Творец своего счастья (джен)

— Да, забавное это зелье, «Феликс Фелицис». Невероятно трудное в изготовлении, и, если процесс хоть немного нарушен, последствия могут быть катастрофическими.

Гораций Слагхорн. «Гарри Поттер и Принц-полукровка».

— Оставь меня в покое.

Каждое резко сказанное слово вонзалось в Северуса, словно остро заточенное перо в пергамент — жёстко, почти с остервенением, оставляя рваные дыры, — стоило вспомнить о последней встрече с Лили в одном из бесчисленных коридоров замка.

Первая учебная неделя подходила к концу, когда Северусу наконец-то удалось выловить её одну, не окружённую стайкой подружек, которые, казалось, следовали за ней не только на улицу или в библиотеку, но и в туалет, и без вездесущего Поттера, который завёл привычку постоянно крутиться неподалёку со всей компанией на хвосте. Северус надеялся, что гнев Лили утихнет за летние каникулы, растворится в круговороте ярких беззаботных дней, и она выслушает его и примет извинения за вырвавшееся сгоряча слово, ведь в действительности он никогда так не думал, и она это знала. Тем оглушительнее был тот решительный отпор, с которым Лили встретила объяснения: взглянула на него краем глаза, из-под полуопущенных ресниц, даже не повернув головы, как будто Северус был лишь тенью, недостойной внимания.

— Я не хочу тебя видеть.

Северус стоял посреди коридора, растерянный и ошеломлённый, словно после пощёчены, не в силах вымолвить ни слова, до тех пор, пока рыжий всполох волос не скрылся за поворотом.

Сколько бы Северус ни обивал пороги башни Гриффиндора, сколько бы записок ни слал со школьными совами, усилия его оставались без ответа. Тишина, натянутая между ними, становилась всё звонче, пустота — глубже, а его отчаяние — безнадёжнее. Но он не мог сдаться, не мог потерять Лили вот так глупо, из-за одного-единственного слова. Он не мог допустить, чтобы рыжее солнце, однажды рассеявшее серость и стылость, которые пропитали и родной дом в Паучьем тупике, и его самого, словно чад заводских труб, исчезло из его жизни, унося с собой теплоту ласковых улыбок и искры задорного смеха, вечера у озера, проведённые рука об руку, припрятанный в кармане сэндвич, разделённый на двоих...

Северус качнул головой, взмахнув волосами, что лезли в глаза, и отгоняя неуместные сейчас мысли и чувства. Сложнейший в приготовлении состав в котле расцветал золотистыми искрами, завораживал таинством истинной магии и требовал абсолютной сосредоточенности.

Добавить порошок руты и в последний раз нагреть...

Северус точным, уверенным движением всыпал порошок и увеличил температуру. Светло-жёлтое варево, настоявшись, должно было приобрести цвет жидкого золота.

Северус находил отчасти символичным, что зелье, приносящее удачу во всех начинаниях, напоминало о звонких монетах, способных исполнить если не любое желание их обладателя, то многие из них. Кому, как не Северусу, не имевшему ни одного лишнего кната и вынужденному ходить в обносках, было знать об этом. Он сжимал кулаки каждый раз, думая о том, каких трудов стоило ему, нищему полукровке, который даже не закончил Хогвартс, раздобыть все необходимые ингредиенты. Нет, ворованное у Слагхорна не жгло Северусу руку: возможности, которые откроются перед ним после одного маленького глотка, стоили того, чтобы отбросить все сомнения и задушить в зародыше глас совести. Ведь ему не был нужен ни «идеальный день», ни победа в глупом соревновании, ни даже ежегодный приз от «Ежедневного пророка».

Северус плавно нарисовал в воздухе знак бесконечности и произнёс:

— Феликссемпра.

* * *

Флакончик с золотистым зельем, покоившийся в кармане, занимал все мысли Северуса этим субботним утром. Он сломал зубную щётку, выдрал клок волос, пока расчёсывался, порвал рукав мантии, зацепившись за острый угол доставшегося в наследство от мамы сундука, и вдобавок обжёгся за завтраком, пролив на колени горячий чай — вселенная словно подкидывала одну неприятность за другой, компенсируя будущую череду везения.

