Вор памяти (джен)

2 июля 272 г.

Любители острых ощущений приезжают в Клодар по одной причине: посетить ночные клубы в центре города. Лучше всего такой поход совершать на выходных, когда посетители данных заведений максимально расслаблены и готовы с тобой на любые эксперименты. Даже если ты сам их не хочешь, тебя могут заставить деньгами, угрозами, шантажом. Об этом никто никогда не говорит. Никто никогда не называет завсегдатаев по имени, потому что их имена уже высечены на Доске почёта в Дворце красных магов или различных министерствах. Никто никогда не снимает в таких клубах маску.

Сегодня Руни Шнайдер вышла на охоту. На повестке дня: пять самых дорогих клубов в центре города, которые постоянные посетители называют по буквам алфавита прошлой цивилизации: Алеф, Бет, Гимель, Делт, Хе. «Алеф» — самый большой и старый клуб, обслуживавший местные элиты ещё во времена до единого земного государства. Работа здесь является привилегией, а местные баристы успели прославиться на две планеты своим умением создавать самые причудливые сочетания алкоголя с другими ингредиентами. «Хе» же появился год назад, но уже заслужил репутацию уединённого места для ценителей «размеренного» отдыха. Туда сначала Руни и отправилась, чуя, что именно там найдёт свою жертву.

Ничто не выдавало в Руни сотрудницу контрразведки. Она единственная среди своих невольных коллег не брезговала роскошными пурпурными шубами, которые подчёркивали необычный цвет её глаз, украшениями из розового золота (их она подбирала специально под рыжие волосы), а также туфлями на высоченным каблуке, придававшем её ещё сантиметров пятнадцать роста, чтобы она могла наравне разговаривать с большинство, а не смотреть снизу вверх. Для простых жителей Клодара Руни Шнайдер не существовало, зато для мадам Мур она была чуть ли не сестрой. Только «сестре» глава партии могла поручить расследовать «Вора памяти».

Несколько месяцев назад среди высших кругов Клодара начали распространяться страшные слухи. Люди приходили из клуба домой, не помня вообще, что там произошло. Изначально всё списывали на алкоголь: всё-таки сама Руни позаботилась, чтобы в центре страны подавали только самые крепкие коктейли. Однако вскоре терять память начали и непьющие люди, и прислуга тех, кто ходил в клубы по выходным. Конечно, Руни сразу поняла, в чём дело, но остальные догадались, что за потерей памяти стоит особая магия, только через несколько месяцев. И теперь она здесь, на пороге «Хе», ищет большого и страшного «Вора памяти», явно шпиона сопротивления, чтобы его забрать в участок и допросить. Всё просто.

— У нас завелась опальная⁽¹⁾ шавка, и она стирает людям память, чтобы собрать побольше информации. Потом передаёт собранное таким же шавкам. Найди её, — вот так просто Дезире Мур сформулировала задание для Руни сегодня днём, а потом ушла домой вместе со стопкой бумаг, просто потому что атмосфера администрации ей надоела. У молодой главы Партии были свои причуды, но Руни радовалась, что смогла найти с ней общий язык, потому что прошлый, тягомотный дед, древнее первого бога, её с потрохами выгнал. Ловкость рук, немного магии, и она, конечно, вернулась, но всё равно неприятно. Новые личности просто так не придумываются!

— Стоять, — её движением руки остановил бугай-охранник на входе и смерил презрительным взглядом. Руни потупила взгляд. С такими, как он, всегда срабатывает. Везде люди одинаковые. Её пропустили через несколько секунд с многозначительным хмыком. Руни подмигнула охраннику и, цокая каблуками, вошла в клуб.

Внутри «Хе» был больше, чем снаружи. Искусный интерьер и никакой магии. Виды человеческого гения, даже в таких незначительных местах, радовали Руни. «Будь аккуратнее. Он где-то здесь», — в голове раздался знакомый монотонный голос, и она подавила желание посмотреть наверх, чтобы увидеть, кто с ней говорил сквозь все слои атмосферы планет. Он решил не показываться, пока не увидит сигнал, хотя ему ничего не мешало тоже спуститься сюда и насладиться очередной версией клубов. Руни побывала во всех, кроме самых первых, и всё же, ничего не могло сравниться с бешенством тех древних увеселительных домов, которые были в её мире. «Сверху проще наблюдать за происходящим», — оправдывался её собеседник, но она знала, что тот лукавит. Он просто не понимал истинную суть человеческих развлечений, его воображаемая кровь не кипела при виде неоновых вывесок, причудливых коктейлей и любительских танцев, его сознание не начинало вслушиваться во всё происходящее, лишь бы не упустить дух вечера, в каждом клубе разный.

Для начала Руни взяла себе местную версию джин-тоника, которая почему-то на этой планете была чрезмерной горькой. На самом деле, на каждой планете джин-тоник становился менее и менее сладким, и только Руни это заметила. Возможно, сознание играет с ней шутки: всё-таки, симулированные органы чувств не похожи на настоящие. Или просто с каждой новой планетой люди теряли способность чувствовать горькое. И всё остальное. Приближались к божественному.

Помимо неё за барной стойкой сидело ещё несколько человек. Слева — трое друзей, явно здесь только чтобы «подцепить» каких-нибудь красивых девушек. Они очень громко обсуждали всех представительниц женского пола, их физические черты, с верха до низу. Заметив Руни, они переключились и на неё, и она притворилась, что ничего не слышит. Но бёдрами подвигала, им на радость. Её веселили такие кадры, теряющие разум даже от пива. У них в карманах был даже специальный порошок с мощным снотворным, что Руни заметила сразу же. Она специально поставила свой джин-тоник на стойку рядом с ними и отвернулась. Незаметное изменение плотности жидкости, микроскопические пузырьки. Будь Руни и правда сногсшибательной человеческой девушкой, она бы их не заметила. Но животным (а именно ими и были мужики, отравляющие чужие джин-тоники) не повезло с той, на кого они решили напасть. Она думала сделать с ними что-то жестокое, однако услышала в голове раздражённое кряхтение, так что решила просто выкрасть у них все пакетики со снотворным. Ей они точно понадобятся больше.

— Не хочешь к нам присоединиться, красоточка? — спросил её лидер группки, когда она подошла к ним слишком близко.

Руни улыбнулась своей самой очаровательной улыбкой и ответила:

— Вы мне даже в слуги не годитесь. Так что нет, обойдусь.

Она хотела вызвать у них реакцию, но, кажется, животные были настолько пьяны, что не поняли в принципе, что она сказала. И как они хотели кого-то напичкать снотворным в таком состоянии? Конечно, они не заметили, что их карманы стали чуть легче. Даже не заметили отравленный джин-тоник, вылитый главному подобию на человека разумного прямо на футболку.

«Ты меня теперь слушаешь?» — удивился её невидимый собеседник. Руни пожала плечами. Он же сам ныл бы, если бы Руни сделала с ними что-то ещё, кроме пустых оскорблений. Очередную лицемерную тираду про сохранение космического порядка ей слушать совсем не хотелось.

