Тайны Малого двора (гет)

Проснулась Алина от ощущения, что ей подозрительно хорошо. Не было привычного гудка будильника, ребра не ломило от боли, затылок, которым она вчера приложилась о землю, тоже не ныл. Даже царапины на ладошках и коленках пропали.

Не успела она обрадоваться как следует, как в комнату вихрем влетела девушка с решительным взглядом и пышными огненными волосами, изящно перехваченными золоченой лентой. Белый расшитый кафтан (такого Алина еще ни у кого не видела!) с высоким воротником удивительно подчеркивал ее личико сердечком и точеную, точно из кости вырезанную фигурку. Вид у нее был деятельный, как у хорошей хозяйки во время большой уборки.

— Подъем! — мелодично скомандовала эта Венера, не давая сонной Алине опомниться. — Меня зовут Женя, и у нас ровно час на подготовку к императорскому приему.

— О, — только и смогла выдавить из себя Алина. Где-то в горле в панике колотилось сердце.

— О, — ехидно подтвердила Женя и несколько раз хлопнула в ладоши.

В помпадурную, словно стайка белых горлиц, влетели несколько очень аккуратных девушек одинакового роста. Даже их лица — приветливые, но несколько отстраненные, — были удивительно похожи.

— Так, — вздохнула Женя. — Её помыть, выдать бельё, и сюда ко мне. Живо, живо!

Алина попыталась было запротестовать, что она мылась. Та только наморщила носик и сделала жест горлицам. Алину окружили улещивающим щебетом и бесцеремонно, под белы рученьки, повели в будуар.

Сначала ее наскоро обтерли жесткой губкой, содрав при этом слоя три кожи, посетовали над обгрызенными ногтями, ровняя ножничками то, что осталось. И, что было хуже всего, полосками убрали лишние волосы. С ног, с рук, с туловища, из подмышек. Даже брови наполовину вырвали.

Матерящаяся во время всего процесса Алина чувствовала себя как ощипанная курица, которую через час подадут на стол. Затем ее сполоснули, по меньшей мере, тонной воды. Какая-то из девочек, не обращая внимания на протесты, легко растерла по её коже быстро впитывающийся крем, замотала в халат и едва не вытолкнула обратно в помпадурную.

— Сойдёт, — оценивающе оглядела ее Женя. Потом обернулась и щелчком подозвала одну из горлиц. Рукава кефты у той были со странными нашивками, похожими на то, как дети рисуют порывы ветра.

— Шквальная? — с сомнением спросила Алина. Девочка отчего-то потупилась и провела рукой над ее волосами. Когда она закончила, волосы были уже абсолютно сухими.

— Умоляю, — Женя закатила глаза, — всего лишь просушка.

И добавила с неожиданной энергичностью:

— Не все, знаешь ли, достаточно сильны для целителей или шквальных. Да и фронт тоже не для всех. Работа пыльная, ненормированный график и высокая смертность.

Алине показалось, что та пытается скорее убедить в этом саму себя, но смолчала. Женя же, словно опомнившись, всплеснула руками и достала откуда-то старинную шкатулку, больше похожую на инкрустированную камнями косметичку.

— Все вон! — хлопнула она в ладоши, и горлицы, похватав банные принадлежности, скрылись за дверью. — Мой тебе совет: не разговаривай с ними. Это не худшая часть твоего статуса, и тебе придется к ней привыкнуть.

Тон ее был настолько безапелляционным, словно речь шла о том, что знают даже дети. Алина пожала плечами: наверное, тут так принято?

Тем временем Женя откинула крышку резной шкатулки. Изнутри та напоминала огромную выдвижную палитру, которую она придирчиво разглядывала.

— Это не то, это тоже не то, — перебирала Женя глазами цвета, то и дело осматривая Алину, точно чистый кусок холста. — Шуханка?

— Наполовину, — честно ответила та, и осторожно добавила, — будешь осветлять мне кожу тоналкой?

Рыжеволосая Венера подняла брови так, словно Алина только что оскорбила ее до глубины души.

— Не думаю, что я, — она вздернула подбородок и улыбнулась очень снисходительно, — нуждаюсь в косметике. И тебе не советую стыдиться своей внешности. Смотри!

Она подошла ближе, и Алина ахнула. Прелестный румянец на щеках, огненный цвет волос, нежная кожа — все это было совершенно, непостижимо естественно, без следа даже лёгкого мейка.

— Я портная. Не целительница, но визажистка. Меняю, улучшая.

Она взмахнула тонкими пальцами над Алининым лицом, будто снимая с него паутину, и повернула ту к зеркалу.

— Что ты видишь?

— Ничего, — честно призналась Алина, и только потом до нее дошло. На коже действительно ничего не было! Ни шрамиков, ни неровностей, никаких следов прививок, царапин или розовых прыщиков. Кожа выглядела идеальной.

