Тимьян, ложечница и дикие розы (джен)

Гарц — название, которое о многом говорит всякому немецкому волшебнику и простецу. Гарц — это горы, где зимой холодно, как на том свете, а летом покоя нет от ведьминских плясок. Но о большем Гарц молчит. На горных склонах чего только не бывает! И всё, что бывает, надёжно скроют густые леса.

Есть в Гарце гора под названием Блоксберг — простецы зовут её Броккен. На этой горе и в самом деле собираются на шабаш колдуны и ведьмы. Народ они дремучий — ни школ, ни даже волшебных палочек. Однако это вовсе не значит, что те, кто в полночной тьме слетается на гору Блоксберг, совсем просты: поговаривают, будто им известны древние знания, потерянные многие столетия назад.

Геллерт всегда был жаден до знаний. Детство он провёл в книгах и сейчас, обучаясь в Дурмштранге, тоже всё время читал. Знания манили его, обещали величие, ведь они открывают все двери, главное — правильно их применить.

В одной из книг, найденной в самом тёмном углу библиотеки Дурмштранга, Геллерт прочёл о легендарной волшебной палочке, принадлежавшей некогда королеве Дикой Розе. Её создали давным-давно, когда волшебные палочки ещё не были суммой двух частей: дерева и сердцевины. В книге говорилось, что палочка Дикой Розы похожа на обычное веретено, однако разит без промаха.

Один у неё недостаток: убить ей нельзя. Каким бы смертельным ни было заклинание, оно лишь погрузит жертву в глубокий неодолимый сон, который может прервать волшебный поцелуй.

Геллерт верил, что волшебная палочка должна уметь убить — не в бытовых же чарах её суть? В силу поцелуя же он, наоборот, не верил. Вот и получалось у него: с одной стороны, палочка бесполезна, с другой — проклятье сна, насылаемое ею, нерушимо.

Так или иначе, а палочку Дикой Розы стоило найти. Возможно, книга всё переврала сильнее, чем те простецы-сказочники, которые Дикую Розу Шиповничком назвали, и на самом деле эта палочка весьма полезна.

Обычно — и книга с этим соглашалась — старые волшебные предметы следовало искать на горе Блоксберг: там многое теряется, прячется, находится. Именно поэтому в пасхальные каникулы, когда можно было безнаказанно покинуть Дурмштранг, Геллерт отправился искать волшебную гору.

До Гарца он добрался без труда. Простецы-крестьяне подсказали ему, какая из множества гор зовётся Броккен, и Геллерт отправился к ней.

Горные склоны утопали в густых лесах. Хотя Геллерт выдвинулся в путь незадолго до полудня, под сенью леса словно наступила ночь. Несколько часов он шёл по виляющей тропе, освещая себе путь волшебной палочкой. По дороге в изобилии рос тимьян, встречались чихотник и ложечница. Попадалось и много других трав, и не все получалось опознать. Наконец деревья расступились, и в просвете показался ярко разукрашенный домик, чем-то похожий на пряничный.

Кто бы там ни жил, это точно был не простец, так что Геллерт решил зайти и спросить дорогу. Всё же простецам с их Броккеном верить не стоило.

Дверь ему открыла старая женщина в остроконечном колпаке, хромая и горбатая. Когда Геллерт спросил её про гору, она закивала и ответила:

— Знаю, знаю, зайдёшь ко мне в гости, новости расскажешь — так и скажу.

Геллерт покачал головой. Новостей он особо и не знал — откуда они в Дурмштранге?

— Зайди, зайди, — уговаривала старуха, — хоть что расскажи. А нечего рассказывать — так помоги старой женщине тыкву из подпола достать.

— Ладно, тыкву так тыкву, — согласился Геллерт и вошёл в домик вслед за старухой.

— Пойдёшь на север до старого дуба, — говорила она, подталкивая его к подполу, — как дойдёшь до дуба, повернёшь налево тринадцать раз, а на четырнадцатом повороте скатишься в овраг и к утренней звезде дойдёшь.

