Затылочное чутьё Грозного Глаза Грюма и сомнительные увлечения бродячего пса (гет)

С самого утра у Грозного Глаза Грюма свербело в затылке, и он точно знал, что это не к добру. Читателю, наверное, знакомо это чувство — словно к голове приставили ручное сверло и медленно-медленно вкручивают его в череп, причём его время от времени заедает, и тогда незримый мучитель от фрустрированной ярости вжимает инструмент сильнее, и от этого внезапного напора боль стреляет от уха до уха. После одного из таких “выстрелов” Грюм решил, что больше это терпеть никак нельзя и вышел подышать свежим воздухом из штаб-квартиры (точнее, штаб-дома) авроров.

“Закурить бы!” — подумал он и закурил бы, если бы колдоврач из Мунго не запретил ему курить во время головной боли под страхом “закупорки нейромедиаторов”. Что это значило, Грюм не знал, уточнять постеснялся, но звучало это достаточно страшно, чтобы бесстрашный аврор прислушался и не пренебрегал советом. Впрочем, в этот раз сокрушался он вынужденному ограничению недолго: взгляд его упал на прелестную юную колдунью Алису, недавно ставшую аврором и Лонгботтом, которая радостно шла по улице, чуть не припрыгивая, и при каждом движении её чуть более короткая, чем приличествует девушке её положения, юбка подлетала вверх и обнажала стройные бёдра.

Грозный Глаз нахмурился. “Ну и дела, — он развёл воображаемыми руками (внешне он предпочёл сдержанно сделать вид, что не видел коллегу) и всё-таки достал воображаемую сигарету и закурил. — Подозрительно”.

И всё же это было недостаточно подозрительно, чтобы объяснить затылочное чутьё. Дело в том, что после одной из многочисленных черепно-мозговых травм Грюм обнаружил, что данное явление удивительно точно коррелирует с неприятностями, в которые попадают его товарищи-авроры. Он даже научился определять по характеру и интенсивности свербления, кто именно поймает себе на пятую точку приключений; так, например, когда Дамблдор затевал очередную интригу, боль была невыносима, как работа жюри на конкурсе-прослушивании двенадцатилетних рэперов, и долбила, как гибрид перфоратора с сабвуфером; а вот если неприятности ждали кого-то из авроров-малявок (как их ласково называл Грюм), дело ограничивалось всего лишь оркестром из бензопил, чередующих равномерное крещендо и диминуэндо в своём исполнении.

Боль, которую Грюм испытывал в тот момент, он определил как “ансамбль лажающих степеров под фальшивящую волынку”, и по её характеру можно было судить, что сегодняшняя жертва — молодой аврор, из свежего набора. Грюм скосил глаз на Алису: с её беззаботностью сталось бы… хоть пока и не было видно непосредственного источника опасности. Поэтому Грозный Глаз подобрался и пошёл за ней следом, стараясь не привлекать к себе лишнего внимания.

Не пройдя и двух кварталов, он обнаружил, что следит за Алисой не один: по противоположной стороне улицы, прячась в тенях, ковылял огромный бродячий пёс чрезвычайно подозрительного вида, время от времени принюхивался и одно из ушей всегда держал направленным на девушку. “Это уже другое дело”, — удовлетворённо заметил про себя Грозный Глаз и продолжил “пасти” свою подопечную и, теперь уже, пса.

Чем дальше они шли, тем сильнее уверялся Грюм в том, что его подозрения оправданы; лишь единожды, когда пёс вдруг рванул с места и убежал вперёд, закрались в душу опытного аврора сомнения — вдруг это всё на самом деле случайность? — но уже через квартал пёс присоединился к ним снова, как будто никуда и не отлучался. А когда животное подбежало к Алисе, виляя хвостом, Грюм чуть было не выхватил волшебную палочку, но девушка ласково потрепала пса по голове, и тот сразу отстал. “Втирается в доверие”, — догадался Грюм.

Незапланированная прогулка закончилась так же внезапно, как и началась: Алиса остановилась перед дверью неизвестного назначения, осторожно оглянулась и вошла внутрь. Через две минуты туда же просочился пёс.

Уже не боясь быть обнаруженным, Грюм резво прихромал к двери, достал палочку и начал обстукивать её по периметру; но ничего волшебного или странного не обнаружил. Дверь как дверь. Он выждал для надёжности минут пять — звуков сражения не было слышно, значит, бежать спасать Алису пока рано, и лучше его обнаружат поздно (а ещё лучше — никогда), чем сразу, как только он войдёт, — и распахнул дверь. Помещение обдало его неоднозначной смесью затхлости и моющих средств, девушка за стойкой встрепенулась и озарила его неискренней улыбкой, но Грюм всё это проигнорировал и заковылял прямо по открывшемуся перед ним коридору.

— Постойте, постойте, у вас есть бронирование? — доносился до него голос девушки, но Грозный Глаз и не подумал обернуться.

За поворотом обнаружился длинный ряд неопрятных дверей и тишина. Грюм притормозил. Где может быть Алиса? Настиг ли её пёс? Нужно найти их раньше, чем…

Его мысли прервал протяжный стон, донёсшийся из-за одной из дверей. “Алиса!” — узнал Грюм. Мысли заметались у него в голове: она ранена? это была засада? чёрт, надо было вмешаться раньше… Он поспешил на помощь, сопровождаемый аккомпанементом охов, стонов и чего-то, отдалённо напоминавшего собачий вой. Он подкрался к двери в комнату, привёл палочку в боевую готовность и под оглушительное “Ааааа!” ворвался внутрь. Все звуки мгновенно стихли. Грюм увидел мертвенно бледную Алису, лежавшую на кровати, чересчур большой для одного человека, судорожно сжимавшую тонкое одеяло. На полу валялась её одежда. “Следы борьбы?” — задумался Грозный Глаз.

Он подбежал к девушке.

— Что случилось? На тебя напали? Ты ранена? — он засыпал её вопросами, попутно доставая из сумки бинты, но вдруг краем глаза заметил тень, которая мелькнула где-то позади. Грюм мгновенно обернулся — но никого не было. Он огляделся внимательнее, прислушался и даже принюхался, но ничего не обнаружил, кроме того, что в комнате ощутимо воняло псиной и резиной.

— Где он? — требовательно спросил он у Алисы, но та только молчала, дрожала, и чуть-чуть косила глазами на шкаф у Грюма за спиной. “Бедняжка, испугалась, — подумал Грозный Глаз, — но я понял намёк”. Он повернулся, прихромал к шкафу, взялся за дверцы двумя руками и распахнул его!

Взору его предстал абсолютно голый Сириус, неловко ухмыляющийся и двумя руками прикрывающий промежность.

— Ах ты ж с-сука! То есть кобель, — поправился Грюм и закрыл шкаф.

Из комнаты он вышел, сопровождаемый укоризненным взглядом Алисы.

— Вот и спасай их после этого, — проворчал он себе под нос, достав сигарету (уже настоящую) и прикуривая. — А впрочем, у всех свои скелеты в шкафу, и кто я такой, чтобы их ворошить.