Умиротворяющий бальзам (гет)

Профессор Северус Снейп, декан факультета Слизерин, внимательно оглядел класс: пуффендуйцы и слизеринцы пятого курса, как один, корпели над котлами, целиком погружённые в работу.

Сощуренные чёрные глаза задержались на девушке со светлыми волосами, собранными в две густые косы: у неё явно что-то пошло не по плану. Она выглядела растерянной, постоянно сверялась со своими записями, нервно закусив губу. Подойдя к её столу, Снейп заглянул в котёл и задумчиво качнул подбородком. Буквально пара секунд, и Снейп двинулся дальше, даже не удостоив взглядом моментально побледневшую ученицу, застывшую, будто в ожидании казни. Но затем он обернулся.

— Мисс Пенни Хэйвуд, можете не заканчивать, вы всё равно не успеваете. Погасите пламя и начинайте убирать рабочее место.

— Хорошо, профессор, — выдохнула она, комкая фартук в ладонях.

В классе зашушукались.

— Тишина. Мисс Коул, на место. Минус пять баллов с Пуффендуя. Если через десять минут у меня на столе не окажется вашего зелья — останетесь на отработку. — Снейп прошествовал обратно и, сев в кресло, мрачно оглядел свои владения ещё раз. Затем, убедившись, что в классе вновь воцарилась гробовая тишина, принялся проверять свитки с работами второго курса.

«Мисс Коул», пуффендуйка с чёрными волосами, старательно прожигала в нём дыру взглядом, пока заканчивала зелье. Жидкость в её котле яростно булькала, явно отображая эмоциональное состояние студентки — её лицо оставалось жёстким и смурным, правда, лишь до той поры, пока она не взглянула на свою соседку по парте, «мисс Пенни Хэйвуд». И тогда жёсткость моментально сменилась грустью.

Песочные часы на столе отмеряли минуты. Один за другим студенты оставляли готовые зелья на столе и покидали кабинет. Когда Кара Коул и Роуан Ханна, наконец, пошли сдавать свои работы, Кара уже почти набралась смелости начать спорить с профессором из-за несправедливой дисквалификации однокурсницы, но Роуан её вовремя оттащила. Шепнув напоследок пару ободряющих слов Пенни — одна в правое ухо, другая в левое, — они попрощались и поспешили выйти, чтобы не провоцировать злонравного профессора на снятие дополнительных баллов.

Хэйвуд взглянула в сторону удаляющихся подруг и продолжила растерянно убирать со стола. Она двигалась медленно, словно заторможенная. В последнее время Снейп замечал за ней это всё чаще. В довершение ко всему, её руки мелко подрагивали. Наконец, она шмыгнула носом и тихо спросила:

— Вы назначите мне отработку, профессор?

Снейп поднял на неё взгляд.

— Мисс Хэйвуд, — он вздохнул и потёр переносицу, — нет. Разумеется, нет. Но будь это С.О.В., вы бы провалились. Вы...

— Профессор, я...

— Не перебивайте, мисс! Я вас остановил не потому, что вы не можете сделать это зелье, а потому, что я не приму от вас работы ниже «Превосходно». Вам это ясно?

— Профессор... — с толикой облегчения сорвалось с её уст.

Её сердце ухнуло вниз, а потом снова вернулось на место, сделав сальто-мортале. Щёки так и зарделись от неожиданной, но столь нужной ей сейчас поддержки с его стороны. Теперь, когда Пенни услышала его похвалу, её жутко подмывало наговорить профессору гору глупых благодарностей и разрыдаться, но она сдержалась. Не расплакаться прямо здесь и сейчас было мордредово сложно, и она давила нерождённые всхлипы, до белых костяшек сжимая руками фартук.

Северус оторвал кусочек пергамента, чиркнул там что-то и подошёл к ней. Пенни уставилась в пол, не издавая ни звука.

«Не плачь, не плачь, не плачь!»

— Вы не собраны, мисс, и крайне встревожены. Ваша обязанность — работать с чистым разумом и ясно видеть перед собой котёл и ингредиенты. А моя обязанность — следить за безопасностью студентов. Моя, не ваша, вы меня поняли?

— Да, сэр, — тихо ответила она, нервно сжимая пальцы в замок.

Северус обратил внимание на её руки: следы синяков и отметин от ногтей разной степени глубины и давности. Пенни явно скрывала от окружающих свои проблемы, но всегда была словно открытая книга для него. Произошедшее с младшей сестрой очень сильно на ней сказывалось. Но Беатрис Хэйвуд, заточённая злой магией в зачарованном портрете, вскоре будет освобождена — в этом Снейп не сомневался. А вот в том, удастся ли его лучшей ученице, столь встревоженной участью сестры, взять себя в руки и не спустить своё будущее в трубу…

— Вы обязаны оставлять посторонние мысли за дверью, когда входите в мой кабинет. В противном случае мне придётся поговорить с вашим деканом. Серьёзно поговорить. Надеюсь, вы меня услышали, мисс Хэйвуд?

Она подняла на него взгляд. Пара обсидиановых глаз в полумраке кабинета будто просвечивали её насквозь.

Её же глаза блестели от слёз. Пенни улыбнулась робко, но искренне.

— Хорошо, профессор, спасибо! Я вас не подведу! — Её голос слегка дрогнул и глаза заблестели сильнее.

— Надеюсь на это, мисс Хэйвуд.

«Пора это заканчивать. Сама — точно не справится», — решил он, поколебавшись мгновение, и протянул ей кусочек пергамента.

— Вот, возьмите. Передадите это мадам Помфри. На этом всё, можете идти.

— Хорошо, сэр.

Снейп был не намерен продолжать неловкий разговор и немедленно вернулся к работам второкурсников, а Пенни куда более проворна собирала свои пергаменты и учебники.

Только перед дверью она остановилась и привычно, как и полагалось лучшей ученице по зельям и любимице преподавателя — Пенелопе Солее Хэйвуд, попрощалась с профессором Снейпом:

— Спасибо, профессор, хорошего вам дня.

А Северус Снейп, как и всегда, лишь одарил её лёгким кивком.

