возможность общаться с людьми и спрашивать их обо всём, что раньше было ему непонятно!

Недалеко от дверей есть лестницы, ведущие на крышу. Вагон с миром корги и следующий вагон соединены между собой узким металлическим мостиком.

— Что ж, — Жон чешет затылок. — У нас три пути: следующий вагон, крыша или окрестности. Но мне не хотелось бы уходить с поезда, пока мы не разберёмся с этим пространственным фокусом и с тем, куда движется поезд, почему собаки разговаривают и что это за дурацкие числа на наших руках и, хм, лапе. С чего хотите начать вы?

— Давайте поднимемся на крышу, — предлагает Руби. — Может, получше увидим с неё окрестности.

Янь и Жон соглашаются с ней. Руби снимает с себя плащ, складывает его в «конвертик» и сажает в него Цвая, а Янь переносит его за своей спиной. Все вместе они поднимаются на крышу вагона, в котором живут корги.

Металлическая гусеница кажется бесконечной, и пустыне вокруг неё тоже не видно ни конца, ни края. Это неправильно и подозрительно! Беспокойство возвращается к Цваю и его спутникам-людям.

Подумав, как быть дальше, они все сходятся во мнении, что надо перемещаться не по крышам, а проходить вагоны насквозь. Если в каждом вагоне кто-то живёт, как корги в своей стране, от них можно будет узнать что-нибудь полезное о поезде и его назначении.

Когда они спускаются обратно, с поездом что-то происходит: мостик между двумя вагонами сворачивается и исчезает. Они успевают удержаться на маленьком пространстве платформы перед дверью, Янь крепко держит Цвая, замотанного в плащ, Руби и Жон держат её и вцепляются в поручни у двери. Их вагон взмывает ввысь и едет назад по крышам других вагонов. Люди пытаются считать, на сколько вагонов назад их забрасывает, но из-за большой скорости сбиваются. Наконец, их вагон втискивается между другими и строит мостики до них.

В растерянности они отлипают от поручней. Янь выпускает Цвая на волю.

— Да что же такое? Каждый из этих чёртовых вагонов может поменять своё расположение? — недоумевает она.

— Нас отбросило назад. Назад! — Жон очень огорчён. — Как мне поспеть за Ирис, если она уже пять лет здесь?!

Руби хлопает его по плечу в попытке приободрить.

— Вагонов было много, но наверняка не больше тридцати-сорока. Мы будем спрашивать о ней и о маме Янь везде. А может, нам удастся найти вагон, который переместится вперёд.

Они оставляют вагон с корги и идут дальше. Но следующий вагон маленький, и в нём ничего нет, кроме разноцветных воздушных шариков. Несколько шариков лопаются с громкими хлопками, когда Цвай прыгает на них или кто-то из людей хватает их.

После этого вагона они ещё больше расстроены и чувствуют усталость. Люди смотрят на свои прямоугольные устройства, которые называют «свитками», и говорят, что уже должна быть глубокая ночь. Но пустыня вокруг поезда светла, солнце тусклое, луны нет — как будто всё ещё день, а время здесь другое и немного отстаёт.

Следующий вагон такой же бессмысленный, как и вагон с шариками. Они парят в небе, откуда невозможно упасть, и перепрыгивают по пушистым облакам до следующей двери, никого не встретив по пути.

В третьем вагоне они попадают в осенний парк с большим прудом и встречают там лесных животных. Но те, хоть и могут разговаривать так же хорошо, как и Цвай теперь, ничего не знают о поезде и довольствуются только жизнью в своём парке.

Янь говорит, что уже три часа ночи и надо отдохнуть, иначе далеко они не продвинутся. Жон хочет идти дальше, но втроём они уговаривают его сделать остановку. Парк с животными выглядит безобидным. Здесь о гриммах тоже никто ничего не слышал.

В парке есть палатки, где продают уличную еду. Янь, Руби и Жон обшаривают свои карманы и собирают найденные деньги в одну общую кучку, чтобы купить ужин на всех. Потом находят пустую беседку в глубине парка и разбивают там лагерь. Цвай охраняет их сон несколько часов, пока его не сменяет Янь.

