Жил один далматский дог (джен)

Пиррова победа, вот что пришло в первую очередь для сравнения, когда стихли крики и спала первая волна ликования. Держа палочки в опущенной руке, Гарри с подступающим чувством отчаяния посмотрел по сторонам. Поле битвы ужасало: повсюду тела павших бойцов, которые и бойцами-то не были… Колин Криви, Лаванда Браун, Дора Тонкс и Римус Люпин (их сын остался без родителей?), студенты со старших курсов, их имен Гарри и не знал даже… Среди них — тела преподавателей и совсем незнакомых взрослых, видимо, чьи-то отцы и матери, пришедшие на бой и присоединившиеся к своим детям.

Где-то выла Молли. Гарри с трудом повернул голову — шея как заржавела, — нашел её: она безумно раскачивалась над телом Фреда. Рядом с ней — оцепеневший от горя Рон. А где Гермиона?.. Оглянувшись, Гарри обнаружил девушку подле себя. Гермиона стояла, по-старушечьи сгорбившись и обреченно обняв себя руками, карие глаза смотрели в никуда.

Слишком дорогая цена, понял Гарри, снова обозревая поле битвы. Как жить после таких потерь?.. Без Колина и Лаванды, без Северуса… Боль стеклянными осколками вонзилась в тело, скручивая и сжимая внутренности. Северус… Он-то за что погиб?! За то, что заменил Малфоя, взял на себя его задачу и сам стал «владельцем» палочки, которая на самом деле принадлежала вовсе не Драко, а Поттеру.

Глаза обожгло горячими слезами, когда он посмотрел на распростертое у ног ненавистное тело безносого урода. Что ты наделал, Том?! Ради чего всё это было? Ради чего ты устроил эту бессмысленную резню, пролил ценную волшебную кровь?.. Рядом покачнулась Гермиона, и Гарри бережно подхватил её за талию, после чего помог отойти в замок, где усадил обмершую девушку на первую подвернувшуюся лавку в Большом зале. Сел и принялся встревоженно разминать-растирать напряженные плечи Гермионы, ощутив при этом, что она сильно дрожит.

Как это всё пережить? Как забыть?.. Как не сойти с ума? Колин, Лаванда, прочие старшекурсники в гриффиндорских и пуффендуйских галстуках… Им же всем по семнадцать. Неужели это их судьба — заснуть навеки в столь юном возрасте? Горло Гарри сдавил спазм, подступила тошнота, этой правды организм не выдержал. Тошнило его долго, мучительно.

Сквозь боль и одурь Гарри чувствовал, как кто-то придерживал его за плечи и под грудь, чьи-то руки оглаживали щеки и лоб, мягко похлопывали по спине, оказывая помощь и поддержку. Было так плохо… настолько плохо, что хотелось умереть, просто лечь и перестать быть, хотелось прекратить это невыносимое существование, эту боль, эти муки.

— Эк тебя проняло… — прозвучал над ним голос доброхота, помогающего ему. Сильные руки легонько встряхнули Гарри за подмышки. — Давай, парнишка, очухивайся. Приди в себя, ну! — понукнули окриком, встряхнув посильнее. Гарри поднял голову и с трудом разлепил слезящиеся глаза — сквозь боль и туман проступили черты незнакомого лица с ореолом золотых локонов. Кажется, он с самого начала битвы тут был, Гарри видел его, незнакомец сражался против Пожирателей плечом к плечу с Аберфортом Дамблдором… Сейчас Гарри его впервые увидел вблизи. Проморгавшись, он смог получше рассмотреть лицо незнакомого волшебника. Круглое, симпатичное, с крупным носом-картошкой, под голубыми глазами тяжелые мешки. Взгляд внимательно-тревожный.

— Я в порядке, — хрипло сказал Гарри, правильно растолковав тревогу. Мужчина, естественно, не поверил.

— Угу, вижу я, в каком ты порядке. Кого ты тут потерял — мать, брата?

— Всех, — с болью выдавил Гарри. — Всех, кто тут сражался. Вы меня не знаете, да? Я Гарри Поттер…

— Ясно, — болезненно перекосился незнакомец. — Слишком большая цена за одну твою жизнь. Да, парень, не позавидуешь тебе.

— Вы меня понимаете, — с удивлением констатировал Гарри. Обреченно сник. — Как с тем жить, что наделал Том Реддл?.. — горестно вопросил он.

— Дурак он был, — с неприязнью буркнул волшебник. — Гонялся за тем, чем его природа и так наделила. Не мог нормально попросить добрых духов снабдить его если не бессмертием, так долголетием…

— А последнее при чем? — озадачился Гарри.

— При том, что мне с этим любезно помогли, и моё седьмое столетие с тех пор тикает без участия каких-то вшивых крестражей, — брюзгливо произнес волшебник.

— Э-э-э, а вы что, Николас Фламель? — слегка подзавис Гарри.

— Нет, — хмыкнул маг, смешно дернув носом-картошкой. — Я Барри Винкль, видно, не читал ты газет. Про меня каждый год пишут, всё ждут, когда ж я тапочки откину…

Гарри с интересом оглядел волшебника — крепкий, тело мощное, плотное, плечи широкие, руки мускулистые, сильные. Сразу видно, что нескоро он ещё тапочки откинет. Рядом с Гарри вяло трепыхнулась Гермиона, подняла необычайно глубокие, какие-то ищущие глаза и задушенно прохрипела:

— Я читала. Барри Винкль — старейший известный волшебник, в девяностых годах ему исполнилось семьсот пятьдесят пять лет. Чтобы отпраздновать это событие, он устроил грандиозную вечеринку, пригласив всех знакомых ему волшебников и волшебниц, коих в общей сложности насчиталось тридцать миллионов человек. Это была одна из самых массовых вечеринок в истории волшебного мира. Кстати, это где? Какие площади мира способны вместить тридцать миллионов людей разом? Об этом якобы событии писали в «Ежедневном пророке» в девяносто первом году, когда я только поступила в Хогвартс, — всхлипнув, Гермиона вдруг жалобно взвыла: — Скажите, почему такая чудесная, волшебная сказка оказалась таким кошмаром?!

Выкрикнув самое больное, девушка зашлась в тяжких рыданиях, оплакивая свое бесследно профуканное детство в нормальном мире с любящими родителями, о местонахождении которых она теперь не имела ни малейшего понятия, равно как и о том, каким образом вернуть им память. Винкль смущенно почесал нос при упоминании своего дня рождения, а Гарри расстроенно обнял Гермиону. Прижал к себе и загоревал к ней в поддержку, ибо самому очень хотелось заплакать, его израненная душа давно ныла-кровоточила, растравливая и без того искалеченное-перекалеченное самолюбие.

— Если бы можно было это исправить, — тоскливо проговорил он. В зеленых глазах Гарри, как на фотопленке, отпечатались тела погибших, что лежали там, снаружи, перед замком. Барри Винкль сел на лавку с другой стороны молодых людей и задумчиво уставился перед собой.

— А ты хотел бы? — туманно посмотрел он на Гарри.

— Ну, наверное, — недоуменно глянул тот в ответ. — Столько смертей…

— Да, — кивнул Винкль. — Признаться, я сам не думал, к чему эта битва приведет. Знал бы, давно нашел бы способ предотвратить грядущие бедствия. Но я, увы, не провидец, чего не ведал — того не ведал.

— А разве он есть, способ? — логикой Гарри никогда не отличался, но тут она сама прыгнула в руки.

— Есть. Но достижение его — очень трудоемкая задача. Существует легенда о карлике, меняющем судьбы…

— Не надо, — печально перебила Гермиона. — Хватит с нас сказок…

— А зря, — с укором посмотрел на неё Винкль. — Как раз благодаря этой «сказке» я сижу сейчас рядом с вами. В ней секрет моего долголетия.

Гермиона удивленно распахнула глаза, Гарри — аналогично, и они оба уставились на волшебника. Барри утвердительно покивал и продолжил, прибавив многозначительности в голос:

— Родился я в эпоху средневековья, когда детская смертность была в порядке вещей, и у мамы я был единственным в то время. Ну и вот, заболел как-то раз страшным недугом, лежал в постельке да кашлял, пугая бедную маму. Не вытерпела она неизбежного конца — побежала к Мерлину…

— Вы видели Мерлина?! — опешила Гермиона.

— Нет, не довелось, — возразил Барри. — Умер он к тому времени, лишь голос его в месте силы остался. Вот он-то и посоветовал матушке прибегнуть к помощи другого не менее могущественного мага — Румпельштильцхена. А он человечек непростой, за каждое свое деяние требует плату. Кроме того, Румпельштильцхен обожает заключать сделки, с которых ему капают неплохие дивиденды. Обычно он требует в качестве уплаты жизнь ребёнка, но тут его самого попросили ребёнка спасти, матушка, сама того не зная, поставила злобного карлика перед неразрешимой дилеммой…

— И как, спас? — завороженно спросил Гарри.

— Конечно, — фыркнул Винкль. — Я-то перед вами сижу! Он тогда, казалось, выкрутился, затребовав у матушки забрать того, кто её первым во дворе встретит. Мама согласилась, он меня исцелил, а пока мама домой добиралась, выздоровевший я на двор и выскочил, встретил её первым на свою голову… Накрылась сделка Румпеля и мамы — ребёнок исцелён, и он же оказался обещанным в качестве уплаты.

— И как же вы разобрались с такой ситуацией? — зачарованный рассказом, Гарри и не заметил, как голос его упал до шепота.

— А я умный, догадался, что неспроста Румпель вылечил меня до возвращения мамы, и подловил хитрого карлика на этом. И поставил условие в ответной сделке, мол, служу ему сколько-то лет, а по истечении срока получаю от него подарок — долголетие. Единственное, что мне тогда в голову пришло, ну да учитывая короткий человеческий век в те времена, моё желание вполне понятно…

— Значит, если позвать Румпельштих… штильцхена, — запнулся Гарри на сложном имени, — то он исполнит любую мою просьбу?

— Да. Но учти, плату он стребует непомерную. Вплоть до твоей жизни. Таков уж характер у Румпельштильцхена, злобный да шкодный, ты с ним поосторожней, Поттер, шуточки у него своеобразные.

— Понял, — Гарри нетерпеливо мотнул головой. — Как его найти?

— Гарри! — запротестовала Гермиона. — О чём ты вообще думаешь? Не надо…

— Надо! — яростно зашипел Гарри, ткнув пальцем в сторону дверей. — Там лежат наши убитые друзья, и теперь, когда появилась возможность вернуть их к жизни, я от задуманного не отступлюсь!

— Да подожди же ты! — закричала Гермиона. — Румпельштильцхен тебе что, добрая фея с волшебной палочкой?! Он злобный тролль из германских сказок, а ты к нему очертя голову бросаешься. Подожди, подумай, так ли тебе нужна помощь злого карлика?

Гарри посмотрел на Винкля, тот недоуменно дернул плечом и буркнул:

— Я бы не стал клеймить Румпеля совсем уж черным злодеем, он парень неоднозначный, от него в буквальном смысле никогда не знаешь, чего ожидать. Он себе на уме: может помочь, а может и прибить, если не с той ноги встанет…

— Хорошо, — кивнул Гарри и повторил вопрос: — Как его найти?

— Искать его не надо, он сам придет, если позвать. А там как договоритесь. Ты, главное, обещаний ему не давай, а то в рабство к нему угодишь.

— Понял, — Гарри нетерпеливо притопнул ногой. — Как позвать? Просто по имени?

— Сюда? — Винкль поднял брови. — Прямо сейчас?

Гарри оглянулся и понял, что не то место и время — Большой зал был полон народу. С каким-то недоумением посмотрел на зажатые в руке палочки — бузинную Волдеморта и боярышниковую Малфоя — и вспомнил, что вроде хотел положить Старшую палочку в гроб Дамблдору. Подумав, он решил, что успеется, что-то подсказало ему придержать палочку при себе. А ещё до Гарри дошло, что с тем карликом встречаться лучше без посторонних глаз, наедине, так ему, по крайней мере, никто не помешает.

И когда умничка Полумна отвлекла всех морщерогим кизляком, только что пролетевшим за окном, Гарри воспользовался сим благоприятным моментом и вместо того, чтобы под мантией-невидимкой прошмыгнуть в кабинет директора, чесанул в Запретный лес, прямиком на ту поляну, где встретил лбом вторую Аваду Лорда с последующей прогулкой на призрачный вокзал. Ну вот и те кустики, где-то здесь он обронил Воскрешающий камень Смерти… а здесь он умер. Потоптавшись, Гарри оглянулся со странным чувством дежавю, вздохнул и неуверенно позвал:

— Румпельштильцхен?

Назвал заветное имя и замер, не зная, к чему готовиться. Он не имел ни малейшего представления, как выглядит порекомендованный ему колдун-карлик. Всё, что он понял из обрывочных речей Гермионы и Винкля, это то, что существо является кем-то из малого неблагого народца фейри… Однако то, что предстало перед Гарри, ввергло в шок. Во-первых, он был весьма человекоподобен, стройный, среднего роста мужчина, тонкий и грациозный. На том сходство с человеком и заканчивалось, ведь у него была странного цвета кожа — оливковая с золотистыми чешуйками, на руках черные когти, а глаза нереально большие, янтарные, с крупным зрачком, в их глубине мерцало дьявольское пламя, отчего они отсвечивали красным. Существо раскинуло руки в приветственном жесте и радостно оскалилось, являя Гарри желтые и побуревшие зубы.

От такой чересчур слащавой и многообещающей улыбки хотелось бежать без оглядки и со всех ног, но Гарри пересилил свой страх — существо было ему очень нужно. Покрепче уперевшись ногами в землю, Гарри набрался смелости и осторожно поклонился демону, вовремя вспомнив урок Хагрида. Кто его знает, может, оно тоже уважает традиции? Тем временем существо присмотрелось к вызвавшему его человеку и улыбка сползла с лица, в глазах появилось непонятное выражение.

— На кого ты похож, дорогуша? — в голосе прозвучало здоровое недоумение. Гарри вдруг сообразил, что так и стоит перед ним в том виде, в каком закончил битву: на лице сажа и ссадины, волосы немытые и дыбом, куртка драная и переношенная в лоскуты… Смутившись, Гарри попытался пригладить лохмы и утереть с лица пару пятен сажи, что, конечно же, мало помогло. — О, не трудись, — Румпель повел рукой перед собой, и Гарри ощутил себя знатно посвежевшим и чистым. Торопливо провел ладонями по телу и понял, что одежда тоже приведена в порядок.

— Спасибо, — виновато поблагодарил Гарри.

— Не за что, дорогуша! — жизнерадостно отозвался драконоглазый субъект, ощериваясь во всю пасть. Опять захотелось сбежать, но Гарри заставил свои ноги стоять на месте. А чудище, скалозубо ухмыляясь, обошло вокруг оробевшего Гарри, обозревая его со всех сторон, причем смотрел так, словно бульдог тётушки Мардж на чрезвычайно вкусную косточку. — Ну-с, что желаешь, сладенький? — нежно вмурлыкнул он в правое ухо Гарри, отчего тот нервически дернулся, покрываясь холодно-щекотными мурашками.

— Я хочу изменить реальность, — поспешно выпалил Гарри, пока смелость не сбежала.

— У, чудесно! Чудненько! — захлопал в ладоши монстр, радуясь, как маленький ребёнок, что выглядело достаточно жутко в сочетании с его драконьими глазами и чешуйчатой кожей. — Давненько у меня не было такого глобального заказа! — с каждым сказанным словом ликование в его голосе возрастало, пока не доросло до истеричного взвизгивания. По спине Гарри потек холодный пот. Стало отчего-то страшно. Словно чувствуя его испуг и подозревая, что он вот-вот передумает, фольклорно-собирательный персонаж перешел в наступление: — Учти, передумаешь — потребую жизнь! В качестве компенсации за ложный вызов.

Вот дьявол… Гарри с усилием проглотил комок и прохрипел:

— Мне бы назад во времени, изменить кое-что в прошлом, чтобы избежать того, что случилось сейчас…

— Думаешь, это возможно? — съязвил монстрик, хищнически кружа вокруг парня, заставляя того нервно вертеться на месте. — Разве тебя в школе не учили, чем грозит вмешательство в ход времени?..

— У-учили, сэр, но я подумал, если перенестись туда задолго до своего рождения и подкорректировать кое-какие события, то, может, будущее стало бы не таким кровопролитным? Послушайте, я просто не могу с этим жить, столько волшебников погибло ни за что…

— Понимаю, дорогуша, — Румпельштильцхен скорчил благочестивую мосю, но драконьи его глаза выражали как раз обратное — злобную радость. Скрадывая Гарри, как акула аппетитного серфингиста, монстр маньячно зажурчал: — Значит, хочешь вмешаться в ход событий и изменить текущую реальность. Божечки, как это вкусно… — облизнувшись, он продолжил: — Но, видишь ли, то, что ты просишь, на практике трудновыполнимо. Даже ваши так называемые маховички времени не способны повернуть время вспять более чем на три часика. А ты просишь годы и десятилетия.

— Значит, это невозможно? — упал духом Гарри. — Ничего нельзя изменить? Значит, Северус… Северусу уже ничем не помочь?..

— У… Увау, уважаю! Это просто прелесть какая-то, дорогуша! — непонятно с чего восхитился монстр. — Раз в таком ключе, то могу предложить тебе способность менять судьбы!

— Правда?! — обрадовался Гарри. — Я всё-таки смогу что-то сделать?

— Да, сможешь, но только не в этом теле, — слегка охладил его восторги Румпель.

— В каком смысле? — удивился Гарри. — Вы же сказали, что дадите мне шанс изменить судьбу. А для этого надо уметь перемещаться во времени. Вы же дадите мне такую возможность?

— Конечно, я дам тебе возможность перемещаться во времени и пространстве, но только не в таком, м-мм, жалком, уж прости, дорогуша, виде. Да ты в нём с первого раза загнешься. И как тогда ошибки исправлять будешь?

— Я не понимаю, извините, — смущенно пробормотал Гарри.

— Короче, объясняю на пальцах, — Румпель и впрямь загнул палец: — Туда в одном обличье, а назад — будешь в своем. Доходит?

— То есть в другом измерении я буду кем-то другим? — допетрил Гарри, не чуя подвоха.

— Именно! — расплылся в масляной улыбке монстр. — Согласен? — вкрадчиво осведомился он, скатывая с ладони невесть откуда возникший свиток пергамента. — Подпишешь, дорогуша? — и перо протянул. Орлиное.

— Что это? — насторожился Гарри, ни на йоту не веря чудищу.

— Договорчик! — просиял Румпельштильцхен. — Подпишешь и получишь то, что желаешь.

— Как-то слишком просто, — засомневался Гарри. — И что, ничего не потребуешь в ответ?

— А чего тебе ещё надо? — деланно удивился Румпель. — Заказал перемещение между мирами — вот тебе заказ, получите и распишитесь, всё по закону.

— Но вы… Вы действительно поняли, что именно я хочу?

— Прекрасно понял. Ты хочешь переместиться и изменить судьбу драгоценного Северуса. Вот только путь к нему будет труден и долог.

— Почему? — Гарри постарался не покраснеть при упоминании Снейпа.

— Потому что он тебя не узнает! — Румпель радостно захохотал, пританцовывая от восторга.

Гарри с изрядной толикой раздражения посмотрел на него, передернулся и протянул руку за пером.

— И кстати, пообещай на меня не злиться, дорогуша.

— Обещаю… — и только с последним росчерком пера до Гарри дошло предупреждение Барри не давать никаких обещаний монстру. Но, кажется, было уже поздно…

Отведя руку от пергамента, Гарри опасливо прислушался к своим ощущениям, ожидая каких-либо перемен в себе, ведь Барри же сказал, что после обещания он угодит в рабство… Но Румпельштильцхен любовно оглядел подпись, скатал свиток, убрал его куда-то в воздух, после чего дружелюбно уставился на Гарри. Поттер осторожно выдохнул, ну, кажется, с ним ничего страшного-необратимого не происходит, жуткий драконоглазый тип не нападает, земля под ногами не проваливается — всё хорошо?

— Итак, дорогуша, начнем? — нежно прожурчал монстр. И Гарри понял — попался. Конкретно так попался, хуже, чем петушок в ощип. Но пути назад уже не было. От страха Гарри даже достойного решения не смог придумать, чтобы как-то выкрутиться из плена злобного тролля. А тот совершенно не замечал гарриного страха, не обращал на него внимания, безмятежно готовился к чему-то своему — кружил на месте, внюхивался в воздух и делал какие-то пассы руками. Наконец определился с чем-то и вперил в пленника жуткие драконьи глаза. — Для начала проведем базовую подготовку: проверим твою готовность служить мне, психику, гибкость, твою находчивость и способность к адаптации. Пройдешь этот тест успешно — получишь дар скакать туда-сюда во времени и пространстве. Усёк?

Гарри облегченно закивал, чувствуя, как отступает страх. Всё верно. Для начала его протестируют, посмотрят, на что он годен, а там видно будет. Румпельштильцхен окинул парня внимательным взглядом и молвил:

— Вот тебе первое задание: спасти жизнь полицейского. Для этого я выбираю самый стопроцентный момент, где он наверняка гибнет, его хоронят и оплакивают, а осиротевшая его собачка в результате пойдет по рукам. Задача ясна, дорогуша? И учти, даю три попытки.

Гарри напряженно кивнул, готовясь к действиям, топтался на месте, разминал плечи и руки и судорожно переглатывал. По щелчку пальцев Румпеля Гарри прыгнул почему-то руками вперед. Совершив длинный летящий прыжок, он приземлился на упругие передние лапы. Это, увы, сбило его с толку — Румпель не предупредил об этом…

— Рекс, ты меня слышишь? Уведи отсюда Патрисию, а я вас догоню. Всё, идите отсюда, ну! — понукнув, мужчина грубо толкнул Гарри в спину. Тот, ничего не понимая, послушно поволокся за женщиной. Та, пригибаясь к полу и громко цокая каблучками, по стеночке куда-то двинулась. От неё удушливо пахло духами и кислым потом. Гарри плелся за ней и силился осознать свое положение. Оно было просто аховое, чертов Румпель превратил его в собаку…

Где-то сзади грохнул выстрел, и думать стало некогда. Женщина испуганно вскрикнула: «Ричи!», Гарри развернулся и что есть духу понесся на стихающее эхо выстрела. Пролетая смутно знакомые коридоры, Гарри чувствовал, как прыгают на макушке уши — в такт галопу, как ни странно, но это его отвлекало, мешало страшно. Обычно при движении уши не шевелятся и никак не дают о себе знать, разве что на холоде болеть начинают… Кроме того, в носу и вокруг появилось чересчур много запахов, ощущалось всё и сразу: пыль, кирпич, плесень, особенно сильными были запахи ржавчины и крови…

Вот этого последнего запаха было слишком много, он был повсюду, струился по воздуху подобно марганцовке в стакане воды, распространялся и разливался, окрашивая воздух, как воду в цвет фуксии. Только с той разницей, что вливался он в нос, глаза и уши, да даже в саму шерсть и то, казалось, впитывался этот жуткий запах. Гарри думал, что сейчас задохнется, потому что вдыхать кровь было реально страшно. Впереди появилась перегородка, Гарри-пёс без раздумий перемахнул через неё, и тут пол ушел из-под ног, проламываясь под тяжестью крупной собаки. Да какой он породы, черт возьми?!

Оглушенный падением, Гарри не сразу встал. Сначала он полежал, обдумывая возникший вопрос и отрешенно созерцая оседающую пыль. Наконец он решил, что лежащие на нём доски слишком тяжелые, и начал выбираться из-под них. Выбрался и немного посидел, широко расставив передние лапы и думая, как встряхнуться и при этом не потерять голову. Осторожно подергал плечами, потом шеей и наконец встряхнулся всем корпусом, мощно и энергично. Затем осмотрелся и понял — выхода нет. Он находился в каменном коробе с дырой в потолке, там, где под ним провалился пол. Покружив по коробу, Гарри обнаружил, что в ней всё же есть дверь, но запертая снаружи на цепь с замком. Ну и как отсюда выбраться? Ещё раз оглядевшись, Гарри приметил одну из досок, зацепившуюся концом за край пролома. Ну-ка, ну-ка, если её спустить пониже…

Недолго думая, Гарри подлез под нижний конец доски и подтолкнул её. С оглушительным грохотом и новой порцией пыли доска грохнулась на штабель стройматериалов и превратилась во вполне сносный трап. По этим сходням Гарри и взлетел наверх с риском для жизни. Падение в каморку склада и поиски выхода из неё всё же отняли у пса энное количество времени: пока он возился, женщина по имени Патрисия была опять поймана и пленена, так что удушливый запах её духов снова смешался с кровью раненого полицейского. Спеша со всех ног и не разбирая дороги, Гарри, что называется, влетел в объятия убийцы. Вот так, внезапно, ни с того ни с сего влетел сквозь брезентовые занавеси в огромное помещение и уткнулся носом в дуло. Всё, что он успел, это жалко оскалиться и вздыбить шерсть на загривке, всё остальное стало последним мигом его жизни — взглядом в око смерти. Так он думал.

Гарри спас Ричи: за секунду до выстрела он выломился откуда-то из-за штакетника и криком привлек внимание убийцы к себе. Пуля, предназначенная собаке, попала прямо в сердце отважного честного полицейского. Упал Ричи уже мертвым. Не веря себе, Гарри пересек складское помещение и потерянно встал над мертвецом, вопросительно потрогал лапой, потолкал мордой: это… это невозможно, Ричи умер ради него… Это был настолько ошеломляющий факт для Гарри, что он в буквальном смысле оцепенел над покойным, взглядом выражая весь спектр ужаса. И было что-то такое в его взгляде, что убийца не выдержал, поднял руку, не сводя глаз с собаки, поднес пистолет к виску и нажал на спусковой крючок.

Патрисия поднялась со стула, подбежала к полицейскому, склонилась над ним и растерянно позвала:

— Ричи? Ричи, о боже… На помощь, помогите!

Отчаянно крича, женщина убежала. Обалдевший Гарри силился сообразить, какое он-то ко всему этому имеет отношение? Подняв лапу, он робко поцарапал грудь мертвого полицейского. Внутри его собачьего тела начала разрастаться горечь утраты, которая постепенно вытеснила сознание человека, затопив искренним собачьим горем, да таким, что стало понятно: ещё чуть-чуть, и у собаки разорвется сердце.

— Нет, это никуда не годится, дорогуша! — раздался знакомый голос, пёс уныло поднял голову — Румпельштильцхен был явно недоволен результатом, да Гарри и сам видел, что первое задание провалено с треском.

— Но я же не понял, — попытался объясниться он взглядом. — Ты мне ничего не объяснил и не дал времени на подготовку и осознание…

— Ничего не знаю, — непреклонно возразил Румпель. — Упор был на твою сообразительность и умение ориентироваться в сложных ситуациях. Вертай-ка, дружок, назад, исправь! — и он щелкнул пальцами.

Ощущение полета куда-то назад, и Гарри снова в исходной точке задания. Снова Ричи командует отвести Патрисию в безопасное место, Ричи живой, здоровый и ещё не ранен. А значит… Гарри не знал, насколько Рекс послушен, так что рискнул ослушаться полицейского, справедливо решив, что за такое непослушание ради благого дела его не накажут. И вместо того, чтобы покорно следовать за женщиной, Гарри прокрался за Ричи. И не пожалел об этом, став свидетелем того, как Ричи нашел фрау Шустер и начал возиться с цепью на железной двери, и как из тени неслышно выступил Хауфф, этот злосчастный псих… Не успел он хорошенько прицелиться в спину Мозеру, как Гарри-Рекс подлетел и с наслаждением вонзился клыками в кисть, в пылу старания сжимая челюсти как можно крепче, с чем малость переборщил, дробя кости в фарш. Заорал Хауфф будьте-нате. Но Гарри это уже не смутило — трусливый мерзавец собирался выстрелить полицейскому в спину, подленько и мразенько напал сзади, так что впечатление о нём сами понимаете какое сложилось у нашего героя.

— Вот это да, Рекс, иногда ты всё-таки умнее меня! — похвалил Ричи. Тут же из ниоткуда выступил Румпель, ухватил Гарри за загривок и рывком поставил на ноги. Очумело заморгав, юноша осмотрелся — они стояли на той же лесной поляне, с которой начали сотрудничество.

— Бравушки, дорогуша! — Румпель похлопал в ладоши. — Один канон ты успешно изменил, Рихард Мозер не погиб, и они с Рексом продолжат свои добрые дела.

— Я справился?! — не поверил Гарри, лихорадочно щупая себя.

— Да! И весьма! Обычно людишки долго приноравливаются к своему новому телу, положению и так далее, иные и вовсе с катушек слетают, оказавшись в теле животного. А ты, дружок, всех переплюнул!

Сердце Гарри слабенько трепыхнулось на нечаянную ласку, высказанную в слове «дружок», да и «дорогуша», давай уж признаем, тоже согревало одинокую душу бедного сиротки… Румпель с недоверием посмотрел на парня и настороженно поинтересовался:

— Ты что, и впрямь не сердишься?

— М-мм, не знаю… — уклончиво ответил Гарри, мучительно покраснев. — У нас анимаги встречаются…

— Видел, — скривился Румпель. — Но именно анимаги сильнее всех сопротивляются насильственному обращению в зверушку и орут почище рожениц при виде пьяных акушеров. Ты не знаешь, в чем тут секрет?

— Не знаю, — припешил Гарри и, чуя атаку, перешел в наступление: — А зачем ты заставил меня спасти того полицейского? Что-то ты не похож на добренькую фею…

— А ты меня для чего вызвал? — атаковал ответно Румпель. — Для того, чтобы каноны менять! Вот мы с тобой и пробуем!

— То есть… — Гарри заволновался. — Для вас это тоже впервые? Вы этого не делали раньше?

— Нет! — по-пираньи оскалился монстр. — Мне ещё не доводилось менять каноны. Ты первый на моей памяти, кто предложил такую вкусняшку… — с правого желтого клыка капнула слюна, и Румпель смачно облизнулся. — Как же это интересно, оказывается!.. Продолжим? — наклонил он голову.

— А почему в виде собаки? — чуть сдал на попятную Гарри.

— Потому что она самая живучая и психически устойчивая, — как нечто очевидное сообщил Румпель. Ткнул пальцем в небо: — Собачек, вон, в космос запустили, и то выжили. И потом, неохота с тобой возиться, если ты от потрясения кукухой поедешь.

