Полюбил гиппогриф единорога (джен)

Что рассказать? Сказку?.. Не знаю я никаких сказок! Если что-то рассказываю, то это чистая, как родниковая вода, правда.

Ладно, счастливчики, только что вспомнил одну историю. Она произошла совсем недавно в Волшебном Лесу. Да, я знаю, что Волшебный Лес называется иначе, но мне лень произносить его длинное название, поэтому я называю его Волшебным Лесом. И каким же ему быть, когда в нем живут магические звери, обладающие не только разумом, но и умеющие разговаривать по-человечески? Нужно только дружить с ними и внимательно слушать, и тогда они поведают много интересного.

Итак, однажды гиппогриф по имени Ральф влюбился в единорожку по имени Сильвия, которая также проживала в этом Волшебном Лесу, хотя это и кажется странным, потому что больше единорогов в нем не было.

Не знаю, как Ральфу удалось влюбиться, возможно, это случилось рано утром, в час, когда Сильвия весело скакала к реке, и ее грива сверкала тысячью бриллиантов. Вероятно, солнечный луч отразился от одной или нескольких капелек росы и попал в самое сердце гиппогрифа Ральфа.

С той поры Ральф не мог найти покоя. Он стал плохо и нерегулярно есть, уделять слишком мало внимания полетам, проводить слишком много времени на вершине холма рядом с гнездом и смотреть на проплывающие облака. Писать стихи о Сильвии, его прекрасной возлюбленной, он мог только глядя на облака.

Стоит отметить, что у Ральфа имелся приятель — кентавр по имени Арнольд. Он был старше Ральфа на несколько лет, поэтому обладал большим жизненным опытом и знаниями. По крайней мере, он так считал. Однажды Арнольд отправился навестить свой огород на вершине холма, разжиться зеленью и овощами для обеда. Вы думаете, что раз у кентавра есть лошадиная часть тела, то он должен питаться исключительно травой? Это большое заблуждение! У кентавров есть как лошадиная, так и человеческая половина, и одна награждает кентавров лошадиным аппетитом, а вторая — всеядна. Однако из-за наличия лошадиной части у кентавров все же сохраняется склонность к вегетарианству.

Когда Арнольд с корзиной на спине взобрался на холм, он увидел Ральфа. Тот лежал, задумчиво жуя травинку, и напевал: "О, Сильвия! О, скачущая в лесу богиня! М-м-м… Словно ветер нежный, цветы что шевелит…"

— Привет, Ральф! Что делаешь? — спросил Арнольд, неожиданно склонившись над гиппогрифом и заслоняя половину неба.

— Тьфу на тебя, Арнольд, напугал! — со вздохом облегчения, что это все-таки Арнольд, ответил Ральф. — Нельзя же так подкрадываться.

— Ничего я не подкрадывался, — пожал плечами Арнольд, — это ты в последнее время какой-то странный. Ничего и никого не замечаешь вокруг, сидишь тут, что-то бормочешь... Надеюсь, ты с моего огорода ничего не таскал?

Арнольд ревниво осмотрел свое хозяйство, но признаков того, что Ральф покушался на урожай, не заметил.

— Я пишу стихи, — скромно потупил взор Ральф, — стихи, посвященные женщине мечты.

— Да неужели? — удивился Арнольд. — И кто же она? Не та ли красавица из гнезда у Синей Пади, или милая малышка из Ведьминого Лога?

— О, нет! — Ральф сделал трагическую паузу. — Я полюбил вовсе не гиппогрифа...

У Арнольда отвисла челюсть.

— Что? Как это — полюбил не гиппогрифа? А кого?

— Сильвия, — сказал Ральф тоном, будто это имя могло дать ответы на все вопросы в мире.

— Силь... А, прости, кто это? — Арнольд выгнул спину и почесал круп. Он часто так делал, когда ему было что-то непонятно. Странная привычка, надо сказать.

— Ну что за вопрос? — возмутился Ральф. — Сильвия! Ведь это великолепная, божественно красивая и грациозная единорожка, которая иногда приходит на нашу просеку, чтобы пощипать сладкий клевер.

— А... Стоп! Единорожка?! Ну ты даешь, брат!

Ральф вместо ответа лишь тяжело вздохнул.

— Ну, а она — что?

— Сильвия? — промямлил Ральф, — она не знает о наших отношениях. Я еще не решился признаться ей в своих чувствах.