— Офигеть!

Портная небрежно, но с явным самодовольством отмахнулась.

— На самом деле моя обязанность — следить, чтобы, хм, царский фарфор трещинками не покрылся, — лукаво сообщила она Алине, одновременно распуская ее волосы.

Та хихикнула, охотно позволяя Жене колдовать над собой.

Спустя десять минут, портная с удовлетворенным видом вложила в Алинины руки маленькое изящное зеркальце.

— Ну-ка, полюбуйся.

Алина с каким-то трепетом взглянула на отражение. Она разом и узнавала, и не узнавала себя: красавица в зеркале имела точно те же черты, но неуловимо изменились прихотливо изогнутые брови и ресницы. Черные волосы были собраны в пучок, увитый тонкими косицами, похожий разом и на бутон, и на обычную небрежную шишку. Губы и щеки едва уловимо розовели. Словом, девушка в зеркале была чудо как хороша.

— Нравится? — тепло улыбнулась Женя.

— «Я — она, кто, думать смею, во сто крат меня милее», — процитировала по памяти Алина, не сводя глаз с отражения.

— Смотри, не влюбись! — хмыкнула портная и с ложной скромностью добавила: — И это у меня были всего десять минут.

Она снова хлопнула в ладоши, и горлицы вернулись в комнату. Первые шли с серой стопкой какой-то ткани, которая оказалась деловыми брюками, выглаженными до уголков, и таким же пиджаком. Другие девушки занесли тщательно вычищенные туфли и вешалку, на которой обреталась белая, простенькая блузка. Пачку же с баснословно дорогим капроном (на этот ценник Алина могла бы припеваючи жить месяц) вскрыли прямо при ней с ужасно виноватым видом. На видном месте у вещей красовались крошечные брендовые логотипы.

После всех переодеваний Женя ещё раз посмотрела на часы и довольно кивнула.

— Молодец! Даже пара минут в запасе есть.

Горлицам было велено прибрать комнату.

— Слушай, я выгляжу как мажорка, которая приперлась понтоваться на первое в жизни собеседование, — Алина неловко подергала свой пиджак за рукав, будто от этого он выглядел не как Austin Reed за двенадцать косарей. Не то чтобы ей не нравился ее новый вид, но… Алине казалось, что она нацепила на себя чужую личину, которую будет выдавать за свою, и это её пугало.

— Привыкай! Так, по мнению начальства, выглядит типичная студентка, — отрезала Женя.

Если начальство обитало в том барочном кошмаре, которое мрачный министр окрестил «самым уродливым местом в мире», то не стоило даже удивляться.

* * *

Они пересекли несколько галерей, прошли мимо огромной, величественной библиотеки, куда Алине не позволили пока (даже на минуточку!) зайти. Паника стучала в ушах, отзывалась гулким эхом при каждом шаге. Сафина вела ее чередой павильонов, незримо соединяющих дворцы: идти на улицу с риском опоздать на прием и запачкать обувь было неразумно.

— Можно подумать, я тут под конвоем, — фыркнула Алина, — ещё и заборы эти на въезде.

— Не терпится убежать? — послышался знакомый, чуть хрипловатый от сигарет, голос.

Алина прикусила язычок. Портная же, словно растворившись в воздухе, куда-то пропала.

«Вот же! Мистер-твистер, обороны министр! Резкий, как понос!»

— День добрый, — осторожно поздоровалась она.

— Для кого добрый, а для кого, может, и последний, — невозмутимо ответствовал генерал, обгоняя ее на пару шагов. Алина моргнула и непонимающе уставилась на черную спину. Повисла неловкая пауза. Министр обернулся, смерил Алину взглядом и, вздохнув, пояснил: — Шутка.

«Угу. Покажите пальчиком, где смеяться».

В отличие от Алины, черного министра наряжаться не заставляли. Как и вчера, на нем была похожая на мундир черная кефта. Черные с серебряной крапинкой узоры змеились по плотной ткани, вплоть до стоячего воротника. Возможно, он и спал прямо в ней, кто его знает.

— Надеюсь, вы заметили вчера, помимо забора, несколько постов охраны и терем опричнины? — вежливо поинтересовался он.

— Надеюсь, вы заметили, что я не рвусь на волю, как желтый мустанг, под песню Элтона Джона? — она задумалась. — Или там был Брайн Адамс?..

Дарклинг вежливо кашлянул, и Алина, спохватившись, вернулась к теме.

— Кхм, ну так вот. Я, конечно, подкопы рыть не начинала, но вообще-то у меня сегодня смена, а деньги сами на карточку не лягут. Полторы тыщи рублей, ю ноу. Начальник сто процентов обзвонился уже… На телефон, который я в лесу с теми маньяками посеяла, — мрачно заключила она.

