Я возвращаюсь домой (джен)

Балерион был самым большим и опасным драконом на свете, но Эйрее он страха не внушал. С тех пор как они прибыли на Драконий Камень, Балерион всегда пребывал в дурном настроении, и Эйрея его прекрасно понимала: уединение в таком угрюмом месте других плодов принести не могло, она и сама с каждым днём всё глубже погружалась в уныние.

Эйрея погладила Балериона по щеке — прикосновение сродни комариному укусу — и взглянула в один из его глаз. Женщина, называющая себя её матерью, пришла бы в ярость, если бы узнала, что Эйрея разговаривает с самим Балерионом Чёрным Ужасом и гладит его вот так просто, будто он какой-то обычный дракон.

На самом деле, до этой встречи с Балерионом Эйрея и не думала брать себе именно его, но слишком уж одиноким он показался ей сейчас. Вхагар не было. Она иногда наведывалась на Драконий Камень, но никогда не задерживалась надолго. К ней Эйрея так и не смогла подойти: всякий раз, стоило ей только подумать о том, чтобы приблизиться к Вхагар, та тут же поднималась в небо и вскоре растворялась вдали. Череп Мераксес, ещё одной давней подруги Балериона, хранился в тронном зале Красного замка, и поместили его туда задолго до рождения Эйреи.

От воспоминания о Красном замке у Эйреи защемило в груди, и она снова провела рукой по чешуйчатой коже Балериона. Балерион запросто мог бы поджарить Эйрею, но он лишь согревал её, ёжившуюся от утренней морской прохлады, дыханием.

— Ты скучаешь по дому, Балерион?

Эйрея знала ответ. Ведь и она скучала. Скучала по теплу Королевской Гавани, по ржанию лошадей в конюшнях, по приветливым улыбкам, по другой жизни. Жизни, не похожей на ту, что ей теперь приходилось влачить на Драконьем Камне.

Балерион фыркнул, выпустив клуб пара, и лицо Эйреи защекотали капельки пота.

— Я тоже. Я хочу вернуться домой, Балерион.

Слово «дом» Эйрея произнесла на валирийском. Она надеялась, что так ему будет понятнее, о чём она говорит: о доме, месте, где царят любовь и забота.

Балерион заворчал так, что земля содрогнулась, и осторожно, с невообразимой для дракона его размеров нежностью поднял Эйрею за шиворот. Но Эйрея всё равно перепугалась до смерти и закричала, а Балерион, не обращая внимания на крик, забросил её к себе на спину — туда, где всадники обычно размещают седло, — и, взмахнув крыльями, оторвался от земли.

Эйрея кричала и кричала, а Драконий Камень становился всё меньше и меньше, и когда он окончательно скрылся в сером море, Эйрею замутило. В горле у неё пересохло, да и помощи ждать было неоткуда, поэтому, замолчав, она легла, свернувшись клубочком, и плотнее прижалась к горячей спине Балериона.

* * *

Они летели, летели и летели, и Эйрея уже давно потеряла счёт времени, когда Балерион закружился на месте и стал снижаться. Опустившись на землю, он загнал хвостом в кольцо несколько диких овец.

Эйрея спешилась, и её стошнило. Очистился желудок, немного прояснилось и в голове, и Эйрея осмотрелась вокруг, пытаясь понять, на востоке они или на западе. Открывшийся её взору пейзаж не напоминал ни один из известных ей уголков Вестероса. Было солнечно и жарко, и Эйрея скинула с себя часть одеяний. С собой у неё была сумка, на дне которой хранился серебряный кинжал. Эйрея вытащила кинжал из сумки и отрезала полоску ткани от платья, чтобы привязать ею кинжал к голени. Знание, что хоть какое-то оружие у неё под рукой, немного успокаивало. В памяти тем временем одно за другим мелькали названия с карты. Пожалуй, больше всего местность напоминала Дорн. Мог ли Балерион отправиться туда, чтобы продолжить сеять неожиданно прерванные когда-то Эйгоном Завоевателем разрушения? Что-то подсказывало Эйрее, что её догадка ошибочна, и дело может обстоять гораздо хуже.