Утром Цвай просыпается от того, что весь продрог и промок — моросит дождь, а крыша беседки прохудилась и пропускает воду. Он устало поднимается и встряхивается, распушив мокрую шерсть. Янь и Жон всё ещё спят, их скамейки выглядят суше, чем та, на которой устраивался на ночлег Цвай, поэтому он за них не беспокоится. Руби сидит на своём посту снаружи, укутавшись в плащ, и Цвай выходит к ней, пожелать доброго утра — хоть оно таким и не выглядит из-за пасмурной погоды.

Вскоре просыпаются остальные. Собирать им почти нечего, поэтому, подождав, пока морось прекратится, они продолжают поиски выхода из этого вагона.

В своих блужданиях они натыкаются на берлогу медведя, и она не пустая! Сонный медведь, потревоженный звуком их голосов, выбирается наружу и хмуро глядит на группу из трёх людей и одного пса.

— Извините, мы не хотели вас беспокоить, — Цвай браво выходит вперёд, чтобы оказаться между медведем и своими людьми.

— Всё не то, — глухо ворчит медведь.

— Пожалуй, мы пойдём… — бормочет Жон и ещё тише добавляет: — Двигайтесь осторожно, без резких движений.

Но это не помогает.

— Всё не так! — ревёт медведь и бросается на их группу. Цвай отважно прыгает на него и вцепляется зубами в его лапу.

Медведь раздражён и пытается сбросить с себя Цвая, но его хватка крепка как никогда! Он болтается в воздухе от резких движений медведя, но не отпускает его. Тогда медведь со страшной силой впечатывает лапу в дерево и валит его. Цвай чувствует, что его особая способность защищает тело от увечья. Уловка медведя не срабатывает, с ним по-прежнему всё в порядке. А вот бедное дерево упало, обнажив корни и комья влажной земли.

— Цвай! — кричит Руби, не видя, что с ним. — Ну всё, бугай мохнатый, ты у меня получишь!!

Люди тоже вступают в драку с медведем. Цвай первый понимает, что медведь обладает такой же способностью защищать своё тело от повреждений, что он и люди. Отпустив лапу медведя, он быстро отступает к людям.

— У него защита!

— Аура? Похоже на то, — кивает Янь и изменяет браслеты на рукавицы.

— Я переверну вас! — медведь вырывает ещё одно дерево и кидает в них.

Они прыгают врассыпную и атакуют его с четырёх направлений. Медведь силён, и они тоже сильны, поэтому битва предстоит долгая и выматывающая. Но Цвай чувствует прилив сил и готовность сражаться до победы. Четверо против одного — беспроигрышный расклад.

Вскоре в лесу, где они сражаются, образуется большая поляна с вырванными и разодранными в клочья деревьями. Поведение медведя изменяется: он концентрирует всё своё внимание на Жоне, и в его рёве слышится что-то вроде «унылая пора» и «чредой находит голод».

— Он ещё и голоден? — Жон бледнеет и ещё яростнее отбивается мечом от неуязвимого медведя. — Нет, я не буду обедом!!

— «Лёд неокрепший… словно как тающий сахар…», — мечтательно рычит медведь, разбрызгивая слюну, и повторяет свои поползновения в сторону Жона.

— Ребят, у нас что-нибудь осталось с ужина? Киньте в него, пожалуйста! — Жон в отчаянии.

Янь и Руби останавливаются и лихорадочно обшаривают свои карманы. Ничего нет. У Цвая — и подавно, поэтому он не прекращает попытки отвлечь внимание медведя на себя. Но он слишком маленький и не может хоть как-либо ранить того своими зубами и когтями, сколько сил ни вкладывает.

Когда медведь в очередной раз откидывает его, Цвай врезается в Жона. И унюхивает это: сладкий запах карамели и шоколада.

— Жон, посмотри в правом кармане! — по инерции падая в мокрую листву, успевает он предупредить молодого человека.

— А, точно… — тот находит у себя открытый шоколадный батончик и кидает так далеко в сторону, как только может.

Медведь с радостным пыхтением — «Пора популярить изыски!» — бросается за сладостью, чем-то напоминая Цваю себя во время игры с палочкой.

Они пользуются этим удачным стечением обстоятельств, складывают оружие и бегут. Дверь ждёт их на выходе из парка. Вчетвером они вылетают из вагона, захлопывают её и только после этого позволяют себе расслабиться.