— А почему так? — спросил Арнольд, — Хотя подожди, не отвечай. Боишься подойти и признаться ей? Да, я угадал!

— Всё так, Арнольд, — не стал отпираться Ральф. — Я жалкий трус!

— Хм... Ладно, я дам тебе совет, — Арнольд кое-как примостился рядом с Ральфом и доверительно положил ему руку на пернатую шею. — Я кое-что понимаю в кобылах, будь это хоть лошадь, хоть кентавра, хоть единорожка. Открою секрет: сейчас я встречаюсь сразу с тремя девчонками, и они пока не знают, что не единственные!

— С тремя? — не поверил Ральф.

— Такова наша судьба, брат. Мы, кентавры, однолюбы, — сказал Арнольд, тяжело вздыхая. — Женившись, мы остаемся с одним партнером на всю жизнь. Поэтому нам приходится тщательно выбирать, рассматривая все аспекты совместной жизни и пробуя, особенно — пробуя. Арнольд прикрыл глаза и чему-то улыбнулся. — Но всё хорошее заканчивается, и рано или поздно нам приходится принимать решение.

— А поздно — это когда? — спросил Ральф, наивно склоняя набок свою грифонью голову.

— Жеребёнок, — ответил Арнольд одним словом. Ральфу оставалось только понимающе кивнуть, но он так и не понял, как это должно быть связано.

— Но она же из племени единорогов... Это будет трудно.

— Трудно смешать масло с водой, знаешь ли, это я тебе как химик химику скажу. А гиппогрифа с единорогом вполне себе можно смешать, по крайней мере, на пятьдесят процентов у вас одна основа. Кому, как не мне это знать, — добавил он, похлопав себя по крупу.

— Ты же не химик, ты мастер варки эля, — проворчал Ральф.

— А варка эля — это что тебе, не химия? Это, брат, самая настоящая органическая химия! Итак, зная психологию юных кобылок, я тебе советую, не откладывая ни одного часа, немедленно идти к твоей Сильвии и объясниться. И юлить не надо, мы, непарнокопытные, этого ой как не любим. Всё должно быть четко и прямолинейно, мол, люблю тебя, Сильвия, жить без тебя не могу, поскакали вон в те кусты. Ты что, записываешь? Про кусты вычеркни, это еще рано. В общем, ты понял — каварелийский напор, аллюр три креста, будь вежлив и настойчив, пусть Сильвия сразу почувствует в тебе своего седока.

В Волшебном лесу выдался прекрасный день. По голубому небу бежали пушистые белые облака, иногда закрывая яркое солнце. Единорожка Сильвия недавно закончила обедать на поляне, где в этом году вырос великолепный клевер, сладкий как мед. Его было в изобилии, а цветы были такими большими, что Сильвия быстро почувствовала сытость и удовлетворение, и от переполняющих чувств радостно прыгала между деревьями волшебного леса, напевая веселые песни и танцуя легкий танец. Ее серебряная грива развевалась по ветру, а рог переливался радужными цветами. Единорожку переполняло чувство радости и восторга от красоты природы, и душа ликовала на этом празднике жизни.

Внезапно по земле быстро промелькнула тень. Сильвия подняла голову к небу и заметила, как молодой гиппогриф спускается по спирали на лужайку. Она сразу же узнала его — это был Ральф, гиппогриф, который преследовал ее уже почти месяц. Он постоянно скрывался в кустах или крался сбоку, пока она занималась своими делами. Даже когда Сильвия пила воду, она не могла склонить головы, чтобы не увидеть в отражении воды парящего над ней надоедливого гиппогрифа.

Конечно, она давно уже узнала его имя и навела справки — вдруг этот гиппогриф какой-то ненормальный? Но все отзывались положительно о Ральфе, и Сильвия успокоилась, если вы можете быть спокойны, когда за вами тайно наблюдают.

Ральф совершил еще один круг, и его передние птичьи лапы с огромными когтями вонзились в мох рядом с Сильвией. Она с любопытством посмотрела на него. Ральф одновременно сочетал нерешительность взгляда и решительность действий.

— Здравствуйте, Сильвия! — сказал Ральф. — Вы, вероятно, не знаете меня, но я…

— Здравствуйте, Ральф, — сказала Сильвия. — Наконец-то вы не прячетесь в кустах!

