У тихих вод - глубокое течение (гет)

— Мы идём к Дамблдорам! Вам это знакомство будет чрезвычайно полезно! — тётушка Батильда промокнула губы салфеткой и посмотрела на Геллерта с улыбкой, но всё-таки строго. — Не забывайте, молодой человек, вы в Англии не для того, чтобы целыми днями сидеть взаперти и читать без перерыва. Общение со сверстниками, особенно с такими, как Альбус Дамблдор, может быть весьма приятным и, — она подняла палец вверх, — не побоюсь повториться, полезным!

Геллерт улыбнулся и склонил голову, не выказывая своего неудовольствия, но стоило ему остаться одному, — тётка отправилась готовиться к визиту, — он лёг на кушетку, задрал ноги на спинку и застонал.

Он отлично чувствовал себя в одиночестве, тем более, что ему надо было хорошенько поразмыслить. Ещё хотелось обследовать поселок, особенно могилу Игнотуса Певерелла, но Батильда тащила его к Дамблдорам, о которых он и так уже наслушался на пару жизней вперёд.

Всё та же тётушка и её подруги, с которыми Геллерт был вынужден познакомиться в первый же день своего прибытия сюда, пели оды этому «прекрасному молодому человеку с выдающимися способностями».

— И его не выгнали из Хогвартса, — добавляла Батильда многозначительно.

Геллерт уже заочно ненавидел эту семейку, и даже рассказ тётушки о том, что Ариана, сестра Альбуса и Аберфорта, тяжело больна, эту ненависть не уменьшил. Но отказаться от визита Геллерт не мог. Во-первых, а так же во-вторых, это было неумно. Если этот Альбус такой весь выдающийся, то надо его узнать получше. Чем Мерлин не шутит, вдруг он станет врагом? А может, соратником? Ведь если он и правда умён, то должен видеть, что мир устроен неправильно и пришло время это исправить. Впрочем, особых надежд, что его сейчас кто-то поймёт и поддержит, Геллерт не питал. Его идеи даже для него самого пока окончательно не выкристаллизовывались. Единственное, в чём Геллерт был абсолютно уверен, так это в том, что ему нужно найти Дары Смерти. Какие бы планы он ни строил, с Дарами их выполнение значительно упростится.

До дома Дамблдоров было буквально пара шагов — перейти на другую сторону улицы и пройти чуть вниз. И хоть Батильда старалась идти медленно и степенно, как и подобает даме, но Геллерт видел, как ей не терпится скорее туда попасть.

— Кендра, их мать, была такой скрытной, ни с кем не общалась. Бедные ребятки! Зачем такие строгости? Ариана выглядит вполне нормальной!

— Но она сбрендившая? — спросил Геллерт напрямую.

— Мерлин, где ты научился таким словам? — всплеснула руками тётушка. — Её магия работает не так, как надо, милый. Но она не сбрендившая, как ты выражаешься, просто её нельзя волновать. Ума не приложу, что с ними всеми будет! Ужасно, ужасно, — и она достала из рукава надушенный кружевной платок.

Дверь, как и калитка в сад, была не заперта. Уже в холле становилось понятно, что домашних эльфов тут не водится и хозяйки тоже нет. И дело было даже не в беспорядке, а в том неуловимом флёре заброшенности, который складывался из сотни мелочей — пахло подгорелой едой, ботинки валялись как попало, а коврик у входа давно нуждался в чистке.

— Мисс Бэгшот? — невысокий парень с всклокоченными волосами высунулся из двери, которая, видимо, вела на кухню. — Ох, простите, мы тут думали, пирог, но… Альбус, они пришли! — крикнул юноша куда-то за спину и скрылся из виду.

— Как хорошо, что мы захватили всё, что надо к чаю, с собой, — сказала тётушка и начала рассказывать о том, как однажды она попала на чаепитие к очень важной особе, но Геллерт её не слушал.