Подумав, Гарри решил не обижаться на эту ехидную сволочь, в конце концов, его уже предупредили, что он злюка, да и годы общения со склочным Снейпом порядком закалили. Ещё раз пораскинув мозгами, он недоуменно спросил:

— Как же мне свой канон менять, с помощью какой собаки?

— А какие у тебя цели, дорогуша? — Румпель наклонил голову на другую сторону.

Гарри задумался, опустившись на корточки и рассеянно вертя в пальцах волшебные палочки. И в самом деле, как ему в свой канон вмешаться, что он в нём изменить хочет? Понятно, что он хочет предотвратить все эти бедствия, которые натворил треклятый Волдеморт, но и Румпель прав в том, что без плана нечего и браться за дело… С чего же начать, что вообще можно сделать? Волда в колыбельке придушить подушкой, чтоб не вырос и не сотворил гадостей? Ну и как он себе это представляет — душить невинного младенца? Сделать так, чтобы Волд вообще на свет не рождался? В таком случае надо всего лишь не дать Меропе встретить Тома Реддла-старшего. Задрав голову, Гарри посмотрел на Румпеля, терпеливо дожидающегося его решений, и с сомнением поведал придумку. Румпельштильцхен выслушал заведомый бред и хмыкнул:

— И куда ты вернешься в таком случае? К живым родителям с кучей детишек, которые никак не поймут, откуда у них взялся Гарри номер два?

Действительно, если Волдеморт не родится, он никого не убьет, и родители Гарри будут живы. Хм, дилемма…

— Что же делать-то? Неужели и вправду нельзя вмешиваться в ход событий? Но мы же вмешались недавно: спасли жизнь полицейскому…

— Потому что он погиб не в прошлом, а именно сейчас, в настоящем, и будущего, как такового, у Рекса и Мозера ещё не было, — скучающим тоном доложил Румпель.

— Значит… — Гарри снова задумался, — надо вмешаться в ход последней битвы за Хогвартс и как-то повлиять на течение истории? Но как это сделать, как спасти невинные жизни?

— Этот ваш, безносый, кажется, предлагал обмен? — подсказал Румпель.

— Да, но я тогда не знал о том, что Снейп был влюблён в мою маму, что погибнут Фред и Люпин… — Гарри запнулся и замолк. Румпель приподнял брови.

— Сейчас-то ты знаешь, вот и двигай туда, заставь Поттера принять правильное решение.

— Заставить самого себя?! — поразился Гарри. — А как?

— А я откуда знаю как, — съерничал Румпель. — Иди и пробуй, импровизируй, прояви смекалку, что ж ты, не человек, чтобы думать?!

— Три попытки? — спросил Поттер.

— Как получится, — туманно отозвался Румпель. — Или пёсика задействуй, вон, трус несчастный, всю битву протрясся под кроватью, сбежал от своего хозяина… — замолчал и сразу же без перехода щелкнул пальцами, отправляя Гарри в прошлое.

Первое, что Гарри ощутил, это полный рот слюны. Инстинктивно сглотнув, он чуть не подавился, заглотив слишком много вязкой жижи. Тьфу ты… он — Клык? Осмотревшись настолько, насколько позволяли нависшие веки, Гарри уверился — да, он Клык, тяжелый мастиф Хагрида. Легендарный молосс, с которым ходят на кабанов и который по ошибке природы был самой трусливой собакой бойцовой породы. И находится он с Хагридом в страшно знакомой пещере, в той самой, где отсиживался Сириус Блэк во время Триединого Турнира…

Тут размышления Гарри потонули в раскатах голоса, разнесшегося по округе. Голос был высокий, холодный и ясный. Невозможно было определить, откуда он исходит: казалось, говорят сами стены.

— Я знаю, что вы готовитесь к битве. Ваши усилия тщетны. Вы не можете противостоять мне. Я не хочу вас убивать. Я с большим уважением отношусь к преподавателям Хогвартса. Я не хочу проливать чистую кровь волшебников. Отдайте мне Гарри Поттера, и никто из вас не пострадает. Отдайте мне Гарри Поттера, и я оставлю школу в неприкосновенности. Отдайте мне Гарри Поттера, и вы получите награду. Даю вам на раздумье время до полуночи.

Вот оно! Время до полуночи!..

— За мной, Клык! — громыхнул Хагрид, бросаясь к выходу из пещеры, Гарри послушно последовал за ним, попутно проклиная дурака-лесничего за то, что так бессовестно раскормил собаку. Тяжел он был неимоверно, килограммов девяносто, как минимум… Складки кожи и пласты жира колыхались при беге, глаза практически закрылись от нависших век, брыли мотались и хлопали, ввергая парня в шок от престранного ощущения — губы и щеки висели и болтались, понимаете?..

На развилке Хагрид свернул к Хогвартсу, а Гарри, специально отстав, со всех ног помчался к Визжащей хижине: пускай Хагрид без него катапультируется в окно замка, у Клыка нынче свои заботы… Если он точно помнит, Гарри сейчас занят поисками диадемы, змея Волдеморта ещё не заключена в защитную сферу, а Люциус не отправлен за Снейпом… А может, спасибо Хагриду за то, что так раскормил собачку? Силищи-то в нём… За те несколько минут бега от пещеры до хижины Гарри по достоинству оценил силу и мощь неаполитанского мастифа. Клык всё-таки был в хорошей физической форме. Да и не просто маггловской собакой он оказался, а метисом с кем-то магическим, возможно Гармом, иначе как объяснить странную продолжительность жизни Клыка. Мастино, как известно, живут от силы восемь-десять лет, а Гарри-Клык чувствовал себя превосходно: молодым, здоровым и полным сил.

Ну вот и хижина. Гарри с бега перешел на мягкий крадущийся шаг, чутко прислушиваясь и принюхиваясь. И… Господи, ты так меня любишь?! Сквозь щели между досок показались красные зенки Темного Лорда, судя по тому, как они обшаривали пространство, Том кого-то высматривал, а потом и зашипел, подзывая:

— Нагайна, ко мне-с-с-с…

Против воли Гарри завилял хвостом, прячась в высокой прошлогодней траве, неслышно скакнул назад, в темноту, выбрал место поукромнее и залег, интуитивно держась против ветра. Ну вот и Нагайнушка! До носа Гарри донесся тухлый запашок плохо переваренного мяса, змея, видимо, страдала несварением. Оно и правильно, сидя взаперти-то… Ну просто удачно сложилось, что Лорд именно сейчас выпустил змейку поохотиться, но она, бедняжка, сползала в туалет и теперь жутко воняла. И вот теперь её зовут обратно, не дав толком поесть. Фиговый же из тебя змееуст, Том, раз ты собственную змею не понимаешь.

Почувствовав собаку теплолокаторами, Нагайна насторожилась, но Гарри лежал недвижно, и змея не сочла его опасным и поползла дальше к хижине. Пропустив мимо себя переднюю часть гадюки, Гарри неслышно приподнялся и так же бесшумно напал, хватая змею тяжелыми челюстями аккурат позади головы. Одновременно Гарри ещё и навалился сверху, придавив тварь немалым весом, и яростно заработал всеми когтями, раздирая змеиное тело в лоскуты. Нагайна и пикнуть-то не успела, не то что зашипеть, её голову Гарри попросту откусил… И лежал на её кольцах, пока не прекратились судороги. Крестраж-то она, конечно, крестраж, но вместилище для него подобрано неудачное — хрупкое и смертное…

Так, а дальше что? Гарри озадаченно посмотрел на распотрошенную тушку и перевел взгляд на хижину — как поведет себя Лорд, когда не дозовется своей гадюки? И как же Поттера теперь под Аваду подставить, чтоб прикончить то, что у него во лбу?

— Нагайна! — снова воззвал Лорд, пытаясь высмотреть любимицу сквозь щели. Гарри замер черной ветошью, с интересом наблюдая, что он делать-то будет?.. Ага, вышел поискать. Ну-ну, ищи-ищи, тебе полезно поволноваться… Эх, Поттера бы сюда — самый подходящий момент!

— Доставить? — нежно вмурлыкнул в ухо голос Румпеля. Гарри скосил на него сияющие глаза и коротко кивнул мордой. Румпельштильцхен растворился в воздухе.

Перенес он почему-то двоих, Гарри и Драко, видимо, прямо с пожара в Выручай-комнате — от парней жутко несло гарью и потом. Лорд как раз вышагнул из-за хижины, и его глазам предстала такая картина: растрепанные и подпаленные мальчишки, растерянно замершие над распотрошенным телом его драгоценной Нагайны, а Поттер в придачу ещё и с обломками серебряной диадемы в руках. Мгновенно придя в ярость, Волдеморт прямо на ходу запустил в засранца мощное заклинание, истерично провизжав:

— А-а-авада Кедавра-а-ааа!

Гарри замертво рухнул там же, где и стоял. Из-за хижины вылетел насмерть перепуганный Люциус. Боясь, что лысый урод что-нибудь сделает с его сыном, он с безумным воплем подбежал и прыгнул на спину Лорду, от ужаса действуя хладнокровно и расчетливо — с разгону всадил в шею обломок рукоятки, которую вечно носил с собой в память об отобранной когда-то палочке. Сердце любящего отца придало руке дьявольскую точность — обломок рукояти глубоко вошел в сонную артерию, вырубая сознание Лорда, а когда тот обмяк, Люциус без раздумий подобрал выпавшую из руки палочку и тут же, не вставая с колен, отчекрыжил лысую голову прицельным и крайне глубоким Секо. Драко, охваченный таким же страхом, подскочил и пинком отфутболил бошку подальше в темноту. Потом отец и сын посмотрели друг на друга и молча обнялись, стоя на коленях рядом с двумя телами.

— Думаю, тебе самое время вернуться сюда… — задумчиво произнес Румпельштильцхен и щелкнул пальцами.

Люциус и Драко сильно вздрогнули, когда одно из тел шевельнулось и село, застенчиво моргая сквозь стекла очков. Неубиваемый Гарри Поттер вернулся с Призрачного вокзала. А где-то вдалеке слышались испуганные крики — Гермиона и Рон с Гойлом искали внезапно пропавших Гарри и Драко…

Пока никто не опомнился, Гарри поднялся и, шагнув к Люциусу, осторожно забрал у него палочку. Тот отдал её, не сопротивляясь, от шока утратив дар речи. Драко звонко икнул.

Н-да, хорошо, что пока Поттера убивали, настоящий он был в то время в собаке, так что в себя он вернулся, что называется, натуральным, с памятью того, кто заключил сделку с Румпелем. Не пришлось, по крайней мере, голову ломать…

Друзья тем временем нашли потеряшек и срочно прибежали к хижине. Гойл кинулся к Драко, Рон с Гермионой — к Гарри, быстренько ощупали, бросая настороженные взгляды на Малфоев, и только потом осмотрелись…

— Ой, а со змеей что? — вздрогнула Гермиона.

— Её Клык порвал, — Гарри сказал чистую правду, ласково поглаживая стоящего рядом мастифа. Черный пёс, кстати, выглядел куда храбрее, чем обычно, голову держал гордо и прямо. Временное замещение чужим разумом, видимо, что-то перемкнуло в нём.

Что случилось с Лордом, Рон с Гермионой не рискнули спросить — и так было видно, что с ним… Кто это сделал, тоже было понятно, мистер Малфой и его сын имели весьма красноречивый вид. Так что Гермиона подняла другой вопрос, напустившись на Гарри:

— Ты как посмел сбежать от нас, Гарри Джеймс Поттер?

— Да! И Малфоеныша зачем с собой прихватил? — поддакнул Рон.

— Ну… — Гарри по старой привычке потер шрам, — мне видение было, где Лорд прячется, вот и решил напасть на него, пока змея рядом. И я был не один! Со мной были Клык и Драко, совсем как на первой отработке у Хагрида, — ввернул он зачем-то.

Люциус с интересом глянул на сына.

— А, так вот почему ты Поттера не выдал, вы с того дня дружите, оказывается…

Драко запунцовел и засмущался, бессильно злясь на отца — иногда взрослые так бестактны… Гарри криво улыбнулся ему и перевел взгляд на Люциуса.

— Лорд собирался послать вас за Снейпом, сэр, вы знаете, где он?

Люциус повернулся и бросил взгляд в сторону озера.

— Хм, кажется, его уже нашли…

Гарри глянул туда же и увидел цепочку неярких люмосов, собравшихся возле лодочного сарая. Не зная, что там происходит, он тем не менее ухватил за шкирку Клыка и трансгрессировал с собакой к причалу. Остальные, спохватившись, шагнули следом в воронку перемещения. Сначала Гарри постоял в темноте, прислушиваясь к происходящему у сарая, потом поморщился и выступил на свет, сердито бурча:

— Ну что вы делаете, а? Профессор и так связан, а вы ещё голову ломаете, чей он пленник. Волдеморт его убить собирался, вообще-то. Так что будьте хорошими людьми — освободите профессора Снейпа.

При звуках его голоса, вздрогнув, обернулись МакГонагалл и Флитвик, Люпин, Тонкс и все, кто столпился здесь на суде Линча. Увидев позади Поттера Малфоев, тут же нацелились в них палочками. Гарри поднял брови.

— Ну, вы полегче, всё же…

— Да, мистер Малфой только что убил Волдеморта! — прозвенела Гермиона, спеша выложить самое главное.

— Но как? Я не успел передать вам сообщение от Дамблдора! — ошарашенно выдал Снейп.

— А он ещё кое-кого посвятил, — не моргнув глазом, нашелся Гарри.

— Что значит «убить»? — пришла в себя тем временем МакГонагалл. — Что вы тут сочиняете, Поттер? Зачем Неназываемому убивать своего собственного пожирательского пёсика?

— Затем, чтобы завладеть палочкой того, кто победил Дамблдора, — пояснил Гарри. — Вот только не учел Темный Лорд, что профессор Снейп в действительности не убивал Дамблдора. Директора на самом деле разоружил Драко Малфой и палочка принадлежала ему, но тут закавыка в том, что Драко недавно схлестнулся в бою со мной, и победа досталась мне вместе с палочкой.

— Погодите, — потрясла головой Минерва. — Что значит «Снейп не убивал Дамблдора», Поттер, это вы вообще о чём? Вы же сами уверяли всех, что Северус прикончил Альбуса.

Гарри посмотрел на скованного антимагическими кандалами Северуса, виновато улыбнулся ему и перевел взгляд на Минерву.

— Потому что именно так я понял ситуацию тогда, но потом мне всё объяснили. Да вы сами вспомните обугленную руку Дамблдора… Он умирал от проклятия и использовал свою смерть как прикрытие, удачно вписав её в текущие события. Профессор Снейп лишь выполнил просьбу Дамблдора. Снимите с него кандалы, пожалуйста, неудобно же перед героем-то…

Растерянные взгляды МакГонагалл, Флитвика и всех остальных обратились на невозмутимое лицо Снейпа, который даже в наручниках умудрялся выглядеть величественным и спокойным. После некоторых колебаний Минерва двинула палочкой в его сторону, колдовством снимая кандалы.

— А Лорд точно помер? — опомнился кто-то в толпе. Гарри махнул рукой в сторону Визжащей хижины.

— Да. Где-то там лежит, правда, без головы, её Драко куда-то отфутболил…

— Зачем? — искренне прифигел честной народ.

— Не знаю, — пожал плечами Гарри. — Наверное, оскал слишком страшный.

Драко звучно икнул. Посмотрев с подозрением на него, народная масса рассредоточилась по территории: часть ушла к хижине — засвидетельствовать останки Темного Лорда и зафиксировать-задокументировать его смерть, треть умчалась в замок — отзывать и отменять запланированные явки, а остальные были отправлены к границе школы и в Хогсмид, надо было просветить сторонников Волдеморта о том, что война откладывается по причине смерти последнего… Но те и так уже дотумкали, недоверчиво рассматривая свои левые руки, с предплечий которых исчезали-стаивали черные метки, и было только одно объяснение этому факту — Темный Лорд наконец-то почил. Окончательно и бесповоротно.

— Поттер-р-р, — тихо зарычал Снейп, пользуясь тем, что их ненадолго оставили наедине. — Кто, кроме вас и меня, знает о последней воле Альбуса? Кого он там ещё посвятил? Ни за что ведь не поверю! Кто отправил вас под Аваду Лорда?

— Я сам, — подумав, решил открыться Гарри. — Я сам себя подставил, вернувшись в прошлое.

— Вот как, — хмыкнул Северус. — Вы думаете, я вам поверю? Все маховики времени сейчас находятся под строгим запретом и так же строго учитываются.

— А я ими и не пользовался, — хмуро отозвался Гарри, с нарастающей неприязнью рассматривая ненавистного профессора. — Нашел, знаете ли, другой способ перемещаться во времени.

— И какой же? — злобно рыкнул Снейп.

— А с какой стати я вам буду докладываться?! — храбро огрызнулся Гарри, с почти прежним наслаждением ненавидя Северуса. В глазах Снейпа промелькнуло бешенство — его колотила ярость от того, что щенок слишком много о нём знал. И ведь не отбливиэйтишь его!.. Но он всё же пересилил себя и спросил достаточно сдержанно:

— Как… Как я вам передал наказ Дамблдора, мистер Поттер?

Ну да, Снейп же не знает. Секунду-другую поколебавшись, Гарри, неотрывно глядя в черные глаза, вызвал в памяти сцену передачи информации. Он легилимент, ему можно и так… Изжелта-бледное лицо побелело ещё сильнее, когда Северус в памяти Поттера увидел самого себя в луже крови, умирающего, с текущими из ран и глаз дымками воспоминаний.

— Ч-что?.. — от неожиданности Северус покачнулся, и Гарри непроизвольно дернулся к нему, но, к счастью, удержался на месте, благо что профессор не упал. Но взгляд у него при этом стал таким… — Он… Он убил меня, как собаку?..

Гарри только вздохнул. Ну а чего ещё от безносого гада ждать? А учитывая собачьи страсти, оставалось улыбнуться и снова потрепать Клыка по мягким ушкам. Это он нечаянно сказал, Клык, к собакам его слова не относятся, это просто совпадение… А в глазах Снейпа весь спектр эмоций промелькнул: от досады и бешенства до той же ярости, смешанной с обидой — ну не хотел он быть чем-то обязанным вшивому Поттеру! Вот здесь Гарри с ним был полностью солидарен, самому не хотелось сближаться с этим желчным мизантропом. И что с того, что он когда-то его маму любил?.. Вежливо попрощавшись, Гарри потянул Клыка за ошейник и отправился на поиски Хагрида.

Найдя его возле домика потерянно озирающимся в поисках пропавшей собаки, Гарри передал полувеликану пропажу и спросил:

— Где мистер Уизли?

— Где-то тама, — отмахнулся Хагрид в сторону замка, осматривая и ощупывая драгоценную собачку, для чего опустился на колени перед огромным итальянским мастино. Гарри покусал губу, глядя, как трехметровый гигант вертит в руках песьего великана, как болонку какую, посочувствовал псу и пошел искать мистера Уизли.

Искомый обнаружился в Большом зале в компании Люпина и Тонкс. Подойдя, Гарри тронул Артура за рукав.

— Простите, вы не скажете мне, куда спрятали Дурслей?

— В Кенте они, у Дингла и Джонс. А зачем тебе эти магглы, Гарри? Оставайся с нами! — жизнерадостно предложил Уизли.

Гарри покивал и возразил:

— Но они же люди. И им пора вернуться домой.

— Хм… — Хочешь не хочешь, а имидж магглолюба надо поддерживать. Вздохнув, мистер Уизли назвал Гарри адрес, по которому обретались сейчас его родственники. Снова покивав, Гарри покинул замок, решив не откладывать дела в долгий ящик. Во дворе за ним увязались Рон и Гермиона.

— Гарри, а ты куда? — радостно облапил его за шею долговязый Рон.

— За тётей и дядей, — мирно улыбнулся Гарри. — Надо им сказать, что они теперь могут вернуться домой.

— Можно нам с тобой? — напросился Рон. Гермиона бросила на него задумчивый взгляд. Гарри тоже удивился напору Рона.

— Зачем? Это мои родственники, будет лучше, если они меня одного увидят, без посторонних магов.

— Ну… — Рон не ожидал отказа. — А что же мне делать? Войны не случилось, и наши приключения вдруг как-то внезапно закончились, с разгона влетели в покой…

— Понимаю тебя, Рон, ты по инерции рвешься в бой, который почему-то не состоялся, — кивнул Гарри. — Поэтому мне и нужно найти своих и сказать, что всё позади.

— Фу, — перекосился Рон. — Они противные, мерзкие. Неужели ты к ним вернешься?

Гарри с усилием засунул руки в карманы — отчего-то они зачесались, страшно захотелось набить Рону рожу… Задумчивость на лице Гермионы сменилась убежденностью, и она кивнула каким-то своим мыслям. С чувством ученого, ставящего опасный эксперимент, девушка обратилась к парням:

— Кстати, а в Австралию со мной вы поедете, ребята?

— Я с тобой, Гермиона, — мягко улыбнулся Гарри.

— Ух ты! — засиял Рон. — Конечно, мы с тобой! Ур-р-ра, даешь новую поездку навстречу новым приключениям!

Невилл и Полумна выросли как из-под земли и инспекторским тоном непреклонно заявили:

— На это раз мы с вами, ребята! Нам место найдется в вашей палатке?

— Ту палатку мы потеряли, придется новую покупать, побольше, — с благодарностью ответила Гермиона.

— Не надо покупать, — возразил незаметно подошедший Аберфорт Дамблдор. — Мой друг домой в Австралию собирается, я ему скажу, он вас с собой прихватит. Хоть под присмотром взрослого будете.

— А кто ваш друг, сэр? — поинтересовалась Гермиона. Ответить Дамблдор не успел — означенный друг подошел и встал рядом, это был полноватый волшебник со светлыми кудрями, в котором Гарри признал Барри Винкля.

— Здравствуйте, сэр, — тепло поздоровался он, протягивая руку. — Ваш совет пригодился. Спасибо.

Винкль с веселой настороженностью оглядел парня, приблизил свое лицо и шепнул на ухо:

— А что я тебе посоветовал?

— Обратиться к Румпельшитльцхену… — также шепотом ответил Гарри. Винкль отстранился и снова оглядел его. Потом опять приблизился.

— Значит, не угодил к нему в плен?

— Нет, — сказал Гарри полуправду, потому что плен у демона был довольно щадящим, служба — не изнурительной, а его жизни не грозила никакая опасность. Гермиона, Рон, Невилл и Полумна с озадаченным удивлением понаблюдали за этими странными поклонами и вопросительно уставились на Гарри, когда Винкль отошел. Гарри покачал головой, не желая распространяться о своих секретах. Но Гермиона разве отстанет, когда у неё на глазах такие странности происходят? Вот и вцепилась она в Поттера с упертостью пиявки.

— Я не помню, чтобы он что-то тебе советовал, Гарри. Когда ты с ним познакомился, я не пойму… Мы же всё время были вместе.

— Да! — поддакнул Рон, жадно глазея на Поттера. — Когда ты успел с этим чудиком столкнуться, да ещё и совет от него получить? Кстати, а что за совет, какой?

— Чудик? — переспросил Гарри, виртуозно переключая интерес Рона с себя на Винкля.

— Ну да, про него же песню сложили, мама нам всем в детстве колыбельную пела про Крошку Вилли Винки, — как нечто очевидное сообщил Рон.

— Да ты что?! Тот самый Вилли Винки? — восторженно подключилась Гермиона, на время забывая о секрете Гарри. Чем тот и воспользовался, незаметно слиняв от друзей. Иначе же не отпустят…

Предупредив Винкля о том, что ненадолго отлучится, Гарри покинул пределы школы и вскинул палочку, вызывая автобус. Трехъярусный фиолетовый «Ночной Рыцарь» на сей раз появился непривычно тихо, без своего обычного оглушительного баханья. Гарри удивился было, но сразу всё понял, увидев новых водителя и кондуктора. Вместо Стэна Шанпайка и Эрни Прэнга были какие-то другие люди со спокойными лицами и строгими, выверенными движениями.

— Привет, а где прежние? — поинтересовался Гарри, расплачиваясь за проезд до Кента.

— После ареста Стэна Эрни продал автобус нам, — пояснил новый кондуктор, назвавшийся Дэйвом, уточнил адрес и мирно кинул водителю: — Прямиком до Хемпстеда, что за Рочестером, друг мой Берни.

Тот кивнул и без слов потянул какой-то рычаг, автобус рыкнул, плюнул газом и засветился синим цветом портала, плавно въезжая в воронку перемещения. Весь путь от горной Шотландии до юго-востока Англии «Ночной Рыцарь» одолел за считанные секунды, без бешеных и ненужных скачков туда-сюда. Чему Гарри дико поразился.

— Вот это да… Ребята, а что, так можно было?..

— Эрни и Стэн плохо в технике разбирались, и с трансгрессией у них туго, — хмыкнул Дэйв. — Для них машина была забавной диковиной, вот и гоняли они по всей стране, вечно промахиваясь по адресам. Они в Хогвартсе учились, под директорством Дамблдора, еле-еле аттестат волшебника получили. Двоечники…

— А вы откуда? — слюбопытничал Гарри.

— Мы тоже оттуда, как волшебники, просто после Хогвартса мы пошли в Итонский колледж и там доучились. Потом мы с друзьями свою волшебную академию основали, только о ней мало кто знает. Северн-колледж, слышал о таком? В долине реки Северн расположена, в городке Годрикова впадина.

— Я был там! — встрепенулся Гарри. — Там мой дом стоит, — сообщил он и тут же приуныл: — То есть стоял… сейчас от него развалины остались.

— Видели мы эти развалины, — кивнул Дэйв. — Ты ведь Поттер? — посмотрел он проницательно, Гарри закивал, и Дэйв продолжил: — Ты должен подать жалобу в мэрию Годрика на то, что тебя лишили права на наследование законной недвижимости. Неправильно это, когда при живом наследнике дом превращают в городскую достопримечательность.

— Я так и сделаю, спасибо, — поблагодарил Гарри, покидая автобус. На выходе Дэйв его придержал вопросом:

— У тебя нет знакомых на пару должностей в наш колледж? Нам нужны зельевар, колдомедик и магозоолог.

— Есть! — широко улыбнулся Гарри. Дэйв расплылся в ответной улыбке, кивнул парню и скрылся в недрах салона. Посмотрев, как Рыцарь ныряет в подпространство, Гарри повернулся и направился к дому, адрес которого дал ему мистер Уизли. «Северус Снейп для Северн-колледжа», — тихо мурлыкал он себе под нос, нажимая на дверной звонок. Дингл, открывший дверь, восторженно пискнул, завидев посетителя.

— Гарри Поттер! Как я рад вас видеть!

Дурсли, как ни странно, тоже были рады лицезреть своего племянника. Дядя Вернон смотрел на него чуть ли не с облегчением, тётя Петунья зарумянилась, улыбаясь, а Дадли подошел и сгреб Гарри в охапку, удивляя по самое некуда. Но всё объяснилось с последовавшей фразой:

— Ты жив! Ездил я туда, Буклю нашел, мертвую… За тебя весь год боялся.

Слыша это, Гарри отчаянно крепко вцепился в брата. Дадли-Дадли, всё же ты братишка. Поступок Дадли, видимо, смел последние кирпичики в треснувшей стене, потому что, не выдержав эмоциональной дистанции, к ним бросилась Петунья и с коротким всхлипом обняла обоих мальчишек, а за ней грузно шагнул Вернон, сгребая всех троих.

Через пару часов, подумать только, всего через два часика, семейство Дурслей вместе с Гарри переступило порог своего дома на Тисовой улице. В доме было всё в порядке, лишь на кухне стояла забытая фляжка Грюма, из которой он наливал в стаканчики Оборотное зелье для участников операции «Семь Поттеров»…

В порядке была и комната Гарри на втором этаже, пустая, пыльная, но такая родная. Сидел Гарри на старой продавленной кровати, смотрел на стены и поражался своему радостному чувству возвращения домой. Странно это было, но в то же время и понятно — он вырос в этом доме, с детства знал его, и ничего другого не нужно было ему.

Вздохнув, Гарри лег на кровать, закинул руки за голову и бездумно уставился в потолок. Как-то дядя с тётей воспримут известие о том, что он отправляется в Австралию, на поиски родителей Гермионы Грейнджер?..

На следующее утро Гарри вышел в сад. За год задний двор зарос и одичал, и Гарри решил заняться уборкой, пока тётя Петунья готовит завтрак. Не рискуя применять магию — заборчики низкие, а соседи глазастые, — он сходил к сараю, набрал инвентаря и принялся за работу. Сначала собрал в мешки крупный мусор, потом поработал граблями и метлой и после этого взялся за стрижку кустов и газона.

Под одним розовым кустом в самом глухом углу сада Гарри обнаружил камень, которого раньше там не было. На камне было что-то написано краской. Не веря своим глазам, Гарри нагнулся ниже и вчитался в до боли знакомый почерк. Нанесенная рукой Дадли, надпись гласила:

«Букля, белая сова Гарри Поттера. Покойся с миром, верный друг».

В ушах загудела взбурлившая кровь, Гарри без сил опустился на колени перед маленькой могилой и с изумлением ощутил, как по щекам текут слезы. Вот и нашлась верная Букля, Дадли о ней позаботился. И, господи, как же это трогательно…

Шаги Дадли, раздавшиеся сзади, заставили опомниться и утереть слезы. Встав, Гарри выпрямился и со смущением взглянул на кузена.

— Спасибо, — тихо сказал он.

— Она мне нравилась, — негромко сообщил Дадли. — Прикольная была птица. Служила мне веским аргументом в некоторых знакомствах… Помню, один пацан в школе пользовался славой и почетом от того, что у него был попугай жако, дорогой, большой и говорящий, а я ему нос утер, прихвастнув, что-де эка невидаль, у меня в доме полярная сова живет! Не моя, конечно, но в одном доме под одной крышей, — виновато добавил Дадли.

— Нормально, — улыбнулся Гарри. — Хочешь, тебе подарю?

— А мне можно? — недоверчиво скривился Дадли. — Я ж не волшебник.

— Можно, если захотеть, — решительно уверил Гарри. И сменил тему: — Как вы в Кенте жили?

