Любовь во время войны (гет)

Вернон Дурсли то собирался уезжать вместе с людьми из Ордена Феникса, то наотрез отказывался покидать свой дом, то требовал себе в сопровождающие Кингсли Шеклболта, которого несколько раз видел по телевизору рядом с маггловским премьер-министром, и Гарри думал, что требовать себе охраны как у премьера все же немного чересчур, пока не припомнил, что простые люди, жившие по соседству, именовали премьера не иначе как лживой и лицемерной сволочью и вряд ли были бы огорчены, случись с ним несчастье. Гарри повидал бюрократов и политиков в магическом мире и познакомился с ними так близко, что в правдивость подобной характеристики маггловского премьера вполне готов был поверить, так что в итоге ему тоже показалось, что, может быть, Кингсли следовало бы защищать Дурслей, а не премьера.

Как только мысли Гарри повернули в такое неверноподданное русло, ему тут же пришло на ум, что было бы куда лучше, если бы Кингсли сейчас охранял не премьера и не Дурслей, а Гермиону, которая жила среди магглов и даже без магической защиты, как Гарри, а желать ей зла у Пожирателей и лично Вольдеморта была масса поводов.

Гарри хотел послать Гермионе сову, но что он мог ей написать? Он никак не мог ее защитить, ему даже колдовать вне школы было нельзя еще несколько дней — он мог разве что пригласить ее к себе. Да и тут возможные защитники еще только обещали быть — Гарри постоянно взглядывал в окно, думая увидеть на улице какого-нибудь странно одетого и слегка знакомого ему человека, и так уверенно ожидал необычного, что пропустил обыденное и совсем не обратил внимания на невысокого и неприметного человека в джинсах и ветровке, который прошел по улице, повернул к дому Дурслей и позвонил в дверь.

Этот человек мог быть кем-то из новых соседей, с которыми Гарри не успел познакомиться, почти все последние шесть лет проведя вне дома, или сборщиком пожертвований, или коммивояжером — так что Гарри и не прислушивался к разговору внизу, пока не заметил, что разговор продолжается слишком долго и Дурсли уж чересчур дружелюбны к пришедшему, как если бы это был тот самый важный деловой партнер дяди Вернона, чьей жене пять лет назад Добби уронил на голову торт.

Тут до Гарри наконец дошло, что незнакомый человек мог быть кем угодно: магглом под Империо, Пожирателем под обороткой — о том, как действует магическая защита, якобы лежащая на его доме, и кого она в дом пускает, а кого нет, Гарри имел очень смутное представление. Гарри вынул палочку и тихо вышел на лестницу, чтобы заглянуть вниз и увидеть на удивление довольных Дурслей.

— Наконец-то правительство вспомнило о нас, о простых людях, которые всю свою жизнь честно платили налоги, — растроганно гудел дядя Вернон и хлопал своего дорогого гостя по плечу.

— Да боже ж ты мой, Вернон, твои налоги теперь вернутся тебе сторицей, — всплескивала руками тетя Петунья, а Дадли уже тащил к двери свой чемодан.

— А ты, значит, Гарри, — сказал гость, сразу заметив, как Гарри вышел из своей комнаты, и весело взбежал вверх по лестнице, предоставив Вернону и Петунье тоже отправиться за своими чемоданами.

У взбегавшего по лестнице человека было простое, внушающее доверие лицо, но было в его взгляде что-то твердое и странно внимательное, а Гарри никак не мог придумать, что можно у этого человека спросить, чтобы убедиться, друг он или нет — Люпин последнее время учил Гарри задавать каждому вопросы, на которые мог бы ответить только тот, кому вопрос задан, но не тот, кто принял его обличье — но ведь неожиданного гостя Дурслей Гарри совсем не знал. Гарри все же не совсем уверенно поднял палочку, думая хотя бы велеть гостю остановиться, но тот, напротив, перепрыгнул последние ступеньки слишком быстро и незаметным движением ударил Гарри по запястью, выбив палочку.

— Хочешь ударить — ударь, — посоветовал Гарри странный гость, поднимая его палочку: он по-прежнему стоял на пару ступенек ниже, и поднимать то, что лежало у Гарри под ногами, ему было удобнее. — Нерешительность в бою хуже ошибки. Нерешительность — это смерть.

— Полковник Джон Фоссет, МИ-5, — наконец представился гость и протянул Гарри палочку. — Убери-ка ее, Гарри, на таком расстоянии она тебе не поможет все равно. Да и колдовать тебе пока нельзя, верно?

— Нет, — тут же соврал Гарри, хотя решительному и обаятельному полковнику Фоссету хотелось ответить «да» на любой вопрос.