Полгода приготовления и месяцы ожидания истратили последнее терпение, которым Северус никогда не отличался, и развеяли те крохи общности, что ещё оставалась между ним и Лили. Она проходила мимо не глядя, словно его больше не существовало на свете, улыбалась не ему, корпела над домашними заданиями и грелась в последних тёплых лучах солнца, сидя на берегу, в чужой компании.

И всюду был Поттер. Поттер. Поттер. Он назойливой мухой вился вокруг Лили: заботливо поправлял сбившийся шарф, открывал перед ней двери, носил книги. Северус скрипел зубами и мечтал оторвать ему руки, но держался из последних сил, отсчитывая дни до похода в Хогсмид, когда его план наконец свершится.

Идея использовать «Феликс Фелицис» пришла благодаря случаю и Слагхорну: на первом уроке расширенного курса зельеварения он устроил показательное выступление, продемонстрировав целый котёл зелья удачи, а потом объявил соревнование за его крошечную дозу. Северус глубоко сомневался, что зелье в котле было настоящим: казалось огромным расточительством тратить баснословно дорогие ингредиенты и полгода времени для того, чтобы пустить шестикурсникам пыль в глаза. А вот порция в маленьком флакончике, похоже, была из личных запасов и так и манила солнечным блеском.

Северус весь вспотел, пока резал корешки и измельчал в ступке сушёные крылья, один за другим добавлял компоненты будущего противоядия и тщательно помешивал. И только раздавшийся поблизости наигранный смех заставил его наконец отвлечься от варева, поднять голову и взглянуть на Слагхорна через завесу повисших сосульками волос. Тот с довольной улыбкой стоял рядом с Джеймсом Поттером, который к своему котлу даже не прикоснулся — беззаботно покачивался на задних ножках стула, насмешливо посматривал по сторонам, бросая на Северуса многозначительные взгляды, и с необычайно довольным видом подкидывал в руке... безоар, словно тот был снитчем.

— Верно-верно, — закивал Слагхорн, посмеиваясь, — безоар является противоядием от большинства известных ядов. — И в итоге всучил Поттеру флакончик с зельем.

Северус с трудом сдержал рвущийся из груди яростный рык и с оглушительным звоном уронил в котёл черпак. Другие однокурсники, перепачканные, запыхавшиеся, тоже счастливыми не выглядели, мрачно косясь на героя дня: очередная выходка не просто сошла ему с рук, но и была щедро вознаграждена.

Северуса едва не трясло от злости — на Поттера и, отчасти, на себя: за то, что сам не додумался схитрить, за то, что не позволил себе проявить столько наглости и самодовольства. Заветное зелье должно было достаться ему, лучшему зельевару, а не этому напыщенному болвану, который попирал все правила и плевал в лицо и преподавателю, и однокурсникам!

Северус вылил своё идеально сваренное зелье в раковину, кинул вещи в сумку и стрелой выскочил за дверь за секунду до звонка. Он нёсся по коридорам, не разбирая дороги сквозь пелену в глазах, охваченный тем редким гневом, от которого мир словно искажается, покрываясь алым маревом, и невыносимо кружится голова.

Очнулся Северус у подножия Северной башни, где почти не проводили занятия, в абсолютном одиночестве и с бешено колотящимся в груди сердцем. Тогда-то и созрел план — план, что был способен помирить Лили с Северусом и навсегда отвадить от неё Поттера, опозорить его так, чтобы не смел совать носа из гриффиндорской гостиной. В своих способностях зельевара Северус никогда не сомневался.

Студенты Хогвартса медленно стекались к главным воротам кто группками, кто большими компаниями, кто по одному. Северус очнулся от своих мрачных мыслей, только когда едва не столкнулся со стайкой хихикающих третьекурсников, чей азарт от первого похода в деревушку, казалось, разливался в воздухе, заражая предвкушением всех вокруг. Флакон с жидкой удачей приятно грел пальцы, и Северус нетерпеливо притопывал ногой, ожидая, пока толпа на выходе наконец рассосётся.

Затяжные дожди превратили дорогу в Хогсмид в жижу и напоили воздух одуряющим запахом свежести и прелой листвы. Школьники продвигались, постоянно поскальзываясь и весело хохоча, щурились под лучами долгожданного солнца. Впереди в шумной компании гриффиндорцев маячила хрупкая фигурка Лили, чьи волосы на свету пылали как костёр, приковывая к себе взгляд. Впервые за долгое время Северус глубоко и спокойно вдыхал едва прогретый осенний воздух и не чувствовал ни раздражения на гогочущих детей, ни горечи своего одиночества, ни жгучей неприязни при виде вихрастой макушки. Закупоренная во флаконе возможность, сулящая ему достойное будущее и исполнение самых смелых желаний, словно обуздала бурю в душе и позволила взглянуть на мир чётко и ясно, с осознанием неизбежности своей сокрушительной победы.

