Дионис Снейп и эликсир жизни (джен)

Мистер и миссис Снейп проживали в доме номер двадцать три по Крапивной улице, и, по мнению соседей, совершенно не подходили друг другу.

Северус Снейп, глава семейства, был человеком трудным и неприветливым. Говорил он сухо и без улыбки, глядел на всех строго и не любил лишних хлопот. Здоровались с мистером Снейпом неохотно, а некоторые и вовсе сторонились его характера. Темноволосый, угрюмый, с крючковатым носом, безобразно повисшим грушей, он был похож на каракатицу, но ни капельки не стеснялся своего вида.

Работал мистер Снейп, как шептались соседи, аптекарем, поскольку пахло от него всегда странно. Чем-то горьким и въедливым, отчего прохожим иногда приходилось сморкаться. Но мистеру Снейпу, вероятно, его дело нравилось, потому что новую работу он не искал и постоянно возвращался домой к семи вечера.

На автомобили мистер Снейп смотрел с неприязнью, словно они могли вдруг ожить и начать крушить всё подряд. А у соседей, конечно же, было их несколько — самых разных цветов. Разговоров о них было много: когда стоит обратиться к механику, где дешевле заправиться и не пора ли уже перестать сомневаться и приобрести автомобиль и жене? Мистер Снейп, сводя брови, на эти вопросы отвечал равнодушно и точно знал, что автомобиль ему ни к чему. На работу он добирался без спешки и никогда не опаздывал, а в город можно было доехать и на метро. Пользовался он им, правда, редко, зато станции различал без проблем.

Когда кто-то — особенно в период осенних температурных качелей — ловил простуду, к мистеру Снейпу обращались в последнюю очередь. И не потому, что тот не желал помогать или давал плохие советы, а потому, что боялись его беспокоить. Все понимали, что мистер Снейп — человек замкнутый, хоть и весьма кропотливый. Вместо привычных лекарств он рекомендовал пить травяные чаи с облепихой, а если у кого-то заболевал ребёнок, то и вовсе сам наведывался в гости и приносил с собой черничный сироп. Такую заботу соседи ценили и пытались всячески ответить добром. Тот принимал их старания лишь скупой вежливостью, а приятнее не становился ничуть.

Единственной отрадой в жизни этого человека была его жена Лили, рядом с которой мистер Снейп вмиг забывал обо всём. Когда их видели вместе, то замечали, как чёрные глаза, обыкновенно взирающие с упрёком, вдруг становятся светлее, а суровые уголки губ ни с того ни с сего начинают ползти вверх. Во время дождя он ласково укрывал супругу пальто, пряча от её взора покрасневшие руки, зимой — ловил случайно выпрыгнувшие из её карманов перчатки, а летом — почти каждый день дарил самые простенькие букеты. И казалось, что цветы в них так же, как и он сам, дышат восторгом и нежностью. Мистер Снейп был бесповоротно и безумно влюблён.

Миссис Снейп же совсем не походила на мужа и, напротив, обладала открытой душой. Её лицо часто озаряла улыбка, а глаза, словно два изумруда, смотрели с опекой и чуткостью. По утрам она любила работать в саду, где цвели чудесные розы, и желать хорошего дня всем спешащим на работу прохожим. Миссис Снейп не страшила грязь, не могли ей испортить настроение и бесконечные проливные дожди, поэтому сад её в любую погоду выглядел замечательно.

Каждый вечер четверга миссис Снейп проводила вне дома. В эти дни она помогала миссис Рой — бравой основательнице местного благотворительного фонда. Вместе они собирали незаменимые вещи для детей-сирот, упаковывали им сладости, среди которых всегда было несколько коробок шоколадных конфет, и составляли список дел, требующих немедленного участия.

По праздникам миссис Рой приглашала всех желающих сопровождать её в детский дом, и миссис Снейп никогда не отказывалась.

Ребята встречали их с радостью. Они знали о том, что взрослые приезжают с подарками, и поэтому особенно сильно их ждали. И стоило хоть кому-нибудь заметить коробки с конфетами, как все тут же, шумно посмеиваясь и толкаясь, оказывались вокруг них.

От таких сцен сердце миссис Снейп замирало бутоном. Неужели дети могли расти так? Не знать, что такое объятие мамы, не просить папу дочитать вчерашнюю сказку перед сном. Каждый день взирать на одни и те же стены и думать, что мир такой же крошечный, как и их дом. Конечно, могли — миссис Снейп не была глупой женщиной. Однако наблюдать за этим вживую для неё было чересчур больно. Поэтому, возвращаясь домой, она, бывало, роняла кроткие слёзы, тем самым оплакивая судьбы бедных детей.

Ещё миссис Снейп очень любила животных. Она знала клички всех соседских котов и собак. Если кто-то из них забегал к ней в сад, чтобы попросить ласки, то она с удовольствием гладила мягкую шёрстку и спрашивала у них, куда же запропастился хозяин. Но заблудших гостей это не беспокоило, и поэтому они, расположившись у её ног, довольно мурчали или посапывали.

Когда-то у миссис Снейп жила кошка. Неизвестной породы, белоснежная, с позолоченным ошейником, она вызывала у соседей особый интерес. Трогали её осторожно, опасаясь, что та вдруг укусит, и иногда шутливо знакомили со своими питомцами. Но протянула эта красивая кошка недолго и, сильно исхудав, в последние дни своей жизни стала похожа — как бы жутко это ни звучало — на облитую молоком крысу. Миссис Снейп оплакивала её пару месяцев и больше не собиралась никого заводить.

Поговаривали, что в смерти несчастного животного был виноват её муж. Возможно, он случайно просыпал лекарство, а возможно, намеренно подмешал что-то в корм. Все знали, что мистер Снейп был ужасно ревнивым, но жене доверял бесконечно и ни в чём и никогда не посмел бы её обвинить. Он пытался стать лучше, хотя сам не понимал, что для этого надо иметь.

Кто-то спорил, что семья их развалится, что миссис Снейп разобьёт мужу сердце, когда как-никак обнаружится достойный её кандидат. Но потихоньку так говорить перестали, поскольку годы всё шли, а любовь их всё крепла, и, видимо, укрепилась навек.

Когда же на Крапивной улице появлялись новые люди, то поначалу соседям не верили. Крутили головами и — о, пророки! — клялись, что встречали подобные случаи и что вот-вот в доме номер двадцать три станет жить другая семья. Но замолкали они весьма быстро и ядовитые сплетни пускали на другие дела.

И уж совершенно для всех удивительным оказывалось то, что у мистера и миссис Снейп были дети.

Дионис Снейп, крепкий мальчик десяти лет, был ребёнком тихим и вдумчивым. На улице его часто замечали с книгой в руках, особливо держащегося в стороне от шумных компаний. Дионис очень любил читать и порой даже заглядывал в небольшую библиотеку. Там, находясь в окружении чернильной пыли и поломанных корешков книг, он чувствовал себя донельзя счастливым и брал всё, что только попадалось ему на глаза. Располагаясь у крохотных столиков, он с упоением погружался в выдуманный мир путешествий.

Больше всего Дионису нравилось читать про пиратов. Его манили всякие карты и тропы, разные загадки, многие из которых, пробегая по строчкам, он успевал решить сам. Как было бы здорово оказаться в таком приключении! Что-то искать, думать, а может быть, и не спать по ночам. Но на Крапивной улице никак не могли появиться пираты, и поэтому Дионис, с грустью поджимая губы, продолжал встречаться с ними хотя бы на истёртых страничках книг.

Но не стоит думать, что Дионис Снейп был одиночкой. В отличие от отца, вечно хмурого нелюдима, он приветливо улыбался прохожим, и общались с ним гораздо охотнее.

Лучшим другом мальчика был широкоплечий тихоня по имени Найджел Блумфилд. Семья Найджела давно обосновалась на Крапивной улице и с радостью общалась с соседями. Дионис любил проводить время у друга и всегда с удовольствием уплетал пирожные, приготовленные мистером Блумфилдом, толстощёким весельчаком и настоящим любителем кондитерского искусства. Вместе с Найджелом домашнее задание вмиг становилось проще, а игры — в разы интереснее. Мальчики болтали обо всём на свете и абсолютно не представляли свою жизнь порознь.

В школе Найджела почти не хвалили. Учителей раздражала его рассеянность и желание всё сделать как можно скорее. На уроках Найджел откровенно зевал, пересчитывая капельки дождя по стеклу, или рисовал что-то в тетрадях. А Дионис учился отлично, без труда справлялся с заданиями и, если удавалось отыскать время, порой читал дополнительную литературу к занятиям. Вокруг было столько всего любопытного, что его тянуло, пожалуй, почти ко всему. Буквы выводил ровно, вопросы задавал правильно, но вот со счётом у Диониса ладилось через раз. Цифры, подмигивающие ему отовсюду, не желали складываться или вычитаться, уползали от его взгляда, искрящегося изумрудом, доставшимся ему от матери. Миссис Снейп поддерживала его и — с обязательной кружкой чая в руках — по вечерам проверяла домашнее задание сына. Она видела, что его внимание перебегало с одной задачи на другую: яблоки почему-то превращались в ёжиков, а семёрки без палочек роднились с кривой единичкой. Дионис старался изо всех сил, но понимал, что математика ему не подвластна, и, к счастью, мама не принималась его ругать.

Дружба с Найджелом открывала перед Дионисом незнакомые двери. И хотя мальчики не осознавали этого сами, время от времени спорили и проявляли характер. Дионис был добрым, отзывчивым и больше походил на Лили. Однако кроилась в его душе и дурная частичка мистера Снейпа, который, как многие думали — после случая с кошкой, — умело что-то скрывал.

Прошлой осенью родители Найджела подарили сыну новенький плеер. Мальчик был от него в восторге и всюду таскал его в рюкзаке. У Диониса же плеера никогда не было, потому что в свободное время он предпочитал смотреть познавательные передачи по телевизору, а то и просто читать в тишине. Обычно его мама включала по утрам радио, и оно ненадолго развлекало весь дом. Какие-то песенки веселили Диониса, но сам заниматься музыкой он не хотел.

Жить с радио было довольно забавно. Каждый раз диктор поздравлял слушателей с необычными праздниками или вспоминал короткие шутки. По вечерам он рассказывал о погоде на завтрашний день и обещал, что утром непременно вернётся. А когда диктор становился чуть тише и затем вовсе исчезал в пустоте, то по кухне растекалась мелодия. В большинстве случаев она была озорной и протяжной и скакала искрящейся шалостью вдоль родных стен. Миссис Снейп, занимаясь готовкой, иногда подпевала ей ласковым голосом, а её муж, в это время проходя мимо, не мог сдержать улыбки и счастливый смешок.

Когда Найджел показал другу плеер, тот поначалу не понимал его радости. Да, музыка теперь умещалась в ладошку и могла играть столько, сколько угодно душе, но был ли от этого толк? Дионис вежливо изучил подарок друга и, не найдя в нём ничего любопытного, протянул его обратно владельцу. Найджел поражённо поднял брови и заставил плеер играть. Песни тотчас из него выскочили, зазвенели, забились о стены и создали вокруг себя рой диких и чарующих пчёл. Диониса они удивили, а потом и затянули не хуже, чем пиратов заманивает на дно ловушка сирен. По радио он никогда такого не слышал.

До зимы плеер стал для них третьим другом. Они передавали его из рук в руки и довольно скоро оставили на нём много следов. И могло так, наверное, продолжаться и дальше, пока в голову Диониса не пришёл хитрый план.

Ему так понравилась музыка Найджела, что расставаться с ней он был больше не в силах. Дионис напевал её по вечерам, когда друга не было рядом, и часто отстукивал ритм, в тишине дребезжащий по пальцам. Она им владела. Невероятно владела! И он, словно в сумраке, ждал новый день.

Однажды за завтраком Дионис подумал о том, что если Найджел вдруг потеряет подарок родителей, то, конечно же, станет его повсюду искать: в школе, на улице и во всех уголках своей комнаты, не забыв перевернуть рюкзак несколько раз по пути. Когда он поймёт, что тот безвозвратно утрачен, то немножко погрустит, но потом успокоится. Может, миссис и мистер Блумфилд, чтобы утешить сына, даже купят ему что-то другое взамен. Но Найджел продолжит дружить с ним как прежде и не будет знать, почему его плеер пропал.

Да, Дионис попал в сеть корысти, поглощающей его изнутри. Ему было больно от того, что он хотел совершить, но ничего не мог с собой поделать. И поэтому в один декабрьский вечер Дионис, дождавшись, пока его друг убежит помочь своей маме с покупками, с тяжёлым сердцем спрятал чужой плеер в карман.

С тех пор слушать музыку стало невыносимо. Все звуки, которые раньше превращались в приятный ритм, теперь складывались в предательское завывание, отчего у Диониса начинала болеть голова. Найджел, как он и думал, продолжал приглашать его в гости, порой вспоминая о пропаже с тягучей тоской. От его слов Дионису становилось лишь хуже, и никто не мог и предположить, что за вина съедает его по ночам.

Разумеется, Дионис обманывался. Мистер Снейп был человеком весьма проницательным и быстро понял, что с его сыном что-то не так. Когда настал момент разговора, Дионис вдруг боязливо свёл плечи, пару раз хлюпнул и, указав на плеер, уныло лежащий на стопке тетрадей, погрузился в молчание. Мистеру Снейпу не нужны были слова, чтобы осознать, что случилось. И от этого чувства — бесконечно глупого стыда и секрета — Дионис закрыл лицо ладонями, чтобы ненадолго ослепнуть. Он не мог позволить себе встретиться взглядом с человеком, который верил в его доброту. Дионис был зол на себя и не пытался выдавить хоть одно оправдание.

Мистер Снейп, однако, понимающе выдохнул, и от этого выдоха у Диониса задрожали уголки губ. Его всё равно любят! Ему помогут исправиться! Наконец осмелившись поднять голову и увидев темноту родных глаз, Дионис понемногу оттаял.

Когда на следующий день Найджел отыскал на самом дне рюкзака потерянный подарок родителей, Дионис искренне радовался ликованию друга. Вместе они составили список сохранившихся на плеере песен, чтобы убедиться, что всё с ним в порядке и никто не трогал его в эти дни. И хотя Дионис прекрасно знал, что дело их — пустая трата времени, он с двойным удовольствием выводил строчки. И каково же было его удивление, когда на Рождество, он проснулся от давящей боли в затылке. Нырнув рукой под подушку, он обнаружил там квадратную коробочку, внутри которой лежал новый плеер.

Младшую дочь Селену родители любили не меньше. Девочка походила на взлохмаченного воробушка и очень сильно напоминала отца. Такая же темноволосая и немного угрюмая, с тонким носиком, который ещё не успел свернуться в крючок, но непременно обещал сделать это в будущем. В глазах девочки иногда проступали зелёные тени, доставшиеся ей от матери, но чаще всего их скрывала отцовская чернота. Одним словом, Селена не обещала вырасти редкой красавицей, зато обладала задорным умом и миловидной улыбкой.

Её комната была полна кукол: они сидели на полках, ютились в шкафах и веселились на маленькой кроватке, болтая от ветра ногами. Селена учила их хорошим манерам и заплетала им косы. Миссис Снейп любила присоединяться к игре и, порой потерявшись во времени, через пару часов вспоминала о том, что не успела приготовить обед. Тогда Селена, чтобы помочь, чистила лук или обрывала стебельки зелени.

Отрадой для девочки были занятия плаванием. Она бросалась в воду, точно в ней родилась. Ей нравилась прохлада, гуляющая по коже, и щекочущее чувство свободы. Занятия плаванием приносили ей столько радости, что вскоре в саду миссис Снейп появился бассейн.

Он был отнюдь не большим. Осенью в нём засыпали листочки, а весной отважно купались скворцы. Селену они не пугали; наоборот, она мечтала о том, чтобы когда-нибудь покупаться вместе с ними. Но те, не желая дружить с человеком, улетали, важно помахивая переливчатым хвостиком.

Зато Селена прекрасно ладила со старшим братом и часто ходила за ним по пятам. Ей было интересно наблюдать за тем, как он читает книги, почёсывая кулачком нос, как он смешно кривит губы, если на ужин мама ставит тарелки с горячим бататом и свёклой, и как он внимательно следит за её увлечениями.

Когда Селена захотела отправить рисунок русалки на местный конкурс, посвящённый детской фантазии, Дионис предложил сделать для неё золотые кудряшки. Они вместе раздобыли фольгу, приклеили её к бумаге, а затем, убедившись, что всё замечательно держится, стали крепить оставшиеся кусочки на своих волосах. Сперва их заметил отец, отчего его брови тут же поползли вверх, а потом их увидела мама. Не произнеся ни слова, она издала невольное фырканье, которое понемногу превратилось в заливистый смех. Подхватив её радость, дети тоже захохотали, после чего и мистер Снейп также беззаботно растворился в веселье.

Дом под номером двадцать три был особенным местом. Ведь все его обитатели хранили огромный секрет.

Мистер и миссис Снейп, как и их дети, были настоящими волшебниками.

Они умели колдовать, но творили чудеса втайне. У мистера и миссис Снейп были волшебные палочки, а Дионис и Селена для них были пока слишком малы. Окончив школу, предназначенную специально для магов, юные Лили и Северус решили поселиться в районе маглов. Маглами волшебники называли людей, не имеющих склонности к магии. Те же, в свою очередь, жили в уединении и не ведали о секретах волшебного мира, а если и встречали что-то отнюдь удивительное, то старались объяснить это с точки зрения физики.

Однако наука не всегда была способна рассудить их сомнения. Поэтому часть памяти маглов иногда приходилось усыплять заклинаниями, а то и вовсе всецело влиять на их жизнь. Из-за этого многие маглы не любили волшебников и желали им различных напастей и бед.

Такой ярой ненавистницей магии была Петуния Дурсль — родная сестра миссис Снейп. Распознав в себе удивительный дар ещё в робком детстве, Лили с трепетом берегла его где-то внутри, но Петунию её особенность злила. Почему в семье не могли появиться сразу две ведьмы? Почему родителям нужно было гордиться лишь одной из них?

Год за годом обида Петунии съела её доброту. Девочки не понимали друг друга и вскоре перестали общаться совсем. Когда же они подросли и познали материнское счастье, то взаимное чувство недоверия понемногу сменилось тоской и желанием отпустить прошлое.

По праздникам миссис Снейп отправляла сестре открытки и порой даже получала ответ. Петуния писала коротко, сообщала о том, что дела у неё и её мужа Вернона идут хорошо, а сын Дадлик растёт настоящим красавцем. Изредка она присылала фотографии, на которых вся семья Дурслей еле помещалась в объятиях друг друга на большом кожаном диване с двумя псами в руках.

Мистер Снейп, смотря на эти снимки, едва сдерживал смех. Он знал Петунию с раннего детства и никогда бы не подумал, что она решит выйти замуж за такого человека как Вернон. Мистер Дурсль был мужчиной упитанным, с очень пышными усами, расползающимися юбочкой, но глаза его, казалось, наполнены удивительной добротой. Работал он, как писала Петуния, в фирме по производству дрелей и больше всего на свете мечтал о повышении и новом автомобиле.

Дионису муж тётушки Петунии напоминал мистера Блумфилда, и поэтому мальчик был уверен, что, окажись он в семье Дурслей по воле судьбы, его бы с удовольствием приняли как родного.

Но за долгие годы разлуки с сестрой Петуния ни разу не отправила приглашение. Видимо, ей было достаточно и пары слов в год. И если поначалу миссис Снейп огорчалась и надеялась получить его позже, то потом поняла, что не стоит ожидать чудес от человека, скрупулёзно обходящего их стороной.

Мистер Снейп же совершенно не желал налаживать связь с близкими по крови людьми.

Его мать, недавно покинувшая этот мир, тоже была волшебницей, но так и не смогла найти с сыном общий язык. Будучи женщиной скептичного нрава, она не желала принимать его выбор и родниться с Лили. Молодая миссис Снейп казалась ей слишком наивной и глупой, этакой девочкой, не знающей весомых проблем. Однако отношение матери для мистера Снейпа не имело значения: он понимал, что та, хоть и хорошо скрывала, просто-напросто ему сильно завидовала.

Отец Северуса был маглом и, узнав о магических способностях жены после их свадьбы, пришёл в неукротимую ярость. Вмиг для него она стала паршивкой, умело отравляющей жизнь. Он долго требовал оставить его в покое, но та, боясь оказаться с маленьким сыном на улице, терпела крики и обещала ни в коем случае не прибегать к колдовству. Её семья — а они издавна были чистокровными магами — чрезмерно гордилась собой и отказывалась общаться с тем, кто всерьёз решился вступить в грязную связь с человеком, не владеющим чарами. Мать Северуса была разбита.

В мире волшебников для многих огромную роль играл статус крови. Поэтому союзы старались подбирать крайне вдумчиво, не рассчитывая на чувство взаимной любви. Чистокровные маги презирали маглов и считали их недостойными. А мать Северуса же не смогла обмануть своё сердце. Повстречав обычного юношу, она поняла, что только с ним сможет обрести долгожданное счастье. Но этому человеку были чужды её мысли — жертва матери Северуса оказалась напрасна, ведь под конец жизни она осталась одна.

Её смерть, однако, мистер Снейп переживал тяжко. Он прекрасно помнил её тёплые руки, отливающие желтизной, и слегка поджатые губы; помнил, что именно мать открыла для него дивный мир магии, именно она рассказала о месте, где волшебникам всегда рады. Из-за отца мистер Снейп ненавидел своё скверное детство. И лишь Лили, с которой он познакомился ещё мальчиком, помогала ему не отрекаться от воспоминаний о тех годах насовсем.

Мистер и миссис Снейп подружились до поступления в Хогвартс. Так волшебники называют школу, в которой профессора обучают искусству магии и колдовства. Чтобы попасть в Хогвартс, нужно получить письмо от директора, которое присылают по почте совой. Там содержится поздравление с поступлением и список необходимых для учёбы вещей. Например, всем ученикам требуется волшебная палочка, без которой колдовать будет сложно, нужны специальные мантии и котлы. К тому же поступающим надо обладать мужеством, чтобы выдержать все испытания, но об этом письмо, по обыкновению, предпочитает молчать.

О Хогвартсе Дионис начал грезить почти с пяти лет, когда, по словам его мамы, впервые проявил дар волшебника. Помнил он, правда, об этом случае весьма скудно. Миссис Снейп говорила, что тогда он, расстроившись, отключил от досады в доме весь свет. Соседи подумали, что у их семьи произошло замыкание и советовали скорее вызвать мастера для проверки. Но родителям Диониса не нужна была помощь — они прекрасно знали, как с этим быть.

По вечерам, ближе к распространяющейся вмиг темноте, мистер и миссис Снейп водили детей на заброшенное футбольное поле. Фонари там уже не работали, и наслаждающиеся ночным воздухом прохожие к нему забредать не желали. Зато там было много пространства и попутного ветра. Мистер и миссис Снейп брали с собой пару мётел и, забираясь на них, учили сына летать.

У мистера Снейпа со времён школы сохранилась модель «Вихрь», а у его жены — старенький, но вполне сносный «Чистомёт-5». Относились они к ним по-разному, но оба понимали, что Дионис должен научиться обращаться с метлой.

В Хогвартсе полётам учили особенно и даже собирали команды для игры в квиддич. В этой игре свои правила: команды состоят из охотников, загонщиков, вратаря и ловца, у каждого из которых своя цель для победы — в сумме набрать как можно больше очков. Дионис, воображая себя учеником Хогвартса, всем сердцем мечтал обязательно оказаться в игре.

Дионис летал бесподобно, кружа над полями и собирая прохладные поцелуи ветров. В воздухе он ощущал себя птицей, и сам удивлялся тому, что так хорошо ладит с метлой. По совету папы, он бережно полировал её рукоять и очищал от случайно пойманных листиков, мечтая наконец-то оказаться в небе с кем-то ещё.

Мистер Снейп предпочитал держаться от «Вихря» подальше. Лишь однажды Дионис видел его на метле. Когда родители в первый раз привели его на футбольное поле, мистер Снейп на несколько минут ринулся вверх. Выглядел он при этом крайне напряжённо и хмуро. И поэтому мальчик решил, что отцу, наверное, просто неприятно находиться без надёжной опоры, и никогда не просил его полетать с ним вдвоём.

Вместе с папой Дионису больше нравилось изучать зелья. В их доме была отдельная комната, в которой хранились не только разных размеров котлы, черпаки и прочая важная утварь, но и множество необычных вещиц. На стенах висели карты, на которых были нарисованы редкие растения, а в шкафах строились ряды разноцветных колб. На столах же, расставленных там почти по периметру, лежали стеклянные шкатулки. Обычно в них спали какие-то черви или похожие на бабочек существа, но Диониса они нисколечко не пугали. Наоборот, мальчик с упоением ждал, когда папа всё-таки соблаговолит их потрогать. Но время бежало, а заточённые под стеклом невольники никак не оказывались в его руках.

Мистер Снейп был учителем строгим, но понимающим. За неверно подсчитанное количество глаз жуков он принимался объяснять ему математику. За перепутанные стебельки валерианы и тысячелистника он, шумно выдохнув, заставлял сына читать об их форме. Но за разлитое зелье или испорченный ингредиент Диониса ждало наказание. Он помогал папе чистить варёный корень санджуна — ужасно пахнущего можжевельника, от которого долго оставались синие отметины на руках.

Чтобы стать умнее, по вечерам Дионис читал книгу для начинающих зельеваров, подаренную родителями на Рождество. В ней рассказывалось о разнице средневековых и новейших котлов, о том, сколько существует способов заготовок сыпучих, прелых и других ингредиентов и даже о том, как следует подбирать нужное противоядие. Сколько же там содержалось интересного! Картинки, схемы и — можно себе представить! — засушенные листья бадьяна для создания своего первого зелья. Но, обнаружив их на странице под аккуратной плёнкой, Дионис быстро сообразил, что папе бы они не понравились.

На свету края листьев слишком сильно искрились жёлтыми пятнами. Разумеется, они годились для зелья, но лучшего результата с их помощью достичь бы не удалось. И как же быть? Дионису так хотелось порадовать родителей, так хотелось показать им, на что он способен. А ему достался такой нехороший ингредиент… Обречённо обронив подбородок на ладони, Дионис стал думать. Возможно ли это исправить? Но как? Что ему надо сделать, чтобы получить абсолютно другие листья? И вдруг ответ, пружинкой заиграв в мыслях, сам появился у него в голове. Ну конечно! И почему он сразу не догадался?

Отыскав в ящике стола ножницы, Дионис осторожно стал обрезать жёлтые и сухие края. Другое дело! Листья вмиг обрели густой оттенок зелёного и сами начали проситься прыгнуть в котёл. Но Дионис не мог отправиться варить зелье один: он прекрасно знал, что заниматься снадобьями без присмотра — запрещено. И всё же детское любопытство оказалось сильнее, и Дионис решил хотя бы попробовать. Он много раз видел, как папа работает: добавляет основу, проверяет огонь, помешивает, бросает необходимое, выжидает. Это же так просто! Но как только Дионис сам начал браться за дело, то заметил, как его руки стали дрожать. Вода поднялась на два дюйма выше указанного, и поэтому листья бадьяна скрылись на дне. Заканчивал зелье Дионис с трясущимися от обиды губами.

Результат его очень расстроил, однако переживать уже было бессмысленно. Дождавшись папу, он стыдливо повёл его к тому, что должно было послужить его гордостью. Опустив глаза в пол, Дионис стал предвкушать наказания. Мало того, что он без позволения использовал ингредиенты, так ещё и приготовил такую нелепость.

Мистер Снейп ругал сына недолго. И только за то, что ему следовало кого-то позвать. В целом же зелье получилось вполне сносным, и от этой оценки Дионису стало легче дышать.

После подобных занятий мистер Снейп, как правило, помогал сыну с уборкой и сам снимал котлы с огня, опасаясь несчастного случая. Порой миссис Снейп осторожно подглядывала за ними из-за двери и, обязательно похвалив Диониса — даже если тот усердно помешивал сомнительную на вид жижу, — вновь убегала на кухню. В зельях она разбиралась отменно, но после окончания школы варила их не так часто, предпочитая отдавать всё свое время семье. Она доверяла супругу и видела, что у того и без неё получаются прекрасные снадобья. Миссис Снейп всем сердцем гордилась и сыном, и мужем, и дочерью.

В редкие дни на пороге их дома появлялись фигуры, укрытые мантиями. Они придирчиво оглаживали взглядом всё, что творилось вокруг. Соседи считали, что столь странные личности, должно быть, возникали здесь из-за мистера Снейпа. Возможно, он рассказывал им о лекарствах, а возможно, участвовал в каких-то загадочных тёмных делах. Но эти причудливые гости, колдуны и колдуньи — а ими, разумеется, были они, — добирались сюда лишь для того, чтобы прикупить несколько зелий, за что щедро платили семье.

Но больше всего дети любили, когда к ним наведывался дядя Римус. Он с детства дружил с миссис Снейп и, как и вся её семья, тоже был настоящим волшебником. Дядя Римус обладал исключительной мягкостью. Его лицо, покрытое рубцами, о возникновении которых Дионис фантазировал всякие небылицы, каждый раз хранило спокойствие и еле ощутимое озорство. Он был большим любителем выдумок и нередко приносил с собой всякие штучки, от которых у Диониса и Селены сводило от смеха живот.

По выходным миссис Снейп с удовольствием угощала дядю Римуса пирогами, а он — как настоящий джентльмен — помогал ей с работой в саду. Вместе они смеялись, поливали цветы и пили чай, не снимая испачканные в грязи перчатки. Общее дело возвращало их в прошлое, где они были счастливы и не знали забот. Дядя Римус любил вспоминать их школьные глупости, хотя, по словам мамы, в Хогвартсе он многим подавал хороший пример. Поэтому на старших курсах директор прислал ему значок старосты, второй же значок он, не сомневаясь, отдал юной Лили.

Дядю Римуса в школе называли Лунатиком. Наверное, друзья замечали, что он любит бродить по ночам. Однако о том, кто наградил его этим прозвищем, дядя Римус говорил неохотно. Щёки его волновались, а глаза виновато начинали искать что-то по половицам. Дионису было очень интересно узнать о нём больше, но порой истории дяди Римуса прерывал строгий кашель отца. Нельзя сказать, что мистер Снейп относился к нему враждебно, но отчего-то, когда тот приходил в гости, кривил нос и предпочитал допоздна заниматься работой.

Когда дядя Римус оставался с мамой наедине, Дионис замечал, что они часто шептались. Наверное, взрослые обсуждали какой-то секрет. После таких разговоров мама немного грустила, оставаясь одиноко сидеть в тишине. Тогда мистер Снейп, разобравшись с котлами, укрывал её плечи старым пледом и приносил чашку горячей лавандовой гущи с крохотной ложечкой сахара.

Однажды дядя Римус появился на пороге их дома вместе с незнакомкой, укутанной в розовый плащ. Шёл дождь, и несносно завывал ветер, отчего причёска неизвестной дамы больше напоминала солому. Миссис Снейп любезно пригласила их внутрь, а затем поспешно отправилась заваривать чай. Дядя Римус в это время помогал даме повесить плащ, а когда увидел хозяина дома, то оживлённо произнёс имя гости. К тому времени волосы женщины уже не торчали в разные стороны, и она смогла обвести взглядом дом. Мистер Снейп удивлённо посмотрел на неё и, едва кивнув, отправился на кухню к жене.

Чай пили все вместе. Дионис с аппетитом ел второй кусок торта, а Селена, посадив рядом куклу, пыталась накормить её фантиками. Миссис Снейп вежливо задавала гостье вопросы, на которые вместо неё иногда отвечал дядя Римус. Он слегка нервничал, отчего на его лбу стали танцевать небольшие морщины. Дионис никогда не видел его раньше таким.

Перед уходом дядя Римус, помогая спутнице застегнуть плащ, поблагодарил миссис Снейп и послал её мужу улыбку. Однако тот, без труда распознав его план, отчего-то стоял в стороне. После этой встречи о странной незнакомке в розовом больше ни разу не говорили.

Когда Дионису исполнилось пять, родители познакомили его с жизнью волшебников ближе. На его день рождения семья отправилась в Косой переулок, и с тех пор это место стало для него чем-то трепетным.

В Косом переулке Дионис любил каждый неприметный уголок. Здесь можно было купить всё, что пожелаешь, и отовсюду ощутить дыхание магии. Он мог часами стоять у витрин и любоваться гоночными мётлами, летающими книгами и скачущими по стеклу лягушками, сделанными из самого вкусного шоколада. В этом месте он встречал таких же, как он, — маленьких волшебников, удивляющихся самым обычным по меркам их мира чудесам, — и от этих встреч на его душе становилось намного теплее.

Летом Дионис любил проводить время в лавке «Рододендрон», где торговал его папа. Там всегда дремало спокойствие и витали ароматы всевозможных отваров. На витринах спали флаконы, застывшие в самых нелепых формах, а в спрятанных ящичках хранились рецепты. Мистер Снейп был признанным мастером, однако больше всего ему нравилось работать с разновидностью целительных зелий. Он тщательно изучал их состав, сам разрабатывал фон основополагающей смеси и, когда удавалось найти свободную минутку-другую, пробовал соединять сухие ингредиенты в котле.

В лавку любили заглядывать люди абсолютно всех возрастов. Седовласые старички с бородавками, тучные женщины в длинных пальто и усеянных перьями шляпах, тонконогие ведьмы с невероятно прямой спиной и даже подростки, нервно пересчитывающие в дрожащих ладошках галеоны и сикли — монетки волшебников. Но больше всего Дионис обожал наблюдать за одним любопытным семейством.

Их волосы непослушно горели пламенем, а глаза приветливо осматривали товар. Однако одежда этих людей оставляла желать лучшего. На ткани постоянно виднелись заплатки, а оседающая на них пыль быстро съедалась комками. Такие следы — Дионис знал точно — дело рук летучего пороха. Им пользуются все чародеи, путешествующие по каминной сети.

Этим семейством были чистокровные волшебники Уизли, на чьих родительских плечах росли семь детей. Старшие сыновья забредали по случаю и уже окончили Хогвартс, теперь познавая мир, открывшийся им сполна, а младших пока ещё продолжала воспитывать школа.

Дионису нравилось болтать с близнецами, которых звали Фред и Джордж. Осенью им предстояло вновь отправляться на учёбу. Они были такие забавные и вечно пытались запутать людей, называя себя чужим именем. Однажды они подарили Дионису бесконечную ленту, но для чего её использовать он до сих пор не придумал. Она лежала у папы в столе и ждала подходящего часа.

Младший сын Уизли, мальчик по имени Рон, был немного застенчивым. Гуляя по лавке, он старался не привлекать к себе лишнего внимания, а то и вовсе предпочитал болтаться снаружи. Дионис решил, что Рон просто-напросто боится знакомиться, и поэтому никогда не лез к нему с глупым «привет». И мальчика, вероятно, это устраивало — он предпочитал держаться вблизи семьи.

Когда лавка пустовала — а такое всё же случалось, — Дионис скучающе качался на стуле или любил мучить папу вопросами. Тот отвечал на них кратко, но вполне обстоятельно.

Вообще, грусть одолевала Диониса редко. Ведь вокруг было столько знаменательных чудес и людей! К тому же в летнюю пору Косой переулок был переполнен волшебниками — лавку «Рододендрон» посещали всё чаще.

А это лето, однако, обещало быть самым особенным: Дионис первый раз в жизни должен был получить приглашение в Хогвартс.

Последний день июля с самого утра поддался унынию. По небу гуляли грушевидные тучи, собираясь в ком грязной ваты, а ветер, слегка посвистывая, пробирался в открытые окна домов. Город спал, как спала и Крапивная улица, и только один мальчик, не находящий себе места от волнения, наблюдал за небом целую ночь напролёт.

Когда же наконец появится сова и подарит ему столь долгожданное письмо из Хогвартса? Когда хотя бы пятнышко её тени мелькнёт по листве или крыше? Дионис не знал, но верил, что если не сомкнёт глаз, то обязательно встретится с птицей.

Всю ночь он просидел на подоконнике, подобрав колени к подбородку, и размышлял. Понравится ли ему школа? Найдёт ли он там много хороших друзей? Возьмут ли его играть в квиддич? От бесконечных вопросов мысли путались, устраивая в голове ужасный водоворот, отчего появлялись всё новые и новые страхи. Дионис старался их отгонять, но те, как назло, упорно пробирались в тёмные уголки и паучьими лапками скребли душу.

А вдруг письмо не придёт? Вдруг он вовсе и не волшебник? Вдруг всё то, что он считал пробуждением своего дара, на самом деле случайности? С каждой минутой Дионис всё больше отчаивался, поэтому его начинало тихонько знобить.

Вдали едва показался первый луч солнца, похожий на отсвет совиного крыла. Но когда стало понятно, что это вовсе не птица, то Дионис уронил голову на колени и продолжил грустить.

По дому начали бродить осторожные скрипы дверей и шёпот — родители, видимо, тоже распрощались со сном. Дионис не спешил вернуться в постель, чтобы притвориться спящим, и остался оглаживать взглядом окно.

Может, сова совсем близко? Нужно лишь чуть-чуть подождать. Однако на небе так и не появилось ни тени крыла.

Когда Дионис почувствовал, что сон всё же щекочет его веки, послышался скрип. Он лениво приподнял голову и увидел, что на пороге полуоткрытой двери стоит его мама. Она озорно улыбалась и что-то прятала за стеной.

— Доброе утро, милый!

Её глаза светились весельем и нежностью, а по плечам прыгали рыжие локоны. Казалось, от её рассеивающей доброты всё в комнате стало ярче, и Дионис невольно начал растирать переносицу, чтобы отбросить назойливое щекотание сна. Миссис Снейп подошла к сыну.

— С днём рождения! — она поцеловала его в правую щёку. — Мы с папой очень любим тебя и хотим, чтобы ты вырос самым счастливым!

Дионис протянул руки, чтобы обняться. В его ноздри забежал аромат свежих ягод и выпечки, от которого тотчас вприпрыжку затанцевал живот. Дионис был уверен, что мама успела испечь пирог к завтраку, и был не прочь спуститься на кухню, чтобы им вдоволь полакомиться. Ночные размышления явно забрали у него много сил.

После тёплых объятий миссис Снейп наконец-то вручила сыну то, что осталось за дверью. Это была большая коробка, на которой косыми буквами значилось: «Особая версия». От удивления Дионис широко раскрыл рот и, разместившись на полу, стал изучать подарок.

Внутри коробка была устлана дорогим бархатом, на котором в округлых ямках дремали четыре начищенных до блеска мяча. Один из них — самый большой и трижды приплюснутый — пышно рдел. Это был квоффл. Два других — их звали бладжерами — сияли луной и были бережно обвиты короткими лентами, а последний, именуемый снитчем, был похож на приручённое солнце. Дионис прекрасно знал, что это было.

— Мячи для квиддича! — счастливо воскликнул он. — Я смогу тренироваться для школы!

— Непременно, милый, — миссис Снейп с радостью наблюдала за сыном. — Эти мячи сами возвращаются на место, когда игра завершается. Надеюсь, что в Хогвартсе ты найдёшь много новых друзей.

— И они смогут прийти к нам в гости?

— Ну конечно, — хихикнула она. — И вы соберёте команду. Но пока папа ждёт тебя внизу. Беги скорее!

Дионис аккуратно закрыл коробку и помчался на кухню.

Там уже вовсю кружил аромат горячего пирога с малиной. Он стоял в центре стола в окружении аккуратных фарфоровых чашечек, на которых застыли тени разных цветов. Миссис Снейп любила этот сервиз и на каждый праздник доставала его из шкафчиков.

Папа в это время внимательно читал «Ежедневный пророк» — самую популярную газету в мире волшебников — и, казалось, о чём-то усердно раздумывал. Но когда он увидел сына, то с удовольствием отложил прессу, перевернув её первой полосой вниз, и наконец улыбнулся:

— С днём рождения, Дионис!

Именинник, разметав руки в стороны, тут же бросился в родные объятия.

— Папа, письмо так и не пришло, — пожаловался он, когда мистер Снейп трижды похлопал его по спине. — Я не поеду в Хогвартс?

— Ещё только утро, нет повода, чтобы так сильно расстраиваться.

— Но что, если я не волшебник? — заныл Дионис. — И я ни на что не гожусь…

— Сквибы не умеют управлять мётлами, — успокоил его папа. — К тому же мы с мамой неоднократно были свидетелями твоих магических выбросов. Сова обязательно явится, тебе надо набраться терпения.

Сквибами волшебники называли тех, кто по признаку рода был лишён магии. Таких детей обычно стыдились и старались скрыть разной ложью: дитя перепутали, на ребёнка наслали злые и страшные чары. Хотя Дионис и уважал маглов, он боялся всю жизнь провести как они и тем самым опозорить родителей. Ему всегда хотелось совершить что-то, за что им можно было бы безмерно гордиться, и поэтому он так отчаянно жаждал отправиться туда, где можно научиться особенным чарам.

В кухню вбежали мама с Селеной, в ладошке которой был зажат большой лист. Она протянула его Дионису и воскликнула:

— С днём рождения, Дини!

Поблагодарив за подарок, он стал рассматривать рисунок вблизи. В центре открытки танцевал большой торт, усеянный разноцветными свечками, а вокруг него, держась друг за друга, хохотали четыре смешных человечка с треугольными колпачками на голове.

— Это, — Селена указала на человечка с большими ушами, — ты, а это, — теперь её пальчик переместился к тому, у кого волосы изгибались до пят, — мама. Угадай, где папа и я?

Отличить похожие чёрточки было довольно трудно, но Дионис справился — неужели у папы такой длинный нос? — и получил несколько поцелуйчиков в щёку.

Завтрак в этот день пестрел искренним счастьем. Пирог невообразимо вкусно таял во рту, а чай с мятой приятно поддразнивал горло. Однако Дионис то и дело поглядывал на окно, которое упорно оставалось пустым. Тогда он шумно выдыхал и пытался вновь и вновь поговорить о предстоящей школе с родителями.

— Мы будем гордиться тобой, где бы ты ни оказался, милый, — ласково отвечала Лили, подкладывая сыну второй кусок пирога.

— Даже если я попаду в Хаффлпафф? — в который раз удивился Дионис.

— Даже если ты попадёшь в Хаффлпафф. Перед тем как отправиться на первый пир, Шляпа выберет для тебя факультет. Ты знаешь, что мы с твоим папой учились не вместе, но это не помешало нам подружиться.

— Но я хочу попасть туда, где учились вы! — капризно заявил именинник.

— В этом нет особой надобности, — возразил папа. — Твоя успеваемость будет зависеть исключительно от дисциплины и должной ответственности. Не думаю, что определённый факультет сможет тебе в этом помочь.

— Папа преувеличивает, — смеясь, сказала мама. — Очень важно уметь найти хороших и верных друзей. А они могут оказаться где угодно. Кстати, кое-кто обещал сегодня прийти и лично тебя поздравить. И думаю, что он вот-вот явится.

— Я знаю, — спокойно произнёс Дионис. — Найджел всегда приходит к нам на мой день рождения.

— Я говорю не о нём, милый. Но надеюсь, что ты будешь рад.

Спустя несколько минут кто-то постучал в дверь, и мама тотчас ушла приглашать в дом тайного гостя. Дионис немного переживал, пока не услышал знакомый голос, после чего сам сорвался с места и поспешил к парадной двери.

— С днём рождения, Дионис! — дядя Римус тепло приобнял именинника одной рукой. — Признаться, твои родители помогли мне выбрать подарок. Надеюсь, что он пригодится тебе в этом году.

В руках Диониса оказалась большая коробка. На её упаковке зачарованно прыгали снитчи и бладжеры. Пробормотав торопливые слова благодарности, Дионис разорвал бумагу и обнаружил под ней красочный том «Истории Хогвартса». Рядом с ним был увесистый мешочек, доверху наполненный шепелявыми леденцами и шипучками разных цветов. Отложив сладости в сторону, он стал с интересом пролистывать книгу.

— Это издание с тайничками, — заметив удивлённый взгляд Диониса, уточнил дядя Римус. — Хочешь покажу, как их надо искать?

Дионис нетерпеливо кивнул, и они вместе прошли в гостиную, откуда можно было увидеть и кухню. Мистер Снейп бросил сухое приветствие, в то время как Селена с удовольствием обняла дядю Римуса. Вытянув из кармана ещё один мешочек со сладостями, тот вручил его девочке.

— Смотри, — дядя Римус стал водить ладонью по гладким листам, когда Селена заигралась с конфетами. — Если ты почувствуешь, что место слишком скользит, значит под ним находится небольшой кармашек. Тебе надо лишь потянуть его вверх, и он откроется.

Отыскав переливающуюся на свету строчку, он указательным пальцем начал вести её к краю листа. Послышался робкий щелчок, и вдруг под заголовком появился портрет статной дамы.

За столом сидела Ровена Рейвенкло — одна из четырёх основателей Хогвартса — и что-то писала пером. На её голове аккуратно сверкала корона, а в тёмных волосах таились нити крохотных звёзд. Поняв, что за ней наблюдают, она вежливо улыбнулась и вернулась к пергаменту.

— Что она пишет? — с любопытством спросил Дионис.

— Боюсь, что не знаю, — дядя Римус виновато усмехнулся. — Но надеюсь, что книга поможет ответить тебе на этот вопрос.

Дионис вновь произнёс слова благодарности и услышал, как мама поставила перед гостем чашечку чая на стол.

— Спасибо, Лили, — мягко произнёс дядя Римус и стал аккуратно размешивать сахар со дна. — Собираетесь сегодня в Косой переулок?

— Ага, — звонко ответил за маму Дионис. — Мы купим волшебную палочку!

— Ты уже получил письмо?

— Пока нет, но папа говорит, что сова должна прилететь совсем скоро.

— Конечно, — поддержал дядя Римус, зачерпывая ложечкой кусок пирога. — Она обязательно прилетит. Лили, ты истинная волшебница, всё, как всегда, очень вкусно.

Смущённо заправив прядь за ухо, миссис Снейп забралась на любимое кресло.

— Как ты себя чувствуешь? — заботливо спросила она. — Голове уже лучше?

— Намного. Спасибо за настой Аконита. Не знаю, что бы со мной было, если бы не ты и не Северус.

— Потерял бы сознание, — безучастно произнёс папа. — Потом бы отправили в Мунго для реабилитации. Переливание, чистка, учёт. Обычные для целителей хлопоты.

Дионис с сомнением посмотрел на гостя, пытаясь отыскать в его глазах все ответы: что имел в виду папа, говоря о больнице, названной в честь знаменитого колдомедика Мунго, и почему дядю Римуса могли туда положить? Однако в усталом отражении чужих глаз он заметил только неловкость. Видимо, ему было весьма неприятно об этом слышать.

— Да, ты прав, Северус, — ответил он с грустью. — Я понимаю, что за состоянием нужно следить.

— Брось, Луни, — ласково обратилась к нему миссис Снейп. Иногда она звала его так, напоминая Дионису о врождённом у дяди Римуса лунатизме. — Если тебе действительно не на что жаловаться, то это ещё не значит, что ты не заслуживаешь покоя. Как дела в архиве? Всё хорошо?

— Да, всё в порядке. На прошлой неделе мы перебрали несколько статей о вампирах.

— Вампирах? — вмешался Дионис. — И что о них пишут?

— На самом деле ничего интересного, — усмехнулся дядя Римус. — В наших краях, вблизи Редхилла, давно обитают два враждующих клана. Однако среди их потомков почти не осталось особей, помешанных на культе крови.

— И как же они выживают?

— Пытаются насыщаться специальными зельями.

— Мам, а ты знаешь какими? — полюбопытствовал Дионис. — Я научусь их варить?

— Предполагаю, милый, — миссис Снейп поправила Селене косички. — Они используют лунную воду, потому что она хорошо сохраняет естественный цвет. У вампиров бледная кожа, поэтому они предпочитают прятаться там, где полно миражей.

— Но они же любят бродить по ночам…

— Так привыкли думать те, кто боится всего, что связано с магией, — пояснил папа. — Вампиры действительно скрываются от солнечного света, но в то же время им сильно помогает луна. В безоблачные дни она озаряет небо ничуть не хуже, чем солнце, и к тому же хорошо омолаживает их нездоровую кожу и даже клыки.

Представив себя с острыми зубами, которыми можно было бы прокусить всё подряд, Дионис вздрогнул — он не собака, что готова броситься на что угодно. И как можно довольствоваться тем, из чего состоит человек? Да, пусть дядя Римус и сказал, что сейчас культ крови не столь популярен, но это же не значит, что другие кланы не поклоняются ему день ото дня. Как же прекрасно, что он обычный волшебник и ему не нужно заботиться о том, как развести лунную воду, чтобы ненароком ни на кого не наброситься.

Незримо путешествуя по лабиринту собственных мыслей, Дионис не сразу понял, что пропустил несколько фраз. Однако когда он увидел сомнение на лице мамы, то вдруг напрягся, прислушиваясь.

— Я думаю, что использовать мантию-невидимку на их месте было бы гораздо проще, — сказал дядя Римус, после чего неожиданно замолчал. — В том смысле, что… она довольно удобная.

— Неужели? — недружелюбно уточнил папа.

— Да, пока мы были на первых курсах… она не раз выручала нас из беды.

— У вас была мантия-невидимка? — не удержался Дионис. — Настоящая?

— Она была не моей, — с лёгкой тоской ответил дядя Римус и выдохнул. — Но эту мантию нельзя спутать с поддельной.

— Как круто! И вас никогда под ней никто не видел?

— Никогда. Потому что мы старались проявлять осторожность.

Папа выдал глухое покашливание, пока мама понуро карябала короткие ноготки пальцев.

— В Шармбатоне сейчас, наверное, очень промозгло, — пробормотала она. — Передают, что каждый день льют дожди.

— Да, — дядя Римус неуклюже сглотнул. — Наверное…

— Тебе будет удобно туда добираться?

— В этом… этом не будет необходимости, — было заметно, что дядя Римус что-то скрывал, отчего мама пришла в замешательство. — Он останется здесь.

— Погоди, — миссис Снейп не сводила глаз с гостя и осторожно осведомилась. — Его мальчик тоже отправится в Хогвартс?

Прозвучавший вопрос, казалось, остановил время. Дядя Римус прекратил размешивать ложечкой чай, папа бросил перебирать голубику, а мамины уголки губ словно окаменели в настойчивости.

— Он… он передумал, — дядя Римус явно занервничал. — Извини. Я не хотел тебе говорить, потому что думал, что он дурачился.

По лицу миссис Снейп пробежала полная скрытой печали улыбка. Ответ её явно расстроил, но она не стала кривляться или пытаться кого-то задеть.

— Лили, он сожалеет. Его …

— Довольно, Люпин!

Дионис увидел, как между бровями папы появилась строгая линия. Он часто обращался к дяде Римусу так. Но сегодня Дионис был поражён намного больше: папа впервые так злился!

— Северус, пожалуйста, будь благоразумен…

— По-твоему, я не прав? — продолжал сердиться папа, однако не переходил на крик. Его голос звучал ровно и твёрдо. — Как жаль, что совесть невозможно купить, не так ли?

Опустив чашку, дядя Римус попытался что-то сказать, но когда он наконец собрался с мыслями, то вместо него вдруг ответила мама:

— Сева, не нужно. Я не хочу портить такой особенный день.

Гостиную охватило молчание, слишком зыбкое, словно горячий песок.

— Думаю, мне не стоит отвлекать вас от сборов, — вымолвил дядя Римус и встал с дивана. — Дионису предстоит ещё столько покупок.

— Погоди! — расстроенно воскликнул тот. — Я хотел показать тебе подарок родителей.

— В следующий раз, солнышко. Меня ждут дела.

Как ни старался именинник задержать гостя хотя бы на час, тот вскоре покинул их праздник. С беспросветной тоской — письма нет, а дядя Римус даже не взглянул на мячи — Дионис зарыл лицо в подушку. Не о таком дне рождения он так долго мечтал.

— Не грусти, милый, — миссис Снейп присела рядом и поцеловала сына в макушку. — Куда ты хочешь отправиться в первую очередь?

— Никуда, — буркнул тот.

— Может, сначала купим волшебную палочку? Мистер Олливандер обязательно подберёт для тебя самую редкую.

— Мне всё равно, — продолжал ворчать Дионис, которому уже совершенно не хотелось говорить о магических штучках. — Я останусь дома.

— Что ж, тогда нам придётся с мамой самим выбирать котлы, — дразняще подмаслил папа.

Неохотно посмотрев на него, Дионис обиженно надул щёки. Но не успел он ничего сказать, как в дверь опять постучали.

— С днём рождения, Дин! — выкрикнул с порога Найджел, неуклюже снимая большую куртку и в то же время удерживая подарок в руках. — Добрый день, миссис Снейп! Добрый день, мистер Снейп!

— Здравствуй, Найджел! — поприветствовали его в ответ. — На улице так холодно?

— Ага, — кивнул тот и махнул Селене. — Дин, пошли наверх. Ты обалдеешь!

Оказавшись в комнате друга и вольготно плюхнувшись на кровать, он начал тараторить:

— Мы вчера с родителями вернулись из Валенсии. Ну, ты знаешь. Там было так круто! Намного теплее, чем тут. Нас не было почти месяц, и ты не представляешь, что произошло!

Дионис заинтересованно слушал, забравшись на стул.

— Когда мы были в отеле и пошёл дождь, я увидел, как какая-то девочка искала у бассейна собаку. Она звала её Милли, но ничего. Собака не слышала. Потом начался гром. Небо так сильно качало и… — Найджел придвинулся. — Короче, когда молния ударила в дерево неподалёку, я испугался. Вытянул пальцы и представил, что могу ей управлять. И она подчинилась! Я не вру, честно-честно! Я был прямо как сверхчеловек! — он вскинул обе ладони, будто готовясь к очередному сюрпризу судьбы, и потряс ими.

Для Диониса рассказ Найджела не стал чем-то поистине удивительным. Он уже встречался с подобными всплесками магии раньше. Однако понимать, что его лучший друг тоже обладает способностями, было для него совсем странно.

— А потом, — вновь заговорил Найджел, с трудом сохраняя спокойствие, — мне пришло письмо. Совой! Настоящей совой! С крыльями, с огромными глазами. Ага. Я открыл его и узнал, что меня принимают в какую-то волшебную школу. В Хогвартс, вроде бы, — он помял губы. — Да, в Хогвартс. Точно. Мои родители в шоке. До сих пор думают, что это розыгрыш. Ах, да, я ж забыл, — внезапно опомнился он и протянул свёрток. — С днём рождения!

Несмотря на добродушную улыбку приятеля, Дионис принял подарок с досадой. Значит, Найджел — волшебник. Ему пришло письмо из школы, пока он загорал в светлой Испании, а другой несчастный комок перьев так и не удосужился за два летних месяца хотя бы раз показаться на Крапивной улице с намёком на скорый прилёт.

Поблагодарив за внимание, Дионис хотел перевести тему, чтобы ненароком не начать спор, но Найджел, как назло, не умолкал и продолжал хвалиться:

— Я научусь колдовать! Как же круто! Жаль только, что мы больше с тобой не увидимся…

— Это почему же?

— Да потому, — огорчённо выдохнул Найджел. — Тебя ведь не будет в Хогвартсе…

Эти слова грубо впились в сердце Диониса, отчего он почувствовал злость.

— Я там буду! — почти крикнул он. — Моя сова уже тоже летит.

— Дин, ты не обижайся, — постарался приободрить его друг. — Но вряд ли в Хогвартс принимают всех подряд, кому туда тоже хочется.

— А я знаю! И знаю намного больше, чем ты! Я волшебник! И сегодня я получу письмо!

— Если тебя так расстроило, что я…

— Нет! Я в порядке! — не прекращал возмущаться Дионис и бросил взгляд на окно. — Вот увидишь, сейчас сюда прилетит сова.

— Ладно, — уступил Найджел, озадаченно сводя плечи. — Хорошо. Я тебе…

Его перебило гулкое уханье, раздавшееся из открытого настежь окна. В ярко-жёлтом клюве, напоминающем необычный орех, птица сжимала ровный конвертик. На нём аккуратным почерком было выведено имя Диониса и его адрес, с точным указанием спальни, располагающейся на втором этаже.

— Обалдеть! — воскликнул Найджел. — Ты не шутил?!

— Я… я… — начал заикаться Дионис, а затем радостно заорал. — Мам! Пап! Где вы? Здесь сова! Сова из Хогвартса! Меня взяли!

Растворившись в долгожданном восторге, он не заметил, как прошёл целый час. Родители поздравляли его с приглашением, пока Найджел рассказывал им о своём письме, полученном на каникулах ранее. Когда в комнате появилась Селена, Дионис помог ей погладить чужую сову. Та, пугливо шарахаясь, вытерпела несколько ласк, а после расправила бурые крылья и устремилась в окно.

— Найджел, мы собираемся в Косой переулок, чтобы купить необходимые вещи по списку. Хочешь пойти вместе с нами? — заботливо предложила миссис Снейп. — Наверняка твои родители даже не представляют, где продаётся всё, что нужно для школы.

— А можно? — изумился тот.

— Конечно. Но нужно позвонить твоей маме.

— Я мигом! — согласился Найджел и побежал к телефону, чтобы предупредить родных.

Косой переулок, несмотря на бескрайние тучи над Лондоном, пестрел снующей повсюду толпой. Наступила жаркая пора подготовки к началу учебного года, поэтому на улицах то и дело смеялись дети. Те, кто ещё только пытался вникнуть в загадки волшебного мира, с расширенными от удивления ртами надолго застывали у каждого магазинчика. Но те, кому чудеса стали чем-то обыденным и по-своему суматошным, предпочитали не задерживаться дольше необходимого у витрин.

Уверенно прогуливаясь по знакомым улочкам, Дионис рассказывал другу о том, что встречалось им на пути. Сперва они заглянули в «Мадам Малкин» — местечко, которым весьма гордились многие увлекающиеся модой колдуны и колдуньи. Здесь ткань для формы сама снимала мерки и на глазах из обычного лоскутка превращалась в длинные мантии. Когда Найджел увидел летающие и щебечущие между собой ленты, он чуть не упал со стула и не расшиб лоб.

Затем ребята отправились за учебниками в книжную лавку «Флориш и Блоттс». Даже Найджел, равнодушно относящийся к литературе, с удовольствием наблюдал за тем, как зачарованные владельцами страницы устроили забавное представление. Надувшись слонами, обезьянами, львами и старыми жабами, они носились друг за другом по шкафчикам, не забывая пробегать по головам посетителей. Дионису же было любопытно иное: впервые в жизни он выбирал книги, которые ему пригодятся для настоящей магии. Несомненно, родители рассказывали ему о простых чудесах, да и он сам не раз видел, как они пользуются волшебной палочкой. Однако держать в руках то, что способно перевернуть его собственное мировоззрение, держать то, что так сильно отличается от магловских сказок, заставляло его испытывать трепет. Заметив растерянность сына, мистер Снейп подсказал ему, что лучше всего взять в качестве дополнительной литературы на праздники.

Самым важным для Диониса стал поход за принадлежностями для занятий по зельеварению. Настояв на том, что родная лавка «Рододендрон» не подарит ему столько новых впечатлений, миссис Снейп привела его вместе с Найджелом в магазинчик под названием «Котелки для всех». Встретив вполне прославленную семью зельеваров, хозяйка этого бесподобного местечка лично рассказала им о стандартном ассортименте для первокурсников. С удовольствием рассматривая новые котлы и флаконы, Дионис готов был остаться здесь, чтобы заночевать. Но, отлично понимая, что это глупо, он взял себя в руки и последовал дальше.

Пройдя до конца одной из улочек и перекусив шоколадным мороженым в кафе Флориана Фортескью, Дионис осознал, что им с Найджелом осталось купить только волшебную палочку.

— Можно мы пойдём сами? — спросил он, прожёвывая остатки рожка.

— Хорошо. Но будьте, пожалуйста, осторожны, — с едва различимым сомнением ответила мама и вручила сыну кошель. — Если мы вам понадобимся, то возвращайтесь.

Дионис счастливо кивнул, улыбаясь перепачканной в клубнике Селене, и вместе с Найджелом устремился вперёд.

В «Лавке Олливандера» — самом уважаемом магазинчике волшебных палочек — было неожиданно тихо. Лишь курносая девушка, протерев грациозно изогнутую палочку, с угрюмым видом потеснилась, чтобы позволить мальчикам пройти к витринам.

— Ого! И это всё можно потрогать? — озираясь по сторонам, охнул Найджел.

— Ага, — подтвердил Дионис и важно прошагал к полке, на которой лежало несколько открытых коробок. — Но надо подождать мистера Олливандера.

Как только он назвал имя мастера, тот вмиг возник из глухой темноты. Его седые бакенбарды озорно растрепались, но внимательные глаза светились молодостью и интересом.

— Добро пожаловать, джентльмены, — поприветствовал он ребят и хлопнул в ладоши. — Впервые выбираете волшебную палочку, не так ли?

— Добрый день, мистер Олливандер! — радушно протянул Дионис. — Верно. Вы нам поможете?

— Несомненно! — хозяин лавки стал хлопотливо стучать пальцами по стеклу. — Итак, с кого начнём?

Трусливо пятясь за другом, Найджел вымолвил:

— А это страшно?

— Нисколько, юноша. Палочки сами выбирают волшебника, поэтому вам не стоит так волноваться. Когда она почувствует вашу силу — вы достигните единения.

— А если я не понравлюсь ни одной палочке? — вдруг испугался Найджел.

— Значит, нам придётся хорошенько покопаться здесь, чтобы отыскать именно то, что вам нужно.

После этих слов Олливандер протиснулся к левому шкафу, до потолка усеянному коробочками и измятым пергаментом, и достал оттуда несколько корешков.

— Прошу, — передал он Найджелу тонкую палочку, — пробуйте, юноша. Взмахните ей и попытайтесь сосредоточиться.

Спустя мгновение послышался жуткий звон — на полу, сорвавшись с петли, оказался дверной колокольчик.

— Определённо, нужно поискать что-то иное, — спокойно произнёс Олливандер. — Это никуда не годится.

Разворошив одну из витрин, Найджел наконец стал обладателем палочки, выполненной из бледной рябины.

Когда очередь дошла до Диониса, тот отважно протянул руку. Однако Олливандер нахмурился.

— Я припоминаю палочки ваших родителей, мистер Снейп, — сказал он. — Вашу матушку избрала благородная ива, а отца… — он отчего-то затих. — Но должен отметить, что в вас я ощущаю что-то совершенно другое. Смею предположить, что вы питаете особую любовь к зельям, не так ли?

— Да, — согласился Дионис и убрал руку в карман. Внезапно на него напал странный стыд. — Это плохо?

— Что вы! Ни в коем случае, — шумно возразил Олливандер. — Я лишь имею в виду, что из-за вашего увлечения снадобьями мне довольно трудно учуять истинный поток магии.

— Как это?

— Мистер Снейп, вы, разумеется, нисколько не чувствуете, — начал разъяснять Олливандер, — однако моя лавка уже изрядно пропиталась вашей внутренней тягой. Вы столь сильно жаждете насытиться магией, что в то же время сами отгоняете её от себя.

— Я не понимаю, — свёл брови Дионис и потупил взгляд.

— Вы обязательно поймёте потом, мистер Снейп. А сейчас давайте постараемся подобрать для вас палочку.

Перерыв добрую четверть всевозможных коробочек, Олливандер даже не думал сдаваться. Зеркало треснуло, свет погас, дверь разлетелась в щепки — он продолжал предлагать варианты, ни разу не упрекнув посетителей за устроенный вокруг беспорядок.

Когда рука мастера наткнулась на очередную палочку, испещрённую бирюзовым, словно холодное море, камнем, он хмыкнул.

— Что ж…

Несмотря на красивый отблеск, Дионису палочка совсем не понравилась. Камень походил на те украшения, которыми Селена привыкла прихорашивать кукол, а само дерево кое-где хранило грубые следы от шипов. Неужели ему на самом деле достанется такое уродство?

Вежливо приняв палочку, Дионис с брезгливостью ощупал её вблизи. Стало ничуть не лучше.

— Терновник, — выдал Олливандер и устало опустился на стул. Его не смело покидать любопытство, но тело явно нуждалось в отдыхе. — Сердцевина из жилы дракона. А камень — зачарованные морозом ягоды.

— Угу, — смутился Дионис и проворчал. — Вряд ли она подойдёт.

— Попробуйте. Эта палочка давно ждёт своего часа. Её создал ещё мой дед.

Со стиснутыми зубами Дионис взмахнул палочкой, и та, вдруг горделивым движением приникнув к его ладони, разлила томный дым. Завертевшись, будто непослушная змейка, он изучающе опоясал вызвавшего его волшебника, а затем так же своевольно развеялся.

— Круто! — обрадовался Найджел. — А что это было?

— Палочка признала волшебника, юноша, — улыбнулся Олливандер. — Поздравляю, мистер Снейп. У вас поистине занятный потенциал.

Дионис поблагодарил его за помощь, но в душе был готов отказаться от палочки. Она же была девчачьей!

Вокзал «Кингс-Кросс» был беспощадно переполнен людьми. Повсюду гулял глухой топот, прерываемый рёвом гудка, а маленькие чемоданы, точно случайно забредшие зеваки, терялись в толпе. Однако Дионис чувствовал себя просто чудесно: Хогвартс и его тайны были от него всего лишь в нескольких сотен миль.