Пока Руни решила обратить своё внимание на пару справа от бара. Не подходя слишком близко, она вслушалась в их разговор. Ничего интересного там не было. Единственная причина, по которой вообще эта пара привлекла её внимание — пульсация фиолетовой магии от девушки, редкая для этого города. Цель Руни точно была фиолетовым магом, и она чувствовала несколько человек в этом клубе с подходящим потенциалом. Однако эта девушка вряд ли была той, кто нужен Руни. Она держалась за своего мужа (Руни, к своему неудовольствию, разглядела кольцо) и ни на шаг от него не отходила. Вор памяти вряд ли бы так долго стоял на месте.

Оставалось ещё четверо, и всех их нужно было проверить до того, как кто-то из них решит покинуть клуб. Руни решила поторопиться, попросив у бармена ещё один джин-тоник. С напитком в руке ей было как-то проще фокусироваться и сдерживать желание просто пойти на танцпол и затмить там всех людей (опять). Ещё двоих фиолетовых магов она отмела практически сразу же: они не делали ничего подозрительного. Третий маг же стоял поодаль от остальной толпы и привлёк её внимание. Это был мужчина лет двадцати пяти в маске, походившей на рыцарское забрало, и полностью белом костюме, внизу, правда, немного потемневшем от грязи и пыли в клубе. Он пришёл в «Хе» с книгой и был полностью в неё погружён. Будь воля Руни, она бы его повязала только за осквернение священного места! Но она лишь подошла к нему и завела разговор в своей обычной манере:

— Неужели вечеринка настолько тухлая, чтобы тут читать?

— Нет, — улыбнулся незнакомый мужчина в ответ. — Просто я жду своего парня. Он задерживается. Как обычно. А танцевать без него не хотелось бы.

Всем своим видом мужчина выражал недовольство, что ему пришлось заговорить с Руни. Но ей было, конечно же, всё равно.

— И когда он должен был прийти?

— Полчаса назад. Где-то задержался. Если позволите, я вернусь к книге, вы меня прямо на кульминации прервали.

Руни кивнула и отошла, пытаясь не показывать своё раздражение. Она чувствовала себя неловко. И терпеть не могла, когда кто-то заставлял её чувствовать себя неловко. «Не похоже, что это твоя цель», — заключил её собеседник. К сожалению, она пришла к тому же выводу. Настоящий Вор памяти вряд ли бы делал что-то настолько вызывающее, как чтение книг. Наоборот, он бы пытался слиться с толпой. Например, как это делал последний не проверенный ею фиолетовый маг, который сейчас направлялся в сторону Руни. Она уже была готова с ним заговорить, но парень прошёл мимо неё прямо к «чтецу». Конечно, она должна была догадаться раньше. Надо было скрыться в толпе, чтобы подслушать их разговор, что она и сделала, успев даже заказать ещё один коктейль у бармена, один из крепких. Она успешно притворялась, что на неё действует алкоголь, поэтому заказывала коктейли в порядке повышения их градуса. Руни, правда, не учла, что тридцать коктейлей за один вечер пьют только заядлые алкоголики, по типу тех пародий на людей из животного царства, что хотели её отравить. Хорошо, что бармен был молчаливый, и никак не обращал внимания на странности эксцентричной гостьи.

Она встала рядом с колонной, наблюдая за танцполом, и начала слушать, что говорила её парочка. Действительно парочка, что было понятно с первой интонации. Со второй стало понятно, что собеседник «чтеца» был не такой уж и прост. В его голосе слышался необычный диссонанс, неуловимый для человеческого уха. Будто в разговоре участвовало сразу двое. Мало того, Руни поняла, что этот «раздвоённый» человек и был Вором памяти. Флуктуации фиолетовой магии, лёгкое раздражение в голосе каждый раз, когда речь заходила о правительстве, странные секундные паузы посреди предложения, где их не должно быть. Внешность Вора памяти была неизвестна, потому что он первым делом стирал память о ней у всех жертв. С Руни такой фокус, в чём бы его природа ни заключалась, не пройдёт. Осталось только дождаться подходящего момента, когда «чтец» окажется в одиночестве, и подать сигнал своему другу с небес.

Когда Вор памяти оставался в одиночестве, ему было некомфортно. Руни встретилась с ним взглядом и улыбнулась самой хитрой улыбкой из всех, что у неё была. Смущение на его лице её забавляло. Видимо, Руни тоже была в его вкусе. Жаль, это будет последний раз, когда он увидит её. Она медленно поднялась на второй этаж по правой лестнице, чувствуя, как Вор провожает её взглядом. Надо будет рассмотреть его глаза поближе.

На втором этаже никого не было, но Руни всё равно спряталась, чтобы её не заметили камеры, понатыканные в этом месте везде. Её секрет — главное оружие, и она никому не позволит его узнать. Даже рубры не понимали, что с ней не так, и просто всё списывали на её «пурпурную» магию. Исправлять их она не собиралась.

Она почувствовала синусоидальное волнение в магическом поле, и через мгновение уже стояла в пустом туалете, но на первом этаже клуба, в секции для персонала. У дальней кабинки стоял мужчина, будто сошедший с экрана чёрно-белого телевизора персонаж ранних научно-фантастических сериалов. Даже кожа его была серой.

— Это последний раз, когда я буду вмешиваться, Секунда, — сказал он, даже не посмотрев на Руни. Она улыбнулась.

— Ты всегда так говоришь и всё равно помогаешь, — заметила она.

— Иначе тебя бы давно поймали. Кто знает, как это отразится на нашем плане. Ты играешь в опасную игру. Нам нужно сосредоточиться на более важных вещах.

— Почему бы не сделать всё и сразу?

Руни подошла к мужчине, которого звали Тритий. Технически, он даже не был мужчиной, но это была простая семантика: любой человек, стоявший перед Тритием, будет говорить о нём в мужском роде. А о ней — в женском. Второе она сейчас изменит.

Она оглядела лежавшего на полу человека, как раз того самого «чтеца», и сняла маску. Под ней оказалось смазливое мягкое лицо, по которому вряд ли можно было сказать, что ему без паспорта продадут алкоголь. Не любила она такие лица, но в них наверняка что-то видел Вор. Затем достала из карманов ключи и идентификационную карточку младшего сотрудника Министерства культуры Эллиота Викенса. Ничего необычно, пусть Руни и надеялась, что Викенс тоже окажется шпионом на задании, а она ему сейчас испортила миссию. Но, судя по всему, в нём было столько же необычного, сколько в лежащем на земле камне. Она взяла коммуникатор и просмотрела его переписки. Холостяк, неудачлив в любви, решил попытать судьбу и найти себе парня в местных клубах. Особенно его привлёк некий «Захария Роджерс», переписка с которым была особенно пикантной. И очень длинной. Несмотря на это, Захария общался с Эллиотом аккуратно и не присылал никаких фотографий. Интуиция, однако, подсказала, что это и был тот мужчина из центрального зала. Бинго.

Тритий стоял молча поодаль, скрестив руки на груди. Она чувствовала его взгляд на затылке, и знала, что тот совсем не одобряет её работу на правительство рубров, пусть и не пытается ей перечить. Тритий знает, что её переубеждать бесполезно.

— Готов? — Руни повернулась к нему с самой глупой улыбкой на лице. — А то господина Викенса заждались.

Руни встала, отряхнулась и затем посмотрелась в зеркало. Оттуда на неё смотрела точная копия мужчины на полу. Единственное различие — светящиеся в темноте пурпурные глаза, предававшие её маскировку. Если смотреть куда надо, сразу можно раскрыть, кто она такая. Только в «Хе» никто не смотрел дальше маски. Для них концепт церкви был далёк и непонятен, вряд ли кто-то из них поверит, что по земле бродит самый настоящий бог. Даже два.

