Механические ужасы Джеймса Холла (джен)

— Нет, Ватсон, я не возьму это дело, — сказал Холмс, не оборачиваясь.

Он сидел спиной ко мне, придвинув кресло так близко к горящему камину, что я всерьез опасался за сохранность его ботинок. Всю последнюю неделю стояла на удивление сухая и порой даже солнечная погода, но Холмс все равно ухитрился подхватить простуду и теперь почти не покидал гостиную. Во власти внезапно нагрянувшей хандры он проводил почти все свое время за чтением газет, безумными композициями на скрипке и не менее безумными химическими экспериментами. Последние стали причиной большого пятна копоти на потолке и устойчивого аммиачного духа в квартире.

— Я думал, интересное дело вам сейчас не помешает, — пожал я плечами, отложив газету. — Загадочная история с эксцентричным музыкантом…

— Там нет ничего интересного, — перебил меня Холмс. — Дело настолько очевидно, что в кои-то веки полиция арестовала настоящего виновного. Он просто хотел получить наследство.

— Вы полагаете?

— Мой дорогой друг, мотивы преступлений разнообразием не отличаются. Деньги, власть, месть — рано или поздно всплывает что-то эдакое. Интересным преступление делают не мотивы, а методы. Не будь их разнообразие воистину неисчерпаемым, я бы давно уже отошел от дел и занялся каким-нибудь пчеловодством. Вспомните хотя бы то захватывающее дело с профессором…

Он умолк на полуслове, прислушиваясь к шагам на лестнице. Через несколько секунд в гостиную вошла миссис Хадсон.

— К вам незнакомая молодая леди, мистер Холмс, — проговорила она растерянно и, понизив голос, добавила: — По-моему, она ужасно напугана.

Миссис Хадсон оказалась права: на вошедшей следом за ней юной особе и впрямь лица не было. Бросив взгляд на вешалку для пальто, она так сильно вздрогнула, что я сделал шаг навстречу: вдруг она лишится чувств прямо на пороге?

— Мистер Шерлок Холмс? — пробормотала она бледными губами, подняв на меня взгляд.

— Я доктор Ватсон, мисс…

— Дэй, — прощебетала она и протянула ладонь. — Беверли Дэй.

Ее тонкие пальцы дрожали, или мне показалось? Миссис Хадсон озабоченно покачала головой и неслышно покинула гостиную.

— Шерлок Холмс — это я, — сказал мой друг, впервые за долгое время покинув кресло у камина. — Прошу вас, присаживайтесь. И успокойтесь. Здесь вам нечего бояться, мисс Дэй. Что вас привело к нам? Из Стэнмора путь неблизкий, вы могли бы обратиться в местную полицию.

Она нерешительно опустилась в кресло для гостей и вдруг подняла подозрительный взгляд на Холмса.

— Все верно, я уже три года служу в доме мистера и миссис Свансон, это на окраине Стэнмора. Но откуда вам известно, откуда я?

— По каплям грязи на вашем платье, — небрежно отозвался Холмс и потянулся за газетой. — Последний дождь был неделю назад, на улицах сухо. Зато вчера газеты сообщали об аварии на водонапорной башне в Стэнморе, из-за чего местные дороги превратились в настоящее болото.

Он кивнула и закусила губу. Потом, решившись, посмотрела Холмсу в глаза и выпалила:

— Мистер Холмс, я действительно боюсь. И не знаю, где правда. Да, я уже говорила с полицией. Мой хозяин арестован по подозрению в убийстве Уильяма Доусона, но, если он и виноват в чем-то, то лишь в том, что выпустил этот ужас наружу. Он, возможно, колдун, но уж точно не убийца!

Брови Холмса поползли вверх. Он отложил газету и принялся неторопливо раскуривать трубку.

— Колдун? — переспросил он. — Неожиданно. Про жертву я, оказывается, слышал: припоминаю некролог во вчерашней газете. Как это произошло?

Вместо ответа Беверли вздохнула и раскрыла сумочку, откуда извлекла мятый лист бумаги.

— Вам что-нибудь известно об этом, мистер Холмс? — спросила она и протянула лист моему другу.

Я подошел ближе и склонился над бумагой в руках Холмса. Это оказалось рекламное объявление — из тех, которые печатают на последних страницах дешевых бульварных газет. В центре красовалась иллюстрация — устрашающего вида человекообразный механизм с металлическими руками на шарнирах, глазами-шестернями и сверкающими острыми зубами. «Механические ужасы Джеймса Холла — самое страшное шоу современности!», — гласил заголовок, выполненный заостренным шрифтом, с которого срывались капли, должно быть, изображавшие кровь. Ниже, под иллюстрацией, был размещен короткий текст про некоего «властелина кошмаров Джеймса Холла».

— Все эти механизмы создал мой хозяин, мистер Рональд Свансон, — пояснила Беверли. — Он настоящий гений. А Джеймс Холл лишь использовал их в своем представлении.

— Если мне не изменяет память, — сказал Холмс, вернув листок, — в прошлом году газеты писали об этом шоу. Оно тогда только открылось, верно?

— Так и есть, — кивнула Беверли. — Первые месяцы оно пользовалось громадной популярностью и считалось едва ли не главной достопримечательностью Стэнмора, но потом, должно быть, всем приелось. В последнее время там редко бывают посетители.

— Неужели убийство произошло во время шоу? — поинтересовался я.

— Нет, доктор Ватсон. Тут все сложнее, и я, право, даже не знаю, с чего начать. Наверное, с того, что мистер и миссис Свансон устроили прием по случаю юбилея свадьбы, небольшое семейное застолье. Кроме меня, в доме больше нет прислуги, и вы, наверное, понимаете, сколько работы меня ждало в тот день…

* * *

С самого утра Беверли даже не присела. Приготовить ужин на пять персон — еще полдела. Миссис Свансон распорядилась убраться в спальнях для гостей и в коридорах. Можете себе представить уборку в доме одержимого инженера? О, не подумайте ничего плохого: Рональд Свансон — инженер от бога, его одержимость правильней было бы назвать страстью. Хотя, если начистоту, как можно творить такие вещи без участия потусторонних сил? Наверное, бог даровал мистеру Свансону гениальный ум, а дьявол искусил этот ум колдовством. Конечно, Беверли и в голову бы не пришло винить хозяина в злых помыслах, но ведь рассказывал же преподобный Карлтон, что пуще всего дьявол искушает не грешников, а праведников.

Беверли глубоко вдохнула и, сжав тряпку в ладони, решительно шагнула к темной фигуре, неподвижно застывшей у стены. Надо всего лишь смахнуть пыль с металла — там, где он выходит наружу из-под черной ткани. Ничего не случится. Пусть дьявол управляет механическими конечностями этой ужасной машины, но зачем князю мира сего убивать обычную служанку? Он охотится за ее бессмертной душой, не меньше, а не за бренной оболочкой.

С замиранием сердца она провела тряпкой по металлическому обручу, охватывающему голову аниматона. Голова слегка повернулась на шарнире, и внутри у Беверли прокатился ледяной шар мгновенного ужаса. Она, должно быть, просто слишком сильно надавила. По лбу скатилась капля и противно повисла на кончике носа. Беверли утерла ее и промокнула испарину на лице рукавом. Все в порядке. Пока хозяин здесь, дома, его аниматоны никому не причинят вреда. Едва касаясь тряпкой, она смахнула пыль с неподвижного механизма и быстрым шагом двинулась по коридору.

Воображение настойчиво подсовывало ей устрашающий образ: аниматон бесшумно поворачивает ей вслед голову, а потом, сойдя с места, крадется в тени следом, занося стальной кулак над ее головой. Не выдержав, Беверли резко развернулась, вскинув руки. Механизм без движения стоял у стены там, где она его оставила. Всхлипнув, она побежала прочь — подальше от кошмарного порождения человеческого ума и нечеловеческих сил.

Миновав широкие двустворчатые двери и оказавшись в залитой солнечным светом гостиной, она испытала такое облегчение, что едва не разрыдалась. Даже застывший в углу очередной аниматон теперь казался не более чем нелепой механической диковинкой с ярмарки. Миссис Свансон, хлопотавшая возле уже накрытого стола, немедленно обернулась и, не обращая никакого внимания на состояние служанки, с ходу обрушила на нее град новых указаний:

— Будь добра, Беверли, замени стул мистеру Доусону, у него подагра. Принеси из спальни. И захвати еще салфеток. Да, и еще принеси мадеры из погреба для мистера Холла.

Беверли недолюбливала Джеймса Холла. Дело даже не в жутковатой внешности — а со своей мертвенной бледностью выглядел он, надо сказать, как свежий покойник из городского морга. Еще больше неприязни вызывала его нарочитая дружба с хозяином и навязчивый поиск денежной выгоды от любого гениального изобретения мистера Свансона. Наверное, каждый гений имеет свиту таких же никчемных прилипал, готовых отхватить кусок или хотя бы получить отблеск чужого величия. Но меньше всего Беверли была готова простить ему свой страх. Именно Джеймсу Холлу принадлежала идея сделать из человекообразной машины исчадие ада. Кто эти безумцы, готовые платить деньги за то, чтобы пройтись по мрачному лабиринту с бродящими там зловещими аниматонами?

То ли дело дядюшка изобретателя, старый Уильям Доусон. Всегда благодушный, неизменно называющий Беверли «милой девочкой» и ни на кого не повышающий голос. Ну, кроме одного раза… Но, должно быть, на то были очень веские причины. Она не станет лезть в семейные дела. Беверли нравилось думать, что она лишена распространенного порока английской прислуги — чрезмерного любопытства. Ее интерес к сыну Уильяма, молодому Кевину Доусону, с любопытством не имел ничего общего.

Мечтательно улыбаясь, Беверли свернула к лестнице в подвал. На этот раз она даже не посмотрела на застывшую чуть в стороне от входа темную фигуру. Недавний ужас выветрился из ее головы, а мысли приобрели приятное направление. Кевин тоже будет на застолье и наверняка оценит ее внимание и старательность. Беверли положила ему на одну салфетку больше и еще раз протерла спинку стула. Настроение ее оставалось хорошим до тех пор, пока, поднимаясь по лестнице, она не столкнулась нос к носу с Джеймсом Холлом.

— Добрый вечер, Беверли, — вкрадчиво проговорил он, изогнув в улыбке тонкие бесцветные губы. — Все уже собрались?

— Уже ждут, мистер Холл, — прохладно отозвалась она. — Я вас провожу.

— О, я помню дорогу, — рассмеялся он нарочитым смехом, механическим, как эти страшилища из его балагана.

И почему все в нем раздражает ее? Дело не может быть в одной только внешности: многим такой типаж нравится. Да что там, женщины зачастую в восторге от его бледной кожи и снежно-белых волос. Самой Беверли чужда была эта замогильная эстетика, а ужасную книгу Брэма Стокера она бы не взяла в руки и за сотню фунтов. И все же, будь характер Джеймса иным, она смирилась бы и с цветом его кожи и даже с острыми зубами, которые мистер Холл с удовольствием демонстрировал, то и дело широко улыбаясь.

Нет, все дело было как раз в этом — в его улыбке. Джеймс Холл хотел всем нравиться — но это лишь полбеды. Хуже того, он был искренне убежден, что и впрямь нравится всем без исключения. Простую любезность он неизменно принимал за обожание, а холодность — за робость. Беверли вполголоса хмыкнула, повернувшись к нему спиной. Напыщенный индюк, вот он кто. И прилипала. Пользуется тем, что у ее хозяина совсем нет друзей. Для гениев дружба — роскошь.

— Наконец-то, Джеймс! — расплылся в улыбке сидевший во главе стола мистер Свансон. — Мы уж стали беспокоиться.

— Боже, Джеймс, что это у вас на рукаве? — неожиданно всполошилась хозяйка. — Беверли, почисти пиджак мистеру Холлу.

— Странно, — нахмурился Джеймс Холл, пытаясь рассмотреть серое пятно на локте. — Похоже на металлическую пыль. Прошу прощения, где-то испачкался.

Внимание Беверли в этот момент полностью принадлежало Кевину, что-то вполголоса обсуждавшему с отцом. Лицо старшего мистера Доусона совсем не казалось ей благодушным — напротив. И как он жестикулирует… Он что, действительно замахнулся на Кевина?

— Беверли, ты меня слышишь? — вернул ее к реальности голос миссис Свансон, и Беверли, поспешно кивнув, побежала к выходу.

Когда она вернулась с куском влажной замши, мистер Холл уже занял свое место рядом с хозяином и теперь в очередной раз пересказывал горестную историю своего предприятия. Когда Беверли наклонилась к нему, чтобы протереть рукав, он взмахнул руками, едва не сбив с нее чепчик, и продолжил:

— Да что тут скажешь, Рональд! Нынешняя публика совсем перестала ценить истинные чувства. Они предпочитают их изображать, посещая нашумевшие представления. Я ведь потому и создал свое шоу. Нет нужды имитировать страх тому, у кого и впрямь поджилки трясутся, верно?

Мистер Свансон сдержанно улыбнулся и кивнул.

— Вам видней, Джеймс, — пожал он плечами. — Тонкости человеческой психологии — право, не мой конек. Моя супруга понимает в этом куда больше.