На ступенях лестницы стояла девушка, почти девочка, тонкая, светловолосая, с яркими голубыми глазами. Обеими руками с изящными длинными пальцами она держалась за перила, голова её в ореоле светлых, чуть вьющихся волос, была склонена к плечу. Она смотрела на Геллерта, ничуть не смущаясь, и её нежные розовые губы были тронуты улыбкой.

— Добрый день, — произнесла она, и голос её звучал, как ангельское пение. Геллерт сглотнул и выпрямил спину, внезапно чувствуя себя не в своей тарелке и вспоминая, достаточно ли хорошо он почистил зубы.

— Ариана, дорогая, как ты себя чувствуешь? Это мой внучатый племянник, Геллерт Гриндевальд. Он чудесный, чудесный молодой человек, и я очень надеюсь, что вы все подружитесь!

Во время этой пылкой речи Ариана спустилась вниз и протянула Геллерту руку. Он склонился, едва коснулся тонких пальцев и прикоснулся губами к нежной коже.

— Простите, мы пытались быть хорошими хозяевами, — раздалось в этом момент, — но, видимо, у нас это не очень хорошо получилось.

Геллерт распрямился и с интересом посмотрел на вошедших братьев. Они были похожи — оба рыжеватые, гладко выбритые, с льдисто-голубыми глазами, правда, не такими красивыми как у сестры. Тот, что говорил, выглядел старше и смотрел спокойно, но с явным превосходством. Второй, которого они уже видели ранее, тоже особого дружелюбия не выказывал и выглядел, как молодой бычок, разглядывая Геллерта с явным подозрением.

— Познакомьтесь, мальчики! — и тётушка представила их друг другу. Геллерт без особого удовольствия пожал руки братьям.

— Маме бы не очень понравились новые люди в нашем доме, — заявил Аберфорт, зло глядя на брата. Геллерт мог поставить сикль на то, что младший Дамблдор не был рад приезду старшего. Конечно, смерть матери и новые порядки в доме вряд ли могут принести радость, но во взгляде Аберфорта было что-то ещё. Может, ревность? Альбус был красивее, утончённее, да и просто лучше и интереснее — и это было видно сразу.

— Аберфорт, милый, — Батильду было невозможно смутить, — не надо о печальном! Лучше принесите с кухни чай, а лучше всего — чайник, заварку и горячую воду, я всё заварю сама. Вот, — она отлевитировала прямо в руки младшему Дамблдору внушительный пакет, — всё, что надо для чаепития. Геллерт? — она повернулась к нему. — Помоги, пожалуйста. Давайте, давайте все вместе!

Батильда, если хотела, могла организовать что угодно и кого угодно, и через пятнадцать минут они уже пили чай в гостиной, хранящей следы былого величия — несколько недурных волшебных картин, столовое серебро и тонкий фарфор, произведённый умелым волшебником так, что чай, налитый в чашки, не остывал. Беседа велась абсолютно по-английски, обо всём и ни о чём — о погоде на островах и в Германии, о старых знакомых мисс Бэгшот...

— Ох, я совсем забыла, ко мне же должна зайти моя подруга, — Батильда прижала пальцы к вискам и несколько театрально закатила глаза. — А ты, Геллерт, оставайся.

— Зачем это? — тут же сказал Аберфорт, который всё это время просидел, сложив руки на груди.

— Как зачем? — всплеснула руками тётушка. — Поверь, мы с Геллертом хотим вашей семье только добра! Вам всем это будет на пользу. Если тебе нравится всё время сидеть, как сыч, дома, то Ариане и Альбусу, я же вижу, определённо нет! — и она, потрепав Геллерта по волосам, ушла.

— И всё-таки тебе лучше… — поднялся из-за стола Аберфорт.

— Не надо, — Ариана подняла взгляд на брата, тот осёкся и сел обратно. — Не уходите, мистер Гриндевальд, — она посмотрела на Геллерта и улыбнулась. — Вы очень интересно рассказываете. Ваша тётушка права, иногда мне невыносимо скучно. Я буду рада, если вы будете заглядывать к нам почаще.

— Ариана, это неразумно! — опять влез Аберфорт.

— Ещё полчаса и всё, хорошо? — заговорил Альбус, глядя на Геллерта задумчиво.

