Зло в молчании (гет)

С тех пор как леди Вивиена появилась при дворе, жизнь Мерлина изменилась. Новое для него, прежде непознанное, но безусловно чистое и благородное чувство наполняло его силой. Милая глупышка, хохотушка, птичка-певунья... умела слушать его и молчать. Мерлин чувствовал, как его слова, его знания и мысли погружаются в неё и исчезают там. И, силы небесные и земные, ему одному было их слишком много! Слишком много, чтобы держать всё в себе. Магия разъедала его изнутри, превращала человеческое тело в хрупкий древний сосуд. Время ускоряло свой ход и пролетало мимо почти незаметно. Рядом с ней, только рядом с ней он чувствовал себя обычным человеком, таким же, как Артур: постигал усталость и удовольствие. Без неё он был вечно настороже и голоден. Делало ли это его слабым?

Мерлин ещё раз прижался к упругой девичьей груди, поцеловал сосок, обвёл языком и взял в рот. Вивиан дрожала под ним, будто загнанная лань подо львом, её тело увлажняло себя, податливо раскрываясь навстречу. Мерлин толкнулся ещё несколько раз, сильно и безжалостно, доводя её до исступления, и смял грудь губами. Она стонала и кусала губы, уже готовясь излиться, но Мерлин не торопился. Он приподнялся, распластал её на полу и вколачивался внутрь, пока её ноги не легли плетьми в разные стороны от тела. Потом он перевернул её и заставил встать на четвереньки, осторожно придерживая под живот.

Они лежали рядом. Она — у него на груди, тихонечко постанывая, чертила узоры заклятий на подставленной ладони: из-под её пальцев лилось золото, прорастал мох, сыпался песок. Мерлин знал, что это отголоски его силы, но значения тому, стало ли её меньше у него самого, не придавал. Он чувствовал себя победителем — хищником, напившемся горячей крови после удачной охоты. Он забывался сном, настолько крепким, что никакие видения не прорывались через его завесу. Он создавал для себя новый мир, уголок блаженства и покоя, и это стоило любых жертв. Ту, которая помогала ему, он был готов носить на руках, одевать в шелка, осыпать самоцветами, исполнять малейшее, едва высказанное вслух желание и даже предугадывать его.

Она, как ни странно, ни о чём таком не просила, всего лишь училась у него магии. Открыть ей все сокровенные тайны — самое малое, что он мог сделать в благодарность.

Желание посетить склеп двух безнадежно влюбленных стало её первой блажью. Он не мог отказать. Его чувства к тому времени настолько притупились, что, даже зачем-то поднимая тяжёлую плиту с их могилы, он не чувствовал угрозы. Слишком часто он убегал в свой мир тишины и блаженства, слишком лёгок стал путь туда, стоило ей только прижаться.

Почти сросшиеся тела мгновенно рассыпались в прах на воздухе.

Так бы и умер Мерлин, оставь Вивиена хоть малую щель между плитой и гробом, не затвори она двери склепа. Магия не помогла. Тело забилось в конвульсиях от недостатка воздуха и вывело обитавший в нем дух из сладкой дрёмы. Мерлин заметался и только тогда осознал, насколько ослаб. Прежде магией он сорвал бы эту плиту, как пушинку, сейчас даже сдвинуть её не удалось.

Умирающее тело превратилось в клетку. Дух заметался внутри, выхватывая куски из уже сложившейся мозаики воспоминаний. Её замысел. Теперь каждое её движение, поступок, слово обретало совсем другой смысл, и, силы небесные, до чего всё это было ясно. Все, что прежде удивляло Мерлина: иногда её равнодушие и отстранённость, иногда её пустые глаза, натянутость улыбки и даже то, как она возилась под ним… Воспоминания кричали внутри: «Не любила! Предала! Убила!» — заставить замолчать этот голос было невозможно. Мерлин сделал глубокий вдох и задержал дыхание. Его дух, оторвавшись от тела, мгновенно оказался снаружи. Он несколько мгновений смотрел на обнявшиеся статуи влюбленных на крышке своей гробницы и мысленно проклинал любимую женщину за вероломство. Она не могла придумать для него худшего места упокоения.

Его сердце ещё билось. Следовало поторопиться. Бесплотный дух вырвался из склепа и заметался, готовый овладеть любым существом, достаточно сильным для того, чтобы поднять крышку гроба. Вокруг был лес. Ни малейшего признака жилья: ни курящегося дымка над костром забредшего в глушь паломника или странствующего рыцаря. Мерлину подошёл бы любой, но здесь не было никого.