Северус незаметно отделился от потока школьников, заполняющего улицу деревушки, и юркнул между домами. Оглядевшись и никого не увидев, достал флакон, посмотрел на него с секунду, унимая дрожь волнения и отгоняя последние сомнения, и сделал глоток. Жидкость потекла по горлу приятной прохладой и ухнула в желудок. Северус с минуту потерянно смотрел на пустой пузырёк: описанного в учебнике чувства эйфории и безграничных возможностей он не ощущал, только лёгкое покалывание по всему телу и что-то непонятное, тянущее где-то в животе.

Неужели ошибся? Северус не мог поверить, что напортачил с зельем: он с первых курсов не только варил самые качественные составы за рекордные сроки, но и улучшал опубликованные в учебниках рецепты. Такого просто не могло быть!

Северус подавил вспышку паники, которая тревожным зудом разлилась под кожей, и прислушался к себе. Вместо эйфории он чувствовал только волны нервозности и подступающий страх. Малейшая неточность в приготовлении зелья не сулила ничего хорошего. Но он не мог так облажаться, не мог!

На втором этаже дома, где он стоял, распахнулось окно, и зычный голос резанул по ушам:

— Кирби, иди ко мне!

Выяснять, человека звали или собаку, Северусу совершенно не хотелось, и он поспешил покинуть своё укрытие, боясь быть замеченным, а то и покусанным.

Детвора рассеялась по Хогсмиду, довольные парочки гуляли, держась за руки, из «Сладкого королевства» на всю округу пахло шоколадом, и радостные третьекурсники с восторгом делились впечатлениями от покупок. Северус подавил порыв гаркнуть на них, сияющих и лучащихся довольством, и прошёл мимо, сжимая кулаки так, что ногти впились в ладони.

Лили, о которой Северус почти успел позабыть, занятый своими ощущениями, нигде не было видно. Поттера, впрочем, тоже. В груди вспыхнула неожиданно дикая ярость, смешанная с колким чувством, которое прошило молнией вдоль позвоночника и ядовитым шипом вонзилось в сердце. Подбирать ему название Северус не стал — поспешил в конец улицы, словно что-то толкало его в спину, подгоняя.

На окраине деревни царила тишина, резко контрастировавшая с шумом людных магазинчиков, и невыносимо пахло козами. Северус поморщился от этой вони, заметил вдалеке силуэт Визжащей хижины и скривился в отвращении, подавляя нахлынувший было гнев и глухую, непроходящую жажду однажды расквитаться с Мародёрами. Стоило признать, что сваренный им «Феликс Фелицис» попросту не сработал, и провести работу над ошибками. Отказываться от своих намерений Северус не собирался.

Едва он задался вопросом, зачем очутился здесь, вдали от кипящей жизнью центральной улицы, и развернулся, чтобы уйти, как оказался нос к носу с человеком, облачённым в длинную чёрную мантию.

— Ты! — воскликнул он. Северус, сколько ни вглядывался, не смог узнать скрытого глубоким капюшоном лица. — Накинь капюшон! — скомандовал он, набрасывая его Северусу на голову. — Набирают одних растяп...

Удивлённый Северус не успел ничего ни сказать, ни спросить: дверь заведения с вывеской в виде головы кабана со скрипом распахнулась, и на улицу высыпала весёлая компания знакомых гриффиндорцев.

— Ты говорил... — в перерывах, задыхаясь от смеха, пытался сказать Поттер, — говорил, нам продадут...

Блэк согнулся пополам, держась за колени, и качал головой из стороны в сторону, как припадочный, не в силах произнести ни слова.

— Придурки! — словно возмущённо воскликнула показавшаяся следом Лили, но на лице её цвела широкая улыбка, а глаза сияли. — Лучше бы... — она осеклась, повернув голову и встретившись взглядом со стоявшим неподалёку Северусом, улыбка тут же погасла.

