Любовь во время войны (гет)

Вернон Дурсли то собирался уезжать вместе с людьми из Ордена Феникса, то наотрез отказывался покидать свой дом, то требовал себе в сопровождающие Кингсли Шеклболта, которого несколько раз видел по телевизору рядом с маггловским премьер-министром, и Гарри думал, что требовать себе охраны как у премьера все же немного чересчур, пока не припомнил, что простые люди, жившие по соседству, именовали премьера не иначе как лживой и лицемерной сволочью и вряд ли были бы огорчены, случись с ним несчастье. Гарри повидал бюрократов и политиков в магическом мире и познакомился с ними так близко, что в правдивость подобной характеристики маггловского премьера вполне готов был поверить, так что в итоге ему тоже показалось, что, может быть, Кингсли следовало бы защищать Дурслей, а не премьера.

Как только мысли Гарри повернули в такое неверноподданное русло, ему тут же пришло на ум, что было бы куда лучше, если бы Кингсли сейчас охранял не премьера и не Дурслей, а Гермиону, которая жила среди магглов и даже без магической защиты, как Гарри, а желать ей зла у Пожирателей и лично Вольдеморта была масса поводов.

Гарри хотел послать Гермионе сову, но что он мог ей написать? Он никак не мог ее защитить, ему даже колдовать вне школы было нельзя еще несколько дней — он мог разве что пригласить ее к себе. Да и тут возможные защитники еще только обещали быть — Гарри постоянно взглядывал в окно, думая увидеть на улице какого-нибудь странно одетого и слегка знакомого ему человека, и так уверенно ожидал необычного, что пропустил обыденное и совсем не обратил внимания на невысокого и неприметного человека в джинсах и ветровке, который прошел по улице, повернул к дому Дурслей и позвонил в дверь.

Этот человек мог быть кем-то из новых соседей, с которыми Гарри не успел познакомиться, почти все последние шесть лет проведя вне дома, или сборщиком пожертвований, или коммивояжером — так что Гарри и не прислушивался к разговору внизу, пока не заметил, что разговор продолжается слишком долго и Дурсли уж чересчур дружелюбны к пришедшему, как если бы это был тот самый важный деловой партнер дяди Вернона, чьей жене пять лет назад Добби уронил на голову торт.

Тут до Гарри наконец дошло, что незнакомый человек мог быть кем угодно: магглом под Империо, Пожирателем под обороткой — о том, как действует магическая защита, якобы лежащая на его доме, и кого она в дом пускает, а кого нет, Гарри имел очень смутное представление. Гарри вынул палочку и тихо вышел на лестницу, чтобы заглянуть вниз и увидеть на удивление довольных Дурслей.

— Наконец-то правительство вспомнило о нас, о простых людях, которые всю свою жизнь честно платили налоги, — растроганно гудел дядя Вернон и хлопал своего дорогого гостя по плечу.

— Да боже ж ты мой, Вернон, твои налоги теперь вернутся тебе сторицей, — всплескивала руками тетя Петунья, а Дадли уже тащил к двери свой чемодан.

— А ты, значит, Гарри, — сказал гость, сразу заметив, как Гарри вышел из своей комнаты, и весело взбежал вверх по лестнице, предоставив Вернону и Петунье тоже отправиться за своими чемоданами.

У взбегавшего по лестнице человека было простое, внушающее доверие лицо, но было в его взгляде что-то твердое и странно внимательное, а Гарри никак не мог придумать, что можно у этого человека спросить, чтобы убедиться, друг он или нет — Люпин последнее время учил Гарри задавать каждому вопросы, на которые мог бы ответить только тот, кому вопрос задан, но не тот, кто принял его обличье — но ведь неожиданного гостя Дурслей Гарри совсем не знал. Гарри все же не совсем уверенно поднял палочку, думая хотя бы велеть гостю остановиться, но тот, напротив, перепрыгнул последние ступеньки слишком быстро и незаметным движением ударил Гарри по запястью, выбив палочку.

— Хочешь ударить — ударь, — посоветовал Гарри странный гость, поднимая его палочку: он по-прежнему стоял на пару ступенек ниже, и поднимать то, что лежало у Гарри под ногами, ему было удобнее. — Нерешительность в бою хуже ошибки. Нерешительность — это смерть.

— Полковник Джон Фоссет, МИ-5, — наконец представился гость и протянул Гарри палочку. — Убери-ка ее, Гарри, на таком расстоянии она тебе не поможет все равно. Да и колдовать тебе пока нельзя, верно?

— Нет, — тут же соврал Гарри, хотя решительному и обаятельному полковнику Фоссету хотелось ответить «да» на любой вопрос.

— Я могу предъявить тебе свое удостоверение, — предложил полковник. — Могу показать тебе письмо от Кингсли Шеклболта, — и полковник действительно протянул Гарри письмо. — Но в конце концов тебе придется поверить, что все это не подделки. Хотя давай присядем тут на ступеньку и подождем, пока не уедут твои опекуны — а потом сюда приедет кто-то, кому ты поверишь обязательно.

Гарри ничего не оставалось, кроме как принять предложение полковника Фоссета, а в дом снова позвонили, и Петунья впустила крепкого блондинистого детину, похожего на грузчика, а вслед за ним вошли и еще двое ребят, которые и стали помогать Дурслям загрузить пожитки в появившийся около дома фургон.

— Минс, — сказал блондин, поднявшись к полковнику и Гарри, и протянул Гарри сильную твердую руку. — Меня так ребята зовут.

Полковник спустился, чтобы проводить Дурслей, а его место рядом с Гарри занял Минс, так что Гарри стало даже немного тесно, да и мысли воспользоваться палочкой как-то улетучились, Минс был из тех ребят, на которых любому боязно нападать.

— Пойдем, Гарри, в твоей комнате посидим, — предложил Минс. — Они тут долго еще суетиться будут.

Минс оказался добродушным парнем, особенно после того как Гарри положил свою палочку на стол, но он был неразговорчив, а от прямых вопросов увиливал с народной хитрецой, так что Гарри, заметив, что в доме все стихло, хотел потребовать отвести его к Фоссету, когда узнал легкие шаги на лестнице и удивился им так, что даже забыл поздороваться с Гермионой, когда она появилась на пороге его комнаты.

Гермиона бросилась Гарри на шею, на чуть дольше, чем обычно, уткнувшись в его шею и спрятав лицо, и Гарри позабыл о том, что они не наедине, пока Минс не напомнил о себе.

— Вот, парень, полковник же обещал, — напомнил Минс. — Да и мне он говорил, чтобы я послушал да не расспрашивал потом его больше. Так что, милая мисс, расскажи-ка Гарри все с самого начала — тебя как зовут-то?

— Гермиона.