— Я могу предъявить тебе свое удостоверение, — предложил полковник. — Могу показать тебе письмо от Кингсли Шеклболта, — и полковник действительно протянул Гарри письмо. — Но в конце концов тебе придется поверить, что все это не подделки. Хотя давай присядем тут на ступеньку и подождем, пока не уедут твои опекуны — а потом сюда приедет кто-то, кому ты поверишь обязательно.

Гарри ничего не оставалось, кроме как принять предложение полковника Фоссета, а в дом снова позвонили, и Петунья впустила крепкого блондинистого детину, похожего на грузчика, а вслед за ним вошли и еще двое ребят, которые и стали помогать Дурслям загрузить пожитки в появившийся около дома фургон.

— Минс, — сказал блондин, поднявшись к полковнику и Гарри, и протянул Гарри сильную твердую руку. — Меня так ребята зовут.

Полковник спустился, чтобы проводить Дурслей, а его место рядом с Гарри занял Минс, так что Гарри стало даже немного тесно, да и мысли воспользоваться палочкой как-то улетучились, Минс был из тех ребят, на которых любому боязно нападать.

— Пойдем, Гарри, в твоей комнате посидим, — предложил Минс. — Они тут долго еще суетиться будут.

Минс оказался добродушным парнем, особенно после того как Гарри положил свою палочку на стол, но он был неразговорчив, а от прямых вопросов увиливал с народной хитрецой, так что Гарри, заметив, что в доме все стихло, хотел потребовать отвести его к Фоссету, когда узнал легкие шаги на лестнице и удивился им так, что даже забыл поздороваться с Гермионой, когда она появилась на пороге его комнаты.

Гермиона бросилась Гарри на шею, на чуть дольше, чем обычно, уткнувшись в его шею и спрятав лицо, и Гарри позабыл о том, что они не наедине, пока Минс не напомнил о себе.

— Вот, парень, полковник же обещал, — напомнил Минс. — Да и мне он говорил, чтобы я послушал да не расспрашивал потом его больше. Так что, милая мисс, расскажи-ка Гарри все с самого начала — тебя как зовут-то?

— Гермиона.

— Не, это я не выговорю, — улыбнулся Минс, в котором было свое простецкое очарование. — Как тебя дома-то зовут? Ну мама как маленькую звала? — и добродушный Минс даже подмигнул Гермионе.

— Мия, — наконец призналась Гермиона, и Гарри с небольшой ревностью подумал, что у Минса есть чему поучиться — сам Гарри о такой уменьшительной форме не знал, а спросить не догадался. Имя Мия показалось ему каким-то милым и домашним, и на Гермиону он взглянул немного по-другому.

— Вот это я выговорю, — одобрил Минс. — А меня ребята прозвали Минс. Ты давай, Мия, рассказывай все запросто, а меня здесь как будто бы нет.

— Понимаешь, Гарри, я хотела помочь своим родителям, — чуть нерешительно начала Гермиона, и Гарри снова про себя назвал ее Мией — наверно, милая маггловская девушка Мия далеко не всегда все знала и не во всем была уверена. — Мне кажется, что из-за меня им угрожает опасность, а ни Министерство, ни Орден не предоставили им никакой защиты...

— Меня, кстати, это бесит, — перебил Гарри, почувствовав укол совести — ведь это из-за него Грейнджеры были в опасности, а не из-за Гермионы. — Как только я увижу кого-нибудь из Ордена или из Министерства, я им это выскажу.

— Им всем, наверно, и без того тяжело, — опустила глаза Гермиона, — у них есть и более важные дела...

— Хотел бы я знать, какое дело может быть важнее тебя! — запальчиво сказал Гарри, и в первый раз за все годы его охватила какая-то сладкая неловкость, когда Гермиона подняла на него глаза.

— Я собиралась отправить своих родителей в Австралию, — продолжала Гермиона. — Сделать им новые документы, на новую фамилию, чтобы их никто не нашел. Они бы никогда на это не согласились, и тогда я решилась изменить им память. Сделать так, чтобы они и сами поверили, что всегда жили в Австралии, что у них были другие друзья и никогда не было дочери...

— Слушай, это звучит как-то очень сложно и немного жутко, — задумчиво сказал Гарри. — Заставить человека забыть старых друзей... наверно, можно. Но ведь новых ты ему так не найдешь...

— К счастью, я не успела, — признала Гермиона. — Я училась заклинаниям изменения памяти, читала книги, но потом папа меня застукал и заставил меня все рассказать.

Гарри от такого поворота почему-то стало легче на душе.