— Как вам будет угодно, — Геллерт пожал плечами, сохраняя на лице чуть скучающее выражение, но при этом испытывая странную радость от слов Арианы.

Аберфорт фыркнул, забрал свою чашку и ушёл, бормоча так, чтобы оставшиеся его слышали: «Ну и сидите!»

Они и сидели. И просидели не полчаса, а все полтора. Альбус, когда рядом не ошивался Аберфорт, оказался не таким противным, как ожидалось. Геллерту приходилось делать усилие, чтобы не глазеть на Ариану открыто, чтобы не пытаться подвинуться к ней или, задумавшись, коснуться. Это было похоже на дурман, на амортенцию и немного на проклятие, и, придя домой, Геллерт выпил универсальный антидот, сваренный им собственноручно, проверил себя на все возможные магические воздействия, а потом остался сидеть в кресле у окна и глазеть на луну, вздыхая, как последний дурак. Когда забрезжил рассвет, он упал в постель и в короткие часы сна видел перед собой милое лицо Арианы.

Впрочем, утром, когда тётка, несмотря на категорический отказ Геллерта вставать, всё-таки вытащила его из постели, оказалось, что очарованность Арианой ушла. К Дамблдорам в тот день Геллерт тащился с неохотой. Альбус встретил его на крыльце и предложил посидеть в саду. Геллерт только хмуро кивнул.

— Ариане сегодня нездоровится. Аберфорт прожужжал мне все уши, что это из-за тебя она сильно взволновалась…

— Что-то никакого волнения я не заметил, — заявил Геллерт, усаживаясь в плетёное кресло. — Раз уж так вышло, — добавил он, — может, пройдёмся по городу? Хотел посмотреть на кладбище, тут похоронены легендарные личности.

— Певерелл? — усмехнулся Альбус. — Почему-то многие волшебники уверены, что Дары Смерти ждут их прямо около надгробия Игнотуса.

— Ты знаешь про Дары Смерти? — вся меланхолия тут же слетела с Геллерта.

— Многие знают. Думаю, даже если они и существовали, сейчас найти их уже невозможно.

— Никто не сможет, — не стал спорить Геллерт, — но у меня получится.

— Это почему? — Альбус чуть подался вперёд, явно заинтересованный.

— Сейчас расскажу, — Геллерт за секунду взвесил все за и против. Он никогда и никому не раскрывал свои мысли насчёт Даров Смерти, но что-то в Альбусе располагало, и Геллерт предпочёл не думать о том, что просто хочет заслужить доверие брата Арианы.

Они говорили долго. Аберфорт появился перед ними пару раз, недовольно поворчал, что они два бездельника, но принёс еду — недожаренные, ужасно жёсткие бифштексы с переваренным картофелем и подзавядшим салатом. Всё это Геллерт с Альбусом умяли, даже не заметив вкуса, а потом сбежали в посёлок, чтобы всё же добраться до кладбища.

— Ты бывал в магловской части Годриковой Лощины? — спросил Альбус, когда они уже шли по улицам, предсказуемо не найдя на пустой могиле Певерелла никаких подсказок, где искать Дары.

— Ещё нет, — Геллерт одновременно и хотел, и брезговал идти в магловский район. — Пойдём?

Домой они вернулись в сумерках, всё так же ведя оживлённый разговор. В саду, в том самом кресле, в котором несколькими часами ранее сидел сам Геллерт, их ждала Ариана — чуть более бледная, чем вчера, в накинутой на тонкое летнее платье тёплой шали.

— Аберфорт сказал, что вы ушли в город. Будете чай? Еще осталось немного выпечки, — сказала она, глядя только на Геллерта и словно не замечая Альбуса.

— С огромным удовольствием, — Геллерт сел в соседнее кресло.

— Значит, вы были в городе? — спросила Ариана.

— Да, решили посмотреть, что и как, — уклончиво ответил Альбус.

