Два ангела да на одно лицо (гет)

Сорвались с облака два ангела вниз,

Встретились на белом мосту.

Закружила их листва белая,

Да вдвоем замерзли к утру.

А перья — пальцы раскинув веером в грязь,

Глотая придорожную пыль

Поднялись с колен, да пошли в народ,

Спотыкаясь, через поле ковыль.

Аня всегда верила, что у любого человека есть свой ангел-хранитель. У неё их было два. Два ангела да на одно лицо.

Когда она поняла, что беременна, сначала растерялась. Пожалуй, даже испугалась. Никита, узнав о скорой смене статуса с «парень» на «отец», незаметно саморастворился и исчез с Анютиного мирогоризонта. Честно говоря, она вздохнула с облегчением, потому что не представляла Никиту в роли своего мужа. Ну да, встречались организмами, ну так что в этом криминального? Взрослые люди. Свободные. Так и так их отношения тихо сходили на нет, так что новость просто ускорила естественный процесс. Аня не боялась быть матерью-одиночкой, просто на самом деле была застигнута врасплох. Нет, она прекрасно была осведомлена, откуда берутся дети, и как бы понимала, что без предохранения есть все шансы забеременеть. Но этого не случилось ни тогда, когда она впервые влюбилась по-настоящему и страстно желала ребёнка от любимого мужчины, ни тогда, когда они разорвали отношения и Аня нашла утешение на плече верного тихого Серёжки, любившего её чуть не с первого класса.

Сколько воды утекло…

Сейчас тот бурный роман сразу после института казался забытой бразильской мелодрамой, хотя чего уж обманывать себя — Анюта была благодарна Петру Александровичу. Её первый мужчина. Он научил её быть женщиной, он показал ей яркий мир, чтобы однажды небрежно закрасить его чёрной краской. Он оказался женат и считал, что Анюта не должна комплексовать по этому поводу. Жена, мол, далеко, а она, Анюта, рядом.

Её это не устроило. Не хотелось ли быть на вторых ролях, крепко ли сидели в голове слова бабушки, что чужая шуба — не одёжка, а женатый не надёжка, только оборвала Аня все отношения с Петром резко, не оставляя лазейки. Как не рехнулась — самой не понятно. Сердце ныло так, что хотелось руки на себя наложить. И боялась, что как только ответит на его настырный звонок, дрогнет, повернёт вспять.

Выстояла. А потом уехал Пётр, закончился его контракт. Видимо, вернулся к жене и семье. Единственное, чем полезен тот стресс оказался — похудела Анюта. Была она всегда в девчонках сдобной и пышной. Оно понятно, кому кости подавай, а кто любит аппетитных барышень, да только она всегда переживала из-за лишних килограмм. А тут влёгкую скинула сразу столько, сколько ни одна диета не могла гарантировать.

Серёжка не отходил от неё. Смешной рыцарь. Он знал, что Анюта его никогда не любила, но упрямо караулил после работы, забирал сумку и молча шёл рядом. Иногда Ане хотелось послать его куда подальше, но потом она даже привыкла к его постоянному присутствию. Как подпорка для хромого — без неё никуда.

Аня долго ходила тенью, а потом ничего, оттаивать начала. А следующей весной, когда думалось, что она уже справилась, показалось ей, что видит она Петра в толпе, в переходе у метро. Истерика случилась знатная. Аня не понимала, куда и идёт — если бы не Серёжка, набила бы шишек немерено. Он проводил её до самого дома, забрал из трясущихся рук ключи, открыл дверь, втянул её в квартиру. Помог снять плащ, сапоги, уложил на диван в гостиной, укрыл пледом. Кажется, он поил её чаем, слушал причитания и успокаивал, а потом просто сел рядом, положил её голову на свои колени и стал укачивать. Всхлипывая, Анюта уснула, а когда проснулась, не сразу поняла, почему так затекла спина. Было неловко, но Серёжка сказал, что настоящий мужчина любит свою женщину даже в трёх исключительных случаях.