Он смотрел и не мог насмотреться. Эта картина, казалось, отпечаталась на сетчатке: тёмно-зелёное пальто, водопад огненно-рыжих волос, рассыпавшихся по плечам, яркая солнечная улыбка, освещающая мир вокруг, искрящийся весельем взгляд. С ним она никогда не была такой — лёгкой, счастливой, свободной, с охватившей его грустью подумал Северус.

Луч заклинания просвистел рядом с плечом, запущенный этим незнакомым парнем, и Северус машинально отшатнулся, уходя глубже в тень стоявшего по соседству сарая, под хлипкую крону почти облетевшей яблоньки. Лили отзеркалила его жест, и заклинание впечаталось в порог, с громовым раскатом треснули доски.

Этот звук отрезвил каждого: Поттер и Блэк мигом перестали хохотать и схватились за палочки, Маккиннон и Петтигрю тоненько взвизгнули. Тут же послышались многочисленные хлопки трансгрессии, и пространство перед кабаком заполнили фигуры в чёрных мантиях и белых масках. Пожиратели смерти. Не став размениваться на слова, они осыпали школьников градом заклинаний.

Северус, зажатый на задворках в тупике между постройками, с возрастающим ужасом, как заворожённый наблюдал, как мечутся вспышки проклятий, как с трудом держат оборону Поттер с Блэком и Люпином, как беспорядочно стреляет заклятьями из-за их спин дрожащая Маккиннон, как яростно бьётся Лили. Северус не сомневался, что Пожиратели напали не просто так, что знали, кто она, что ей не будет пощады: они целенаправленно оттесняли её в сторону, отрезая от защитников и стараясь обойти с боков. Он с трудом нащупал палочку в кармане мантии, вихри мыслей бешено крутились в голове, и у него никак не получалось сконцентрироваться на заклинании.

— Секорпо!

Дальнейшее Северус рассмотрел в мельчайших деталях — таким отчётливым был этот краткий миг, словно растянувшийся во времени. Вот вспышка магии понеслась в спину Пожирателю, нападающему на Лили. Вот второй неловко задел его корпусом, и они оба отшатнулись в сторону. Вот не нашедшее цели заклинание полетело дальше, прямо в Лили. Вот Поттер оказался у него на пути и, сражённый, пал в грязь с тихим стоном, хватаясь за плечо, алая кровь обильно потекла по пальцам. Вот Лили подняла взгляд, посмотрела прямо на него, Северуса, и в выражении её лица не было ни сомнения, ни удивления — лишь безошибочное узнавание.

— Джеймс! — испуганно вскрикнула она, упала на колени тут же, в перемешанную ногами слякоть, не заботясь ни о противниках, ни о чистоте, и попыталась зажать рану руками.

Этот придурок в ответ залихватски ухмыльнулся, не обращая внимания на съехавшие очки, и растянул разбитые губы в улыбке.

— Кто сегодня герой, а? — с бравадой в голосе спросил он, пока Блэк отчаянно отбивался, никого к ним не подпуская.

На порог трактира высыпали другие посетители, в воздухе вспыхнули щиты, с заднего двора появился Аберфорд. Северусу казалось, что с момента нападения прошёл целый час, но на самом деле — не больше пары минут. Пожиратели трансгрессировали один за другим, оценив, что численное преимущество теперь не на их стороне. Кто-то схватил Северуса за плечо, утаскивая в воронку перемещения, и последним, что он увидел, был Поттер, впившийся в губы Лили поцелуем.

Трансгрессия вышибла из лёгких последний воздух, но Северус едва ли был способен сделать вдох. Отвратительная картина не желала исчезать, маячила перед внутренним взором, сколько бы Северус ни тряс головой в неверии. Этот мерзкий ублюдок перешёл все границы! Лили наверняка отвесит ему пощёчину за такое!

Северус был настолько оглушён, опустошённый и отравленный увиденным, что вернулся в реальность, только когда кто-то грубо толкнул его в спину. Он в замешательстве огляделся: прямо перед ним высился огороженный высоким кованым забором старинный особняк из серого камня, к которому один за другим неторопливо шли облачённые в знакомые чёрные мантии волшебники. Некоторые из них снимали белые маски, прежде чем переступить порог, другие сильнее опускали капюшон и втягивали голову в плечи, будто пытаясь стать незаметнее.