Выглядел министр так, будто ему старательно рассказывали анекдот, которого он не понимал. Что ему полторы тыщи, если он разбитой машины вчера не заметил? Буржуй!

— Начальник, значит, — зачем-то уточнил он. — А с одногруппниками вы общались?

— Не особо. Типа про зачеты спросить или домашку и… Блин!

— М?

— Мне ж еще чертежи сдавать! Не то, чтоб я вообще пары не прогуливала, но тут как бы присутствовать надо, понимаете?

Наступило неловкое молчание. Едва ли министр хоть раз в жизни слышал что-то про пары и низкие зарплаты. Каменной роже этого небритого индивида не хватало только треугольников с логарифмами, как у женщины из мема.

— Значит, друзей у вас не было? — продолжал он.

Это «не было» Алине остро не понравилось. Оно будто бы ненавязчиво и без участия самой Алины делило ее жизнь на до и после. Она остановилась посреди коридора и в упор посмотрела на конвоира.

— Так, стоп. Минуточку. Когда мне ждать обратно это ваше опричное такси?

Похожий на черного грифа генерал обернулся.

— Никогда, — после недолгого молчания спокойно ответил он, не утруждая себя никакими пояснениями.

Алина закатила глаза. «Как будто слова платные, ей-богу!»

— В смысле никогда?

— Это значит: ни в какой момент времени, ни при каких обстоятельствах и ни при каких условиях, — охотно пояснил Дарклинг.

На постной роже этого хмыря показалась тень ухмылки. Видимо, он надеялся на бурные аплодисменты. Не будь Алина так зла, она точно поинтересовалась бы, не слышал ли он о творчестве Понасенкова.

Она скрестила руки на груди.

— Зашибись рубашка в клетку! Вы же понимаете, что это похищение? Или вы мне объясните, что я здесь забыла, или я никуда не иду. Типа, ни при каких условиях.

Сначала на лице генерала показалось вежливое недоумение человека, не привыкшего к возражениям. Затем он посерьезнел и медленно подошел к ней.

— Вы еще не понимаете, где оказались, — Дарклинг не спрашивал, а утверждал. — На всякий случай, советую вам не ставить условия в присутствии Его Величества. А на будущее уточню, что и при мне не стоит.

Произнесено это было спокойно, без угрозы или бравады, как факт, но в хрипловатом голосе таилось что-то… неуютное. Алина из вредности пожала плечами. Два генеральских глаза сверлили её, точно чёрные ледяные буравчики. Хотелось не то спрятаться, не то заехать ему по лицу.

— Ответьте на мой вопрос. Почему я здесь?

— Если вы умная особа, то и без меня сообразите.

— А если не соображу? — возразила она.

— Тогда не очень умная, — небрежно отмахнулся тот. — Пойдемте. У меня нет времени, чтобы тратить его на глупости.

У Алины сделался разом такой вид, точно из нее клещами тянут ответ на какую-то формальную дичь. Она демонстративно развернулась и даже успела сделать пару шагов в обратном направлении, пока ее не сцапали под локоть.

— Я, кажется, только что предупреждал вас насчет условий, — министр склонился к ней, не слишком заботясь о мелочах вроде личного пространства. — Пытаясь отпираться, вы лжете либо мне, либо себе. Вы прекрасно знаете, почему вы здесь, Санкта-Алина, Заклинательница Солнца.

Раздался терпеливый вздох. Так двоечник, напирая на абсурдность решения в учебнике, готовится произнести несусветную чушь, выдавая его за плод многочасовых раздумий.

— Оке-ей, — недовольно протянула она. — Допустим, я гриш, что вообще вряд ли. Это еще не значит, что я какая-то там дурацкая заклинательница. Тем более, еще и важная шишка.

— Рад, что вы не отказываетесь хотя бы от своих сил, — с облегчением произнес Дарклинг. Лицо у него, впрочем, довольнее не стало. — Гриши, выросшие среди отказников, похожи на детей, вскормленных волками, — изрек он с видом Диогена.

«Ауф».

Алина попыталась напустить на себя беспечный вид. Ей вовсе не хотелось рассказывать о тех мелочах, которые тихо скрашивали дни ее неброской жизни.

О лучах, тянувшихся к рукам в самые гадские минуты несданного экзамена. Об экране мобильника, яркость которого можно было настроить, не касаясь. О том, что пускать зайчиков на переменках, перемигиваясь с Малом, у нее отлично получалось и без зеркала.

Одна мысль, что всё это может стать достоянием мрачного хмыря, вызывала досаду.

— Слушайте, ну вы же взрослый, на скептика в профиль смахиваете, вот вы мне скажите: похожа я на дурацкий оживший миф?

