Губернатор Блад забывает об обязанностях (гет)

Капитану — вернее, уже губернатору — Бладу немудрено было немедленно позабыть о своих обязанностях, ведь он впервые за мучительно долгое время остался наедине с женщиной, ради которой готов был отдать свою жизнь не раздумывая ни мгновения.

И эта женщина теперь стоит перед ним и смущенно улыбается, храбро признавшись в своем чувстве.

— Вы, кажется, дар речи потеряли, дорогой Питер, — Арабелла тихонько смеется, позволяя Бладу вновь взять ее за руку. — Еще минуту назад вы были довольно многословны, удерживая меня возле себя едва ли не силой.

Глаза Питера блестят. Он до сих пор не может до конца осознать, что его одиссея практически окончена, и что Арабелла здесь, с ним, в этот солнечный полдень, и что она любит его, а не лорда Джулиана в напудренном парике.

— Я хочу сказать вам так много, мисс Бишоп, что не понимаю, с чего начать.

В ее глазах мелькает лукавство. Она и счастлива, и растеряна не меньше его.

— Начните с самого главного, Питер.

— То есть с того, что вы непременно станете моей женой?

Арабелла смеется, но вдруг становится серьезной, и в ее глазах светится мольба:

— Только об одном я вас прошу: не здесь, не на Ямайке, где я провела столько несчастных дней и бессонных ночей, где я почти потеряла надежду встретиться с вами и услышать ваш голос.

Питер ворчливо отзывается:

— Ждать! Вы знаете толк в мучительных пытках, мисс Бишоп. Но я готов ждать сколько угодно — лишь бы вы были рядом.

И он вдруг мрачнеет и отводит взгляд. Арабелла даже не представляет о том, сколько крови и несчастья на его руках.

Если бы она знала — она бы взглянула на него презрительно и убежала из комнаты. Она бы вырвала руку и никогда не позволила ему прикоснуться к ней.

— Что такое, Питер?

Он качает головой.

— Ничего.

— Расскажите мне о доме, который нас ждет. Я стану мечтать о нем, когда вы будете заняты важными делами, представлять, как окажусь далеко-далеко отсюда, от этой невыносимой жары и беспощадного солнца.

Блад вспоминает простой двухэтажный дом в городке Бриджуотер, маленькую столовую со старым очагом и несколько небольших комнат. Удивительно, с какой точностью он вспоминает цвет стен и висящие в гостиной картины художника-любителя с сельскими пейзажами.

— Сейчас там цветут яблони, Арабелла. Они уже старые, но им еще хватает сил распускать белоснежные лепестки цветов, и поутру в тумане кажется, будто выпал снег.

— Возможно, нам даже удастся увидеть их плоды. Не беспокойтесь, вас не станут удерживать против воли на посту. Два или три месяца — и мы с вами станем свободны как ветер. Только вы — и я.

Питер чуть насмешливо замечает, окидывая взглядом ее белое платье из тонкой дорогой ткани и ажурные перчатки:

— Я боюсь, что Бриджуотер быстро наскучит вам, Арабелла. Это крошечный городишко с двумя или тремя приличными домами, в остальных же живет простой люд. Я вернусь к врачеванию, чтобы содержать нас, и поверьте, с врачевания много денег не выручишь. Мои пациенты в основном люди небогатые: старушки с больными коленями, младенцы с коликами и женщины с головными болями. Вы же привыкли к роскоши, у вас были целые плантации рабов. А вам сулит стать хозяйкой двухэтажного домишки с тремя комнатами и яблоневым садом.

Арабелла горячо сжимает его запястье, становясь чуть ближе. Запах ее кожи, смешанный с ароматом духов будоражит кровь, осознание, что женщина, которую он безумно любит, доверяет всю себя ему, кружит голову. Ее розовые приоткрытые губы сводят его с ума.