Ну и… Вслух Геллерт ничего не сказал. Старуха открыла ему подпол, он спустился по приставной лесенке — тут-то дверца и захлопнулась. Старуха сверху пакостно захихикала.

— Чтоб тебя, карга! — прошипел Геллерт и достал из рукава волшебную палочку. — Алохомора!

Слабая дверца сорвалась с петель. Геллерт одним прыжком вылетел из подпола.

— Ах ты!.. — Старуха схватилась за ухват.

— Инкар…

— Бестолочь зелёная!

Меткий удар переломил палочку. Второй удар пришёлся в лоб. Геллерт отскочил.

— Всё равно съем!

Старуха так ловко орудовала ухватом, будто не было у неё ни горба, ни хромоты. Геллерта упрямо теснили к большой печи. Жалко, он ещё без палочки колдовать не научился — терпения не хватало.

У печи Геллерт схватил кочергу, размахнулся и ударил. Раз, другой. Куда до него какой-то старухе От первого удара из её рук вылетел ухват, от второго она упала, а третий Геллерт обрушил ей на голову.

— Чтоб тебя! — повторил он и, отбросив кочергу, выскочил из дома.

Никакой пользы, одни проблемы! Гору Блоксберг всё равно придётся искать самому.

Геллерт до вечера бродил по горному лесу. Он слышал песни и смех ведьм и колдунов, но не мог до них добраться: дорога всё время вокруг уводила.

Наконец Геллерт остановился и зло прошипел:

— Палочка Дикой Розы… на горе Блоксберг… Да как её искать, если на гору не попасть?!

Едва его голос потонул в шорохе листвы, в тёмных кустах позади что-то зашевелилось, зашебуршало. Миг — и оттуда выступил карлик в смешном колпаке. Лепрекон? Они здесь не водятся.

— Ты хочешь знать про палочку Дикой Розы, но не можешь попасть на гору Блоксберг? — спросил он.

— Нет, не могу.

— Как повезло тебе, юнец, я ведь тот ещё хитрец! И могу дать тебе все-все ответы, — пообещал карлик. — Что отдашь ты мне за это?

Геллерт порылся в карманах и извлёк оттуда новенькую записную книжку. Почему нет? С волшебными созданиями надо быть осторожным, но если карлик возьмёт, что дали…

— Это.

— Хор-рошо! — пропел карлик и исчез.

Вернулся он через четверть часа и сообщил:

— Болотная ведьма не знает, где искать палочку Дикой Розы, но я могу спросить у колодезной. Живёт в колодце, не видит солнца! Капли считает — многое знает. Что ты мне дашь за это?

— Пуговицу.

Пуговицы на форме Дурмштранга были большие, блестящие. При виде их глаза карлика алчно заблестели. Геллерт срезал одну пуговицу и протянул ему.

— Хор-рошо! — пропел карлик и снова исчез.

На этот раз его не было полчаса. Геллерт давно успел подсчитать, на сколько ведьм хватит его пуговиц. Получалось не так уж и много, но почему бы не попробовать?

— Колодезная ведьма не знает, где искать палочку Дикой Розы, но я могу спросить у травяной. В поле гуляет — многое знает. Что ты мне дашь за это?

Геллерт срезал ещё одну пуговицу. Увы, травяная ведьма ответа не знала. Не знали его ни горная ведьма, ни лесная, ни ветряная. Двенадцать ведьм не знали ответа. У Геллерта осталась последняя, тринадцатая пуговица.

— Я могу спросить у верховной ведьмы, — сказал карлик. — Но предстать пред ней будет сложно, за пуговицу — невозможно. И даже целое пальто — совсем не то, совсем не то!

— Чего ты хочешь? — осторожно спросил Геллерт.

— Без всякого сомнения — тебя мне на съедение. — Карлик облизнулся.

Геллерт привычно сунулся за палочкой, но её обломки так и остались лежать в домике безумной старухи. Не отобьётся. Сбежать, пока не поздно?

Едва ли получилось бы: карлик определённо умел аппарировать, Геллерт пока нет. Но он и шагу не успел сделать, ведь уже в следующий миг события повернулись непредсказуемым образом.