Министр ритуальных услуг смерил ее таким недовольным взглядом, словно задавать вопросы в местной богадельне считалось смертным грехом.

— Вы похожи на головную боль. Что ни капли не мешает вам быть ожившим мифом.

«Головная боль! Пффф! Можно подумать, я просила тащить меня сюда!»

Алина запальчиво вскинула голову.

— Это вы так из-за вчерашнего говорите. Может, это вообще было случайно! На той поляне, вы помните, всё произошло вообще как-то... Ну, стрёмно, короче. Вдруг вы ошиблись? Поторопились там с выводами, например? Это могли быть и фары…

Она нахально врала, и, судя по лицу Дарклинга, они оба это знали. Когда тот всё же заговорил негромким, но твердым голосом, у нее по спине пробежал неприятный холодок.

— Поверьте, я похож на скептика не только в профиль, но и в анфас. То, что я имел счастье видеть вчера, я бы не перепутал ни с чем. И потом, неужели вы считаете, будто я хочу выглядеть идиотом в глазах царя?

— Нет, наверное, — нехотя согласилась Алина, поняв, что отступление провалилось по всем фронтам.

Дарклинг не закатил глаза, но было заметно, сколько усилий ему это стоило.

— Вам нечего бояться. Я все сделаю сам. От вас требуется только присутствие. Договорились?

Наверное, этот кальмар призвал на помощь все свое обаяние, чтобы не звучать, как надменный солдафон. Получалось таксебенно: протянутая им ладонь плохо сочеталась с жуткими пустыми глазами и привычкой рубить слова, как топором. Засунув руки в карманы, Алина отвернулась и с таким видом, будто сделала громадное одолжение, зашагала на шаг впереди него.

«Тоже мне, нашел запинательницу за четыре сольдо», — мысленно скривилась она.

Едва оказавшись в Большом дворце, Алина поняла, что ошибалась насчет роскоши Малого. В сравнении с одним только коридором, ее комната с личным будуарчиком выглядела бедной родственницей у неприлично зажравшейся семьи.

Выложенный узорами паркет блестел, точно отмытое стекло. Во всю стену цвета розового мрамора шли золоченые зеркала. Огромные, до самого потолка, окна, увешанные штофными портьерами с шелковыми кистями, освещали потолки с херувимской лепниной по углам. Краем глаза можно было заметить сюжеты из мифов в той причудливой манере, когда лица, точно окутанные живым сиянием, неотрывно следят за зрителем.

Как бы ни сердилась Алина на Дарклинга, но красота прошлого захватывала дух. Наверное, где-то по земле гуляли прапраправнуки тех, кто когда-то вытачивал в мраморе узоры, расписывал потолки, возводил стены.

«Построен эзстадским архитектором в XVIII веке», — отрывки из школьных учебников и передач на канале «Культура» возникали из памяти сами собой. Вроде бы Малый был построен раньше Большого дворца на добрую сотню лет, но тёзка нынешнего царя, будучи реформатором, не любил равскую старину, и велел тогдашнему графу Дарклингу переделать обиталище гришей хотя бы изнутри. Может, именно поэтому внешний вид Малого дворца с расписными стенами так скверно сочетался со внутренним барокко ее помпадурной.

«Интересно, — Алина тайком взглянула на генерала, — а местный Вейдер, типа, всамделишный родственник тому графу или просто примазался?»

Спросить она не решилась.

Они проходили мимо дверей, украшенных резьбой, затейливых настенных подсвечников и окон, сохранивших старинные витражи, без безликого стеклопакета. Чтобы постоянно жить в такой помпезной обстановке, пожалуй, нужно иметь самооценку не ниже, чем у черного министра. Хотя, надо сказать, убранство Малого теперь представлялось Алине прямо-таки монастырской аскезой.

«А мне ещё иморский корпус казался лакшерным», — почему-то с грустью подумала она.

Наконец, приблизилась большая двустворчатая дверь, возле которой их ждал пожилой человек в смокинге, словно из сериалов про керчийскую знать. Он чинно кивнул Дарклингу, попросил подождать и исчез за дверью.

«…Прибыли и ожидают аудиенции», — донеслось из зала.

Вдруг Алина почувствовала, как ее руку стиснули. Дарклинг склонился к ней. От него, как вчера, исходил терпкий запах табака и морозной хвои.

— И еще кое-что, Старкова, — он вполголоса обратился по фамилии, как препод в институте, — держитесь за моей спиной.

— Прикрою тыл, — слегка нервно фыркнула Алина. На удивление, страха в ней почти не осталось.

Она дулась на министра всю дорогу, и только когда за ними закрылась дверь малого обеденного зала, до нее дошло. После дурацких острот и сухого, как черствая корка, объяснения Дарклинга, ей хотелось отплатить ему той же монетой. Паника отступила, оставив место для личной неприязни.