Северус, получив тычок в спину, по инерции сделал шаг вперёд и споткнулся о попавшийся под ноги камень. Тело не слушалось, скованное запоздалым осознанием: его с кем-то перепутали, его не должно здесь быть! Северус в ужасе отступил от ворот, готовый бежать без оглядки, и тут же под лопатку ткнулся кончик палочки, а знакомый голос парня из Хогсмида сказал:

— Шагай.

Мысли птицами бились о черепную коробку: следовало трансгрессировать, убраться отсюда подальше, но ноги приросли к месту, словно пришпилил кто, и Северус сомневался, что сумеет сконцентрироваться, собрать все три «Н» и переместиться так, чтобы не расщепило.

Первобытный страх сковал его с макушки до пят, а сердце грохотало где-то в горле в предчувствии беды. Северус почти физически ощущал, как захлопывается вокруг него ловушка. Когда-то, всего несколько месяцев назад, сидя в гостиной Слизерина и слушая разговоры однокурсников, он мечтал о том, как примкнёт к той части магического сообщества, которая без стеснения звалась элитой — к самым лучшим, самым умелым, самым богатым и знатным, — и обретёт наконец ту силу, что позволит ему больше никогда не испытывать ни нужды, ни унижений. Северусу было что предложить: он трезво оценивал свои возможности и знал, сколь велики его магические способности. Он грезил о том, как получит истинное знание, недоступное другим, от самого могущественного мага современности. Северус искренне считал, что его место среди них, тех, кто боролся за лучшее будущее для волшебников. До сегодняшнего дня.

Северус снова и снова лихорадочно перебирал в уме каждый свой шаг в приготовлении зелья и не понимал, где совершил ошибку — ошибку, что перевернула всё вверх дном, толкнув его жизнь на тот путь, с которого не было бы возврата. И теперь, когда всё, чего он когда-либо жаждал, само шло ему в руки, он чувствовал себя тем забитым маленьким мальчиком, который сидел в углу комнаты и зажимал уши руками, лишь бы не слышать криков родителей, а не гордым и статным волшебником, входящим в высшее общество если не как равный, то как тот, кто имеет все задатки им стать.

В холле без окон было неожиданно темно: небольшая люстра с несколькими горящими свечами под высоким потолком не давала достаточно света, и глаза не сразу привыкли ко мраку. Маги размытыми тенями двигались мимо, белоснежные маски мерцали в редких отблесках свечей, и Северусу некстати вспомнились все те магловские истории-ужастики, которыми с ним в детстве делилась впечатлительная Лили.

В реальности было куда страшнее — Северус сейчас осознавал это с отчётливой ясностью. Понимала ли Лили, как много опасностей таилось в мире, который он когда-то описывал ей как сказку? Что сказка та оказалась не прилизанной версией, где вершится добро и все живут долго и счастливо, а её неотредактированным первоисточником? Северус вот не понимал — всё ещё не понимал, какая роль в ней была уготована ему, но смиренно шёл вслед за другими, словно его тащил вперёд невидимый аркан. Смысла сопротивляться не было — это было очевидно: магия зелья управляла каждым шагом, словно Северус был марионеткой или шахматной фигурой в руке решительного игрока, что без тени сомнений двигал его по доске.

Льющийся из окна-бойницы, что находилось рядом с внушительной мраморной лестницей, яркий свет на миг озарил лицо, и с её вершины послышалось:

— Северус?..

Он остановился, словно захваченный в плен этим голосом, наполненным искренним, неподдельным изумлением и толикой замешательства.

Люциус Малфой неспеша, с достоинством спустился и замер на последней ступеньке.

— Что ты здесь делаешь?

Северус в ответ покосился на своего всё ещё маячившего за спиной похитителя.

— Идиот! — с чувством припечатал Люциус, презрительно глядя на парня. Тот сжался, словно ожидая удара. — Вон с глаз моих.

Яркие нотки недовольства, сквозившие в каждом отзвуке спокойного голоса, не оставили парню выбора: он мышью шмыгнул в боковой зал, даже словно бы слегка пригнувшись.

Северус мысленно перевёл дух: оставалась надежда, что Люциус выпроводит его отсюда, незваного гостя, и катастрофы не произойдёт. Но Люциус прищурился, окинул его сверху вниз брезгливым взглядом, не пытаясь его скрыть, поморщился, а потом задумчиво протянул:

— Возможно, так даже к лучшему, — и, положив руку ему на плечо, сказал: — Идём, представлю тебя Повелителю.

