Дежурство (джен)

Маша громко засмеялась и вдруг ойкнула, неожиданно для самой себя вскочив с места. Телевизор продолжал вещать: очередной стендапер бросал шутки в зал, в котором, казалось, просто захлебывались хохотом. А на диване подозрительно быстро расползалось мокрое пятно.

"Неужели началось? — пронеслась мысль. — Нет, не может быть, до родов ещё почти неделя, не меньше".

Маша успокоилась, потом потрогала пятно ладонью. Сырая ткань неприятно холодила руку. Принюхалась. Нет, вроде ничем не пахло.

Не торопясь пошла в ванную, наполнила водой таз, бросила горсть порошка, закрутила густую пену, кинула испачканные штаны. Порылась под ванной — садиться и вставать было уже тяжело, но она справилась — взяла средство для ковров, сделала пару шагов по коридору, и тут её пронзила острая как бритва мысль: "Я ж рожаю!"

Обессиленно опустив руки, она поставила средство на комод и остановилась.

— Мамочки... — почему-то шёпотом сказала в пустоту квартиры Маша. — Мамочки! Сегодня ж тринадцатое. Точно, тринадцатое. Пятница!

Маша укоризненно взглянула на висевший на стене календарь. Чёрные цифры на белом фоне в красной передвижной рамочке обламывали крылья даже призрачной надежде.

Маше отчаянно не хотелось рожать в эту дату. Нет, она не была суеверной, совершенно не была, как она сама считала, но вот что-то претило её душе, а вот что... Она и сама не знала.

Маша бесцельно шагала по кругу: коридор, комната, кухня, снова коридор, снова комната. Трель телефонного звонка вывела её из этой бессмысленной круговерти, она остановилась, взяла трубку.

— Добрый день, доставка кроватки. Девушка, вы готовы сегодня принять курьера? Он будет через час. Подтвердите адрес.

— Румянцевская, восемнадцать, квартира шесть. Как в заказе, без изменений. Только, — она замялась, — курьер не мог бы приехать побыстрее?

— Нет, увы, это исключено. Много адресов, да вы сами понимаете. Но если у него получится, мы вам обязательно сообщим.

— Погодите, пожалуйста! — жалобно протянула Маша и часто задышала от внезапной резкой боли, пронзившей низ живота. — Есть возможность перенести — ай — на другой день? Или на вечер? Боюсь, через час принять уже не смогу.

— Хорошо. Завтрашний вечер устроит? Ориентировочно в девятнадцать-двадцать часов.

— Вполне, до завтра, — Маша с облегчением нажала "отбой" и набрала номер скорой.

— Здравствуйте, я, кажется, рожаю...

* * *

Это дежурство было стандартным — смена около четырех часов вечера передала нам пятерых в родах, хотя бывало и больше.

В "суеверную" дату старались не назначать плановые кесарево, но пара-тройка желающих обычно находилась. Кто-то, например, считал, что дети, рожденные в столь ведьминское число, окажутся более крепкими, но в подробности я не вдавалась. Хотя в этом месяце, к моему удивлению, даже страждущих не было.

Ну что ж, наша задача — наблюдать. Наталья, тридцать лет, первые роды, шейка мягкая, податливая, раскрытие пять сантиметров. Отправила её писать КТГ⁽¹⁾.

Инна, взрослая дама сорока двух лет, ей предстояли вторые роды, и дело шло к триумфальному завершению. Ровно в семнадцать сорок она родила чудесную девочку, три килограмма восемьсот граммов, пятьдесят один сантиметр.

Лиза готовилась стать мамой в четвёртый раз. Она была маленькая, улыбчивая и удивительно стройная для беременной. Постоянно говорила по телефону, делая паузы, чтобы продышать схватки. Аппарат КТГ давал стандартную картину частоты сердечных сокращений плода; здесь можно было серьёзно не беспокоиться, но четвёртые роды как-никак. Я периодически заглядывала к ней.

Таня, наша санитарочка. По УЗИ плод крупный, ставили около четырех килограммов, а сейчас ощущался ещё больше. Как бы на клинически узкий таз не вышли. Тьфу-тьфу-тьфу. Чтоб не сглазить. Почти все медики, да и те, кто хоть какое-то отношение имел к любому медицинскому учреждению, обладали нехорошей тенденцией выдавать осложнения в родах.

