Дионис Снейп и эликсир жизни (джен)

Мистер и миссис Снейп проживали в доме номер двадцать три по Крапивной улице, и, по мнению соседей, совершенно не подходили друг другу.

Северус Снейп, глава семейства, был человеком трудным и неприветливым. Говорил он сухо и без улыбки, глядел на всех строго и не любил лишних хлопот. Здоровались с мистером Снейпом неохотно, а некоторые и вовсе сторонились его характера. Темноволосый, угрюмый, с крючковатым носом, безобразно повисшим грушей, он был похож на каракатицу, но ни капельки не стеснялся своего вида.

Работал мистер Снейп, как шептались соседи, аптекарем, поскольку пахло от него всегда странно. Чем-то горьким и въедливым, отчего прохожим иногда приходилось сморкаться. Но мистеру Снейпу, вероятно, его дело нравилось, потому что новую работу он не искал и постоянно возвращался домой к семи вечера.

На автомобили мистер Снейп смотрел с неприязнью, словно они могли вдруг ожить и начать крушить всё подряд. А у соседей, конечно же, было их несколько — самых разных цветов. Разговоров о них было много: когда стоит обратиться к механику, где дешевле заправиться и не пора ли уже перестать сомневаться и приобрести автомобиль и жене? Мистер Снейп, сводя брови, на эти вопросы отвечал равнодушно и точно знал, что автомобиль ему ни к чему. На работу он добирался без спешки и никогда не опаздывал, а в город можно было доехать и на метро. Пользовался он им, правда, редко, зато станции различал без проблем.

Когда кто-то — особенно в период осенних температурных качелей — ловил простуду, к мистеру Снейпу обращались в последнюю очередь. И не потому, что тот не желал помогать или давал плохие советы, а потому, что боялись его беспокоить. Все понимали, что мистер Снейп — человек замкнутый, хоть и весьма кропотливый. Вместо привычных лекарств он рекомендовал пить травяные чаи с облепихой, а если у кого-то заболевал ребёнок, то и вовсе сам наведывался в гости и приносил с собой черничный сироп. Такую заботу соседи ценили и пытались всячески ответить добром. Тот принимал их старания лишь скупой вежливостью, а приятнее не становился ничуть.

Единственной отрадой в жизни этого человека была его жена Лили, рядом с которой мистер Снейп вмиг забывал обо всём. Когда их видели вместе, то замечали, как чёрные глаза, обыкновенно взирающие с упрёком, вдруг становятся светлее, а суровые уголки губ ни с того ни с сего начинают ползти вверх. Во время дождя он ласково укрывал супругу пальто, пряча от её взора покрасневшие руки, зимой — ловил случайно выпрыгнувшие из её карманов перчатки, а летом — почти каждый день дарил самые простенькие букеты. И казалось, что цветы в них так же, как и он сам, дышат восторгом и нежностью. Мистер Снейп был бесповоротно и безумно влюблён.

Миссис Снейп же совсем не походила на мужа и, напротив, обладала открытой душой. Её лицо часто озаряла улыбка, а глаза, словно два изумруда, смотрели с опекой и чуткостью. По утрам она любила работать в саду, где цвели чудесные розы, и желать хорошего дня всем спешащим на работу прохожим. Миссис Снейп не страшила грязь, не могли ей испортить настроение и бесконечные проливные дожди, поэтому сад её в любую погоду выглядел замечательно.

Каждый вечер четверга миссис Снейп проводила вне дома. В эти дни она помогала миссис Рой — бравой основательнице местного благотворительного фонда. Вместе они собирали незаменимые вещи для детей-сирот, упаковывали им сладости, среди которых всегда было несколько коробок шоколадных конфет, и составляли список дел, требующих немедленного участия.

По праздникам миссис Рой приглашала всех желающих сопровождать её в детский дом, и миссис Снейп никогда не отказывалась.

Ребята встречали их с радостью. Они знали о том, что взрослые приезжают с подарками, и поэтому особенно сильно их ждали. И стоило хоть кому-нибудь заметить коробки с конфетами, как все тут же, шумно посмеиваясь и толкаясь, оказывались вокруг них.

От таких сцен сердце миссис Снейп замирало бутоном. Неужели дети могли расти так? Не знать, что такое объятие мамы, не просить папу дочитать вчерашнюю сказку перед сном. Каждый день взирать на одни и те же стены и думать, что мир такой же крошечный, как и их дом. Конечно, могли — миссис Снейп не была глупой женщиной. Однако наблюдать за этим вживую для неё было чересчур больно. Поэтому, возвращаясь домой, она, бывало, роняла кроткие слёзы, тем самым оплакивая судьбы бедных детей.