— Каких? — удивилась Анюта.

Он мило покраснел и скомканно стал прощаться, а она сказала, что завтра выходной, а у неё с Нового года пылится в буфете бутылка красного вина.

Утром они проснулись в одной постели, и Анюта лишь пожала плечами. Серёжка летал вокруг неё как на крыльях, иногда — чего уж кривить душой — ужасно раздражал своей опекой, но в целом жизнь потекла размеренная и спокойная. Он сразу же предложил ей пожениться, но Аня решила не спешить. Он, конечно, огорчился, но мужественно принял её решение.

Мама, с которой Анюта исправно созванивалась каждую неделю, недвусмысленно намекала на то, что ей не терпится понянчиться с внуками, и Анюте иногда стоило больших усилий сдерживать этот напор. Серёжка про детей разговор не заводил, но обмолвился, что хотел бы, чтобы их дочь была похожа на Анюту. Она только фыркнула и кинула в Серёжку подушку с дивана.

С ним было спокойно. Хорошо и уютно. Он был удивительно ласковым и нежным, и Анюта понимала, что всё больше привязывается к нему.

Осенью двухтысячного Серёжка почти не ночевал у Анюты, а однажды в октябре пришёл уже заполночь.

Она искренне ему обрадовалась, но предупредила, что у неё начались «эти дни». В глазах его было что-то почти пугающее, незнакомый стальной блеск. Он отказался от позднего ужина, они посмотрели немного телевизор — в новостях только и говорили, что о второй чеченской, а потом легли, и он так крепко её к себе прижал, будто боялся отпустить. Она сама потянулась к нему с требовательными поцелуями.

— Ты уверена? — хрипло спросил он, но она уже судорожно стягивала с него боксёры.

Это был яркий, немного безумный секс, а потом они вместе пошли под душ, а когда, наконец, добрались до кровати, уже светало.

На Анюту накатило запоздалое раскаяние, а Серёжка прижал её к себе и прошептал:

— Помнишь, я говорил тебе, что настоящий мужчина любит свою женщину даже в трёх исключительных случаях?

— Если ваш мужчина видел вас во время истерики, пьянки и месячных и не отвернулся от вас, значит, он вас любит, — уткнулась она ему в плечо. — Меня на работе просветили девчонки.

— Я люблю тебя, Анютины глазки, — сказал он, а потом, помолчав, добавил: — Я завтра уезжаю.

Выстрелом в воздухе повис испуг. Сердце пропустило удар, а потом забилось по-заячьи.

— Но… Ты же всего лишь врач, — жалобно сказала она.

— Я врач, — подтвердил он. — Это мой долг.

— Мой доктор КТО⁽¹⁾, ты же вернёшься? Обещай…

Серёжка не вернулся.

Через два года Анюта встретила тридцатилетие в гордом одиночестве. Нет, мужчины в её жизни случались, и тот самый секс для здоровья всегда можно было заполучить, но внутри будто что-то сломалось. Ни к чему не обязывающие встречи, недолгие романы её устраивали более чем. Кажется, даже мама смирилась с тем, что дочь в ближайшие десятилетия не собирается познакомить её с зятем и внуками.

Бабушка к тому времени умерла, но мама так и осталась жить в Энске, сказав, что уже привыкла и не хочет менять обстановку. В глубине души Анюта понимала, что для них обеих это идеальный вариант — под одной крышей с мамой она бы долго не выдержала. Взрослые дети горазды сами набивать свои шишки, а уж когда тебе хорошо за тридцать, нравоучения принимаются с большим скрипом.

Никита не был принцем на белом коне, который, наконец, разбудил спящую красавицу, но Анюта вдруг поняла, что хочется уже в жизни хоть какой-то стабильности. Он был неплохим и по-своему любил Анюту, но себя он любил больше. Наверное, поэтому он и сбежал, когда узнал о скором прибавлении в семействе.

