Ежевичное вино (гет)

Невилл. Джинни просыпается с этим именем на губах и под кожей. Садится в кровати, изумленно шепчет его и качает головой. Солнце лижет пятки огненным языком, так что Джинни сначала прячет их, но потом вскакивает нервно с кровати, отдергивает шторы, поводит веснушчатым плечом и садится на подоконник: иногда ей кажется, что от таких ее выкрутасов Нору может однажды окончательно перекосить, повести в бок с трагичным, но предсказуемым финалом. Джинни морщит нос, отгоняя ерундовые мысли, поджимает колени к груди и крепко задумывается. Ей нужно отмотать время назад, чтобы вспомнить, в какой момент вселенная так повернулась, что Джинни Уизли просыпается с именем Невилла Лонгботтома на губах.

* * *

Джинни всегда нравилась осень. И не только потому, что в детстве она сначала ждала, когда вырвется из шумного, суетного дома в Хогвартс и станет сама по себе, а потом, когда это действительно произошло, все ее ожидания оправдались с лихвой. Но и потому, как осень пахла, как она пламенела яркими красками, как устилала улицы хрустящим ковром. Даже то, какой капризной и переменчивой она могла быть, отзывалось в душе тайным узнаванием.

«Это потому, что вы с ней, как сестры», — как-то в шутку сказал Гарри, и это было самое романтичное, что ей довелось от него услышать.

Поэтому Джинни так дорожила этими несколькими неделями затишья перед новым квиддичным сезоном и уже третий год подряд проводила их в Норе. Там время словно замирало и кружилось на месте, вслушиваясь в непривычную тишину по утрам. Там дни были наполнены прогулками, ароматом свежей маминой выпечки, тихими разговорами с родителями у очага, неспешными раздумьями о том, правильно ли она живет свою жизнь и куда стоит двигаться дальше. Самый первый раз это была идея Гарри. Точнее, это он уговорил ее принять приглашение матери, и они провели тогда чудесные две недели, чувствуя себя настоящей семьей. Никакой неловкости, никаких (или почти никаких) неуместных вопросов. Все то, чего она опасалась, оказалось надуманным и преувеличенным ее собственной фантазией вчерашнего подростка. А Нора, по которой не носились неугомонные мальчишки, вдруг показала себя совсем с другой стороны.

Да, это было хорошая традиция. Или то, что могло стать традицией, но Джинни не собиралась отказываться от нее только потому, что их с Гарри отношения не пережили прошлую зиму. Хотя она думала об этом. Было по-своему заманчиво запереться в своей квартире, хорошенько выспаться и спускаться вниз только за тем, чтобы купить себе чашку кофе и что-нибудь восхитительно-непозволительно-сладкое. А потом, когда первая хандра и усталость схлынут, можно будет выбираться с девчонками из команды в маггловский Лондон и отплясывать ночи напролет, не опасаясь того, что Джонс устроит им выволочку. Потому что как бы они ни выглядели с утра, сколько бы антипохмельного ни выпили, та всегда узнавала об их загулах. Вероятно, какое-то шестое тренерское чувство. Или просто опыт.

И все же вместо этого она собрала свою небольшую сумку для путешествий и аппарировала в Нору. Раскладывая по ящикам нехитрый скарб: белье и немного косметики, Джинни думала о том, что сейчас ей нужно быть здесь, возможно, больше, чем когда-либо. Ведь то, что казалось правильным той зимой, по-прежнему ощущалось, как большая ошибка, и ничто не помогало забыть о ней. Любимый квиддич и заслуженные победы, беззаботный флирт и даже новые, хоть и непродолжительные, отношения, — все это занимало ее, приносило радость и удовольствие, но не меняло главного: она по-прежнему отчаянно скучала по Гарри.

По тому самому Гарри, которого сама и оставила. Потому что… Мерлин, да потому что так было правильно! Они задыхались в тех отношениях, и все ее попытки что-то исправить или изменить словно бы затягивали петлю на шее Гарри еще туже. И она сдалась. Потому что, в конце концов, есть только три возможных решения: делать что-то, молча страдать и уйти. Но все ее попытки возродить ту близость, что была между ними в послевоенное время, провалились, а второе никогда не относилось к Джинни Уизли. Так что она выбрала единственно возможный вариант и только одного так и не сумела: уйти, не оглядываясь. Не сожалея. Не раздумывая мучительно, что она могла сделать иначе и не рано ли сдалась.