— Я его заберу и прослежу, чтобы он не очнулся. Будь аккуратней. Люди на этой планете не такие простые.

С этими словами настоящий Эллиот и Тритий исчезли, а фальшивка в приподнятом настроении вышла в центральный зал.

1) прилагательное от «Сопротивления чёрного опала», главной организации, противостоящей рубрам

Вернуться к тексту

Изнутри маска-забрало была проложена тонкой тканью, так что лицо она не царапала. Эллиот всё равно по привычке обострил зрение, и тени в клубе исчезли. Он осмотрелся вокруг, пытаясь найти, куда делся Захария, но его нигде не было. Тут его тронули за плечо. Цель оказалась позади него.

— Быстро ты, — сказал Захария.

Эллиот улыбнулся, забыв, что практически все его черты лица закрывались этой громоздкой маской. У Руни она была гораздо меньше. Он наклонился к Захарии и прошептал:

— Не хотел заставлять тебя ждать.

В этот момент Эллиот узнал, что Вору памяти не нравится активный флирт, потому что он отпрянул, а в глазах, которые не скрывались его маской, напоминавшей крылья ворона, закралось беспокойство. Глаза у него были серые, напоминали о небе в дождливый день.

Статус бога позволял Эллиоту сразу понимать, как на самом деле чувствовал себя его собеседник. Он слышал пульс, видел электромагнитные сигналы в мозге, потоки нейромедиаторов и гормонов, разливающихся по кровеносной системе. И уровень адреналина у Захарии зашкаливал так, что тот должен был дрожать от ужаса, а не стоять рядом и терпеть своеобразный флирт. Эллиот сразу же извинился, но на уровень страха это не повлияло. Тогда стало ясно, что дела было во всей обстановке. Посреди логова кошек единственная крыса никогда не почувствует себя в безопасности. А рядом со львом — тем более. Эллиот почему-то вспомнил, что Прим на него смотрел как на дурака, если он сравнивал себя со львом и бормотал, что он на самом деле «чистые Близнецы». Пришлось подавить улыбку, чтобы лишний раз не пугать Захарию. Удивительно, что именно этот щуплый низкий парень, который явно боролся с желанием забиться в угол и никогда оттуда не выходить, и есть главный источник проблем для клодарского истеблишмента.

— Мы можем уйти, — предложил Эллиот. — У меня никого нет дома.

Точнее, у настоящего Эллиота никого не было дома, что ему успел сообщить Тритий мгновение назад. Тогда же он увидел его в обличии Руни, спускающегося по лестнице со второго этажа. Фальшивая Руни не смотрела в их сторону, зато Эллиот видел, как на неё смотрел Захария. Будь на его месте настоящий Эллиот, он бы почувствовал укол зависти, но фальшивый лишь игриво улыбнулся и спросил:

— Завораживает, да?

— Ну, не совсем, — ответил Захария, не отводя взгляда от девушки. — Просто шпионов партии видно за километры, и меня напрягает, что они даже не пытаются выглядеть естественно. И что её привлекло в нас?

Не тот ответ, который хотел услышать Эллиот. Он-то надеялся, что его маскировка сработала на отлично, но увы, Вор памяти слишком наблюдателен. Поэтому Эллиот и продолжал менять маски, человек за человеком, придумывать себе фальшивые имена и биографии, переписывать базы данных, заказывать фальшивые документы. Если у него не получалось с одной маскировкой, он просто создавал себе другую. Так будет и в этот раз, но сначала он доведёт этого фальшивого рыжика (а волосы его действительно были выкрашены в неестественный для человека огненно-рыжий, прямо такой же, как Эллиот делал себе в настоящей форме) до отделения полиции. Или нет. Он ещё не решил. Пока надо было продолжать играть.

— Может, ты ей понравился? — шутливо предположил он, на что Захария только пожал плечами и сдвинул брови в задумчивости.

Он проводил Руни взглядом, пока она не вышла из клуба, и только потом снова посмотрел на Эллиота, сказав:

— Пойдём. Здесь слишком много людей.

Только на улице Захария расслабил плечи и перестал оглядываться по сторонам. Обычно люди вели себя наоборот, и в закрытых пространствах, в обществе таких же людей они чувствовали себя гораздо комфортнее, но только не этот фиолетовый маг. Эллиот резко взял его за руку, от чего Захария вздрогнул. Затем он расслабился, не совсем по своей воле. Просто Эллиоту надоело чувствовать в воздухе горький запах кортизола, поэтому он всё это время осторожно снижал его содержание в крови Вора, одновременно повышая мелатонин с окситоцином. Теперь он должен был чувствовать себя спокойнее в компании нового знакомого. Эллиот не хотел прибегать к этому методу от слова совсем, предпочитая воздействовать на человеческие чувства более приземлёнными методами, но он не поймает Вора памяти с поличным, если тот сбежит, сразу почуяв неладное.

— Ты не местный, да? — осторожно спросил Эллиот.

— Нет. Недавно приехал со Скирона. Предложили работу в университете, — непринуждённо ответил Захария. Наверняка заучил, что надо говорить на самые распространённые вопросы. Конечно, Эллиот чувствовал ложь чутче любого человека, и понимал, что вряд ли Вор памяти относился к какой-то из местных мелких революционных ячеек на юго-восточном континенте. Скирон был практически полностью под властью партии, и никто оттуда не мог себе позволить послать в столицу такого шпиона, как Захария.

— У тебя акцент аквилонский, — заметил Эллиот и улыбнулся. Они оба знали, что сейчас именно на Аквилоне находились основные силы сопротивления. Также они оба понимали, что где-то под одеждой Захарии скрывается кусочек чёрного опала, который он использовал, чтобы преодолеть паспортный контроль и службу безопасности. С этим разноцветным камушком он мог сделать свою магию на вид хоть красной. Эллиота камнями не обманешь.

— Родители оттуда, — пожал плечами Захария. — Так и не выветрился.

Если бы Вор был худшим лжецом, он бы начал отрицать наличие у себя акцента. Но он не стал, а сразу придумал новую ложь, нагромождая на пирамиду всё больше и больше фактов.

Эллиоту пока что везло. Он ещё не спросил ничего, чем уже интересовался настоящий. Забирать такого опасного преступника на улице и рисковать выдачей себя Эллиот не хотел. Надо было дождаться, пока они окажутся одни в закрытом помещении.

— Может, лучше ко мне? — предложил Захария. — Мой дом прямо здесь, за поворотом. И идти не надо.

От такого предложения Эллиот не собирался отказываться. В воздухе опять стоял устойчивый запах кортизола, горький. Для него он всегда походил на антисептик. Прим же больше его сравнивал с сигаретами. Но первому богу он не верил. Всё же, распознавать эмоции смертных по запаху учил его сам Эллиот в одно из скучных столетий между человеческими цивилизациями. Воспоминания об этом больно укололи, но на лице не появилось ни капли смущения. Сейчас всё должно было развиваться по сценарию Захарии, он должен был чувствовать себя невероятно умным и опасным, хозяином жизни этого скромного государственного чиновника, секреты которого скоро станут достоянием правительства. Он не знал, что его ждёт.