Анюта не спешила радовать маму. Сначала самой стоило привыкнуть к новости. Она клала руку на живот и прислушивалась к внутренним ощущениям. Понятно, что ребёнок пока никак не заявлял о себе, и иногда Анюте казалось, что всё это ошибка. Неужели внутри неё зародилась маленькая жизнь? Может, задержка не связана с беременностью? Но на приёме гинеколог поставил предположительный срок, буднично осведомился, собирается ли Анна оставлять плод.

Нет, она не была готова к материнству, но про аборт даже не думала. Раз уж так получилось, значит, так тому и быть.

Через пару недель, бегая по двору поликлиники с бумажками на анализы, Анюта вдруг поймала себя на том, что беспричинно улыбается. И чего она испугалась? Это же замечательно! У неё будет ребёнок. Маленькая кроха, которой можно подарить всю свою любовь.

После первого УЗИ она сидела на кушетке и плакала от избытка чувств. Сонолог сказал, что у Анюты будет двойня.

Весь мир сосредоточился на головокружении по утрам, тошноте и отёкам. Но всё это было мелочью по сравнению с главной опасностью — у Анюты был отрицательный резус крови. Гинеколог без обиняков заявила, что если у отца детей резус тоже отрицательный, то бояться практически нечего, а вот если положительный, то никто не даст гарантии на благополучное вынашивание.

На все звонки Никите Анюта слышала в трубке лишь механическое «абонент не абонент». Надеяться на то, что он каким-то чудесным образом попадёт в малое число обладателей отрицательного резуса, не приходилось, поэтому Анюта следовала всем указаниям врачей.

— Ничего, до двадцати недель доносишь, дальше будет легче, — успокаивала её акушерка на очередном приёме, а Анюта думала, что это будут самые длинные недели ожидания в её жизни.

Мама — предсказуемо — прочитала ей лекцию о легкомысленном поведении: «Что скажут соседи? Как можно рожать без мужа?» Потом закидала Анюту рекомендациями: «В твоём возрасте рожать опасно! Мне тётя Маша сказала, что тебе надо пропить вот эти витамины!».

— Мама, ну какой у меня возраст? — устало говорила Анюта, не желая ссориться с мамой. — Мадонна родила первого ребёнка в тридцать восемь, а мне только тридцать семь.

— Сравнила! — сердилась мама и грозилась немедленно приехать, но Анюта стойко держала оборону, разрешив маме приехать сразу, как только внуки родятся.

Пол детей она пока так и не узнала, но считала, что это не так уж и принципиально. Главное, чтобы всё было хорошо.

Скрининг второго триместра показал, что всё идёт по плану. Двадцать недель были позади, Анюта воспряла духом, хотя чувствовала себя хронически уставшей.

Главный бухгалтер вызвала её на работу в субботу — что-то не сходилось в квартальном отчёте. Анюта могла отказаться, спина с утра ныла немилосердно, но решила, что за пару часов управится, ничего страшного не случится.

Увлеклась цифрами и спохватилась тогда, когда поняла, что перед глазами пляшут красные точки. Ей было нехорошо, наверное, долго просидела согнувшись. Надо было встать, освежить лицо.

Тихонько направилась по коридору в туалетную комнату, придерживая разбушевавшийся живот. Сильно тянуло вниз, а перед глазами продолжали плясать красные пятна.

Всё случилось одномоменто. Острая боль полосанула так, что Анюта глухо вскрикнула. Кажется, прежде, чем осесть на пол, она успела нажать на вызов тревожной кнопки в коридоре.

Прибежал охранник, побежал вызывать скорую, а Анюта отчаянно цеплялась за брешь в тумане, чтобы не провалиться в него целиком.

Нельзя.