Глупые, опасные мысли. Как и любая другая навязчивость, Джинни это было хорошо известно. Но голое знание не спасало. Возможно, оно служило только таким, как Гермиона, отвечая взаимностью на их горячую преданность. Джинни вздохнула, укорив себя за несправедливость: у Гермионы и Рона тоже было не все гладко, но она старалась не лезть в это. Если уж кто способен разобраться с проблемой и строго следовать принятому однажды решению, так это Гермиона Грейнджер. И, по правде говоря, Джинни ей немного в этом завидовала. Хотя еще самую малость — жалела, хотя и не могла бы точно сказать почему.

Пробежавшись пальцами по стопке свитеров — когда-то их количество и забавные рисунки вызывали легкое раздражение (ну и дурочкой же она была) — Джинни выбрала свитер глубокого кофейного цвета с высоким воротом и длинными, заметно растянутыми рукавами. На груди расходился светло-бежевый витиеватый узор из цветов и листьев.

Джинни провела ладонями по мягкому ворсу и слегка поежилась от удовольствия. Ее словно завернули в теплое одеяло. Слегка подмерзшие пальцы сразу согрелись. Ноги нырнули в растоптанные меховые тапки. Распустив тугой узел на затылке, Джинни растрепала упавшие на плечи волосы, едва не застонав от удовольствия. Взглянув в зеркало, она показала себе кончик языка и улыбнулась. Улыбка вышла несколько неуверенная, словно сомневалась в своем праве на существование, но ничего, Джинни над этим еще поработает.

В конце концов, она дома.

— Милая, будешь какао? — мама привычно хлопотала на кухне, словно никак не могла остановиться.

Словно дом был по-прежнему полон и почти всегда голоден.

— Да, спасибо, мам, — Джинни обняла мать за талию и устроила голову на мягком плече.

Молли взглянула на нее и погладила по щеке.

— Девочка моя.

Джинни согласно кивнула, совсем не стремясь поскорее улизнуть, как это нередко бывало в детстве. Теперь близость родителей, Нора стали чем-то вроде источника живительной силы. А может, всегда им были. Но когда у тебя чего-то в избытке, ты редко дорожишь этим так, как стоило бы.

Еще немного постояв и поглубже вдохнув пряный аромат специй, всегда витавший возле матери, Джинни забрала свой какао и вышла через заднюю дверь. Ступеньки показались чуть влажными, но она поленилась доставать палочку и устроилась на второй сверху, с трудом поборов искушение натянуть на колени свитер. Сделав большой теплый глоток, Джинни прикрыла от удовольствия веки и чуть наморщила нос, словно это могло защитить ее от солнца, свет которого лишь отчасти смягчала затянувшая небо молочная пелена.

Она слышала, как позвякивает в доме посуда, как квохчут разгуливающие по двору куры и хихикают в желтеющем на глазах саду гномы. Груда резиновых сапог тоже была на месте — Джинни успела заметить ее краем глаза, и это придавало миру столь необходимую сейчас устойчивость и постоянство. Пожалуй, после завтрака она выберет себе подходящую пару и пройдется по окрестностям: потренироваться можно и после обеда. Где-то совсем рядом зашуршала под неспешными шагами листва. Должно быть, отец что-то делал в саду, а теперь вот возвращается в дом на тянущийся из приоткрытой двери аромат.

— Если ты так уснешь, то обязательно обольешься, — заявил рядом знакомый, но вовсе не отцовский голос, в котором чувствовалась улыбка. — Поверь, со мной такое бывало не раз. Так что давай я спасу тебя от этой ужасной участи и заберу твой какао себе.

— Даже не надейся, — фыркнула Джинни и распахнула глаза. — Невилл! — она поднялась и сбежала по ступеням, чтобы крепко обнять друга. — Откуда ты здесь? А, впрочем, знаешь, не важно! Я очень рада тебя видеть. И родители будут рады. Пойдем, ты как раз к завтраку…

— Спасибо, я с удовольствием, — с готовностью согласился он, но Джинни успела заметить промелькнувшее на его лице облегчение — должно быть оттого, что она не стала настаивать на объяснениях, и это зажгло в ней огонек любопытства.

— Итак, признавайся, что на самом деле тебя привело ко мне этим прекрасным осенним утром, — шутливо спросила она, когда они вышли на прогулку, чтобы хоть немного разогнать ощущение приятной тяжести в животе.

Родители, ожидаемо, обрадовались увидеть Невилла, так что мама не выпустила их из-за стола, пока не накормила плотным и безумно вкусным завтраком, состоящим в основном из блюд, которые так любила Джинни еще в детстве — лимонный пирог, яйца по-шотландски, жареные помидоры, а папа, пока не расспросил обо всех новостях и планах на жизнь. Выяснилось, что Невилл проходит очередной углубленный курс травологии, зимой планирует экспедицию в восточную Индию, а со следующего года профессор Макгонаккал пригласила его в Хогвартс в качестве младшего преподавателя.