— За себя скажу, что нормально, я этот год, если честно, провел в пансионе, а родители… папа на работе практически поселился, а мама по дамским салонам пряталась. Во все кружки-клубы записалась, чтобы поменьше времени проводить с этими магическими чудаками. Бедные Дингл и Джонс, несладко им пришлось, — Дадли притворно вздохнул. — В их задачу входило защищать приставленных к ним магглов, вот они и поделили папу и маму меж собой: Дедал парился и потел у папы на работе в офисе, подпирая стенку, а Гести с высунутым языком за мамой по Лондону носилась, преданно засиживаясь среди любительниц плетистой розы и домашней выпечки…

Всё это Дадли поведал тоном чопорного дворецкого, прямо-таки копируя небезызвестного Вустера так похоже, что Гарри поневоле зашелся хохотом. Отсмеялся и покачал головой.

— Тётушка, я смотрю, не очень-то береглась, раз по Лондону открыто разгуливала. Да и дядя хорош, в офис мотался…

— А чего им взаперти-то делать? — философски спросил Дадли. — Вначале мы честно неделю в четырех стенах посидели, а потом со скуки на стенку полезли, ну и начали потихоньку… Сначала в булочную в конце улицы тропку проторили, потом в супермаркет в паре кварталов, и дальше, дальше, дальше, вплоть до Лондона. Мы же живые люди. Потом у меня каникулы закончились, не поверишь, боялся уезжать, всё думал, не увижу их больше. С папы чуть не клятву стребовал — звонить мне каждый вечер, с мамы — аналогично, только по утрам. Надеюсь, Дингл не заоблачный счет за телефон получил?..

Гарри снова прыснул — не пропали Дурсли, молодцы! А Дадли дальше забурчал тем же тоном дворецкого:

— А сейчас, когда всё позади, мы наконец сможем съездить в гости к тётушке Мардж. Папа давно планировал всю семью свозить за границу. Вот только про тебя в планах ничего не было, — погрустнел Дадли.

— Да ничего, — почти обрадовался Гарри. — Мне тоже надо кое-куда съездить, так что обо мне не беспокойтесь.

— Ну во-о-от, — скис кузен, надуваясь хомяком. — Только свиделись…

— Прости, — виновато улыбнулся Гарри. — А куда вы собирались съездить?

— В Сидней, к тёте Мардж. А ты куда?

— В Австралию.

И замолчали, неуверенно глядя друг на друга. Сидней же в Австралии? Потом, когда знание географии подтвердило факт, Дадли расплылся в такой широкой и довольной лыбе, что Гарри понял — кузен сделает всё, чтобы бедный родственник поехал с ними. А может, ладно? Может, и вправду пора сблизиться, а то как неродные все. Позорище, только сейчас узнал, где живет Марджори Дурсль. Хоть понятно стало, почему она так редко приезжала…

— Тебе в какую часть Австралии надо? — деловито спросил Даддерс, предвкушающе сияя глазами.

— Уточнить надо! — радостно отозвался Гарри. — Ты главное скажи — когда?

— А вот летний семестр закончу, так и поедем. В начале июля, — припомнил Дадли.

Ага, верно, сегодня же третье мая, им, по идее, ещё два месяца учиться нужно. К счастью, профессора Хогвартса об этом тоже вспомнили и вернувшегося Гарри тут же занесли в список студентов, желающих продолжить образование. Правда, Гарри записался с оговоркой, что проучится он только два месяца, так как собирается уйти в другую школу.

— Уверены, Поттер? — прищурилась МакГонагалл и с недоверием уточнила: — А есть куда переводиться?

— В Северн-колледж в родном городе, — с вызовом ответил Гарри. Снейп, сидевший неподалеку от Минервы, с интересом скользнул взглядом по Поттеру, и тот, зная, что его слышат, добавил как бы невзначай: — Там, кстати, три вакансии свободны: колдомедик, магозоолог и зельевар.

Звуков Северус не издал, но было видно, как он намотал на гипотетический ус поступившие сведения, так как задумчиво кивнул каким-то своим мыслям. Гермиона, к слову, задержке не была рада, она хотела отправиться за родителями прямо сейчас, то есть по инерции рвалась к новым приключениям, как Рон, на что ей Гарри и намекнул. И вообще…

— Гермиона, а как ты родителям память стерла? Как ты вообще на это решилась? — закусил он губу.

— Я им не стирала память, — покраснела Гермиона. — Я… понимаешь, я прибегла к маггловскому способу внушения — гипнозу, подкрепив его заклинанием. У них память не стерта, только заблокирована часть воспоминаний, относящихся к дочери. Всё, что мне надо, это найти их, ввести в транс, сказать слово-пароль, и к маме с папой вернутся все воспоминания. А так они сами всё сделали: продали клинику, сдали дом в аренду, сменили имя и фамилию и эмигрировали в другую страну.

— Значит, вы обо всём заранее договорились? — успокоился Гарри.

— Конечно, — Гермиона слабо улыбнулась. — У нас же всё на доверии. Я ввела папу и маму в курс всех событий и сама же спросила у них совета. Выход из положения придумал папа, сказал, что можно уехать под чужими именами в другую страну. Папина идея нам с мамой понравилась, но мне пришлось убедить их ехать без меня…

— Согласились? — с сомнением глянул на неё Гарри.

— Со скрипом, еле-еле, но согласились… — Гермиона вздохнула. — Потому что надо было, чтобы они уехали без меня и желательно без воспоминаний обо мне. Нас же в семье четверо, кроме меня, есть ещё брат, и он маггл… — едва слышно добавила девушка.

Гарри подался к ней, с тревогой заглядывая в глаза, накрыл своей ладонью её руку и тихо пообещал:

— Мы найдем их, Гермиона, обязательно!

Экстерном проучившись прошедший год, Гарри, Рон и Гермиона сдали экзамен на отлично — сказался личный опыт годовой лесогонки и проживания в экстремальных условиях. Отличились и Невилл с Полумной, проведшие тот же год в подполье и партизанстве. Прощаясь на выпускном с Хогвартсом и профессорами, Гарри искренне всплакнул, обнимая дорогую, милую и любимую учительницу — Минервушку МакГонагалл.

Совы доставили сообщение от Барри Винкля: Уилкинсы-Грейнджеры вроде как были обнаружены в глуши австралийской глубинки к западу от Сиднея, на небольшой фруктовой ферме в Биллине, но дальше их след теряется, с тех пор их больше не видели. Насилу Гарри выпросил разрешение проехаться с друзьями в компании Дурслей хотя бы до Сиднея.

Дядя, помня семейку чокнутых Уизли, сперва артачился и возражал, боясь понятно чего, но, увидев воочию юношей и девушек, как-то сдулся, поняв, что протестует он, по сути, против химеры. Ребята выглядели мирно, особенно простоватый с виду Рон, опасливо моргающий на каждую проезжающую машину. Окончательно покорил Вернона Невилл, вежливый, тихий и воспитанный. Всё же год, проведенный в доме «одного из этих», поспособствовал закалке нервной системы — волшебников Дурсли теперь не так сильно сторонились, да и Гарри, родной их племянник, достаточно укрепил психику за годы проживания с ним.

Дюжий Дадли привлек к себе внимание Гермионы своим ростом, складом и внешностью, природа всё-таки выправила парня: страдающий полнотой в детстве, сейчас Дадли превратился в стройного красавца с широкими плечами. Крупный нос и мягкие черты лица придавали ему особую харизму.

Гарри с облегчением воспринял внезапное увлечение подруги новым человеком, искренне радуясь жизнестойкости и оптимизму. Гермиона не утратила интерес к жизни и осталась самой собой. И всё это потому, что войны на самом деле не случилось, и девушка избежала тех потрясений, не испытала никаких посттравматических перекосов, которые жутко напугали Гарри, когда он вспоминал сгорбленную, смертельно усталую девочку с опустошенным потерянным взглядом. Нет уж, не нужны ей такие воспоминания! Он и сам-то едва не рехнулся от гибели однокурсников, ну жутко же это — видеть мертвыми тех, с кем семь лет учился…

В аэропорту Хитроу к Дурслям и ребятам присоединился ещё один спутник — Северус Снейп. Гарри, Рон и Невилл так и вытаращились на него, наотрез не узнавая профессора в маггловском прикиде с кепкой, надвинутой на лоб, сзади из-под которой выглядывали волосы, собранные в хвост. Петунья кротко поздоровалась со старым знакомым, познакомила с мужем и сыном и поинтересовалась, какие дела ведут Северуса по одному пути с ними?

— Семейные, — мрачно буркнул Снейп. — Еду забрать на родину свою семью, — и глазом в сторону Поттера — зырк. У того челюсть так и отвисла. Лихорадочно порывшись в памяти, Гарри обалдел окончательно, сообразив, что воспоминания Снейпа, переданные ему в Хижине, были сфабрикованы, грубо говоря, заточены на определенные эмоции с тем расчетом, чтобы пациент проникся любовью Снейпа к маме и побежал делать то, что велено… Ну он и жук, против воли Гарри аж восхитился манипуляциями сверхточного легилимента. Весьма простая практика на самом деле: заставить клиента посмотреть в глаза и внушить то или иное задание.

Ну просто прекрасно, он меня загипнотизировал, с досадой подумал Гарри, с интересом рассматривая двуличного гада, и ведь так прочно запрограммировал, что он, теряя тапки, понесся исполнять последнюю волю умирающего. Северусу, видимо, сделалось не по себе от крайне выразительного взгляда, помедлив, он подошел, склонился к лицу юноши и негромко молвил:

— На самом деле я должен поблагодарить вас, мистер Поттер, — протянул руку и сумрачно заглянул в глаза. Изрядно растерявшись, Гарри посмотрел на протянутую ладонь и опешил ещё больше, узрев на безымянном пальце золотой ободок обручального кольца. Это его, впрочем, дико обрадовало.

— Боже мой, сэр, вы женаты?! — схватив руку, Гарри на радостях так затряс её, словно хотел оторвать. Глядя в яркие зеленые глаза, сияющие искренним счастьем, Северус смутился, в который уже раз поняв, что Поттер не чужд простому добру и очень расположен к человечности. Вздохнув, он на короткий миг привлек к себе мальчишку и тут же отпустил, нехотя подтвердив:

— Да, я женат, давно и прочно. А с того момента, как Том Реддл скатился в безумие, переправил семью в Мельбурн, подальше от творящегося в Англии беспредела, — тонко улыбнувшись, Снейп добавил: — Думаю, Петунья будет рада снова увидеть своих старых соседей по Коукворту, — сделав паузу, он вынужденно признал: — Я вам действительно благодарен, Поттер, за то, что вы вмешались в ход событий и предотвратили мою смерть. Мне было бы прискорбно знать, что родные могли меня не увидеть больше. Вы всё ещё не готовы сказать мне, какое волшебство применили для того, чтобы повернуть время вспять?

— Нет, не готов и никогда не скажу, — твердо сказал Гарри. Северус внимательно посмотрел ему в лицо, силясь понять, не попал ли мальчишка в передрягу? Посомневавшись, он попытался ещё раз вызвать Поттера на доверие:

— Если вы в беде, скажите мне, я помогу…

— Нет-нет, сэр, у меня всё в порядке! — тут же отбрыкался Гарри (ведь плен у Румпеля не так трагичен и тягостен, верно же?). Да и признаваться в том, что вляпался в кабалу по глупости, очень не хотелось.

К самолету Невилл с Роном и Полумной шли, спотыкаясь и обмирая от грандиозности крылатой машины. Что и говорить, сигарообразное тело аэробуса вызывали все чувства священного трепета: страх и смятение на фоне восторга. Тем более, что при них в небо взмыли уже две такие птицы, введя в кататонию, ступор и шок. Мерлин и Моргана, а можно что-нибудь попроще, например, портключ до Австралии? На это возразила Гермиона, сказав, что нет такого портключа, способного перенести через полмира. Можно, конечно, эстафетой по Европе, но задолбаешься в каждом европейском посольстве бронировать портал до следующей страны… А так как друзья не поняли, Гарри пришлось уточнить, что из Англии они должны скакнуть во Францию, оттуда в Италию, из неё в Грецию и дальше по цепочке: Саудовская Аравия — Индия — Вьетнам — Малайзия — Индонезия и так до самой Австралии. А уже потом придется добираться до Сиднея через весь материк, а теперь подумайте, сколько времени займут все эти прыжки по порталам и сколько денег уйдет на оплату-установку каждого?

— М-м-м, — пожевал Рон губы и убил всех вопросом. — Мир такой большой?

— А ты что, не понял? — опешил Гарри. — Ты ж целый год по Англии шарахался с нами! От Шотландии до Уэльса, побывав во всех графствах: Йоркшир, Уилтшир, Корнуолл и прочие. Думаешь, Европа такая же маленькая, как наша Британия? Так или иначе, а с помощью порталов мы потратим гораздо больше времени — от нескольких суток до недели, чем в один прямой перелет за неполные сутки.

Билеты были куплены (с некоторыми магическими ухищрениями, ибо нет паспортов у чистокровных волшебников), легкая поклажа сдана в багаж, таможенный контроль пройден, и вот наши герои в салоне самолета. Рон усажен у окна, пусть своими глазами полюбуется на обширные горизонты, остальные расположились со всем возможным комфортом.

При разгоне-взлете прижало в креслах и заложило уши. А потом начался долгий безмятежный полет с небольшими встрясками во время воздушных ям, от которых страшненько екало в сердце, перекусы в обед и по желанию, сон и ленивое перелистывание каких-то журналов. Иногда походы в туалет. Рон и Невилл с Полумной не отлипали от иллюминаторов, глазея на облака и в прорывы между ними, и тихо ахали, разглядывая туманные дали голубой земли.

— Гарри! — то и дело восклицал Рон. — Это же поля, да? Как они похожи на лоскутное одеяло! И столько теней от облаков! Я никогда не видел мир настолько высоко — над облаками!

А уж пролет меж облачными слоями и вовсе заставлял его неметь — уж очень впечатляюще смотрелись башни и купола кучевых гигантов. В конце пути, когда самолет совершил посадку, Рон восторженно-ностальгически произнес:

— Всё бы отдал за то, чтобы смотреть на это каждый день…

— Зачем всё, достаточно просто стать летчиком, — хмыкнул Гарри.

— Но я волшебник, наверное, мне не светит быть летчиком, — неуверенно возразил Рон.

— Поступи в лётное училище и станешь, — подбодрил Гарри. — Только помни — это большая ответственность: быть пилотом аэробуса значит отвечать за жизни людей и экипажа.

Остальные слушали, переглядывались и молчали, по-своему переживая приключение. Сидней впечатлял постольку-поскольку, так как мало чем отличался от Майами или Сан-Франциско с теми же высотками и пальмами по сторонам огромных сансетов.

Лишь на западной окраине Сиднея им в лицо дохнула Австралия, жаркая и влажная в это время года, которое, как ни странно, называлось зимой… Да, июль-август в этой части света считается зимним периодом.

Дурсли добрались до фермы Мардж, где Гарри с ними расстался, чтобы не расстраивать тётку своим присутствием. Северус ещё раньше уехал своей дорогой в Мельбурн, а ребят подобрал Барри Винкль на своем джипе. Встретил он их, как и условились, в придорожной закусочной на въезде в Биллин.

— Пропали твои родители, девочка, — озабоченно сообщил Барри, маневрируя средь потока автомобилей и выруливая на проселочную дорогу. — Вот прибудем на ферму, так и расспросим хозяев. Я-то с ними чуть с ума не съехал, пытаясь вызнать что-то о Грейнджерах-Уилкинсах, которые, оказывается, уже почти год, как съехали куда-то в окрестности Уолк-Эбаут-Крик, что в Северной территории Австралии. Совершенно дикая глушь, что там цивилизованным людям понадобилось, не пойму!

Гермиона в полном смятении закусила губу — ей тоже было непонятно, с какого рожна её мама, папа и брат куда-то сорвались? Они же вроде договорились ещё дома, что приедут в Биллин и будут ждать там известий от дочери. Неужели кто-то их спугнул и им пришлось сменить место?

— Хи-хи, а ведь скоро снова наденешь собачью шкурку, — невидимо хихикнул над ухом Гарри знакомый голосок, отчего парнишка чуть не выпрыгнул из машины на ходу. — Ты бы придумал удобоваримый обоснуй для своего превращения.

«Господи, Румпель, это ты?» — потрясенно спросил Гарри, к счастью, мысленно. Лишь Полумна внимательно посмотрела на него, уловив всплеск его эмоций.

— Я, дорогуша, я. Так вот, о собачках… На ферме я подгоню к тебе местную бродяжку, постарайся скрыться с глаз друзей для слияния с псиной, ну и вдобавок попробуй изобразить неумелую анимагию. Хотя чего я тебе объясняю, сам же умный, сообразишь…

Сказав это, невидимка исчез, во всяком случае, Гарри перестал ощущать его рядом. Переварив же новость, он тут же начал воплощать в жизнь задумку Румпельштильцхена.

— Гермиона, мне тут в голову кое-что пришло… Попроси на ферме вещи своих родителей, хорошо? Я к тебе подойду в анимагической форме, ты не пугайся, ладно?

— Погоди, Гарри, ты что задумал? — гневно зашипела девушка, но развить дознавание не удалось — они прибыли на место.

Хозяева ранчо встретили гостей радушно, на Гермиону при этом смотрели с толикой тревоги и вины и на просьбу девушки тут же вынесли коробку с забытыми вещами Грейнджеров.

— Вот, оставили в спешке, когда за ними дядя приехал…

— Кто-о-о? — взвыла Гермиона, с роду не слышавшая ни о каких австралийских родственниках.

— Дядя Мик, так его назвала Моника Уилкинс, ваша матушка, — смущенно пояснил владелец ранчо.

Этот момент всеобщей прострации и использовал Гарри для того, чтоб незаметно слинять за дальние пристройки. И с покорной кротостью воззрился на обещанную Румпелем собаку — мелкого коричневого доходягу породы австралийский келпи. Но делать нечего. Этот пёс хотя бы пастушьей породы, а не болонка, философски подумал Гарри, привыкая к собачьему телу, прежде чем подбежать к Гермионе.

Попрыгав и поприседав, разобравшись, как виляет хвост, Гарри кособокой трусцой потрюхал во двор, спеша впрячься в работу и успокоить Гермиону. Но двор, куда он втрусил, оказался пуст. С разбегу прорысив полукругом, Гарри растерянно встал у веранды, недоуменно оглядываясь по сторонам — а где все? Где ребята, Барри и его джип?

— Гермиона, Рон? — попытался он позвать, но из горла вырвался неумелый хриплый лай. Замолчав, Гарри понюхал воздух, собираясь поискать друзей по запаху, но тут же оставил эту затею, вовремя сообразив, что не знает, как пахнут его друзья. Не было причин обнюхивать их в человечьем виде, понимаете?..

Стараясь не паниковать, Гарри попробовал подумать, куда могли деться ребята, Винкль и машина. Уехали? Но почему же без него? Он же всего на минутку отлучился, и недалеко, за сарайчики, что им помешало его позвать-поискать? Он бы их услышал…

Скрипнула дверь, и на веранду вышел человек, в котором Гарри признал мистера Грейнджера. Минуточку… Начиная кое-что понимать, Гарри более внимательно осмотрел двор — ага, вон того вольера с курами не было, когда он с ребятами въехал на территорию. Значит, он в прошлом? Ну, логично же, Румпель отправил его на год назад, только в виде собаки он может перемещаться во времени. Вот вредина, а предупредить не?.. Испытывая досаду, Гарри подошел поближе к мистеру Грейнджеру — раз так, то надо хотя бы узнать, что тут случилось.

Снова скрипнула дверь, и к мистеру Грейнджеру вышла миссис Грейнджер, подошла и встала рядом, нервно комкая бумажный листок.

— Джон, надо ехать.

— Мы же договорились ждать её здесь, — сумрачно взглянул на жену Джон.

— Я понимаю, но она раньше, чем через год, здесь не появится, — упрямо возразила женщина. — Сью попала в беду, мы здесь, и мы знаем о проблеме, предлагаешь просто отмахнуться от неё? Мы должны помочь.

— Что в письме? — с усталой покорностью спросил Джон.

— Пишет, что прикована к постели и находится одна в дикой глуши, — жена разгладила смятый лист. — Ей страшно, грустно и очень одиноко, но по предписанию врачей и страховке в городской больнице ей делать нечего. Ещё она пишет, что её муж уже едет за нами, так что не получится отвертеться.

В отдалении послышался звук мотора, и Гарри, дернув ушами, посмотрел на дорогу — к ферме подъезжал мощный внедорожник, окутанный шлейфом пыли. На шум мотора из дома на веранду вышел тощенький подросток и присоединился к родителям, вместе с ними наблюдая прибытие. Рокоча мотором и подпрыгивая на рессорах, вездеход остановился на обочине, тактично уважая ограниченное пространство маленького дворика. Открылась пыльно-ржавая дверь, и на дорогу спрыгнул высокий рейнджер в черной шляпе, украшенной крокодильими зубами. Прищуренные от солнца светло-голубые глаза внимательно обозрели двор, оглядели всех по очереди, после чего новоприбывший кратко поздоровался со всеми, включая собаку:

— Джон, Джина, Филипп, Пёс, хорошая сегодня погода.

Гарри против воли завилял хвостом, здороваясь ответно. И старательно держался рядом, пока Грейнджеры с сыном спешно собирались в путь, попутно выжимая из Данди новости.

— Что случилось с тётей Сью?

— О, ничего страшного, просто сломала ногу в автоаварии.

— Что?! О боже!.. Как это произошло?

— О, просто испугалась паука-охотника, выпрыгнувшего из-за солнцезащитного козырька. Это достаточно распространенный случай на наших дорогах, когда водители в ужасе неадекватно реагируют на появление огромного паука из-под приборной панели авто в движении. Напрасно, кстати, — говоря это, Мик неспешно сворачивал папироску. — Несмотря на свой устрашающий вид, пауки-охотники могут быть помощниками. Они борются с вредителями, потребляя большое количество вредоносных насекомых в домах. Славятся тем, что периодически неожиданно выскакивают из-за штор. На самом деле пауки-охотники неохотно кусаются и чаще убегают, когда к ним приближаются, и их яд не опасен для людей, — договорив, Данди чиркнул спичкой и затянулся.

Пахнуло неожиданно вкусным дымом натурального табака, Гарри непроизвольно внюхался поглубже — папироска источала приятный аромат кубинской сигары. Хм, надо же…

— А вообще-то повода для паники не было, — продолжил Мик, вдумчиво дымя. — Сью его вспугнула, когда опустила зеркальце, чтобы поглазеть на тушь — ей показалось, что она потекла. Паук на неё просто свалился с козырька. Так она завизжала, зажмурилась, вывернула руль и вдавила в пол обе педали, чем сбила с толку машину. Та, не зная конкретно, чего от неё хозяйка хочет, одновременно затормозила и поехала. Едущая позади машина тоже ничего не поняла и врезалась в переднюю машину, отчего её развернуло и отбросило к обочине. В результате — перелом правой ноги в двух местах и два месяца постельного режима.

Пока он рассказывал, Гарри подобрался совсем близко и теперь сидел, уютно прижавшись к ногам приятно пахнущего рейнджера. И разумеется, совершенно не возражал, когда Мик Данди пригласил пса в машину.

— Хороший у вас пёс, — бросил он между прочим.

— Но это не наш, — смутился Джон.

— И не хозяев фермы, — вставила Джина.

— Значит, он теперь наш! — твердо заявил Филипп, обнимая собаку за шею. — Ты же согласен? — шепнул он на ухо. Гарри искоса лизнул парня в щеку, согласен, мол. Пока. А потом будет видно.

— Похоже, он из тех, вольных бродяг, — добродушно заметил Мик. — Потомок диких динго. Известные собачки, про одну такую у нас легенды ходят, про Рыжего. Этот, кстати, похож, — покосился он на пса.

Гарри вывалил язык и довольно запыхтел, не забывая, впрочем, запоминать дорогу: смотрел на мелькающие над дорогой баннеры и нюхал воздух в тех местах, где стояли дома. Румпельштильцхен, однако, сократил дорогу, перемотав события. Гарри словно сквозь дымку пронесся: вот он едет в машине, а через миг стоит во дворе большого особняка. Поначалу он возмутился было, но уже через пару минут понял, что нет причин для тревог. Грейнджерам здесь было комфортно и весело, всей большой семьей они сидели за столом и праздновали чей-то день рождения. За разговорами вспомнили о Гермионе.

— Ты дозвонился в Биллин? Там ещё не приехали за нами?

— Нет пока, что-то с телефонной связью. А что с интернетом?

— Дохло. Вообще не ловит.

— Да ладно, она всё равно раньше июня не объявится.

— Всё выяснил? — вкрался в ухо Гарри голос Румпеля.

— Да, — вздрогнул Гарри.

— Тогда возвращайся обратно.

Ощущение полета назад, и Гарри очнулся за тем же сараем. Осмотрелся, ощупал себя, постепенно свыкаясь с тем, что снова человек и стоит на двух ногах. Всё-таки ментальный год в собачьей шкурке — это вам не шутки… Гермиона находилась всё ещё в прострации, когда к ней из-за сараев подошел Гарри, озабоченно потирающий шрам. Это была настолько знакомая картина, оставшаяся со времен проживания на площади Гриммо, что девушка бросилась навстречу.

— Гарри, ради бога, он же помер, откуда у тебя видения?! Ты точно так же уходил в ванную комнату во время приступов…

— Что ты видел? — задал Рон более правильный и практичный вопрос. Гарри с благодарностью посмотрел на него.

— Грейнджеров я видел. С ними всё в порядке, находятся на ферме Мика Данди.

— Ты это говоришь, чтобы меня успокоить! — не поверила Гермиона.

— Да? — съязвил Гарри. — А там ещё мальчик был, похожий на тебя, с родинкой под правым ухом.

Гермиона закусила губу — своего брата она не описывала. Вроде… Гарри, видя, что она колеблется, решительно добил:

— И зовут его Филипп Грейнджер. Кстати, познакомишь? — И глаза невинные такие, хитрые. Гермиона не удержалась и засмеялась.

— Ладно, сдаюсь, ты прав, моего брата зовут Филипп. Но как? — состроила она большие глаза.

— Не знаю, — развел руками Гарри и улыбнулся. — Да это вроде и уметь не надо. Видения просто приходят вне зависимости ни от чего.

— Парнишка прав, — кивнул Барри и посмотрел на фермера. — Где ранчо этого Мика Данди?

— Где-то у меня карта Северной территории есть, сейчас посмотрю, — сказал тот, удаляясь к дому.

— Поттер, — зашипела Гермиона, сверля глазами Гарри. — Ты мне чего про анимагию пел?

— Ну… — Гарри проводил взглядом владельца ранчо и мысленно воззвал: «Румпель, помоги!». Тот невидимо щелкнул пальцами, и Гарри почувствовал, что уменьшается. Привычно опустил руки и твердо встал на лапы, будучи на сей раз в настоящем и с друзьями. Быстро глянул вдоль своего туловища и весело удивился, увидев стройное поджарое тело далматина — белое с черными пятнышками. Крутанувшись вокруг себя, Гарри игриво посмотрел на Гермиону, сел и подал ей лапу, мол, ну как я тебе?

— Ой, Гарри, когда ты успел?! — поразились друзья, удивленно рассматривая Поттера.

Винкль сощурился, подозрительно глядя на парня, но, к счастью, не стал встревать со своими подозрениями. Поняв, что Гермиона лапу не возьмет, Гарри вздохнул и превратился обратно, уже без помощи Румпеля, выпрямился и нехотя пробурчал, засунув руки в карманы:

— Я думал, ты обрадуешься. А когда успел… — он обвел глазами лица ребят, подумал и решился. — Я читал, для того, чтобы научиться анимагии, надо месяц проходить с листом мандрагоры под языком. А если надо быстро, вот прямо сейчас? Тогда как быть?

— И ты нашел?.. — Гермиона аж задохнулась от невозможной перспективы.

— Мне помогли, — хмуро сказал Гарри.

— Подожди, а почему собака? — спросил Невилл. — Ведь анимаг часто становится тем, кем является его Патронус.

— Потому что олень сейчас не нужен, — рассеянно ответила Полумна, как всегда, зря в корень. — А так анимагия не зависит от Патронуса, это просто досужие домыслы, навеянные общим мнением. Ведь Патронус может меняться, а аниформа нет, она постоянна. Верно ведь, Гарри?

Ответить Гарри не успел — вернулся хозяин фермы со старой исписанной картой Северной территории. Расстелив её на капоте джипа, он с Барри принялся прокладывать маршрут до «Бродячего ручья». Наконец проложили, наметили путь, прикинули примерные координаты искомого места и… гостей позвали в дом — устраиваться с дороги.

В Биллине провели два дня, собираясь для дальнейшего путешествия. Попутно пытались дозвониться-дописаться до Уолк-Эбаут-Крика, но, как Гарри и сказал, там было плохо со связью и интернетом. Пришлось Гермионе загнать страх поглубже, набраться храбрости с терпением и поверить другу на слово.

Внутренние территории Австралии поражали простором и резким контрастом между засушливостью и влажностью природных зон. Особенно четко это подчеркивали дороги: в засушливых районах ехали, как в тумане, сплошь окутанные красной пылью, во влажных регионах ныряли в настоящий туман — липкий и холодный, терпко пахнущий эвкалиптом. Проезжая заповедные зоны, видели кенгуру, эдаких кошмарных кузнечиков, вымахивающих прыжки аж на десять метров. На одной ферме произошел забавный случай, когда Рон увидел небольших зверьков. Вытаращив глаза, он подергал Гермиону за рукав и прошипел:

— Почему ты не сказала, что мы в гостях у волшебника?

— О чем ты, Рон? — не поняла девушка. — Мы у простых людей…

— Да? А нюхли у них откуда??? — Рон импульсивно ткнул пальцем в сторону бассейна, в котором плескались коричневые зверушки с утиными носиками.

— Это не нюхли, Рон, это утконосы! И не пытайся их поймать — у самцов ядовитые шпоры, — предостерегла Гермиона.

— Шпоры? — рванувшийся Рон затормозил, более внимательно присматриваясь к зверькам. И смутился, завидев некоторые отличия. — О, у них перепонки… Но откуда у магглов такие животные, как у нас? — озадачился он.

— О, ты не поверишь, но у магглов есть даже туатара, — произнес Винкль загадочную фразу. Разумеется, Рон с Невиллом насели на него, требуя объяснений, и из дальнейших рассказов с горем пополам узнали, что это какой-то ископаемый живой динозавр, просто чудом сохранившийся на островах Новой Зеландии.