— Не, это я не выговорю, — улыбнулся Минс, в котором было свое простецкое очарование. — Как тебя дома-то зовут? Ну мама как маленькую звала? — и добродушный Минс даже подмигнул Гермионе.

— Мия, — наконец призналась Гермиона, и Гарри с небольшой ревностью подумал, что у Минса есть чему поучиться — сам Гарри о такой уменьшительной форме не знал, а спросить не догадался. Имя Мия показалось ему каким-то милым и домашним, и на Гермиону он взглянул немного по-другому.

— Вот это я выговорю, — одобрил Минс. — А меня ребята прозвали Минс. Ты давай, Мия, рассказывай все запросто, а меня здесь как будто бы нет.

— Понимаешь, Гарри, я хотела помочь своим родителям, — чуть нерешительно начала Гермиона, и Гарри снова про себя назвал ее Мией — наверно, милая маггловская девушка Мия далеко не всегда все знала и не во всем была уверена. — Мне кажется, что из-за меня им угрожает опасность, а ни Министерство, ни Орден не предоставили им никакой защиты...

— Меня, кстати, это бесит, — перебил Гарри, почувствовав укол совести — ведь это из-за него Грейнджеры были в опасности, а не из-за Гермионы. — Как только я увижу кого-нибудь из Ордена или из Министерства, я им это выскажу.

— Им всем, наверно, и без того тяжело, — опустила глаза Гермиона, — у них есть и более важные дела...

— Хотел бы я знать, какое дело может быть важнее тебя! — запальчиво сказал Гарри, и в первый раз за все годы его охватила какая-то сладкая неловкость, когда Гермиона подняла на него глаза.

— Я собиралась отправить своих родителей в Австралию, — продолжала Гермиона. — Сделать им новые документы, на новую фамилию, чтобы их никто не нашел. Они бы никогда на это не согласились, и тогда я решилась изменить им память. Сделать так, чтобы они и сами поверили, что всегда жили в Австралии, что у них были другие друзья и никогда не было дочери...

— Слушай, это звучит как-то очень сложно и немного жутко, — задумчиво сказал Гарри. — Заставить человека забыть старых друзей... наверно, можно. Но ведь новых ты ему так не найдешь...

— К счастью, я не успела, — признала Гермиона. — Я училась заклинаниям изменения памяти, читала книги, но потом папа меня застукал и заставил меня все рассказать.

Гарри от такого поворота почему-то стало легче на душе.

— Что, папа сильно ругался? — одобряюще спросил Гарри, и от его веселого тона Гермиона кивнула куда задорнее, чем стоило бы.

— Не то слово. В первый раз назвал меня дурой и полчаса рассказывал, почему мой план никуда не годится — говорил и про то, что ты сказал про новых друзей, и про невозможность создать человеку другое прошлое, которое совпадало бы с его фальшивыми воспоминаниями, и про то, что в Австралии нужны будут не только визы, но и лицензия на врачебную практику, и регистрация бизнеса, и многое другое. Да и про то, что мои трансфигурированные из простой бумаги визы пропустят на границе, папа и слышать не хотел — и в доказательство отвел меня к одному своему школьному другу, который все это и организовал.

Гермиона обвела рукой все вокруг, а потом перевела дух и стала рассказывать все более подробно.

— Конечно, сначала папа меня заставил все рассказать про наши дела: про Дамблдора, про Вольдеморта, про дементоров и Сириуса — вообще про все, чем мы занимались все эти годы и как дошло до того, что их с мамой надо прятать в Австралии. И тут он уже не сердился — думал, задавал вопросы, я даже не ожидала, что он все воспримет так спокойно. А потом он сказал, что проблемы эти решаемые, просто запущено многое — он так всегда говорит, когда к нему приходят бедные люди, он по пятницам принимает бесплатно.

— Он хирург, что ли? — спросил Гарри, ему было немного трудно представить себе этого спокойного и уверенного в себе доктора Грейнджера, которого даже рассказ о том, что его дочь — личный враг Темного Лорда, не мог вывести из равновесия.

— Он ортодонт — это тот, кто выпрямляет зубы, прикус исправляет — он и челюстно-лицевые операции тоже делает, — чуть заторопилась Гермиона.

— Я знаю, что это значит, — кивнул Гарри.

— Мне просто казалось, что это выйдет смешно, вот я и не говорила, — тихо сказала Гермиона, уже совсем забыв о присутствии Минса, а вспоминая о том, как она несколько лет назад переживала о своих больших передних зубах и как ей казалось, что у дочери прекрасного ортодонта должна быть ослепительная красивая улыбка, хотя папа говорил ей, что она глупышка и что у дочери ортодонта должны быть здоровые зубы и умная голова.

— Ортодонт — это не смешно, это очень хорошие деньги, — рассудительно сказал Гарри. — Скорее всего, своя клиника. Абы кого не берут в ортодонты.

— Папа учился в очень хорошей школе, — кивнула Гермиона, — а в седьмом классе он играл в сквош с одним генералом — тот, конечно, тогда еще не был генералом, но теперь он работает в МИ-5. Вот к нему мы и поехали: сначала генерал взял с меня слово, что я больше не буду подделывать визы и паспорта и объяснил мне, почему все документы, которые я сделала для родителей, легко отличить от настоящих. А потом пришел полковник Фоссет и привел с собой Кингсли. Кингсли рассказал генералу о том, что Орден собирался забирать тебя отсюда — шестеро из нас, включая меня и Рона, должны были выпить Оборотное зелье и стать твоими копиями, чтобы Пожиратели в случае чего не знали, за кем им гнаться...

— Вот на это я не согласен! — объявил Гарри. — Во-первых, я не хочу, чтобы еще шестеро человек рисковало собой из-за меня, а уж особенно если среди этих шестерых будешь ты. А во-вторых, если ты будешь превращаться в меня, то это как-то... ну в смысле, я же мужчина... а мужское тело от женского отличается!

Гермиона хотела ответить что-то на первый довод, но когда Гарри стал излагать свои дальнейшие возражения, Гермиона стала постепенно розоветь, краснеть, и в конце концов совсем опустила голову — да и то, что при этом она сидела у Гарри на кровати, не прибавило ей непринужденности. К счастью, как это бывало иногда с ними, Гарри и Гермиона, оставшись вдвоем, перестали замечать что-либо вокруг, а Минс умело слился с окружающей обстановкой, иначе от его ухмылки Гермиона совсем сгорела бы от стыда.

— Этого теперь не понадобится, — наконец выговорила Гермиона. — Генерал обхитрил меня как ребенка: он отнесся к моему рассказу совсем несерьезно, начал шутить с Фоссетом, говорить, что и без нас всех они вдвоем загнут Вольдеморту салазки — я пыталась возражать, а он все время меня перебивал и вышучивал, пока я не сболтнула, что это из-за Вольдеморта обрушился мост в Лондоне, а они все не смогли понять, что случилось.