«А как же зельеварение?» — хитро прищурившись и намазывая булку толстым слоем малинового джема, спросила Джинни.

Действительно, на какое-то время Невилл увлекся зельями и даже подумывал сменить специализацию.

«Я понял, что они по-прежнему интересуют меня лишь в контексте травологии, — смущенно хмыкнул он. — И потом, по-моему, для меня нет лучшего способа почтить память профессора Снейпа, как оставить зельеварение».

Джинни хихикнула. Хотя, честно говоря, ей казалось, что Невилл сумеет преуспеть в любой области, которая придется ему по душе. На седьмом курсе она узнала его совсем с другой стороны, так что совсем не удивилась, когда неуклюжий, вечно что-то забывающий мальчишка стал героем Второй магической. Его храбрости, честности и сообразительности в критических ситуациях мог бы позавидовать любой, даже самый прославленный, гриффиндорец.

— Да, в общем… — Невилл замялся, приостановился и снова двинулся вперед, шурша опавшими листьями, — я хотел попросить у тебя совета. В личном деле.

— С радостью помогу тебе, — кивнула чуть удивленная Джинни. — Правда, не уверена, что из меня сейчас хороший советчик.

Невилл мельком взглянул на нее.

— Речь идет о Ханне…

— Ханне Аббот? — они поднялись на вершину небольшого холма, и Джинни остановилась, чтобы вдохнуть полной грудью густые землистые запахи. Ветер приятно шевелил волосы. — Не скажу, что мы близко общались, — она повернулась к Невиллу, посмотрев на него из-под приставленной козырьком руки. — Но, по-моему, она довольно милая.

— И почему это звучит так, словно у тебя сводит челюсти от скуки? — хмыкнул Невилл, чуть склонив голову на бок, и Джинни тихонько фыркнула, признавая его правоту.

Невилл стоял против солнца, и она хорошо видела играющую на его губах мягкую улыбку. Руки он спрятал в карманы брюк, а тонкий, чуть тесноватый джемпер обтянул широкую грудь. Уже в который раз за последние пару лет Джинни поразилась тому, как нерасторопный разиня Невилл Лонгботтом, вечно теряющий свою жабу первокурсник, вырос в этого потрясающего молодого мужчину. Метаморфоза, происходившая прямо у нее на глазах, но от этого не менее удивительная. Но, возможно, именно поэтому он так и не научился пользоваться преимуществами своей новой внешности, что по-своему делало его даже привлекательнее.

— Извини, я, правда, недостаточно хорошо ее знаю. Так, о чем, собственно, речь?

Невилл пожал плечами, прикусил губу и снова медленно пошел вперед.

— Хочу пригласить ее на свидание, — неуверенно проговорил он.

— Так пригласи, — рассмеялась Джинни. — Поверь, она будет счастлива.

Невилл искоса взглянул на нее, и на его лице было написано такое сомнение, что Джинни захотелось дать ему дружескую затрещину. А лучше взять за руку и подвести к зеркалу.

— Что-то я не уверен… — пробормотал он.

— О, перестань, — закатила глаза Джинни. — Ты — Невилл Лонгботтом, герой войны, один из лучших молодых специалистов в стране, ты умен, добр и невероятно хорош собой — что еще ей может быть нужно?

Невилл споткнулся и замер.

— Как… как ты сказала?

— Серьезно? — Джинни прищурилась. — Хочешь сказать, ты не в курсе, что по тебе сохнет половина незамужней магической Британии? Да и замужней тоже.

Вторая половина естественно сохла по Гарри Поттеру, но Джинни старалась лишний раз об этом не задумываться. Время от времени до нее доходили слухи о бурных романах Гарри, но всякий раз опровергались, что ее полностью устраивало.

— Перестань, — отмахнулся Невилл, и Джинни была готова поклясться, что видела окрасивший его щеки легкий румянец. — И потом, что бы я ни совершил, как это может помочь, если при мысли о том, чтобы куда-то ее пригласить, я начинаю заикаться от смущения и не могу связать двух слов?

— Знаешь, кому-то вообще не понадобились бы слова в таком случае, — усмехнулась Джинни, — достаточно было бы выбрать угол потемнее… все, все, — засмеялась она, увидев возмущенный взгляд Невилла. — Что, она действительно так сильно тебе нравится?

Он ненадолго задумался, глядя себе под ноги, затем наклонился и сорвал бледно-лиловый колокольчик.