Эллиота всегда интересовало, откуда у сопротивления такие деньги, если их деятельность запрещена по всей стране. Неужели столько человек на самом деле против красных, что они готовы поддерживать таких, как этот паренёк?

Они зашли с Захарией в лифт. Им нужно было на самый последний этаж. Чем дольше Эллиот находился рядом с этим фиолетовым магом, тем больше он удивлялся, насколько просто было провести столичных за нос. Не то что бы он делал что-то умное. Оставался только один секрет: как он заставляет их забыть о себе?

Тут мужчина как бы невзначай коснулся его руки, и по ней будто прошёл слабый электрический разряд. Магия. Незаметная, нужна, чтобы оценить возможности своего противника. В последний момент Эллиот понял, что надо пропустить этот разряд через своё тело, чтобы Захария ничего не заподозрил. В его глазах играл азарт, и воздух наполнился лимонной свежестью серотонина. Кортизола же след простыл. Так резко у людей уровни нейромедиаторов не меняются. Вряд ли Захария делал это осознано. Вряд ли он вообще знал, что перед ним бог, который знал о человеческом теле больше любого именитого врача восьмой цивилизации. На планете Эллиота всё решала способность понять чужие эмоции и повлиять на них. Это был мир, где царствовала химия удовольствия и страдания, далёкий край, при рассказе о котором любой другой бог неловко отводил взгляд.

— Так не терпится? Можем начать здесь, — Эллиот снова принялся флиртовать, и маг вздрогнул. До этого никто не ощущал его прикосновение. На секунду на его лице отразилась растерянность. Ради смятения в человеческих глазах он и любил ставить людей в неловкие ситуации.

— Ты перебрал, — мягко улыбнулся Захария. — Так что потерпи.

Он был рад услышать это, потому что не помнил, а сымитировал ли запах спиртного, который исходил от настоящего Эллиота. Слишком часто в последнее время приходилось менять образы на ходу, и память начинала подводить.

Тем временем лифт приехал на последний этаж, шестьдесят четвёртый. Здесь были только одни большие апартаменты на весь этаж, да маленький коридор, который к ним вёл. Захария отозвал лифт вниз и вставил ключ в замочную скважину, повернувшись к Эллиоту спиной. Пришлось подавить желание напасть первым. Нет, сначала надо втереться в доверие. Таков был план, однако исполнить его Эллиоту не удалось.

Помещение внутри было на удивление маленьким на последнем этаже небоскрёба. Если бы он не знал настоящую цель Захарии, он бы точно смутился, а так Эллиот просто стоял у двери, потупив голову. Дверь закрылась за ним на замок. Доводной механизм. Теперь её мог открыть только хозяин квартиры. Эллиот на секунду забыл, что находился на задании, и где-то внутри он почувствовал огонёк живого интереса, что же для него приготовил этот преступник.

— Не слишком ли мало места? — поинтересовался Эллиот.

Свет зажёгся, освещая фальшивую каморку. За темнотой и скрывалось всё остальное пространство, которое было скрыто от человеческого взгляда причудливой сетью из нитей холодной магии.

— Оптическая иллюзия. Подарок себе на день рождения сделал, — ответил Захария.

У него были странные представления о том, что жители Клодара находят занимательным. К счастью для него, Эллиот жителем Клодара являлся лишь номинально.

— Твои глаза интересно светятся, ты не замечал? — Захария подошёл к нему вплотную, чуть ли не прижимая к стене. В воздухе висел кислый привкус неловкости, из-за которого было трудно воспринимать его слова всерьёз. Но Эллиот сосредоточился и уверенно ухмыльнулся. На таких как Захария это работает безотказно. Он чем-то ему напомнил Прима, наверное, своей скрываемой неуклюжестью. Мысль о партнёре позабавила.

А вот мысль о том, что Эллиот совершенно забыл про глаза — нет. В его маскировках все был один большой недостаток — радужки глаз. Из них так и норовила просочиться магия, ярко-пурпурная, слишком редкая и вовсе не та, которая была у этого чиновника. Глаза всегда ему напоминали, кто он такой на самом деле. И даже сейчас в зеркале за спиной Захарии глаза не Эллиота Викенса, не Руни Шнайдер, а свои настоящие. Полные тысячелетних путешествий по Вселенной, полные кисло-сладкой смеси горя и эйфории. Глаза второго бога.

Когда он только появился на свет, он назвал себя Секундой. Вторым. Потому что первый донимал его вопросами про имя несколько десятилетий, пока Секунда не определился. Он назвался частью временной канвы Вселенной, пусть у него и не было никаких способностей изменять прошлое, смотреть в прошлое или останавливать время, как показывали в фантастических фильмах. Просто «второй». В поисках изгнанного первого. Куда только завёл его путь? Вот он на восьмой планете с человеческой цивилизацией, откуда через пару десятилетий появится восьмой по счёту бог. Так как на то, каким получится бог, влиял опыт людей на его планете, то они давно зареклись посещать чужие планеты. И вот он здесь, стоит в квартире, снятой террористом с не совсем понятными магическими способностями, который жалко притворяется, что хочет его, а не его секреты.

— Не думал, что ты заметишь линзы, — Эллиот мягко улыбнулся. — Они полупрозрачные. Только сегодня купил.

Захария нахмурился, разглядывая его глаза внимательней. Он ему не верил ни капли, несмотря на зашкаливающие уровни гормонов доверия в крови. Как он только держится? Люди никогда не могли устоять перед ним, особенно если Эллиот старался завоевать их доверие.

— Линзы не умеют светиться, — заметил Захария.

— Так они синие! — он продолжил врать. Эта история про линзы сложилась в его голове настолько давно, что он сам в неё практически верил. — Смешиваются с красным свечением.

— И зачем тебе магия сейчас? Хочешь настроить меня на вечер?

Красные маги умели воздействовать на эмоции и чувства людей, причём дальность их магии была практически неограничена. Их контроль, однако, никогда не сравниться с тем, что делал бог. Красные маги могли только разжигать или подавлять то, что человек уже чувствовал, причём воздействие это было довольно слабым. Чтобы изменить чьё-то настроение, нужно либо быть мастером красной магии, либо воздействовать на человека много лет. Либо быть им. Богом.

— Нет, конечно. Всё гораздо проще. Я просто хочу, чтобы ты выдал мне все свои секреты, включая самые неловкие. Я коллекционер подобных, — ухмыльнулся Эллиот и увидел, как лицо Захарии расслабилось, а в глазах появился огонёк азарта.

— Посмотрим, кто из нас выведает чужие секреты первым, — ответил Захария.

Впервые за вечер улыбка этого парня была искренней. Она молодила его, казалось, он только начинал первый год в университете. Интересно, чему вообще обучали опальцев в университетах? Вся программа в остальных местах была переплетена с верностью статусу-кво, господству тёплых магов над холодными. Секунда выбрал, куда отправится после того, как закончит свои дела в столице.

Свет выключился, и в темноте Эллиот почувствовал укол магии. Затем — резкая боль, от которой подкосились ноги. Он и забыл, что сам позволил магии проходить через свой симулякр тела, как через человеческое. Зато его реакция была искренней, и не пришлось притворно кричать от внезапной боли.