Если она позволит себе сейчас грохнуться в обморок, то не сможет помочь, не сумеет…

Сейчас было не до стеснений — окровавленные колготки с нижним бельём она стянула ещё в туалете. Подставила ладони, принимая в них маленький пульсирующий комок.

Это была девочка. Крохотная, как Дюймовочка. Маленькая девочка с ручками и ножками, живая. Анюта видела, как вздымается её тельце, как хаотично дёргаются конечности.

— Помогите… — прошептала она фельдшеру скорой, молоденькому парнишке, который смотрел в ладони Анюты со страхом в глазах. А потом она всё же провалилась в спасительное забытье.

Очнулась в палате больницы. Казённый белый потолок укоризненно светил в глаз одинокой лампочкой. Анюта пошевелилась, посмотрела по сторонам.

Возле её кровати с капельниками суетилась медсестра.

— Лежи, милая, — ласково сказала она. — Лежи, нельзя тебе пока вставать.

Анюта хотела спросить, что стало с её детьми, но не могла произнести вопрос вслух. Медсестра прятала глаза, а если и кидала быстрые взгляды, то тут же отводила их, скрывая жалость и сочувствие.

Слёзы катились и катились.

— Поплачь, милая, — погладила её по руке медсестра. — Легче будет. Не виновата ты. Хорошо, что всё так случилось, как ты ещё сама-то не погибла.

Анюта прикусила губу, чтобы не завыть.

— Господи, кормилица, — внезапно перекрестилась медсестра, — прими души новопреставленных младенцев. Два ангелочка.

— Не примет… — тихо сказала Анюта. — Некрещённые же они.

— А я покрестила, ты не переживай, — заверила её медсестра. — Есть у меня на то разрешение отца Сергия для особых случаев. И вода святая. Всё в лучшем виде сделала. Пусть с миром покоятся деточки.

— А имена? — прошептала Анюта.

— Ну так не успела я у тебя спросить, — развела руками медсестра. — Одна, стало быть, Анна, как ты, а другую я Натальей окрестила.

Анюта только сейчас разглядела бейдж на белом халате медсестры, где было написано, что она Андреева Наталья Сергеевна.

— Анюта и Наташенька… — глядя в потолок, сказала Анюта и позволила бессознанию затянуть себя в омут — бороться было больше не для чего.

То время сердобольная память словно ластиком стёрла. Анюта даже не могла вспомнить потом, сколько же времени она провела в больнице. Она так и не решилась спросить у Натальи, где же хоронят таких глубоко недоношенных деток. Как она поняла, по закону свидетельство о рождении они могли получить, если бы успели прожить семь суток. Соответственно, и никакого свидетельства о смерти тоже не было.

Будто и не было этих недель. Недель веры в чудо.

Мама долго причитала, когда узнала о случившемся, и обвиняла Анюту в легкомыслии.

— Вот зачем ты потащилась на работу в субботу! Лежала бы дома, ничего бы не случилось!

Анюта не хотела спорить или что-то доказывать. Она вообще ничего не хотела.

Где-то на небесах следили за ней два её персональных ангела-хранителя. Они наблюдали за ней, видели её, наверное, заглядывали в её окошко по ночам, когда она спала. Первое время она часто просыпалась в слезах. На улице не могла смотреть на коляски и беременных.

Потом прошло. Накатили апатия и равнодушие. Мама всё больше жаловалась на давление, Анюта уговаривала её продать квартиру бабушки и уже переехать к ней, но мама не соглашалась и говорила, что никуда из дома не поедет, хотя пара приступов решили вопрос в пользу переезда.

В сорок пять, когда Анюта сама стала главным бухгалтером, их компании понадобились услуги аутсорсинга в области информационных технологий. Подрядчик оказался мужиком толковым и деловитым, договор заключили быстро. Он пригласил Анюту на деловой ужин, и ей пришлось согласиться — бизнес есть бизнес.

Неожиданно этот деловой ужин перерос сначала в лёгкую симпатию, а потом в дружбу.