* * *

Что делает ведьма в пятницу, когда ей строго-настрого запрещается колдовать? А если пятница ещё и Страстная?

Колдует исподтишка, чтобы её не поймали за руку. Впрочем, так делают только такие плохие ведьмы, как злая Румпумпель, а Маленькой Ведьме позарез нужно было стать к концу года хорошей — нет, лучшей! — ведьмой, ведь тогда она сможет в Вальпургиеву ночь танцевать на горе Блоксберг вместе со взрослыми колдуньями!

Маленькая Ведьма колдовать в ту пятницу вовсе и не собиралась. Она даже послала приглашение на обед — самый обычный! — Томасу и Врони, чтобы провести весь день у печи и даже из дома не выходить. Томас и Врони от обеда отказались, сказав, что им в эту пятницу совсем-совсем ничего нельзя есть. Бедные дети! Маленькая Ведьма так расстроилась, что решила и сама на эту пятницу объявить голодовку.

И вот тогда она решила наварить впрок снадобий от простуды. Живот урчал, руки зудели, а чем ещё их занять, если зелья из Книги готовить нельзя?

— Ты куда это собр-р-ралась? — Ворон Абрахас, проснувшись от грохота упавшей метлы, озабоченно завертел головой.

— За тимьяном и ромашкой. Зима в этом году выдалась холодная, все запасы извела.

— Уж не на гор-ре ли Блоксбер-рг ты их искать вздумала?

— Ну не дёргайся, сейчас там никого с огнём не сыщешь! Ну хочешь, я на неё только одним глазком взгляну? Дальше подножия не пойду!

— За тимьяном и р-р-ромашкой. — Абрахас чуть успокоился и привычно заворчал. — А если ты с ними пр-р-ринесёшь еще любисток, чихотник и ложечницу — то они так…

— Случайно на глаза попались. — Маленькая Ведьма твёрдо кивнула и наклонилась за обувью.

— Дур-рман сегодня вар-рить всё р-равно нельзя, — напомнил ей Абрахас. — И тебе до него ещё тр-ри стр-р-раницы зубр-рить.

— Помню я, помню! — Маленькая Ведьма нахмурилась. До Вальпургиевой ночи оставалось всего три недели, и целых три дня — три пятницы — придётся потратить впустую! — А если вдруг забуду, ты мне поможешь. Запрыгивай! — Маленькая Ведьма похлопала себя по плечу.

— Нет уж, я лучше дома посижу, совсем стар-р-ры мои косточки…

— Как хочешь. — Маленькая ведьма, завязав второй ботинок, открыла дверь.

— Эх, натвор-р-ришь же опять чего! — Абрахас горестно вздохнул и перелетел ей на плечо.

— Не каркай! — Маленькая Ведьма легонько щёлкнула ворона по клюву. Тот лишь страдальчески наклонил голову: хотя Абрахас был говорящим вороном и никакое пятничное колдовство замешано в том не было, по пятницам давать Маленькой Ведьме советы он соглашался лишь в стенах её избушки. Мало ли кто снаружи встретится, ещё и заподозрит Маленькую Ведьму в нарушении запрета!

Первые полдня — впрочем, вернее было бы сказать «последние», ведь всё утро она ждала ответа от Томаса и Врони, а потом ещё несколько часов расстраивалась, — Маленькая Ведьма и правда добросовестно собирала тимьян. С тоской посматривала она на молодые лопухи: не успевшие ещё зацвести, они на вкус напоминали грецкие орехи, а Маленькой Ведьме очень уж хотелось есть. Но она не забывала о бедных Томасе и Врони и, стиснув зубы, наполняла корзину тимьяном. Ромашка у подножья Блоксберга встречалась реже, и Маленькая Ведьма быстро поняла, что снадобий против простуды ей не сварить.

А вот ложечница всё дразнила Маленькую Ведьму ранними белыми цветами, и только впившийся когтями в плечо Абрахас не давал ей бросить тимьян.