— Он думает, что от одного упоминания маглов со мной приключится истерика, — улыбнулась Ариана и отпила чай. Геллерт подумал, что мог бы часами смотреть, как её нежные губы касаются ободка чашки. — Не спорь со мной, Альбус, — тут же добавила она, видя, что Альбус готов возражать. — Знаете, мистер Гриндевальд, Альбус же собирался в большое увлекательное путешествие! Он только закончил Хогвартс и должен был ехать, а теперь он привязан к нашему маленькому городку, ко мне… это несправедливо, я думаю.

— Ты же знаешь, что Аберфорту надо вернуться в Хогвартс и проучиться ещё год. Мир никуда не денется, Ариана. Поеду потом, успею, — сказал Альбус, но Геллерт без труда увидел, что новоявленный друг расстроен тем, что путешествие отменилось.

— В русле нашего разговора, — Геллерт с трудом сдерживался, чтобы не говорить более эмоционально. — Альбус, ты и правда считаешь, что это нормально, что вы должны прятаться, в то время как…

— Не продолжай, — предостерёг его Альбус. — Не сейчас. Я не хочу волновать Ариану этими разговорами.

С того вечера каждый день, уже без напоминания тётушки, Геллерт бежал к Дамблдорам. Единственный, кто был ему не рад — Аберфорт, но и он, пожалуй, привык к этим визитам. По крайней мере, больше не ворчал, как эльф-переросток, но редко присоединялся к их компании. Чаще всего Геллерт общался с Альбусом, вечерами к ним присоединялась Ариана, и, если не было дождя, они пили чай в саду и болтали о ерунде. Редко, очень редко, но всё-таки были случаи, когда Геллерт и Ариана оставались наедине.

Прошёл уже месяц с их первой встречи, когда Альбус с Аберфортом были вынуждены срочно отправиться в Гринготтс, чтобы уладить какие-то наследственные дела, и Аберфорт впервые, кажется, обрадовался, что есть Геллерт, который был готов остаться с Арианой.

На улице лил противный нудный дождь, и они вдвоём с Арианой приготовили сэндвичи и устроились в гостиной. Ариана опять была бледна и выглядела действительно больной. Какое-то время они ели, обсуждая живопись, но разговор увял, потому что оба — и это было очевидно — хотели говорить совсем о другом.

— Ты веришь мне? В меня? — спросил Геллерт тихо. Почему-то было особенно важно, чтобы Ариана, едва знавшая о его идеях изменить мир, верила, что он преуспеет.

— Да, — она улыбнулась и сжала его ладонь. — Мне кажется, ты очень хороший человек.

— Тогда почему ты не хочешь рассказать о себе? Я только и слышу, что тебя нельзя волновать, но понятия не имею, что с тобой. Это не любопытство, — он коснулся губами кончиков её пальцев. — Я готов мир перевернуть ради того, чтобы тебе помочь. Если честно, я до нашего знакомства думал, что ты сумасшедшая. Моя тётушка напустила столько туману! Но я вижу, что ты… ты нормальная!

— Я… — она смотрела ему в глаза и кусала губы. — Дело не в моём рассудке, я…

— Дело в магии? — он не выдержал. — Почему мы, маги, будучи сильнее маглов, должны их бояться? Почему ты должна прятаться для собственной безопасности?

— Геллерт, — её пальцы, так и лежавшие на его ладони, чуть дёрнулись. — Понимаешь, дело не в том, что я их боюсь. Дело не в том, что они опасны для меня, — она отвела взгляд и убрала руку. — Это я опасна для них, я опасна для всех. Я — чудовище, монстр… — проговорила она чуть слышно.

— Что? — он встал с кресла и опустился перед ней на колени. Шум в ушах нарастал, сердце забилось сильнее. Опасна? Он не мог в это поверить. — Ты — опасна?

— Тех маглов, которые пристали ко мне… Их убил не отец, — она посмотрела прямо в глаза Геллерту. — Это я, но не нарочно, — тут же поспешно сказала она. — Я даже не поняла, как так вышло! Я просто испугалась и… И отец сказал, что это он, иначе бы меня забрали и неизвестно, что сделали бы, скорее всего, убили... Мама тоже очень испугалась и решила, что если я не буду никого видеть, то и беды не случится…

— Но это несправедливо, — тихо, но чётко выговорил он, коснувшись пальцем подбородка Арианы и не позволяя ей отвести взгляд. — Так не должно быть! Не вы должны были пострадать! Эти мерзкие маглы, они заслужили наказание, а не ты или твой отец!