— И вот в этот момент все изменилось, словно они этого и ждали: меня они оставили с папой в кабинете, а Кингсли вывели и поговорили с ним так, что, если бы он не был черный, он бы стал совсем белый. Не знаю, сколько лет и каких они ему обещали за недонесение о преступлении, но он меня наверняка теперь ненавидит за то, что я проговорилась про мост — хотя про дементоров и магглоненавистничество он все выболтал сам!

Гарри почему-то стало весело от того, как Гермиона спихивает ответственность на другого, чего за ней во все школьные годы не водилось, и он тихонько фыркнул, но Гермиона его смешок заметила.

— Не смейся, а то я завтра заставлю тебя делать летнее задание по зельям, там все равно только теория, — в шутку пригрозила Гермиона.

— Я не могу сказать, что меня это расстраивает, но вряд ли мы в ближайшее время увидим класс зельеварения, — ответил Гарри. — Хотя если ты завтра зайдешь снова, даже чтобы заставить меня читать учебники, я буду только рад.

— А я никуда уходить и не буду, — ошарашила Гарри Гермиона. — Магическая защита с твоего дома спадет послезавтра, и тогда же полковник Фоссет ждет здесь Пожирателей, которых он обещал встретить по всем правилам. Я не удивлюсь, если сейчас за этим районом наблюдает немалая часть британской армии — и даже мою маму генерал смог убедить, что для меня здесь самое безопасное место.

— Вот теперь все понятно, — неожиданно для Гарри и Гермионы вступил Минс. — Мы все здесь сидим, потому что у кого-то очень симпатичного очень непростой папа.

— Ладно, Мия, не сердись, — примирительно сказал Минс, заметив, что Гермиона от такого немного растерялась. — Я понимаю, что дело серьезное. Террористы — это наш профиль, мы их уже столько и таких, и этаких повыловили.

В волшебном мире, где она провела последние шесть лет, Гермиона все-таки так и оставалась чужой, и роль дочери непростого человека ей была настолько непривычна, что на самом деле слова Минса не вызвали в ней ни обиды, ни гордости, только удивление — а вслед за удивлением в первый раз пришла мысль, что, может быть, отец не так уж радовался ее отъезду в Хогвартс не потому, что не верил в магию или не хотел скучать по дочери, а потому что в маггловском мире видел для нее более широкую дорогу, идущую через Гилдфорд-скул и Тринити-колледж.

— Минс, вы понимаете, что они волшебники? — спросил Гарри, которому и хотелось верить, что и Гермиона, и ее родители теперь в безопасности, и не верилось в то, что магглы легко справятся с теми, с кем не могла справиться вся магическая Британия. — Вы представляете себе, что они будут делать?

— Мы сейчас это выясняем, полковнику докладывают постоянно, — заверил Минс. — Но вот что я точно знаю — так это то, что они не знают, что будем делать мы.

После рассказа Гермионы Минс так и не оставил ее с Гарри наедине, отрекомендовавшись их личным телохранителем и начав задавать Гермионе с виду дурашливые, но деловые вопросы.

— Слушай, Мия, а волшебники видят в темноте? — спрашивал Минс, и Гермиона мотала головой. — А вот магглы видят, нам бы и приборы ночного видения подвезли, да только раз они в темноте не видят, то ночью они не сунутся.

— Слушай, а через стены вы проходить можете? — снова спрашивал Минс через пару минут.

— Маги аппарируют, ну то есть телепортируют, — переводила Гермиона на маггловский язык.

— И что, вот прямо сейчас кто-нибудь может появиться в середине этой комнаты?

— Чтобы аппарировать куда-то, надо представлять себе место, в которое аппарируешь, — деловым тоном объясняла Гермиона, словно она снова втолковывала Рону, как научиться аппарировать. — Так что никто, кроме тех, кто здесь уже был, в этой комнате внезапно не появится.

— Слушай, а я такую книжку читал, научная фантастика, — припоминал Минс еще через несколько минут. — Там это твое аппарирование джантированием называлось. И так же нужно было знать точно, куда ты того… прыгаешь. А у вас оно и взаправду... и что, тоже с хлопком джантируете?

— Минс, ну это же физика — когда воздух устремляется на место исчезнувшего человека, получается хлопок, когда человек своим появлением резко выталкивает воздух, тем более будет слышно.

— И вы еще не додумались, как этот звук погасить? — с усмешкой спрашивал Минс. — Ну магия там, не? В общем, ясно, если за окном хлопнет, я стреляю на звук.

Гарри немного опешил от такого решительного вывода и с опаской представил себе, как к дому аппарирует кто-нибудь из Ордена Феникса, кому еще не сказали, что переезд Гарри временно отменяется — Минс при всем его добродушии был похож на того, кто не промахнется, и даже чары невидимости не спасут.

Гермиона, похоже, тоже хотела что-то на это возразить, но тут Минса окликнули с первого этажа.

— Минс, жратеньки! — весело сказали снизу. — Мы пиццу принесли и пиво.

— Сейчас! — с готовностью откликнулся Минс, да и Гарри вспомнил, что с самого обеда ничего не ел, а за окном уже стемнело.

— Минс! — поинтересовался еще кто-то. — А правда, что с нами барышня сегодня? Ей вина или сока?

Гарри начал соображать, что такое количество гостей не рассадишь за тем столом, где обычно завтракали и ужинали Дурсли, ему и самому там место находилось постольку-поскольку, да и не самое удобное, и думал пригласить гостей за стол для званых обедов, но двое принесших еду уже расположились за обычным столом вместе с полковником, и на долю спустившихся осталось всего два стула, да и те уместились около стола довольно неловко.

— Девушку на колени! — отдал полковник Фоссет логичный в такой ситуации приказ, и Гермиона предсказуемо смутилась, оказавшись у Гарри на коленях в мужской компании, в которой никто не знал, что они дружат с первого класса, а предполагали скорее всего совсем не то.

— Это тебе за Оборотное зелье, — шепнул Гарри в ее густые волосы, его как раз разбирали черти. — Более естественный способ познакомиться поближе.

«Ах так!» — подумала про себя Гермиона и стала кормить Гарри и вытирать его салфеточкой, а потом даже назвала «моим енотиком» под одобрительный смех бойцов, которые уже долго воевали на невидимом фронте и нечасто оказывались за столом с милой молодой парочкой. Бойцы щедро подливали «очаровательной барышне» душистого белого вина, и неловкость и напряжение последних дней, богатых на непростые разговоры, незаметно оставили Гермиону, и она почувствовала себя милой девушкой Мией, которой еще нет восемнадцати, которая нравится всем, сидящим за столом, и не будет в ее жизни никакой войны, никакой охоты за хоркруксами и скитаний по мокрым зимним лесам.