Балерион вырвал её из пучины размышлений, с громким шлепком опустив что-то большое на землю прямо перед ней. То была часть его трапезы: блюдо, приготовленное по драконьему рецепту. Эйрея подняла на Балериона глаза. Он в ответ подтолкнул обугленную тушу вплотную к её ногам и с любопытством уставился на неё.

У Эйреи и крошки во рту не было с тех пор, как они покинули Драконий Камень, и от запаха жареного мяса её желудок громко заурчал — один в один как Балерион перед тем, как унести её с Драконьего Камня. Эйрея протянула руку и осторожно дотронулась до туши — не обожглась. Если ей предстояло жить как дракону, она и есть будет как дракон. С этой мыслью Эйрея вытащила кинжал и со всей силы вонзила его в то, что когда-то было овцой.

* * *

Балерион задремал прямо под палящими лучами солнца, и Эйрея, наевшись его безвкусным угощением, укрылась в тени одного из его крыльев. Крылья его были плотными и дарили желанную защиту от солнца. Эйрея заснула мгновенно, и ни одного сна ей, к счастью, не приснилось. Проснулась она от того, что Балерион вновь поднял её в воздух и закинул к себе на спину. В этот раз она не закричала, только как можно крепче уцепилась за чешуйки на его коже. Балерион замер на мгновение, словно хотел убедиться, что она готова к полёту, и взмыл в небо.

Он заботился о ней. Значило ли это, что он считает её своей всадницей? Мысль была невероятно волнительной, но внутренний голос шептал Эйрее, что у неё нет над Балерионом той власти, какой должен обладать драконий всадник над своим драконом. Это она находилась во власти Балериона. От осознания сей правды у Эйреи по всему телу пробежала дрожь, и она уткнулась лицом в его спину.

* * *

Смеркалось, и ужас охватил Эйрею с новой силой. Она боялась, что если уснёт, то упадёт и разобьётся, и тогда никто никогда не узнает, какая её постигла судьба. Эйрея вновь и вновь просила Балериона остановиться, давясь словами на валирийской языке, но он оставался глух к её мольбам.

— Балерион, пожалуйста! Пожалуйста, остановись! — всхлипывая, просила Эйрея. — Пожалуйста, Балерион, я не хочу умирать.

Слёзы текли из её глаз и испарялись, когда падали на драконью чешую. Если Балерион и чувствовал её отчаяние, то виду не подавал, и всё, что оставалось Эйрее, — это только плакать ещё сильнее. Рыдания сотрясали её слабое тело, а страх и ощущение безысходности струились по венам.

Вдруг Балерион нырнул в воздухе и ринулся вниз так стремительно, что Эйрея крепко зажмурилась и уже было попрощалась с жизнью, надеясь лишь на одно: что смерть её будет быстрой и безболезненной. Но смерть не пришла. Балерион так же внезапно замедлился и выпрямил угол полёта. Распахнув глаза, Эйрея увидела, что они летят над озером. Балерион касался кончиками когтей воды, и крупная частая рябь расходилась едва ли не по всей поверхности озера. Тонкие стебли высокой травы у его берегов колыхались от взмахов крыльев Балериона. Впереди возвышались пустынные холмы. Эйрея прищурилась и вгляделась вдаль. Жёлтое и оранжевое свечение на линии горизонта рассеяло все сомнения: они пролетали над Эссосом и направлялись домой к Балериону, в Валирию, пострадавшую за собственную гордыню.

Балерион опустился на землю, и Эйрея поспешно скатилась с его спины. Магия не была для неё пустым звуком. Тианна обучила её кое-каким трюкам и приготовлению ядов — маленьким хитростям, чтобы она могла защитить себя. Мейгор поведал ей о старой магии Валирии, с которой его познакомила мать, и сказал, что эти знания должны передаваться от одного Таргариена к другому. Он дал Эйрее серебряный кинжал и пообещал, что когда-нибудь она наследует ему и получит Тёмную сестру. Ни тому ни другому не суждено было сбыться, но Эйрея не забыла те уроки. Трясущимися руками она выхватила кинжал и лихорадочно, словно от этого зависела её жизнь — да она и зависела, или так ей только казалось, — принялась вырезать на ладони древние валирийские символы. Они на мгновение вспыхнули огнём и тут же погасли, оставив на ладони Эйреи лишь кровоточащие раны, но Балерион, точно учуяв давно забытое волшебство, нежно ткнулся мордой ей в бок, сбив с ног.