"Ну, будем надеяться на лучшее".

С Дарьей было сложнее. Вялотекущая родовая деятельность, излитие околоплодных вод около тринадцати часов назад, "твёрдая" шейка... Решили, что будем стимулировать окситоцином, а там по ситуации. Если что — операционная под рукой.

В ординаторской я поставила чайник. Вскоре он надрывно засвистел и отключился, а в его прозрачных боках бурлили тысячи больших и маленьких пузырьков. Пакетик-пирамидка скользнул в чашку, и я аккуратно налила туда кипяток. "Пусть хоть заварится, — подумала я, — все равно горячим точно не попью". Дописала справку о рождении для дочки Инны и вышла.

* * *

Маша словно очнулась ото сна в приёмной перинатального центра. Она как в тумане помнила сборы в квартире, поездку на скорой. Стены приёмного покоя были покрыты почти полностью кафелем, бежево-белым таким, с претензией на мраморность.

За столом сидела акушерка и заполняла документы.

— Женщина, вот ручка, вот бланки, читайте и заполняйте.

Информированных добровольных согласий было много: Маша насчитала аж восемь. И началось: "Я, Мария Александровна Николаева", данные паспорта, адрес регистрации, адрес проживания, телефон...

Она все заполнила и теперь сидела, ждала своей очереди. Маленький коридорчик был полон беременных. Маша старалась их не разглядывать, сосредоточенно писала в телефоне сообщения мужу, маме и другим близким родственникам, что она не пропала, а уехала на скорой в роддом. И что обязательно надо завтра встретить курьера, который привезет кроватку.

Она пыталась читать, но строчки прыгали. Живот тянуло. Иногда сковывало так, что выступали слезы.

Беременные сидели тихо. Только шорох ручек по бумаге, клацанье мышки и размеренное тиканье настенных часов разрушали эту тишину.

"Как интересно, — почему-то подумала Маша, — а ведь животы у всех разные! Так ведь действительно можно узнать, мальчик будет или девочка".

Очередь двигалась, но как-то так незаметно. Маша устала. Она уже попредставляла, кто у кого родится, основываясь на столь значимом в её голове факте как размер и положение живота, поугадывала профессии будущих мам, посчитала сколько у них у всех в среднем кос, кого больше — русых или брюнеток, рассмотрела, у кого смогла, маникюр, оценила творчество дизайнеров одежды.

Перед ней в очереди оставалось ещё восемь человек.

* * *

Лиза родила быстро, сама, без разрывов. Мальчик, три восемьсот, пятьдесят сантиметров. Даже посмеялась: "Ну, Анна Николаевна, раз уж так все складно, через два года ждите, за девочкой приду, а то четыре парня есть, а дочки — нет. Непорядок".

Танины роды пошли активнее: уже через два часа её начало подтуживать, сделали эпизиотомию⁽²⁾, и в восемнадцать четырнадцать родзал огласил громкий крик мальчика. Пацан родился крупным, четыре килограмма, целых пятьдесят шесть сантиметров. Пока шили маму — ворчал и возмущался. Но у неонатологов претензий не было: богатырь родился — восемь-девять по шкале Апгар⁽³⁾.

Дарья держалась молодцом: схватки на окситоцине становились во многих случаях болючими, резкими, опоясывающими. Родила тоже сама, девочку, три киллограмма пятьсот пятьдесят граммов, сорок девять сантиметров. Так как был длительный безводный период, роженице поставили для профилактики капельницу с антибиотиками, а мы с акушеркой получили втык от неонатологов: "повышенный риск внутриутробного инфицирования, так и запишем".

Наталья мучилась дольше всех. Её роды случились в начале восьмого. Уставшая, с красными глазами и сеточкой полопавшихся капилляров на щеках, потому что тужилась, не слушая ни меня, ни акушерку, но счастливая, родила сына, с высокими данными по Апгар, три килограмма девятьсот восемьдесят граммов, пятьдесят два сантиметра.

К двадцати часам в родзале не было никого. Санитарка БабКатя мыла пол, я заполняла истории родов, печатала справки по рождению. И очень хотела надеяться, что чай ещё не остыл окончательно.