Предвкушая чарующее знакомство со всем необычным, он живо рассматривал позолоченные вывески с номерами платформ. Рядом с ним, постоянно оглядываясь, чтобы не упустить из виду родителей, шагал Найджел. В руках он сжимал билет на поезд и изредка задавал разные вопросы о школе. Было заметно, что Найджел переживал и не хотел попасть впросак из-за своей постоянной рассеянности.

— А почему мы не можем отправиться туда на машине? — спросил он, чуть не столкнувшись с огромной тележкой.

— Потому что не все могут видеть замок так, как его видят волшебники, — рассудительно ответил Дионис. — А твои родители наверняка бы расстроились, если бы подумали, что ты будешь жить и учиться в руинах.

— Знаешь, Дионис, — Найджел остановился, — я так боюсь.

— Чего?

— Вдруг у меня ничего не получится: ни колдовать, ни понимать того, что говорят преподаватели, — стал перебирать Найджел. — Я же не люблю учиться — мне больше по душе развлечения. А там, наверное, всё очень строго, и поэтому меня исключат в первый день.

— А вот и неправда! — воскликнул Дионис. — Обещаю, что тебе понравится. В Хогвартсе намного веселее, чем в магловской школе.

— Что значит «магловской»?

— Ой, точно. Хорошо, что спросил! — странно обрадовался Дионис. — Маглами называют людей, не имеющих магических сил. А тех волшебников, которые появляются в таких семьях, называют маглорождёнными.

— А быть маглорождённым волшебником — это плохо? — задумчиво произнёс Найджел.

— Вовсе нет! Моя мама тоже родилась в семье маглов.

— Да? И ей всё удавалось?

— Ещё как! Она была лучшей ученицей своего факультета. Так что и ты справишься — я в этом не сомневаюсь.

Продолжая пробираться сквозь вереницу то и дело спешащих куда-то людей, ребята заметили, как в одну из колон, обозначенную номерами десять и девять, с долей медлительной выдержки устремился рыжеволосый мальчик. Впереди себя он катил тележку с большим чемоданом и когда казалось, что падение уже неизбежно — кто в здравом уме станет мчать прямо в стену? — и принесёт нестерпимую боль, он вдруг взял и исчез.

— Как у него получилось? — округлил глаза Найджел.

— Потому что он тоже волшебник, — пояснил Дионис, наблюдая за тем, как родители рыжеволосого мальчика — конечно же, это были мистер и миссис Уизли, которые часто посещали лавку «Рододендрон», — а также их младшая дочь следуют за сыном через колонну. — И если ты готов отправиться в школу, то и тебе придётся хорошо разогнаться.

Найджела охватил настоящий испуг. Хоть когда-то давно ему и подчинилась озорная молния, сейчас он уже не был уверен, что сможет так просто раствориться в стене.

Пока он трусливо озирался по сторонам, в надежде отыскать маму с папой, к Дионису успела подбежать Селена и чуть слышно спросить:

— Можно мне пройти с тобой вместе? — она указала на ничем не примечательную колонну. — Можно?

— А ты не боишься? — осведомился Дионис с улыбкой.

Селена, фыркнув, мягко качнула головой влево.

— Тогда давай руку.

Схватив сестру за ладошку и увидев подходящих родителей, которым едва ли не наступали на пятки взволнованные мистер и миссис Блумфилд, Дионис остановился.

— Нам нужно подождать Найджела, — мягко проговорил он. — Ведь дальше он пойдёт сам.

Минуты объятий и невольных слёз, украдкой растёртых запястьями, превратились в странное чувство, напоминающее симптом лихорадки вневременья. Дионис читал о ней в одной книге, где приводились рецепты разных настоев, способствующих справиться с болезнями разных веков. Об этой лихорадке он помнил немного: писали, что зачастую ей заражались в период девяносто девятых годов, то есть перед началом столетия. Тогда волшебникам казалось, что одна часть их тела продолжает следить за временем, когда вторая же — оставалась в прошлом, насылая нестерпимую муку. И сейчас Дионис ощущал себя так же: его сердце горело от нетерпения прыгнуть в колонну, а рассудок наслаждался тем, что рядом с ним всё знакомое и родное.

Когда же мистер и миссис Блумфилд наконец распрощались с сыном и тот подошёл к другу, стыдливо сдерживая всхлип, Дионис протянул ему вторую ладонь и сказал:

— Держись рядом. И, если надо, зажмурься.

Под поднявшийся невдалеке лай все трое, будто по команде сорвавшись с места, устремились вперёд. Когда перед их взором оказалась стена, Найджел лишь тихонько вскрикнул, но его изумление тотчас поглотила короткая тьма, которая вскоре разразилась шипением.

Его издавал алый поезд, поражавший своим величием и красотой. Никогда прежде Дионис не встречал подобного чуда, хотя, разумеется, был знаком со многими волшебными радостями. Дым, обволакивающий головной вагон, искрился подобием блёсток, а свободолюбивые совы, явно выпущенные кем-то из учеников, кружились над ним, словно звёзды.

— Тебе нравится, милый?

Над ухом раздался заботливый мамин шёпот. С нежностью оглаживая затылок сына, она неотрывно наблюдала за птицами.

— Очень! — воскликнул Дионис и посмотрел на отца.

Тот, подняв на руки Селену, с удивлением разглядывающую толпу, степенно пробирался к ним через плотную завесу объятий.

— Мы будем ждать твоих писем, — ласково наставляла миссис Снейп. — И, конечно же, безумно скучать. Если тебе что-то понадобится, пожалуйста, не оставляй на потом — мы с папой обязательно пришлём тебе всё утренней почтой. И помни: куда бы Шляпа тебя не отправила, мы всё равно будем любить тебя, Дини.

— Я знаю.

Уголки тонких губ мамы тронула грустная тень.

— Тогда пойдём, — она выпрямилась во весь рост и подозвала Найджела, который всё это время проверял чемодан. — Мы проводим вас до вагона.

Прощание с родителями Дионис перенёс с тяжким сердцем. Но, к счастью, на перроне стоял сильный гул, перебиваемый криком и смехом, который заглушал почти все чувства внутри и позволил сдержать случайные слёзы. Когда Найджел всё-таки скрылся в лабиринтах купе, а мама с Селеной стали рассматривать симпатичную кошку, которую кто-то собирался везти с собой в Хогвартс, Дионис подошёл к папе. Казалось, что никто так и не проронит ни единого слова, однако мистер Снейп всё же пересилил себя:

— В школе тебя ждёт много хорошего, но не забывай, что всегда нужно быть начеку. Если что-то случится и тебе нужна будет помощь, то помни, что нет ничего постыдного в том, чтобы обо всём рассказать. Хорошо?

— Угу, — непонимающе согласился Дионис, ведь он был абсолютно уверен, что в школе ему ничего не грозит. И почему папа был столь встревожен?

— Мы очень любим тебя, — сказал тот и, обняв сына, добавил уже тише. — Ничего не бойся.

Забравшись в поезд и бросив родителям несколько печальных взмахов рукой, Дионис поспешил к другу. Тут и там сновали незнакомые люди, за которыми то летали страницы газет, то следовали заколдованные монетки. Иногда ему приходилось протискиваться, чтобы заглянуть в открытое купе и убедиться, что с Найджелом всё в порядке. Но тот, как назло, будто куда-то запропастился или где-то намеренно прятался.

Устав от безрезультатных поисков, Дионис решил занять купе сам. Однако эта задача оказалась гораздо сложнее: ученики, образовав группы или суетливо скрывшись от чужаков, не желали подпускать к себе новеньких. Разочаровавшись, Дионис стал брести в самый дальний вагон.

— Ах, вот ты где! — испугал его Найджел, прорвавшись через компанию весёлых ребят. — Я думал, что ты потерялся.

— Правда? А я думал, что ты.

Они засмеялись и не обратили внимания на чей-то раскатистый хохот.

В конце поезда им наконец-таки подмигнула удача: свободное купе ожидало их не одно. Выбрав то, куда больше всего забредали солнце — хотя было глупо полагать, что оно останется в нём навсегда, — и приятный ветер, ребята расположились в нём с радостью. И как только их ноги вздрогнули от мелкой тряски, они поняли: Хогвартс всё ближе.

Поддавшись болтовне, они строили догадки о возможных учителях, шутили об их строгом характере и надеялись попробовать не спать всю ночь напролёт. За окном же мелькали серо-жёлтые насыпи, изредка охваченные какой-либо зеленью. Воздух насытился миражом волшебства — возможно, здесь недавно кто-то пытался применить заклинание — и, дразня нос, укутывал теплом и уютом.

Однако обретённое спокойствие вскоре заглушил вежливый стук.

Дождавшись ответа, в купе смелой поступью зашла незнакомая девочка, волосы которой походили на ужасно растрёпанный веник. На щеках её цвели мелкие, почти незаметные веснушки, напоминая рассыпанный сахар. Она улыбнулась и подсела к Дионису, после чего наконец назвала своё имя:

— Меня зовут Гермиона Грейнджер. А вас?

Каждый из мальчиков приветливо представился, после чего та принялась торопливо щебетать о себе и предстоящих уроках.

— Я так взволнованна! До сих пор не верится, что я еду в Хогвартс. Когда к нам в дом прилетела сова, чтобы доставить письмо, мои родители так испугались! Они далеки от волшебного мира. Но они были рады и купили мне много книг! За лето я прочитала не меньше дюжины, но могла бы и больше. А вы уже смотрели учебники?

Гермиона не могла усидеть на месте и постоянно поправляла рукава своей мантии.

— Да, мы смотрели, — дружелюбно ответил Дионис.

— Отлично! — воскликнула Гермиона. — И какой предмет вам понравился?

Конечно же, Дионис сразу подумал о зельеварении. Он был уверен, что будет изучать эту дисциплину с большим удовольствием, но почему-то ничего не сказал. Пожалуй, Гермиона показалась ему весьма суетливой, и он не хотел делиться с ней чем-то родным. Ведь к зельям он питал особую слабость и надеялся связать с ними всю свою жизнь, чего вполне не могла бы понять их соседка.

— Дионис рассказывал, что нас будут учить полётам на метле, — беззаботно бросил Найджел, у которого почти любой предмет в магловской школе вызывал невыносимую скуку. — А для этого учебник не нужен. Здорово, правда?

Губы Гермионы искривились в сдержанном пренебрежении. Было видно, что легкомысленность Найджела чужда её жажде знаний.

— Полёты на метле — занятие заурядное, — пояснила Гермиона, недовольно нахмурившись. — А для волшебника важнее заниматься наукой. Например, зельеварением или трансфигурацией. Я думаю, что эти предметы станут моими любимыми.

— Ты так говоришь, потому что ни разу не пробовала летать на метле, — отметил Дионис. — Вообще, это очень весело!

Гермиона неопределённо хмыкнула, но продолжать спор не стала. Её вниманием ненадолго завладел сменяющийся пейзаж за окном: городской дым немного уступал зеленоватым деревьям.

— В книгах пишут, что в Хогвартсе невероятно красиво, — сказала она, когда молчание затянулось. — Вы знали, что ему уже больше тысячи лет? Просто удивительно!

— Ага, — согласился Дионис. — Там много всего интересного.

— Когда мы прибудем на место, нас отправят в школу на лодках. А в Чёрном озере, через которое мы будем плыть, живёт огромный кальмар!

— Не бойся, он никого не съест, — успокоил Гермиону Дионис. — Он добрый и не любит людей, поэтому никогда не показывается.

— Ого! — поразился Найджел, небрежно почесав затылок. — Настоящий кальмар? И что, он в самом деле ростом с человека?

— Нет. Намного-намного больше.

Пока Найджел пытался представить, как такой монстр до сих пор безобидно живёт среди магов, к ним в купе постучалась ещё одна девочка. Её ручки дрожали от робости, но глаза выдавали изрядную смелость.

— К вам можно? — приветливо спросила она, не решаясь заходить внутрь. — Старшекурсники выгнали меня, потому что я мешала им о чём-то посплетничать. Меня зовут Лаванда Браун. Рада познакомиться.

Инстинктивно переглянувшись, ребята, разумеется, позволили ей пройти.

— Вы здесь впервые? — поинтересовалась она, когда каждый представился.

— Да, — быстро ответила Гермиона. — А ты?

— И я. Уже не могу дождаться, когда же мы окажемся в Хогвартсе! Как думаете, долго нам ехать?

— Довольно долго, — уверенно заявил Дионис.

— И почему школу построили так далеко? — изумился Найджел.

— Потому что её хотели уберечь от маглов и тех, кому в ней быть совсем не положено, — важно объяснила Гермиона, покачав головой. Этот вопрос явно вызвал на её лице неодобрение. — Поэтому в том месте наложено много охранных чар.

— А как же мы проберёмся в школу? — испугался Найджел. — Я же никогда не пробовал колдовать!

— Тебе и не придётся. Пока что. Чтобы попасть в Хогвартс, не надо ничего делать, — растолковала Гермиона. — Тебя пропустят и так, потому что ты волшебник и будешь всему там учиться.

— Ну, это хорошо.

Немного расслабившись, Найджел со свистом выдохнул.

— Мама рассказывала, — начала Лаванда, забавно покачивая косичками, — что в Хогвартсе полно привидений! Вы их когда-нибудь видели?

— Нет, никогда, — ответил Дионис. — А ты?

— Я тоже. Хотя мне не терпится поскорее их встретить!

— Но привидения очень часто скрываются, — заумно вставила Гермиона, отчего Дионис прищурился. Ему явно не нравились её замечания и желание показаться умнее всех остальных. — Им нет дела до того, как ты учишься. Но в «Истории Хогвартса» говорится, что они могут помочь отыскать дорогу, если ты случайно заблудишься.

— А с ними можно подружиться? — придвинулся Найджел.

— Наверное. Но я не читала об этом.

Брови Гермионы исказились в немой задумчивости, будто пытались вспомнить, что же могло бы прийтись по душе духам, вынужденно странствующим по коридорам школы уже несколько сотен лет. Но сдались.

— Жаль, — бросил Найджел и шумно выдохнул. — Я был бы не прочь завести такого необычного друга.

— Я тебе уже надоел? — наигранно обиделся Дионис.

— Не смеши! Просто другом-привидением редко можно похвастаться.

Пока мальчики старались выявить, что лучше: кичиться знакомством со старым духом или самому поутру стать призраком, Гермионе надоело молчать.

— Это бессмысленный спор, — встряла она между очередным аргументом. — Вы же понимаете, что стать привидением может не каждый?

— Да мы ведь шутим, — отозвался Найджел, с мягкой усмешкой смотря на неё. — Или ты правда думаешь, что мы хотим наколдовать себе прозрачное тело? Вряд ли мои родители будут этому рады — возьмут на меня да и сядут.

Дионис прыснул, но Гермиона только осуждающе хмыкнула.

— Ладно вам, — вступила Лаванда, боясь показаться невежей. — Помимо привидений в школе же полно всякой всячины! Вы слышали о том, кто обитает в Запретном лесу?

— Ага, — с удовольствием откликнулся Дионис. — В нём много разных существ: фестралы, единороги, а может, и тролли.

— Ой! — испугалась Лаванда. — Я так их боюсь! Они же такие страшные!

— Не страшнее драконов.

— В школе будут драконы? — рот Найджела широко приоткрылся. — И ты ничего мне не говорил!

— Я не знаю, — постарался увернуться Дионис. — Папа рассказывал, что раньше в Хогвартсе был драконолог. Он изучал особенность климата для того, чтобы перевезти туда молодое гнездо. Но когда на замок обрушилась молния и уничтожила одну из башен, то директор приказал воздвигнуть около школы специальный огнеупорный купол. К сожалению, тот драконолог умер — он ничего не успел соорудить. Но папа считает, что какие-то следы этих существ, возможно, до сих пор скрываются в школе.

— Чепуха! — возразила Гермиона. — Я читала об этом в книге. На территории Хогвартса нет драконов.

— Но они же могли быть там раньше. Откуда тебе знать?

— Исключено! Тогда бы рядом со школой находились пещеры. Драконы любят такие места. И если тебе интересно, об этом написано в учебнике «Фантастические звери: места обитания». Я уже прочла его дважды.

Слова Гермионы задели Диониса. Он читал эту книгу и хорошо знал о том, что драконы предпочитают жить в одиночестве, прячась в горах. А ещё он знал, что порошок из когтя этого существа необычайно ценен: папа использовал эту пыль для Остроконцентрирующего зелья ума. Однако Гермиона вела себя столь заносчиво, что Дионис и не думал начинать спор. Если она не верит, что когда-то в Хогвартсе действительно могли обитать драконы, то глупо пытаться её переубедить. Каждый думает лишь о том, что действительно хочет.

Невдалеке послышался хруст передвижной тележки, владелица которой осторожно заглянула в купе.

— Желаете немного сладостей, детки? — улыбнулась она, указывая на яркие коробочки и множество летающих палочек с карамельными яблоками вокруг.

Представшее многоцветье тотчас заставило ребят успокоиться и задуматься о журчащих желудках. По очереди они подошли к заботливой тётушке и, выбирая разные сласти и отдавая за них монетки, стали пробовать всё, что купили.

— Это драже «Берти Боттс», — пояснил Дионис, посмеиваясь и наблюдая за тем, как его друг выплёвывает вторую конфетку. — У них много вкусов. Но тебе что-то пока не везёт.

Посмотрев на изумлённое лицо Найджела, Лаванда издала негромкий смешок, отчего тот немного смутился.

— И что за вкусы у них могут быть? — неуверенно спросил Найджел, рассматривая на ладошке несчастную и раздавленную конфетку.

— Всякие: арбуз, банан, апельсин или какао, — Дионис загибал пальцы. — Но также может попасться вкус мыла, вонючих носков или тухлого шпината.

— И зачем тогда их едят, если они такие противные? — не понимал Найджел, откладывая коробку с драже.

— Так это же весело!

— Да как-то не очень…

В руках Найджела оказался синий пятиугольник, уголки которого огибали толстые завитушки и звёзды. Он аккуратно стал тянуть за верёвочку, подвязанную за верхний край, но, когда заметил выжидательный взгляд Диониса, остановился.

— Это тоже что-то отвратительное, да? — настороженно прищурился Найджел.

— Вовсе нет, — заверил Дионис, продолжая жевать котелок из варёного сахара. — Только будь внимательнее. Если она прыгнет, то ты вряд ли успеешь её поймать.

Не желая узнавать, о чём говорит его друг, Найджел продолжил раскачивать верёвочку в сторону и вскоре увидел какое-то тёмное пятно. Оно слегка дёргало чем-то, похожим на лапки, и издавало тяжёлое кваканье. Но не успел Найджел понять, что перед ним лежит лягушка, сделанная из шоколада, как что-то юркое и холодное плюхнулось на его нос.

Не удержавшись, девочки почти одновременно засмеялись, после чего к ним присоединился уже и Дионис. Все вместе они наблюдали за тем, как заколдованная сладость изучает лицо Найджела, а тот в ужасе старается не открывать рот. Когда лягушка наконец прыгнула к нему на ладонь, Дионис двинулся ближе и, не стесняясь, откусил от сладости одну лапку.

— Ешь быстрее, — бросила сквозь хохот Лаванда, и Найджел тут же воспользовался её советом, борясь с накинувшейся на него от неожиданности икотой.

Поедать шоколадную лягушку было здорово. Она приятно щекотала язык и заражала ледяным послевкусием, напоминающим мятное мороженое в особенно жаркий день. Когда от неё ничего не осталось, Найджел обнаружил небольшой пятиугольный вкладыш, лежащий на дне коробочки. Он достал его и начал вертеть в руках.

Из золотой рамы на него смотрел крепкий мужчина с пышной и густой бородой. Его волосы курчавились медью, а брови сходились в суровой волне. Одет он был в грубый камзол цвета увядшего мака, а в руках его застыл длинный меч, рукоять которого была украшена парой блестящих рубинов.

— Кто это? — удивлённо воскликнул Найджел.

Дионис взглянул на карточку, продолжая жевать. Однако не успел он ответить на вопрос друга, как вмиг около него оказалась Гермиона и, деланно откашлявшись, выдала:

— Здесь изображён Годрик Гриффиндор — один из основателей нашей школы. Я очень надеюсь, что смогу попасть на его факультет. Конечно, Рейвенкло меня тоже интересует, но там может быть слишком трудно.

— Моя мама училась в Гриффиндоре, — с гордостью произнёс Дионис. — Она говорит, что это замечательный факультет.

— А твой папа? — вдруг спросила Лаванда, беря в руки второй тыквенный пирожок. — Он волшебник? Он тоже учился в Гриффиндоре?

— Нет, — спокойно ответил Дионис. — Он был учеником Слизерина.

У Лаванды от изумления округлился рот. Оттряхнув песочные крошки, она вежливо пояснила:

— Ничего себе! Обычно ученики Гриффиндора и Слизерина не ладят даже после школы. Выходит, у тебя необычные родители.

— Это точно, — Дионис слегка усмехнулся. — У меня самые лучшие родители в мире.

Постепенно раззадорившись, ребята позабыли обиды. Пусть Гермионе и нравилось показывать себя слишком умной, всё-таки она по-доброму относилась к другим и совсем не думала злиться. Вместе с Найджелом они открыли ещё несколько коробок шоколадных лягушек и теперь с удовольствием разглядывали портреты выдающихся магов.

Когда болтовню съело небольшое молчание, поскольку говорить без перерыва было довольно сложно, Дионис почувствовал, как его бесповоротно начало клонить в сон. Бороться с ним было почти бесполезно, и поэтому он стал медленно пристраиваться ладошкой к стене. Однако Лаванда, подумав о том, что ему просто скучно, решила завести разговор.

— А вы знали, что в этом году в Хогвартс поступает Эллиот Поттер? — с нескрываемым любопытством спросила она, играя с красивой кудряшкой,

— А кто это? — выгнул бровь Найджел.

— Что?! Ты не знаешь?! Эллиот Поттер — настоящая знаменитость! Он выжил после Смертельного проклятия и остановил Сам-Знаешь-Кого!

— Кого-кого? — шутливо передразнил Найджел. — Что за Сам-Знаешь-Кто?

— Ну ты даёшь! — протянула Лаванда и, убрав в карман мантии несколько взрывающихся карамелек, продолжила уже шёпотом. — Сам-Знаешь-Кто был тёмным волшебником. Он хотел избавиться от всего, что считал… грязным. Никто не мог его победить. Но когда он столкнулся с семьёй Поттеров, то их старший сын смог его уничтожить. В то время Эллиоту было всего лишь три года.

Когда Лаванда замолчала, в глазах Найджела поселилось запоздалое удивление. Его губы плясали в попытке задать ей вопрос или восхититься легендарным Эллиотом Поттером. Кто бы мог подумать? Одолеть тёмного волшебника в таком юном возрасте! Однако Найджела остановил голос Диониса, объятый грустью и забывший про сон.

— В тот день погибла его мама. Не думаю, что он гордится тем, что победил Сам-Знаешь-Кого.

Найджел понимающе кивнул, а Гермиона, боясь столкнуться с кем-то взглядом, рассматривала краешки коротких ногтей. Но Лаванда, утонув в восхищении к знаменитому мальчику, наоборот, стала веселиться.

— Может, пойдём отыщем его? Это же так интересно! — её голос пропитался приторными нотками, словно тягучий мёд. — В «Ежедневном пророке» писали, что он знает иностранные языки, любит учиться и прекрасно летает на метле! Представляете? На день рождения ему подарили «Нимбус-2000», хотя эту модель начали продавать только месяц назад. Моя мама говорит, что у его отца хорошие связи.

— Вряд ли он сейчас один, — уклончиво ответил Дионис. — Лучше подождать, когда с ним можно будет познакомиться в Хогвартсе.

— Зачем это? — изумилась Лаванда, застыв с бутылочкой тыквенного сока в руках.

— Затем, что сегодня он нас уже вряд ли запомнит. Подумай сама: ты бы запомнила меня, если бы я познакомился с тобой после того, как тебе представилась половина школа?

Лаванда озадаченно покачала головой.

— Вот именно! — подтвердил Дионис. — Давайте лучше поиграем в плюй-камни.

Однако не успел он достать россыпь разноцветных шариков из чемодана, как к ним заглянули знакомые близнецы.

— Привет всем! — радостно поприветствовал один из них, в котором Дионис без труда узнал Фреда Уизли. — Не желаете чуточку повеселиться?

Девочки, настороженно сдвинув брови, молчали, а Найджел, в отличие от своего лучшего друга, с нетерпением замотал головой.

— Замечательно! Нам можно войти? — спросил уже Джордж.

— Ага, — застенчиво промолвила Лаванда. Внезапное появление старшекурсников заставило её заметно занервничать.

— Спасибо! О, Фред, смотри, мы отыскали Диониса, — потом Джордж обратился уже к первокурснику. — Как ты, приятель? Сильно волнуешься?

— Немного, — ответил тот.

— Понимаем. Наш брат Рон в этом году тоже впервые едет в школу и, поверь, — Фред хитро подмигнул, — боится он просто жутко.

В карманах близнецов что-то яростно зазвенело — они достали оттуда несколько странных монет. Они, почти чёрные, были похожи на крылья бабочек и любили вспархивать ненадолго с ладони. Дионис догадывался, что эти монетки нужно было правильно удерживать в воздухе, и когда ему досталась одна из них, то он стал внимательно слушать.

— Это блэкви, — пояснил Фред, после того как каждый получил подобие бабочки. — Они очень шустрые, если оказываются в темноте. А на свету, как видите, они вполне безобидны. Если вы накроете их другой ладонью, — он показал, как нужно поступить, — и подождёте пару минут перед тем, как их выпустить, то поймёте, что я имею в виду. Приготовьтесь к тому, что вам придётся зажмуриться. Но это весело! Попробуйте!

Все спрятали блэкви в крохотный кокон и стали ждать. Только Гермиона трусливо кривила губы, но предпочитала помалкивать. Возможно, её научили не грубить старшим, хотя близнецы Уизли были ненамного взрослее — впереди их ожидал третий курс.

Дионис почувствовал, как что-то начинает щекотливо подрагивать в его пальцах. Он судорожно сглотнул и по виду остальных понял, что все ощущали то же самое шевеление, которое никак нельзя было сравнить с ласковым трепетом мягких крыльев.

— На счёт три выпускаем, — взволнованно произнёс Джордж и начал громко считать.

Когда он дошёл до последней цифры, все послушно разжали ладони и чуть ли не завизжали от страха. Всё купе заполонил невероятный клуб дыма! Разглядеть сквозь него хоть что-нибудь у Диониса не получилось, поэтому он стал на ощупь продвигаться к окну.

— Я ничего не вижу! — закричала Лаванда.

— Попробуйте помахать вокруг, вдруг поможет, — предложила Гермиона, покашливая.

— Это вряд ли, — откликнулся Найджел. — Если, конечно, кто-нибудь не взял с собой вентилятор.

В этот миг Дионису наконец удалось дотянуться до оконной ручки и впустить прохладный ветер в купе. Вскоре распространились лучи заходящего солнца, и блэкви тотчас устало повалились на пол.

Несмотря на возникшую от шутки близнецов суету, ребята не сразу поняли, что те давно оставили их одних, и стали вздорить.

— Какая глупость! — пожаловалась Гермиона, отряхивая полы своей мантии.

— По-моему, они хорошо постарались, — возразил Найджел.

— Неужели? А если бы кто-то из нас задохнулся?

— Да брось! Всё ж в порядке.

Но Гермиона не собиралась сдаваться и продолжала проявлять возмущение:

— Из-за такой безответственности невозможно ничему научиться.

— А с чего ты взяла, что они плохо учатся? — вступился за близнецов Дионис.

— А как иначе? — поразилась Гермиона, вскинув плечи. — Это же очевидно.

— Ребят, может, не надо ссориться… — попыталась остановить их Лаванда, но, поняв, что это бессмысленно, утихла и достала из кармана очередную конфету.

— И что с того? — усмехнулся Дионис. — Если ты считаешь, что в жизни нет ничего интереснее книг, то ты ошибаешься.

— Я такого не говорила! — оскорблённо воскликнула Гермиона и, насупившись, подошла к двери. — И, вообще, мы уже вот-вот приедем, а вы до сих пор не переоделись. Не буду мешать.

Выбежав из купе, она устремилась к начальным вагонам. Лаванда поспешила за ней.

— Мы её обидели, — прошептал Найджел.

— Да, — равнодушно подтвердил Дионис. — Но разве она не зануда?

— Ну, может, только чуть-чуть…

— Забудь. Но нам действительно пора бы переодеться.

Отыскав в чемоданах новые мантии, хрустко переливающиеся на фоне заката, они набросили их на плечи, отчего Найджел пришёл в полный восторг. Он стал перебрасывать из руки в руку волшебную палочку и воображать, что на него нападает невиданный зверь. А Дионис, подыгрывая, подсказывал ему, какие заклинания можно использовать, чтобы победить нереального монстра.

Когда солнце укрылось одеялом из звёзд, поезд наконец-таки прибыл. Из вагонов на перрон вываливались несмолкающие ученики, осматривая красивое небо. И вдруг их прервал оглушительный крик:

— Первокурсники, сюда!

Его обладателем оказался настоящий великан, в руке которого, словно здоровая банка для краски, раскачивался жёлтый фонарь.

— Ого! — поразился Найджел. — Он такой огромный!

— Да, но на самом деле, существуют великаны и больше, — пояснил Дионис, следуя за другом в толпе.

— Правда?

— Конечно. Но они живут очень далеко отсюда.

Когда все первокурсники собрались вблизи маячившего над их головами фонаря, великан повёл их по неровной тропке, насвистывая что-то нелепое. Деревья обнимал тёплый ветер, а луна, освещая весь путь, сияла серебристыми сполохами. Изредка слышалось дыхание леса, однако чем ближе они подходили к Чёрному озеру, тем громче разносился плеск тёмных вод.

— Забирайтесь-ка в лодки, — добродушно попросил великан, почёсывая длинную бороду, — но не больше четырёх человек в одну, чтоб не потопнуть.

Чтобы отправиться в школу вместе, Дионису и Найджелу пришлось подождать. Заприметив скучающего мальчика, к которому никто не садился, они разместились напротив него и дружелюбно кивнули.

— Ну, готовы? — не утерпел великан, забравшись в отдельную лодку и повесив на вертикальное подобие удочки тяжёлый фонарь.

Не услышав роптаний, он оттолкнулся от берега и, будто по мановению чьей-то волшебной палочки, остальные лодки неторопливо потянулись за ним.

Стены Хогвартса приветствовали первокурсников величественными переливами звёзд. Ветер волновал кожу, а плеск воды, убегающей от лодок, приятно щекотал слух. Повсюду кружила магия, словно кто-то намеренно развеял по небу целый мешочек невидимой доселе пыльцы.

Не удержавшись, Дионис поднёс ладонь, чтобы огладить танцующую темноту озера. Вода зябким поцелуем оплела его пальцы, отчего тот поспешно отдёрнул руку и сильнее укутался в мантию. Он не хотел замёрзнуть в первый же вечер.

Найджел, сидящий неподалёку, заворожённо оглядывал замок и не переставал протирать глаза. Ему до сих пор не верилось, что он попал в объятия волшебного мира и что ему подвластно больше, чем самому обычному мальчику его лет. Он с упоением открывал рот, каждый раз роняя вздох восхищения, а когда видел мелькавшую под водой тень, то пытался показать её другу.

Преодолев добрую половину пути, ребята заметили скромную пристань. Как только лодки достигли берега, великан протянул каждому здоровую ладонь и помог выбраться, после чего вмиг поднялась болтовня.

Вокруг школы пушились вековые ели, а сам замок, казалось, будто рос из скалы. Гордые шпили стремились к звёздному небу, утопая в одеяле из облаков, и с интересом взирали на толпу новоприбывших.

Когда перед ребятами возникли старинные двери, будто бы выгравированные из каменных стен, послышались удивлённые возгласы. Это место очаровывало всех своим прошлым, где, был уверен Дионис, в своё время сотворилось уже немало прекрасных чудес.

Пока он любовался теплом резных факелов, великан успел распахнуть двери и сопроводить часть ребят до огромной лестницы. Поднявшись по ней, Дионис заметил, как кто-то, величаво осматриваясь, в ожидании разгуливает из стороны в сторону и что-то тихо поёт.

Перед первокурсниками предстала элегантная дама с пудрой седины в волосах. Она изящно оглядела юные лица и поблагодарила великана за помощь. Тот, назвав её профессором Макгонагалл, отмахнулся и потопал вниз, едва не столкнув с лестницы чью-то мерзкую жабу.

— Приветствую всех, — начала свою речь профессор. — Рада видеть вас в Хогвартсе — месте, где вам предстоит провести ближайшие годы, чтобы обучиться основам магии и колдовства. Сегодня вы впервые встретитесь с теми, кто будет наставлять вас на этом нелёгком пути. Однако, — она загадочно повела тонкой бровью, — для начала вам необходимо понять, какой факультет станет для вас родным домом.

От предвкушения у Диониса затряслись губы.

— Хогвартс известен своими четырьмя основателями, имена которых никогда не предадутся забвению. Годрик Гриффиндор, Ровена Рейвенкло, Хельга Хаффлпафф и Салазар Слизерин не только возвели эти прочные стены, но и стали выдающимися волшебниками своего времени. Каждый из вас будет с гордостью носить их имена после грядущей церемонии. Запомните: ваши успехи ценны для всех, поэтому не ленитесь и смело идите вперёд. И в конце учебного года мы посмотрим, кто потрудился сильнее, — профессор поправила полы своей строгой мантии и повернулась. — А сейчас я прошу вас успокоиться и дождаться моего возвращения. Церемония скоро начнётся.

Когда она скрылась за тяжёлыми дверями, ведущими в зал, Найджел заволновался.

— И что нам придётся делать, ты знаешь?

— Конечно, — нервно ответил Дионис, облокотившись, чтобы сдержать дрожь колен. — Когда на твою голову оденут Распределяющую шляпу, она скажет, на каком факультете ты будешь учиться. И всё. Не стоит переживать.

— А если мы с тобой окажемся на разных факультетах? — испугался Найджел, расстроенно шмыгнув носом. — Я хочу учиться вместе. Как раньше.

— Я тоже! И думаю, что всё так и будет. Мы ведь с тобой как братья, не так ли?

Найджел издал облегчённый вздох и стал строить разные рожицы. От его беззаботности Дионис почувствовал себя лучше и даже как-то сумел спрятать страх. Он знал, что они с Найджелом совсем не похожи, а самое главное, что Шляпе на это плевать… И каким бы сильным ни было его желание жить бок о бок с другом, Дионис понимал, что этого никогда не случится.

К первокурсникам вернулась профессор Макгонагалл и, собравшись в плотную кучу, они двинулись следом за ней.

Потолок Большого зала, убегающий в невидимое полотно неба, был усеян сотнями медленно кружащих свечей. Своими огоньками они немного напоминали первые звёзды и привлекали внимание ребят, боязливо семенящих за профессором Макгонагалл. В руках у той лежала потрёпанная шляпа, которая, казалось, до сих пор хранила на себе пыль предыдущих столетий. Почти весь зал занимали четыре невероятно длинных стола, за которыми сидели ученики старших курсов.

Когда профессор остановилась у табурета, стоящего во главе зала, из кармана её длинной атласной мантии вдруг показался конец какого-то свитка. Вытянув его одной рукой, она обвела взглядом замерших первокурсников и громко произнесла:

— Когда вы услышите своё имя, то, пожалуйста, выйдите вперёд и присядьте сюда.

Она указала на табурет и водрузила на него Распределяющую шляпу, которая вдруг начала петь:

Наденьте-ка меня, друзья,

И правду расскажу вам я,

О том, что скрыто в вас самих,

О мыслях славных и дурных!

Мне ведомы загадки, ложь,

Меня так просто не проймёшь!

Скорее же примерь меня -

Решится пусть волненье дня!

Смекалкой и умом горазд -

Ровена Рейвенкло воздаст

Тебе благословенье сил,

И будешь ты непобедим!

Трудиться любишь ты без мер,

И чистой совести пример -

Для Хельги Хаффлпафф будь тем,

Кому не хочется проблем.

Лишь смелость ценишь ты в других,

Готов сражаться за двоих -

Оставишь Гриффиндора след

Для Годрика грядущих лет.

Пути плетёшь коварством змей

И любишь тех, кто похитрей,

Наследством Салазара вмиг

Настанет Слизерина лик!

Открыв все тайны пред собой,

Я расскажу вам о другой,

Где жить отныне нужно здесь,

И такова моя всем песнь.

По залу пробежали признательные хлопки. От пробравшегося наружу волнения по плечам Диониса побежали мурашки, но он быстро пришёл в себя и стал сосредоточенно слушать.

— Аббот, Ханна!

В толпе послышался тихий вздох, после чего к табурету стала приближаться маленькая девочка с косами. На её щеках горел мягкий румянец, а на губах осела мелкая дрожь. Она пробралась к профессору Макгонагалл, которая опустила на её голову Шляпу, и застыла в ожидании. Однако длилось оно недолго, завершившись уверенным выкриком Шляпы:

— Хаффлпафф!

Зал озарился овациями, и, заметив радушно приглашающие взмахи рук, Ханна с удовольствием устремилась к столу своего факультета.

Не успела она занять место, как голос профессора Макгонагалл зазвучал вновь:

— Блумфилд, Найджел!

Дионис посмотрел на друга, который, ощутимо вздрогнув, начал понемногу пробираться вперёд. Оказавшись на табурете, Найджел зажмурился и судорожно почесал подбородок, гадая, куда же ему предложит отправиться старая Шляпа. Та же, к счастью, не заставила его долго мучиться и, только что-то невнятно хмыкнув и прогудев, завопила:

— Хаффлпафф!

Выслушав одобрительный свист, Найджел слегка растерялся. Профессору Макгонагалл пришлось потрясти его за плечо и указать на стол, расшатанный аплодисментами.

Пока он добирался до искрящихся желтизной мантий, Дионис мысленно смирялся с проблемой — Шляпа ни за что не позволит ему пополнить ряды Хаффлпаффа, потому что этот факультет не потерпит воровства и самонадеянности. Однако Найджел этого не понимал и был очень рад встретить огромную волну поздравлений.

Следующий возглас профессора Макгонагалл звучал уже тише:

— Браун, Лаванда!

Её, как и занудливую Гермиону Грейнджер, Шляпа отправила в Гриффиндор. Девочкам дружно махала Анджелина Джонсон — Дионис частенько видел её в лавке «Рододендрон» — и другие старшекурсники, среди которых также оказались близнецы Уизли. Они весело протягивали ладони для рукопожатия и что-то поочерёдно рассказывали.

Засмотревшись на счастливые лица, Дионис понял, что кое-что пропустил. Профессор Макгонагалл уже провожала взглядом кудрявого мальчика, увлечённо мчащегося к столу Слизерина, а потом назвала имя, заставившее всех враз замолчать.

— Поттер, Эллиот!

Внимание Большого зала остекленело, словно кто-то набросил на него жидкий хрусталь.

Из толпы выступил осанистый мальчик со светлой копной капризных волос. На кончике его носа держались круглые очки, а на лбу небольшой царапиной змеился шрам в виде молнии. Он смело прошагал к табурету и забрался на него, не забыв подарить профессору Макгонагалл вежливую улыбку. Та, растянув уголки рта в ответном жесте, опустила на его голову Шляпу и замерла в ожидании.

Спустя мгновение по Большому залу разнёсся торжественный вопль:

— Гриффиндор!

Стол названного факультета тут же разразился радостными восклицаниями и свистом, и, спрыгнув с табурета, Эллиот Поттер поспешил к его обитателям.

На протяжении долгих минут стены Большого зала то и дело содрогали аплодисменты. Порой они звучали резво и с гиканьем, а порой — с очевидной натужностью. Однако Дионису всё равно было страшно: он боялся подвести сам себя.

Наконец Шляпа выкрикнула его имя. Он подавил тугой ком и, не обращая внимания на подрагивающие ладони, направился прямо к профессору.

Оказавшись на голове мальчика, Шляпа издала тяжкий хрип и изо всех сил стала тянуться в правую сторону. Дионису пришлось немного наклонить шею, чтобы она не свалилась у всех на виду. Та же, задумчиво погрузившись в какое-то завывание — собиралась ли она повторить приветственную песнь? — и дважды заурчав, отнюдь не торопилась. От звуков, издаваемых Шляпой, желудок Диониса стал потихоньку сжиматься. Неужели ни один факультет не признает его достойным? Неужели ему предстоит отправиться домой и огорчить родителей? От одной мысли о том, что ему придётся отказаться от волшебного мира, о котором он так безмерно мечтал, его сердце содрогнулось. Разве могло всё, что происходило с ним до этой минуты, действительно оказаться ошибкой? Дионис зажмурился, стараясь унять бег тягучих мурашек по телу.

Когда он открыл глаза и начал осматривать возвышающиеся в великолепии своды, забитые ряды длинных столов, то перед ним неожиданно предстал Найджел. Он вовсю веселился. И от этой сцены Дионис ощутил яркую злость.

Найджелу доставалось всё слишком просто: письмо прилетело быстрее, палочка досталась красивее и даже на факультет его определили без трудностей и без сомнений. Судьба вела его по удачной дорожке, отчего Дионис стал дуться.

Это он мечтал о поступлении в Хогвартс! Это ему должно было всюду везти! А сейчас он сидит и будто ждёт приговор, от которого может быть стыдно.

— Твой дух полон решимости, я вижу это... Но вот готов ли ты справиться с порядком времени? Сможешь ли ты быть его частью? Не понимаю… — загудела Шляпа.

Она вновь погрузилась в задумчивое бормотание, отчего у Диониса замерло всё. Всезнающая Шляпа не может ответить на вопрос — она не понимает, как ей разгадать его качества. Наверное, ему всё же суждено вернуться домой.

— Отвага и хладнокровие, усердие и тщеславие, изворотливость… Хорошо…

Шляпа сомкнула тяжёлые веки и, едва посмаковав рвущийся наружу рык, громко крикнула:

— Слизерин!

Когда Дионис осознал, что один из факультетов всё же принял его под своё крыло, он услышал, как по залу пронёсся одобрительный свист.

Он остаётся. Остаётся! Его будут обучать магии, и ему непременно покорятся все тайны волшебного мира!

Только тогда, когда Дионис занял место рядом с другими, он понял, что сейчас произошло. Он пошёл по папиным стопам и теперь был до ужаса счастлив.

Напротив него сидел мальчик с леденящими серыми глазами, взирающими на него свысока. Дионис постарался вспомнить его имя, но всё же сдался, переметнув свой интерес на очередного первокурсника, спешащего к Шляпе. Не нужно было прищуриваться или пытаться приподняться из-за стола, чтобы распознать непослушные рыжие волосы и мантию, еле доходящую до колен. К профессору Макгонагалл подбирался Рон Уизли. Выглядел мальчик крайне растерянным, кусал губы и, подойдя к табурету, с трудом смог туда забраться. Однако не успел он вдохнуть, как Шляпа торопливо рявкнула:

— Гриффиндор!

Услышав её вопль, Рон с мягкой улыбкой расправил плечи, будто сбросил с себя лишний груз, и важно прошагал к столу своего факультета. Несколько рыжих голов тотчас кинулись к нему с поздравительными рукопожатиями, среди которых Дионис опять заметил Фреда и Джорджа. Когда старшие братья наконец оставили Рона в покое, мальчик оказался во внимании Поттера, радушно похлопывающего его по спине. Наблюдая за ними, Дионис внезапно почувствовал небольшой укус зависти. Когда он присоединился к слизеринцам, никто не подал ему и руки. Может быть, он просто оказался рассеянным?

Повернув голову, Дионис стал осматривать лица сидящих рядом людей.

Слизеринцы скучающе смотрели на преподавательский стол, почти не разговаривая друг с другом. Всех их, исключая нескольких первокурсников, объединяла чрезмерная горделивая стать. Они будто бы наслаждались лишь своим обществом и не желали связываться с кем-то ещё. Дионис знал, что ученики этого факультета представлялись миру тёмным и неприятным пятном, однако его папа отзывался о Слизерине с уважением и мама всегда была на его стороне.

Постепенно толпа ожидающих своё имя растаяла, и церемония распределения наконец завершилась.

— Добро пожаловать! — радостно воскликнул важный старец с бородой, поднимаясь со своего места в центре преподавательского стола. — Меня зовут Альбус Дамблдор. Я директор школы. Сегодня нас ожидает чудесный пир. Надеюсь, что вы попробуете медовые булочки! Но прежде, чем все вы вкусите любимые лакомства, я хотел бы поздравить вас с выдающейся датой! Сегодня мы чтим мою бороду, которой исполняется семьдесят пять лет. Премного всем благодарен!

Дамблдор махнул правой рукой, и столы запестрели чудесной картиной.

От возникшего аромата, приятно почёсывающего нос, желудок Диониса расцвёл в предвкушении. Он с жадностью стал осматривать блюда и внимать их манящему виду. Около него оказался клюквенный пудинг, щедро усыпанный белым шоколадом, и золотистые куриные ножки. Чуть поодаль стояли морковный пирог с брусникой и дымящиеся от сахара котелки, к которым уже протягивала ладони парочка старшекурсников. Вялые лица вокруг тут же сменились одобрением, и Большой зал торжественно погрузился в шумную трапезу.

Веселье не прекращалось весь вечер, потому что ужин действительно удался на славу. Когда Дионис понял, что больше не может смотреть на еду, слева от него вдруг мелькнула какая-то тень. Он повернул голову, но не увидел ничего необычного — все продолжали увлечённо жевать. Но когда послышался визг, Дионис понял, что не он один увидел нечто прозрачное.

Перед ним появился призрак исхудалого мужчины. Его одежда была повсюду запачкана кровью, отливающей при свечах серебром, а глаза полнились разочарованием и грустью. Привидение немного покружилось, а затем остановилось около светлокожего мальчика, сидящего напротив Диониса, и равнодушно пробормотало:

— Унынием едины, друг, да боль сия живёт под сердцем…

Заметив растерянность некоторых первокурсников, сидящая неподалёку девочка пояснила:

— Это Кровавый Барон.

Дионис понимающе качнул головой. Папа рассказывал ему об этом привидении и его славе.

— Кровавый Барон проживает в подземелье и наставляет наш факультет, — добавил юноша, чей цвет волос напоминал старый пепел. — Рады видеть вас, сэр.

Привидение скользнуло по нему взглядом и сухо кивнуло в ответ.

— Если вы заблудитесь, Кровавый Барон поможет вам отыскать нужную дорогу, — продолжал слизеринец. — Если, конечно же, вы не разозлите профессора Ядвара.

— Это наш декан? — поинтересовался один из первокурсников, шумно отпив из кубка.

— Разумеется. Советую вам вести себя соответствующе, чтобы профессор Ядвар был вами доволен. Он крайне строг и всегда держит слово, но если узнает, что вы в чём-нибудь провинились, то будет докучать вам нотациями весь оставшийся год.

— Он преподаёт зельеварение? — спросил Дионис, мечтая как можно скорее попасть на первый урок.

— Да. А ещё профессор Ядвар постоянно участвует в знаменитых конгрессах, посвящённых проблемам своей дисциплины. Если вы хотите его удивить, то вам потребуется невероятный талант. Но для хороших оценок достаточно просто уметь варить зелья и ответственно подходить к выполнению домашних заданий.

Выслушав эти требования, Дионис едва усмехнулся: он был уверен, что произведёт на декана небывалое впечатление и станет его лучшим учеником. Он рос вместе с зельями и знал, что такое конгресс.

— А когда мы с ним познакомимся? — подал голос кудрявый мальчик.

— Завтра утром он раздаст нам с Джеммой — она представится вам после пира — ваше расписание, — неторопливо пояснил пепельноволосый юноша. — Затем мы отдадим его вам. Когда вы увидите в нём урок зельеварения, тогда и познакомитесь с профессором Ядваром ближе. Хотя сегодня он обязательно придёт в гостиную, чтобы сказать несколько приветственных слов. Кстати, — он вздрогнул и чуть не выронил из рук мятный кекс, — я совершенно забыл о том, что не представился. Меня зовут Мартин Сафферс. Я отвечаю за соблюдение порядка, потому что являюсь одним из двух старост нашего факультета.

За столом раздались одобрительные возгласы, а кое-кто даже протянул Мартину руку. Он, отряхнувшись от кекса, с гордостью ответил на признательный жест и продолжил:

— Если вам пригодится какая-либо помощь, то обращайтесь ко мне или к Джемме. Не стоит решать проблемы самим, иначе можно всё только ухудшить. Поверьте мне, я знаю, о чём говорю.

Общаться с Мартином Дионису очень понравилось, поэтому он и не сразу заметил, как директор поднял свой кубок и, дождавшись тишины, объявил:

— В этом году вас, как и раньше, будет оберегать мистер Филч — всеми уважаемый смотритель нашей школы. Он вновь напомнил мне о необходимости предупредить вас о том, что один из коридоров на третьем этаже Хогвартса будет закрыт. И если вы не желаете встретиться со страшной смертью, то прислушайтесь к моим словам и запомните: посещать это место строго запрещено.

По Большому залу пробежал невидимый шёпот, после чего Дамблдор продолжил:

— Представители каждого факультета должны доверять своим старостам и воздерживаться от нарушений правил. За различные заслуги вы будете получать очки. Факультет, набравший больше всего очков, в конце года забирает Кубок школы. А сейчас вы можете отправляться в свои гостиные и отдыхать. Доброй всем ночи!

Дорога до подземелья, где обитали ученики Слизерина, петляла длинным лабиринтом, стены которого охватывал жуткий холод и мрак. По пути их встречали старинные факелы, из которых то и дело вырывалось белое пламя. Вход в общую гостиную перекрывал символ, нанесённый на камне, — на мужской ладони гнездилась большая змея. Когда перед ним оказались все слизеринцы, Мартин огладил змеиный хвост и громко выкрикнул:

— Благородная кровь!

Символ слегка дрогнул и уполз во тьму, открыв коридор в зелень бликов.

— Это пароль от гостиной, — уточнил староста, встав вблизи камина, испещрённого серебром. — Поскольку ученики других факультетов редко пытаются пробраться сюда, то он меняется лишь раз в месяц. Не забывайте узнавать у меня или Джеммы, когда нужно запоминать новую фразу. Надеюсь, что никто не хочет спать в коридоре и тем самым нарваться на штрафные очки.

Он пристально осмотрел юные лица, а затем, позволив другим курсам идти к себе, произнёс:

— С минуты на минуту явится профессор Ядвар. Он намерен выразить вам почтение, что вы оказались именно здесь.

Так и случилось.

Как только Мартин закрыл рот, то в гостиную вошёл статный мужчина. На нём была строгая мантия, вытканная из тёмно-синего сукна, в карманах которой скрывались руки. Когда он остановился, Дионис смог разглядеть изжелта-зелёный отсвет глаз, ровные брови и необычайно острые скулы. Он никогда раньше не встречал этого человека, но был убеждён, что если бы его попросили вообразить декана Слизерина, то лицо профессора идеально бы соответствовало его детской мысли.

— Добрый вечер, — деловито высказался мужчина. — Меня зовут Драгослав Ядвар. С этого дня я буду вашим деканом. В ваши обязанности входит беспрекословная дисциплина и проявление достаточного ума. Разумеется, я не ожидаю от вас великих свершений, однако каждый из вас должен знать, как себя вести и к кому обратиться в случае непредвиденных обстоятельств, — он головой указал на Мартина и стоящую неподалёку девушку. — Перед вами стоят старосты факультета. Они постоянно будут контролировать ваши действия. Если же случится что-то из ряда вон, то мой кабинет, как и мои покои, располагаются напротив гобелена Даяды Мечтательной. Можете отыскать меня там.

Профессор Ядвар немного огладил аккуратную бороду и, остановив Мартина, которому не терпелось что-то сказать, серьёзно добавил:

— Возможно, наши встречи будут не столь регулярными, но это не значит, что я не буду знать, что у вас происходит. Раз в месяц вы будете присутствовать на назначении штрафных очков за ваши проступки. Тот, кто решит похвастаться первой сотней, отправится домой на следующий день.

Виновато опустив глаза в пол, Дионис отчего-то почувствовал себя неуютно. Он не успел ничем выделиться, но почему-то знал, что всё ещё впереди.

— Сейчас вы послушаете своих старост, а потом можете идти спать, — заключил профессор Ядвар, тяжело выдохнув. — Увидимся в Большом зале завтра.

Вручив Мартину какой-то свиток, он спешно покинул гостиную, даже не пожелав никому доброй ночи.

Второй старостой Слизерина оказалась миловидная девушка шестнадцати-семнадцати лет. На её голове танцевали пышные тёмные кудри, а тонкий нос кривой линией походил на совиный клюв. Она несколько раз провела им из стороны в сторону, пересчитывая собравшихся, после чего уверенно произнесла:

— Рада приветствовать всех на лучшем факультете Хогвартса. Меня зовут Джемма Фарли. Если у вас будут какие-то вопросы или вам потребуется любая помощь, то обращайтесь ко мне.

Пока остальные ребята внимательно слушали, Дионис устало зевнул, прикрыв лицо маленькими ладонями.

— Расписание занятий вы получите завтра утром. Опаздывать — строго запрещено. Но если вы всё же захотите нарушить это правило, то имейте в виду, что наш декан лично распределяет штрафные очки. Не думаю, что разумно испытывать его терпение в первую же неделю.

После этих слов послышался заговорщицкий кашель, который, к удивлению Диониса, староста проигнорировала.

— Подземелье станет для вас вторым домом. Некоторые из вас будут проводить здесь не только учебные дни, но и каникулы. Поэтому будьте бдительны и осторожны. И помните: каждый день вы обязаны доказывать, что попали сюда справедливо. Представлять наш дом — великая честь.

Джемма немного рассказала о территории замка, уроках и преподавателях, а также о зеркальных чарах, наложенных в каждой спальне, чтобы сообщить декану о грозящей опасности. Она показалась Дионису довольно приятной, но слишком занудливой. По его мнению, с ней без труда бы подружилась Гермиона Грейнджер, потому что обеих влекла правильность и скукота.

Пока остальные первокурсники не спешили подниматься в комнату, Дионис, оказавшись там первым, стал осматривать восемь кроватей в поисках лучшего места для сна. Каждая из них была аккуратно застелена тёмно-зелёным покрывалом и дремала под тенью лёгкого полога. Самые дальние места располагались у большого деревянного комода и овального зеркала, рама которого, доставая до пола, превращалась в змеиный хвост. Потолок комнаты был охвачен серебряными линиями, извивающимися в бесконечных кругах, а под ним горел витраж, составленный из тусклых красок.

Остановившись у ближайшей кровати, Дионис услышал, как комнату начал заполнять оживлённый гул. Он не обращал на него внимания, но когда дверь захлопнулась, то услышал, как кто-то издевательски выплюнул:

— Посмотрите-ка, кого по дурости отправила к нам эта старая безмозглая Шляпа…

Дионис обернулся.

Его окружили другие ребята, самонадеянно пристроившись у стены. Впереди всех стоял тот самый сероглазый мальчик, что сидел напротив Диониса за ужином, и кривил губы.

— Сынок предателя… — многозначительно фыркнул он. — И как тебе жилось в мире бездарных маглов? Твои родители наверняка пользуются их барахлом, чтобы вас не раскрыли.

Собравшиеся за его спиной слизеринцы издали противный смешок.

— Какая тебе разница? — не остался в долгу Дионис. — Зачем ты оскорбляешь мою семью?

— Твой отец — жалкий трус, а мать и вовсе родилась грязнокровкой. Ты думаешь, что мы захотим с тобой общаться?

— Я ничего вам не сделал. Чего вы хотите?

— Драко, — вмешался голос одного из его приятелей, — вообще-то, я хотел занять эту кровать.

— Так забери её, Крэбб, — довольно растолковал ему зачинщик ссоры.

Он неопределённо повёл подбородком, после чего два круглолицых мальчика, стоящих позади него, вдруг вышли вперёд. Они надвинулись на Диониса и грубыми движениями плеч заставили его испуганно пятиться, чтобы наконец упасть у самой дальней кровати, расположенной около зеркала. На мгновение ему показалось, что эти два великана даже начнут стискивать кулаки, но те, лишь безобразно шмыгнув носом, вернулись к остальным.

— Держись от нас подальше, поганое отребье, — услышал Дионис чью-то угрозу. — Глядишь, может, тогда мы не станем тебя обижать.

По комнате пробежался смех, переходящий в глумливое передразнивание. Понуро сглотнув ком досады, Дионис поднялся на ноги и почувствовал, как в правом глазу что-то щиплет. Он старательно утёр его мантией и под непрекращающийся хохот забрался прямо под одеяло.

Когда голоса утихли и послышались редкие хрипы сна, Дионис наконец решил, что можно выбраться. Его лицо горело от пережитого унижения, а внутри угрюмо стонало сердце.

Как они могли так поступить? Почему они считают его родителей мерзкими предателями?

Конечно, Дионис понимал, что жизнь в магловском районе далека от жизни обычных волшебников, но разве это повод вести себя так? Ни мама, ни папа ни разу не предупреждали его о том, что люди станут смеяться.

Подобрав колени, он вдруг вспомнил о Найджеле. Интересно: хорошо ли его приняли ученики Хаффлпаффа? Ведь семья Блумфилдов никогда не была в родстве с магией и не знала, что её младший сын рано или поздно получит письмо из Хогвартса. Может, было бы лучше появиться на свет маглорождённым и не стесняться того, кто ты есть?

Эти мысли совершенно расстроили Диониса, и, к его огорчению, он не знал, как их прогнать. Если бы только здесь оказалась мама…

Но её не было. Не было тут и папы. Рядом не было никого.

Окончательно испортив себе настроение, Дионис укрылся одеялом и впервые за вечер подумал о том, что вернуться домой, пожалуй, было бы не так уж и плохо.

Класс трансфигурации полнился радостью и суетой.

Первокурсники, разбившись на группы, беззаботно болтали и в нетерпении осматривали кабинет. У дальней стены, сокрытой во мраке теней, стояли книжные шкафчики. Низкие своды комнаты напоминали совиные крылья, а над преподавательским столом — вещицей довольно-таки грубой работы — летал обруч, состоящий из горящих свечей. Они плавно перемещались по воздуху, гуляя по часовой стрелке.

Дионис, заняв место вдали ото всех, сейчас тяжело хлюпал носом. Он не привык к холоду, бродящему по подземелью, и потому был уверен, что его одолела простуда. За завтраком его желудок еле-еле принял несколько ломтиков сыра и сладкий чай. Но желание Диониса отгородиться было связано не только с недомоганием — он просто не хотел ни с кем говорить.

Ночь он провёл в сосредоточенном осмыслении произошедшей накануне ссоры. Перед его глазами то и дело проплывали ухмылки слизеринцев, поддакивающих какому-то Драко и любому его грубому слову. Им было весело, а Дионис не смог за себя постоять, и из-за этого он чувствовал себя крайне ужасно. Вдобавок его потихоньку начала изнурять тягучая головная боль.

Вскоре в класс вошла профессор Макгонагалл и начала урок.

Сегодня ученикам предстояло превратить спичку в иголку, чтобы овладеть элементарными сменными чарами. Элегантно взмахнув палочкой и пробормотав заклинание Metalluris, профессор с лёгкостью продемонстрировала его результат, а затем попросила каждого попробовать повторить её действия.

Для Диониса эта задача оказалась мучительной.

Спичка, лежащая перед ним, издевательски качалась и прыгала. Цвет её постепенно отливал серебром, но форма оставалась приплюснутой. Он вновь и вновь произносил заклинание, но ничего не менялось и, раздражающе сжав кулак с палочкой, Дионис стал наблюдать.

Гермиона Грейнджер, важно занявшая соседнюю парту, без труда справилась с первой спичкой и теперь, по указанию профессора Макгонагалл, пыталась преобразовать целый коробок. На неё с интересом поглядывала Лаванда, у которой, как заметил Дионис, на столе вместо иглы появилась пышная роза. Слизеринцы тоже не отличались большими успехами.

— Если вы так и будете безумно махать палочкой, мистер Малфой, — предостерегающе высказалась профессор, подходя ближе к тому, кто вчера стал затевать спор, — мы либо окаменеем, либо, что ещё хуже, превратимся в песок.

Сердито цокнув, Малфой всё же опустил локти, чтобы не так сильно трясти рукой.

Неожиданно затылок Диониса загорелся короткой болью. Неужели у него всё-таки начиналась мигрень?

Отложив волшебную палочку и едва не смахнув спичку рукавом мантии, он дотронулся до макушки. Та отозвалась резкой и сильной тяжестью, отчего Дионис тотчас стиснул зубы. Он прекрасно знал, что обычно так откликаются синяки, но ведь сейчас его никто не ударил…

Дионис осторожно осмотрел пол, но ничего не увидел. Может быть, что-то крошечное упало на него с потолка? Вздёрнув голову, он стал таращиться в темноту свода, но, так ничего и не обнаружив, лишь шумно выдохнул.

Решив сосредоточиться на задании и не отвлекаться по пустякам, Дионис взял в ладонь спичку и стал тщательно её изучать.

Прямоугольное дерево с застывшей каплей чего-то странного. Что бы там могло быть? Наверняка мама с папой рассказали бы ему о составе этого причудливого красноватого шарика, если бы только у него была возможность спросить. Но теперь он был один, а значит, и думать ему придётся самостоятельно.

Что ж, вероятно, здесь как-то замешаны маглы, потому что волшебникам спички совсем ни к чему. Если им понадобится развести огонь, то они запросто его наколдуют. Тогда получается, что эта непонятная капля содержит в себе что-то горючее. Но что именно? И как это поможет облечь её в холодный металл?

Продолжая размышлять о плавности игл, Дионис опять почувствовал затылком удар. На этот раз он был гораздо сильнее и чуть ли не заставил его закричать.

Накрыв ладонью больную макушку, Дионис неуверенно обернулся.

Сквозь блики круглых очков он вдруг встретил сочувствующий взгляд самого Эллиота Поттера. Его спичка давно превратилась в иголку и служила примером для изрядно вспотевшего от стараний соседа. От внимания знаменитого мальчика Дионис невольно смутился и, отвернувшись, продолжил практиковать заклинание.

Дионис слышал об Эллиоте совсем немного, но этого было достаточно, чтобы вызвать неподдельную искру восхищения. Человек, который одолел смерть! В таком раннем возрасте! Конечно, история Эллиота была крайне трагичной, однако она нисколько не отталкивала от него и не пробуждала брезгливость. Наоборот, Дионису всей душой хотелось с ним подружиться, отчасти потому что фамилия Поттер в мире волшебников была особенной. А Диониса всегда влекла мания стать знаменитым. Стать тем, кем по-настоящему можно гордиться. Поэтому он решил, что должен хорошо поднапрячься, чтобы доказать Эллиоту, что они оба хорошие маги и без труда смогут найти друг с другом общий язык.

— Мистер Поттер, — грозно подчеркнула профессор Макгонагалл, — прекратите отвлекать Лонгботтома. Ваши советы ему не нужны.

— Простите, мадам, — ответил тот, лукаво поправляя очки. — Я не думал, что мешаю Невиллу. Больше такого не повторится.

По вежливому кивку волшебницы можно было понять, что извинение Эллиота, разумеется, было ей принято.

На заклинаниях, где ребята познакомились с профессором Флитвиком — суетливым карликом с забавными чертами лица, — им было велено прочитать о загадочном Wingardium Leviosa. С его помощью волшебники могут левитировать вещи. Профессор Флитвик пообещал, что на следующем занятии ребятам обязательно всё удастся и, радостно напевая, показывал верные движения палочкой. Вместо гриффиндорцев в классе оказались ученики Рейвенкло, среди которых Дионис стал серой мышкой. На их мантиях был вышит горделивый ворон, крылья которого складывались ровным крестом.

Получив к домашнему заданию ещё и список дополнительных книг, Дионис отправился в Большой зал, чтобы наконец-то покушать.

Стол Слизерина, находящийся левее всех остальных, уже ломился от вкусностей и стойкого печёного жара. Его окружили разные группы, в том числе и смеющийся Драко Малфой. От его хохота Крэбб то и дело ронял ложку в суп, а кудрявый мальчик, который, как помнил Дионис, вчера на ужине спрашивал о декане, еле-еле что-то жевал.

— Что-то случилось? — раздался встревоженный голос подошедшей сзади Джеммы Фарли.

Она выглядела немного испуганной, но явно не собиралась грубить.

— Нет, — ответил Дионис, не желая показаться бестактным. — Я… я…

— Ты не знаешь, куда лучше сесть?

В её глазах плясала обеспокоенность.

— Да, — немного слукавил Дионис и посчитал, что нисколько не промахнулся, когда заметил, как Джемма смягчилась. — Я хотел бы сесть рядом с вами. Ну, то есть, со старшекурсниками. Но я боюсь, что буду мешать.

— А почему ты не хочешь сесть со своими? Вы, что, не поладили?

— Нет, всё в порядке, — поспешил заверить её Дионис, чтобы не слушать нотации, и начал что-то судорожно сочинять. — Просто вчера, когда был пир, мне очень… было… понравилось общаться с Мартином. И я… я подумал, что… если он, конечно, не против…

— Ясно, — остановила его Джемма, а после небольшого молчания продолжила. — Уверен, что компания Мартина тебя устроит? Он может быть весьма вспыльчивым.