— Э-э... Я просто не хотел вас беспокоить, — нашелся Ральф, но его тщательно продуманная стратегия уже дала сбой, так как он думал, что эффектное и внезапное появление станет для единорожки сюрпризом, и она немного опешит, чем можно воспользоваться. Однако Сильвия, похоже, уже давно обнаружила его и даже знала его имя.

— Сильвия, — начал Ральф, волнуясь, — я... Я давно хотел поговорить с вами. На самом деле, я не просто так преследовал вас, о Сильвия! С некоторых пор вы стали мне очень дороги, и мое сердце стучит чаще лишь только от воспоминаний о вашем образе или от звуков вашего имени. Не буду тянуть мантикору за хвост: Сильвия! Вы... Я... Я люблю вас! И я... я хочу, чтобы мы были вместе. Навсегда. Сильвия! Ты выйдешь за меня замуж?

Сильвия замерла на месте, и её серебристый рог засиял мягким светом, отражая смешанные чувства. Переступая с копыта на копыто, она медленно обошла поляну, словно видела ее впервые. Когда же она повернулась к Ральфу, ее морда приняла самое сочувствующее и нежное выражение, на которое только способен единорог.

— Ральф, милый гиппогриф, признаюсь, я потрясена твоим признанием. Мы же представители разных племен... Во-первых, я пока не питаю к тебе романтических чувств, мы едва знакомы. А во-вторых, и это главное, — мы не сможем иметь общих детенышей, это противоречит воле самой природы. Прости, но я не могу стать твоей парой.

— Но Сильвия, если ты узнаешь меня лучше, ты обязательно полюбишь! А детей... Мы можем усыновить сироток-гиппогрифов или единорожков! — пролепетал ошеломленный отказом гиппогриф.

Сильвия насмешливо фыркнула:

— Усыновить? И где же мы найдем таких сирот? Да, я — сирота и выросла одна. Но не думаешь же ты, что сиротки валяются в лесу, как шишки под сосной? Я уж не говорю про единорогов... Я вижу, что ты сам прекрасно понимаешь, это невозможно...

Ральф низко опустил свою грифонью голову, его мощные когти впились в землю. Разочарование и боль отразились в каждом изгибе его благородной фигуры. Он хотел что-то сказать, но, взглянув в глаза Сильвии, решил больше не настаивать.

— Сильвия... Я благодарен тебе за честность. Знай, что ты навсегда останешься дорога мне, чего бы это ни стоило.

Сильвия подошла ближе к Ральфу и нежно коснулась его морды своим серебряным рогом, пытаясь успокоить. Ральф был ошеломлен этим прикосновением, испытывая смесь изумления и блаженства. В этот миг он принял решение любой ценой добиться Сильвии. Она должна стать его и только его!

Убедившись, что с Ральфом не должно случиться какого-нибудь серьёзного недуга разбитого сердца, что поражает иногда отвергнутых влюбленных — легкая депрессия и пониженный аппетит не в счёт, — Сильвия грациозно встряхнула шелковистой гривой и быстрым галопом умчалась в чащу леса, оставив ошеломленного гиппогрифа одного на поляне провожать её взглядом, полным тоски.

В Волшебном лесу на опушке находился Табунтаун — небольшой поселок кентавров, известный своим превосходным элем. Если вы не пробовали "Полет Пегаса", или "Коготь Гриппогрифа", или темный эль "Дыхание Химеры", то вы, можно сказать, не пили хорошего эля. Табунтаун был городком холостяков. Девушки жили не слишком близко, но и не слишком далеко — скакать всего лишь два часа. Девичий симпатичный городок назывался Пони-Хилл. Расстояние между двумя городами было выбрано опытным путём. Влюблённый кентавр преодолевал его без труда, а вот влюблённый и нетрезвый кентавр обычно падал в кусты на полпути. Или же трезвел к финишу.

Ральф поймал восходящий поток и парил над Табунтауном, высматривая друга.

Одноэтажные бревенчатые срубы утопали в буйной зелени, самым крупным строением была сама элеварня, вокруг которой развивался городок. На площади, под большим деревянным навесом, чем-то похожим на седло, был сооружен массивный стол, как раз подходящий по высоте для полулюдей-полулошадей. Кентавры стояли вокруг него, неторопливо потягивая из простых деревянных кружек ароматный эль.

