Странствующая реликвия (гет)

По его классификации криков Блейк этот крик — короткое высокое «Кья-а!» — можно было отнести к испуганно-удивлённому, но не взывающему о помощи и не предупреждающему об опасности. Обычно она так кричала (и обязательно сопровождала свой вопль каким-нибудь летящим ему в голову предметом), когда он случайно заставал её полураздетой или читающей комиксы со всякими непотребствами.

Блейк, вся растрёпанная, с пылающим румянцем на щеках, не замечающая ничего вокруг себя, пулей выскочила из женского туалета и налетела на Адама в небольшом коридоре, разграничивающем женскую и мужскую половины, наверняка больно ударившись носом об его грудь.

— А-ай, — она потёрла ушибленный нос, осознала, в кого именно врезалась, отшатнулась и подняла на него смущённый и немного сердитый взгляд. — Адам! Почему ты такой непрошибаемо-упёртый? Почему ты никогда не делал со мной того, о чём думал, бесстыдник?!

— Чего? Это я-то бесстыдник? Что ты там увидела?

Она пропустила мимо ушей его вопросы, пребывая в каких-то своих фантазиях.

— Сколько всего мы уже могли бы… Ах, нет! — она прижала ладони к покрасневшим щекам и заявила, смотря куда-то вниз, а не на его лицо: — Теперь я на это не куплюсь! Даже не надейся, он… это слишком для меня! — и убежала в зал, оставив его недоумевать в одиночестве.

Нужно было самому убедиться в догадке, что внезапно озарила его. Поборов неуместную сейчас стыдливость, он всё же зашёл в пустой женский туалет.

Здесь была такая же небольшая комната с двумя зеркалами на противоположных стенах, поэтому Адам увидел развернувшуюся сцену во всех подробностях. Отражения не заметили его прихода. Они оба скинули с себя всю одежду. Зеркальная Блейк сидела на столешнице с умывальниками, опираясь на неё руками, распустив волосы и запрокинув голову назад в экстатическом удовольствии. Его собственное отражение пристроилось к ней сбоку, не заслоняя собой чудесный вид, жадно целовало подставленную шейку и ласкало девушку в таких местах, о которых Адам мог помыслить только в самых дерзких фантазиях — в реальности дальше поцелуев дело ещё не заходило, и он не хотел спешить или как-либо давить на Блейк в этом вопросе.

Естественно, реакция на столь занимательное зрелище не заставила себя ждать. Его бросило в жар. Штаны стали тесными и неудобными в паху. Он не мог оторвать взгляд от большого зеркала, открывающего ему столько новых, не виданных им прежде деталей…

Из оцепенения его вывел звук шагов в коридоре. Шаги Блейк звучали иначе — когда она хотела, чтобы её услышали, — и он узнал бы лёгкий и мягкий стук её сапожек где угодно.

Тихо выругавшись, он успел только разбить по очереди оба зеркала, долбанув по ним мечом в ножнах, прежде чем Златовласка бесцеремонно вломилась в туалет и застала его на месте преступления, усыпанном осколками.

— Э-э, и зачем ты устроил этот погром?

Он не мог развернуться к ней, не раскрыв свой позор, и притворился, что заинтересованно исследует осколки на полу. На выручку пришла Блейк:

— Там сидел паук!

— Да, и я не рассчитал силу, когда попытался прихлопнуть его, — подхватил Адам этот идиотизм за неимением лучшего объяснения.

Любопытная девица им не удовлетворилась.

— Но зачем разбивать оба зеркала? И ребят, это же маленький безобидный паук, если его не пугать и не трогать, он не нападёт. Ядовитые виды не так уж и часто встречаются. Какие-то вы нервные, честно…

Почему она не могла просто молча уйти и оставить его в покое? Почему Блейк не уводила её отсюда?

— Ты просто не видела, каким он был огромным… — проникновенно сочиняла Блейк. — И дёргался. Пауки умеют прыгать, он мог перепрыгнуть на меня. Испачкать своей липкой паутиной, фу-у!

Проклятая девчонка издевалась именно над ним, а не над ничего не понимающей Златовлаской! Адам знал Блейк уже семь лет и хорошо представлял, какие черти водятся в её тихом омуте, но сегодня она открылась ему с совершенно новой, садистской стороны.