В темноте горели фиолетовые глаза Захарии. Он коснулся Эллиота ещё раз, и по коже опять прошла обжигающая боль. Фиолетовая магия позволяла человеку прикосновением менять физическое состояние любой области, с которой происходит контакт. Воздействие точечное, но сильное. На расстоянии даже вытянутой руки фиолетовый маг бесполезен, но как только он коснётся тебя — ты в опасности. В неправильных руках — самое опасное оружие.

— Надеюсь, коктейль тебе понравился. Говорят, под ним язык развязывается сам по себе.

Конечно, Секунда никаких коктейлей от Захарии не пил. Но это объясняло, почему настоящий Эллиот еле стоял на ногах, когда шёл в туалет.

— Как ты… — в это представление он вложил всё своё актёрское мастерство. Два слова должны были показать всю его злость, удивление, непонимание происходящего.

— С дозой я правда ошибся. Ты должен был уже вырубиться. Но процесс можно ускорить и вручную, — отметил Захария.

— Вор… — прохрипел Эллиот, ставя обратно противомагический барьер. Обойдётся актёрскими способностями.

— У тебя я пока ещё ничего не воровал, — слегка обиженно произнёс парень. — Пока ты мне можешь рассказать всё сам. Если хочешь уйти в целости отсюда.

— Ты же никого пока не убил.

— Есть судьба похуже смерти, — заметил Вор памяти. — Например, потеря памяти. Мы все её заложники. Из воспоминаний строится личность. Если меня рассердишь, могу обеспечить тебе полную потерю и того, и другого.

Как удивительно точно Захария описал суть бога. Боги появлялись на свет в самом конце существования человеческой цивилизации, вбирая в себя воспоминания всех когда-либо живших в её составе людей, от мертворождённых до седовласых старцев, от героев и примеров для подражания до самых мерзких пародий на человека. Из этого и формировался характер бога. А сила его тоже человеческая, но пробуждалась только когда весь этот опыт соединялся в одно.

Вор коснулся его ещё раз, и Секунда дёрнулся, хватая воздух ртом. Он перебирал воспоминания всех заложников со своей планеты, и пытался изображать их. Получалось убедительно. Самое главное — не рассмеяться посередине представления.

Свет включился, и он смог опять рассмотреть лицо Захарии. И опять его как подменили, уже третьим человеком. Секунда опять сосредоточился на его эмоциях. Совсем другой фон. И ни капли улыбки. С таким холодным выражением лица он и правда походил на Прима.

— Прошу, не стирай мне память! — взмолился Эллиот. — Я всё расскажу. Что тебе нужно?

В такие моменты злодеи обычно маниакально смеются, но лицо Захарии застыло в нейтральном выражении, будто он просто читал неинтересный выпуск газеты. Таким же безэмоциональным голосом он произнёс:

— Люблю тех, кто не брыкается. Ну, вставай.

Вместо того, чтобы позволить Эллиоту встать самостоятельно, Захария поднял его магией. Вокруг Эллиота возникла голубая аура: именно голубая магия использовалась для телекинеза и перемещения в пространстве. Так как между голубой и фиолетовой магией есть ещё один вид, фиолетовые маги обычно не могут пользоваться первой. Только самые тренированные из них могли провернуть то, что сейчас сделал Захария, подняв его на сантиметр в воздух и посадив на пол. То есть, Вор памяти любил выпендриваться. И угрожать. Например, вот так, как он делал это сейчас:

— Мне нужны сведения по пурпурным магам. Которые на Марсе. Ты знаешь, о ком речь, не думай увильнуть от ответа. У меня есть источники во Дворце.

— И зачем вам они сдались?

Захария опять его коснулся.

— Я понял, понял! — нарочито драматично вскрикнул Эллиот, — Сейчас расскажу…

Конечно, второй бог знал всё о пурпурных магах совсем по другим причинам, чем настоящий Эллиот. Для богов жившая на Марсе пара пурпурных магов представляла главную ценность. В этом мире пурпурная магия представляла собой приближение конца. После нескольких жизней в качестве пурпурного мага, общая душа восьмого человечества переродится в бога. Поэтому Секунда знал о них, простых сотрудниках Атропольского института, гораздо больше, чем какой-либо сотрудник правительства с секретным доступом. Он знал о них то, что не знали они сами. Они даже не понимали, что живут на свете только из-за вмешательства богов, переживавших, что их слишком скорая смерть приведёт к повторению катастрофы с прошлой цивилизацией. Конечно, Секунда не расскажет какому-то парню-опальцу про разделённый пурпурный потенциал или про вселенское значение пурпурной магии. Он выбрал из всего несколько фактов, о которых точно была в курсе клодарская разведка. Парочку, однако, опустил. Всё-таки, пока он работал на партию, надо соблюдать рамки приличия.

Захария стоял и внимательного его слушал, периодически касаясь его, когда тот, как ему казалось, сходил с темы. Имитировать боль надоело. Вокруг Эллиот видел слабую голубую ауру, которая держала его неподвижным. Точнее, которой он позволял себя держать неподвижно.

— То есть, вы их уже потеряли. Не думал, что увижу рубра, который смотрит на вещи здраво, — заключил Захария, когда Эллиот наконец замолчал.

— И что теперь? Я тебе всё рассказал!

Для пущего реализма он даже попытался дернуться, чтобы сломать голубой барьер. Конечно, с места он не сдвинулся. Несмотря на то, что барьер был создан фиолетовым магом, он был довольно крепкий.

— Сейчас я тебя отпущу, потерпи, — заботливо попросил его Захария. — Только расскажи мне последнюю вещь. Откуда в Клодаре ещё один пурпурный маг?

— Я не пурпурный маг, — уверенно ответил Эллиот.

— Думаешь, кто-то бы поверил в рассказ про линзы? Я исследовал твой потенциал. Ты один из нас, поэтому я не хочу пытать тебя слишком сильно, — признался Захария. Судя по всему, говорил он честно, но от этого менее смешной ситуация не становилась. Насколько же этот парень ошибался, и насколько же бога это забавляло. Ещё его забавлял выбор имени. Конечно, Вора памяти не звали «Захария Роджерс». «Захарии Роджерса» не существовало. Они были похожи, но совсем не в том смысле.

— Из каких таких «нас»? — он решил потупить взгляд. Захарии это не понравилось.

— Из холодных магов, конечно же. Из жертв дискриминации. И ты работаешь на эту власть. Почему?

— Опять же, я не…

Теперь Захария разозлился и вместо легкого прикосновения сжал его руку. На этот раз Секунда решил сидеть смирно и посмотреть, как на это отреагирует Вор. Он сжал его руку сильнее. Снова ничего. Он уже думал склонить голову, чтобы фиолетовый маг понял, что тут действительно что-то нечисто. Но его удивление было слишком забавным. Секунда решил растянуть удовольствие.

— Как ты… — Захария явно не понял, что произошло, но быстро собрался с мыслями. — Неважно. Ты сбился с пути. Не знаю, как и когда, но пурпурный маг должен бежать от рубров быстрее холодного. Позволь спасти тебя.

Сейчас был самый важный момент.