Когда же день подошёл к концу и над лесом стали сгущаться сиреневые сумерки, Маленькая Ведьма не выдержала. Оставив полную корзину тимьяна под первым попавшимся деревом, она уже протянула руки к ложечнице…

Абрахас возмущённо вцепился ей в волосы.

— Ну ведь она просто на глаза попалась! Случайно!

Абрахас недоверчиво каркнул. Маленькая Ведьма покаянно вздохнула.

— Да, ты прав, я ещё зимой заговорила нас от холодов. А я так надеялась, что ты не вспомнишь! Ну Абрахас, миленький, мне очень нужны эти травы! До Вальпургиевой ночи всего три недели! А дурман я сегодня варить правда не буду, честное слово!

Абрахас укоризненно покачал головой.

— Ты верно всё говоришь, мой мудрый друг. Хорошая ведьма не должна врать. Я плохая-плохая… Но я исправлюсь! Теперь можно?

Ответить Абрахас не успел: рядом что-то громко зашуршало — и тут же стихло. Значит, не белка: та шуршит в листве долго и с упоением. А кому еще шуметь в такой глуши? Маленькая Ведьма покрутила головой. За дальними кустами мелькнула чья-то светлая макушка.

— Опять какой-то бедняга в лесу заблудился. — Маленькая Ведьма загрустила. — А я его сегодня даже на чай пригласить не смогу, сегодня ведь никому нельзя есть!

Абрахас переступил на её плече.

— Да, ты, как всегда, прав, мой мудрый друг! Я всё ещё могу сделать доброе дело и вывести его из леса! И поздороваться!

И корзина с тимьяном, и ложечница были забыты. Маленькая Ведьма бодро зашагала к кустам. Вслед за светлой макушкой за кустами показался затылок, потом шея, плечи… Мальчишка лет четырнадцати — Маленькая Ведьма ещё не научилась вычислять человеческий возраст, но он точно был старше Томаса и Врони — брезгливо смотрел на разбойничьего вида карлика. Карлик же, запрокинув голову, рассматривал мальчишку с таким же интересом, с каким Абрахас глядел на свежие ягоды. Ещё и облизывался. Кажется, Маленькая Ведьма даже услышала что-то про съедение без сомнения.

— Что же вы, добрый господин! Так бы его и съели? — Она перелезла через кусты и хихикнула, оправляя юбку и вытряхивая из неё листья.

— Шутишь? — Карлик весь сморщился — явно оскорбившийся, он выглядел ещё забавнее. — Конечно, сначала я бы попросил его угадать моё имя! Угадает — не съем, исполню последнее желание бесплатно.

— Значит, правда съедите? — удивлённо воскликнула Маленькая Ведьма.

— Правда! — Карлик гордо подбоченился. — Гость, не знающий кормильца, идёт на ужин вместо птицы! — Карлик щёлкнул зубами, и Маленькая Ведьма вдруг поверила: и точно, съест!

— А он угадает? — Маленькая Ведьма взглянула на мальчишку. Карлик-разбойник его, судя по лишённой пуговиц куртке престранного вида, уже ограбил. Мальчишка дураком не выглядел, мог бы и угадать. А мог бы и сбежать — вон как на кусты оглядывался.

— До сих пор никто не отгадывал! Обманывать — да, обманули, изверги! Обдурили, подставили… Я ночами не спал, солому в золото ей превращал, а она, неблагодарная!..

— Вам, наверное, одиноко, — огорчённо вздохнула Маленькая Ведьма. — Не первое столетие небось землю топчете?

— А тебе откуда знать, малявка? — Карлик нахмурился.

— Да мне вот только-только сто двадцать восемь стукнуло, и сто двадцать семь из них почти только Абрахас и звал меня по имени…

Абрахас возмущённо захлопал крыльями. Мальчишка, до того молча прислушивавшийся к разговору, странно дёрнулся.

— Я просто не понимаю, — продолжила Маленькая Ведьма. — Вам что, правда хочется, чтобы никто на всём белом свете даже не знал, как к вам обратиться?

— Не хочется, конечно! — возмутился карлик. — Стал бы я иначе спрашивать!

— Ну и дали бы тогда какую подсказку! Чтобы кто-нибудь догадался.