* * *

Очередь двигалась. Оставалось пять, вот уже три человека, вот уже Маша следующая. Акушерка аккуратно взяла Машины заполненные и подписанные документы, густо намазала края клеем и прижала к внутренней стороне обложки карточки.

— Вам нужно идти теперь вперёд по коридору, там давление измерят, взвесят, осмотрят.

Живот тянуло сильнее и чаще. Маша шла по коридору, останавливаясь и опираясь на стены. Она глубоко дышала, хотя знала, что это вряд ли может помочь, но пересилить себя и продолжить чередовать вдох-выдох в стиле собачки не могла. Просто психологически так казалось безопаснее.

Маша еле залезла на гинекологическое кресло. Она чувствовала себя старым паровозом, неповоротливым и грузным, которому давно пора на капитальный ремонт. Боль в животе медленно перетекала в спину, в ноги, оставалась, пульсировала и явно не собиралась прощаться.

Осмотр был стандартным, как всегда неприятным, но он хоть на некоторое время переключил её внимание.

— Вы еще не рожаете, раскрытия почти нет. Будем наблюдать. Одевайтесь, идите к лифту.

Боль застилала глаза. Маша шла, останавливалась, снова шла. До лифта было примерно метров пятнадцать, но ей казалось, что этот путь бесконечен.

* * *

— Анна Николаевна, привезли роженицу, кажется, в клинически узкий таз⁽⁴⁾ дело идёт. Подойдите, пожалуйста, на консультацию.

Казалось бы — все хорошо, женщина в родах, открытие полное, а головка плода как стояла на месте, так и стоит.

Я остановилась у кресла и распахнутых женских ног, надела перчатки.

— Галина, давайте ещё потужимся. И... Правильно, ещё разок. Тужимся, тужимся, — я привычно подбадривала и направляла пациентку, параллельно отслеживая головку, но та ни на миллиметр не сдвинулась. Печально. Значит, в операционную.

Проверили документы, быстро дополнили ещё одной бумагой — согласие на оперативное вмешательство — и поехали. Параллельно акушерка дозвонилась до анестезиолога.

Теперь — бегом. Бегом мыться, переодеваться, готовиться, обрабатывать операционное поле.

Галине поставили анестезию, подключили капельницы, дали внутривенно антибиотик.

— Операции такого плана достаточно сложны как в проведении, так и своими последствиями. Рубец может оказаться несостоятельным⁽⁵⁾ из-за физиологического расположения, есть вероятность сложностей и дополнительных медицинских вмешательств при подготовке к последующим беременностям, — проговорила я негромко, посмотрев Галине в глаза.

— Я согласна на операцию, я же все подписала. Я понимаю. Просто спасите моего ребёнка.

Мы начали...

...Мальчик родился горластый, длинный и розовенький; его сразу же отдали неонатологу.

— Здоровый мальчик, семь-восемь по Апгар, три килограмма девятьсот граммов, пятьдесят четыре сантиметра.

* * *

Лифт был старый, грузовой, с какими-то тумблерами вместо кнопок. На задней стенке было прикреплено небольшое зеркало, под ним стоял деревянный столик с накрахмаленной ажурной салфеткой и стул, на котором сидела пожилая женщина лет семидесяти.

Маша привалилась к стенке лифта.

— Сейчас, голубушка, потерпи минутку, — нежно и с сочувствием сказала женщина.

Маша кивнула, потому что сил говорить уже не было, и попыталась благодарно улыбнуться.

На этаже практически рядом с лифтом находился дежурный пост. Одна из акушерок поднялась и позвала Машу за собой. Взглянув в документы, она сказала:

— Николаева, вам сюда. Располагайтесь.

Маша переоделась в выданную безразмерную ночнушку. В палате был полумрак. Она была небольшая, с маленьким окном, широкой медицинской кроватью и песочного цвета фитболом. Может быть, там находилось что-то ещё, но Маше было уже все равно. Больно было везде. Марево боли окутывало её с ног до головы, не давая дышать. Словно это были не схватки, волнами облизывающими тело, а постоянно включённый тумблер в одном положении.

Маша ходила по палате кругами. А вот стрелки часов, казалось, застыли на месте.

— Как вы? — заглянула акушерка. — Сейчас КТГ ставить будем, ложитесь.

— Нормально, — хрипло и чуть задушенно сказала Маша, — хорошо.