Наконец на какой-то день пути проехали указатель поворота к «Бродячему ручью». Помня о множестве разбросанных земельных участков, Гарри попросил Гермиону достать коробку с вещами Грейнджеров. И пока девушка доставала её из багажника, превратился в далматина. Встряхнулся и оживленно бросился к подруге. Слабо улыбаясь, Гермиона присела перед другом и протянула шарфики мамы и папы. Гарри прикрыл глаза, тщательно внюхался в материю и понял с изумлением, что узнает запахи Джона и Джины… Пребывание в теле кофейно-рыжего келпи поспособствовало тому, чтобы он познакомился с ними задолго до настоящего времени. Джон пах корицей и кожей, также ощущался аромат медицинского спирта и немного бренди. Шейный платок Джины хранил полустертый тон цветочных духов и… Гарри втянул носом сильнее, глубже — и да, тоже кожей. С легким налетом миндаля. Отстранившись, Гарри кивнул мордочкой, без слов говоря Гермионе, что запомнил запахи и готов искать.

Дальше ехали, подстраиваясь к ходу тоненького далматина. Гарри трусил по обочине перед машиной, подергивая ухом в ответ на нетерпеливое бибиканье автоколонны, ползущей следом за джипом Барри. Тот отругивался и давал водителям отмашку, проезжайте, мол. На одном из малоприметных съездов, проторенном в траве меж светло-серых стволов джарр и оттого почти невидимом, Гарри уловил другой, не менее важный запах — колес внедорожника Мика Данди. Вильнув хвостом и коротко гавкнув, Гарри ринулся в заросли. Барри радостно проорал на очередное бибиканье: «да катись ты к черту, придурок!» и вырулил с дороги вслед за белым далматином.

Вот и дом! Превратившись в человека, Гарри на малом ходу вскочил в джип и вместе со всеми проехал к веранде, с которой на прибывших гостей предупредительно гавкал Рыжик.

— Мама, папа! — Гермиона с воплем кинулась к родителям, на бегу снимая заклятие словами пароля. — Я люблю Гарри Поттера!

Рон, побурев, развернулся к Поттеру и прожег его ревностью. Невилл на всякий случай загородил собой Гарри, мало ли… А Гарри растерянно моргал в спину невозможной девчонке — скажите на милость, это такой пароль?!

Позже тем же вечером Гарри ощутил ментальный пинок-зов. Осмотревшись и поняв, что его не хватятся какое-то время, он с независимым видом встал и вышел из дома. Пристройки при нём тоже имелись, и Гарри осталось отойти за них, где его ждал Румпельштильцхен.

— Отлично, дорогуша! — как-то отстраненно похвалив Гарри, Румпель задумался. Юноша непроизвольно затаил дыхание, глядя на сосредоточенное лицо драконоглазого монстра — ну-ка, какое задание тот готовит ему?.. Наконец Румпель собрался с мыслями. — Есть у меня некая задумка, — начал он неторопливо. — Что-то происходит с собаками после твоего вмешательства. Рекс, к примеру, стал умнее и чаще начал пользоваться своим умом, идя наперекор решению своего напарника Ричи, чем снискал почет и уважение всей венской полиции. Хагридов Клык стал заметно храбрее, чем прежде, он теперь настоящий боец, а не ленивый увалень, валяющийся под пледиком. А задание тебе на этот раз будет вот такое: спаси белого Бима.

— Какого Бима? — непонятно отчего заволновался Гарри.

— Это сеттер. Очень несчастный сеттер, чудесный, верный, умный и безнадежно умерший за сутки до встречи с хозяином, которого он долгое время ждал и искал по всему городу. В его смерти виновата злая тётка, не пустившая собаку во двор, в результате чего Бима забрали в карантинный участок. Всю ночь он царапался в дверь, в последнюю, самую страшную дверь в своей жизни, в ужасную железную дверь, которая не открылась перед ним. Эта дверь никак не походила на другие, что знавал Бим: она обита жестью, местами уже с острыми рваными пятнами. Но это была дверь, теперь единственная дверь, через которую можно было взывать о помощи и сочувствии. И Бим царапался. Грыз зубами клоки жести и вновь царапался, уже лежа. Звал. Просил. Просил открыться последнюю дверь…

К концу этого рассказа у Гарри в горле застрял огромный ком, а глаза жгло горячими слезами. Он вдобавок ещё и губы себе искусал — так захватила его судьба несчастного Бима. Румпель с недоверием поглядывал на него.

— Что нужно сделать? — сморгнув слезы, страстно спросил юноша.

— А ты что, согласен помочь собаке? — плохо веря, осведомился Румпель, со всё возрастающим удивлением рассматривая Гарри. Дождался от него кивка и перешел к делу: — Думаю, надо немного задержать собаку на пути к дому с таким расчетом, чтобы тётка ушла со двора, а Бим смог беспрепятственно пройти во двор и попасть к себе домой. Или сам как-нибудь сообрази получше… Сделаешь, дорогуша?

— Сделаю, — снова кивнул Гарри. И ощутил перемещение сквозь время и пространство, уносясь в Россию шестидесятых годов. Перенесся он далматином, а это означало, что он может принять человеческий облик… Что ж, сделаем и осмотримся. Так, полутемный подъезд жилого дома, у жаркого радиатора спит измученный белый пёс с черным ухом. Бим! Гарри подошел и сел на пол рядом с собакой, погладил, потрогал огрызок веревки, помедлил и трансфигурировал её в ошейник с поводком. Я тебя лучше домой отведу, Бим. Так, и подкормить тебя неплохо бы… Где тут ближайший магазин?.. С этими мыслями Гарри вышел ненадолго на поиски еды.

Когда Бим очнулся от обморочно-глубокого сна, то обнаружил, что взят на поводок, а перед ним на полу легкий завтрак — бульон с сухариками. Рядом незнакомый человек, но угрозы от него нет. Благодарно лизнув руку, Бим принялся кушать. Ел неторопливо, потихоньку согреваясь и набираясь сил. Ночь в теплом подъезде, сытный перекус на дорожку в буквальном смысле исцелили Бима, да и не подозревал он, что Гарри влил в него укрепляющую магию, снимая боль и хворь.

— Ну, пойдем, Бим. Пойдем домой.

Голос мягкий, тон умиротворяющий, зовущий, а слова непонятны — не по-русски говорит этот мальчик. Но Бим ему верит, подчиняется мягкому зову, доверчиво смотрит в глаза… Идут по городу двое — молодой человек и усталый белый пёс, идут по улицам туда, куда хочет Бим. А хочет он домой. Вот и окно, из которого вместе с Иваном Иванычем, бывало, они смотрели на восходящее солнце. Не выйдет ли он к окну и сейчас? Бим притормозил, присел и с противоположной стороны улицы смотрел, смотрел, смотрел — теперь с радостью и надеждой. Ему стало хорошо. Гарри с уважением постоял, поджидая. Наконец Бим встряхнулся и пошел через улицу, хоть и не спеша, но уже подняв голову, будто улыбаясь, будто вот-вот встретит незабвенного друга. Это была минута ожидания счастья. Да и кто из живых существ не был более счастлив в минуты ожидания, чем в минуты самого счастья?

— Всё хорошо, Бим, ничего не бойся. Ты уже дома.

Поводок и ошейник, а главное, человек, с которым Бим пришел, послужили гарантированным пропуском мимо злобной и недалекой тётки, которой только и осталось, что заскрежетать зубами и посторониться трусливо-вежливо перед незнакомцем…

Примечания:

В данную главу вставлены фрагменты текста из книги Гавриила Троепольского.

Взлетев по лестнице и втащив Гарри на буксире, Бим заюлил-заплясал перед родной дверью, не дождавшись ответа, подскочил к соседней и неистово заскребся в неё. Слушая, как гремит в замке ключ, Гарри воззвал к Румпелю за помощью: «знание языков-то дай, и так еле выпросил в столовой тарелку бульона у дежурного».

— Упс, мой промах, дорогуша! — невидимо отозвался Румпельштильцхен и щелкнул пальцами. Горло Гарри на секунду царапнуло магией, а в голове возникло ощущение перестройки всего и вся, в результате чего он прекрасно понял причитания пожилой и очень милой женщины, когда та открыла дверь и увидела Бима.

— Бимушка! Вернулся! Да куда ж ты запропастился-то, родненький?! Иван Иваныч со дня на день должон приехать, а тебя всё нет и нет!

Говоря это, старушка просеменила к квартире и завозилась с замком, бросая на Гарри приветливые и любопытные взгляды.

— А вы не первый, кто приводит Бимушку домой, сперва-то Дашенька захаживала, даже табличку специальную на ошейник Биму заказала, да вишь ты, какой-то нелюдь её снял вместе с ошейником, чтоб ему пусто было, такое дело доброе загубил… И ведь не заставишь Бимушку дома безвылазно сидеть, живой он, воздух, простор ему нужны!

— А давайте я с Бимом поживу, пока хозяин не приедет, — предложил Гарри, вклинившись в паузу. — Он же скоро приедет?

— А и давайте! — тут же согласилась бабушка, отпирая наконец дверь и пропуская в квартиру Бима и его нового друга. — А то ж никогда не знаешь, что случится через час или сутки, так что давайте, поживите с ним, поживите, хоть денёчек, хоть недельку, сколько надо, столько и побудьте… А там даст бог, и Иван Иваныч объявится.

Замолчав, старушка захлопотала, доставая из шифоньера постельное белье и колючее байковое одеяло, которыми тут же застелила старенький продавленный диванчик, стоявший в глубине комнаты. Всё остальное в помещении было таким же аскетично-спартанским: журнальный столик у дивана, массивный письменный стол у окна, торшер рядом с ним, пара стульев с креслом, шкаф, забитый книгами, допотопного вида пишущая машинка на столе, старинное зеркало над трюмо, далее стояло пианино, над ним фото в рамочке, ну а картина с лесным пейзажем над диваном завершала обстановку. При более внимательном рассмотрении Гарри заметил календарь за шкафом, двери на кухню и в ванную, вешалку в прихожей и кладовку. Ещё в зале висело ружье, как некое дополнение к охотничьей собаке…

— Ну что, Бим, — сказал он, садясь в кресло с книгой, — подождем Ивана Иваныча?

Книга, взятая наобум из шкафа, оказалась стареньким сборником сказок братьев Гримм, и в содержании в глаза сразу бросилось название «Румпельштильцхен». Изрядно позабавившись, Гарри нашел сказку на двести первой странице и погрузился в чтение — раз выпала такая нечаянная оказия, то почему бы не познакомиться со столь загадочным персонажем?.. Вот вкратце, что он узнал из сказки.

У мельника была красивая дочь, и чтобы выдать её за короля, мельник похвастался, что она может из соломы прясть золотую пряжу. Король запер девушку в комнате с соломой и приказал перепрясть всю солому в золото, а если она не сумеет, то умрёт. И так повторялось трижды. Но к ней в подмогу явился маленький человечек и сказал, что спасёт её за определённую плату. В первую ночь потребовал её ожерелье, во вторую — кольцо, а в третью — её первенца, когда она станет королевой. Так оно и случилось. Когда родился ребёнок, карлик явился за младенцем, но молодая королева стала умолять его оставить ей дитя и готова была отдать карлику все сокровища королевства, но карлик был неумолим: «Нет, — сказал он, — живое мне дороже всех сокровищ мира».

Дочитав сказку, Гарри с осуждением покачал головой, хитер король, ой хитер, знал ведь, что мельник хвастает, иначе б муку не молол, будь его дочь действительно талантливой. Вот и наказал хвастуна — забрал невинную деву, чтоб казнить. А карлик, улыбнулся Гарри, показан с весьма положительной стороны: пришел к деве на помощь, не дал ей умереть, сам за неё спрял злато из соломы.

Что ж в итоге-то? Сей волшебный персонаж обладает магическими навыками: ловкими руками он прядет из соломы золотые нити и этими же руками может навлечь кошмары на неприятную ему личность. Примечательно, что он обладает нечеловеческой силой, ведь герой смог самостоятельно разорвать себя на куски.

Мнение Гермионы и Барри Винкля Гарри уже знал, те считали Румпельштильцхена монстром и крайне отрицательным персонажем, несмотря на дар долголетия Винклю, а Гермионе он и вовсе ничего не сделал ещё… Интересно, а если расспросить об этом хозяина Бима, любопытно всё же будет услышать мнение русского человека.

Чтобы чем-то убить время, Гарри почитал ещё сказок, потом немного потыкал пальцами по клавишам пианино, выжимая из него звуки, а разобравшись в нотах, неумело помузицировал, пытаясь повторить Бетховена и Шопена. На одну мелодию почему-то завыл Бим, чем очень удивил Гарри. Увидев же, как сеттер ежится и прижимает уши, Гарри понял, что собаке что-то не нравится, и прекратил играть на пианино.

В восемь часов пришла Степановна с кастрюлькой горяченького: картофельное пюре и котлетки на пару. Их Гарри попробовал впервые в жизни: огромные, в половину ладони, из рубленого мяса, смешанного с хлебом, домашние котлеты показались ему необычными и вкусными, к тому же они были и нежными, буквально таяли во рту. Такой же вкусной оказалась и сливочная подливка к гарниру. Пока гость наедался, соседка сбегала за компотом. Накормлен был и Бим — разогретым вчерашним супом, куда для густоты был накрошен хлеб.

После завтрака Гарри и Бим поспали до полудня. После чего было решено выйти погулять около дома. Прогуливаясь в зеленой зоне двора, Гарри оглянулся и, убедившись, что здесь его никто не увидит, превратился в далматина — захотелось составить Биму компанию повеселее. Бимка, увидев преображение человека в собаку, был сражен наповал: округлил глаза и начал удивленно рассматривать Гарри, наклоняя голову то так, то эдак, всем своим видом выражая вопрос «ой, а ты как это сделал?». Гарри зафыркал, смеясь по-собачьи, потерся носом о нос Бима и припал на передние лапы, приглашая к игре. Бим приглашение принял, с удовольствием побегал-порезвился со странным мальчиком-псом. Играя с Бимом, Гарри не забывал следить за тем, что происходит во дворе и на лавочках возле подъезда, где собрались бабушки и мамочки с колясками. Погода хоть и была по-октябрьски морозной, но день выдался ясный и солнечный, и многие жильцы воспользовались им, чтобы насладиться и подышать свежим воздухом.

Была тут и тётка, злобно поглядывающая в сторону псов. Святая в своей правоте, она недобро заворчала, видя бесхозного Бима с незнакомой пятнистой собакой.

— Безобразие! Распустили! Без намордников и без надзора, а тут, между прочим, дети малые бегают! А этот бес лохматый меня когда-то укусил, вы помните? Укуси-и-ил! — и палец всем показывает, якобы укушенный…

Народ только посмеялся да и начал расходиться, явно не желая выслушивать бредни сплетницы. Отошел и дворник с метлой, когда некого стало слушать, удалился он, и только метелочка его шуршала где-то в отдалении, и тётка преобразилась. Воровато оглянулась, состроила отвратную гримасу и грозно прошипела Биму:

— Ужо погоди, я те устрою «сладкую жизнь», пустобрех несчастный, вот скормлю тебе крысиного яду, вот ужо и послушаю, как ты запоешь! Бармалей драный, хоть бы сгинул ты куда отсюда! — жалобно вдруг выкрикнула эта, с позволения сказать, женщина.

Гарри аж сел и к уху задней лапой потянулся — он не ослышался? Эта мадама действительно желает, чтобы Бим сгинул со свету белого?.. Ну прямо слов нет! А тут и румпелева магия подключилась, вливая в голову Гарри знания касательно этой женщины…

Своей первейшей обязанностью тётка считала проследить, кто из чужих вышел на заре из того или другого подъезда, у кого горит свет в окне в то время, когда все спят крепким зоревым сном, кто поехал на рыбалку или на охоту и — с кем. Кто первый, ещё в темноте, пронесет что-то на помойку. Потом она посмотрит и определит, что произошло, судя по помойке: бутылки если — значит, от жены прятал. Старое пальто негодное — значит, скупец хранил дома ненужную тряпку. Тухлое мясо выброшено — значит, хозяйка растяпа, и так далее. Если же девушка придет домой перед рассветом, то это для тётки было уже верхом торжества. Собак и их владельцев она ненавидела, потому наблюдение за ними составляло, пожалуй, одно из самых важных мероприятий тётки, при этом она посылала им вслед непотребные слова, запас которых был у неё неистощим, что свидетельствовало о большой памяти и эрудиции.

Всё это было существенно необходимо для ежедневной информации, когда она вместе с несколькими свободными женщинами будет долго сидеть на заботливо выкрашенных скамейках и докладывать о том, кто есть, и тут уж никто не будет забыт и ничего не будет забыто.

От поступившей информации, да ещё такой неприглядной, рот у Гарри наполнился слюной — было так мерзко и противно от присутствия этой… дай боже, бабы, что и находиться рядом с ней стало оскорблением. Подробности тёткиной мелочной мещанской жизни так возмутили Гарри, что он срочно перекинулся в человека прямо тут, на глазах у «советской женщины», и, нацелив ей в лицо палочку, рявкнул:

— Да езжай ты в самую дальнюю захудалую деревню, дрянь, и мешай там сама себе, сколько влезет! Другим-то зачем вредить?!

И сработало же! Из палочки вылетел золотой луч и ударил тётку в одутловато-рыхлую рожу, заклиная её именно на то, что пожелал ей Гарри. Вздрогнув, она деревянно повернулась и посеменила к воротам, чтобы сесть в автобус и прямо так, без документов и багажа уехать прочь и с концами. Надеюсь, вас не волнует её дальнейшая судьба? Во всяком случае Бим и жильцы этого дома больше никогда не видели тётку…

Шумно выдохнув, Гарри подозвал Бима и взял на поводок. Прогулка и настроение были безнадежно испорчены, и теперь оставалось вернуться и как-то скоротать время до вечера. Придя домой, Гарри разделся и занырнул под одеяло, паршиво ему стало от негатива, хоть и выплеснутого на дурную бабу, но… Но даже этого короткого нахождения рядом с ней хватило, чтобы почувствовать себя очень плохо. Бывают такие люди, общение с которыми выматывает и истощает, как если бы в компании с энергетическим вампиром постоял…

Бим, добрый славный Бим задрожал-забеспокоился, очень уж напомнило это болезнь его старого друга. Заскулил, заходил по комнате: к Гарри подсунется, руку-щеку лизнет и снова по комнате кружит, на дверь глядя. Словно ждал уже опять людей в белых халатах с тревожным запахом больницы. К счастью, Гарри услышал эмоции доброй собаки и постарался успокоить. Сел и подозвал горемыку:

— Ты чего, Бим? В порядке я, не бойся, иди сюда.

Подошел добрый Бим, голову на колени юноши положил и вздохнул глубоко-глубоко. Гарри погладил белую голову, потеребил пальцами мягкие висячие ушки, нащупал колтун и понял — есть чем заняться. Встал, пошарил по полкам, поискал собачьи расчески-щетки-ножницы, нашел и занялся псом: поставил посередине зала и начал вычесывать, чистить и приводить в порядок шерсть. Состригая усохшую и задубевшую шерсть между пальцев, Гарри обнаружил изуродованные раздробленные пальцы на одной из лап, рассмотрев их получше, покачал головой:

— Помотало тебя, дружок. Как же ты охотиться будешь, с хромой-то ногой, а? Полежи спокойно, сделаю что-нибудь… — сказав это, Гарри накрыл лапу ладонью и сконцентрировался, вливая в искалеченные пальцы исцеляющую магию. Открылся у него такой дар с подачи того же Румпеля, за что Гарри был очень благодарен. Хороший, очень нужный бонус при его новой работе на службе у драконоглазого…

Бим вздрогнул, ощутив, как что-то странное происходит с его конечностью, но боли, к счастью, не было, и он вопросительно полизал гаррину руку, лежащую поверх его лапы. Закончив с лечением, Гарри принялся дальше вычесывать-стричь, с улыбкой прислушиваясь к удивленным эмоциям белого Бима. Пёс заглядывал в склоненное над ним лицо юноши, нюхал щеки и, казалось, спрашивал: «что же ты такое?».

— Волшебник я, Бим, — ответил Гарри и подул дурашливо в нос.

Бим чихнул и засиял глазами — ах, волше-е-ебник?!

«Смешно! — завилял хвостом Бим. — Удивительно, как с вальдшнепом. Не видел?»

— Нет, не видел, — помотал головой Гарри и спросил: — А что, интересная птичка?

«Забавная, — Бим застучал хвостом по полу и округлил глаза. — У него такой но-о-ос!»

— Обязательно посмотрю, — пообещал Гарри. Дальше он молчал, орудуя щеткой и расческой, прихорашивая и чистя красавца сеттера. Терпеливо распутывал и прочесывал колтуны, собирал на щетину отмершую шерсть, которую потом соскребал на расстеленную газету. Результат порадовал обоих: Бим почувствовал себя обновленным и посвежевшим, шкуру перестало стягивать там, где была свалявшаяся шерсть, а Гарри был обрадован красотой и элегантностью линий породистой ухоженной собаки.

— Ох и красавец ты, Бим!

Обед-ужин, принесенный Степановной для Гарри и Бима, прогулка после обеда и перед сном, вечером, и настала ночь. Для Бима первая ночь с человеком за долгое время одиночества, и как же Бим был благодарен за это мальчику, составившему ему компанию! Это было… неоценимо. Слышать дыхание ещё одного живого существа и знать, что ты не одинок. Словно боясь, что это сон, Бим несколько раз вставал и подходил к дивану, чтобы понюхать руку спящего и удостовериться, что он действительно здесь, никуда не делся…

Ночь прошла сравнительно спокойно, наутро оба проснулись с ощущением чего-то необычайно хорошего, с ожиданием грядущего чуда, и надо сказать, оно их не обмануло. Позавтракав, вышли ненадолго во двор, постояли, прислушиваясь к утренней тишине. Рука Гарри покоилась на голове Бима, из них он один знал, что пёс пережил канонную смерть, как раз в это утро он должен был умереть…

В то же утро в вокзальную толчею, опираясь на палочку, вышел из вагона скорого поезда седой человек в коричневом пальто. Пройдя вокзал, он приостановился и осмотрелся вокруг. Так человек, надолго разлучавшийся с родными местами и возвратившийся обратно, смотрит — все ли на месте, не изменилось ли что. В этот момент к нему и подошли два незнакомых мальчика. Один из них, явно сельский, спросил:

— Вопрос можно, товарищ?

Седой, чуть склонив голову на сторону и пряча улыбку, ответил:

— Конечно, можно, товарищ.

Второй, явно городской, продолжил вопрос:

— Скажите, пожалуйста, вы не видели собаку с черным ухом, белая, с кра…

Седой сжал плечо мальчика и с нескрываемым волнением воскликнул:

— Бим?!

— Да, Бим. Видели? Где?

Все трое сели на скамейку привокзального скверика. И все трое доверяли друг другу без каких-либо сомнений, хотя мальчики абсолютно не знали этого старого человека, не знали, что это и был Иван Иваныч, хозяин Бима, даже не сразу бы и догадались, если бы он сам не сказал о себе.

Толик рассказал всё, что знал о Биме, даже и то, что он хромой и больной. Алёша толково и коротко поведал о жизни Черноуха в селе.

Ребятам всё нравилось в Иване Иваныче: разговаривает с ними как со взрослыми, иногда положив ладонь на плечо собеседника, нравилось и то, как он слушает не перебивая, и то, что он белый-белый, и имя, и отчество у него хорошее, а главное, он любит их, незнакомых мальчиков, — это уже яснее ясного. Иначе к чему же он сказал в заключение:

— Хорошие вы ребята. Будем друзьями, по-настоящему… А теперь — ко мне. Судя по всему, Бим уже пришел домой.

О да, Бим пришел домой и уже ждал, скуля и лая в запертую дверь своей квартиры, заслышав Ивана Иваныча и Толика с Алёшей ещё с парадного этажа, из подъезда. Радость его была безграничной, шальной и по-щенячьи громкой. Как он плясал, как он визжал, прыгал на грудь Ивану Иванычу, лизал лица Толика и Алёши… Рядом взволнованно что-то рассказывала Степановна с пританцовывающей от радости Люсей. Охал и смеялся от наскоков Бима Иван Иваныч и смотрел, как пёс радостно мечется между ними. Не забывал Бим и о госте: лизнув руку тому-другому, благодарный сеттер кидался к Гарри и наскакивал уже на него, прекрасно связав его присутствие со счастьем. Бим умный пёс, понимал он, как и зачем Гарри появился в его жизни…

Понимал это и Иван Иваныч, составивший себе картину в целом и понявший из рассказов мальчиков, какие страшные приключения выпали на долю Бима. И этот юноша, скромно стоявший в глубине комнаты у дивана, уже заочно стал родным, судя по отношению Бима к нему. Своим поведением сеттер рассказал о Гарри всё: что это самый лучший его друг, и не просто друг, а Спаситель. Отметил Иван Иваныч и дистрофичное телосложение Гарри, едва заметные, но видные ветерану войны признаки гипоксии, недокормленности, все следы тяжелого детства приметил старый писатель.

И со всем почтением отнесся к желанию мальчика поговорить о персонаже немецкой сказки. Ближе к вечеру, когда ушли Толик и Алёша, ставшие крепкими друзьями, Иван Иваныч заварил чай, выложил купленные днём баранки и печенье, сел за стол и приветливо глянул на Гарри. Получив приглашение к разговору, тот, волнуясь, наспех пересказал содержание сказки и задал тему:

— Другая тайна в этой сказке — это тайна имени. Тайна слова. Стоило произнести королеве имя Румпельштильцхена, и тут же наш герой отправился назад в невидимый мир продолжать творить золото и странствовать по мирам-временам. Имя его отражало его сущность. В этой инсценировке в центре истории дочь мельника — хорошенькая девушка, её смущает отец талантами, которых у неё нет. Имея это в виду, почему Румпельштильцхен хотел детей? Почему Румпельштильцхен описан как охотник за детьми? При этом карлик готов прийти на помощь. Правда, она окажется не безвозмездной, а плата за услуги будет расти с невероятной скоростью, — закончив развивать свою мысль, Гарри отпил черного чаю.

— Ну, — задумался Иван Иваныч, как никогда радуясь своему писательскому навыку. — Полагаю, он был очень одинок, этот карлик. И ещё он думал, что сломает волю человека. Он, видимо, хотел превратиться в полноценного человека с бессмертной душой, и для этого ему был нужен ребёнок. Со своей способностью получать золото он мог бы стать очень могущественным. Он приравнивал себя к королям. Но не тут-то было! Он существо нематериального мира, я так думаю, Гарри.

— Как же мельникова дочь вытащила его из невидимого мира, дала физическую форму?

— Не знаю! Впервые это сделал Бог. Сотворил Свет, Небо и Землю, Твердь. Сотворилось это по Слову Его… Видимо, человек всё-таки тоже Творец, не только Образ и Подобие Творца, но и Творец, поскольку мельникова дочь тоже дала невидимому существу физическую форму. Кажется, что ему не нужно богатство из-за его умения создавать золото из соломы, но он не может зарабатывать на жизнь своей магией. Так как он отчаянно одинок и жаждет общения, ему и нужен ребёнок, о котором можно заботиться, кто-то, кто будет ему благодарен. Это заветная мечта любого одинокого создания — любовь детей и родителей друг к другу. Чудесное существо маленького роста… — Иван Иваныч вздохнул и заключил: — Это либо гном, либо злой эльф, что-то из той породы, уж очень он мал. Многие, кто читал эту сказку, задавался вопросом: для чего этому лесному жителю ребёнок? Питается ли маленький волшебник детьми или питается только горем матери от потери ребёнка. Этого сказка не раскрывает. Мы этот момент можем додумать. И тот, и тот варианты не противоречат сюжету. Герой представлен антагонистом. Хоть зло представляет именно этот волшебный гном, именно он не дал казнить бедную девушку. Точно ли антагонист он?! Злой, маленький, одинокий, карлик тем не менее является озорником: пока никто не видит, он танцует и поет, словно добрый малыш. Да и к финалу он так сердится, что причиняет вред самому себе! Как же это грустно-то на самом деле…

Гарри, притихнув, смотрел перед собой, размышляя о только что услышанном: и правда, очень грустно это — танцевать и петь в одиночестве, мечтая о несбыточном. Драконоглазый, уродливый Румпельштильцхен перестал казаться Гарри чем-то страшным, напротив, он начал понимать его. Вздохнув, Гарри отставил чашку и вылез из-за стола.

— Пора мне домой, Иван Иваныч. Прощай, Бимка. Держитесь рядом и берегите друг друга.

— Конечно, Гарри. Спасибо тебе огромное, сынок! — Иван Иваныч и Бим проводили Гарри до двери и долго потом стояли у окна, следя за тоненькой фигуркой мальчика до тех пор, пока он не скрылся за поворотами…

Гарри прошел квартала два, прежде чем почувствовал присутствие Румпеля рядом. Почему-то снизу. Глянув вбок, Гарри увидел мерно шагающую рядом немецкую овчарку. Интересно, зачем ему это, почему он не появился в настоящем виде? Поломав голову, но так ни до чего не додумавшись, Гарри перекинулся в далматина и потрусил рядом с дюжим овчаром. Спустя несколько секунд он понял, что знает пса.

— Рекс?

— Да, — кивнул тот узкой мордой. — Он мощен и красив, так что с него не убудет, если я повторю его образ.

— Спасибо, — помедлив, поблагодарил Гарри. Рекс-Румпель искоса глянул на него, недоверчиво переспросил:

— Правда, что ли, благодаришь?

— Да, — на сей раз кивнул Гарри и поинтересовался: — Ещё задание будет, или можно вернуться к друзьям?

— Ну… если тебя не затруднит, — отчего-то засмущался Румпель. Гарри остановился и посмотрел в карие овчарочьи глаза. Тот вздохнул и заговорил смелее: — Есть одна ситуация, в которой собака погибла ни за что, при этом искренне пытаясь спасти хозяина. Но тот не понял намеков своего друга и отвел к ветеринару. А ветеринар не стал разбираться и велел усыпить проблемную псину.

Гарри обдумал сказанное и попытался угадать:

— То есть человек ошибся, не понял предупреждения и погиб?

— Он не погиб. После смерти собаки он прожил ровно год, но, умирая, понял, почему на него лаял пёс, но понял он это слишком поздно. Так что вот тебе задание, Гарри: узнай, почему лаял пёс, и попробуй вмешаться. Если ты не устал, конечно, — чуть уступил Румпель.

— Я не устал, — Гарри улыбнулся глазами и вильнул хвостом. — Куда мне отправляться?