— Ты не знаешь обо мне самого гадкого, — в уголках её глаз собрались готовые пролиться слёзы. Ариана втянула носом воздух и запрокинула голову, чтобы успокоиться, и Геллерт сжал её холодные руки в своих горячих ладонях. — Дело в том, что с мамой… Это был не совсем несчастный случай, это я, опять я. Я убила свою мать, — прошептала она, наклоняясь к нему. — И я пойму, если после этого ты не захочешь меня больше видеть. Ты мне так нравишься, Геллерт, но я не могу тебе врать! Если ты уйдёшь, я всё пойму, честно…

Он покачал головой.

— Я повторю тебе снова — ты не виновата. Если бы тогда наказали их, если бы твой отец чувствовал себя защищённым, то всего этого бы не случилось. Ты бы поехала в Хогвартс и научилась бы справляться со своей магией. Я уверен, Ариана, ты могла бы стать великой волшебницей, если бы тебе дали шанс.

— Ты, — её голос дрогнул, — ты действительно так думаешь?

— Я люблю тебя, — сказал он. Пусть ещё секунду назад он не чувствовал любви, но после его слов она расцвела, как росток, только и ждущий благодатного дождя.

— Расскажи, как это случилось, — попросил он её.

— Если я очень волнуюсь или злюсь, то магия во мне начинает бурлить, её становится так много… Ты читал про обскуров и обскури? Я думаю, я… во мне…

Геллерт был ошарашен. Он читал про обскури и был заворожён той мощью, которая была в этих созданиях. Чистая магия, чистая тьма, готовая снести на своем пути всё, что мешает. Это было бы отличное, прекрасное в своей первозданной силе оружие против врагов. И такая мощь пряталась в прелестнейшей девушке, которой он нравился? Если это не удача, то что тогда удача?

— Позволь мне поцеловать тебя? — Геллерт потянулся к ней, и Ариана, кивнув, подставила свою щёку. Они замерли. Геллерт прикрыл глаза, и перед его внутренним взором проступили картины их грядущего величия. Он и она — оба уже взрослые, сильные, могущественные, стояли на пороге огромного замка, а внизу, куда ни глянь, расстилались их владения, их мир.

— Я устала чувствовать себя всё время виноватой, — прошептала она. — Альбус тоже говорит, что это не моя вина и что он найдёт способ помочь мне…

— Мы с ним найдём. Мы этот мир вывернем наизнанку, но мы поможем тебе. Мы сделаем так, чтобы ты никогда не страдала, чтобы ты могла жить открыто. Ты будешь с нами, я буду с тобой всегда, если ты захочешь.

— Геллерт, — впервые в её голосе прорезались весёлые нотки. — Мне четырнадцать лет.

— У нас с Альбусом столько дел! Как раз, пока мы завоюем и изменим мир, ты станешь совершеннолетней. Я не тороплюсь, я подожду.

Казалось, что после этого разговора ничего не изменилось — при братьях Геллерт и Ариана держались подчёркнуто вежливо, не позволяя себе даже излишне откровенных взглядов друг на друга. В те нечастые моменты, когда они оставались наедине, он обнимал её и представлял, что держит в своих руках не просто прекрасную девушку, а саму магию — обскури. Это было невероятное по силе ощущение. Ни разу до этого, даже пленяясь какой-нибудь красоткой, Геллерт не испытывал ничего похожего. Он был готов признаться Альбусу, что влюблён в его сестру, но благоразумно решил, что лучше сделать это, когда они покинут Годрикову Лощину. Тем более разговоры об этом становились всё менее абстрактными, как и планы Геллерта. Рядом с Альбусом, рассуждая и споря с ним о том, как должно быть устроено общество, Геллерт всё чётче и чётче понимал, чего хочет достичь. И даже то, что поначалу соглашающийся с ним Альбус теперь то и дело спорил, Геллерта не смущало, ведь в знак вечной верности друг другу и общей идее они обменялись талисманами с каплями крови, отныне неспособные причинить друг другу вреда. Их абстрактные беседы теперь принимали вид реальных планов, и один из таких разговоров очень некстати подслушал Аберфорт.