— Что, папа сильно ругался? — одобряюще спросил Гарри, и от его веселого тона Гермиона кивнула куда задорнее, чем стоило бы.

— Не то слово. В первый раз назвал меня дурой и полчаса рассказывал, почему мой план никуда не годится — говорил и про то, что ты сказал про новых друзей, и про невозможность создать человеку другое прошлое, которое совпадало бы с его фальшивыми воспоминаниями, и про то, что в Австралии нужны будут не только визы, но и лицензия на врачебную практику, и регистрация бизнеса, и многое другое. Да и про то, что мои трансфигурированные из простой бумаги визы пропустят на границе, папа и слышать не хотел — и в доказательство отвел меня к одному своему школьному другу, который все это и организовал.

Гермиона обвела рукой все вокруг, а потом перевела дух и стала рассказывать все более подробно.

— Конечно, сначала папа меня заставил все рассказать про наши дела: про Дамблдора, про Вольдеморта, про дементоров и Сириуса — вообще про все, чем мы занимались все эти годы и как дошло до того, что их с мамой надо прятать в Австралии. И тут он уже не сердился — думал, задавал вопросы, я даже не ожидала, что он все воспримет так спокойно. А потом он сказал, что проблемы эти решаемые, просто запущено многое — он так всегда говорит, когда к нему приходят бедные люди, он по пятницам принимает бесплатно.

— Он хирург, что ли? — спросил Гарри, ему было немного трудно представить себе этого спокойного и уверенного в себе доктора Грейнджера, которого даже рассказ о том, что его дочь — личный враг Темного Лорда, не мог вывести из равновесия.

— Он ортодонт — это тот, кто выпрямляет зубы, прикус исправляет — он и челюстно-лицевые операции тоже делает, — чуть заторопилась Гермиона.

— Я знаю, что это значит, — кивнул Гарри.

— Мне просто казалось, что это выйдет смешно, вот я и не говорила, — тихо сказала Гермиона, уже совсем забыв о присутствии Минса, а вспоминая о том, как она несколько лет назад переживала о своих больших передних зубах и как ей казалось, что у дочери прекрасного ортодонта должна быть ослепительная красивая улыбка, хотя папа говорил ей, что она глупышка и что у дочери ортодонта должны быть здоровые зубы и умная голова.

— Ортодонт — это не смешно, это очень хорошие деньги, — рассудительно сказал Гарри. — Скорее всего, своя клиника. Абы кого не берут в ортодонты.

— Папа учился в очень хорошей школе, — кивнула Гермиона, — а в седьмом классе он играл в сквош с одним генералом — тот, конечно, тогда еще не был генералом, но теперь он работает в МИ-5. Вот к нему мы и поехали: сначала генерал взял с меня слово, что я больше не буду подделывать визы и паспорта и объяснил мне, почему все документы, которые я сделала для родителей, легко отличить от настоящих. А потом пришел полковник Фоссет и привел с собой Кингсли. Кингсли рассказал генералу о том, что Орден собирался забирать тебя отсюда — шестеро из нас, включая меня и Рона, должны были выпить Оборотное зелье и стать твоими копиями, чтобы Пожиратели в случае чего не знали, за кем им гнаться...

— Вот на это я не согласен! — объявил Гарри. — Во-первых, я не хочу, чтобы еще шестеро человек рисковало собой из-за меня, а уж особенно если среди этих шестерых будешь ты. А во-вторых, если ты будешь превращаться в меня, то это как-то... ну в смысле, я же мужчина... а мужское тело от женского отличается!

Гермиона хотела ответить что-то на первый довод, но когда Гарри стал излагать свои дальнейшие возражения, Гермиона стала постепенно розоветь, краснеть, и в конце концов совсем опустила голову — да и то, что при этом она сидела у Гарри на кровати, не прибавило ей непринужденности. К счастью, как это бывало иногда с ними, Гарри и Гермиона, оставшись вдвоем, перестали замечать что-либо вокруг, а Минс умело слился с окружающей обстановкой, иначе от его ухмылки Гермиона совсем сгорела бы от стыда.

— Этого теперь не понадобится, — наконец выговорила Гермиона. — Генерал обхитрил меня как ребенка: он отнесся к моему рассказу совсем несерьезно, начал шутить с Фоссетом, говорить, что и без нас всех они вдвоем загнут Вольдеморту салазки — я пыталась возражать, а он все время меня перебивал и вышучивал, пока я не сболтнула, что это из-за Вольдеморта обрушился мост в Лондоне, а они все не смогли понять, что случилось.

