Неизвестность (джен)

Николай по праву мог собой гордиться. Всё у него было хорошо, и изменений не предвиделось. Нет, рутина ему не наскучила — времена были неспокойные. По материнскому завету, по колодцам он не лазил: работал, спал с женой, высыпался, снов не видел, завтракал плотно, обедал вовремя, личному автомобилю предпочитал отпуск на море. И был он такой не один.

Одни им восхищались, другие называли идиотом, а Николай шёл знакомой дорогой домой. Асфальт был мокрым после дождя, цвели липы, воздух был напоен их ароматом. Николай дышал полной грудью, радовался солнцу и никуда не торопился. Вот он прошел сквер, свернул на тихую улочку и остановился. Его окружали старые дома — когда-то их называли доходными. Сейчас они щеголяли ещё не полностью обвалившейся лепниной с фасадов, местами сохранившимися витражными окнами и не растерявшими ещё былой лоск парадными.

Их укромные дворики влекли Николая с тех самых пор, как он тут поселился, только вот — то переезд, то осень, то зима — всё было недосуг. Мнилось ему что-то волшебное в том, чтобы вот так встать в центре, поднять голову к небу и закружиться. Раз уж выдалась такая возможность, он свернул в ближайшую подворотню, почти бегом миновал арку и огляделся. Двор был заброшен. Окна, выходившие сюда, были грязными, некоторые даже забитыми, нежилыми... Картины запустения Николаю были неприятны. Он окинул пространство ещё одним беглым взглядом и уже собирался вернуться, когда услышал знакомую мелодию. Музыка доносилась из приоткрывшейся двери ближайшего подвала. Несколько секунд его граничащего с ужасом недоумения — и дверь распахнулась, а навстречу, отряхиваясь, вышел отчего-то помятый и немного заспанный незнакомец.

— Странное место, — пробурчал он, пожал плечами и нырнул в подворотню.

Отчего-то после этих слов Николая потянуло в подвал со страшной силой. Только приблизившись, он разглядел яркую неоновую вывеску, уходившую по стене вниз: «Видеосалон», — и приклеенную к двери отчего-то с внутренней стороны инструкцию: «Вход сто рублей. За оставленное, забытое и потерянное администрация ответственности не несёт». Если бы эта дверь не открылась прямо перед ним, ничто бы не указало на «злачное» место. Николай спускался — свет, лившийся снаружи, сопровождал его недолго. Появление круглой настенной лампы, осветившей ему последние ступени, заставило облегчённо выдохнуть. Под лампой, сложив руки и голову на зелёное сукно, дремал подросток. Николай остановился, собираясь с духом, чтобы окликнуть пацана, но тот внезапно проснулся и, требовательно постучав по картонной коробке с прорезью, повелительно произнес: «Сто рублей».

Николай пошарил в карманах, достал купюру, просунул в прорезь, затем, повинуясь суровому взгляду подростка, отвёл тяжёлые бархатные портьеры и шагнул за порог. Единственным источником света здесь был проектор, очевидно достаточно дорогой и мощный. Николай на ощупь нашёл стул и какое-то время напрасно ждал, что его окликнут, спросят, что бы ему хотелось посмотреть. Он уже поднялся и пошёл на свет проекционной лампы в поисках того, кто прятался в операторской, когда на белом экране появилась заставка. Николай оглянулся и упал обратно на стул. Это был его любимый мультфильм, тот самый недосмотренный в детстве.

Он с трепетом вспомнил, как спешил из школы, второпях снимал куртку и ботинки, бросался к дивану и всё равно успевал только к середине серии. Однажды он опоздал, а потом день изо дня одинаково спешил, но каждый раз показывали в то же время, по тому же каналу совсем не то.

Нет, эта детская травма давно зарубцевалась и едва ли напоминала о себе. Но сейчас Николай смеялся от счастья. Он с восторгом погрузился в созерцание, однако внезапно обнаружил, что не помнит того, что происходило на экране. Нет, герои были те же, почти родные, сюжет продолжал тот, что таким жестоким образом оборвался, но... этих серий он не видел.

Через три часа мультфильм ожидаемо закончился. Николай поднялся с кресла и потянулся от удовольствия. Он был намерен разыскать того, кто ответит на его единственный вопрос: «Откуда?» Он пошёл к свету, но внезапно оказался в кромешной темноте — лампа проектора погасла. Николай выставил руки вперёд, стараясь нащупать стену или дверь... Под руки попалась та самая тяжёлая бархатная занавесь, которая закрывала проход. Он решительно отдернул её и требовательно выкрикнул: «Хватит дрыхнуть, парень. Отведи-ка меня в операторскую».

Никто ему не ответил. Настольная лампа не горела. Попытка нащупать чубатую голову не привела к результату. Вместо этого его рука подцепила коробку, которая с достойным грохотом упала со стола и раскрылась, разбросав деньги. Николай, отчего-то испугавшись, рванул к приоткрытой двери наверх.

Свет, ударивший в глаза, показался ослепительно ярким после подвальной темноты, несмотря на вечерние сумерки.

Николай успел подумать, чего так испугался, прежде чем огляделся и застыл с приоткрытым ртом. Прежде так не понравившиеся ему запустением дома были бережно отреставрированы и больше напоминали дворцы. За витражными окнами горел свет. В паре метрах от него плескалась вода, а гондольер, завидев его, уже прокладывал путь по узкому каналу под аркой.

— Вот и ещё один заплутавший путник, — произнес он, едва оказавшись рядом, и Николай уверенно сделал шаг навстречу.

— И много таких сегодня? — спросил он, вглядываясь в иссушенное солнцем лицо. Гондольер внезапно усмехнулся.

— Да нет. Народ сейчас пошёл домосед, — ответил он и оттолкнулся от порога.