Зверобой (джен)

Сон то наваливался мягкими боками, унося в забытьё, то окунал с головой в водовороты бессвязных картинок с мечущимися безликими образами, от которых я пробуждался в холодном поту и напряжённо наблюдал за плывущими по потолку тенями, так и ждущими момента, чтобы напрыгнуть, навалиться и начать душить. В одно из таких мучительных пробуждений тишину ветхого дома нарушил скрип ступеней. Жалобно пискнули петли.

— Угу, — хрипло икнул мамин голос. — Спиыт.

Она разговаривала по телефону.

— А? Пауэлс? Бозже, как же так... Да что же тврится? Угх. Хорошо. Ты заедешь? Мне страшно, Михаэль...

Дверь захлопнулась, в личине с щелчком повернулся ключ, окончательно сбив с меня остатки липкого сна. Папа? Так вот чья идея была запереть меня! Неужели?! В груди кольнуло... Сначала устроил обыск, а теперь и под домашний арест решил посадить! Чтобы я не сбежал и не оставил его без главного подозреваемого! В горле заклокотала ярость.

Подскочив, я накинул капюшон на голову и принялся суетливо вышагивать из одного угла тёмной комнаты в другой, не обращая внимания на гудящую в пятке боль. Мысли метались, как загнанные в клетку звери, пальцы теребили прохладный язычок молнии. Я не мог оставаться на одном месте, но и не имел никакого понятия о том, что должен был делать дальше. Как мог одновременно доказать свою невиновность, рассказать правду и не загреметь в изолятор для душевнобольных? Взгляд зацепился за мерцающий в темноте красный огонек почти разрядившегося ноутбука. Про что там говорила эта сумасшедшая Лу? Про Мавь? Э-э-э... Какую-то... Правь? Явь? Я истерично рассмеялся — точно спятил, но спешно бросился к столу... Экран вспыхнул бледным светом, заставив меня сощуриться. Пальцы заскакали по клавишам. Не ожидая хоть какого-то вразумительного ответа, я нажал на иконку с лупой и клацнул по первой же выпавшей ссылке.

«Явь или сон — свидетельства очевидцев, столкнувшихся с сонным параличом» — что за бред?

«Правь-центр: правильный ремонт велосипедов» — мимо...

«Скачать книгу «Правь, мой юный король» бесплатно без регистрации и....» — отстой.

«Правь, Явь и Навь — трёхмерное деление мира в мифологии и былинах» — оно?

Ощутив волну мурашек, устремившуюся от копчика к затылку, я поёжился и на всякий случай обернулся, но комната, освещённая голубым светом экрана, была пуста. Курсор мышки скользнул к выделенному заголовку. Закрутилось колесо загрузки. Дождавшись, когда красочный сайт наконец отобразится, я жадно схватился взглядом за буквы.

«Правь, навь и явь — три стороны бытия, три мира, разделённые непреодолимыми границами и в то же время сосуществующие всегда вместе и неразделимо, каждый по своим собственным правилам. Иногда они всё же пересекаются и взаимодействуют, не всегда с хорошим результатом. Места соприкосновения трёх миров принято называть тонкими. Страшные истории о нежити, колдунах и нечистой силе, которые рассказывали в народе — это и есть отражение такого взаимопроникновения. Часто заигрывание с потусторонними силами оказывалось для человека роковым». Я сглотнул и спешно промотал картинку с изображением тёмного леса и пугающего призрака девушки в длинной оборванной тунике.

«Что же такое Навь? Страшный, потусторонний мир, ставший пристанищем для неупокоенных душ. Считается, что навь — это самое древнее название мертвецов, которое произошло от названия погребального обряда. И не просто мертвецов, а именно тех, кто «умер нехорошо» — не своей смертью, покончил с собой, утонул, сгорел и т.д. Навьям не спалось в могиле, не сиделось на том свете, они не находили себе места и всеми силами старались попасть в мир живых. Общаться с такими потусторонними силами нужно было очень аккуратно, чтобы не навлечь беду. Для общения с навьями существовали колдуны и ведьмы — проводники, которых, правда, опасались не меньше».