Не выпуская руки заложника, Захария закрыл глаза, и вокруг него появилось фиолетовое свечение. На этот трюк он потратит все свои магические резервы. Секунда аккуратно позволил его магии пройти через себя, чтобы понять механизм её действия. Второй рукой Вор коснулся его головы. Фиолетовая магия проникла сквозь кости к мозгу, выискивая нужные нейронные связи, которые отвечали за память. Точнее, попыталась. Лицо Захарии скорчилось от боли. Через мгновение Эллиот вернул барьер на место, и Вор охнул то ли от удивления, то ли от рикошета магии.

— Ладно, мне надоело. Я узнал о тебе всё, что хотел, Клод Аркан.

«Эллиот» откинул Захарию на диван мощной магической волной. Тот вскрикнул то ли от ужаса, то ли от удивления, что какой-то местный чиновник знал его имя. На удивление, Вор памяти быстро пришёл в себя и уже через мгновение вскочил на ноги, чтобы ответить обратным заклинанием. Но он застыл на месте, когда понял, что на месте вышедшего из клуба мужчины стоял совсем другой человек.

В этот перформанс Секунда вложил всего себя. Сам воздух вокруг него источал страх, от которого даже самый стойкий военный первого мира пришёл бы в ужас. Хотя его «настоящий облик» вовсе не был страшным. Скорее, нелепым для той картинки, которую он хотел представить Клоду. Вряд ли низкий рыжеволосый парень в пёстрой пурпурной тунике мог кого-то напугать. Однако именно так люди этого мира представляли его, и исправлять их он не собирался.

— Сегодня не твой день, малыш, извини, — угрюмым голосом сказал Секунда, меряя Клода взглядом. — Твой трюк бы сработал на ком угодно, но тебе не повезло наткнуться именно на меня. И твоё имя я подглядел в документах, которые ты спрятал под матрасом, ничего личного, просто рентгеновское зрение.

Клод ничего не говорил. Он просто дрожал, потупив взгляд. Возможно, он не мог понять, что в постановке какого жанра вообще оказался. Зато уровни адреналина зашкаливали. Люди не понимали, насколько это приятный запах. Запах самой жизни, запах борьбы, страха, который Секунде напоминал о самом остром перце, каким обычно подростки сжигают языки, лишь бы показать свою стойкость.

Прошла минута. Полторы. Две. Они стояли молча. Секунда скрестил руки на груди в ожидании реакции, но Клод превратился в статую. Его терпение, далеко не божественное, заканчивалось.

— Ну? Ничего не скажешь? Язык себе откусил? — спросил он.

Парень встрепенулся, очнувшись от транса. Только сейчас Секунда понял, что всё это время его глаза были стеклянными, будто кто-то менял прошивку сознания внутри его головного мозга. Уровни адреналина опять резко понизились, к неудовольствию Секунды.

— Кто ты? — уверенным голосом спросил Клод. В его глазах не осталось ни капли страха, только умеренный интерес.

— У меня много имён. Но в этом мир вы меня знаете как покровителя Второй тропы, Секунду.

Парень поднял одну бровь и окинул бога взглядом ещё раз. Нет, он не верил. И не собирался верить. Даже если Секунда сдвинет эту планету с её орбиты, а потом вернёт обратно, ему не поверят.

— Боги не работают на преступников, — сказал Клод, а потом повторил свой вопрос.

Секунда рассмеялся:

— Боги и есть главные преступники, если так подумать. И вроде как в вашем мире никто не умеет так резко менять внешность, как я. Ваша магия не работает на физическую трансформацию, она слишком ограничена. Значит, любой, кто так умеет, или не человек или, по крайней мере, не из этого мира. Хотя не могу винить тебя, что ты не веришь. Мне даже другие боги не верят!

Клод не ответил. Он сорвался с места и бросился на Секунду, который не стал уворачиваться от его атаки, но всё равно сделал так, чтобы его рука прошла насквозь. Парень оступился и упал прямо богу в ноги.

— Если тебя интересует, почему я бегаю на побегушках у рубрах, то ты видишь ситуацию не под тем углом. Я априори никому не подчиняюсь. От них мне нужно лишь одно, и вроде как ваша религия знает, что может второй бог искать на вашей Земле.

— Богов не существует, — процедил Клод. — Хватит мне дурить голову.

Парень коснулся его ноги, и его глаза засветились ещё сильнее. Теперь Секунда мог разглядеть, какой именно оттенок фиолетового у него был. Это был холодный цвет, ближе к синему, чем к следовавшему за ним пурпурному. Однако его цвет магии всё равно значил, что он находился практически в конце цикла реинкарнаций. Чем ближе мир к концу, к появлению восьмого бога, тем больше появлялось таких магов, как он. И мир их не принимал. Секунда видел таких людей. Он был такими людьми. И знал, что их ломали с рождения, а потом они дрожащими руками пытались себя собрать по кусочкам. Секунду укололо чувство вины, что он издевается на этим пареньком. У Клода жизнь и так не задалась с раннего детства, а Секунда ещё вдобавок повезёт его в полицейский участок, чтобы выслужиться перед не знающими его настоящей личности людьми. Почему он вообще раскрылся этому парню? Ответа на этот вопрос он не придумал, но зато в этот самый момент решил, что его планы стоило поменять.

— Ну всё, хватит, — сказал бог и магией поднял Клода с пола. Тот попытался вырваться. В глазах застыла немая ненависть. Неудачное первое знакомство. Секунда опустил его на пол и убрал узы. Клод тяжело выдохнул и остался стоять на месте. По крайней мере, до него быстро дошло, что с Секундой ему не потягаться.

— Богов не существует? — переспросил Секунда. — Не думал, что у вас эти взгляды распространены.

— Не знаю, где ты ударился головой, чтобы говорить о себе как о боге. Но существуй бы Шестеро, они бы не допустили бы… этого всего.

— Тогда кто я, по-твоему? Пурпурный маг? — спросил Секунда.

— Другого объяснения быть не может, — согласился Клод.

Переубедить его будет сложно, так что бог оставил эту тему.

— А теперь скажи мне, почему я должен отпустить тебя. Ты ведь стоишь за всеми последними случаями амнезии.

— Статья 42 Конституции Юнктерры. Я ничего тебе не скажу. Можешь делать со мной что угодно.

Секунда закатил глаза. Он любил слышать «можешь делать со мной, что угодно» только от Прима и только в одном контексте. В более приятном.

— Ты от меня не сбежишь, мальчик. Но и сдавать полиции я тебя не хочу. Так что лучше тебе со мной говорить прямо и честно. Ты выпытывал у них информацию, а потом ставил в сознании амнезийные барьеры, по подобию тех, что есть у тебя? Обычный человек такое бы не придумал.

Клод отвёл взгляд и промолчал. Этого было достаточно, чтобы понять: Секунда прав. Бог улыбнулся.

— В любом мире люди устроены одинаково. И если головной мозг ребёнка формирует стены, значит, мир был к ним слишком жесток, не так ли? И поэтому ты в сопротивлении. И поэтому ты здесь в качестве разведчика… А ну, куда пошёл?!

Пока Секунда произносил свою лучшую речь за последнее тысячелетие, Клод медленно продвигался к двери. И когда он только успел достать сумку с документами? Дверь ему не поддалась, даже когда он вставил ключ. Его глаза загорелись, и он приложил всю свою силу, чтобы снести дверь с петель. Не получилось, даже когда у него пошла кровь из носа. Секунда не стал ему мешать, а просто наблюдал, как очередной человек не мог пробиться через его магический барьер. И всё-таки богу стало его жалко, и не только из-за очередной волны кортизоловой горечи в воздухе. Он подошёл к нему сзади, и Клод вздрогнул. А потом отступил от двери, опустив голову.