Коридоры Хогвартса, как всегда в послеобеденное время, были заполнены студентами. Кто-то дописывал домашнюю работу перед занятиями, другие практиковали чары или же просто обсуждали предстоящий урок. Ученики часто сидели у окон первого этажа, недалеко от Большого зала: их болтовне вторил вечный шум широких коридоров и лестничной площадки, топот носившихся туда-сюда первокурсников, шушуканье призраков.

Среди всего этого гула двое пуффендуйцев и один когтевранец общались громче остальных:

— Снейп опять завалил мою работу. И вот что теперь делать? Отец же меня убьёт! Мне нужно получить «Выше ожидаемого» по нескольким профильным предметам, в том числе и по зельям. Локонс не хочет ставить мне «В» после того, как я залил чернилами его мантию. Древние руны у меня тоже на «У», и в них я вряд ли вытяну больше! Мордред!

Возмущённый пуффендуец расхаживал из стороны в сторону, размахивая пергаментом. Его рукава были закатаны, галстук приспущен, а волосы взъерошены так, словно он только что свалился с метлы.

— Я вот никогда не получал «Удовлетворительно» на уроке Снейпа. У тебя и так почти «Выше ожидаемого», а ты всё ноешь! — проворчал второй пуффендуец, облокотившийся о подоконник. Выслушивая жалобы приятеля, он закатил глаза так сильно, что, казалось, ещё немного — и сможет увидеть изнанку собственного черепа.

— Ною?! Я бы посмотрел, как бы ты сам запел, если бы это тебя родители заставили выбрать профессию ещё до покупки собственной палочки и зубрить предметы для подачи документов с самого первого курса! Потому что твоим родителям дела нет до Международного Магического Надзора, не то что моему отцу…

— Тогда проблема не в Снейпе, а в твоих родителях, Кейси. Тебе нужно поговорить с ними, отстаивать свою судьбу дома, а не здесь, в коридоре.

— А вы знали, что профессор лишь нескольким ученикам за всё время ставил годовые «Превосходно»? — вставил свои пять кнатов когтевранец, всё это время не отрывавшийся от книги. — Одна из них, кстати, была студенткой твоего факультета, Кейси. Её звали, — он задумался, — Пенни Хэйвуд, кажется.

— Обалдеть! Я-то думал, что он щедр на оценки только слизеринцам!

— На самом деле нет. У него — свои подсчёты. Я раскусил профессора еще на втором курсе, — доверительно поведал когтевранец, самодовольно подмигнув.

— Ну, началось, — буркнул про себя Кейси.

— Вообще-то, Снейп ценит тех студентов, кто действительно заинтересован зельями, как своей будущей деятельностью. Ему просто неохота тратить время на тех, кто не хочет учить зелья, и тех, кто учится лишь ради оценок.

— Ха, ну да, сам-то ты учишься не ради оценок! Сколько у тебя там сейчас по зельям?

— «Выше ожидаемого»! Но я не стремлюсь стать зельеваром, меня интересует более сложная магия. Защита, например.

— А что стало с этой Хэйвуд? Теперь она, наверное, какая-то выдающаяся зельеварка при министерстве? — спросил пуффендуец у подоконника.

— Нет. Она работает в Косой аллее, мой отец часто закупается в лавке, где она ассистирует аптекарю. Я как-то раз видел её.

Кейси фыркнул:

— Вот это карьера! Угрохать все школьные годы в лаборатории, чтоб потом варить микстурки в Косой аллее? Такие, как Хэйвуд, просто вкалывают на людей всю жизнь, ничего, по сути, не добиваясь. Ха!

Он голосил уже на полкоридора и, похоже, совсем забылся в своей чванливости, не замечая нависшей над ним угрозы.

— …мордредово глупо тратить время на пробирки, когда есть изучение настоящей магии!

— Кейси, молчи! — Оба приятеля вытаращили глаза, их взгляды безмолвно кричали: «Оглянись, идиот!». Но он, ослеплённый собственной спесью, упрямо игнорировал предупреждающие жесты и вытянутые лица приятелей:

— Варить настоечки сумеет даже домовой эльф, так что восхищаться Хэйвуд не стоит. Знания лучше направлять в более дельное русло. Вот Магический Надзор…

Лица друзей бледнели с каждым сказанным им словом, и в итоге, когда они уже были одного цвета с привидениями, сновавшими туда-сюда вдоль коридора, Кейси, наконец, заметил это. Заподозрив неладное, замолк и медленно обернулся.

— П-профессор Снейп, здравствуйте!

— Так-так, мистер Ривз. Пятьдесят очков с Пуффендуя за столь лестное мнение о моём ремесле. Двадцать за то, что орёте в коридоре. Десять — за неподобающий вид. — Профессор окинул взглядом распущенный галстук и взъерошенные волосы Ривза. — С этого момента вам придётся изрядно постараться, чтобы получить «Удовлетворительно» на моём предмете. Особенно, если я услышу ещё раз ваше «ценное» мнение о моих бывших студентах.

Кейси застыл так, словно на него наслали заклятие Медузы Горгоны.

Снейп яростно взмахнул мантией и, громко стуча каблуками в повисшей тишине, направился в сторону подземелья.

Ещё один болван! Мерлин, как же его раздражали эти выскочки, ничего не умеющие, ничего не знающие, не соображающие порой, с какой стороны браться за волшебную палочку — и позволяющие себе злословить. Да о ком? О той, что стоила десяток таких Ривзов?

Пенни была одной из лучших — даже несмотря на то, что её постоянно втягивали в разные авантюры друзья. Это никак не умаляло её таланта, преданности делу и… уважительного отношения к нему самому. И Снейп не потерпит, чтобы в его присутствии кто-то высказывался о ней подобным образом!

Она выпустилась несколько лет назад, но мысли о бывшей ученице не отпускали до сих пор. Может быть, дело в том, что, помимо Лили, Пенни была единственным человеком, кто всегда, несмотря ни на что, относился к нему хорошо? Даже больше, чем Лили — Пенни так никогда от него и не отвернулась.