Среди них статью и количеством выпитого выделялся кентавр Арнольд. Приложив к губам кружку, он вдруг заметил знакомую фигуру, парящую в воздухе над кронами деревьев. С улыбкой до ушей Арнольд поставил кружку на стол: — Во, пернатый братишка прибыл! — и двинулся навстречу опускающемуся на землю гиппогрифу.

— Ральф! Вот уж не ожидал тебя сегодня увидеть, — воскликнул он, хлопая молодого гиппогрифа по спине. — Пойдем, дружище, расскажешь, что тебя привело в наше скромное поселение?

Ральф печально опустил голову, и его изящные крылья безвольно повисли по бокам. Гиппогриф тяжело вздохнул, а его несчастные карие глаза встретились с добродушным взглядом Арнольда.

— Значит, Сильвия отказалась быть твоей? — ласково спросил Арнольд, похлопывая Ральфа. — Старина, не горюй, все еще может измениться.

— Но как? — с отчаянием в голосе воскликнул Ральф. — Она же единорожка! Мы с ней даже не сможем... — он замялся, испытывая смущение. — Ну, ты понимаешь.

Арнольд усмехнулся, его глаза насмешливо блеснули.

— Ой, да брось ты! Главное, что у вас обоих задняя половина — лошадиная, так что с физиологией все в порядке! — Арнольд хитро подмигнул. — Просто нужно найти другой способ добиться ее расположения.

Ральф с надеждой посмотрел на друга: — Ты так считаешь? Но она сказала, что основным препятствием для нее является то, что мы не сможем иметь наших общих детей!

— Оу... Вот как? Она заговорила о детях? Хороший знак. Детки, конечно, проблема... Но не безнадёжная.

— Ты думаешь, есть решение? Может, есть какое-нибудь оборотное зелье, чтобы я мог стать... кем-нибудь ей подходящим?

Арнольд покачал головой.

— Нет, приятель, оборотное зелье тут не поможет. Да и само по себе оно не очень-то надежное средство. К тому же, под оборотным ещё никому не удалось ни зачать, ни забеременеть. Так что не выйдет.

— Обратиться к ведьмам? Попросить у них приворотное зелье...

— Ты что, друг, совсем от любви с ума сошел? Это же черная магия! А Сильвия — единорог! Единороги очень чувствительны к черной магии, они ее просто ненавидят. Это как разжигать огонь, поливая его водой. Так что приворотные чары — это самый верный способ потерять Сильвию навсегда.

Ральф совсем сник. Арнольд сочувственно похлопал его по спине.

— Но есть один человек, который, говорят, способен на любые чудеса, — задумчиво произнес кентавр. — Но связываться с ним может быть опасно.

— Кто же это? — вскинулся Ральф. — Назови мне имя!

— Марлаграм, могущественный маг, живущий в Башне Слоновой Кости на севере Волшебного леса. Он живет так долго, что даже в легендах стерлось упоминание о том, как он появился в нашем лесу. Он овладел пространством и временем, познал суть вещей и смысл жизни. Дух его постоянно путешествует по разным фантастическим мирам и изучает законы магии. Если кто и может помочь тебе с Сильвией, то только он.

Глаза Ральфа загорелись надеждой.

— Башня Слоновой Кости? Это такая, белого цвета, изогнутая, как будто клык мантикоры? Я видел её издали во время полетов! — воскликнул он. — Значит, надежда есть! Я немедленно отправляюсь этому замечательному магу!

Ральф расправил крылья, но Арнольд удержал его.

— Постой, не торопись, — улыбнулся кентавр. — Дорога к Башне Слоновой Кости долгая. Может, сначала хотя бы пропустим по кружечке эля?

Ральф нетерпеливо затоптался.

— Да как тут пить эль, когда Сильвия ждет? Я должен лететь к чародею как можно скорее!

Арнольд рассмеялся, приобнимая друга.

— Ну ладно, ладно, сорвиголова. Если уж так не терпится, то в путь! Только будь осторожен, слышишь? Марлаграм не слывет тёмным магом, но и светлым его тоже никто не считает.

Ральф кивнул и, расправив могучие крылья, устремился ввысь, прямо к таинственной Башне Слоновой Кости, полный надежды найти там решение своих любовных проблем.

