Один глоток воздуха (джен)

В колодце пустотелой скалы зимний океан, казалось, лютовал даже сильнее, чем снаружи. Волны с оглушительным рокотом прорывались внутрь через уже несколько часов как утонувшую каменную арку, бились о стены и вздымались ввысь мириадами брызг и клочьев пены, белой даже в сгущающихся сумерках. Стихия будто бы всячески пыталась отнять у суши, вернуть себе двух живых существ, двух неопытных учениц, вообразивших, что смогут с ней сладить…

— …Не смей отключаться! — перекривая грохот волн, во всю мочь осипшего горла мяукнула Огневка. Мокрая и оттого кажущаяся до нелепого маленькой Ветерок рядом с ней крупно вздрогнула, вскинула голову:

— А… что? — в темноте слабо засветились ее глаза. Кремовая шерсть, облепившая крепкое тело и кое-где торчащая нелепыми иглами, чуть-чуть приподнялась в очередной — безуспешной — попытке распушиться.

— Не смей засыпать, говорю, — поднимать хоть одну из лап от спасительной неровной скалы было боязно, и Огневка несильно хлестнула подругу хвостом. — А то упадешь еще…

— Прости… — выдохнула та, продолжая мелко подрагивать всем телом — холод и гуляющий в колодце ветер слишком легко пробирались под мокрую шерсть.

Внизу прокатилась новая волна. Огневка привычно вобрала подушечками лап удар, сотрясший даже каменную толщу, и зажмурилась, дожидаясь, пока осядет плотное облако брызг.

Дышать в перенасыщенном влагой воздухе было тяжело, и то ли от этого, то ли от мысли, что Ветерок могла пойти сюда одна, где-то в душе поднимал голову страх.

* * *

…Начало авантюрной затее, в конце концов приведшей их сюда, действительно положила, как ни странно, Ветерок. Огневка день за днем видела, какие полные предвкушения взгляды та бросала на источенные волнами скалы, видимые из лагеря, — и в конце концов не выдержала:

— Что ты хочешь сделать? — нехитрой подсечкой опрокинув подругу на землю в дальнем конце лагеря, она нависла над ней — нехарактерный для коренастых Морских котов рост вкупе с возрастом на луну больше позволял.

— Не сдашь меня взрослым? — сверкнула светло-голубыми глазами та, на удивление, не пытаясь скинуть Огневку с себя.

— Допустим, нет? — она сделала шаг в сторону. Ветерок незамедлительно вскочила на лапы и, вытянув шею, заговорщически зашептала ей на ухо:

— Хочу поохотиться на крабов, когда шторм немного утихнет.

Разумность этой идеи под сомнение даже не ставилась. Зимой еды ощутимо не хватало — океан и летом-то не всегда был мирным, а уж с приходом холодов он в полной мере показывал свой крутой нрав.

— Я не расскажу о твоей затее воинам при одном условии, — хитро прищурила зеленые глаза Огневка, взвесив все «за» и «против». — Ты возьмешь меня с собой. А то лапы уже скоро отсохнут в лагере сидеть!

Дитя пустошей и редких лесов, первые пять лун своей жизни проведшая в постоянных странствиях вместе с матерью, она действительно отличалась от прочих учеников, хоть и была по крови наполовину Морской кошкой.

* * *

То, что две ученицы, еще не знакомые с океаном во всех его обличьях, приняли за конец шторма, оказалось лишь коротким затишьем, помноженным на влияние отлива.

Недаром зимой здесь не рисковали охотиться даже матерые воины.

* * *

Прыгать по мокрым скалам было не страшно. Страшно было оказаться в бушующей безжалостной воде, готовой в любой миг утопить пловца или размозжить его об утесы.

Падать в колодец тоже было страшно — как и, задыхаясь и отплевываясь от воды, карабкаться по уступам выше, выше, выше, прочь от равнодушно-сильных волн.

* * *

— Кажется, накаты… становятся слабее, — не без труда смогла выговорить Ветерок.

Еще вскоре после начала сумерек они с Огневкой, презрев условности, прижались друг к другу, но тепло все равно утекало, смывалось бессчетными солеными каплями, выходило с паром дыхания. Даже говорить внятно становилось непросто.

— Мы можем… попробовать выбраться наружу. Если успеем отплыть от берега… нас не разобьет о скалы… — невнятность речи она компенсировала скоростью. — А дальше — вдоль побережья к лагерю…

Огневку перекосило в выражении крайнего удивления: уши в разные стороны, челюсть отвисла, а все остальное пространство на морде, кажется, заняли вытаращенные глазищи.

— Т-то есть ты предлагаешь нырять в темноте и наугад искать проход наружу?! — она резко клацнула зубами — не то от холода, не то от испуга; вверх снова взлетела пена, оседая на песочной в черных пятнах шкуре добавлением к и без того причудливому узору.

— До утра мы… тут не просидим, — рвано, но решительно выдала Ветерок и чихнула. — Замерзнем и свалимся… А океан может снова разойтись…

Огневку затрясло — не так, как они обе дрожали последние несколько часов, но внезапно и крупно. Подруга испуганно уставилась на нее, и она резко мотнула головой — не обращай внимания, мол.

Она смогла после свободы пустошей принять жизнь на границе суши и воды. Смогла принять и даже полюбить бесконечно разный в своих обличиях океан.

Но не смогла принять, что всякий раз, при каждом нырке под воду, ее будет отделять от смерти ровно один вдох.