После её выпуска их пути почти не пересекались, но, казалось, Пенни всё равно оставалась где-то рядом. Он ловил себя на том, что невольно искал взглядом её светлые косы и смешливые голубые глаза, глядя на ужинавших в Большом зале пуффендуйцев, а ещё порой — всё чаще и чаще — вспоминал, как она с гордостью и благодарностью делала о нём, Северусе Снейпе, презентацию на Дне учителя. Тот момент сложно было забыть — с тех пор никто больше не называл его «любимым преподавателем». Да и до того подобного не случалось.

Пенни часто вызывалась помогать ему в лаборатории. Пенни всегда знала ответ на самые каверзные вопросы и всегда хотела узнать о зельях «ещё чуточку больше». И Пенни всегда тянулась к нему. Всегда находила для него доброе слово и улыбку. Порой Северус недоумевал: почему, за какие заслуги он оказался достоин такой искренней, всепоглощающей доброты? Доброты, которой так не доставало после того, как Пенни Хэйвуд выпустилась из школы.

Сев за стол, он вздохнул, прогоняя неожиданную ностальгию. Ещё один день подходил к концу.

Закончив работу, Снейп отправился в свои покои. Но и тут Пенни снова напомнила ему о себе. Стопка писем от неё всё так же лежала на комоде. Столько лет прошло — а стопка была на месте. Она начала копиться ещё в девяносто первом, и с тех пор внушительно подросла.

Пенни писала ему с самого выпуска, но он так и не вскрыл ни одного письма. Но и не убрал их, не спрятал в стол, не выбросил. Так они и лежали, мозоля глаза, нераспечатанные — белое пятно укора. А, может, напротив — свидетельство того, что в целом мире он, Северус Снейп, всё же ещё кому-то нужен?

Северус взял верхний конверт, задумчиво вгляделся в идеальную ровную надпись «Профессору С. Снейпу» под печатью.

Нет, не стоит. Тебе лучше не лезть в её жизнь. Не нужно ничего знать. Если узнаешь, захочешь ответить. А что ты ей ответишь?

«Как дела, мисс Хэйвуд? Меня больше никто не называл «любимым учителем», пожалейте меня?»

Нелепица... Лучше оставить всё как есть. Он отбросил письма обратно на комод.

Опустошив колбу с зельем, Северус свалился на постель и постарался забыться. Уже на грани сна и яви, когда сознание сдало позиции, он невольно шепнул про себя:

— Возможно, в следующей жизни…

Перед глазами появлялся ускользающий образ светловолосой девушки, обернувшейся к нему с перрона станции Хогсмид в самый последний раз. Он даже не был на вокзале в тот день, когда она уезжала, но эта ложная иллюзия окутывала его тёплым, обманчивым уютом. На её лице, как всегда, горела улыбка, способная согреть даже его промёрзшую, скрытую за тысячей замков душу. Образы медленно поплыли и сменились. Волосы девушки окрасились в рыжий, а алый паровоз Хогвартс-Экспресса превратился в окутанный ночными сумерками дом в Годриковой впадине.

Собрания ордена Феникса проходили обыденно и скучно. Северус держался в тени, ждал момента отчитаться о действиях Пожирателей и исчезал из этого дома как можно скорее. Терпеть каждый раз надменное поведение Сириуса было подчас непосильной задачей.

Однако сегодня он решил прийти пораньше, надеясь застать настоящего директора перед встречей Ордена. То, что в его отсутствии творила Амбридж… В общем, доложить стоило немедленно.

К сожалению, Дамблдор пока не появлялся. На кухне ещё шумела Молли, разбираясь с Кикимером. Не желая встревать в обсуждение насущного вопроса «почему грязнокровки едят из супницы благороднейшего дома Блэков, что бы на это сказала моя бедная госпожа?», он направился прямиком в гостиную. И в коридоре невольно услышал обрывок разговора Тонкс, Люпина и Блэка. Прошёл бы мимо, но знакомое имя…

— Почему ты задержалась, Дора? Ты же собиралась вернуться к пяти? — Голос Люпина звучал явно обеспокоенно.

— Всё в порядке, Римус — я навещала Пенни сегодня, мы с ней заболтались. Я… Понимаешь, я хотела предложить ей вступить в Орден…

Сердце пропустило удар. Снейп прильнул к двери и прислушался.

— Дора, мы не можем распространяться об этом перед посторонними людьми. Это может подвергнуть опасности всех. Тем более... — Сириус был явно рассержен и перебил её.

— Сириус, спокойнее, — вступился за девушку Римус.

Судя по нервному стуку каблуков на паркете, Блэк расхаживал по комнате.

— Нет, ей нужно это услышать. —

Судя по тому, как близко звучал его голос, Блэк остановился прямо перед дверью. — Я до сих пор виню себя за судьбы друзей, которых привёл в Орден. Ты это знаешь, Римус. И я до сих пор расплачиваюсь за свои ошибки!

Тонкс не сдавалась.

— Но она — моя близкая подруга и отличная зельеварка. И действительно хочет помочь нам!

— Они тоже хотели помочь нам, Дора. Много кто помогал Ордену раньше, да только не все это пережили!

Тонкс замолчала.

— Дора, я просто не желаю тебе или твоей подруге подобной ноши. Ты не сможешь гарантировать её безопасность здесь. Особенно после того, что случилось с Артуром. Она — не боевой маг, и может пострадать.

Хоть раз в жизни ты сказал что-то дельное, Блэк.

— Хорошо, я тебя поняла.

Услышав быстрые шаги, Снейп тут же развернулся и поспешил прочь, в гостиную. Через мгновение после того, как он скрылся из коридора, Тонкс вылетела из комнаты, хлопнув дверью. Когда в гостиную вошли Блэк и Люпин, Снейп сделал вид, будто крайне утомлён ожиданием встречи. Получилось убедительно.

Все три месяца осени были до невозможного тёмными и дождливыми, будто бы сама природа надела на себя траур магического сообщества. И когда в середине декабря, наконец, зарядил снегопад, метелица продолжалась несколько дней кряду, превращаясь в плотную, непроглядную, тёмную завесу.