— Я думаю, нам пора сделать передышку от этого безумства и изучить пустыню вокруг поезда, — говорит Жон, отдышавшись. — Никто не против?

— Как мы заберёмся назад? Поезд едет довольно быстро, — замечает Янь.

— Я могу побежать за ним и уцепиться Кресент Роуз за обшивку, — размышляет Руби. — А вы уцепитесь за меня.

— Вряд ли у тебя получится тащить нас всех… — Янь сомневается.

— А если мы ничего не будем весить для неё? У меня есть с собой немного гравитационного праха, — Жон показывает им колбочку с чёрным порошком.

Люди решают, что это может сработать. Руби берёт Цвая на руки, и все вместе они прыгают на сухую, истрескавшуюся землю.

Пустошь всегда подбрасывала что-нибудь новенькое. В первый раз, когда Янь исследовала её вместе с Руби, Жоном и Цваем, этот мир показал им свои пределы, а также продемонстрировал наказание, припасённое для всякого, кто попытается сбежать с поезда.

Они предложили Руби ускориться и посмотреть, насколько далеко простирается пустошь и что может находиться за ней. Руби задействовала проявление и рванула вперёд, а они бежали позади неё, каждый со своей скоростью, пока не почувствовали, что воздух уплотняется и не желает пропускать их дальше. Только Руби смогла преодолеть это сопротивление и увидела, что пространство зациклено и как будто свёрнуто в длиннющий, узкий цилиндр — она добежала до железной дороги с непрерывно едущим по ней поездом с другой стороны.

Когда они вчетвером, выдохшиеся и озадаченные, возвращались обратно к поезду с той стороны, откуда сходили с него, сухая земля разломалась перед ними, и из неё вылезли гриммы какого-то нового вида. Они были похожи на жуткий и неестественный гибрид льва с тараканом: белые наросты на их теле напоминали хитиновые пластины у насекомых, но лапы и заднее туловище были как у хищников из семейства кошачьих.

Новых гриммов набралась целая стая — по несколько штук на каждого. Сёстрам и Жону пришлось повозиться, прежде чем они выявили слабые места этих тварей и смогли поразить их. К счастью, гриммы никого не ранили серьёзно, даже Цвай продержался молодцом весь бой, отвлекая на себя внимание монстров и помогая людям. Это было их первое столкновение с гримамми в мире бесконечного поезда — позже они встречали другие, более привычные виды в разных вагонах и в разном количестве.

Во второй раз Янь оказалась в пустоши уже одна и выбрала способ перемещения по вагонам снаружи, чтобы сэкономить время — ей отчаянно хотелось догнать своих спутников, оставшихся далеко-далеко впереди. Ей больно было вспоминать о том, как они разделились. Когда вагон, внутри которого она всё ещё находилась, поменял своё расположение, она ничего не видела и не знала, что происходило снаружи. Ребята не вернулись за ней, не попытались зацепиться за её вагон — или у них не получилось по каким-то причинам. Жону могло прийти в голову что угодно, но уж Руби и Цвай точно не бросили бы её по своей воле!

Прошло уже много времени с тех пор, как она выбралась из переместившегося вагона, обнаружила себя в полном одиночестве и начала изнуряющее путешествие по крышам, однако до сих пор не находила никаких намёков на то, что ребята тоже пытаются её найти. Она до рези в глазах всматривалась в ленту поезда впереди себя, но не замечала ничего, похожего на других людей, тоже бегущих по крышам.

Ей казалось, что бег по крышам вагонов — самое простое и очевидное решение, когда вы разделились, но хотите снова встретиться. Внутренние миры в вагонах могут преподнести множество неприятных сюрпризов, отнять драгоценное время на решение загадок или просто на поиски дверей. Янь спускалась в вагон всего один раз, когда вымоталась и проголодалась. Она думала, что ребята поступили бы так же, но не находила этому подтверждения. Либо они были очень далеко, и она просто не могла разглядеть их с такого расстояния, либо… никто не бежал ей навстречу.

С ребятами случилось что-то плохое, и мысли обо всех возможных вариантах сводили Янь с ума.