Конечно, бойцы знали в угощении меру, и половина бутылки осталась на завтра, а Гермиона сохранила достаточно здравого смысла, чтобы сделать из истории с недостатком стульев правильный вывод, и первым делом, вернувшись в комнату Гарри, пересчитала в ней кровати. Как и следовало ожидать, кровать оказалась всего одна.

— Я пойду, — чуть смущенно сказала Гермиона, — ну, в соседнюю комнату. Поздно уже.

— Отставить! — скомандовал Минс. — Я не знаю, может, вы, волшебники, можете в двух местах сразу быть, а я нет. Ребятам в караул заступать, командиру выспаться нужно, а у меня приказ вас двоих охранять. Так что вы вдвоем будете спать на кровати, а я на полу.

— Тогда кровать нужно увеличить, — взялась было за палочку Гермиона, но Гарри ее остановил.

— Мне все еще нельзя колдовать вне школы, — пояснил Гарри. — Если Министерство засечет здесь магию, мне по меньшей мере придется объясняться, как это было пять лет назад, когда Добби сбросил гостям торт на голову, а я был совсем ни при чем. А мы даже не знаем, кто меня засечет в Министерстве — коллеги мистера Уизли или кто-то еще, из тех, кого здесь ждет полковник.

Минс, конечно, понял разъяснения Гарри по-своему и показал ему за спиной у Гермионы большой палец, намекая, что именно так и надо убалтывать симпатичных девушек. Гарри от такой откровенности сразу смутился, и Минс его выручил, переведя разговор на историю со сброшенным на голову тортом, а Гермиона быстро юркнула в кровать, не раздеваясь, и отодвинулась к стене.

Может, отворачиваться к стене было и не очень вежливо, но Гермиона чувствовала, как у нее горят от смущения щеки, а еще хуже было то, что от веселого ужина и белого вина у нее немного шумело в голове и ей хотелось целоваться. Повернись она сейчас к Гарри лицом, это бы и случилось, после того как Минс выключил бы свет — а Гарри не подходил для маленького приключения в темноте, за Гарри можно было только замуж.

Гарри осторожно лег рядом и неожиданно для Гермионы обнял ее и прижал ее к себе, а Минс, устраиваясь в темноте на полу, тут же подкинул дровишек.

— Молодые, я лежу к вам спиной и вообще скоро засну да стану похрапывать, — с явной хитринкой поведал Минс. — Вы меня не стесняйтесь, считайте, что меня здесь нет.

Гарри, как обычно, проснулся рано — и со смущением обнаружил, что Гермиона спит у него на плече, положив на него ногу, словно на сброшенное ночью одеяло. Конечно, вечером они и не думали последовать не совсем пристойному совету Минса, который и действительно очень быстро начал похрапывать, может, и притворно. Гарри тогда просто обнял Гермиону, уткнулся в ее густые волосы и уснул, только и успев что подумать, что так засыпать очень приятно. А просыпаться в обнимку оказалось и еще приятнее.

— Мия, — тихонько прошептал Гарри, он никогда до этого так Гермиону не называл, и ему показалось, что спящая Гермиона слегка улыбнулась ему в ответ.

Все испортило то, что они были не одни: Гарри вдруг вспомнил, что на полу у окна спит Минс, дернулся и попытался повернуться, чтобы его увидеть, и Гермиона от этого проснулась. Минс и действительно был у окна, только он сидел под окном, подобрав ноги, словно прячась от тех, кто мог бы в окно стрелять, и по виду Минса было незаметно, чтобы он недавно спал.

Гермиона сначала сонно потерлась о Гарри щекой, а потом попыталась резко встать, и Гарри удержал ее за плечо — ему было бы неприятно, если бы она сейчас вскочила и, чего доброго, еще и убежала, точно он ее обидел или ей было неприятно проснуться с ним рядом.

— Доброе утро, — прошептал Гарри Гермионе. — Давай делать вид, что так и надо.

Чтобы сказать девушке в первое же утро, что все идет как надо, ей и положено просыпаться в твоей постели, нужна солидная доза наглости, и Гарри удалось выдать подобную фразу только в силу своей неиспорченности и некоторой косноязычности.

Гермиона простила Гарри его неловкость и молча согласилась с ним, что не стоит разыгрывать для Минса и его боевых друзей мелодраму, и не стала торопиться вставать, немного подремав у Гарри на плече, а потом буднично начала причесываться, сидя в кровати.

Так их с Гарри и застал полковник Фоссет, который постучался и вошел, ничуть не удивляясь тому, что застал своих подопечных в одной постели.

— Ребята, я украду у вас ненадолго нашу красавицу, — уведомил полковник. — Идем, Мия, дело есть.

Гарри думал, что полковник действительно хочет спросить или сказать Гермионе что-то важное, но дело было всего лишь в том, что полковник тоже проснулся рано, пиццерии в этот час были еще закрыты — и полковник решил, что негоже бойцам кашеварить самим, когда в доме есть женщина. И вот тут выросшего еще в немного другой Англии полковника Фоссета ждала неудача, так что он вернулся вместе с немного смущенной Гермионой всего через пять минут.

— Возвращаю тебе твое сокровище, — несколько иронично сказал Гарри полковник. — Минс, бери-ка мои ключи да смотайся за гамбургерами какими.

— Да что вы, я сейчас сготовлю, — вызвался Гарри и провел полковника обратно на кухню.

— Ты что, дурак, что ли, такое говорить? — начал отеческое вразумление полковник, когда завтрак начал готовиться как ему положено, а Гарри даже спросил, омлет делать или перевернутую глазунью. — Она так никогда не научится, если ты всегда кашеварить будешь. Валяй давай обычную глазунью, сосисок только побольше навали. И впредь делай вид, что больше ничего не умеешь, не подавляй в ней инициативу.

— Да мы вроде… — начал было Гарри, но осекся: не было у него никаких причин заливать полковнику Фоссету, что Гермиона ему как сестра, ему понравилось и держать Гермиону у себя на коленях весь вечер, и есть у нее из рук, и засыпать с ней в обнимку — и бойцы очень приятно и ненавязчиво болели за их якобы роман, так что даже жаль было разочаровывать.

— Ну что там у тебя, красавица неземная на примете? — поинтересовался полковник, и Гарри опять промычал в ответ что-то невнятное, отвернувшись к почти готовой яичнице.

— Ну вот «так как-то» оно у всех, глаза у всех завидущие, — наставительно сказал полковник, прежде чем отправить Гарри звать всех за стол. — Но жена нам полагается одна. Ты подумай головой: она своим родителям чуть память не стерла, чтобы за тобой пойти. Ты более преданного человека никогда не найдешь, хоть ты всю Англию прочеши, хоть все дебри Амазонки. А упустишь ее сейчас — потом потеряешь: она мужу будет верна, а не тебе.

