Долгожданный отдых (джен)

Затяжная кампания сражений в периоде раннего Эдо завершилась в среду. Теплую июньскую. И с победой — окончательной и бесповоротной — она не имела ничего общего. Армия ревизионистов по-прежнему мутила воду на полуострове Симабара. Попутно они пытались помешать казни Исиды Мицунари, не допустить закрытия Японии и даже — к особому возмущению Шокудайкири — подталкивали к власти клан Датэ.

Иными словами: поводов для разборок хватало. Враги были на месте. Но, во-первых, в Цитадели кончались ресурсы, во-вторых, большая часть войск прикрытия была уничтожена, и в условиях текущего дефицита создать новые не представлялось возможным.

Даже чинить мечи теперь приходилось выборочно. В ремонтную мастерскую отправлялись лишь те, что были на грани разрушения. Остальные терпеливо ждали лучших времён, вливаясь в растущую очередь страждущих. А самые сильные из них и вовсе — перевязывали раны и снова шли в бой. Кто-то ведь должен?

Но вечно так продолжаться не могло.

Когда очередь на ремонт перевалила за второй десяток, Санива окинула взглядом свои израненные мечи и связалась с Правительством Времени.

Хэшикири Хасэбэ, ее бессменный адъютант, прекрасно знал, как госпожа не любит тамошний бюрократический аппарат. Потому дежурил рядом, держа наготове успокаивающий чай с мятой, бутылку саке и настойку валерианы. На выбор. Или все вместе. Смотря как пойдет.

Пару изнурительных часов не происходило ничего, кроме "извините, все операторы заняты", "оставьте обращение после гудка" и особенно издевательского "ваш звонок очень важен для нас, пожалуйста, оставайтесь на линии". Хасэбэ успел дважды прибраться в кабинете, четыре раза перезаварить чай и с трудом сдерживал желание начать нервно ходить из угла в угол. Последнее было бы крайним неуважением к смиренно сидящей перед экраном хозяйке. Так что оставалось только сжимать кулаки и мысленно перебирать все известные ругательства. Если каждое обращение к Правительству Времени обрабатывалось с такой черепашьей скоростью, то неудивительно, что они никак не могут выиграть в этой войне.

Наконец экран на столе моргнул, озарился ярким золотистым светом и на той стороне появился куратор их цитадели, второй секретарь министра иностранных дел Танака Дзиро. Как всегда на лице его сияла вежливая улыбка. Хасэбэ был бы рад заметить, что она не отражается в спрятанных за очками глазах, и уличить эту офисную крысу — наверняка никогда не бывавшую на передовой — в двуличности. Но увы: господин Танака весь был ходячей дружелюбностью и готовностью помочь.

— Добрый день, Мария, — произнес он глубоким, хорошо поставленным голосом человека, привыкшего много говорить на публике. — Надеюсь, последняя вылазка под стены Хары не доставила вам хлопот?

— Два тати пришлось собирать по кусочкам, — мрачно ответила госпожа. — Но ничего непоправимого.

Господин Танака пожевал губами воздух в наигранном сочувствии.

— Досадно, досадно, — сказал он и снова расплылся в улыбке. — Мы можем чем-то вам помочь?

— Отпуском.

Хасэбэ едва не подпрыгнул от неожиданности. Он на сто процентов был уверен, что госпожа попросит помочь им с ресурсами. Вторым чувством был страх. Она устала от них! Она хочет уехать! Вот к чему приводит несерьезное отношение к работе, которым грешат некоторые мечи! Он-то, конечно, как адъютант всегда старается следить за порядком. Но остальные ведь не слушают! Никогда не слушают! И творят что вздумается!

— Мария, уверяю вас — работа в Цитадели прекрасно отлажена. Вы легко можете поехать отдохнуть, оставив Хонмару в автономном режиме... — с жаром начал господин Танака.