В присутствии Володи было на удивление комфортно, Анюта не испытывала неловкости, будто была знакома с ним сто лет. Он был не лишён чувства юмора, что всегда привлекало её в мужчинах, умел галантно, но ненавязчиво ухаживать, а самое главное, он был настоящим мужчиной, рядом с которым можно было просто побыть слабой женщиной, а не железной леди-акулой.

Когда он пригласил её к себе домой, Анюта согласилась без всякого жеманства, понимая, что за этим приглашением последует. И так же естественно приняла его приглашение остаться жить у него.

Володя был разведён, два его взрослых сына давно жили самостоятельно, но поддерживали связь с отцом постоянно.

И всё как будто наладилось в жизни Анюты, только каждый ноябрь она ненавидела один день в году и ждала, когда этот лист календаря можно будет перелистнуть.

В этот раз Володя составил ей компанию. Рано утром, когда слабое солнце ещё только потягивалось, они сели в машину и доехали до той самой больницы. Он подал ей руку, помогая выбраться, а потом подхватил под локоть и зашагал рядом по аллее, ведущей от калитки. Зачем Анюта каждый год приезжала сюда, она не знала, но ей чудилось, что два её ангела в этот день особенно близки к ней.

Они обогнули облупившийся корпус гинекологии, прошли мимо лаборатории, свернули на тропинку, чтобы срезать путь и выйти к главному корпусу. Это был её маршрут, по которому она ходила вот уже восемь лет и слышала в голове строки, которые ей, возможно, приснились, а может, на самом деле звучали в палате на третьем этаже в такой же ноябрьский день.

Крещается раба Божия...

Во имя Отца. Аминь.

И Сына. Аминь.

И Святаго Духа. Аминь.

Только в тот день было слякотно, а сегодня был лёгкий морозец, сковавший льдом стекло луж.

Сначала Анюта подумала, что это именно лёд хрустит под ногами, но потом прислушалась.

Писк раздавался из коробки, стоящей возле мусорных баков, мимо которых они как раз проходили.

Они переглянулись с Володей, остановились.

Почему-то было страшно заглядывать, и всё же она протянула руку к крышке, ожидая увидеть внутри котят или щенят.

Там действительно кто-то слабо шевелился. Когда Володя отдёрнул покрывало, закрывавшее того, кто пищал, лицо его буквально помертвело. Реакция у него была потрясающая. Он схватил коробку на руки и бегом помчался к ближайшему крыльцу, пока Анюта соображала, что происходит.

Потом были полиция, опросы, допросы и мучительные часы ожидания. Наконец, к ним вышел реаниматолог.

— Вы нашли их вовремя. Конечно, неизбежно есть переохлаждение, но угрозы для жизни уже нет. Думаю, с ними всё будет хорошо.

— С ними? — эхом повторила Анюта и вцепилась в рукав Володи.

— Да, это девочки. Близнецы. Им просто повезло, что вы решили прогуляться именно там.

В висках стучало. Ощущение нереального дежавю навалилось со страшной силой. Почему-то пол стал стремительно меняться местом с потолком, а потом в нос ударил резкий запах нашатыря.

Однажды именно в этот день она потеряла двух девочек и приходила в это место в надежде на маленькое чудо, что когда-то она хотя бы сможет попросить у них прощения.

* * *

Все розыскные мероприятия не принесли результата. Даже объявленное вознаграждение за информацию об участниках преступления по оставлению в опасности не помогло. Двух новорождённых малышек должны были определить в Дом малютки, но органы опеки, рассмотрев заявление супругов Владимира и Анны Суворовых, не нашли повода для отказа и отдали девочек в семью.

Их назвали Анна и Наталья.

Аня всегда верила, что у любого человека есть свой ангел-хранитель. У неё их было два. Два ангела да на одно лицо.

1) КТО — Контртеррористическая операция — официальное название второй чеченской войны.

Вернуться к тексту