Житель из переместившегося вагона — угрюмый и одинокий мистер По — был так растроган её помощью и сочувствием, что в благодарность подарил ей пояс с разноцветными аэрозольными баллончиками. Используя их, она оставляла на обшивке вагонов надписи для сестры и Жона. Цвай не умел читать, но, возможно, сообразил бы, что каракули оставила именно она. Это немного утешало её, но со временем она всё больше сомневалась, что надписи хоть как-то помогут им снова встретиться. Сомневалась, что хоть кто-нибудь наткнётся на них и прочтёт. Отчаяние и безысходность овладевали её разумом.

В какой-то момент, одурев от беготни по крышам, от спусков и подъёмов по узким металлическим лестницам и от монотонности окружающего пейзажа, Янь действительно почувствовала, что здравомыслие покидает её. Поезд начал вдруг сбавлять скорость, пока вовсе не остановился. Янь замерла посреди крыши очередного вагона, стараясь мысленно подготовиться к любым новым пакостям от этого мира. Чистое предвечернее небо заволокло тучами, они скрутились в воронку, которая спустилась до поезда где-то далеко впереди. Янь практически ничего не могла разглядеть со своего места. Что это за воронка? Проход, связывающий мир бесконечного поезда с другим миром? Или способ избавиться от неугодного пассажира — вышвыривание его вон, в небытие? Или же воронка вообще никак не связана с перемещением пассажиров?

Поезд возобновил своё движение, когда воронка полностью исчезла. Янь тоже продолжила двигаться вперёд, неторопливым пешим ходом. Аккумулятор в её свитке уже давным-давно умер, и она могла лишь грубо прикидывать время, считая в уме и ориентируясь на собственные ощущения. Прошло, наверное, минут двадцать-тридцать. Она успела пройти пару крыш, двигаясь медленно и размышляя над значением небесной воронки. Наконец, она увидела какое-то движение на крышах: что-то летело в её сторону с приличной скоростью, но это был не вагон, а некрупный объект. Он остановился в нескольких вагонах впереди неё, и Янь смогла рассмотреть его: белая приплюснутая капсула, достаточно большая, чтобы в неё поместился взрослый человек. В крыше вагона раскрылось отверстие, и капсула опустилась внутрь. Заинтригованная, Янь прибавила скорости и добежала до вагона с капсулой.

Зайдя в вагон, сначала она увидела хмурого молодого фавна с бычьими рожками, сидящего за стойкой бара. Парень обладал яркой и красивой внешностью, но излучал вокруг себя враждебность. Янь его вид напомнил злобного нахохлившегося филина (совы часто встречались ей в лесах на острове Патч), и это её позабавило. Бармен — робот с трещинами в голове — чистил бокалы. Недалеко от стойки настороженно остановилась девушка-фавн с милыми кошачьими ушками и длинными чёрными волосами, убранными в хвост. По возрасту эта парочка фавнов выглядела, как её ровесники, и вполне возможно, что они оба тоже собирались поступать в академию охотников в этом году или уже учились там. Они отдавали предпочтение чёрному цвету в своей одежде.

Янь была счастлива видеть их всех (даже робота). В ту минуту фавны казались ей подарком, ниспосланным ей свыше за все её страдания. Впервые за всё время, проведённое в одиночестве, она встретила других пассажиров. Она больше не одна! Даже если они не захотят присоединиться к ней, следующие несколько часов она проведёт в обществе живых разумных существ из плоти и крови, принадлежащих к человеческой расе. Вероятно, они попали сюда так же, как и она — откуда-то с Ремнанта.

Этот вагон был первым для фавнов, как сказала ей Блейк, и они тоже не помнили, как попали в него — очнулись уже внутри. Значит, белые капсулы доставляли бессознательных пассажиров в определённые вагоны. Но почему пассажир не оказывался в предназначенном для него «стартовом вагоне» сразу? Куда он попадал сначала, что с ним делали там, почему это не оставалось в памяти? Видимо, числа наносились на ладонь именно в этот неизвестный промежуток времени между попаданием на поезд и перемещением в «стартовый вагон». Пока что Янь молчала обо всех своих размышлениях и наблюдала за поведением фавнов. Она не доверяла им полностью. Да и в чём-то проще было, чтобы они не выслушивали её путаные объяснения, а делали открытия сами.

Большинство её предположений о них, в итоге, оказались верными. Но, о боги, она ещё никогда так не ошибалась в своей способности находить общий язык с новыми знакомыми. Общение с говорящими животными и то было проще и естественнее, чем с Невыспавшимся Бубликом, как она мысленно обозвала Адама.