Мейгор говорил Эйрее, что с помощью этих символов валирийцы управляли и драконами, но над Балерионом их магия была не властна. Что было тому виной — близость его древней родины или отчаяние, которым сквозил каждый из выписанных кинжалом знак, — Эйрея не знала. Она подползла к Балериону, прижалась к нему и, поднеся к груди окровавленную руку, закрыла глаза. Теперь смерть от жажды не заставит себя ждать.

Солнце было уже высоко в небе, когда Эйрея проснулась. Балерион, похоже, только этого и ждал, потому что тут же подхватил её и направился к мерцающим вдали огням, ослепительно белым в свете солнечного дня.

* * *

Чем ближе они были к Валирии, тем горячее становился воздух. Эйрея, вытянув шею, смотрела вниз. Призрак цивилизации приветствовал её. Свет текущей по улицам лавы слепил глаза и отбрасывал блики на камни.

Балерион запел, и пение его напоминало кошачье мурчание. Эйрея отвлеклась, слушая его песнь, и даже не сразу заметила, что жар, исходящий снизу, больше не обжигает ей кожу, а свечение не слепит глаза. Магия Висеньи работала. Медленно текущая по улицам лава теперь больше напоминала Эйрее спокойную реку, нежели что-то опасное.

Балерион опустился на плоскую крышу уцелевшего высокого здания, как будто только для того и созданную. Конечно, повелители драконов прошлого просто не могли не позаботиться о площадке для своих крылатых огнедышащих питомцев.

Эйрея спустилась со спины Балериона и огляделась. Разрушенные строения из белого камня отливали оранжевым цветом, из чёрного — жёлтым. Эйрея повернулась к Балериону. Он выжидательно смотрел на неё.

— Ну так что, Балерион, ты покажешь мне свой дом?

Драконы не умели улыбаться, но Эйрея готова была поклясться, что Балерион ей улыбнулся.

* * *

Балерион вышагивал по улицам, а Эйрея, восседая на его спине, вертела головой по сторонам. Вокруг туда-сюда сновали крысы с тремя головами и пятью лапами, кошки со множеством глаз и собаки с крыльями. От каждого шага Балериона руины сотрясались, и галька осыпалась с них дождём, то и дело задевая Эйрею, но почему-то не причиняя боли. Эйрея не почувствовала ничего, даже когда какие-то крошечные личинки заползли ей под ногти. Всё это происходило будто не с ней.

Проклятая Валирия была её родиной по праву рождения, и сейчас она чувствовала полное единение души с ней. При виде гигантских руин этой когда-то могущественной державы, Эйрею распирало от гордости за то, какой она была во времена своего расцвета. «Мейгор хотел бы побывать здесь, хотел бы увидеть Валирию. Пусть и такой, лежащей в руинах», — подумала Эйрея, но мысль оборвалась, потому что Балерион, склонив голову, протиснулся под одно из зданий, и они оказались в пещере, в которой было ещё жарче, чем снаружи. Лава стекала по обсидиановым стенам, а Балерион шёл всё дальше и дальше вглубь, и маленькие змейки, скользящие к ним со всех сторон, заползали на него и на Эйрею, стремясь обрести в них свой дом. Виверны, выползающие из тёмных дыр, следовали за ними по пятам. Они все словно стали участниками какой-то торжественной процессии, цель которой Эйрее была неведома, но она приветствовала сопровождавших её существ — истинных валирийцев, как и она сама.

Казалось, вечность прошла, прежде чем Балерион наконец остановился. Перед ними развернулось целое озеро лавы, посередине которого возвышался алтарь, окружённый статуями. Балерион склонил голову, и виверны один за другим последовали его примеру. Обсидиановые статуи пристально всматривались в лицо Эйреи, и она вдруг поняла, чего от неё ждут. Сойдя с Балериона, она с высоко поднятой головой шагнула в раскалённое озеро, и лава, поднявшись, заключила её в кокон. Больно не было. Совсем.