— Отлично, — зачем-то ляпнул Дионис. — Ой… Ну, в смысле…

— Как я вижу, у тебя бескрайний словарный запас, — уязвила его Джемма, поправляя серьгу. — Вы точно сойдётесь, — заключила она, после чего спросила более дружелюбно. — Как тебя хоть зовут?

— Дионис Снейп.

— О. Так это твой отец торгует зельями? В лавке «Рододендрон», да? Моя мама часто покупает в ней нужные ингредиенты.

Дионис был горд услышать восхищение в голосе и с радостью отвесил кивок.

— Ты, наверное, хочешь есть, — заботливо подметила Джемма и, указав в сторону преподавательского стола, пояснила. — Мартин сидит там, но мне сегодня надо дежурить у входа в Большой зал, так что я сяду с подругами. Если надумаешь, то присоединяйся к нам, или же увидимся позже. В любом случае была рада познакомиться ближе.

Прошествовав мимо оживлённой толпы, она заняла самое дальнее место.

Когда Дионис добрался до Мартина, различив его в толпе, — что, признаться, было не так уж и трудно, учитывая его необычный оттенок волос, — то увидел, как несколько старшекурсников бросают на него удивлённые взгляды. Их часть стола была завалена старыми книгами, рядом с которыми лежал амулет. Он был похож на хрустальный лист клёна, искрящийся кровавыми жилками. Чтобы лучше рассмотреть его цвет, Дионис слегка склонил голову. Тогда клён перестал различаться и растёкся, как масло.

Увлёкшись необычным предметом, он не сразу заметил, как Мартин спросил:

— Тебе что-нибудь нужно?

— Нет, — уверенно отозвался Дионис, продолжая гипнотизировать лист. — Можно мне сесть вместе с вами?

— Зачем? — его хлёстко оборвал один из друзей Мартина, прикрывая амулет старой книгой.

— Здесь намного интереснее, чем с первым курсом, — Дионис уже подготовил ответ. — Я знаю, что со мной может быть скучно, но я, по крайней мере, не лезу в чужие дела.

— Мы видим, — возмущённо проворчал темноволосый юноша с рассечённой напополам левой бровью. — Нам некогда возиться с тобой.

— Я об этом и не просил. Если уж так хотите, то можете не обращать на меня внимания. Я поем и уйду.

Не дожидаясь несогласных возгласов, Дионис стал располагаться возле Мартина и со спокойным видом наливать себе сок. Никто и не думал затевать ссору, хотя напряжение объяло всех. Спустя два выпитых Дионисом кубка Мартин всё-таки не устоял:

— Ты ведь Снейп, да?

— Ага. И что с того?

— Твой отец нехило варит всякие штуки, — одобрительно разжевал Мартин, наблюдая за ним.

— Знаю, — равнодушно отмахнулся Дионис и придвинул к себе целый чан с бурой кашей.

— А может ли он, — сминая слова в кроткий шёпот, продолжал староста, — допустим, сделать что-то особенное?

— Если тебе нужно какое-то зелье, то ты можешь заказать его почтой. Но готовый флакон папа выдаёт только на руки.

— А если, скажем… оно не совсем точное?

— Что ты имеешь в виду? — непонимающе бросил Дионис. — Ты не помнишь рецепт?

— Не в этом дело, — протянул Мартин, после чего его друзей будто нарочно одолел шумный кашель. — Рецепт я найду без проблем, но действие самого зелья я знаю лишь приблизительно.

— Оно предназначено для тебя? Или для кого-то другого? — продолжал расспрос Дионис, внутренне довольствуясь тем, что всё же заинтриговал старшекурсников.

— А есть разница?

— Конечно. Если зелье будешь пить ты, то можно заранее узнать о реакции. Для этого нужно сдать кровь. Папа проводит всё при посетителях, так что не бойся. Но если зелье не для тебя, то это немного сложнее.

Бурая каша с орехами оказалось довольно вкусной, и Дионис не заметил, как за разговором стал накладывать себе ещё порцию. Его самочувствие вдруг улучшилось, и голову прекратила одолевать боль. К сожалению, он так и не понял, что ударило его по затылку, поэтому решил не беспокоиться и прийти к мысли, что ему всё на самом деле почудилось.

Пока Дионис доедал кашу, к нему придвинулся юноша, левую бровь которого разделяла яркая полоса. Он произнёс низким голосом:

— Надеюсь, что ты умный парень, Снейп, и не станешь трепаться обо всём, что услышал, с кем бы то ни было.

— Было бы о чём рассказать, — парировал тот, явно довольный вниманием.

— Договорились. Меня зовут Нокс Стормхелл. Мой младший брат учится вместе с тобой.

Дионис изумлённо вскинул брови.

— Странно, что он до сих пор не представился, — ухмыльнулся новый знакомый. — Обычно Льюис проявляет гораздо большее дружелюбие, нежели я.

После этих слов Мартин начал собирать книги в сумку и советовать всем поторапливаться, чтобы не опоздать на урок. Поблагодарив Диониса за помощь, он вместе с остальными стал пробираться к выходу, где его уже ждала Джемма.

Урок астрономии, как и следующий вторник, слились в один долгий-предолгий день. Занятия сменялись разными классами, профессора — учтивыми лицами старшекурсников за едой. Дионис нашёл любопытным лишь травологию, которую преподавала профессор Спраут. На её уроке он получил свои первые заработанные очки, ответив на вопрос о процессе произрастания лисицына глаза. А ещё, несомненно, он был рад повстречать Найджела, с факультетом которого — слава всем основателям Хогвартса — слизеринцам доводилось делить астрономию и историю магии.

Хоть им, обыкновенно, доводилось бросить всего несколько коротких фраз, Дионис всё равно был очень счастлив. Найджел веселился и явно не скучал по родителям и магловской школе. Его щёки горели здоровым румянцем, а родная сутулость, казалось, и вовсе начала исчезать.

Но когда наступила среда, то неожиданно произошли перемены.

После завтрака первокурсников Слизерина ожидали полёты, о которых Дионис так долго мечтал. Брать свою метлу до начала второго курса запрещали общие правила, поэтому, оставив дома родной сердцу «Вихрь», он всё равно был готов показать отличные навыки и с нетерпением покорить ветер.

Полётам на метле обучала мадам Хуч — бойкая представительница соколиного взора. Она превосходно разбиралась в своей дисциплине и была любимым судьёй на школьных матчах по квиддичу.

Когда Дионис добрался до нужного места, он заметил около двадцати мётел, одиноко лежащих на земле в ряд. Около них крутилась небольшая группка гриффиндорцев, которых одолевал страх. Вероятно, им никогда прежде не доводилось летать, и Дионис, подумав о том, что тоже мог быть на их месте, если бы не отвага родителей, сочувствующе пожал плечом.

— Чтобы метла стала вас слушаться, — начала урок мадам Хуч, — нужно вытянуть руку вперёд и крикнуть: «Вверх!» Приступайте!

По поляне тотчас стали гулять разные выкрики, настойчиво требующие исполнить приказ. Но мётлы, словно люди, различались характером и поэтому не сразу отзывались на просьбы.

Дионису повезло: метла, что он выбрал, слушалась его беспрекословно. Её прутья горбатились, топорщились в разные стороны, но всё-таки на ней можно было хотя бы взлететь. Вдоволь налюбовавшись изогнутым деревом, он стал осматривать гриффиндорцев.

Грейнджер скрипнула зубами в попытке произнести просьбу правильно, лицо Лонгботтома охватил редкий пот, а в лоб младшего Уизли прилетел хороший удар держаком. Усмехнувшись, Дионис взглянул на Эллиота.

Тот озорно и беззаботно играл с метлой. Его очки соскользнули на кончик носа, а волосы сбились в стаю капризных ежей. Он с интересом изучал рукоять, наверняка — Дионис был не прочь и поспорить — вспоминая о своём «Нимбусе-2000», и изредка поддакивал лопоухому гриффиндорцу, стоящему рядом с ним.

— Теперь вам нужно разделиться на пары, — пояснила мадам Хуч, когда у каждого в руке оказалась метла. — Ваш первый полёт будет недолгим. Видите ту башню? — она указала на угол ближайшего выступа, возле которого кружился упитанный ворон. — Около неё вам предстоит развернуться и идти на снижение. Летим неторопливо, но не чересчур медленно, иначе метла просто выбросит вас за ненадобностью. Итак, кто желает попробовать?

Тут же поднялся шум. И спустя мгновение за мадам Хуч стали выстраиваться разные пары.

Первыми воздух решили покорить Малфой с Крэббом. Петляя тупыми восьмёрками, они, больше забавлялись, чем действительно старались следовать замечаниям преподавателя, намеренно не давая взлететь остальным. Но когда они приземлились, то вдруг разнеслась волна ликования и Малфой с Крэббом с наглым выражением лиц направились к своим приятелям.

Наблюдая за чужими полётами, Дионис не сразу осознал, что так и не нашёл себе пару. Осмотрев тех, кто так же, как и он, обречённо слонялся, Дионис по-настоящему загрустил. Казалось, что в нём никто не нуждается — даже Грейнджер, рядом с которой маячила болтушка Лаванда. И от этой несправедливости он и вовсе поспешил спрятаться как можно дальше.

Неожиданно к нему кто-то подбежал и радостно предложил:

— Не возражаешь, если мы полетим вместе?

И когда Дионис обернулся, то чуть не обомлел, раскрыв рот.

Перед ним стоял сам Эллиот Поттер, приветливо улыбаясь и приглашая вперёд.

— Только я не хочу быть в конце, — пожаловался он. — Давай займём место за Невиллом.

— А… — Дионис рассыпал слова, — я… ты… я думал, что ты будешь с ним в паре.

— С ним будет Рон. Ну, ты согласен?

Не веря своему счастью, Дионис быстро кивнул. Неужели он заинтересовал Эллиота? Неужели им всё же удастся так легко подружиться? Да и вообще: неужели у него наконец появится новый друг? Конечно, старшекурсники по-доброму относились к Дионису, однако не могли же они целый день обсуждать с ним его проблемы и помогать со всевозможной домашней работой. А вот если бы таким человеком стал Эллиот, то и жизнь в Хогвартсе стала бы вдвойне веселее.

Да, представители Слизерина редко ладят с учениками других факультетов, а особенно с гриффиндорцами, которые издавна ценят хвалёный риск. Но ведь родители Диониса могли противостоять этой мысли, а значит, и он сможет разделить их везение.

Вместе с Эллиотом они вежливо потеснили лопоухого мальчика и стали ждать своей очереди. Когда мадам Хуч наконец призвала их к себе и велела оседлать мётлы, то все вмиг собрались вокруг них.

— В воздух поднимаемся по моему сигналу. Наклоняемся исключительно для того, чтобы развить скорость. Если почувствуете, что у вас кружится голова, то немедленно снижаетесь и никуда не торопитесь. Ясно? — последний вопрос прозвучал резким криком.

Не сговариваясь, мальчики выдохнули.

— Начинаем без ускорения, — растолковала она и, резво просвистев, взмахнула правой рукой.

Поймав ободряющее — не могло же оно быть иным — подмигивание Эллиота, Дионис немного замешкал. Ветер, точно мята, холодил щёки и выплясывал румбу в непослушных кудрях. Снизу доносились удивлённые возгласы, а мадам Хуч, будто хищная птица, не переставала наблюдать за каждым из них, опасаясь несчастного случая.

Когда до башни оставалась всего сотня ярдов, Эллиот внезапно стал замедляться, а затем, увидев Диониса, будто нарочно рванул. Чтобы избежать столкновения, тому пришлось увернуться.

Краем уха они услышали предупредительный свист мадам Хуч, но никто и не подумал снижаться.

Облетев выступающий угол, Дионис смело взглянул на отстающего — тот уже нагонял его раскованным ходом. Ему показалось? Или что-то, вероятно, случилось с метлой? Однако не успел он осмыслить случившееся, как его, испугав громким треском, как ни в чём ни бывало опять обогнали. И как только перед его глазами проплыло одинокое облако, Дионис ощутил, как что-то тёмное остановилось перед его носом.

— Проблемы с координацией, Снейп?

Открыв глаза и чудом не поцеловав землю, он понял: всё это время Эллиот с ним просто играл.

— Кто учил тебя летать? Отец?

Добродушное лицо, на котором бликовали очки, теперь растворилось в насмешливой маске: брови стали в разы острее, а улыбка превратилась в оскал. Оно не копировало выражение Малфоя, но тоже неприятно отзывалось внутри.

Раздался второй предупредительный свист, на который они уже намеренно не обратили внимания. Почему Эллиот так поступил? Почему он снова заговорил о родителях? И неужели он специально подбился в напарники, чтобы весело провести время?

Вальяжно обогнув поле для тренировок, гриффиндорец пошёл на снижение. На него тут же накинулась мадам Хуч, впрочем, даже не думая оштрафовать за упрямство. Ей определённо пришлось по душе спортивное поведение Поттера, от которого любой преподаватель ожидал чего-то подобного. Поэтому никого совершенно не удивило, что, когда Дионис без проблем приземлился, она тотчас горделиво произнесла:

— Тебе нужно поговорить с профессором Макгонагалл. Я думаю, что она поможет тебе реализовать твой потенциал.

— Обязательно, мадам, — откликнулся Поттер, не забыв после этого с издёвкой посмотреть на Диониса.

— Кто следующий? А ну-ка, живее!

Резкий крик заставил подсуетиться других гриффиндорцев, нервно подрагивающих с метлой в руках. Но, несмотря на неплохие полёты и заинтересованный девчачий визг, Дионис нахмурился и до конца урока думал лишь о том, что с ним не так.

Утро четверга предстало перед ним чем-то новеньким — ему вовсе надоел факультет.

Соседям, явно довольным вчерашним блистательным выступлением Поттера, пришла в голову гениальная мысль. Они стали перебрасывать всё подряд перед Дионисом, надеясь, что тот рано или поздно клюнет во что-нибудь носом. Сначала это были подушки и волшебные палочки, потом — книги и коробки со сладостями.

— Эй, Тео, — обратился Малфой к кудрявому мальчику, которого другие преподаватели называли мистером Ноттом, — спорим, что ты не поймаешь этот футляр?

— А вот и поймаю! — запротестовал тот и, подлетев со стороны зеркала и не заметив Диониса, сбил его на пол.

Удар вышел сильным.

— Ой, извини, пожалуйста, — участливо пробормотал Нотт и стал протягивать ему руку. Но тот, недовольно цокнув, грубо её оттолкнул. — Я не видел, что ты за пологом.

— Так я тебе и поверил.

— Честно!

— Мне плевать, — Дионис поднялся самостоятельно и стал собирать учебники в сумку, чтобы поскорее отсюда уйти. — Если вам так хочется, можете продолжать веселиться.

После чего он, вновь толкнув Нотта плечом, вышел из спальни.

Кое-как добравшись до Большого зала, Дионис чувствовал себя раздражённым. Его не беспокоило чувство голода, и ему совсем не хотелось встречаться со старшекурсниками. Они — чего он, признаться, боялся — могли его пожалеть или, что ещё хуже, обратиться к профессору Ядвару, чтобы тот повлиял на ребят. Однако Дионис не желал такой помощи и поэтому решил занять место вдали. Пока он равнодушно жевал дольки яблока, его развлекали учебники, повсюду сновал шум и, казалось, всё было нормально. Но как только его действительно завлёк рассказ о возникновении кипящей розы, то кто-то толкнул его в спину и почти что шепнул:

— Спасибо, что подыграл.

Обернувшись, Дионис встретился взглядом с Поттером.

— Чего тебе?

— Мне ничего не нужно, — голубые глаза покрылись пеленой дерзости.

— Тогда отвали от меня.

— Как пожелаешь.

Спокойным шагом Поттер направился к столу своего факультета, где ему уже давно радостно махали Уизли с Лонгботтомом.

Когда наступил обед, Дионис понемногу смягчился. Проведя его в кругу старшекурсников за располагающей беседой о зельях, он подумал о том, что находиться здесь всё-таки здорово. Нокс рассказывал о том, как правильно варить мухоловку, а Эйдан Праудли — один из его ближайших приятелей — с загадочным видом пытался составить пароль для шкатулки. Дионису было всё любопытно, однако он больше слушал, чем говорил.

За сегодняшней трапезой не было Мартина, потому что его задержал профессор Ядвар. По словам старосты, декан собирался готовить его к ЖАБА — выпускному экзамену — по зельеварению, а для этого им нужно было условиться о дополнительных встречах. Мартин после школы вознамерился стать амулелогом — мастером по работе с зачарованными талисманами. Но сдача зельеварения, которая требовалась для этой цели, могла запросто разрушить все его планы. Дионис уже понимал, что Мартин не силён в зельях, хотя тот был старше него. Но общаться с ним было так же приятно, как и с любым человеком, плохо разбирающимся в том, чем колокольчики отличаются от аконита.

После обеда первый курс Слизерина ожидало занятие по астрономии. Профессор Синистра, не терпящая опозданий, должна была подготовить для ребят карту звёздного неба. И поэтому Дионис, условно отрисовав её у себя в голове, спешил на урок с удовольствием.

У двери в Большой зал его ожидал печальный сюрприз: Эллиот Поттер будто нарочно кого-то ждал, общаясь с младшим из Уизли. К ним то и дело подбегали какие-то девочки, которым, очевидно, хотелось добиться внимания легендарного мальчика. Но Поттер только кивал им в ответ.

Когда Дионис стал проходить мимо них, то сразу заметил подножку. Постаравшись её обойти, он чуть ли не столкнулся с зачинщиком, потому что тот вздумал выйти вперёд, видимо, изменив тактику. Голубые глаза пенились озлобленностью, пока вдруг она не потухла. И когда Дионис решил, что сможет спокойно пройти, то почувствовал, как кто-то противно смеётся.

Устав от подобной наглости, он развернулся и с размаху ударил кулаком гриффиндорца в лицо. Тот, в свою очередь, явно всё рассчитав, тотчас схватил его за ключицы и слепым движением проехался по нижней губе Диониса. Она опухла и окропилась алыми пятнами. Затем Дионис почувствовал, как чужой кулак прокатывается по его носу и создаёт дикий хрип. Из ноздри тут же показалась кривая струйка, а горло выдало рваный вдох. Когда Поттер немного замешкался, Дионис изо всех сил вцепился за его щёки. Они противно скользили под пальцами, так и норовя вырваться, чтобы не покрыться через несколько дней желтизной.

— Немедленно прекратите! — прогремел рёв профессора Макгонагалл, которая, неодобрительно взглянув на старост своего факультета, бежала к дверям. — Остановитесь!

Но никто не собирался отступать первым. Когда декан Гриффиндора наконец оказалась перед первокурсниками, те уже вцепились друг другу в волосы и пытались отодрать по победному клоку.

— Что это за поведение?! — она схватила мантию Поттера и потянула его на себя, отчего тому пришлось сдаться.

— Мадам, — начал лебезить он, — мы с Рональдом уже хотели пойти в библиотеку, как Снейп напал на меня со спины. Я лишь защищался! И…

— Довольно! — грозно прервала его профессор Макгонагалл. — Вы оба будете наказаны за проявленное неуважение. Я снимаю по двадцать пять очков с каждого! И, поверьте, вам абсолютно не хочется знать, что произойдёт, если вы станете со мной спорить.

Обречённо замолкнув, Поттер склонил подбородок.

— Простите, профессор, — подал голос Рон, у которого трусливо тряслись плечи, — могу я сказать?

— Что именно, мистер Уизли?

Тот немного покусал губы, будто сомневаясь в верном выборе, но потом изложил:

— Я видел, как Снейп специально ударил Эллиота, хотя он ему ничего не сделал.

— Неправда! — закричал Дионис, поразившись подобной лжи и утерев сжатым кулаком нос. — Он первый подставил подножку!

— Ты врёшь!

— Перестаньте! — крикнула профессор Макгонагалл. — Я не изменю своего решения, поскольку в драке участвовали оба. И будьте уверены, мистер Снейп, профессор Ядвар обязательно узнаёт о произошедшем.

Впервые Дионис по-настоящему испугался. Ведь декан был не просто ответственным за его факультет, но и собирался учить его зельям. И поэтому расстраивать его было нельзя. Даже несмотря на подлые слова гриффиндорцев.

— Простите, профессор, — преодолев себя, сказал Дионис. — Я поступил неправильно.

Он видел, как между бровями Поттера пролегла недовольная ямка.

— Я очень надеюсь, что ваши извинения искренни, — сдержанно проговорила профессор. — Вы свободны, мистер Снейп. А вы, юноши, — она обратилась к остальным первокурсникам, — следуйте за мной.

Когда Большой зал понемногу угомонился, к Дионису на всех парах подбежала Джемма, у которой от злости свело всё лицо. Вцепившись в его локоть, она прошептала:

— Ядвар тебя убьёт…

— Но это же не так больно, правда?

Хмурое утро пятницы Дионис встречал с улыбкой.

Отогнав морок короткого сна, он с радостью вынырнул из-под одеяла. Соседи по комнате, уже давно проснувшись, собирались к завтраку и почти не разговаривали между собой. Только Крэбб то и дело тяжело вздыхал и вертелся: он никак не мог найти новую пару носков. Гойл, его приятель, помогал ему с поисками, а Малфой, устав от раздражающего кряхтения друга, отправился в Большой зал один.

Дионис, заправив кровать и уложив книги с перьями в сумку, тоже старался не отставать. Сегодня его ожидал особенный день — первое занятие по зельеварению! И ничто не могло испортить его позитивный настрой.

Конечно, Дионис, отнюдь не забыв о вчерашней драке, опасался реакции профессора Ядвара. Но может, на самом деле декан не столь уж суров, как о нём говорят?

В Большом зале, как обычно, гуляла оживлённая болтовня. Устроившись рядом со старшекурсниками, Дионис схватил парочку тостов и приступил к завтраку, жадно глотая тыквенный сок. Джемма, обратив внимание на его аппетит, любезно предложила ему попробовать шоколадные крекеры. Дионису было отрадно, что староста проявляет заботу, но от печенья вежливо отказался. Он был чересчур взволнован, чтобы набивать живот всем подряд.

Класс зельеварения находился в подземелье, возле статуи шепчущей нимфы. Некоторые слизеринцы судачили, что в полнолуние с её губ слетает жужжание, похожее на пчелиную песнь. Кто-то уверял, что когда-то давно эту нимфу нарочно заколдовали, чтобы хоть как-то отпугивать призраков.

Вся школа знала о Пивзе — назойливом привидении-остряке. Он любил сочинять всякие глупости и складывать их в стишки. Шутки Пивза сквозили обидой, ему было забавно всех оскорблять. И лишь представителей благородного Слизерина он обходил стороной. Поскольку больше всего на свете Пивз боялся встречи с Кровавым Бароном, он предпочитал держаться от подземелья как можно дальше. Поэтому спускаться туда было совсем не страшно.

Заметив красно-золотой отблеск мантий, Дионис всё понял: зельеварение им, как и многие другие занятия, придётся делить с гриффиндорцами. Разумеется, мысль о том, что ему вновь предстоит видеть ухмылку Поттера, его огорчала. Но предвкушение от первого урока зелий у него ничуть не пропало.

Многие уже объединились в пары и направлялись в класс. Пронаблюдав за компанией Поттера, Дионис остановился. Он не хотел слушать очередные насмешки и поэтому ждал. Поттер расположился вместе с Лонгботтомом, куда тут же подтянулись практически все представители его факультета. Но Гермиона Грейнджер, хмыкнув, предпочла сесть отдельно от всех.

Отыскав свободное место вблизи преподавательского стола, Дионис чуть ли не помчался вперёд. Сидеть напротив профессора! На первом уроке зелий! Родители бы обязательно им гордились, если бы были здесь.

Положив учебник на стол, Дионис стал пристальнее осматривать класс. Стёкла больших шкафов были укутаны тёмно-голубым туманом, позволяющим едва-едва распознать цвета зелий, хранящихся где-то внутри. Повсюду витал аромат мяты, щекотливо дразнящий нос, а свечи тепло подрагивали от крохотных огоньков на плаву. Поскольку кабинет размещался в подземелье, тут почти не было никаких бликов. Редкие лучи застывали в витражах и рассеивались мглистым сиянием. Дионис различил звёзды-пылинки и тотчас вспомнил последнее Рождество.

Папа подарил маме чудесное платье, фотографию которого она вырезала из каталога французской моды «Idolâtrie». Оно пахло апельсиновой цедрой и переливалось жемчужными нитями. Когда мама появилась в нём за рождественским ужином, Дионис долго не мог поверить глазам. Ему казалось, что к ним в гости спустился ангел, и, видимо, так казалось не только ему.

Лицо папы замерло. Обычно тяжёлые брови стали мягче и тоньше — в хрустальных зрачках отражался огонь ламп. Он медленно встал, чтобы помочь ей с посудой, но та, улыбнувшись, лишь похлопала его по плечам. Вернувшись со сливочным пудингом, она поставила его в центр стола. А затем, обрамив щёки папы ладонями, крепко чмокнула его в кончик носа.

Вдруг рядом с Дионисом послышался смятый кашель. Смахнув воспоминание коротким кивком головы, он обернулся и увидел, что место, находящееся справа от него, больше не пустует. Его занял Теодор Нотт.

Дионис не был рад такому соседству. Он хорошо помнил, как тот в первый вечер поддакивал Малфою и как ему было весело, когда Поттер почти сбросил его с метлы.

— Я слышал, что твой отец торгует зельями. Наверное, это интересно? — с лёгким любопытством бросил Нотт, рассматривая острый конец своего пера, будто оно впервые попало ему в руки.

Испытывая недоверие, Дионис посмотрел на соседа. Какая разница Нотту до того, чем занимается его папа? Наверняка, это дело рук Малфоя. Или кто-то из старших слизеринцев, не терпящих фамилию Снейп, надоумил его узнать о чём-то таком, чтобы вечером вдоволь посмеяться в общей гостиной. Повалив подбородок на ладошку, Дионис скучающе обвёл взглядом класс. Он не хотел начинать глупый спор и поэтому не проронил ни слова.

— Мой отец ненавидит зелья, — тем временем продолжал Нотт, — потому что он считает, что они бесполезны. Ему больше нравятся древние руны. Ты читал о них что-нибудь?

Чтобы отвлечься от надоедливого соседа, Дионис начал считать.

Один. Два. Два с половиной. Три. Три целых и три четверти.

Математикой его просил заниматься папа, потому что хороший зельевар должен уметь правильно взвешивать ингредиенты и наизусть знать нужный состав. Мысленно перебирая разные цифры, он пытался составить примеры и поиграть с вычислениями. Однако девятки и нолики постоянно менялись местами и всё бессовестно портили.

Когда ему вконец опротивели их капризы, он начал рисовать примеры в учебнике — так всегда делал папа — и складывать их прямо там. Нотт, увлёкшись его записями, чуть придвинулся и пробормотал:

— Я люблю числа. Когда мы перейдём на третий курс, я обязательно выберу в качестве дополнительного предмета нумерологию. А ты?

Не обращая внимания на соседа, Дионис продолжил вычерчивать цифры. Но даже на бумаге они скакали и не хотели становиться в ряд. Раздражённо цокнув, он отложил перо и заметил, что в этот момент все умолкли.

В класс вошёл профессор Ядвар. Сегодня на нём была строгая мантия с широкими карманами, в которых он прятал руки. Спина его была ровной, хотя плечи слегка клонились вперёд. Он торопливо прошагал мимо первокурсников и остановился у доски, аккуратным почерком процарапав на ней своё имя. Когда он наконец повернулся и осмотрел всех, Дионис отметил, что на лице профессора замерло выражение полного равнодушия. В изжелта-зелёных глазах, оказавшихся напротив, таилась скука, а губы делила кривая волна. Казалось, декан давил в себе некое разочарование, но в то же время был вынужден вести урок как обычно. Лениво откашлявшись, он представился:

— Приветствую всех на начальном курсе зельеварения. Надеюсь, что искусство изготовления живых снадобий увлечёт вас больше, чем чтение изрядно потрёпанных книг или безрассудные полёты на мётлах.

Нотт мягко прыснул в кулак, отчего Дионис смутился. Он понимал, что профессор вряд ли указывал на вчерашнюю драку, но стыдливый румянец всё равно захватил его щёки.

— Сегодня я расскажу вам о стандартных размерах котлов, весов и флаконов, которые потребуются на наших занятиях. Вы должны иметь точное представление о том, что невозможно сварить в олове или меди и знать, для чего зелья переливают в разные формы. Когда вы освоите эти правила, вы сможете приступить к самостоятельной работе с ингредиентами.

Заворожённо наблюдая за профессором, Дионис сосредоточенно слушал. Он прекрасно разбирался в котлах — ему не нужна была помощь. Родители уже рассказывали ему об опасности использования неправильных типов посуды. Но ровный тон профессора Ядвара — признанного мастера зелий — и его блестящая эрудиция всё равно манили Диониса. Ему не терпелось проявить себя среди остальных.

Размышляя о своих сильных сторонах, Дионис не заметил, как все потянулись к книгам.

— Откройте учебник и прочитайте раздел «Об использовании зелий», после чего перечислите ситуации применения снадобий в первоочередном порядке, — спокойно пояснил профессор. — Затем изложите ваши личные представления о том, чему может научить вас моя дисциплина. У вас есть двадцать минут. Приступайте.

Дионис открыл учебник и начал составлять конспект. Он был немного расстроен. Долгожданный урок зельеварения должен был стать особенным! Профессор мог показать им необычные ингредиенты или приготовить уникальное снадобье. В конце концов, он мог рассказать им о великих зельеварах столетия, открытия которых Дионис знал назубок. Но вокруг не было ни журчащих котлов, ни осторожного звона стекла, только шорох переворачиваемых страниц и скрип перьев. И чем же этот урок отличался от любого другого до этого? Поняв, что ему не удастся ничего изменить, он продолжил сеять на пергаменте строчки, от досады поджав нижнюю губу.

Когда его мысли иссякли, а чернила окончательно высохли, Дионис услышал какой-то звон. Он повернул голову и увидел, как Нотт поднимает с пола монетку. Та блестела в его руке и меняла надпись на грани чёрными буквами. Прочитав то, что проявила монетка, Нотт грубо хмыкнул. Он уже собирался кинуть её кому-то ещё, как послышался твёрдый голос профессора Ядвара:

— Мистер Нотт, вы уже готовы поделиться успешным выполнением работы?

Мальчик, к которому был обращён вопрос, вдруг испуганно поднял голову.

— Нет, профессор. Я просто отвлёкся. Извините.

По классу пробежал растерянный шёпот, а скрип перьев почти перестал раздражать.

— Надеюсь, что вы понимаете, почему я не стал предлагать вам испытывать свои силы в изготовлении даже элементарного зелья. Пока вы не докажете, что можете сосредоточиться на рукописи и составить сносный план общего представления наших занятий, работа с зельями будет вам только сниться, — декан прекратил рассматривать Нотта, явно пристыженного своим поведением, и обратился ко всем. — К следующей пятнице я буду ожидать от вас пошаговое изложение, которое поможет сварить Осветляющий отвар. С комментариями. Необходимый материал вы сможете отыскать на шестой странице учебника.

Он взглянул на Нотта и, выдохнув, подарил ему наигранную улыбку.

— А сейчас, будьте уж так любезны, найдите в себе силы, чтобы дописать череду ваших умозаключений о том, для чего вы присутствуете в этом классе. И если вы позволите, то я хотел бы забрать то, что находится в ваших руках. Несомненно, на время.

Глаза Нотта заполонил дикий ужас. Казалось, его вот-вот одолеет обморок. Дионис услышал, как справа что-то опять тяжело упало на пол.

— Извините, сэр, — вежливо отозвался Малфой. — Теодор передал мне вот это.

Он сделал вид, что нагнулся, а затем уверенно протянул ладонь, на которой лежал большой перстень. В его центре переливался мутный агат. Профессор внимательно осмотрел дорогую вещицу, после чего усмехнулся.

— Мистер Малфой, — упрекнул его профессор Ядвар, пробираясь ближе к правому ряду, — если вы считаете, что имеете право беспрепятственно лгать мне, то хочу вас предупредить, что я отношусь к этому крайне серьёзно. В качестве наказания мне придётся записать на ваше имя штрафные очки, а также определить время для вашей еженедельной отработки.

Малфой недовольно убрал перстень в карман.

— Надеюсь, что предупредительного эссе на первый раз будет достаточно, — заключил профессор Ядвар. — Останетесь после урока, чтобы получить тему.

У Блейза Забини — ещё одного слизеринца, сидящего рядом с Малфоем, — неожиданно запрыгал учебник. Дионис был уверен, что в этом замешана чья-то случайная магия.

— А чтобы вы, мистер Малфой, лучше запомнили мои требования, я снимаю двадцать пять очков со Слизерина — по пять очков за каждое слово, которое вы произнесли, чтобы защитить друга. Подумайте на досуге, оценят ли представители вашего факультета подобное покровительство, если оно повторится.

Щёки Малфоя покрылись розоватыми пятнами, однако спорить с профессором он так и не стал.

Вторая пятница сентября принесла с собой прохладу и осеннее уныние. Солнце пряталось за облаками, дразняще посылая сквозь них несколько робких лучей, но в то же время не спешило выбираться из-за каши образовавшихся туч. Таким же тоскливым — но не без проблеска надежды — было и настроение Диониса, спускающегося после завтрака на урок зельеварения.

Домашнее задание он подготовил старательно. Во вторник ему удалось заглянуть в библиотеку, чтобы в одной из книг отыскать перечень магических видов белладонны. Дионис помнил, как когда-то мама рассказывала ему о том, на что способен яд этого растения и почему волшебники вывели его новый вид. Но вот о том, почему плоды белладонны различаются формой и как на это влияет заклинание роста, он узнал сам.

В библиотеку Диониса манила не только необходимость справиться с заданием, но и привычная жажда детского любопытства. Здесь было столько книг, о которых он никогда не слышал, столько таящихся в них секретов, что можно лишь пожалеть о том, что Шляпа не удосужилась распределить его прямо сюда. Погружаясь в историю очередного пергамента, Дионис напрочь забывал обо всём, а особенно о том, что ему на самом деле давно не давало покоя.

Хогвартс был чудесным местом; пожалуй, даже чуточку лучше, чем дом. Конечно, он безумно скучал по родителям и засыпал с мыслями о том, когда они вновь смогут увидеть друг друга. Но в этой школе он вдруг ощутил себя поразительно нужным: с удовольствием внимал преподавателям и каждый раз озирался по сторонам, чтобы полюбоваться на практикующих заклинания старшекурсников. Его завораживало всё, чем дышал этот замок, — именно он, вероятно, пробудил в мальчике дремавшее в тени магловской жизни волшебство. И от этого осознания Дионис был готов смириться с болью, понемногу поедающей его изнутри. Он до сих пор не нашёл в Хогвартсе ни одного друга.

С Найджелом Блумфилдом Дионис встречался теперь достаточно редко. Тот постоянно кружил в стайке учеников Хаффлпаффа. Встречая Диониса в коридорах, он приветливо желал ему доброго дня и устремлялся вслед за другими. Хаффлпафф оказался куда благодушнее, нежели озлобленный Слизерин.

На астрономии и истории магии — единственных дисциплинах, где они обучались вместе — Найджел предпочитал садиться со своим новым другом Джастином Финч-Флетчли. Они обсуждали музыкальные группы, игровые приставки и всевозможный футбол. Родители Джастина тоже были маглами и до недавнего времени ничего не знали о магии.

Дионису не хватало его лучшего друга. Вспоминая их шутливые разговоры по вечерам, он старался как можно больше времени проводить вне подземелья.

Ему нравился Большой зал. Там постоянно кружила какая-то болтовня, которая помогала забыть об одиночестве и печали. Втискивая учебники и пергамент рядом с тарелками, Дионис молча выполнял домашнее задание и чувствовал себя лучше. Но желание завести хотя бы одного друга продолжало упорно копошиться внутри.

Второй урок зельеварения начался с небольшого опроса. Профессора Ядвара интересовал состав Осветляющего отвара. Когда ученики понемногу утихли, вопрос сыпался один за другим.

Дионис занял ту же самую парту, куда с радостью — совершенно непрошеной — уселся и Нотт.

— Какие два ингредиента выступают в качестве основополагающих при приготовлении Осветляющего отвара? — отстранённо спросил профессор.

Дождавшись разрешения, Гермиона Грейнджер смело выпалила:

— Белладонна и ромашка, сэр.

— Верно. Сок какого растения нужно использовать после первичного нагревания основы и чем он может быть заменён?

В этот раз она, подумав, что может продолжить ответ, поспешно пояснила:

— На этом этапе нужно использовать сок цитрукуса, потому что он очень кислый. Вместо него ещё можно взять сок лимона.

— Лимон изменит густоту состава?

— Нет, сэр. Он просто сделает его бледнее.

— Замечательно, — декан наконец-то перестал осматривать потолок и, отыскав взглядом отвечающую ученицу, продолжил опрос. — А что произойдёт, если, допустим, отвар по неосторожности попадёт на кожу или кровоточащую рану?

— Тогда… — слегка замялась Гермиона, — тогда нужно скорее обратиться за помощью. Это опасное зелье, сэр.

Когда она закончила, профессор Ядвар одобрительно усмехнулся и заключил:

— Вполне недурно. Пятнадцать очков Гриффиндору, мисс…

— Грейнджер, сэр, — смущённо подсказала Гермиона, у которой от преподавательской похвалы вмиг запылали уши.

Диониса раздражали её навязчивость и желание выделиться среди остальных. Он тоже без труда бы ответил на все вопросы! Но у него не было и шанса, как у тех же Забини и Браун, которые тянули руки изо всех сил.

— На сегодняшнем занятии я лично покажу вам, как приготовить Осветляющий отвар, — заявил профессор Ядвар, устремляясь к столу с котлами у дальней стены. — Надеюсь, что всё необходимое вы запишете сами.

На этом столе в аккуратных коробочках лежали ингредиенты, среди которых Дионис обнаружил и пресловутый лимон.

Когда первокурсники приготовились слушать и внимательно наблюдать, профессор наколдовал нагрев котла при помощи волшебной палочки. Наполнив его основой, он начал очищать молодой цитрукус и рассказывать о его ареале. Затем он осторожно оборвал лепестки трёх ромашек и положил их в ступку. Пока его ладони уверенно давили на пест, профессор Ядвар сообщал о пользе плодов белладонны.

— Простите, сэр, — вырвалось у Лаванды, когда в классе возникла внезапная тишина. — А разве белладонна не опасна? Это же ядовитый цветок.

— Позвольте с вами не согласиться, мисс Браун, — ответил профессор, не прекращая давить лепестки. — Белладонна никогда не являлась цветком. Разумеется, это растение. И это растение ядовито. Однако его плоды зельевары используют в некоторых лечебных отварах. Например, экстракт белладонны служит важнейшим компонентом в Дыхательном зелье Астама. Оно помогает справиться с острым головокружением при длительном отсутствии кислорода.

Лаванда, как и остальные первокурсники, с удивлением прогудели. Никто из них ни разу не слышал о подобном снадобье и его пользе. Даже Дионису, неплохо разбирающемуся в названиях целительных зелий, никогда не доводилось встречать его в любимой лавке.

Не отрываясь от движений декана, он непроизвольно всё шире и шире открывал рот. Его восхищал профессор, и в эти минуты Дионис вспоминал папу, по которому очень скучал.

Когда зелье стало набирать густоту и распространять аромат желчи, Уизли и Лонгботтома чуть не вывернуло ежевичными кексами. Их щёки надулись, а брови сложились в одну непрерывную линию. Удержав завтрак внутри, они до конца урока заботливо прикрывали лица ладонями.

— Теперь мы можем его проверить, — спокойно сказал профессор Ядвар, последний раз помешав зелье левой рукой и перелив его в прямоугольный флакон. — Мисс Грейнджер, одолжите мне ваш пергамент?

Гермиона, немного зардевшись, важно прошагала вперёд.

Когда профессор обронил над её записями каплю отвара, те вмиг стали белеть и исчезать из виду. Все заворожённо наблюдали за тем, как россыпь мелких строк превращалась в ничто. Уголки губ Диониса невольно побежали наверх: труд Гермионы уже не вернуть — пусть теперь просит кого-нибудь из Гриффиндора поделиться конспектом.

— Как видите, одна капля Осветляющего отвара способна подействовать на предмет целиком, — пояснил профессор Ядвар. — Основная цель этого зелья — изменение цвета, а точнее, достижение естественной белизны. Его ни в коем случае нельзя употреблять в пищу. Оно бесполезно для большинства зеркал. Однако этот отвар можно применять и для иных целей.

Осторожно сняв котёл с нагрева и дождавшись внимания Гойла, у которого вдруг упала волшебная палочка, профессор уронил из флакона ещё одну каплю. Вспыхнув, она прыгнула прямо в огонь, который тут же потерял свой рыжий оттенок. На мгновение Дионису показалось, что пламя развеялось, но это был лишь обман. Оно продолжало трепыхаться, слабо мерцая в витражных отблесках.

Гермиона, изумлённо охнув, отошла в сторону, а Нотт, наоборот, качнул парту и придвинулся ближе к преподавательскому столу.

— Осветляющий отвар может влиять на температуру любого пламени, — хладнокровно сообщил профессор Ядвар, ставя флакончик с зельем. — Если вам срочно потребуется сварить какое-либо снадобье, вы можете ускорить этот процесс. К сожалению, действие отвара крайне нестабильно. Поэтому его не стоит применять для особо сложных зелий и зелий, требующих длительного приготовления.

От этого открытия у Диониса засияли глаза. Родители никогда не рассказывали ему о подобном! А это же так важно! Почему же никто из них не знал о таких простых и понятных вещах? Ничего. Дионис решил, что лучше сам познакомит с этим открытием папу, и тот непременно оценит его старания.

— К следующему занятию вы должны составить новое пошаговое изложение, — заканчивая урок, оглашал профессор Ядвар. — На этот раз меня будет интересовать состав Затемняющего отвара, который производит обратный эффект. Все необходимые инструкции вы сможете отыскать на девятой странице учебника. И не забудьте сдать мне подготовленные вами работы. Все свободны.

Беглым взглядом перечитав свои записи, Дионис поторопился к преподавательскому столу, чтобы сдать свёрток. Он был доволен своим трудом и нисколько не сомневался, что получит за него высший балл. Он родился в семье зельеваров — его кровь сама была снадобьем. Поблагодарив декана за урок, он помчался к профессору Квирреллу.

Третью пятницу сентября Дионис ожидал с огромнейшим нетерпением. За завтраком его плечи охватила стая леденящих мурашек. Он с удовольствием попробовал предложенные Джеммой те самые шоколадные крекеры и, найдя их довольно приятными, поспешил в подземелье.

Там уже собрались некоторые ребята, болтающие о всякой ерунде.

Дионис сразу заметил ухмыляющегося Поттера, который при помощи волшебной палочки заставлял желейного кролика весело скакать на макушке Лаванды. Та беззаботно смеялась и старалась поймать зверька в руки, но он то и дело ускользал вниз. Лонгботтом, стоящий неподалёку, хохотал с диким свистом. Увидев Диониса, Поттер недружелюбно хмыкнул и направил кролика в его сторону. Когда тень длинных ушей коснулась изумрудного лацкана, она вдруг затрепетала и взорвалась. Лицо Диониса покрыла противная слизь.

Обернувшись, он одарил шутника непроницаемым взглядом и, воспользовавшись колдовством, привёл в порядок свой внешний вид. Поттер наигранно извинился, а затем продолжил разговаривать с Лонгботтомом, который боязливо ссутулился.

Когда Дионис занял излюбленное место, он нисколько не удивился, что рядом с ним вновь расположился надоедливый Теодор Нотт.

Сегодня в класс профессор Ядвар вошёл ещё до начала занятия. Он осторожно нёс в руках несколько книг, придерживая правой ладонью вверх самого маленького томика. На его корешке змеились ветви, похожие на раскидистую иву, а когда, профессор оказался у своего стола, Дионис смог различить и название книги: «Зелья, которыми стоит гордиться».

— Начнём урок с разбора частых ошибок, — голос декана был настойчив и груб. — Обратите внимание на косые черты. Каждая из них свидетельствует о серьёзной погрешности. Если в вашей работе их больше трёх, то вам необходимо написать её заново.

Перед каждым первокурсником появился пергамент, вверх которого был усыпан разными цифрами. Они складывались в единое число, обведённое ярким кружком, и закреплялись мелкой и ровной подписью. Получив свою работу, Дионис заволновался. А что, если профессору не понравились его мысли? Как он напишет об этом родителям? Нет, этого просто не может быть! Он старался и непременно справился — нужно только развернуть лист.

Сердце Диониса горячо заскулило. Его балл был вовсе не плохим, но и далеко не отличным. Косой чертой обрамлялся абзац, в котором он перечислил особенности плодов белладонны, к тому же эта черта, по его мнению, была выведена чересчур усердно. Почему профессора так разгневало безобидное любопытство?

Дионис немного приблизился, чтобы посмотреть на балл Грейнджер, и увидел, что её работа была оценена в разы выше. Что такого она могла написать, чтобы стать лучшей в классе? Хмуро выдохнув, он положил пергамент на край стола.

Приготовление Затемняющего отвара Дионис запомнил отрывками, раздражённо мелькающими разноцветными ингредиентами и дымом котла. Нотт постоянно стучал локтем по столу и покашливал, словно им овладела простуда. А Малфой, пытающийся произвести впечатление, отвечал не хуже заучки Грейнджер.

Когда урок подошёл к концу, Дионис направился прямо к декану. Там уже стояла Лаванда Браун и о чём-то шёпотом просила профессора. Выслушав её с выражением лёгкой скуки, он отрицательно покачал головой и предложил ей обратиться в библиотеку. Гриффиндорка благодарно улыбнулась и покинула класс.

— Извините, сэр, — Дионис неуверенно поиграл носком ботинка у ножки преподавательского стола. — Почему вам не понравилась моя работа?

Он протянул профессору пергамент с проверенным домашним заданием, однако тот не проявил к нему ни малейшего интереса.

— С чего вы решили, что я недоволен вами, мистер Снейп? — с искренним непониманием спросил декан, сдвинув брови. — По-моему, здесь нет ни единого замечания, которое могло бы вас чем-то расстроить.

— Да, но… — удивившись, заикнулся Дионис, — мой балл… Он не лучший на курсе.

— Верно. И вы не согласны с таким результатом?

Вопрос, столь холодно слетевший с губ профессора, застал Диониса врасплох. Он и не думал проявлять неуважение или сомневаться в честности мастера своего дела — ему хотелось понять, что он сделал не так.

— Просто я подумал… я… умею… — голос Диониса начал заметно робеть. — У меня что-то не получилось?

К счастью, профессор Ядвар не спешил ругаться или отсылать его вон.

— Ваша работа изобилует деталями, мистер Снейп. Это похвально. Вы подробно и достаточно точно изложили все нужные шаги, необходимые для изготовления Осветляющего отвара. Однако — если уж вам действительно важно знать — в следующий раз не думайте заимствовать чужие работы и списывать из них всякое лишь в угоду своего праздного любопытства.

— Но… это неправда… — изумился Дионис. — Я написал всё сам!

— Неужели? — профессор Ядвар слегка усмехнулся.

Отыскав на всё ещё протянутом пергаменте пятно собственных чернил, он грубо ткнул в него пальцем.

— Вы перечислили виды внешнего несоответствия плодов белладонны. Но позвольте узнать для чего? В вашем ответе ни разу не упоминается, что их форма влияет на изменение продолжительности изготовления отвара, — профессор Ядвар спрятал руки в карманы. — Хорошо, допустим, вы не знали об этом. Тогда, возможно, вам известно, какая из форм предпочтительнее для этого снадобья?

Дионис обречённо помотал головой, опасаясь поднять взгляд на декана. Это был для него слишком сложный вопрос.

— Очень жаль.

Настроение Диониса катастрофически ухудшалось.

Эта была его работа! На прошлой неделе он провёл с ней почти что весь вечер! Так почему же он не может защитить её перед профессором? Ему надлежало прочитать о плодах белладонны внимательнее, а может быть, даже взять парочку книг по травологии у старшего курса. Наверняка Джемма одолжила бы ему учебник или сама рассказала бы всё, что знает об этом растении. Но Дионис не стал просить помощи, полагая, что справится сам.

— Ваш отец заведует лавкой «Рододендрон»? — полюбопытствовал профессор Ядвар, на что Дионис кивнул. — Что ж… Признаться, я ожидал, что ваши таланты в зельеварении окажутся куда выше.

Дионис стыдливо гипнотизировал пол.

— Разумеется, я не берусь судить о ваших иных предрасположенностях. Не всем же обладать умом и даром родителей, верно? — декан ненадолго умолк. — Вероятно, вам всё же ближе дисциплины, не требующие усидчивости и контроля мышления. И я нисколько не удивлюсь, если тот спектакль, что вы разыграли с мистером Поттером в Большом зале, был полностью вашей идеей, несмотря на спорное мнение профессора Макгонагалл.

Выходит, он всё-таки знал о том, что тогда случилось, и просто не хотел вторить. Наверное, профессор был готов простить Дионису эту ошибку, но тот, к сожалению, сам всё испортил.

— Вы можете идти, мистер Снейп, — мягко проговорил профессор Ядвар, пробираясь к столику, на котором стояли котлы. — Сегодня вечером я объявлю о первом распределении штрафных очков за прошедшие учебные недели. Надеюсь, что увижу вас в общей гостиной без пятнадцати семь.

Поняв, что никаких слов более не последует, Дионис развернулся, с немой злостью схватил свою сумку и отправился прочь. Его сердце бешено отрывалось от рёбер, а губы дрожали от слёз. Он сдерживал их всеми силами, хотя те уже образовали бледно-сизую муть на глазах. И пока Дионис добирался до ближайшего пустого угла, он мог думать только о том, что сейчас произошло в классе.

Декан посчитал, что он лжец. Диониса обвинили в списывании домашней работы, в том, что он безнадёжен в искусстве зельеварения. Однако хуже всего было другое.

Профессор разделял мнение, что Поттер — невинный золотой мальчик, который не может ни над кем издеваться или постоянно шутить. Для такой легенды это совершенно немыслимо! Донельзя лицемерного Поттера обожали здесь все.

Дионис был удручён, он был размазан. С этого дня изучать зелья ему разонравилось.

Дни в Хогвартсе летели стремительно.

Уроки сменялись обедами, а обеды — уроками или выполнением горы бесконечных домашних заданий.

По вечерам в общей гостиной Слизерина не было свободного места. Джемма Фарли со своей подругой, которую, как выяснил Дионис, звали Энджел Тинз, постоянно дежурили у камина. С тех пор как Крэбб испортил жевательной резинкой «Друбблс» учебник по трансфигурации Милисенты Булстроуд, старшекурсницы следили за тем, чтобы никому даже в голову не пришло повторить эту глупость. За проступок Крэбба декан снял со Слизерина пятнадцать очков и лично прочитал ему нотацию о приемлемом поведении. Когда очередь дошла и до небрежности Милисенты — её вещи часто валялись в гостиной, — та вдруг расплакалась и убежала наверх. Староста пообещала поговорить с ней, но вскоре вернулась ни с чем. Милисента заперлась в туалете и никого не подпускала к себе.

Утром же интересом учеников овладевала совиная почта. Каждый завтрак своды Большого зала заполоняли бесконечные свёртки вместе с газетными трубочками. Родители присылали своим детям воздушные поцелуи и сладости, а когда стало немного холодать, то порой на столы начинали падать шарфы и шапки. В «Ежедневном пророке» обычно писали о всяких нелепицах, однако громкая новость — об ограблении банка «Гринготтс» — заставила многих задуматься о безопасности своих сбережений.

Дионис знал, что мама с папой хранят деньги там, но был уверен в честной репутации гоблинов. По его мнению, никто другой не смог бы лучше управлять экономикой: открывать счета, переводить звенящие галлеоны и сикли, принимать вереницу людей и разбираться в делах наследства.

Когда Дионису исполнилось восемь, миссис Снейп впервые поручила ему магловские деньги и рассказала о них. Они переливались разноцветными надписями и вместо привычных пузатых драконов сверкали гербами и всевозможными лицами.

Дионису они приглянулись — он играл с ними, словно со знакомыми волшебными карточками. Однако те, в отличие от вкладышей, не желали двигаться и ничего говорить.

От писем родителей каждый раз веяло теплом домашнего пирога и варёного сахара. Дионис читал их внимательно, с улыбкой рассматривая размашистые завитки, выведенные рукой мамы, и папины ровные линии, уходящие стрелами вниз. Дважды в неделю они также присылали коробку со сладостями, которые Дионис прятал от чужих глаз. Грустными вечерами, тоскуя по дому, он в одиночку съедал почти всю коробку воздушных котелков, и думал о том, когда же наконец-то наступят каникулы. Однако календарь ещё только-только осыпал первые листы октября и совершенно не желал укрываться белоснежными красками.

Мама в письмах сеяла поцелуи и различные радости. Она верила, что у её сына всё хорошо и что он рад проводить время в школе. Дионис благодарил её за посылки и бесконечно скучал.

Папу же больше интересовали успехи в учёбе. Не желая его расстраивать, Дионис писал о том, что у него отличные баллы по всем предметам, сквозь зубы скрывая свою обиду на профессора зельеварения. Как было бы здорово, если бы его папу пригласили работать в Хогвартс! Он бы точно пришёлся по душе каждому — Дионис ни капельки не сомневался. Но вместо занимательных занятий и родного аромата домашних снадобий его вновь и вновь ожидала уйма конспектов.

Инструкции и примечания Дионис учил наизусть. Профессор Ядвар строго спрашивал каждого об основных ингредиентах зелий, если они изучали новый состав. Лучше всех отвечала Гермиона Грейнджер, а пытаться затмить её ни у кого больше не было сил.

Иногда Дионис получал из дому рисунки. На одном из них темноволосый мальчик с метлой на плече превращал жаб в русалок. Обретя хвост, они благодарно хлопали, а затем опять складывались в зелёные пятна. Дионис прятал рисунки в учебниках и, когда те случайно выпадали наружу, чувствовал, как его сердце пропускает удар. Он невероятно тосковал по Селене и не представлял, что может помочь ему с этим справиться.

Словом, казалось, что школа съедает все радости.

На одном из уроков астрономии профессор Синистра рассказывала ребятам о зодиакальных созвездиях. В то время пока она говорила и ходила вдоль парт, по зачарованному потолку кабинета плыла изящная паутина из звёзд. Они танцевали и превращались друг в друга, чтобы каждый мог рассмотреть их получше. Дионису нравились такие занятия, а Нотт, сидящий вновь рядом с ним, и вовсе не мог закрыть рот от восторга.

— Я хочу, — произнесла профессор Синистра, останавливая течение звёзд, — чтобы вы подготовили карту зодиакального равенства. Для этого я объединю вас в пары и попрошу поработать над заданием вместе. Эта карта поможет вам узнать о своей судьбе и возможных событиях. Я, разумеется, не веду прорицание, но скажу, что и небо способно предсказывать будущее, если правильно его попросить.

По классу пробежал робкий шёпот. Как может небо знать о чём-то подобном? Однако профессора Синистру, вероятно, волнение первокурсников не беспокоило — она прошла к столу, на котором лежали книги и, взяв в руки одну из них, стала пролистывать её содержимое.

— Наш директор любезно позволил мне выписать ваши даты рождения, — протянула она, продолжая что-то искать на страницах, — поэтому я заранее составила список пар. Когда вы услышите своё имя, запомните, с кем вам предстоит потрудиться. Это задание я буду ждать от вас через неделю. К следующему же занятию вы должны прочитать работу Астракса Фатума, которая называется «Жизнь в плену звёзд». Она есть в библиотеке, где вы сможете её одолжить.

Зазвучала россыпь имён. Кто-то радостно хлопал в ладоши или облегчённо испускал вздох, а кто-то жаловался соседу, что ему придётся делать всё самому. Дионис же ожидал своей очереди с гулким биением сердца. Он же мог быть в паре с Найджелом! Если бы только профессор умела читать его мысли... Он так скучал по другу, что готов был чуть ли не выть. Однако судьба была к нему хладнокровна: к Найджелу прицепили Милисенту Булстроуд. Даже не удосужившись посмеяться — хотя такая пара не могла не дать повода позубоскалить, — Дионис раскис. Он был совершенно уверен, что теперь звёзды обязательно соединят его с Малфоем, и от этой мысли его начало заметно тошнить.

— Дионис Снейп будет работать... — профессора Синистру будто нарочно одолел лёгкий кашель, — с Теодором Ноттом. Ваше зодиакальное равенство весьма любопытно.

Услышав эти слова, Нотт вдруг взбодрился и стал усиленно качать головой. Он послал Дионису широкую улыбку, а затем, придвинувшись, будто бы случайно задел его локоть своим. Очевидно, что Нотт был доволен представленным выбором.

Когда урок закончился, он дружелюбно сказал:

— Я рад, что мы будем работать вместе! У нас выйдет замечательная карта! Если хочешь, можем пойти в библиотеку завтра после уроков, там есть много полезных книг.

Его лицо так сильно искрилось весельем, что Дионису стало противно. Он просто кивнул и с сожалением бросил взгляд на печального Найджела, который, видимо, раздумывал о том, как избавиться от бедняжки Булстроуд.

В пятницу, несмотря на приближающиеся выходные, в библиотеке почти не было свободных мест. Столы исчезали из виду, повсюду витал аромат старых книг. Мадам Пинс — строгая хранительница тишины и порядка — следила за каждым скрипом пера. Её раздражал лишний шум и пустая возня, поэтому Дионис чувствовал себя здесь как дома.

Заняв место подальше от всех, он расстелил на столе полотно, смутно напоминавшее карту. На нём мелкими полосами располагался большой белый круг. Кое-где были отмечены точки, служащие для читателей путеводными нитями, а внизу стояла огромная подпись: «Исключительно для учебных и практических целей». Дионис ещё ни разу не работал с подобными картами, но был счастлив узнать что-то новое. Если бы только не Нотт...

Дионис не доверял этому человеку — он не хотел тратить время на то, чтобы найти с ним общий язык. Однако тот будто бы назло проявлял дружелюбие и старался расположить к себе назойливой добротой. Он не был похож на Малфоя или Поттера, смеющихся над ним каждый день, но было в нём что-то невнятное, скользкое и сильно чужое. Когда терпение Диониса стало заканчиваться, Нотт наконец-то соизволил прийти. Заметив своего соседа по комнате, он махнул ему правой рукой, а потом исчез внутри книжного лабиринта. Через пару минут отыскав «Истории зодиакального круга», Нотт расположился рядом и с особым вниманием задал вопрос:

— С чего ты хочешь начать?

— Мне всё равно, — холодно бросил Дионис.

— Тебе не нравятся звёзды? — поразился тот. — Ну ничего, тебе повезло, что мы будем выполнять эту работу вместе. Я хорошо разбираюсь в созвездиях.

Открыв учебник, он начал искать всё, что связано с зодиаками. В его руках страницы быстро бежали вперёд, оставляя где-то позади сведения о зарождении астрономии и науках, посвящённых судьбе.

— В каком месяце у тебя день рождения? — спросил Нотт.

— В июле, — ответил Дионис.

— Выходит, ты Лев? Нет, постой... У тебя может быть и созвездие Рака. Нам надо всё уточнить.

Обронив несколько рассеянных вздохов, Нотт стал читать. Он молчаливо пролистывал книгу, иногда проводя указательным пальцем по линиям, обрамляющим края пожелтевших страниц. Тут и там появлялись силуэты, которые затем превращались в слабые точки и стрелочки. Дионис догадывался, что это созвездия, и с увлечением наблюдал за их сменой. Если бы только профессор Синистра позволила нарисовать карту каждому! Намеренно отвернувшись, Дионис предпочёл любоваться уплывающими вдаль облаками.

— Нет, ты определённо не Рак, — со знающим видом заключил Нотт, задрав кончик острого носа. — В книге пишут, что они ранимы и нерешительны. А ты слишком трудный.

Дионис нахмурился.

— Что значит «трудный»?

— А ты не знаешь? — светлые брови Нотта застыли в недоумении. — Вокруг столько всего интересного, а ты не хочешь общаться. Я собирался обидеться на тебя, но потом передумал.

— Как мило, — огрызнулся Дионис, поджав кулаки, которые так и норовили что-нибудь сделать. — Малфой оскорбил меня и моих родителей. А всем было весело. И тебе тоже. И ты считаешь, что после этого я буду рад с тобой подружиться?

— Мы с Драко давно знаем друг друга, — спокойно пояснил Нотт. — Он хороший друг. Просто твой отец... он... предал наше дело, понимаешь? Поэтому Драко так зол.

— О каком деле ты говоришь? — голос Диониса сквозил подозрением. — Мой папа никогда не был близок с его родителями. И с твоими, кстати, тоже.

— Ты правда так думаешь?

Мимо них пробежала зазнайка Грейнджер, непослушная копна которой разлеталась в разные стороны. Она прижимала к себе ту же книгу по астрономии и деловито поправляла серёжки. Отыскав свободный стол, Грейнджер положила на него тёмное покрывало с уже отмеченными точками сверху и, достав перо, продолжила заполнять его метками звёзд. Убедившись, что она не сможет услышать дальнейшее, Нотт поспешил объяснить:

— Если ты не знал, то наши родители раньше общались, когда учились здесь, в Хогвартсе. Папа говорит, что тогда у них были одни цели. Но потом мистер Снейп от них отвернулся, сказал, что больше не желает им потакать.

— В чём потакать?

Взгляд Нотта обеспокоенно побродил по ближайшим столам, за которыми сидели ученики старших курсов.

— Я не могу рассказать тебе об этом сейчас, — прошептал он, оглаживая пальцем рисунок Тельца. — Давай лучше где-нибудь прогуляемся.

От подобной наглости у Диониса спутались мысли. Неужели Нотт до сих пор хотел подружиться и только что предложил провести время вместе? Похоже, у него большие проблемы с доверием.

— Мне нужно доделать домашнее задание по травологии, — соврал Дионис, разом нервно скомкав слова. — У меня нет времени. Займёмся картой как-нибудь в другой раз.

Он достал чистый пергамент и, нацарапав на нём своё имя, стал ждать, когда Нотт наконец-таки оставит его одного. Однако тот лишь придвинулся и начал убирать со стола лишние книги. А когда увидел, что Дионису так и не удалось написать ни единой строки, то вдруг искренне улыбнулся.

— Я помогу тебе! — с удовольствием воскликнул он и полез в сумку, из которой вытащил аккуратно сложенный треугольный конверт. — В нашем учебнике мало что пишут о происхождении виноградной лозы. Но я знаю одну легенду. Мне рассказывала её бабушка. Она говорила, что...

— Мне не нужна твоя помощь, — грубо перебил Дионис, не желая ничего слушать. — Я могу справиться сам.

Наскоро изобразив виноградный лист, похожий на кривой букет колокольчиков, он стал вспоминать о его магических свойствах. Профессор Спраут попросила их подготовить к следующему уроку небольшой доклад об использовании этого растения в целительстве, но зелья отныне вызывали у Диониса тошноту. Он подумал о профессоре Ядваре и его злых словах и желание отложить все дела тут же овладело им горячим объятием. Родители никогда не принижали его таланты — они гордились им и его любознательностью. Так почему же кто-то смеет ставить ему это в укор? Задумавшись, Дионис не сразу заметил, как кто-то пытливо наблюдает за ним, уронив голову на ладони.

— Не любишь, когда кто-то мешает?

Лениво покачиваясь из стороны в сторону, Нотт не сводил с него глаз. Его короткие кудряшки налились медью, а острый нос охватили пятна закатного пламени. Отвернувшись, Дионис продолжил размышлять ни о чём.

— Хочешь, я нарисую тебе скарабея? — никак не унимался Нотт. — У меня отлично получилось! Вот гляди!

Он благодушно протянул треугольный конверт. Развернув его с неохотой, Дионис обнаружил в нём уже выполненное домашнее задание по травологии, в левом углу которого находился рисунок. На нём можно было увидеть неуклюжего скарабея, запутавшегося в тонких веточках и лепестках. Он подёргивал лапками какую-то кляксу. Прищурившись, Дионис сообразил, что этой кляксой было крохотное виноградное семечко.

— Тебе нравится? — задорно полюбопытствовал Нотт.

Дионис ещё раз посмотрел на нелепого скарабея.

— Неплохо, — с жалостью выдавил он.

— Я так и знал! — обрадовался Нотт, не обращая внимания на чужую чёрствость. — Давай я нарисую тебе его друга. Уверен, что профессор Спраут придёт в полный восторг!

— Не нужно. Я сам со всем справлюсь, — повторил Дионис раздражённым шёпотом, который становился всё тише.

— Да ладно тебе! — почти подпрыгнув, запротестовал Нотт. — У меня есть с собой цветные чернила, так будет гораздо…

— Хватит!

Громкий вскрик содрогнул старые стены и заставил всех обернуться на стук каблучков. Из-за угла показалась разъярённая мадам Пинс, чей монокль отражал витражные отблески слабого солнца. Она сердито шикнула на устроивших шум и, дважды хмыкнув, отправилась дальше. Когда её тонкая фигурка скрылась из виду, Дионис стал убирать со стола.