— Стул захвати, — окликнул полковник Гарри, когда Гарри задумчиво пошел к лестнице. — Спрячь где-нибудь, Тони первым ночью в караул заступал и теперь еще спит, а вам с ней и одного стула на двоих вчера отлично хватало.

Гермиона совсем не удивилась, когда полковник Фоссет сказал, что недостающий стул был реквизирован от обеденного стола для выполнения важного задания и во имя успеха всей операции, и даже не стала проявлять смекалку и предлагать принести к обеденному столу, за которым без Тони стало посвободнее, стул из столовой — тем более что по дороге на завтрак Гермиона проходила мимо столовой и заметила там стул из другого гарнитура. Поэтому завтрак прошел так же, как и ужин, только Гарри чуть более успешно орудовал в тарелке правой рукой, а левой более решительно обнимал сидящую у него на коленях Гермиону, словно уже привык.

Минс после завтрака поднялся в комнату Гарри и так и заснул на полу — он, вероятно, ночью почти не спал, исполняя свои обязанности телохранителя, и Гарри с Гермионой снова спустились вниз, в гостиную, где полковник Фоссет возился с видеомагнитофоном и, похоже, собирался смотреть кино.

— Мия, ты не из пугливых? — немного предупреждающе спросил полковник, и Гермиона коротко мотнула головой, сжав губы.

Сначала Гарри и Гермионе показалось, что на кассете, которую вставил в видеомагнитофон полковник, записаны рекламные ролики торговцев оружием: красивые самолеты выпускали ракеты и закладывали вираж, ракеты взлетали с подводных лодок, работали системы залпового огня, а взрывы если и происходили, то на горизонте, словно нарисованные. Но потом фокус сместился с запусков на места попадания, и вот это уже была не реклама — на экране горели городские кварталы, от зданий оставались остовы или даже одна стена с прорехами окон, среди гор кирпичей лежали изуродованные тела. Гермиона несколько раз отворачивалась от экрана и прятала глаза, уткнувшись Гарри в плечо, и полковник наконец заметил это и выключил телевизор.

— Маги и их война не представляют опасности для Соединенного Королевства, — твердо сказал полковник Фоссет, доставая из планшета карту Лондона и разворачивая ее на коленях. — Это ваше Министерство. Это Диагон-аллея и Лютный переулок. Здесь есть несколько особняков, которые мы не видим так же, как мы не видим здание вашего Министерства. Но координаты у нас есть, и, если бы ваш Вольдеморт захватил власть и продолжал бы причинять нам неприятности, в конце концов мы нанесли бы удар. Это было бы непросто сделать политически: вряд ли кто-то поверит, что наши ракеты просто уйдут в никуда и там все взорвут, не причинив окружающим районам Лондона никаких неудобств. Но главное — вы видели, что остается там, куда прилетают ракеты.

— На Министерство наверняка наложено много защитных заклинаний, — нерешительно сказала Гермиона. — Там есть много подземных этажей, мы год назад спускались на девять этажей вниз…

— Спасибо, это ценная информация для подготовки ракетного удара, — чуть насмешливо ответил полковник Фоссет, и Гермиона прикусила язык. — Ты же сама вчера рассказывала Минсу про физику: ну вот физика говорит нам, что есть предел энергии, который может поглотить любая защита. А современные ракеты — это не бомбы, которые сбрасывало на Лондон Люфтваффе, современные ракеты заходят на цель на сверхзвуковых скоростях. Девять этажей под землей пробивать, конечно, нелегко…

— Вы бы тогда убили не только Пожирателей Смерти, — сердито перебил Гарри. — Даже если бы Вольдеморт захватил власть, и в Министерстве, и на Диагон-аллее всегда было бы много простых, ни в чем не виновных магов…

— А много ты видел только что на экране трупов в военной форме? — возразил полковник Фоссет. — Война — это жуткая вещь. Я и мои ребята работаем, чтобы войны не было, чтобы в худшем случае дело решили снайперы, а не ракеты. Расскажите мне, почему ваш Вольдеморт не умер в первый раз и как он вернулся.

Гарри никогда не подумал бы, что будет рассказывать о хоркруксах кому-то еще, кроме Гермионы и Рона, тем более магглу, но полковник Фоссет слушал внимательно, ничему не удивлялся и, похоже, многое запоминал, даже то, что Гарри не рассказал, а сболтнул по дороге, как Гермиона только что про подземные этажи Министерства магии. После Гарри начала рассказывать Гермиона, которая много читала о хоркруксах в последние месяцы, даже такие книги, что по мнению Гарри она бы в руки не взяла. А полковник только слушал и задавал уточняющие вопросы, иногда уводящие в сторону: например, полковника заинтересовали оборотни, и Гермиона начала рассказывать о том, что оборотни, выпившие вовремя ликантропное зелье, не кусают и не заражают детей, хотя некоторые оборотни зелье принципиально не пьют; что есть лес, где они все собираются в полнолуние — и только тогда Гермионе вновь припомнились кадры стертых с земли городских кварталов, вслед за которыми вполне может последовать и вот этот лес.

— Вы и нужны мне, чтобы не бить по площадям, — успокоил полковник Фоссет. — Только ответьте честно на один вопрос: допустим, мои ребята завтра возьмут оборотня, похожего на Фенрира. Опознаете его — подпишете ему смертный приговор. Не опознаете — мы его отпустим. Если это Фенрир, вы его опознаете?

— Да, — твердо ответил Гарри, который помнил окровавленное лицо Билла Уизли, навсегда теперь обезображенное шрамами, не забыл историю Люпина, которого Фенрир сделал оборотнем, чтобы отомстить его отцу, помнил, как Фенрир хотел вцепиться в горло безоружному Дамблдору.

— Нет, — тихо ответила Гермиона после минутного борения. — Я откажусь отвечать. Гарри, подумай…

— Я буду работать с ним, а не с тобой, — перебил полковник Фоссет. — Он спасет невинных и осудит виновных, чтобы не пришлось убивать всех. Вспомни: там, где дело не могут решить снайперы, решают ракеты. А теперь скажите мне прямо: через пару недель вы вдвоем собирались отправляться искать эти хоркруксы, так?

— Ну почему, может быть, втроем, — немного смутилась Гермиона: с тех пор, как она появилась на Привет-драйв, не прошло и суток, а многое уже успело измениться — или проясниться. Теперь-то она чувствовала, до чего все докатится даже после пары недель наедине и пыталась понять свое сердце, которое ничего не хотело ей отвечать, а требовало до остановки дыхания, чтобы все катилось и пару недель, и дольше.

— Я бы пошел один, — мрачно сказал Гарри, и вот тут все мысли выскочили у Гермионы из головы.

— Даже думать не смей! — набросилась она на Гарри. — Без меня ты никуда не пойдешь!