— Ты всегда любил машины больше людей, дорогой, — кивнула та в ответ. — Даже и не знаю, что ты во мне нашел. Я совсем не похожа на механизм, не правда ли?

— Ни капли, миссис Свансон, — со смехом отозвался мистер Холл. — Иначе я непременно пригласил бы вас в свое шоу.

Беверли только поморщилась от сквозившего в его голосе небрежного самодовольства и мстительно одернула ему рукав — сильнее, чем следовало. Так бы и шлепнула его по этой холеной бледной физиономии той самой замшей, которой она только что избавляла ткань от налипших частиц металла. Представив, как он ошарашенно утирает лицо после постигшей его кары, она не удержалась от улыбки, которую мистер Холл наверняка принял на свой счет.

— Не знаю, — пригубив вина, с ленцой протянул Кевин, и сердце Беверли пропустило удар. — Я был на вашем представлении, мистер Холл. Интересно, но ничего особенно страшного. Это ведь просто машины.

— Кевин! — возмущенно обернулся к нему отец.

Улыбка мистера Холла приобрела температуру льда.

— Вы слишком отважны, дорогой Кевин, — отозвался он. — Или я пока не нашел подходящий для вас вид страха.

— О, простите, что перебиваю, — вмешалось миссис Свансон, которой явно не понравилось новое направление разговора. — Хотела спросить, хорошо ли вам спалось, мистер Холл? Вы сегодня выглядите несколько утомленным.

Тот с неохотой перевел мрачный взгляд с Кевина на хозяйку и кивнул.

— Да, по правде сказать, я не очень выспался. Это все из-за жары. Вы знаете, я ужасно ее переношу.

— Боже мой, — всплеснула руками хозяйка. — Почему же вы не открыли окно?

— Поверите ли, заклинило. Я пытался его починить, но куда там… — сокрушенно сказал мистер Холл, разводя руками. — Мне далеко до вашего супруга в механических делах.

— Что же вы сразу не сказали, мой друг? — обернулся к нему мистер Свансон. — Я сегодня же загляну и попытаюсь все исправить. Должно быть, в петли что-то попало — работы на пять минут.

Уже не слушая их, Беверли поспешила к выходу. Надо сполоснуть замшу, пока хозяйка не обременила ее очередной просьбой. В самом деле, миссис Свансон слишком старается угодить гостям. Последнее, что услышала Беверли, закрывая за собой дверь, — это волнующий голос Кевина. Она готова была поклясться, что он проводил ее взглядом, и сердце ее от этой мысли забилось немного чаще.

* * *

— Вы весьма обстоятельны, мисс Дэй, — сказал Холмс. — Это замечательное качество для свидетеля, но нельзя ли все же перейти ближе к моменту трагедии?

Беверли поспешно закивала.

— Несомненно, мистер Холмс. Я ужасная болтушка, да? Мне показалось важным все, что предшествовало этому кошмару. И я по-прежнему боюсь. Боже, простите меня, джентльмены, но мне так страшно!

Трясущимися руками она достала из сумочки платок, отвернулась и затряслась от беззвучных рыданий. Холмс наклонился к ней и успокаивающе коснулся ее запястья.

— Мисс Дэй, — проговорил он. — Уверяю, вам ничто здесь не угрожает. И, разумеется, мы с моим другом незамедлительно отправимся на место преступления. Но, быть может, вы все же расскажете нам, что, собственно, произошло?

Она подняла на него покрасневшие глаза и кивнула.

— Конечно. Конечно, мистер Холмс. Простите. На самом деле остаток вечера я просто слушала их разговоры, а после мыла посуду на кухне. Спать я отправилась ближе к полуночи, когда гости и хозяева уже давно разошлись по своим спальням. А потом я проснулась от крика…

— Во сколько? — уточнил Холмс.

— Не уверена. У меня крепкий сон, а в тот день я так устала, что заснула, едва коснувшись подушки. Но мне кажется, эти случилось незадолго до часа ночи.

— С этого момента подробней, будьте добры.

Она закивала.

— Я проснулась и в первое мгновение не поняла, что происходит. Потом крик повторился и… Мистер Холмс, если бы вы знали, сколько ужаса было в этом крике!

— Вы узнали голос?

— В тот момент — нет. И теперь понимаю отчего. Я никогда раньше не слышала, чтобы он кричал. Даже представить себе не могла такого. Но я сразу поняла, откуда доносится звук. Из-за стены. Боже… Совсем рядом со мной.

Ее голос сорвался, и Беверли снова затряслась — на этот раз не от рыданий.

— Как вы поступили? — терпеливо спросил Холмс.

— Я схватила электрический фонарь и выбежала из комнаты как была, в ночной рубашке. Простите, джентльмены, за такие подробности. Я вообще-то порядочная девушка, и мне следовало подобающим образом одеться, но я так испугалась! И еще подумала, что он нехороший человек, но все ж тоже божье творение, и если ему нужна помощь…

— Постойте, мисс Дэй, — перебил ее Холмс. — О ком вы сейчас говорите? Кто нехороший человек?

— Мистер Джеймс Холл, конечно, — сказала Беверли. — Его комната была через стену от моей, хотя двери выходили совсем в разные коридоры. Поэтому у меня ушло не меньше минуты, чтобы добраться туда. Коридор огибал кладовую с кухней и заканчивался в прихожей, откуда нужно было пройти мимо лестницы на второй этаж. Когда я добежала до комнаты мистера Холла, там уже был Кевин.

— Прошу прощения, мисс Дэй, — не удержался я, — но насколько я помню из вашего рассказа, вовсе не он был жертвой.

— О, я как раз подхожу к этому, доктор Ватсон! — сказала Беверли. — Как я уже сказала, подбежав к его комнате, я увидела у входа Кевина. Он был бледный, как смерть и стучался туда… Скорей даже бил в дверь кулаком. А потом мы услышали этот страшный хрип из-за двери. Мистер Доусон был, должно быть, еще жив. И тогда мы… То есть, Кевин обернулся ко мне и сказал, что придется выломать дверь. Конечно, я с ним согласилась. Понимаете, дверь была заперта изнутри, а второго ключа у меня с собой не было. Словом, Кевин ударил в дверь плечом… Он ужасно сильный, я ведь говорила?

— Продолжайте, пожалуйста, — со вздохом сказал Холмс.

— Замок выворотило, и мы смогли войти. Боже…

Она судорожно вдохнула и закрыла лицо руками.

— Наверное, я до конца своих дней буду видеть это в кошмарах, мистер Холмс, — тихо сказала она.

— Что вы увидели, мисс Дэй? — спокойно спросил Холмс. — Постарайтесь не упустить ни одной детали, прошу вас.

— В комнате было довольно светло. Знаете ли, мистер Свансон год назад устроил электрическое освещение у дома. Один из фонарей стоял напротив окна, и в его свете… Господи, прости… Там был мистер Доусон. Не Джеймс Холл, а мистер Доусон. Он лежал в постели, залитый кровью. Мистер Холмс, я никогда не видела столько крови. А лицо! Оно было перекошено смертным ужасом, клянусь вам. А в следующее мгновение я увидела убийцу.

— Что, простите?! — вскричал я, опешив. — Вы видели убийцу своими глазами?

— Джентльмены, вы можете верить или не верить… Над постелью несчастного мистера Доусона стоял аниматон. Один из этих кошмарных аниматонов, мистер Холмс. Просто стоял на месте и не двигался. А в своей руке он сжимал… окровавленный нож!

Она снова зарыдала, уронив лицо в ладони. Опешив от такого финала, я многозначительно покосился в сторону Шерлока Холмса, но тот лишь нахмурился и принялся механически набивать трубку, ни на кого не глядя. Закончив, он неожиданно отложил ее в сторону вместо того, чтобы раскурить и, дождавшись, когда рыдания Беверли сойдут на нет, спросил:

— Что было потом?

— Я… Кажется, я закричала, и Кевин вытащил меня из комнаты. Сказал, что вызовет полицию, а меня отправил будить хозяев.

— Где была их спальня?

— У них две спальни на втором этаже в противоположной части дома, — охрипшим голосом сказала Беверли и промокнула покрасневшие глаза. — Миссис Свансон обычно ложится спать раньше. Мистер Свансон — напротив, часто задерживается допоздна, и тогда идет в отдельную спальню, чтобы не беспокоить супругу. Когда я привела их, Джеймс Холл тоже проснулся и был уже на месте…

— Минуточку, мисс Дэй, — прервал ее Холмс. — Как так вышло, что в комнате мистера Холла ночевал Уильям Доусон?

— Об этом я узнала уже позже, — вздохнула Беверли. — Это все из-за того окна. Дело в том, что хозяин тоже не смог починить петли — что-то там намертво заклинило. Поэтому мистер Доусон предложил поменяться комнатами. Я была на кухне и ничего об этом не знала.

— Сколько всего комнат для гостей в доме?

— Три. Две на первом этаже: там ночевали Уильям Доусон и его сын. На втором этаже — одна, туда перебрался мистер Холл.

Шерлок Холмс выбрался из кресла, взял так и не раскуренную трубку и проговорил:

— Последний вопрос, мисс, перед тем, как мы отправимся на место. Вам известно, откуда в запертой спальне взялся этот… аниматон?

— Да, конечно. Он был там с самого начала.

Ехать пришлось долго. В дороге я потерпел неудачу, пытаясь разговорить хранившего молчание Холмса, и несколько раз перечитал вчерашнюю заметку в криминальной хронике. Узнал я из нее, однако, гораздо меньше, чем из рассказа служанки. Газета лишь сообщала о жестоком убийстве мистера Уильяма Доусона в пригороде, ни слова не сказав о самом интересном. Главным подозреваемым неожиданно оказался мистер Свансон, и, несмотря на всеобщие протесты, выдающегося изобретателя арестовали.

— Почти приехали, — сообщила Беверли полушепотом, широко раскрытыми глазами глядя на современный двухэтажный особняк по правую сторону дороги.

Даже не обладая логическими способностями моего друга, нетрудно было догадаться о том, чем занимается хозяин. Эдисоновские фонари по периметру, соединенные натянутыми медными проводами, еще не горели — солнце ярко сверкало высоко над линией горизонта. Длинная эластичная лента тянулась от почтового ящика с массивным электрическим двигателем под навесом и скрывалась в темной нише рядом со входной дверью. Металл, провода, механические устройства в самых неожиданных местах — если бы кто-то задался целью наилучшим образом оформить обитель эксцентричного инженера, он не смог бы справиться лучше.

Следом за Холмсом я выбрался из кэба и двинулся к дому, с любопытством оглядываясь. Проходя мимо мусорного ящика слева от ведущей ко входу дорожки, Холмс вдруг остановился, глядя на что-то блестевшее в траве.

— Что там? — спросил я.

Не ответив, Холмс подошел к ящику, заглянул внутрь, а потом наклонился за своей находкой. Вскоре он вернулся, сжимая в ладони стеклянный флакон с сорванной этикеткой. От названия осталось лишь с трудом различимое «дан».

— В ящике ничего нет, — сказал он. — Должно быть, мусор вывозили сегодня и, выгружая его, обронили флакон. Мисс Дэй, это вы его выкинули в ящик?

Беверли нахмурилась, вспоминая, потом покачала головой.

— Нет, ничего такого. Странно, в доме только я выношу мусор. Может быть, кто-то из гостей обронил.

Холмс кивнул, спрятал флакон в карман и сказал:

— Да, скорей всего.

Он зашагал к дому, внимательно осматриваясь, и я поспешил следом. Только у входа я догадался обернуться. Беверли неподвижно застыла в десятке футов и широко раскрытыми глазами смотрела на дом.

— Мисс Дэй? — окликнул я ее. — Что случилось?

— Не могу заставить себя вернуться туда, — простонала она. — Словно залезть в логово хищного зверя.

— Полноте, мисс, — обернулся к ней Холмс. — Вероятней всего, убийцы здесь уже нет.

Она покачала головой.

— Полиция увезла того аниматона. Однако в доме полно других.

— Мисс Дэй, — спокойно сказал Холмс. — Может быть, когда-нибудь в будущем машины и впрямь обретут разум и волю, достаточные для того, чтобы совершить убийство. Но в нашей скучной эпохе людей все еще убивают люди.

— Я ведь все рассказала вам! Кевин может подтвердить каждое мое слово!

— У меня и в мыслях не было обвинять вас во лжи. Но люди порой делают неверные выводы из абсолютно достоверных фактов. Позвольте мне закончить расследование, и я уверяю вас, настоящий убийца будет найден.

Он протянул было руку туда, где обычно находится дверной молоточек, но замешкался, обнаружив причудливое устройство в виде цилиндра, туго обмотанного медной проволокой. Что с ним следовало делать, было совершенно неясно.

— Просто шагните чуть ближе к двери, мистер Холмс, — слабо улыбнулась Беверли.

Мой друг, хмыкнув, выполнил указание. Немного выступавшая у самого порога половица с тихим щелчком опустилась под его ногой, и устройство на двери немедленно отозвалось гулким ударом.

— Хозяин установил много таких устройств вокруг дома. Он утверждает, что грабителю почти невозможно пробраться в дом, не включив тревогу. И знаете, мистер Холмс, я ему верю. Он все делает на совесть.

Дверь отворилась почти сразу.

