Фушигуро заболел (джен)

— Хватит... Прошу, хватит... — молит Фушигуро в отчаянной, почти иступлённой надежде. А ну как у Итадори проснётся совесть, и он, наконец уже, оставит его в покое?

Увы, напрасная трата сил. Тот ещё и умудряется сохранять беззаботный вид, словно вся эта собравшаяся компания не его рук дело. С тех пор, как Фушигуро заболел, Итадори явно поставил себе цель во что бы то ни стало воспрепятствовать его сну и, в конце концов, выздоровлению — иначе объяснить буквально круглосуточное его присутствие в своей комнате он просто не мог. А теперь ещё и это.

— Мегуми-кун... — с придыханием обращается к нему это и начинает залихватски подмигивать.

Нет, конечно же, Фушигуро знал, что когда-нибудь в его комнате появится кто-то ещё. Более того, он действительно рассчитывал на это. Ведь всегда есть кто-то другой: более опытный и сильный — тот, кто сможет взять на себя ответственность и решить возникшую проблему, раз уж сам Фушигуро на это не способен. Однако его глупый сенсей вместо того, чтобы помочь ему избавиться от навязчивого посетителя, лишь в очередной раз с очевидным удовольствием выставляет себя на посмешище.

— Вы только посмотрите на его лицо. Скучный! По-прежнему скучный!

— Не будь так строг, Тодо, очевидно же: это не его типаж.

— Лосось.

Чудесно. Фушигуро даже говорить ничего не нужно. Он так и не понял, кто из сестёр Зенин возразил Тодо, и это кажется странным, но неважно... В любом случае, сейчас они сами между собой разберутся и поймут, что приходить к нему было бессмысленно.

— Правда? Неужели я похож на человека, не способного отстоять свои моральные принципы? — в размеренном голосе Годжо-сенсея сквозит обида, но Фушигуро знает, что всё это напускное.

Утерев несуществующую слезу и подправив то, что по всей видимости должно заменять женскую грудь, он уверенно приближается к Фушигуро и останавливается на расстоянии вытянутой руки, после чего наклоняется ближе. Томный взгляд из-под ресниц, надувание щёк, тихий смех и откровенный хохот, всевозможные выражения его живого лица... Он не гнушается ничем, похоже, решив испробовать на Фушигуро весь арсенал соответствующих умений. И не мешает ему ни отсутствие реакции, ни чувство стыда, ни, что ещё более важно, грозно нависающий над ним молоток Кугисаки. Верхнюю половину сенсея можно рассмотреть во всех впечатляющих подробностях, и Фушигуро догадывается, что тот запихнул под костюм, но что внизу? Неужели снова?..

— Это точно моя юбка, — сквозь зубы цедит Кугисаки и подбирается ближе. Её лица толком не видно, но это и ни к чему: Фушигуро прекрасно знает, и как она выглядит, когда охвачена чувством праведного гнева, и что ждёт провинившегося дальше.

А вот Годжо-сенсей, видимо, не в курсе, иначе бы не ждал рокового удара со столь легкомысленной самоуверенностью. Молоток неумолимо приближается, и Фушигуро обуревает гнетущее предчувствие беды. Не увернётся. Даже не попытается.

И Фушигуро, по сути, оказывается прав: Кугисаки в последний момент останавливает удар, и молоток застывает буквально в нескольких сантиметрах от беспечно ухмыляющегося лица.

Раздражает.

— Я же леди, в конце концов.

Эта наигранная доброта раздражает. Очевидно, с ним случилось что-то серьёзное, так что Фушигуро может понять их желание проведать его и поддержать, пусть даже и таким неловким способом. По правде говоря, даже само их присутствие должно бы принести ему радость. Должно. Но не приносит. Вместо этого Фушигуро чувствует боль.

— Хватит... уходите. Все.

Он прикрывает глаза и постепенно погружается в тишину. И всё же расслабиться ему не удаётся. Присутствие оставшегося в комнате Итадори давит, и проигнорировать его просто невозможно.

— Тебе вовсе не обязательно тут постоянно торчать, знаешь? — не открывая глаз, ворчит Фушигуро, но Итадори неодобрительно молчит, так что он продолжает напирать: — Со мной всё будет в порядке, иди лучше... — Фушигуро затихает, пытаясь сообразить, куда можно сплавить Итадори, и неуверенно выдаёт: — посмотри «Человек-червь 6»?