— Нравится, — сказал он. — Но проблема даже не в этом… просто у меня же совсем нет опыта в этих делах. С Луной мы сошлись на волне эйфории, это было тяжелое, но по-своему прекрасное время, знаешь?

Джинни кивнула. Она помнила, как захлебывалась горем и одновременно — горела жаждой новой мирной жизни. Казалось, весь мир теперь принадлежит им. Больше можно было не бояться и не оглядываться, заниматься тем, что действительно нравится, строить планы, покорять любые вершины. Первое время Гарри разделял этот ее настрой, но потом что-то случилось, и его словно бы затянуло обратно. В какой-то момент Джинни почувствовала, что по-прежнему идет вперед, но уже без него. Она никогда не спрашивала напрямую, но ей казалось, что и у Невилла с Луной случилось нечто похожее. После того как Ксенофилиус заболел, Полумна стала все чаще уходить в себя, все больше отгораживаясь от внешнего мира, друзей и, в конце концов, от Невилла.

— И теперь что, ты хочешь, чтобы преподала тебе парочку уроков соблазнения? — напрямик спросила Джинни, пытаясь развеять окутавшее их мрачное облако.

Вот теперь Невилл и в самом деле покраснел.

— Ну, не настолько… — он запнулся.

— Идет! — сказала Джинни. — Но при одном условии: ты поможешь мне поддерживать форму.

Невилл совсем уж растерянно взглянул на нее, и Джинни прыснула.

— Полеты, Невилл Лонгботтом, о чем бы ты там ни подумал! Вдвоем всегда лучше, чем одному. Во всех смыслах, — многозначительно прибавила она, забавляясь его смущением.

Раньше Гарри был ее вторым, но теперь же его здесь нет, верно? Так почему бы не воспользоваться ситуацией в своих интересах.

— А летать ты меня тоже научишь? — скептически спросил Невилл. — Ты же знаешь, я совершенно не приспособлен…

— Ерунда, — отмахнулась Джинни и взяла Невилла под руку. — Ты уже давно не на первом курсе, а с такой фигурой, — она окинула его оценивающим взглядом, — мог бы стать превосходным загонщиком.

Невилл шумно выдохнул и промолчал. А Джинни подумала, что в ее курс молодого бойца непременно войдут обязательные ежедневные комплименты, которые ему нужно научиться принимать.

— Спасибо, — с чувством сказал Невилл, а затем поднес к губам колокольчик, произнес какое-то тихое, неизвестное Джинни заклинание и протянул цветок ей.

— Если ты надеешься, что это избавит тебя от необходимости… — Джинни замолчала на полуслове, потому что бутон вдруг слегка вздрогнул с нежным, мелодичным звоном. — Мерлин, Невилл, — тихонько вздохнула она, улыбнувшись, — да тебе не нужны никакие мои уроки — покажи Ханне вот этот фокус, и она твоя.

— Надеешься от меня отделаться?

— Нисколько, — Джинни заправила цветок за ухо и прижалась к теплому боку друга. — Я сделаю тебя самым популярным мужчиной в Лондоне, или я не Джинни Уизли!

— Самым популярным, пожалуй, не надо, — покачал головой он. — Достаточно войти в первую пятерку.

Джинни расхохоталась, и они медленно побрели в сторону дома. Шепот опадающей листвы был умиротворяющим, солнце поднималось все выше, и уже заметно припекало макушку. Завтра им надо будет встретиться пораньше для тренировки. Может, совсем неплохо, что ее уединение будет не таким уж уединенным. У нее останутся вечера, и потом, она никогда не была слишком горячей поклонницей меланхоличных раздумий. Может быть, она даже поговорит с Невиллом о Гарри, и он даст ей какой-нибудь разумный совет…

— … Луну и Гарри.

— Что? — Джинни вздрогнула, на секунду ей показалось, что ее мысли выбрались на свободу и зазвучали в прозрачном воздухе против ее воли.

— Я говорю, что еще хотел сказать тебе про Луну и Гарри, — приглушенно, словно бы извиняясь, повторил Невилл. — Я встретил их в Косом переулке, и это… произвело на меня определенное впечатление. Не самое приятное, если быть до конца честным. И я подумал, что будет лучше, если я сам расскажу тебе.

— Подожди, о чем ты говоришь? — Джинни нахмурилась, пестрый ковер под ногами вдруг показался раздражающе ярким, до рези в глазах.

— Гарри и Луна теперь вместе, — мягко сказал Невилл. — Не знаю, как давно… но, кажется, у них все хорошо.

— Ясно, — только и сказала Джинни.

Невилл попытался остановиться, чтобы заглянуть ей в лицо, но она не позволила, продолжая упрямо идти вперед.

Хруст листьев под ногами стал оглушительным.