Бомба, которую фавны носили с собой в спортивной сумке и применили против робота-вышибалы, беспокоила Янь. Она пыталась убедить себя, что эта бомба могла быть не их, а чьей-то ещё поделкой. Ведь Блейк рассказывала ей, что они с Адамом давно ушли из Белого Клыка и не поддерживали радикально настроенных фавнов. Вполне возможно, что они пытались остановить бывших соратников от их безрассудства и обезвредить бомбу, поэтому она оказалась у них, когда они провалились в трещину и попали сюда. Но почему они сразу не объяснили ей это? Думали, что она не поверит им и придёт к ложным выводам? Надо было подробнее расспросить их при удобном случае.

Третий выход наружу и за пределы поезда добавил неразберихи в ту картину, что сложилась у неё об этом мире (и об этой проблемной парочке фавнов). Блейк нравилась ей, она была рада снова путешествовать в компании, а не в одиночестве, которое угнетало её и заставляло постоянно вспоминать о потере. Но вот Невыспавшийся Бублик… он неимоверно бесил Янь, перечёркивая своим отвратительным характером любые положительные эмоции и впечатления от знакомства с ним.

Хоть Блейк и попросила её подождать их на крыше вагона-бара, но мысленно Янь уже простилась с фавнами, посчитав, что Адам уговорит свою напарницу «не догонять ненавистную человечишку». Однако появление новых гриммов (опять) сбило её с выбранного пути. Несмотря на своё желание поскорее отыскать то место, где она разлучилась с Руби, Жоном и Цваем, она не могла равнодушно бросить фавнов вдвоём против очередных непонятных монстров и поспешила им на выручку. На этот раз гриммы были похожи на беовульфов, но вместо костяных наростов их тела были утыканы кислотно-зелёными кристаллами. Точно такие же кристаллы они могли выращивать отдельно от себя и использовали эту способность для возведения барьеров. Вместо красных разводов и красного свечения в глазах у этих почти-беовульфов преобладал зелёный цвет яркого, кислотного оттенка. Они были сильнее, выносливее и агрессивнее обычных особей. Видимо, тот, кто создал этот мир с бесконечным поездом, любил привносить в него разнообразие.

В сражении с этими «продвинутыми гриммами» пострадал только Адам. Он извинился перед Янь за своё поведение, и она уже было подумала, что с ним можно поладить — досадное заблуждение.

На обратном пути к поезду она с кислой миной наблюдала, как Адам напялил на себя белую маску легко узнаваемой формы, размалёванную красными разводами и закрывающую половину его лица, и пафосно произнёс:

— Блейк немного приукрасила, щадя твои нежные человеческие чувства. Мы не покидали Белый Клык. Даже более того — тебе довелось познакомиться с одним из его действующих лидеров. И его верной помощницей, — последние два слова он выплюнул, как будто они были ругательством.

Наверное, своим признанием он хотел добиться от неё ужаса, отвращения или восхищения, а может, ужаса вперемешку с восхищением и отвращением, но Янь всего лишь испытала огромнейшее разочарование. Ей снова захотелось двинуть Адаму кулаком по роже. Раз эдак двадцать. Ногами в том числе, если это поможет вытравить из него мудаческие черты.

Но она сдержалась. Нельзя было давать ему желанную реакцию. Янь и так слишком часто распалялась из-за него и выходила из себя, а злость и гнев не помогут ей найти сестру.

Невыспавшийся ловко умел держать хорошую мину при плохой игре. Он был побит, оборван, весь в пыли и грязи, с перевязанной рукой, но сохранил гордость и надменность в фигуре, словно правитель, принимающий посетителей у своего трона. Видать, и правда не врал о своём высоком положении.

Его напарница и верная, как он сам выразился, помощница выглядела не так уверенно: её кошачьи ушки были опущены вниз, она старалась не смотреть в глаза Янь и вообще стыдливо делала вид, что её здесь нет. Она была зажата и подавлена, ей явно не хотелось, чтобы Адам раскрыл Янь правду.