— Египет, Фустат, район Старого Каира, девяносто шестой год.

С перемещением во времени и пространстве в голову Гарри была доложена дополнительная информация о регионе, на всякий случай, так сказать: Фуста́т — один из крупнейших по площади и населению городов Раннего Средневековья, столица Египта при Омейядах и Аббасидах, исторический предшественник современного Каира. Так что, встав на окраине города, Гарри с трепетом уставился на ожившую историю — на плывущие в туманной дымке силуэты трех пирамид. Он стоял на восточном берегу Нила, и отсюда открывался зашибительный вид на всю долину великой реки, до Эль Гизы было как до луны, но строения были настоль циклопические, что для них это не стало помехой, и они отлично просматривались черт знает с какого расстояния…

Визгливый, плачущий вой донесся до ушей далматина, и Гарри, встряхнувшись, сосредоточился на задании. Заливался рыже-белый пёс, идентифицированный Гарри как басенджи. В голове на краткий миг промелькнуло сомнение насчет породы — вроде они не лают? — но действительность говорила сама за себя. У пёсика были все признаки басенджи: рост до колена, масть, скрюченный в спиральку хвостик, морщинки на лбу, и при этом он голосил, звонко и высоко, почти как хаски, только громче.

— Ой, заткнись, Адджо! — тоскливо воззвал унылого вида египтянин. — Ты всех уже достал. И давно!

В ответ песёль выдал почти что йодль — пронзительный тягучий вопль, от которого египтянин аж подпрыгнул на скамейке. Крайне заинтригованный Гарри подтрусил поближе и с интересом уставился на басенджи, в кличке которого звучало слово «сокровище».

Легкий, едва уловимый запах тления достиг ноздрей далматина. Засопев, Гарри потряс головой, желая прогнать неприятный флер гноя, а потом и озадачился, не понимая, откуда может так пахнуть? И что именно пахнет? Его глаза безотчетно пошарили по округе в поисках мусорной урны или столовой поблизости. В пределах зрения ничего похожего не обнаружилось, и Гарри с подозрением принюхался к египтянину и его собаке. Ну, собака пахла собакой, а вот от египтянина как раз и несло тем самым душком…

С минуту-другую Гарри честно думал, что бы это значило? Подошел ближе и ещё раз принюхался, повнимательней, пытаясь проследить, от чего исходит такое амбре. От раны? От засохшего забытого кусочка пиццы в кармане? Увы и нет, гнилостный запах доносился изо рта человека. В ушах Гарри раздался призрачный звон церковных колоколов — мужчина был обречен, даже он, ни разу не дрессированный далматин, это понял как нельзя четко. С независимым видом Гарри отбежал, занырнул в закуток позади газетных киосков и превратился в человека.

— Румпель, у него рак!

— Ну я-то об этом знаю, дорогуша, иначе б не посылал тебя сюда, — ехидно и невидимо отозвался демон, так же невидимо щелкнул пальцами, и на шее Гарри ниоткуда возник фотоаппарат, вечный атрибут туриста. Хмыкнув, Гарри вышел из-за киоска и подошел к лавке. Послушав пение Адджо и прикинув примерное общение с египтянином, юноша со всей учтивостью обратился к «клиенту», как он решил обозначать людей, к которым его посылал Румпель:

— Простите, уважаемый, насколько я понимаю, собаки этой породы не лают? Это ведь басенджи, я не ошибаюсь?

— Враки всё это… — дохлым голосом ответил египтянин, с вялым интересом оглядывая туриста. — Лают они и ещё как. Этот, — кивок на пса, — целыми днями не смолкает, всё воет и воет, и ведь не скажешь по нему, что он что-то просит.

Гарри с любопытством всмотрелся в смуглое лицо с красивыми черными очами, отметил на лбу мелкие бисеринки пота и осторожно заметил:

— Вы выглядите усталым, сэр.

— Да, устаю я что-то в последнее время, — не стал отпираться мужчина. Гарри подумал и присел на скамейку рядом. Кивнул на пёсика.

— Если верить истории породы, басенджи подают голос только в минуты опасности. Мне кажется, что он за вас тревожится. Может, ему что-то не нравится в вашем организме? Например, ваше самочувствие ему говорит куда больше, чем это кажется со стороны…

— Думаете? — заволновался египтянин. Пёс, словно чувствуя волнение хозяина, завопил снова.

— Да, — подтвердил Гарри. — А ещё я думаю, что вам ничто не помешает обследоваться у врача. У нас в Англии был похожий случай, когда терьер ни с того ни с сего начал облаивать хозяина, — вдохновенно принялся выдумывать Гарри. — Фермер от собаки отмахивался поначалу, а потом нет-нет да и призадумывался над поведением питомца. А там со временем и понял, когда болезнь его свалила, но вы же понимаете, что поздно?

— Что с ним случилось? — спал с лица житель Старого Каира.

— Умер он, — скорбно склонил Гарри голову. — Врачи только в последней стадии рак поджелудочной железы обнаружили. А до этого целый год диабет лечили, как они думали…

— Ужас!.. — побледнел египтянин, непроизвольно подтягивая за поводок собачку к себе поближе. — Вы полагаете, Адджо меня об этом предупреждает?

— Не берусь утверждать прямо, но обследоваться у лучших врачей стоит, — деликатно ответил Гарри.

Забыв попрощаться, взволнованный понятно чем мужчина сорвался со скамьи и рванул по аллее прочь, в направлении больницы, судя по надписи на гигантском баннере, раскинувшемся над улицей — As-Salam International Hospital.

— А-а-атличная работа, дорогуша! — со сдержанными аплодисментами появился Румпель и картинно поклонился Гарри. — Дело сделано, Секани Карам и Адджо живы и здоровы. Можешь отправляться домой и отдохнуть!

Гарри покачал головой, тихо засмеялся, потом всхлипнул и капнул слезами на колено. Румпель перестал улыбаться, настороженно замерев, в полной тревоге уставился на парня. Вот те раз, неужели дошел до ручки и таки съехал с катушек? Вот не было печали, ещё один эксперимент провалился, очередной мальчишка сдался, переборщил он всё-таки с превращениями…

— Поттер, — хмуро сказал он. — Прости.

— Нет-нет! — Гарри поспешно утер слезы со щек. — Ты не так всё понял! Я… Я просто не ждал, что моя жизнь заиграет новыми и такими яркими красками! Я думал, что всё кончено, что больше не будет в моей жизни радости… Война, смерть, гибель тех, с кем я учился в одной школе семь лет… А ты всё исправил, вернул всех к жизни, спас нас всех. Просто… Просто не верится, что в мире ещё осталась доброта, её творишь ты, Румпель, и помогаешь мне делать её.

Румпельштильцхен сел рядом с Гарри и растерянно уставился на него.

— То есть ты не сошел с ума? — уточнил он, опасливо трогая лоб юноши.

— Нет, — Гарри схватил руку Румпеля и пылко прижался к ней щекой. — Я не сошел с ума, и я правда благодарен тебе за всё, что ты делаешь для меня и тех, кому надо помочь. Почему ты не пришел ко мне в детстве, когда я был одинок и так хотел родителей?..

— Это не в моих силах — возвращать умерших с того света, — пробормотал Румпель, осторожно пытаясь высвободить захваченную конечность. Но прекратил попытки, услышав следующие слова.

— Не в этом дело, — грустно возразил Гарри. — Я знаю, что мертвые не возвращаются. Я в том смысле, что хотел бы стать тебе приемным сыном… Вот если б ты меня украл тогда, забрал от Дурслей, как же круто изменилась бы моя жизнь!..

— Э, дорогуша… — от неожиданности Румпель растерял все слова, да и те застряли в глотке, когда Гарри поцеловал его ладонь и затих, закрыв глаза и тепло прижимаясь щекой. Всё, что Румпелю оставалось, это придвинуться и молча обнять невозможного мальчишку. В его душе царил сумбур, в голове хаотично метались мысли, от потрясения они скакали туда-сюда и никак не могли сосредоточиться на чем-то одном. Ведь не было на памяти Румпеля такого, чтобы пленник, связанный подписью в Договоре, совершенно добровольно захотел остаться в его власти. Нет, не во власти, поправился он, с ним. Захотел остаться с ним, рядом, по доброй воле.

Гарри тем временем справился со своими эмоциями, привел чувства в порядок, успокоился и, выпрямившись, принялся рассматривать захваченную ладонь — она была широкой и шершавой, странно золотилась мелкими чешуйками. Эти чешуйки Гарри завороженно погладил пальцами.

— Что ты делаешь? — обалдело спросил Румпель, начиная склоняться к мысли, что мальчишка всё же спятил.

— Один хороший человек сказал, что ты чудесный, — мягко пояснил Гарри, тепло заглянув в драконьи глаза. — И он сказал истинную правду. «Чудесное маленькое существо». Скажи, ты не всегда был такого роста, как сейчас?

— Мельче был, это верно… — автоматически ответил Румпель, зачарованно следя за тем, как Гарри водит пальцами по его ладони. — Потом… потом, со временем, принял размеры, более понятные человечьему глазу.

Вздохнув, Гарри отпустил руку. Подумав, смущенно спросил:

— Японскому Хатико помогать будем? Он столько лет хозяина прождал…

— Э, нет, — с облегчением переключился на новую тему Румпель. — Его история переплетается с историей Рыжего пса из Австралии, тому, как и Хатико, просто не объяснили, что хозяин умер. Вот он и пустился странствовать по всему материку в поисках ненаглядного Джона. Вот если бы Рыжему и Хатико показали могилу, привели на кладбище, тех драм не случилось бы. Другое дело Бобби из Грейфрайерса, который с самого начала был со всеми на похоронах умершего хозяина, пришел на кладбище и своими глазами видел, как гроб опускают в могилу и засыпают землей. И никто не посчитал странным, когда пёс решил поселиться на кладбище. Верный Бобби четырнадцать лет прожил на могиле хозяина.

— Так, может, надо объяснить Хатико, что случилось? — воспрянул идеей Гарри. — Показать ему могилку, сказать, где теперь хозяин, что его не нужно ждать.

— Кому ты объяснишь? Собаке? Существу, не способному к абстрактному мышлению? Ты ему можешь хоть до посинения объяснять, миллион раз можешь отвести на могилу, пёс всё время будет возвращаться туда, где последний раз видел хозяина — на станцию Сибуя.

— Ну так хозяина надо спасти! — по инерции продолжал упорствовать Гарри.

— Интересно, как? — недоуменно посмотрел на него Румпель. — Хидэсабуро Уэно умер от кровоизлияния в мозг. От этого как спасают, я что-то не в курсе?..

— Тогда… Тогда… — Гарри закусил губу, отчаянно вспоминая ещё какие-нибудь душещипательные истории о верных собачках. Но с эрудицией у него, к сожалению, было туго. — Пограничника какого-нибудь, — неуклюже предложил он, краснея от собственного скудоумия.

— О-о-о, богатейшая тема! Алый, Мухтар, Дунай, Сапер, Дозор, Джульбарс, Самсон, Яранг, Маркиз, Коттон… но нет! — перечислив, неожиданно обрубил Румпель.

— Нет? — вытянулся Гарри лицом.

— Нет! — твердо подтвердил Румпель. — Все эти псы — минеры, пограничники — служили на войне и погибли, защищая Родину. И если кто-то из них прикрыл своей грудью вожатого от ножа или пули, то это его личный выбор. Нельзя обесценивать подвиг военной собаки.

— А как же Бим, Рекс? — растерялся Гарри.

— А здесь мы каноны меняем, как ты с помощью Клыка, — пояснил Румпель. — Спасение Алого, к примеру, на ход истории никак не повлияет, война как шла, так и будет идти, а место Алого займет такой же, как он, отважный пёс.

— Понятно… — обалдело согласился Гарри.

— Хотя, если хочешь, можешь ещё в один канон вмешаться, в Лэсси, — предложил Румпель.

— А что там случилось? — не понял Гарри. — Вроде та история благополучно закончилась: Лэсси пришла домой, родила щенков…

— Так-то оно так, но многие упускают из виду тот момент, когда по вине Лэсси погибла маленькая собачка, из-за её смерти хозяин больше не смог выступать и заработать себе на жизнь. И к девушке, к которой он питал чувства, так и не решился подойти по причине своей несостоятельности.

— А какая собачка? — Гарри лихорадочно закопошился в памяти, пытаясь выскрести среди вороха событий канона ещё одну собаку, помимо колли.

— Тутс, — подсказал Румпель. — Маленькая терьеристая собачка Роули Палмера, убитая бродягами. Именно её предсмертный визг заставил струсившую Лэсси вернуться и ввязаться в драку. Ну что, попробуешь? — спросил он, весело глядя на юношу.

— Да, — улыбнулся Гарри, в ту же секунду уносясь в прошлое, на север родной Англии тридцатых годов.

— Понятное дело, не тронем. Но… ежели ты без хлопот не согласен, то тогда, к нашему большому сожалению, мы их тебе доставим. Ну же! Где там у тебя деньги? — донесся до Гарри обрывок начавшейся перепалки.

— Что ж, я вам, пожалуй, дам… — начал маленький коротыш, судя по всему, Роули.

Не договорив, он вдруг проскочил к фургону. Схватил толстую тяжелую палку и уперся спиной в борт кузова. Поплевал на ладони. Он больше не сказал ни слова, да и ни к чему были слова.

— Так по-хорошему ты не желаешь, нет? — прокричал дюжий верзила в кепке. — Что ж, отлично!

Он набросился со своей дубинкой. Роули отбил удар и, размахнувшись в свой черед, сплеча хватил верзилу по костяшкам пальцев. Тот завопил со злости.

— Эй, Сниккерс, сюда! — крикнул он. — Что ты стоишь! Заходи с другого боку, трус паршивый!

Они наскакивали вдвоем, а Роули, прислонившись к борту, как мог старался держать их за пределами полукруга, описываемого его палкой. Удары, однако, так и сыпались ему на голову и на плечи. Одному против двоих было нелегко.

В отчаянии он глянул на Гарри, который бестолково гавкал за бивачным костром.

— Сюда! — позвал он. — Взять!

Опомнившись, Гарри потеснил Лэсси, взяв власть над её телом. Сила первого неожиданного толчка сбила рослого мужчину с ног. На этом Гарри не остановился. Он вышел из светлого круга, сделал в кустах оборот и опять метнулся в круг, уже с другой стороны. Он пронесся мимо Сниккерса и на скаку цапнул его зубами за голень. Разобравшись в методике ведения боя колли, Гарри вошел во вкус, налетывая снова и снова, прыгал, бил клыками, уносился во тьму, делал круг и, возвращаясь, снова наносил стремительный удар.

Поощряя собаку возгласами, Роули с обновленной силой вступил в бой и принялся обрабатывать двух грабителей. Он их поколачивал, гоняя вокруг костра. И грабителям пришлось убедиться, что, куда бы они ни кидались, спасаясь от Роули, трехцветная собака всегда оказывалась тут как тут: выскочит из темноты, всякий раз с другой стороны, цапнет острыми зубами и пронесется мимо прежде, чем они успеют ударить её. Временами казалось, что собак было не иначе как две или три, так молниеносно действовала колли.

Против такой тактики они были бессильны. И наконец, измотанные и побитые, они отступили. Первым, бросив товарища, удалился с поля битвы Сниккерс. Он в страхе бежал от призрака, раздиравшего ему голени, точно копьем. Верзила, видя спину подельника, взвыл и тоже кинулся наутек.

Гавкнув им вслед, Гарри встряхнулся, укладывая длинную встопорщенную шерсть, которая, кстати, оказалась черной, с белой манишкой и рыжими подпалинами на морде, наперекор экранной рыжей Лэсси, повернулся и неспешной лисьей трусцой вернулся к Роули и Тутс.

— Ну, спасибо, Ваше Величество, не подвели! — галантно поклонился собаке Роули Палмер, маленький человечек, в котором Гарри со смущением признал лилипута.

Благодарно и звонко тявкнула Тутс, маленькая белая собачка, смешная такая дворняжка, в которой прослеживались черты нескольких собак сразу: пуделя, фокстерьера, шпица и скайтерьера. И Гарри понял — дело сделано: канонная Лэсси уходила от одного горшечника после похорон Тутс. А здесь теперь было всё в порядке, Тутс жива и продолжит странствие со своим любимым хозяином.

— Всё, Гарри, какой же ты молодец! — услышал юноша обрадованный голос Румпеля. — Ну что, назад, в Австралию?

— Да, пожалуй, — слабо улыбнулся Гарри. — Слушай, ну как это у меня получается кусаться и не думать об этом? Я же своим ртом их хватаю… — при этом он передернулся.

— Ты в телах собак их кусаешь, а для собаки это естественно, — пожал плечами Румпель. Улыбнувшись, Гарри сжал на прощание плечо Румпеля и вышел из-за сараев.

Вернувшись в дом, он понял, что отсутствовал всего несколько минут — Рон всё так же бросал на него уничижительные ревнивые взгляды, Невилл снова начал прикрывать собой Гарри, Гермиона радостно щебетала с родителями и братом, а Барри Винкль о чем-то переговаривался с Миком Данди. Так что Гарри осталось абстрагироваться от всего, что он и сделал, откинувшись на спинку дивана и погружаясь в приятные воспоминания о проведенных миссиях. Перед его внутренним взором, как наяву, встали морды прекрасных собак, чьи каноны он изменил: смешная мохнатая мордочка Тутс, горестный взгляд всё понимающего, но не способного что-либо сделать Адджо, добрый, печальный лик белого Бима, терпеливого и преданного сеттера. Но самым сладостным являлось воспоминание о Румпеле, его больших невероятных драконьих глазах, ощущении большой шершавой ладони на щеке, об изумительных золотых чешуйках, которые было так приятно трогать — гладкие, блестящие, они оказались на удивление теплыми. Чудесное маленькое существо. Интересно, можно ли сблизиться с ним, согласится ли Румпель принять его, уже взрослого парня, или он мечтает только о младенце?..

Так как субтильная тушка Поттера была надежно загорожена дюжим шкафообразным Невиллом, Рону пришлось атаковать другой объект своего неудовольствия — начал докапываться до Гермионы, когда их наконец-то ненадолго оставили одних.

— Что значит «я люблю Гарри Поттера»? — гневно зашипел он, отжав девушку в угол. — Ты это почему родителям сказала? Ты что, правда любишь Гарри Поттера? И когда ты это поняла?

Гермионе отжатие в угол не понравилось (да и кому понравится-то?), и она, недолго думая, огрела рыжего ревнивца хорошим таким проклятием собственного изобретения, результат которого сводился к оглушению наподобие удара сковородкой. Звон был слышен отчетливо, равно как и шишка, возникшая от удара виртуальной кухонной утвари. Ронушка так и сел со сведенными в кучку глазами. Гермиона нависла над ним и, потрясая кулаком с зажатой в нем невидимой сковородой, яростно проговорила:

— А теперь послушай меня ты, Р-рональд Билиус Уизли! Ты мне тут какого лешего собственника вкручиваешь??? Я тебе что, вещь, чтобы решать, что мне говорить и кому? Я тебе пока ещё не жена, а после того, что ты тут вытворять начал, и женой быть тебе не хочу. Спасибо, накушалась!

— А что я сделал-то?! — с искренним недоумением взвыл Рон, как и все, впервые столкнувшийся с непостижимостью женской логики. Которую, как ни странно, понял Гарри. Ну, исходя-то из его опыта общения с тётей…

— «Что-что!» — передразнил он Рона. — Личное пространство человека уважать надо, долбоесина, а не распоряжаться им, как котиком: захотел — погладил, захотел — пнул. Тебе же ещё в Хогвартсе сказали, что ей нужно снять заклятие с родителей, и для этого надо сказать определенную фразу, некий пароль.

— А почему именно такой? — возмущенно завопил Рон, так и не вставая с пола. — Почему она не включила в пароль моё имя?

— Потому что она и так всё время думает про тебя, дубина! — закричал Гарри. — Как она включит это в пароль, если постоянно думает: «я люблю Рона Уизли»?

— Знаешь что, Гарри, я теперь так не думаю, — холодным тоном перебила Гермиона, с неприязнью глядя на некрасиво побуревшего ревнивца. — Мне теперь другой человек интересен…

— Значит, всё-таки Гарри, да? — яростно зарычал Рон. — Теперь он тебе интересен? Вот ты такая… Предательница! — выплюнул он.

— Ой, говори за себя! Разве это не ты бросил меня в палатке в начале осени, идиот?! — закричала Гермиона, мгновенно приходя в бешенство. — Сбежал под крыло к мамочке и красавец? А я, дура, ещё гналась за тобой, унижалась и звала, как самая распоследняя идиотка! И я тебя ещё простила??? — тут Гермиона сорвалась вовсе на визг, от которого у всех заложило уши. — Да как я тебя могла простить, не понимаю?! Это же ты, ТЫ ушел и бросил меня!

— Но… погоди, Гермиона, ты же и вправду меня простила? — заволновался Рон, почуяв опасную грань в их отношениях. — Я же вернулся, мы вместе, всё позади, разве нет?..

— Тогда мне пришлось смириться с тем, что ты рядом, — нехотя признала Гермиона. — Нам с Гарри ещё нужна была твоя помощь. Но потом, когда всё закончилось… Осадочек, знаешь ли, скопился, а он ой какой неприятный: твоя мелочность, лживость, жадность, неискренность, двуличие, неряшливость, обжорство наконец, и это не говоря уж о том, как ты нас предал, сбежал и бросил одних посреди леса! Какой ты после этого друг, Рон? Хотя, в качестве друга это тебе ещё простительно, — передумала Гермиона и добила: — Но в качестве мужа ты меня не устраиваешь. Не нужен мне такой мелочный и ненадежный супруг, сбегающий к мамочке при малейших трудностях.

Всё, Рон был препарирован, выпотрошен, исследован под сильнейшим микроскопом, классифицирован как вредный вид, утилизован и забыт. В глазах Гермионы, во всяком случае. Гарри с Невиллом могли только руками развести, типа, они не при делах, все анализы Грейнджер проводила…

Злость хоть и застила глаза рыжику, но не ослепила, видел он, что Гарри к Гермионе относится сугубо по-братски, но при этом неуклонно начал отдаляться от Рона, всё чаще держась подле Невилла. Да что с ними со всеми не так?! Где и, главное, какая кошка между ними пробежала? Гарри, блин, что-то чудить начал, всё отдаляется и отдаляется, уходит куда-то, кукует в одиночестве. И ведь виртуозно исчезает, словно сам мантией-невидимкой стал! Вот минуту-полчаса его нигде нет, а там бац, и появился, как будто и не уходил никуда… Как это у него получается? И зачем, интересно? С чего он друзей сторониться стал?

Потом до Рона кое-чего доходить начало, задняя мысля, как говорится, пришла опосля, догнала и огрела правдой: после второго курса Уизли были очень так обязаны Гарри. Если даже выкинуть пресловутый Долг Жизни, то остается чувство элементарной благодарности за спасение единственной, долгожданной и любимой дочери. А они его даже в Египет не взяли, в море поплавать и на пляже полежать. При том, что они знали, как и где Гарри живет. И вообще, как-то все профессора вкупе с Дамблдором к Поттеру неадекватно отнеслись: увидел воочию Квиррелморта — пошел к Дурслям, зарубил здоровую змеюку мечом, чуть не помер — Уизли в Египет, а Гарри пошел к Дурслям! Сириус на теплый остров отлеживаться улетел, Гарри — опять пошел к Дурслям. Привязали к гробнице, лично Волди пытал круциатусом, рядом убили человека — марш к Дурслям, переживай всё один. Крестного убили, друзья все раненые лежат — конечно, Дурсли всё поймут и посочувствуют… При этом он маме «как сын», да конечно…

Допетрил Рон, ходит за Гарри хвостиком, виноватыми глазами спину ест, вздыхает по-бульдожьи и сам себя на все корки кроет. Поначалу это смешило: пройдет Гарри сюда, займется чем-то, а сзади над плечом — «о-о-ох-х-х…», туда пройдет по поручению кого-либо, а позади всё то же: «э-э-эх-х-х…». В общем, страдает Рон, без вины виноватый. А Гарри не понимает, в чем тот провинился, думает: Рон так ревность выражает. Терпел-терпел его вздохи-охи и сорвался.

— Слушай, Рон, — развернулся он к другу. — Прекращай за мной таскаться. С Гермионой у меня ничего нет, мы друзья! Ты ревнуешь к пустому месту, понял?

— Я не ревную, — открестился Рон. — Меня другое мучает, понимаешь? — и грудь с левой стороны потирает. Гарри насторожился, следя за рукой, а голос Рона продолжал дальше гудеть: — Я маме говорил наскрести золота на лишний билет, хотел, чтобы ты с нами в Египет поехал, но они меня не послушали, просто отмахнулись, хоть я и доказывал, как плохо тебе у магглов живется. Что я мог? Ничего, мелкий был, сопляк, как Билл выразился, когда встретил нас в Каире. Привет, говорит, сопляк, и кепку мне на нос…

С минуту-другую Гарри обалдело внимал, тщетно силясь сообразить, о каком таком Египте Рон талдычит? Да и как он прознал, что Гарри в Египте недавно побывал?.. Однако из дальнейшего разговора до него начало доходить, что ни о чем Рон не догадывается, а рассказывает про свои каникулы перед третьим курсом.

— А на мое предложение оставить меня у тётушки Мюриэль близнецы знаешь что сказали? Сказали, что я сошел с ума и мне пора поселиться в Мунго, в палате Януса Тики… Так меня же папа ремнем выдрал за то, что я Джорджу глаз подбил, а Фреду нос разбил…

Гарри слушал и не верил ушам. Вот те раз… Рон-то пытался до родителей достучаться, даже с близнецами подрался. Выходит, друг он, настоящий. Просто по малолетству мало что мог.

— А чего они так? — озадачился Гарри. — Забыли, что ли, как решетку из окна выдирали?

— Да не забыли! — поморщился Рон. — Просто обрадовались очень. Не каждый же день мы в Египет или Румынию срываемся. Вот и пакостили. А билеты папа через Министерство доставал, всех детей пересчитал, себя с мамой не забыл, а про Гарри какого-то Поттера и не думал совсем… — договорив, Рон страдальчески вздохнул, виновато заглядывая в глаза, как побитый щенок. Хороший такой рыжий щенок, согнувшийся пополам, чтобы с высоты своих двух метров заглянуть Гарри в глаза.

— Ладно, Рон, не переживай, — великодушно простил его Гарри. — Всё это в прошлом, а с нами слишком многое произошло, чтобы все разом перечеркнуть. Забей, не держи в себе. Мне это нормально, с детства привык полагаться только на себя, сам же знаешь…

— Знаю. И от этого мне плохо, — искренне признался Рон. — У человека должен быть надежный тыл, который стопроцентно прикроет его в трудную минуту, Гермиона мне это ясно показала… Как ты думаешь, у меня с ней больше ничего не выйдет?

— Не думаю, — Гарри покачал головой. — Гермионе сейчас не до парней. А ты попробуй сойтись с Лавандой, она тебе точно подходит.

— Думаешь? — обнадежился Рон.

— Конечно, — улыбнулся Гарри. — Одно её «Бон-Бон» чего стоит. Да я просто уверен, что она каждый день будет к миссис Уизли бегать и выспрашивать у неё рецепт любимого пирога с патокой, который так обожает её ненаглядный Бон-Бон.

— Да! И целуется она классно! — Рон засиял глазами. — Значит, Лаванда? — воодушевился он. — Приеду домой, сразу с ней свяжусь!..

Гарри вдруг порадовался тому, что у Рона такой солнечный, неунывающий характер. Не стал же он устраивать вселенскую драму из-за того, что его Гермиона отшила. А что сбегал дважды… ну так человек он такой, не всем же быть сверхидеальными. Том Круз, вот, к примеру, на экране может как угодно суперменничать, а в жизни он такой же, как все.

На ранчо Мика Данди ребята провели ровно столько времени, сколько нужно для того, чтобы собраться, разобраться с делами и распрощаться с гостеприимными родичами, в доме которых Грейнджеры провели целый год. Особенно долго прощался с собакой Филипп: стоял на коленях пятнадцатилетний подросток, гладил коричневого пёсика и что-то шептал. С собой взять собаку ему не разрешили, да и Гарри, незаметно просканировав чувства келпи, тоже был согласен. В Англии у Грейнджеров не будет таких просторов, как в Австралии. А келпи — собака резвая, как хилеру, ей нужны воля и раздолье, чтобы мчаться со всех ног мили и мили целый день по прямой.

Гарри с ними не поехал, решив вернуться к Дурслям. Хоть Барри и звал его присоединиться к путешествию на острова Новой Зеландии, посмотреть на какапо, кеа и туатару, Гарри отказался, попросив взять вместо него Невилла и Полумну. Услышав про совиного попугая (и про очередной перелет на аэроплане), с ними ожидаемо запросился Рон.

А Гарри, проводив взглядом небольшой частный самолет с ребятами и Барри, беспечально трансгрессировал к ферме тётушки Мардж. И попал в самый разгар драмы — пропали Дадли и дядя Вернон! Отправились они, значит, на рыбалку в Уини-крик и пропали, так ничего и не слышно о них со вчерашнего дня! Спасите-помогите!.. Поисками руководил полковник Фабстер, сурового вида мужик с зычным гласом, которым рявкал команды направо-налево, по громкости превосходя самый мощный рупор. Марджори Дурсль свалилась с приступом гипертонии, Петунья вот уже с утра включилась в поиски: прочесывала местность с бригадами спасателей.

Господи… На ум сразу пришли все жуткие сказки и побасёнки о диких бушах Австралии со всеми возможными монстрами, коих было немало в австралийском фольклоре. Начиная с болотного буньипа и заканчивая кинигером, местным оборотнем с головой динго… Гарри как представил, какие беды ожидают двух беспомощных горожан в австралийской первобытной сельве, так весь потом и покрылся. Конечно, хищников крупнее динго тут не водится, но гребнистые крокодилы здесь порой достигают свыше шести метров в длину, кроме того, не будем забывать о ядовитых пауках, сколопендрах, скорпионах и змеях.

— Тётя Мардж! — кинулся он к гипертонствующей страдалице. — В какое точно время дядя Вернон и Дадли отправились на рыбалку?

— Тебе-то это зачем, чертов подкидыш? — грубо рявкнула тётка, снимая со лба мокрое полотенце. — Ты тут вообще откуда взялся, гаденыш?