— В общем, между тремя и одним мы возьмем среднее, — весело заметил полковник Фоссет, вовремя вставая с дивана, на котором они все вместе смотрели телевизор, а теперь Гермиона там набросилась на Гарри и в прямом смысле слова тоже — и даже повалила его, оказавшись сверху. — Осталось надеяться, что наш генерал уговорит твоего папу, а я уже сейчас готов помочь и людьми, и снаряжением. С уничтожением хоркруксов у нас проблем, думаю, не будет — уничтожать противника мы умеем. А с поиском не затягивайте специально: если вам жить вместе негде, я вам и после что-нибудь на базе найду.

— Вообще-то, у меня еще целый дом есть, — наконец вспомнил Гарри и расплылся в улыбке, думая о том, как Вальбурга Блэк начнет орать на бойцов маггловского спецназа из обещанной полковником группы поддержки — и что она услышит о себе в ответ.

Минс все еще спал, а полковник Фоссет, закончив вербовку, принялся за другие дела. Гарри наконец обратил внимание, что на улице странно тихо для будней, когда должны проехать почтальон, школьный автобус, уезжающие на работу люди — и полковник не стал скрывать, что гости сейчас не только у Гарри, а почти во всех домах Привет-драйв, и район оцеплен.

— Тетя, когда узнает, будет в ярости, — предсказал Гарри: Дурсли всегда старались избегать пересудов соседей на свой счет.

— Может быть, твою тетю спасут от сплетен ваши стиратели памяти, — предположил полковник, он уже довольно хорошо разобрался в том, где в магическом мире лежит что нужное. — Мне бы и самому раньше такие специалисты не помешали, а теперь я даже одного нашел. Кажется, все началось с того, что твоя девушка собиралась стирать память своим родителям?

На том Гарри и Гермиона были предоставлены самим себе, и занимало их почему-то совсем не то, что МИ-5 так просто не расстанется с такими специалистами.

— Ты действительно приглашаешь меня переехать к тебе на Гриммо? — спросила Гермиона, и Гарри сначала не понял, почему такое приглашение можно счесть преждевременным.

— Конечно, — кивнул Гарри. — Там довольно безопасно, много места и наверняка много книг по магии.

— И это все причины, по которым мы должны жить вместе?

Гарри вообще был не красноречив, а подобные провокационные вопросы и подавно могли поставить его в тупик, но даже в самых необычных ситуациях, для описания которых и позже не найдешь слов, Гарри не терял способности решительно действовать.

— Не все, — признал Гарри и подхватил Гермиону на руки. — Сопротивление бесполезно.

— То есть ты даже моего мнения спрашивать не будешь? — уточнила Гермиона намного менее возмущенно, чем можно было бы предположить.

— Буду, — кивнул Гарри, совершенно четко понимая, что ни за что не сложит слова в правильный вопрос, и поцеловал Гермиону, чтобы ей невозможно было отказаться.

Быть под защитой профессионалов, которые отнюдь не считают, что с международными террористами должны справляться школьники, оказалось очень приятно, и ни Гарри, ни Гермиона до самого вечера не вспомнили о том, что завтра утром с дома на Привет-драйв спадет магическая защита. Пока что этого не произошло, и никто не тревожил дом, занятый спокойными уверенными в себе людьми. Можно было пытаться сварить из риса, острых сосисок и помидоров луизианское гамбо (у Гермионы было много идей, но мало кулинарных навыков, а у Гарри наоборот), можно было целоваться у плиты и обниматься у раковины с посудой, можно было выйти на задний двор со вчерашней бутылкой вина и снова целоваться до одури — пока в окне не появился наконец проснувшийся Минс, Гарри и Гермиона даже не думали о том, распространяется ли защита дома на сад.

— Вы, молодые, занимайтесь своим делом, — предложил Минс. — Я сканирую периметр, а насчет вас только замечаю краем глаза, что у вас все в порядке. Если услышите рядом хлопок — ложитесь на землю, я стрелять буду.

Конечно, такой будничный совет загнал Гарри и Гермиону в дом, и полковник Фоссет окликнул их, когда они проходили через столовую, держась за руки.

— Видели кого-нибудь со двора?

— Нет, никого.

— Это хорошо, что их не видно, — легко улыбнулся полковник. — А вот вас в учебку надо бы к нам, чтобы не были как слепые.

— А давайте кино смотреть, — предложил Минс, спускаясь сверху и останавливаясь перед шкафчиком с видеокассетами. — Боевики я не люблю, там что драки, что стрельба так поставлены, что хоть смейся, хоть рыдай. Вот только если про инопланетян каких, хоть какая-то доля реализма: прилетают они со своими неведомыми продвинутыми технологиями, а в конце всегда оказывается, что наша взяла, потому что убивать мы умеем лучше.

— Ну или вот комедии можно, — продолжал Минс, перебирая кассеты, — вот «С пистолетом наголо», хотя это при барышне особо не посмотришь, уж больно шуточки есть соленые… А вот новое что-то: «Карты, деньги, два ствола».

Кино про карты, деньги и два ствола смотреть не стали, потому что уже через десять минут после начала Минс вытащил кассету, утверждая, что смотреть такое при девушках нельзя категорически.

— Вот замуж выйдешь, тогда как муж скажет, так и будем делать, — пояснил Минс, видя, что Гермиона любит заканчивать начатое дело, как положено отличнице. — А пока наш генерал от имени твоего родителя с меня голову снимет за такую культурную программу.

Гарри с любопытством глянул на Гермиону: ему как-то никогда не приходило на ум, как далеко прогрессивные взгляды Гермионы простираются за пределы проекта по освобождению домашних эльфов, но Гермиона ничего Минсу не ответила, только лукаво улыбнулась краешками губ, и Гарри понял, что в семье Грейнджеров спорить с папой не принято — но и соглашаются с папой тоже не всегда.

С благословения Минса, ностальгически вспоминавшего порой о молодости и учебке, в видеомагнитофон попала кассета про полицейскую академию, про которую Гарри смотрел лет пять назад, когда Дурсли неожиданно оставили его дома одного. Тогда Гарри не понял, зачем юморные курсанты прятали под кафедру проститутку, а теперь, на пороге семнадцатилетия, вдруг как понял! От гримас и вздохов коменданта академии, вставшего за эту кафедру, Гарри даже смутился, по его мнению, такие сцены при Гермионе смотреть не стоило — а Минс только смеялся, поглядывая на розовеющую щеками молодежь. Минс при дамах непечатно не выражался и другим не давал, но в том, чтобы дать юной паре посмотреть что-нибудь, разжигающее фантазию, ничего плохого не видел — пусть молодые разогреются да что-нибудь для себя почерпнут.

Словно нарочно, сразу после кино и ужина Минс погнал Гарри и Гермиону спать.

— Они завтра, как рассветет, полезут — атакуют всегда под утро, — пояснил Минс. — Разбудят наверняка, так вы хоть выспитесь.