— Добрый день, джентльмены, — обратилась к нам вышедшая на порог леди средних лет с покрасневшим от слез лицом и перевела взгляд на стоявшую поодаль мисс Дэй. — Спасибо, Беверли.

— Миссис Свансон, я полагаю? — отвесил ей легкий поклон Шерлок Холмс. — Меня зовут…

— О, я отлично знаю вас и вашего друга, мистер Холмс. Мой муж — ваш большой поклонник. Так уж вышло, что теперь и ему отчаянно нужна ваша помощь. Прошу вас, проходите.

Мое предварительное представление об интерьере поместья Свансонов оказалось неверным. Почему-то званый обед и темные коридоры вызвали перед моим внутренним взором мрачный готический особняк с неясными голосами в темноте и паутиной на лицах уродливых статуй. В действительности внутреннее убранство, хотя и не ослепляло, но прямо-таки излучало самые современные веяния в архитектуре. Полированный металл и химически обработанная древесина преобладали в материалах отделки, не говоря уже о вездесущих проводах и загадочных устройствах на каждом шагу. И все же кое-что диссонировало с этим духом наступающего двадцатого века.

Я сразу понял, что вижу аниматона: мисс Дэй не смогла толком описать дом, но атмосферу жути, окружавшую неподвижно застывший у входа в гостиную механизм, она передала мастерски. Не знаю наверняка, что пугало меня больше всего в этом устройстве. Приземистая фигура была облачена в кожаный плащ, скрывавший детали внутреннего устройства. Механические пальцы полностью закрывали черные кожаные перчатки, оставлявшие открытыми только блестевшие металлом запястья. Поднять ему воротник — и со спины его легко можно было бы принять за человека с необычно широкими ступнями, особенно в полумраке. Но голова… Полированный металлический череп с двумя круглыми выпуклыми линзами вместо глаз и черным провалом на месте носа. Рот отсутствовал вовсе.

Да, газетная иллюстрация не имела ничего общего с настоящим аниматоном. Художник изобразил нечто, едва ли способное напугать и ребенка. Но это… Именно неизъяснимая похожесть на человека страшила и отвращала меня больше всего. И еще — контраст. Будничная одежда, которую можно увидеть на любом лондонском джентльмене, — и мертвый взгляд машины.

— Да, выглядит жутковато, знаю, — кивнула миссис Свансон, правильно оценив мой взгляд. — Муж не замечает, он ведь сам создает эти механизмы. А я просто привыкла со временем. Вот Беверли привыкнуть до сих пор не может, верно?

— Не представляю, как можно привыкнуть, — простонала мисс Дэй. — Особенно теперь, когда одна из этих машин убила…

— Нет-нет, Беверли, прошу тебя, не начинай снова, — замахала руками миссис Свансон. — Ты же слышала, что сказал хозяин. Его аниматоны не могут никого убить. Он не делал их такими. Они просто пугают.

Холмс подошел к механизму и поднял металлическую руку на уровень глаз. Потом извлек заостренный шплинт на запястье, стащил перчатку и рассмотрел шарниры, игравшие роль суставов.

— Наверное, я задаю вопрос не по адресу, — проговорил он, — но все же, миссис Свансон, вам известно, какой источник энергии приводит эти машины в движение? Судя по тому, что я знаю, они способны двигаться и совершать внешне осмысленные действия.

— О, как раз это мне известно. Вначале муж экспериментировал с пружинными механизмами, но надолго их не хватало. С некоторых пор он полностью перешел на электричество. Подробней не расскажу, но могу заверить вас, мистер Холмс, ни один аниматон и пальцем не шевельнет, если не подключен к источнику электрического тока. На спине у него вы можете увидеть разъем.

Холмс обернулся к застывшей у входа служанке.

— Скажите, мисс Дэй, был ли подключен аниматон в спальне Уильяма Доусона?

— Я… просто не обратила внимания. Там было не настолько светло. И, по правде сказать, мне и в голову не пришло высматривать что-то подобное… Но его глаза горели огнем. Электрическим огнем, мистер Холмс, клянусь вам!

— Интересно, — кивнул Холмс. — Полиция, насколько я понимаю, ничего такого не обнаружила? Тогда, думаю, нам было бы полезно осмотреть спальню жертвы. Наши бравые полисмены, побывав на месте преступления, способны напрочь уничтожить все улики, но, надеюсь, что-нибудь мы все-таки сможем найти.

Оглянувшись на все еще бледную Беверли, миссис Свансон хмыкнула и со вздохом сказала:

— Я провожу вас, джентльмены.

Выбитая Кевином дверь оставалась приоткрытой. Не входя в спальню, Холмс склонился над вывороченным замком и внимательно осмотрел замочную скважину.

— К этой двери есть второй ключ? — спросил он.

— Есть, — кивнула хозяйка. — Первый был у самого мистера Доусона. Второй хранился у Беверли — он ей нужен для уборки в комнатах. Надеюсь, вы не подозреваете мою служанку, мистер Холмс?

— Я просто пытаюсь воссоздать картину произошедшего, — пожал тот плечами и, осторожно распахнув дверь, шагнул в спальню. — Картина получается прелюбопытная. Пробраться в эту комнату через окно никто не мог, его заклинило. Помимо двери есть другие пути? Люк, ведущий в подвал, вентиляция, потайной ход, быть может?

Миссис Свансон покачала головой.

— Нет, ничего подобного. Я совершенно не разбираюсь в таких делах, но мне думается, кто-то просто воспользовался отмычкой. Вы же сами понимаете, это не входная дверь. Внутри дома замки совсем простые.

— Да, это возможно, — задумчиво сказал Холмс, направляясь к окну. — Ватсон, вас не затруднит осмотреть кровать? Скорей всего, следов уже не осталось, но будем оптимистами. Нам нужны любые зацепки.

— Ох, боюсь, что теперь и впрямь никаких следов, — всплеснула руками хозяйка. — Если бы я только предполагала… Беверли уже застелила все новое.

— Оружие, конечно, сейчас в полиции, — продолжал Холмс. — Но, возможно, вам известно, откуда взялся тот нож?

— Конечно. Это нож для вскрывания писем, он лежал на столике.

Короткий осмотр кровати подтвердил слова хозяйки. Чистый матрац без единого пятнышка крови, выглаженная простыня под бархатным покрывалом — искать улики здесь было бесполезно. Со вздохом я покачал головой и уже хотел сообщить Холмсу о неудаче, как вдруг мой взгляд зацепился за пятно на круглом набалдашнике у изголовья кровати. Я наклонился, чтобы рассмотреть получше.

— Скажите, миссис Свансон, а после убийства Беверли делала здесь уборку? — спросил я.

— Нет, только поменяла постель, — покачала та головой. — По правде сказать, она теперь вообще боится подходить к этой комнате. А почему вы спрашиваете, доктор Ватсон?

— Потому что я вижу следы крови. Кто-то взялся за набалдашник окровавленной рукой.

Холмс, оторвавшись от изучения заклинившего окна, одним прыжком подскочил ко мне и, вытащив лупу, вгляделся в следы пальцев на полированном дереве.

— Отличная находка, мой друг, — сказал он. — И это, без сомнения, ладонь мистера Доусона, а никак не преступника. Левая ладонь, которую положил сюда лежавший на кровати человек, вероятно, пытаясь подняться. Он уже был ранен, но не мертв, и видел перед собой убийцу.

— И увиденное привело его в ужас, судя по рассказу Беверли, — добавил я.

— Любой придет в ужас, когда его убивают в собственной спальне, — возразила миссис Свансон, правильно расценив мои намеки.

— Аниматон при появлении полиции стоял на моем месте? — спросил Холмс. — Беверли видела его, гм, лицо, а значит, он должен был располагаться напротив двери.

— Разве что чуть левее, — кивнула хозяйка.

— Но если мистер Доусон не питает такой страсти к этим механизмам, как Джеймс Холл, — проговорил Холмс, — то вряд ли он был бы рад видеть аниматона рядом со своей кроватью. Где аниматон находился изначально?

— Да, если не ошибаюсь, муж с мистером Холлом поставили его в этот стенной шкаф, — сказала миссис Свансон, указав на неприметную дверцу в стене, наполовину задернутую тонким гобеленом.

Шагнув в указанном направлении, Холмс отодвинул гобелен и распахнул дверцу настежь. Открывшаяся нашим взглядам темная ниша размерами не отличалась. Человек мог бы в ней спрятаться, но с трудом. Холмс постучал костяшками пальцев по каждой стенке ниши и даже присел на корточки, рассматривая пол. Минуту спустя он вновь поднялся и сказал:

— Пожалуй, есть польза и от иррациональных страхов мисс Дэй. Следов здесь больше, чем я мог надеяться.

— Вы что-то нашли? — воскликнул я.

— Немного, — рассеянно произнес мой друг, направляясь к столу. — Окно действительно намертво заклинило. Петли словно расплавились.

— А в шкафу…

— Пара царапин на полу. Но об этом позже. Меня больше интересует вот этот столик в углу. Очень искусная работа. И материал… Цейлонский эбен, если не ошибаюсь.

— Это из Индии, — отозвалась хозяйка. — Купили у мастера в Бомбее.

— Вы не против, если я позаимствую у вас лист писчей бумаги, миссис Свансон? — спросил Холмс и, получив утвердительный ответ, взял верхний лист из стопки бумаг на заинтересовавшем его предмете мебели.

Затем он свернул лист в форме кулька и, не вдаваясь в объяснения, осторожно смахнул в него что-то с полированной крышки столика. Оглядевшись напоследок, он заявил:

— Думаю, что увидел здесь достаточно. Но, если вы не возражаете, я хотел бы задать вам несколько вопросов, миссис Свансон.

— Тогда прошу за мной, джентльмены, — сказала хозяйка.

Она провела нас в просторную и хорошо освещенную гостиную, где мы все вместе разместились за столом. Судя по описанию служанки, именно здесь хозяева и праздновали свой юбилей. Я сразу обратил внимание на неподвижно стоящего у стены аниматона — в точности такого же, какой встретил нас у входа. По наказу миссис Свансон заглянувшая в гостиную Беверли принесла нам по чашке чая и неслышно удалилась.

— Так что вы хотели узнать, мистер Холмс? — спросила хозяйка. — Боюсь, в технических вопросах от меня немного толку. У меня совсем другие интересы.

— Я отлично вас понимаю, — закивал Холмс. — Вы предпочитаете путешествовать, а не сидеть взаперти. И, несомненно, любите театр.

— Беверли рассказала вам? — хмыкнула миссис Свансон.

— Вовсе нет. Зато интерьер буквально кричит об этом.

— Это вы о том столике?

— Не только. На убранство вашего дома определенно повлияли три личности. Во-первых, ваш муж. Строгий, современный, функциональный стиль без изысков — это, несомненно, его вклад. Но тут и там мы видим то, что оживляет и оттеняет эту строгость. Затейливые узоры на гобеленах, мебель с искусной отделкой — это ваше. И, судя по павлиньим перьям и пальмовым листьям в вазах, по этому китайскому вееру на комоде, вы любите путешествовать. А тот глобус с вонзенными в него булавками, которыми вы отмечали места, где вам довелось побывать, свидетельствует о том, что путешествовали вы немало. Но, увы, не в последнее время.

— Вы и впрямь наблюдательны, — с искренним восхищением сказала миссис Свансон. — Да, я не покидала Англию весь последний год…

— Что, простите, заметно по вашей бледности. В дальней дороге человек, даже не желая того, приобретает загар.

— Но как вы догадались про театр? — с любопытством спросила она, оглядываясь. — А, понимаю! Должно быть, по этой пачке театральных буклетов. Люблю их пересматривать.

— А также по маленькому театральному биноклю, который висит в прихожей, — кивнул Холмс. — Судя по состоянию его поверхности, пользовались вы им множество раз.

— Но кто третий?

— Простите? — удивился Холмс.

— Вы сказали, что на убранство дома повлияли три личности. Кого вы имели в виду помимо меня и мужа?

— Джеймс Холл, конечно.

— Он друг Рональда и часто гостит у нас, да, — сказала хозяйка. — Но вряд ли достаточно для того, чтобы оказать влияние…

— Еще какое влияние, миссис Свансон, — тихо сказал Холмс и кивнул в сторону мрачной фигуры за ее спиной. — Если бы облик аниматона выбирал ваш муж, то мы бы сейчас видели скучноватый, но рационально спроектированный механизм, не пытающийся казаться человеком. Вы бы сделали его изящным подобием механических игрушек восточных умельцев, сверкающим ювелирной бронзой. Но сделать его пугающим — определенно идея третьего человека. Которому, между тем, тоже близок театр.

— И снова вы правы, мистер Холмс, — улыбнулась хозяйка. — С мистером Холлом мы впервые встретились в Лицеуме на постановке Планше много лет назад. Увидев, чем занимается мой муж, он загорелся идеей сделать шоу ужасов. И спустя годы добился своего. Поначалу его предприятие процветало и приносило немалый доход. Но, сами понимаете… Ни один театр не обогатится, показывая из года в год один и тот же спектакль. Шоу довольно быстро всем наскучило, и теперь его посещают в основном приезжие. А уж после этого убийства, боюсь, от него и вовсе будут держаться подальше. Мы договорились ничего не сообщать газетчикам про аниматона, в полиции тоже обещали держать об этом язык за зубами. Да только слухи все равно поползут рано или поздно.