— И лишиться верного заработка? — удивился карлик. — Да ни в жизнь!

— А ты, — наконец подал голос мальчишка, — подсказку дай не для того, чтобы кто-нибудь догадался, а для того, чтобы ещё смешнее было, когда никто так ответ и не найдёт.

— А не найдёт? — осторожно уточнил карлик.

— Ещё как найдёт! — воскликнула Маленькая Ведьма.

Мальчишка хмыкнул и ткнул в неё пальцем.

— Точно нет.

Карлик задумался.

— Хор-рошо, — сказал он наконец. — Я развожу много шума из ничего!

— Дайте подумать… Раушгерашель?⁽¹⁾

Карлик злобно захихикал.

— Вот и нет, вот и нет… — Он ненадолго задумался. — Съем мальчишку на обед!

— Шальштиль?⁽²⁾ — снова попыталась Маленькая Ведьма.

Карлик сначала заулыбался, потом вздрогнул, но тут же снова захихикал.

Абрахас цапнул Маленькую Ведьму за ухо.

— Значит, штиль! — догадалась она. — Штиль, штиль… Ничего в голову не идёт…

— Злой кар-р-рлик! — Абрахас не выдержал и нарушил обет молчания. — Очень злой ур-р-родливый кар-р-рлик!

— Чего ж это ты, любезная птица, ругаешься? — Карлик засучил рукава. Маленькая Ведьма с мольбой взглянула на Абрахаса:

— Всех злюк зовут одинаково?

Абрахас развёл крыльями.

— Тётки мне моей мало! Звать вас, добрый господин, Румпельштиль!⁽³⁾ Шум в тишине!

— А вот и нет! — захохотал карлик. — Крошка Румпель, ну же, ну же, что же будет нам на ужин?

— Хен⁽⁴⁾, — выплюнул мальчишка. — Карлик — он и есть карлик. Румпельштильцхен.

Карлик погрустнел.

— Румпельштильцхен, — несчастно признался он. — И в этот раз обманули! Позор на мою голову!

— Раз ты Румпельштильцхен, выполняй моё желание. — Мальчишка смотрел на карлика без всякого сочувствия. — Хор-рошо?

— Ничего хорошего, — буркнул Румпельштильцхен. — Будет тебе твоя верховная ведьма.

И Румпельштильцхен исчез.

На поляне повисла неуютная тишина. Мальчишка изредка бросал на Маленькую Ведьму странные, будто бы оценивающие взгляды. Маленькой Ведьме эти взгляды не нравились, и она изо всех сил пыталась найти повод завязать разговор.

— Звать-то тебя как? — наконец неуверенно спросила она.

Мальчишка прищурился, будто обдумывая, кто что может поиметь с его имени.

— Геллерт, — наконец ответил он.

— Славно-славно, — рассеянно ответила Маленькая Ведьма. — А что за верховная ведьма?

Геллерт вздрогнул, и она поняла, что спросила что-то не то.

— Вам послышалось, — бросил он. — Мне нужна палочка Дикой Розы.

— В смысле веточка? — Маленькая Ведьма понятливо кивнула. — Я знаю место, где можно набрать целую корзину таких веточек! И не одно!

— Не веточка.

— Тогда не знаю. — Маленькая Ведьма хотела помочь и очень расстроилась, что то было не в её силах. — А что это?

Ответить Геллерт — если он вообще собирался это делать — не успел. Вернулся Румпельштильцхен.

— Верховная ведьма тоже не знает, где искать палочку Дикой Розы. Всех обошёл, ничего не нашёл…

— А если?..

— Нет-нет, — перебил Геллерта Румпельштильцхен. — Тебе платить больше нечем. Всех обошёл, ничего не нашёл, так что… ну, я пошёл!

— Стоять! — рявкнула вдруг Маленькая Ведьма, да так громко, что Румпельштильцхен и правда замер. — Так что это за палочка такая?

— Веретено, — буркнул Геллерт.

Маленькая Ведьма просияла.