Интересно, это тактика у него была, или он просто такой гад?

* * *

Обеденный зал был таким же малым, как дворец Дарклинга. Пасмурный осенний свет лился из полукруглых окон. Полупустой стол, накрытый на две персоны, был способен вместить человек десять, не меньше. Огромные, в человеческий рост, часы с маятником пугающе громоздились возле потухшего камина.

Алина поежилась.

Бежевая скатерть ниспадала до самого пола, а мягкие стулья в тон словно бы пытались изобразить домашний уют. Но даже цветы в вазонах показались Алине слегка увядшими, как школьный гербарий.

— ...В настолько откровенном платье! Это просто немыслимо! — воскликнула женщина, в которой с трудом можно было узнать царицу Татьяну. На экранах она всегда выглядела благородной, счастливой в браке матроной. — Яромире стоило бы поучиться вести себя не как потаскуха.

Алина непонимающе взглянула на Дарклинга, но тот молчал.

— Сидеть! Сидеть! — вторил нетвердый мужской голос, старающийся казаться внушительным, — Вот молодчина, держи!

Петр Ланцов сидел во главе стола, спиной к угасшему камину. Он едва походил на того представительного монарха, каким его показывал маленький пузатый телевизор вахтёрши в ИМОРе. Рыхлый старик с красным лицом и пледом на коленях едва помещался на золоченом стуле. Жидкие седые волосы не столько прикрывали залысины, сколько подчеркивали. Домашние брюки были закатаны до колен, обнажая мясистые, изъеденные варикозными шишками, икры.

У его ног подобострастно вертелись три откормленные равские борзые, выпрашивая подачку, едва не сшибая пустые стулья. Выгнутые спины, тонкие лапы и длинные узкие морды, несколько глуповатые на вид.

Свою жену Его Величество слушал вполуха. Собаки занимали его куда больше.

— Это видели, по меньшей мере, четыре королевских двора! — не унималась царица. — А ведь она могла бы одеться поскромнее. Нам и так хватает слухов… Она еще и в первой десятке претендентов на равский... Боже милостивый, Дарклинг! Вечно вы подкрадываетесь. Разве вы не видите, что ваш царь занят?

Похоже, что увлеченная разговорами о платье какой-то Яромиры, царица попросту не обратила внимания на дворецкого, доложившего об их прибытии.

Неохотно подняв голову, царь бросил раздраженный взгляд на генерала. Глаза у него были водянистые, как у мёрзлой селёдки, а подбородков можно было насчитать не меньше трех. Закрома родины, как выразилась бы Анна Николаевна, их с Малом воспитка из Керамзина.

— Это твой особенный гриш, Дарклинг? — услышали они вместо приветствия.

«И вам доброе утро».

Только сейчас Алина заметила: что-то в фигуре Дарклинга неуловимо изменилось. Он стоял неподвижно, опустив руки по швам, как на плацу, и смотрел прямо на царя.

— Так точно, Ваше Величество, — он механически кивнул, его хриплый голос стал отстраненным и подчеркнуто вежливым.

Спохватившись, Алина повторила этот жест, чем невольно вызвала внимание царицы. Татьяна Ланцова взглянула на нее, сморщив точеный нос, словно в столовой запахло сельским сортиром. Затем она плавно перевела взгляд с гостьи на грузного мужа.

Тот снова занялся собаками, бормоча под нос что-то про уток и охоту.

— Вас теперь лично знакомят со всей дворцовой прислугой? — в ее голосе было нечто резкое, вроде звука ножа по фарфору.

Алину передернуло. И прежде чем она успела брякнуть хоть одну матерную фразочку, генерал ненавязчиво задвинул ее за спину. Безжизненный голос даже не дрогнул, когда он ответил царице:

— Прошу прощения, Ваша Милость. Эта девушка не прислуга.

В воздухе зазвенело напряжение.

— Помолчите оба, — рассердился царь. — От вашей трескотни у меня болит голова.

Он небрежно махнул рукой в сторону жены.

— Татьяна, выйдите вон. Займитесь вашими женскими штучками.

Царица шумно выдохнула, крылья ее точеного носа затрепетали, словно она едва могла сдерживаться. Затем Ее Величество быстрым рваным движением промокнула губы льняной салфеткой, отбросила ее на стол и поднялась.

— Приятно было провести с вами утро, дорогой супруг.

Стук каблуков еще долго отдавался эхом. Царь подал лакею знак и тот, выйдя из зала, закрыл за собой резные двустворчатые двери. На миг Алине показалось, будто несколько расфокусированный взгляд генерала скользнул по мягким пустующим стульям.

— Зоя говорила, у тебя важное дело.

Дарклинг вздрогнул, услышав голос Петра. Не встреть Алина раньше мрачную генеральскую собранность, она бы решила, что тот непозволительно отвлекся.