Примерно таким же виделось Северусу его будущее — толща непроглядной мглы и пронизывающий холод. Будто он снова заперт с оборотнем в Воющей хижине. Только вместо Люпина — Смерть.

Новый директор школы чародейства и волшебства Хогвартс задумчиво стоял у окон в своём кабинете.

— Ты чрезмерно погружён в себя в последнее время, мальчик мой. Это слишком заметно.

— Сложно смириться с будущим, Альбус. — Северус развернулся и бросил взгляд на портрет.

— Я думал, ты уже давно с ним смирился, разве нет?

Северус молчал.

— Но тебя всё-таки что-то тревожит? Я — всего лишь картина, ты можешь мне это поведать.

Старик с полотна хитро улыбнулся.

— Времена разговоров прошли, Альбус. Поздно что-либо исправлять, когда всё идёт согласно плану.

Пройдя из кабинета в директорские покои, Северус налил себе зелья в стакан и выпил залпом. Опустившись в кресло у окна, он стянул обувь и положил стопы на ледяной каменный пол. Взглянув на свои трясущиеся руки, он сжал их до боли и, откинувшись на спинку кресла, тяжело выдохнул.

Зелье уже практически не действует. Ты просто разрушаешь себя изнутри.

Вещи, портрет, элегантное убранство спальни — всё это мозолило ему глаза. В комнате ещё оставался запах предыдущего владельца. И это было мордредово похоже на жизнь в саване другого человека — человека, которого ты знал многие годы, которого ты уважал и… собственноручно убил.

Я так устал от этого места, мисс Хэйвуд.

Порой, сам не осознавая почему, Северус обращался к ней — в своих мыслях.

Холод щипал стопы, и это позволяло Северусу ощущать себя живым. Хотя бы немного. Он встал, прошёлся по спальне. Взгляд наткнулся на короб, полный его старых, нераспакованных вещей. Эльфы перенесли сюда всё ещё в начале года, но он так и не стал разбирать пожитки. Зачем? Ничего стоящего там всё равно не было — рамка с фотографией Лили, старые письма, заметки и другой хлам, давно потерявший значение. Зачем, зачем, зачем ему это?

Зачем, мисс Хэйвуд?

Гнев поднял голову, как змея. Не зная, куда его деть и как с ним совладать, Северус в сердцах швырнул коробку в камин. Достал графин с огневиски, собираясь было открыть, но тут же, зарычав, запустил его следом.

Чертыхаясь, перетащил кресло поближе к огню и, не измеряя дозы, выпил залпом несколько флаконов с умиротворяющим бальзамом. Бросил пустые склянки туда же, в огонь, промеж трещавших поленьев.

А затем, как-то разом поникнув, просто тихо наблюдал, как пламя поглощало всё его прошлое.

Зелье медленно начинало действовать. Но, практически провалившись в сон, он разглядел среди пепла письма. Целёхонькие. Единственное, что не сгорело. Неожиданное зрелище заставило его проморгаться, присмотреться и, взмахнув палочкой, потушить пламя. Стряхнув сажу, он вытянул наружу ещё тёплый конверт и вперился взглядом в тонкий аккуратный почерк, который, вероятно, ни с чьим бы не перепутал.

— Ну, конечно же, ты предвидела, что я брошу их в камин. — Горькая ухмылка искривила его губы. — Другого я бы от вас и не стал ожидать, мисс Хэйвуд. Зачарованные письма.

Вы просто так от меня не избавитесь, профессор! — Славный жизнерадостный голос любимой ученицы тут же прозвучал в его голове.

Она всегда была умницей. Она всегда слишком хорошо его знала.

Все сомнения, что мучили его ранее, развеялись. Ему уже было нечего терять. И, распечатав онемевшими пальцами конверт, Северус погрузился сначала в одно письмо, потом в следующее, а затем, не в силах оторваться, в третье.

В основном она писала о своей работе, но ловко вплетала в строчки всё, что с ней происходило в жизни. И спрашивала о его жизни в ответ. Если в первых письмах она чаще просила совета:

«Уже полгода работаю в аптеке вашего старого знакомого, господина Малпеппера. Но всегда стараюсь находить время и для своих разработок, помимо заказов лавки. Как вы и говорили: практика и исследование — прежде всего. Профессор, знали бы вы, как бы я хотела показать вам свои образцы и обсудить их с вами! Я никогда не работала раньше с такими редкими реагентами, ваш совет был бы очень для меня важен. Вот, к примеру, ума не приложу, что делать с сопревшими листьями ливанской мандрагоры…»

То в последних письмах делилась своими успешными наработками и заслугами. Да и стиль изменился: она практически перестала писать о своих личных радостях и горестях.

А жаль.

Наконец он дошёл до последнего письма, датированного «29 июня 1997 г.».

День смерти Альбуса Дамблдора.

— Ох, Пенни. Прости меня, девочка.

Его руки стали холодными, липкими, они тряслись куда больше прежнего, разворачивая последнее письмо.

Дорогой профессор Снейп,

Как вы поживаете? Надеюсь, вы не сильно устаёте? Скорее всего, в школе не легче, чем в остальном мире, а может, даже и сложнее в нынешнее время.

Не знаю, читаете ли вы ещё мои письма или нет.

Стоит выйти на улицу, и я будто переживаю всё то плохое из прошлого вновь.

Мне очень этого не хватает — тогда, в школе, когда вы были рядом, я знала, что мне ничего не грозит.

Вы всегда были таким решительным и сосредоточенным, и я знала, что вы сможете меня защитить.

В последнее время сложно находить в себе силы, и только воспоминания обо всех, кто верил в меня — мой спасительный маяк в этой тьме.

Я знаю, что вы тоже всегда в меня верили.

Спасибо за всё, чему вы меня научили, и за все вами сказанные слова. В последнее время я часто к ним обращаюсь.

Надеюсь, у вас тоже есть такой маяк, который ведёт вас к свету.

Искренне ваша,

Пенни Хэйвуд

В дверь лаборатории постучали.

— Пенни, тут сова из Хогвартса, вы не ждали?

— Когда-то ждала, — шёпотом ответила высокая девушка с собранными в объёмный пучок светлыми волосами и добавила уже громче: — Сейчас подойду, сэр.