Нет, он не спустит ей с рук это унижение и вероломство, заставит заплатить за них сполна!

— Как видишь, мы имеем дело с клиническим случаем арахнофобии, — монотонно произнёс он для Златовласки, давя рвущиеся из горла безумные смешки. — Для справки: я этого «паука» линейкой не измерял, конечно, но визуально своими размерами он не выходил за среднестатистические значения. Ты перевозбудилась, Блейк, и неадекватно оценила его внешний вид.

— Пф-ф, я сравнивала его со своей рукой! Для двухметрового шкафа вроде тебя всё кажется мелким, так что я бы ещё поспорила, кто тут из нас более адекватен в наблюдениях.

Сравнивала со своей рукой? О боги… Когда-нибудь она точно сведёт его с ума.

— Так, послушайте, — Златовласку их спектакль уже утомил. — Я нигде не вижу трупик несчастного насекомого, поэтому буду думать, что он благополучно спасся от вас и спрятался. Давайте вернёмся к насущной проблеме — поискам выхода!

И, чтобы подать им пример рассудительности и здравомыслия, она потопала прочь из туалета. Блейк не торопилась уходить вслед за ней и застыла в дверном проёме. Адам развернулся к ней вполоборота и заметил, что её щёки снова украшены ярким румянцем, а взгляд, скошенный на одну вполне определённую часть его тела, полон стыдливого смущения. Но любопытство, видимо, настолько перевешивало все остальные её эмоции, что Блейк не убегала и не отворачивалась.

Бессовестная, двуличная актриса. Ядовитая змея, свернувшаяся тесным клубком вокруг его сердца!

— Ты всё ещё здесь? Хочешь протянуть мне руку помощи? — он просто обязан был поддразнить её.

Блейк очнулась и посмотрела ему в глаза, наконец-то.

— Сам справишься! Тебе не впервой, — показав ему язык, она развернулась и стремительно покинула туалет.

Её поведение сегодня — это ведь вызов? Приглашение к борьбе за доминирование в отношениях, не так ли? Он примет его с достоинством и честью несгибаемого воина!

— Мы ещё посмотрим, кто одержит верх в этой битве, Блейк. Посмотрим… — прошептал он и вернулся обратно в мужской туалет, потому что, чёрт возьми, не мог разбираться со своей проблемой прямо здесь.

* * *

Пятнадцать минут спустя Адам вернулся в зал озадаченным, так как успел за это время ещё раз прошерстить оба туалета и коридор в поисках скрытых ходов, но ничего не обнаружил. Убирать осколки разбитых зеркал прибыл ещё один робот — на этот раз не андроид, а длинная прямоугольная машина с множеством выдвижных манипуляторов. Где она скрывалась всё это время? В подсобке, куда их не пустил бармен, очевидно.

Его число уменьшилось на четырнадцать пунктов. Он чувствовал себя лучше, так как убедился, что Блейк лишь вредничала, а её слова о ненависти не были правдой — по крайней мере, ему очень хотелось думать именно так. Могло ли число быть связано с психическим состоянием? Тревога, уныние и другие негативные эмоции увеличивали его, а положительные — уменьшали? Надо бы поспрашивать Златовласку об этом подробнее, она явно многое недоговаривала.

Человеческая особь, о которой он так удачно вспомнил, подошла к нему сама, с обеспокоенным видом протягивая ему стакан воды и несколько разных упаковок таблеток. Свои рукавицы она уже сняла и трансформировала в браслеты.

— Вот эти — от несварения желудка. Вот активированный уголь. Или, если хочешь, антипохмельные. Дяде Кроу всегда помогают. Выбирай, не стесняйся!

— Это ещё зачем? — удивился Адам, не спеша забрать у неё предложенное богатство.

Златовласка нахмурилась и внимательно оглядела его.

— Выглядишь ты, конечно, уже получше, но всё ещё бледный и какой-то отрешённый. Твоя напарница сказала, что у тебя живот прихватило, а накануне ты выпил много сидра. На твоём месте я хотя бы углём закинулась. Вода здесь хорошая, пить её можно — мы уже проверили.

Эту напарницу неплохо бы отстегать ремнём, предварительно связав той техникой, которую он подсмотрел в её же неприличных журналах!