— Так точно, Ваше Величество, — Дарклинг опять кивнул, повторив титул как мантру. — Эта девица, Алина Старкова, не просто особенный гриш. Она Заклинательница Солнца.

В огромной столовой снова стало тихо. Царь медленно переводил взгляд с генерала на девушку. Собаки вяньгали и скулили у его ног, недовольные тем, что их больше не кормят со стола и не треплют за ухом.

— Вижу, твои гришовские тесты запоздали с результатами лет на десять, — слезящиеся глазки остановились на Алине.

— Статистическая погрешность, Ваше Величество.

Бледные стариковские глаза вновь вернулись к министру. Тяжелая мясистая рука легла на тонкую холку одной из борзых, перебирая шерсть.

— Знаешь, зачем я держу возле себя этих тварей?

Генерал молчал.

— Затем, что они послушны и делают то, что им велят. От тебя я жду того же, Дарклинг. Не длинных умных слов, — ими ты можешь пичкать моего младшего щенка, если он вернется из Кеттердама, — а результат.

— Так точно, Ваше Величество.

Алине почудилось, что министр на секунду сжал и разжал кулаки.

— Покажи, что она умеет, — царь небрежно махнул узловатой рукой.

Не было ни лишнего шума, ни спецэффектов. Столовую окутало тьмой. Солнечные лучи не могли пробиться из высоких окон. В мгновение ока исчезли очертания предметов, стерлись контуры человеческих фигур, словно глаза занавесили плотной лентой. Но не успела Алина вздохнуть, как чьи-то пальцы крепко обхватили ее запястье.

В следующий же миг залу озарило белым сиянием — словно кто-то дёрнул рубильник и зажег тысячи лампочек. От непроглядной тьмы не осталось и следа. Разом проявились и Дарклинг, и длинный стол, накрытый скатертью, и расписанные херувимами стены, и зажмурившийся старичок с августейшей лысиной, и беспокойно вертящиеся собаки.

Алина с удивлением обнаружила, что светится она сама.

Ей вдруг стало так хорошо, что она с облегчением рассмеялась — и новые снопы света, точно волны, затопили унылую при всей своей роскоши столовую. В ней пела невиданная прежде радость, и ничто в мире не могло сравниться с ней. Эта радость была ближе, чем собственная кожа, и сильнее, чем весь мировой океан. Казалось, стоит раскинуть руки — и можно нырнуть в небо, под самые облака, и оттуда, сверху, смотреть на весь мир и всех людей, таких невероятно смешных и нелепых в своей серьезности.

Где-то невообразимо далеко, словно за толщей воды, ей слышался беспокойный собачий визг. Лицо ее пристально изучали чьи-то, похожие на два сияющих черных стеклышка, глаза.

А потом генерал отпустил её, и все исчезло. Свет, идущий из нее, будто из раскаленных глубин огромной звезды, рассеялся как мираж. Скрылся так, что достать его теперь, без руки генерала, она не могла. Алине пришлось как следует проморгаться, чтобы обратно привыкнуть к залу.

На сей раз и царь, и черный генерал смотрели на нее так, словно она только что подарила им миллиард крюге, вечность и пару коньков в придачу. Алине даже показалось, что в глазах у министра стояли слезы.

«Еще бы! — подумала она, — Он даже не зажмурился!»

— Заклинательница Солнца, — покашливал царь, промокая веки платком. — Значит, она уничтожит Каньон?

Министр помедлил с ответом, прежде чем не слишком охотно отвел от заклинательницы взгляд.

— Необходимо время для ее обучения, мой царь. На это уйдут месяцы. Возможно, годы.

Его Величество нетерпеливо отмахнулся:

— Соберем Совет Безопасности, будет пресс-конференция, там и обсудите.

— Если позволите… — осторожно начал Дарклинг.

— Ну что еще?

— Я бы сохранил информацию о ней в тайне. Каждый из наших партнеров захочет себе пару заголовков о живой Святой. Кто знает, сколько обвинений или притязаний можно сделать легитимными с ее помощью? К нам будет приковано слишком много внимания.

Царь прикрыл синеватые веки. Рука его снова потянулась к собакам.

— Учи ее как-нибудь побыстрее.

Генерал коротко, по-военному поклонился и вышел. Алина зачем-то повторила этот кивок и юркнула за ним.

* * *

— Я, типа, справилась! — воодушевленно сообщила она Дарклингу едва они снова пересекли зеркальный коридор. Из окна желтел вычищенный дворик с подстриженными кустарничками.

Тот, кажется, был погружен в свои мысли и ничего не сказал.