Очередная волна суверенного ужаса окатила Северуса с ног до головы, но он не смог противиться: тело, казалось, совсем не слушалось его, голос подводил, пальцы были неспособны дотянуться до палочки. Северус безропотно проследовал за Люциусом в большую бальную залу.

Света здесь было немногим больше, чем в холле: только огромный камин горел в дальнем конце да тоненькие лучи солнца пробивались между неплотно задвинутыми тяжёлыми шторами. Перед камином на возвышении стояло кресло с высокой спинкой, которое уместнее было бы назвать троном. Рядом толпились маги, и Северус не сразу рассмотрел восседавшего на нём.

Он сам не знал, что ожидал увидеть — мудрого старца в балахоне наподобие Дамблдора или статного мужчину, какими обычно представлялись военные. Человек на троне был не стар, но в возрасте, худощав и словно невзначай поигрывал волшебной палочкой, зажатой в длинных тонких белых пальцах. Он внимательно слушал то, что ему говорили, чуть склонив голову, а когда взглянул в зал, Северус обнаружил, что глаза у него красные, точно два горящих уголька. Северуса пробрало дрожью. Он не понимал отчего, но эти два алых огонька в глазницах пугали больше, чем всё остальное вместе взятое.

Волшебники пришли в движение и как по команде рассеялись в шеренги по бокам от трона. Люциус тоже шагнул в сторону, и Северус остался стоять совсем один у входа, прямо напротив Тёмного лорда. Под десятками взглядов — внимательных, изумлённых, недоверчивых, возмущённых, насмешливых — Северус шагнул вперёд. Впоследствии он ни за что не смог бы вспомнить, как пересёк залу: мир потонул во мраке, Северус видел перед собой только два красных глаза, полных отстранённого любопытства. Когда он приблизился, ноги согнулись в коленях словно сами собой, и Северус неловко рухнул на мраморный пол, не поднимая взгляда.

Секунды абсолютной тишины, казалось, слились в вечность, Северус едва не дымился под изучающим взглядом, но смиренно ожидал, когда Тёмный лорд заговорит.

— Это и есть тот перспективный молодой человек, о котором ты мне говорил, Гэбриел?

Голос его, шелестящий, до странного холодный и отчуждённый, взлетел под потолок и словно окутал каждого в зале, пронизывая до костей.

Одна из фигур в строю шевельнулась, и Северус ощутил разлившийся в воздухе страх, но ни капли сочувствия к этому бедолаге.

— Мой лорд, — с почтением произнёс Люциус, выступив вперёд. Тёмный лорд едва шевельнулся, но в этом крошечном движении читалось столько недовольства, что у Северуса волосы встали дыбом. — Это Северус Снейп, семикурсник Хогвартса, о котором я столько рассказывал.

Тёмный лорд внимательно рассматривал его некоторое время, а Северус, боясь лишний раз пошевелиться, сосредоточился на ломоте в коленях, хотя бы так стараясь отвлечься и не думать ни о чём постороннем.

— Встань, Северус, — наконец заговорил Тёмный лорд.

Северус, не поднимая взгляда, медленно встал, чтобы ничем не выдать своих неудобств и сохранить хоть кроху достоинства.

— Готов ли ты, Северус, присоединиться к нам, служить на благо истинных волшебников и помочь нам занять то место, которого мы заслуживаем по праву рождения?

Вкрадчивый голос мягко обволакивал, будто гипнотизировал, вызывая толпу мурашек по спине и восхитительную пустоту в голове. Северус поклонился:

— Да, мой лорд, — и после повелительного взмаха руки юркнул в толпу.

Тёмный лорд, потеряв к нему интерес, ещё что-то вещал, собирая раболепные взгляды и тихие восторженные вздохи, о превосходстве чистоты крови, о важности образования, о единстве, о ничтожности маглов. Северус не слушал — он с трудом держался на ногах, звон в ушах набирал силу. Сознание чудилось отстранённым, словно покинувшим бренное тело и витающим где-то в стороне лишённым земных невзгод.

Сегодня он не получил Тёмную метку — от облегчения у него подкашивались ноги. Но данное им сегодня согласие уже определило его судьбу, и мысль эта тревожным колоколом билась в голове.