Проводники! Не так ли назвала меня Лу? От навалившейся на грудь духоты стало тяжело дышать. Подойдя к окну, я отпихнул в сторону пакеты с вещами и с силой дёрнул деревянную раму вверх. На пол посыпались хлопья белой краски, распухшее от воды дерево поддалось с трудом. В лицо хлынул влажный холодный воздух. Зябко передёрнув плечами, я обхватил себя за бока и высунул голову в темноту. Покрытый мраком Пригород с цепочками светящихся фонарей полнился звуками ночи: гулом от работающего за линией железной дороги кирпичного завода, криками ночных птиц, ревом одиноких машин, несущихся по дальней магистрали в сторону Города. Где-то вдалеке завыла сирена пожарной машины. Подняв глаза к небу от тянувшейся по краю горизонта вереницы оранжевых огней, я нахмурился, словно надеясь найти в этой бездонной мгле ответы на мучившие меня вопросы, но оно лишь подмигивало красными лампочками пролетавших высоко над землёй самолётов. Такими же, как те, что я видел возле ручья. Волосы на руках встали дыбом: навья. Вотткем была та, кому принадлежали эти глаза-угольки! Вот кого я видел возле церкви. Вот про кого говорила Лу! Внизу, в кустах, что-то вдруг хрустнуло. Поддавшись тревоге, я метнулся к одной из стоящих возле кровати открытых коробок, схватил большой железный фонарь и вновь высунулся во влажные сумерки, нажимая на большую красную кнопку. Тьму разрезал белый луч света, скользнувший по макушкам кустов чёрной смородины. Рука дрогнула, когда свет разогнал пугливые тени от листьев и выхватил нечто серое, на поверку оказавшееся прижатым к забору, опутанным плющом, деревянным шезлонгом с пристроившемся на нем черным котом, недовольно жмурившим зеленые, ярко светящиеся глаза. Фух... Сердце бешено застучало о ребра. А что, если бы там взаправду оказалась «она»? Эта жуткая... Существо? Чтобы я сделал? Напал первым или замер в оцепенении? Отчаянно защищался? Погасив фонарик, я осел к полу и уткнулся лбом в сложенные на подоконнике холодные руки.

Едва ли. Я не годился в герои. Не годился на роль спасителя. Не мог похвастаться храбростью или силой.

Сердце болезненно сжалось: а Анико? Хрупкая девчонка, попавшая черт знает куда... Каково ей было сейчас? И имел ли я право решать её судьбу, являясь, возможно, единственным человеком, знающим, что случилось на самом деле? И к тому же, это был не её выбор, а только моя вина. Я подставил её. Я подверг опасности. Я... возможно, и вправду мог оказаться повинен в её смерти.

Нет! Воздух с шипением вышел сквозь плотно сжатые зубы. Думать о плохом категорически не хотелось — Анико была жива, и я должен был сделать всё, чтобы вернуть её домой! Поднявшись, я снова нажал на кнопку и посветил вниз, сдавленно сглатывая. Мне следовало вернуться к бабушке Лу и найти ответы. Я должен был попытаться помочь Анико, чего бы мне всё это ни стоило, вот только как это можно было сделать, если дверь спальни была заперта, а до земли навскидку оказалось около четырёх метров? Не так уж и много, если не брать во внимание сваленные под окном беспорядочной грудой доски с длинными чугунными гвоздями, о которые я вчера умудрился сломать старенький гвоздодёр. И дернуло же разбираться с этой проклятой рухлядью!

Погасив фонарик, я сунул его в задний карман джинсов и, задумчиво потирая виски, вышел в центр спальни. Первым делом на глаза попался лежавший на столе складной нож — нужная вещь, вот только хватит ли мне смелости воспользоваться им? Следом в карман отправились бусины — мысль о них успокаивала, а починить браслет можно будет и позже. Притащив к окну плед, я без раздумий сдёрнул шторы, упавшие вместе с карнизом. Замер, ожидая, что на шум поднимется мама, прислушался, не скрипят ли ступени, и, удостоверившись в тишине, принялся связывать полотна между собой прямым узлом — длины этих трёх кусков плотного хлопка вполне должно было хватить, чтобы добраться до земли и, раскачавшись, спрыгнуть на безопасном расстоянии от мусора. Пока я мастерил верёвку, на стыке чёрного горизонта с небом появилась тонкая оранжево-розовая полоса, разбавившая чернильную тьму. Над Пригородом поплыл сырой туман, будто облака, уставшие сутками проливать воду, наконец решили отдохнуть и прилечь на влажные покатые крыши домов. Занималось утро, а значит, времени оставалось всё меньше.

Закусив губу, я еще раз осмотрел комнату и сжал ручку складного ножа прямо через грубую ткань. Короткая дорога к дому Лу лежала через хвойную рощу. Пройдя по ней, я бы точно мог избежать случайных любопытных взглядов и столкновений с патрульной машиной, но от мысли, что там, среди корявых стволов с колючими ветками, могла скрываться не только свора бродячих собак, но и сбежавшая из параллельного мира агрессивная тварь, по спине пробежали колючие мурашки. Что ж, оставалось лишь надеяться, что за последние шестнадцать лет я не полностью истратил запас выданной мне при рождении удачи.