Правда… Как к ней относиться? Что она вообще знала о Белом Клыке? В королевстве Вейл до недавних пор эта группировка занималась в основном кражами и порчей имущества Праховой Компании Шни и устраивала митинги фавнов, нередко заканчивавшиеся потасовками. К ней относились, скорее, как к хулиганам и вандалам, желающим привлечь к себе внимание. Они были опасны для общественного спокойствия, но не считались серьёзной угрозой, пока не переходили черту. Например, не пытались устроить теракт на поезде с обычными гражданами.

Дядя Кроу сказал бы, что к этому рано или поздно всё и пришло бы. Фавны не получали желаемого и становились всё отчаяннее и агрессивнее в своих методах.

Итак, эти двое хотели заминировать поезд, где наверняка было много беззащитных детей и взрослых без ауры. Сдерживать гнев становилось всё труднее для Янь. Её волосы уже дымились.

— Так значит, вы собирались взорвать эту бомбу на пассажирском поезде? — глухо уточнила она, готовясь к тому, что сейчас, скорее всего, ей снова придётся драться.

Реакции у фавнов были разными: Блейк вскинулась в ужасе и отчаянии, Адам оскорблённо скривился.

— Это был товарняк ПКШ с прахом и охранными ботами, — всё ещё кривя губы, уточнил Адам, снял маску и снова убрал её в спортивную сумку. — Мы не трогаем мирное население, пока оно не трогает фавнов. Но я не отказался бы взорвать поезд, доверху набитый человеческими отбросами, считающими нас тупыми животными или своими слугами.

Пусть он и смотрел на Янь с вызовом, произнося вслух эти свои «сокровенные желания», она расслабилась немного. Его озлобленность на людей была объяснима и понятна, если он не врал о своём прошлом на шахте. И, по крайней мере, он не хотел проливать кровь мирных жителей, не повинных в его страданиях.

— А та липучка — ваше изобретение для диверсий?

Он кивнул.

— Её можно использовать много для чего. Мы делаем оружие и инструменты из того, что у нас есть под рукой, — Адам повернулся к своей напарнице, сжав губы в тонкую линию и нахмурившись. — Блейк?

Та вздрогнула и распрямилась, прямо глядя на него. Янь уже много раз замечала, что между ними нет единодушия — во многом. Дрались они слаженно, но мыслили по-разному, и оба были недовольны друг другом. Однако сейчас они обменялись молчаливыми взглядами, значение которых Янь не поняла.

Блейк обратилась к ней с виноватым видом, её ушки всё ещё были опущены:

— Прости меня за ложь о Белом Клыке. Адаму было всё равно, как ты отнесёшься к нам, и он не собирался ничего скрывать от тебя, но я боялась, что в лучшем случае тебе не захочется разговаривать с нами, а в худшем — развернётся никому не нужная драка. Что же до бомбы… Я не подумала о том, на какие рассуждения она тебя натолкнёт. Мы никого не хотели убивать, только ограбить тот поезд и испортить железную дорогу. Я бы проследила, чтобы локомотивная бригада успела покинуть его, — на последнем предложении она метнула взгляд на Адама, и тот хмыкнул.

Янь в задумчивости оглядела их обоих ещё раз. Посмотрела на бесконечный поезд, набравший свою обычную скорость. Потом — снова на фавнов. Блейк ждала её ответа с надеждой. Адам демонстрировал скуку и безразличие.

— Что ж, ребята, я прощаю вам ложь — в последний раз. Я всё ещё думаю, что нам следует держаться вместе и объединиться против общей беды. Но если я увижу, что вы снова мутите воду, замышляете или делаете что-то неприемлемое для меня, а то и вовсе пытаетесь меня подставить — моя рука не дрогнет, — Янь подняла правую руку и красноречиво сжала пальцы в кулак.

— Спасибо, — Блейк облегчённо выдохнула.

— Блейк, — снова позвал её напарник с укоризной в голосе. — Это всё?

Девушка обернулась к нему.

— Да.

— А мне ничего не хочешь сказать?

— Ох, да. Не кривись, — Блейк подошла к нему и похлопала по щеке, вызвав удивление не только у него самого, но и у Янь. — Перестань вредничать и провоцировать нас с Янь. Береги руку. И отдай мне сумку, пожалуйста.

Во время всей её короткой речи, произнесённой мягким голосом, Невыспавшийся неотрывно смотрел на свою напарницу, и взгляд у него был далёк от доброжелательного. Сумка соскользнула с его плеча, но вместо того, чтобы передать её Блейк, он позволил ей упасть на землю. И в следующую секунду, пока Блейк не успела потянуться за сумкой, он схватил её здоровой рукой за воротник и притянул к себе.