Из всего, что она поняла за короткую встречу, Алина уловила одно: теперь чертежи можно вообще не сдавать. Начинается новая жизнь, имеющая столько же отношения к предыдущей, сколько бабочка имеет к пустому кокону. Отзвук силы еще гудел во всем теле, и вытеснить эту пьянящую радость не могла даже мрачная физиономия министра.

— Эй! Как слышно? — Алина в шутку сложила руки рупором. — Инфузории-туфельки вытеснили амеб из первичных болот и на радостях эволюционировали!

Поморщившись, словно его оторвали от чего-то ужасно важного, Дарклинг наконец обратил на нее внимание. Вид у него был такой, будто он мысленно заполнял какую-нибудь монструозную экселевскую таблицу. Алина даже попыталась представить его в офисной рубашке, но воображение подвело. Планктонам полагался белый верх, а министр, похоже, не выносил никаких цветов, кроме оттенков черного.

— Коллектив, говорю, у вас — мама дорогая!

— Воздержитесь от комментариев, — с прохладцей попросил министр. — Будьте добры.

И они последовали обратно, мимо росписей и лепнины, в неуютной тишине. Длительное молчание Алина не выносила физически. Паузы казались ей застывшими и неприятными, как круги на вчерашнем бульоне. Она ляпнула первое попавшее в голову:

— Значит, я, типа… Остаюсь?

— Иного я бы не допустил. Сегодня с вас снимут мерки для кефты, а завтра вы приступите к обучению. В курс дела вас введут постепенно.

Он остановился посреди коридора, упер руки в бока и, глядя в пол, выдохнул. Затем медленно провел рукой по лицу, достал из кармана кефты портсигар, щелкнул зажигалкой и закурил.

На секунду Алине даже стало его жаль. Министр, конечно, был на редкость неприятным типом, но царская чета его переплюнула. И, по-видимому, морально раскатала. Предприимчивая же Алина на сей раз решила взять смысловую паузу и сойти за умную.

— Учиться будете со всеми, под видом студентки по обмену. Командный состав я насчет вас проинформирую, но всем остальным знать не обязательно. Надеюсь, вы сообразительней, чем кажетесь, и не станете нарушать правила из любопытства или… Дьявол знает, что там у вас в голове.

Возникшее было сочувствие испарилось, как не бывало.

— Багра Ильинишна порядком развлечется, — с кислым выражением лица добавил он, затянувшись еще пару раз. Затем он кивнул подбородком в сторону, приглашая идти за ним, и зашагал вперед.

Непонятно, кем была эта загадочная Багра Ильинишна, но Алина с удовольствием отправила бы ей цветы и конфеты исключительно за то, что она не нравилась Дарклингу. Скорчив гримаску, она засеменила за ним.

Постепенно солнечная эйфория отпускала ее, а угрюмость генерала стала заразительней. Свет, падавший в коридор из огромных окон показался тусклым, а роскошное убранство коридоров Большого — пустынным и душным разом.

Тяжесть новых, не до конца понятных решений, давила на Алину. Если уж её потащили к царю, то скоро на голову свалится что-то посерьёзнее чертежей. Разгадывать, что именно, Алина не имела ни малейшего желания. Как и вливаться в тусовку местных понторезов в кефтах.

Знал бы этот вышагивающий павлин, как они с Оретцевым сигали по подворотням от мусоров, когда их застукали за рисованием усов на лице министра обороны!

— Да не тряситесь вы так, — внезапно и раздраженно бросил Дарклинг.

— Ничего я не трясусь. Дубак у вас, блин, как в ИМОРе, даром что хоромы, — Алина обхватила себя за плечи для пущей убедительности, но противный министр не отставал.

— Неужели?

— Правда.

Дарклинг раскрошил в пальцах окурок, роняя сушеную табачную крошку прямо на пол, и выдавил невеселое подобие улыбки:

— Оба дворца набиты лжецами, и каждый лжет лучше вас. Даже такой солдафон, как я. Дворцы оснащены отоплением как внутри стен, так и в полу.

— Подумаешь! — ворчливо отозвалась Алина.

Ей крайне не нравилось, когда кто-то пытался искать и находить в ее словах смысл. Вот Мал, например, считал, что её следует слушать как подкаст: безоценочно и фоном.

Алина потерла рукой кончик носа и решилась:

— Я понимаю, отступать некуда, позади Ос Альта и все такое, а городу нужен новый герой…

— Но…?

— Но я… Ну, не из того типа, понимаете? Не оп-героиня.

Смотрел Дарклинг неодобрительно. Возможно, просто не привык к жаргону: во времена палеозоя еще не изобрели интернет. Алина продолжала:

— Типа…Офигеть, вся королевская рать будет считать меня той самой Заклинательницей из детских сказок. А я тупо не знаю, что вообще тут делаю.

— Вы категорически невнимательны, Старкова. Или снова лжете. Не удивлюсь, если все сразу.