Ох, не думал Ральф, что башня окажется так далеко. Он махал крыльями, он парил, отдыхая, в струях нагретого воздуха, поднимающегося снизу (Ральф называл это «обрабатывать термики»), но в конце концов приблизился к башне мага. Солнце скрылось за горизонтом, и внизу всё окутал туман. Из этой пелены, словно огромный бивень, поднималась Башня Слоновой Кости. В лучах заката она казалась сгустившимся туманом, обретшим твёрдость. Вся поверхность башни оказалась покрыта искусной резьбой, изображавшей фантастических зверей и растения, загадочных существ, а также таинственные символы и знаки. Хотя башня и напоминала слоновую кость, она была сделана из камня. Когда Ральф приземлился и коснулся её крылом, он почувствовал холод и твёрдость материала.

Перед Ральфом оказалась огромная дверь, которая внушала трепет одним своим видом. На двери был прикреплен бронзовый барельеф с изображением какого-то демона.

Ральф дёрнул за шнурок, поскрёб когтями маску демона и погремел большим кованым кольцом. Затем он повернулся и начал бить в дверь задними копытами. Маска демона ожила: её глаза вспыхнули красными угольками, а из ноздрей вырвались шипящие струи пара.

— Марлаграм не принимает посетителей до следующего столетия! — грубо произнесла она. — Вы кто такой? Мы вас не ждали, подите прочь!

От неожиданности Ральф отпрянул в сторону, но испугать его было непросто. Убедившись, что двери полностью не договороспособны, он подпрыгнул и, хлопая крыльями, взмыл в небо, поднимаясь всё выше и выше. Тёмное небо уже усыпали звёзды, но окна башни были мрачны и темны, словно вход в пещеру. Внезапно на самом верху башни зажёгся свет, который пробивался через разноцветный витраж огромного стрельчатого окна.

Ральф подлетел к окну и постучал в него клювом. Окно медленно и бесшумно открылось, и Ральф, дрожа от напряжения, влетел в башню.

Внутри башни царил полумрак, который пронизывал мерцающий свет от множества кристаллов, подвешенных к потолку. Стены были увешаны странными картами, замысловатыми схемами и засушенными травами. В воздухе витал необычный аромат — смесь трав, смолы и чего-то ещё, что Ральф не мог определить.

Перед ним стоял древний маг Марлаграм. На нём была остроконечная конусообразная шапка, длинная светло-фиолетовая мантия, а седая борода волнами ниспадала вниз. Он напоминал старый мудрый дуб, который вырос, несмотря на все невзгоды. Глаза мага горели необычным, космическим огнём.

— Здравствуй, юный гиппогриф! — сказал он с улыбкой, которая, как показалось Ральфу, была немного ироничной. — Ты же знаешь, перо гиппогрифа — отличный компонент для моих магических экспериментов. Позволь мне взять у тебя одно перо.

Марлаграм не стал дожидаться ответа и сделал жест рукой. Из крыла Ральфа выпало перо.

— Ой, — сказал Ральф. — Э… Пожалуйста, возьмите это перо.

— Какое перо? — уточнил Марлаграм.

— Моё перо, — пояснил Ральф. — Для экспериментов.

— О, добрый гиппогриф! Благодарю тебя, но у меня как раз есть перо гиппогрифа.

И маг показал Ральфу его же собственное перо.

Ральф с удивлением посмотрел на мага, но решил ничего не спрашивать.

— Зачем же сюда пришёл наш милый малыш? — спросил маг, и Ральф оглянулся, пока не понял, что маг имеет в виду его.

— Меня зовут Ральф, и я пришёл к вам за помощью, мастер Марлаграм, — ответил Ральф.

Старик громко фыркнул и поправил свои сверкающие очки на носу.

— Помощь, говоришь? И что же ты натворил, глупый птенец? — спросил он.

Ральф опустил голову и смущённо ответил:

— Видите ли, я влюблён в единорожку Сильвию, но она меня отвергла. Я хочу, чтобы она полюбила меня в ответ, чтобы мы могли создать семью и… — он замолчал, не зная, как продолжить.

Марлаграм с насмешкой посмотрел на Ральфа.

— Ах, любовные страдания! Ты хочешь приворожить свою возлюбленную? Но я не практикую темные искусства, по крайней мере, в этом тысячелетии.

— Не приворожить… Я хочу ребёнка… — пробормотал Ральф.

— Ребёнка — что? — уточнил маг.

— Я хочу ребёнка. И Сильвию тоже, — еле слышно сказал гиппогриф. Под насмешливым взглядом чародея ему показалось, что вся его затея — это какая-то глупая детская прихоть.