— А где сейчас мистер Холл?

— У себя дома, полагаю. Два года назад он купил особняк недалеко отсюда, чтобы было проще перевозить машины и оборудовать реквизит.

— Вполне разумно, — поддакнул я.

— Разумно, да, как выяснилось, не совсем, доктор Ватсон. Лучше бы он раскошелился на здание в центре Лондона. Поначалу многие были готовы приехать сюда даже из Оксфорда, но теперь все не так.

— А что вы можете рассказать про мистера Доусона и его сына?

— На самом деле немного. Если в полиции вам позволят поговорить с мужем, то лучше спросить у него, своего дядю он знает уж точно лучше меня. Про Кевина я и вовсе ничего не знаю, кроме того, что он легкомысленный молодой человек — из тех, которые легко могут вскружить голову юной девушке. — Она оглянулась на дверь и, понизив голос, проговорила: — Между нами, моя Беверли, по-моему, не на шутку увлеклась. Я уж как только ни старалась отвлечь ее от Кевина, кучу работы на нее взвалила, даже жалко стало бедняжку…

— Между прочим, мисс Дэй упомянула о небольшой ссоре между Кевином и его отцом. Вы случайно не слышали, о чем шла речь?

Она замялась.

— Да как вам сказать, мистер Холмс… Я не склонна слушать разговоры, которые меня не касаются. Но я помню, что мистер Доусон повысил голос и сказал что-то вроде: «Это не обсуждается, я уже принял решение». И еще о том, что его сын больше не будет жить по-прежнему. Вы ведь не думаете, что все из-за этого? Право, не настолько серьезной была их ссора. Оба казались рассерженными, но не более того.

— Кевин, должно быть, сейчас организует похороны?

— Нет, он пока ждет завершения коронерского расследования. Вроде бы он снял номер в отеле «Уайт Перл», это недалеко от рыночной площади.

— И последнее, что мне хотелось бы прояснить. Поймите меня правильно, я пока далек от того, чтобы обвинять кого бы то ни было, но… получит ли ваш муж в наследство какую-то сумму от покойного дядюшки?

Она поджала губы и сдержанно кивнула.

— Насколько я знаю, да. И немалую часть. Около десяти тысяч фунтов.

— Кто еще мог бы извлечь пользу из его смерти?

— Его сын, очевидно. Но вы же понимаете, я в глаза не видела завещания мистера Доусона. Я и про десять тысяч знаю только со слов мужа.

— Что ж, миссис Свансон, — проговорил Холмс, вставая из-за стола, — думаю, на сегодня нам достаточно. Теперь мы бы поговорили с оставшимися двумя участниками этой трагедии. Разумеется, если вы вспомните что-то важное, дайте нам знать. И не будьте строги к мисс Дэй. Она немного суеверна, легко увлекается, но, право, это не самые страшные из человеческих пороков.

Хозяйка нахмурилась и ответила не сразу, о чем-то думая. Потом подняла взгляд на Холмса и сказала:

— Если я вспомню что-то важное… Вы знаете, я и впрямь вспомнила кое-что еще. Наверное, это не имеет значения, но за сутки до этого ужасного убийства, ложась спать, я слышала шаги в коридоре. Такие медленные, тяжелые, словно кто-то обул кованные сапоги. Вначале я подумала, что это муж, но у него-то походка быстрая и легкая. С другой стороны, я не уверена, что слышала это в действительности. Может быть, я просто задремала. Как вы считаете, мистер Холмс?

Кэб остановился, так и не доехав до особняка Джеймса Холла. Тому была серьезная причина: подъездную дорогу перегородила немалых размеров толпа, гудевшая как огромные пчелы в улье. Некоторые из собравшихся несли самодельные транспаранты и плакаты. На одном из них можно было разглядеть грозную надпись: «Дьяволопоклонника Джеймса Холла — в Тауэр».

— Мне кажется, Холмс, слухи все-таки вышли наружу, — сказал я.

— Интересно, благодаря кому?

Я только развел руками.

— Много кто мог проговориться. Кто-то из полисменов хотя бы. А может быть, Кевин — вряд ли он станет печься о репутации мистера Холла.

Не без труда протиснувшись через толпу, мы оказались перед резной металлической оградой. У входа стояли два полисмена: на одном из них, совсем молоденьком, лица не было — должно быть, сдерживать разъяренных демонстрантов ему еще не доводилось. Второй, лет сорока, бесстрастно смотрел перед собой, положив ладонь на кобуру револьвера. Стоило нам шагнуть вперед, как он обратил к нам ледяной взгляд и громко сказал:

— Держите дистанцию, джентльмены.

— Будьте добры, — обратился к нему я, — передайте мистеру Холлу, что с ним ждут встречи Шерлок Холмс, частный сыщик, и его коллега…

— Я не швейцар, джентльмены. Держите дистанцию.

— Пропустите их, констебль, — послышался хриплый голос у него за спиной.

Голос принадлежал низкорослому человечку с огромным горбом, закутанному в черный плащ — чрезмерно теплый для этого сезона, судя по мокрому от пота лицу владельца. Своим обликом горбун немедленно заставил меня вспомнить несчастного Квазимодо — если не считать того, что Квазимодо вряд ли мог обмахиваться вечерним выпуском «Таймс». Лязгнув засовом, он приоткрыл калитку и жестом пригласил нас внутрь. Толпа ринулась было следом, но путь им преградил старший полисмен, выставив перед собой ладонь.

— Вообще-то хозяин сейчас не принимает, — прохрипел «Квазимодо» мне в лицо. — Но для вас сделал исключение.

— Мистер Холл знал о нашем приезде? — поднял бровь Шерлок Холмс.

— Должно быть, знал, — попытался пожать плечами семенящий рядом горбун.

Особняк Джеймса Холла был меньше, чем жилище его друга, которое мы только что покинули. Но впечатление он производил именно такое, какого я ожидал в прошлый раз. Если бы граф Дракула выбирал, где ему поселиться в Лондоне, при взгляде на этот дом он, несомненно, остался бы доволен. Готическая архитектура, темные тона, наглухо закрытые ставни на большинстве окон: мы едва зашли за ограду, а мне уже хотелось вернуться на улицу, к рассерженной толпе.

Отдельного внимания заслуживала сверкавшая стальными опорами и довольно-таки уродливая пристройка — должно быть, тот самый лабиринт страха. Закрытые двустворчатые двери украшал металлический барельеф — жуткая маска, изображавшая «лицо» аниматона. Название над входом словно написали ярко-красной артериальной кровью. «Механические ужасы Джеймса Холла», — сообщала надпись. Чуть ниже висело будничного вида объявление: «Временно закрыто». Я только хмыкнул. Временно, как же. Да кому придет в голову входить туда после того, что случилось?

Интерьер дома меня также не разочаровал. Уже в прихожей из полумрака на нас взглянуло бледное худое лицо неизвестного аристократа — искусная картина в массивной золоченой раме. Слуга провел нас по едва освещенной скрипучей лестнице с гипсовыми скульптурами на перилах, изображавшими каких-то летучих тварей с кожистыми крыльями. Поднявшись на второй этаж, мы оказались перед массивной дверью, украшенной потускневшей от времени бронзовой инкрустацией.

— Прошу вас в кабинет, джентльмены, — хрипло выдохнул горбун и с усилием распахнул дверь. — Я позову хозяина.

Кабинет был настолько же плохо освещен, как и дом в целом. Плотно задернутые шторы едва пропускали свет, но все же здесь было достаточно светло, чтобы я сразу узнал темную фигуру, стоявшую в стенной нише. Аниматон — в точности такой же, как уже виденные нами в доме изобретателя. От его поясницы в проделанное в стене отверстие уходил толстый провод в черной оплетке.

— Аниматон подключен, — шепнул я Холмсу, когда слуга покинул кабинет, захлопнув за собой дверь.

— Почему шепотом, мой друг? — спросил Холмс, едва заметно улыбнувшись. — Этот механизм вряд ли услышит.

Я только покачал головой и опустился в кресло для гостей, развернув его так, чтобы видеть машину хотя бы краем глаза. Холмс разместился рядом, даже не взглянув на механическое страшилище: с куда большим любопытством он обвел взором внутреннее убранство кабинета, задержавшись на рабочем столе перед нами.

— Как видно, мистер Джеймс Холл не вполне здоров, — заключил наконец Холмс. — Здесь повсюду так темно…

— Он определенно не в себе, — кивнул я. — Кто в здравом уме станет жить в таких условиях?

— Нет, Ватсон, я не про душевное здоровье. С этим у мистера Холла все в порядке. Он в меру эксцентричен, артистичен, не чужд самолюбования, но все это — не признак душевного расстройства. Зато его телесное здоровье, боюсь, оставляет желать лучшего. Посмотрите на эти шторы. Их так легко не отдернуть, придется ставить лестницу. Он не просто эпатирует гостей мрачностью своего кабинета, он действительно предпочитает жить и работать в темноте. Светобоязнь, высокая чувствительность к солнечному свету — с ним определенно что-то не то, вы об этом знаете куда лучше меня.

— Это возможно, но неужели его проблемы со здоровьем имеют какое-то отношение к преступлению?

Холмс откинулся на спинку кресла и сделал неопределенный жест рукой.

— Пока рано делать выводы, — сказал он. — В сущности, мы ведь почти ничего не знаем, Ватсон. И самое загадочное в этом деле — мотив.

— Что же тут загадочного? — удивился я. — Мистер Доусон был богат, и наследникам, должно быть, надоело ждать его естественной кончины. Такое случается сплошь и рядом. Вот только этот аниматон у кровати…

— Эти механизмы невольно обращают на себя внимание, верно, Ватсон? — загадочно улыбнулся Холмс. — Однако наш дорогой хозяин не торопится, а я надеюсь до заката посетить младшего мистера Доусона. Вы не подождете меня? Я попробую отыскать мистера Холла или его слугу.

Холмс прошествовал к выходу и с явным усилием распахнул дубовую дверь. Оставаться наедине с устрашающим механизмом мне ужасно не хотелось, и я уже раскрыл рот, чтобы запротестовать, но в последний момент остановился. Проклятье, что обо мне подумает мой друг? Я доктор, ветеран войны. На пару с Холмсом мы не раз попадали в опаснейшие передряги, и ни разу я не дал оснований подозревать себя в малодушии. И тут вдруг, стоило мне остаться тет-а-тет с глупой механической куклой, как у меня уже поджилки трясутся? Я глубоко вздохнул и кивнул Холмсу. Тот закрыл за собой дверь, и я остался в одиночестве.

Ну, может быть, не совсем в одиночестве. Боковым зрением я по-прежнему видел застывший темный силуэт. Что ощутил несчастный мистер Доусон, когда проснулся от режущей боли и, раскрыв глаза, увидел устремленный на него горящий взгляд машины? Что ощутил бы я сам? Мне показалось, что силуэт шевельнулся, и, подскочив на месте, я вывернул шею, не спуская глаз с фигуры аниматона. Померещилось. Аниматон продолжал стоять без движения: темный и безучастный. Сделав еще один глубокий вдох, я решительно развернул кресло и сел затылком к механизму. Чем меньше пищи для разыгравшегося воображения, тем лучше.

Да в самом деле, мы же расследуем убийство. Гораздо полезней рассмотреть, что это за бумаги на столе мистера Холла. Вот этот документ, похожий на договор аренды… Я поднял тяжелое пресс-папье в форме уродливой гаргульи, придавившее угол документа, отставил его в сторонку и поднес лист бумаги к глазам, стараясь рассмотреть написанное в этом ужасном освещении. За спиной у меня послышался лязг металла, и я замер — даже на несколько секунд прекратил дышать.

Медленно, без лишних движений я вернул документ на стол. За спиной вновь что-то заскрежетало, и с замиранием сердца я обернулся. Глаза аниматона горели и смотрели прямо на меня. Я судорожно сглотнул, ощутив, как глыба льда скользнула вниз по пищеводу. Волосы на голове встали дыбом, мысли остановили свой бег, и осталось только оголенное восприятие. Аниматон пришел в движение. Широкая стопа поднялась и с лязгом шагнула вперед из ниши. Я отпрянул назад, больно ударившись поясницей о край стола. Еще один шаг — и машина развернулась в мою сторону.

Мне хотелось закричать, но горло словно стиснула холодная стальная рука — такая же, как у этого механизма, будто вышедшего из худших ночных кошмаров обитателей Бедлама. На поясе у меня висел револьвер, но в то мгновение я о нем даже не вспомнил. На меня надвигалось само воплощенное Зло, и глаза его горели пламенем ада. Еще один тяжелый шаг. Аниматон поднял руку, протянув ее в мою сторону, и внутри его металлического черепа сквозь треск и шипение прозвучал голос:

— Путешествие за смертью всегда бывает быстрым.

Повалив кресло и смахнув со стола чернильницу, я сдавленно вскрикнул, отпрыгнул в сторону и рванулся мимо шагающей машины к выходу. Вцепившись в дверную ручку, я изо всех сил рванул ее, и тяжелая дверь на удивление легко распахнулась. Выбежать из кабинета я не успел: в дверном проеме из темноты возникло худое и невероятно бледное лицо — очень похожее на портрет, который мы видели в прихожей, только еще и обрамленное абсолютно белыми, почти светящимися тонкими волосами.