Северус пропустил момент, когда Тёмный лорд встал и удалился и все начали расходиться. Люциус тронул его за плечо и кивком указал на неприметную на первый взгляд дверь в углу.

— Пойдём, я провожу тебя до Хогсмида.

Северус мало что соображал, с трудом переставляя ноги и лишь краем глаза отмечая роскошные комнаты и переходы и любопытные лица. Отведённые под действие зелья два часа закончились, и весь смысл произошедшего постепенно настиг его. У Северуса не было ни сил, ни слов, чтобы описать ту отчаянную безнадёжность, что поселилась в нём и пустила корни. Северус оказался в тупике, из которого не было выхода, с ожиданиями, развеянными прахом под ногами. Все самые смелые мечты и чаяния, которые он лелеял ещё утром, обратились в дым, и этот горький тошнотворный запах преследовал на каждом вдохе. Северус чувствовал, что упустил свой единственный шанс быть с Лили, пообещав себя в услужение, и безвыходность его положения сдавливала горло спазмом, но не было ни крика, ни слёз, только глубинное понимание.

Тёмному лорду не отказывают.

* * *

Среди однокурсников прошёл слух, что Северуса представили Повелителю, и теперь он то и дело ловил на себе взгляды: завистливые, восхищённые, заискивающие. Это только подливало масла в тот кострище, что пылал у Северуса в душе.

Он часами просиживал в библиотеке, выискивая любые крохи информации о зелье «Феликс Фелицис», переворошил десятки книг, выбил себе пропуск в Запретную секцию, но и там ничего не нашёл. Северус не имел ни малейшего понятия, что сделал не так. Его способности в зельеварении были исключительными, он не верил, что ошибся.

Он долго думал, расстроенный безрезультатными поисками, но, несмотря на то, что всё в нём противилось этой мысли, решил наконец обратиться к Слагхорну. Этот старик никогда ему не нравился: такой же скользкий, как слизень в названии его клуба, с льстивой медовой улыбкой и цепким взглядом — он вызывал у Северуса подспудное отвращение, которое он даже себе объяснить не мог. Но выбора не было.

Под Рождество Слагхорн организовал собрание клуба, и, как бы ни было Северусу тяжело и противно наблюдать за Лили и Поттером, которые старательно отыгрывали влюблённую парочку, сидя с ними за одним столом, он держался. Разум его требовал ответов, которых у него не было, и, вооружившись самым очаровательным видом, который только сумел наскрести, Северус подловил Слагхорна в уголке и изложил свою проблему.

— Теоретически, разумеется, — попытался улыбнуться Северус, хотя и не был уверен, что не добьётся обратного эффекта.

Слагхорн долго и пытливо смотрел на него, вмиг утратив своё обычное добродушие, а потом сказал:

— Зелье не создаёт возможности — оно помогает увидеть возможности, которые уже существуют, и использовать их.

Он покрутил в руке тоненькую фигурную чайную ложечку, а потом отложил и нахмурился.

— «Феликс Фелицис» не способен ничего создать — гору золота из воздуха, лекарство от болезни, если она неизлечима, — но может привести тебя к кладу или к источнику утешения.

В глубине кабинета пары крутились на танцполе, но Северус, в отличие от Слагхорна, не смотрел туда, сосредоточенный на разговоре и внимающий каждому слову.

— Но, как я уже говорил, малейшая неточность в приготовлении способна привести к катастрофическим последствиям, среди которых смерть вряд ли будет самой ужасной.

На этой оптимистичной ноте Слагхорн улыбнулся и, поднявшись из-за стола, сказал:

— А теперь прошу меня простить, Северус: кажется, моя любимая Гвендолин решила почтить меня своим присутствием.

Северус ещё долго смотрел ему вслед невидящим взглядом, снова и снова размышляя о том, какой извилистый путь приняла его судьба. Ставшая трагической случайность повела его самой длинной дорогой из тех, которые соединяли его с целью. И теперь, взвесив произошедшее и уняв ту эмоциональную бурю, что обрушилась на него после встречи с Тёмным лордом, он не собирался сдаваться. Правильно сваренное или нет, зелье не было способно ни создать что-то, ни, следовательно, что-то уничтожить. А значит, у него всё ещё был шанс.

Пары на танцполе продолжали кружиться в невесомом танце, а с потолка тихо падал зачарованный снег.​​​