— И вот в этот момент все изменилось, словно они этого и ждали: меня они оставили с папой в кабинете, а Кингсли вывели и поговорили с ним так, что, если бы он не был черный, он бы стал совсем белый. Не знаю, сколько лет и каких они ему обещали за недонесение о преступлении, но он меня наверняка теперь ненавидит за то, что я проговорилась про мост — хотя про дементоров и магглоненавистничество он все выболтал сам!

Гарри почему-то стало весело от того, как Гермиона спихивает ответственность на другого, чего за ней во все школьные годы не водилось, и он тихонько фыркнул, но Гермиона его смешок заметила.

— Не смейся, а то я завтра заставлю тебя делать летнее задание по зельям, там все равно только теория, — в шутку пригрозила Гермиона.

— Я не могу сказать, что меня это расстраивает, но вряд ли мы в ближайшее время увидим класс зельеварения, — ответил Гарри. — Хотя если ты завтра зайдешь снова, даже чтобы заставить меня читать учебники, я буду только рад.

— А я никуда уходить и не буду, — ошарашила Гарри Гермиона. — Магическая защита с твоего дома спадет послезавтра, и тогда же полковник Фоссет ждет здесь Пожирателей, которых он обещал встретить по всем правилам. Я не удивлюсь, если сейчас за этим районом наблюдает немалая часть британской армии — и даже мою маму генерал смог убедить, что для меня здесь самое безопасное место.

— Вот теперь все понятно, — неожиданно для Гарри и Гермионы вступил Минс. — Мы все здесь сидим, потому что у кого-то очень симпатичного очень непростой папа.

— Ладно, Мия, не сердись, — примирительно сказал Минс, заметив, что Гермиона от такого немного растерялась. — Я понимаю, что дело серьезное. Террористы — это наш профиль, мы их уже столько и таких, и этаких повыловили.

В волшебном мире, где она провела последние шесть лет, Гермиона все-таки так и оставалась чужой, и роль дочери непростого человека ей была настолько непривычна, что на самом деле слова Минса не вызвали в ней ни обиды, ни гордости, только удивление — а вслед за удивлением в первый раз пришла мысль, что, может быть, отец не так уж радовался ее отъезду в Хогвартс не потому, что не верил в магию или не хотел скучать по дочери, а потому что в маггловском мире видел для нее более широкую дорогу, идущую через Гилдфорд-скул и Тринити-колледж.

— Минс, вы понимаете, что они волшебники? — спросил Гарри, которому и хотелось верить, что и Гермиона, и ее родители теперь в безопасности, и не верилось в то, что магглы легко справятся с теми, с кем не могла справиться вся магическая Британия. — Вы представляете себе, что они будут делать?

— Мы сейчас это выясняем, полковнику докладывают постоянно, — заверил Минс. — Но вот что я точно знаю — так это то, что они не знают, что будем делать мы.

После рассказа Гермионы Минс так и не оставил ее с Гарри наедине, отрекомендовавшись их личным телохранителем и начав задавать Гермионе с виду дурашливые, но деловые вопросы.

— Слушай, Мия, а волшебники видят в темноте? — спрашивал Минс, и Гермиона мотала головой. — А вот магглы видят, нам бы и приборы ночного видения подвезли, да только раз они в темноте не видят, то ночью они не сунутся.

— Слушай, а через стены вы проходить можете? — снова спрашивал Минс через пару минут.

— Маги аппарируют, ну то есть телепортируют, — переводила Гермиона на маггловский язык.

— И что, вот прямо сейчас кто-нибудь может появиться в середине этой комнаты?

— Чтобы аппарировать куда-то, надо представлять себе место, в которое аппарируешь, — деловым тоном объясняла Гермиона, словно она снова втолковывала Рону, как научиться аппарировать. — Так что никто, кроме тех, кто здесь уже был, в этой комнате внезапно не появится.

— Слушай, а я такую книжку читал, научная фантастика, — припоминал Минс еще через несколько минут. — Там это твое аппарирование джантированием называлось. И так же нужно было знать точно, куда ты того… прыгаешь. А у вас оно и взаправду... и что, тоже с хлопком джантируете?

— Минс, ну это же физика — когда воздух устремляется на место исчезнувшего человека, получается хлопок, когда человек своим появлением резко выталкивает воздух, тем более будет слышно.

— И вы еще не додумались, как этот звук погасить? — с усмешкой спрашивал Минс. — Ну магия там, не? В общем, ясно, если за окном хлопнет, я стреляю на звук.

Гарри немного опешил от такого решительного вывода и с опаской представил себе, как к дому аппарирует кто-нибудь из Ордена Феникса, кому еще не сказали, что переезд Гарри временно отменяется — Минс при всем его добродушии был похож на того, кто не промахнется, и даже чары невидимости не спасут.