— А я как раз выучила нужное заклинание! Крутись-вертись, вокруг света обернись! Пусть соберутся здесь все веретёна, что есть в мире! Кроме тех, на которых сейчас кто-то прядёт, конечно!

С треском и стуком посыпались на поляну веретёна. Длинные и короткие, старые и совсем новые, целые и сломанные. Десятки, сотни веретён!

— Дур-р-ра! — простонал Абрахас. — Тебе же нельзя сегодня колдовать!

— Гулять так гулять. А вы, — Маленькая Ведьма ткнула пальцем в Румпельштильцхена, — поможете этому юноше найти нужное ему веретено! И пока он его не найдёт, рассказывать вам всем и каждому, что имя ваше — Румпельштильцхен, и выполнять все желания бесплатно! Вот ваше наказание за то, что пытаетесь есть детей в моём лесу!

— Ишь разбежалась! — Румпельштильцхен сплюнул. Маленькая Ведьма погрозила ему пальцем:

— Вы так и сделаете. Потому что я так сказала.

— Да чтоб я… Я Румпельштильцхен! — Карлик понуро направился к горе веретён. — Куда ж это я иду! Что ж это я делаю! Я, Румпельштильцхен! Да будь ты проклята…

— И вы будете очень вежливы, господин Румпельштильцхен. Потому что я так сказала.

— Да, конечно, прокля… милейшая госпожа. Тьфу! Я, Румпельштильцхен!.. — И Румпельштильцхен с горестным стоном затерялся среди веретён.

— Скажите, — подал голос Геллерт, глаза его загорелись. — А как вы это сделали?

Маленькая Ведьма встала на цыпочки и прошептала ему на ухо:

— Я ведьма. Только вам, людям, этого лучше не знать. Так что никому не рассказывай!

Маленькая Ведьма виновато подмигнула и развернулась к кустам.

— Куда же вы идёте! — окликнул её Геллерт. — Останьтесь! Поговорим. Или, — вдруг передумал он, — вы позволите мне переночевать у вас? Я заблудился и не знаю, куда идти!

— Стр-р-ранный р-ребёнок, — проворчал Абрахас, но Маленькая Ведьма лишь цыкнула на него.

— Бедный ребёнок! А что ты искал?

— Гору Б… Броккен. Я слышал, там… буйно растёт тимьян. Мать больна, так больна, и у неё нет денег, чтобы купить лекарства, и я подумал…

— Ох! — воскликнула Маленькая Ведьма. — Я сейчас вернусь!

Уже через минуту она поставила перед Геллертом полную корзину тимьяна.

— Сама собирала! — гордо сказала она. — Целый день!

Абрахас каркнул.

— Полдня, — поправилась Маленькая Ведьма.

Геллерт натянуто улыбнулся.

— Премного вам обязан. Но всё-таки — могу я остаться у вас на ночь? Уже почти стемнело, куда же я сейчас пойду? Да я и дороги не знаю…

— Дорогу я покажу, — пообещала Маленькая Ведьма. — И чары наложу, чтобы ты точно не заблудился. Да и заговорю, чтобы в пути ничего не случилось.

— Но я… я боюсь! — Лицо Геллерта при этом странно исказилось, и глаза его вспыхнули вовсе не страхом.

— Вот теперь я сама испугалась, — пробормотала Маленькая Ведьма. — Ну что ты, с тобой точно ничего не случи…

— А кар-р-рлик, кажется, нашёл вер-р-ретено! — громко каркнул Абрахас. Геллерт резко развернулся, и Маленькая Ведьма бросилась наутёк.

— Это же не очень плохо, да? — на бегу спрашивала она Абрахаса. — Он же точно сам найдёт дорогу, да?

— Да, — уверил её Абрахас. — И больше со мной не р-р-р-разговар-р-ривай. Я очень в тебе р-р-р-разочар-р-рован.

— Ну что я опять сделала? — огорчилась Маленькая Ведьма.

Абрахас не ответил.

— Знаю, я должна подумать над своим поведением и сама всё понять.

Вскоре она и правда всё поняла, но заговорить с Абрахасом никак не решалась. Он ни разу не раскрыл клюва, пока они не вернулись в избушку, и там тоже продолжил мрачно молчать.