— Ладно, уголь так уголь, — Адам сгрёб с ладошки Златовласки все таблетки (бесплатные лекарства лишними не бывают) и забрал стакан. — Спасибо. Кто-нибудь из вас спрашивал робота, нужно ли как-то возмещать ущерб за разбитые зеркала?

— Я объяснила бармену ситуацию, — ну кто бы сомневался, что Блейк опять умыла руки, раз такая отзывчивая и общительная «приятельница» подвернулась. — Он ответил, что от нас ничего не требуется, но он, цитирую: «вынужден выдать первое предупреждение». Звучит зловеще, да?

— Нет.

— Кстати, мы с твоей напарницей перезнакомились, пока тебя не было. Меня зовут Янь Сяо Лун, — она снова протянула ему свою ладошку, теперь для рукопожатия.

Адам невозмутимо всунул ей в протянутую ладонь стакан, который предварительно опустошил в несколько больших глотков, запивая уголь. Действительно, обычная вода. Но есть яды, не ощутимые ни на вкус, ни на запах. Впрочем, он не думал, что их всерьёз попытаются убить местной пищей, если можно было легко прирезать их, пока они валялись без сознания.

А вот запудрить мозги различными необнаружимыми препаратами, вызывающими галлюцинации, навязать искажённую картину восприятия… Но он всё ещё не понимал цель и мотив. Это какой-то извращённый эксперимент? Испытание?

— И что из этого имя, а что — фамилия? — полюбопытствовал он у девушки, возмущённой его фокусом со стаканом, но всё ещё старающейся держаться любезно и дружелюбно.

Интересно, каков её предел.

— Сяо Лун — фамилия!

— Правда? Подобные фамилии и имена характерны для народов, населяющих восточную часть Анимы. И, насколько мне известно, фамилии у них обычно односложны, а имена — двусложны и присваиваются определённым образом. И это мы ещё опускаем тему разных обращений, почётных званий и «детских имён».

— Ты когда-нибудь прекратишь занудствовать, Адам? Она лучше знает, как ей представляться и как называть себя! — подала голос Блейк, прятавшаяся от него за одной из перегородок, разграничивающих зал.

Предательница. Но вечно прятаться и бегать у неё не выйдет!

— Это не занудство, а интерес. Закономерный и логичный интерес. Тебе тоже стоило бы насторожиться и задуматься, правду ли она говорит или сочиняет на ходу, ты дольше меня изучала вопрос значения имён различных народов.

— А ты довольно любознателен, — Златовласка «грозно» сверкнула своими фиалковыми глазами, и Адаму на секунду почудилось, что он увидел на их радужной оболочке красноватый отблеск. — Мой отец действительно родился в одной деревеньке на Аниме. Но когда он ещё был ребёнком, его семья эмигрировала в Вейл. Местный чиновник из эмиграционной службы был не настолько въедлив, как ты, и не разобрался с правильной записью имени. Поэтому «детское имя» моего отца стало «официальной» фамилией нашей семьи. Дед и отец посчитали эту ошибку забавной и не стали исправлять документы.

— Видишь, всему можно найти простое объяснение! Параноик доставучий, — добавила Блейк.

— Не подпевай ей, изменница!

— Твоя фамилия тоже очень интересна, — Златовласка не обратила внимания на их короткую перебранку. — Таурус. Некоторые прочитали бы её как «Торус». Тор. Торическая поверхность похожа на бублик или пончик. Может, мне называть тебя Пончиком? Представляю, каким милым малышом с пухлыми щёчками ты был в детстве!

Какая милая попытка уколоть. Адам снисходительно улыбнулся Златовласке, краем глаза заметив, как Блейк в ужасе прикладывает ладонь ко лбу и снова прячется за перегородкой.

— Хочешь узнать, каким было моё настоящее детство, человечишка? Мне не исполнилось и семи, когда бандиты ограбили мою деревню и убили всех взрослых жителей, умеющих пользоваться оружием, а остальных согнали, как скот, и продали в рабство. В нашей деревне жили исключительно фавны, мы не относились к королевству Мистраль, и некому было спасать нас от ужасной участи стать вещью и товаром. С малых лет я трудился разнорабочим и мальчиком на побегушках — и я ещё могу сказать, что мне повезло. Я рос крепким и выносливым, несмотря на скудное питание и недоступность лекарств. Меня отправили на тяжёлые работы в шахтёрский городок, а не пристроили в какой-нибудь дом прислугой. Или в бордель — продавать своё тело за жалкие медяки педофилам и извращенцам.