Гермиона, похоже, тоже хотела что-то на это возразить, но тут Минса окликнули с первого этажа.

— Минс, жратеньки! — весело сказали снизу. — Мы пиццу принесли и пиво.

— Сейчас! — с готовностью откликнулся Минс, да и Гарри вспомнил, что с самого обеда ничего не ел, а за окном уже стемнело.

— Минс! — поинтересовался еще кто-то. — А правда, что с нами барышня сегодня? Ей вина или сока?

Гарри начал соображать, что такое количество гостей не рассадишь за тем столом, где обычно завтракали и ужинали Дурсли, ему и самому там место находилось постольку-поскольку, да и не самое удобное, и думал пригласить гостей за стол для званых обедов, но двое принесших еду уже расположились за обычным столом вместе с полковником, и на долю спустившихся осталось всего два стула, да и те уместились около стола довольно неловко.

— Девушку на колени! — отдал полковник Фоссет логичный в такой ситуации приказ, и Гермиона предсказуемо смутилась, оказавшись у Гарри на коленях в мужской компании, в которой никто не знал, что они дружат с первого класса, а предполагали скорее всего совсем не то.

— Это тебе за Оборотное зелье, — шепнул Гарри в ее густые волосы, его как раз разбирали черти. — Более естественный способ познакомиться поближе.

«Ах так!» — подумала про себя Гермиона и стала кормить Гарри и вытирать его салфеточкой, а потом даже назвала «моим енотиком» под одобрительный смех бойцов, которые уже долго воевали на невидимом фронте и нечасто оказывались за столом с милой молодой парочкой. Бойцы щедро подливали «очаровательной барышне» душистого белого вина, и неловкость и напряжение последних дней, богатых на непростые разговоры, незаметно оставили Гермиону, и она почувствовала себя милой девушкой Мией, которой еще нет восемнадцати, которая нравится всем, сидящим за столом, и не будет в ее жизни никакой войны, никакой охоты за хоркруксами и скитаний по мокрым зимним лесам.

Конечно, бойцы знали в угощении меру, и половина бутылки осталась на завтра, а Гермиона сохранила достаточно здравого смысла, чтобы сделать из истории с недостатком стульев правильный вывод, и первым делом, вернувшись в комнату Гарри, пересчитала в ней кровати. Как и следовало ожидать, кровать оказалась всего одна.

— Я пойду, — чуть смущенно сказала Гермиона, — ну, в соседнюю комнату. Поздно уже.

— Отставить! — скомандовал Минс. — Я не знаю, может, вы, волшебники, можете в двух местах сразу быть, а я нет. Ребятам в караул заступать, командиру выспаться нужно, а у меня приказ вас двоих охранять. Так что вы вдвоем будете спать на кровати, а я на полу.

— Тогда кровать нужно увеличить, — взялась было за палочку Гермиона, но Гарри ее остановил.

— Мне все еще нельзя колдовать вне школы, — пояснил Гарри. — Если Министерство засечет здесь магию, мне по меньшей мере придется объясняться, как это было пять лет назад, когда Добби сбросил гостям торт на голову, а я был совсем ни при чем. А мы даже не знаем, кто меня засечет в Министерстве — коллеги мистера Уизли или кто-то еще, из тех, кого здесь ждет полковник.

Минс, конечно, понял разъяснения Гарри по-своему и показал ему за спиной у Гермионы большой палец, намекая, что именно так и надо убалтывать симпатичных девушек. Гарри от такой откровенности сразу смутился, и Минс его выручил, переведя разговор на историю со сброшенным на голову тортом, а Гермиона быстро юркнула в кровать, не раздеваясь, и отодвинулась к стене.

Может, отворачиваться к стене было и не очень вежливо, но Гермиона чувствовала, как у нее горят от смущения щеки, а еще хуже было то, что от веселого ужина и белого вина у нее немного шумело в голове и ей хотелось целоваться. Повернись она сейчас к Гарри лицом, это бы и случилось, после того как Минс выключил бы свет — а Гарри не подходил для маленького приключения в темноте, за Гарри можно было только замуж.

Гарри осторожно лег рядом и неожиданно для Гермионы обнял ее и прижал ее к себе, а Минс, устраиваясь в темноте на полу, тут же подкинул дровишек.

— Молодые, я лежу к вам спиной и вообще скоро засну да стану похрапывать, — с явной хитринкой поведал Минс. — Вы меня не стесняйтесь, считайте, что меня здесь нет.