— Спите спокойно, — добавил Минс, взглянув на лица Гарри и Гермионы, у которых одновременно захолонуло в груди при мысли о предстоящей атаке Пожирателей и самого Вольдеморта. — Раз командир уже здесь, то у вас теперь все неприятности закончились. Это обычная наша работа, такие проблемы решать. Хотя если в самом доме бой начнется, то вот вам, ваши наконец о вас вспомнили и вам телепорт прислали: телепортируйтесь тогда туда, про что ты командиру рассказывал — как там адрес, площадь Гриммо? Мы вас потом найдем, не суйтесь только никуда.

— Я пришлю вам сову, если так выйдет, — пообещал Гарри.

— Нафига она нам?

— Ну, с письмом.

— Ох, ребята, с вами не соскучишься, — покачал головой Минс. — Вместо почтовых голубей — почтовые совы. Может, вы еще в кавалерийскую атаку верхом на крокодилах ходите?

Заснуть в такое время и перед таким днем оказалось нелегко, а невозмутимый Минс снова сел под окно, под подоконник, и закрыл глаза.

— Слушайте, не ворочайтесь, пожалуйста, — попросил Минс, он-то не чувствовал бушующий в комнате вихрь магической энергии. — Я в окне торчать не буду, как мишень в тире, я слушаю. А на вас я не смотрю, так что, если вам не спится, найдите там себе дело.

Больше всего Гермиону удивило то, что такой откровенный совет Минса Гарри не остановил, а даже скорее раззадорил. Они и до того «ворочались», потому что Гарри в темноте осмелел и дал рукам волю, а теперь он и вовсе начал гладить так, словно сообразил, что, может, вчера Гермиона и оказалась в его постели случайно или рассчитывая на братский прием, но уж после сегодняшних послеобеденных поцелуев она не могла не догадываться, что будет под одним на двоих одеялом, и все равно оказалась там снова. А еще больше Гермиона как-то вчуже удивлялась тому, что ей самой практически плевать, что Минс сидит под окном, и, если ей чего-то и хочется, так это оседлать Гарри, стиснуть коленями его бедра и скинуть кофточку, все равно лифчик уже куда-то подевался. И останавливает ее, как ни ужасно, только то, что до утра здесь нельзя колдовать, а из противозачаточного нет ни зелья, ни таблеток. Может, конечно, у Гарри есть презервативы — но только если да, то она сначала его убьет, а потом выпытает, для кого это он покупал. И если этот нахал скажет, что для охоты за хоркруксами, она убьет его еще раз!

— Не сегодня, — прошептала она Гарри в ухо, а ее рука уже скользнула туда, куда Гарри ее приглашал. — У тебя же целый пустой дом есть… наверно, с десятком спален…

Гарри снилось, что он идет по пустынному утром Привет-драйв, скользя взглядом по фасадам домов, и его взгляд падает на дом номер 4. Наконец он отомстит за все, пережитое им после того проклятого Хэллоуина! Гарри повернул на дорожку, ведущую к крыльцу, увидел перед собой свою палочку, которую сжимала чужая рука... И тут мир взорвался страданием, страхом, ужасной знакомой болью, и Гарри сразу из сна провалился в беспамятство.

Сознание возвращалось к Гарри постепенно, словно нехотя — он понял, что лежит в той же постели, в которой засыпал, Гермиона уже держала его голову на коленях, он чувствовал потоки свежести и здоровья, вливающиеся в него от ее палочки, а над ним добродушно ворчал Минс.

— Сначала хрипел так, что демаскировал нас наверняка, — жаловался Минс. — А теперь в обморок грохнулся, как кисейная барышня, да еще и лежа упал! Вот как так-то?

— Минс, у Гарри связь с сознанием их главаря, которого вы ждали все это время, — доходчиво объяснила Гермиона несмотря на волнение. — Гарри чувствует его сильные эмоции: его гнев, его страх, его боль...

— Ну вот этого всего мы этому террорюге обеспечили, — уверенно сказал Минс, и дверь в спальню отворилась, на этот раз без стука.

— Что у вас? — потребовал полковник Фоссет.

— Потерь нет, командир! — доложил Минс. — Я снял двух летунов, которые мимо окна драпали. А Гарри не трехсотый даже, у него волшебное что-то. Ну, это я в прямом смысле, не как вчера в кино у ментовского коменданта.

Гарри улыбнулся, открыл глаза и столкнулся взглядом с немного смущенной солдатским юмором Гермионой.

— Как наши, командир? — продолжал Минс, улыбаясь и кивком головы указывая полковнику не то на очнувшегося Гарри, не то на чуть покрасневшую Гермиону, не то на них обоих.

— У нас два трехсотых, но легкие, у них, как ты говоришь, волшебное что-то, — сказал полковник Фоссет, тоже глянув на любимую парочку спецназа, к которой спецназ обязательно придет на свадьбу с цветами и подарками. — А противник весь в мясо. Гарри, вставай, пойдем на опознание.

— Я с тобой! — тут же вскочила Гермиона и схватила поднявшегося Гарри за руку.

— А тебе, Мия, там смотреть не на что, — остановил ее Минс. — Командир же сказал: противник в мясо. Командир, может, парню дать поесть сначала? А то на пустой желудок он, пожалуй, и сблюет.

— Ничего, — коротко сказал Гарри, он и горящего Квиррела видел, и василиску горло вскрывал, и труп товарища выносил из боя, для своих лет он повоевал.

Труп Вольдеморта лежал на крыльце, навалившись на развороченный выстрелом правый висок, и оба бока были растрепаны очередями так, что торчали ребра — по нему работали сразу двое стрелков, приказ был валить наглухо, с гарантией. Гарри остановился над трупом своего врага и подумал, что мертвый Вольдеморт выглядит совсем не страшно, скорее печально и уродливо.

— Это он, — подтвердил Гарри, вспомнив, зачем его позвали.

Полковник Фоссет пихнул труп Вольдеморта в левое плечо и немного порассматривал его спереди.

— Я через дверь стрелял, — покачал головой полковник. — Стекло пробил как раз где он стоял, а ни одной не попал.

— Он щит успел выставить, наверно.

— В общем, затем я и стрелял, чтобы отвлечь, — кивнул полковник и поднял с крыльца несколько расплющенных пуль. — Ты можешь щит поставить не на себя, а на что-то еще?

Гарри кивнул, а на вопрос о том, можно ли поставить щит на что-то метрах в десяти, пожал плечами. Этого он не знал, а надо было — крестного он закрыть щитом не успел, а Гермиону был обязан.

— Нам бы с тобой пострелять надо сходить, интересно мне, как от вашего щита рикошетит, — пояснил полковник, и они шагнули дальше.

— Это Лестранжи, — опознал Гарри. — Два брата и жена одного из них.

— Вы, командир, ребятам скажите, что я все в цель положил, — махнул рукой один из бойцов. — Черт его знает, как он так далеко убежал.