Янь встрепенулась, не зная, следует ли ей вмешаться и угомонить его, или Блейк в состоянии сама управиться с ним. Та просто мявкнула по-кошачьи и обхватила руку Адама, повиснув на ней, но никаких признаков страха не показывала.

— Думаешь, остроумно выкрутилась? — его голос звучал глухо и рассерженно. — Давай, озвучь мне свои планы: что ты хотела сделать во время нашей операции?

Новый вид гриммов появился сразу же после того, как эти двое принялись выяснять отношения и играть в догонялки. Она видела это, следя за ними с поезда. Продолжением своих разборок сейчас они рисковали снова привлечь гриммов, обитающих в пустоши. Отбросив сомнения, Янь подлетела к ним и ткнула Бублика в плечо.

— Мне пофиг, что у вас там за спор, кончайте это, пока сюда не хлынули все окрестные гриммы!

Фавны были так поглощены друг другом, что не обратили на неё никакого внимания.

— Блейк, я жду.

— То, что я хотела сделать раньше, уже не важно, — мягко проговорила она, поглаживая его по руке. — Поговорим об этом позже, когда оба будем спокойны и вменяемы, хорошо? Не теряй контроль над собой. Янь права, монстры могут учуять наши эмоции и слабости и прийти снова. Ещё одно сражение мы не выдержим.

Значит, они всё-таки слышали её — по крайней мере, Блейк слышала. Под «мы не выдержим» она явно имела в виду только Бублика. Парень едва держался на ногах и чудом не ронял свою напарницу, но, видать, прочно упёрся рогами в желании вытрясти правду из неё.

— Не увиливай от ответа!..

— Адам, не глупи. Отпусти меня.

Эта шарманка могла играть вечно. Махнув рукой на них обоих, Янь забрала из их сумки свой рюкзачок и побрела к поезду. Вернуться на него без их гравитационного праха она не могла, но так хотя бы избавила себя от необходимости слушать их препирательства.

Она очень скучала по сестре, Жону и Цваю. Те были гораздо дружелюбнее и приятнее, как спутники, и лучше понимали её. С ними путешествие по поезду превращалось в захватывающее приключение, насыщенное интересными событиями и распутыванием загадок этого мира, а не выяснением отношений.

Возможно, именно этого бесконечный поезд и добивался — хотел сломить её дух, довести до черты. Но она не собиралась легко сдаваться и проигрывать!

Наконец, фавны пришли к какому-то соглашению и догнали её. Сумку теперь несла Блейк, часто с тревогой поглядывая на своего напарника. Адам выглядел бледным, как призрак, и измученным.

Что-то с его здоровьем и психикой было сильно не в порядке с тех пор, как он подрался с роботом-вышибалой и получил исчезающую пулю.

* * *

Златовласка двинулась к железнодорожному полотну и мчащемуся по нему поезду, но её перемещения волновали Адама меньше, чем ужимки Блейк.

— Ты хотела свалить. Я знаю, — не дождавшись от неё честного признания, сказал он сам.

— Да кто бы сомневался, что ты уже всё понял и по полочкам разложил! — Блейк фыркнула и перестала гладить его руку (хвала небесам, а то надоела). — Сейчас не время и не место для спора, Адам. Я обещаю, что не оставлю тебя, остановимся на этом!

Он стиснул ткань её чёртовой кофты с капюшоном так сильно, что едва не оторвал кусок. Желание схватить её за тонкую и хрупкую шею затмевало разум. Это было ненормально. Да, такие вспышки гнева с ним случались и раньше — Блейк умела хорошенько выбесить, и намеренно, и нет, — но он их легко преодолевал. А сейчас он чувствовал, как тяжело ему контролировать свои убийственные порывы.

Раненая рука пульсировала болью. Ноги подкашивались. Его лихорадило.

Встревоженная его состоянием, Блейк дотянулась до его лица и ахнула. Её пальцы были такими приятно-холодными, что эти ощущения и контраст температур сводили Адама с ума. Он чертыхнулся и поспешно отпустил кофту Блейк, пока не сделал чего-нибудь непоправимого.