У явления были и другие мерзкие грани, прячущиеся в тени. Фавн — особенно слабый и беззащитный ребёнок — мог попасть в секту, практикующую ритуальные жертвоприношения. На подпольный рынок донорских органов, изъятых отнюдь не добровольно. В лабораторию — как подопытная крыса. Но, пожалуй, этой домашней девочке пока хватит и общеизвестных фактов.

Златовласка смотрела на него во все глаза, изумлённо и безмолвно. Он полностью завладел её вниманием.

— Своим трудом мы — тысячи маленьких фавнов-беспризорников, оставшихся без семьи и крова — обеспечивали вас, человеческих детей, теми самыми благами, которых нас лишили. Пока ты жрала пончики, запивая их чаем, я питался пустой похлёбкой и хлебом. Однажды сумасшедший надзиратель с моей шахты взял раскалённое тавро для клеймения коробок с прахом и попытался поставить мне клеймо на тело — в качестве наказания за то, что я не был послушным и имел наглость бороться с несправедливостью, вступался за более слабых фавнов. Этим клеймом он хотел указать мне на моё место, напомнить, что я всего лишь презренный и бесправный раб. Знаешь, что я сделал с ним? Переломил ему хребет, а потом засунул тавро ему в глотку как можно глубже. Вот так я и получил свою фамилию. Милый, довольный жизнью пухляш — символ вашей сытой жизни. Не моей. И не других фавнов, которые прошли через ад и были втоптаны в грязь только из-за того, что внешне отличаются от людей.

Он видел её сомнения и озадаченность, нежелание верить в неприятную правду.

— Я не понимаю, как это возможно… Как тебя могли продать на шахту? Туда ведь трудоустраиваются только добровольно. Условия и оплата не самые лучшие, никто не спорит, — мягко добавила она, заметив, что он готов был перебить её новой порцией объяснений. — Но чтобы там использовали давно отменённый рабский труд… Я слышу об этом впервые.

— Очевидно, ты никогда не интересовалась подробностями, раз утверждаешь, что на шахту можно попасть только добровольно, а рабство больше не существует ни в какой форме. Иначе знала бы о таком явлении, как исправительные дома. На фавна (хотя есть неудачники и среди людей) заводится дело. Бродяжничество, мелкое воровство — выдумывать что-то особенное не нужно, если никто не проверяет. А этого не делают — всё приправлено коррупцией. И он становится бесплатным работником, отбывающим наказание за провинности, которых никогда не совершал. Твоя семья вовремя свалила в королевство, где подобных домов и служб нет. Но незнание не освобождает от ответственности. Пока плохие люди совершают свои злодеяния и творят бесчеловечные поступки и преступления над фавнами, все остальные отворачиваются и закрывают глаза!

Златовласка довольно быстро справилась с обуревавшими её чувствами, что-то решила для себя и посмотрела на него с завидной целеустремлённостью и волей. Именно такой взгляд он надеялся наблюдать у как можно большего числа своих соратников из Белого Клыка и прикладывал к этому все усилия.

— Спасибо, что поделился со мной тяжёлыми воспоминаниями и не пренебрёг объяснениями. Когда мы выберемся с этого поезда, я должна буду проверить твои слова и убедиться во всём самостоятельно. Нельзя ошибаться в таких делах, но я не буду закрывать глаза на несправедливость, от кого бы она ни исходила. Я хочу стать охотницей, чтобы защищать других не только от гриммов, но и от злодеев, таких, с которыми ты столкнулся в детстве. Они — тоже монстры.

А она довольно умно поступала, не доверяя ему на слово и озаботившись «проверкой». Если она всерьёз собиралась сдержать своё обещание, впереди её ждало множество удивительных открытий.

Адам тоже не доверял ей и её словам. Сейчас она была всего лишь наивным подростком, полным благих намерений и желания причинять добро всем окружающим. Но когда-нибудь жизнь могла сломать её, пережевать и выплюнуть её бездыханное тело в общую кучу таких же избитых и искалеченных «воинов света», как и она. Или она могла выйти живой из этого горнила, но изуродованной, очерствевшей и потерявшей себя, отвернувшейся от идеалов, лелеемых в юности.