В помещении царила тьма, и только несколько волшебных огней висело над столом и котлом. Всё видимое пространство было заставлено стеллажами с реагентами, сушёными травами, колбами, мензурками. Пенни замерла над котлом, измеряя точное количество оборотов, взмахнула палочкой, сверила время, обтёрла руки о фартук и вышла из комнаты.

Слегка щурясь после практически кромешной тьмы лаборатории, она прошла в лавку. В этой комнате всё было заставлено зельями всевозможного вида и толка, рассортированными по областям применения. Витражное окно в виде колбы с зельем на потолке переливалось причудливым зелёным светом, пропуская через себя солнце.

— Да, сэр, что там из Хогвартса?

— Большой объём лечебных и восстанавливающих зелий и прочих припарок. Очень большой, Пенни. Настолько, будто они собираются лечить там всю Магическую Британию. Мы только готовить будем это несколько месяцев, а про ожидание поставок такого количества ингредиентов я вообще молчу! Вот, взгляните.

Пенни быстро пробежалась взглядом по строчкам: почерк Северуса Снейпа. Сердце стиснула горечь. Именно сейчас он снова появился в её жизни. Спустя полгода после убийства Альбуса Дамблдора.

Сразу, как Министерство объявило о смерти директора, Дора прислала ей патронуса и всё подробно рассказала про то, что случилось, про Гарри Поттера, про себя с Римусом. Отныне им всем приходилось скрываться. И всё это — из-за предательства Снейпа.

Как же ей хотелось бы взглянуть ему в глаза, самой увидеть, кем стал её некогда самый любимый учитель! И залепить пощечину, как минимум.

— Интересное, конечно, распоряжение нового директора, — с попыткой скрыть досаду заметила Пенни, всматриваясь в список. — Что думаете, сэр? У нас ведь ещё другие заказы.

— Пенни, — пожал плечами владелец аптеки, — я знаю, что вам трудно принять эту мысль, но у нас сейчас нет большого выбора. Заказов всё меньше… Однако, если мы согласимся, вы сможете себе позволить собственную лавку, как и мечтали: сумма, указанная директором, гораздо выш… Она очень щедрая, Пенни. И хоть мне будет очень жаль терять такую сотрудницу, как вы, вы — достойны этого.

Её так и подмывало топнуть ногой и немедленно отказать. Не нужны ей были его деньги! Однако, вдохнув раз, другой, она подавила порыв. Малпеппер был прав — Пенни действительно мечтала иметь своё дело. И сейчас, в эти тёмные времена, её дело могло быть полезным всем. Ордену. Людям.

Да и деньги эти не его — а Хогвартса.

— Хорошо, я согласна, сэр. — Она нервно ковырнула за спиной кожу на пальце, пытаясь скрыть волнение. От этой плохой привычки она не могла избавиться с пятого курса. — Можно, я сама доставлю этот заказ? Хочу взглянуть снова на Хогвартс.

— Я бы и рад вам запретить, но вы же не станете слушать?

— Не стану.

— Обещайте не рисковать собой, я очень вас об этом прошу.

— Обещаю.

Пенни лично вызвалась отнести зелье на перекрёсток Косой Аллеи и Мандрагорова переулка⁽¹⁾, в дом МакКиннонов. Аптекарская сова приболела — гонять понурую и чихающую птицу в такую метелицу, да ещё и поздно вечером, в самый холод, Пенни было совестно. Могла, конечно, дождаться утра, когда ограничение на трансгрессию снимали или просто передать родителям хворавшего ребенка через камин, чтобы завтра забрали пузырёк сами, но это зелье лучше было принимать, пока свежее. Пенни же была уверена, что успеет быстренько сбегать туда и обратно до наступления комендантского часа. Не учла только, что в такой гололед и пургу бегать ей будет тяжеловато.

Выслушав тысячу благодарностей от родителей подхватившей драконью оспу малышки, Пенни приободрилась было, но обратная дорога быстро отбила свежеобретённое чувство тепла. Опасливо кутаясь в капюшон, Пенни семенила к аптеке, то и дело сверяясь с наручными часами. Мордред, опоздала на целых десять минут! А раз опоздала... Не раз и не два ей приходилось укрываться за углом очередного здания — дозорные Пожирателей рыскали туда-сюда куда чаще обычного. Они что, опять ловят кого-то?

Снег под ногами предательски громко хрустел. Зима выдалась достаточно холодной, местами появилась наледь — поскользнись и упади она сейчас, точно поднимет шум. Осторожно ступая, стараясь не издавать звуков и не попадаться кому-либо на глаза, она крепко сжимала палочку в кармане.

— Так-так-так, кто это тут у нас? — Дозорный появился из ниоткуда и одним резким грубым движением прижал её крепко к стене, приставив палочку к горлу. — Ба, да это же наша смазливая аптекарша! А почему это ты в такой поздний час разгуливаешь совершенно одна, милашка?

— Отпустите, сэр! Я уже иду домой! Мне нужно было отнести зелье, там ребёнок болеет...

— Да плевать мне на ребёнка. Нарушила комендантский час? Значит, надо тебя наказать! Но я сегодня добрый, крошка, так что, если не будешь дёргаться, возможно, даже получишь удовольствие.

Его шершавая, пахнущая чесноком ладонь стиснула ей щеку.

И тут по стене соседнего переулка мелькнула тень.

— Немедленно отпусти девушку.

Пенни остолбенела: она узнала этот голос. Хоть мерзкая, покрытая угрями, голова дозорного и перекрывала обзор, она точно знала, кто стоит позади него. По спине пробежал холодок.

— Мужик, похоже, ты не в курсе, кто я?! Свали и найди себе другую, эта уже занята. — Колдун развернул Пенни на себя, не опуская палочки с уровня её горла.

Неожиданным заступником несомненно оказался Северус Снейп, пусть и закрытый от посторонних глаз мантией с глухим капюшоном. Но каждое его движение, то, как он держал палочку — ни один балахон бы не скрыл от неё его личности. Пенни слишком хорошо знала манеры своего профессора. Зря, что ли, провела столько времени в лаборатории, трудясь рядом рука об руку?