— Это Фенрир, — пояснил Гарри, останавливаясь над нашпигованным пулями трупом. — Оборотень.

— Его что, серебряными пулями надо было?

— Да нет... у них плоть другая, наверно, они же трансформируются каждое полнолуние.

— Ясно, еще одна радость патологоанатома, — констатировал полковник.

Трупы расстрелянных на крыльце дома Дурслей выглядели устрашающе, но по сравнению с тем, что было дальше, крыльцо оказалось детским утренником. Встреченные беглым автоматным огнем с нескольких направлений Пожиратели хотели аппарировать, наткнулись на заботливо выставленный Кингсли антиаппарационный барьер и пытались улететь на метлах, так что большинство трупов падало с большой высоты. А над соседней улицей успевших улететь достал боевой вертолет, и после работы крупнокалиберного пулемета там уже было нечего опознавать.

Когда Гарри и полковник Фоссет вернулись на Привет-драйв, они застали стоящего над трупами Аластора Хмури, по чьей щеке из единственного глаза катилась слеза.

— Что же вы, всех насмерть-то? — спросил Аластор, и Гарри припомнил, что в Первую Магическую сам Аластор не использовал Аваду, только обездвиживал и брал в плен. — Достаточно было и тех, которые перед домом были, остальные бы и так разбежались.

— Нас не устраивает, чтобы они разбежались, — возразил полковник Фоссет. — Они разбегутся, а у нас опять мост упадет. Люди погибнут.

Аластор полностью повернулся к полковнику и Гарри, сокрушенно качая головой, — Аластор был из маленького магического мира, где все друг другу дальние родственники, а перед ним стоял невысокий жилистый мужчина, командир отряда профессиональных убийц, и сухощавый юноша, который с одиннадцати лет каждый год дрался насмерть, а последние годы и хоронил погибших товарищей. Эти двое пришли в маленький магический мир из другого, большого и жестокого мира, пережившего гекатомбы мировых войн, из того мира, в котором есть обычные и даже добродушные люди, чья работа — убивать других людей.

— Я не буду рассказывать о том, что ты здесь был, Гарри, — сказал Аластор. — И ты никому не рассказывай. А то и твое имя скоро будут бояться произносить. Уж больно мощная у тебя крыша.

Гарри не успел ничего ответить, потому что рядом с ним с ревом и грохотом, словно свалившись с неба, затормозил «Ночной рыцарь» — и, конечно, полковник Фоссет среагировал первым, он уже держал водителя на прицеле, а за спиной полковника и Гарри залязгали затворы, и бойцы полковника становились в линию рядом со своим командиром, ожидая движения его поднятой левой руки.

— Дед, руки на руль, ноги с педалей! — скомандовал водителю полковник. — Чуть только дернешься — в голове скворечник.

— Не стреляй, Джон, — попросил Аластор. — Хватит на сегодня трупов.

— Я не стреляю, — спокойно ответил полковник, не сводя глаз с водителя. — У меня приказ — защитить Гарри и Мию любой ценой. Если что-то непонятное — стрелять на поражение. Автобусы, падающие с неба, мне непонятны, но эти люди еще живы. Объясни им, пусть выходят с поднятыми руками. Потом проверишь — может, кто под чужой личиной или под чужим контролем.

— Это можно, — согласился Аластор. — Неусыпная бдительность!

— Куда их, господин полковник? — кивнул один из бойцов на группку из старых ведьм и водителя, которых Аластор вывел из автобуса и начал проверять на Империо и на Оборотное зелье.

— К нам, знакомиться будем, — распорядился полковник Фоссет, которому хотелось все-таки захватить языка, но не пенять же бойцам за то, что они четко выполнили приказ генерала — а боги войны услышали желание своего верного соратника и приготовили ему подарок.

— Господин полковник, а мы тут одного мазурика взяли! — крикнули от дома номер восемь. — Он, небось, телепортировать хотел, уже почти до границы добрался, про которую нам ваши колдуны рассказывали, но как понял, что у нас на мушке — палочку бросил, на траву лег и пальцы на затылке сцепил. Матерый, видать — понимает, что к чему.

Боги войны дарили щедрой рукой, и Гарри тоже довольно улыбнулся, идя рядом с полковником навстречу тому, кого вели бойцы из МИ-5.

— Я, профессор, не буду искать палочку Дамблдора или Дары Смерти, — пообещал Гарри Снейпу. — Я найду метрику Дамблдора, и пусть вас судит Королевский суд, за убийство подданного Ее Величества. Надеюсь на смертный приговор.

— В Англии нет смертной казни, Поттер, вы могли бы это и знать, — ответил Снейп, который даже в таком положении оставался каким всегда. — Вам придется сначала пролоббировать выход Англии из Совета Европы.

— Посмотрите на этих людей, — предложил Гарри, широким жестом указывая на трупы вокруг. — Они уже могут писать жалобы в Совет Европы.

— Полковник Джон Фоссет, МИ-5, — представился полковник, которому понравилась отповедь Гарри. — Ваше имя, задержанный.

— Северус Снейп.

— Римлянин, что ли? — усмехнулся полковник. — Документы, виза.

— Вы издеваетесь, полковник?

— Нет, просто задерживаю вас на трое суток для установления личности, раз вы не оказали сопротивления при задержании. А там и по обвинению в убийстве свидетельства соберут, и по участию в террористической организации.

Снейп хотел сказать, что его личность может удостоверить кто угодно, но Аластор от него отвернулся, а Гарри полковник уже отпустил, напутственно хлопнув по плечу.

Шрам больше не болел, Гарри ощущал его как заживающую рану и чувствовал радость и бодрость, словно выздоравливающий от долгой болезни. Гарри прошел к дому Дурслей, мимо трупов Пожирателей, на которые Гермионе действительно незачем было смотреть, и в последний раз вошел в дом своего детства, где в первый раз в жизни ему были рады.

— Их больше нет, — сказал Гарри, и Минс вышел из дома к ребятам, пожав Гарри руку.

Гермиона уже собралась, если бы полковник Фоссет сказал, что поиски хоркруксов начинаются сейчас, она бы была готова отправляться вслед за Гарри в любую минуту. Только выступать пришлось бы голодными — завтрак в Хогвартсе подавали домовые эльфы, да и на Гриммо был Кричер, и облегчать жизнь домовых эльфов Гермиона в этом смысле пока не собиралась.

— Кстати, у меня сегодня день рожденья, — весело сказал Гарри, на секунду отрываясь от Гермионы, но по-прежнему прижимая ее к себе. — И где мой подарок?

Этим вопросом ему удалось застать Гермиону врасплох, чему Гарри улыбнулся еще шире.

— Тогда я забираю тебя, — объявил Гарри и одним касанием портшлюза перенес себя и Гермиону на площадь Гриммо.