— Неужели совсем никак? — совсем тихо прошептал несчастный Ральф.

— Ну, я не говорил, что это абсолютно невозможно, — ответил маг. — Расскажи мне подробнее, что у вас произошло.

Марлаграм внимательно слушал, поглаживая бороду. Из глубины башни доносились странные звуки: шёпот, щелчки, скрип. В окне мелькнул какой-то свет, но Марлаграм не обратил на него внимания.

— Значит, ты хочешь любить свою единорожку Сильвию и иметь ребёнка? Что ж, это можно устроить. Правда, придётся немного нарушить законы ПВК. Эти законы нарушаются сплошь и рядом, знаешь ли. Одним нарушением больше, одним меньше...

Ральф растерялся. Он был законопослушным гиппогрифом, но сейчас был готов даже на преступление.

— Что такое ПВК? — спросил он.

— Пространственно-временной континуум, — ответил Марлаграм. — Но тебе не нужно знать подробности.

Ральф согласно кивнул, решив, что лучше ему не знать деталей, чтобы не навлечь на себя беду.

— У меня будет ребёнок? А это будет мой ребёнок? А это будет ребёнок Сильвии? — засыпал он мага вопросами, с беспокойством наблюдая за тем, как тот что-то непрерывно смешивает и добавляет в прозрачные колбы, в которых кипели разноцветные фосфоресцирующие жидкости и вылетали цветные струи дыма. Перо Ральфа было измельчено в тонкий порошок и тоже использовалось в процессе.

— Детёныш будет иметь самое прямое отношение к Сильвии, что может быть лучше? — успокоил его чародей.

Марлаграм вставил сосуд в машину и запустил её. Через некоторое время он остановил машину, достал сосуд, открыл пробку и понюхал содержимое. Ральф тоже почувствовал этот запах. Зелье имело терпкий, но приятный аромат.

Маг перелил зелье в небольшой фиал и плотно закупорил его пробкой с завязкой, чтобы не пролить ни капли.

— Вот, — сказал он. — Добавь это в воду и дай выпить Сильвии. И тогда твоя мечта сбудется.

Ральф был вне себя от счастья.

— Спасибо, величайший маг всех времён и народов! — прошептал он. — Вы спасли моё сердце!

Он крепко сжал в когтях драгоценный сосуд и поспешно покинул башню.

— Ну, не всех времён, не стоит преувеличивать, — усмехнулся в бороду Марлаграм, наблюдая, как силуэт спешащего гиппогрифа пересекает диск уже взошедшей луны.

Ральф летел обратно всю ночь. В темноте он немного сбился с пути и только с восходом солнца понял, что сделал большой круг. Еле двигая усталыми крыльями, он летел над знакомым лесом, высматривая в его глубине стройную фигурку Сильвии.

Он нашёл её у лесного родника. Вода из родника тонкой струйкой стекала в каменную чашу, которую держала в руках статуя нимфы. Сильвия как раз собиралась попить воды.

Ральф радостно спланировал к ней.

— Сильвия! — воскликнул он. — Доброе утро!

Сильвия, с лёгкой досадой увидев, что её поклонник совсем оправился от удара, судя по его довольному виду, всё же грациозно изогнула шею:

— Доброго утречка, милый Ральф. Что ты держишь в лапке?

Ральф раскрыл свою когтистую лапу и показал единорожке фиал с зельем.

— Это чудесный волшебный сироп, который делает любую воду очень вкусной! Он как будто вытянут из самого сердца радуги!

Сильвия с любопытством посмотрела на флакончик, от которого не веяло никакой дурной магией.

— Радуги? Неужели? А что, у радуги есть сердце?

Ральф улыбнулся:

— Конечно! И оно бьётся только для тебя!

Сильвия фыркнула:

— Ну, ладно, давай попробуем твой волшебный сироп, — согласилась она. — Надеюсь, вода не испортится.

Ральф вытащил пробку из флакона и поднёс его к носу Сильвии.

— Ах, недурно! — не удержалась она. — Пахнет корицей, мёдом и чем-то ещё приятным... Лей же скорее свой сироп!

Гиппогриф осторожно вылил содержимое флакона в чашу родника. Сильвия наклонилась над чашей и с явным удовольствием начала пить ароматную воду.