— Отпуск для моих мечей, — уточнила госпожа. — Недели на две-три. Полный пансион. От четырех звезд. Например, на Окинаве.

Улыбка на лице куратора застыла.

— К сожалению, наш бюджет... — залепетал он...

— Формировался в надежде на трудовое рабство? — перебила госпожа самым участливым тоном.

На ее губах расцвела ехидная улыбка. По опыту Хасэбэ, ничего хорошего она собеседнику не сулила.

— Нет, что вы...

— Моя цитадель, — снова перебила госпожа, — бесперебойно отправляет мечи в прошлое, защищая историю от Армии Ревизионистов уже...

Она вопросительно обернулась к Хасэбэ, взглядом предлагая ему продолжить.

— Один год, четыре месяца и семнадцать дней, — мгновенно отрапортовал он.

Будучи завхозом, адъютантом и заместителем Саннивы по всем вопросам, календарной отчетности Хасэбэ уделял особое внимание.

— И за все это время, — вкрадчиво продолжила госпожа, — ни один меч ни разу не был в отпуске. Хотя их работа связана с постоянным риском и стрессом. И от качества зависят человеческие жизни. Наши с вами жизни! И всего Правительства Времени тоже!

Господин Танака на экране краснел, бледнел, но все же сделал еще одну попытку:

— Мария, вы же не хотите сказать, что заставляете их работать без перерывов на сон и отдых?

— Нет. Но, кроме битв, есть еще домашние дела. Автоматизировать бытовые процессы вы не стали ради сходства с жизнью прошлых веков. А поскольку все мечи вышли из тех времен, когда праздность не поощрялась, то сидеть без дела они просто не умеют.

На последних словах Хасэбэ, принявшийся было по третьему кругу протирать книжные полки, виновато вздрогнул, отложил пипидастр и вытянулся по стойке смирно.

— Для того чтобы полностью расслабиться, им нужна смена обстановки, — продолжала меж тем не заметившая его оплошность госпожа. — Заодно и мир, который они сейчас защищают, посмотрят. Очаруются им, мотивация повысится...

— Понимаю ваши доводы, — вздохнул господин Танака, изобразив самую скорбную мину. — Но у нас действительно нет средств, чтобы отправить сразу все мечи вашей Цитадели на Окинаву. Тем более сейчас сезон отпусков. Места в отелях уже раскуплены, цены просто заоблачные...

Он задумчиво пожевал губами, а потом выдал:

— Предлагаю отправить половину... Нет, лучше даже треть... Четверть. А остальные отдохнут когда-нибудь позже. Заодно и режим работы цитадели не нарушится...

— Всех! — резко сказала госпожа, становясь грозной. — Как вы и планировали, запуская этот проект, между большинством мечей установились дружеские и родственные связи. Разделить их, ничего не нарушив, не получится. А отдых им нужен без стресса, без волнений за оставшихся сражаться товарищей. И так работа нервная. Да и слухи о том, что у хозяйки есть любимчики, могут потом пойти. Зависть, обиды, недопонимания возникнут. Может, даже внутренние распри начнутся... Вы же знаете, из каких они времен и как кроваво там все решалось! Дороже выйдет в итоге.

Хасэбэ очень сильно подмывало сказать, что госпожа заблуждается. Никто из них никогда бы не устроил разборки, посчитав, что хозяйка любит их недостаточно. Может быть, за исключением Кашу Киемицу и Томоэгаты. И Кикке Садамунэ, и... Неважно. С бунтарями он как-нибудь справится!

Но влезать в разговор без разрешения было дерзостью. Поэтому он пообещал, что обязательно убедит ее во всеобщей верности чуть позже и незаметно накапал себе валерьянки.

Разговор меж тем набирал обороты и уже перешел в плоскость торгов.

— Семьдесят четыре меча, Мария! Семьдесят четыре! Где?! Ну где мы найдем столько свободных мест в отелях Окинавы в самом конце июня?!