— Я не хотел обидеть тебя, я… — заикаясь, пробормотал Нотт. — Давай завтра…

— Нет, — твёрдо отрезал Дионис, впопыхах собираясь уйти. — Если тебе интересно, можешь начертить карту сам. Оставь то, что тебе не по силам. Я разберусь с ней потом.

Небрежно повесив на плечо сумку, он поспешил в Большой зал.

Когда карта была почти что готова, Дионис расположился в гостиной. При свете камина лучше удавалось различить все нанесённые точки. Вокруг не было никакой суеты, и поэтому Дионис чувствовал себя замечательно. Пока к нему не подошли со спины.

— Как классно! — прокомментировал Нотт. — Одолжишь её на минутку?

— Нет, — отчеканил Дионис, не поворачиваясь.

— Пожалуйста! — заныл Нотт. — Я покажу Драко, что у нас получилось. Он хочет взглянуть.

— Мне плевать, что он хочет. Это не его дело.

— Ой, смотри, пришёл профессор Ядвар!

Пока Дионис испуганно вставал из-за стола, то карта уже испарилась.

— Верни её, Нотт, — строго попросил он.

— Не переживай! Драко просто посмотрит. Мы же должны помогать друг другу, разве нет?

Получив кусочек тёмного полотна, Малфой недолго изучал на нём звёздные силуэты, после чего взял в руку волшебную палочку и заявил:

— Хотите, я оживлю вашу карту?

Очарованный предложением, Нотт нетерпеливо потряс головой, не обращая внимания на недовольство Диониса, которому эта идея показалось плохой. Он не доверял никому из соседей и уж тем более не хотел, чтобы Малфой что-то нарочно испортил. Однако не успели в воздухе появиться слова возмущения, Нотт с радостью зачастил:

— Конечно! Это будет так здорово! Это будет так здорово!

Ухмыльнувшись и разогнав в воздухе пыль, Малфой очертил палочкой рваную восьмёрку и крикнул:

— Victito!

Пергамент в его ладонях вдруг затрепетал и сложился в квадрат. Белые линии закружились над ним и собрались в гирлянду, а нарисованные созвездия заплясали волной. Они напоминали то небо, что недавно зачаровывала профессор Синистра, и привлекали взгляды многих ребят. Длилось представление, однако, недолго, после чего все потеряли к ним интерес.

— Спасибо большое, Драко! — засиял Нотт. — У тебя отлично получилось!

— Обращайся, — подмигнул Малфой и, вернув ему карту, вместе с Гойлом и Крэббом отправился в спальню.

— Видишь? С ней всё нормально. Как я и говорил, Драко очень хороший.

Удержавшись от грубой насмешки, Дионис протянул руку и попросил:

— Отдай её мне. Я хочу закончить своё созвездие.

Нотт неуверенно покачал головой, до сих пор находясь под впечатлением от заклинания, но прекословить не стал. Когда Дионис расположил полотно на столе, Нотт подсел к нему рядом и стал наблюдать за работой, изредка бросая какие-то замечания. Ответов ни на одно из них не последовало.

Когда карта приобрела завершённый вид, Нотт внезапно схватил её и начал вертеть в разные стороны.

— Как красиво получилось! — воскликнул он. — Мы отлично потрудились! Я…

— Прекрати так делать, — насторожился Дионис, стараясь отобрать лист. — Ты всё порвёшь.

— Не переживай! Я всегда аккуратен! — заверил его Нотт и вскочил со стула, чтобы уйти подальше. Он всячески рассматривал карту, после чего коротко хмыкнул. — Мне всё же кажется, что Регулу недостаёт немного света. Давай я это исправлю.

Дионис резко втянул воздух ртом, издав сдавленное шипение, и запротестовал:

— Не надо больше ничего трогать.

— Всего несколько штрихов чернилами, — не переставал настаивать на своём Нотт. — Вот увидишь, так будет лучше!

— Нет. Отдай мне карту сейчас же.

— Подожди! Я только нарисую здесь…

Зацепившись за ножку столика, на котором третьекурсницы проводили сеанс прорицания при помощи хрустальных шаров, Нотт пошатнулся. Его плечи столкнулись с каминной полкой, отчего он выронил всё из рук. Карта сперва покачалась у его носа, а затем резвым движением устремилась в огонь.

— Что ты наделал?! — не удержавшись, зло выплеснул Дионис и попытался подобраться поближе, чтобы спасти оставшийся кусочек листа.

Губы Нотта охватила мелкая дрожь. Он был совершенно разбит и шептал извинения:

— Я… я… прости… я…

— Почему ты постоянно всё портишь?! — голос Диониса наливался ослепляющим гневом. — Я же просил тебя ничего не трогать!

— Я всё исправлю… я найду какое-нибудь…

— Делай что хочешь! Мне всё равно. Я закончу новую карту и скажу профессору Синистре, что подготовился сам.

Проигнорировав сочувствующие взгляды старост, Дионис решил отправиться в библиотеку один. Если он поторопится, то ещё сможет отрисовать созвездия заново — нужно просто отыскать книгу, астрономическое полотно — к счастью, его миссис Снейп закупила достаточно — и пару-тройку лишних часов.

Весь вечер он внимательно переводил линии и центральные точки, сверял их границы квадрантом. Однако на следующее утро, пробудившись в отвратительном расположении духа, он обнаружил, что всё хуже некуда — перед началом работы он забыл повернуть полотно под нужным углом. Диониса охватило отчаяние, и впервые за эти долгие недели он задумался над тем, как безнаказанно пропустить урок.

Запихнув на обед несколько долек картофеля, он всё-таки нашёл в себе силы предстать перед классом. Пусть профессор Синистра и осудит его поведение, зато ему не составит труда защитить своё имя. Первую карту испортил Нотт — он же обязан во всём и признаться. К тому же он прекрасно видел, что затея со вторым полотном также не увенчалась успехом.

Когда профессор Синистра стала напоминать всем о домашнем задании, Дионис осуждающе посмотрел на соседа. Тот, не проронив ни слова, кивнул и лишь увязался за остальными в ряд, выстроившийся перед преподавателем. Глаза Нотта покрыли крупные тени вины, но с того момента, как от его навязчивости наотрез отказались, он ни разу не попытался принести извинения. Он явно боялся сделать что-то не так.

Пока он подбирался к профессору, Дионис наблюдал за Найджелом и Милисентой. В руках девочки светились созвездия Стрельца и Рака, аккуратно выведенные серебряными чернилами. Она легко покачивала головой, а её уши отливали румянцем, который Милисента старалась судорожно прикрыть. Дионис знал, что ей очень понравилось работать в паре с Найджелом, однако рассказал ему об этом не друг. Первокурсницы шептались о Милисенте в гостиной и высмеивали её внешний вид. Она не отличалась стройной фигурой и часто похрюкивала за общим столом, чего, казалось, она не замечала или отнюдь не хотела за собой замечать. Мальчики прятали её вещи и дразнили жуткими прозвищами, от которых у Диониса кривился рот. Ему было жалко несчастную девочку, но он и не думал расставаться с обидой: пока Найджел проводил вечера вместе с ней, ему самому приходилось терпеть общество Нотта.

— Мистер Снейп, — послышался голос профессора Синистры, — будьте добры, подойдите сюда.

Под бешеный танец сердца Дионис подобрался поближе к доске.

— Ваш приятель, мистер Теодор Нотт, сообщил мне, что вы не успели подготовить задание, — размеренно проговорила она, сложив длинные пальцы в замок. — Я немного разочарована, — раздался расстроенный вздох. — Однако я всегда рада помочь и позволить ученикам исправить возникшие недоразумения.

Ребята молчали.

— Ожидаю увидеть вашу работу в следующий понедельник, — тем временем добродушно продолжала профессор Синистра, подзывая толпящихся студенток из Хаффлпаффа. — Надеюсь, что в этот раз у вас всё получится.

Бросив резкую благодарность, Нотт поспешно вышел из класса и не показывался в гостиной факультета до самого позднего вечера. Дионису было абсолютно плевать: он решил, что займётся новой картой в субботу — один и с особым вниманием. Однако когда он ложился спать, то заметил, как Нотт наконец вернулся, осторожно держа что-то в руках. Поддавшись укусам любопытства, Дионис стал наблюдать. Нотт, убрав неизвестный предмет в тумбу, дважды зевнул и, переодевшись, забрался в постель. Что он мог прятать?

Провозившись на холодной простыне около двадцати минут, Дионис не мог больше ждать и теряться в догадках. Конечно, это не его дело, но… Вдруг Нотт хранит там что-то опасное? Вдруг он опять хочет что-то испортить? Что ж, если Дионис хочет остаться в Хогвартсе, ему придётся постоять за себя.

Медленно подойдя к тумбе Нотта, он открыл дверцу и, слепым движением отыскав что-то похожее на трубу — в неё упиралась ладонь, — потянул её за плотный край. Что бы это могло быть? На ощупь вещица напоминала ему хорошо известное за эти дни астрономическое полотно, но зачем его прятать? Когда Дионис стал разворачивать лист, то наружу начали просачиваться белоснежные точки, сияние которых раздражало укутанные тьмой спальни глаза. Неужели… Да, перед ним предстала карта зодиакальных созвездий, отрисованная старательным почерком. Получается, что Нотт был в библиотеке и всё сделал сам…

Положив чужую вещь на место, Дионис вернулся в кровать.

И что теперь? Как ему поступить? Кто-то ещё должен просить прощения? Вопросы пружинили и звенели, немного погодя погрузив его в долгий и сказочный сон.

Все выходные Нотт провёл вдали от подземелья, прогуливаясь с Малфоем и Забини у поля для квиддича, а в понедельник не забыл сдержать слово и вручить профессору Синистре новую карту. Она похвалила его нежным взором и, несмотря на очевидное опоздание, хмыкнув, поставила высший балл. Как бы то ни было, Дионис понимал: Нотт действительно потрудился и сполна заслужил её одобрение.

Спустя несколько дней, окрашенных серыми ливнями, в Хогвартс, разогнав тучи, постучался Хэллоуин. Замок утопал в гирляндах из тыкв, кое-где на мётлах летали хохочущие ведьмочки. Повсюду кружил светлый мрак.

Дионис любил этот праздник: волшебство в этот день искрилось иначе.

Сегодня же директор устраивал праздничный пир в Большом зале, куда Дионис обязательно намеревался отправиться после вереницы часов, проведённых в любимой библиотеке.

Для начала Дионис решил заглянуть в спальню мальчиков, чтобы оставить тяжёлую сумку, но, зайдя туда, увидел лишь Гойла и что-то странное.

На кровати, принадлежащей Дионису, лежала коробка. Она была украшена тыквенными паучками и желейными летучими мышками. Рядом с ней притаилась записка, на которой дрожащим почерком были выведены слова:

Дионис,

Мне очень жаль, что я испортил нашу работу по астрономии. Я должен был послушать тебя, а не начинать спор. Надеюсь, что тебе понравится мой подарок. Я заметил, что ты любишь сладости.

С искренними извинениями,

Теодор Нотт

Присмотревшись, Дионис понял, что в коробке спрятаны шоколадные котелки. Они дымились золотым вихрем и изредка булькали. Когда он открыл коробку, то по всей спальне тотчас разнёсся аромат яблока и валерианы, отчего у каждого, кто здесь присутствовал, вмиг начала тяжелеть голова. Купаясь вблизи берега сновидений, Дионис успел подумать о том, что Нотт мог просто посмеяться и подложить ему яд, и второпях захлопнул крышку.

— Ты чего тут застрял, а? — проворчал Гойл.

— Мне нужно положить свои книги, — небрежно ответил Дионис, откладывая подарок Нотта на тумбу. — Я помешал?

У Гойла потерялись слова, и он начал что-то выдумывать:

— Нет... да... я... Да! Помешал! Уходи уже отсюда, а то из-за тебя я не могу найти свою палочку.

Угрожающе шмыгнув носом, он нырнул под кровать. Дионис, не обращая внимания на пыхтение и редкий скулёж, стал собираться на пир. Его желудок уже танцевал от предвкушения новых блюд и напитков, которыми их сегодня за завтраком пообещали побаловать старшекурсники. С третьего курса им позволяли посещать Хогсмид — небольшую деревушку, расположившуюся невдалеке от Хогвартса и наполненную всевозможными лавками. Однажды Дионис бывал там с мамой и дядей Римусом. Они бродили по снежным улочкам и выбирали какие-то перстни. Когда дел в Хогсмиде у них не осталось, дядя Римус решил угостить всех мороженым, и тогда Дионис впервые посетил кафе мадам Паддифут. Этот день был поистине сказочным.

Когда тоска по родным прекратила щекотать сердце, Гойл вдруг выпрямился и заявил:

— Снейп, можешь помочь?

Его голос звучал весьма странно. Дионис осторожно подошёл к нему и, приготовившись к какой-нибудь шутке, на всякий случай нащупал в кармане волшебную палочку. Но она ему не понадобилась, потому что Гойл лишь скромно пробормотал:

— Драко хочет тебя разыграть. Он оставил в ванной комнате чесоточный порошок и собирается ночью просыпать его на твои вещи. Только не говори никому, что я тебе помогаю. Нечего делать из меня добряка.

Поверить в искренность этих слов Дионису было трудно: Гойл смеялся над ним, как и все. Однако от него веяло чем-то хрупким, тем, что, возможно, Малфою пока не удалось сломать до конца. Дионис отправился в ванную комнату.

На верхней полке, за рядом чистых полотенец и зубных паст, он нашёл банку, на которой было написано: «Чесоточный порох». Вытряхнув её содержимое в раковину, он хорошенько смыл всё холодной водой, а затем положил банку на место, чтобы не привлекать внимания. Если Малфой всё-таки доберётся до неё этой ночью, то не сразу поймёт, кто ему помешал.

Ощутив кончиками пальцев дрожь радости, Дионис возвратился в спальню и, собираясь поблагодарить Гойла, обнаружил, что тот уже ушёл в Большой зал. Подумав, что разберётся с ним как-нибудь в другой раз, он наскоро пригладил свои вьющиеся волосы и поспешил на пир. Однако проход, ведущий из спальни в общую гостиную, почему-то оказался закрыт.

— Что-то случилось? — прошептал Дионис и попробовал вновь толкнуть дверь.

Она не поддавалась, сохраняя молчание и твёрдую волю, будто бы кто-то удерживал её с той стороны. В третий раз опять не произошло никаких изменений, отчего Дионис заволновался. Что будет, если он не явится на праздничный ужин? Слизеринцы поднимут его на смех при всех? А что скажет… От мыслей о декане Дионису стало ещё хуже, чем прежде.

Профессор Ядвар обязательно назначит штрафные очки и обвинит в этом того, кто, по его мнению, любит устраивать всякие шалости. Но может быть это… Точно! Проход заколдовал Гойл! Каков же подлец!

Попробовав применить несколько отпирающих заклинаний, Дионис тяжело выдохнул: ничего не брало эту чёртову дверь. Смирившись с тем, что праздничный вечер ему придётся провести одному в спальне, он устало лёг на свою кровать и провалился в печальную дремоту. Ему снились родители и Селена, вокруг которых мелькали свечи в рожицах тыкв. Они веселились и улыбались ему, протягивая ладони, но он никак не мог зацепиться в ответ.

Через час желудок Диониса уныло завыл: он не привык испытывать голод. Он уже не помнил о капусте и курице, жадно умятых в обед, и ждал чего-то другого. Невольно взгляд Диониса поймал коробку шоколадных котелков, от которых до сих пор веяло яблоком и валерианой. Их аромат сковывал щёки и наполнял рот слюной, бороться с которой было почти невозможно. На мгновение Дионис засомневался: может, стоит хотя бы откусить одну штучку? Вряд ли яд успеет пробраться в лёгкие, пока его не найдут… А если с котелками и вовсе всё хорошо? Если они… Глупости! Никто не желает ему добра, даже Нотт, выражающий фальшивую вежливость.

Когда в гостиной послышалась оживлённая болтовня, Дионис чуть-чуть приподнялся. Он был уверен в том, что кто-то пытается открыть дверь, чтобы войти к нему в спальню. Спустя несколько минут раздался испуганный вскрик, после чего на пороге появился профессор Ядвар. Его брови свело в злую линию, а посиневшие губы тряслись, показывая ряд ровных зубов. За его спиной собралась группа слизеринцев, невольно прижимающихся друг к другу, среди которых ярче всех выделялись старосты, чьи головы разочарованно качались из стороны в сторону. Профессор Ядвар схватил Диониса за локоть и, явно сдерживая истинный гнев, рявкнул:

— Как можно быть таким легкомысленным?! Ты хоть понимаешь, что я подумал?! Сколько времени ты здесь торчишь?!

— Наверное, час или, может быть… — начал оправдываться Дионис, но немедленно был оглушён.

— И вместо того, чтобы что-нибудь сделать, ты решил просто завалиться в постель?! Что за полная безответственность?! Как ты…

— Но дверь никак не хотела открываться! — вспылил Дионис от беззащитности. — Как я мог кого-то предупредить?

— Ты без труда мог воспользоваться зеркальным посланием, безмозглый мальчишка! — отчаянно взревел профессор Ядвар. — Разве старосты не рассказывали вам об этом, когда знакомили с подземельем в ваш первый день?!

У Диониса затрясло от страха живот. Как он вообще мог об этом забыть? Значит, у него была возможность отсюда выбраться, а он… Какой ужас. Кошмар!

— Из… извините, сэр.

— Я не принимаю ваши извинения! — продолжал яростно кричать профессор Ядвар. — Завтра вечером вы составите компанию мисс Фарли и мистеру Сафферсу и будете учиться пользоваться зеркальными чарами до тех пор, пока я не получу пятьдесят сообщений о необходимости явиться в гостиную. Может быть, это заставит вас о чём-то задуматься.

Рьяно хлопнув расколдованной дверью, он вылетел из спальни, куда, дождавшись лучшего момента, тотчас поспешили все остальные ученики.

— Дионис, я же говорила вам о зачарованных зеркалах! — сокрушалась Джемма, пропуская вперёд первокурсников. — Почему ты ничего не сделал?

— Я забыл, — он понуро опустил голову. — Прости меня, пожалуйста.

— Ядвар устроит мне такую головомойку! Ещё и завтрашний вечер потерян… Ох, как же я от него устала… Как это могло случиться? Тебя кто-то запер?

Наверняка Джемма понимала, что Дионис не сможет ответить на эти вопросы прямо сейчас, но всё-таки до последнего смотрела в его глаза, надеясь заметить в них каплю правды. Когда она осознала, что ничего от него не добьётся, то, пожелав всем добрых снов, отправилась к себе в спальню.

Намереваясь поквитаться с Малфоем и его дружками, Дионис уже открыл рот, чтобы выплюнуть оскорбления, но вдруг почувствовал, как кто-то вцепился в его мантию и потянул влево. Этим человеком оказался Нотт, у которого отчего-то дрожали пальцы.

— Сегодня, пока шёл пир, в подземелье разгуливал тролль, представляешь?! — судорожно пролепетал он. — Говорят, что кто-то нарочно пустил его в наши коридоры! Я боялся, что ты мог на него наткнуться! Но я очень рад, что с тобой всё в порядке.

Дионис удивлённо вздохнул.

— Профессор Ядвар так перепугался! — продолжал Нотт. — Когда я понял, что тебя нет в Большом зале, я сказал ему, что что-то произошло. Ты же не мог просто так не прийти на ужин, правильно?

— А разве твои друзья не поделились с тобой, почему именно я застрял в спальне? — Диониса съедала обида.

— Нет, — озадаченно произнёс Нотт. — Ты считаешь, что это их рук дело?

— Я в этом абсолютно уверен. Но, по-твоему, я, как всегда, лгу.

По комнате разнёсся хладнокровный смех Малфоя, выворачивающего огромный мешок леденцов. Около него расположились Крэбб, Гойл и Стромхелл, которым он рассказывал о своей семье и раздавал сладости. Эдвин Каттэрс — самый замкнутый первокурсник Слизерина из всех — перебирал пёструю стопку открыток. Забини же, раскинувшись на кровати, листал свежий номер журнала «Загадки зельеварения», который с удовольствием выписывал в лавку и мистер Снейп. От их беззаботности Диониса распирало завыть. Как же он ненавидел их всех! Как же он ненавидел дурацкую Шляпу! Лучше бы этот никчёмный кусок ткани, когда была такая возможность, отправил его обратно домой — он был бы по-настоящему счастлив.

Подумав о том, что драка повлечёт за собой лишь новый поток штрафных баллов, Дионис отправился спать. Ему было настолько грустно, что он не сразу заметил, как кто-то, пробравшись к нему за полог, уселся к изножью кровати.

— Тебе понравились котелки?

Откинув одеяло, Дионис увидел, как Нотт похлопывает ладонями по коленям и не собирается никуда уходить.

— Я их не пробовал.

— Почему? — расстроенно спросил он. — Неужели я ошибся? Ты их не любишь?

Его голос был едва различим, но Дионис прекрасно слышал робкую искренность. Действительно ли Нотт не играл с его чувствами? Но он же был заодно с Малфоем! Или Дионису так только казалось?

Он взял с тумбы заветную коробку, отбросил к подушке одеяло и положил её посередине кровати. Нотт недоуменно посмотрел на Диониса, но ничего не сказал.

— Мы можем съесть их вдвоём, — предложил новый хозяин сладостей. — Если ты, разумеется, найдёшь им место после праздничных блюд.

Сначала Нотт потрясённо задёргал губами, но потом кивнул и задорно рассмеялся, чихнув:

— Значит, всему придётся как-то подвинуться.

Шутка вызвала у Диониса прерывистый хохот, после чего он вместе с Ноттом стал выбирать самый вкусный на вид котелок. Все они испускали золотистые искры и манили устоявшимся ароматом, приятно щекочущим нос. Спустя десять минут коробка оказалась пуста, разговор же, наоборот, и не думал заканчиваться.

Впервые в жизни Дионис понял, что не ел шоколада вкуснее.

Уже на следующий день весь Хогвартс знал: знаменитый Эллиот Поттер одолел горного тролля.

Гриффиндорцы радостно восклицали, пребывая в восторге от лишних факультетских очков, а профессора, замечая его в коридорах, одобрительно поднимали уголки губ. Местная слава распространилась и на других сорванцов, которые , вероятно, также принимали участие в подвиге. Гермиона Грейнджер, перестав стесняться своего зазнайства, теперь всюду таскалась за Поттером и помогала ему с освоением некоторых заклинаний. От Невилла Лонгботтома практически не отставал Рональд Уизли, обсуждая спортивные новости волшебного Лондона, а Симус Финниган горделиво воротил нос.

Диониса выходка Поттера не удивила ничуть: золотой мальчик опять сорвал лавры. Да и вообще, думал он, возможно, тролль оказался не таким уж и жутким, если с ним смогла справиться толпа первокурсников.

Начало ноября охватил сильный холод. За окнами замка кружил листопад, словно кто-то намеренно практиковал заклинание Wingardium Leviosa, а подземелье ещё сильнее окутали стужа и мрак. По ночам Дионис часто дрожал и мечтал о втором одеяле, согревая кончики пальцев горячим дыханием, но каждое утро — что было совсем удивительно — чувствовал себя хорошо.

И как только новость о победе над горным троллем начала блёкнуть на фоне постоянных школьных проказ, Поттер вновь отличился.

В грядущую субботу начинались долгожданные матчи по квиддичу, где впервые в этом году должны были сразиться команды Слизерина и Гриффиндора. Маркус Флинт, капитан сборной Слизерина, был, по мнению Диониса, откровенным уродом, но в то же время превосходно летал на метле. Его зубы напоминали шахматную доску, а тёмные глаза постоянно хранили пелену недовольства и высокомерия. В прошлом году Флинт заколдовал очки одной из учениц Рейвенкло так, что она не могла читать верные строчки. Бедняжка не поняла, что с ней случилось и расплакалась у всех на виду. Когда о произошедшем узнал профессор Ядвар, то он попросил Флинта сдать все учебники и забрать их на следующий день. Поразительно, но, как оказалось, с книгами всё было в порядке; хотя старшекурсники говорили о том, что на трансфигурации одному капитану команды Слизерина не удалось произнести заклинание вслух.

В пятницу обед в Большом зале прервал шумный бег троих слизеринцев. Они, растолкав практикующихся в заклинаниях первокурсников, нависли над старостами и закричали:

— Вы слышали?! Вы это слышали?!

— Эдриан, откуда мы знаем, что ты имеешь в виду? — спокойно промолвила Джемма, намазывая сливочное масло на хлеб.

— Поттер будет играть завтра в квиддич! Макгонагалл утвердила его как ловца.

Мартин, закашлявшись, подавился баклажановым супом.

— Вы уверены? — задумчиво уточнила Джемма. — Первокурсникам запрещено пользоваться своими мётлами и вступать в сборные факультетов.

— Уверены. Флинт только что подслушал, как Вуд говорил с Поттером о сегодняшней тренировке, — Эдриан, голубоглазый мальчик тринадцати лет, сел рядом с Джеммой. — А потом Поттер сказал, что обязательно проверит свой «Нимбус-2000». Наверное, Макгонагалл разрешила ему взять на матч и свою метлу.

От услышанного у Диониса ухнуло что-то внутри.

— Так же нельзя! — возмутился он, отложив ложку в сторону. — Это несправедливо.

— Снейп, — засмеялся Эдриан, протягивая руку к кувшину с водой, — ты разве ещё не понял, что некоторым позволено почти всё?

Вопрос нисколько не обидел Диониса — наоборот, он заставил его знатно задуматься. На Поттера будто специально наслали чары везения или он был награждён ими с того самого момента, когда его мать отдала за него свою жизнь? А что, если он просто балуется известными средствами, которые могут помочь стать лучше всех остальных?

Когда-то папа рассказывал Дионису о великой силе зелья под названием «Феликс Фелицис», которое вызывает слепую удачу во всех начинаниях. Один глоток этого снадобья способен приобрести невероятную славу. В лавке «Рододендрон» оно продавалось редкими флаконами и за такие деньги, что легче, пожалуй, было бы купить себе башню Хогвартса. Дионис знал, что когда-нибудь настанет день и он непременно научится варить это зелье самостоятельно, но сейчас оно было ему ни к чему. Он лишь хотел узнать, может ли оно быть у Поттера.

— Придётся применять агрессивную тактику, — заключил один из игроков команды Слизерина, имя которого Дионис забыл.

— Чтобы Ядвар назначил всем штрафные очки, а затем заставил нас с Мартином торчать на каждой вашей тренировке? — возмутилась Джемма. — Забудьте. Мне, конечно, нравится следить за порядком и всем помогать, но у меня тоже есть свои планы.

— Подожди, — вмешался Эдриан, нервно почёсывая складку над верхней губой. — Можно попробовать их обмануть.

— И как же вы это сделаете?

Слизеринцы придвинулись ближе.

— Будем провоцировать их на столкновения, но сами резко уходить ввысь, чтобы не вылететь, — глаза Эдриана загорелись озорным блеском. — Хиггс — новичок, ему будет сложно ловить снитч, пока Поттер на поле. На тренировках он часто отвлекается по пустякам. Ему надо дать больше пространства, и тогда мы сможем победить.

— И ты хочешь, чтобы Поттер выбыл из игры, так? — осуждающе спросила Джемма, брови которой изогнулись дугой.

— Было бы здорово, но боюсь, что нам помешают.

Клокочущее желание отомстить знаменитому мальчику вдруг резво овладело Дионисом с головы до пят. Если Поттера отправят в больничное крыло, то у Слизерина будет шанс победить и занять достойное место.

— Прекрати даже думать об этом, — отчитала Джемма Эдриана. — Не хватало того…

— Знаешь, Джемма, — остановил её Мартин, наконец разделавшись с баклажановым супом до дна, — иногда я искренне не понимаю: как Шляпа могла так сдурить и определить тебя в Слизерин?

Вечер в гостиной проводили в огромном предвкушении. Энджел раздавала каждому по флажку и тёплому шарфу, а Флинт учил Теренса Хиггса тому, как направлять метлу полумесяцем. Капитан усердно жестикулировал, отчего на его лбу выступили мелкие капельки пота. Дионис же, забившись в кресле, читал об особенностях сока абрикосовых косточек, о котором ему рассказывал папа в последнем письме.

Одолжив в библиотеке «Яды: случаи и распространения», он внимательно оглаживал строчки в надежде что-нибудь отыскать. Ему попадались настои и мази, способные свести человека с ума. Но ничего из них не содержало в себе яд абрикосовых косточек. Дионис слегка загрустил. Он очень хотел порадовать папу, написать ему о том, что усердно обо всём узнаёт, но книга, как назло, его лишь расстраивала.

Спустя час в гостиной вместе со своими друзьями появился Малфой. Прогнав Милисенту, они заняли диван рядом с камином и, нагло посмеиваясь, стали раскатывать по столу шары-горелки. Дионис, ненадолго оторвавшись от чтения, мысленно пожелал им спалить всё вокруг, после чего вновь уткнулся головой в книгу.

Однако его спокойствие длилось недолго.

Отделившись от компании и подойдя к нему, Нотт топтался на месте. Очевидно, он решал, как начать разговор, но почему-то не мог вымолвить ни единого слова. Его губы покрылись смятением, а брови хмуро свелись. И только после того, как мимо них прошли второкурсницы, Нотт наконец-таки собрался и брякнул:

— Пойдём завтра на квиддич вместе?

Лениво перевернув страницу — хотя там была ещё пара непрочитанных строк, — Дионис стал обдумывать, как лучше ответить.

С тех пор как Нотт подарил ему шоколадные котелки и странную надежду на дружбу, они почти не общались и не оставались вдвоём. Всюду вмешивался любопытный нос Малфоя или Забини, которых, в свою очередь, Дионис по-прежнему презирал. Они предлагали Нотту помочь с домашним заданием или во что-нибудь поиграть, на что тот каждый раз соглашался. Их связывало общее детство, общие заботы и планы на жизнь; они гордились своей чистокровностью и всячески старались показать, что превосходят других. Диониса это злило — он не понимал, как можно издеваться над кем бы то ни было? Да, их шутки не оставляли проклятий, но они мучили и унижали. А кто пожелает дружить с тем, кому так нравится творить зло?

— А разве твои друзья не захотят, чтобы ты пошёл с ними?

— Наверное, захотят, но… — Нотт повертел головой, — я боюсь, что ты будешь грустить.

У Диониса вырвался едкий смешок, который он поспешил превратить в укоризну:

— Правда? Забавно.

— О чём это ты?

— Ты вечно носишься с Малфоем и остальными. Неужели ты успеваешь подумать и о ком-то другом?

Нотт стыдливо ссутулился и стал раскачиваться взад и вперёд, после чего почти неслышно пробормотал:

— Я не собирался тебя обижать.

— Так я и не обижаюсь, — заверил Дионис и опустил глаза в книгу, чтобы скорее закончить бессмысленный разговор. — Но не стоит предлагать то, чего ты на самом деле не хочешь.

Он услышал резкий скрип, и увидел, как кто-то пытается закрыть его страницы ладонью. Разумеется, это был Нотт.

— Я хочу, чтобы мы пошли вместе, — взирая свысока, упрямо заявил он. — Пожалуйста.

Его короткие кудряшки небрежно взлохматились, придавая ему слегка измученный вид. Но на самом деле он производил весьма простодушное впечатление.

Впервые Дионис задумался: а почему Нотт так отличается от остальных? Почему он, следуя за Малфоем, в то же время находит в себе силы с ним не соглашаться? В конце концов, это могла быть какая-то шутка или хорошо продуманный замысел, однако… доверчивость Нотта была слишком честной, поэтому Дионис всё-таки сдался и проворчал:

— Хорошо. Встретимся в холле без двадцати одиннадцать. Но если ты опоздаешь, то я пойду сам.

Губы Нотта растянулись в улыбке, и он, чуть ли не подпрыгивая, устремился обратно к друзьям.

Несмотря на стылый ветер и угрюмые облака, желающих полюбоваться квиддичем отыскалось достаточно. Холл полнился разноцветьем шарфов и стёганных мантий, а фонтанный двор утопал в заинтригованном щебете. Уроков сегодня не было — чем не чудесный день, чтобы насладиться игрой?

Проглотив на завтрак воздушные вафли с малиной, Дионис смело направился в холл. Он был уверен, что вчера Нотт просто-напросто над ним подшутил или зачем-то попытался быть вежливым. Однако, добравшись до места, Дионис был удивлён.

Разглядев знакомую фигуру в толпе, он обнаружил, что тот сдержал слово, и, бросив быстрое приветствие, они вместе отправились на стадион.

Дорогу до поля осыпало редкими хлопьями, наслав на окрестности замка приближающийся дух Рождества. Всё вокруг укрыл дивный плат из снежинок, мерцающих в слабом свете лучей. Каждый шаг замирал тусклой тенью, а иногда даже слышался хруст.

Немного привыкнув друг к другу, Нотт задал случайный вопрос:

— Ты когда-нибудь был на Чемпионате мира по квиддичу?

— Нет, — почти сразу ответил Дионис.

— Очень жаль, — огорчённо выдохнул Нотт, а затем стал лопотать. — Там всегда так здорово и так интересно! В прошлом году папа достал нам такие крутые места! Видел бы ты лицо Драко, когда он узнал, что наша ложа оказалась на два ряда выше, чем раньше.

Дионис не знал, что ответить. Он никогда не был на Чемпионате мира по квиддичу, хотя много читал о нём в «Ежедневном пророке». Больше всего его увлекали команды, преодолевшие полуфинальную линию, поэтому он без труда мог назвать победителя прошлого года. Но Дионис ничего не смыслил о ложах и о том, где и как достать такие билеты. Наверное, ему стоило порадоваться, но он не хотел притворяться и врать.

Заметив, что беседа не вяжется, Нотт вновь спросил:

— А почему твои родители не любят квиддич? Может быть, кто-то из них боится высоты?

— Я не говорил, что они его не любят, — равнодушно, но с лёгким раздражением уточнил Дионис.

— Но ты же сам сказал, что ни разу не был на Чемпионате.

— Значит, по-твоему, только поэтому люди не посещают такие места?

— Постой, — неожиданно притормозил Нотт. — Твой папа — владелец лавки «Рододендрон». Я знаю, что его зелья хорошо продаются. Разве он не думал о том, чтобы взять вас с собой и отправиться в путешествие?

— Мы живём в обычном доме, Нотт, а не в особняке, где все поручения достаются домовым эльфам, — противопоставил Дионис, продолжив идти.

— Ух ты! — отчего-то обрадовался тот и поспешил вдогонку. — Так получается, что ты правда соседствуешь с маглами? Здорово!

— Разве? Мне казалось, что вы все их ненавидите.

— Драко считает их ничтожествами, хотя Блейз с ним всё же иногда спорит.

— А что ты сам о них думаешь?

— Я думаю, что маглы — странные, — разъяснил свою позицию Нотт. — Но, наверное, с ними весело, да?

— Не то слово, — ухмыльнулся Дионис и зачем-то стал продолжать. — У Найджела всегда столько идей, как классно провести время. Однажды мы с ним построили телевизор из старых коробок и показывали в нём друг другу разные представления. Жаль, что картон не выдержал и развалился в тот же вечер. Было бы неплохо соорудить что-то подобное ещё раз.

— А кто такой Найджел? — безобидно осведомился Нотт.

— Мой лучший друг. Он, кстати, тоже учится в Хогвартсе. Шляпа определила его в Хаффлпафф.

— Ты шутишь?! — острый кончик носа очертил полукруг. — Никогда не видел тебя вместе с ним. Что-то случилось? Вы сейчас в ссоре?

— Нет, всё в порядке, просто… — Дионис немного замялся. — У него теперь много новых друзей.

— Это нормально, ты не виноват, — поддержал его Нотт и чуть не наступил на замёрзшую лужу. — Если ему захочется поговорить с тобой, то он обязательно найдёт способ. Смотри, вон там есть места! Пойдём быстрее!

Стадион пестрел разными красками и с возбуждением дышал шумной толпой. Каждая башенка, на которой располагались трибуны, была поглощена весельем и радостью, точно отмечала какое-то празднество. Все взволнованно обсуждали предстоящую игру, ожидая появление любимых команд. Нотт, уверенно пробравшись в мозаику из изумрудно-серебряных пятен и утягивая за собой Диониса, приблизился к свободным местам. Около них хохотали неизвестные старшекурсницы, и вскоре послышался оглушающий рёв.

На поле под яркий клич комментатора появилась сборная Гриффиндора, укутанная в алую форму с развевающимися цифрами на спине. Игроки пролетели над зрителями и спустились к мадам Хуч, чтобы поприветствовать соперников, появившихся следом. Команда Слизерина, пропетляв стадион зигзагами, под эгидой ухмыляющегося Маркуса Флинта также остановилась у мадам Хуч. И пока капитаны обменивались рукопожатиями, Дионис смог отыскать золотую семёрку и очевидно единственного обладателя модели «Нимбус-2000».

Манерно встряхнув непослушными волосами, Поттер ожидал подачи свистка. Он свободно держался за рукоять метлы и, когда слышал гул своего имени, не сдерживался и кувыркался на месте.

— Придурок, — буркнул Дионис, не подумав о том, что говорит вслух.

— Брось, — не согласился Нотт, наблюдая за его взглядом. — Это же его первая игра. Уверен, что ты тоже был бы в полнейшем восторге, если бы сам очутился на поле.

— После шутки Поттера на уроке полётов Ядвар ни за что не позволит мне оказаться в команде, — обречённо пробормотал Дионис и уронил локти на край.

— В этом году — не позволит, но кто знает, что будет потом.

Небо над стадионом озарилось солнечным блеском, и началась игра.

Мячом овладела Алисия Спиннет, охотница Гриффиндора, и попытавшись передать его дальним броском через поле, осторожно ушла от летящего на неё Флинта. Затем квоффл оказался подобран Эдрианом, который вчера в Большом зале рассказал своему факультету секрет. Он, спиралью обогнув одну из переполненных башенок, подлетел к кольцам и постарался красиво избавиться от мяча. Однако, к огромному сожалению многих зрителей, промахнулся.

— Пьюси не приносит очков команде Слизерина, — прозвенел благозвучный комментаторский голос. — Гриффиндор не так-то легко обмануть, верно, профессор?

— Верно, Джордан, — сердито прошептала Макгонагалл, сидящая подле него. — Не отвлекайтесь.

— Разумеется, профессор. Как мы видим, Флинт не уступает Алисии и… Ого! Что там случилось? Вы видели? Люциан Боул, загонщик Слизерина, только что чуть не столкнул Анджелину с метлы! Ну же, Анджелина, покажи ему!

Прикрикнув на Джордана, профессор Макгонагалл, как и все, внимательно следила за происходящим на поле. Охотники обеих команд боролись за право получить квоффл, чтобы зрители разразились овациями.

Когда же сборной Гриффиндора всё-таки удалось провести соперников и наконец открыть счёт, интерес комментатора, будто под манящими чарами, перешёл на одного из ловцов.

— Смотрите, кажется, Поттер заметил снитч! Точно! Проказник сейчас мечется у южных башен. Вперёд, Эллиот! Догоняй его! Мы в тебя верим!

Поттеру не были нужны уговоры: он, сосредоточившись, уже давно устремился к заветной мечте.

Лавируя между трибунами, он бесстрашно цеплялся за край рукояти и, подняв колено, чтобы увеличить скорость полёта, гнался за снитчем. Его щёки алели, а голова слишком быстро вертелась из стороны в сторону. Когда удача почти поймала гриффиндорца за протянутую ладонь, снитч вдруг озорно пощекотал его плечи и подскоками направился на другой конец поля. Зло выдохнув, Поттер остановился.

— Эх… — грустно выдал Джордан, утерев нос. — Эллиот упустил снитч. Но впереди много времени! Уверен, что у Гриффиндора большие шансы!

Пока очки обеих команд, как маятник, перебивались новыми цифрами, Дионис почувствовал, как кто-то пытается аккуратно пройти за его спиной. Он оглянулся и увидел запыхавшуюся Джемму.

— Извините, я немного опоздала, — тяжело пробормотала она. — Вы не видели Мартина?

— Нет, — ответил Дионис, пока староста высматривала своего друга в жуткой толпе. — Ты в порядке?

— А?.. Да, всё замечательно, но мне очень надо… О, Мартин! Иди сюда!

Тот с неохотой стал пробираться к нижним рядам, по пути расталкивая негодующих слизеринцев.

— Где ты была? — набросился он, когда оказался рядом.

— Неважно, — отмахнулась Джемма и глазами указала на поле, где Пьюси только что сравнял счёт. — Отдай его мне.

— Кто тебе рассказал? — испуганно свёл брови Мартин.

— Какая разница? Отдай живо.

Дионис, потеряв всякое любопытство к игре, стал прислушиваться к оживлённому спору. Его руки терзали мурашки, а глаза медленно скользили по полу. Он не хотел, чтобы его заподозрили в чём-то неправильном. Нотт же тем временем увлечённо следил за полётом Теренса Хиггса и совершенно не собирался отвлекаться на какие-то странные разговоры по сторонам.

— Вы с ума сошли?! Тут же столько людей, — разгорячённо зашипела Джемма.

— Никто не поймёт, чьих это рук дело, — заверил её Мартин почти шёпотом.

— Ты серьёзно?! Да что с тобой такое?

— Джемма, ну не говори, что сама не думала о том, как лучше помочь. Я всё равно не поверю.

— Но проклятие морока — это не шутки…

— Будем считать, что я этого не знал, — твёрдо заявил Мартин и зачем-то потянулся за волшебной палочкой. — Снейп, — неожиданно рявкнул он, отчего у Диониса затрепетало сердце, — встань немного правее и не двигайся.

Затем произошло нечто невероятное.

Метла Поттера начала вилять, как пёс, желающий порезвиться с хозяином, и с остервенением пытаться освободиться от крепкого хвата. Сам Поттер, издав крик, всеми силами держался за рукоять, чтобы не перевернуться.

Дионис не мог поверить глазам: неужели Мартин такое умеет? Что за проклятие морока способно столь безнаказанно причинять вред? И почему до сих пор никто не понял, как спасти ловца Гриффиндора?

Тем временем матч продолжался, несмотря на протестующий свист. Мадам Хуч, постаравшись приблизиться к Поттеру, вдруг растерялась. Флинт, перекрыв спиной Хиггса, отчаянно рвался в бой и в считанные мгновения принёс команде ещё добрые десять очков. Часть зрителей разразилась овациями, пока другая — наблюдала за порывами сумасшедшей метлы.

— Я прошу тебя, — шёпотом умоляла Джемма, — пожалуйста, перестань...

— Не знаю, как и сказать, — задумчиво протянул Мартин, отчего на его лбу появилась волна. — Но я здесь вообще не при чём.

— В смысле? — удивилась Джемма.

— Метлу Поттера заколдовал кто-то другой. Морок просто насылает галлюцинации, которых никто не видит. К тому же я и палочкой взмахнуть не успел.

— Ты издеваешься? — не поверила Джемма и, встряхнув копной забранных в высокий хвост кудрей, указала на поле. — Кому нужно выводить его из игры кроме вас? Если Флинт тебе что-то пообещал...

— Да я клянусь, что ничего не успел сделать! — рассерженно повторил Мартин и случайно толкнул Диониса в бок, после чего извинился и зачем-то показал Джемме ладони. — Видишь? У меня даже палочки нет.

— А то я не знаю, как ты силён в невербальных заклятиях, — осуждающе плюнула она и стала протискиваться к лестнице.

— Ты куда? — испуганно спросил Мартин и, выругавшись, скрылся в толпе своего факультета.

К тому времени Поттер уже почти висел в воздухе, отчаянно размахивая ногами. Еле-еле поедая внутренний крик, он крошил зубы и судорожно старался подняться повыше или же опустить чёртову метлу.

— Он разобьётся! — подал голос обеспокоенный Нотт.

— Нет, — холодно произнёс Дионис. — Сейчас кто-нибудь из профессоров...

Послышался резкий вскрик, и, свернувшись в безобразный комок, Поттер полетел вниз.

Когда его встреча с землёй казалась уже неминуемой, он внезапно вывернул правую руку, сжал её и, замедлившись, тяжело рухнул в центр белоснежного поля. Несколько мгновений его тело не двигалось, и многие чуть ли не завыли в слезах. И только спустя судорожные всхлипы и недоумения Поттер соизволил вскинуть кисть, чтобы успокоить толпу.

— Ловец Гриффиндора, чудом оставшись в живых — заметьте, как его любит судьба, — и не думает сдаться. Но... Постойте! Не может быть! Посмотрите на его руку! В ней сверкают крылышки снитча! Гриффиндор зарабатывает сто пятьдесят очков и завершает игру со счётом 200:80.

Перепуганные лица зрителей вмиг залились цветом и, убедившись в правоте комментатора, возликовали.

— Поттер приносит победу своей команде! Поздравляем его с невероятным дебютом и ждём от него новых свершений! Без подобных глупостей, профессор, естественно. Я так и хотел сказать.

Центр поля окружили неравнодушные зрители, среди которых оказался и Дамблдор. Он помог Поттеру встать, после чего в сопровождении профессора Спраут отправился к мадам Помфри — единственному целителю Хогвартса. Её познания в области волшебных болезней и травм здесь были крайне необходимы. Профессор Макгонагалл же отчитывала Оливера Вуда, капитана сборной Гриффиндора, за то, что тот позволил игроку воспользоваться неисправной метлой. Вуд на её слова лишь непонимающе качал головой и уверял в том, что с утра всё было в порядке.

Постепенно толпа начала редеть, что-то радостно напевая или, напротив, обиженно бормоча из-за поражения любимой команды. Гриффиндорцы, окружив Поттера, поздравляли его с победой и спрашивали о том, как же так вышло, что метла, точно потеряв рассудок, стала так странно буйствовать. Дионис видел, как тому тяжело и противно, как чужая спина идёт колесом, но, не проронив ни слова, хмыкнул и посмотрел на Нотта.

— Думаю, что в гостиной сейчас будет скучно, — заключил тот. — Не хочешь погулять около озера?

Не успел Дионис ответить, как из-за угла ближней башни показалась белобрысая тень.

— Эй, Тео, — крикнула она, ухмыляясь, — пойдёшь с нами кормить диких угрей? Отец сказал, что их привезли в Хогвартс из Токио для каких-то важных уроков для старших.

В глазах Нотта вспыхнули любопытные искры, и он тотчас спросил:

— Подождёшь минутку?

Недовольно опустив уголки губ, Малфой всё же расщедрился на кивок и отвернулся.

— Тебе когда-нибудь доводилось кормить диких угрей? — обратился Нотт к Дионису, едва не подпрыгнув от счастья.

— Нет, — спокойно ответил тот. — Я не очень увлекаюсь животными.

— Отлично! В смысле... я подумал... Раз ты никогда их не видел, то, может быть, тебе тоже будет интересно отправиться с нами? — предложил Нотт, часто моргая. — Я знаю, что вы с Драко не ладите, но я обещаю, что он не станет тебя обижать.

Дионис застыл в изумлении, не имея понятия, что лучше сказать. С одной стороны, ему не хотелось вливаться в компанию Малфоя, оскорбления которого до сих пор звенели в ушах, с другой же — он неплохо провёл время с Ноттом и даже узнал, что-то новое — например, о его отношении к маглам. Неужели у них действительно получится подружиться? Но когда Дионис, размышляя, случайно поймал серый взгляд, пронизанный льдом и презрением, то произнёс:

— Желаю хорошо повеселиться, я немного устал.

— Ты вернёшься в подземелье? — расстроенно уточнил Нотт, шарф которого зацепил ветер.

— Да. Надеюсь, что там будет тихо.

— Конечно, ведь праздновать нечего... Ладно. Увидимся вечером!

— Наверное, — с непонятным сомнением отозвался Дионис и, спрятав руки от холода, поспешил к замку.

Очутившись в спальне, он сбросил мантию и, чудовищно дрожа, забрался под одеяло. Его пальцы приобрели санджуновый цвет, а щёки и кончик носа нещадно порозовели. Он попытался применить согревающие чары, но они не подействовали. Что он делал не так?

Выбравшись из-под одеяла, Дионис заметил, что Эдвин Каттэрс, тоже решивший провести время здесь, распечатывал парочку писем. На нём была обычная рубашка, рукава которой были закатаны до локтей. Неужели их не покрывали мурашки?

Перевернувшись на другой бок, Дионис стал думать.

Его судороги начались задолго до спальни — они преследовали его уже несколько дней. Особенно сильно они мучили его по ночам: не давали забыться тёплым сном или мечтами о доме. Усиливались они также, когда он оставался один. Неужели на него наслали какие-то чары или умудрились каким-то образом наложить проклятие вечной мерзлоты?

Вряд ли подобное под силу обычному первокурснику. Но что же тогда не давало ему покоя и заставляло страдать?

Неожиданно в голову Диониса пришла невероятная мысль. А что, если колдовство тут совсем ни при чём? Может быть, физический холод просто стал результатом его самочувствия?

Подавив закономерный смешок, он рассудил: во-первых, его избегает Найджел, с которым он любил познавать этот мир; во-вторых, его ненавидят Поттер и Малфой, почему-то вплетая в свою обиду родителей; в-третьих, декан Слизерина сумел раздавить его интерес к зельеварению.

Разве этого мало, чтобы ощутить себя брошенным и беззащитным? Как же ему не хватало семьи!

Но сейчас Дионис понял, что больше не желает сдаваться: он устал быть слабым для всех. Пускай этот холод — симптом отчуждения, но ведь его непременно можно как-то преодолеть. И как только он найдёт этот способ, то ему обязательно станет лучше.

Вновь наступила пятница, и у Диониса созрел хитрый план.

На прошлом уроке зельеварения профессор Ядвар сказал, что сегодня их ожидает самостоятельная работа по приготовлению первого снадобья. Они уже изучили Горчий настой — зелье, предназначенное для уничтожения сорняков, — и его основные ингредиенты, и потому, вероятно, должны были продемонстрировать на нём свой талант.

Дионис не собирался выделяться среди остальных — ему было важно впечатлить лишь одного человека.

Он был абсолютно уверен, что Нотт, как обычно, решит сесть рядом с ним и тем самым напросится в качестве пары. И если Дионису удастся его впечатлить, то он уже не будет чувствовать себя столь одиноко, а следовательно, и холод, мучащий его ночными судорогами, наконец-то уйдёт.

Как он и думал, в начале урока профессор Ядвар предложил им сразу занять места возле котлов, где также лежали коробочки с ингредиентами. Среди них Дионис без труда узнал мелкие зёрна горчицы, разломанный корень имбиря и цикуту. Его папа часто работал с этим растением, хоть оно и было пропитано ядом и требовало большой осторожности. Конечно, от прикосновения с цикутой ничего страшного не случится, однако необходимо правильно работать со стеблем, иначе можно случайно оцепенеть.

— Не возражаешь? — спросил Нотт, умоляюще посмотрев на Диониса.

— Нет, — ответил тот и стал доставать из сумки учебник.

— Спасибо! — облегчённо выдохнул Нотт, а затем, будто бы извиняясь, добавил. — Я не дружу с зельями, но обязательно смогу чем-то помочь.

Добросовестно выслушав профессора, все молчаливо приступили к работе. Изредка кто-то шипел на соседа или бормотал, пытаясь прочитать с доски, что делать дальше или в каком количестве добавлять яд в котёл.

Когда к цикуте притронулся Нотт, он, следуя указаниям, изложенным в книге, стал резать её стебель поперёк, как и все. Из него просочилось несколько капель, которые он, нервно сглотнув, собрал черпачком. И тогда Дионис, вдруг замявшись, сказал:

— Ты… ты делаешь это неправильно.

Нотт с недоумением скривил губы.

— Почему это?

— Если резать их под углом, то сока будет в два раза больше.

Взяв стебель цикуты, Дионис начал эксперимент.

Одну сторону толстого стебля он продавил диагональным сечением, а вторую — отделил так, как того требовал профессор Ядвар. С того края, где оказалась неровная линия, тут же заструилась бледно-жёлтая жидкость, источающая запах крыжовника. Ровный же край подарил пару капель и неохотно застыл.

— Потрясающе! — воскликнул Нотт и с нетерпением оглянулся, чтобы посмотреть на других: вдруг кто-то ещё знал об этом секрете? — Твой папа рассказал тебе об этом?

— Нет, — ответил Дионис, вытирая нож о ткань. — Сперва это выяснила моя мама.

Чтобы довести зелье до цвета, им нужно было только добавить имбирь. Пока профессор Ядвар равнодушно смотрел на котёл Грейнджер и Поттера, Нотт успел накромсать сливочные кубики и пододвинуть их к Дионису, на что тот непонимающе сдвинул брови и задал вопрос:

— Ты чего ждёшь?

— Я не хочу опять что-нибудь испортить. Давай лучше ты.

В этот миг из котла Лонгботтома и Уизли полетел дикий смрад. Он окутал их тёмным облаком, который вскоре развеялся, подчинившись строго произнесённому заклинанию.

— Извините, сэр, — Уизли трусливо свёл плечи. — Мы не заметили, что огонь так усилился.

— Будем считать, что я удивлён, — с невозмутимостью проговорил профессор. — Ваша пара уже не успеет сварить новое зелье. Уберите ингредиенты на место, вымойте котёл и отправляйтесь за свои парты. За оставшееся время я прошу вас внимательно перечитать рецепт. Когда урок закончится, вы задержитесь, чтобы я смог убедиться, что в следующий раз вы сможете полагаться на инструкции с первого раза.

Гриффиндорцы обречённо кивнули и стали выполнять указания, пока остальные продолжали варить Горчий настой.

Как ни странно, после этих слов Дионис будто бы приободрился. Он вдруг почувствовал, что справится лучше всех. Решив не тратить время на дополнительную рубку имбиря, он бросил те кусочки, что предложил Нотт, и приступил к натиранию брюквы.

— Возьми зёрна горчицы и ступку, — скомандовал он, когда увидел, что его сосед чешет голову.

— Зачем?

— Чтобы получить из них кашу.

— Но мы ведь уже добавили её в самом начале, — растерянно подсказал Нотт. — Ты, что, забыл?

— Нет, я всё помню, — Дионис перевернул кусок брюквы. — Та часть создала основу для зелья, а этой — мы удвоим эффект.

— Ты уверен, что это нужно? — Нотт лениво потянулся к блюдцу с горчицей.

— Просто поверь мне.

Вопросы исчезли и на протяжении заключительных пятнадцати минут за их столом слышался лишь перезвон посуды.

Когда профессор попросил всех остановиться и налить зелья в специальный флакон, Диониса переполнял настоящий восторг. Их — или, вернее, почти что его — Горчий настой отличался искрящимся золотом и на вид был похож на толчёное солнце. Он оглядел остальные флаконы, в которых от стола к столу по-разному темнела учебная желтизна.

— Кажется, ты всё же ошибся, — немного расстроенно промямлил Нотт, но тем не менее не стал устраивать ссору.

— Я так не думаю, — с уверенностью улыбнулся Дионис и стал ждать.

Оценка зелий длилась довольно стремительно. Профессор Ядвар, проходя мимо учеников, делал пометки в своём дневнике и изредка бросал замечания. Его интересовали три вещи: цвет, консистенция и след запаха, оставленный всеми ингредиентами. И пока он проверял снадобья Малфоя и гриффиндорцев, Дионис беззастенчиво облокотился о парту.

Когда декан наконец-то добрался до них, Нотт, в отличие от соседа, виновато склонил подбородок и приготовился к худшему. Однако, не услышав ни единого слова, он приподнял голову и словно застыл.

Пожимая губы, профессор Ядвар долго изучал флакон с золотыми жилами, в котором кое-где мелькали плохо перетёртые зёрна горчицы. Затем он провёл ладонью полукруг, чтобы ощутить аромат, и, собрав мысли, заключил:

— Очень неплохо. Мистер Нотт, что входило в ваши обязанности?

— Я… я… — заикнулся тот, — я всё делал так, как говорил Дионис, сэр.

— Вы явно не столь проницательны. Я спросил вас о том, — с нажимом повторил профессор, — чем именно вы занимались, а не как выполняли задание.

— Ой, извините, — быстро исправился Нотт. — Я перетирал горчицу, резал имбирь и… работал с цикутой. Немного. Сэр.

Наблюдая за ним, Дионис продолжал безмятежно переваливаться из стороны в сторону. Ему было всё равно, что его мнение игнорируют и только загадочно изучают глазами.

— Почему концентрат вашего яда превышает допустимую норму? — внезапный вопрос заставил его слегка призадуматься.

— Что вы имеете в виду, сэр? — озадаченно спросил Нотт.

— Ваше зелье отливает золотом потому, — стал разъяснять профессор Ядвар, указывая на флакон корешком дневника, — что в нём содержится излишний яд. Такое случается, когда один или несколько ингредиентов выделяет большее количество жидкости, чем предполагает рецепт. В случае приготовления Горчего настоя такое могло произойти исключительно из-за работы с цикутой. Но поскольку это растение ядовито, то стебли были выданы вам под счёт. Вот мне и любопытно, где у вас получилось найти дополнительный яд?

Испугавшись провала, Нотт начал сочинять всякий бред, но когда профессор заподозрил его во лжи, то вмиг замолчал и посмотрел на Диониса. Тот же, пребывая в смятении, совершенно не знал, что сказать: его до сих пор съедала обида.

— Значит, вы позаимствовали ещё один стебель у друзей, так? — не переставал допытываться профессор.

— Нет, что вы! — тотчас запротестовал Нотт. — Мы ничего не крали!

— Тогда прекратите уже врать и ответьте, если не хотите заработать штрафные очки! Откуда вы взяли лишний яд?

От сердитого тона профессора Ядвара у некоторых учеников подкосились колени. Особенно сильно дрожал Лонгботтом, который понимал, что в этом кабинете ему, возможно, предстоит провести не один час. Но вовсе не его несчастный вид растрогал Диониса — ему просто надоело выслушивать крики.

— Я разрезал цикуту не так, как написано в книге, — отчеканил он.

— Неужели? — без промедлений удивился профессор. — И как же, позвольте узнать, вы её разрезали, мистер Снейп?

— По диагонали.

Дионис услышал, как хмыкнула Грейнджер, которой, как он уже уяснил, и невдомёк было понять, что книги не всегда правы. Зелье, что она сварила вместе с Поттером, по цвету напоминало искристый желток. И авторы учебника наверняка гордились бы их стараниями, потому что оно точно совпадало с книжным образцом.

— Вы вздумали таким образом пошутить? — поинтересовался профессор.

— Нет, — выдохнув, спокойно ответил Дионис.

— Тогда объясните, почему вы пошли против принятых указаний?

— Вы не говорили, что так нельзя.

— И поэтому вам взбрело в голову заняться экспериментом? — строгий голос профессора Ядвара становился всё злее.

— Я знал, что делаю, сэр, — Дионис ненамеренно проявил уважение.

— Играясь с ядами?

Хотя вопрос и прозвучал с долей едкой насмешки, он не был похож на типичный упрёк. В нём не было той самой надменности, а скорее всего, в нём была суета. Неужели профессор даже сейчас сомневался в Дионисе и его способностях юного зельевара? Да, Горчий настой был приготовлен иначе, но это же не значит, что он вышел ужасным! К тому же ведь профессор похвалил их труды. А разве они заслужили бы хоть какое-то доброе слово, если бы испортили всё в пух и прах? Немного подумав, Дионис решил возмутиться:

— Сэр, вы же сами сказали, что вам понравилось зелье.

— Я лишь отметил, что оно недурное, — поправил профессор, закрывая дневник.

— Но другим вы такого не говорили.

От этой вызывающей наглости Нотт поспешно прикрыл рот ладонью. Губы Грейнджер искривил ужас, а Забини и Стормхелл тихо цокнули.

— Верно, — подтвердил профессор Ядвар, после чего раздался звон колокола. — Но если в следующий раз вы вновь захотите улучшить рецепт, то я бы предпочёл знать об этом чуть раньше.

— Не волнуйтесь, профессор, — откликнулся Дионис, борясь с язвительностью, после чего вдруг посмотрел на Поттера и добавил. — Больше такого не повторится.

Когда урок подошёл к концу, он стал убирать стол, абсолютно не замечая косых и заговорщических взглядов.

После ужина, на котором Мартин без конца жаловался на домашнее задание по травологии, а Нокс то и дело зевал, перед входом в гостиную Диониса остановил Нотт.

— Можно тебя ненадолго отвлечь? — спросил он, обеспокоенно озираясь.

— Что-то случилось?

— Нет, всё отлично, — светлые кудряшки превратились в пружинки, когда Нотт перестал кого-то высматривать. — Я хотел сказать, что ты здорово сегодня ответил декану. И я зря сомневался в твоём зелье. Оно вышло классным.

— Спасибо, — сухо поблагодарил Дионис. — Но ты ведь тоже помогал, а значит, в этом есть и твоя заслуга.

— Не смеши, — отмахнулся Нотт. — Хорошо, что я опять ничего не спалил.

Вспомнив о несчастной карте зодиакальных созвездий, они вместе прыснули.

— Слушай, — осторожно продолжил он, сводя руки за спиной, чтобы скрыть дрожь, — мы с ребятами собираемся завтра кое-что устроить. И я подумал, что ты… возможно… надеюсь… захочешь в этом поучаствовать. Ты согласен? Обещаю, что будет весело!

— С чего это вдруг Малфой решил со мной подружиться? — Дионис с подозрением свёл брови. — Он по случайности выпил снадобье для повышения ума?

— Ну, — неуверенно протянул Нотт, — всем понравилось, как ты смело общался с деканом. И… они не против… если тебе… как они думают… ну, точнее, я думаю… хотя Блейз тоже…

— Погоди, — грубо остановил бессвязный лепет Дионис. — Так это твоя идея? Ты попросил их дать мне второй шанс?

— Да… — вынужденно признался тот, но потом стал упрямее. — И они рады, честно-честно! Может, конечно, Драко и недоволен, но какая разница, правда?

Мимо них пробрались старшекурсники, среди которых оказалась Энджел. Она приветливо кивнула Дионису и, дождавшись движения большого змеиного хвоста по ладони, скрылась в гостиной вслед за другими. Когда символ вновь появился на каменной арке, Нотт затараторил, явно не собираясь сдаваться:

— Пожалуйста, Дионис! Никто не станет смеяться над тобой или твоими родителями. Мы просто здорово проведём время. Клянусь!

— И что же вы задумали?

Поняв, что его готовы выслушать, Нотт заметно расслабился.

— Это сюрприз, — загадочно улыбнулся он и потёр кончик носа. — Я не могу рассказать тебе, что именно мы планируем, но это того стоит. Ты ведь веришь мне?

В его глазах мелькнул озорной огонёк, которого Дионис раньше никогда не встречал. В одно мгновение Нотт будто бы превратился в пирата, выбравшись из мира магловских сказок, и стал манить на таинственный путь приключений. Поэтому уговаривать Диониса ему почти не пришлось: тот, недолго размышляя, всё же согласился на неизвестную авантюру.

— Ладно. Что надо делать?

— Я так рад! — вскинул руки Нотт, чуть ли не прыгая. — Так… ты спросил, что надо делать, да? — уточнил он, успокоившись. — Особенно ничего. Встретимся завтра здесь же перед завтраком. Если увидишь Драко или кого-то из наших, то можешь пойти с ними. Но если не хочешь, то подожди меня — пойдём вместе.

— Хорошо. Надеюсь, что ты не опоздаешь.

— Отлично! Тогда до завтра! Или до сегодня, но… до вечера? ночи? В общем, спасибо, что выслушал. Ты не пожалеешь! Обещаю!

Затем Нотт устремился к выходу из подземелья, не забыв махнуть на прощание, и вскоре исчез во тьме коридоров, оставив Диониса одного.

В субботу утром Хогвартс охватили осенняя хандра и желание вдоволь полениться в гостиных. Большой зал угрюмо приветствовал учеников, всё-таки отважившихся выбраться из кровати и чем-нибудь перекусить, пока за окнами шумел ливень. Столы, как обычно, ломились от тёплых блюд и пузатых кувшинов, однако редкие тарелки наполнялись чем-то ещё кроме тостов и свежих булочек. Замок постепенно погружался в предрождественскую спячку.

Нотт, во второй раз сдержав своё слово и почти не заставив себя ждать, явился в удивительном настроении. Его волосы были аккуратно уложены, рубашка, обычно подбрасывающая галстук, едва светилась крахмальной голубизной, а волшебная палочка горделиво раскачивалась в зажатой ладони. На его щеках скакали смятые ямочки, точно случайные царапинки на пышных пирогах миссис Снейп.

— Садись с нами, — велел он Дионису, когда они очутились в Большом зале.

— Это обязательно?

— Конечно! — воскликнул Нотт, пропуская ученицу из Хаффлпаффа. — Так будет намного смешнее.

Дионис последовал за ним, стиснув зубы до скрежета.

Стол Слизерина был наполовину пуст. Его края облепили неравнодушные к воспитанию люди, которым было бы совестно пропустить утреннюю беседу за чашкой чая или чьё-то письмо, а ближе к середине сидела группа пока не привыкших к школьной еде первокурсников. Они о чём-то перешёптывались, но когда заметили своих соседей, то вмиг затихли и воззрились на них.

— Привет, — дружелюбно сказал Нотт, усаживаясь рядом с Гойлом, у которого от неожиданности из рук выпал кекс. — Мы вовремя?