— Мистер… — успел проговорить вошедший и застыл на месте с приоткрытым ртом, блеснув до странности заостренными зубами.

— Боже мой, Ватсон, что тут происходит? — услышал я голос Холмса.

Мой друг показался из-за спины бледного человека и теперь удивленно смотрел на беспорядок у меня за спиной, должно быть, пытаясь связать его с выражением моего лица.

— Аниматон… — простонал я и обернулся, чтобы указать на машину.

Аниматон, остановившись перед столом, разыгрывал какую-то непонятную пантомиму. За ним по-прежнему тянулся черный провод, по-змеиному извиваясь при каждом движении машины.

— Джеймс Холл, к вашим услугам, — с запозданием представился вошедший, протягивая мне руку. — Могу я узнать, зачем вы включили моего аниматона?

— Я не включал его! Он вышел из стены и… проклятье, он ведь хотел убить меня. Он угрожал мне смертью!

Джеймс Холл смерил меня очередным ошарашенным взглядом, прошествовал мимо аниматона к столу и провозгласил:

— А, понимаю. Вы поставили пресс-папье на включатель.

Механизм прервал свои манипуляции, развернулся и зашагал к своей нише. Войдя в нее, он снова развернулся и хрипло провозгласил:

— Лишь познавший ужас ночи может понять сладость наступления утра.

Глаза аниматона погасли, слабое гудение внутренних двигателей смолкло, и машина застыла без движения. Джеймс Холл с виноватой улыбкой объяснил:

— Рональд по моей просьбе научил его цитировать «Дракулу» Брэма Стокера время от времени. Поначалу было забавно, но потом ужасно надоело. Я так и не решился попросить Рональда, чтобы тот сделал аниматона менее разговорчивым. Он столько сил и времени потратил на речевой механизм, что я не хотел его расстраивать.

— Но… — пробормотал я, чувствуя слабость в коленях. — Но зачем вам вообще эта машина в кабинете? Что она делает?

— О, этот механизм просто чудесный. Вся эта темная эстетика — моя слабость. А конкретно этот к тому же умеет наливать мне мадеру. Конечно, если поставить бутылку и бокал в нужное место на столе, — со смешком пояснил мистер Холл. — Здесь даже отмечено место, видите? Рональд расколотил немало посуды, пытаясь приспособить аниматона для такой работы.

Покачав головой, хозяин поднял кресло, поваленное при моем позорном бегстве, и жестом пригласил нас с Холмсом присаживаться. Сам он разместился за столом и щелкнул переключателем по правую руку от себя. Над нашими головами вспыхнула электрическая лампа. Свет ее был довольно-таки тусклым, но Джеймс Холл все равно болезненно поморщился и поплотней закутался в тонкий плащ, имевший некоторое сходство с облачениями самих аниматонов.

Я воспользовался приглашением и всмотрелся в лицо хозяина — теперь я мог разглядеть его получше. Джеймс Холл был не просто бледен: его тонкая кожа казалась прозрачной. Такие же обесцвеченные губы едва прикрывали то и дело сверкавшую кромку острых зубов с выдающимися верхними клыками. На лишенном какой-либо растительности лице особенно пугающее впечатление производили водянистые глаза с радужкой красноватого цвета. Полный набор симптомов. Он заметил мой интерес к его внешности и с горестной улыбкой кивнул:

— Да, доктор. Альбинизм в тяжелой форме. Яркий свет для меня — пытка, я вижу его даже с закрытыми глазами. Прямые солнечные лучи и вовсе вызывают ожоги на коже, и я совершенно не выношу жару. У меня плохой сон, и мне трудно заснуть без снотворного. Но я не знаю иной жизни, а мой облик… скажем так, не раз помогал мне в моих предприятиях. Шоу ужасов выглядит куда убедительней, если его хозяин и сам имеет внешность упыря.

Джеймс Холл посерьезнел и покосился на окно, из которого доносились крики собравшихся внизу.

— К сожалению, порой эта убедительность оказывается чрезмерной, — проговорил он. — Никогда не думал, что стану жертвой линчевателей.

Холмс разместился в кресле рядом со мной и вытащил трубку.

— Могу я попросить вас воздержаться от курения, мистер Холмс? — поспешно обернулся к нему хозяин. — Для моего здоровья это слишком тяжелое испытание. Благодарю.

Пожав плечами, Шерлок Холмс спрятал трубку и сказал:

— Мистер Холл, если вы не возражаете, я сразу перейду к главному вопросу. Я бы хотел знать, что происходило в ночь убийства. И поверьте, интересуют меня любые подробности, на которые вряд ли обратила внимание полиция, допрашивая вас. Расскажите мне все, начиная с момента, когда вы отправились на покой.

— А ничего и не происходило, мистер Холмс. Я уединился в спальне на втором этаже — раньше это была комната мистера Доусона, пока не случилась неприятность с моим окном. Немного почитал перед сном и лег спать, вот и все. Ложусь я довольно поздно, но часы еще не пробили полночь, это я точно помню. А потом, много позже, что-то словно бы толкнуло меня. Я открыл глаза и понял, что слышу крики.

— Кричал мистер Доусон?

— Нет. Кричала мисс Дэй — она звала хозяев.

— То есть проснулись вы уже после убийства.

— Должно быть, так, мистер Холмс. Поначалу я не придал этому большого значения. Подумал, может быть, какое-то происшествие со всей этой техникой… Вы ведь уже были в том доме? Там повсюду электрическое оборудование, не правда ли? Словом, я, не особенно торопясь, оделся и спустился посмотреть на первый этаж, где столкнулся с этим юношей, Кевином. Он привел полицию. Хозяева тоже вскоре подошли. — Джеймс Холл тяжело вздохнул и завершил рассказ: — Больше я той ночью не спал.

— Вы заглядывали в спальню?

— Да, заглядывал. Ужасно, конечно. Столько крови…

— И видели аниматона, не так ли?

— Естественно, — поднял настороженный взгляд Джеймс Холл. — Трудно было не увидеть.

— Он был включен?

— Определенно нет.

— Что-нибудь в его облике показалось вам странным?

— Ничего такого не припоминаю. Конечно, не считая того, что кто-то выволок его из шкафа и сунул ему в пальцы нож. У людей порой отвратительное чувство юмора.

— Вас не напугало это зрелище? — вмешался я.

Джеймс Холл одарил меня странным взглядом и пожал плечами.

— Нет. А разве должно было? Да, многим аниматоны кажутся страшными, но ведь это мы с Рональдом сделали их такими. Я лично потратил немало времени на то, чтобы создать такой облик, в особенности лицо.

Холмс, выждав паузу, проговорил:

— Предположим, что вы убийца…

— Простите?! — возмущенно вскинулся мистер Холл, широко раскрыв глаза.

— Просто предположим, — спокойно повторил Холмс. — Вам близок театр, верно? Поэтому примерьте на себя маску убийцы. Допустим, вы убили человека, и тот перед смертью поднял шум. Вам известно, что скоро на его крики сбежится весь дом. Вы станете терять время на то, чтобы «шутить» подобным образом? Вытаскивать из шкафа аниматона, который немало весит, и вкладывать ему в руку орудие убийства? Не лучше ли потратить это время на то, чтобы скрыться с места преступления?

Мистер Холл выслушал его с каменным лицом и пожал плечами.

— Мистер Холмс, — сказал он. — Конечно же, я не знаю, зачем убийца так поступил. Возможно, он душевнобольной.

— Среди находившихся в доме в ту ночь были люди, которых можно заподозрить в психических расстройствах?

— Определенно к ним не относятся ни мистер и миссис Свансон, ни юная мисс Дэй. Всех троих я знаю давно, они совершенно здоровы и уж точно никто из них не способен на убийство.

— А что вы можете сказать о Доусоне-младшем? — спросил Холмс.

— Ничего ровным счетом. Я ведь впервые увидел его днем раньше — как и его несчастного отца. Что я могу о нем сказать? За столом они о чем-то, гм… спорили. Вряд ли, конечно, этого достаточно, чтобы пойти на убийство.

Шерлок Холмс вновь достал трубку, перехватил несчастный взгляд хозяина и со вздохом вернул ее на место.

— Еще один вопрос, мистер Холл, — проговорил он. — Как вам кажется, кто может выиграть от смерти мистера Доусона?

— Его наследники, без сомнения, — пожал плечами Джеймс Холл. — Я слышал, он был весьма богат, но деталей его завещания я не знаю. Что-то перепадет и Рональду, однако, я не могу представить, чтобы мой друг…

— Как насчет вас? — спокойно спросил Холмс.

— Мистер Холмс! — вскипел хозяин, даже привстав со своего кресла. — Это, право, уже не смешно. Посмотрите на улицу, будьте добры, если хотите увидеть мою личную выгоду от убийства совершенно незнакомого мне человека.

— Я прошу прощения, мистер Холл, — улыбнулся Холмс, — и далек от того, чтобы огульно обвинять вас в чем бы то ни было. Мотив преступления до сих пор остается самой сложной частью этого дела. Мои вопросы направлены на то, чтобы понять образ мышления каждого из людей, так или иначе замешанных в трагедии.

— Тогда не лучше ли спросить, — все еще сердясь, проговорил Джеймс Холл, — кто может получить выгоду от моей собственной смерти? Это ведь была моя спальня! Что если убийца планировал отправить на тот свет меня, но не знал, что в кровати совсем другой человек?

Меня словно холодной водой окатили. Как мы не подумали об этом? Безобидный старик, и без того стоящий одной ногой в могиле, — кто бы стал убивать его вместо того, чтобы просто дождаться своего проклятого наследства? Джеймс Холл — другое дело. Эти воинственные крики за окном — наглядное свидетельство тому, что недоброжелателей у него предостаточно. Я обернулся к Холмсу, но тот, как видно, гипотезу мистер Холла воспринял куда более сдержанно, нежели я.

— Кто из находившихся в доме не знал, что вы поменялись спальнями?

— Откуда ж мне знать? — проворчал хозяин. — Мы обсуждали это за ужином… Может быть, Беверли выходила в этот момент, но я, честно сказать, не обратил внимания. Скорей всего, кто-то пробрался в дом снаружи. Если у вас есть другое объяснение — что ж, это вы сыщик, а не я.

— Думаю, я вас понял, мистер Холл, — сказал Холмс. — Сожалею, если расстроил вас, но вынужден задать еще один неприятный вопрос. Какие у вас планы на будущее? Что будет с вашим шоу?

— Какие у меня могут быть планы? — с досадой отозвался Джеймс Холл, снова кивнув в сторону окна. — Шоу уже давно утратило популярность. Последние полгода я работаю в убыток и уже давно подумываю о том, чтобы закрыть все это предприятие. А уж теперь-то и подавно. Куплю себе дом в другой части города, подальше отсюда, придумаю что-нибудь другое, вот и все мои планы.

— Это разумно, — задумчиво кивнул Холмс, в третий раз доставая трубку.

Я повернулся, чтобы напомнить ему о здоровье хозяина и вздрогнул: мне показалось, что глаза стоящего в нише аниматона на мгновение вспыхнули. Через пару секунд я понял, что это лишь отраженный свет лампы, и облегченно выдохнул. Джеймс Холл, перехватив мой взгляд, наклонился ко мне и заговорщическим шепотом спросил:

— Скажите, доктор Ватсон, а этот мой аниматон… Он ведь действительно напугал вас, правда?

Глаза хозяина, в отличие от мертвого взгляда машины, горели неприкрытым восторгом.

Когда мы покинули особняк Холла, толпа уже расходилась: осталась только небольшая кучка особо ретивых демонстрантов, один из которых в чем-то горячо убеждал охраняющих вход полисменов, размахивая надорванным плакатом. На плакате я смог разобрать лишь пару слов о пришествии дьявола и невольно обернулся на высившийся у нас за спиной дом, сверкавший немногими лишенными ставен окнами в багряных лучах заходящего солнца.

— Настоящий замок Дракулы, — усмехнулся я.

Шерлок Холмс, увлеченно пускавший клубы дыма, остановился как вкопанный, долгим оценивающим взглядом прошелся по особняку, вынул трубку изо рта и медленно кивнул.

— Как это верно, Ватсон, — сказал он отрешенно.

* * *

«Уайт Перл», стоявший прямо напротив красочного двухэтажного паба, оказался маленьким третьесортным отелем, навевавшим беспробудную скуку задолго до того, как войдешь внутрь. Столь же скучный администратор лет пятидесяти, не обращая никакого внимания на вьющихся вокруг него мух, безмолвно выслушал просьбу Холмса, бросил взгляд в реестр и невнятно пробормотал:

— Семнадцатый номер, вверх по лестнице.

Он принял от меня новенький флорин, лениво отправил его в нагрудный карман и вернулся к тоскливому созерцанию входной двери.

— Право, Кевин Доусон мог бы снять номер в более приличном заведении, — пробормотал я, когда мы поднимались на второй этаж, стараясь, чтобы меня не услышал администратор. — Их семья не из бедных. Кварталом выше я видел «Рассел» — с виду отличный отель.

— Значит, у юного Кевина были свои причины экономить, — спокойно сказал Холмс.

Нужная дверь располагалась прямо напротив лестницы, так что тратить время на поиски нам не пришлось. В ответ на стук послышалась неясная возня, и спустя пару секунд раздался резкий голос:

— Сейчас!