Ещё миссис Снейп очень любила животных. Она знала клички всех соседских котов и собак. Если кто-то из них забегал к ней в сад, чтобы попросить ласки, то она с удовольствием гладила мягкую шёрстку и спрашивала у них, куда же запропастился хозяин. Но заблудших гостей это не беспокоило, и поэтому они, расположившись у её ног, довольно мурчали или посапывали.

Когда-то у миссис Снейп жила кошка. Неизвестной породы, белоснежная, с позолоченным ошейником, она вызывала у соседей особый интерес. Трогали её осторожно, опасаясь, что та вдруг укусит, и иногда шутливо знакомили со своими питомцами. Но протянула эта красивая кошка недолго и, сильно исхудав, в последние дни своей жизни стала похожа — как бы жутко это ни звучало — на облитую молоком крысу. Миссис Снейп оплакивала её пару месяцев и больше не собиралась никого заводить.

Поговаривали, что в смерти несчастного животного был виноват её муж. Возможно, он случайно просыпал лекарство, а возможно, намеренно подмешал что-то в корм. Все знали, что мистер Снейп был ужасно ревнивым, но жене доверял бесконечно и ни в чём и никогда не посмел бы её обвинить. Он пытался стать лучше, хотя сам не понимал, что для этого надо иметь.

Кто-то спорил, что семья их развалится, что миссис Снейп разобьёт мужу сердце, когда как-никак обнаружится достойный её кандидат. Но потихоньку так говорить перестали, поскольку годы всё шли, а любовь их всё крепла, и, видимо, укрепилась навек.

Когда же на Крапивной улице появлялись новые люди, то поначалу соседям не верили. Крутили головами и — о, пророки! — клялись, что встречали подобные случаи и что вот-вот в доме номер двадцать три станет жить другая семья. Но замолкали они весьма быстро и ядовитые сплетни пускали на другие дела.

И уж совершенно для всех удивительным оказывалось то, что у мистера и миссис Снейп были дети.

Дионис Снейп, крепкий мальчик десяти лет, был ребёнком тихим и вдумчивым. На улице его часто замечали с книгой в руках, особливо держащегося в стороне от шумных компаний. Дионис очень любил читать и порой даже заглядывал в небольшую библиотеку. Там, находясь в окружении чернильной пыли и поломанных корешков книг, он чувствовал себя донельзя счастливым и брал всё, что только попадалось ему на глаза. Располагаясь у крохотных столиков, он с упоением погружался в выдуманный мир путешествий.

Больше всего Дионису нравилось читать про пиратов. Его манили всякие карты и тропы, разные загадки, многие из которых, пробегая по строчкам, он успевал решить сам. Как было бы здорово оказаться в таком приключении! Что-то искать, думать, а может быть, и не спать по ночам. Но на Крапивной улице никак не могли появиться пираты, и поэтому Дионис, с грустью поджимая губы, продолжал встречаться с ними хотя бы на истёртых страничках книг.

Но не стоит думать, что Дионис Снейп был одиночкой. В отличие от отца, вечно хмурого нелюдима, он приветливо улыбался прохожим, и общались с ним гораздо охотнее.

Лучшим другом мальчика был широкоплечий тихоня по имени Найджел Блумфилд. Семья Найджела давно обосновалась на Крапивной улице и с радостью общалась с соседями. Дионис любил проводить время у друга и всегда с удовольствием уплетал пирожные, приготовленные мистером Блумфилдом, толстощёким весельчаком и настоящим любителем кондитерского искусства. Вместе с Найджелом домашнее задание вмиг становилось проще, а игры — в разы интереснее. Мальчики болтали обо всём на свете и абсолютно не представляли свою жизнь порознь.

В школе Найджела почти не хвалили. Учителей раздражала его рассеянность и желание всё сделать как можно скорее. На уроках Найджел откровенно зевал, пересчитывая капельки дождя по стеклу, или рисовал что-то в тетрадях. А Дионис учился отлично, без труда справлялся с заданиями и, если удавалось отыскать время, порой читал дополнительную литературу к занятиям. Вокруг было столько всего любопытного, что его тянуло, пожалуй, почти ко всему. Буквы выводил ровно, вопросы задавал правильно, но вот со счётом у Диониса ладилось через раз. Цифры, подмигивающие ему отовсюду, не желали складываться или вычитаться, уползали от его взгляда, искрящегося изумрудом, доставшимся ему от матери. Миссис Снейп поддерживала его и — с обязательной кружкой чая в руках — по вечерам проверяла домашнее задание сына. Она видела, что его внимание перебегало с одной задачи на другую: яблоки почему-то превращались в ёжиков, а семёрки без палочек роднились с кривой единичкой. Дионис старался изо всех сил, но понимал, что математика ему не подвластна, и, к счастью, мама не принималась его ругать.

Дружба с Найджелом открывала перед Дионисом незнакомые двери. И хотя мальчики не осознавали этого сами, время от времени спорили и проявляли характер. Дионис был добрым, отзывчивым и больше походил на Лили. Однако кроилась в его душе и дурная частичка мистера Снейпа, который, как многие думали — после случая с кошкой, — умело что-то скрывал.