— А теперь представь… как нам влетит, когда вернемся в лагерь… — вдруг брякнула Ветерок и сама фыркнула от смеха. И еще раз — так, что с носа сорвалась холодная капля.

Огневка вымученно хохотнула и даже попыталась изобразить улыбку, но получился лишь напряженный оскал с крепко сжатыми челюстями.

К счастью, Ветерок в этот миг смотрела вниз, на волны, и ничего не заметила.

* * *

— Я примерно поняла, где должен быть грот, через который прокатываются волны, — Ветерок уже почти не запиналась. Рискуя сверзиться с приютившего их уступа, они уже некоторое время топтались на месте, потягивались, движением разогревая дрожащие мышцы. — Нырнем на пике волны, чтобы поймать откат…

— …И да поможет нам океан, — церемонно склонила голову Огневка в ритуальном обращении Морского племени, хотя внутри нее все леденело от ужаса, отдаваясь неслышимым звоном натянутых нервов.

Они прыгнули вперед почти одновременно.

Инстинкты в голос кричали, приказывали развернуться так, чтобы упасть на лапы; но разум быстро взял над ними верх. Вытянутое струной тело, прижатые к телу передние лапы и выпрямленные задние — она помнила, как больно может быть от неправильного падения.

За миг до того, как встретиться с черной водой в разводах пены, Огневка глубоко, до фантомного треска ребер вдохнула.

Миг спустя — раскинула все четыре лапы, окончательно тормозя свое падение в голодную бездну.

Холод стиснул ее тело с новой силой, охватил со всех сторон, легко преодолев заслон из шерсти и подшерстка. Соленая вода словно разъедала глаза, а на смену рокоту волн пришел грохот ее собственного сердца, что стремительно расходовало драгоценный кислород и отмеряло убегающие мгновения.

Где-то бесконечно далеко впереди, в чернильной мгле, маячил белый кончик хвоста Ветерок.

Огневка заработала лапами, с силой, но экономно, чувствуя, как ее подхватывает несущийся прочь из колодца поток.

Громада скалы надвинулась внезапно — она и заметна-то была лишь потому, что казалась чуть светлее окружающей воды.

Ветерок одним гребком устремилась глубже, туда, где зияла чернотой огромная арка, и исчезла-растворилась в ней, не оглянувшись. Огневка стиснула зубы — в груди нарастало жжение, паника пробивалась на поверхность пока еще ясного сознания короткими вспышками. Вода давила на нее со всех сторон — сверху, снизу, толкала вперед, и слишком легко было удариться о камень так, что осталось бы только выдохнуть, тем самым перешагнув отделяющую ее от смерти преграду, и там же утонуть…

Она не помнила, когда зажмурилась — в кромешной темноте под скалой зрение все равно было бесполезно.

Но помнила, как с каждым все менее рассчитанным движением реальность все сильнее ускользала из судорожной хватки когтей.

Помнила, как щекотали морду и усы крошечные пузырьки — дольше удерживать воздух в легких было не в ее силах.

Помнила, как лихорадочная сосредоточенность и страх заменялись одной-единственной мыслью, бесконечно повторяющейся: «Не вдохнуть — не вдохнуть-не вдохнутьневдохнуть…».

Уже почти не помнила, как ее подхватили за шкирку, словно котенка, и увлекли вверх — сгустившаяся перед глазами темнота отличалась от той, что обитала под опущенными веками, лишь наличием небольшого серого пятна.

И совсем не помнила, что было после этого.

* * *

— …Ты слышишь меня?! — вопила Ветерок ей на ухо, подталкивая лапами куда-то в живот, чтобы не дать уйти под воду. — Огневка!!

— Я… за нее, — собственный голос казался чужим, на языке горчило от соли. Хотелось кашлять.

Не успела она разлепить нещадно слезящиеся глаза, как почувствовала, что ее утягивает куда-то вверх и назад, под катящуюся волну, и челюсти сами собой намертво сомкнулись, вновь затаив дыхание.

Волна накрыла их — она была слишком далеко от берега, чтобы обрушиваться, но достаточно близко, чтобы возник гребень. Замершая, закаменевшая от неожиданности Огневка ожидала нового приступа ужаса, но… ничего не произошло. Все моральные силы она потратила на одном-единственном отчаянном нырке в грот — и теперь почти наслаждалась тем опустошением, что пришло на смену страху.

Под водой было тихо. В ушах ровно стучало ее сердце, отмеряющее мгновения.

Время до того, как в груди снова начнет жечь, казалось бесконечным.

Огневка плавно отстранилась от подруги, взмахнула лапами, всплывая и чувствуя на себе ее удивленный взгляд.

По сравнению с толчеей волн в колодце и возле берега тут было почти безопасно — особенно если не зевать и вовремя нырять под склоны, чтобы вынужденно не макаться на гребне.

— Плывем вдоль скал? — крикнула она, вынырнув и дождавшись, пока из воды покажется голова Ветерок.

— А тебе хватит сил на такой заплыв? — обеспокоенно уточнила она и испуганно пискнула, когда осознала себя уже в ложбине между двумя огромными длинными валами.

Огневка прислушалась к себе, прикинула расстояние до пологого берега, куда, в теории, можно было выбраться — и не удержалась, подбросила иглу⁽¹⁾, прежде чем снова погрузиться с головой:

— Нам еще от наставников убегать, чтобы уши и хвосты не оборвали…

1) Подбросить иглу = пустить шпильку.

Вернуться к тексту