Она легла на кровать, повернулась на бок и приготовилась ждать.

Акушерка неторопливо размотала ленты, поставила датчики, проверила катушку с бумагой и включила прибор. Он привычно пискнул и начал записывать.

* * *

Поступило ещё двое в начале родового пути, Мария и Ольга. У Маши схватки были хаотичные, безводный период в четыре часа, раскрытие два сантиметра — мало. Тут только ждать и наблюдать. У Ольги — ритмичные схватки, доношенный плод, почти полное раскрытие. На КТГ при схватке у плода сердцебиение падало до девяноста пяти, некритично, возможно, обвитие. На заключении УЗИ от прошлой недели — большая вероятность одиночного обвития пуповиной, но это у всех почти так.

Я взяла Ольгу на кресло, сделали эпизиотомию на схватке, так как плод был что по анамнезу, что по УЗИ крупным, свыше четырёх килограммов.

А вот дальше. Дальше пробил холодный пот. Девочка родилась с тройным обвитием, но петли лежали свободно, потому что пуповина оказалась достаточно длинной. Акушерка высвободила шею, ручки. Хорошая, красивая девочка получилась, визуально здоровая, крупная, "сбитая".

С такими петлями обычно всегда старались в естественные роды не пускать, сделать кесарево, потому что риск колоссальный. Всегда существовал шанс острой гипоксии и прочих страшных последствий.

Я вымыла руки, вышла из родзала и бегом добралась до ординаторской. Раз пока не зовут, значит, могу выдохнуть.

Я выкинула чайный пакетик в мусорное ведро под столом, сделала большой глоток чая. Разумеется, он давно остыл. А вот чашка в моих пальцах немного завибрировала. Глубокий вдох-выдох. Вдох-выдох. Вдох-выдох.

* * *

Маша лежала на КТГ и понимала, что в положении лежа её состояние лишь ухудшается. Ей так хотелось позвать хоть кого-то, но сил не было. Даже на шёпот. Она пыталась нашарить рукой кнопку вызова, но безуспешно.

Она подышала. Попробовала по-собачьи. Почти одинаково. Набрала воздуха в лёгкие и изо всех сил попробовала кричать. Вышло так себе, но к ней заглянула акушерка.

— Я больше не могу, — обессиленно сказала Маша, тоскливо взглянув прямо в глаза акушерке.

Через некоторое время в родзале резко включили яркий свет. Пришел врач, сделал очередной осмотр на кресле. Анестезиолог что-то долго говорил, что-то давал подписать, но Маша его практически не слышала. В ушах и голове набатом пульсировала боль.

Маша подумала про своего малыша, практически сразу попытавшись попросить у него прощения, потому что к своему ужасу осознала, что за все эти мучительные часы думала только о себе.

Боль потихоньку отступала. Окситоцин — действовал. И Маша практически без сил уснула.

* * *

Роды у Марии шли своим чередом. Родовая деятельность усилилась, пациентка заснула. На часах было почти двадцать четыре часа. Я проверила пост, сказала акушеркам, что уйду на час спать, поставила будильник и отключилась.

В час ночи встала, заварила крепкий кофе, проверила пациентку в родовом и продолжила писать истории.

Эта ночь только начиналась, но я была полностью уверена, что она принесёт ещё мне сюрпризы. Не ошиблась.

Около трёх привезли Тамару, семнадцатилетнюю замужнюю женщину. Схватки были хорошие, яркие, КТГ — практически идеальным, данные анализов — отличные. По УЗИ плод был небольшим, без обвитий и патологий. Плодный пузырь — целый. Все шло своим чередом, тело готовилось к родам, как вдруг:

— Знаете, я передумала, — пациентка начала слезать с рахмановки⁽⁶⁾. — Я завтра рожу. Вы, наверное, устали, я — тоже, да и время позднее. Давайте завтра?

— Стойте! — закричали мы вдвоём с акушеркой в один голос. — Куда!

Мы едва успели вернуть её обратно, как пузырь лопнул, с ног до головы облив нас амниотической жидкостью. Воды прозрачные, уже хорошо.

В конце концов Тамара родила девочку, три килограмма двести пятьдесят граммов, пятьдесят сантиметров.