Замок заскрежетал и дверь с шумом распахнулась, выпустив наружу изрядную порцию винных паров. Перед нами в длинном банном халате стоял рослый молодой человек лет двадцати. Лицо его отражало целый букет чувств, среди которых явно преобладали злость и отчаяние.

— Чем могу, — громко проговорил он, запнулся и, сделав внушительную паузу, завершил вопрос, — помочь?

— Мистер Кевин Доусон? — обратился к нему Холмс, проигнорировав очевидно плачевное состояние хозяина, и протянул руку: — Позвольте представиться…

Кевин отступил на шаг, немедленно запутавшись в полах халата, и, нелепо взмахнув руками, с грохотом рухнул на пол. Мы с Холмсом, не сговариваясь, бросились поднимать несчастного и, затратив немалые усилия, смогли усадить его на крохотный пыльный диванчик у стены. Весил он изрядно, и вовсе не из-за тучности. Высокий, мускулистый, с широкой костью — неудивительно, что он так легко очаровал наивную мисс Дэй.

— Может, нам лучше зайти завтра? — негромко спросил я у Холмса.

Тот, поколебавшись, покачал головой и со вздохом ответил:

— Раз уж мы здесь, постараемся выяснить хоть что-то.

— А нечего у меня выяснять, — развязным тоном заявил Кевин. — Я уже все р-рас… рассказал полиции. Кто вы такие, а?

— Мы занимаемся расследованием смерти вашего отца, — как можно более сурово ответил я и указал на своего друга. — Это частный сыщик Шерлок Холмс. А я его ассистент, доктор Ватсон.

— А, — протянул Кевин и, похоже, утратил к нам всякий интерес. — Миссис Свам… Свам… Свансон говорила.

— Мне казалось, что вы не склонны злоупотреблять вином, мистер Доусон, — сказал Холмс. — Здоровый образ жизни, увлечение охотой — с немалым успехом, надо сказать, — отсутствие выпивающих друзей… Признаться, удивлен вашим нынешним состоянием.

Кевин обратил к Холмсу неприязненный взгляд и попытался встать. Попытка оказалась неудачной — утратив равновесие, он снова рухнул на диванчик, подняв облако пыли.

— Да что вы воб… воо… вообще знаете? — с трудом проговорил он. — Ничего. Мне конец. Теперь стану одним из этих… этих.

Он с презрительной гримасой неопределенно взмахнул рукой у себя над головой. Должно быть, это как-то относилось к неизвестным «этим», но в подробности Кевин вдаваться не стал.

— Я знаю многое, мистер Доусон, — сказал Холмс. — Уж простите меня, но пьяницу распознать нетрудно — по состоянию кожи, осанке и телосложению. Вы не из их числа. А будь у вас пьяницы в друзьях, вряд ли вам пришло бы в голову напиться вином в одиночестве гостиничного номера, когда через дорогу у вас — более подходящее для того заведение. Крепкий загар, говорящий о немалом времени, проведенным под открытым небом, застарелые следы глубоких царапин на шее и запястье — такие оставляют ветви при скачке через лес, характерные морщинки у глаз, обычные для людей, которым доводилось много щуриться и целиться. Недавняя травма ноги — к счастью, она вас уже не беспокоит. Поверьте, увлеченному человеку не скрыть своего увлечения.

— Ув-в-влечение, — с нажимом произнес Кевин, явно пропустивший мимо ушей тираду Холмса, и брезгливо скривился. — Отец так и говорил. Просто увлечение, пора думать о будущем. Тьфу. Книжки подсовывал.

— Не любите читать? — спросил я.

— Ха, — вяло отозвался он, не удостоив меня взглядом.

— Давайте все же вернемся к преступлению, — вновь заговорил Холмс. — Возможно, я прошу слишком многого, но не могли бы вы вспомнить шаг за шагом произошедшее?

— А чего вспоминать? — пожал плечами Кевин и попытался принять вертикальное положение, что удалось ему лишь частично. — Я все отлично помню. Проснулся от крика… Да. Кричал отец. Он вообще никогда не кричит, а тут… Ох, как мне плохо-то. Да. Я сразу выбежал и стал стучать в дверь. Потом прибежала эта девица, Беверли, начала причитать. Ну вот я и выбил дверь, а там — все это.

Он снова сделал невнятный жест рукой, призванный компенсировать нехватку красноречия.

— Что именно вы увидели?

— А то вы не знаете. Отца на кровати я увидел. Он… уже был мертв. И в луже крови. Да еще эта дрянь рядом с ним.

— Аниматон?

Он поморщился.

— Не помню я, как они там называют этого истукана. У них по всему дому такие стоят. Ну, я и побежал за полисменом, что еще делать?

— Скажите, мистер Доусон, аниматон… этот механизм был включен?

— А мне почем знать?

— У него светились глаза?

Кевин нахмурился и в этот миг перестал выглядеть пьяным: его лицо казалось совершенно серьезным и сосредоточенным.

— Нет, — сказал он после долгой паузы. — Или да. Я не помню. Может быть.

— Ну хорошо, — кивнул Холмс. — Вернемся к предшествующим событиям. Я слышал, в тот день у вас случилась небольшая размолвка с отцом. Это правда?

— Да у нас всегда раз… развол… Словом, всегда! — заявил Кевин. — Я ж вам только что говорил. Он хотел меня упечь в этот, как там его… Финансовый колледж. Ну, я и объяснил ему, что об этом думаю. Ха.

Он поднял на нас страдальческий взгляд и неожиданно жалобным голосом проговорил:

— Спать хочу.

Холмс кивнул и со вздохом сказал:

— Мы больше не будем сегодня беспокоить вас, мистер Доусон. Только один вопрос напоследок. Вам известно содержание завещания вашего отца?

Кевин затрясся от беззвучного смеха и, поймав его взгляд, я понял, что это чистейшей воды истерический приступ.

— А вы думаете, чего я тут пью один? — сказал он наконец. — Еще как известно. Все кончено. Наследство я увижу после колледжа, а до того — пару шиллингов, чтобы с голоду не околеть. Даже этот Свансон получит больше со своей милой женушкой. — Кевин вдруг хихикнул. — Или без нее, если эта его красавица от него сбежит.

— С чего ей сбегать? — не удержался я.

— А с того, что ей этот мрачный тип явно приглянулся, — расплылся он в пьяной улыбке. — Уж как она его там обхаживала! А муж и не замечает. Сидит себе, думает про свои шестеренки. Не видит ничего и не слышит. Ха.

— Вот как, — сказал Холмс задумчиво. — А вы не припомните, кому еще причитаются деньги по этому завещанию?

— Да никому. Какие-то мелочи прислуге. На благово… блаво… благотворительность тысяч пять. И все, никого там больше нет.

Шерлок Холмс привстал и протянул ладонь Кевину:

— Что ж, я благодарю вас за помощь, — сказал он. — И знаете, мистер Доусон, колледж — не самое ужасное из того, что случается в жизни. А потому не стоит так сокрушаться: вы получите свое наследство, просто чуть позже. А мы с моим другом, с вашего позволения, пока откланяемся.

Солнце окончательно скрылось за горизонтом, пока мы тряслись в подвернувшемся кэбе, и темнота опустилась на удивление резко. Холмс курил, не переставая, но хранил молчание: лоб его прорезала морщина — верный признак напряженной работы мысли. Не выдержав этой пытки тишиной, я спросил:

— Что вы думаете об этом деле, Холмс?

Ответил он далеко не сразу. Яростно выдохнув гигантское облако табачного дыма, Холмс отложил трубку, скользнул взглядом по проносящейся мимо безлюдной, плохо освещенной улице и сказал:

— Такое впечатление, что каждому из людей, собравшихся на юбилей, смерть старика пошла во вред. Рональд Свансон заполучил подозрение в убийстве. Его жена рискует лишиться мужа и, вероятно, источника дохода: ей эта смерть невыгодна, даже если молодой мистер Доусон не ошибается насчет ее чувств. Мисс Дэй осталась в пугающем ее доме с внушающими ужас аниматонами и перспективой потерять работу. Джеймса Холла, и без того далекого от процветания, ждет крах предприятия и банкротство. Младший Доусон будет вынужден оставить прежнюю беззаботную жизнь и потратить годы в ненавистном ему колледже. Кто бы из них ни был убийцей, он должен иметь очень веский мотив, способный перекрыть нанесенный ущерб. И я до сих пор не могу разглядеть его, Ватсон, вот что меня беспокоит. Это не было убийством в состоянии аффекта. Преступление тщательно спланировано, а выходка с аниматоном свидетельствует о том, что убийца имеет крепкие нервы и действовал на холодную голову. Кто убивает без мотива?

— Разве что безумец, — пожал я плечами.

— Я уже слышал эту версию, — кивнул Холмс. — Безумие — слово, которым мы часто называем непонятное. Человек, мыслящий не так, как окружающие, может казаться безумцем.

— Если только это и впрямь человек, — вырвалось у меня.

Холмс медленно перевел на меня взгляд, но отвечать не спешил.

— Да, Холмс, знаю, что вы хотите сказать, — с досадой проговорил я. — Людей убивают люди, а не машины. Но здесь… Что-то неладно с этими аниматонами. Наверное, я сейчас кажусь таким же суеверным, как Беверли?

— Вовсе нет. Мне интересно ваше мнение, мой друг, — сказал он, и я от души понадеялся, что не из простой вежливости.

— Холмс, я был на войне и повидал немало страшных вещей. Да что там, мы с вами и в Лондоне такого насмотрелись… Вспомните хотя бы ту коллекцию скальпов — до сих пор в дрожь бросает. Но в этом аниматоне есть что-то еще. Словно кто-то вложил в него капельку самой эссенции страха.

Холмс ничего не ответил, и теперь уже я погрузился в раздумья. Мой друг прав. Убийство нанесло вред всем в доме. Никто из них ничего не выиграл. Зато вокруг начала расползаться атмосфера мистического страха — и сегодня мы были свидетелями того, как люди даже в этот просвещенный девятнадцатый век реагируют на подобные события. Ничем не лучше наших средневековых предков.

Аниматон в кабинете Джеймса Холла может налить хозяину мадеру, если заранее поставить бутылку в нужное место. Может ли он убить человека? Бодрствующий легко ускользнет от движущегося механизма. Но спящий старик — легкая цель. Всего делов-то — настроить машину на несколько простых действий. В назначенное время выйти из стенного шкафа, сжимая в руке нож. Сделать несколько шагов вперед и взмахнуть рукой в нужном направлении. Самодвижущиеся экипажи убивали людей на улице. Станки на фабриках убивали людей. Почему человекоподобный механизм не может сделать это простое, в высшей степени человеческое действие?

Да. Вот только кто-то для начала должен обучить его. Сотворить машину убийцей. Лишь один человек в доме был способен на это и, получается, полиция арестовала настоящего преступника. Не может быть, чтобы Шерлоку Холмсу не приходила в голову эта простая цепь рассуждений. Но он по-прежнему бьется над разгадкой, и значит, что-то в ней неверно. Ах, да. Мотив. Рональд Свансон мог заставить аниматона убить своего дядюшку. Но зачем, ради всего святого?

Мы почти не говорили с Холмсом в тот вечер. Я до такой степени устал, что, поужинав, отправился к себе в спальню и заснул, едва коснувшись головой подушки. Пришедший сон был неприятным, полным бормочущих голосов и лязга механизмов. Кто-то касался моего горла холодными твердыми пальцами и шептал в ухо о том, что путешествие за смертью всегда бывает быстрым. Я рванулся прочь от жуткого голоса и больно ударился головой о спинку кровати.

В комнате было темно. Потянувшись к прикроватному столику, я чиркнул спичкой и зажег стоящую рядом свечу. Часы на стене показывали ровно час ночи. За дверью что-то негромко лязгнуло. Я задержал дыхание и вслушался. Звук повторился. Именно эти звуки я слышал во сне, только там они казались куда громче. Закутавшись в одеяло от промозглого воздуха, я вытянул перед собой свечу и осторожно открыл дверь. За ней никого не было, но со стороны нашей общей гостиной снова донесся этот звук, похожий на лязг металла… Или стекла?

Стараясь не шуметь, и спустился по лестнице и, облегченно вздохнув, затушил уже ненужную свечу. В свете настольной лампы я увидел Холмса, помешивающего какую-то оранжевую взвесь в стеклянном стаканчике. Вот что было источником звуков! Холмс поднял стаканчик к свету, несколько секунд смотрел на быстрое образование плотного осадка и, удовлетворенно кивнув, сказал:

— Я так и думал. Второй компонент — сурьма.

— Простите?

— Свинец с добавлением сурьмы — вот что за металлический порошок был в спальне убитого. Помните, я собрал образец со столика?

— И что это означает? — недоуменно спросил я.

— Ничего неожиданного, — пожал плечами Холмс. — Просто еще одно подтверждение моей гипотезы. Почему вы встали, Ватсон? Тоже не спится?

— Да нет, спалось-то мне отлично. Вот только…

— А я никак не могу выкинуть из головы проблему мотива, — уже не слушая меня, сказал Холмс. Возьмите имеющиеся улики — и они укажут на единственного человека. Но вспомните о мотиве — и вся эта конструкция рассыпается. Что творилось внутри этой странной головы, подписавшей смертный приговор несчастному Уильяму Доусону? Что вы скажете, Ватсон? Вы доктор и должны владеть азами психологии.