Гарри посмотрел на неё как на полоумную — совсем не соображает, что ли? Он же помочь хочет!.. К счастью, вторая дама, сидящая здесь же в кресле, оказалась куда благоразумнее.

— А с рассветом, мальчик, с рассветом отправились, взяли проводника из местных и отправились. Странно, что они с проводником пропали, он не из тех, чтобы заблудиться в родном буше, да и пёс его имеет опыт в таких экспедициях…

— Пёс? — уцепился Гарри за призрачную надежду.

— Ну да, — покивала мадам. — О нём легенды ходят, говорят, хоть Земля рухнет в Преисподнюю, а Кортикостероид непременно вернется и кусок суши с собой с хозяином доставит. А к чему ты о собаке спрашиваешь?

— Ну, в смысле, с собаками искали? — ушел Гарри от прямого ответа.

— Ищут, — снова закивала мадам. — Но все псы теряют след у реки. Ниже по течению тоже ищут! — подняла она ладонь, предупреждая вопрос Поттера. — Но их нигде нет, ни по всей протяженности обоих берегов, вплоть до скалы Дьявола, ни вокруг неё… Их словно в воздухе растворили: и проводника с лодкой и собакой, и его подопечных.

— А дальше, за скалой Дьявола? — спросил Гарри.

— А дальше незачем искать, мальчик, дальше прямо Амазонка, непроходимые пампы со всеми его дикими обитателями. Лодку как в джунгли унесешь?

— Понял, — кивнул Гарри. — Спасибо.

Тут на столе захрипела рация. Чей-то надсадный голос произнес:

— Сворачиваемся, Труди, из центра сейсмологии пришли показания приборов, они показали район вчерашних толчков, это скала Дьявола. Местность совершенно неузнаваемая, русла рек перемешаны, частично воды ушли в землю, тут теперь болото, а не полноводная крик…

В комнате повисла гнетущая тишина. Мардж, приподняв голову с дивана, оцепенело смотрела на рацию, в её глазах появилось жуткое нечитаемое выражение, какое постигает всякого, кто услышал о гибели родных.

— Бедная Петунья… — трагически прошептала мадам, прикрывая лицо руками. В ушах Гарри загудела кровь. Будучи сиротой с детства, сейчас он ощутил себя сиротой в полной мере — у него, блин, одна тётя осталась! А каково же ей-то, потерявшей сестру, она теперь мужа и сына утратила. Ой-ей…

Развернувшись, Гарри вынесся из гостиной и вылетел во двор, забежал за сараи и сам, без помощи Румпеля, перенесся в рассвет вчерашнего дня, в пса со странной кличкой Кортикостероид. Ну а очутившись в теле хилера, понял, почему его так прозвали — пего-крапчатый пёс, казалось, состоял из ртути, текучий-кипучий, он постоянно находился в движении. За то время, пока Вернон и Дадли грузились в лодку, пёс, огретый стероидами, не одну милю нарезал по берегу, носясь кругами по довольно-таки внушительному диаметру. По лодке он тоже шнырял безостановочно с носа на корму и назад, перескакивая по банкам и багажу. У Гарри с непривычки аж голова закружилась и дыхание сперло от ветра навстречу — с такой скоростью пёс носился! Но взять над ним власть он не рискнул, помня характеристику, данную конкретной собаке. Сначала он посмотрит, что случилось, а потом, по мере надобности, вовлечется в дело. Надо будет, снова вернется назад, и в случае чего — вмешается.

Хозяин собаки, высокий тонкий кофейно-черный австралиец, носил весьма говорящее имя — Диор Динго. Был облачен в джинсы, на плечах накидка из шкуры одноименной дикой собаки, на запястье левой руки блестел ободок часов, дорогущих «ролекс», насколько Гарри мог судить. Управляя лодкой при помощи шеста, Диор тихо намурлыкивал какую-то мелодию, иногда вторя крикам попугаев в прибрежных зарослях. Происходило это всегда неожиданно и громко, отчего Вернон и Дадли вздрагивали и нервно подпрыгивали от громогласных вскриков. Мурчит-мурчит себе под нос, а потом ка-ак завопит несмазанной телегой…

А когда те попугайчики взмыли в небо целой тучей и усвистели на восток, в сторону Сиднея, Диор настороженно оглянулся, послюнявил палец, подержал на ветру и кинул коротко пассажирам:

— Держитесь крепче, мои хорошие, счас маленько потрясет… — и вопрос собаке: — Куда нам надо, Кортик?

Пёс скакнул на нос и вытянул морду к скале в конце речной излучины. Крякнув, Диор налег на шест, направляя лодку на межу. А вода вокруг пошла уже пеной от подземных толчков… Дадли и Вернон вцепились в борта, с неверием принимая чертов факт того, что они-таки угодили в самое настоящее землетрясение. Мечта каждого путешественника, ага…

Тут впереди, справа от скалы, треснула земная кора, и в эту каверну с ревом хлынула вспененная вода. А когда же лодка поравнялась с трещиной, Кортикостероид сиганул с борта в неё. Диор, к ужасу и смятению пассажиров, тут же направил лодку туда же, следом за собакой.

Ох и помотало же Гарри в шкуре Кортика! Но несмотря на то, что его мотало и швыряло туда-сюда, этот невозмутимый пёс ухитрялся плыть в бешеной мешанине грязи, камней и воды, совершенно не обращая внимания на рев и грохот. А мир сошел с ума: орали и визжали земляные пласты пород, трущихся друг о друга с ужасающей силой, казалось, пёс-камикадзе ведет людей в самую преисподнюю. И вдруг всё это закончилось. Их всех вышвырнуло, как из катапульты, людей, собаку и ошметки покореженной лодки, в раскуроченный распадок среди скал. Живых, напуганных, но, как ни странно, целых, если не считать ссадин и синяков с царапинами. Пострадали только лодка и одежда. Багаж и шест сгинули, проглоченные толщей земли.

Диор в первую очередь позаботился о пассажирах, Верноне и Дадли, осмотрел их на предмет серьезных ран и переломов, ощупал себя и собаку и только после этого занялся осмотром местности. Увы, она была совершенно непроходимой: со всех сторон топорщились обломки скал, средь которых влажно блестела топкая глина, почва была абсолютно ненадежной, зыбучей и опасной, не было и речи о том, чтоб самостоятельно выбраться отсюда. Только легкий и юркий пёс смог взобраться на гребень скал, но дальше, увы, простирался вид на те же покореженные земли с перемешанными руслами рек, омутов и зыбей.

Когда вдали пророкотал мотором пятый вертолет, а на землю начали спускаться сумерки, Гарри понял — пора взять дело в свои руки. С большой неохотой покинул тело Кортика и вернулся в настоящее. Здесь он снова обратился к мадам в гостиной, на сей раз с вопросом о том, где сосредоточены силы спасателей, после чего ухитрился просочиться в автобус, отправленный за ними. На базе Гарри тут же нашел тётю Петунью и кинулся к ней с просьбой совершить ещё один облет территории.

— Бесполезно, Гарри, — удрученно покачала головой тётя, обреченно горбясь. — Нет никаких шансов их найти…

— Нет-нет, северней надо поискать, северней, я их видел, тётя, поверь! — истово взмолился Гарри, отчаянно заглядывая в лицо, желая только одного — чтобы она поверила. И она поверила. Наклонилась, пытливо заглянула в отчаянно молящие глаза и увидела в них именно то, что пытался донести до неё Гарри — он говорит правду. А ещё она вспомнила, что Гарри волшебник, и как волшебнику, ему ведомо то, что сокрыто от глаз простого человека.

Ещё один полет на ту же территорию, много раз обысканную и прочесанную вдоль и поперек, но только теперь с ними странный парнишка, просящий пролететь ещё чуть дальше к северу, вон к той гряде, сильно в стороне от основных русел рек. Стрекочет винтами воздушная машина, разгоняя пушистые лохмы эвкалиптового тумана (именно он помешал Диору развести костер, чтобы привлечь внимание дымом), тянется понизу шлейф потревоженного воздуха, струями взвинчиваясь вдоль по склонам. Вот перевалил вертолет через гряду нового горного хребта, и взору спасателей предстали те, кого они искали уже сутки с гаком…

Обнимая Вернона с Дадли, Петунья безотчетно искала глазами третьего, племянника Гарри, который своей непостижимой магией нашел и спас её семью. А найдя, протянула руку, привлекая в тесные объятия. И стоя рядом с ними, Гарри вдруг осознал, как сильно он испугался исчезновения Вернона и Дадли, ощутив сильнейшее облегчение оттого, что смог совершить невозможное — найти и спасти с помощью своего нового умения. Да и пёс по кличке Кортикостероид предстал перед ним, как самое настоящее чудо, реально подсказав дорогу для спасения. Шутка ли, прыгнуть прямо в самый эпицентр землетрясения, увлечь обреченных, по сути, людей в пролом расходящихся плит, при этом точно зная, что в конце пути будет островок безопасности. И на самом деле Вернон с Дадли и Диором могли вернуться домой сами через несколько дней, когда покрепче схватится глина и спадет вода, затопившая низину.

Отстранившись, дядя Вернон с неверием посмотрел на Поттера и бухнул:

— Это вместо того, чтобы превратить нас в летучих мышей?!

— Были такие желания, — не остался Гарри в долгу, мило улыбаясь. — Особенно в нежном ранимом возрасте, когда вы запирали меня в чулане и оставляли без сладкого.

— Вот чертяка! — хохотнул дядя, грубо похлопывая парня по плечу. — А куда же нам от тебя деваться-то было? Занавески горят, стол ламбаду пляшет, соседи в ужасе пытаются в полицию и в пожарную часть дозвониться, в двери и окна журналисты ломятся, гоняясь за сенсацией — кто-то кому-то сообщил, что видел радугу над нашим домом… Вот и оставалось нам запереть тебя в чулане и попытаться выбить из тебя эту дурь.

— Вы очень рисковали, дядя, — покачал Гарри головой. — Ваше счастье, что я не стал обскуром при такой жизни. Только то и помогло, что я не знал о том, кто я такой, а то бы выпустил дикую магию и перебил всех…

— А это… Что? — спал с лица дядя. Гарри скорбно покивал, подтверждая:

— Да, есть такое явление. В тридцатых годах в Америке кто-то так же волшебника до ручки довел, и он выпустил обскура, тот пол-Нью-Йорка снес, прежде чем был обезврежен.

— Что-то я не слышал об этом… — засомневался дядя.

— Так его маги тут же восстановили, с помощью Ньюта Саламандера память горожанам подчистили. Но, поверьте, им долго ещё потом икалось.

Ну ладно, тётушка Мардж, видя такой расклад, согласилась потерпеть Поттера в своем доме весь следующий месяц каникул. А справив дни рождения Дадли и Гарри, Вернон и Петунья засобирались домой. Семьей они, конечно, стали, но только не в правилах британцев жить вместе до упора и перенаселения, дети по достижении зрелого возраста так или иначе покидают отчий дом. Даже такие любимые-прелюбимые, как Дадлик. Ему тоже настал черед уехать из дома и поселиться в общаге при колледже.

А Гарри, вернувшись в Годрикову впадину, устроил разнос костей и промывку мозгов местной мэрии, учинив тотальный армагеддец по поводу незаконного присвоения частной собственности. Ой как они взвыли, совсем не обрадовавшись возвращению законного наследника… Потея и кланяясь в пол, вздрюченные чинуши жалко проблеяли, что дом Поттеров был продан городу самим Дамблдором, а значит, с него и спрашивайте! Ну, с покойника как спросишь? Правильно, никак. Но у него, к счастью, оставался живой родственник — Аберфорт Дамблдор, вот с него Гарри и пошел трясти долги.

Тот, поохав и поизумлявшись выходке старшего братца, тут же полез в личный архив — искать документы касаемо недвижимости. Нашел, перечитал, схватился за голову, собрал бумаги в страшной спешке и помчался в мэрию исправлять косяк недалекого Альбуса, спиздившего чужое имущество, за которое сейчас требовал виру ограбленный наследник…

Заполучив назад дом с тонной извинений, Гарри занялся ремонтом, нагнав сотни работников по всем профилям, включая ландшафтного дизайнера. Толпы волшебников, гномов и гоблинов носились, как зайчики, восстанавливая поттеровский дом практически из руин, в которые тот превратился за неполные семнадцать лет.

Ну а хозяин (барин!) расхаживал среди гастарбайтеров, сверлил обостренными очками взором малейшие пятнышки в побелке-покраске и движением брови подгонял подправить тут и там. Волшебные работники в отличие от обычных людей работают быстро, и дом Поттеров был возрожден за какую-то неделю — август не успел толком разогнаться, а Гарри уже въехал в свои собственные хоромы. А оглядев сверкающее великолепие, хрустальную люстру на сто свечей, бордовый ковер, устилающий парадную лестницу, ведущую на второй этаж, и глянцево-лакированные перила, Гарри вдруг загрустил, сообразив, что ему придется куковать в полном одиночестве на этих огромных площадях на восемь комнат, с придомовым участком в пару акров. Интересно, а домовик сможет скрасить его одинокое существование? И как их вообще достают? По наследству они ему почему-то не передались, видимо, их не было у Поттеров. А деда с бабкой кто обслуживал, кстати, если они в этом доме поколениями проживали? Где в таком случае прислуга?

Придумав себе вот такую уважительную причину для отвлечения, Гарри трансгрессировал в мэрию Годриковой впадины. Бедные чиновники при виде Поттера аж застонали: ради Мерлина, что ему ещё надо?! Вникнув же в проблему, посмотрели на парня, как на умалишенного. Но, увидев неподдельное непонимание на лице последнего Поттера, устыдились, ибо нефиг смеяться над инвалидом… И аккуратненько просветили в том, что Поттеры не ДЕРЖАЛИ никаких домовиков, предпочитая пользоваться услугами магов из низшего сословия. Так многие делают, особенно те, кто не входит в плеяду родовитых семей, как Малфои, к примеру.

— Э-э-э, низшего сословия? — круто так призавис Поттер, впервые столкнувшись с таким явлением.

— Слабые, малосильные волшебники, сквибы, прочие из тех, кто держит лавочку в Косом или Лютном переулках, — пожали плечами мелкие госслужащие. — Те, кто не гнушается или вынужден подрабатывать в семьях сильных и богатых волшебников.

Ну да, всё как у людей, с чем Гарри так или иначе пришлось смириться. А что ещё оставалось-то? Повздыхав и посокрушавшись о несовершенстве мира, опечаленный герой вышел из Министерства и поплелся по улице, горестно обдумывая главную на данный момент мысль — обзаводиться слугой или нет? От раздумий его отвлек плач. Встрепенувшись, Гарри оглянулся в поисках рыдающего ребёнка (стремление оказывать всем помощь никуда не делось) и увидел девочку лет пяти-шести. Она стояла перед витриной костюмерного магазина, смотрела на пыльный костюм Санта-Клауса, который, очевидно, по лености забыли убрать на склад, и вдохновенно ревела. Девочка была не одна, рядом стояла молодая женщина, мягко уговаривающая девочку плакать потише, потому что все смотрят… Девочка вникала, хлюпала носом, прекращала, но через миг строптиво топала ногами и продолжала рыдать громче прежнего.

Народ смущался, глядел осуждающе и тек мимо. Некоторые, впрочем, притормаживали, слушали, о чем драма, и, поняв, пожимали плечами — сенсационного для толпы ничего не было, с чем и уходили дальше. Подошел и Гарри, повникал с минуту и растерялся — девочка разуверилась в существовании Санты.

— Но позвольте, как же так случилось? — обратился он к молодой женщине.

— Не смогли мы в это Рождество подарить её то, что она хотела, — вздохнула та. — Тогда мы вроде выкрутились, сказали, что устал Санта, но после каникул в школе её, увы, «просветили», обсмеяли и сообщили, что чудес не существует… С тех пор остро реагирует на всё, что связано с Рождеством и Сантой, сегодня вот, костюм в витрине увидела, как очередное доказательство его несуществования.

— А что же хотела маленькая мисс? — расстроенно спросил Гарри, глядя на пузатый манекен с ватной бородой.

— Я хотела друга для леди Дейзи!.. — трагично взвыла девочка. — У леди Дейзи есть гардероб с одеждой, шляпки и туфельки, сапожки и зонтики, но нет приятеля, с которым она могла бы оставаться в то время, пока я в школе. Мне тоже не хватает кого-то плюшевого, мягкого, чтобы обнять и спать…

К концу монолога девочки молодая миссис стояла совершенно красная, извиняющимися глазами глядя на Гарри, а тот начал кусать губы, подметив наконец простенький крой дешевых плащей на матери и дочери. Подумав, он оттянул и снял с шеи галстук, шелковый, коричневый в оранжевый кружок, и недолго думая применил к нему вечную трансфигурацию, превращая полоску материи в симпатичного тряпичного тритона с рисунком в тот же кружок.

— Вот, держи, — Гарри присел перед девочкой на корточки и подал игрушку. — А на Санту не обижайся, он и вправду подустал тогда, миллионы детей за одну ночь обслужить — это ж такая работа, согласись…

— Ты волшебник? — растерянно вытаращилась на него малышка.

— Да, — улыбнулся Гарри. — Поверь, Санта существует, просто он не всегда и не ко всем успевает. А если честно, он боится военных, которые, как известно, не любят чудесников и всегда пытаются что-нибудь плохое сделать против них. У господ военнослужащих прямо ручки чешутся, когда видят что-то необычное, сразу в лабораторию на опыты тащат.

— Понимаю, — нахмурилась девочка. — Я видела это в фильме «Инопланетянин», там точно такие же идиоты пришли и арестовали ИПа. И не хмурься, мама, я помню, ты сама сказала про того мистера в спецкостюме «вот идиот!», — сделав втык маме, малышка перевела взгляд на Гарри. — А ты не боишься?

— Думаю, пора перестать бояться, — улыбнулся Гарри, краем глаза следя за тем, как среди увеличивающейся толпы тут и там появляются волшебники, прибежавшие, как всегда, ловить нарушителя, посмевшего колдовать в присутствии магглов, и стухшие, поняв, что нарушителем является сам Гарри Поттер. — Сейчас обычные люди сами пытаются творить волшебство: становятся Санта-Клаусами, иллюзионистами вроде шоумена Копперфилда, устраивают костюмированные балы, где наряжаются ведьмами и колдунами, снимают массу фильмов с участием привидений и оборотней, которых порой трудно отличить от настоящих, настолько мастерски накладывают грим на актеров…

— Верно! — поддакнул один статный мужчина из толпы. — Сам подрабатываю волшебником в новогоднюю ночь, и как же детки радуются, получив от меня подарок! Даже сам лишнее прикупаю, лишь бы увидеть их счастливые глазёнки.

Настоящие волшебники при этом с неверием посмотрели на говорившего и незаметно просканировали его, чтобы убедиться, что перед ними действительно маггл. Гарри невольно развеселился, видя, как ломается шаблон для магов — в мире появились простецы, по-настоящему верящие в волшебство. Один из них, опознанный Гарри как Дедалус Дингл, опасливо подергал высокого мистера за рукав.

— Простите, а вы правда не имеете ничего против волшебников? — робко пропищал он. Мужчина обернулся и посмотрел на маленького человечка в фиолетовом цилиндре.

— А почему я должен быть против? Наоборот, мне грустно от того, что волшебники перестали встречаться в нашей жизни. А ведь я уверен, что они были когда-то, приходили к малышам и дарили им чудесные подарки. Сам я в детстве очень любил истории про Мерлина и Гэндальфа, хоббитов и гномов, единорогов и драконов… Ведьмы, правда, портили общее впечатление, но на то они и ведьмы, чтобы оттенять собой добро, творя зло.

— Современные ведьмы, я думаю, вредить не будут, — пробасил Кингсли Бруствер, пришедший сюда вместе с обливиаторами. — Ценности человеческой жизни им сейчас тоже не чужды. Да и мы, знаете ли, тоже не спим, следим за порядком и нарушителей против человеческих законов и морали строго караем.

Люди на это лишь озадаченно заморгали, глазея на чернокожего верзилу с серьгой в ухе, который так уверенно сказал про ведьм, словно и впрямь встречался с ними каждый день.

— А вы, простите, кто? — спросили несколько голосов.

Кингсли задумался — отвечать или слинять, так что Гарри рискнул продолжить диспут за него.

— А что вы сделаете, если он вдруг окажется волшебником? — забросил он пробный камушек.

Народ вокруг запереглядывался, удивляясь и забавляясь нежданному опросу. Но атмосфера непринужденного добродушия, кою задал Гарри, располагала к честному ответу.

— Ну, в Ватикан звонить не будем, — пошутил один, рассматривая вышитую бисером тюбетейку Бруствера. — Времена нынче не те, чтоб костры разводить.

— Для этого есть более гуманный вариант — газовая камера, — хмыкнул другой. — Но и тот под вопросом: имеет ли смысл жечь колдунов в настоящее время?

— Как это понимать? — взволнованно пропищал Дингл и посмотрел поочередно на Гарри и Кингсли. — Магов не будут ловить?

— Не будут, уважаемый, — пробасил полный господин из задних рядов. — Сейчас человеческая жизнь не копейки стоит, сейчас даже убийцу судят, прежде чем осудить на казнь или пожизненное заключение. С прочих нарушителей в худшем случае штраф стрясут, если докажут состав преступления, со многих-то всё как с гуся вода. Это я о мошенниках, господа и дамы. Вот уж кто нам жизнь сейчас крупно портит, так это расплодившиеся жулики и шарлатаны, просто спасу от них нет! Ну сами посудите, люди до отчаяния доходят, последние деньги отдают, лишь бы найти пропавшего ребёнка, порой маг этот с нашумевшим именем для таких становится последней надеждой… И что в итоге?

— А в итоге пшик! — подхватил наболевшую тему другой. — Примет маг плату, поглазеет в хрустальный шар, напустит дыму да туману побольше и скажет, что Марс загорожен Нептуном и третье око не зрит в таком случае…

Крошка Дингл открыл было ротик, чтобы возмутиться, но Гарри вовремя склонился к нему, шепнув на ухо:

— Всё правильно, это он про мошенников рассказывает. Есть такие обманщики, которые колдунами прикидываются.

— Интересно, а как настоящие колдуны искали бы потерянных? И искали бы? Согласятся ли они помогать простым людям? — спросил тем временем кто-то в толпе. Взгляды всех при этом непроизвольно обратились в сторону стенда, с которого всем в глаза кидалась кричащие заголовки объявлений о пропавших людях. Гарри судорожно сглотнул, завидев детские лица среди взрослых фотографий. Слуга ему нужен, скажите на милость… А ведь в мире есть проблемы и посерьезней, например, пропавший ребёнок.

Отлепившись от витрины с манекеном Санты, Гарри, деревянно переставляя ноги, двинулся к стенду, с болью вглядываясь в зернистые черно-белые изображения улыбающихся детей. Мей Коллинс из Суррея, Джоан Мартинс с Фоггерт стрит 48, Луиза Мариенн с Николь стрит, Эгберт Стюарт из Хемпстеда и Найджел Стронг с Бейкер стрит 225 (почти адрес Шерлока Холмса). На всех объявлениях стоит телефон Скотланд-Ярда для связи.

— Кингсли, — позвал он и кивнул подошедшему мракоборцу на фото детей. — Поможешь организовать поиск? Хоть с этого доброе дело начнем, а?

— А потом что? — хмуро осведомился Бруствер. — Совсем из подпола вылезем, да? И по столам. Прозекторским…

— Ну зачем же по прозекторским? Как будто мы им дадимся, пусть поймают сперва! Барри знаешь?

— Этого чудика, который никак не помрет? Знаю, и что?

— А то, что он рассказывал, как раньше Хогвартс функционировал. Школой он не тысячу назад стал, а всего лет триста, когда по миру сформировали первые школы и были одобрены сами идеи гражданского образования. И вообще, первые педагогические учебные заведения появились в Европе не так давно, если подумать: в Германии они открылись в тысяча шестьсот девяносто пятом, во Франции — в тысяча семьсот девяносто четвертом, а в Великобритании — в тысяча восемьсот сороковом году. Школы учреждались на частные пожертвования или королевские субсидии. Обучались дети состоятельных родителей, способных вносить высокую плату. Причем я говорю именно о школах, а не о церковных учреждениях, в которых обучали священному писанию. Они возникли гораздо раньше, ещё в средневековье, но практической пользы, как видишь, не принесли.

— А чем же был Хогвартс? — растерянно спросил Кингсли.

— Тем же, чем и Норт-Поул для Санта-Клауса. В разных странах адрес волшебника, который приносит детям подарки на Новый год и Рождество, отличается. Финский Дед Мороз живет в Лапландии, американский поселился на Аляске, французский обитает в Либурне, ещё где-то обитает русский Дед Мороз, точно не знаю где… Так вот, Барри рассказал мне, что раньше в Хогвартсе жили волшебники, Хранители Рождества, в их задачу входило создание подарков, которые они потом разносили по всей Англии. С помощью феникса маги останавливали время, садились на фестралов и летели к детям. О них все знали до Статута Секретности, их ждали, их любили, им радовались. Только представь, Кингсли, дети радовались волшебникам!

— А куда же всё это сгинуло? — ещё больше спал с лица Кингсли. Гарри вздохнул.

— В последнее гоблинское восстание всё это рухнуло. Виктор Руквуд поджег Хогвартс, спустив на волшебную обитель Адское пламя. Огонь ничего не оставил от тогдашнего Хогвартса. Как помнит Барри Винкль, сгорели не только сам замок с библиотекой, но и поселение гномов с лесной резиденцией Хогвуд. Сейчас на этом месте находится Хогсмид.

— Получается, гоблины победили, да? — горько констатировал Кингсли, остро сожалея об утраченном.

— Очевидно, победили, — с той же горечью подтвердил Гарри. — Вон, золото волшебников под себя подгребли, банкируют, жируют, сволочи…

— Вот бы узнать, как от гоблинов избавиться?! — с жаром воскликнул Кингсли.

— А разве это не известно? — подал голос щупленький паренёк из толпы. — Об этом же во всех сказках написано! И в каждой сказке хитренько скрывается ответ на то, как избавиться от гоблинов. Но если хорошенько поискать и подумать, его всегда можно найти, — паренёк лукаво улыбнулся.

— И как же, сынок?.. — затаил дыхание Кингсли, от воодушевления выпучивая глаза.

— Надо всего лишь отказаться от изделий гоблинской работы. Если они существуют, конечно, — на всякий случай прибавил паренёк, неуверенный в том, что разговаривает с волшебником.

Гарри, чувствуя, как на глаза наворачиваются слезы, повернулся к стенду и посмотрел на самую позднюю дату исчезновения ребёнка. Вот она — Луиза Мариенн с Николь стрит, пропала всего сутки назад. Запомнив адрес проживания девочки, Гарри трансгрессировал, поразив свидетелей в самое сердце. Кингсли, получивший имбу против гоблинов, тоже спешно растворился в воздухе, предоставив Динглу самому объяснять народу, что такое трансгрессия.

А Гарри, появившись у нужного дома на Николь стрит, тут же перекинулся в далматина и переместился в прошлое, на сутки, с точностью до секунды, ибо в объявлении была информация о времени, когда пропала девочка.

Двенадцатилетняя тоненькая, с жиденькими косичками, крайне зайцеобразная леди вышла из дома в полдень и вприпрыжку поскакала к подружке, живущей за сквером. Скакала она через скакалку, звонко отсчитывая прыжки на манер считалочки. Гарри в виде далматина незаметно последовал за ней. До подружки она не доскакала — в сквере её окликнул некий дядечка в сером костюме-тройке. Угостил мороженькой и озабоченно спросил, не знает ли мисс хороших детей, которым он мог бы отдать персидского котёнка? Растяпистая дурочка купилась сразу и с потрохами, особенно когда дяденька начал рыжую шерсть с рукава стряхивать… Начиная подозревать худшее, Гарри на всякий случай перешел в нематериальный мир, то есть стал призрачной невидимой тенью, сам продолжая всё прекрасно видеть. Особое место: ни в будущем, ни в прошлом, но где-то рядом. Он, можно сказать, стал Румпельштильцхеном.

Ну а дальше подвал, верёвка, насилие… Последнему Гарри, впрочем, не дал свершиться, тем паче что до его далматиньего носа донесся запах разложения, а глаз приметил потеки крови в щелях между плит. Выйдя из Тени, Гарри без раздумий шандарахнул насильника сковородкой, позаимствованной у Гермионы, а когда упырь разлегся в отключке, склонился к зареванной, смертельно напуганной девчонке и молча принялся её развязывать. Освободил, вывел из подвала и задумался. Как её в завтра перевести? И как это на ней скажется?

— Отпустите, дяденька, — робко хныкнула девочка, испугавшись его задумчивости.

— Куда? Тебя уже сутки ищут, — удрученно буркнул Гарри.

— К-как? Но меня всего час назад… — обалдело пискнула девчонка.

— Это я сюда пришел, прыгнул назад во времени, иначе мог бы не успеть…

Получив дозу непонятности, Луиза припухла, и Гарри снова задумался. Хм… Продолжая думать, он взял девочку за руку и отвел назад, в тот самый сквер. Двойников Луизы они не встретили, ну, правильно, вообще-то… Ладно, была не была, рискнем перескочить с девочкой в настоящее.

— Поспи немножко, ладно? Так тебе хотя бы не придется ломать голову, куда пропали сутки твоей жизни.

Семья Мариенн и комиссар полиции Скотланд-Ярда сильно вздрогнули, когда на их глазах из ниоткуда возникли молодой человек со спящей девочкой на руках. Осторожно передав её ошеломленному отцу, Гарри устремил на полисменов горящий взор.

— Дайте мне списки всех детей, пропавших за последнюю неделю. Кажется, я нашел действенный способ их быстрого нахождения.

Вернувшись домой после трудов праведных, Гарри принял ванну, облачился в халат и прошел в гостиную, где над камином висел портрет мамы с отцом. Долго смотрел им в глаза, потом отсалютовал бокалом и сказал:

— Вот, папа, мама, я сделал это, вернул себе дом. И, кажется, нашел работу…

Но портрет безмолвствовал, писаный маслом Джеймс лишь улыбался своей кривоватой улыбкой, прижимал к себе Лили и периодически подмигивал зрителю, как опостылевший закольцованный кинокадр, гифка, другими словами, для современного человека.

