Стук сердца (джен)

Сердце стучит медленно, сонно, неохотно. Удары редки и едва заметны. Но они есть и не дают усомниться, что он ещё жив.

Как долго он здесь? Даже его уникальный мозг сверхчеловека не справляется с подсчетом лет, а быть может, уже и веков, прошедших с той минуты, как Хан закрыл над собой крышку криокапсулы и набрал на внутренней панели необходимую для быстрой заморозки комбинацию.

Освободить себя сам он не может. Никто не предполагал, что, в отличие от обычных людей, сверхчеловек окажется в сознании, будучи заморожен. Не был предусмотрен механизм, позволяющий запустить процесс экстренной разморозки изнутри. Это произойдёт автоматически, если системы корабля окажутся включены. Корабля, на котором Хан и его спутники, соратники, друзья — такие же модифицированные сверхлюди, как он сам, улетели с охваченной войной Земли.

"Ботани бей" — маленькая скорлупка, неуправляемая и хрупкая, отданная на милость бескрайнему космосу. Куда занесёт их судьба? Достигнут ли они нового мира, планеты, пригодной для жизни, о которой мечтали, покидая дом?

Хан мучительно медленно вспоминает свою жизнь. День за днем, сцена за сценой. Лица своих друзей, так же, как он, подвергшихся жутким экспериментам еще в детстве. Не все из них пережили модификацию. Многие не смогли, не выдержали, сошли с дистанции. Как он сам не свихнулся, лёжа на узкой скрипучей железной койке после очередной дозы облучения, когда всё его мальчишеское тело корёжило и выгибало от дикой боли? Как не покончил с собой после того, как на нём первом испытали способ научить их жить без воздуха? Сколько раз он тогда задыхался почти до смерти в специальной камере, но так и не умер, хотя мечтал об этом?

Они вынесли всё и стали теми, кем хотели их видеть создатели — сверхсолдатами, способными на такое, чего обычные люди и представить не могут. И как приятно было разделаться с мучителями, возомнившими себя богами на земле, когда Хан Нуньен Сингх решил, что хочет быть свободным, и повёл за собой остальных.

Он создал справедливое общество, став повелителем четверти земли. По крайней мере, он сам считал, что оно было справедливым. Он умел заботиться о послушных его воле и карать непокорных. Каждый знал своё место и ни в чем не нуждался, чутко оберегаемый повелителем и его людьми, прошедшими с ним огонь и воду. До сих пор Хан не понимал, чего же не хватало всем этим людишкам? Почему они взбунтовались? И как им удалось победить его пусть и небольшую, но сильнейшую в мире армию, остатки которой сейчас заперты в криокапсулах на этом корабле?

Какими они выберутся в мир? Что, если не он один всё это время находится в сознании и прислушивается к едва заметному стуку собственного сердца? Сохранят ли рассудок его люди, пережившие так много, но и у них может недостать сил и надежды? А сам он сохранил ли его, свой рассудок? Может, ему лишь кажется, что его ум такой же, как прежде? Ведь сумасшедшие не знают, что они сошли с ума. Если бы он мог пошевелиться! Если бы только хоть один мускул в его теле дрогнул, дав ему надежду. Но нет, приборы работают исправно, продолжая сковывать каждую клеточку холодом. Лишь сердце редко-редко напоминает, что кусок льда в недрах криокамеры — это живой человек. Оставается только ждать и молиться несуществующим богам, в которых Хан перестал верить ещё ребенком, ведь ни один из них не пришёл на помощь тогда. Не придёт и теперь, а вот кто придёт, не знает никто. И это незнание мучительнее всего.

До встречи с "Энтерпрайзом" оставался ровно год.