Я удивленно воззрился на него: раньше мне не доводилось слышать таких вопросов от своего друга. Не то чтобы до сих пор он игнорировал психологию преступника, однако проникновение в нее не вызывало у Холмса особых трудностей. И вот перед нами дело, где любой подозреваемый имеет веские причины, чтобы не совершать преступления. Почувствовав, что пауза затягивается, я покачал головой.

— Простите, Холмс, я ничего не могу сказать. Может быть, Джеймс Холл прав и убийство совершил кто-то совсем другой? Да, я знаю, проникнуть в дом почти невозможно… Так сказала Беверли. Но что еще остается?

Ничего не ответив, он взял в руки скрипку и взмахнул смычком. Протяжный тоскливый звук, похожий на волчий вой, разнесся по комнате.

— Лучше постарайтесь выспаться, Ватсон, — сказал Холмс. — Мы до сих пор не поговорили с одним человеком, который был в доме в момент убийства. Надо бы завтра исправить эту оплошность.

* * *

Я впервые видел Стэнморский полицейский участок. Нас там, понятно, тоже никому не доводилось видеть, и я опасался, что нам будут чинить препятствия. К счастью, мы с порога столкнулись с инспектором Купером, который засиял как майское солнце, едва заслышав имя Холмса.

— А вы, полагаю, не менее знаменитый друг выдающегося сыщика, доктор Ватсон? — обратился он ко мне и, не прекращая широко улыбаться, затряс мою руку. — О, я вижу, недавно вам пришлось работать с корреспонденцией? Чернильные пятна на вашей ладони указывают на то, что…

— Нет, инспектор, — вмешался Холмс. — Доктор Ватсон — правша, а испачкана левая рука. Боюсь, вчера мой друг случайно опрокинул чернильницу. А вот мне и впрямь пришлось заниматься корреспонденцией: нужно было отослать несколько телеграмм с утра.

Купер поник и смущенно отозвался:

— Да, мистер Холмс, ваш дедуктивный метод пока еще дается мне с трудом. Должно быть, нужно иметь природное дарование.

— Природные данные имеют значение, — кивнул Холмс, — хотя без практики они бесполезны. Но позвольте все же перейти к цели нашего визита.

— Да-да, конечно. Мистер Рональд Свансон. Он уже не под охраной. Должен признать, его показания кажутся убедительными. А ведь какая была версия! Но увы. Мы пригласили собственных экспертов для исследования этого… механизма, и они подтвердили, что при всей изощренности конструкции он вряд ли мог стать орудием убийства. У нас больше нет подозреваемого, мистер Холмс. Надеюсь, хотя бы вы сможете пролить свет на это дело. Прошу вас, присаживайтесь. Я приглашу мистера Свансона.

Чтобы скоротать время, я развернул «Таймс» со статьей на целый разворот, озаглавленной «Зловещие подробности убийства в Стэнморе». С утра я успел лишь бегло ознакомиться с ее содержанием и теперь воспользовался возможностью, чтобы узнать в подробностях, что еще удалось раскопать журналистам. Меня ждало разочарование: ничего особенно нового я в ней не обнаружил. Половина текста представляла собой смакование нечеловеческого ужаса, исходящего от аниматонов Джеймса Холла — отчего-то имя Рональда Свансона в связи с ними почти не упоминалось.

Стоило мне подумать об этом, как я не на шутку встревожился. Ведь и полиция готова отпустить Рональда Свансона. Что если он предвидел все это и сознательно пошел на риск? Бросил тень на своего компаньона, который, если верить Кевину, приглянулся миссис Свансон, а сам теперь получит наследство. Пусть не основную его часть, но все же существенную. Остальное будет дожидаться Кевина, пока тот обучается в финансовом колледже. За это время столь изобретательный преступник может найти способ заполучить наследство целиком… Боже мой! Не собирается ли он, выждав какое-то время, расправиться и с Кевином, оставшись единственным наследником?

Я уже обернулся к Холмсу, чтобы поделиться с ним ужасающими плодами своих измышлений, как отворилась дверь и в сопровождении инспектора Купера вошел худощавый и сутулый человек в огромных очках с массивной металлической оправой. Взгляд его был направлен даже не в пол, а куда-то в центр Земли, и Холмс был вынужден обратиться к нему дважды, пока тот соизволил обратить внимание на посетителей.

— Сам Шерлок Холмс? — рассеянно улыбаясь, отозвался Рональд Свансон и протянул руку. — Ужасно рад встрече. Надеюсь, вам удалось что-то обнаружить. Бедный Уильям не заслуживал такой ужасной смерти.

— Должен признаться, наши успехи пока довольно скромные, — сказал Холмс. — Потому я надеюсь на вашу помощь.

— Охотно помогу, но я ведь совершенно ничего не знаю об этом преступлении. Вы же понимаете, я спал очень крепко. Беверли пришлось кричать во весь голос, чтобы я проснулся.

— А ваша супруга?

— Неужели вы подозреваете ее? Она тоже спала. Беверли может подтвердить.

Холмс нахмурился и, помолчав, спросил:

— Скажите, мистер Свансон, что вы пили на праздновании?

— Как и остальные, вино. Беверли принесла из погреба незадолго до начала.

— Погреб запирается?

— Как правило, нет. Да и зачем?

Распахнулась дверь, и вошел молодой констебль с растерянным выражением лица.

— Сэр, там посетители, — обратился он к инспектору. — Говорят, что получили какую-то телеграмму.

— Телеграмму? — удивленно воззрился на него инспектор Купер. — Мы никого не приглашали…

— Прошу прощения, это я взял на себя смелость, — вмешался Шерлок Холмс.

Теперь инспектор выглядел ошарашенным.

— Но… зачем? — спросил он.

— Свидетели, — коротко отозвался Холмс и обернулся к вошедшему. — Я буду признателен, если вы попросите подождать их минут десять. Мы скоро закончим.

— О, не волнуйтесь, — махнул рукой инспектор, направляясь к двери. — Я пока поговорю с ними.

Когда мы остались наедине с изобретателем, тот поднял на нас встревоженный взгляд: складывалось впечатление, что в присутствии инспектора он чувствует себя спокойней. Потом он обреченно усмехнулся и со вздохом проговорил:

— Вы ведь тоже думаете, что я имел отношение к этому убийству, верно?

— Несомненно, вы имели к этому отношение, мистер Свансон, — мягко произнес Холмс. — Но это еще не делает вас виновным. Вы бы не могли рассказать о возможностях ваших аниматонов?

Рональд Свансон был приятно удивлен сменой темы разговора и сразу оживился.

— О, потенциально их возможности неисчерпаемы, — воскликнул он. — Я уверен, что, затратив достаточно усилий и, воспользовавшись более точными инструментами для обработки металла, я смогу заставить аниматона выполнять любую работу. Сложную работу. Требующую работы ума.

«Например, убить человека?» — вертелся у меня на языке вопрос, но Холмс, наверное, угадав мое намерение, бросил на меня предостерегающий взгляд.

— Вы говорите о потенциальных возможностях, — вновь обратился он к изобретателю. — Это очень интересно, но мой вопрос — о том, на что они способны сейчас.

— Уверен, вы уже ознакомились с ними, — с некоторым разочарованием отозвался тот. — Они могут ходить, сохраняя равновесие… в какой-то степени. Могут брать предметы и совершать с ними определенные манипуляции. Я имею в виду строго определенные заранее. Могут воспроизводить звуки. Наконец, они могут включаться и отключаться в заданное время.

— Могут ли они видеть?

— Нет, мистер Холмс, — вздохнул Рональд Свансон. — У меня были идеи на этот счет, но эту задачу я пока не решил. Боюсь, все мои аниматоны слепы, а их глаза и «лицо» нужны лишь для уподобления человеку. Да это и не лицо никакое. Это металлическая маска, которую легко сменить на другую — Джеймс попросил о такой возможности, чтобы он мог вносить изменения в свое шоу, не обращаясь лишний раз ко мне. Зато, — добавил он с торжествующим видом, — аниматоны отлично слышат окружающие звуки. И, больше того, могут на них реагировать!

— Это потрясающее достижение, мистер Свансон, — серьезно ответил Холмс. — У меня остался лишь один вопрос…

Договорить ему не дали. Дверь снова с шумом распахнулась, и в помещение вошел Купер с весьма недовольным выражением лица. Он был не один.

— Мистер Холмс, я, конечно, с большим уважением отношусь к вашим методам, — раздраженно проговорил инспектор, — но позвольте спросить, для чего вы пригласили в мой участок всех этих людей, даже не предупредив меня?

Следом за ним вошел Кевин Доусон. Он бросил на нас виноватый взгляд, явно стыдясь того, в каком виде предстал перед нами вчера. За ним семенящим шагом спешила Беверли. Увидев Рональда Свансона она вроде бы испытала облегчение: из ее взгляда пропал испуг, и встревоженное выражение лица сменилось робкой улыбкой. Миссис Свансон переступила порог с достоинством истинной леди и спокойно кивнула мужу. Шествие замыкал Джеймс Холл, болезненно щурившийся от яркого света из окна, даже скрывшись за широкими полями шляпы. Нездоровая белизна его кожи в утреннем освещении была видна еще более явственно.

— Я прошу простить меня, инспектор, — проговорил Холмс, — мне и впрямь следовало предупредить вас. Но, видите ли, до сих пор мы беседовали со свидетелями поодиночке, не представляя их истинного отношения друг к другу. Это мешало нам понять движущие мотивы убийцы, а не зная их, я не могу в полной мере воссоздать картину преступления.

Инспектор Купер удивленно воззрился на Холмса и сказал:

— Деньги — чем не мотив? Мистер Уильям Доусон был богат, даже очень. Вам, мистер Холмс, не хуже меня известно, насколько непреодолимым соблазном могут быть деньги даже для людей, связанных родственными узами.

— Да, это так, — кивнул Холмс. — Но кто в действительности может обогатиться на смерти мистера Доусона? Определенно не его сын. А для мистера Свансона причитающаяся ему по завещанию сумма, хотя и достаточно велика, но никак не оправдывает связанного с убийством риска.

Инспектор пожал плечами:

— Мистер Холмс, давайте лучше рассмотрим улики. Мотивы при желании можно найти у кого угодно. Вот для примера, уж простите меня, миссис Свансон: она тоже извлекла бы свою пользу из доли наследства…

— Инспектор! — почти прошипела та. — Вы отлично знаете, что меня там даже близко не было! Я крепко спала в противоположной части дома.

— Даже слишком крепко, — заметил Холмс. — Вы не услышали ни криков жертвы, ни того, как вас звала ваша служанка.

— При всем уважении, — вмешался Рональд, — вы не можете обвинять мою супругу в том, что она не проснулась. Как и я сам.

— Верно. Мистер Холл, по его словам, тоже не слышал крика — он проснулся заметно позже. Зато его услышала мисс Дэй, несмотря на то, что за день она смертельно устала. На первый взгляд, в этом нет ничего удивительного: ее спальня расположена через стену. Больше того: проснулся даже Кевин, чья спальня заметно дальше.

— Теперь моя вина в том, что я услышал крик собственного отца? — нахмурился тот.

— Напротив, — покачал головой Холмс. — Удивительно не то, что в тишине ночи вы услышали человеческий крик. Удивительно, что супруги Свансон его не услышали. Этому есть объяснение.

Холмс извлек из кармана стеклянный флакон, который нашел возле мусорного ящика, и обернулся ко мне.

— Ватсон, что вы как доктор можете сказать об остатках надписи? — спросил он.

— Я могу различить только буквы «дан», сказал я, — бросив взгляд на остатки этикетки. — Но всевозможных препаратов слишком много, и мне сложно сказать…

— А если предположить, что это было снотворное?

— В этом случае «дан» может быть… — пробормотал я, перебирая в уме названия. — Лауданум! Ну конечно. Снотворное и обезболивающее средство на основе опиума. Проклятье, мне следовало догадаться сразу же.

Холмс с улыбкой кивнул.

— Кому-то было нужно, чтобы крик в ночи остался неуслышанным. Накормить всех присутствующих снотворным во время застолья? Отличная идея, но велик риск попасться. Гораздо лучше добавить лауданум в вино заранее: по свидетельству мистера Свансона, винный погреб не запирается, и сделать это несложно. Конечно, это не сработает с Беверли: она в застолье не участвовала и вино не пила. Однако это не страшно для убийцы: ей требуется немало времени, чтобы добраться до места преступления. Вот только убийца просчитался: Кевин, несмотря на вчерашний казус, спиртным не увлекается. Что же касается мистера Холла, то, в отличие от прочих, он пил мадеру. И это, надо сказать, очень удобно для того, кто намерен погрузить всех прочих в крепкий сон.

Джеймс Холл, до сих пор сохранявший благодушие, резко развернулся: лицо его окаменело.

— Простите? — вкрадчиво спросил он. — Мне показалось, что вы приписываете мне…

— Вам не показалось, — отрезал Холмс. — Думаю, нет смысла спрашивать, отчего вы не проснулись от криков жертвы. Несмотря на то, что, по вашим же словам, у вас проблемы со сном.