Господин Танака принялся расхаживать по своему кабинету, очень картинно, напоказ заламывая руки и закатывая глаза к потолку. Словно надеялся, что милость богов упадет с неба.

— Предлагаете мне демонтировать часть? — фыркнула госпожа.

И Хасэбэ, на нервной почве приложившийся к сакэ, чуть не подавился от испуга. Хотя он, конечно, был уверен, что госпожа никогда такого не сделает...

— Конечно нет! — всплеснул руками их куратор.

Судя по виду, предложение его тоже испугало. Еще бы! Именно от силы цитаделей Хонмару, разбросанных по миру, зависела неизменность истории. А значит — благополучие всего человечества.

— Всех мы можем отправить только на неделю, — выдохнул господин Танака так решительно, словно бросался в бой. — Сами понимаете, безопасность временной линии...

— Две, — перебила госпожа. — Для бесперебойности у вас есть и другие цитадели.

— Ах, Мария, как вы не понимаете, сейчас ведь сезон отпусков...

— То есть других вы в отпуска отправляете?!

Господин Танака даже руки заламывать прекратил после этого вопроса.

— Десять дней, — сказал он быстро. — Клянусь, это все, что я могу предложить.

— Двенадцать.

— По рукам! Но только завтраки...

— Ну уж нет! — Госпожа воинственно сложила руки на груди. — Вы хотите, чтобы мои мальчики совсем ослабли?! Или вы планируете выдать им отпускные, позволяющие двенадцать дней питаться в лучших ресторанах?

Следующий блок препирательств Хасэбэ пропустил мимо ушей, впав в граничащее с обмороком смущение, как случалось с ним всегда, если хозяйка использовала обращение "мальчики". Нет, конечно, она была в своем праве. На то он и хозяин, чтобы использовать любые имена. Танто вот, например, даже выглядели юными... И все же Хасэбэ, выкованный девятьсот лет назад, никак не ощущал себя мальчишкой. Несмотря на то, что в человеческие тела их поместили совсем недавно, никто из мечей Цитадели ребенком не был. Даже самый молодой — Изуминоками Канесада — появился на свет за триста лет до рождения госпожи. Потому нелепое слово "мальчики" хотелось схватить и быстро куда-нибудь спрятать, пока никто не заметил его несоответствия ситуации. Скрыть оплошность. Не допустить ни малейшего подозрения, что их Саннива может быть в чем-то не права.

Но одновременно с этим — каждый раз, когда их так называли, в груди разливалось тепло. Обращение было дурацким, глупым, каким-то детским, но при этом наполненным почти родительской заботой и нежностью. И сильный, опытный воин Хэшикири Хасэбэ от такого обращения растекался лужицей.

Обратно в реальность он вернулся, только когда уже было решено про полноценное питание и три звёзды. Что бы последнее ни значило.

А ещё три дня спустя Хасэбэ стоял перед порталом на Окинаву с чемоданами и командным голосом раздавал указания толпе суетящихся мечей. Их заботливая Саннива наблюдала за сборами с лёгкой улыбкой, умудряясь одновременно иметь строгий непреклонный вид.

— А может, — с надеждой в который раз начал Хасэбэ, — оставить в Цитадели хотя бы несколько дежурных, чтобы поддерживали порядок? И на случай нападения ревизионистов у вас будет защита...

Что оставить нужно непременно именно его, он скромно умалчивал. Но уж если госпожа согласится...

— Хасэбэ, — мягко сказала Саннива, положив руку ему на плечо, — я как-то жила без постоянной опеки тридцать лет своей жизни до того, как создала эту Цитатель и призвала вас.

В ее глазах отражалось взволнованное лицо Хасэбэ. И — что совершенно невероятно — явно считывался тихий одинокий вечер на энгаве с чашкой чая и книжкой. Даже двенадцать тихих вечеров. Причем видно их было так отчетливо, что спорить дальше Хасэбэ не решился.

.

.