Нельзя расслабляться. Это же Блейк. Он видел, что она старается помочь ему, но не мог побороть нарастающее раздражение и другие, более тёмные чувства.

— Да у тебя жар! — она взяла его лицо в ладони и потянула на себя, прикасаясь своим лбом к его лбу. — Что же такое… Рана воспалилась?

— К чертям её… Не трогай, — процедил Адам, вывернулся из её рук и отступил, не позволяя ей допекать его своей невыносимой заботой. — Возвращаемся.

Идя за ним, Блейк не унималась:

— Как ты сможешь запрыгнуть на поезд, если плохо чувствуешь себя и можешь рассчитывать только на одну руку? Адам! Надо ещё раз осмотреть рану…

— Управлюсь как-нибудь. Потом.

— Ты ведёшь себя, как неразумный ребёнок!

— Беру пример с тебя.

Они доползли до человечишки. Та встала с земли и отряхнулась, глядя на них исподлобья.

— Ну, вы готовы?

Калибры их огнестрельного оружия не совпадали, но благодаря запасам Блейк (он старался больше не думать о том, для чего она собирала весь этот прах) проблема с рукавицами Янь была решаема.

Адам настоял на том, что каждый из них разбирается с прыжком на поезд самостоятельно. В мозгу свербело абсолютно глупое желание не прыгать, отделавшись разом от обеих девушек. Куда ещё ему идти, если не с ними к локомотиву? Он понимал, что нестабилен и перестал мыслить здраво, но не знал, что ему делать с самим собой.

— Тогда ты прыгнешь первый, — Блейк произнесла это с видом, не терпящим возражений. — Чтобы мы с Янь успели подхватить тебя, если тебе станет плохо!

Адам скривился и кое-как одной рукой разъединил Уилт с Блашем. Позаимствовав у Блейк пару её лент, он привязал и меч, и ножны к поясу, дабы не уронить их во время прыжка. Меч заткнул за пояс, ножны трансформировал в карабин. Блейк помогла ему зарядить карабин патроном с гравитационным прахом и отошла подальше. Выстрел, не ровно вниз, а под углом, создал гравитационное поле, вытолкнувшее многострадальное тело Адама высоко вверх, в сторону поезда. Отпустив Блаш и оставив его болтаться на ленте, он вытащил Уилт и из последних сил воткнул его в крышу вагона, на который упал. Его меч легко распарывал обшивку стандартных вагонов, однако эти вагоны были неправильными, как и всё остальное в этом проклятом мире, и меч просто увяз в незнакомом Адаму материале.

Девушки смогли запрыгнуть на крышу предыдущего вагона. Адам присел, ожидая, пока они доберутся до него, и сложил пока своё оружие. Усталость и лихорадка одолевали его. Ему показалось, что он всего на секунду прикрыл глаза, как обе девушки оказались возле него.

— Адам, не улетай, — Блейк потрясла его за здоровое плечо. — Давай спустимся в какой-нибудь вагон. Я хочу осмотреть твою рану ещё раз. Если мы встретим кого-нибудь, то попробуем попросить у них помощи.

— Ладно-ладно. Не нуди… — пошатываясь, он встал и позволил ей довести его до края крыши.

Потом медленно спустился по вертикальной лестнице на платформу. Мыслей в голове не осталось, он был способен лишь на механические действия. Девушки открыли дверь того вагона, на который он приземлился, и втащили Адама внутрь.

С его зрением что-то случилось — мир вокруг поблёк. Палитра красок ужалась до сепии, словно Адам оказался внутри старой фотографии.

— Цвет… Вы тоже видите всё таким блёкло-коричневым? — хрипло спросил он.

Девушки подтвердили, что видят то же самое и он не провалился в галлюцинации.

Вторая дверь в этом вагоне располагалась на самом виду, как издевательство, и всё равно была недоступна. Она возвышалась на небольшом песчаном холме посреди озера, похожего на чёрные субстанции, порождающие монстров гримм. Скорее всего, это и была та самая субстанция — с их-то везением.

Чуть поодаль от озера гриммов виднелось поселение с покосившимися и сгнившими домами, абсолютно безлюдное на первый взгляд. И больше ничего во всём обозримом пространстве, только безжизненный песок.

— Я ненавижу это чёртово место, — прорычала Янь.

И на сей раз она была не одинока в своих чувствах.