— Это конец, да? — пробормотал он себе под нос, не поднимая глаза на Секунду. — Меня поймали… Я идиот.

— Нет, просто тебе не повезло, что тобой заинтересовался я. Сколько тебе лет?

Клод молчал секунд десять, потупив глаза в пол, и только потом ответил:

— Я не помню. Где-то двадцать? Разве это имеет значение?

— Нет, — признался Секунда. — Я просто интересуюсь своим новым подопечным.

— Подопечным? — удивлённо перепросил Клод.

Теперь богу предстояло принять важное решение, и у него в голове уже сложился план. Он улыбнулся и сказал:

— Если ты сделаешь так, как я тебе скажу, ты не попадёшь в руки рубров. Слово бога.

— У меня нет причин тебе верить. Но мне ничего не остаётся, да?

Секунда кивнул. Быстро же Клод сдался. Вся его прыть улетучилась за пределы амнезии. Перед ним стоял другая его часть, менее агрессивная. Секунда не вёл им счёта, но их точно было больше двух.

— Ты мне собрался помочь? — спросил его Клод. Секунда объяснил ему вкратце свой план, простой как возведение себя в квадрат. Тот ему не поверил, и по глазам Секунда видел, что Клод так и хотел сбежать, но понимал, что никак не сможет оторваться от своего преследователя, если дело дойдёт до погони. Это подопечный ещё не знал, что каждый бог умел телепортироваться, используя короткие пути в пространственном поле Вселенной. Иначе бы он совсем разочаровался. Над ответом бог долго не думал и сказал:

— Решил, что богам действительно не предстало работать только на одних преступников. Если и работать на плохих людей, то на всех и сразу.

— Как ты это сделал? — спросил Клод, окидывая Секунду в очередной раз взглядом. — Это ведь световая иллюзия, но даже пурпруные маги так не умеют.

— Это не иллюзия, — обиженно ответил Секунда. — Боги умеют менять свой облик, и ни один из них не настоящий. Но мы свои настоящие облики не любим. Они скучные. Кто захочет быть сгустком света?

Клод никак не ответил на его риторический вопрос и сменил тему:

— Зачем тебе я в твоём плане? Меня даже арестовывать не будут.

— Мне нужно попасть в ваше сопротивление. И ты меня представишь руководству.

На этот раз Секунда сказал полную правду. Новый план действий он разрабатывал на ходу, понимая, что лавирует меж двух огней. Он просто не хотел лишний раз прибегать к крайним мерам.

— Исключено. Ты работаешь на власть, — отрезал Клод.

Секунда тяжело вздохнул. Сложно завоевать доверие того, которого десять минут назад планировал сдать полиции. Особенно если этот кто-то не верит ни единому твоему слову. Учитывая, что открылся этому парню он спонтанно, никакого чёткого плана, как заставить его поверить, что он не простой человек, у него не было.

— Это нужно для моей миссии! Я ищу Прима! — вырвалось у Секунды, прежде чем он успел подумать. — И когда я получу от этих людей нужные мне сведения, я уйду. Мне всё равно никогда не нравились люди с тоталитарными замашками.

— Потому что второй бог может «терпеть тоталитарные замашки» только от первого?

— А, так у вас в школах что-то правильно рассказывают, — с улыбкой сказал Секунда.

Клод закатил глаза, а затем прошептал:

— Если я приведу кого-то из Клодара, сразу же возникнет вопрос, не является ли этот человек шпионом рубров. И вряд ли они купятся на твою ложь.

— Это не ложь! В любом случае, у меня есть план. Тебе он не понравится.

— Какой именно? — допытывался Клод.

— Скажу, если ты согласишься, — Секунда понизил голос, чтобы звучать страшнее. — Иначе тебя ждёт тюрьма. И пытки. Такие, что всё твоё детство, каким отвратительным оно ни было, покажется тебе походом в парк развлечений. Рубры с такими, как ты, не шутят.

Клод в задумчивости отвёл взгляд, а потом снова посмотрел на бога, уверенно сказав:

— Покажи мне Олимп, и тогда я тебе поверю.

Его тон стал увереннее, несмотря на то что уровни адреналина повысились. Вроде как Клод находился у бога в заложниках, а не наоборот. Но всё равно отдавал приказы. Секунда улыбнулся. Он любил настырных.

— Не вопрос.

Он взял Клода за руку, и через мгновение пейзаж изменился. Они оказались посреди пустыни прямо в середине дня. Было жарко, хотя вместо солнца на горизонте была огромная чёрная дыра. Вдалеке воздух шёл волнами и виднелись пальмы с закрученными от жары листьями. Планета Секунды была сделана по подобию его прошлого дома, дома второй цивилизации, поэтому здесь он чувствовал себя хорошо. Хотя людей на Волупии, конечно, не было, если не считать снова застывшего на месте Клода. Он даже не окинул взглядом пустыню, не удостоил взглядом неоново-синие кактусы. Он смотрел только на чёрную дыру и видневшуюся на небе Планету собраний.

— Добро пожаловать на Олимп, путник! — весёлым голосом гида объявил Секунда. — Нам лучше здесь не задерживаться, а то вряд ли другие боги будут довольны, что я привёл сюда человека.

Клод ничего не ответил и ущипнул себя за запястье. Затем он перевёл взгляд на Секунду, а потом обратно на небо. И опять на бога, в полном неверии.

— Чёрная дыра — не метафора?

Секунда рассмеялся и объяснил:

— Звезда внутри, а «чёрная дыра» собирает её энергию. Это была идея Прима. В итоге все привыкли к ней. Самое главное — в эту дыру не прыгать. Ты просто стукнешься об чёрный корпус!

— То есть, кто-то пробовал? — поинтересовался Клод, по-детски наклонив голову.

Секунда отвёл взгляд. Этого эпизода его обширной биографии точно не было в местных религиозных текстах, и записывать его он не собирался. Вряд ли люди когда-либо поймут, почему в глазах второго бога застывала кристаллизованная печаль каждый раз, когда он переводил смотрел на подобие мёртвой звезды в центре Олимпа. Вместо этого Секунда спросил, улыбнувшись:

— Теперь ты веришь, что я не сумасшедший?

— Теперь я верю, что я сумасшедший. Окончательно и бесповоротно, — разочарованно выдохнул Клод. — И тут никакие таблетки не помогут. Никакие психиатры. Но это всё, кажется, взаправду. А передо мной и правда второй бог.

— По секрету скажу, что фотография Олимпа с этой планеты не должна исчезнуть. Если тебе не хватает доказательств, — шепнул бог ему на ушко. Клод уже было достал телефон, чтобы сфотографировать чёрную дыру, но встрепенулся, когда откуда-то сверху раздался чьё-то громкое разочарованное:

— Секунда!

Второй бог сразу узнал этот нудный, чуть ли металлический скрежет, которым любила говорить Квадра, когда злилась. То есть, всегда, когда говорила с ним. Секунда надеялся, что она не заметит его появления на его же планете, но, к великому сожалению, четвёртая богиня всегда коршуном охраняла Олимп от него и от любых посторонних влияний. Секунда положил руку на плечо Клода, и они перенеслись обратно на Землю, в ту же самую дорогущую квартиру в небоскрёбе около клуба «Хе».