На исходе второго часа такой тишины Маленькая Ведьма, уже в сотый раз тоскливо оглядываясь по сторонам, заметила нечто странное и вздрогнула: пожалуй, ворон прав, плохая она колдунья, а то с чего бы сама природа на неё ополчилась? Из печи выглядывала чёрная туча. Туча была слепая — никаких глаз Маленькая Ведьма у неё не нашла — но Маленькой Ведьме всё равно казалось, что туча укоризненно на неё смотрит.

Ей стало не по себе, и она вдруг поняла, что не готова молчать ни минуты дольше.

— Иногда приходится творить добро, чтобы наказать человека. — Маленькая Ведьма тяжело вздохнула и прошаркала к Абрахасу. Попыталась погладить, но тот пребольно клюнул её в руку. — Вредина!

Зарывшаяся в дымоход чёрная туча насмешливо фыркнула. Поднатужилась, будто похудела, поднялась по дымоходу и выскользнула в небо.

Маленькая Ведьма же всё оправдывалась:

— Ну Абрахас, ну миленький, я ведь сама хочу, чтобы добро можно было творить только всем во благо! Но ведь лучше сделать доброе дело, чтобы наказать злодея, чем не сделать его вовсе, так ведь? Ведь помочь тому мальчику найти веретено — доброе дело, верно?

— Эх, как же из такой хулиганки сделать хор-р-рошую ведьму к Вальпур-р-ргиевой ночи? Она же уже на клюве!

Маленькая Ведьма улыбнулась и с облегчением повалилась в любимое кресло. Абрахас снова ворчал, всё было так, как должно. А хорошей ведьмой она обязательно станет, в конце концов, у нее ещё три недели!

С блаженным вздохом Маленькая Ведьма почесала пятку. Абрахас презрительно каркнул.

* * *

Чёрная туча тем временем долетела до окраины леса, и там из неё, злясь и проклиная Маленькую Ведьму на чём свет стоит, вывалилась Румпумпель.

— Экая безобразница! — ругалась она. — И это моя племянница! Безнадёжная девчонка! И тут не смогла без доброго поступка обойтись! Ну кто её надоумил спасать этого мальчишку? Нет, не стать ей хорошей ведьмой! Хорошая ведьма — злая ведьма!

Румпумпель поморщилась, словно от зубной боли — впрочем, зуб у неё и правда болел. Чёрные зубы — малая плата за страшный облик настоящей — очень хорошей! — колдуньи.

— Впрочем, она сама призналась, что спасла мальчишку только из желания наказать того карлика. Месть, возмездие и наказание — это наши методы. Самосуд! И, судя по размерам той горы веретён, пожизненное рабство. Зло высшей степени тяжести. Придётся засчитать!

И Румпумпель написала на замызганном, исчёрканном самыми нелестными словами пергаменте две строчки:

«Страстная пятница.

Солгала — один раз. Попыталась солгать, неудачно — один раз».

Послюнявила кончик пера и мстительно дописала:

«Нарушила запрет на колдовство в пятницу — поступок очень плохой ведьмы №536. Чуть не испортила сотворённое зло добрым свершением. Поступок очень плохой ведьмы №537».

Страдальчески вздохнула. Оставалось самое неприятное — но отчёт требовал точности.

«Сотворила страшное зло и не раскаивается в этом. Поступок хорошей ведьмы №3».

Ах, как счастлива была бы Румпумпель, если бы осталась в том дымоходе чуть подольше! Впрочем…

Тётка Румпумпель, как любая хорошая ведьма, была дотошна, злопамятна, вредна и часто в упор не видела правды, но худшей её чертой было то, что она никогда не ошибалась в отчётах.

1) От нем. der Rausch — шум, das Geraschel — шорох

Вернуться к тексту

2) От нем. der Schall — шум, still — тихий

Вернуться к тексту

3) От нем. der Rumpel — шум, still — тихий

Вернуться к тексту

4) chen — уменьшительно-ласкательный суффикс (нем.)

Вернуться к тексту