Портреты предков хоть и были отреставрированы лучшими мастерами, одиночество Гарри не скрасили. Все эти бабушки, дедушки и дядюшки с тётушками мирно дремали в своих золоченных резных рамах и на призывы наследника реагировали лишь вялым интересом и зевками. Пришлось оставить их в покое, что Гарри и сделал с чувством, что его обманули. Он-то рассчитывал на помощь предков. Говорили же портреты директоров в Хогвартсе и некоторые отдельные личности вроде сэра Кэдогана и Полной Дамы…

А тут… Тут-то чего не так? Одинокий потомок разочарованно оглядел бесполезную картину, оглянулся украдкой по сторонам и показал отцу язык. Увы, дерзкая выходка не сработала — Джеймс отнесся к этому безразлично и в положенное время бессмысленно, заезжено-запрограммированно подмигнул зрителю. Плюнув, Гарри махнул рукой и покинул гостиную. Да ну вас всех…

К счастью, было одно существо, которое он мог позвать в любое время. И это не Кикимер.

— Румпельштильцхен?.. — прозвучало в кухне робкое. Всё-таки Гарри был не уверен в своем замысле.

— Да, дорогуша? — возник тот незамедлительно, как всегда, тонкий и грациозный в своем кожаном рокерском прикиде.

— Привет! Можешь со мной пожить? — обрадованный Гарри сделал приглашающий жест. Румпель удивленно осмотрелся.

— Оу, я приглашен в гости?! — с неверием воскликнул он.

— Да! — Гарри отчаянно закивал. — Останься со мной, пожалуйста! Я тут совсем один.

— М-мм… — неопределенно протянул Румпель, с сомнением глядя на парня. — Ну, допустим, задержусь я тут, а мои владения на кого оставлены будут в таком случае? На прялку? И потом, дорогуша, кто кому на самом деле принадлежит?

— Э-э-э, в смысле, вы хотите меня к себе забрать? — от волнения Гарри перешел на «вы».

— Ну не я же к тебе?! — импульсивно всплеснул в ладоши демон.

— А где ты живешь? — с готовностью подхватился Гарри, собираясь метнуться в спальню за одеждой и чемоданом. Румпель с ответом задержался (понятно отчего), и Гарри, не дожидаясь его, унесся переодеваться и собираться. Всё равно ж куда, лишь бы не оставаться одному с молчащими портретами, чтоб их…

Когда он вернулся в кухню, волоча за собой рюкзак, Румпель всё ещё пребывал в прострации. Кто-то когда-то хотел младенца? А целого взрослого сожителя не желаете, сэр?..

— Я готов! — сообщил Гарри, преданно заглядывая в ошарашенные драконьи глаза. Тот моргнул и сфокусировался на зеленоглазом добровольце.

— А дом? — осторожно поинтересовался Румпель. — В который ты вложил некоторые средства…

— А что дом? — пожал плечами Гарри. — Семнадцать лет без меня стоял, простоит и дальше. А средства… Может, когда женюсь, жену сюда приведу, а пока я один и свободен, мне он не нужен. Пусто мне здесь. Хотел слугу завести, но… Не лежит у меня душа к посторонним, понимаешь?

Румпель обвел глазами кухню, посмотрел на стоящего перед ним тощего дистрофика, с тревогой заглядывающего в лицо, увидел в нём обездоленного ребёнка, запертого в чулане под лестницей, и сдался. Взял Гарри за руку и молча трансгрессировал.

Очутился Гарри на высоком зеленом холме, щедро обдуваемом со всех сторон ветрами, и с трепетом огляделся — вокруг, куда хватало глаз, простиралась бескрайная долина, утопающая в садах. Яблоневый и грушевый дух разливался в воздухе, сводя с ума и вызывая обильное слюнотечение, срочно захотелось вонзиться зубами в эти изумительные сочные плоды: прозрачные, истекающие соком груши и сияющие желтыми боками огромные яблоки.

Здесь ещё росли виноградники, солнечные лучи нежно просвечивали насквозь крупные ягоды, похожие на стеклянные шарики цвета малахита. Загадочно мерцал голубым бархатом черный виноград, и блестел росой розовый…

— Ну, — Румпель откашлялся. — Добро пожаловать в мои владения, дорогуша.

— Как здесь красиво! — восхищенно отозвался гость, с обожанием обозревая цветущую долину. Тут его глаза расширились, ибо над дальними деревьями величественно выплыл туманно-голубой лик планеты, заняв собой полгоризонта. Нет, не Луны, а именно планеты, с очертаниями материков и островов. Вдали показался ещё один, полумесяцем из-за тени первой…

— Господи, мы где?.. — растерянно спросил Гарри, смущенно обнимая и прижимая к себе рюкзачок.

— В мире Изначальной Магии, дорогуша, — задумчиво почесал подбородок Румпель. — Тот самый мир, из которого зачем-то эмигрировали предки нынешних волшебников. В том числе и твои, дружок.

— Эмигрировали? — тупо переспросил Гарри.

— Ну да. Захотели расширить свой кругозор и пополнить знания, в связи с чем и переехали на одну из тех планеток параллельного мира, обосновались, пространственные карманы организовали, адаптировались и зажили, забыв постепенно свою родину. Кстати, дорогуша, а современники твои не согласятся ли приэмигрировать, так сказать, обратно? А то смотрю я, от людишек прячутся…

— Обалдеть… — в полнейшем шоке выдохнул Гарри, без сил опускаясь в мягчайшую траву. Потряс головой. — Мы отсюда?..

— Ну да, — покивал Румпель. — Кстати, ты не обратил внимания на то, что одни волшебники отличаются от других по возможностям? Одни богаче и сильнее, другие, являясь такими же магами, почему-то бедны и слабы в магии, замечал?

— Да, Уизли, Малфои…

— А мое отличие от них ты видишь?

— Вижу, — закивал Гарри. — Ты сильнее всех, владеешь временем и пространством, исполняешь желания.

— Именно, — подтвердил Румпель. — А теперь представь себе на минуточку, что маги прошлого были столь же всемогущи, как я, исконный обитатель этих мест.

— А зачем же наши предки ушли отсюда? — вытянулся Гарри лицом.

— Зачем — я уже говорил, но есть и вторая причина… Видишь ли, мир, который ты знаешь, раньше был другим, гораздо доброжелательным, что ли… менее населенным. Проще. Чище. Добрее. Эта первозданная чистота осталась здесь нетронутой с тех незапамятных времен, когда здешние земли покинули первые странники, ушедшие в поисках новых миров. Один из них ты знаешь — это мир магглов. Есть и другие, не менее интересные. Но этот, первобытно-юный, свежий, показался переселенцам заманчивее прочих, посему было принято решение заселить именно его. Маги, можно сказать, прошли весь путь вместе с человечеством от зари до заката. Образно говоря, дорогуша, мир на самом деле никуда не закатывается, я имел в виду — от начала до нынешнего времени.

— Понимаю, — покивал Гарри, завороженно слушая Учителя. Румпель, видя такое трепетное внимание, горделиво приосанился, продолжая:

— Но, к сожалению, маги так и не научились жить вместе с простыми людьми. Даже странно, что раньше умели… Ведь умели же, жили простые люди в дружбе с колдунами и драконами, беседы с ними водили, помощи просили при необходимости. Случись где беда, сразу к волшебнику бежали за советом-подмогой, а травники да знахари никогда не отказывали просящему. А потом это всё исчезло вдруг, отдалились люди и волшебники. И причины неизвестны… Ты вот решил Статут снять, а о том, к чему это приведет, не думаешь. Нет, я согласен, львиная доля обывателей ещё примут магию и волшебников, но энная часть элитного населения в форме и в штатском увидят в этом угрозу обществу. Схватятся за голову и скажут: «Что, реально волшебники? И память стереть могут, и проникнуть куда угодно, и любую информацию вызнать, и одно в другое превратить, и размножить, и лечить, и омолодить, и ещё много чего могут…», и привет, новая охота на ведьм — самых полезных закабалить себе на пользу, несогласных уничтожить в лабораториях с целью узнать, как волшебство работает, из чего получается, можно ли его пересадить другому. Миром управляют не люди, миром рулят корпорации, политики и военное лобби. Ну и старые финансовые династии типа Ротшильдов. Они всегда найдут, куда применить волшебников для своей пользы. Не надо думать, что ты ловок, типа, «пусть поймают сперва», да ты сам же побежишь и ляжешь на прозекторский стол, стоит только бессердечному генералу приставить нож к детской шейке. Сам всё сделаешь: и пузо себе вскроешь, и внутренности вынешь, и обе почки подаришь, лишь бы ребёнка не резали. Так что… Статут волшебников защищает. Кто знает, сколько в магмире Питеров Петтигрю, готовых продать всех из трусости, желания получить денежку, местечко потеплее и миску побольше. Зато мы можем крупно напакостить всем генералам разом! — вдруг загорелся Румпель.

— Как?! — восхищенно встрепенулся Гарри.

— Заберем всех лояльных к волшебству людей сюда! — Румпель произвел широкий жест окрест себя. — Земельные угодья с домом каждому, работу, стабильный доход, никто не будет обижен. Что скажешь? И в первую очередь знаешь кого заберем?

— Кого?.. — Гарри аж дыхание затаил.

— Солдат!.. — страстно шепнул Румпель. — Всё так называемое «пушечное мясо» из-под носа генералов уведем и посмотрим, как они воевать будут без своих ратников. Сомневаюсь, что сами.

— Ух… Слушай, идея мне нравится, но как ты это сделаешь? Это ж такие масштабы, одних людей — миллиардов пять наберется, не зря ж этой генеральской элиты ровно миллиард набирается…

— Ага, ты слышал об этом? Типа в случае ядерной угрозы построить сверхпрочный вместительный бункер и забрать туда как раз этот миллиард элитной единицы.

— Ну да… — Гарри вдруг вытянулся лицом. — А остальной мир, значит, пусть сгорает? Ну ничего себе защитники человечества…

— А до тебя это только сейчас дошло? — вытаращился Румпель.

— Вот подлецы! — в бешенстве взревел Гарри. — Богатеньких и красивеньких, значит, в бункер, а остальных — ровно пять или чуть больше миллиардов! — в расход???

— Так, дорогуша, остынь. Пока пригласим сюда только тех, кто добровольно захочет переселиться в параллельный мир. Ядерные удары им пока что не грозят, перенаселение — тоже, так что займемся теми, кто к волшебству тянется.

— А как мы это сделаем? — отвлекся Гарри от неприглядности чинуш.

— Просто дадим им возможность перейти сюда самим в разное время и в разных случаях. Таким образом, эти переходы будут их личным решением, без давления со стороны. Силовое вмешательство в их судьбу чревато тяжелыми последствиями. Ведь всё, что мы пока можем, это переселять тех, кто не преуспел в своих канонах или жизнях, и да, проверяли мы это на хомячках… Например, я обнаружил, что «погибшую» собаку, кошку или лошадь можно переселить в параллельный мир безо всякого вреда для них.

— Ого! — восхитился Гарри.

— Так я сделал с несколькими животными. Пошли, покажу, — Румпель протянул руку. — И оставь рюкзак, его позднее доставят в твои покои.

— Хорошо, — Гарри оставил вещмешок на земле, встал и взялся за руку Румпельштильцхена. В лицо дохнуло морозной свежестью и чистым, наисвежайшим воздухом высокогорий. Альпийские горы и луга, белые шапки вершин, прозрачные зеркала чистейших озер. От головокружительных красот в буквальном смысле закружилась голова, тавтология здесь вполне уместна, и не спорьте со мной!

На пологих склонах альпийских лугов Гарри увидел коров, лошадей и овец, а внизу, в долине, чудесный замок, утопающий в зелени. Планеты и луны, кстати, никуда не делись, продолжали туманно плыть в синем небе.

— Вот они, — кивнул Румпель. Гарри оглянулся — от замка к ним приближались четыре прекрасные собаки: огромный бело-пегий зверь, пушистый бурый леонбергер, рыжий колли и гигантский ирландский волкодав.

— Кто это? — выдохнул Гарри.

— Барри из обители святого Бернара, Бэк из Юкона и Гелерт из Уэльса. Легендарные псы, чьи имена пережили века.

— Про Гелерта и Барри я что-то слышал, — неуверенно пробормотал Гарри, хмуря брови. — Бэк… Бэк откуда?

— Из повести Джека Лондона, — помрачнел Румпель. — «Зов предков». Я решил не вмешиваться в их каноны, для истории они слишком важны. Но здесь они живы и счастливы, особенно Барри, его шкура отныне не пойдет на чучело.

— То есть Барри здесь, а чучело, э-э-э… — запутался Гарри. — Чучело-то в музее стоит?

— Стоит-стоит, — фыркнул Румпель. — Одна из собак канона, так и быть, пусть постоит чучелом. Просто легенда о смерти Барри не соответствует действительности. После двенадцати лет службы Барри доставили к одному монаху в Берне, где он прожил остаток жизни и скончался в возрасте четырнадцати лет. Этого Барри я доставил из параллельной ветки канона перед сорок первым спасением, того солдата, принявшего собаку за медведя или волка, мне, откровенно говоря, не жаль…

Подумав, Гарри решил согласиться. В самом деле, надо быть полным кретином, чтобы принять вислоухую песочно-белую морду за волчью. Кстати, о морде…

— А разве Барри не сенбернар? — спросил он с сомнением, оглядывая совершенно беспородного барбоса с короткой, плотно прилегающей шерстью.

— Нет, — хмыкнул Румпель. — В тысяча восьмисотом году ещё не существовало породы как таковой. Просто большие собаки с перевала Сен-Бернар. Не сомневайся, дорогуша, перед тобой действительно Барри.

— Э, хороший, — улыбнулся Гарри, осторожно погладив большую голову. Пёс доставал ему до плеча, и Гарри чувствовал себя крайне маленьким рядом с ним. Перевел взгляд на колли и спросил: — А это кто?

— Линкольн. Он малоизвестен, но тоже успел отметиться в одном недописанном каноне. Мне надоело ждать, когда Мэри Стентон раскачается и допишет свою опупею о Балиноре, так что забрал оттуда собачонку…

— Так что же, его миссия осталась незавершенной в том каноне? — забеспокоился Гарри.

— Здесь доделает. А там, можно сказать, остался открытый финал. Вот только писательница погано с собакой обошлась: писала-писала про него, расписывала-облизывала со всех сторон и забила до смерти как раз тогда, когда читатель уже полностью влюбился в Линка. Пёс-то выжил в той повести, но увы, финал был слит в никуда, и судьба Линка осталась неизвестной, как и сам конец сказки, впрочем.

Гарри с сочувствием посмотрел на колли и вдруг поразился его красоте: рыжая шерсть отливала червонным золотом, длинная, шелковистая, она тончайшей бахромой ниспадала со спины, образуя пышный белоснежный воротник на шее и груди, маленькие полустоячие ушки смешным домиком стояли на узкой элегантной голове. Карие глаза собаки с веселым любопытством смотрели на пришельца.

— Слушай, он же красавец! — задохнулся Гарри.

— Хорош? — расплылся в улыбке Румпель. — Вот и забери его, пусть станет твоим спутником, а уже вместе придумаете себе подходящий финал. Собак, если подумать, всегда крали без зазрения совести: на шапку, в упряжку, в клетку ко льву, да куда угодно!

Гарри засмеялся, наклонился к Линкольну и заглянул в прекрасные яркие глаза доброй собаки, преданные и честные. Пёс не упустил возможности и ловко облизал лицо, пробуя на вкус и вбирая в себя запах нового человека. Заинтересовавшись столпотворением, подошли лошади и тоже начали обнюхивать и осматривать пришельца. Гарри ласкал бархатные морды, перебирал пальцами челки и восхищался красотой грациозных животных, краем уха слушая голос Румпеля:

— Это Дымка, Изумруд, Джинджер и Черный Красавчик, это Холстомер, а там Бзоу, рядом с ним Мэри, она, конечно, умерла своей смертью, устав от деревенских скачек, но какие её годы, в двенадцать-то лет… Зато остальные были убиты ни за что, поэтому имеют право на второй шанс.

— Что? — очнулся Гарри. — Черного Красавчика разве убили?

— Ну, убить не убили, но жизнь знатно потрепали. Ладно, пойдем-ка в дом, а то до вечера тут застрянем…

Замок Румпеля оказался небольшим, как и виделось издали, и оттого был очень уютным. Внутренние помещения, по крайней мере, не поражали воображение и не захватывали дух, а напротив, навевали ощущение защищенности, как и следовало всякой нормальной крепости. Во всяком случае, Гарри почувствовал себя дома, чего не мог дать ему, к сожалению, родной Поттер-хаус с молчаливыми портретами предков. Кикимер… На долю секунды Гарри легонько царапнула совесть, но была тут же задушена, не питал он особого пиетета к старому домовику Блэков, равно как и ко всем Блэкам теперь. Розовое напыление с его очков давно осыпалось, и он достаточно ясно понимал все планы и постановки Великого Светоча Дамблдора. Сириус, как и все фигурки в настольной игре Дамблдора, был частью Великого Плана. Продажа чужого дома это показывала как нельзя более точно: старик стопроцентно был уверен, что никто из Поттеров не выживет, а значит, и жилплощадь ни к чему содержать в порядке…

Задушив окончательно совесть, зудящую насчет одинокого старого Кикимера, Гарри принялся обустраиваться в своей новой комнате, попутно обозревая прилегающие к ней помещения и саму обстановку. Побродив туда-сюда и разложив вещи, Гарри подвел итоги: ему дали не столько комнату, сколько квартиру, целые апартаменты из спальни, столовой, гостиной с камином и библиотеки, плюс гардеробная и санузел. По сути, Румпель отвел ему целое крыло замка с отдельным выходом в сад!

Стены были непонятно как отделаны. Сколько Гарри ни всматривался, так и не смог уловить ни следов кладки, ни структуры строительных материалов… На первый взгляд казалось, что стены выложены из дикого необработанного камня, но при ближайшем рассмотрении становилось понятно, что стены ни из чего не выложены. С полом тоже было не всё понятно, покрытие хоть и казалось деревянным, но досками не являлось… Никаких швов ни в полу, ни в стенах, создавалось полное впечатление того, что замок вырос сам собой, как грибочек после дождя. Иначе как объяснить все эти прожилки и линии, тянущиеся от пола к потолку?.. А это ажурное переплетение рам в высоких стрельчатых окнах? Что-то непохоже, что они сделаны руками человека…

Перекладывая очередную вещь оттуда сюда, Гарри вдруг поймал себя на мысли, что стены в коридоре похожи цветом на глаза Кикимера, пол в комнате похож на тунику Кикимера, а вон те кисточки у диванной подушки пушистые, как волосы в ушах Кикимера. Да блииин!!! Взвыв, Гарри кинулся в гостиную к хозяину замка.

— Румпельштильцхен! Не могу больше! Я должен вернуться и забрать Кикимера! Можно мне его позвать?

— Осторожней, дорогуша…

Предупреждение Румпеля запоздало. Замученный совестью Гарри уже позвал старого домовика. Появился тот с необычайным шумовым эффектом — с громовыми раскатами и росчерками молний, от которых в гостиной интенсивно запахло озоном. Когда же рассеялся туман, вызванный атмосферными возмущениями, Гарри смутился, увидев стройного мужчину, растерянно моргающего и прижимающего к животу робу Кикимера, из которой он так внезапно вырос. Уши у мужчины были заостренными, как у толкиеновского эльфа…

— Поздравляю, дорогуша, ты вернул Кикимеру истинный облик, — задумчиво произнес Румпельштильцхен.

Продолжая моргать на Поттера, бывший домовик оторвал руку от тряпочки и ощупал голую грудь. Потом, не веря осязанию, поднял ладонь к лицу и осмотрел её, решив положиться на визуал. Зрение ощущение подтвердило — он действительно стал… А кем он стал? Не сходя с места, Кикимер колданул себе зеркало в литой чугунной раме на подставке, поглазел на себя, отметил, что наг, и наколдовал вдогонку одеяние — приличный такой костюм, состоящий из синего бархатного камзола, узких белых брюк и беленькой рубашки с пышными манжетами. Пригладил седые кудри и задумчиво уставился на Поттера, который всё это время молча и оцепенело протаращился на него. Видя, что Гарри пока неадекватен, Кикимер перевел взгляд на другого присутствующего в комнате — сидящего в кресле чешуйчатого демона.

— Румпельштильцхен, — степенно поздоровался он. — Полагаю, я теперь могу зваться своим истинным именем?

— Полагаю — можете, — так же степенно кивнул Румпельштильцхен.

— И какое же оно у меня? — задумался Кикимер.

— Минуточку подождите, уважаемый, — поднял ладонь Румпель, призывая из ниоткуда толщенный фолиант, расположил его на пюпитре, возникшем тут же, и начал перелистывать страницы. — Сейчас узнаем… Так, Винн, Доб, Экс, Кей… О, вот, нашел, Киллиан Киммер, ваше родовое имя, уважаемый.

— И специализируюсь я на… — заново нареченный эльф сделал выжидательную паузу. Румпель снова зашелестел страницами.

— Ваша специальность — мажордом, дорогой, — найдя, сообщил демон.

— Понятно, — слегка скуксился Киммер. — И прислуживаю я, судя по всему, последнему Поттеру?

— Угу, но у вас есть выбор, — Румпель заглянул в книгу. — Вернуться к Малфоям, в частности, к Нарциссе, Беллатрисе или Андромеде, как к прямым потомкам рода Блэк.

— Они меня сюда не звали, — прохладно заметил Киллиан. — Мне достаточно и мистера Поттера.

— Ну вот и ладушки! — Румпель звучно захлопнул книгу и растворил её в воздухе. — В конце концов, многие из вас начинали как помощники волшебников в добрых делах. Насколько я помню, эльфы прошлого делали игрушки по просьбе магов, а те в свою очередь разносили их детишкам.

— Но нашим хозяевам это, однако, не давало права отрезать головы надоевшим слугам, — всё так же прохладно заметил эльф.

— Уволь, я далёк от этих заморочек некоторых аристократов, — больным голосом возразил Румпель. — Чем бы дитя ни тешилось…

Гарри вдруг осознал, что стоит с отвисшей челюстью, и поспешно захлопнул её, громко клацнув зубами. Эта беседа, свидетелем которой он стал, произвела на него двоякие ощущения своей схожестью с театральной постановкой. Ведь в реальности, если подумать, Румпель и Кикимер никогда не встречались, но общались при этом как заочные знакомцы: первый знал о втором, а второй помнил первого подкоркой, то есть Кикимер знал о существовании Румпеля на уровне подсознания, словно память о нём была у эльфа в крови. Всё, что сейчас видел Гарри, очень походило на один феномен, о котором так любят разглагольствовать писатели-фантасты — память предков. Или память прошлого. И теперь Гарри, что называется, воочию увидел, как правы бывали эти умные мужи, сочиняющие антинаучную беллетристику. Вот только…

— Простите, — кашлянув, Гарри привлек внимание к себе. — А как объясняется ваше, э-э-э… — запнувшись, юноша повертел ладонью в воздухе. Проследив за его телодвижением, Румпель с Киллианом переглянулись, после чего принялись просвещать:

— С эльфами Изначального мира за давностью времен произошла, мягко говоря, деградация. Прости мне это слово, Киллиан, больше я его не скажу. Так вот, дорогуша, такие магические существа, как мы, в мире без магии постепенно хиреем, таем, утрачиваем свои силы.

— Но мы сумели адаптироваться, попросту войдя в симбиоз с волшебниками, — перенял эстафету Киллиан. — Будучи простыми помощниками, мы с течением времени, увы, пали ещё ниже — стали сперва слугами у богатых, а потом и рабами. Но к тому времени мы уже позабыли свой истинный облик, так что и не горевали особо… Ни к чему стало.

— Да, — поднял палец Румпель. — Не только внешность и силу утратили, но и в размерах сильно сдали. Даже я, продолжительное время пожив в том мире, уменьшился для того, чтоб не так много энергии растрачивать на поддержание себя. Это, кстати, послужило причиной того, почему в сказках меня описывают карликом. Но, приходя домой, я всегда возвращал себе прежние размеры. Прости, что не сказал тебе раньше, когда ты спрашивал.

— Да ничего… — смущенно бормотнул Гарри, уже и позабывший тот разговор в Египте. Киллиан пристально посмотрел на парня, подошел, заглянул в лицо и вздохнул, покачав головой.

— Н-да, понимаю, сложно воспринимать меня другим, но у меня уже просто не получится скрипеть и каркать, — подумал и добавил: — И ругаться. Помню, страшно сквернословил, за что прошу прощения. — И стройный, немолодой с виду эльф коротко поклонился Гарри, отчего у того совсем дыхание перехватило от смущения. Мучительно покраснев, он испуганно оглянулся на дверь, явно желая удрать.

— Странная у тебя реакция, дорогуша, — задумчиво подметил Румпель. — Впечатление весьма двоякое — слуга завел слугу и не знает, что с этим делать… Или мне это кажется?

— Нет, не кажется, — к этому моменту Гарри стал уже совсем бордовым. — Я действительно прислуживал у родственников.

Киллиан и Румпель сочувственно помолчали, выдерживая скорбную минутку, потом бывший домовик протянул руку к Гарри, сгреб за шкирку и со словами «хозяину пора спать!» поволок того в спальню. В комнате он с сосредоточенным молчанием раздел несопротивляющегося Гарри, натянул на него пижаму, засунул под одеяло и щелчком выключил свет. Изрядно опешивший Гарри полежал под одеялом, дожидаясь, когда в глазах растают полусферы погасших ламп, потом осторожно высунул нос наружу, прислушался и, убедившись в тишине, робко шепнул:

— Спокойной ночи, Киллиан.

Дальнейшее время вплоть до осени Гарри отдал работе. Просыпался, совершал утренние процедуры, вкусно и сытно завтракал, совершал переход в Лондон и тут же спешил в Скотланд-Ярд, где получал на руки сводку пропавших за сутки людей. Вникнув же в события, выбирал наиболее уязвимых и маленьких и мчался по адресам, чтобы перекинуться в далматина и начать добрые дела по спасению жизней. В колледж Гарри, кстати, передумал идти и заявку туда отправлять не стал, решив, что лучшей магии, чем здесь, он и так уже не найдет. Ведь мир Изначальной Магии был так прекрасен! Он весь дышал гармонией и ладом, добрые звери и птицы жили в дружбе и согласии, идеально гармонируя с лесами и долами.

Кроме Румпеля и Киллиана, Гарри пока ещё никого не видел и пребывал в блаженном неведении, наивно полагая, что весь этот чудный мир принадлежит им одним. Но, как вскоре покажет действительность, он ошибался.

Утром девятого сентября Гарри по обыкновению спустился к завтраку и уже собрался приступить к поглощению овсянки, когда за панорамными окнами трапезного зала промелькнула быстрая крылатая тень. Пропав из виду, она с шумом приземлилась у парадной лестницы и, превратившись в человека, вбежала в дом. Миг, и на пороге зала появилась девушка. Тяжело дыша, она обвела взглядом трапезную и остановилась на хозяине замка.

— Румпель! — срывающимся голосом крикнула она. — Видение!..

Румпель отложил вилку и нож, которыми собирался расправиться с печеной рыбой, и сосредоточился на вторжении.

— Что за видение, голубушка?

— Двойной взрыв в местах силы, — отрывисто кинула незнакомка. — Один на севере Шотландии, а другой — в Кастеллане, Прованс.

— Голубушка, надеюсь, ты в будущее зришь и это не происходит прямо сейчас? — заметно встревожился Румпель, срывая с шеи и откидывая в сторону салфетку. Гарри весь напружинился-напрягся, чувствуя, как звенят натянутые нервы — уж больно известные адреса прозвучали из уст этой седой провидицы…

— Я одно знаю точно — это произойдет сегодня на закате, — обняв себя руками, нервно прозвенела девушка. Её огромные от страха глаза выражали неподдельный ужас. — Дети, множество погибших детей… — голос надломился и сорвался, перейдя в длинный всхлип.

— Гарри! — рывком поднялся Румпель. — Бери Линка и открой портал. Анна отвезет тебя к нему. Собери людей из Хогвартса и проведи их в междумирье. Собери их всех и сохрани! Я потом приду за вами, как только решу с Францией!

Секунду-другую Гарри разрывался меж двумя точками, но почти сразу сорвался с места. Времени на выборы и для споров не было, лучше сделать то, что велено… Стремительный бег по коридорам вслед за Анной, двор… Линк, где ты, Линк, ко мне! Схватив за загривок подбежавшего колли, Гарри посмотрел на Анну. И успел увидеть, как та плавно и быстро, почти неуловимо для человеческого глаза превращается в драконицу. Глубокого малахитового цвета, гладкая и длинная, она пригнулась к земле и повернула к Гарри узкую клиновидную голову.

Подтолкнув в спину пса, Гарри прянул на подставленную шею. Усевшись и примостив перед собой Линкольна, он почувствовал исходящее от тела драконицы тепло и поток магии, которой Анна «закрепила» пассажира на своей спине. Поняв, что не упадет, Гарри успокоился и перестал лихорадочно хвататься за собаку, лишь дыхание затаил, пока Анна брала разбег. Хорошенько разбежавшись, драконица по плавной спирали взмыла в небо и влетела в радужное сияние небесного портала. Во всяком случае Гарри понадеялся, что правильно понял значение возникшего радужного окошечка… а заодно и спросим…

— Что такое межмирье?

— Граница между мирами. Если открыть портал между мирами, то сработает защита границ, жертвы переместятся в целости и сохранности, а оружие, направленное против них, будет моментально уничтожено.

В течение всего полёта по Коридору Безвременья Гарри весь извелся и искусал себе губы, тревожась за грядущую судьбу Хогвартса. Успеют — не успеют? Кто, что, почему? И главное — зачем?..

Здесь сделаем небольшое отступление для полноты картинки…

Некоторые американцы, как всем, к сожалению, известно, народ жесткий, корыстный и сволочной. Местами. Генеральско-президентскими точно. Ибо только они, обитатели Белого дома, могут так мелочно трястись за свою пористую шкурку. Не верите? Посмотрите на толщину дверцы личного президентского лимузина — танк обзавидуется.