Фушигуро резко распахивает глаза и в растерянности смотрит на Итадори, сам не до конца веря собственным словам, однако тому, похоже, его странное предложение приходится по душе. Во всяком случае, теперь Итадори улыбается ему тепло, хоть и несколько насмешливо.

— Нет, постой, мы же... — обрывки воспоминаний ускользают, и сосредоточиться удаётся с трудом, но Фушигуро всё-таки возобновляет в памяти тот их совместный поход в кинотеатр. — Ну да, пятую тогда смотрели.

Мягкая снисходительность, с которой на него смотрит Итадори, почему-то злит, и Фушигуро рассерженно приподнимается на кровати, намереваясь доказать свою правоту.

— Нечего на меня так смотреть. Я этот бред хорошо запомнил.

— Ты плохой лжец, Фушигуро, — наконец, отвечает ему Итадори, уже не скрывая широкой улыбки, и с пугающим энтузиазмом продолжает: — Но не волнуйся. Мы сделаем это правдой.

Не сводя с него многообещающего взгляда, Итадори набирает в грудь побольше воздуха.

— Проклятье, не вздумай!..

Но остановить Итадори некому, и Фушигуро выслушивает проповедь о поразительных хитросплетениях сюжета всех частей «Человека-червя» до тех пор, пока не проваливается в спасительное небытие.

* * *

Фушигуро приходит в себя, и первое осознание бьёт тяжёлым, резким ударом. Что-то сильно изменилось.

Его разбитое, ноющее тело теперь раздирает зудящее ощущение неправильности происходящего. К шаткой уверенности, что он до сих пор лежит в своей кровати, примешивается леденящее душу чувство, будто он стремительно несётся в бездонную пропасть. Пальцы, слепо пытаясь нашарить хоть что-то, нервно проходятся по странной поверхности и замирают, так и не дав Фушигуро ни единой подсказки. Переборов приступ тошноты, он насилу открывает глаза и сразу же понимает, где оказался. Слишком хорошо ему знакомо это место беспомощного ожидания и надежд — светлых, но порой так и несбывшихся. Место, где верят и ждут несмотря ни на что. И, скосив глаза вбок, Фушигуро убеждается, что и его неотступный посетитель по-прежнему на своём посту.

Тревожное выражение лица Итадори говорит само за себя. Очевидно, те подробные откровения не прошли даром — Фушигуро стало намного хуже, и теперь он прикован к больничной кровати. Просто замечательно.

— Ну вот, видишь? — мрачно хрипит Фушигуро, более чем убеждённый в том, что после громких неуклюжих извинений, наконец, останется один.

Итадори серьёзно кивает ему в ответ и продолжает сидеть на своём месте.

Фушигуро в бессильной ярости отворачивается от него и закрывает глаза. Неважно, просто неважно, рано или поздно кто-нибудь придёт и позаботится о нём, предоставив столь нужный сейчас покой, а до тех пор он просто попытается представить, что Итадори тут нет и никогда не было. Наверняка, это не так уж сложно, как кажется...

— Нет! Очнись, Фушигуро!

Панический крик Итадори моментально вырывает его из застилающего разум забытья, сводя на нет все его прошлые ухищрения. Ещё одно осознание прошибает Фушигуро ужасом и горечью принятия. Прямо сейчас он доверится Итадори и дальше неизбежно испытает боль, много боли, и, возможно, в итоге не выдержит этого. Вслед за этим пришло и успокоение.

— Ты не уйдёшь, — его слова теряют вопросительную окраску и к концу звучат уже как обречённое сердитое утверждение.

— Уж прости! — неловко чешет голову Итадори, постепенно возвращая себе привычную улыбку. — Тебе придётся встать, чтобы выпереть меня отсюда.

Неправдоподобно белые стены палаты угрожающе темнеют; расплывчатые тени скользят по лицу Итадори, вводя Фушигуро в уже, казалось бы, забытое чувство боевой готовности, и от этого ему хочется истерически рассмеяться. Уж слишком пробирает его решительность Итадори, сопровождающаяся каким-то подозрительным озорством.

Фушигуро не знает, что у того на уме, но больше он рисковать не хочет. Видимо, ему действительно придётся встать. С Итадори станется выкинуть что-нибудь безумное... Быть может, даже одарить его ещё одним рассказом о человеке-черве. И уж чего-чего, а этого он точно не переживёт.