Он понимал, что и сам рано или поздно умрёт, сражаясь за свои взгляды и за лучшее будущее. В какой-то степени это будет даже иронично: они пройдут разные пути, будут иметь разные мотивации, но закончить могут одинаково. Единственное, что уравнивает всех и стирает все границы и различия — это смерть.

— Похвальные устремления, — не став желать ей удачи в её начинаниях, Адам отвернулся и отошёл в ту сторону, где спряталась Блейк.

— Погоди! У меня есть ещё один вопрос, если ты не против, — окликнула его Златовласка, но даже не подумала дождаться разрешения, вывалив своё любопытство на него сразу. — Что ты почувствовал, когда убил того надзирателя?

Блейк высунулась из-за перегородки, к которой он как раз шёл, и посмотрела на него широко распахнутыми глазами. Возможно, хотела безмолвно предостеречь.

Он одарил её своей самой безумной улыбкой и снова развернулся к Златовласке.

— Я убил своего мучителя. Преступника и садиста, пытавшего меня и моих собратьев. Как думаешь, что я должен был испытывать?

Цепкие пальчики Блейк ухватили его за руку чуть выше локтя. Она тесно прижалась к нему, вставая рядом.

— Янь, я же говорила тебе, что в прошлом Адам пережил много неприятных вещей, и не стоит расспрашивать его об этом и теребить его старые раны! Пять лет назад мы вместе с моим папой ушли из Белого Клыка, мы не поддерживаем их нынешние взгляды и методы. Теперь мы тоже поступаем в Бикон и будем бороться с несправедливостью честно и законно, без убийств и жестокости. Всё это осталось в прошлом, и не нужно его ворошить!

Вот так дела. Из актрисы Блейк успела за пятнадцать минут переквалифицироваться в сценариста, сочиняющего альтернативные реальности.

Но всё же она говорила об этой выдумке так жарко и убеждённо, словно действительно хотела воплотить её в жизнь. Теперь Адам запутался в том, как оценивать её поведение: готовилась ли она драться с ним на грузовом поезде с прахом, собиралась ли бросить его? Или всё же хотела переубедить и, возможно, каким-то образом вынудить его дезертировать вместе с ней? Или же ни то, ни другое, а он надумывал то, чего нет?

Он чуть отстранился от Блейк, пытаясь разгадать её, прочесть малейшие проявления эмоций на её лице, и она тоже повернула голову к нему, глядя на него с мольбой и почти отчаянием. Её ушки были скорбно опущены. Либо она боялась, что он испортит ей всю легенду, либо… это была лишь игра для посторонней?

— Моя напарница очень чувствительна и излишне переживает обо мне, — спокойно ответил он Златовласке, которая следила за ними с величайшим интересом и внимательностью. — Я могу ответить на твой вопрос, Сяолун. В ту минуту я не испытывал ни радости, ни раскаяния, ни ужаса. Только бесконечную усталость и опустошение. Потому что знал — это всего лишь первый шаг на долгом пути, а мой поступок был каплей в море, неспособной кардинально изменить положение вещей. Но я извлёк из него максимальную выгоду и поднял бунт на шахте, освободив своих собратьев. Если бы я этого не сделал, не продолжил бы начатое — меня и всех, кто осмелился присоединиться ко мне, без малейших колебаний уничтожили бы. И если ты хочешь противостоять «злодеям», как ты заявила, тебе придётся уяснить одну вещь: никто и никогда не будет добр и милосерден к тебе так же, как и ты. Противник с более низкой моральной планкой воспользуется твоей честностью и «правильностью», чтобы обмануть тебя и вогнать нож тебе в спину. Жизнь жестоко наказывает тех, кто забывается в фантазиях и относится к ней слишком беспечно.

— Вау. Я впечатлена твоей мудростью, Адам, — восхитилась Златовласка с насмешливой, как ему показалось, улыбкой. — Вам с дядей Кроу непременно надо познакомиться! Думаю, вы с ним прекрасно поладите. Когда он трезвый и стоит за кафедрой перед студентами, его тоже тянет на подобные философствования и «предостережения потомкам».