— Любимый мой, неужели вы думаете, что я предпочту владеть плантацией и одеваться в шелка, чем разделить скромную, но полную счастья жизнь с вами? Я последую за вами хоть на край света, и если понадобится, стану вашей храброй и верной помощницей. Крови и ран я не боюсь.

— О, дорогая, вы посланы мне небом ангелом прощения за все мои прегрешения.

— Вы давно прощены, Питер.

— Только не мной самим. Вы не знаете всей правды, мисс Бишоп.

Арабелла смертельно бледнеет и разжимает пальцы. Блад нервно прохаживается по кабинету и останавливается у окна. Летний зной незаметно проникает через окно в комнату, морской бриз играет кружевной шторой.

— Расскажите мне все, Питер. Между нами не должно быть никаких тайн. Честное слово, я так устала от домыслов и слухов! Не терзайте мое и так измученное ожиданием и переживаниями сердце.

Ее взволнованный и отчаянный шепот заставляет его опустить голову и глухим бесстрастным голосом поведать историю разграбления Картахены. Эти мгновения рассказа тянутся вечно, ладони его словно покрываются потом, кровью и пылью. Арабелла, замерев, слушает его внимательно, время от времени то бледнея, то краснея, до боли стискивая руки, и в ее ореховых глазах блестят крупные слезы.

— Боже мой, сколько вы страдали! Ведь вы предали себя и свои принципы.

— И стал живым воплощением ваших слов про вора и пирата. Я был растоптан и уничтожен. Я до сих пор вижу страх в лицах несчастных жителей в ночных кошмарах.

Арабелла не отвечает, застыв напротив него. Блад горько замечает:

— Теперь вы знаете все. Вы вольны уйти в любую секунду, если пожелаете.

К его изумлению, Арабелла стремительно подходит к нему и берет его лицо в свои горячие ладони.

— Питер, послушайте меня: вы ни в чем не виноваты. Вы не могли ослушаться приказа, верно? Разумеется, вы могли разорвать договоренность, но вы отвечали за свою команду и ее благополучие. Я прекрасно помню, как ваша собственная команда готова была разорвать меня в клочья, лишь бы не достаться властям. Вы ничего не могли изменить.

— От этого ничуть не легче. Я всегда хотел лечить, а не убивать. Но судьба раз за разом подталкивала меня к острию шпаги как к краю фальшборта. И я нырял в бездну сражений, исход которых невозможно предугадать.

Арабелла твердо заявляет:

— Все это позади, любимый. Если вам будут сниться кошмары — я приготовлю вам травяной настой. Если вам наскучат старушки и младенцы — моих связей среди знати достаточно, чтобы найти вам интересную работу при дворе. Если вы захотите поговорить о Картахене вновь — я охотно вас выслушаю. Я никуда не исчезну, Питер. Как говорят философы: «То, что нельзя исправить, не следует оплакивать». Иначе мне стоит сетовать на три потерянных года, которые разделили нашу первую встречу и тот счастливый момент несколько с получаса назад, когда вы предложили мне остаться. Три года назад я была красивее.

Блад возмущенно возражает:

— Неправда, клянусь всеми богами.

Арабелла игриво снимает шляпу с его голову и прижимается к нему всем телом. Ее рука касается его волос, забирается в них пальчиками и ласково взъерошивает.

— Поцелуй меня, Питер.

Все внутри его вздрагивает, словно не веря ее просьбе. Но в ее глазах нет ни тени сомнения, только надежда, томление и затаившаяся страсть. Блад целует ее с трепетом — и вместе с тем с жаром, на какой только способна его беспокойная пламенная душа. Ладони его касаются ее плеч, скользят вниз, ложатся на талию. Арабелла так пылко отвечает на его поцелуй, что Питер тихо стонет.

Разумеется, в эту минуту губернатор Блад еще больше забывает обо всех обязанностях. Он забывает о предрассветных кошмарах и боли в глубине груди, напоминающей о всех потерях и неудачах.

И тогда в дверь настойчиво стучат.