И пусть Северус Снейп и оказался для неё неожиданным спасением, Пенни ощущала сейчас лишь боль. И толику отвращения — то ли к нему, убийце и предателю, то ли к себе, ведь, несмотря ни на что, в глубине души она была рада его видеть.

— Лучше послушайте, — прохрипела она, скосив глаза на дозорного. — И отпустите. Ему убить ничего не стоит.

— Молчать! — взвизгнул тот и стиснул ей горло предплечьем, а палочку направил на Снейпа. — Ещё шаг — и ей будет больно!

Это была роковая ошибка. Как только он отвёл палочку от Пенни, его отбросило в конец переулка и впечатало в стену мощным невербальным заклятием. Снейп в секунду преодолел дистанцию, на всякий случай заслонив собой девушку. Но опасность миновала: дозорный лежал без сознания.

— Вы целы? — Он взял её за плечи и быстро осмотрел.

— Я? — пролепетала она. Всё произошло так быстро, что и боль, и отвращение сделали шаг назад, уступив место растерянности.

Снейп взял её за руку и потащил вперёд. Остановились они лишь у входа в аптеку.

— Быстро. Открывайте. Дверь. Мисс Хэйвуд.

Пенни молча подчинилась, и он буквально втолкнул её в проём, захлопывая за ними дверь. Начиная медленно приходить в себя, Пенни на всякий случай попятилась и достала палочку.

Снейп был холоден и сосредоточен: он проверил, не следит ли кто за ними, а затем развернулся к ней. И это ещё больше вывело её из себя. Пенни всё ещё была в смятении и растерянно моргала, но крепко держала в руке палочку, целя кончиком ему прямо в сердце. Снейп стоял у двери, сложив руки на груди и даже пальцем не пошевелив, чтобы отреагировать на угрожающую позу Пенни. И она смутилась ещё больше — недовольство в его глазах застало её врасплох.

— Мерлина ради, уберите вашу палочку! О чём вы вообще думали, мисс Хэйвуд, — шататься вот так после комендантского часа? Если бы я не оказался рядом, даже представить не хочу, что бы с вами случилось!

— Я… — Она всё никак не могла подобрать слов. Уж не такого она ожидала от их первой встречи за долгое время.

— Это явно не первая ваша рисковая прогулка, не так ли? Что за глупостями вы тут вообще занимаетесь?

Эта фраза сработала как летучий порох для камина, и её глаза тут же вспыхнули во мраке. Она подошла ближе, чтоб сказать ему прямо в лицо:

— А вы что — следите за мной? Да и вообще, как вы смеете заявляться сюда после всего? Вы убийца! А я-то, глупая, вас всегда так уважала! Половину своей жизни я равнялась на вас!

Ей стали тяжелее даваться следующие слова, она буквально задыхалась от избытка чувств:

— И вы не вправе отчитывать меня сейчас! Я уже не студентка! Даже если бы меня убили сегодня, это была бы моя вина и не ваше дело...

Северус смотрел на неё: такую разъярённую и живую, и лёгкие сдавливало изнутри. Неожиданно для самого себя он сделал шаг вперёд и... обнял её очень крепко. Пенни попыталась оттолкнуть его, но тщетно.

— Я прочитал ваши письма, Пенни… — Прозвучало так легко и ласково. Сказав это, он ощутил облегчение, будто напряжённый комок внутри наконец расплёлся.

Она замерла. Северус Снейп никогда раньше не произносил так её имя. Это звучало настолько... Настолько... Колени Пенни подкосились, но в последнюю секунду она успела вцепиться в его мантию и удержалась на ногах. Уткнулась носом в ворот и начала сползать, всхлипывая, всё ниже и ниже. Чтоб не свалиться вместе с ней ничком, Северус припал на одно колено, всё ещё обнимая её хрупкое тело и прижимая её сильнее.

У неё в голове всё перемешалось. Пенни на чём свет стоит ругала себя, что вот так льнёт к нему, что сдалась после одной лишь сказанной фразы. От одного только звука собственного имени. Он же убил директора Дамблдора, он служит Тёмному Лорду! Но ещё он спас её сегодня и прочитал её письма. Может быть, ему и правда не всё равно? Может быть...

Почему всё происходит так поздно, почему он не пришёл к ней раньше?

Почему, профессор?

Они сидели так какое-то время, пока Пенни не успокоилась. Слушая её тихое дыхание, Снейп впервые за долгое время ощутил умиротворение без специального бальзама. Не задумываясь о том, что делает, он положил голову на её плечо и прикрыл глаза. Бушевавший в душе снегопад немного стих.

Наконец Пенни отодвинулась и потёрла нос рукавом.

— Поможете мне встать?

Снейп поднялся, протянул ей руку — её пальцы были ледяными. Он скользнул пальцами чуть выше по запястью и слегка нахмурился, глядя ей в глаза.

— Вы же замёрзли совсем — почему молчали, мисс Хэйвуд?

Снова «мисс Хэйвуд» — мысленно отметила она, невольно расстроившись.

Почему даже спустя почти восемь лет у неё всё равно мурашки пробегают по спине, стоило ему только взглянуть ей в глаза вот так? Особенно сейчас, когда он осторожно держал её за запястье своей тёплой ладонью.

Снейп изменился, стал старше, уже закрадываются морщинки в уголках глаз, нижние веки потяжелели и потемнели, бледная кожа будто бы стала ещё белей. Но всё равно это был он, её профессор.

Они оба застыли в этом положении, пока Пенни, наконец, не вытянула свою руку из его.

— Можно просто «Пенни». — Она покраснела сильнее обычного — благо, в комнате было темно. — Я уже не ваша студентка. Хотите заглянуть в мою лабораторию?

Поправив прядь за ухом, она прошла за прилавок и поманила его к внутренней двери.

— Конечно, мисс… Пенни, — выдохнул Снейп. Как же приятно было называть её по имени!

Пенни ещё немного нервничала, но по большей части была смущена, что не ускользнуло от его взгляда. И это вызывало странный трепет где-то в глубине души. Но эти чувства ушли на второй план, когда он увидел лабораторию.