Обернувшись к окну, я придирчиво осмотрел проходящую под подоконником отопительную трубу с облупившейся белой краской и с особым усердием привязал к ней один конец импровизированной верёвки, свободный же выкинул в окно, наблюдая, как тот растворяется в темноте. Времени, чтобы позаботиться о раненой пятке, не оставалось, поэтому, отмахнувшись от боли, я потряс кистями рук и залез на подоконник. Делать первый шаг оказалось страшнее, чем можно было представить. В своих самых ужасных фантазиях я уже лежал во влажной холодной траве с торчащими в спине ржавыми гвоздями, но... Отступать мне было некуда? Дернув канат, чтобы проверяя прочность узла, я развернулся, медленно проваливаясь спиной в оконный проём, и, сильно стиснув вспотевшими пальцами ткань, сделал шаг, упираясь ступнёй в деревянные набитые ровными полосами доски ниже рассохшейся рамы. Так, пытаясь не шуметь и не терять равновесие, я смог опуститься до уровня окна первого этажа и, раскачавшись, спрыгнуть в высокие заросли мальвы с набухшими розовыми бутонами. Плечо отозвалось тупой болью от удара о влажную землю. Пульс застучал в висках. Вытерев потные ладони с горящими красными мозолями о штаны, я ещё раз посмотрел наверх. Поразительно! Я смог! Где-то глубоко в подсознании проскользнула мысль, что отец мог бы мною гордиться, но я злостно избавился от неё, отмахнувшись, как от назойливой мухи. Мне больше не нужно было его одобрение. Я устал пытаться его заслужить.

Из приоткрытой в гостиной форточки донеслись обрывки фраз из работающего телевизора. Прокравшись к окну, я заглянул в щель между неплотно закрытых штор: мама, укрытая вязаным пледом, мирно спала на диване с зажатым в руке пультом. На стоящем рядом кофейном столике в стеклянной пепельнице дымились окурки: похоже, Морфей заглянул к ней совсем недавно. Тяжело вздохнув, я отогнал мысли, что вопреки указаниям отца опять оставляю маму одну, и не оглядываясь кинулся за дом, в сторону второй калитки, за которой розовели макушки сосен. Да, я не знал, что ждет меня впереди, не осознавал, во что ввязывался, но впервые в жизни не намерен был отступать.

В роще было тихо и влажно. Пустынная, смазанная туманом тропинка, светлой лентой видневшаяся среди темного мха и кустов брусники, бодро вилась под ногами. Шаг за шагом пробираясь к цели, я чувствовал себя агентом на специальном задании, неуловимым ниндзя, пока, выскочив на тротуар, чуть нос к носу не столкнулся с укладывающим в пикап снасти рыбаком. Повезло, что успел сесть на корточки и спрятаться за густыми кустами жимолости, когда рослый мужчина с седыми усами, скрипя резиновыми сапогами, вышел из-за машины. Насвистывая простенький мотив какой-то песни, он составил в багажник несколько тяжёлых вёдер и скрылся за дверьми гаража, дав мне возможность тенью скользнуть вдоль забора к нужному дому. Просочившись под низом калитки, мне навстречу тут же выскочил встревоженный сиамский кот.

— Бубенчик? — неуверенно прошептал я, опускаясь к земле.

Кот приветственно дёрнул хвостом, подставляя под мою ладонь холодные уши и влажную от дождя шерстяную голову.

— Замёрз, бедняга? Как же тебя умудрились забыть?

Взгляд скользнул по тёмным квадратам окон, переместился к крыльцу, цепляясь за неплотно закрытую входную дверь. Между деревянным полотном и косяком, казалось, была заметна тёмная щель. Пальцы легли на холодную щеколду. Мне нужно было поспешить, пока усатый мужчина не вернулся, но открытая дверь и метавшийся на потертых деревянных ступенях кот не добавляли уверенности. Что-то подсказывало, что, войдя в дом, я не найду там ничего хорошего. В утренней тишине послышался отдаленный свист. Сердце забилось чаще. Поддавшись волнению, я спешно распахнул калитку и побежал по садовой дорожке. Висевшее на верёвке бельё призывно захлопало на ветру, заставив меня вжать голову в плечи. Пальцы стиснули прохладный, покрытый патиной металл.

— Бабушка Лу? — едва шевеля губами прошептал я, не сводя взгляда с чернеющей между дверью и косяком щели. Бубенчик, крутанувшись на месте, принялся точить когти о деревянный косяк. — Лу?

Тьма не ответила, а оставаться на чужом крыльце дольше было просто глупо.

— Бабушка Лу? Простите, я стучал, но у вас тут не заперто... — войдя в дом, я остановился, давая глазам привыкнуть к густому сумраку. — Бабушка Лу?

Ответом мне стало лишь странное шипение, исходящее из чрева дома, и стойкий аромат уксуса, резко ударивший в нос. Взгляд почти сразу различил едва заметные отблески света, падавшие на пол из кухонного проёма. Грудь стянуло волнительное ожидание чего-то плохого — кто мог лечь спать, оставив открытую дверь и кипящий на плите суп?

— Ох, и не нравится мне это всё...