Лишившись тела, Мерлин стал сильнее. Теперь он был един со всей магией. Ничто не ограничивало его. Он заставил себя успокоиться и раствориться. Подобное ему и всё-таки обладавшее телом существо нашлось поблизости — фавн прикорнул под ближайшим дубом. Овладеть им было сложнее, но Мерлину было нечего терять.

Фавн не успел опомниться от неожиданности, как подчинился более сильному духу. Мерлин никогда в своей жизни так не спешил и никогда не творил столько заклинаний ради себя. Мысль об этом, как о чем-то неправильном, всплывала где-то на задворках сознания и умоляла сдаться: «Вивиена угрожала не ему одному, а всему Камелоту!» — Мерлин отбросил крышку гроба, будто она была сухим листком и не узнал лежащего под ней тела. Он так привык жить вне времени, что забыл, как выглядит. В гробу лежал сухопарый мужчина, высокий и жилистый. Он был ещё молод. Мерлин подумал, что так, неузнанным, легко окажется при дворе Артура. Он сделал вдох и открыл глаза — испуганный фавн бежал прочь со всех ног.

* * *

Мерлин был удивлен, найдя двор Артура в прежнем порядке. Он предвидел, что его исчезновение приведет друга к неизбежному концу. Он удивился ещё больше, обнаружив Вивиену возле трона, на своём месте советника.

Мерлин затаился среди многочисленной челяди и наблюдал. Сколько ни думал, сколько ни творил заклинаний, выведывая правду у лжецов, никак не мог найти правого и виноватого. Его миссия была закончена. Вивиена была ему лучшей заменой, отводила беды от короля с легкостью и изяществом. Коварство Морганы? Ей отчего-то удавалось легко предугадывать его.

Мерлин хорошо знал придворных. В летописях напишут, что все они были бесконечно благородны, объединены общей целью и преданы королю. На самом деле двор Камелота был обычной клоакой, в которой среди немногих настоящих соратников и друзей скрывались обычные прихлебатели и прилипалы; враги и их шпионы. Но самыми страшными из них были те безобидные, кроткие и добрые, которые не понимали или не знали, зачем здесь и почему. Их предательство, чаще всего ими самими не до конца осознанное, иногда случайное било в тысячу раз больнее.

Такой была Гвиневра. Не боевая подруга, не королева, просто женщина, безусловно прекрасная и добрая, но... Вглядываясь в будущее, Мерлин всё твёрже убеждался в её измене.

Он чувствовал умело расставленные вокруг магические сети. Не попасться в них ему помогало только то, что эта магия была ему известна. Сети плела Вивиена и вились они вокруг королевы.

Что ж пусть у короля Артура будет та женщина, которую он заслуживает: она вручила ему меч, защитила, спасла... Теперь он мог оценить величие её замысла: нет, не он, старик, привлекал деву озера, а король, сам Артур. И воистину, это должна была быть прекрасная пара.

— Чего же ты молчала? — повторял про себя Мерлин, минуя один за другим тайные переходы замка. Он сам не понял, как оказался возле её покоев. Знакомый голос. Крик. И он приник к двери, прислушиваясь. Через мгновение крик сменился стоном, и всё стихло. Этих звуков было достаточно, чтобы Мерлин открыл дверь и вошёл. Внутри был беспорядок, но не тот, который создаёт борьба или преодоление защитных чар. Этих чар здесь было не мало, как и сил, потраченных на колдовство. Вивиена спала, позабыв защитить своё сознание от плохих снов или не сделав это нарочно. Мерлин уселся рядом на кровать, любуясь спящей. Сколько сил отняла она у него, а не изменилась. Дева озера... Впрочем, уже не дева... Сон был чутким — она проснулась. Мерлин едва успел накинуть чужую личину.

— Ваше величество? — с придыханием воскликнула она и приподнялась на локтях.

Мерлин был уверен, что любой маг разглядел бы сейчас за тонкой вуалью колдовства его самого. Она, которая знала и чувствовала... не захотела развеять морок. Вместо ответа Мерлин поймал одну из протянутых к нему ладоней и приложился к ней. Эта, казалось, невинная ласка заставила Вивиену томно закрыть глаза и застонать. Мерлин не понял, как нежные руки обняли его голову и потянули на кровать. Он просто подчинился и лег рядом.