Он сразу обратил внимание на то, как сильно комната напоминала его школьный кабинет, разве что тут было куда больше профессиональных изысков. В оборудовании и материалах лаборатория была идеальна. Единственное место, которое выбивалось — небольшая кушетка в углу комнаты, на которой сиротливо лежали плед и подушка.

— Пенни, вы что — живете тут? — с лёгким возмущением вопросил он.

— Ну-у, иногда приходится много работать, иногда следить за приготовлением сложных зелий. Иногда я просто, — она осеклась, — чувствую себя здесь спокойнее. Я сейчас, профессор, поставлю чай.

Пенни несмело улыбнулась и скрылась за стеллажами в другом конце комнаты.

Северус всё осматривал комнату, пока Пенни занималась приготовлением чая. Он подошёл к её столу — это было единственное место, где напрочь отсутствовал порядок. Тут царил самый настоящий хаос: крупные свитки пергамента, записные книжки, маленькие клочки бумаги с записками. Снейп живо представил, как Пенни с тем же энтузиазмом, что и на его уроках, сидит и работает уже над своими собственными изобретениями. Эта картина отозвалась ноющим теплом в его душе.

Он не стал ничего трогать — сам Северус не любил, когда в его работу лез кто-то другой. Особенно в его записи.

Пенни подошла к столу, с осторожностью провела по дереву рукой.

— Я рад, что вы не утратили своей любознательности в зельеварении, Пенни. Вижу, вы не ограничиваетесь обычными, рутинными заказами.

— У меня был отличный учитель. — Она улыбнулась, глядя на свои записи. — Вы же больше не преподаете, да? — Пенни нервно обхватила себя руками и отвернулась: — Простите, наверное, мне не стоило это спрашивать, профессор.

Северус хотел было протянуть руку, коснуться её плеча и заверить: «Всё нормально, ты можешь спрашивать меня обо всём», но это было бы неправдой. Потому что «Всё» не было нормальным. И спрашивать обо всём она не могла. Точнее, она-то, конечно, могла, а вот ответить ей он бы не сумел.

— Всё... сложно, Пенни. И я вряд ли смогу вам это объяснить.

— Я знаю, что вы были в Ордене до того, как... — она вздохнула, — вы...

Убил Альбуса Дамблдора своими руками?

Он не мог смотреть на неё сейчас — сказать в своё оправдание было нечего.

Пенни вновь повернулась к нему. Северус смотрел в большие — грустные-грустные — синие глаза и не мог оторваться.

— Странно так говорить после всего, но я правда думаю, что это хорошо — то, что вы стали директором школы сейчас. Лучше вы, чем... кто-то другой.

В её словах слышалась невероятная горечь, но ещё отчего-то... понимание?

Снейп выдохнул.

— Пенни... Вы не представляете, как бы я хотел, чтобы всё сложилось иначе.

Она отвела взгляд, тоже опёрлась о стол и слегка приобняла себя руками. Смотря невидящим взглядом куда-то вглубь комнаты, Пенни собиралась с мыслями.

— Я поняла сегодня. Заказ на зелья и то, что вы спасли меня. И письма мои, как оказалось, вы не выкидывали. Прочитали. — Пенни повернулась к нему и грустно улыбнулась. — Вам не всё равно. Теперь я знаю, профессор. Я... — Она судорожно вдохнула побольше воздуха, пытаясь подобрать слова: — ...Я не понимаю, почему вы сделали то, что сделали. Мерлин свидетель, не понимаю и не принимаю. Но я смотрю на вас и не вижу... того монстра, которого представляла, узнав о смерти профессора Дамблдора. Не знаю уж, под заклятьем вы были, заставили вас или... Не знаю! И вы мне не скажете. Но я хочу думать, что у вас не было другого выхода. Что вы не рвались просто занять его место. Я вижу, какой вы, вижу, что директорство вам не в радость, профессор.

У Пенни встал ком в горле, и она умолкла.

И когда молчание стало настолько густым, что его можно было черпать ложками, Северус, наконец, заговорил.

— Можно вас попросить, Пенни?

— Да, сэр?

— Зовите меня Северусом.

— Хорошо, Северус. — Она опять залилась краской, но подняла глаза.

И они снова встретились взглядами. Одновременно подумали, что они слишком близко друг от друга, одновременно поняли, что им это нравится... Но тут засвистел чайник, и Пенни, засмущавшись, отвела глаза.

— Похоже, вода закипела.

— Да. Закипела, — задумчиво произнёс Северус, не в силах перестать разглядывать её лицо.

Всё та же, но другая. Взрослее, серьёзнее, но такая же солнечная, понимающая. Единственная из всех, кто, даже не зная его мотивов, не оттолкнула его после всего содеянного.

Пенни удалилась в другой конец комнаты, а Снейп опёрся о стол и наблюдал за ней. И вот опять это смущение на её лице. Лёгкий румянец и опущенные ресницы — как же приятно её облик отзывался где-то внутри!

«Нет, Снейп, гони эти мысли прочь! Ты не в том положении для подобного рода глупостей. Особенно с ней! Девочке и так нелегко, не смей делать хуже! Это проклятая война что же — отключает у тебя все моральные ориентиры? Мало разве, что ты следишь за ней весь этот месяц, как одержимый?»

Он резко дёрнулся и случайно задел небольшой пузырёк с зельем на столе. Благо, зелье было закупорено. Северус собирался было поставить его на место, как увидел этикетку. «Умиротворяющий бальзам».

Обернулся. Пенни оказалась у него за спиной с кружками чая.

— А, вы нашли мой бальзам, Северус. Правда, за столько лет он уже практически перестал на меня действовать. Особенно в последнее время. — Она передала ему вторую кружку.

— За столько лет? — попугаем повторил Северус, усаживаясь на стул и делая пару глотков.

Пенни подобрала отличный травяной сбор. Чай был очень приятный, его вкус напоминал о начале лета. Похоже, она добавила ещё пару капель согревающего зелья: с каждым глотком по телу разливалось тепло.