— Да оттого, черт возьми, — вскипел Джеймс Холл, — что я пью снотворное…

Он осекся, едва произнеся это.

— Лауданум, полагаю? — спросил Холмс, протягивая ему флакон.

Тот отшатнулся, словно от живой кобры, и, покачнувшись, опустился на ближайший стул.

— Вы бредите, мистер Холмс, — сказал он севшим голосом. — Вы отлично знаете, что у меня не было ни малейшего мотива для этого убийства. Не говоря уже о том, что туманные рассуждения о том, кто когда проснулся, ни капли не свидетельствуют о моей вине.

— С мотивом и впрямь не все так просто, — согласился Холмс. — Но вот остальное проблем не составляет. Позвольте сделать вам комплимент: вы действительно изобретательны. Очень изобретательны. И все же недостаточно.

Рональд Свансон, все это время хмуро слушавший рассуждения Холмса, проговорил:

— Прошу прощения… Я понимаю, вы действительно выдающийся сыщик. Но если вы обвиняете моего друга, у вас должны быть какие-то доказательства.

— Несомненно, — кивнул Холмс. — Мисс Дэй, вы делали уборку в этой спальне до прибытия гостей, не так ли? Вы трудолюбивая и старательная девушка и, конечно, не могли оставить без внимания горстку металлической пыли на журнальном столике в спальне убитого. Следовательно, она появилась там позже. Кто ее мог оставить? Можно предположить, что сам мистер Доусон, однако все видели рукав мистера Холла, испачканный той же самой пылью еще до того, как он поменялся спальнями с будущей жертвой.

— И что, черт возьми? — вскипел Джеймс Холл. — Я понятия не имею, откуда там взялась какая-то пыль. Если даже я случайно что-то рассыпал…

— Дело в том, что это не какая-то пыль, — оборвал его Холмс. — Свинец и сурьма, образующие вместе легкоплавкий и при том прочный сплав, который взломщики любят использовать для изготовления ключей. Вы хотели без лишнего шума проникнуть в спальню мистера Доусона. Как это сделать? Просто отлить копию ключа от своей комнаты: низкая температура плавления этого сплава позволила вам изготовить ключ в домашних условиях, воспользовавшись свечой или спиртовкой. Но требовался предлог для того, чтобы в эту спальню перебралась жертва. Тогда-то вы заблокировали петли на единственном окне, залив в них несколько капель того же сплава, что легко проверить. Оставалось лишь пожаловаться на страшную духоту: все знали о состоянии вашего здоровья, и это не вызвало подозрений. И дело было сделано. Мистер Доусон великодушно предложил вам свою комнату, подписав себе смертный приговор.

— А если бы с ним поменялся Кевин? — растерянно спросил Рональд Свансон.

— Тогда именно он стал бы жертвой.

— Но позвольте, мистер Холмс, — проговорил Кевин, бросив ледяной взгляд на Джеймса Холла, — как он успел скрыться с места преступления? Он бы непременно столкнулся со мной в коридоре. А если не со мной, то с Беверли, подбежавшей с другой стороны.

— Если только он не находился в спальне, когда вы туда ворвались.

— Но там больше никого не было! — воскликнула Беверли. — Только…

Она закусила губу, и Холмс кивнул.

— Мистер Джеймс Холл неплохо подготовился. Он совершенно не намеревался испачкаться в крови жертвы, а потому снял пальто, перчатки и металлическую маску со стоящего в стенном шкафу аниматона и надел на себя. На свою беду мистер Холл не был закоренелым преступником и его первый удар не убил жертву. Мистер Доусон проснулся и успел закричать до того, как был убит вторым ударом. Все еще оставались шансы скрыться с места преступления, пока Беверли спешит по длинному коридору, но почти сразу убийца услышал, как в дверь колотит Кевин. Что делать? Тихо сбежать через окно не было возможности после того, как преступник сам же заблокировал петли. Он принял решение за считанные секунды — застыл над телом с окровавленным оружием в руках. Так что, мисс Дэй, вы были правы с самого начала. Войдя в комнату, вы увидели настоящего убийцу.

— Бог мой, — простонала она.

— А потом, — продолжал Холмс, — вы отправились звать хозяев. Кевин побежал за полицией, и Джеймс Холл получил несколько минут для того, чтобы вытащить аниматона из шкафа, одеть его и вложить в руку нож. На деревянном полу стенного шкафа сохранились царапины от выступающих вперед ступней аниматона: он не оставил бы их, шагнув самостоятельно — его именно волокли. Убийце оставалось лишь вернуться к себе в спальню и ждать вашего повторного появления.

— Но глаза, — пробормотала Беверли. — Я помню, что глаза аниматона светились, и это был электрический свет. Как?

— Это действительно был электрический свет, мисс Дэй. Вы несли с собой фонарь, свет которого и отразился в выпуклых линзах, установленных на металлической маске.

— Это самый безумный горячечный бред, который я слышал, — тихо произнес Джеймс Холл, не поднимая глаз. — Вы видели, как реагируют люди. И я, по-вашему, собственными руками обрек свое шоу на забвение? В которое я вложил тысячи фунтов и год жизни? Вы лишились разума, мистер Холмс.

Шерлок Холмс с непроницаемым лицом сказал:

— Миссис Свансон сообщила, что слышала чьи-то тяжелые шаги у двери своей спальни за день до убийства. Очевидно, того, кто намеренно изображал походку аниматона. Того, чья цель — заставить бояться этих механизмов. Бояться не их внешности, но того, что они могут сотворить. Позвольте газету, Ватсон?

Взяв у меня номер «Таймс», он раскрыл его на статье, посвященной убийству, извлек из кармана карандаш и обвел абзац в самом конце. Я успел прочесть несколько предложений до того, как Холмс передал газету Джеймсу Холлу:

«Слухи уже вышли за пределы Лондона. Желающие увидеть своими глазами машину-убийцу выстроились вдоль ограды особняка мистера Холла, несмотря на то, что его лабиринт ужасов по-прежнему закрыт. Собравшиеся ранее протестующие пытались воспрепятствовать этому наплыву любопытных, но безуспешно. Нет сомнений в том…»

— Мы с Ватсоном, — продолжал Холмс, — удивлялись тому, как быстро разносятся слухи. Прибыв к вашему дому, мы увидели целую демонстрацию. Кто мог им сказать? Больше того, рассказать во всех подробностях? Казалось бы, никому не было от этого пользы. А потом я увидел вечерний номер «Таймс» в руках вашего дворецкого — всего лишь через час после того, как его начинают продавать в центре Лондона, и за полчаса до того, как газета доберется до Стэнмора. Как номер с такой скоростью попал к нему? Очень просто: кое-кто побывал в редакции и прихватил там газету раньше, чем та окажется на улицах. Конечно, успев до того передать массу шокирующих подробностей о трагедии. Этот кто-то очень хотел, чтобы история вышла наружу с правильно расставленными акцентами. И теперь мы знаем, зачем это ему было нужно.

Голова у меня уже шла кругом. Каким бы изобретательным в своем злодействе ни был Джеймс Холл, рассчитывать на то, что убийство привлечет новых посетителей шоу, казалось невероятной авантюрой. Кто пойдет на преступление ради такого? Должно быть, прочтя мои сомнения по лицу, Холмс продолжил:

— Да. Мистер Джеймс Холл отлично знал психологию публики — это его стихия. Аниматон может напугать, но страх этот длится недолго. Публика понимает, что перед ними — всего лишь искусно изготовленные самодвижущиеся куклы, и перестает бояться, а со страхом уходит и всякая привлекательность шоу. А если пустить слух о том, что аниматон повинен в кровавом убийстве? Превратите машину в исчадие ада — в нечто непредсказуемое и опасное, и она всегда будет источником скрытой угрозы. Вот что сделал мистер Холл. Он попытался создать страшную легенду — и стать ее частью.

Инспектор Купер окинул Джеймса Холла хмурым взглядом и сказал:

— Вы убедительны, мистер Холмс. Но судья пожелает увидеть прямые улики. Если бы вы могли представить непосредственное свидетельство, это серьезно облегчило бы нашу задачу.

— Несомненно, — кивнул Холмс. — Перчатки, скрывающие механические руки аниматона, прикреплены к запястьям при помощи вшитого шплинта. Довольно острого, надо сказать — я рассмотрел его при первом знакомстве с механизмом. А, приветствуя мистера Холла, я обратил внимание на свежую царапину на его запястье, которую тот оставил в спешке, надевая перчатку. Предлагаю проверить его левую руку — царапина может быть и на ней.

Наступило молчание. Судя по лицам собравшихся, все пытались переварить сказанное и не очень преуспевали. Инспектор вновь перевел взгляд на Джеймса Холла, видимо, ожидая возражений и попыток защититься от предъявленных обвинений. Тот наконец-то поднял свое смертельно бледное лицо, болезненно прищурился от скользнувшей по его глазам полосы света из окна, и, криво усмехнувшись, сказал:

— Страх — ожидание зла. Вы читали Аристотеля, мистер Холмс? Я дал людям повод бояться. Испытать подлинное чувство мистического ужаса в безжизненном, предсказуемом мире. Вы отобрали его. Мои поздравления.

— Вы убили человека, — тихо сказал Холмс.

— Весь мир — театр, как сказал величайший из драматургов. И он как никто знал, что любой настоящий театр — трагедия, — проговорил Джеймс Холл и обернулся к инспектору. — Чего вы ждете, инспектор Купер? Ваш выход!

Он отложил мятую газету и протянул руки. Стальные браслеты наручников защелкнулись на бледных запястьях.

* * *

На нашу беду мы с Холмсом не успели добраться до Бейкер-стрит раньше, чем на город обрушился сильнейший ливень. Я промок до нитки за те несколько секунд, которые потратил на путь от кэба до входной двери, и Холмсу повезло не больше. К счастью, миссис Хадсон предусмотрительно затопила камин, едва только увидела собирающиеся тучи, и теперь мы с моим другом сидели едва ли не вплотную к жарким языкам пламени, окутанные поднимающиеся от одежды паром. Лето закончилось.

— Вам не показалось убедительным мое объяснение, Ватсон? — спросил Холмс, протягивая к огню озябшие ладони.

— Отчего ж? В конце концов, Джеймс Холл сам признался в том, что сделал. Но все же… Откуда вы узнали, что он способен с такой точностью просчитать реакцию публики?

Холмс пожал плечами.

— Строго говоря, Ватсон, в этом не было необходимости: все улики указывали на него, а мотив я смог понять, увидев утренние газеты. Но, если подумать, это несложно. Джеймс Холл — не просто любитель театра. Он легко предсказывает реакцию публики, потому что и сам бывший актер.

— В самом деле? — удивился я. — Никто не упоминал ничего подобного.

— Помните рассказ миссис Свансон о встрече с Джеймсом Холлом?

— Признаться, смутно. Она говорила, что встретила его в театре…

— Не просто в театре. На постановке Планше много лет назад — так она сказала. Джеймс Планше известен пьесой «Вампир», поставленной задолго до Брэма Стокера. У меня сразу возникло подозрение, что человек с внешностью вампира был отнюдь не зрителем. Отправить с утра телеграмму в Лицеум — дело пяти минут. А вот и ответ.

Он потянулся за распечатанным конвертом на столе, извлек оттуда свернутый вчетверо лист бумаги и передал его мне. Ответ оказался предельно лаконичен и состоял из пары предложений:

«Ваши сведения достоверны. Мистер Джеймс Холл действительно исполнял роль вампира в пробном показе пьесы «Вампир, или невеста островов» Джеймса Планше в 1875 году вплоть до отмены постановки».

— Я далеко не психолог, Ватсон, — снова заговорил Холмс. — Обычно я могу судить о мотивах преступников, но лишь потому, что мотивы эти, как правило, просты и очевидны. Деньги. Власть. Месть. Какой бы изобретательной ни была схема преступления, понимание того, кто способен извлечь из него пользу — огромный шаг к разгадке. И Джеймс Холл, конечно, имел свой материальный интерес. Но был ли этот мотив единственным или даже основным?

Он покачал головой и принялся набивать трубку, отрешенно глядя в пылающий камин.

— Мне думается, он хотел не денег, а власти, — сказал я. — Власти над чувствами зрителей. Каждый актер жаждет этого. Он не просто играл когда-то вампира в театре, он пытался быть им в реальной жизни. Это навязчивое стремление вызывать страх у всех окружающих — оно ведь проявлялось в каждой мелочи. Вспомните его дом! Конечно, он тяжело переживал то, что его шоу быстро перестало пугать кого бы то ни было.

Холмс затянулся и, прикрыв глаза, выдохнул дым. На его лице не отражалось ни одной эмоции: казалось, мой друг был занят решением арифметической задачи, а не обсуждал со мной драматическую подоплеку кровавой трагедии.

— Наверное, вы правы, Ватсон, — сказал он наконец. — И все же здесь мы с вами вплотную подошли к темной области иррационального, где правдой может оказаться самое безумное, парадоксальное суждение о человеческой природе. Для меня это…

За окном полыхнуло. Оконные стекла задрожали от громового раската, но гром не смог скрыть отчетливый металлический лязг у меня за спиной. Письмо выпало из моих разом ставших ватными пальцев. Помедлив пару мгновений, я рывком обернулся. Миссис Хадсон наливала чай из железного чайника.