* * *

Эйрея не знала, прошла ли целая жизнь или пара мгновений, пока старые боги шептали ей на ухо свои старые тайны и пророчества. Эйрея выпрямилась. Кости ломило, кожа будто трескалась, из ноздрей и рта вырывался пар, внутри что-то шевелилось, но Эйрея шла обратно, к Балериону, и, как только она взобралась ему на спину, он двинулся к выходу из пещеры. Прохлада его кожи поначалу удивила Эйрею, но она тут же сообразила, что это она стала слишком горячей, и улыбнулась.

Невыносимую боль она почувствовала, когда Балерион снизился над Красным замком. Ей хотелось сказать, что она никогда больше не покинет этот замок, но, стоило только Балериону коснуться земли во внутреннем дворе Твердыни Мейгора, как Эйрея без сил соскользнула с него, сумев вымолвить лишь: «Я никогда…». Боль ослепляла. Эйрея судорожно втянула воздух, и её окутала тьма. Последним, что она увидела, были расплывчатые фигуры спешащих к ней людей.

Тело Эйреи горело, кровь кипела в венах. Ей поднимали голову и что-то вливали в рот, но её мучения нисколько не уменьшались. Её погружали в ледяную воду, но от этого и вовсе делалось только хуже: кожу будто резали ножами, и кости под ней рассыпались одна за другой. Эйрее не нужен был холод, ей нужно было вернуться обратно в Валирию, чтобы снова слушать шёпот богов, но сначала она должна была избавиться от своей слабой человеческой оболочки.

Эйрея приподнялась, жадно хватая ртом холодный воздух, и взглянула на септона. Септон же не мог отвести глаз от чего-то позади неё, лицо его выражало крайнюю степень ужаса. Эйрея обернулась и с удивлением обнаружила, что смотрит он на неё. Вернее, на то, что от неё осталось. Она не знала, когда оказалась на столе. И теперь на нём, словно мёртвая хризалида, лежала её расколотая в области ребёр кожаная оболочка. Из зияющей трещины сочилась чёрная кровь и вылезали, дёргаясь в предсмертной агонии, черви с лицами и маленькие белые змейки с руками.

Всё-таки Эйрея смогла вырваться.

Она улыбнулась, спрыгнула со стола и принялась рассматривать своё новое тело. Руки от кончиков пальцев до локтей были чёрными, точно выточенными из камня, а от локтей и до плеч — светлее и светлее, то же было и с ногами: обсидианово-чёрные до коленей, но чем выше — тем более естественного оттенка была её новая… кожа.

О прежнем теле Эйрея не сожалела. Пусть делают с ним что хотят. Не оборачиваясь, она прошла к потайному выходу из комнаты, который обнаружила, когда составляла карту замка. Как давно это было, как будто в другой жизни. Нет, на самом деле в другой: тогда Эйрея была простым человеком, а теперь стала кем-то большим, и её ждали новая жизнь и новый дом.

Когда Эйрея снова оседлала Балериона, ночь уже вступила в свои права. Балерион не нуждался ни в просьбах, ни в приказах. Он знал, куда лежит их путь.

В этот раз они летели, нигде не задерживаясь, и Эйрея за всё путешествие ни разу не сомкнула глаз и не промолвила ни слова, а вместо страха ею владели предвкушение и непреодолимое желание как можно быстрее вернуться туда, где она нашла себя, и обрести несравнимо более высокое положение, чем она занимала когда-либо прежде. Кто, в конце концов, такая наследница короля по сравнению с приближённой старых богов Валирии?

* * *

И снова Балерион подвёл её к алтарю в глубине пещеры. В этот раз Эйрея не стала ложиться на алтарь, а села, как королева, представляя, что это её трон, и виверны окружили её, словно оберегая, как мечи Железного трона — своего короля.

— Возвращайся ко мне, — обратилась Эйрея к Балериону, и голос её был неотличим от эха других голосов, наполнявших пещеру. — Возвращайся непременно, когда вновь захочешь домой.

Балерион кивнул и двинулся к выходу. Эйрея неотрывно смотрела ему вслед, но грусти от расставания не испытывала, ведь она больше не была одинока.

Боги говорили с ней, и она внимала им.

Легенда гласит, что где-то в подземных глубинах Валирии, восседая на алтаре давно забытых валирийских богов, девочка с обсидиановой кожей до сих пор ждёт, когда к ней вернётся её дракон.