— Это же вы мне его тогда выписали у мадам Помфри. После всего, что со мной было на пятом курсе, не помните?

— В тот день, когда я вас попросил «оставлять все мысли за дверью моего класса»? — Снейп мягко улыбнулся, бросив на неё короткий взгляд.

— Вы запомнили? — Она усмехнулась. — Вообще-то, это было крайне заботливо!

— Я переживал подобное в вашем возрасте и всего лишь хотел, чтоб вы собрались и могли нормально выполнять задания.

— Больше было похоже на то, что вы проявляли заботу, — настаивала она.

— Как и любой из профессоров, — парировал Северус.

— На самом деле — далеко не любой. Со мной, конечно, говорили преподаватели, но только вы постарались что-то для меня сделать. Выписали зелье, и оно действительно помогало мне тогда. И с тех пор не раз.

Снейп медленно выдохнул. Почему-то на душе сделалось тепло и тоскливо одновременно, и это было не только из-за кружки горячего чая.

— Пенни, я... — начал он, но нахмурился и устало потёр переносицу.

Вздох.

Снейп отставил кружку на стол и отвёл взгляд.

— С вами всё хорошо?

Он долго подбирал слова, но так и не мог ничего ответить.

— Северус? — Её голос раздавался будто эхом в загудевших от боли висках.

Он смотрел перед собой, не мигая, а по ощущениям — сгорал изнутри, будто феникс в последние дни своей жизни.

Пенни тоже отставила чай и осторожно подошла ближе.

— Северус...

Он поднял на неё взгляд, который, казалось, пронзал насквозь.

— Знали бы вы, как я хочу... Но я не могу вам ничего сказать. Это будет слишком опасно.

Пенни смотрела во все глаза. Казалось, впервые за всё время она видела его настоящим: без маски холодности и безмолвного упрямства. В эту секунду он был не грозой студентов, не деканом Слизерина, не строгим профессором и даже не её наставником. Он был человеком.

— Тогда не говорите, Северус. Просто останьтесь сейчас со мной.

Она осторожно обняла его, и он шумно выдохнул, крепко прижал её к себе. Коснулся губами виска, уткнулся носом в волосы, стремясь надышаться ею, запомнить каждое мгновение. Запах трав, который шёл от светлых прядок, то, как она осторожно гладила его рукой по спине... Каждая секунда одурманивала его. Так хотелось не просто касаться, не просто вдыхать, но и... Он слегка отклонился и взглянул в её лицо. Рука сама скользнула к её щеке. Пенни, прикрыв глаза, прильнула щекой к его ладони, а затем, улыбнувшись, подалась вперед.

Это был его последний шанс — если не сказать ей, то хотя бы выразить всё, что чувствует, как-то иначе. Он накрыл её губы своими, прижимая её так крепко, будто она была последним, за что он держался в этой жизни. Голова закружилась, а сердце забилось в сто крат сильнее.

Пенни отвечала ему пылко и смело. Она слишком долго ждала, мечтала о нём, и теперь пыталась насладиться каждой секундой близости. Гладила его лопатки, зарывалась пальцами в волосы, с тихой нежностью касалась лица. Всё вокруг стало неважным, сейчас во всём мире были лишь он и она. Никакого Тёмного Лорда, никакого страха. Только они вдвоём в её лаборатории. Разве могла она мечтать о большем?

Но затем он отстранился.

Она растерянно посмотрела на него. Снейп отвернулся и шагнул к двери.

— Прости меня.

— Северус, пожалуйста, не уходи.

— Я должен, Пенни.

Он достал конверт из кармана мантии и оставил на полке у входа.

— Это мой ответ на твои письма. Прочитай его, когда я уйду. И, прошу, не приближайся к Хогвартсу. Прощай, Пенни.

— Нет, не прощайся со мной, Северус. Не уходи...

Но он скрылся в дверном проёме, а в следующую секунду она услышала тихий хлопок трансгрессии.

Обняв себя руками, Пенни осела на стул. Она чувствовала себя разбитой вдребезги. Вцепилась ногтями в ладонь, тщетно пытаясь прийти в себя и переварить все события прошедшего вечера. Всё казалось нереалистичным сном, будто она нанюхалась ядовитых паров над котлом или же уснула при варке любовного напитка. То, что произошло, просто не укладывалось в голове. Она даже не смогла заплакать.

Затем она взглянула на полку с заветным письмом. Письмом, которое ждала больше восьми лет. Ждала больше, чем своё самое первое письмо из Хогвартса когда-то давно, в прошлой жизни.

Однако, коснувшись его пальцами, Пенни ощутила свинцовую тяжесть в ладонях. Предчувствие шептало: то, что он написал ей, навсегда изменит её дальнейшую жизнь.

Развернув бумагу, она узнала собственное эссе, итоговую работу за последний курс зелий. Последний свиток, который она сдала ему из рук в руки. А на другой стороне листа были уже свежие чернила.

Пенни,

Я совершил в своей жизни немало ошибок. Из-за них я потерял человека, который был для меня бесконечно важен. И больше всего я жалею о том, что так и не сказал, как ценил время, проведённое с ним.

Но я не хочу потерять такой момент с вами, Пенни.

Я желаю вам только самого светлого, потому что другое просто вас недостойно.

Вы говорили про «маяк» в последнем письме. Знайте, сейчас единственный мой спасительный свет во тьме — вы. Вы — моя гордость, вы — тепло, вы — моё лучшее воспоминание.

Я жалею, что не ответил вам раньше. Жалею, что огорчил вас тем, что так долго молчал.

Я бы очень хотел провести с вами больше времени. Смотреть, как вы становитесь лучше меня. Помогать вам во всех ваших проектах.

И обязательно слушать истории из вашей жизни.

Радоваться за вас и сопереживать вам.

Просто быть рядом, если вам нужна моя помощь.

Я бы хотел остаться для вас не только школьным учителем, но также наставником.

Возможно, даже другом.

Возможно, даже бо́льшим.

Возможно, в следующей жизни у меня будет такая возможность.

Искренне ваш,

С. С.

1) Авторское (прим.)

Вернуться к тексту