— Да, — ответил Малфой, с неприязнью разглядывая Диониса. — Надеюсь, что кое-кто не испортит нам всё веселье.

— Брось, Драко, — попросил Нотт. — Всё в порядке. Мы же договорились.

— В тебе я не сомневаюсь, Тео, но он… не вызывает доверия. Может быть, чтобы доказать его преданность, стоило сначала проверить каплю на ком-то другом? — Малфой многозначительно поиграл бровями.

Изо рта Крэбба вырвался слабый смешок, похожий на собачье сопение. От непонятной шутки Дионис в который раз почувствовал себя лишним и уже стал подумывать сесть с кем-то из старших, как за него заступился Забини:

— Хватит, Драко. Смотри, как бы он сам не кинул эту каплю в твой кубок.

Малфой осуждающе прищурился, пока Нотт расплылся в благодарной улыбке.

— Ты чего стоишь? — спросил Забини без злости, обращаясь к Дионису. — Сядь уже, а то сейчас опять Фарли привяжется.

Тот же, отчего-то растеряв всякое желание спорить, вдруг подчинился и занял место возле Нотта.

Завтрак растаял в осторожном молчании — у Диониса заболел живот. Он с трудом съел тост с сыром, от которого исходил чудный аромат молока, и не мог перестать думать, что сейчас что-то случится. Как так вышло, что он поддался на уговоры и подписался нарушить правила под руководством Малфоя и его дружков? Ведь в том, что им придётся проворачивать что-то плохое, Дионис был абсолютно уверен. Иначе почему Забини так испугался Джеммы и её внимания? Вряд ли из-за обыденных вопросов о самочувствии.

— Она пришла, — негромко произнёс Каттэрс.

— Сперва поймём, куда она сядет, — со знанием дела пояснил Малфой, наблюдая за кем-то у двери в Большой зал. — Хоть бы не с Гринграсс.

— Боишься? — шутливо поддел Забини.

— Ещё чего!

Поставив почти полный кубок, Дионис стал пытаться отыскать ту, кого так усердно высмеивали другие слизеринцы. Он заметил нескольких учениц Рейвенкло, обменивающихся книгами, и Анджелину Джонсон, общающуюся в кругу рыжих близнецов Уизли. Но что-то ему подсказывало, что Малфой говорил о ком-то другом. Но о ком же? И почему появление этой девушки — или девочки — так обеспокоило всех?

От круговорота мыслей живот Диониса стал болеть гораздо сильнее, поэтому он прекратил высматривать неизвестную особу и растёр лоб. Ему не терпелось отправиться в спальню и свернуться в клубок, чтобы немного вздремнуть. Но когда по шипению Малфоя он понял, кого они так долго ждали, то решил никуда не спешить.

К столу Слизерина пробиралась Милисента Булстроуд. Её волосы сковал серебристый обруч со звёздочками, отчего её лицо стало выглядеть слишком большим. Она присела рядом с другими первокурсницами и, вцепившись в тост с ветчиной, жадно начала есть.

Пока Милисента завтракала, Малфой достал из кармана коробочку в виде ракушки. Из неё выкатились три странных шарика, которые напомнили Дионису неровный жемчуг. Хмыкнув, Малфой спрятал два из них обратно в ракушку, а один, чтобы не потерять, сжал в кулак.

— Льюис, — обратился он к другу, передавая ему жемчужину, — ты отвлечёшь её, как и договаривались. А ты, Гойл, будто бы случайно его подтолкнёшь.

— Что они собираются сделать? — спросил Дионис Нотта, когда двое слизеринцев направились к Милисенте.

— Сейчас увидишь, — посмеиваясь, ответил тот.

Спустя несколько минут Дионис стал наблюдать.

К Милисенте, с аппетитом поедающей пирог с вишней, подошёл младший Стормхелл. Он вежливо поздоровался со всеми девочками и начал жаловаться на погоду, которая, по его словам, не позволяла провести чудесный день в окружении светлых облаков и деревьев. Дафна Гринграсс, ближайшая подруга Милисенты, предложила ему присесть с ними и обсудить домашнюю работу по трансфигурации, на что тот с радостью согласился. Он расположился около девочек, после чего Гойл неуклюже подтолкнул его в спину. Раздался оглушительный звон, взбодривший не хуже криков утренних сов, из-за чего Милисента, испугавшись, закрыла лицо.

— Перестань, Льюис, — заботливо указала Дафна, помогая Стормхеллу прибраться.

— Мне очень жаль, — в очередной раз повторил тот. — Я не хотел никого потревожить.

— Всё в порядке. Чуть позже эльфы наведут здесь порядок. Ты же знаешь.

— Да, ты права. И всё же я, наверное, пойду к Драко и остальным. Они меня ждут. Увидимся!

На прощание он любезно пододвинул к девочкам вазу с фруктами и, как заметил Дионис, украдкой бросил что-то в один из кубков.

— Отлично, — похвалил Стормхелла Малфой, когда тот вернулся к ним. — Смотрите внимательнее. Отец отдал за это пятьсот галеонов. Надеюсь, что это стоит своих денег.

Поразившись богатству семьи Малфоев, Дионис, однако, не проронил ни слова. Он догадывался, что чистокровные волшебники предпочитают жить в роскоши и довольствоваться всем, что только можно купить. Но встречать такого человека вживую ему приходилось довольно редко.

Вместе с остальными Дионис стал следить за Милисентой и воображать: для чего же была нужна эта жемчужинка?

Отравить Милисенту? Но зачем? Нет, наверняка тут дело в чём-то другом.

Может, эта вещица раскрывает чужие секреты? Вдруг, когда Милисента выпьет из кубка, то станет говорить без умолку и рассказывать всем свои самые сокровенные тайны? Это было бы вполне в духе Малфоя, но Дионис знал, что за подобные случаи могут посадить в Азкабан — жуткую тюрьму, предназначенную для магов.

Когда предположения стали путаться и создавать магловскую карусель в голове, Милисента наконец-то потянулась к кубку и совершила пару глотков, пролив несколько капель мимо.

— Вот неряха, — брызнул слюной Крэбб.

— Хватит болтать, — рявкнул Малфой, опираясь на локти. — Всё пропустим.

Однако пропустить подобное было практически невозможно.

Как только Милисента поставила кубок на стол, её подбородок стал надуваться и лететь вниз, будто огромная бородавка. Щёки обвисли, складываясь толстыми шторами, нос, изначально выгравированный пуговкой, опух в форме квадрата, а из-под обруча, сдвинутого уже на середину лба, полезли пушистые волосы. Лицо Милисенты понемногу превращалось в бычью морду, и вскоре послышался расстроенный рёв.

Из её глаз, стремящихся наружу, потекли слёзы. И пока Дафна с подругами пытались позвать кого-нибудь из преподавателей, Диониса охватил гнев:

— Так это, по-вашему, весело?!

— Конечно, — сдерживая рвущийся хохот, отозвался Забини. — Мы помогли Булстроуд приобрести истинный облик. Разве это не здорово?

К Милисенте подбежала профессор Спраут и, осторожно приобняв её за плечи, поспешила покинуть Большой зал вместе с ней.

— Это ужасно, — прошипел Дионис, чтобы не привлекать подозрительных взглядов. Несмотря на овладевшее им отвращение, он и не думал ябедничать. Он тоже мог легко понести наказание, а этого ему совсем не хотелось.

— Её мать влюбилась в магла и предала род. Это справедливо, согласен? — огрызнулся Малфой.

— Значит, ты считаешь, что смеяться над статусом крови нормально? В этом заключается твоя справедливость?

— А ты ещё не понял? — серые глаза озарились морозом. — Только настоящим волшебникам, чью семью не опозорили грязные связи, подвластно всё в этом мире. Именно мы являемся наследниками самого великого могущества.

— Ты просто мерзок, — рыкнул Дионис, вставая из-за стола.

— Я так и думал, что звать сына грязнокровки будет ошибкой, — спокойно рассудил Малфой. — А ты, Тео, будь проницательнее. Мало ли кому захочется подружиться с тобой исключительно из-за твоего отца.

Не успев ничего сказать, Дионис заметил, как в Большой зал залетел профессор Ядвар. Его лазурная мантия небрежно развевалась в разные стороны, пока он осматривал стол своего факультета, и, отыскав за ним растерянных первокурсниц, сразу двинулся к ним.

Когда Дафна стала рассказывать о произошедшем с Милисентой, Дионис словно очнулся и помчался прочь. Он не хотел, чтобы декан вновь обвинил его в том, что случилось.

Шёл ледяной ливень, но Дионис, не раздумывая, устремился к совятне. Но не успел он преодолеть даже лестницу, как кто-то крикнул:

— Погоди!

Дионис прекрасно услышал просьбу, но не собирался останавливаться. Его сердце трепетало, а ноги желали как можно быстрее оказаться там, где будет спокойнее.

— Да стой же! — настойчиво повторил кто-то, хватая его за рукав.

Обернувшись, Дионис не удивился: перед ним стоял Нотт.

— Мы можем поговорить? — спросил тот, запыхавшись. — Пожалуйста.

— Нет, — Дионис оттолкнул его так грубо, что Нотт чуть ли не ступил в широкую лужу. — Отвали от меня. Раз тебе так нравится проводить время с друзьями, которым важна лишь чистая кровь, то хватит уже носиться за мной! Мне противно с тобой общаться.

От обиды у Нотта затряслась нижняя губа, но он продолжил:

— Драко не должен был вести себя так. Мне очень жаль.

— Я не верю, — вспыхнул Дионис. — Ты постоянно его защищаешь! Говоришь, что он не прав, но смеёшься, как и другие.

— Он мой друг.

— Вот и прекрасно. Удачи в новых розыгрышах! Я не желаю в них больше участвовать, так что не нужно больше никуда меня звать.

— Но я хочу, чтобы и ты стал моим другом, — с судорожным всхлипом сказал Нотт.

— Зачем? — недоуменно воскликнул Дионис и постарался уйти.

— С тобой так интересно, — следуя за ним по пятам толковал Нотт. — Ты знаешь много всего необычного, не боишься летать, умеешь варить отличные зелья! А ещё хранишь разные секреты, которые я мечтаю узнать, — он прыгнул на ступеньку повыше. — Например, как именно познакомились твои родители? И почему вы живёте среди маглов? Как они к вам относятся? А твой папа злится, когда у тебя не получается варить зелье правильно? А что находится…

— Прекрати, — приказал Дионис, устав от бесконечной череды вопросов. — Зачем тебе это?

Нотт поднял одну бровь и усмехнулся:

— Хм… Просто так.

Несколько капель, соскользнув с раскинувшегося около замка дерева, жгучей щекоткой огладили холодные щёки. Дионис неохотно смахнул их с лица и стал думать о доме. О его тёплых стенах и любимом аромате маминых духов, о книгах, расставленных на полках в своей комнате, о пледе, подаренном дядей Римусом на какое-то далёкое Рождество, и, разумеется, о Селене. Что бы она сказала, если бы увидела, что сотворили с бедняжкой Милисентой? Порадовалась бы она тому, что её брат принял в этой шутке участие? Дионис отдал бы всё на свете, чтобы Селена никогда не узнала об этом.

— У тебя есть сестра или брат? — задумчиво пробурчал он.

— Нет, — с оживлением различил Нотт его бормотание, потому что не отчаивался хоть как-нибудь загладить вину. — А у тебя есть?

— Да. Сестра. Ей недавно исполнилось шесть, — без злобы ответил Дионис, а затем, уставившись на него суровым взглядом, добавил. — Как считаешь, ей бы понравилось превратиться в быка у всех на виду?

— Я… ну… мы… — бессвязно залепетал Нотт.

— Сомневаюсь. Если тебе хочется развлекаться с Малфоем и остальными, то можешь хоть сейчас возвращаться к ним. Мне всё равно. Но если ты действительно желаешь подружиться со мной, то начинай думать сам.

Их укрыло молчание. Солнце выбралось из плена уплывающих туч и начало приятно согревать Хогвартс. Где-то вдали послышались весёлые выкрики, и вскоре показалась команда игроков в квиддич. Некоторые из них были наряжены в синюю форму, по которой Дионис понял, что сборная Рейвенкло давно ждала окончания ливня, чтобы отправиться на тренировку.

— Я постараюсь исправиться, — осторожно проговорил Нотт.

— Ты ничего мне не должен.

— Я понимаю, но…

— Здесь холодно, — перебил его Дионис, смахивая с мантии капли дождя. — Я вернусь в замок.

— Конечно! — тут же отозвался Нотт. — Может, прогуляемся у Северной башни?

— Нет, — отказался Дионис. — Я собираюсь побыть немного один.

Брови Нотта образовали ямку, а плечи точно сбросили груз.

— Хорошо, — его голос окрасился грустью. — Мы… мы ведь ещё встретимся?

— Разумеется. Мы же соседи.

Нотт приуныл, но вдруг рядом с ним промчался чей-то огромный пёс, едва не свалив его со скользких ступеней.

— Тьфу, Клык! А ну-ка, вернись! Вот проказник!

К ним, нелепо пробираясь через лужи, спешил великан. Им оказался тот самый верзила, что в первый день помогал первокурсникам добраться до школы на лодках. Сейчас его длинные волосы, словно образовав водопад из червей, небрежно свисали тёмными паклями и нисколько не придавали ему грозный вид. Он слегка застеснялся и, поджав губы, пролепетал:

— Э... Вы его не бойтесь! Это славная псина. Ему скучно сидеть в хижине, да и от моей болтовни наверняка уже проку нет.

— Какой милый! — протянул к нему ладони Нотт, на лице которого вновь расцвела улыбка. Клык обнюхал их здоровым носом и с радостью облизал.

— А я почём! — оживился великан. — Забот-то почти нет — корми да выгуливай.

— Хочешь погладить? — обратился Нотт к Дионису.

— Как-нибудь обойдусь, — ответил тот, с трудом сохраняя спокойствие, потому что не был готов признаться, что до ужаса боится собак.

Тем временем Клык стал обходить его с тихим рычанием, на что великан, топнув, сердито цыкнул. И только когда зверь послушно вернулся к хозяину, Дионис наконец-таки смог выдохнуть.

— У вас есть другие животные? — поинтересовался Нотт, продолжая любоваться опасной — хоть так думал один Дионис — тварью.

— А то! Дамблдор поручил мне следить за Запретным лесом и всеми, кто там обитает, — похвастался великан. — В нём много всякого разного. Лукотрусы, единороги и… Да вам-то, пожалуй, пока рановато знать. Вас как зовут-то?

— Меня — Теодор, а это, — он качнул головой влево, — Дионис. А вас?

— Зовите меня Хагридом. Я местный лесничий.

— Рады познакомиться, — дружелюбно произнёс Нотт, а затем зачем-то полез в карман, откуда достал смятую коробку из-под конфет. Развернув её, он вынул несколько очищенных долек апельсина и, получив одобрительный кивок великана, опять приманил Клыка.

— Надо же, — удивился Хагрид, пока его пёс с удовольствием уплетал угощение. — Видать, он разглядел в тебе доброту.

Щёки Нотта немного порозовели.

— Это ваш друг очень славный, — ответил он взаимностью.

— Эх, если б все так ценили Клыка… — великан ненадолго умолк. — А знаете, я вот что надумал: если вы заскучаете со своими уроками, то приходите ко мне на чай. Я живу вон в той хижине, — он указал на укромный дом с несколькими крышами и забором. — Да и Клык всегда со мной рядом.

Дионис равнодушно пожал плечами, однако не стал ничего говорить. Хагрид показался ему довольно приятным, несмотря на громадный рост и наивную речь. Однако общаться с ним дальше было бы трудно: Дионис никогда не любил простоту. Глаза Нотта же охватила пелена дикой радости, и он тотчас замотал головой:

— Мы обязательно придём к вам в гости, правда, Дионис? Огромное спасибо за приглашение!

— Да было б за что так исписывать благодарности, — хихикнул Хагрид и куда-то заторопился. — Эх, а я ведь на самом деле спешу. Меня Дамблдор ждёт по какому-то важному делу.

— А что за дело? — подал голос Дионис.

— Да покуда бы знал, так и не переживал бы. Но чую я — приключилось что-то дурное.

Прожевав последнюю дольку, протянутую Ноттом, Клык начал облизывать его пальцы, отчего тот забавно скривил рот.

— Ладно, была не была! — воодушевился великан и, почесав пса за ушами, потихоньку стал подниматься с ним по ступеням. — Удачи вам!

— И вам тоже!

Когда тяжёлый топот наконец-то стал едва слышен, как и редкий лай, похожий на звон колокольчиков, Нотт решил ещё раз попробовать, не забыв при этом состроить жалобный вид:

— Может быть, мы всё-таки погуляем?

До Рождества Милисента так и пролежала в больничном крыле.

Мадам Помфри поила её сильнодействующими настоями, сваренными из лепестков прогорклой розы, и обещала, что всё непременно наладится. По словам целительницы, несчастная девочка стала жертвой Капли истины — сгущённого осадка из мелко раздробленного рога единорога. Несмотря на тщательный уход и заботу, мычание Милисенты не прекращалось, и поэтому она продолжала отчаянно плакать, то и дело вымучивая неизвестное: «Муоина».

Раз в неделю Дионис навещал её, пряча в карманах арбузные сладости. Дафна рассказала ему, что подруге там совсем грустно: Милисенте не позволяли много есть и читать.

В больничном крыле выздоравливал и один из близнецов Уизли, щёки которого осыпала странная хворь. Она была похожа на мелкие чешуйки и постепенно перелезала на шею, превращая Джорджа — если тот не шутил и не был на самом деле Фредом — в настоящего дракона с веснушками. Рядом с ним беспрерывно толпились ученики Гриффиндора, принося ему разные вкусности и газетные вырезки. Джордж читал их с особенным любопытством, после чего сразу засыпал крепким сном.

Порой его даже навещала профессор Макгонагалл, чтобы пожелать скорейшего выздоровления и, несомненно, пару раз повздыхать. Профессора Ядвара же интересовало другое: он пытался выяснить, кому в голову пришло так изувечить первокурсницу Слизерина? Джемма и Мартин здесь оказались бессильны, потому что не могли ни на кого повлиять. Никто ничего не видел или не желал говорить, а Дионис, хоть и всё знал, почему-то помалкивал.

За несколько дней до каникул он получил небольшое письмо. Развернув его прямо за завтраком, он обнаружил родные завитки и озорно выскакивающие снежинки, обрамляющие такие слова:

Милый,

Мы очень скучаем и с нетерпением ждём тебя на Рождество. Но если ты хочешь остаться в Хогвартсе вместе с друзьями, то мы будем счастливы знать, что у тебя всё хорошо. Селена передаёт тебе нежнейшие объятия и надеется, что тебе понравится её новый рисунок.

Помни, что мы бесконечно любим тебя!

Затем завитки сменились точными и строгими линиями, от которых у Диониса сильнее потеплело на сердце:

Если ты предпочтёшь провести каникулы в школе, то обязательно отправь ответ в этот же день. Нам нужно знать, как послать подарок, потому что с доставкой могут возникнуть проблемы.

Надеемся, что ты хорошо окончил семестр. Мы гордимся тобой.

И снова разношёрстная приписка розовым цветом:

Дядя Римус обещал приехать к нам погостить! Он будет рад тебя видеть!

Губы Диониса разомлело от трепета. Неужели он на самом деле, хоть и ненадолго, но всё-таки сможет вернуться домой? От этой мысли его вдруг пробрали мурашки.

В его руки попал краешек зелёного листика, на котором, если немного приглядеться, можно было различить четырёх лепреконов с мешками. Они, пританцовывая, спешили к какому-то домику, чьи окна раскрашивал свет от гирлянд, а по небу летали белые совы. Дионис вообразил, что эти лепреконы — предвестники чуда, и стал с удовольствием рассматривать работу сестры. Он был уверен, что Селена трудилась над рисунком несколько дней и потратила на него все свои силы: от него так и веяло семейным теплом.

— Родители? — подмигнув, спросил Мартин, рядом с которым Дионис после истории с Милисентой старался держаться ближе. — Зовут на каникулы?

— Ага.

— Мои вот уже отправились к бабушке. Она живёт в Монпелье вместе с семьёй моей старшей сестры, — заметив удивление в изумрудных глазах, он продолжил. — Род Сафферсов обосновался во Франции, когда там появился Округ чистокровной защиты, а потом стал потихоньку перебираться сюда. Моя мама не любит английскую изморозь и каждый год просит нас с отцом провести Рождество с бабушкой, — Мартин рассеянно постучал по столу. — Но, честно сказать, это та ещё мука.

— Почему же? — изумлённо усмехнулся Дионис, аккуратно убирая рисунок в конверт.

— Бабуля Сью, которая без ума от своего имени, заставляет меня учить старые танцы. Она говорит, что они непременно помогут мне очаровать младшую дочку из рода де Па. Видел бы ты, как та виляет плечами, точно рухнул бы в обморок.

— От красоты? — прыснул Дионис.

— Если бы! — вскинулся староста, чуть не задев того, кто проходил мимо, затылком. — По мне, так лучше сразу отказаться от наследства, чем связывать свою жизнь с этаким павлином на палочке.

Дионис ни секунды не думал о том, чтобы остаться на каникулах в Хогвартсе. В замке ему пресытило всё: и подземелье, которое Филч украсил плющом, и неиссякаемая болтовня слизеринцев и, что самое главное, назойливо догоняющий Нотт. С тех пор как Милисента оказалась в больничном крыле, Малфой больше не решался устроить новый розыгрыш, поэтому Нотт, потеряв интерес к его планам, старался занять себя чем-то другим. Он рассказывал Дионису о своей семье и особенно о бабушке Дейзи, которая несколько лет назад жила вместе с ними в особняке. Как и полагается всем влиятельным чистокровным волшебникам, Шляпа определила её в Слизерин. Она была во многом способной ученицей и теперь невероятно гордилась тем, что её внук продолжает династию, всячески поощряя его любопытство. Нотт очень любил свою бабушку и поэтому говорил о ней без конца.

Наступили каникулы, и многие стали ненадолго прощаться со школой. Кто-то сожалел о том, что не сможет попробовать настоящий рождественский пудинг, а кто-то же с удовольствием собирал чемодан. По дороге до перрона, где всех желающих должен был встретить «Хогвартс-экспресс», Нотт никак не мог успокоиться. Без устали проверяя все свои вещи, он каждый раз шумно радовался, что обнаружил в сумке учебник по травологии или начищенный медный черпак.

— Зачем он тебе? — спросил Дионис, когда тот стал бережно убирать его в сумку.

— Вдруг пригодится, — отчитался Нотт. — Ты разве не будешь пытаться приготовить Червивый отвар?

— Не Червивый, а Червонный, — беззлобно поправил Дионис. — Я попрошу папу поделиться со мной черпаком.

— Здорово! А вот мой папа вряд ли станет мне помогать.

— Из-за того, что он ненавидит зелья? — Дионис помнил о том, как Нотт говорил о родительском отвращении к этой науке.

— Угу. А ещё он не любит, когда я пристаю к нему с разными просьбами. Он слишком занят, потому что постоянно работает.

— Тогда попроси маму.

— У меня её нет.

Эти слова вылетели для Нотта почти незаметно — Дионис чуть ли не встал на пути.

Как он мог оказаться настолько слепым? Как он мог не понять, что Нотт намеренно избегает разговоров о матери? Со стороны Диониса, это было бескрайне грубо.

— Мне жаль, — его голос покрылся пылью неожиданной скорби.

— Всё в порядке. Я почти ничего не помню о ней, — с деланной заботой произнёс Нотт. — Лучше скажи: правда, что твоя мама тоже хорошо разбирается в зельях?

— Да, это правда, — Дионис с удовольствием поддержал его мысль. — Папа стал интересоваться ими только из-за того, что в школе ими увлекалась мама.

— Он хотел ей понравиться? — хихикнул Нотт.

— Вроде того.

Продолжая болтать, они расположились в купе, куда вскоре прибежала Дафна с подругой, которую, как выяснил Дионис, звали Фиона. Девочки предложили поиграть в волшебные шахматы, и Нотт с радостью согласился. Фигуры в таких шахматах были особенными: в случае неосторожного хода они могли разлететься по всему полю вдребезги. Дионис с трудом понимал, как верно играть, поэтому просто наблюдал за другими. А Нотт, веселясь от души, ни разу не уступил.

Когда поезд прибыл к станции, Дионис занервничал. Он боялся, что потеряется в оглушающей тьме толпы или вовсе не увидит родителей. Однако когда издали показались рыжие локоны, качающиеся из стороны в сторону в ожидании ответного взмаха, то он с невероятной улыбкой устремился прямиком к ним.

— Милый! — воскликнула миссис Снейп и с нетерпением обняла сына. От неё пахло нежностью и теплотой. — Как же ты вырос!

От расползающегося по щекам счастья Дионис был готов зарыдать. Он наконец-то рядом с родными! И ближайшие дни его не будут мучить насмешки, сырость и мрак.

Когда объятия мамы стали немного ослабевать, Дионис вдруг почувствовал, как кто-то настойчиво вцепился в его правый рукав.

— Дини! Дини! Ты вернулся!

Селена с радостью повисла на брате. Её длинные волосы заботливо скрывались под шапкой, а маленькие ладошки грелись в фиолетовых варежках, на которых были вышиты ели. Дионис случайно обронил тихий всхлип, потому что понял, что сам не додумался одеться теплее. Ему, как и всем сюда прибывшим, хотелось показаться взрослее, несмотря на бушевавший на улице холод и снежный, но не слишком туман.

Спустя время он заметил, как кто-то аккуратно положил ладонь ему на плечо. Конечно же, это был папа.

— Ты успел попрощаться с друзьями? — мягко спросил он и указал на стоящих вдали слизеринцев.

Инстинктивно Дионис тотчас повернул голову, хотя прекрасно знал, что прощаться там не с кем. Никто не пожелал ему счастливых каникул, да и он не собирался лукавить душой.

Он постарался отыскать среди всех светлые кудри или хотя бы уголок той самой сумки, что сегодня постоянно мелькала у него перед носом, но Нотт будто нарочно не попадался ему на глаза. Может быть, он уже встретился с папой? В любом случае Дионис точно не стал бы возвращаться, чтобы что-то сказать.

— Да, — равнодушно ответил он и, не удержавшись, клюнул в широкие объятия отца. Тот, в свою очередь, крепко притянул его за макушку и пару раз утешающе по ней постучал.

Дом на Крапивной улице тонул в аромате живых снадобий и мандаринов. И как только Дионис зашёл в гостиную, то так и застыл.

В центре комнаты стояла высокая ель, верх которой украшала привычная золотая снежинка. Вокруг неё летали симпатичные феи и, посмеиваясь, доставали из крошечных мешочков пыльцу. Саму комнату подсвечивали редкие огоньки, а на окнах серебрились картины. Поначалу от обилия красок Дионису стало немного не по себе — он резко зажмурился, чтобы смириться с тем, что ему предстоит провести время не в смурных стенах. Потом же он с удовольствием стал разглядывать дерево.

— Тебе нравится? — забравшись на диван, прощебетала Селена с альбомом в руках.

— Очень! — воскликнул Дионис и сел рядом с ней. — Ты помогала?

— Ага. Хочешь я покажу тебе мои новые рисунки?

— Хочу.

Пока сестра рассказывала о грифонах и бабочках, что кружились по страницам её альбома, мама принесла две тарелки с печеньем. Продолжая слушать сестру, Дионис не утерпел и схватил сразу несколько штук.

— Мы так рады, что ты всё-таки решил приехать домой, — сложив ладони сердечком и уронив на них подбородок, восхитилась миссис Снейп. — Твои друзья тоже отправились к родителям?

— Да, — не задумываясь, согласился Дионис. — В подземелье было бы скучно.

— Представляю, — издала смешок мама. — Хотя твой папа часто оставался на Рождество в Хогвартсе.

— Правда? — изумился Дионис.

— Да, милый. Он, как и ты, предпочитал исчезать в библиотеке.

— Наверное, ему было грустно. Ты же ведь уезжала домой.

— Ещё как! — подтвердила мама, передавая Селене второе печенье. — Но он делал вид, что всё в порядке.

— А я считал, что ты ничего не замечаешь, — усмехнувшись, заявил папа, разобравшись с чемоданом и проходя в комнату.

Осторожно присев рядом с мамой, которая слегка посмеялась, он выжидающе посмотрел на Диониса. Чтобы не гадать, что так заинтересовало папу, Дионис сам задал вопрос:

— Вы учились вместе с отцом Поттера?

Он и не думал, что его голос почему-то зальётся такой сильной грубостью. Неужели его до сих пор волновало, что знаменитого мальчика любят больше, чем всех?

— Да, — как-то грустно ответила мама, а папа, насторожившись, укутал её ладонь своей. — Он тоже учился на Гриффиндоре.

— Вы общались? — Дионис не прекращал допрос.

— Немного. Что-то… — она немного замялась, — что-то произошло? Тебя кто-то обидел?

— Нет, ничего такого, — тут же соврал Дионис, потому что не хотел признаваться в собственной слабости. — Я просто спросил.

Чтобы избежать изучающего взгляда папы, он притворился, что ему нужно срочно поправить носок.

— Расскажи, с кем ты успел подружиться? — намного веселее осведомилась мама.

— Ну, я…

— Мне очень жаль, что Найджела определили на другой факультет, — почти мгновенно проявила сочувствие миссис Снейп. — Наверняка он тоже по тебе сильно скучает.

Дионис неожиданно заморгал. Как так получилось, что он совсем забыл про своего лучшего друга? Ведь когда пришло время собирать вещи, Дионис ни разу не подумал о том, что он мог бы сесть в купе вместе с Найджелом, что ему стоило бы спросить, планирует ли его друг поискать приключения в Хогвартсе. Он даже не приготовил для него подарок на Рождество! А что самое ужасное, он приехал домой, ни на минуту не вспомнив о том, что ничего не приобрёл для родителей и Селены.

— Не надо так расстраиваться, — сказал папа, заметив, что Дионису стало трудно дышать. — Другой факультет вовсе не повод от чего-то отказываться.

Мистеру Снейпу было невдомёк, что его сына заботит совершенно иное.

— Угу, — буркнул Дионис, судорожно размышляя о том, где взять три подарка в разгар сочельника. — Я это знаю.

— А уроки тебе правда нравятся? — опять полюбопытствовала мама.

— Да. Их не сравнить с уроками в магловской школе.

— Понимаю. Зельеварение и полёты на мётлах?

— Ещё травология, — вымученно подсказал Дионис, потому что не собирался так скоро жаловаться родителям на декана и его лицемерие.

— Неужели? — удивился папа. — Кажется, в последнем письме ты упоминал, что резать жемчужные ягоды, как ты выразился, «почти то же самое, что упражняться в математике».

Удержавшись от недовольного шипения, Дионис мгновенно выпалил:

— Ну да. Но это было лишь раз.

— И, возможно, тебе понравилось пересчитывать корни мунлайта?

— Ну, пап! — возмущённо воскликнул Дионис, вспомнив о самом нудном уроке, на котором ему пришлось побывать.

— Я ошибаюсь? — обыкновенно рассудительный голос вмиг озарился добродушной насмешкой.

— Перестаньте! — хохоча, остановила их мама. — Сева, ну зачем ты его передразниваешь?

— Неправда, — уверенно не согласился папа, уголки губ которого, однако, едва-таки дрогнули. — Я просто пытаюсь всё выяснить.

— Нет, ты меня передразниваешь! — Дионис вознамерился защитить себя благодаря матери, но как только он посмотрел на папу, то увидел, как тот улыбнулся. — Я так не играю, — притворно насупился он.

— Как скажешь. Тогда я пойду следить за Шелковицей один.

Услышав название зелья, о котором он в свободное время в школе прочитал несколько книг, Дионис вскинул брови. Как было бы здорово наконец-то сварить что-то не под надоедливым наблюдением профессора Ядвара! Но вспомнив о ненастоящей обиде и решив до конца проявить настойчивость, он даже не сдвинулся с места.

— Котёл уже должен был её обесцветить, — задумчиво проговорил папа, а затем встал. — Я точно могу добавить туда твои розы, Лили? — обратился он к маме, на что та ласково кивнула и взяла в ладонь предложенный Селеной карандаш.

— Так нечестно, — возмутился Дионис.

— Почему же?

— Ты знаешь, что я люблю смотреть, как зелье растворяет основу, и добавлять туда другие ингредиенты.

— Да? Совсем вылетело из головы, — фальшиво сознался папа. — Я вернусь к ужину.

Оторвавшись от альбома, Селена пожелала ему удачной работы, а мама попросила быть аккуратным, не забыв напомнить, что сперва нужно опускать белые лепестки, а не розовые. Когда он покинул гостиную, Дионис решил, что всё равно не утерпит, и вскоре уже сам добавлял мелко нарезанные розы в котёл, пока папа разводил уксус и сок листьев ландыша.

Предрождественское утро осыпало белоснежными хлопьями. За ночь они укрыли все подоконники, превратив дома в большие комочки сахара. Проснувшись, Дионис с удовольствием потянулся и не спешил выбираться из комнаты. Он хотел насладиться спокойствием и как можно дольше полюбоваться тем, что было вокруг. Наконец-таки его перестали будить тёмные стены, переходящие в залитый серостью потолок, а слабое тиканье часов никоим образом не напоминало безрассудную болтовню слизеринцев.

Когда ему всё же надоело лежать, Дионис полетел на кухню, чуть ли не сбив маму с ног.

— Доброе утро, Дини! — весело проворковала она, чудом не уронив тарелку со взбитыми сливками. — Будешь на завтрак пирожные или сэндвичи с джемом?

— А пирожные с вишней и мёдом? — в надежде спросил он.

— Они самые, — улыбнулась мама.

Через пару минут Дионис уже вовсю уплетал третью сладость, не представляя, как он — хоть и по доброй воле — несколько месяцев мог прожить без маминых блюд. Пирожные сочились спелой ягодой и вязким золотом, и пусть эльфы и готовили быстрее и больше, зато домашняя еда была для Диониса намного вкуснее. Пока он прожёвывал очередной кусок, Селена вместе с папой отправились в сад, чтобы покататься на санках.

— Дини, ты подумал о том, что хотел бы подарить на праздник друзьям?

Вопрос прозвучал вполне добродушно, хотя и вызвал на лице Диониса ужас. Он ведь так и не придумал, чем удивить родителей и сестру! Да и к тому же он был уверен, что не получит ни единого подарка в ответ: в школе с ним почти никто не общался.

— Нет, — его голос был довольно спокойным.

— Может, я могла бы тебе как-то помочь?

Мама права — надо перестать унывать и начинать что-то делать.

— Я бы хотел подарить что-нибудь Найджелу, — проговорил Дионис без стеснения. — Но я не знаю, что ему нужно.

— А о чём вы болтали с ним в школе? — задала верное направление миссис Снейп.

Дионис тоскливо ссутулился, потому что при всём желании не смог бы припомнить хоть что-то. Найджелу очень нравилось проводить время с Джастином, с которым они постоянно обсуждали разные игры и спорт, и…

— Я придумал! — радостно объявил он. — Мы можем заказать кое-что из магазина для маглов?

— Несомненно, милый, — мама одобрила его мысль, — только, пожалуйста, не тяни с покупкой, иначе она придёт слишком поздно.

— Хорошо, — Дионис отставил пустую тарелку на край и пододвинул к себе стакан сока. — Спасибо! Он будет в восторге!

— Не сомневаюсь, — поддакнула мама и стала тереть лимонную цедру для пирога.

Весь оставшийся день Диониса мучила мысль о том, что нужно приготовить ещё три подарка. Но что он мог сделать, находясь взаперти?

Нет, конечно же, родители могли отпустить его на прогулку, однако он хотел решить эту задачу один. Так: если бы на его месте оказалась сестра, то что бы она устроила к празднику? Селена бы точно что-то нарисовала и… Ну разумеется! Он может помочь ей подготовить подарок для всех! И почему эта идея не посетила его голову раньше?

Спустя три часа усердной работы, нескольких иссохших маркеров и испорченных донельзя страниц они представили новый шедевр, который назвали «Рождественский день». На рисунке то и дело сменялись узоры и люди, среди которых был даже дядя Римус с загадочной коробкой в руках. Все поздравляли друг друга объятиями и прятались от дождя из шоколадных лягушек. Миссис Снейп с удовольствием разместила рисунок в большой рамке и расцеловала четыре крохотных щёчки, пока её муж наигранно удивлялся тому, что у его копии такой длинный нос.

Сам ужин прошёл очень быстро — Дионис не успел понять, как наступила пора отправляться в постель. Когда он укутался одеялом, то услышал какой-то неизвестный стук снизу. Вероятно, это были родители, и они что-то положили под ель. Может, стоит выбраться и подсмотреть? Нет, они всегда открывают подарки с сестрой, так что не нужно портить впечатление от сюрприза. Но Дионису так хотелось узнать, что же это могло быть! Поэтому, потеряв всякую надежду на спокойный сон, он стал медленно спускаться в гостиную.

Когда он подкрался к дереву и различил ровный хвост, то его губы вмиг сложились в большую монету.

Под елью лежала метла, аккуратно подвязанная широкой лентой. Рукоять её горела начищенной полиролью надписью «Нимбус-2000», а изящно отшлифованные прутья искрились от прыжков разноцветных огней. Не веря своим глазам, Дионис несколько раз моргнул, но подарок совершенно не спешил исчезать из виду. Тогда он осторожно приблизился к нему и, дотронувшись до рукояти, вдруг ощутил такой холод, что его сердце невольно дрогнуло.

Он не заслуживал этой метлы. На протяжении многих месяцев родители верили в его ложь, потому что не могли и предположить, что их сын способен так бессовестно врать. И для чего? Чтобы не выглядеть слабым? Чтобы не разочаровывать их тем, что он не может за себя постоять? Или он боялся, что его пожалеют? Ведь он уже взрослый и должен сам справляться со всеми проблемами. Особенно с теми, что творились с ним в школе.

Забравшись обратно в постель, Дионис долго не мог уснуть, не переставая отчаянно ругать себя и думать о «Нимбусе». Он обязательно всё исправит. Но как?

Когда же сон всё-таки одолел его согревающим полотном, где он с превеликой радостью парил на новой метле вдоль стадиона для квиддича, наступило раннее утро. Поймав снитч, как когда-то сделал Эллиот Поттер, Дионис резко шевельнулся, чтобы пожать руку невидимой мадам Хуч, и тем самым свалился на пол. И пока он пытался подняться, то услышал, как кто-то тихонько стучится в дверь.

— Дини, ты проснулся?

В его комнату стала пробираться мама, волосы которой забавно пушились.

— Ты готов спускаться к ели? — спросила она, зевнув. — Селена уже давно открыла все свои подарки.

Притворно выразив удивление на лице, Дионис последовал за мамой в гостиную. Там уже сидел папа, на коленях которого расположилась Селена и, беспрерывно хохоча, старалась поймать летающие краски и кисточки. Приближаясь к её носику, они тут же возвращались на место и не давали и шанса себя остановить.

Когда все встретили Диониса, неуверенно смотрящего на тот же «Нимбус-2000», что дремал под елью ещё вчера ночью, то счастливо улыбнулись и стали ждать.

— Дини, иди сюда! — поторопила его сестра, забыв о баночках с краской, а затем затараторила. — Это же метла! Та, что ты так хотел, да? Это же она? А я теперь буду рисовать живые портреты! Как в Хогвартсе! Можно я тебя нарисую? Можно?

Дионис никак не мог заставить себя подойти к долгожданному чуду. Его щёки внезапно покрылись стыдом.

— Милый, что-то случилось? — миссис Снейп обняла его, немного укрыв тёплым халатом. — Ты расстроен?

— Мы думали, что ты будешь рад, — непонимающе сдвинул брови папа.

— Нет, я… — Дионис вдруг стал задыхаться. — Она же такая дорогая…

— Не дороже, чем ты, — мама поцеловала его в висок и заботливо провела указательным пальчиком по ресницам.

— Всё равно, — не согласился Дионис. — Я ведь не смогу взять её с собой в школу.

— Пока не сможешь. Однако, насколько мы помним, отбор в команду проводят каждый учебный год, — более мягко уточнил папа. — Или ты передумал?

Решив, что настала пора исправлять все свои ошибки, Дионис, тяжело выдохнув, стал объяснять:

— Вряд ли у меня получится попасть в сборную. Осенью мы с Поттером немного подрались из-за мётел, и профессор Ядвар без труда дал мне понять, что не желает, чтобы я отстаивал честь нашего факультета. Простите, что не рассказал вам об этом раньше. Мне было стыдно.

— С тобой всё в порядке? — мама взяла в ладони его лицо. — Ты сильно ушибся?

— Нет, всё хорошо. Мне даже не понадобилась помощь мадам Помфри, — неожиданно отмахнулся Дионис, ожидающий, когда его станут ругать. Он не заслужил доброты и внимания, поэтому посмотрел на отца.

Тот, опустив Селену с колен, вдруг подошёл к сыну и, чуть присев и взяв его за плечи, медленно проговорил:

— Никогда не стыдись того, что там с тобой происходит. Ты должен рассказывать нам обо всём, даже если тебе кажется, что ты сможешь разобраться с этим самостоятельно. Никто не вправе смеяться над тобой, потому что ты самый умный и способный мальчик на свете. И если кто-то считает, что это не так, то он очень скоро поймёт, как ошибается.

От такой похвалы у Диониса заалели щёки. Папа будто бы знал, как придать ему сил и воодушевить на дальнейшие подвиги.

— Мне не нравится варить зелья на уроках. Профессор чересчур придирается.

Услышав нелепую правду, мистер Снейп лишь усмехнулся:

— Может, он надеется, что ты сможешь его поразить?

— Он выделил Горчий настой, что я приготовил, — неохотно подсказал Дионис, — но и не думал меня похвалить.

— Тогда поступай так, как считаешь нужным. Ты отлично варишь зелья, и мы это знаем.

Внезапно Дионис почувствовал, как ему стало легче. С его плеч свалился не обычный булыжник, а настоящий утёс. Нужно было всё рассказать маме с папой гораздо раньше! А он так боялся их рассердить…

Зарядившись необыкновенной радостью, Дионис наконец-то побежал к метле. Теперь он нисколько не опасался, что подарок достался ему незаслуженно.

— Дини, покатаешь меня? — на его плечо легла голова Селены. — Пожалуйста!

— Конечно! — весело отозвался он, а затем улыбнулся. — Только сейчас я невероятно голоден.

Рождественский завтрак вышел по-настоящему дивным: торт со взбитыми сливками растворялся на языке, а снег за окном кружился в трепетном и медленном танце. На кухне тихо напевало знакомое радио, и всё будто бы покрылось пеленой рая, пока кто-то не постучал в стекло.

— Милый, посмотри, кто там, — обратилась миссис Снейп к мужу, заплетая Селене косу.

Поспешив выполнить её просьбу, папа впустил в дом сову. Дионис никогда раньше не видел подобного оперения: роскошные крылья кипятились угольным цветом, а спинка птицы была покрыта тёмными пятнами. К её лапке был привязан небольшой свёрток, который она важно уронила на стол.

— Какая красивая! — восхитилась мама. — Как её зовут?

— Не имею понятия, — сконфузился Дионис, на самом деле представляя, чьей семье она могла бы принадлежать.

— Кажется, твой друг прислал тебе подарок вместе с письмом, — пояснила мама, указывая на уголок свёртка.

Но отвязать его оказалось не так-то и просто: бечёвка, зауженная серебряной нитью, захватила перо. Бережно вытащив его и сунув в совиный клюв крошку торта, Дионис открыл конверт и стал читать про себя:

Дионис,

Надеюсь, что ты прекрасно проводишь каникулы дома! Мы вместе с папой и бабушкой отправляемся на несколько дней в Шотландию, чтобы посетить Фингалову пещеру. По мнению моего папы, в ней до сих пор хранятся древние руны. Их специально скрывают от маглов каким-то загадочным заклинанием. Не знаю, будет ли тебе интересно, но я обязательно всё потом расскажу!

Я долго думал над тем, что тебе подарить, и буду верить, что я не ошибся. Продавец сказал, что это поможет увеличить жизнь почти любого зелья. (Можно ли так говорить?) Надеюсь, что тебе и твоим родителям оно пригодится.

Счастливого Рождества!

С нетерпением жду новой встречи,

Теодор Нотт

Отложив письмо, Дионис приступил к изучению свёртка. На нём не было никакого орнамента, лишь единая полоса разрывала его на две части. В первой, торжественно перламутровой, оказался небольшой флакон, размером с мизинец, в котором свободно плескалась абсолютно белая жидкость. Во втором же, иссиня-чёрном, Дионис обнаружил флакон ещё меньше, половина которого была засыпана неведомым порошком, похожим на кромешную соль. Он осторожно взял оба флакона и посмотрел на родителей, у которых от удивления поднялись брови.

— Мам, пап, что это? — его голос прозвучал с долей неподдельного страха.

— Дини, это же… — начала миссис Снейп, подбираясь к сыну чуть ближе. Она аккуратно протёрла дорогое стекло. — Я и не думала, что их до сих пор варят.

Папа тоже протянул ладонь и внимательно всё изучил, после чего вдруг задал вопрос:

— И кто подарил тебе эти концентраты?

— Нотт, — отчего-то застеснялся Дионис. — Мы немного общаемся в школе.

— Немного? — явно не поверил отец. — И поэтому он решил отправить тебе зелья Жизни и Смерти?

Испугавшись, Селена уронила полную ложку джема на пол. Однако мама мгновенно убрала это пятно мановением волшебной палочки.

— Я же ни о чём его не просил, — как-то озадаченно пробормотал Дионис.

— Что ж, видимо, твой новый друг относится к вашему общению совершенно иначе, — рассудил папа. — Вы говорили с ним о длительных концентратах?

— Нет. Но он знает, что ты заведуешь лавкой «Рододендрон».

— Разумеется, — опять взглянув на флакон с белой жидкостью и заставив её едва вспениться, мистер Снейп наконец-таки стал объяснять. — То, что находится здесь, именуется зельем Жизни. Его используют, чтобы сохранить аромат и продлить качество многих настоев. А это, — он приподнял флакон с тёмной пылью, — зелье Смерти. Если ты когда-нибудь безнадёжно испортишь снадобье или оно прекратит действовать, то достаточно добавить пару песчинок, чтобы оно приобрело безупречное качество.

— Они не опасные? — жуя, предположила Селена.

— Нисколько, — папа мягко посмотрел на неё. — К тому же не каждый может позволить себе такую покупку.

От нахлынувшего дважды за утро стыда Дионис почувствовал себя неуютно. Оказывается, что Нотт думал о том, что ему подарить! Он даже искренне переживал о том, как воспримут его подарок родители! И теперь, когда его сова ожидала чего-то взамен — в этом, конечно же, не сомневался только Дионис, — он с ужасом стал перебирать варианты. Но, как назло, мысли скакали в разные стороны.

— Я ничего не подготовил для него, — с сожалением заключил он. — Я ужасный друг, — последнее слово он произнёс будто случайно.

— Не расстраивайся, — мама погладила его голову. — Мы обязательно что-нибудь придумаем вместе. Но сперва напомни, как его имя?

— Теодор, — отчётливо проговорил Дионис. — Просто Тео.

— Замечательно. И чем Тео любит заниматься больше всего?

— Ну… наверное, всем подряд, — вспомнить об увлечениях человека, которому симпатизирует всё без исключения, было довольно сложно. — Он хорошо разбирается в звёздах, читает много легенд, а ещё к нему привязываются всякие звери.

— Звери? — по-доброму усмехнулась мама.

— Собаки, — уточнил Дионис. — Большие и страшные.

— Вы видели их в школе? — удивился папа, помогая убирать со стола.

— Ага. У лесничего. Мы недавно с ним познакомились.

По кухне летали тарелки и чашки, словно громадные снежинки во льду. За ними витал шлейф взбитых сливок с лимоном, отчего у Диониса отчаянно защекотало в носу.

— А ещё он поделился со мной шоколадными котелками и… Мам, — неожиданно воскликнул он, — давай приготовим ему что-нибудь вкусное!

— Чем же ты хочешь его угостить, милый? — миссис Снейп развешивала несколько сухих полотенец.

— Не знаю… Может, мы испечём ему мои любимые пирожные с вишней? — предложил Дионис, наблюдая за чужой совой, что беззаботно устроилась в вазе с фруктами.

— И я помогу! — тотчас просияла Селена, взбираясь на диван к куклам со старым альбомом в руках.

— А как же иначе, звёздочка, — мама ласково ей улыбнулась, а затем обратилась к сыну. — Думаешь, Тео они тоже понравятся?

Он грустно кивнул.

— Что такое? Ты чего-то боишься? — от неё посыпались другие вопросы.

— Нет, не боюсь, — уверенно проговорил Дионис. — Он будет рад. У него нет мамы, и я хочу, чтобы он хоть раз попробовал что-то по-настоящему вкусное.

Сердце миссис Снейп содрогнулось робким цветком, однако она не проронила ни слова. Ей было невероятно жаль неизвестного мальчика, которого судьба так жестоко лишила родной души. О том, кем была миссис Нотт, она могла лишь догадываться, ведь когда-то та училась на Слизерине, а значит, входила в круг общения любителей идей чистой крови. Тем не менее эта женщина наверняка желала бы быть рядом с сыном и всячески заботиться о нём и его отце. Тео не был сиротой, но, очевидно, был обделён материнской любовью. И если купить такое чувство нельзя, то его, к счастью, вполне возможно проявить самостоятельно.

— По-моему, я знаю, что ему подарить, — наконец оттаяла мама. — Но это сюрприз. А пока напиши ему письмо и не забудь поблагодарить за внимательность. Справишься?

— Хорошо, — согласился Дионис и умчался наверх.

Сочинять письмо Нотту оказалось вовсе не трудно. Слова, как ни странно, лились бескрайней рекой, и, когда он закончил, на пергаменте совсем не осталось свободного места. Вернувшись к красивой сове, Дионис аккуратно вложил в её клюв конверт и помог ей добраться до подоконника. И та, напоследок задиристо потрепав крылышками, улетела куда-то вдаль.

Вечером, когда разлеглась чернильная тьма, никто из маглов не смог бы понять, что на заброшенном футбольном поле кто-то пытается взлететь на метле. Мистер Снейп на всякий случай воспользовался заклинанием Excaeco, предназначенным для отвода любознательных глаз, и с гордостью, как и вся семья, наблюдал за Дионисом.

В отличие от «Вихря», «Нимбус-2000» приятно петлял и намного послушнее миновал повороты. Он будто чувствовал, как правильно притормозить, чтобы в то же время сохранить нужную скорость. На нём было бы так чудесно провести свой первый матч… Что ж, надлежало признать, что, несмотря на всё зазнайство и грубость, Поттер хорошо знал, что такое идеальная метла для игры в квиддич.

Уже дома, плотно поужинав и погрузившись в мир сновидений, Дионис пообещал себе, что непременно станет лучшим в классе, чего бы ему это ни стоило. А пока впереди его ожидали две прекрасные недели каникул.

Время, проведённое дома, стало для Диониса настоящей отрадой. Наконец-то он был окружён заботой и нежностью и абсолютно позабыл о том, что такое дурные насмешки. Мама помогала ему разбираться со сложностями в трансфигурации, объясняя строение разных веществ, в то время как папа проводил для него дополнительные уроки по зельям.

К огромному счастью Диониса, через несколько дней после Рождества к ним в гости заглянул дядя Римус. Он появился внезапно и принёс с собой две коробки волшебных конфет. Среди них обнаружились новые жевательные полосочки «Стар-джу», чей вкус напоминал кислые фрукты, стеклянные глазки, покрытые мёдом и солью, и, конечно же, драже «Берти Боттс». Вместо интересных рассказов о школе, в которых пришлось бы бессовестно врать, Дионис показал ему «Нимбус-2000», и они, как только стемнело, с позволения мистера Снейпа — что было уж совсем удивительно — отправились полетать.

Как оказалось, дядя Римус был совершенно неважным ловцом. Метла в его руках постоянно юлила, отчего он дважды чуть ли не свалился в сугроб. Однако по дороге обратно ему без труда удалось перечислить имена всех игроков «Холихедских гарпий» — очевидных фаворитов сезона, как писал «Ежедневный пророк».

Расставаться с дядей Римусом было особенно грустно. Миссис Снейп, несмотря на немое презрение мужа, которое никоим образом её не касалось, предлагала гостю задержаться на несколько дней. Однако дядя Римус был человеком чересчур вежливым и прекрасно знал, что кое-кто ему будет не рад. Поэтому Дионис, как настала пора попрощаться, никак не мог прекратить объятия, всеми силами насыщаясь ароматом дикой лаванды, бегущим по теплому и такому родному воротнику.

На каникулах он с удовольствием проводил время и со своим лучшим другом. Найджел слегка набрал вес и тем самым ещё больше походил на мистера Блумфилда, однако его жизнерадостность так никуда и не делась. Они болтали обо всём на свете, будто Шляпа никогда не распределяла их по разным Домам, гуляли и веселились, делясь всевозможными тайнами. Так, Дионис узнал, что профессор Спраут — неизменный декан Хаффлпаффа — большая поклонница всяких магловских штучек. В её кабинете, где Найджелу однажды удалось побывать, были развешены фотографии гор и всяческих джунглей. Там же, раскачиваясь из стороны в сторону, жили золотые часы. Дионис же ничего не мог рассказать о кабинете профессора Ядвара, но смело предполагал, что в его комнате постоянно шипят дорогие котлы.

Найджел был добр. И пусть его разговор не мог обойтись без вездесущего Джастина, Дионису всё равно было приятно, что его друг о нём не забыл.

Хогвартс стал манить в свои двери тогда, когда Крапивную улицу одолела ужасная вьюга. Деревья похрустывали от сильного ветра, а пламя фонарей стал поедать дикий снег. Провожать Диониса и Найджела отправились рано, потому что боялись застрять по пути. Мистер Блумфилд, отказавшись от проклятого автомобиля, у которого сломался мотор, предпочёл новую ветку метро.

На вокзале «Кингс-Кросс» в это время бушевала своя суета: родители и дети, прощаясь, как осенью, не могли сдержать слёз. Причём, казалось, что их стало в сотни раз больше, как и вещей, что ученики пытались увезти вместе с собой. Дионис, расставаясь с семьёй, почему-то чувствовал себя лучше — он хотел доказать, что летом, когда они увидятся вновь, они действительно смогут им возгордиться.

Замок до сих пор пребывал в рождественском настроении. Повсюду горели огни и цвёл плющ. И лишь подземелье, где Дионису предстояло опять смиряться со своей участью, хранило традиционную праздность.

Когда он зашёл в спальню, то на него тут же набросился Нотт и начал бессовестно тараторить:

— Привет! Как я рад тебя видеть! Я почти что всё разобрал. Как ты добрался? Я не видел тебя на платформе. Здорово, что ты получил моё письмо! Персик прекрасно справился!

— Вашу сову зовут Персик? — с удивлением спросил Дионис, проигнорировав череду восклицаний до этого.

— Угу, — мягко поддакнул Нотт и заполз на кровать. — Вообще, моя бабушка назвала её Персианой, но, по-моему, Персику оно не к душе.

Дионис нелепо хмыкнул. В дальнем углу, зарывшись в коробки с подарками, одиноко сидел мрачный Льюис. Изредка хлюпая носом, он что-то перебирал. Дионис задумался: неужели Стормхеллы остались на каникулах в школе? Ведь когда они обсуждали планы на Рождество с Мартином, Нокс ничего не говорил о том, что он с братом поедет домой. Но почему им не хотелось провести время с родителями? Или в этом замешано что-то другое? Отведя от него странный взгляд, Дионис посмотрел на Забини. Тот аккуратно помещал книги в тумбу и будто бы не желал ни о чем говорить.

— Мне столько хочется тебе рассказать! — с нетерпением провозгласил Нотт, чуть не смахнув с кровати рубашку. — Я писал тебе, что мы были в Шотландии. Там так красиво и здорово! Папе всё же удалось отыскать фрагмент древних рун, представляешь?

— Он их уже перевёл? — с сомнением вскинул брови Дионис. Отказаться от привычных манер было не так уж и просто.

— Конечно нет! На это может уйти несколько месяцев. Ведь вода каждый день омывает камень и съедает то одну, то две палочки.

— Палочки?

— Ну да, — ответил Нотт и с удовольствием стал объяснять. — Руны состоят из переплетённых палочек. Их рисуют под разным углом. Папа показывал мне, как изображают слова «кровь» и «сила». И ещё несколько, но я их уже не припомню.

Неожиданно раздался удар — Льюис уронил одну из коробок. Из неё тотчас посыпался тёмно-зелёный песок, отчего Стормхелл разрыдался.

— Может, стоит позвать его брата? — тихо спросил Дионис.

— Он уже был до тебя, — с непонятным стеснением пробормотал Нотт. — И мне кажется, что это он так расстроил Льюиса.

Робкие слёзы перешли в короткие всхлипы, а вскоре и вовсе закончились. Льюис попытался собрать весь песок обратно в коробку, однако тот, словно посмеиваясь, то и дело ускользал сквозь его пальцы. К сожалению, ему не помогла даже волшебная палочка — от заклинания Wingardium Leviosa спальня, наоборот, превратилась в настоящий буран.

— Acceso! — крикнул Забини, и песок послушно залетел куда нужно.

Сначала Льюис попытался что-то промямлить, но потом только благодарно кивнул и, схватив с тумбы палочку, решил выскользнуть вон.

— Не знал, что Стормхелл хорошо бегает, — насмешливо отпустил Малфой, появившись на пороге в сопровождении Крэбба и Гойла. Их лица налились вседозволенностью.

— Привет, Драко, — со спокойным радушием поздоровался Нотт, что было на него совсем не похоже. — Как прошли твои каникулы?

— Мы с родителями провели Рождество в особняке Фаджа, — сказал Малфой, нарочно упомянув имя министра магии. — Папа был счастлив поговорить о сохранении статуса крови, — он брезгливо взглянул на Диониса. — Он очень удивился, когда узнал, что сегодня имя Слизерина безнаказанно порочат убогие полукровки.

— Да, — подтвердил Нотт, на мгновение ужаснув Диониса. — Жаль, что профессор Ядвар не входит в наше общество, правда?

На переносице Малфоя образовалась недовольная складка.

— Вы слышали, что он учился не в Хогвартсе? — продолжал Нотт, будто намеренно избегая выражение друга.

— А где же? — подал голос заинтересовавшийся Гойл.

— Не знаю. Но папа говорил, что Дамблдор пригласил профессора Ядвара в школу из-за его выдающегося таланта в зельеварении.

Дионис опять вспомнил урок, на котором декан самостоятельно демонстрировал приготовление Осветляющего отвара, и не мог не согласиться с мнением отца Нотта. Профессор Ядвар обладал исключительным даром в распознавании зелий. И Дионис, загоревшись вторым вдохновением и недавним разговором с родителями, вознамерился его поразить.

— Всё равно, — буркнул Малфой, горделиво поведя головой. — Есть и другие мастера в этом деле.

— Это точно, — согласился Нотт, улыбнувшись. — Например, отец Диониса. Я думаю, что он замечательный зельевар.

Вконец рассердившись, Малфой вышел из спальни, за которым тут же покорно устремились Крэбб и Гойл. Когда в комнате стало тихо, а Забини закончил раскладывать вещи и, видимо, стал собираться к ужину, Дионис наконец прошептал:

— Ты специально его разозлил?

— Кого? — недоуменно спросил Нотт.

— Малфоя.

— Даже не думал, — упрямо дымчатые глаза по-хитрому заискрились. — Я очень голоден. А ты?

— Немного, — заверил Дионис, умоляя желудок не выдать характерный позыв.

— Отлично! Тогда пошли. Я знаю, куда нам лучше сесть. Ты ведь любишь ореховый пудинг?

Следующий день опять озарился учебным сумбуром, но справиться с ним было не так уж и трудно. Нотт всюду таскался за Дионисом по пятам и с радостью отвечал на уроках. Даже зазнайка Грейнджер не могла посоперничать с ним, хотя и жутко старалась.

Вечером, когда занятия окончились и первокурсникам нужно было подготовить на завтра эссе для профессора Флитвика, в гостиной Слизерина не было свободного места. Девочки делились друг с другом волшебными парфюмами, а мальчики — советами о том, как выиграть в очередном матче.

— Может, посидим в библиотеке? — предложил Нотт, осматриваясь.

— Ладно, — Дионис и не думал возражать. — Только я сначала заберу книгу.

— Хорошо. Я буду ждать тебя здесь.

Однако по пути в спальню мальчиков предстала преграда. Откинув «Ведьмин вкус» — журнал о новинках в магическом мире, к Дионису подошла Милисента. Её лицо больше не напоминало быка, а пухлые щёки заметно уменьшились. Наверное, девочке пришлось провести все каникулы в Хогвартсе и сидеть на строжайшей диете. Но Милисента не выглядела расстроенной и вполне дружелюбно качала рукой.

— Привет! — сказала она.

— Привет, — вежливо произнёс Дионис. — Как ты себя чувствуешь?

— Уже лучше. Намного лучше. Я так и не побывала дома, но мама с папой прислали мне кучу подарков. Они переживали за меня.

— Ещё бы! — воскликнул Дионис, представляя, сколько писем бы написали его родители, если бы с ним приключилась такая беда. — Ты что-то хотела?

— Ах, да, — Милисента полезла в карман. — Я помню, что ты навещал меня, пока я лежала у мадам Помфри. Я ничего не могла сказать, но мне было приятно, что ты приходил. Держи, это тебе, — она протянула небольшую коробочку, оплетённую красивым вьюном. — Мне жаль, что я не смогла отправить её тебе на Рождество. Надеюсь, что тебе понравится.

От неожиданности Дионис оцепенел. Никогда в жизни девочки — Селена, конечно же, не считается — не вручали ему подарок, тем более напрямую. Он почувствовал, как его ладошки вспотели, а горло охватил сухой ком. Осторожно распечатав крышку, чтобы не задеть вьюн, Дионис увидел перед собой белоснежные шарики.

— Это стабилизаторы, — на всякий случай пояснила Милисента. — С ними удобно овладевать новыми заклинаниями.

— Спасибо большое, — как-то робко поблагодарил Дионис. — Я даже не думал, что тебе захочется что-то мне подарить.

— Брось, — безобидно усмехнулась Милисента. — У меня тут почти нет друзей. Но я буду стараться это исправить.

Пожелав ей хорошего вечера, Дионис направился в спальню. Пока он убирал коробочку со стабилизаторами в тумбу, его губ коснулась улыбка. Неужели о нём беспокоятся? Неужели он был для кого-то небезразличен? Схватив учебник по заклинаниям, Дионис поспешил к Нотту, который всё это время что-то читал.

В библиотеке потихоньку стали зажигаться свечи, а ряды учеников постепенно исчезать из виду. Многим надоело готовиться к урокам. Расположившись у витражной композиции, на которой алую розу пытался укусить волк, ребята приступили к заданию. Но не прошло и пяти минут, как Нотт затрещал:

— Ты уже использовал зелья, что я тебе подарил? Они хорошие? Твой папа их оценил?

— Пока не пробовал, они же такие ценные, — оторвавшись от пергамента, сообщил Дионис.

— Ерунда! — запротестовал Нотт, продолжая выводить буквы.

— Я бы так не сказал.

— Если они тебе подойдут, я знаю, где заказать другие наборы, — с воодушевлением протянул Нотт и посмотрел в книгу.

— Спасибо, — тихо проговорил Дионис.

Мимо них проплыла мадам Пинс. Её лицо выражало полнейшее пренебрежение, но рот оставался закрытым. Когда шуршание её длинной мантии стало почти неслышным, Нотт прошептал:

— А что тебе подарили родители?

— «Нимбус-2000».

— Ты шутишь?!

— Почему? — удивился Дионис, переворачивая страницу, на которой сверху вниз летело перо.

— Ты будешь пробоваться в команду? Правда? Я так и знал! — Нотт притворился, что его одолел кашель.

— Думаешь, у меня получится?

— Обязательно! Флинт, конечно, капитан так себе, но я уверен, что вы с ним найдёте общий язык.

— Ты хорошо с ним знаком? — полюбопытствовал Дионис.

— Не очень, — с сожалением выдохнул Нотт и стал проверять, обе работы. — Ты не написал о том, что Горящие чары могут призвать молнию, если на улице идёт дождь.

Приблизившись к нему, Дионис перечитал последний абзац. В нём действительно не говорилось ни слова о погодных условиях, а для заклинаний, вмешивающихся в законы природы, крайне важно учитывать все ситуации.

— Можно задать тебе один вопрос?

— Разумеется, — кивнул Нотт.

— Тебе на самом деле интересно сидеть здесь, со мной? У тебя столько друзей, и их наверняка выводит из себя то, что ты предпочитаешь проводить время не с ними.

Нотт ненадолго замолчал, после чего ответил:

— С ними весело. Но почему-то с тобой в разы веселее.

Дионису показалось, что эти слова придали ему много сил. И спустя час с эссе наконец-таки было покончено.

Отныне жизнь в Хогвартсе стала ещё милее. Историю магии, которую вёл нудный профессор Бинс — поговаривали, что он стал призраком из-за своей тяги к бесконечным рассказам, — можно теперь было не слушать. Её с лихвой заменяла болтовня Нотта, а иногда и комментарии Найджела. Дионис познакомил их очень кратко: ученики Хаффлпаффа, как всегда, торопились.