Но вдруг её тело начало меняться. Сильвия уменьшалась, словно воздушный шарик, из которого выпускают воздух. Рог таял, как сосулька под лучами солнца, а грива, почему-то не претерпевшая изменений, становилась всё длиннее, пока не достигла земли. Глаза единорожки, которая ещё не понимала, что происходит, становились больше, ярче и невиннее.

Через несколько мгновений на месте Сильвии появился маленький жеребёнок, который едва держался на ногах.

Ральф в ужасе смотрел на это маленькое создание перед ним.

— Сильвия?

«Что это такое? — прошептал он. — Я ведь хотел простого семейного счастья. А не того, чтобы Сильвия превратилась в жеребёнка!»

Осознав, что произошло, Ральф начал ругать Марлаграма, но так как рядом был ребёнок, он не мог использовать те выражения, которые бы его действительно устроили.

— Ты старый обманщик! — кричал он. — Ты меня провёл! Я хотел получить жену, а не жеребёнка!

В этот момент над статуей нимфы поднялся пар, сгустился воздух, и появилось слегка дрожащее изображение Марлаграма.

Великий волшебник предстал перед Ральфом во всём своём величии: с длинной седой бородой, которая достигала подола его мантии и в островерхней шапке звездочета. В его глазах мерцали созвездия неведомых миров.

В этот раз мантия мага была из чёрной, как бесконечность, ткани. Однако в этой бесконечности мерцали миллионы звёзд и галактик.

— Позвольте вас поправить, молодой че... гиппогриф, — сказал Марлаграм. — Вы утверждали, что любите Сильвию и хотите ребёнка. Я исполнил ваше желание. Теперь у вас есть и Сильвия, и ребёнок. Сейчас она заколдована так, чтобы испытывать к вам чувства, как к своему отцу. Но чары скоро спадут, и от вас будет зависеть, как сложатся ваши отношения.

Ральф в ярости замахал крыльями:

— Что ты сделал с Сильвией? Верни ей прежний облик! — крикнул он.

— Меня сейчас нет дома. Говорит автоответчик. Ожидайте моего возвращения не раньше, чем через сто восемь лет, — ответил Марлаграм.

Образ Марлаграма исчез, но Ральф услышал его ворчание: «Молодёжь! Сами не знают, чего хотят!»

Ральф остался наедине с жеребёнком. Малышка подошла к нему на некрепких ножках и потёрлась об ногу.

— Папа, — с трудом выговорила маленькая Сильвия.

Ральф целый год заботился о Сильвии, как о родной дочери. Он заплетал её гриву красивейшими косичками, кормил только самым вкусным клевером, читал стихи о Волшебном лесе и учил летать на крыльях ветра. Его любовь к ней была безграничной.

Его усилия не остались незамеченными гиппогрифшей по имени Ванилопа. Ванилопа была прекрасной и гордой девой с изумрудными глазами и блестящей серебристой перьевой гривой. Ей понравились хозяйственность, любовь и серьёзный подход Ральфа к воспитанию его приёмной дочери. Вскоре Ванилопа познакомилась с Ральфом, и они поженились.

Через некоторое время у Сильвии появились две сестрёнки. Они были такими же красивыми и нежными, как и Сильвия. Ральф был на седьмом небе от счастья, наконец он обрёл семью, о которой так долго мечтал.

Когда Сильвия снова стала взрослой, её спросили, что она думает о том случае. Сильвия улыбнулась и сказала: «Сначала я была очень зла на Ральфа. Но он оказался хорошим отцом. Моё второе детство прошло в любящей семье, а не в одиночестве под кустом.

К тому же, пока я росла, в Волшебный Лес переселился табун единорогов. И я познакомилась с одним из них. Если бы Ральф не дал мне омолаживающее зелье, то к этому времени я уже была бы очень взрослой и мне было бы трудно найти себе пару, даже если бы я захотела».

Она посмотрела на своего возлюбленного, который стоял рядом. Он был красив и молод, и в его глазах горела та же любовь, которую Сильвия видела когда-то в глазах Ральфа.

«Я счастлива, — сказала Сильвия. — И я благодарна Ральфу за всё, что он сделал для меня».

* * *

Вам понравилась эта история? Да, это чистая правда, клянусь бородой Марлаграма.

Говорят, в роднике до сих пор есть капелька омолаживающего зелья. Если выпить из чаши, то можно вернуть себе один день жизни. Но это, конечно, просто слухи.