— Ладно. Допустим, ты и правда бог, — сразу же сказал Клод, когда они вернулись.

Он сразу же убрал руку бога со своего плеча и сделал шаг назад. Не специально: Секунда заметил, что парень обычно держался на расстоянии от него, да и от других людей. И этого человека послали разведчиком? Клод выглядел как олень, выбежавший прямо перед машиной и ожидавший собственной смерти. Если бы не его креативное применение фиолетовой магии на людях, его бы точно поймали в первый день.

— Тогда доверься мне, — попросил Секунда.

«Вор памяти: сводка для внутреннего пользования

В 272 году Клодар сотрясла серия вопиющих преступлений, в которых были замешаны преступники из так называемого „Сопротивления Чёрного Опала“. Высшее руководство послало в город талантливого фиолетового мага и своего лучшего шпиона. Звали его Захария Роджерс, и ему к моменту начала деятельности в городе только исполнилось двадцать. Роджерс — сирота, озлобленный на мир и потому решивший бороться с миром и всем, что человечество построило. Используя техники, запрещённые Конвенцией 1 г. Е. Э., Роджерс выведывал у членов Партии важнейшую информацию по её функционированию и передавал эти сведения в Лахесу. После этого он фиолетовой магией стирал им память. От рук преступника пострадало по меньшей мере семь человек. За свои способности Роджерс получил прозвище „Вор памяти“.

Восьмой пострадавший, чьё имя засекречено в целях безопасности, смог его обезвредить, прежде чем тот ему стёр память. Преступник был доставлен в Центральный отдел министерства безопасности ночью 2-го июля и передан в руки специальных служб. Суд приговорил Роджерса к смертной казни, однако, тот воспользовался помощью „Чёрного Опала“, чтобы сбежать. Источники из Лахесы сообщают, что в операции был замешан нынешний глава дипломатической службы „Чёрного Опала“, Клод Аркан, который, по непроверенным сведением, приходится Роджерсу старшим единокровным братом. В последний раз Роджерса видели в Лахесе, однако, не исключено, что он вновь ступит на территорию Юнктерры.

Министерство просит всех членов партии внимательно изучить портрет, прикреплённый к сводке и сообщить, если данный человек будет замечен. Юнктерра не прощает преступников.

Министерство информации Партии красных магов

280 год, декабрь»

Эта сводка, выпущенная всего пять дней назад, оказалась на столе Клода Аркана вчера, и он, судя по привкусу серотонина в воздухе, считал её чрезмерно забавной. С той их встречи прошло практически одиннадцать лет, и за это время многое изменилось. Только Секунда выглядел также, что вызывало у членов Сопротивления молчаливый вопрос. Бог не мог заставить себя выглядеть старше двадцати пяти, хотя Захария Роджерс по выдуманной ими истории должен быть всего лишь на год младше Клода.

— Рубры когда-нибудь догадаются, что у меня вовсе нет никакого младшего брата. И кто был Вором памяти на самом деле, — продолжал переживать Клод.

Секунда закатил глаза и сказал:

— Ты недооцениваешь мои способности. В других религиях тебя бы судили за оскорбление бога!

— Просто я не верю, что по ту сторону океана сидят полные идиоты, который не могут сопоставить дважды два.

— Люди в принципе идиоты. Они не поймут, что произошла рокировка, пока им не укажешь. Или ты хочешь сказать, что кто-то в сопротивлении тоже понял, кто я?

— Ну… — начал Клод. Секунда его прервал.

— Нет, Клаус и Адель не считаются.

Клод вздохнул. И всё-таки его названный брат изменился. Не только лицом, нет. Из его глаз исчезла тревога. Он больше не замирал на месте, когда его личности менялись. Потому что из того разнообразия, что породил его сломанный мозг, наконец-то появился один единый Клод. Он сам это связывал с радостью от приближавшегося Важного События: рождения дочери. Конечно, дело было не только в этом, но Секунда взял за правило не поправлять его. Чем меньше Клод знал, тем крепче спал.

Секунда просто усмехнулся, снова представляя, как драла на себе волосы глава партии, когда её любимая шпионка исчезла бесследно. Конечно, Дезире Мур наверняка провела связь между двумя личностями и Клодом. И между другим человеком с пурпурными глазами, который в один день поступил в атропольскую больницу, хотя по документах никаким пурпурным магом никогда не был. Но вряд ли она могла осознать, кем на самом деле являлась Руни Шнайдер или пойманный фальшивый Роджерс. И вряд ли она могла осознать, что Джордж Лир, этот обычный маг с почему-то пурпурными глазами, был для Секунды самым важным существом во всей Вселенной. И его она больше из виду упускать не собирался.

По сути, Секунда украл псевдоним Клода и заставил всех поверить, что за всём стоит он. После этих событий Клод больше никогда не красил волосы, потому что опасался, как бы их маленький секрет ни узнали. Секунда бросил попытки его переубеждать. Подозрительность Клода — такая же часть его, как привычка второго бога флиртовать со всем, что движется. Лишить Клода подозрительности то же самое, что заставить его быть не-Клодом.

А этот паренёк всё-таки Секунде нравился. Не то что бы в нём было что-то особенное, нет. Он не ключевой человек в их божественном заговоре, эта роль отведена совсем другим людям, которые сейчас снова спорят о годовом бюджете организации этажом выше, да так громко, что их крики доносились до этого кабинета. Вместе с тошнотворной смесью кортизола и дофамина. В окружении Адель и Клауса Секунде приходилось снижать свою чувствительность к нейромедиаторам, чтобы не сойти с ума. Хуже люди были, наверное, только в его цивилизации. Клод же, несмотря на обширный список психологических проблем, был человеком совершенно обычным. Его было весело удивлять. Жаль, что последнее удивление из списка Секунды будет сугубо негативным.

На восьмой Земле всё было относительно хорошо, не считая еле заметных разноцветных трещин в пространстве-времени. Это был символ Исхода. Ещё несколько десятилетий, и мир закончится. Как только начнётся следующая фаза заговора, Клод вряд ли сохранит такую же ясность ума. Он не переживёт новость, что все умрут в ближайшие пятьдесят лет. Он не переживёт новость, что жизнь его дочери прервётся рано, только потому, что Вселенная умирала. Осталось пара месяцев. Они с Тритием и Шесть специально выбрали раннюю дату, чтобы успеть всё сделать.

— Такое ощущение, что мы в последние недели поменялись местами. Непривычно видеть тебя таким угрюмым, — Клод заметил его кислое выражение лица. Непорядок. Надо натянуть улыбку.

И повторить своё любимое объяснение:

— Я просто понял, что скучаю по нему сильнее, чем мне казалось ранее.

— Если попросить Клауса хорошо, он тебя отправит с миссией в Атропольский институт, — предложил он.

Секунда кивнул и сказал, что подумает об этом. Идея была в теории хорошей, если бы он действительно скучал по Приму. Клаус и так знает, кто он такой, а Адель терпеть всё равно не может, когда второй бог без дела ошивается в штаб-квартире.

Командировка позволила бы ему развеяться. Если бы не Исход. Если бы всё, что дорого этим людям, не имело выставленную Секундой же дату смерти.

Если бы мир не кончался в следующем году.