— Наверное, тебе его не хватает, — предположил Нотт, когда они остались в кабинете вдвоём. Профессор Бинс даже не намеревался их поторапливать, сонно натирая прозрачную лысину.

— Немного, — Дионис не стал лгать. — Но ему нравится его факультет.

— А тебе нравится учиться на Слизерине?

— Ну… — скривил губы Дионис.

Ноттом овладел лёгкий смех.

— Я и не сомневался, — сказал он и открыл дверь, чтобы выйти из класса.

Им предстояло отправиться на обед, но они решили не торопиться. Снег превратился к мутную кашу и безобразно прилипал к ногам. Зато солнце, курчаво переливаясь в медных и густых облаках, согревало не хуже хорошего чая.

— Ты заметил, что профессор Ядвар будто куда-то исчез? — спросил Нотт, когда трое гриффиндорцев перестали вопить.

— Нет, — на лице Диониса отразилось искреннее изумление. — С чего ты это взял?

— Он не собирал нас после того, как завершились каникулы. А это странно.

— Может, он занят чем-то особенным. Мартин же говорил, что он участвует в разных конгрессах.

— Я так не думаю, — запротестовал Нотт. — Тогда бы директор нам всё рассказал. Ты видел декана за завтраком?

Дионис странно качнул головой.

— А вчера его не было на ужине.

— Но занятия же не отменяют, — здраво рассудил Дионис. — К тому же в пятницу у нас тоже будут зелья.

Он не пытался переубедить Нотта, но понял, что если когда-нибудь ему понадобится это сделать, то он может запросто потерпеть неудачу. Ведь тот упёрто продолжал доказывать свою мысль:

— А вдруг его кто-нибудь заменяет?

— И кто же?

— Может, и сам Дамблдор. Он великий волшебник. Пусть моему папе он и не нравится, но это же правда.

— А почему твой отец так говорит? — перевёл тему Дионис.

Этот вопрос заставил Нотта заколебаться. Он неуверенно повёл плечом, после чего изложил:

— Он не поддерживает то, что близко Дамблдору.

— Его раздражает забота об учениках?

— Нет, — стыдливо произнёс он. — Я имею в виду совершенно другое.

— Тогда я не понимаю.

— Ты спрашивал своего папу о том, с кем он общался, когда учился в школе?

Дионис лишь промолчал. На каникулах он был так счастлив, что позабыл обо всём. Да и какая разница, с кем дружил папа? Дионис знал главное: его родители были без ума друг от друга, а значит, никто из них никак не мог быть плохим человеком. Поняв, что его приятель ничего не ответит, Нотт добавил, с сожалением сдвинув брови:

— Я не хочу тебе врать, но… твой папа увлекался кое-чем… опасным.

— Неужели? И твой отец тоже?

— Допустим, — несмело согласился Нотт и опустил взгляд.

В голове Диониса закрутился страшный водоворот. Он не был глуп и прекрасно понимал, что Нотт что-то недоговаривает. Но расспрашивать его сейчас или наседать с укором было бы абсолютно неправильно. Всему своё время.

— Давай сегодня сядем со старшекурсниками, — попросил Дионис, когда они вошли в Большой зал. — Может, они что-нибудь знают.

— Хорошая идея, — улыбнулся Нотт и направился прямо навстречу старостам.

Равнодушно пережёвывая картофель и борясь со сладким шёпотом сна, Мартин отмечал что-то в книге. Перед ним лежал учебник по нумерологии, чьи страницы пестрили в чернильных кружках. Точно такой же, но без начертаний, находился в руках у Нокса. Видимо, старшекурсники готовились к какому-то серьёзному тесту и поэтому не сразу заметили, что рядом с ними кто-то расположился.

— Чем занимаетесь? — Дионис первый проявил вежливость и, ничуть не стесняясь, стал накладывать овощи.

— Честно? — отозвался Нокс и захлопнул учебник. — Всякой чушью, — затем он со рвением схватил вилку, будто нарочно только и ждал, когда кто-нибудь отвлечёт его от забот, и поинтересовался. — Как поживает старина Бинс?

— Нудит и... нудит, — повторил Дионис, не придумав лучшей оценки.

— Понимаю. Все эти гоблинские перевороты — бесполезные факты. Что ни год, так какая-то важная дата.

— И как же вы их запомнили? — включился в разговор Нотт.

— А никак, — отшутился Нокс, кивая проходящему мимо них Флинту. — На экзамене я всё выдумал.

— Помогло?

— Мне повезло, — похвалился Нокс. — Оценка — удовлетворительно. А этот умник, — он указал на своего друга, — получил превосходно. Эй, Март, слышишь? Мы о тебе говорим.

С раздражением перечеркнув таблицу, в которой в загадочном порядке танцевали семёрки, Мартин перевёл взгляд.

— Чего тебе? — взъелся он, грубо отбросив перо. — Не видишь, что я занят?

— Да хватит уже. Сколько можно учить?

— Пока не пойму эти идиотские знаки! — Мартин спрятал лицо в ладонях и издал тихий стон.

— Намечается что-то серьёзное? — осведомился Дионис, обращаясь, скорее к Ноксу, чем к старосте.

— Да у него каждый урок такой, — саркастично ответил тот. — И зачем надо было выбирать нумерологию, если ни черта в ней не смыслишь?

— Потому что магические цепи чисел часто используются при создании проклятий, — успокоившись, пояснил Мартин. — И если она не нужна для сдачи ЖАБА, то это не значит, что эта наука не пригодится в дальнейшем.

— Ага, — усмехнулся Нокс. — Как и зелья?

— А что с ними не так?

— Они же для тебя бесполезны. Ты сам знаешь, — пока Нокс говорил, Дионис задумался. — Ядвар разрешает тебе варить стандартные настои только потому, что не видит смысла в чём-то другом. Он хочет тебе помочь, но прекрасно понимает, что ничего выдающегося из тебя не выйдет.

— И что с того? — разозлился Мартин. — Ты завидуешь, что он позволяет мне распоряжаться его ингредиентами?

— Ещё чего! Просто мне жалко на тебя смотреть: утираешь нос, не спишь по ночам и ради чего? Март, очнись! Ты тратишь время впустую!

После этих слов старосту охватил гнев — и он недобро выпалил:

— Конечно. Лучше ведь заставлять младшего брата помогать в...

— Не смей, — остановил его Нокс, угрожающе стукнув по закрытому учебнику кулаком. — Это не твоё дело.

К счастью, Мартина не пришлось просить дважды — он сразу тактично умолк. Вновь уткнувшись в книгу, он погрузился в чтение, но Дионис хорошо видел, что давалось ему это с трудом.

За столом Слизерина расцвела болтовня. Малфой с друзьями о чём-то шептались, изредка посматривая в их сторону, а девочек развлекали Водные чары — с ними первокурсников познакомил профессор Флитвик — и веселили какие-то шутки. Другим столам тоже некогда было скучать — особенно гриффиндорцам. Их знаменитый мальчик, которым гордились все дни напролёт, показывал, как правильно превращать кубок в зонтик. Наколдовав над собой одинокую тучку, Поттер вынудил её раствориться в дожде. Она послушно исполнила его волю, после чего разлетелись овации. Зонтик спас Поттера от дождя на глазах у всех.

— А вы... — решился Нотт, когда злость вокруг поутихла, — вы и сейчас занимаетесь с профессором Ядваром?

— Да, — неохотно ответил Мартин, явно до сих пор пребывающий в недовольстве. — А что?

— Мы вроде бы заметили, что... он... будто куда-то пропал.

Взгляд старосты лениво пробежался по преподавательскому столу, где, разумеется, декана Слизерина не было и в помине.

— В последние дни он не успевает поесть, — объяснил Мартин. — Его слишком часто вызывает директор.

— Что-то случилось? — удивился Дионис, наблюдая за противоположным столом. Вместе с Грейнджер и Лонгботтомом младший Уизли пытался наколдовать новую тучу. Получалось у него скверно — вместо тучи над ним возвышалась большая медуза, у которой корчилась пышная шляпка с боков. Однако он не сдавался и пытался всё исправить при помощи рук.

— Наверное, — голос старосты стал чуточку мягче. — Мы об этом не говорим.

— Да брось, — ухмыльнулся Нокс. — Ты же сам мне рассказывал, что он постоянно торчит возле запретного коридора.

— А что там такое? — осведомился Дионис. — Вы знаете?

— Предполагаем, что какая-то нечисть.

— Может, это злой дух? — выдал Нотт, тихонько раскачиваясь. Ему было трудно удерживать себя на месте, когда обсуждалось нечто таинственное. — А профессор Ядвар отгоняет оттуда учеников.

— Нет, — холодно запротестовал Мартин. — Это глупо.

— Но почему?

— Потому что в этом нет надобности. Если бы кто-то и вздумал туда пойти, его бы сразу заметили. Дежурные, Филч и миссис Норрис, его кошка, постоянно проверяют, как соблюдаются правила. А у Ядвара и так куча дел, — веки Мартина устало сомкнулись, но он и не думал заснуть среди всех. — Триада семёрок располагается по правому полю. Диапазон расстояния — одна третья длины всех фаланг...

Бубнёж старосты прерывался лишь парой зевков, с которыми он даже и не старался бороться. Дионису это быстро наскучило, и поэтому он стал смотреть на вход в Большой зал. Оттуда с выражением грусти неожиданно появился Льюис. Расположившись недалеко от подруг Джеммы, он начал есть.

— Я скоро вернусь, — тут же вскинулся Нокс и направился к брату.

Дионису было весьма любопытно: почему Стормхеллы ведут себя так? Может, в их семье что-то случилось? Но спрашивать об этом Мартина было бы странно. И, конечно, совершенно невежливо.

— Мне пора на занятие, — вновь зевнув, сказал староста. — Вам бы тоже следовало поторопиться.

— Превращаешься в Джемму? — хихикнул Дионис.

— Только этого мне не хватало. Ладно, увидимся вечером.

Некоторые старшекурсники, которым, наверное, также нужно было идти к профессору Вектор, чей кабинет располагался у колокольных башен, нехотя стали пробираться за Мартином. Хотя их лица и были не столь угрюмы, грядущий урок явно не вызывал у них интерес.

— Как думаешь, — задал вопрос Нотт, когда места возле них опустели, — в запретном коридоре действительно прячется нечисть?

— Не знаю, — промолвил Дионис. — Может быть, там какой-нибудь магический артефакт.

— Но зачем его прятать? — недоумевал Нотт.

— Чтобы он не попал в злые руки.

— Может, ты и прав... Жаль, что нам нельзя там гулять, да?

Дионис ничего не ответил. С одной стороны, ему очень хотелось всё выяснить, но с другой — он ни в коем случае не желал рассердить декана. Он пообещал себе и — хоть и мысленно — своим родителям, что станет лучшим учеником Хогвартса. А если его уличат в чём-то подобном... Нет, ему нужно сейчас же избавиться от этих мыслей. Он не может их подвести.

— Нет, — резко откликнулся Дионис. — Это нас не касается.

— Как скажешь, — не думая обижаться, выдохнул Нотт. — Надеюсь, что сегодня я смогу заработать ещё несколько баллов.

— Не перестарайся, — усмехнулся Нокс, возвращаясь за сумкой и отброшенным учебником по нумерологии. — А то Мартин не переживёт, если первокурсник его в чём-нибудь переплюнет.

— Так он же отвратителен в зельях? — выпалил Дионис, подняв брови в непонимании.

— Переплюнет во всём, кроме этого.

Пока Нотт смеялся, Нокс схватил свои вещи и, пожелав им удачи, направился на урок. Настроение старшекурсника лучилось счастьем, поэтому Дионис, вспомнив о Льюисе, посмотрел на дальний край стола, чтобы узнать, что случилось. Младшего Стормхелла больше не тяготила грусть — он с удовольствием болтал с неизвестными слизеринцами. Наверное, Ноксу удалось его как-то взбодрить.

— Пойдём? — с нетерпением спросил Нотт, а затем озорно предложил. — Спорим, что сегодня я получу ещё двадцать баллов?

— На что? — подыграл ему Дионис, прищурившись. Эта затея пришлась ему по душе. К тому же он предчувствовал, что профессор Флитвик вряд ли будет так добр, а значит, победить в споре не должно составить проблем.

— На твой «Нимбус».

— А...

— Если я окажусь прав, то ты дашь мне полетать на нём следующей осенью. Нет — я больше не буду спрашивать о твоей метле. Идёт?

Дионис слегка нахмурился и уточнил:

— А разве твой отец не купил тебе «Нимбус-2000»? Я думал, что он у тебя есть. В конце концов, ты можешь попросить его...

— Могу, — улыбнулся Нотт, — но не собираюсь. Мне нравится квиддич, но с метлой я дружить не умею, — он едва приуныл.

— Ладно, — отчего-то Дионис вмиг согласился. — Договорились.

И лишь после того как они пожали друг другу руки, Нотт лихо завернул:

— Забыл сказать: я хочу одолжить «Нимбус» осенью — на первом уроке полётов.

Вскоре Нотт превратился в незамысловатого Тео. По утрам он будил всех своим нетерпением начать новый день, а вечера проводил за взмахами волшебных палочек или какой-то игрой. Казалось, что у него не бывает дурного настроения вовсе, хоть иногда он, как и все, скучал по семье.

Дионис был счастлив с ним подружиться, несмотря на косые взгляды Малфоя и других слизеринцев. Чистокровные маги не оставляли попыток повлиять на собрата, однако тот упорно отказывался от их забав. Видимо, он до сих пор переживал за Милисенту, хотя та давно чувствовала себя лучше всех.

Как-то раз в феврале она угостила Диониса шоколадными кексами с джемом и, обратив внимание на сидящего рядом Тео, также предложила ему их попробовать, чтобы проявить доброту.

— Их испекла моя мама, — пролепетала она дрогнувшим голосом. — Они очень вкусные!

— Спасибо, — поблагодарил Дионис и, стесняясь, положил коробку на стол.

— Спасибо! — повторно воскликнул Тео. — Это мило с твоей стороны.

Милисента зарделась и поспешила подальше. А Малфой, наблюдавший за ними, намеренно громко сказал:

— Как унизительно! Кто-то вынужден есть то, что приходится готовить своими руками. Представляешь, Крэбб?

— Угу, — покорно поддакнул тот.

— Неужели это съедобно? Моя мать, например, доверяет только домовикам. Эй, Тео, — позвал друга Малфой, — смотри не отравись! Кто знает, что внутри этой неведомой штуки.

Вознамерившись ответить на грубое оскорбление, Дионис уже открыл было рот, но не успел произнести и слова, как Тео сказал:

— Не переживай, Драко! Дионис знает всё о ядах — он спасёт меня, если что-то случится.

Разумеется, Малфой тут же скривил нос и покинул гостиную.

Кексы приятно тяготили карамелью и сливой, и ребята не заметили, как быстро всё съели.

— Не знал, что миссис Булстроуд так вкусно готовит, — оценил Тео. — Прямо как твоя мама.

— Значит, тебе понравились те пирожные? — с непонятной надеждой спросил Дионис. На каникулах у него всё-таки получилось отправить другу — тогда ещё просто в знак уважения — своё любимое лакомство.

— Конечно! Я съел всё за раз. Знаешь, наши домовики могли бы многому научиться. Но мой папа ни за что не позволит им общаться с маглами.

— А у вас много домовиков?

— Всего два, — ответил Тео, аккуратно отряхивая непослушные крошки. — Их зовут Сэрва и Блайн. Сэрва начала нам прислуживать, когда родилась моя бабушка. А Блайн появился в нашей семье совсем недавно. Он такой забавный.

— Я видел их на картинках, — сказал Дионис. — У них на самом деле большие уши?

— Ага, — закивал Тео. — И сделаны будто бы из желе.

Дионис хихикнул, представив, как с ушей домовиков свисают всякие фрукты.

— А правда, что они не могут покинуть хозяев и всегда выполняют все просьбы? — поинтересовался он.

— Да. Когда домовик обретает хозяина, он не может пойти против него. С этого момента каждое слово волшебника для него закон.

— Даже если оно может ему навредить?

— Да, — спокойно произнёс Тео, хотя на его лице ярко отразилась тень жалости. — Но обычные хлопоты вряд ли настолько опасны, — он пододвинул к себе принесённый из спальни учебник по зельеварению и открыл его на десятой главе. — Мы уже прошли азы целебных зелий. Как думаешь, завтра мы будем что-то варить?

— Скорее всего, — пожал плечами Дионис и стал перечитывать вопросы из чужих рук.

С тех пор как он решил проявлять себя на уроках, чтобы достичь успехов в учении, прошло больше месяца, но результат по зельям упорно оставался плохим. Нет, декан ни в коем случае не обесценивал его труд, но в то же время он и не позволял ему развиваться. Обыкновенное варево — обыкновенный и балл, настой чуточку лучше — какое-нибудь замечание. Поэтому Дионис смирился с тем, что восхитить профессора Ядвара ему не удастся, как бы сильно он этого не желал.

— Кажется, на последнем занятии я испортил листы красной капусты, — вдруг вспомнил Тео. — Как считаешь, они будут нужны?

— Если мы будем готовить Венацию, то они могут понадобиться, — рассудил Дионис, поправляя вихрь капризных волос. — Она хорошо помогает останавливать кровь.

— И как же быть? — Тео опустил голову.

— Я с тобой поделюсь. У меня её много.

— Правда? — обрадовался Тео. — Тебе не жалко?

— Нисколько. Моя мама сама выращивает некоторые ингредиенты для зелий.

Раскрыв рот в удивлении, Тео захлопнул книгу.

— Как она это делает? — полюбопытствовал он. — У вас есть специальная оранжерея?

— Нет, — усмехнулся Дионис, поражаясь тому, насколько его новый друг далёк от мира, где нельзя колдовать. — Мама ухаживает за садом на заднем дворе. На нём лежит Отводящее заклинание, чтобы маглы туда не приближались. В основном там живут те растения, которым не нужен особый уход. Но иногда папа помогает ей разводить что-то редкое.

— Ого! И потом он использует всё в своих зельях?

— Почти. Папа не любит трогать цветы. Хотя мама разрешает ему отрывать всё, что нужно.

— А почему? — изумился Тео.

— Я точно не знаю, — задумался Дионис, смотря на камин. — Может, ему хочется, чтобы в саду всегда было красиво и что-то цвело? Я никогда и не спрашивал.

— Ничего! Моего папу тоже порой бывает трудно понять.

Повторив рецепты целебных настоев, ребята отправились спать. Всю ночь по зеркалу бегали миражи волн, отбрасывая отражение вод Чёрного озера, однако они так и не смогли никого разбудить. Сны слизеринцев были слишком крепки и приятны.

Урок зельеварения наступил очень быстро. За то время, пока профессора не было видно, он совершенно не исхудал: его острые скулы не обрели тень болезни, а глаза не укрыла усталость. Пожелав первокурсникам доброго утра, он предложил им разделиться на пары и занять место рядом с котлом. Когда все справились с этой задачей, он пояснил:

— Сегодня я попрошу вас сосредоточиться на создании комплекса целебных отваров. Каждая пара будет готовить только один вид. Чтобы определить, кому что достанется, я прошу подойти ко мне по одному человеку от пары. Вы вытянете лист, на котором будет написано, что именно вам предстоит сварить до конца урока. Прошу, не стесняйтесь.

Перед столом профессора образовалась настоящая очередь, куда — исключительно по немой просьбе Тео — поспешил и Дионис. Он занял место за Гойлом, у которого беспрестанно вырывалась икота, а за ним оказался Забини.

Первый лист достался вездесущей Грейнджер, которая, прочитав написанное на нём название, едва удержалась от вопля радости.

— Зубной сон, — громко озвучила она содержимое и, дождавшись профессорского кивка, устремилась к Поттеру. Тот встретил её с улыбкой, наверняка пребывая в восторге от везения однокурсницы.

Вслед за ней взяла лист Лаванда. Расстроенно скривив брови, она произнесла:

— Огнесып.

Затем она поплелась к неизвестной гриффиндорке, лицо которой также замерло в отчаянии.

Постепенно листов становилось всё меньше и меньше, но Дионис нисколько не переживал. Он был уверен, что с удовольствием сварит любое зелье, ведь не зря весь предыдущий вечер он так старательно провёл за учебником. Когда Гойл вытянул то, что с трудом смог выговорить по слогам, Дионис взбодрился. Чужие неудачи всегда помогали ему набраться сил. Проводив слизеринца насмешливым взглядом, он увидел, что на столе осталось всего два листа. Решив, что тот из них, на котором гуляет витражный отсвет, чуть привлекательнее, Дионис выбрал его.

— Окулус-де-Вентус.

— Можете приступать, — лениво указал профессор Ядвар, подзывая Забини.

Пока Дионис добирался до своего места, его мысли занимал необходимый рецепт. Вместе с Тео ему предстояло приготовить зелье, помогающее излечить раздражение глаз. Состав этого зелья был не из лёгких, да и никогда в жизни Дионис его не варил. Его папа всегда предпочитал более трудную формулу, потому что посетителей, жалующихся на подобные проблемы, в лавке «Рододендрон» всегда было вдоволь. Обычно они приобретали густые настои, которые можно втирать меж ресниц. Но профессор Ядвар требовал зелье, и он обязательно должен был его получить.

— Всё очень плохо? — осторожно спросил Тео, когда началась работа.

— Нет, — спокойно прикинул Дионис. — Ты же помнишь рецепт?

— Да, — голос Тео дрожал. — Мне пойти за ингредиентами? Или, может, лучше этим заняться тебе? Я могу что-нибудь забыть или перепутать.

— Ладно. Я скоро вернусь. А ты пока наполни котёл основой: на одну пинту воды нужно развести три унции порошка вайлетки. Справишься?

Подавив тихий скулёж, Тео приступил к делу.

Когда Дионис принёс всё необходимое, его друг уже оттаял. Белая жидкость в котле дремала довольно долго, но стоило ребятам добавить в неё лепестки очанки, как она тут же стала бурлить. Из него летел аромат свежести, который должен был перерасти в подобие мяты. Время от времени к каждой паре приближался профессор Ядвар и, если того требовала ситуация, говорил, как можно спасти зелье от гибели. Но когда очередь добиралась до Тео с Дионисом, то изжелта-зелёный взгляд вмиг полнился равнодушием.

Неожиданно в класс вбежал Мартин. Уронив тяжкий выдох, он извинился и подошёл к декану, чтобы что-то ему передать. Нижние веки старосты всё так же хранили усталость, а его спина чуть согнулась от недосыпа.

— Дионис, я правильно режу тыкву? — спросил Тео, демонстрируя другу оранжевые лохматые колечки размером с кольцо.

— Но они слишком маленькие…

Сокрушённо ударив локоть об стол, Тео закрылся.

— Ничего страшного, — заверил его Дионис, отрезая другую часть тыквы. — У нас её ещё много. Она должна быть размером с большую виноградинку. Видишь, что получается?

— Ага. Но у меня ничего не выйдет…

— Ты даже не постарался!

— Я постоянно всё порчу, — раскис Тео, отодвигая от себя ковш. — Мне жаль, что тебе достался такой никудышный напарник.

Впервые Дионис столкнулся с таким настроением друга, поэтому он не имел понятия, как поступить. Заставлять Тео продолжать работу — несколько глупо: он мог не нарочно загубить важный ингредиент. Но и позволять ему дальше злиться — было бы тоже неправильно. Дионис подумал о том, что сделал бы его папа, и позаимствовал его тактику.

— Смотри за мной, — он взял новый кусочек тыквы, и нарезал его на восемь равных квадратов. Затем, соединив большой и средний пальцы, Дионис приложил образовавшийся круг к ровной мякоти и начал осторожно обводить его остриём. Когда на квадрате остался вполне различимый след, он вытеснил его наружу и положил перед соседом на стол. — Можешь использовать его как образец. Надо повторить так всего лишь семь раз. А ты же хорошо рисуешь, правда?

Напоминание о талантах сыграло хорошую роль. Хоть страх Тео никуда и не ушёл, он не стал отмахиваться и отрицать очевидное. И поэтому вскоре в котёл исправно отправились новые круги тыквы.

Когда Дионис стал выливать под счёт капли сока белой смородины, мимо него прошёл Мартин и едва подмигнул. Казалось, староста был немного расстроен и поэтому не обратил внимания, что из его книги выпала исчерченная страница. Пока Дионис пытался поднять её, чтобы вернуть владельцу, тот уже умчался по каким-то делам.

— Что это? — поинтересовался Тео. Он больше не чувствовал себя лишним.

— Не знаю. Мартин случайно обронил из учебника. Может, здесь отмечен какой-то рецепт?

— Думаешь?

Без стеснения — это же Мартин! — Дионис пробежался глазами по строчкам. Они были исписаны мелким почерком, иногда переходящим в рисунки. Напротив каждого вопроса стояла отметка «Изучено», но один из них, вероятно, вызывал сложность, потому что возле него танцевала звёздочка и вместо ответа там была пустота.

— Каково назначение трёхцветной реторты? — прочитал Дионис с сомнением и поднял брови.

— Реторты? А что это такое? — озадаченно спросил Тео.

— Никогда не слышал. Наверное, что-то связанное с продвинутым курсом зельеварения.

— Наверное, — подтвердил Тео, однако по выражению его лица можно было сразу понять, что посещать этот курс в дальнейшем он точно ни за что не намерен.

— Но почему Мартин не смог ответить на этот вопрос? — задумался Дионис.

— Может быть, он тоже не знает, что это за штуковина?

— Скорее всего, — заключил Дионис, откладывая страницу на стол. — Ни для кого не секрет, что он отвратителен в зельях. Но тогда почему профессор задаёт ему такие вопросы? Он же наверняка догадывается, что Мартин с ними ни за что не справится.

— А вдруг профессор Ядвар всё-таки надеется, что у него всё получится? Поэтому и помогает…

Дионису было трудно согласиться с этим предположением. По словам Нокса, Мартину дозволялось пользоваться только ограниченным кругом ингредиентов, да и варить настои он мог только под контролем декана. О каких тогда задачах со звёздочкой могла идти речь?

— Вряд ли, — наконец сказал он и помешал почти готовое зелье. — Осталось добавить унцию гребешка, — Дионис уступил место другу.

— Ты хочешь, чтобы я это сделал? — испугался Тео.

— Но ведь больше напарников у меня нет.

Спорить с подобным утверждением было бы бесполезно, поэтому Тео, заранее утерев нос, подошёл к вареву. Зелье давно приобрело слегка серебристый оттенок, несмотря на растворившуюся в нём желтизну, и приятно пахло корицей. С дрожащим сердцем Тео закинул в него гребешок и взглянул на Диониса. Тот удовлетворённо кивнул.

— Если ваша работа окончена, то приберите стол и перелейте зелье на пробу, — пояснил профессор Ядвар, наблюдая за тем, как многие первокурсники стали отставлять ингредиенты в сторону. — Используйте флаконы округлой формы, чтобы действие снадобья сохранялось как можно дольше.

Дионис аккуратно зачерпнул ковшом получившийся Окулус-де-Вентус и наполнил им небольшой флакон.

Грейнджер и Поттер, горделиво выставившие ярко-алый отвар, о чём-то болтали, а у их друзей, Уизли и Лонгботтома, дела, напротив, шли много хуже. Насколько Дионис помнил, им достался Глациярд, который должен был обладать жемчужным свечением. Но вместо него на их столе, переливаясь грязно-голубым цветом, стояла жгучая вонь.

— Уизли нас сейчас всех отравит! — пожаловался Малфой, притворно прикрыв ладонью нос. — Профессор, посмотрите!

— Мистер Малфой, я пока не ослеп, — строго одёрнул профессор Ядвар. — Прошу мистера Уизли и мистера Лонгботтома задержаться после занятия, — он вперился взглядом в их котёл. — Ваше зелье вы можете запросто вылить.

Губы Грейнджер искривила жалость — ей явно хотелось хоть как-то помочь. Но Поттер, увлечённо перешёптывающийся с Финниганом, казалось, совсем не был огорчён такой неудачей.

Действия целебных отваров проверяли на специально зачарованных чучелах. Их рост был слишком мал, чтобы доходить до человеческого, но каждый орган мало чем отличался от реального тела волшебника. Зубной сон заставил одного перестать кричать от зубной боли, а Венация, приготовленная Забини и Стормхеллом, остановила кровотечение из носа. Быстрее же всех справился Окулус-де-Вентус: стоило профессору уронить капризную каплю на воспалённый глаз, тот вмиг стал белеть и насыщаться здоровым блеском.

— Ваши баллы вы узнаете на следующем занятии, — декан позволил первокурсникам вернуться за обыкновенные парты. — В качестве домашнего задания вам предстоит составить собственный сборник под названием «Первостепенно полезные целебные отвары». Если у кого-то есть вопросы, можете подойти, остальные — свободны.

Некоторые гриффиндорцы, в числе которых оказались Грейнджер, Браун и Финниган, устремились к профессору, попеременно толкаясь. В руках каждый из них держал небольшой кусок пергамента и перо, чтобы записать ряд рекомендаций. Решив, что вливаться в эту компанию — неразумно, Дионис отправился вместе с другом на урок защиты от Тёмных искусств.

— Наше зелье было самым крутым! — восхищался Тео, чуть подбрасывая сумку вверх. — Ты же видел?

— Ага, — беззлобно усмехнулся Дионис. — Ещё немного — и оно могло вырастить третий глаз.

— Правда?

— Шучу, — прыснул Дионис, пропуская Дафну с подругами. Девочки вежливо поздоровались и пожелали хорошего дня, отчего мальчики приветливо улыбнулись. — Думаешь, профессор долго будет игнорировать нас?

Тео застенчиво опустил брови и произнёс:

— Ты тоже это заметил?

— Конечно. Он ненавидит меня за то, что я дал сдачи Поттеру. А ещё его раздражает, что я не знаю всю школьную программу по зельям.

— Но это же невозможно! — воскликнул Тео.

— Не для сына того, кто владеет зельеведческой лавкой. Видимо, по его мнению, я обязан отличать листья гидрофеля от листьев ламинарии на ощупь.

Не разобравшись с примером, Тео умолк. Он ни разу не видел ни гидрофель, ни ламинарию, и даже не догадывался, почему их так тяжело различить.

— Ладно, — спас его Дионис, которому явно не терпелось обсудить что-то иное. — Я хочу понять, что такое реторта.

— Ты можешь написать папе, — предложил Тео. — Уверен, что он точно расскажет тебе, зачем её используют в зельях.

— Да, но я хочу всё выяснить сам. В библиотеке наверняка есть информация о том, кто её придумал. Загляну туда после обеда.

— Я тоже, — отозвался Тео. — Заодно сможем подготовить эссе по трансфигурации. Кажется, я взял с собой нужный учебник, — он заглянул в сумку, а затем согласно кивнул. — Ты же не против?

— Ещё бы.

Урок защиты от Тёмных искусств прошёл вполне сносно. Профессор Квиррелл — замученный заиканиями и нервозностью маг со странным тюрбаном на затылке — предлагал ребятам посмотреть на параграф, посвящённый меткам немых привидений. С их помощью многие волшебники оглушали противников и побеждали их Дезориентационными чарами. Жаль, что опробовать заклинание против этих меток не представлялось возможным: немые привидения встречались теперь крайне редко.

Библиотечные скрипы дружелюбно манили Диониса занять любой стол. Оставив Тео наедине с учебником по трансфигурации, он направился исследовать разные шкафы, чтобы отыскать что-нибудь о реторте. Как оказалось, таких книг было достаточно и несколько часов Дионис внимательно изучал их содержание, пока не наткнулся на полное описание загадочной вещи:

— Вот, послушай, — он начал непрерывно читать. — Ретортой называют специальный сосуд, требующийся для нагревания различных веществ. Благодаря его изогнутой форме любой компонент способен обратиться в жидкость или песок. В давние времена реторту использовали для необъяснимых изобретений. Сегодня её предпочитают заменять обыкновенным котлом, — Дионис оторвался от строчек. — О каких необъяснимых изобретениях здесь идёт речь?

— Наверное, о тех, что до сих пор покрыты тайной, — Тео опустил перо и вдруг вскинулся. — Точно же! Это очень похоже на древние руны!

— Древние руны? При чём тут они?

— Помнишь я рассказывал тебе о нашем путешествии в Фингалову пещеру?

— И?

— Те руны, что там находятся, мой папа так и не смог прочитать, — пояснил Тео шёпотом, потому что невдалеке зазвучал знакомый топот каблучков мадам Пинс. — Что, если в зельеварении тоже есть что-то такое?

— Но тогда почему профессор Ядвар задал этот вопрос Мартину? — безвольно поразмыслил Дионис. — Если об этих изобретениях не знает никто, то откуда о них знать ему?

— Странно… Но погоди… По-моему, вопрос был не о реторте.

— Что ты имеешь в виду? — удивился Дионис.

— Перечитай, — почти беззвучно вымолвил Тео, вовремя спрятавшись за обложкой учебника, поскольку прямо рядом с ним прошла мадам Пинс.

Вытянув из сумки потерянную страницу, Дионис вновь сосредоточился на вопросе. И, конечно же, Тео был прав.

— Профессор Ядвар спрашивает о предназначении трёхцветной реторты. Но если мы не можем найти объяснение для обычной, то как узнать, зачем нужна трёхцветная?

— Видимо, Мартин тоже так подумал, — разумно вывел Тео, проверяя огромный абзац. — Поэтому он и не стал ничего писать.

— Но это же глупо! — продолжал недоумевать Дионис. — Зачем спрашивать то, на что невозможно ответить?

— Затем, чтобы развивать мозг.

Спорить с этим выводом было бы глупо.

— Всё равно я не понимаю, — Дионис откинулся на спинку стула и скрестил руки. — Сначала профессор соглашается с тем, что Мартин плохо работает с зельями, а потом сам задаёт ему такие вопросы.

— Так почему бы нам не поговорить с Мартином? — предложил Тео. — Он нам и объяснит.

Рассудив, что этот план, вполне неплохой, ребята выдохнули и посвятили себя домашней работе, от которой вскоре у обоих стала болеть голова. Чтобы передохнуть от бесконечного потока заданий, они решили прогуляться вдоль озера. Погода тепло ласкала прохладой, к которой слизеринцы, как обитатели вечной мерзлоты, уже знатно привыкли. По пути они встретили Эдриана Пьюси и перебросились с ним парой слов о грядущем матче по квиддичу. Охотник был убеждён, что в этот раз — а игра предстояла со сборной Рейвенкло — их факультет обязательно победит.

Насладившись поздней зимой, ребята поспешили обратно. Но по мере преодоления лабиринта, скрывающегося в дали подземелья, до них всё явственнее и громче стал доноситься таинственный шум.

— Что это? — спросил Тео.

— Не знаю, — прошипел Дионис. — Подойдём ближе?

— Давай.

Они осмотрительно прошагали в сторону тёмного угла и прислушались.

— … отдаёт за него пять тысяч галеонов в неделю… — змеился едкий шёпот, который было невозможно разгадать в сумраке.

— Не надо меня уговаривать, — клокотал другой, девчачий голос. — Мне нужна лишь шкатулка.

— И зачем? Чтобы она разъедалась?.. Пойми, купить зеркало намного выгоднее.

— Ага. И следов от него столько, что потом за всю жизнь не отвертишься!

— Мы чистим пластину, — пытался убедить шёпот. — Слой — крошка. Зато сколько пользы. Достаточно распылить Infinitum — и дело с концом.

Послышался плавный выдох, после которого второй голос продолжил спор:

— Нет, и хватит настаивать. Сколько будет стоить шкатулка?

— С огранкой или простыми срезами?

— С огранкой. Потому что другую она и не примет.

— Полторы тысячи, — холодно объявил мужской шёпот.

— А как твоей однокурснице?

— Полторы тысячи.

— Ладно, — девчачий голос сквозил недовольством. — Но если он не поможет…

— Можешь попробовать применить его на себе.

— Идиот.

Из тени выскользнули две фигуры, среди которых Дионис вмиг узнал походку Нокса. Но вместо того, чтобы выкрикнуть его имя и тем самым выдать себя, он только открыл рот и взглянул на соседа — Тео смущённо молчал.

— О чём они разговаривали? — задал вопрос Дионис, когда тени старшекурсников поглотил мрак. — Не похоже, что у них всё в порядке.

— Какая нам разница, правда? — Тео перевёл тему. — Я так хочу есть. Как думаешь, на ужин будет вчерашний пудинг? Он был очень вкусным. И, вообще, мы же собирались положить вещи, а там…

— Стой. Ты ведь всё понял, не так ли?

— Я? — испуганно хохотнул Тео. — Нет, я…

— Что? — Дионис начинал злиться. — Боишься сказать?

— Тебе… я… не надо.

— Но почему?

Губы Тео немного дрожали, однако он не мог больше врать. Спрятав половину лица ладонью, он тихо вымолвил:

— Как ты относишься к Тёмным искусствам?

Вопрос заставил Диониса пропустить стаю мурашек, поскольку он знал, что эта тема — табу. Родители с раннего детства приучали его к тому, что Тёмные искусства опасны и заниматься ими запрещено. Заклинания чёрной магии были непредсказуемы: они могли покалечить, уничтожить или даже убить. Слава об их использовании распространялась лишь среди тех чистокровных семей, кто поддерживал утопию собственной значимости. И если Тео так заговорил о них, то, значит, родители были правы.

— А ты? — попробовал схитрить Дионис. Ему не хотелось отвечать первым.

— Мой… мой отец… он, — заикался Тео, подбирая слова, — тогда… но сейчас…

— Он изучает Тёмные искусства?

— Он… изучал их… и…

— Ясно, — прекратил страдания друга Дионис. — А тебе они интересны?

Тео робко молчал, но его пальцы заметно плясали.

— Я не хотел, чтобы ты узнал об этом так, — сказал он наконец и с трудом сглотнул жуткий ком. — Может, сначала тебе бы стоило обсудить это с папой…

— С чего бы? — у Диониса поднялись брови. — При чём здесь он?

— Я ведь уже говорил тебе о том, что наши родители общались в Хогвартсе. И в то время они были хорошими друзьями. Все они учились на Слизерине, как и мы с тобой. Их объединяла общая цель. Предполагаешь?

— Но мой папа не мог… Он же…

— Полукровка? — мягко подсказал Тео. Он больше не опасался ляпнуть что-то не то.

— Да. И как он мог увлекаться подобным, если он дружил с мамой? А она училась на Гриффиндоре, где вряд ли по ночам проводили Тёмные ритуалы.

— Верно. Но после окончания школы твой папа ещё поддерживал мнение о том, что нет ничего важнее чистой крови и её идеалов.

— И что же случилось? — с каждой минутой настроение Диониса становилось всё хуже и хуже.

— Затем кое-что произошло. Папа говорит, что… — Тео внезапно споткнулся и не захотел продолжать, но столкнувшись с раздражённым взглядом двух изумрудов, добавил, — что во всём виновата твоя мама. Мне жаль.

Сердце Диониса охватила свирепая судорога. Почему ему врали? Почему никто и никогда не сообщал ему о том, что их семья практиковала Тёмную магию? И как ему могли запрещать приближаться к ней, если сами разбирались в её азах лучше многих?

Скатившись по стене, он обиженно сел на пол. Тео остался стоять на месте.

— Тут холодно, — он попытался перевести тему, что, конечно же, ничего не изменило, после чего он постарался проявить сочувствие. — Я представляю, что…

— Тогда почему ты общаешься со мной? — резко выпалил Дионис. — Я же не чистокровный и, как видишь, тоже не поддерживаю ваши идеи. И не надо, пожалуйста, врать мне о том, что со мной интересно. Надоело.

— Но это же правда… — изумился Тео.

— Ага. Так я и поверил.

Если бы только Дионис мог оказаться где-то в другом месте, он бы непременно воспользовался этим шансом, потому что сидеть в подземелье, кишащем ужасными тайнами, ему было донельзя противно. Папа действительно увлекался такими страшными вещами? Но почему? А как к этому относилась мама? У него было столько вопросов, но поддаваться унынию оказалось гораздо проще, чем занять себя необходимыми поисками.

— Мне всё равно, как сильно ты презираешь Тёмные искусства, — Тео, подогнув колени, спустился к Дионису. — Я хочу дружить с тобой потому, что ты стараешься поступать правильно.

В его глазах, отражающих сияние старого факела, теплилась надежда. Он протянул ладонь для рукопожатия и сказал:

— Давай поклянёмся, что в отличие от наших родителей, нашу дружбу не сможет сломать ничего.

— Ты уверен? — с подозрением спросил Дионис. — Мы же на первом курсе. Мало ли что может произойти.

— Я в себе не сомневаюсь, — Тео вновь дёрнул ладонью. — А ты?

Покорённый неизведанным мгновением, Дионис не стал противиться. В конце концов, его ведь не принуждали дать Непреложный обет — нерушимую клятву волшебников, неподчинение которой всегда вело к смерти. Отважно протянув руку, он закрепил обещание.

— Кстати, у меня завтра день рождения, — объявил Тео с радостью. — Отпразднуем?

— Но я не подготовил подарок, — смутился Дионис. Ему было стыдно, что он так ничего и не прислал Тео в канун Рождества, кроме медово-вишнёвых пирожных. Хотя миссис Снейп и писала, что обоих мальчиков ждёт сюрприз, он чувствовал себя уязвлённым.

— Ты считаешь, что я приглашаю тебя из-за подарка?

— Нет, но…

— Вот и отлично! — воскликнул Тео. — Значит, ты согласен потерпеть Драко и всех остальных.

Несмотря на ненависть к обществу большинства слизеринцев, Дионис подумал, что всё не так плохо. По крайней мере, рядом с ним будет друг, который искренне ценит его точку зрения.

Всю ночь Диониса мучили дурные мысли. Почему его папа разделял идеи о значимости чистоты крови? И что случилось затем? Неужели он отказался от этого наваждения тогда, когда понял, что влюблён в маму? Ведь она никак не могла восхищаться теми, кто с презрением относился ко всему магловскому… А что пытался втолковать вчера Нокс? Он говорил о какой-то злой вещи? И при чём здесь шкатулка и зеркало? Может быть, он имел в виду обычный антиквариат? Нет. Очевидно, что о нём не шепчутся в глубине подземелья. К тому же Тео прекрасно понял, что подслушанная ими беседа касается Тёмных искусств, хотя и не объяснил, что именно она значит. И почему им не удалось ничего выяснить о трёхцветной реторте? Неужели она настолько редкая, что о ней нельзя прочитать в школьной библиотеке?

Подавив рвущийся вопль отчаяния, Дионис откинул одеяло под ноги и, призвав к себе пергамент и перо с чернилами, начал наскоро писать папе письмо. Строчки, появляющиеся из-под сумрака, поскольку все спали, то набирались горкой, то сыпались в яму. Они спешили за мыслями обладателя и поэтому нередко сбивались в грязный ком клякс. Выругавшись, Дионис решил, что перепишет всё утром, когда станет светлее и все уйдут завтракать. Так у него будет время сосредоточиться.

Однако его план быстро разрушился.

Так как наступила суббота, никто не собирался бежать в Большой зал, предпочитая поваляться в постели. Вдруг в их спальне раздался странный шум, похожий на щелчок по стеклу. Испугавшись, Дионис остался лежать. Но когда он всё же отважился раздвинуть полог, то первым делом заметил, как к кровати Тео — она находилась почти что напротив его — крадутся четверо слизеринцев, удерживая что-то в руках.

— С днём рождения, принц Тео! — с беззлобной улыбкой крикнул Малфой. Его волосы ещё не были уложены гелем, поэтому чудно пушились в разные стороны. — Давай уже поднимайся, соня! Весь праздник проспишь.

Из-под полога показались знакомые кудряшки, а потом зазвенел тихий смех.

— Вы в самом деле его попросили?!

— Думаешь, что это было так сложно? — наигранно изумился Малфой и сел на край кровати приятеля. — Он всегда рад мне услужить.

Дионис видел, как Малфой и остальные — Забини, Крэбб и Гойл — протянули Тео огромный и сверкающий серебром торт. Сверху его украшали белоснежные звёзды, а по бокам свисал жирный крем.

— Спасибо большое, — зевнул именинник и, зачерпнув сладость пальцем, немедленно отправил её себе в рот.

— Жаль, что мы не можем пойти в Хогсмид, чтобы отпраздновать, — огорчился Забини и поместил что-то ему в ладонь. — Зато я надеюсь, что это сможет поднять тебе настроение.

Тео повертел какую-то коробочку, похожую на бархатистый футляр, и, бегло оценив её содержимое, тут же затараторил:

— Ого, Блейз, как это круто! Спасибо огромное! Я думал, что их выпустят только весной… Невероятно! Как у тебя получилось?

— Один из братьев маминой тётки работает ювелирным мастером при «Мадам Малкин». Он давно занимается двойными перстнями, так что он был счастлив помочь, — разъяснил Забини. — Они нагревательные. Но могут отгонять и жар, если ты пожелаешь.

Смеясь и передавая друзьям посмотреть подарок поближе, Тео окончательно развеселился и перестал постоянно зевать. Дионис же, задернув полог так, чтобы скрыться, обиженно зарылся под одеяло. Ему было противно слушать бесконечные поздравления, но выбор был невелик. Поэтому он оставался в постели до тех пор, пока почти все слизеринцы не ушли в Большой зал.

— Эй, Снейп, — окликнул его Льюис, когда Дионис чуть было не ушёл в ванную комнату. — В следующий раз постарайся не пачкать мою тумбу, ладно?

Дионис оглянулся и замер: за ним тянулась тёмно-синяя полоса.

— Если так хочется писать по ночам, то пользуйся непроливаемыми чернилами.

Взмахом волшебной палочки Льюис привёл спальню в порядок и тотчас скрылся за дверью, откуда уже начали доноситься разные голоса. Тщательно умывшись и рассудив, что у него есть нечто гораздо важнее завтрака, Дионис сел за письмо.

Вчерашние каракули он безжалостно скомкал — всё равно пользы от них никакой. Но и новые мысли тоже упрямились. Нужно было срочно что-то решать. Так, в письме ни разу не было упомянуто о «чистоте» и пресловутых «Тёмных искусствах». О подобных вещах лучше разговаривать лично, а вот выяснить, для чего раньше предназначалась реторта, — дело, пожалуй, намного практичнее. Может, тогда и с Мартином будет проще найти общий язык, ведь ребята опасались, что он не захочет ни о чём им рассказывать. Проверив всё несколько раз, Дионис наконец выдохнул и сложил пергамент в конверт.

По пути в Большой зал его всячески изъедали сомнения: как он может сесть рядом с Тео, если того уже окружили друзья? Да и к тому же всё утро Дионис пролежал в постели, прячась от назойливых и недоверчивых лиц. Но ведь сегодня особенный день, и он сам пообещал провести его в обществе высокомерных мальчишек. Обречённо выдохнув, он стал искать Тео среди остальных.

Тот оказался совсем близко. Погружённый в чтение нескольких писем, он почти не заметил Диониса, но как только Крэбб уронил что-то в тарелку, тут же крикнул:

— Эй, привет! Иди к нам!

Преодолев неловкое чувство тревоги, Дионис направился прямо к ним.

— Доброе утро, — вполне спокойно произнёс он, отчего Малфой сжал зубы. — Надеюсь, что я не опоздал с поздравлением?

— Не опоздал, — радостно пропел Тео и хлопнул по скамье возле себя. — Мы как раз читаем бабушкину открытку. Кстати, — он начал рыться в образовавшейся куче, — твоя мама прислала сову быстрее всех.

— Правда? — удивился Дионис. И как она узнала о дне рождения его нового друга, если он ничего о нём не писал?

— Ага. У неё такой классный почерк! А ещё она оставила много разных рисунков на полях, видишь? Здорово, да?

— По-моему, они выглядят… — надменно начал Малфой, но почему-то осёкся, — обыкновенно.

— А я считаю, что они милые, — равнодушно поделился Забини, отрезая кусок черничного пирога.

— Похожи на осьминогов, — беззлобно ухмыльнулся Гойл, — или чудных рыб.

— Это ладошки! — запротестовал Тео, смеясь. — А ты как думаешь, Дионис?

Он протянул ему зелёный лист, от которого разносился знакомый аромат дома. Привычные завитки теперь располагались по центру, и всё письмо было усеяно крохотными рисунками. Присмотревшись, Дионис ответил с улыбкой:

— Это точно совы. И их точно нарисовала Селена.

— Серьёзно?!

— Ага. Она давно удлиняет им хвосты так.

— Селена — твоя сестра? — поинтересовался Забини.

— Да, — Дионис уже насторожился, опасаясь услышать очередное оскорбление и в то же время придумывая защиту. — А что?

— Ничего, — пожал плечами Забини и аккуратно отломил кусок пирога вилкой. — Наверное, тяжело быть не единственным ребёнком в семье.

— Почему же?

— Родители не умеют любить одинаково. Все об этом прекрасно знают. Поэтому в наших кругах редко встретишь тех, у кого много детей.

— И вы их презираете? — недовольно спросил Дионис.

— Нисколько, — отчеканил Малфой. — Блейз же имел в виду чистокровных волшебников.

Решив не поддаваться издёвке, Дионис разумно ввернул:

— А как же Стормхеллы? Они же родные братья, причём чище десятков других.

— Мы и не говорили, что среди наших такого никогда не бывает, — возмутился Малфой.

— Тогда как же хорошо, что мы с ними похожи. Они, определённо, смогут меня понять.

Как кстати мимо них прошёл Нокс, дружелюбно подмигнув кому-то в толпе первокурсников, однако Дионис не сомневался, что это приветствие было адресовано именно ему. Вчерашний разговор, подслушанный в коридоре, до сих пор вызывал в нём смятение. Неужели Нокс искренне желал кому-то зла или — даже думать об этом было противно — смерти? Дионис не верил и оправдывал старшекурсника нелепыми отговорками. Все ошибаются — Дионис сам тому отличный пример! Да и вдруг эта неизвестная шкатулка вовсе не так опасна, как он подумал? Ну конечно! Разве сейчас в Хогвартсе может учиться тот, кто действительно способен на дурные поступки? Слегка успокоившись, Дионис наконец кивнул Ноксу, хотя того давно загородили сновавшие из стороны в сторону гриффиндорцы.

— Я кое-что придумал, — внезапно заявил Тео. — Встретимся у Северной башни через час?

— Как скажешь, — ответил Малфой и стал собираться. Вслед за ним заторопились и остальные, несмотря на желание Гойла доесть пятый тост с шоколадом и фруктами.

Когда четвёрка слизеринцев скрылась из виду, Дионис застенчиво вымолвил:

— С днём рождения, Тео! Прости, что не поздравил тебя раньше.

— Забудь, — счастливо отмахнулся тот. — Я рад, что ты всё-таки присоединился к нам.

— Я не мог поступить иначе… Насчёт подарка…

— Ты же говорил, что ничего не подготовил? — изумился Тео, раскачивая какое-то письмо в ладони. — Получается, что ты всё это время прятал сюрприз?

— В смысле? — Дионис изогнул брови.

— Твоя мама написала, что выслала для меня подарок на прошлой неделе и что сова должна была доставить его в ближайшие дни. Мне так неудобно. Я же ничего не просил…

Дионис неуверенно сглотнул, стараясь скрыть настоящее замешательство. Он был убеждён, что не писал родителям о сегодняшнем празднике, но, оказывается, они не только позаботились о том, чтобы отправить его другу письмо, но и купили ему что-то в подарок. И почему они ничего не сказали? Чувствуя себя хуже некуда, Дионис постарался быть честным:

— Тео, я пока не получил от них…

В это мгновение, словно по волшебству самой судьбы-благодетельницы, в Большой зал влетела сова. В клюве она несла ярко-фиолетовую коробочку и, снизившись до стола Слизерина, осторожно уронила её в руки Диониса. Отыскав самодельный подшив с именем Тео, он передал её своему другу:

— Это тебе. Ещё раз с днём рождения!

Бережно развязав широкую ленту, Тео заглянул внутрь, отчего его лицо вмиг озарило сияние.

— Как ты узнал? — тихо спросил он.

— О чём именно?

— О маяке Гелиоса!

С помощью волшебной палочки Тео вытащил из коробки остроконечную башенку, вершина которой горела огнём. Дионис ни разу не видел подобного чуда. Подарок опоясывали разные камни, и от него исходил робкий жар. По невнимательности его можно было бы принять за обыкновенный конструктор, так сильно любимый маглами, но пыль колдовства, едва уловимую от огня башенки, ни за что нельзя было спутать с чем-то иным.

— Я… я же говорил о нём только бабушке. И... — Тео не мог подобрать верных слов. — Спасибо огромное! Спасибо! Я обязательно напишу твоей маме!

— Пожалуйста, — смутился Дионис. Ему было странно принимать похвалу. Он ничего не приготовил для друга, а его родители сделали даже больше, чем следовало.

От этих мыслей Дионис очень расстроился, но Тео не позволил ему долго грустить:

— Показать, что он умеет?

Не дождавшись кивка или мыка, именинник взял в руки волшебную палочку и отчётливо произнёс:

— Ducosol!

Пламя башенки съёжилось в клуб, а затем разлилось одной тонкой линией, стремящейся будто бы проткнуть потолок.

— Этот свет используют как ориентир, чтобы определить, куда нужно идти.

— А разве нельзя применить какое-то заклинание? — непонимающе свёл брови Дионис. — Я уверен, что оно существует, его просто нужно где-то найти.

— Нет, — усмехнулся Тео и плавным движением ладони спрятал лучик в кулак. — Заклинание отыскать можно, но оно действует лишь как указатель. А маяк Гелиоса намного полезнее. Его свет ведёт к другому источнику света и помогает выбраться из темноты.

Огладив одно из окошечек, Тео заставил огонь задремать. Хоть теперь он и теплился маленькой капелькой, его желание разодрать потолок Большого зала явно стало ослабевать.

— Ты её боишься? — предположил Дионис.

— Немного. А ты?

— Нет. В темноте ведь нет ничего страшного.

— Хотел бы я тоже так думать, — выдохнул Тео и вдруг спросил. — Ты умеешь играть в «Летушку»?

— Спрашиваешь! — повеселев, воскликнул Дионис с притворной гордостью. Он был уверен, что с достоинством сможет одолеть любого врага.

— Отлично! Тогда я надеюсь, что ты не будешь против, если я выберу тебя в свою команду?

— Ну разумеется!

Северную башню обдувал мягкий холод, будто бы кто-то призвал его из-под земли. Кругом стояла тишина, порой прерываемая совиными писками, а редкие ученики, кутаясь в длинный шарф, наблюдали за снегопадом. Малфой и остальные слизеринцы, которых Тео пригласил в это место, уже с нетерпением их поджидали. Поэтому, едва завидев знакомые силуэты, они спешно выступили вперёд.

— Наконец-то! — обрадовался Крэбб. — Тут так скучно!

— Хватит ныть, Винс, — Забини кротко его упрекнул, а потом обратился к Тео. — Какие идеи? Ты что-то принёс?

— Ага, — ответил тот и достал из кармана два шарика. — Сыграем? Нас как раз шестеро, так что разделимся на две команды.

Малфой одарил Диониса презрительным взглядом, явно надеясь занять команду противника.

— А чтобы было ещё интереснее, то давайте загадаем желание тем, кто проиграет, — добавил Тео, забираясь к шкафам.

Лица Малфоя и Забини проявили внимание.

— Совершенно любое? — серые глаза, в которых мелькала щекотливая заводь, немного сузились.

— Ну да, — безропотно поддакнул Тео, не понимая, почему его друзей столь сильно заинтриговало его предложение. — Вы согласны?

— Конечно, — ухмыльнулся Малфой и вскинул голову.

Разбиться на команды было нетрудно: Тео — на правах именинника — выбрал Диониса и пыхтящего Гойла. Тот так умолял дать ему шанс, что отказывать было бы глупо.

«Летушка» представляет собой игру с двумя железными шариками. Каждой команде необходимо удерживать по одному шарику в воздухе. Для этого нужно подстраиваться под течение ветра и аккуратными движениями заставлять летушку — так называют шарик — зависнуть. У команды, которой спустя двойной круг летушка окажется выше другой, побеждает.

По вердикту жребия, которым послужил один сикль, команда Малфоя должна была начать тур. Вращая шарик восьмёрками, точно ажурными бантиками, Забини остановил его над своим лбом. Затем вышел Малфой и, надменно сжав щёки, попробовал поднять его стрелочкой. Шарик послушно бежал за его пальцами и остановился там, где ему приказали. Но когда вышел Крэбб, то не сумел продержать его и секунды — тотчас послышался звон железа об пол.

— Здорово, Винс! — недовольно пробурчал Малфой. — Что за растяпа!

— Извини, Драко, — прохрипел тот и опустил плечи.

— У вас неплохо получилось! — воодушевлённо произнёс Тео, игнорируя досаду друзей. — Теперь наша очередь. Дионис, хочешь быть первым?

— Давай лучше ты, — уступил тот. — Я пока посмотрю.

Тактика Тео была абсолютно другой — он не стал задирать летушку сразу. Обводя её воображаемым водоворотом, он остановил её чуть ниже локтя, чтобы следующий игрок смог свободно взять её в руку. Удовлетворившись своим результатом, Тео передал ход Гойлу, который словно того и ждал. Шарик оказался в его потной ладошке и немного проехал назад.

— Спасибо, Грег, — пошутил Малфой, — хоть кто-то нам помогает.

Занервничав, Гойл отпустил летушку, и та с грохотом укатилась под шкаф.

— Начнём заново, — счастливо заключил Тео и призвал потеряшку при помощи палочки. Казалось, он был ни капельки не расстроен, что им не удалось так легко победить. — Дионис, ты пока ни разу не пробовал.

Выступать против было бессмысленно, поэтому Дионис молча вышел вперёд. Получив шарик и немножко раскатав его в ладони, он решил ничего не выдумывать и повторил движение, ранее принадлежавшее Тео. Однако кисть Диониса отличалась лучшей гибкостью, и его водоворот завершился немного выше.

— Давай, Грег, у тебя всё получится! — поддержал друга Тео. — Иди. Я буду последним.

Поскольку Гойлу не хотелось опять всё испортить, он лишь дотронулся до шарика и почти тут же его отпустил. К счастью, ничего не разрушилось, но и ход оказался без пользы. Испугавшись потрясти воздух простым дыханием, Гойл вернулся на место.

Настала очередь Тео. Он неторопливо подошёл к летушке и что-то старательно напевал себе под нос. В какой-то момент его песню прервала хитрая усмешка, после чего его пальцы потянулись к заветному шарику. Аккуратно схватив его, чтобы не прекратить полёт, Тео стал медленно вести руку по кругу, превращая водоворот в подобие циферблата, просевшего набекрень. Наконец летушка остановилась напротив его глаз, отчего тот искренне улыбнулся.

— Недурно, — прошептал Забини, оценивая работу соперников.

Несмотря на озноб Крэбба, которому в этот раз позволили расположить шарик первым, команда Малфоя тоже не оплошала и заставила летушку замереть почти рядом с чужой.

— Вы специально? — фальшиво поддел друзей Тео. — Они же столкнутся!

— Значит, нужно быть осторожнее, — заметил Малфой с ухмылкой и вдруг предложил. — А пусть Снейп вновь начинает, после того как выступит Блейз.

— Мы можем и сами решить, кому стоит начать, — огрызнулся Дионис. Его понемногу начала раздражать игра.

— Да ладно вам, — попытался успокоить их Тео. — Дионис, хочешь быть после меня?

— Нет. Всё в порядке. Я справлюсь.

Как и было условлено, новый круг был за Блейзом. Зацепив шарик указательным пальцем, он заставил его едва снизиться, но потом, расписав воздух пружинкой, изящно остановил кисть чуть повыше. Движения Забини были слишком отточены, поэтому Дионис хорошо понимал: если он сам не сумеет поднять летушку, то вряд ли это сможет сделать кто-то другой. Поэтому, выйдя вперёд, он неспешно стал думать.

Дотронуться до шарика было опасно, толкнуть его вверх — разрушить всё в пух и прах. Но как же тогда его обмануть, если любое прикосновение ведёт к негативу? Так и не найдя лучший выход, Дионис просто-напросто вздумал немного схитрить.

Набрав в лёгкие холодный воздух, он встал так, чтобы их летушка оказалась прямо над его ртом, а затем, когда она перестала подрагивать, осторожно подул на неё. Поддавшись невидимой силе, шарик поднялся на дюйм.

— У тебя получилось! — воскликнул Тео и вскоре увидел, как летушка соперников завертелась и рухнула на пол. — Мы победили!

— Так нечестно! — вмиг запротестовал Малфой. — Снейп тронул наш шар!

— Неправда! — Дионис был готов защищаться. — Я ничего не трогал.

— Из-за тебя наша летушка упала!

— Она упала потому, что не удержалась. Похоже, вы проиграли.

На мгновение Дионису показалось, что Малфой стал вынимать волшебную палочку, но тот лишь одёрнул мантию и скудно пробормотал:

— Ладно.

— Тео, ты не обидишься, если мы с ребятами пойдём в подземелье? — спросил Забини, закрывая друга по команде плечом. — Придумаешь желание — скажешь. Не думай, что мы об этом забыли.

— Всё нормально? — обеспокоился Тео.

— Да. Не волнуйся. Драко немного устал.

Голос Забини был очень ровным, однако Дионис прекрасно понял: тому хотелось быстрее покинуть Северную башню, чтобы Малфой прекратил злиться.

— Хорошо, — кивнул Тео. — Спасибо, что поиграли.

— Ерунда. Встретимся позже.

Затем неразлучная четвёрка, несмотря на колкий взгляд, направленный в одну точку, поспешила к винтовой лестнице и скрылась за сквозным поворотом.

— Чем хочешь заняться? — спросил Дионис, наблюдая за другом, чьё настроение сменилось печалью. — Может, погуляем у озера?

— Мне всё равно, — сказал тот вовсе не грубо.

— Ты расстроился из-за Малфоя? — Дионис решил не кривляться. Зачем отрицать очевидные вещи, если о них можно спокойно поговорить?

— Я думал, что он изменился, — Тео забрался на каменный выступ и подтянул колени к себе. — Он неплохой человек, но так же нельзя.

— Что ты имеешь в виду?

Тео пришлось немного подвинуться, чтобы освободить место рядом.

— Ему нравится общаться только с теми, у кого… у кого чистая кровь. А ещё он любит, когда его считают главным. Поэтому он всегда ходит вместе с Винсом и Грегом. Они замечательные, но иногда не умеют постоять за себя, — он склонил голову и стал смотреть на занесённый шёлковой метелью пейзаж.

О том, как поддержать именинника, чтобы тот не впал в бесконечную грусть, Дионис не знал. Обычно Тео напоминал ему солнце или весёлого клоуна, у которого никогда не бывает проблем и жизнь — сахарно-великолепная сказка. Но теперь, когда в воздухе стоял ком тоски, которую можно было бы даже потрогать, Дионис совсем растерялся.

— Ты не обязан дружить с тем, чьи идеи тебе не близки, — сказал он, надеясь, что его мысль не прозвучала цинично. — Малфой — придурок, если не понимает, что сила волшебника не зависит от знатного рода.

Однако Тео ничего не ответил, продолжая гипнотизировать лес.

— Может, спустимся в холл? — Дионис перевёл тему. — Там наверняка намного теплее. Да и обед уже скоро.

— Не хочу. Мне и тут хорошо. Я не обижусь, если ты оставишь меня здесь. Правда.

Шумно выдохнув, Дионис опустил руки. Ему показалось, что он сделал всё правильно.

— Ладно. Тогда не буду мешать. Встретимся, как тебе станет лучше.

С тяжёлым сердцем поглядев ещё раз на Тео, упорно рассматривающего зиму за окном, он отправился вниз, чтобы наконец-то согреться.

Хогвартс лениво спал под колыбель ветра, и в коридорах почти не было учеников. Кое-где хохотали призраки, а герои живых картин с удовольствием посещали соседние рамы, чтобы хоть с кем-нибудь обсудить свежие сплетни. Дионис мирно шагал по этажам, не имея цели и не зная пути. Он до сих пор сомневался, верно ли поступил, что оставил Тео грустить в такой день без поддержки, однако отступать было поздно — он всё испробовал и всё было напрасно.

Почему Малфой настолько глуп? Как можно презирать человека за то, в какой семье он появился на свет? Мама Диониса, например, родилась в семье маглов, но его папа влюбился в неё, несмотря на позор. Наверное, мистеру Снейпу было совершенно плевать на пресловутых друзей, и Дионис мог позавидовать его храбрости. Отказаться от всех и переехать в район маглов, кому нет никакого дела до магии и волшебства! Зато теперь каждое утро для папы особенное — мама рядом и с ней всё прекрасно.

Неожиданно Дионис споткнулся и едва не расшиб себе лоб. Обернувшись, он не заметил ничего странного, хотя ногу пронзила острая боль.

— Осторожнее, юноша, — из стены вылетело привидение с тонкой шпагой в руках. — Вы можете ненароком пораниться. Вы заблудились?

— Нет, сэр, — вежливо ответил Дионис.

— Тогда я советую вам подняться. И ведите себя благоразумнее. Вы разве не помните речь директора?

— О чём именно вы говорите?

Брови призрака выразительно описали дугу, а затем вновь опустились, после чего он пояснил:

— Юноша, за вами находится коридор, куда ученикам школы строго-настрого запрещено приближаться.