Машины роды начались в пять утра. Обычные, классические роды. Как по учебнику. Легко, без разрывов. Она родила мальчика, четыре килограмма сто шестьдесят граммов, пятьдесят четыре сантиметра. Неонатологи тоже не скупились на баллы — восемь-девять по Апгар.

В шесть из приёмного привели Агату Георгиевну, женщину в теле, со схватками раз в три минуты. Ей было около сорока пяти, крупное круглое лицо, большие глаза и массивные очки. Анамнез там собрать не успели, хоть документы проверили — по заболеваниям "чисто", в обменной карте все данные есть. Я задавала вопросы, параллельно водя датчиком УЗИ, потом осмотрела на кресле. Беременность вторая, неожиданная, но желанная, противопоказаний к естественным родам нет, первые разрешились благополучно практически двадцать лет назад.

Она глубоко дышала на схватках и даже успевала шутить: мол, хотели, чтоб сын внука подарил, а теперь вот сами готовились молодыми родителями стать.

Раскрытие — одиннадцать сантиметров! Я только успела руки поставить, как из родовых путей словно торпеда буквально выскочил ребёнок. Мальчика отдали неонатологу, а мы с акушеркой дождались последа и внимательно следили — не закровит ли? Мальчишка большой получился, почти четыре килограмма триста граммов, да и возраст роженицы настораживал. Не закровило.

Из отделения патологии спустили Женю с высоким риском преэклампсии⁽⁷⁾. У неё шпарило давление, цифры доходили до ста шестидесяти на сто, высокий белок в моче. Капельницы с магнезией уже практически не спасали. У Жени плановая операция стояла на четырнадцатое, на десять утра, но начавшиеся схватки внесли свои коррективы. Экстренно так экстренно.

Мы помылись, переоделись, провели дезинфекцию операционного стола, накрылись. Анестезиолог с утра молчал, но, увидев абсолютно серую Женю, совершенно внезапно сказал:

— Женя, а вам наркоз с каким вкусом сделать? У меня тут клубничный завезли. Вам клубника как, нравится?

Женя ошалело взглянула на него:

— Нет, у меня на неё аллергия.

И неожиданно добавила:

— А с красной смородиной есть?

— Конечно. И со вкусом красной, и даже с белой. Я сейчас подготовлю, а вы пока считайте от одного до десяти.

— Один... Два... Три... А когда вкус пойдёт?

— На "шесть" должен, вы считайте.

— Четыре...

— Спит, работаем.

* * *

Маша пришла в себя утром. Она отлично выспалась, но до сих пор не чувствовала ног. "Наверное, так и надо, анестезия действует".

На часах было около пяти, и внезапно засуетились врачи и акушерка. Они давали вполне понятные команды, Маша слушалась. Схватки не ощущались.

Она тужилась по команде, дышала, снова тужилась.

— Давай, Машенька, нам нужно родить уши, давай, солнышко!

— И ещё чуть-чуть. Ты молодец, отдыхай.

— У тебя мальчик! Поздравляем мамочку!

Ребенка взвесили, осмотрели, на ручки прицепили два голубеньких браслетика.

Маше на грудь положили маленького настоящего человека с такими малюсенькими пальчиками и длинными ноготками, такого красивого, что она забыла, как дышать.

* * *

На обязательной врачебной пятиминутке мы стандартно отчитались и снова убежали в родовое отделение. Ещё бы: три плановых кесарева, не считая Жени, которая родила доношенного, здорового мальчика с высокими баллами по Апгар, и, возможно, несколько беременных из предродового и патологии. А ещё сколько "с улицы" могли приехать как на скорой, так и своим ходом.

Я успела заглянуть в ординаторскую, цапнула вытащенный из холодильника бутерброд, допила остатки ночного кофе. На часах стрелки показывали начало девятого.

— Анна Николаевна, по скорой первородку привезли, тазовое, схватки есть, но редкие.

— Бегу.

1) Кардиотокография (КТГ) — это диагностический метод оценки состояния плода, при котором происходит регистрация частоты сердцебиения плода и сокращений матки.

Вернуться к тексту

2) Эпизиотомия — это хирургическая манипуляция, которую проводят во втором периоде родов, в момент прорезывания головки плода. Данная процедура представляет собой разрез входа задней стенки влагалища и преследует цель облегчения потужного периода.