— Тебе смешно, Сяолун? Ну что ж, смейся, пока ещё можешь. Твоя беспечность станет твоей погибелью, — он выдернул руку из хватки Блейк и холодно добавил, глядя уже на неё: — Я говорил тебе, что академия Бикон и королевство Вейл не дадут нам того, чего мы хотим и о чём мечтаем. Пока в неё поступают ветреные личности с пустотой в головах, система не изменится, а общество людей будет и дальше погрязать в пороках и равнодушии.

Ушки Блейк снова встали торчком, а во взгляде появилось упрямство, но она не попыталась оспорить его точку зрения.

— Эй, я поняла твоё беспокойство и уважаю тебя за желание передать свой жизненный опыт в ценном совете! — воскликнула Златовласка, перестав улыбаться. — Но эта твоя убийственная серьёзность и враждебность... Ты никогда не задумывался о том, что, если бы ты относился к окружающим проще и открытее и не сыпал бы на них оскорблениями, они тоже были бы добрее к тебе? Я не про преступников и негодяев, а про обычных людей, которые ничего плохого тебе не сделали. Например, как я. Негатив привлекает не только гриммов, но и проблемы во взаимоотношениях. Вот тебе моя мудрость: поступай с другими так, как хочешь, чтобы поступали с тобой.

Он едва не расхохотался, услышав эту нелепость.

— Ты наивна и не поняла ничего из того, о чём я говорил. Мне казалось, ты умнее и осторожнее. Может, скажем ей, Блейк?

Та очень взволновалась и опять вцепилась в его руку, отрицательно мотая головой.

— Нет! Хватит! Мы теряем время на пустые дискуссии о том, кто и как должен жить, ведь все останутся при своём мнении…

— Ну а чьё мнение нравится тебе больше, Блейк? Не увиливай, будь нашей судьёй, — язвительно предложил он.

— Но как мне судить двух глухих идиотов, которые хотят впечатлить друг друга и оставить последнее слово за собой, а не ведут конструктивный диалог? Я не хочу и не буду этого делать, потому что это бессмысленно!

— Мне кажется, или этот парень хочет спровоцировать меня на драку? — вопросила у пустоты Златовласка, задумчиво потирая подбородок, а потом активировала свои браслеты и трансформировала их в рукавицы. — Я всегда готова помочь ближнему прочистить мозги от лишней негативной энергии. Давай, мистер Невыспавшийся! Если твоему желудку и печени стало лучше, мы можем сбросить напряжение в хорошем спарринге!

Адам презрительно посмотрел на неё, мысленно переписывая заметки об её характеристиках. Непуганая, надменная, пустоголовая блондинка с непомерно раздутым эго — вот кем она была. И он мог бы преподать ей урок, если бы не Блейк, повисшая на его правой руке и мешающая ему обнажить меч.

Ему, в принципе, было без разницы, какую именно руку использовать, он одинаково хорошо владел обеими. Вытаскивать левой рукой меч из ножен, прикреплённых к поясу тоже с левой стороны, было не очень удобно из-за его длины, но Адам справился.

— Я уже сбросил напряжение сегодня, — произнёс он с хитрой улыбкой, адресованной Блейк, к которой он ненадолго повернулся, чтобы вновь полюбоваться её смущением. — Но не прочь повторить!

Вторая часть фразы Блейк не понравилась, и она резко сменила свой настрой. Гневно нахмурившись и поджав ушки, она отскочила от него, но не слишком далеко. Видимо, рассчитывала всё же помешать им устроить спарринг.

Но вдруг на сцене появился новый участник, выбравшийся прямо из отверстия в полу (которого ещё секунду назад там не было). Он, несомненно, тоже был роботом, но отличался конструкцией и от бармена, и от уборщика. Это была трёхметровая человекоподобная махина с двумя горящими красным цветом светодиодами на башке.

Не впечатляюще. Нелепый фарс.

— Нарушители общественного порядка. Второе предупреждение выдано, — прогудела она низким механическим голосом и двинулась в их сторону.

Применяя на практике основополагающий принцип борьбы с опасностью «бей или беги», Адам всегда выбирал первое. Поэтому он заслонил собой Блейк, давая ей возможность сбегать за оставленным у барной стойки оружием, и пошёл в атаку на робота. Златовласка присоединилась к нему, негласно заключив с ним перемирие против общего врага.