— А вы знаете, что там такое? — полюбопытствовал Дионис, отряхивая штаны.

— Может, и знаю, но не имею права хоть что-нибудь вам рассказать.

— Извините, я не хотел выпытывать чужие секреты.

Его слова произвели на привидение приятное впечатление, отчего тот поспешно представился:

— Меня зовут сэр Николас де Мимси. Уже несколько веков я слежу за башней Гриффиндора. Но вы, насколько я вижу, принадлежите знамёнам Слизерина?

— Верно, сэр, — Дионис кивнул. — Вы ладите с Кровавым Бароном?

— Ха! — брезгливо усмехнулся сэр Николас. — Если бы я только мог выселять ненужных гостей из этого замка, я бы с удовольствием воспользовался своим положением. Кровавый Барон — ужасный зануда.

Тон призрака развеселил Диониса, и он продолжил с ним разговор:

— Почему же?

— С ним невозможно спорить! Вот представьте: вас уже сотню лет изводят вечной скукой, от которой невозможно избавиться! К тому же эти отвратительнейшие строчки стихов. Безобразие!

— Вам не нравится поэзия?

— Отнюдь! — запротестовал призрак и поправил усы. — Поэзия — залог всего мира искусства. Но ведь для неё должен существовать и разумный предел!

— Наверное, — пожал плечами Дионис и услышал какой-то звон.

— Уходите немедленно, — посоветовал сэр Николас. — Если вы, конечно же, не желаете провести наказание вместе с мистером Филчем.

— А он уже рядом? — испугался Дионис.

— Пока ещё нет, но предполагаю, что он вот-вот явится.

Взлетев к потолку, привидение тотчас исчезло, однако вслед ему раздалось глухое мяуканье. Опасаясь столкнуться с ним лицом к лицу, Дионис стал придумывать план.

Возвращаться той же дорогой — слишком рискованно, идти в неизвестную темноту — ничуть не лучше. Но если в ней будет возможность скрыться… Когда за мяуканьем послышались чьи-то шаги, Дионис, стиснув зубы от страха, всё-таки решился бежать.

Как нарочно, в глубине запретного коридора не было ни одной развилки. Повсюду кружил аромат старых факелов и тлела изрядная паутина, словно противная сладкая вата, которая потеряла свой вкус. Заметив вдали огромную дверь, Дионис притаился. Может, стоит её открыть? Его рассудок плавился под натиском разных мыслей и, в конце концов не выдержав их потока, Дионис подбежал прямо к двери.

Его дыхание сквозило горечью и огнём, а на лбу выступили капельки пота. Если его обнаружат! Нет, он должен что-нибудь сделать. Хоть что-нибудь! Мяуканье, казалось, лизало его уши, точно шёпот воображаемого палача, но, когда до Диониса дошёл лай, раздаваемый прямо за дверью, он был готов лишиться сознания.

Там держали собаку? Но вряд ли животное могло быть столь громким… Что же тогда? Не желая ничего знать, Дионис, раздвинув плат паутины, забрался в неё и стал ждать.

Спустя пару минут он увидел красный отсвет кошачьих глаз, который начал подбираться всё ближе. Каждый миг превращался в подобие казни, и вскоре миссис Норрис добралась до его ног. Загадочно мяукнув, она расцарапала нижний слой паутины и уже приготовилась прыгнуть на чужие колени, как из-за двери вновь раздался пронзительный лай. Взбрыкнув, кошка зашипела и помчалась к хозяину.

— Что такое, миссис Норрис? — голос мистера Филча был совсем далеко. — Опять эта дурная псина пугает мою дорогую кошечку, да? Проклятый цербер! Пойдём, милая, поищем нарушителей ночью.

Только после того, как шаги старика растворило немалое расстояние, Дионис набрался смелости и стал выбираться наружу.

Всю дорогу до подземелья он думал о том, что услышал. Неужели в Хогвартсе прятали настоящего цербера? Но для чего? Школу охраняли мощнейшие чары, значит, этот зверь никак не мог защищать всех от беды. К тому же его держали внутри замка, а не снаружи. Тогда, может, эту тварь зачем-то растили? И скрывали здесь от любопытных зевак. Но странно, что этим занимаются в школе, ведь родители рассказывали, что за магическими зверями нужен особый уход. Нет, очевидно, что цербер связан с какой-то тайной, но как догадаться с какой?

Добравшись до спальни, Дионис тут же направился в ванную комнату, почти что не обращая внимания на косые взгляды по сторонам. Он понимал, что, вероятно, привлекает любопытных зевак, но никак на них не реагировал.

Когда он предстал перед зеркалом, то даже не удивился: в его волосах роился вихрь паутины, а полы мантии усеяла пыль. Умывшись и очистив одежду, Дионис решил дописать письмо папе, поэтому после ванной он сразу схватил лист и перо.

Строчки летели неразрывной цепочкой, иногда переходя на дикий бег, но на самом деле прошло довольно много времени, когда они, подсохнув, наконец оказались в конверте, а после — и в клюве послушной совы.

Возвращаясь в замок протоптанной дорогой, Дионис впервые вспомнил о Тео. Тот так и не появился в гостиной до вечера, продолжая, вероятно, грустить. Но сегодня же его день рождения! И надо срочно ему всё рассказать!

Небо постепенно кутало одеяло ночи, отчего в подземелье, окружённом кромешной идиллией, становилось гораздо мрачнее. Из-за снега луна потерялась, а деревья клонил томный сон. Северная башня, как и днём, уже дремала под вьюгу, а Тео, облепив всё тот же выступ, устало смотрел в потолок.

— Я так рад, что ты здесь! — запыхавшись, воскликнул Дионис. — Я знаю, что ты ещё расстроен, но ты просто обязан меня выслушать, — без лишних разговоров он залез к другу. — В школе пря…

— Спасибо, что ты пришёл, — перебил его Тео и протянул ему тарелку с утренним тортом. — Будешь?

— Откуда ты его взял? — изумился Дионис.

— Домовик помог. Я съел уже два куска, но веселее не стало. Думаешь, я безнадёжен?

— Что за глупости?!

— Раньше торт всегда поднимал мне настроение, а сейчас он такой холодный…

— Конечно! Просидеть тут весь день вместо кресла с камином, — усмехнулся Дионис и стал черпать ложкой сливочный крем. — Хотя это всё-таки лучше, чем проторчать в запретном коридоре, скрываясь от Филча, да?

В глазах Тео замерло восхищение.

— Ты… что? Как ты туда попал?

— Пока я немного занят, — намеренно растягивая слова и не прекращая жевать, манерничал Дионис. — Не могу говорить, когда ем.

— Но так нельзя!

— Почему это?

— Я же хочу всё узнать, — упрекнул друга Тео, вмиг забыв о тоске. — Ты сбежал от Филча?

— Угу.

— И он тебя не поймал?

— Угу.

— И ты что-то видел?

— Угу.

— Потрясно…

Быстро умяв свой кусок, Дионис рассказал Тео о цербере, миссис Норрис и Филче.

— Но зачем в школе цербер? — спросил тот, когда Дионис умолк. — Ему же нужно где-то гулять…

— Наверняка его держат в замке для устрашения. Но для кого? И почему именно в том коридоре?

— Не знаю. Но уверен, что он очень славный.

За обсуждением милой собачки ребята скоротали время до вечера, а когда расползлась тёмная ночь, то решили: неважно, для чего она обитает в замке, главное — ненароком не попасть в её цепкие лапы.

Два дня спустя мистер Снейп прислал сыну письмо, в котором чётко описал понятие «трёхцветной реторты».

— В средние века реторту использовали для обработки твёрдых веществ. В неё помещали разные камни и обрабатывали их жидкостями, чтобы те образовали осадок, — сосредоточенно читал Дионис, отодвинув тарелку как можно дальше. — Затем его нагревали до состояния пара, после чего он оседал кристаллами на стекле. Каждую стадию именовали определённым цветом (чаще, тремя): чёрной — осадок, белой — пар, красной — кристаллизацию. Считается, что соединение этих песчинок могло привести к созданию философского камня. Но факт его существования впервые закрепил только Николас Фламель.

— Получается, профессор Ядвар пытался познакомить Мартина с историей появления философского камня? — задумался Тео, рисуя ложкой на каше мордочки.

— Да, — ответил Дионис, вновь пробегая глазами по ровным строчкам. В конце письма он заметил небольшое сердечко, которое наверняка оставила его мама. — Но зачем Мартину о нём знать?

— Это же очевидно! Декан хочет, чтобы он стал умнее. Не зря же они тратят время на дополнительные занятия.

— А я так не думаю.

Завтрак в Большом зале проходил под заунывную морозную песнь, потому что солнце заволокли густые синие тучи. Весь день Хогвартс осыпало хрупким, но крупным снегом, и уроки, как обычно, следовали по пятам расписания.

На астрономии Дионис, не обращая внимания на диаграмму светимости звёзд, погрузился в тяжёлые размышления. Что такого ценного хранил директор в запретном коридоре и почему там был цербер? Для чего профессору Ядвару понадобилось мучить Мартина и спрашивать его о методе создания философского камня? Если об этом знал папа, значит, об этом знал и декан — ничего удивительного. Но так ли важно добиться успехов от Мартина, человека, который с трудом отличит яд тарантула от яда перцовки? Ещё эта звёздочка на листочке... Тут явно что-то не так.

Решив наконец поговорить со старостой после ужина, чтобы развеять все сомнения и убедиться в своей правоте, Дионис любезно дождался, когда тот появится в общей гостиной.

— Не возражаешь?

Мартин дружелюбно кивнул, но не оторвался от чтения.

— Как проходят ваши занятия с Ядваром? — Дионис предпочёл сперва проявить вежливость. — Стало хоть чуточку лучше?

— Вполне, — просто ответил приятель и загнул уголок левой страницы. — Но, честно сказать, иногда я готов наплевать на свою мечту и с радостью сдаться.

— Я могу тебе чем-то помочь?

— Не уверен, но спасибо за предложение, — Мартин устало вздохнул. — И почему эти зелья требуют столько сил? Проверять огонь, идеально нарезать ингредиенты, сверять вес жидкостей и успевать помешивать то, что ни в коем случае не должно становиться густым.

— Это не так сложно, — по-доброму запротестовал Дионис. — Нужно лишь рассчитывать время и всё успевать.

— Замечательный совет, — беззлобно поддел его староста. — В следующий раз постараюсь смотреть на часы, а не плевать в потолок, как делаю это обычно.

Он стал небрежно подталкивать пергамент к стопке книг, среди которых оказалось немало трудов по высшим чарам.

— Почему тебе так хочется стать амулелогом? — неожиданно осведомился Дионис, впервые задумавшись над тем, что почти ничего не знает о Мартине.

— Мне нравится наблюдать за действием особых вещей. От них всегда веет чем-то загадочным: когда-то холодом, когда-то страхом. Мои родители надеются, что я образумлюсь и буду работать исключительно с тёмными амулетами. Но я не хочу. Да и ладно. Расстраивать их я мастак.

На Диониса напала тень жалости, отчего он поспешил отряхнуться:

— Ты станешь знаменитым амулелогом. Не расстраивайся по пустякам.

— Стараюсь, — грустно улыбнулся Мартин и бросил взгляд на Нокса, беззастенчиво кокетничающего со старшекурсницами. Тем явно льстила его изящная манера дарить комплименты по любому малейшему поводу. — Хорошо, что хоть у кого-то получается следовать воле семьи.

После этих слов Дионис заволновался. Это же прекрасный шанс выяснить всё о Ноксе и Льюисе! Поэтому, тихо откашлявшись, он вдруг спросил:

— Стормхеллы продают тёмные артефакты?

— Да, — равнодушно ответил Мартин, даже не пытаясь скрыть истину. — Тебе что-то нужно?

— Нет. Мне... мне ничего не надо.

— Тебя это удивляет, не так ли?

Дионис не стал лукавить и быстро кивнул.

— Ты рос с маглами, которым невдомёк, что в жизни есть нечто особенное. Они пользуются умом и так называемой техникой. Но задумывался ли ты когда-нибудь о том, почему среди них кто-то лучше? Почему кого-то слушают раскрыв рот, а кого-то со рвением затыкают? Почему кому-то доверяют своих детей, а кого-то с ужасом презирают? Почему у них есть кумиры? Разве хоть кому-то из них под силу убедить одним словом? Разве хоть кто-то из них способен вмиг прекратить град и снег?.. Нет. Никто и никогда, — Мартин не останавливался. — Но почему тогда маглам верят? Потому что среди них есть те, кто умеет проявлять хитрость. Среди них есть те, кому подвластны удача и хладный расчёт. И именно поэтому они выше. Их все любят и им поклоняются. Они — чистокровные лгуны, а мы — чистокровные маги. Смекаешь?

Нервно сглотнув, Дионис на мгновение забыл о том, зачем он вообще здесь расположился. Монолог старосты произвёл на него слишком необъяснимое впечатление, однако нужно было хоть что-то сказать, чтобы не выглядеть странно. Решив согласиться — обычно это всегда помогало — и уверенно помотать головой, Дионис вернулся к теме зельеварения.

— Что ты собираешься варить на следующем дополнительном занятии у Ядвара?

— Щадящий настой, — староста прикусил нижнюю губу. — Уровень третьего курса.

— Но разве для таких зелий нужна реторта?

На лице Мартина отразилось немое изумление — он нахмурился.

— Откуда ты знаешь о реторте? Отец рассказал?

— Нет. Ты случайно обронил лист с вопросами, а мы с Тео его подобрали.

— Всё это время он был у вас? — голос Мартина насытился злостью. — Я искал его! Он был мне нужен!

— Прости, — Дионис постарался его успокоить. — Мы не хотели тебя подставлять.

— Но подставили! Верни его. Живо.

Подумав о подобном исходе заранее, Дионис стал рыться в кармане и после нескольких долгих секунд протянул скомканный лист с отметками.

— Мы лишь хотели помочь, — продолжал он оправдываться, но Мартин не желал слушать. — Ты ведь не имел понятия о том, что такое реторта, верно?

— И что с того? Вас это никак не касалось.

— Да. Но теперь мы всё знаем, и если тебе ещё...

— Я должен разобраться во всём сам, — недовольно вскинулся староста и начал собирать книги. — Я думал, что тебе можно доверять, Снейп, но, видимо, мне показалось.

Чтобы остановить Мартина, Дионис вдруг выдал:

— Трёхцветную реторту используют при создании философского камня.

Прекратив все попытки наигранных сборов, Мартин грубо съязвил:

— Неужели сам выяснил? Или кое-кто подсказал?

Дионис сдержанно промолчал, чтобы не распылять чужую обиду, после чего, опустив взгляд, неловко почесал шею. Как же противно общаться с другом, когда он не намерен ни в чём уступать!

— Ясно, — бросил Мартин, подумав о том, что Дионис игнорирует его из-за чрезмерной гордости. — Повезло иметь папочку, который по щелчку может решить все проблемы.

— Это твои проблемы. Не мои.

— Неужели?!

— Да.

Заметив гнетущее напряжение, к ним поторопился присоединиться обеспокоенный Нокс.

— Что у вас происходит? Сорвали мне такое великолепное рандеву.

— Снейп украл у меня записи по зельеварению, — первым выступил Мартин.

— Ты сам их обронил, — попытался защититься Дионис. — Нокс, разве бы я стал врать?

— Вряд ли, конечно, но... — тот намеренно сделал паузу и осмотрел однокурсника, — Март в последнее время кичится по любому поводу, так что я даже не знаю.

— Отлично, — выплюнул староста и стал вновь собирать книги. — Тогда не буду вам мешать унижать меня дальше.

Когда он скрылся за дверью, ведущей в спальню юношей старшего курса, Нокс заговорщицки цокнул и сел на диван. Гостиная постепенно редела, насыщаясь вечерним сумраком и таинственной болтовнёй, но огонь в камине не стремился бросаться в сон, выжидательно согревая волшебников.

— Не заводи его, — посоветовал Нокс спустя некоторое время. — С Мартом сейчас довольно трудно.

— Я понял, — Дионис разместился рядом, не забыв укрыть колени ладонями. Привыкнуть к постоянному холоду ему до сих пор так и не удалось.

— Расскажи, что случилось. Может быть, я смогу тебе чем-то помочь.

В кратких чертах Дионис описал ему историю несчастного листа-потеряшки, не упустив папину трактовку значения трёхцветной реторты. Несмотря на заурядные способности Нокса к зельям, тот внимательно слушал и порой задавал неожиданные вопросы, от которых мистер Снейп наверняка пришёл бы в настоящий восторг. Стормхелл был лентяем лишь тогда, когда ему это нравилось, однако когда жизнь заставляла его размышлять, то он вмиг становился серьёзным и с заботой относился как к своим проблемам, так и к чужим. Поэтому Дионис доверил ему всё, что знал, не опасаясь ошибки.

— Ядвар ни за что не позволил бы Мартину варить зелья с применением такой штуки, — рассудил Нокс, когда рассказ завершился. — Ты не замечаешь, но я знаю: наш староста — одарённый дурак, — пожелав доброй ночи группе девушек, одна из которых отправила ему воздушный поцелуй, он уточнил. — Разумеется, я не умаляю его заслуги. Он хороший парень, поверь. Но он уж чересчур въедливый, и, признаться, меня это бесит.

— Тогда почему Ядвар стал спрашивать его о том, в чём он не силён? — повторился Дионис. — Не для пользы ведь, верно?

— Ага. Это же глупо. Да и Март всегда с неохотой выполняет зельеварение. Ему улыбается только то, что... постой. Постой-постой, — Нокс вдруг вскочил и стал гулять из стороны в сторону. — Точно! Вот оно!

— Что? — не понял Дионис, наблюдая за радостью Стормхелла.

— Март всегда говорил: «На занятиях с Ядваром мы разбираем исключительно то, что применимо в ближайшем будущем». А что это значит?.. Правильно! Ядвар пишет что-то для конгресса по поводу философского камня.

— Но при чём здесь Мартин? — вновь растерялся Дионис.

— При том! — Нокс подошёл к нему почти что вплотную. — Если декан действительно собирается изучать философский камень — а я в этом теперь ни капли не сомневаюсь — и представлять его нашему миру, то он сперва испробует его создание сам. Три года назад Ядвар занимался каким-то выдающимся зельем, но его название я сейчас и не вспомню. Тогда он просил старост помогать ему с разными тестами. Всё сходится!

— Но философский камень нельзя создать из ничего. Для этого нужны специальные ингредиенты.

— А ты считаешь, что Ядвар работает только с ромашками да с ядом докси?

— Конечно нет, — уступил Дионис, но не спешил отказываться от своей мысли. — Я уверен, что у него много полезного, но ингредиенты для философского камня не просто редкие. Их невозможно найти, потому что никто их не знает.

Нокс ненадолго притих, и пока он судорожно размышлял о причинах, очевидно занимающих декана дни напролёт, Дионис заметил, что в гостиной кроме них больше никого не осталось. Все отправились спать.

— Но ты же говорил о Николасе Фласеле. Разве он не знал рецепт, если сам занимался изучением камня? — разумно подчеркнул Нокс, растирая длинными пальцами подбородок.

— Его зовут Николас Фламель, — безобидно поправил Дионис. — Да, он мог его знать. Но сегодня никто из зельеваров не имеет понятия, как повторить его подвиг.

— Даже твой отец?

— Даже он.

Устало выдохнув, Нокс наконец-таки сдался.

— Ладно. Давай всё обдумаем и поговорим об этом потом. У нас завтра тест у Квиррелла. Все знают, что он тот ещё клоун, но мне срочно нужно исправить свой балл.

— Спокойной ночи, — зевнув, произнёс Дионис и тут же почувствовал дружелюбный удар по плечу.

Вплоть до начала весенней поры о философском камне рассуждать было незачем. Мартин упрямо держался от любопытных первокурсников в стороне, хотя и не переставал выполнять ежедневные обязанности старосты, а Нокс просто-напросто развлекался. Стормхеллу особенно нравилось общество девушек, которым, как предполагал Дионис, было довольно легко продать какой-нибудь хлам. Но когда замок начали согревать несмелые лучи неокрепшего солнца, то всё изменилось — профессор Ядвар впервые за год назначил старосте штрафные очки.

— Невероятно! — воскликнул Тео, когда декан покинул гостиную. — Что с ним случилось?

— Не знаю, — смутился Дионис. — Видимо, Мартин совсем заучился.

— Он разбил запас Оборотного зелья, — к их обсуждению присоединился вездесущий Нокс с мокрым шарфом в руках.

— Как же так вышло? — изумился Тео.

— Говорит, что собирался левитировать его в шкаф, но палочка перестала ему подчиняться.

Проследив за пепельным затылком, стыдливо прячущимся в дальнем углу, Дионис ощутил сожаление. Он помнил, как староста ненарочно упрекнул его папу, однако эти слова и не думали причинять ему боль. Мартин был его другом, старшим наставником и тем, кто старался быть лучше. И сейчас ему нужна была помощь. Поэтому Дионис, собрав всю волю в кулак, направился прямиком к знакомой фигуре.

— Привет, — проговорил он взволнованно, но, поняв, что его вовсе не намереваются прогонять, спокойно выдохнул. — Пятнадцать баллов из ста — ерунда. Ты не успеешь дойти до порога, чтобы тебя исключили.

Мартин ничего не ответил, понуро разглядывая хрустальные ножки стола.

— Нокс рассказал нам об Оборотном зелье. Ничего. Это не так страшно.

И вновь ответом Дионису была робкая тишина.

— Если тебе интересно, то я не раз проливал папины зелья. И он тоже заставлял меня всё убирать.

— Дело не в том, что я разбил все флаконы, — Мартин неохотно очнулся. — Я не совладал со своей палочкой — она вдруг перестала работать.

— Не может быть, — не согласился Дионис. — Ты наверняка случайно отвлёкся.

— Так и есть. Но это намного хуже, — он уронил голову на плечо. — Я невнимателен, потому что мало сплю. А как мне это исправить, если я ничего не успеваю, а иногда вообще не понимаю материал? Макгонагалл давит своими требованиями по превращению растений друг в друга, Вектор осточертела со своими талисманами архимедовых чисел, а Ядвар... Одним словом, я неудачник.

По его лицу пробежала тень осуждения, но Дионис тотчас поспешил его приободрить:

— Неправда. Ты очень ответственный.

— Думаешь?

— Ну конечно.

Казалось, небольшая поддержка действительно обнадёжила Мартина, после чего он, неуклюже взъерошив волосы, пробормотал:

— Извини, что я наговорил всякого о твоём отце. Я не должен был лезть не в своё дело.

— Я знаю, что ты не хотел. Всё в порядке.

— Отлично. Тогда... — Мартин немного замялся, — тогда можно тебя кое о чём попросить?

— О чём именно? — уточнил Дионис.

— Ты ведь не забыл для чего зельевары используют трёхцветную реторту? Мне бы пригодилось всё, что ты выяснил.

— Тебе повезло, — улыбнулся Дионис, искренне радуясь тому, что в нём нуждаются. — Я хорошо запоминаю всё, что связано с зельеварением.

Почти всю неделю ребята — Дионис, Мартин и, безусловно, любознательный Тео — отправлялись в библиотеку. Отыскав несколько книг, содержащих скромную, но важную информацию, они пришли к выводу, что философский камень сегодня невозможно создать. Единственным обладателем этого артефакта когда-то давно был Николас Фламель. Однако о его заслугах упоминали отрывочно. Ещё меньше сведений приводили о злополучной реторте. Но в пятницу, когда каждому из слизеринцев уже окончательно приелись бесполезные знания, Мартин, от отчаяния погрузившись в чтение второго тома «Зелья, которыми стоит гордиться», чуть ли не завопил:

— Существует иная форма поддержания духа — эликсир жизни. В его состав обыкновенно входят: сорванный в знойный полдень златолист, пыль грецких орехов, пепел феникса... — он замолчал, чтобы, вероятно, пропустить несколько строк, — и философский камень!

— Его используют для какого-то зелья? — изумился Дионис, отложив учебник на край стола. — Ого.

— Да, для эликсира жизни, — продолжал читать Мартин. — Как думаешь, что значит «форма поддержания духа»? Что-то наподобие зелья роста?

— Вряд ли. Рецепт слишком сложный.

— Может быть, дух — это призрак? — предположил Тео, не отрываясь от рисунка совы. Он уже давно закончил с заданием по травологии и теперь развлекался с зачарованными красками, которые после Рождества всегда теперь носил с собой в сумке.

— Но зачем призраку зелье? — брови Диониса изогнулись в сомнении. — Он не сможет его даже выпить.

— Правда? Вообще никогда?

Дионис кивнул, а затем стал рассматривать рисунок философского камня.

Он походил на огромный, необработанный и тёмный рубин. Грубый. С прямыми отливами. Неужели в этом кусочке когда-то могла скрываться какая-то тайна? И как маги работали с ним, чтобы получить неизведанный эликсир жизни?

— Постойте-ка, я где-то уже его видел, — прошептал Мартин и замычал. Когда его задумчивость затянулась и кто-то из старшекурсников Рейвенкло, расположившись неподалёку, уронил на стол волшебную палочку, он вдруг опомнился. — У Ядвара тоже есть эта книга. Он выписывал из неё состав снадобья... Вот блин! Я идиот!

— Почему? — изумился Тео.

— Он ведь выписывал состав эликсира жизни!

— Ты уверен? — спросил Дионис.

— Абсолютно уверен! Пошлите. Не стоит нарываться на мадам Пинс.

Вместо гостиной Мартин повёл ребят к Чёрному озеру, гладь которого уже нежно укрыл распылённый закат. К счастью, здесь почти не было лишних ушей, с удовольствием собирающих школьные сплетни. Наложив согревающие чары на всех, староста начал рассказывать:

— Ещё осенью Ядвар был сам не свой. Я имею в виду, что он был очень раздражённым, рассерженным, будто держал на кого-то обиду. Поверьте, я знаю его уже много лет и такое случается редко. Сначала я подумал, что, возможно, это не связано с Хогвартсом — вы же знаете о его семье за границей, — но потом, когда мы стали заниматься дополнительно для подготовки к ЖАБА, я понял, что дело в другом. Он постоянно изучал книги и поэтому не слишком был заинтересован в моих успехах. Я варил только те зелья, испортить которые было бы весьма трудно. Однажды он дал мне список вопросов — тот самый, что я обронил, а вы отыскали — и сказал: «Когда справитесь со всеми пунктами, перейдём к Бораго». Но, как вы заметили, мне ничего не удалось отыскать по поводу трёхцветной реторты. Тогда Ядвар стал злиться сильнее. Я не сразу понял, с чем связано его настроение. Но на прошлой неделе, когда к нему пришла Джемма, он попросил её ответить на те же вопросы! Хоть ей и не нужно зельеварение в будущем.

— Но зачем Ядвару так вас мучить? — не утерпел Дионис и перебил приятеля.

— Кажется, я догадываюсь, — Мартин откинул шарф с плеч. — Он собирается создать эликсир жизни.

— Создать эликсир жизни? — суетливо открыл рот Дионис. — Но Нокс говорил, что Ядвар мечтает о философском камне...

— Нет. Ядвару он не нужен, — уверенно выдал Мартин.

— Почему?

— Потому что он и так уже у него.

Дионис выждал мгновение и затем прыснул:

— Ты шутишь? Откуда у Ядвара философский камень?

— Я не знаю, — Мартин оставался серьёзен. — Но видел, что он лично растирал скорлупу грецких орехов.

— И что? Она может использоваться и в других зельях.

— Вместе с корнем златолиста?.. Дионис, может, я, конечно, не так силён в этой науке, но с логикой у меня проблем нет. Сами подумайте, — староста аккуратно загибал пальцы, — необходимые ингредиенты, рисунок философского камня, вопросы о трёхцветной реторте. По-вашему, этого мало?!

— Хорошо, — тот горячо выдохнул. — Допустим, что Ядвар хочет сварить эликсир жизни. Допустим, что он спрятал камень. Но зачем ему спрашивать вас о реторте? Это же бред.

Подул шумный ветер, забираясь под мантии, а розовое небо покрылось пеленой сна. Замок стал погружаться в вечернюю негу, но ребята не спешили разделить с ним остаток дня. Разговор был чересчур интригующим, словно история в магловской книге. Поэтому, поджав ладони ногами, Дионис надеялся услышать ответ. Мартин же не стал ничего придумывать и, растерев покрасневший кончик носа, брякнул:

— Конгресс.

— Он хочет, чтобы вы в нём участвовали? — удивился вдруг Тео.

— Нет. Ему нужно получить разрешение Дамблдора, — заметив озадаченность в глазах первокурсников, Мартин продолжил. — Когда профессор выдвигает себя от школы для практики, он обязан доказать, что проблема первостепенна. Для этого важные люди устраивают опрос среди тех, кто хорошо учится. Обычно комиссии достаточно опросить одного, так как профессору некогда вводить в курс всех желающих. И если этот ученик сможет доказать пользу, то вопрос утверждается, — он звонко чихнул. — И теперь я абсолютно уверен, зачем Ядвару я или Джемма. Он намерен просить нас о том, чтобы мы помогли ему пройти дальше.

— Но почему тогда он просто не объяснит вам всё сам? — разумно поделился мыслью Дионис. — Так ведь было бы гораздо проще, нет?

— Вероятно, мы что-то упускаем. Но что?

— А философский камень ты у декана когда-нибудь видел? — полюбопытствовал Тео и отвернулся, чтобы тоже громко чихнуть.

— Никогда.

— И с чего же ты взял, что он у Ядвара? — спросил Дионис.

— Потому что он...

— Смотрите, там Клык! — крикнул Тео, протягивая руки вперёд.

К слизеринцам на всех парах мчалась знакомая псина. Её шерсть лоснилась словно иссиня-чёрный шёлк, а уши, как блинчики, болтались из стороны в сторону. Когда она почти добежала до озера, то внезапно замерла и, обнюхав следы троих ребят, с искренней радостью бросилась в объятия Тео.

— Какой же ты славненький! Какой ты хорошенький! Ты здесь гуляешь? — лепетал он.

— Вы подружились с лесничим? — вскинул бровь Мартин и стал рассматривать зверя. Тот, обвив кольцом Тео, с наслаждением облизывал полы его мантии.

— Встретились один раз, — ответил Дионис, брезгливо отодвигаясь подальше.

— Хагрид звал нас на чай, но мы так и не пришли к нему в гости, — грустно произнёс Тео, продолжая чесать громадную спину пса. — Наверное, он сильно расстроился.

— Ещё чего! У него и так много дел.

— Ага. Иначе бы Клык не скучал, — затем Тео неожиданно вспомнил. — Интересно, а школьного цербера кто-нибудь навещает?

— Что значит «школьного»? — не понял Мартин. — Вы видели цербера?

— Не-е-ет, — протянул Тео, пока Дионис старался лишь жестами объяснить, что нужно молчать. — Мы не видели. Ничего не видели. Какой цербер? Откуда?

— Я, что, по-вашему, идиот?

— Нет, — вступился Дионис за друга. Ему было страшно от мысли, что кто-то узнает его секрет. Ведь если Мартин обо всём догадается, то непременно доложит декану, а тот обязательно вознамерится его исключить в тот же день. — Мы так не думаем... Тео говорил о... о задании профессора Синистры. О созвездии Цербера. Мы сейчас рисуем его на школьных картах.

К счастью, по выражению лица Тео Дионис понял, что не оплошал. Такое созвездие действительно существовало, и, кажется, староста об этом хорошо знал.

— И зачем тогда его навещать? — Мартин не торопился переводить тему.

— Чтобы... убедиться, что с ним всё в порядке. Мы не хотели жаловаться. Мы же не маленькие, — продолжал врать Дионис и с каждым словом всё больше и больше входил во вкус. — Некоторые портят нашу работу. Ну, потому что она слишком красивая. У Тео отлично получается отмечать звёзды. Да, правда. Очень красиво. Поэтому мы боимся, что кто-то сможет её заколдовать.

— Попробуйте заклинание Perpetuum spatium. Помогает ненадолго сохранить неприкосновенность вещей. А лучше использовать Bivisio, чтобы наслать кое-кому косоглазие. Но я вам об этом не говорил, ладно?

Осознав, что Мартин клюнул, Дионис кивнул и с облегчением выдохнул. Они чуть не попались! Как же им повезло! А пёс в это время, раскинув грязные лапы, продолжал пускать слюни и тереться спиной.

— Нам пора возвращаться. Скоро ужин, а мне ещё сегодня дежурить вне подземелья, — ворчливо пробормотал Мартин и отряхнул с волос снег.

— А где тебе нужно дежурить? — спросил Тео, неохотно расставаясь с Клыком. Тот угрюмо завыл, дважды о чём-то пролаял, а затем умчался в сторону хижины Хагрида.

— На третьем этаже, как обычно. А что?

Дионис бросил на Тео испуганный взгляд, после чего осторожно спросил:

— А почему именно там? Разве туда не запретил ходить Дамблдор?

— Верно. Но Ядвар постоянно выбирает третий этаж. Уж не знаю, чем он ему так нравится, но меня, признаться, он дико бесит, — недовольно выплюнул Мартин, двигаясь к замку быстрее других.

— Почему? — поинтересовался Тео.

— Потому что возле запретного коридора постоянно гуляет Филч с кошкой и несёт всякий бред. Впрочем, я выяснил, что она ненавидит яркий свет фонаря, так что теперь ей ни за что не загнать меня в угол. Разумеется, старостам дозволено быть только возле статуи Роланда Непоколебимого. Но этой кошке вечно неймётся.

— А как ты думаешь, — Дионис решил опять попытаться. В прошлый раз, когда они обсуждали запретный коридор в Большом зале, Мартин был чересчур не в себе, но сейчас он был явно расположен к беседе и наверняка мог что-то сказать, — может, в школе всё-таки что-то прячут?

— Не имею понятия. И, честно говоря, мне плевать. Зато Ядвар, видимо, от этого просто в восторге, или ему безумно приятно, когда мы с Джеммой клеим улыбки и со всем соглашаемся. Ладно, чёрт с ним. Лично я умираю от голода. Сядете с нами?

— Мы скоро вернёмся, — вежливо произнёс Дионис и, схватив Тео за локоть, потянул его вслед за собой.

— Что случилось? — прошептал тот, когда староста исчез в коридоре. — Ты что-то забыл?

— Нет. Я понял, что охраняет цербер.

Отныне вечера ребята проводили в догадках: зачем прятать в Хогвартсе философский камень, если в школе есть те, кому он необходим? Неужели директор всё это время намеревается его изучить? Может, он хочет узнать рецепт и научиться создавать артефакт самостоятельно? А может, в запретном коридоре целый музей необычных реликвий? Но теперь спору не было — цербера точно приставили оберегать камень. Вот почему Ядвару так нравится там бывать! Вот почему он до сих пор злится! Профессор мечтает сварить эликсир жизни, но Дамблдор не позволяет забрать ему самый важный ингредиент.

Дионис решил, что Мартину обо всём этом знать вовсе не обязательно, потому что тот может в любой момент ненароком наябедничать. А если декан выяснит, что кто-то нарушил правила и посетил — хоть и случайно! — третий этаж, то непременно исключит ученика из школы. Поэтому, пребывая в таинственной лжи, Дионис по-настоящему доверял только Тео. А тот, к счастью, отлично умел держать язык за зубами.

Когда снег понемногу раскис и стал превращаться в огромные реки, должен был состояться матч по квиддичу среди команд Хаффлпаффа и Гриффиндора. Слизеринцы относились к нему хладнокровно, потому что смотреть на борьбу чужих команд, когда собственной далеко до первого места, было абсолютно бессмысленно. Как ни старался заверить их Пьюси, команда змей уступила Рейвенкло со счётом 240:80.

Перед новым матчем с участием Поттера, которого многие называли «легендой», к столу Слизерина в Большом зале вдруг подошёл Найджел. На нём была нелепая шапка под цвет факультета и повязанный восьмёркой шерстяной шарф в придачу. Он дружелюбно улыбнулся Дионису и, не обращая внимания на косые взгляды по сторонам, громко спросил, чтобы его было слышно:

— Ты собираешься идти на стадион?

Тот, наскоро проглотив остатки глазуньи и положив вилку на стол, ответил намного тише:

— Нет. А что случилось?

— Джастин слегка приболел, так что я подумал, что мы могли бы сходить туда вместе.

На самом деле Дионису было любопытно попасть на этот матч, но не потому, что ему хотелось понаблюдать за полётами, а потому, что на нём Поттеру могло опять изрядно достаться. А разве что-то могло поднять настроение лучше, чем неудача любимого всеми мальчика? Однако просмотр игры пришлось отложить: Тео остро нуждался в помощи. Профессор Флитвик заставил его отрабатывать Сухие чары, и Дионис после завтрака обещал другу наконец-то потренироваться.

— Извини, — сказал он спокойно. — Но на сегодня у меня уже есть кое-какие планы.

— Совсем ничего не получится? — огорчённо пробормотал Найджел.

— Ага. Тебе больше не с кем пойти?

— Я неплохо общаюсь с Ханной, но она терпеть не может квиддич, — Найджел посмотрел на приятеля с наивной мольбой. — Может, всё-таки мы сможем провести время как раньше? Я соскучился.

Последние слова так сильно тронули Диониса, что он совершенно не заметил, как загоготал Малфой. Наверняка чистокровных волшебников веселила чужая забота, потому что они издавна привыкли думать исключительно о себе. И именно поэтому первокурсник с Хаффлпаффа показался Малфою столь чудноватым.

Поднявшийся смех поддержали Крэбб с Гойлом, после чего Дионис внезапно ляпнул:

— Хорошо.

— Правда? — обрадовался Найджел. — Здорово!

— Но ненадолго. А то меня ждут.

— Конечно! Пошли?

Пробираясь к холлу сквозь унизительный хохот, Дионис заволновался. Он ничего не сказал Тео, которому пришлось бежать вместе с Забини в кабинет чар. Так и не отыскав друга по пути, как и никого из знакомых старшекурсников, Дионис вздёрнул нос и решил, что вернётся до того, как Тео освободится.

Окрестности замка ласкали крепкие лучи солнца, а верхушки деревьев лениво, словно улитки, тянулись за ним. Учеников, спешащих на стадион, было вдоволь, несмотря на явное равнодушие к игре обладателей зелёных лацканов мантий. Всю дорогу Найджел рассказывал о бедном Джастине, которому не повезло переесть лакричных конфет, а также о профессоре Спраут. По его мнению, декан Хаффлпаффа была замечательной: она искренне беспокоилась о каждом из них. И когда Дионис спросил о распределении штрафных очков, то Найджел лишь предсказуемо почесал подбородок:

— Что за штрафные очки? Впервые о таком слышу.

— Их дают за то, что ты нарушил правило, — пояснил Дионис. — Профессор Спраут никогда вас не ругает?

— Ругает, — поддакнул Найджел и помахал в ответ какой-то девочке. — Но она очень добрая. И всегда нам во всём помогает, — затем он прошептал. — А правда, что профессор Ядвар превращает вас в жаб?

Дионис опешил.

— Каких жаб? Откуда ты взял этот бред? — он грубо вспыхнул.

— Ребята рассказывают. Они говорят, что те, кто плохо учится в Слизерине, постоянно становятся жабами. Но только на вечер. А утром заклинание перестаёт действовать.

— Это ложь! — возмутился Дионис. — Над нами не издеваются!

— Хорошо, — попытался успокоить друга Найджел. — Я просто спросил. Значит, меня разыграли.

Расположившись на высокой трибуне, искрящейся желтизной, Дионис предпочёл промолчать. Ему было так обидно! Как мог Найджел поверить в то, что Ядвар настолько жесток и мелочен? Как мог Найджел подумать о том, что в Слизерине происходит такое? Да, все знали, что на этом факультете место высокомерным и тщеславным волшебникам, но что бы распространять сплетни о том, что в подземелье разрешено своеволие...

Да, в чём-то Найджел был прав, однако соглашаться с его словами было невыносимо. Поэтому Дионис, чтобы отвлечься от дурного настроя, с удвоенным вниманием стал наблюдать за игрой.

К сожалению, команду Поттера вновь ожидала победа, к тому же его ни разу не удалось сбить с метлы. На протяжении всего матча он чувствовал себя крайне уверенно и перед вальяжной — а как иначе! — поимкой неугомонного снитча даже смог описать в небе зигзаг.

— Эх, мы проиграли, — подавленно выдохнул Найджел.

— Ага, — с грустью ответил Дионис, внутри которого до сих пор таились обида и кроткая злость. — В следующий раз всё получится.

— Наверное. Тебе уже пора идти?

— Да. Встретимся как-нибудь.

— Хорошо, — попрощался Найджел и тотчас скрылся в пёстрой и шумной толпе.

Когда Дионис появился в гостиной, он не сразу заметил неладное. Привычная болтовня смешалась с ворохом передвигаемой мебели, а частый смех и вовсе сменился ворчанием. В центре общей комнаты кто-то неподвижно лежал, пока трое слизеринцев обеспокоенно вертелись вокруг того, кто расположился в кресле неподалёку. Приблизившись, Дионис распознал в сидящем с окровавленной губой старшекурснике самого Нокса. Он как ни в чём не бывало ухмылялся, хотя изредка над его переносицей появлялась волна. Испугавшись, что по другую сторону драки мог без труда оказаться Мартин, Дионис пробрался к дивану. Однако вместо знакомого пепла волос на голове несчастного разметались чёрные кудри.

— Останови Флинта! — раздался оглушительный крик Джеммы, которая суетливо помогала привести неизвестного в чувства.

— Да уже поздно, — ответил ей высокий юноша с родимым пятном на щеке.

— Ну сделайте хоть что-нибудь!

— Что?

Пока Дионис строил теории о том, что могло произойти здесь чуть ранее, на пороге возник декан. В его глазах поселилась такая острая ненависть, что многим пришлось отвести взгляд. Затем за спиной профессора обнаружился Флинт, благодаря которому Дионис вмиг понял: именно капитан команды Слизерина обрёк Стормхелла на публичную плаху.

— Сэр, — Джемма нервно сглотнула, — это несчастный случай...

Не желая слушать глупые отговорки, профессор подошёл к Ноксу. Тот, хитро спрятав губу, стал тереть её указательным пальцем и, казалось, наслаждался бравадой. Когда молчание затянулось, послышался твёрдый голос профессора:

— Причина?

Пока Нокс впопыхах соображал, как лучше соврать, что было отлично заметно, декан осматривал не приходящего в себя слизеринца. Поняв, что ему понадобится помощь целителя, профессор отправил Джемму за мадам Помфри.

— Извините, сэр, это личное, — уверенно произнёс Стормхелл, видимо, так и не придумав ничего убедительнее.

— Напомните, мистер Стормхелл, сколько вам лет?

— Пока шестнадцать.

— То есть вы определённо в курсе, что в следующем году за подобный проступок вы можете смело отправиться в Азкабан? — неумолимо отчеканил профессор.

— Я не применял Непростительное, сэр, — ответил Нокс, шмыгнув носом. — Меня не за что упекать за решётку.

Гостиная начала забиваться людьми.

— Преступников объединяет цель, а не средства, мистер Стормхелл. Не все из них пребывают в объятиях дементоров только потому, что когда-то предпочли выбрать Непростительное проклятие, — строго растолковал профессор. — А если учитывать вашу ситуацию, то нисколько не удивлюсь увидеть вас там через пару лет.

Некоторых слизеринцев сковал дикий ужас, однако никто из них не посмел возразить. Нокса же охватила робкая дрожь, отчего его пальцы перестали слушаться. Он поспешно убрал их в карманы, но продолжил наблюдать за профессором.

— В качестве наказания назначаю вам отработку у мистера Филча. Думаю, он будет рад научить вас тому, как правильно стирать вещи. Без использования волшебной палочки, разумеется. Вам будет полезно подумать о том, как живётся маглам, — сказал тот. — К тому же я добавляю вам пятьдесят штрафных очков за драку, устроенную в общей гостиной без выяснения «личных» обстоятельств. Помнится, за ваши былые заслуги вы уже были вознаграждены двадцатью. Значит, с сегодняшнего дня в вашем распоряжении все семьдесят. Продолжайте в том же духе, если хотите как можно скорее покинуть Хогвартс.

— А какое наказание ждёт Галлса? — поинтересовался Нокс, сбросив с плеча чью-то руку. Диониса поразила его покорность. — Будет несправедливо оставлять его так.

— Я поговорю с ним после того, как он очнётся. Поверьте, мистер Стормхелл, любимчиков у меня нет.

В этот момент в гостиную залетел Мартин. Запыхавшийся, с пылким румянцем на щеках, он с ужасом воззрился на друга.

— Вы весьма пунктуальны, мистер Сафферс, — поддел декан, развернувшись. — Пожалуй, мне стоит серьёзно задуматься над тем, кого назначить в следующем учебном году новым старостой.

— Простите, сэр, — пролепетал Мартин, нещадно хватая ртом воздух. — Меня задержала профессор Макгонагалл. Она...

— Насколько мне известно, сейчас профессор Макгонагалл находится на стадионе вместе с командой своего факультета, кот...

— Нет, сэр, я...

— Вы ещё смеете мне перечить?! — вскрикнул Ядвар, из-за чего Мартин зажмурился. — Добавляю к вашему штрафу ещё десять очков! И забудьте о дополнительных занятиях по зельеварению! Мисс Фарли превзошла все ваши старания, поэтому я больше не желаю видеть вас в моём классе помимо основных уроков! Вам понятно?!

— Да, сэр, — голос Мартина почти невозможно было расслышать. — Мне очень жаль.

К слизеринцам, удерживая в руках два средних флакона, примчалась мадам Помфри. Вместе с профессором Ядваром они помогли Галлсу откашляться и вспомнить о том, что случилось. Однако все объяснения старшекурсника терялись в густых и страшных хрипах. Когда его сознание наконец стало понемногу светлеть, а слова обретать свою логику, до локтя Диониса вдруг кто-то дотронулся и спросил:

— Ты в порядке?

Перед ним стоял Тео, с беспокойством осматриваясь по сторонам.

— Да. Всё нормально. Ты здесь давно?

— Пришёл, когда профессор Ядвар начал назначать Ноксу штрафные очки. Как думаешь, почему он подрался?

— Точно не знаю, — пробормотал Дионис. — Надо спросить у того, кто тут был. Но вряд ли Нокс сейчас станет что-то рассказывать, — он оглянулся и увидел, что около старшекурсника собрался небольшой круг. — Мартин больше не будет заниматься зельеварением.

— Наверное, он так расстроен... — с грустью выдохнул Тео.

— Ещё бы. Он так хотел хорошо подготовиться.

— Может, профессор смягчится...

— Сомневаюсь, — Дионис отошёл в сторону, чтобы пропустить Дафну. — С другой стороны, он сказал, что Джемме удалось выяснить всё о трёхцветной реторте... Но как? Ей кто-то помог?

— Без понятия, — ответил Тео. — Может, найдём Мартина? Они ведь общаются.

Убедившись, что старосты нет в гостиной, ребята отправились в Большой зал. Однако там его тоже не было, и, почти отчаявшись его отыскать, им улыбнулась удача. Мартин расположился на ступенях лестницы, ведущей к кабинету защиты от Тёмных искусств. Его спина стыдливо ссутулилась, а голову устало подпирали ладони. Чтобы не произвести много шума, Дионис осторожно присел рядом и произнёс:

— Ты не виноват.

Несмотря на бушевавшее в душе разочарование, Мартин не промолчал:

— Я предупреждал его. Говорил же, что Галлсу нельзя доверять.

— Ты про Нокса? — уточнил Дионис.

— Да, — фыркнул староста. — Я имею в виду этого идиота, который решил устроить драку, чтобы вернуть сэндарк.

— А что это?

— Сэндарк? — удивился Мартин беззлобно. — Это вещество, в котором содержится разная пыль, — он равнодушно обвёл взглядом стены. — Но лучше о нём здесь не трепаться. Хотя мне уже абсолютно плевать. В следующем году Ядвар назначит нового старосту, так что пусть Стормхелл сам разбирается со своими проблемами.

Тео вдруг понимающе кивнул и приободрил:

— Жаль, что ты больше не будешь заниматься зельеварением.

— Да и ладно, — невольно обрадовался тот. — На самом деле мне так надоело разбираться в том, чем отличаются иглы дикобраза от игл красной геофы. Сам справлюсь. В конце концов, передумаю и стану подрабатывать в Мунго.

— Ты шутишь? — вскинул брови Дионис. — Лучше побереги нас.

Несуразная шутка, к счастью, заставила Мартина усмехнуться и по-доброму огрызнуться взаимностью.

— Но вообще я серьёзно, — им вновь овладел ровный тон. — Я больше не намерен поддерживать во всём Ядвара. И если он действительно хочет сварить эликсир жизни, то я постараюсь предупредить Джемму, чтобы она не стала вмешиваться.

— Так это ты рассказал ей об эликсире? — изумился Тео, пересаживаясь на ступень выше.

— А вы подумали, что она сама догадалась? Ну конечно это был я.

— Но зачем? — с недоумением протянул Дионис. — Ты ведь всё знал!

— Затем, что она никогда меня не подводила, — упрекнул Мартин. — Мы знакомы с ней с детства. Джемме важна учёба, но она ни за что не станет пользоваться чужим умом. Я поделился с ней для того, чтобы она помогла мне с возможным опросом. Но Ядвар, как назло, услышал от неё намного больше, чем я мог бы объяснить сам. Поэтому он оставил попытки меня натаскать.

— И тебе совсем не хочется доказать ему, что он заблуждается?

— Да ладно вам. К тому же, что я могу сделать?

Внезапно в голове Диониса появилась идея. Одновременно разгорающаяся до тошноты и тотчас тлеющая, словно мелкий фонарик, она стала беспрерывно стучать в висках. Он придумал, как всё исправить!

Прекрасно осознавая долю неминуемой глупости, Дионис посмотрел на Тео, а потом изрёк:

— Мы можем сварить эликсир жизни без Ядвара. Ты с нами?

Поначалу лицо старосты охватило веселье, потому что он не сомневался в том, что первокурсники решили его разыграть, но когда Тео ошеломлённо уставился на приятеля, то стал строже.

— О чём я не знаю? — начал выпытывать Мартин. — Вы что-то украли? У Ядвара?

— Нет, мы ничего такого не делали! — запротестовал Тео.

— Тогда что?

— Мы правда ничего не крали, — защитил друга Дионис. — Но мы кое-что выяснили, — заметив, что Мартин внимательно слушает, он продолжил. — В запретном коридоре держат цербера. Он стережёт философский камень. Ядвар постоянно находится там, чтобы получить его для своего зелья, но Дамблдор хранит артефакт для себя. Если мы получим его, то я попрошу папу достать другие ингредиенты. Тогда мы сварим эликсир жизни сами.

— Вы спятили?! — сурово изумился староста. — Во-первых, нам туда ни за что не пробраться, во-вторых, Ядвар по-любому всё выведает, в-третьих... Какой, к чёрту, цербер?! С чего вы взяли, что он в школе? И с чего вы вообще решили, что его приставили караулить философский камень?

— Я слышал лай. Случайно.

— Ты что?! — яростно взревел Мартин. — Почему ты ничего мне не рассказал?

— Потому что я думал, что ты обязательно пожалуешься, — Дионис скрестил руки и самодовольно хмыкнул. — Ты же староста!

— И? Разве это повод скрывать нечто подобное? — Мартин слегка успокоился. — Давайте рассказывайте. Иначе я действительно наябедничаю обо всём декану.

Когда первокурсники закончили описывать свои недавние приключения, мимо них, странно оборачиваясь, пробежала стайка девочек из Хаффлпаффа. Дождавшись затихания их звонкого смеха, Мартин мрачно сказал:

— Это очень опасно.

— Но мы же будем вместе, — не переставал убеждать Дионис. — Ты научишь нас полезным заклинаниям. О том, как справиться с цербером, можно прочесть в книге. Возьмём камень и всё.

— А как мы туда проберёмся? То, что тебе повезло спрятаться одному, абсолютно не значит, что у нас выйдет проскользнуть на глазах у Филча и миссис Норрис втроём.

— Верно, — кивнул Дионис. — Поэтому нам нужно, чтобы ты получил там дежурство.

— Вы хотите, чтобы я помог вам пройти к церберу? — насторожился Мартин.

— Вроде того.

Утонув в усердном осмыслении, старшекурсник растрепал волосы и стал гипнотизировать пол. Было заметно, как его поедают совесть и желание выделиться, однако последние укусы всё-таки одержали верх.

— Ладно, — наконец выплюнул он. — Только сперва мы хорошо подготовимся. Что вы знаете о цербере и его привычках?

— Наверняка он такой же лапочка, как и Клык, — улыбнулся Тео. — С ним просто нужно поиграть.

— Да уж, так себе лапочка…

— Точно! — воскликнул Дионис. — Хагриду нравятся монстры! Он может подсказать нам, что делать с цербером!

— Ну конечно, — ухмыльнулся Мартин. — Он же будет так рад поделиться советом со слизеринцами.

Дионис хитро прищурился и посмотрел на Тео.

— У тебя получится его разговорить. Я уверен.

— Думаешь, я справлюсь? — тот робко пожал плечами. — Я не люблю врать…

— А ты и не будешь. Поболтай с ним. Как обычно.

— А если он ничего не расскажет?

— Тогда придётся перерыть всю библиотеку, пока мы не найдём то, что сможет помочь нам усыпить эту тварь.

Как оказалось, Хагрид был любезным хозяином и вместе с историей о Пушке — так он назвал таящегося в школе цербера — выдал Тео целую коробку печенья. Оно было отвратительным и таким жёстким, что ребята спрятали его как можно дальше. Дионис был бы не прочь подсунуть его как-нибудь Малфою, но пока бережно хранил общий секрет.

Хагрид с удовольствием поведал Тео о том, что Пушок обожает сладости, а ещё крепко спит, если услышит звук флейты. Поэтому было решено научиться какому-нибудь подходящему заклинанию, самым простым из которых, по мнению Мартина, было Musica circulus.

Чтобы выяснить больше об эликсире жизни, Дионис написал папе письмо. Ответ пришёл быстро: среди зельеваров ходили слухи о том, что это зелье помогает скрываться от смерти. Конечно, сбежать от неё насовсем не получится, но прятаться можно, пока эликсир под рукой. Узнав об этом, Дионис больше не мог спать спокойно — теперь он был обязан забрать артефакт и порадовать папу.

Когда план о том, как заполучить философский камень, уже твёрдо отлетал от зубов и Ядвар благодушно назначил новое дежурство для старосты, ребята не могли сомкнуть глаз. Всю ночь Дионис пытался унять неприятную дрожь, однако та в ответ переросла в дразнящую стаю мурашек. Неужели он сам примет участие в настоящей авантюре, наполненной тайнами? Станут ли им гордиться родители за то, что он сам приготовит эликсир жизни? Неожиданно кто-то раздвинул полог и прошептал:

— Пора?

Двумя ладонями удерживая волшебную палочку, Тео боялся наколдовать свет.

— Это будет так круто!

— Надеюсь, — также тихо ответил Дионис и застелил постель.

Выбравшись из гостиной, они встретили Мартина, который раздражённо барабанил пальцами по стене.

— Если нас кто-то увидит, то прикидываетесь тупицами, которые потерялись, — напомнил он и, дождавшись согласия, смело повёл их навстречу мечте.

Хогвартс окружило звёздное небо, насылая на его обитателей прекрасные сны. По коридорам бродили лишь призраки и отголоски пока не впавших в дремоту картин. Когда перед слизеринцами возник проход на третий этаж, Мартин заволновался.

— Как же это глупо, — сказал он.

— Перестань бурчать, Мартин, — попросил Дионис неслышно. — Всё будет хорошо.

Словно по мановению зелья удачи, ребята сумели проскользнуть мимо Филча. Тот отвлёкся на любимую кошку, у которой неожиданно застряла лапа у ног грозной статуи.

Преодолев сгущённую тьму и неприятную паутину, Дионис заметил знакомую дверь. Он до сих пор помнил о том, как испугался, когда впервые узнал, что скрывается за этим замком.

— Alohomora! — Мартин взмахнул волшебной палочкой, и дверь распахнулась.

За ней, безмятежно посапывая и издавая редкие храпы, спала огромная трёхголовая псина. Её морды возвышались над полом не менее, чем на десять футов, а громадные лапы скребли что-то странное. Слева от зверя расположилась изящная арфа, которая сама по себе изливала мелодию.

— Её кто-то заколдовал? — удивился Дионис. — Но зачем?

— Наверное, Пушок плохо спит, — предположил Тео.

— И где камень? — нервно спросил Мартин, осматривая всё вокруг. — Вы соврали?

— Он должен быть где-то здесь, — настойчиво заявил Дионис. — Давайте обойдём пса.

— Нет. Так мы его только разбудим.

— Смотрите! Тут что-то есть! — воскликнул Тео и указал на одну из лап чудища.

Под ней оказалась квадратная дверца, ведущая вниз.

— Камень там, — заверил Дионис. — Но лапа мешается.

При помощи неизвестного заклинания Мартин сумел уменьшить её до размера с квоффл, тем самым освободив дальнейший путь за сокровищем.

— Lumos!

Дно следующей комнаты охватила непроглядная тьма, изредка отбрасывающая блик чего-то странного.

— Что это? — Дионис подошёл ближе. — Вы видите?

— Похоже на дьявольские силки, — пробормотал Мартин, жмурясь. — Кто додумался устелить ими пол?

— Может, на них стоит прыгнуть? — Тео проявил любопытство. — На травологии профессор Спраут рассказывала, что они неопасные, если их не сердить.

— Тогда прыгаем, — потребовал Дионис и начал спускать ноги в дыру.

— Ты с ума сошёл?! — вскипятился староста и схватил его за руки. — Откуда ты знаешь, что впереди?

— Я уверен, что камень там. Дамблдор не хочет, чтобы он достался Ядвару. Поэтому он прячет его так далеко.

— Тогда я пойду первым, — Мартин стал расталкивать первокурсников.

— Нет! Мы пойдём с Тео.

— Ещё чего!

— Кто-то из нас должен остаться, чтобы позвать на помощь при необходимости, — настоял Дионис. — Если это сделаем мы, то тебя снимут с должности старосты. Потому что все посчитают, что это ты решил украсть философский камень. А если ты останешься и поймёшь, что мы очень долго, то расскажешь директору о том, как мы тебя обдурили.

— Но вам может понадобится моя помощь, — запротестовал Мартин.

— Мы справимся, — заверил его Тео. — А ты не подпускай Филча.

Вконец разуверившись в своих чувствах, Мартин шумно выдохнул и стал помогать Дионису осторожно спуститься. Вскоре растение облепили тёплые руки, отчего оно стало обвивать их скользкими щупальцами. Когда Тео оказался рядом и ощутил то же самое, то посоветовал другу не дёргаться, чтобы не задохнуться и не умереть прямо здесь.

Преодолев дьявольские силки и убедившись в том, что Мартин их больше не слышит, ребята двинулись дальше.

Впереди них оказалась небольшая золочёная дверь, за которой раздавался неудержимый цокот.

— Что это? — переминаясь с ноги на ногу, спросил Тео. Его мантия успела пропитаться густым соком растения и теперь неприятно пахла тухлой капустой.

— Похоже на стрекоз, — подметил Дионис, прислушиваясь и стараясь не кривить нос. — Но почему их так много?

Раздражающий звук с каждым шагом становился всё громче и громче и постепенно переливался в стеклянный звон.

— А если это кто-то другой? Что мы будем делать? — Тео попытался отряхнуть рукава, но, поняв, что тогда пальцы тоже увязнут в жидкости, брезгливо вытер их о чистый лоскут.

— Если мы смогли проникнуть сюда, то и с этим справимся, — спешно приободрил Дионис и, выставив перед собой палочку, распахнул дверь.

Навстречу ему вылетел рой золотистых лучей, напоминающих крохотных птичек. Не обращая внимания на пришедших гостей, они безудержно скитались по комнате, озарённой небесно-голубым цветом люстры, важно возвышающейся над ними вдали.

— Смотри, тут есть метла! — обрадовался Тео. — Наверное, надо взлететь.

— Но дверь находится за тобой, — не согласился Дионис. — Зачем тогда нам подниматься?

— Она не открывается, — расстроенно произнёс Тео, когда заклинание не помогло совладать с зачарованным и тяжёлым замком. — Где же ключ?

— Кажется, я всё понял.

Прикоснувшись к метле, отчего неопознанный рой тотчас взбесился и стал нападать, Дионис ринулся как можно выше. За ним мелькала волна золотого свечения, мешая смотреть и управлять полётом.

— Это ключи! — крикнул Тео, а затем помахал. — Дионис, ты видишь?

— Да! Но как понять, какой нужен нам?

— Замок очень старый! И открывает его что-то такое же!

Долгие минуты утонули в поиске, которому, казалось, не будет конца. Трепет крыльев был чересчур резвым. Но наконец-таки ключ отыскался: крохотный, едва балансирующий на высоте, он притаился под люстрой, свет которой неимоверно раздражал глаза. Поймав его в кулак, Дионис спустился к Тео и сказал:

— Держи.

В следующей комнате их поджидала небывалых размеров шахматная доска. На ней идиллическим сном отдыхали огромные, высеченные из грубого камня фигуры, при приближении к которым две из них преградили путь.

— Придётся сыграть с ними, чтобы пройти, — спокойно рассудил Тео.

— Кажется, ты в этом профи. Веди, — уступил Дионис и стал слушаться.

Сражаться с мудрым соперником, которому ведомы все уловки, было довольно сложно. Фигуры под руководством Тео несколько раз попадали под удар потому, что враг, словно провидец, смотрел в будущее и делал шаг наперёд. Время рассеялось лихорадочными криками, поскольку в этот момент Дионис ещё был готов спорить. Однако ссора только отвлекала от битвы и, смирившись со своим самолюбием и излишней бравадой, он умолк и даже попросил у друга прощения. А Тео, не обратив на эту глупость внимания, продолжал указывать ладье, куда встать.

Когда ребятам всё-таки удалось победить, Дионис вдруг остановился.

— Что такое? — испугался Тео. — Что-то не так?

— Нет. Я… я должен кое в чём признаться.

— С тобой всё в порядке? Может, нам стоит вернуться к Мартину?

— Нет, — вновь возразил Дионис. — Дело в том, что я… я… я вам соврал.

— О чём ты? — недоумевал Тео, растирая по левой щеке непослушную пыль.

— Я не собирался делиться с Мартином философским камнем. Я хотел забрать его, чтобы приготовить эликсир жизни сам. Понимаешь?

— И что? — улыбнулся Тео. — Ты ведь уже говорил нам об этом. Все давно в курсе, что ты отличный зельевар. Так в чём проблема?

Дионис заслонил проход, ведущий к очередной загадке. Ему было слишком тяжело говорить правду.

— Я бы выдал эликсир как собственную заслугу. Без помощи Мартина. Без твоей помощи, — виновато пробормотал он и замолчал.

Постепенно на лице Тео стало отражаться обречённое понимание, отчего уголки его губ тоскливо устремились вниз.

— Ты хотел нас использовать, — правильно заключил он. — Тебе было важно просто получить камень.

— Да, и мне жаль, что я не сказал тебе раньше. Я так виноват. Извини. Пожалуйста.

— И почему ты говоришь об этом сейчас? — шутливо изумился Тео.

— Потому что я надеюсь, что ещё могу всё исправить.

Дионис стыдливо опустил голову и стал ждать. Ничего удивительного, если вскоре с ним перестанут общаться и променяют на дурацкие розыгрыши, которые нравятся устраивать чистокровкам. Он сам всё испортил, хотя у него был отличный шанс. Однако Тео, обладая невероятно миролюбивым характером и желанием видеть в людях лишь доброту, вдруг одарил его своим прощением:

— Ничего. Всё нормально. Я же говорил, что мне интересно с тобой общаться потому, что ты стараешься поступать правильно. Так что я не обижаюсь. Но в следующий раз предупреждай, ладно?

— И ты не посмеёшься надо мной с Малфоем? — парировал Дионис, несмотря на очевидную радость.

— Боюсь, мне надоест быстрее. Знаешь, иногда он такой зануда, — пожаловался Тео, наплевав на то, что пыль окончательно прилипла к мантии.

— Неужели? И почему?

— Он без ума от одних и тех же выходок. В прошлом году он трижды подбрасывал Винсу зачарованную монетку, которая оскорбляет того, кто берёт её в руки. Поначалу это было забавно, но потом уже нет.

— Представляю. Ну, что, готов идти дальше? — спросил Дионис, отступая от двери.

— Конечно!

Пройдя мимо спящего горного тролля, от которого Тео пришёл в неподдельный восторг, ребята оказались в комнате, напоминающей кабинет зелий. Здесь стоял большой стол с котлом, в котором беспрерывно что-то шипело, а рядом расположился столик с коробочками. В них Дионис без труда распознал крылья фей, стеклянные глаза тритонов и сушёные лепестки заунывников. Когда-то родители знакомили его с некоторыми ингредиентами, часто применяемыми в несложных настоях. Но определить содержимое в остальных баночках на первый взгляд ему, к сожалению, не удалось.

— Что будем делать? — Тео осторожно притянулся к котлу но, чуть не приняв кипящий пузырь прямиком в лоб, тут же отошёл в сторону. — Ты знаешь, что это такое?