Вернуться к тексту

3) Шкала Апгар — это система оценки состояния новорожденного в первые минуты жизни. Она была предложена американским анестезиологом Вирджинией Апгар в 1952 году, но остается актуальной до сих пор.

Шкала Апгар (критерии оценки):

A — цвет кожных покровов малыша;

P — пульс, качество и количество сердечных сокращений;

G — выражение лица, мимика ребёнка;

A — двигательная активность, мышечный тонус, подвижность малыша;

R — рефлексы и дыхание ребёнка.

Баллы выставляют двойные, на 1 и 5 минуте жизни ребёнка, например, 8/10, 5/8 и так далее. Максимальное число баллов при каждом измерении — 10

Вернуться к тексту

4) Клинически узкий таз — несоответствие между головкой плода и тазом матери, независимо от размеров последнего.

К основным признакам клинически узкого таза относятся:

• нарушение сократительной деятельности матки;

• нарушение синхронизации процессов раскрытия шейки матки и

продвижения плода;

• длительное (более 1 часа) стояние головки в плоскостях малого таза;

• выраженная конфигурация головки;

• образование большой родовой опухоли;

• неблагоприятные предлежания и вставления головки (задний вид,

разгибательные вставления, асинклитизм, высокое прямое стояние

стреловидного шва);

• отсутствие продвижения головки плода при полном раскрытии

шейки матки;

• несоответствие механизма родов форме таза;

• наличие болезненных схваток;

• беспокойное поведение роженицы;

• появление потуг при головке, расположенной выше, чем в узкой

части полости малого таза;

• болезненность при пальпации нижнего сегмента;

• затруднение или прекращение самопроизвольного мочеиспускания;

• гипоксия плода;

• положительный признак Вастена.

Особенностями проведение кесарева сечения при клинически узком тазе являются высокий риск травматизма матери и новорожденного вследствие резкого истощения нижнего сегмента матки, затруднения извлечения плода из-за низкого расположения головки. Может отмечаться повышенная кровоточивость тканей, коагулопатическое кровотечение, геморрагический синдром, гипотония матки, требующих проведения инфузионно-транфузионной терапии. [1, с. 48-52].

Подробнее тут:

1) Баряева, О. Е., Флоренсов, В. В., Ахметова, М. Ю. Патологические роды (узкий таз, неправильные положения плода, аномалии сократительной деятельности матки) : учебное пособие / О. Е. Баряева, В. В. Флоренсов, М. Ю. Ахметова. — Иркутск: ФГБОУ ВО ИГМУ Минздрава России, кафедра акушерства и гинекологии с курсом гинекологии детей и подростков, 2020. — 88 с.

Вернуться к тексту

5) Несостоятельные рубцы — малоэластичные участки, образованные соединительнотканными и недоразвитыми мышечными волокнами. Не могут сокращаться при схватках, неустойчивы к разрыву. Несостоятельный рубец на матке обладает высоким риском разрыва и часто становится противопоказанием к самопроизвольным родам при последующей беременности. Профилактикой разрыва матки при последующей беременности является ее планирование, оценка состояния рубца на матке и решение вопроса о необходимости реконструктивно-пластической операции при его несостоятельности (пластика перешейка матки).

Подробнее тут:

2) Благина, Е. И. Причины формирования несостоятельного рубца на матке после кесарева сечения и методы профилактики : специальность 14.01.01 "Акушерство и гинекология" : автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата медицинских наук / Благина Елизавета Игоревна. — Москва, 2017. — 22 с. — EDN ZQEAAT.

3) Пучкова, Н. В. Несостоятельный рубец на матке после кесарева сечения: диагностика, тактика ведения, репродуктивный прогноз : : специальность 14.01.01 "Акушерство и гинекология" : автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата медицинских наук / Пучкова Надежда Владимировна. — Москва, 2014. — 26 с. — EDN ZPJFTL.

Вернуться к тексту

6) Акушерская кровать или кровать Рахманова — специальная медицинская кровать, предназначенная для обеспечения роженице удобного и безопасного расположения на каждом этапе родов.

Вернуться к тексту

7) Преэклампсия — это осложнение беременности, родов и послеродового периода, которое обычно развивается не раньше 20-й недели беременности в виде резкого повышения артериального давления в сочетании с наличием белка в моче.

Вернуться к тексту