— Вы с ума сошли? — он ворвался в гостиную и подскочил к брату.

— Ты заинтересовался нашими делами? — не смог не усмехнуться Геллерт.

— Да, так заслушался, что до сих пор в себя не пришёл. Альбус, вы же несерьёзно, так?

— О чём ты? — лицо Альбуса окаменело. Так было каждый раз, когда он не хотел спорить.

— Я слышал, что вы говорили о создании партии, об агитации. Это ж так, просто поговорить, да?

— Тебе так хочется думать, — не удержался Геллерт, видя, что Альбус не торопится отвечать.

— Ты обещал! Ты сам совсем недавно говорил, что мне надо вернуться в Хогвартс, что ты останешься с Арианой, — Аберфорт проигнорировал Геллерта, глядя только на брата.

— Её никто не оставит. Я буду с ней, как и обещал.

— Ты будешь с ней тут или ты собираешься таскать её с собой? — лицо и шея Аберфорта покраснели, но он пока умудрялся говорить спокойно.

— Я собираюсь сделать так, как считаю нужным, — отчеканил Альбус.

— Значит, как ты считаешь нужным, — Аберфорт упёр руки в бока. Он был так взбешён, что не увидел, как по лестнице тихо спустилась Ариана и остановилась, глядя с испугом на то, что происходило в гостиной. Геллерт заметил её, но промолчал.

— Да, как считаю нужным. Ты что, Аберфорт, действительно считаешь, что всю жизнь просидеть в доме, изредка выходя в сад, это нормально? Ты бы хотел себе такой жизни?

— Это сделано для её же блага! — заорал Аберфорт. — Она с тобой погибнет. Ты не думаешь о ней, ты думаешь о себе!

— Может, стоило бы спросить меня? — тихий голос Арианы прозвучал как гром, заставив обоих братьев вздрогнуть. — Я знаю, что вы любите меня, — сказала Ариана, подходя ближе, — но, может быть, стоит поинтересоваться, что я думаю об этом?

— Ты не знаешь этого мира, сестрёнка, ты…

— Аберфорт, — она подошла ближе, — но если с вами что-то случится, то что тогда станет со мной? Ты представляешь? Как я буду жить тогда?

— Но… — Аберфорт, видимо, никогда о такой возможности и не думал. — Но…

— Вот именно. Не так уж и не прав Альбус.

— Ну да, — успокоившийся было Аберфорт тут же вспыхнул снова, — не так уж неправ! Ариана, это опасно!

— Но я хочу, я хочу поехать с ними, — и она посмотрела на Геллерта и улыбнулась.

— А, вот кто всему виной? — Аберфорт нехорошо рассмеялся. — Ты вскружил ей голову? Конечно, заявился, красавчик, умный и хитрый, задурил этим двум голову. Что, скажешь, нет? — Аберфорт развернулся к брату. — Так ведь?

Альбус так побледнел, что, казалось, сейчас свалится без чувств.

— Слепой! Оба вы — слепые! Вы ему не нужны, он, — Аберфорт ткнул пальцем в сторону Геллерта, — любит только себя!

— Ты его не знаешь! — Геллерт впервые услышал, каким звонким и сильным может быть голос Арианы. Она стояла посреди гостиной, и платье вокруг неё стало развеваться, хотя никакого сквозняка не было. — Ты его не знаешь, чтобы говорить такое, Аберфорт!

«Я должен увидеть, как появляется обскури», — билось в мозгу у Геллерта, пока он, как зачарованный, смотрел на Ариану. Палочка сама попросилась в руку, и он тихо вытащил её из рукава. «Только бы они её не остановили», — пронеслась ещё одна мысль. Ему хотелось увидеть, как Ариана превращается, становясь смертоносной силой.