— Нет, — огорчённо ответил Дионис. — Но уверен, что папа бы разгадал состав сразу.

— Давай попробуем понюхать эту странную штуку, — предложил Тео и потянулся к флакончику с синей жидкостью. — Вдруг ты поймёшь, что это, если почувствуешь запах?

— Почему бы и нет. Это… звучит разумно.

Воодушевившись от похвалы, Тео передал флакон другу. Когда Дионис откупорил его и пальцами стал разгонять аромат, то мгновенно ощутил дикий смрад, похожий на сгнившую несколько месяцев тому назад ягоду.

— Это какой-то яд, — заключил он, всеми силами удерживая рвущуюся наружу рвоту. — Точно.

— Ладно. А это? — Тео взял баночку, переливающуюся тёмно-зелёным оттенком. Она была столь мала, что могла ненароком разбиться. — Может, это перетёртый крыжовник?

— Пусть будет так, — взмолился Дионис и стал принюхиваться.

К его удивлению, запах был почти что невнятным: чуть кислый и с долей чего-то цветочного. Но радоваться было нечему, так как выяснить, что же это такое, как и предыдущий ингредиент, не получилось.

— Эх, — обречённо выдохнул Тео. — Остался последний.

Наконец-то Дионису повезло. Вмиг учуяв привычную горечь, он пояснил:

— Настойка полыни. Папа добавляет её для того, чтобы смягчить вкус многих зелий.

— Отлично! Теперь осталось понять рецепт. Есть идеи?

Мысленно перебирая все известные варианты, Дионис цепенел с каждой секундой. Он не может так опозориться! Только не сейчас! Только не при Тео, который верит в его постоянный успех в зельеварении! Но ни одно решение, несмотря на медленно нарастающую панику, так и не приходило на ум.

— Знаешь, наверное, я скажу глупость, но… — постарался подсказать Тео, — ингредиентов тут явно немного. Прямо как любит раскладывать профессор Ядвар…

Дионис пересчитал крылья и листья и согласно качнул головой. Как он мог не заметить?

— Так вот, — продолжал Тео. — Что, если нам просто бросить всё в котёл? Да, порядок смешается, но вряд ли что-то сильно испортится. Что скажешь?

Тактично не вступая в спор с человеком, которому абсолютно невдомёк, что любое зелье легко испортить, если начать не с той последовательности, Дионис лишь возразил:

— Не думаю, что это правильно.

— Тогда давай бросим всё по наитию!

— Ну уж нет, — Дионис несмело оградил все коробочки. — Это ещё хуже.

— И что же нам теперь делать? — с грустью произнёс Тео, облокачиваясь на большой стол. — Мы же не можем отправить письмо твоему папе сейчас, хотя здесь есть кусочек пергамента.

— Какой кусочек?

— За котлом. Ты разве не видел?

Действительно, там спрятался треугольник, на котором аккуратным почерком были выведены цифры: «351426».

— Как считаешь, что они обозначают? — поинтересовался Тео, приблизившись. — Вес? Обороты?

— Нет, — уверенно оборвал Дионис и стал бороться с отчаянием. — Здесь нет приборов для измельчения. Значит, в котёл всё идёт так. Может… это последовательность ингредиентов? Шесть цифр — три флакона, три заготовки. Надо понять, какая цифра чему принадлежит. Но как это сделать?

— Ерунда, — прыснул Тео и указал на лепестки заунывников. — Этих лепестков всего четыре, а этих… э-э-э… штук, — он перевёл палец на глаза тритонов, — всего пять.

— Да, но… Как быть с флаконами?

— Хм-м-м, — задумался Тео и поднёс палец к губам. — Они отличаются друг от друга по цвету, но…

— Круговой спектр! — вмиг осенило Диониса. — Их цифру можно узнать по расположению в теории цвета всех зелий! Мой папа был бы тобой доволен.

— Здорово! — улыбнулся ему Тео, а затем, когда тот спешно начал бросать ингредиенты в котёл и уже ничего не слышал, понуро добавил. — Жаль, что моему отцу всегда всё равно на меня.

Когда загадочное зелье было сварено, Дионис внезапно поник. А что дальше? Не пить же его, в самом деле… Тогда куда его нужно разлить? Или, может, его стоит нанести на кожу?

Однако не успел Дионис увязнуть в бесконечных вопросах, как впереди него вырвалось яркое пламя. Оно танцевало страшной тьмой и без труда уничтожило очередную дверь, куда необходимо было отправиться. На её месте тотчас вырос громадный плющ и, догадавшись о том, что его нужно облить приготовленным зельем, ребята вдвоём применили заклинание Wingardium Leviosa. Дикое растение истошно завизжало, будто настоящий человек, и быстро усохло.

— Ого! — восхитился Тео и потянулся к одному из листьев. — Никогда раньше не видел такую разновидность плюща. Моя бабушка… О, нет! Дионис, смотри! Он опять растёт!

Чёрные листья, явно выздоравливая после неприятного для них снадобья, резво оплетали дверь снизу доверху. А зелья больше не осталось, чтобы их уничтожить! Ни капли!

— Успеет пройти только один, — Тео старался не терять рассудок. — Иди скорее!

— Почему я? Попробуем вм…

— Скорее!

Даже за столь малый спор плющ успел увеличиться до размера самого большого котла, который когда-либо Дионис встречал в своей жизни.

— Если сейчас не пролезешь, то всё было зря! — настаивал Тео.

От творящейся вокруг суматохи мыслить здраво не получалось совсем. Поэтому, шумно втянув воздух в лёгкие, Дионис стал пробираться сквозь ужасно колючие и горячие листья.

И когда ему наконец посчастливилось выдохнуть, встать на ноги и отряхнуться, то он понял: теперь всё зависит исключительно от него самого.

Перед его глазами предстала тёмная комната, укрытая колонами и куполом тишины. В этом мраке не было слышно голосов или стрекота летающих ключиков, лишь в центре неясным пятном выделялось нечто большое. Дионис спустился с кручёной лестницы, которую вдруг опоясал огонь, и распознал в пятне красивое зеркало, похожее на картинку из магловских сказок. Его грани покрыла туманная изморозь, сквозь которую, словно через кристалл, проходили лучи пламени, пылающие по стенам вокруг. Ребристая позолота на нём представляла некое подобие крыши и кое-где немного отливала бурным, зеленоватым пятном.

Дионис подошёл поближе, чтобы рассмотреть его чуть внимательнее, однако вместо своего отражения он вдруг увидел иное. В этом зеркале он был явно взрослее — волосы важно разбросаны, а осанку хорошо заточили уроки полётов — и будто бы заметно хитрее. Рядом с повзрослевшим Дионисом порхали кружевные флаконы, а на его правом плече сидел гордый ворон. Но когда отражение решило подвигаться, то птица вдруг разинула клюв. И тогда ровную гладь украсила воздушная лента, на которой можно было прочитать надпись: «Выдающийся зельевар поколения».

Представшая в отражении картина увлекала не только своей красотой, но и какими-то чарами. Дионис отчаянно желал оказаться внутри и вдоволь насладиться моментом, однако неизвестный шорох, раздавшийся позади, заставил его обернуться и ненадолго зажмуриться.

Когда испуг прошёл, он открыл глаза и увидел перед собой профессора Квиррелла, причудливо держащего неизменный тюрбан.

— Ч-что ты тут делаешь? — спросил он, торопливо укрывая затылок. — К-как ты с-сюда п-попал?

— Извините, сэр, — ответил Дионис. — Я не хотел вас потревожить.

Профессор, сглотнув, неуклюже попятился.

— Тебе з-запрещено з-здесь находиться! — вновь заверещал он. — Чего т-тебе надо?

— Ничего, сэр, — Дионис стыдливо опустил голову, потому что боялся рассказать правду. — Мне просто было любопытно, для чего в школе держат настоящего цербера.

— Нагляделся? — грубо спросил профессор. — А сейчас отправляйся обратно! Наверняка уже кто-то заметил, что ты сбежал.

— Но...

— Ты намереваешься спорить, мальчишка?! Хочешь, чтобы я позвал сюда Дамблдора и он исключил тебя из Хогвартса навсегда?

Лицо профессора Квиррелла исказила ужасная ненависть, а его лоб, видневшийся из-под тюрбана, изрядно вспотел. Неужели он так сильно растерялся оттого, что кто-то застал его в этом месте? Или... Невероятно! Может быть, он тоже знал о философском камне и зачем-то искал его для себя?

— Сэр, — осторожно начал Дионис и ступил в сторону, — вы что-нибудь знаете о том, что здесь прячут?

— Тебя это вряд ли касается.

— Я только подумал, что, наверное, смогу вам помочь, если пойму, что вы ищете.

Брови профессора недоверчиво сошлись к переносице, однако он не стал ничего отрицать.

— Чем ты сумеешь помочь мне? — его голос пленял скептицизм.

— Вы ведь желаете заполучить то, что способно продлевать жизнь?

— Будто бы ты что-то в этом смыслишь, мальчишка, — профессор Квиррелл пытался скрыть заинтересованность, но его губы поедало сомнение, поэтому спустя мгновение он всё же спросил. — Ты что-нибудь слышал о том, что существуют подобные вещи?

— Да, сэр, — Дионис решил проявить вежливость. — Есть несколько зелий, которые могут ослабить седину или разгладить морщины.

— Мне не нужна подобная ересь, — рот профессора растянулся в брезгливой усмешке. — Что ты знаешь о том, чтобы победить смерть?

Вопрос заставил Диониса хорошенько подумать. Очевидно, философский камень не может истребить тление, однако он вполне способен поладить с ним так, чтобы оно позволило человеку ещё какое-то время побродить по земле. Но говорить о том, как преодолеть смерть, абсолютно бессмысленно.

— Её нельзя победить, сэр, — спокойно рассудил Дионис. — В мире нет такого сильного зелья.

— Зачем же ты лжёшь? — профессор недовольно сощурился. — Сынок зельевара никогда не слышал об эликсире жизни?

— Конечно, я слышал. Но для него нужен один очень редкий ингредиент.

— Верно. Однако я знаю, где его отыскать... — раздалось чьё-то шипение, похожее на змеиный язык. — Ты представляеш-ш-шь, как выглядит филос-софс-ский камень, мальчишка?

Дионис неуверенно кивнул, размышляя о том, кто бы мог издать подобные звуки. Комнату продолжало охватывать пламя, которое в то же время не смело приближаться к небольшим подмосткам. Значит, никто бы не смог пробраться сюда без жутких ожогов и криков. Однако голос профессора не был обычным — о философском камне спросил кто-то другой. Но кто?

— Сэр, мы тут одни? — уточнил Дионис, не замечая, как его пальцы стала щекотать слабая дрожь.

— Ты испугался? Не стоит. Так ответь же: ты можешь представить, как выглядит чёртов философский камень?

— Я... я видел его лишь в книге по истории магии, — соврал Дионис, которому совершенно не нравился чужой тон.

— Так какого он цвета?

— Красный. Тёмно-красный. Как спелый гранат.

После короткой усмешки профессор направился к зеркалу и, заслонив его гладь, спокойно сказал:

— Камень заколдовали. Он спрятан здесь. Внутри. Понимаешь?

— Разве такое возможно? — удивился Дионис.

Он вдруг вспомнил о том, что говорил Нокс, когда они с Тео случайно подслушали старшекурсников в подземелье. В зеркале может таиться какая-то нечисть, но для того, чтобы её одолеть, нужно увлекаться Тёмными искусствами и хорошо разбираться в их силе. Получается, кому-то удалось спрятать камень таким сложным способом. Но зачем? Неужели с этим справился сам Дамблдор?

— Разумеется, — ответил профессор. — Его оберегают специальные чары.

— Тогда почему вы просто не достанете камень? Вы же знаете, как его туда поместили.

— Я не могу.

— Почему? — не понимал Дионис, осматривая золочёную раму. — Вы же взрослый волшебник. К тому же именно вы преподаёте защиту от Тёмных искусств.

— Я не могу достать его потому, что я вижу другую картину, — сердито вздохнул профессор, а затем обернулся и искривил губы в странной мольбе. — А что видишь в нём ты?

Отражение, встретившее Диониса незадолго до появления его преподавателя, никоим образом не походило на изображение философского камня. Хотя взрослого юношу и окружали флаконы с различными зельями, среди них наверняка не было того самого сложного эликсира. Поэтому Дионис беспокойно пожал плечами и произнёс:

— Ничего особенного. Только себя.

— А что ты держишь в руках? — осведомился профессор.

— Флаконы с настоями.

— И всё?

— Да, сэр. Всё.

Неожиданно опять зазвучало шипение — кто-то невидимый был явно рассержен:

— Пус-сть подойдёт к зеркалу. Он долж-жен предс-ставить его.

Сперва профессор отступил в сторону и ядовито добродушным жестом стал приглашать Диониса занять его место, но когда понял, что тот не торопится исполнить его приказ, то спешно подошёл к нему сзади и начал подталкивать слизеринца к зачарованной глади зеркала.

— Сосредоточься, — наставлял профессор. — Вообрази, что камень уже у тебя.

Сосредоточиться было почти невозможно. Дионис ведь тоже мечтал стать обладателем философского камня! Но настойчивость профессора Квиррелла будто намеренно отвлекала его, побуждала противиться и представлять что угодно, но только не камень. На мгновение Дионис подумал о Тео: смог ли он выйти из лабиринта заданий? С ним всё в порядке? Или он до сих пор дожидается своего друга? Они же так и не успели ничего обсудить, потому что плющ загородил проход совершенно внезапно.

Но это мгновение закончилось — отражение поглотило его с головой. Теперь вместо повзрослевшего Диониса на него смотрел мальчик, которого он встречал в обычном зеркале каждый день. За ним стоял мужчина в глухо запахнутой мантии и словно пребывал в усердном гипнозе.

— Что ты видишь? — поинтересовался профессор.

— Я вижу себя, — ответил Дионис, попытавшись стряхнуть чужую руку с плеча, но та грубо вцепилась в плоть и не желала ему поддаваться. — Вижу вас.

— А где камень?

— У меня его нет.

— Прекрати врать! — рявкнул профессор. — Я знаю, что ты его видишь! Говори!

— Я сказал правду! — Дионис притопнул. — Почему вы мне не верите?

— Глупый мальчишка! Камень обязан появиться у того, кто способен его хорошенько представить.

— Если так, тогда почему вы не можете увидеть его своими глазами?

Профессора охватил дикий гнев, после чего он схватился за голову. От его ярости тюрбан слегка зашатался, а вскоре и вовсе стал кружиться и слетать полосой. Дюйм за дюймом он клонился к земле, сопровождаемый незримым шипением, и когда наконец превратился в обыкновенный сугроб из ткани, то Дионис застыл от ужаса.

В зеркале он увидел, что затылок профессора разъела какая-то жуткая маска. Испещрённая воском и жиром, она превратилась в живое лицо и приказала:

— Поройс-ся в карманах.

Онемев от кошмара, Дионис остался стоять.

— Сейчас-с же!

Спорить было бессмысленно, потому что глиняный монстр, как оказалось, прекрасно за всем наблюдал. Его зрачки горели кровью и напоминали змеиный овал, нос перекосило так, что можно было заметить лишь едва раскрытые ноздри, а рот вытягивали неровные складки, впиваясь во взмокшую шею. Если бы Дионис встретил подобное чудище раньше, он бы точно не смог какое-то время спать по ночам.

Профессор же с ненавистью смотрел на чужие карманы и будто бы ждал, когда камень появится в них сам по себе. Но тот и не думал выбираться из зеркала, потому что Дионису больше абсолютно не хотелось его представлять. Он мечтал обо всём, что спасло бы его от этой беды: о наказании Филча и даже о разочаровании Дамблдора. Лучше расстроить самого могущественного в мире волшебника и понести наказание, чем подчиниться тому, чей затылок пожирает злой человек. Если, конечно же, это существо можно назвать человеком.

Но выбора не было — Дионису пришлось проверить карманы.

— Камень до сих пор там, — испуганно пробормотал он. — Я не могу его достать. Не получается.

— Тебе нуж-жно пос-старатьс-ся. Попробуй ещ-щё.

— Не могу. Это очень сложно.

— Тогда мне придётс-ся тебя убить.

Удержавшись от всхлипа, Дионис вмиг побелел.

— П-почему? — его голос одолел липкий страх. — Я же ничего вам не сделал...

— Ты знаеш-шь мою тайну, — равнодушно произнесла маска, — но мне нужен не ты. Почему с-сюда не явился мальчишка Поттер?!

— Повелитель, — трусливо вмешался в разговор профессор, — наверное, он не справился с моими подсказами, и я...

— Молчать! — разъярённо воскликнула маска. — Ты ис-спортил мой план.

Пока профессор пытался убедить свой затылок в том, что всё на самом деле в порядке, в стороне, откуда виднелся коридор пламени, вдруг из воздуха появилась чья-то макушка. Не успел Дионис вскрикнуть, как она превратилась в настоящего человека, которым оказался не кто иной, как неугомонный Эллиот Поттер. В одной руке он крепко сжимал волшебную палочку, а в другой — неизвестный предмет. Поначалу Дионис подумал, что там вполне мог быть спрятанный в зеркале камень, но он совершенно не отливал алыми пятнами. Когда же Поттер прицелился и бросил его в злоречивый затылок, то можно было понять: комнату рассёк обыкновенный булыжник.

Несмотря на изящный полёт камня, Поттер всё же промазал, отчего профессор, не заметив в тени гриффиндорца, вскинулся и заверещал:

— Это был ты, мелкий уродец?! Как ты посмел напасть на учителя?

— Вы угрожали мне, — Дионис решил пока не выдавать того, кто теоретически мог помочь ему отсюда сбежать. К тому же Поттер чудесным образом вновь пропал в воздухе, словно его никогда здесь и не было. — Я защищался.

— Защищался? — передразнил его профессор Квиррелл, а затем сменил собеседника. — Повелитель, позвольте провести этому мерзавцу урок хороших манер. Никто не смеет уродовать ваш восхитительный лик.

— Оставь мальчишку, — резко ответила маска. — Займёшься им позже. Сперва отыщи камень, потом можешь его убить.

— Как пожелаете, дорогой повелитель.

Вынув из кармана волшебную палочку, профессор направил её на Диониса и тотчас потребовал:

— Разбей зеркало. Живо!

— Но так не получится избавиться от чар...

— Я не просил тебя болтать, глупый мальчишка! Ты немедленно подойдёшь и...

Слова застряли и остались в полузабытье, потому что мимо профессора опять пронёсся булыжник. На этот раз он почти задел его нос, отчего тот пришёл в бешенство и стал внимательно вглядываться в пыльную темноту:

— Кто здесь?

Ответом ему послужил лишь треск огня и собственный шорох.

— Я знаю, что тут кто-то есть. Покажись!

В надежде на пресловутую солидарность — как можно не объединиться против общего врага, охваченного безумными мыслями? — Дионис повернул голову и стал наблюдать. Поттер обязательно выдаст себя, даже если он рассчитывает быть осторожным. Да и вообще как объяснить тот факт, что он способен исчезать из виду? Что за заклинание он использовал? И как ему удалось прошептать его столь бесшумно?

С правого плеча послышался хруст. Вероятно, Поттер прятался по кругу, но, как Дионис не старался прищуриться, кудрявые волосы не желали появляться на свет.

— Мы не собираемся злиться, — успокаивал профессор невидимый шум. — Всё хорошо.

— С кем ты разговариваеш-шь, болван? — сердилась маска. — Ты долж-жен достать камень!

— Конечно, повелитель! Однако сперва мне нужно...

— Ты бес-сполезен, Квиррелл. Твоё служ-жение смеш-шно и нелепо.

— Но я...

После этих слов на профессора повалился столп синих искр. Ухватившись за золочёную раму, он чудом не перевернулся и хотел уже было что-то выкрикнуть, как его перебил голос Поттера:

— Я знаю, кто ты. И я не стану тебе помогать!

Комнату охватил хриплый хохот, который быстро перерос в знакомое шипение:

— Надо ж-же. Великий Эллиот Поттер с-сам приш-шёл ко мне, чтобы наконец-то рас-статься с жиз-знью... Прекрас-сно...

— Неправда! Я уничтожу тебя!

— Неуж-жели? — затылок профессора скорчился в неприязни. — Твоя бес-сценная мамочка не с-сумела с-справиться с-со мной, а ты, ж-жалкий мальчиш-шка, не владеющ-щий даж-же элементарными чарами, намереваешься меня победить?

— Она сделала всё, чтобы защитить меня и моего брата! — кричал Поттер, не опуская волшебную палочку. — И у неё получилось!

— Так выш-шло только потому, что я поз-зволил ей выбрать. Твой брат или ты… Но она предпочла с-смерть... К тому же и помеш-шала мне глупой выходкой...

— Ты убил её хладнокровно! Ты лжёшь!

— Нет, мальчиш-шка, — зрачки маски стали тоньше и злее. — Я с-собирался убить лиш-шь тебя...

На Поттера напал ледяной страх: его пальцы не слушались, а губы прозрачно тряслись. Однако он и не думал сдаваться. Сквозь сжатые зубы он вопросил:

— Зачем ты хотел убить меня, Волдеморт?

Не дождавшись ответа, Поттер двинулся в сторону. Дионис оторопело переводил взгляд с него на спину профессора, не желая смотреть на воплощение ужаса, о котором он сначала даже не подразумевал. На затылке мужчины оказался сам Волдеморт! Как такое возможно? И почему он выжил после того, как смертельное проклятие прославило Поттера на весь магический мир? Оставив попытки разобраться в происходящих событиях, Дионис решил, что сейчас самое время достать из кармана мантии волшебную палочку. Он был уверен, что она здорово пригодится в том случае, если профессор вдруг станет сражаться по приказу своего повелителя.

— Ж-жить с-столько лет и не з-знать, почему ты до с-сих пор дышиш-шь... Я тебе рас-скажу. Но с-сначала ты дос-станешь мне камень...

— Ни за что! — запротестовал Поттер, отчего на его лбу появилась округлая ямка. — Ты никогда его не получишь!

— Ош-шибаешься, — кровавые зрачки вмиг переметнулись на притихшего слизеринца. — С-снейп уж-же пытался помочь мне обвес-сти зеркало.

— Я ничего не делал! — воскликнул Дионис, хотя понимал, что вряд ли обычное несогласие может их как-то спасти.

— Не нуж-жно с-стесняться с-своего ис-скуш-шения... — маска была явно довольна и поэтому радостно скалилась. — Твой отец с-служил мне и неплохо раз-збирался в Тёмных искус-с-ствах... Надеюс-сь, что ты перенял его мыс-сли, но не с-танешь таким ж-же мерз-зким предателем, как и он.

— Что? — Дионис непонимающе и нервно сглотнул. — Мой отец...

Маска Волдеморта пришла в полный восторг:

— Разумеетс-ся... Он прекрас-сно варил з-зелья. И я прос-сил его соз-здавать то, что не з-знает противоядия. Но он был слиш-шком с-слаб и бросил всё ради без-здарной и гряз-зной женщ-щины...

— Моя мама не такая!

— У неё парш-шивая кровь… Ведь от маглов не мож-жет родиться дос-стойный волш-шебник.

Вновь попав в плен вопросов, мучивших его с осени, Дионис замкнулся. С одной стороны, его раздражала людская ненависть к маглорождённым, но с другой — он был чересчур разочарован в родителях. Нет, безусловно, он гордился тем, кем они были и как им удалось противостоять силе зла, однако… почему никто из них никогда не рассказывал ему о том, что было в их прошлом? Как папа мог увлекаться Тёмными искусствами и служить Волдеморту? Как он мог учить сына зельеварению, если раньше оно приносило для кого-то страдания и невыносимую боль? Получается, Тео был прав? В Слизерине помешаны на чистоте крови. Дионис не мог поверить, что ему лгали, и поэтому сейчас стоял почти что без чувств.

Вместо него выступил Поттер. Околдовав едкое пламя, рьяно танцующее на лестнице, он при помощи палочки вынудил его обернуться змеёй. Толстое и гибкое тело попыталось ударить профессора, но тот с лёгкостью от него отклонился, и Волдеморт зашипел:

— Превос-сходно… Я вес-сьма впечатлён…

Не тратя время на разговоры, Поттер продолжил бороться. Он беспорядочно взмахивал палочкой, однако ни одно заклинание не попадало в заветную цель. Цвет искр менялся, ослепляя глаза, и когда Дионис понял, что нужно вмешаться, то вдруг обнаружил, что с зеркалом что-то не так.

— Оно треснуло, — чуть слышно прошептал он, но в пылу битвы его замечание затерялось в вихре непрерывного шума.

Чтобы контролировать движения Поттера, Волдеморт не спускал с него глаз. Из-за этого руки профессора неестественно изгибались, превращаясь в уродливые щупальца, словно оттуда разом исчезли все кости, голова странно покачивалась, а ноги путались в мантии.

Тем временем, чтобы обезопасить себя, Дионис спрятался за дальней колонной. Он не хотел стать жертвой случайного заклинания, поэтому лихорадочно думал о том, как подобраться к зеркалу. Он видел, как кристальная гладь артефакта загадочно отливала алым пятном, и надеялся, что если её разбить, то из неё выпадет философский камень. Полагаться на подобное было довольно глупо, но Дионис решил, что стоит попробовать. В конце концов, камень был нужен ему для того, чтобы он не достался Волдеморту, вознамерившемуся приготовить эликсир жизни, а не для того, чтобы порадовать Мартина, Тео, родителей и заработать очки.

Вычислив периодичность заклинаний Поттера, которому благоволила удача и — как ни странно — вполне здравый ум, Дионис стал перебегать от колонны к колонне. Его всячески пыталась задержать пыль, поднимавшаяся целыми тучами, но он смело пробирался вперёд. Но когда зеркало оказалось всего в нескольких дюймах, то профессор вдруг завопил:

— Повелитель! Снейп хочет украсть камень!

— Пус-сть с-сначала дос-станет его, — укорил слугу Волдеморт, не прекращая отбиваться от Поттера, а затем с усмешкой добавил. — Мож-жет, он принес-сёт больше польз-зы, чем ты…

Не обратив внимания на язвительность, Дионис крепко вцепился в раму ладонями. Зеркало, в свою очередь, проявляло упрямство и не желало поддаваться его слабым потугам. Оно кренилось, но не переворачивалось, отчего Дионис изрядно пыхтел. Раньше ему никогда не приходилось тянуть подобные вещи, потому что со всем справлялся отец. И что бы он сейчас сделал? Как бы он заставил зеркало подчиниться? Колдовать — опрометчиво, а продолжать — просто бессмысленно. Неужели он ни на что не способен?

Поддавшись оглушающему гневу, Дионис не вытерпел и ударил в трещину кулаком. Словно молния, она побежала по глади, создавая из отражения калейдоскоп грубых мазков, и вскоре зеркало хрупко рассыпалось. Под ним образовалась лужа осколков, опасно поблёскивающих багряным песком.

На мгновение Дионису показалось, что он всё испортил: камень навсегда раскрошился и вернуть его ни за что не получится. Его сердце замерло, а поток заклинаний съело отчаяние, отчего всё в одночасье умолкло. Однако стоило ему присмотреться и отыскать в осколках золотисто-алый край, Дионис судорожно выдохнул. Схватив камень руками, на которых тут же появились царапины, он поднял его и спрятал в кулак.

— У него получилось! — заверещал профессор Квиррелл, после чего на Диониса воззрилась жуткая маска.

— Бросай сюда! — заорал Поттер, утерев лоб. — Я поймаю!

— Глупос-сти… Он отдас-ст его мне…

От растерянности Дионис запутался. Он не знал, как следует поступить. Философский камень был у него, он приятно грел руки, вынуждая мысли крутиться и обдумывать всё наперёд.

Если он пойдёт на поводу у Поттера, то наверняка промахнётся. И тогда камнем точно овладеет Волдеморт. Если он продолжит сжимать кулаки, то непременно нарвётся на проклятие, которым не воспротивится воспользоваться профессор Квиррелл, чтобы проявить преданность. Если же он самовольно вручит камень Волдеморту, то проживёт от силы ещё пару минут.

Выбор был отвратительным — Диониса охватывал страх. Он накатывал на него болью в рёбрах и судорогами, а горло нестерпимо чесалось от вязи. Что же он должен сделать? Как обмануть человека, у которого две пары глаз?

Пока он пребывал в размышлениях, Поттер решил взять удар на себя. Не опуская палочку, он начал швырять ближайшие булыжники в преподавателя, чтобы его отвлечь.

— Confundus! — выкрикнул профессор Квиррелл, правая щека которого всё-таки обрела красный цвет.

Поттер неуклюже споткнулся, свалившись носом в груду камней. А Волдеморт, насладившись картиной, возликовал:

— Видиш-шь, что проис-сходит, если мне прекос-словить…

Тяжело дыша от волнения, Дионис предпочёл промолчать.

— Ес-сли ты вернёш-шь мне то, что ты прячеш-шь, я вознагражу тебя… Только предс-ставь, что я могу тебе предлож-жить…

— Мне ничего не нужно, — ответил Дионис, обронив резкий всхлип.

— Неуж-жели? Я ошибаюс-сь? Твой отец прекрас-сно разбирался в искус-стве добывать с-себе то, что могло принадлеж-жать ему с с-самого рож-ждения…

— И чего он хотел?

Складки чужого затылка преобразовались в волну, разрывая глиняные губы от радости.

— Как ты считаеш-шь, о чём мечтают вс-се люди?

— Я не знаю, — грубо отрезал Дионис, наконец ощущая жгучую резь. Его ладони кровили, но он стойко удерживал камень.

— Разумеетс-ся, они мечтают о с-славе, — Волдеморт не спешил прекращать разговор, очевидно находя его любопытным. — О том, как нас-сладиться мучениями тех, кто когда-то их обиж-жал…

Сперва Дионис собирался запротестовать, но потом понял, что не может этого сделать. Он ничего не ведал о папе, а тот, как оказывается, хорошо умел лгать. А что, если Волдеморт сейчас вовсе не старался его обмануть? Ведь он рассказал ему правду о том, что мистер Снейп в школьные годы был падок на Тёмную магию. Об этом уже несколько раз говорил ему Тео… Поддавшись искушению, Дионис робко спросил:

— Он пытался кого-то убить?

— Он с-сильно противился с-своей натуре, но я вс-сегда знал, что он жаж-ждет рас-справиться с ним…

— С кем? — выдавил Дионис, борясь с тем, чтобы не закричать.

— Как вос-схитительно… — Волдеморт удивлённо вздохнул. — Ты не имееш-шь понятия…

— С кем? — вопрос прозвучал намного жёстче.

— С-со старш-шим Поттером… Пораз-зительно, не так ли?

Дионис был готов опрокинуть весь ужин наружу, однако тот явно не торопился облегчить его муки. Он услышал то, что никак не могло оставить его равнодушным. Почему папа желал кому-то смерти? Что такого отец самовлюблённого гриффиндорца мог совершить? Так, вероятно, поэтому Поттер всячески старался вести себя как придурок. Ему объяснили то, о чём Дионис даже не смел догадываться.

Тем временем тело профессора Квиррелла, охваченное Волдемортом, постепенно двигалось в сторону того, кто обладал камнем. Заметив блеск кровавых глаз, Дионис предсказуемо дёрнулся и стал отступать.

— Я вс-сё рас-скажу тебе, мальчик… Я виж-жу, что ты потерян… Ты не зас-служил такого отнош-шения… — мягко успокаивала маска, а руки-щупальца заботливо тянулись к нему.

— Мне не нужна ничья помощь.

— Ты рас-сержен… Тебе с-столько врали… Раз-зве можно ничего не чувс-ствовать? Не ж-желать отомс-стить?

— Можно, — разбито откликнулся Дионис. Как бы то ни было, он ни в коем случае не мог отдать камень тому, кто намеревался уничтожить волшебный мир.

— Ты с-сомневаешьс-ся… Зачем лгать с-себе?

Спина Диониса уперлась в стену, а мрак скрыл его отчаяние, которое с каждым мгновением укоренялось внутри. Теперь он был здесь один — никто не спасёт его от проклятия. Ни везучий Поттер, валяющийся где-то вдали, ни толпа слизеринцев, к которым он успел проникнуться странным доверием.

Когда он понял, что всё было напрасно, его лицо озарила слеза. Попытавшись от неё избавиться, чтобы не выглядеть слабым, Дионис случайно выронил то, что так усердно сжимал в кулаке. Столкнувшись с полом, усеянным осколками зеркала, философский камень разлетелся на две неравные части. Из них тотчас вылилась неизвестная жидкость. Быстро испарившись, она оставила после себя аромат звенящей метели, от которой раздражённо захотелось чихать.

— Что ты с-сделал?! — в гневе завопил Волдеморт.

— Что… — Дионис недоуменно посмотрел вниз. — Почему…

— Ты з-заплатишь за это с-своей ж-жизнью!

В руках Волдеморта заиграла волшебная палочка, однако её движение остановилось тогда, когда он вздумал приблизиться. Наступив на морок того, во что превратилось сокровище, его глаза стали ужасно пениться, а рот вымученно каменеть и тянуться.

— Повелитель! — профессор Квиррелл захлёбывался от страха. — Я горю! Горю!

Но Волдеморт не мог проронить ни слова, нещадно плавясь, и вскоре мужчина вместе со своей тайной обратились в две тонкие тени.

Когда они исчезли, Дионис осторожно пригнулся, чтобы изучить разбитый по нелепости артефакт. На его месте оказалось что-то невероятное: из скорлупы, на которую он поделился, наружу лезла вязкая влага, напоминающая потускневшую лаву или забродивший клюквенный сок. Но ведь в книгах никто не писал о том, что философский камень — лишь скорлупа. Как же так вышло?

Поразмыслив об опасности, таящейся в незнакомой жидкости, Дионис предпочёл обойти её стороной и убедиться в том, что Волдеморт окончательно растворился. Не обнаружив ничего необычного, он наконец выдохнул и приготовился упасть на колени.

Что он пережил? Куда делся призрак? И как теперь отсюда выбраться?

Решив, что на первые два вопроса можно отыскать ответ позже, когда он хорошенько выспится и поест, Дионис подошёл к Поттеру. К счастью, тот хрипло дышал. Значит, когда он очнётся, то сможет всё подтвердить. Но это будет потом. А сперва — крепкий сон и спокойствие.

Следующее утро, несмотря на отличное самочувствие, Дионис встречал в Больничном крыле. В нём было довольно уютно: по светлым стенам бегали озорные лучи, а за окном пели птицы. Мадам Помфри, словно заботливая матушка, носилась со всевозможными пузырьками и не забывала недовольно причитать: «Где только был Дамблдор?»

Напротив Диониса, не приходя в сознание, лежал Эллиот Поттер. На его волосах до сих пор дремала пыль, а очки здорово покосились. Однако он не выглядел смертельно бледным или ужаленным комой.

Устало растирая забинтованные ладони, на которые мадам Помфри щедро нанесла специальную мазь, Дионис осмысливал произошедшее. Как Волдеморт сумел попасть в Хогвартс? Видимо, ему помог профессор Квиррелл, зачаровав свой затылок в качестве приюта души. Всегда ли он был с ним на протяжении года? Если так, то страшно представить, что он мог сотворить. А для каких целей ему понадобился философский камень? Понятно, что он собирался обхитрить смерть. Но Волдеморт ведь был призраком! А призраки ни за что не могут вернуть своё тело — об этом рассказывал Дионису папа, когда они вместе обрабатывали шкуру бумсланга прошлой весной. Кстати, о папе...

С ним нужно было срочно поговорить. Может, у него выйдет объяснить всё, о чём так много раз предупреждали Диониса?

Пока мадам Помфри меняла соседу повязки, вонь от которых, пожалуй, разносилась по всему Больничному крылу, дверь тихонько открылась. Возле неё топтались представители Гриффиндора, среди которых Дионис сразу узнал Грейнджер, Лонгботтома и младшего Уизли. Выждав какое-то время и поняв, что никто не собирается их прогонять, они прошли к другу.

— Как он? — спросила Грейнджер и поставила на тумбу коробочку драже «Берти Боттс».

— С мистером Поттером всё будет в порядке, — успокоила её мадам Помфри, ставя флакон на поднос. — Сейчас ему надо набраться сил.

— Что с ним случилось? — поразился Лонгботтом. — Профессор Макгонагалл сказала, что он серьёзно ранен.

— Я была бы рада выяснить, что произошло с мистером Поттером так же, как и вы, мистер Лонгботтом. Но, к сожалению, мне ничего не известно, — мадам Помфри закончила обрабатывать раны и потому, приосанившись, стала гораздо строже. — Если вы пришли, чтобы передать приятелю сладости, то можете оставить их и отправляться на завтрак.

Уизли обиженно надул губы, но спорить не стал. Он вытянул из карманов мантии несколько помятых коробок и торопливо водрузил их на тумбу.

— Когда мистер Поттер придёт в себя, вы сможете его навестить. А пока, будьте добры, соблюдайте порядок.

Не решившись перечить, гриффиндорцы пожелали мадам Помфри хорошего дня и поблагодарили за помощь. Но когда они стали покидать Больничное крыло, то заметили, как на них кто-то пялится. Дионис смутился. Ему было ужасно стыдно, хотя он понимал, что сделал для Поттера всё возможное. И сейчас, когда его друзья наверняка думали, что здесь не просто так лежит слизеринец, с которым их друг нередко конфликтовал, было совсем не подходящее время, чтобы всё обсудить.

Однако заучку Грейнджер, днём и ночью борющуюся за справедливость, явно терзал интерес. Она подошла к Дионису и хладнокровно осведомилась:

— Вы подрались? — она осмотрела перебинтованные руки и хмыкнула.

— Нет, — ответил тот. — Поттер споткнулся.

— Споткнулся? — в голосе Уизли слышалась злость. — Опять врёшь?

— Я не вру. Проснётся ваш друг, вот и спросите.

— Ещё как спросим! — грубо откликнулся Уизли. — Эллиот обо всём нам расскажет.

— Замечательно, — сердито ухмыльнулся Дионис, намереваясь продолжить обмен любезностями, но, приказав гриффиндорцам немедленно отправляться отсюда подальше, мадам Помфри нарушила его планы.

— Вовсе не обязательно так грубить, молодой человек, — сурово произнесла она и, схватив блюдо с повязками, встала, чтобы отнести их к себе. — Вы же не хотите, чтобы с вами общались так же, как вы.

Дионис ничего не сказал, почувствовав странный укус совести. Он не собирался показаться бестактным, тем более перед девочкой. Мама учила его доброте, вкладывала в него стремление к лучшему, а малышка Селена никогда не бросала в беде. Они были бы сильно расстроены, если узнали бы, что их Дионис такой драчун и задира.

Повернувшись спиной к двери, он попробовал провалиться в небытие сна, но уставшее сознание, как ни странно, не желало покидать его ни на минуту. Спустя какое-то время вновь раздался скрип, возвещающий о том, что Больничное крыло навестил посетитель, но на этот раз Дионису было абсолютно наплевать, кто пришёл.

Когда он услышал, как кто-то осторожно скребётся, опасаясь его разбудить, он наконец открыл глаза и увидел перед собой Тео. Лицо его друга озолотило настоящее счастье, а уголки губ, словно на невидимых ниточках, застыли в улыбке.

— Ты жив! — радостно пролепетал он и, не удержавшись, шумно плюхнулся у чужих ног. — Что произошло? Как ты выбрался? Что с твоими руками?

— Я... я не уверен...

— Ты ничего не помнишь? — изумился Тео, испуганно осматривая голову друга. — Тебе сильно досталось?

— Не в этом дело, — Дионис постарался сесть, но ладони скрутило неожиданной болью, и поэтому он остался лежать. — Там было такое, что меня, скорее, упекут в Мунго, чем выслушают.

В глазах Тео отразилось волнение. Подтянув под себя колени, он пробормотал:

— Ты действительно нашёл философский камень?

— Ага. И не только его.

Красочно передав другу события предыдущей ночи, Дионис ненадолго умолк. Ему было любопытно, как быстро Тео засмеётся и обвинит его в бессовестной лжи, однако тот, наоборот, не спешил отдаляться.

— Как Т... Сам-Знаешь-Кто оказался на затылке профессора? — недоумевал он. — Это же невозможно. Он погиб восемь лет назад!

— Я не знаю. Но это правда. Он хотел получить камень, чтобы сварить эликсир жизни.

— А разве он мог бы ему помочь? Разве может привидение — если это было оно — опять стать человеком?

— Не может, — Дионис тяжело выдохнул и посмотрел на мерно посапывающего напротив соседа. — Поттер тоже его видел и пытался сражаться.

Проследив за взглядом приятеля, Тео удивлённо вскинул брови и выдал:

— Но как? Никто кроме нас не спускался в люк!

— Он появился словно из воздуха, — Дионис вспомнил, как светлые кудри, покачиваясь, материализовались прямо перед ним. — Думаешь, он мог знать, что Сам-Знаешь-Кто попытается овладеть камнем? Поэтому Поттер пришёл?

— Не знаю…

— И Квиррелл, — Дионис никак не мог сложить факты, чтобы они обрисовали картину полностью. — Он пробрался к зеркалу раньше, чем я. Это наверняка он усыпил тролля. Или... Нет. Это точно был он.

— Но ты ведь помнишь? — Тео увлечённо встрепенулся. — Когда праздновали Хэллоуин, именно Поттеру удалось справиться с троллем.

Замечание было хорошим — оно указывало на два разных пути, выбирать из которых пока было опасно. Им нужны были детали, но кусочки картинки упрямо не клеились.

— Ага, — согласился Дионис. — Но мне что-то подсказывает, что всё-таки с ним разобрался сам Квиррелл. Иначе... Подумай, если бы это был Поттер, он бы непременно выдал себя.

Тео покачал головой и спросил:

— Как? Профессор ведь тоже там оказался, а мы ничего не заметили...

— Квиррел советовался с Сам-Знаешь-Кем. Поэтому он и был таким тихим. Но Поттеру никто не помогал — он был один и сам пользовался волшебной палочкой.

— То есть, — догадался Тео, вертясь, — он действовал наугад? У него не было плана?

— Я в этом уверен, — Дионис одобрительно кивнул, насколько ему позволяла перьевая подушка. — Но Поттер точно что-то знал. Ведь он появился в той комнате не случайно. Может, он за кем-то следил?

— А вдруг, — Тео перешёл на шёпот, опасаясь неизвестного порицания, — он тоже хотел получить артефакт?

— Вряд ли. Он даже не подходил к зеркалу.

— Странно. Ещё и камень сломался... Ты очень расстроился?

— Нет, — слегка слукавил Дионис. — Я бы всё равно не заполучил его, если бы Сам-Знаешь-Кто сумел выжить. А так, зачем мне теперь его осколки? Погоди, ты же так и не рассказал, как ты выбрался.

— Это было довольно просто, — Тео забавно почесал нос. — До дьявольских силков я вернулся по коридору, а потом Мартин помог мне подняться, превратив растение в лестницу. Она была такая скользкая и противная, что я еле вытерпел, пока лез.

Дионис представил, как его друг с омерзением карабкался по жутким силкам, и не смог подавить короткий смешок.

В больничном крыле с позволения мадам Помфри ребятам удалось хорошенько позавтракать. После ночи, проведённой во тьме и страхе, еда казалась им потрясающе вкусной, вишня пачкала руки, а крошки ютились на складках пижамы и мантии. Когда тарелка, доставленная неравнодушным к голодающим домовиком, опустела, дверь отворилась и Дионис не поверил глазам.

— Мама? — удивлённо прошептал он и вмиг очутился в объятиях. От миссис Снейп разносился сладкий аромат роз. — Что ты тут делаешь?

— Милый, с тобой всё в порядке? Что с твоими руками? Что у тебя болит? — она не прекращала ощупывать щёки Диониса и без конца целовать его в лоб.

— Ничего, только пальцы немного зудят. Ну, может, и сильно.

Заботливо осмотрев ладони сына, миссис Снейп огладила их и сказала:

— Это пройдёт. У папы с собой есть флакончик с экстрактом бадьяна.

— Он тоже здесь? — изумился Дионис и обратил внимание на приятеля, смущённо ссутулившегося на противоположном краю кровати.

— Да, милый. Он скоро придёт.

— Мам, познакомься, — Дионис кивнул. — Это Теодор Нотт. Мой друг.

— Добрый день! Или нет... доброе утро! — отчего-то растерялся тот, однако вежливо склонил подбородок. — Я благодарен вам за подарки. Вы прекрасно готовите!

Губы миссис Снейп озарила улыбка.

— Рада познакомиться с тобой ближе, Тео. Или лучше звать тебя Теодор?

— Можете звать меня Тео, — с удовольствием откликнулся тот, свесив ноги с постели. — Мой отец не признаёт никаких сокращений, но мне нравится, когда ко мне обращаются так. Хотя бабушка с ним часто спорит.

— Она живёт вместе с вами? — любезно поинтересовалась мама, приводя в должный вид беспорядок на голове сына.

— Уже нет. Раньше она занимала спальню возле папиного кабинета, но три года назад он выкупил один особняк. Бабушка была рада перебраться туда. Иногда мы её навещаем.

— Как замечательно! Вы не проголодались?

— Нет, — ответил Дионис, после чего услышал чьи-то шаги.

В больничное крыло прошествовал директор Дамблдор, за которым не так спешно появился мистер Снейп. Обоих мужчин съедало сомнение, будто кто-то обязал их разгадать какой-то важный секрет. Однако при встрече с Дионисом папа стал заметно счастливее, отбросил тень грусти с лица и, обойдя Дамблдора, вмиг очутился у сына.

Взглянув на белёсые руки, на которых знатно размазались вишнёвые пятна, мистер Снейп приманил при помощи волшебной палочки флакон с экстрактом бадьяна и аккуратно его откупорил. Ударил аромат свежих трав, разбавленный раздражающей горечью.

— Бинты нужно снять, — сказал он и, поставив флакон на тумбу, уверенными движениями помог сыну избавиться от грязных полос. Они уже успели пристыть к коже и, когда папа задевал особо грубый порез, Дионис не сдерживался и шипел, мучительно жмурясь.

Бадьян, казалось, пытался растворить кости, отчего мистеру Снейпу приходилось сжимать родные ладошки, а его жене — заботливо на них дуть.

— Очень жжёт, Дини? — обеспокоенно спросила она.

— Нет, — стиснув зубы, выдавил Дионис. — Я ведь взрослый.

Порезы, оставленные заколдованными осколками, понемногу затягивались, но не исчезали совсем.

— Почему они не заживают? — искренне недоумевал Дионис. — Мадам Помфри тоже не смогла их вылечить.

— Потому что твои раны оставило зеркало Еиналеж, а оно обладает редким даром — воротить наизнанку души людей.

Эти слова промолвил директор, который сперва с мягкой печалью осмотрел Поттера, а потом обратился к нему. Его светлая борода, до пупа свисающая сахарной ватой, была обвязана небольшой нитью, а на голове директора сидел здоровый колпак. Добрые глаза сияли яркой синевой, из-за чего ему хотелось верить, даже если он рассуждал о непонятных вещах.

— Что это за зеркало? — полюбопытствовал Дионис, даже не подумав о том, что его могли хорошо отругать. Он вместе с Тео проник туда, куда нельзя было попадать никому, но сейчас эта мысль его не тревожила. Намного важнее было узнать, что случилось.

— О, это прекрасное диво, — мечтательно улыбнулся Дамблдор. — Оно способно отражать самые сокровенные желания, что таятся внутри.

— Но как в нём оказался философский камень? Разве возможно поместить туда что-то подобное?

— О, мой мальчик, — директор едва посмеялся. — В мире есть столько тайн и секретов, что порой невозможно отыскать ко всему дверь, — он присел на появившийся из воздуха стул, как это получилось у Поттера, и продолжил. — Сегодня ночью ты проявил небывалую храбрость. Сможешь рассказать нам о том, что произошло?

Дионис с сомнением сдвинул брови, но не стал противиться и произнёс:

— Профессор Квиррелл попросил меня достать камень… Точнее, не он, а…

— Тот, кто давным-давно исчез и причинял людям зло?

Откуда директор мог знать о том, кто был в комнатах запретного коридора, если там был только он и выскочка Поттер?

— Как вы догадались? — испугался Дионис, отчего его сердце перевернулось и спряталось.

— Поверь мне, я хорошо осведомлён о том, как живёт школа. Но, признаться, меня удивило то, что вы вместе с мистером Ноттом и мистером Сафферсом отправились за философским камнем одни.

— Мартин рассказал вам? — Дионис отчаянно надеялся хоть как-нибудь защитить старосту. Ведь если он всё же пожаловался директору, то их наверняка исключат…

Ну конечно! Как же он сразу не сообразил? Родители здесь, чтобы забрать его домой, потому что ему в качестве наказания больше никогда не позволят пользоваться магией.

С трудом выдохнув, Дионис разочарованно посмотрел на маму и увидел наполненный бесконечным сожалением взгляд. Значит, он не ошибся — ему действительно придётся попрощаться с друзьями и начать приспосабливаться к магловским штучкам. Зачем он решил проявить себя? Для чего? Хотел, чтобы им могли все гордиться, а получилось так, что он всех подвёл. И теперь ему нужно будет смириться с провалом, как бы тяжело это ни было.

— Мистер Сафферс упорно отстаивал твоё право, — отвлёк Диониса от тоски Дамблдор. — Однако он побоялся, что с тобой могло что-то случиться и не стал скрывать правду. Профессор Ядвар пока не в курсе произошедшего, но думаю, что будет благоразумно, если он выяснит всё от меня.

Отлично. Ещё и проблемы с деканом. Этот день у Диониса непременно войдёт в список лучших.

— Но пока меня волнует другое, мой мальчик. Как тебе удалось справиться с тем, кто пытался заполучить камень?

— Я не знаю. Просто мне повезло.

— Повезло? — хмыкнул директор и, потрепав свою бороду, стал наблюдать за расплывчатым небом. — Судьба — наша постоянная спутница, и отрицать её силу волен лишь истинный глупец. Но в этом случае я не считаю, что она была способна расставить всё по местам. Может, ты помнишь, что послужило причиной твоей невероятной удачи?

— Я… я… — заикался Дионис, чувствуя в ладонях заботу отца, бережно сжимающего его хрупкие пальцы, — разбил камень. Из него вытекла какая-то жидкость. Я читал, что он используется в эликсире жизни, но я не знал, что внутри него что-то есть.

— Ты выронил его по случайности? — директор перестал гладить бороду. — Или тебя заставили это сделать?

— Я не хотел. Он сам выскользнул из моих рук.

— А что ты тогда почувствовал? — вопрос прозвучал осторожно.

— Что вы имеете в виду, сэр? — уточнил Дионис. — Я не совсем понимаю.

Густые брови Дамблдора, покрытые вечным инеем, по-доброму сдвинулись.

— Когда камень разбился, ты почувствовал какой-нибудь запах?

— Да, — Дионис попробовал вспомнить. — Стало очень холодно. Но пара не было. Как будто из камня вырвался снег.

— Снег? — удивлённо пробормотал директор и, утомительно откинувшись на спинку, стал размышлять. — Весьма необычно.

Пока он утопал в пучине странных фантазий, мистер Снейп посмотрел на поникшего Тео, который, неожиданно встретив два чёрных озера, только шумно сглотнул и смутился. Заметив стеснение друга, Дионис вмиг вскинулся. Как он мог позабыть! Ведь он обещал не тянуть с разговором с папой о Тёмных искусствах. Но ведь сейчас об этом не могло быть и речи: вокруг них слишком много посторонних ушей. Да и, с другой стороны, куда теперь торопиться? Вскоре Хогвартс предстоит покинуть навечно, тогда Дионис наконец-таки сможет с ним всё обсудить.

— А что произошло с Эллиотом? — директор прекратил рассуждать. — Ты знаешь, почему он не приходит в себя?

— К нему применили заклятие Confundus. Потом он упал на камни и сильно стукнулся головой, — безучастно объяснил Дионис и заметил, как мама испуганно вздёрнула плечи и стала осматривать чужую постель.

Поттер до сих пор беззаветно дремал и, вероятно, не хотел просыпаться. Непослушные кудри, впитав в себя сок от целебных повязок, потемнели и, поникнув, обрамляли лицо. Из-за них шрам выделялся особенно — пылкая и словно ошпаренная молния готова была вот-вот обернуться кровавым пятном. Мелкие ресницы волновал редкий ветер, потому что мадам Помфри благоразумно открыла окно, а тонкие губы, обыкновенно выдающие оскорбления или лицемерную чушь, потрескались и огрубели.

— С ним всё будет в порядке? — робко поинтересовалась миссис Снейп.

— Безусловно. Мальчик обязательно придёт в себя, дорогая, — директор был полон надежд. — А пока позвольте поговорить с вами наедине.

Мама кратко кивнула и, посмотрев на отца, чьё выражение почти невозможно было прочитать, поскольку оно было невозмутимым, отправилась за Дамблдором.

И когда они вышли, Дионис набрался храбрости и задал вопрос:

— Почему ты не рассказал мне? Не рассказал о Тёмных искусствах?

Поперхнувшись, Тео поражённо застыл, а папа, напротив, даже не думая вздрогнуть, промолвил:

— Потому что это было давно.

— Но ведь ты изучал их. А сам запрещал мне!

— Да, — папа был явно расстроен, но не пытался спорить или что-то скрывать. — И ничего не изменилось — ты не станешь прикасаться к ним. Никогда.

— Почему? — Диониса кусала обида. — Что в них плохого?

— То, что исход у них всегда один, — смерть.

— Но ты же не умер! — вспылил Дионис, вытаскивая ладони из папиных рук. — И к тому же это я видел его! Видел Сам-Знаешь-Кого! Он мог убить меня! Я бы смог защититься лучше, если бы ты научил меня хоть чему-то!

— Не смог бы, — твёрдо заявил папа. — Ты ребёнок, Дионис, и ты не представляешь, на что способны настоящие древние и злые проклятия.

— Но Поттер же не боялся сражаться! А я не мог поднять палочку!

— Поттер — легкомысленный идиот, который посчитал, что ему удастся одолеть Его просто потому, что так вышло раньше, — сердился папа. — Его мать отдала за него свою жизнь, а он относится к этому словно безумная псина, что спасли от охотников, но которой постоянно нужно чувствовать адреналин.

Слова звучали необычайно правдиво, однако нисколько не помогали успокоить Диониса. Поэтому, шумно хлюпнув носом, он продолжал:

— Ну и что с того? По крайней мере, он не рыдал как девчонка, в отличие от меня!

— Это нормально. Или ты стыдишься того, что чувствовал страх?

— Нет! — громко крикнул Дионис, отчего Тео непроизвольно сжался, так и не решаясь влезть в разговор. — Там… когда… и потом… я так испугался. Я же мог умереть.

Суровость мистера Снейпа уступила место обеспокоенности. Его сына пытались убить, чтобы овладеть чёртовым камнем, который рассыпался вдребезги и теперь мог служить лишь неудачным экспонатом в лавке любого алхимика. А что делает он? Старается вразумить его, чтобы не вздумал приближаться к Тёмным искусствам? Это можно обсудить и потом.

Осторожно обхватив спину Диониса, чтобы не причинить боль его незажившим рукам, мистер Снейп обнял сына, пока тот роптал:

— Никого не было рядом. Я был один. И я не хочу испытывать это снова.

— Ты больше не будешь один, — пообещал папа и впервые обратился непосредственно к Тео, не прерывая объятие. — Думаю, что твой новый друг достаточно хорошо осведомлён о том, что творится в Слизерине и какие могут быть последствия использования Тёмной магии и артефактов. И если он знает, каково моё отношение к тем, кто ими балуется или изучает всерьёз, то наверняка поймёт, что я не потерплю обмана и клятв о том, что ничего не случится, если просто попробовать. Не так ли, мистер Нотт?

Дионис не видел глаз Тео, но был абсолютно уверен, что в этот миг их одновременно наполняли трепет и бесконечная кротость. Ведь как можно ослушаться, когда тебе говорят подобное после ночи, проведённой без сна? После того, как напротив лежит осмелевший гриффиндорец, чья отвага была так грубо разбита?

Не дождавшись ответа, Дионис неохотно расцепил руки и решил, что Тео, вероятно, кивнул.

— Да, сэр, — всё-таки сказал он так тихо, что могло показаться, что он промолчал. — Я понимаю.

— Прекрасно, — ответил папа и, выдохнув, стал собираться. — Мы с мамой будем ждать тебя после пира в кабинете директора.

— Нас исключат? — вопрос слишком долго вертелся на языке Диониса.

— С чего бы?

— Мы нарушили правила.

— Верно, — согласился мистер Снейп. — И директор очень надеется, что подобное больше не повторится, — он презрительно посмотрел на сопящего Поттера, хмурясь. — В школе и так есть люди, у которых это давно вошло в привычку.

Затем он скрылся за дверью, и Дионис позволил себе расслабиться и упасть на подушку.

— Мой отец убил бы меня, — произнёс Тео, чей голос остался таким же тихим и шёлковым.

— Да брось. Ты же слышал, что нас не исключат, — равнодушно заметил Дионис. Новость о том, что они продолжат обучение в Хогвартсе, как ни странно, сейчас не особо улучшала настрой. И что с того, что их пожалели? Он всё равно не понимает, как себя в следующий раз защитить. От этого было странно и горько. Хорошо, что хотя бы родителям не будет стыдно за то, что их сына изгнали из волшебного мира из-за эгоистичного желания выделиться.

— Мой отец убил бы меня, если бы я посмел с ним так спорить, — уточнил Тео, вызвав у Диониса шок.

— Да мы и не спорили. Просто я должен был узнать правду. До сих пор не могу поверить, что папа практиковал злые чары.

— Он ведь сказал, что это было далеко в прошлом.

— Ага, — ухмыльнулся Дионис. — И совсем не сказал о том, для чего они ему были нужны.

— А ты представляешь? — удивлённо спросил Тео и увидел, как его друг кивнул. — Но откуда?

— Вчера ночью Сам-Знаешь-Кто рассказал.

— Ты шутишь?!

— Нет, — непоколебимо убедил Дионис, подняв подушку, чтобы удобнее сесть. — Он сказал, что...

В этот миг раздался удушающий кашель, наполненный хрипом и кислотой.

— Надо позвать мадам Помфри! — воскликнул Тео и, вскочив с постели, рьяно устремился к целительнице.

Поттер понемногу приходил в себя, отчего его щёки краснели, а дыхание постепенно, но рвано выравнивалось. Наблюдая за ним, Дионис испытывал целый вихрь чувств, от которых начинала развиваться мигрень. Жалость, презрение и любопытство кружились в нескончаемом мраке, и, когда явилась мадам Помфри со стеклянной микстурой в руках, он даже не обратил на неё внимания.

Ко всеобщему счастью, Поттер быстро опомнился и, чуть не столкнув с тумбы коробки с драже, инстинктивно потянулся вслед за очками.

— Дорогуша, что-нибудь ломит? — полюбопытствовала мадам Помфри, бережно оглаживая мокрые пряди.

— Нет, — прошептал Поттер, с трудом определяя, где он лежит. — Как я здесь оказался?

Его голос ломила ужасная сухость.

— Мистер Снейп помог вызволить тебя из запретного коридора.

Вместо ответа тот с тусклой, но весьма очевидной неприязнью посмотрел на Диониса.

— Скоро придёт твой отец, — утешила Поттера мадам Помфри. — Директор обещал, что он обязательно тебя навестит.

Вновь ответом послужило молчание, после которого гриффиндорцу выдали стакан прохладной воды. С жадностью опустошив его почти за секунду, Поттер рухнул в постель.

— Пойдём на пир, — настойчиво попросил друга Дионис и одним рывком сбросил одеяло на пол. — Я не хочу больше тут оставаться.

— Ты уверен? — заволновался Тео, однако спорить не стал.

— Ага. Надо же в конце концов поблагодарить Мартина. И спросить, как он сдал зелья.

— Ты прав, — поддержал Тео и поспешил за приятелем в Большой зал.

Когда они добрались до толпы, с удовольствием болтающей о предстоящих каникулах, их встретил не только жаркий аромат блюд, но и колышущиеся знамёна четырёх факультетов. Ученики шумно праздновали окончание учебного года, и поэтому мало кого волновали бродящие первокурсники Слизерина.

Подсев к незнакомым старшекурсникам, потому что Джемма и Мартин с ребятами сидели так далеко, что к ним невозможно было никак подобраться, Дионис и Тео стали слушать директора. Затем со своих мест поднялись все деканы и, выронив несколько заготовленных пожеланий, перешли к вручению Кубка школы.

— В этом году отвага и удача сопутствовали каждому, кто был готов их принять, — туманно проговорил Дамблдор, всматриваясь в суетливые лица. — И я искренне надеюсь, что в грядущем году вы ни в коем случае не расстанетесь с ними. Пусть вас оберегают и ум, и дисциплина, и спрятанная в глубине души доброта, — он обернулся на часы, в которых застыли очки факультетов. — Славное четвёртое место достаётся трудолюбивому Хаффлпаффу.

Раздались овации и чей-то смятый в веселье свист.

— Третье место присуждается умелому Рейвенкло.

Аплодисменты стали чуть громче, однако слышались и недовольные возгласы.

— Второе место заслуживает благородный Гриффиндор, — директор склонил голову в знак почтения, пока по залу трепетал ликующий вопль. — А первое место за хладнокровный ум и постоянную тягу к самосовершенствованию занимает достойный Слизерин. Поздравляю с победой!

Вмиг разноцветные знамёна сошлись в единый круг зелени и, пролетев змейкой под потолком, осыпали всех волшебными звёздочками.

— Как круто! — воскликнул Тео. — Мы первые!

— Ага, — сдержанно улыбнулся Дионис и отыскал взглядом Мартина. Тот, ненадолго застыв, устало моргнул и ясно вымолвил: «Я сдал». — Кажется, экзамены прошли успешно.

— Это же здорово! Кстати, — Тео поправил рукава мантии, будто вознамерился вот-вот отправиться на благотворительный бал, — я хотел пригласить тебя погостить этим летом. Как думаешь, твои родители не будут против?

— Я даже не знаю, — растерялся Дионис, но с удовольствием рассмеялся. — А как же твой отец? Думаешь, он разрешит бродить по особняку полукровке?

— Я представлю тебя как дальнего родственника семьи Блэков, — Тео втянулся в игру. — Папа не захочет разбираться в их связях.

— Тогда жди, — пообещал Дионис шутливо, хотя на самом деле ему было очень лестно, что его друг не собирается отказываться от него на долгие летние месяцы. — Пришлёшь письмо с Персиком?

— Обязательно! Эй, ты посмотри, та девочка передала кому-то целую тарелку орехового пудинга!

Пир пролетел невидимой птицей, и потому вскоре настало время прощаться. Кого-то тревожили страхи, что Хогвартс — всего лишь замечательный сон, а кто-то всерьёз обещал отсчитывать дни до нового учебного года.

Когда деканы стали сообщать о том, что пора отправляться к «Хогвартс-экспрессу», Джемма подошла к Дионису.

— Мне передали, что тебе нужно пройти в кабинет директора. Там твои родители, — с непонятной жалостью произнесла староста, а затем, явно не вытерпев, поинтересовалась. — Как ты? Мартин мне обо всём рассказал.

— Не очень, — ответил Дионис, не желая вежливо врать, потому что не видел в этом необходимости. — Тогда было страшно, но сейчас уже нет.

— Ты не должен был идти туда. Я виновата. Если бы я только знала, если бы только предчувствовала… Ты же мог так покалечиться…

— Но я жив. Так что не беспокойся.

— Пообещай, что в следующем году ты не станешь вляпываться в подобные ситуации, — строго, но с тревогой отчеканила Джемма. — Всё наладится. Я в это верю.

— Спасибо. Не ругай себя слишком. Ты чудесная староста.

— Скажи об этом Мартину, и мы в расчёте, — подмигнула она и устремилась к стайке подружек. — Хороших каникул!

— И тебе! — крикнул ей вдогонку Дионис и стал ждать появление Тео, чтобы попрощаться и с ним.

Когда тот наконец прошествовал в холл в ослепительно белоснежной рубашке, за ним показались Малфой с дружками, от которых так и разило надменностью. Неужели они вновь будут подчинять его своим глупостям? Однако Тео, сразу увидев Диониса, бессовестно бросил их в стороне.

— А я подумал, что мы уже больше не встретимся, — восторженно протараторил Тео. — Ты ждёшь родителей?

— Нет, мне нужно идти в кабинет Дамблдора. Они меня ждут. Я просто хотел пожелать тебе хороших каникул перед тем, как вы покинете замок.

— Мы непременно увидимся! — не вешал нос Тео. — Будь осторожен! Не ввязывайся в истории. По крайней мере, без меня.

— Ты говоришь так же, как Джемма, — притворно упрекнул Дионис, продолжив наблюдать за слизеринцами, которые никуда не спешили. — Тебя ждут друзья?

— Типа того, — цокнул Тео, вызвав у Диониса смех.

— Тогда желаю приятной поездки.

— Лучше бы ты помог мне исчезнуть.

Договорившись о письмах, ребята пожали друг другу руки и неохотно расстались. К Тео тотчас приклеился Малфой и стал о чём-то расспрашивать.

Смотря им вслед, Дионис подумал о летних каникулах, и сердце его встрепенулось: прошёл целый год, а он не заметил — неужели так будет и дальше?