Своих магов во главе с Серафиной Пиквери ладно, потерпим, свои всё-таки, да и толерантность опять же блюсти надо. Но всякую иностранщину, в том числе и кошмарных русских, лучше передавить, не бомбами, так санкциями. Это касаемо нормальных людей, здесь законы морали и гуманности всё же сдерживали озверевшего генерала Далтона, а вот для магов американские союзники долго и кропотливо готовили некий подарочек. Его сочиняли в тайне от всего мира, включая и собственные родные Соединенные Штаты Америки. Сочиняли до-о-олго, нежно, с душой, следуя плану с двадцатых годов, когда некая хрень разрушила Нью-Йорк. Город, конечно, сразу же восстановили, но маленькому Арчибальду Далтону от этого было ни холодно ни жарко, с ума он уже успел сойти. Да и как не сойти, когда на твоих глазах рушится гигантский мегаполис, все его небоскребы пьяно качаются, клонятся в разные стороны и с грохотом обрушиваются… Арчи своими собственными глазами видел, как некие типы с палочками в руках преследовали какое-то дымное образование. Оно, это образование, имело страшную силу, ломая и опрокидывая высотные здания и как плугом вспарывая мостовую. А эти м-маги, идиоты, мать их, знай гонятся за неведомой хренью, пуляют в него из своих прутиков и промахиваются, промахиваются, промахиваются, кретины долбанные, вечно промахиваются, м-мазилы г-гр-р-ребанные!

И если вы думаете, что всё обошлось, когда все эти здания были восстановлены какими-то чертовыми репарами, то вы глубоко ошибаетесь. Ибо полной гарантии в том, что все обрушенные дома в момент разрушения поголовно пустовали — нет. Маленький Арчи Далтон находился как раз в одном таком доме и пережил все ужасы с момента обрушения и последующего восстановления. И глядя, как из восстановленных комнат выносят и проносят мимо него трупы на носилках, восьмилетний Арчи впервые познал двуличность волшебников.

Сейчас, в свои девяносто четыре, это был усохший, обрюзгший старик с вечно потеющей лысиной, которую он постоянно отирал засаленным платком. Сначала он, как все, рос и набирался ума и опыта, тихо лелея и взращивая ненависть к магам, потом, начиная с пятидесятых, стал потихоньку воплощать свои планы, заключающиеся в постройке двух водородных бомбочек, двух славных толстеньких «дочек», которых он ласково назвал Неженкой и Душечкой, как Малыша и Толстяка, сброшенных в свое время на Хиросиму с Нагасаки. Эффективность первых бомб он видел и зачел, и своих «дочек» растил с любовью, делая их мощнее и точнее тех «мальчиков». Ведь им предстояло совершить более благородную миссию — стереть с лица Земли проклятых колдунов.

В общем, каждый сходит с ума по-своему, и Арчибальд Далтон не стал исключением. А уж когда с ума сходит генерал… Тут уж, простите, туши свет. Сила, власть, чин и звание вкупе с толстым кошельком позволили генералу Далтону набрать таких же, как он, упертых и целеустремленных единомышленников, среди которых были очевидцы разрушенного обскуром Нью-Йорка.

Дождь Забвения хоть и пролился тогда на город, но память людей, находящихся в помещении, под крышей и в прочных стенах, он не задел.

Итак, «девочки» были готовы. Отшлифованы и доведены до идеала. Точки сброса тоже были выбраны, рассчитаны и запрограммированы в механической памяти «девочек», во встроенном навигаторе, последнем новшестве военных достижений. Стратегические точки находились в двух местах: городке Кастеллан в Альпах Верхнего Прованса и развалины в горной Шотландии. Места достаточно пустынные, в отличие от Косого переулка в центре Лондона.

Воспользоваться решили съездом зельеваров, и то лишь потому, что европейцы лояльно относились к такого рода сборищам. Наверное, принимали их за секту, которых в современном мире пруд пруди. Как бы там ни было, но приметив толпу странно одетых людей, скрывающихся за невидимой завесой и насчитав их примерное количество (а насчиталось ни много ни мало сотен пять чудиков со всего мира), секретные сотрудники смогли выдать заказчику более-менее точные координаты секретного собрания.

Полученные сведения сверили с первыми, что в горной Шотландии, и обрадованно потерли ручки — отлично, можно задавить сразу два гнезда с тараканами. Обрадовало террористов и ещё одно, крайне удачное обстоятельство, совпавшее с началом учебного времени, а если совсем точно — с девятым сентября. Летом же развалины замка пустовали, а жаль, было бы классно вжарить по Хогвартсу в то время, когда он полон студентов. И вот им наконец улыбнулась удача! То, что это дети, генерала Далтона и его приспешников не волновало — они дети магов, и этим всё сказано.

Волшебники о планах безумного генерала не подозревали. Равно как и о том, что в сторону Хогвартса с Хогсмидом и Французских Альп нацелены приведенные в боевую готовность две самодельные ракеты, смоделированные на коленке и оттого нигде не зарегистрированные. Но от этого не менее смертоносные. Даже собранные по частям в разных подвалах, ввезенные запчастями с разных концов света и сложенные, как конструктор, напичканные ворованным плутонием, «девочки» представляли собой реальную угрозу. Запуск начиненных взрывчаткой ракет, кстати, не скрывали, а производили совершенно открыто, даже, можно сказать, законно, с Байконура и с помощью «Зенита-2». Российская ракета-носитель, груженная «Глобал Стар», снялась со старта в назначенное время и понеслась к орбите. И разве её вина, что запуск с самого начала был обречен на провал и вошел в историю космонавтики, как неудачный?

До космической станции ракета не долетела, благополучно рухнув в океан, и уж конечно никто из людей не видел, как перед падением от корпуса «Глобал Стар» отделились две секции, в свою очередь распавшиеся ещё на две, и освобожденные водородные бомбы ринулись каждая в свою сторону, следуя программе встроенного навигатора.

Северус удовлетворенно вздохнул: вот и ещё одна среда подошла к концу, второкурсники со своим заданием справились, что, впрочем, неудивительно, учитывая, что студенты были со Слизерина и Когтеврана. На короткий миг в сознании Северуса промелькнуло легкое сожаление об упущенной возможности устроиться в «Северн-колледж», но… Кто же знал, что школьным попечителям взбредет в голову извиниться перед пленником Волдеморта за нанесенный моральный ущерб, и они ничего лучше не придумают, как наградить его директорством?..

А тут и дети его несвоевременно загорелись идеей пойти именно в Хогвартс, раз уж переехали в стылую Англию из солнечной Австралии. Лично Северус считал, что они поступили так из мести. А как ещё можно по-тихому отомстить любимому папочке, который за каким-то надом приехал и вытащил их с родины? Да, как ни крути, а Мельбурн для Нелли, Ричарда и Седрика стал родным, ведь они родились там, благо что Северус жену не забывал и, наезжая периодически в Мельбурн, старательно брюхатил супругу, после чего сваливал в закат на энное время, заработав тем самым репутацию «капитана дальнего плавания», коим его метко окрестили мельбурнские соседи.

Проверив и убрав последнюю пробирку с образцом зелья, Северус со спокойной совестью направился в свои покои. Директорство директорством, а преподавание по расписанию. Уроки Северус по-прежнему вел, не считаясь ни с чем. Не смог он оставить столь любимое им занятие — вколачивать в головы учеников науку о зельях. А то понаучат эти выскочки, подобные Слизнорту, и всё, скупайте земли под кладбища и хороните бедолаг со следами различных отравлений… Не то, что он, Северус, вдалбливающий постулаты зельеварения глубоко в подкорку, вон, Поттер сразу о безоаре вспомнил, пока Гораций тупил, наблюдая предсмертные корчи Рона Уизли. Размышления Снейпа прервала жена, помахавшая ладошкой у него перед глазами.

— Эй, Северус, ты где витаешь?

Моргнув, Северус сфокусировался на милом личике. Глендалия. Солнечная и любимая. Его сокровище, бережно сохраненное вдали от распрей и беспределов, царящих в Британии свыше двадцати лет… Ради этого стоило увезти семью на чужбину и сберечь от смерти.

— Северус, ну опять ты задумался? Хватить, пошли ужинать, — высказавшись, Гленн уцепила мужа под локоть и повлекла в сторону Большого зала. Улыбнувшись, Северус накрыл руку жены своей и томно вздохнул. Ах, любимая, как же я рад наконец видеть тебя рядом и каждый день…

Давно стихли голоса, в зале стояла сосредоточенная жующая тишина, разбавляемая позвякиванием ложек и вилок о тарелки. Ничто, абсолютно ничто не предвещало никакой беды. А она летела, быстрая, неотвратимая. Что такое удар бомбы посреди мирного спокойствия?.. Нет ответа. И никогда не будет. Ибо смерть в таких случаях внезапна и слишком стремительна.

Вот и сейчас произошло, наверное, то же самое. Большой зал неожиданно осветился тысячей солнц, нестерпимо-яркий свет залил огромное помещение, а где-то вдали прогремел отзвук ударной волны, который смел всех с мест. Попадав кучей и вперемешку, оглушенные и напуганные внезапностью люди начали подниматься, растерянно хватаясь друг за друга.

Встал и Северус. Вскочил и тут же склонился к жене, взглядом шаря по ближнему пространству в поисках детей. Вон они, среди слизеринцев. Нелли, кстати, накрыла собой Гермиона… и, судя по её лицу, она знает, что произошло.

— Мисс Грейнджер, что это было? — крикнул Северус.

— Бомба! — прокричала в ответ Грейнджер, размазывая по щекам слезы. — Бомба, сэр. И я не знаю, почему мы живы!..

Нелли, Ричард и Седрик, спотыкаясь, пробрались к отцу и встали рядом с ним и матерью, испуганно озираясь. Но увы, разглядеть что-либо не было возможности — вокруг царил золотой туман, в котором с трудом различались силуэты студентов и преподавателей. Появились Хагрид и Клык, прошли и скрылись в тумане. Немного поплутав, Хагрид вернулся и растерянно прогудел:

— Хоть убейте, не пойму… это не Хогвартс. Но Клык чего-то радостный…

Да, пёс рядом с ним оживленно помахивал хвостом, внюхиваясь и вслушиваясь во что-то ему ведомое. Что ж, вскоре все поняли — что. Туман начал рассеиваться, и Северус увидел, как среди студентов движется до боли знакомая фигурка Поттера. Он был не один, с ним шла незнакомая девушка плотного телосложения, среднего роста и с пепельными волнистыми волосами.

В первую очередь Гарри придрался к Гермионе. Подойдя и встав перед ней, он нечитаемо-выразительно посмотрел ей в лицо и сдержанно прорычал:

— Что ты делаешь в Хогвартсе, дорогая выпускница?

— Я… я взяла себе дополнительный год, хотела заново пройти программу седьмого курса, который упустила в прошлом году, гоняясь за крестражами вместе с тобой и Роном, — пролепетала неисправимая заучка.

Просверлив её гневным взглядом, Гарри повернулся к Полумне, но та опередила его претензии, твердо сообщив:

— Мне семнадцать, и это мой седьмой курс!

Угрюмо выслушав и приняв к сведению данный факт, Гарри молча оглядел столпившихся людей, чьи фигуры всё четче проступали сквозь рассеивающийся золотой туман. Все студенты здесь были младше его и Гермионы, и многих он узнал: братья Колин и Деннис Криви, Джинни Уизли, Свирк Орла, Рольф Саламандер, Юан Аберкромби, Ромильда Вейн, Эмма Ноббс, ещё кто-то… Из старших не осталось никого, все они выучились и выпустились. Оглядев ребятню, Гарри переключился на взрослых, которые недоуменно глазели на него. Минерва, Северус, Флитвик и Хагрид с Клыком, Филч с неизменной кошкой на руках, Помона, Поппи и все прочие.

Но нет, не все здесь… Линк ещё не вернулся. Гарри закусил губу и озабоченно посмотрел на границу поляны, на которой были собраны учителя и студенты Хогвартса. Оглянулся на Анну. Та покачала головой.

— Он справится. Надо немного подождать…

— Поттер! — не выдержал Снейп. — Вы не объясните нам, что произошло? И кто эта леди рядом с вами?

— Я Анна Драго, — ответила девушка, серьезно глядя на Северуса. — А произошел теракт. Сумасшедший военный со своими сподвижниками объявил войну волшебникам и нанес первый удар по магам. Но мы с Гарри успели открыть врата между мирами и перенести вас за миг до взрыва. Простите, это всё, что мы сумели. Нет другого способа спасти ваши жизни.

— А если совсем предотвратить взрыв? — спросил Гарри, кусая губы. — Что, если метнуться назад во времени и помешать террористам установить бомбу, или что они там сделали?..

— Уже не нужно, Гарри, — возразила Анна. — Это чудо, что мы вообще успели… А вот и Линк!

Гарри развернулся к краю поляны и увидел, как колышется потревоженный туман, а в следующий миг из золотистой пелены появился колли, окруженный кошками и хорьками студентов. Над головами животных летели стаи сов, а позади всех из тумана выступили единороги и фестралы Запретного леса. Линкольн справился со своей задачей — собрал и привел зверей.

— Но Хогвартс? — испортила значимый момент Гермиона. — Хогвартс что же, взорван? Лежит теперь в руинах?..

Полумна вытаращилась на неё и недоверчиво проговорила:

— Гермиона, это же я тут не от мира сего, ты-то чего с ума сходишь? По-твоему, груда древних камней дороже наших жизней?

Надо отдать Гермионе должное — губу она прикусила, сообразив, что ляпнула глупость, в глазах её заплескался ужас от собственной непроходимой тупости.

— Простите! Я не то хотела сказать! Я просто…

— Просто не поняла, что могла погибнуть, — мягко подсказала светловолосая красивая женщина, стоявшая рядом с Северусом. — Помолчав, она добавила: — Признаться, я тоже не сразу осознала весь ужас произошедшего. На нас сбросили бомбу, кто бы мог подумать… — и она удрученно покачала головой. Северус привлек её к себе и прижал к груди чисто в рефлекторно-защитном жесте.

— Боже, это ваша жена! — дошло вдруг до Гарри. Снейп на его восклицание только бровью повел, выражая понятно что, и нехотя кивнул.

— Да, Поттер, это моя супруга, Глендалия Снейп, а это мои сыновья и дочь — Ричард, Седрик и Нелли.

Гарри слабо улыбнулся, глядя на юношей, своих ровесников, и девочку, года на два младше братьев. Сыновья, жгучие брюнеты, походили на отца, только чертами лица были мягче и милее, ну а дочка вся пошла в маму — светловолосая и синеглазая. Северус подозрительно посмотрел на Гарри и привлек его внимание вопросом:

— Что это за место, Поттер?

Но Северусу снова, как и в первый раз, ответила Анна. Откинув с глаз темно-седую прядь, она раздумчиво произнесла:

— Вестибюль, холл, прихожая, что-то вроде этого, или приемный пункт, если уж быть точней. Подождите маленько, вот правитель разберется со второй бомбой…

— То есть это не единичный взрыв? — встревожился Северус, оглядываясь на людей, стоявших по всей поляне и впервые замечая среди учителей и студентов ещё и жителей Хогсмида, что говорило о куда более внушительном радиусе разрушений. Побледнев, он напряженно выцедил сквозь сжатые зубы: — Что за бомба на нас рухнула?! Кому мы так насолили, что нам такие «подарочки» начали кидать?

— Генералу Далтону вы насолили, дорогуши, — раздался из тумана голос, и из него выступил тонкий изящный человек с пышной каштановой шевелюрой и со странной оливковой кожей с золотыми чешуйками. Энергично потряхивая головой, он начал вводить в курс происходящего всех присутствующих: — Сынок Мэри Лу Бэрбоун подсуропил вам всем. Это, своего рода, привет из прошлого… Так вот, Криденс Бэрбоун обладал огромным и абсолютно не контролируемым магическим потенциалом — обскуром. И благодаря своей невообразимой мощи едва не разрушил Нью-Йорк. А в то время, пока обскур обрушивал город, в нём выживал, переживал смертельный страх и сходил с ума маленький житель по имени Арчи Далтон. Этот несчастный маленький маггл слишком близко столкнулся с отрицательной магией обскура, и ничего удивительного в том, что он стал воспринимать её как нечто очень дурное и зловредное. Невозможно думать иначе после того, как тебе на голову свалится небоскреб, а ты при этом ещё и выживешь… Он и выжил, но с поехавшей крышей.

Прервавшись, Румпель посмотрел на Гарри тем самым, знакомым уже взглядом.

— Тебе задание, дорогуша: предотвратить знакомство Далтона и президента Дуайта Эйзенхауэра. Там был пёс, безуспешно пытавшийся привлечь внимание к Далтону, но его не поняли и пресекли собачью самодеятельность. Помоги Ринти, Гарри, доведи его дело до конца!

— Сделаю, — ответил Гарри и тихо спросил: — Что с Францией?

— Весь Прованс стерт с лица Земли, от Грампианских гор тоже мало что осталось. Если у тебя всё получится, то знакомство Далтона с президентом не состоится, он не получит доступ в ряды армии США и не создаст те бомбы. А если Ринти ОЧЕНЬ постарается, то Далтон будет расстрелян в пятьдесят третьем году.

Чему Гарри научился в последнее время, так это быстро думать. Вот и сейчас, прикинув всё за и против, он удивленно спросил:

— А как же наши гости? — он кивнул на волшебников, столпившихся вокруг.

— Погостят и отправятся домой, — пожал плечами Румпель. — Главное, что сюда они теперь знают дорогу и по желанию могут переехать. Ну, ты готов?

— Нет, ещё один вопрос: почему нельзя перенестись в то время, когда обскур рушил город?

— Это слишком опасно, Гарри. Ты можешь попасть под дождь Забвения и потерять память. И потом, это просто не наш канон, он принадлежит Ньюту Саламандеру, и будет несколько нечестно вмешиваться в его историю. Ну всё, вопросы закончились? Ты готов к подвигам? — поторопил демон.

— Да! — сияя глазами, юноша кивнул, Румпель улыбнулся и щелкнул пальцами. И Гарри почувствовал знакомое ощущение полёта назад.

Рин-Тин-Тин, прекрасный молодой пёс породы немецкая овчарка, золотисто-коричневый с черным чепраком и славной выразительной мордой. Такое отражение увидел Гарри в зеркальной витрине магазина, перед которым он очутился. Полюбовавшись на себя-красивого и отметив необычную раскосость глаз овчарки, Гарри переключился в реальность — стал наблюдать за прохожими, идущими по улице. Сам он оказался привязан к автомобильному счетчику рядом с магазином, в котором, видимо, затаривался хозяин собаки. На широкой тихой улице росли клены и липы, они были в самом цвету и потому страшно раздражали чувствительный нос овчарки, вынуждая её временами почихивать. Но даже цветочная пыльца не помешала овчарке учуять страшный запах, исходящий от одного из прохожих. Он прямо-таки вонзился в нос, внезапно и со всего маху, этот ужасный, вонючий дымный налет тротиловой шашки заставил собаку подпрыгнуть и зайтись судорожно-нервным лаем.

Ого, а пёс-то импульсивен, понял Гарри, перехватывая инициативу и срочно беря контроль над чересчур страстной собакой. Понятно, почему полицейские не поняли…

— Ринти, опять ты шумишь?! — попенял псу вышедший из лавки хозяин. Руки у него были заняты пакетами, и багажник машины он открыл ногой. Сложив покупки, он вернулся к собаке и взялся за поводок. Гарри умоляюще гавкнул, следя глазами за спиной человека, пахнущего тротилом.

— Что такое, Ринти? — насторожился полицейский. — Бандит?

Гарри утвердительно рыкнул и легонечко рванулся. Всё поняв, полицейский отстегнул карабин и, забыв про машину с открытым багажником, пошел за овчаркой. А Гарри не кинулся сломя голову в погоню, а двинулся неспешной трусцой за подозрительным мужчиной. Квартал, второй, переулки, проулки, всё осталось далеко позади, а Гарри продолжал неспешно трусить, цепко держа человека взглядом и ни на секунду не упуская его запаха.

— Интересно ты себя ведешь, Ринти, — удивленно произнес идущий сзади хозяин. Гарри согласно дернул ухом, при этом продолжая сдерживать огненный темперамент овчарки, которая на месте вселенца давно бы уже оскандалилась, пытаясь задержать ни в чем не повинного гражданина. Тротилом-то пахли его руки, карманы пиджака и брюк были пусты, так что на улице не было причин арестовывать мужика, да ещё на том основании, что так захотелось собачке, которой невесть что взбрело в голову…

А значит, неплохо бы и подкорректировать поведение этой, в общем-то, неглупой овчарки. Гарри припомнил слова Румпеля насчет Рекса, Лэсси и Клыка, поразмыслил и решил потихоньку повоздействовать на психику темпераментно-горячего Рин-Тин-Тина. На каждый страстный порыв овчарки Гарри тут же отвечал ментальным окликом, мягко осаживая и сдерживая, выравнивая дыхание и вливая в душу толику спокойствия.

Наконец они добрались до окраины: мужчина двинулся к последнему дому, стоявшему сильно на отшибе, а Гарри с полицейским спрятались за вросшим в землю ржавым остовом брошенного грузовика.

— Ну что ты хочешь мне показать, Ринти? Что? — беспокойно спросил полицейский. Подумав, Гарри прижал лапой плечо копа, мол, сиди тут, не высовывайся, и неслышными скачками устремился к дому.

Судя по звукам, мужчина с запахом тротила находился в дальнем конце подвала, так что Гарри ничто не помешало, не привлекая к себе внимания, обследовать помещение поблизости от двери. Тротиловые шашки нашлись в пластиковом контейнере, но ими Гарри не заинтересовался, так как обнаружил кое-что поценнее — радиационные образцы. И как ни страшно было брать стеклянные закупоренные колбы, Гарри всё же пересилил себя и заставил взять в пасть пробирку с серебристой пластинкой — природным радиоактивным нуклидом химического элемента тория с атомным номером 90 и массовым числом 232 — как пунктуально сообщала этикетка, приклеенная на стенку капсулы.

Чувствуя, как дрожат и подкашиваются от страха задние лапы, Гарри с трудом поднялся по лестнице и со всех ног бросился к грузовику с напарником.

— Ох ты ж срань господня! — до полусмерти перепугался полицейский, увидев жуткое доказательство. — И это находится в населенном районе на окраине пригорода Вашингтона?! Ринти, морда ты мохнатая, понимаешь ли ты, что всё это значит?

Разумеется, он понимает, иначе б не тащил в пасти эту радиационную дрянь. Так что дальше всё было сверхочевидно — напарник вызвал подкрепление с ордером на арест и обыск, лейтенант Далтон задержан, а дом обыскан от подвала до чердака. Находочки там были — зашибись! Краденые радиоактивные элементы, тот же торий, уран, плутоний и куча всякой взрывчатки. Будущий генерал потихонечку начинал сбор необходимых веществ для создания «дочек»…

Допрос, учиненный детективами, однако, привел к тому, что горе-коллекционера причислили к террористам и врагам Америки, несмотря на клятвенные уверения Далтона в обратном. Подельники Далтона, выявленные через свидетелей, коллег и соседей, покрывать дружка не стали, а сразу сдали с потрохами и всеми его планами. Сам же Далтон здорово облегчил задачу властям тем, что испугался неожиданного ареста и со страху оказал яростное сопротивление при аресте, смертельно ранив двух полицейских. Доблестные служаки умерли через сутки, и вопрос, что делать с убийцей, сам собой снялся. Психа-коллекционера приговорили к смертной казни через расстрел.

Пятнадцатого мая пятьдесят третьего года приговор привели в исполнение. И конечно же, Гарри лично засвидетельствовал сие действие, присутствуя со своим напарником при расстреле Арчибальда Далтона, своими глазами пронаблюдал слаженный залп из двенадцати винтовок, шесть из которых были заряжены холостыми пулями. Пять из шести пуль попали в тело, отчего руководителю расстрела пришлось подойти к агонизирующему смертнику и добить его выстрелом в голову. Только после этого настала смерть, о чем и доложил Ринти чувствительный нос.

— Отличная работа, дорогуша! — произнес над головой голос Румпеля, и в следующий миг Гарри очнулся на той же поляне междумирья. Очумело оглянувшись (всё-таки попривык он за две недели к собачьему мироощущению), Гарри облегченно рассмеялся — у него снова всё получилось!

Слушая вполуха гаррин смех, Румпель осторожно выглянул за Завесу, поглядел туда-сюда и всунулся обратно. Обернулся к гостям и довольно сообщил:

— Всё на месте, всё в порядке, Хогвартс стоит!

И какой же обнадеживающей уверенностью повеяло от этих его слов, чуть ли не константой прозвучало это румпелево «Хогвартс стоит!», и не удивительно, бедняги уже и распрощаться успели со своей историей. На Гарри теперь смотрели с потрясением, понимая, что тому удалось совершить практически невозможное…

Правда, умникам мешал ум, ибо додумались они до вопроса, которые Флитвик и озвучил:

— Простите, а нельзя было вмешаться в это до взрыва, до того, как все осознали свою гибель? Ведь Гарри, насколько я понял, вернулся на сорок пять лет назад в прошлое?

Остальные, осознав то же, вопросительно уставились на Румпеля и Гарри.

— Для того, чтобы прыгать куда-то назад во времени, надо знать о том, что случилось в настоящем, — спокойно объяснил Румпель. — Без этого бесполезно вмешиваться в ход событий, не зная толком, что менять в истории. А так мы знали всю цепочку: взорвали Хогвартс, значит, надо посмотреть, кто и зачем это сделал, а узнав — вмешаться.

— Румпельштильцхен прав, — подтвердила Анна. — Даже мне видение пришло слишком поздно. Всего за несколько минут до взрыва. Трудно всё же видеть то, что ещё не произошло…

Северус нахмурился, вспомнив предсказание Трелони. Но вокруг было слишком много людей, так что он воздержался от вопросов и терпеливо подождал, пока народ не совершит переход обратно в свой мир. Ушли профессора и студенты, жители Хогсмида и кошки, только фестралы и единороги не спешили уходить — они неспешно бродили по поляне и кротко поглядывали на Анну и Румпеля, словно ждали чего-то от местных владык. Румпель их ожидания-чаяния не обманул. Заперев врата за людьми, он посмотрел на оставшихся и открыл проход в мир Изначальной магии.

— Проходите, дорогуши. Рад, что вы ещё помните свою родину.

И Снейпов с Хагридом в сторону оттер, пропуская вперед четвероногих. Гарри сам отступил и подтянул за собой Гермиону с Полумной, решивших остаться ненадолго. Вместе они смотрели, как возвращаются домой единороги и фестралы, приобретая при этом свои истинные облики. Белые единороги становились ещё белее, кроме того, они увеличивались в размерах, а их грива и хвост засияли золотом и серебром. Изменения произошли и с фестралами — входили жуткими скелетами, а в небо Изначального мира взлетели прекрасными пегасами, вороными и темно-гнедыми…

— Боже, что ж они так усохли-то? — недоуменно вытянулся лицом Гарри.

— Потому что им законы физики мешали иметь полноценную лошадиную стать, вот и усохли в тень и скелетину, — проворчал Румпель.

— Но разве фестралы — пегасы? — робко спросила Гермиона.

— Так и это не пегасы, а кошмары, — озадаченно глянул на девушку Румпель. — У пегасов масть и перо другие — белые.

— А гиппогрифы мои с паучками где? — допетрил вдруг Хагрид. — Они чо, остались?

— А гиппогрифы с паучками из вашего мира, — пояснил очевидное Румпель. — Им вроде незачем стремиться в чужую вотчину, им и у себя хорошо.

Гарри глянул на Анну и вспомнил ещё кое-что.

— Почему у нас драконы не такие?

— Потому что у вас не драконы, а виверны. Настоящие драконы в ваш мир никогда не совались, они для этого слишком мудры. Нам и нашего неба хватает, — лукаво улыбнулась Анна. Гарри посмотрел в её глубокие зеленые (как у него) глаза, и тихо рассмеялся, испытывая огромное удовлетворение, отчего-то ему стало легче, что удирал он не от дракона, а от неразумной дикой виверны.

Прошли единороги и кошмары, скакнули следом Линк и Клык. Румпель взглянул на Гарри и остальных, широко улыбнулся и простер руку в приглашающем жесте.

— Прошу!

Гарри просиял, взял девушек за руки и повел к вратам. За ними двинулись Хагрид и Снейпы. Портальная поляна осталась позади, а когда закрылись врата — исчезла, явив взору гостей чудный маленький городок, утопающий в садах и парках. Вдали синели высокие горы, а вокруг, насколько хватало глаз, простиралась знакомая Гарри долина. Та самая долина, которую он доселе видел из окон замка Румпельштильцхена.

Полумна удивленно оглянулась, с таким видом, будто проснулась от долгого беспробудного сна, глубоко вздохнула и растерянно молвила:

— Странно… Я чувствую себя дома, хотя и знаю, что никогда не бывала здесь.

— У меня такие же ощущения, — задумчиво кивнула Гермиона.

— И у меня… — эхом вставила Нелли. Оглянулась на мать с отцом и настойчиво попросила: — Мама, папа, мы же останемся? Тем более, что мы ещё не привыкли к Англии.

Северус окинул взглядом долину и задумчиво кивнул, соглашаясь с просьбой дочери. В одном здесь можно быть уверенным на все сто процентов — в этом мире никому из них не будет грозить опасность, а именно в этом заключается главная миссия каждого отца: защитить любой ценой свою семью и обеспечить безопасность и благополучие.

Гермиона и Полумна переглянулись, взялись за руки и радостно улыбнулись друг другу, им осталась самая малость — уговорить своих родителей переехать сюда, а там и соседей с друзьями и знакомыми недолго будет заманить…

Гарри встал между псами и положил ладони на их холки, пушистую — Линка, и гладкую — Клыка, и тепло подтолкнул, призывая идти с собой. Идемте, красавцы, покажем Клыку его новый дом, его поля и луга, где он отныне может носиться на полной свободе наперегонки с тенью и ветрами.

А Северус вдруг понял, что не так важно пророчество Трелони. Зачем? Если оно в итоге привело вот к этому прекрасному открытию нового мира…

* * *

Малышка была такая прелестная. Так сладко пахла молочком. Гарри затаил дыхание, беря на руки свою дочь. И тихо выдохнул, ощущая тепленькое тельце малютки. Было ещё одно дело, которое ему нужно было выполнить, чтобы остаться в ладу с самим собой. Посмотрев на Полумну, Гарри вопросительно поднял брови. Как всегда и бывало, жена с полувзгляда поняла его и согласно закивала, одобряя его решение. Зов Гарри был тихим и проникновенным.

— Румпельштильцхен…

И повернулся к явившемуся демону с малышкой на руках. Румпель завороженно уставился на кроху и, казалось, не дышал, делая к ней скользящий крадущийся шаг. Но даже он не был готов к тому, что последовало далее.

— Это Сюзанна, Румпель. Будешь ей крестным отцом?..