— Ариана, уйди, — крикнул Аберфорт, окончательно срываясь. — Я не могу так больше! Не могу! Мне одному важно, чтобы мы все были целы? Почему вы такие слепые? Мы можем жить, как прежде, спокойно, втроём!

— И сгнить заживо? — вскрикнула Ариана. — Я хочу быть с ним! — у её ног клубилась тьма.

Альбус потряс головой, словно сгоняя морок, с болью во взгляде посмотрел на Геллерта и, наконец, повернул голову к сестре. Он хотел что-то сказать, но было поздно — Аберфорт, дрожа от бешенства, наставил палочку на Геллерта, Геллерт поднял свою и, ещё не успев дать себе отчёт в том, что делает, выпустил в Аберфорта заклинание, и начался бой. Заклятья летали по комнате, и посреди этого всего стояла Ариана. Её глаза остекленели и светились холодным синим цветом, на губах застыла кривая улыбка, больше похожая на оскал. Геллерт не мог оторвать от неё взгляда, и Аберфорт, воспользовавшись моментом, всё-таки достал Геллерта жалящим заклинанием. Боль была терпимой, но Геллерт не любил оставаться в долгу — он выпустил в Аберфорта Круциатус и попал. Дикий крик взметнулся к потолку, и в тот же миг Арианы не стало — она превратилась в сгусток чёрного дыма, который закружился по комнате, круша всё на своём пути.

— Ариана! — закричал Альбус, падая на колени, а Геллерт стоял и смотрел на чёрный вихрь, метавшийся по комнате, и не обращал внимания на корчившегося у его ног Аберфорта.

Дальше всё случилось в один момент: Аберфорт, освободившийся от заклятия, выпустил ответное одновременно с братом, который заклинанием пытался остановить обскури, летевшего прямо на Геллерта.

— Ариана… — Геллерта до краёв наполнили страх от осознания того, что обскури сейчас его уничтожит, и восторг от той силы, которая была скрыта в этом существе.

Он не знал, что стало причиной обратной трансформации обскури в человека, но заклинание, выпущенное кем-то из братьев, попало в Ариану, не причинив Геллерту ни малейшего вреда.

— Геллерт... — она протянула к нему руки и упала. Он едва успел подхватить её. Ариана смотрела на него широко распахнутыми глазами, и Геллерт видел, как уходит из них жизнь.

— Нет! Нет, нет, нет, — зашептал он, пытаясь вспомнить какое-нибудь заклинание, чтобы вернуть время вспять и всё исправить. Если б у него был воскрешающий камень, он применил бы его, не задумываясь! Но камня не было, как не было заклинания, способного вернуть мёртвого к жизни.

Аберфорт кричал, рвался из рук брата, а Альбус смотрел немигающим взглядом на тело сестры и не разжимал своих объятий.

— Уходи.

Геллерт вздрогнул.

— Уходи, — повторил Альбус, удерживая рыдающего Аберфорта. — Уезжай. Я… прикрою. Никто не узнает, что ты как-то с этим связан.

— Но как же наше дело? Мы хотели сделать это ради неё! — сказал Геллерт, продолжая держать на руках тело Арианы.

— Сам видишь... Теперь нет той, ради кого всё затевалось. Я думал… — Альбус зажмурился. — Я был таким дураком. Я очень прошу, уходи, Геллерт.

И он ушёл, оставив на лбу Арианы последний поцелуй и едва взглянув на Альбуса и Аберфорта. Последующие два дня он провел как в тумане, но через неделю всё, что случилось в Годриковой Лощине, уже потускнело под напором новых впечатлений. То, что он принимал за любовь, оказалось просто увлечением. Может, из этого что-то и получилось бы, не вмешайся тогда Аберфорт и не доведи всю эту историю до трагического финала. Ещё какое-то время Геллерту снилась Ариана, стоявшая посреди гостиной дома Дамблдоров за миг до её превращения в обскури, но с каждым годом всё реже, и однажды эти сны прекратились совсем — в тот год, когда он нашел Криденса Бэрбоуна…