Прежде, чтобы овладеть ею, ему приходилось преодолевать приятное сопротивление — сейчас она сама притянула его к себе, прижалась, обняла его и даже развела ноги. Потом она трепетала под ним, будто ожидая приговора, будто опасаясь, что он вырвется из объятий и уйдет, будто... Нет, ни малейшей мысли о том, что это может быть не он, не Артур, не было в голове этой женщины. Просто ни единой мысли, кроме желания. Мерлин чувствовал, будто ему бросили вызов. Под ним лежала и терлась обнаженным телом могущественная колдунья, а он обманывал её, как несмышленое дитя: «Поиграть с добычей?» Он осторожно отвёл державшие его руки и отстранился.

— Прошу, — Вивиена ответила ему всхлипом, а в её глазах заблестели слёзы. Это было почти смешно. Мерлин подцепил полы лёгкой сорочки, спрятав ухмылку за полупрозрачной тканью, и помог Вивиене оказаться голой. Она вздрогнула, будто девственница, и отодвинулась.

— Я хочу посмотреть, — объяснил Мерлин. Он провел своими горячими шершавыми руками по её бедрам, подбираясь к лобку, и сжал её ноги. Она вскрикнула почти громко и задрожала от накатывающего на неё возбуждения. Её соски отвердели, а влагалище открывалось навстречу ему, будто цветок, наполняясь соком.

Как истинный рыцарь Артур должен был быть нежным. Мерлин старался соответствовать. Он отвёл взгляд от влагалища и провёл руками по бокам Вивиены, повторяя изгибы её тела. Она призывно застонала. Может, прежде она ещё и считала происходящее сном, но теперь окончательно убедилась в реальности самых ярких своих фантазий.

Она закинула руки за голову и завозилась на кровати, нежась. Теперь если он хотел смотреть, то мог разглядеть это тело в подробностях, она поворачивалась нарочно так, чтобы ему было виднее. Ей было нечего скрывать. Если бы Мерлин был собой, то тотчас бы взял её с жадностью, будто в последний раз. Истинный рыцарь Артур должен был сидеть и смотреть.

Нежное тело ласкалось к его сухим горячим ладоням — женщина, которая предала и убила его, была счастлива под этими прикосновениями. Он наклонился и прижался губами к её груди, лаская каждую. Она вскрикнула, будто поцелуй обжигал её калёным железом, обвила его голову руками и прижала к себе. Терпеть дольше было невозможно. В одно движение Мерлин оказался поверх и придавил её всей тяжестью. Следующее мгновение потребовалось ему, чтобы справиться с гульфиком. Он схватил её за бедра и резко насадил на отвердевший член, заставив закричать уже по-настоящему.

— Почему ты молчала? — спросил он, проталкивая её тело себе навстречу.

— Ваше величество? — выдохнула она сквозь крик, ещё надеясь… Напрасно.

— Почему ты молчала? — повторил он, сбрасывая чужую личину.

Она завозилась, отталкиваясь ногами и перебирая руками, попыталась отползти, закусила губы и застонала. Мерлин держал её крепко, толкался внутри глубже и сильнее. Её ответ ничего уже не значил, вернее он уже знал его.

— Ты знаешь, что меня спасло? — прошептал он, расцеловывая её лицо. Она тихонько постанывала, отворачиваясь, но на большее сил у неё уже не было. Мерлин возвращал своё. Он опирался ладонями на её руки и удерживал ноги разведёнными, творя заклятия. Магия возвращалась к нему. — Магия земли, полей и лесов. Естественная магия. Магия древних друидов. Я научу тебя, — шептал Мерлин. Он все ещё любил её.

* * *

Сделав себя невидимым, ночью он вынес свёрток из простыней за пределы Камелота. Вивиена была слишком слаба, чтобы сорвать ткань. Она лишь едва шевелилась. Уложив свёрток на траву и развернув его, Мерлин на мгновение слился с природой. Вся магия в мире принадлежала ему на несколько сердцебиений. Если бы он промедлил, она бы убила его. По его велению молния ударила в старый высохший дуб. Он раскололся, открыв огромное дупло, куда легко бы поместился человек.

Когда Мерлин положил туда Вивиену, она уже оживала, сбрасывала его заклятия. Она попыталась помешать ему, провела руками по разлому, потянулась, зашептала: «В чём я ошиблась?»

Мерлин был неумолим.

— Достаточно было сказать, что тебе неприятны мои ласки, и добиваться Артура другим способом, без моей магии.

Разлом медленно затягивался, дуб оживал, контуры прекрасного тела Вивиены проступили сквозь его кору. Мерлин любовался своим творением, вспоминая её последние слова. Впрочем, она была жива, а он твердо знал, что не раз ещё вернётся к своей дриаде.