Давая понять, что разговор окончен, генерал нетерпеливо отвернулся и зашагал дальше. Интуитивно Алина понимала так же отчетливо, как еще недавно видела свет на своих ладонях: на сегодня он уже сказал всё, что считал нужным. Дела какой-то вчерашней студентки не интересовали его ни на йоту.

«Ать-два! — Алина наблюдала за тем, как он вышагивает по паркету своей нелепой строевой походкой. — А как я буду свои проблемы решать, ему побоку».

Внезапно на душе у нее противно засвербило. На ее памяти она ни разу не оставалась одна — кроме разве что первых дней после крушения поезда. Тогда стены Керамзинского приюта зияли провалами окон и едва натопленных комнат. Ей пришлось сделать несколько глубоких вдохов, чтобы взять себя в руки. Мал бы никогда не оставил ее вот так.

Мал отмазывал ее в деканате, когда она тянула с долгами. Давал скатать домашку. Приносил ей в ладошках живого мыша, которого он умудрился поймать в школьной столовой, спасая от сотни ног. А сейчас он почти наверняка пишет во все чаты, пытаясь понять, куда она пропала.

В два прыжка нагнав генерала, Алина встала на его пути.

— Слушайте, я прошу прощения, — начала она совсем другим, почти заискивающим тоном, — насколько я понимаю, это дофига охраняемый объект, так что фиг я отсюда что и кому пошлю. Но мне, типа, другу написать надо. Где у вас кабинет с компами? Или мобильник мне верните, не знаю.

— Друзей у вас вроде еще час назад не было, — скептически припомнил министр. — Обзаводиться ими не стоило, это лишнее.

Алина не сдвинулась с места. С одной стороны ее охватило предчувствие сурового напильника жизни, а с другое — упрямство уже не позволяло отступить.

Брови генерала недоуменно поднялись. Еще бы, ее тут отмыли-одели, да так, что модные дома перегрызли бы друг другу глотки за право пошить для Алины осеннюю коллекцию, а она просит за какого-то отказника!

— Нет, вы не поняли, — настойчиво продолжала Алина. — Я знаю его всю жизнь. Он, блин, единственный, кто у меня вообще есть! Не абстрактно или на другом конце Равки, а рядом! И если мне не дадут хотя бы сказать, что я в порядке…

— Условия, Старкова, тут ставлю я. И, кажется, вам уже говорили об этом, — процедил он, выделяя голосом каждое слово. — Дважды.

Голоса министр не повысил, зато в коридоре будто и впрямь похолодало. Беспокойно шевельнулась мысль, что рассказывать Дарклингу о Мале не стоило, но было уже поздно. Черный генерал снова полез рукой в карман. Сперва Алина подумала, что за сигами, но на сей раз он выудил записную книжку, вроде тех, в которых раньше записывали телефонные номера. Черканул пару строк перьевой («Кошмарище!») ручкой.

— Я распоряжусь, чтобы вашему бывшему, — это слово он тоже подчеркнул, — другу передали, что с вами все в порядке. Но не более того.

Ручка и книжка снова исчезли в кармане кефты.

— Попытку связаться с кем-либо извне без моего ведома я буду расценивать как выдачу государственной тайны. С соответствующими последствиями как для вас, так и для ваших адресатов.

«Что-то на старперском, не могу понять», — подумала Алина из чистого упрямства, но продолжать спор не решилась. Едва ли этот двинутый прятал за горой канцелярита что-то хорошее.

Холодный взгляд министра скользнул куда-то над ее головой. Обернувшись, она вздрогнула от неожиданности. Совсем близко оказалась ее недавняя знакомая, Женя Сафина. Смотрела портная почему-то в пол, на начищенные генеральские сапоги.

— Сафина, под твою ответственность, — быстро сказал Дарклинг с облегчением в голосе.

В павильоне, соединяющем оба дворца, было светло и пахло хлоркой — кажется, здесь прибирались совсем недавно. Женя, в присутствии генерала побледневшая и выцветшая, как моль, покорно кивнула и потянула Алину за локоть.

Та с недоумением воззрилась на притихшую красавицу. По коридору удалялись чеканные шаги черного генерала. Не успела Алина и глазом моргнуть, как он уже прошагал дальше, явно ускоряясь.

«Охренеть! Он что, ее запугивал, что ли?» — гневно подумала Алина, и, прежде чем Женя успела ее затормозить, громко выпалила в уходящую спину:

— Кстати, очень советую аспирин! Говорят, хорошо помогает от головы!

Сафина округлила глаза и закрыла рот рукой, но Алина уже сама схватила ее под локоть и бодрым гандикапом зашагала по павильону. Уж что-что, а дорогу она умела запоминать с первого раза — в отличие от тех же экзаменационных билетов.