Аккуратно ступая, стараясь не производить лишнего шума, я прошёл через прихожую и украдкой заглянул за дверной косяк. Посреди просторной кухни стояла невысокая печь с открытым огнём, а на ней, булькая и шипя, кипел суп в пузатом чёрном казане. Густое кашеобразное варево оранжевого цвета пузырилось и сильно парило, из-за чего я не сразу заметил лежащее на полу тело, вокруг которого призывно скакал кот. Сердце пропустило удар, чтобы с силой толкнуться о рёбра и сорваться на бег. Страх окатил внутренности холодом. Неосознанно отшатнувшись, первым делом подумав, что старуха мертва, я выскочил в прихожую: нужно было найти помощь, вызвать скорую, полицию, позвонить отцу. Я осёкся и застыл на месте... Но как бы я пояснил им своё присутствие здесь? Развернувшись, я сжал голову руками и рыкнул — нет. Сперва нужно понять, жива ли хозяйка. Метнувшись обратно, я шикнул, отгоняя кота, и брезгливо коснулся пальцами шеи старухи, отмечая излишнюю бледность её лица и синеву губ. Мягкая дряблая кожа была странной на ощупь, но под ней всё ещё прослеживался слабый пульс — жива! И... Что теперь?

Я закусил губу и окинул кухню взглядом в поисках телефона: на комоде стояла хлебница, лежал пакет сухих яблок; под полками висели лысоватые пучки трав; под столом виднелась корзина с очистками и подключённая к электросети мясорубка; на полу валялся грязный нож и кулон. Тот самый! Действия опередили мысли. Пальцы сжали холодный металл и в один миг надели чёрно-белую монетку на шею. Я не воровал. Нет. Лишь намеревался вернуть украшение настоящей хозяйке. Не сумев отыскать никаких средств связи, я бросился к двери и выскочил на улицу, плохо понимая, что делать дальше. Бубенчик струсил и сиганул за мной. Но едва я успел сделать шаг за забор, как позади с шумом затормозили шины нескольких велосипедов, отчего шерсть на спине кота встала дыбом.

— А ну, стоять!

Я вжал голову в плечи. По небу прокатился трескучий раскат грома, оповестивший о скором начале нового цикла гроз. Поднялся ветер. В воздухе запахло озоном. Раздался пронзительный свист, звякнул велосипедный звонок. Мгновение, и в плечо впились чьи-то пальцы, разворачивая меня на девяносто градусов.

— Куда намылился, урод? Выискиваешь новую жертву?

— Женщина, в доме. Ей нужна помо... — в этот раз я успел пригнуться, когда в челюсть едва не прилетел кулак Кристофа. Его покрасневшее потное лицо исказила гримаса отвращения, глаза налились злобой, ноздри расширились, а дыхание сбилось.

— Чмо! — выкрикнул кто-то из приехавшей с ним толпы.

— Давай, Кристоф, отделай его за Джаса и Ани!

— Да!

Не понимая, как преодолеть полосу из перекрывших дорогу ребят, я попятился и едва не свалился, оступившись на влажном каменном бордюре раненной пяткой. С неба упали первые крупные капли.

— Вызовите скорую! Женщина в том доме... Ей нужен врач!

— Врач сейчас понадобиться тебе! — не желая слушать, прорычал Кристоф и с разбега ударил меня под дых плечом, роняя на влажный асфальт.

Бок стянуло спазмом, лёгкие вспыхнули огнём, я начал задыхаться, хватаясь пальцами за влажный шершавый камень. Глаза ослепил свет оказавшегося ровно над головой фонаря и... Я пропустил удар. За веками рассыпались миллионы искр, из носа в горло хлынула тёплая солёная кровь, за которой последовала тупая, распирающая кости боль. Опять…

— Эй? — вдалеке раздался грозный мужской голос. — Эй! А ну…

Зашуршали шины. Звякнул велосипедный звонок. Застигнутые врасплох, друзья Кристофа спешно сматывались, но тот словно не замечал ничего вокруг.

— Больной ублюдок! — ослепленный яростью, выкрикнул он, наваливаясь на мой живот. — Думаешь, раз батя из легавых, то тебя не достанут?! Так ты просчитался, Джас — живой, и он всё расскажет... А Стелла покажет видео! Больной ты ублюдок!

Кристоф замахнулся, но не успел опустить кулак — на мою грудь с шипением вскочил Бубенчик, выгибая спину и топорща длинные седые усы. Кот выиграл немного времени, за которое я успел поднять руки, защищая голову, и зажмуриться в ожидании очередного удара. Как улицу вдруг озарила ослепительно белая вспышка, ощутимая даже сквозь плотно сжатые веки. Мгновение и… С очередным оглушительным раскатом грома небо, кажется, в буквальном смысле раскололось надвое и посыпалось нам на головы.