Прошлой осенью родители Найджела подарили сыну новенький плеер. Мальчик был от него в восторге и всюду таскал его в рюкзаке. У Диониса же плеера никогда не было, потому что в свободное время он предпочитал смотреть познавательные передачи по телевизору, а то и просто читать в тишине. Обычно его мама включала по утрам радио, и оно ненадолго развлекало весь дом. Какие-то песенки веселили Диониса, но сам заниматься музыкой он не хотел.

Жить с радио было довольно забавно. Каждый раз диктор поздравлял слушателей с необычными праздниками или вспоминал короткие шутки. По вечерам он рассказывал о погоде на завтрашний день и обещал, что утром непременно вернётся. А когда диктор становился чуть тише и затем вовсе исчезал в пустоте, то по кухне растекалась мелодия. В большинстве случаев она была озорной и протяжной и скакала искрящейся шалостью вдоль родных стен. Миссис Снейп, занимаясь готовкой, иногда подпевала ей ласковым голосом, а её муж, в это время проходя мимо, не мог сдержать улыбки и счастливый смешок.

Когда Найджел показал другу плеер, тот поначалу не понимал его радости. Да, музыка теперь умещалась в ладошку и могла играть столько, сколько угодно душе, но был ли от этого толк? Дионис вежливо изучил подарок друга и, не найдя в нём ничего любопытного, протянул его обратно владельцу. Найджел поражённо поднял брови и заставил плеер играть. Песни тотчас из него выскочили, зазвенели, забились о стены и создали вокруг себя рой диких и чарующих пчёл. Диониса они удивили, а потом и затянули не хуже, чем пиратов заманивает на дно ловушка сирен. По радио он никогда такого не слышал.

До зимы плеер стал для них третьим другом. Они передавали его из рук в руки и довольно скоро оставили на нём много следов. И могло так, наверное, продолжаться и дальше, пока в голову Диониса не пришёл хитрый план.

Ему так понравилась музыка Найджела, что расставаться с ней он был больше не в силах. Дионис напевал её по вечерам, когда друга не было рядом, и часто отстукивал ритм, в тишине дребезжащий по пальцам. Она им владела. Невероятно владела! И он, словно в сумраке, ждал новый день.

Однажды за завтраком Дионис подумал о том, что если Найджел вдруг потеряет подарок родителей, то, конечно же, станет его повсюду искать: в школе, на улице и во всех уголках своей комнаты, не забыв перевернуть рюкзак несколько раз по пути. Когда он поймёт, что тот безвозвратно утрачен, то немножко погрустит, но потом успокоится. Может, миссис и мистер Блумфилд, чтобы утешить сына, даже купят ему что-то другое взамен. Но Найджел продолжит дружить с ним как прежде и не будет знать, почему его плеер пропал.

Да, Дионис попал в сеть корысти, поглощающей его изнутри. Ему было больно от того, что он хотел совершить, но ничего не мог с собой поделать. И поэтому в один декабрьский вечер Дионис, дождавшись, пока его друг убежит помочь своей маме с покупками, с тяжёлым сердцем спрятал чужой плеер в карман.

С тех пор слушать музыку стало невыносимо. Все звуки, которые раньше превращались в приятный ритм, теперь складывались в предательское завывание, отчего у Диониса начинала болеть голова. Найджел, как он и думал, продолжал приглашать его в гости, порой вспоминая о пропаже с тягучей тоской. От его слов Дионису становилось лишь хуже, и никто не мог и предположить, что за вина съедает его по ночам.

Разумеется, Дионис обманывался. Мистер Снейп был человеком весьма проницательным и быстро понял, что с его сыном что-то не так. Когда настал момент разговора, Дионис вдруг боязливо свёл плечи, пару раз хлюпнул и, указав на плеер, уныло лежащий на стопке тетрадей, погрузился в молчание. Мистеру Снейпу не нужны были слова, чтобы осознать, что случилось. И от этого чувства — бесконечно глупого стыда и секрета — Дионис закрыл лицо ладонями, чтобы ненадолго ослепнуть. Он не мог позволить себе встретиться взглядом с человеком, который верил в его доброту. Дионис был зол на себя и не пытался выдавить хоть одно оправдание.

Мистер Снейп, однако, понимающе выдохнул, и от этого выдоха у Диониса задрожали уголки губ. Его всё равно любят! Ему помогут исправиться! Наконец осмелившись поднять голову и увидев темноту родных глаз, Дионис понемногу оттаял.

Когда на следующий день Найджел отыскал на самом дне рюкзака потерянный подарок родителей, Дионис искренне радовался ликованию друга. Вместе они составили список сохранившихся на плеере песен, чтобы убедиться, что всё с ним в порядке и никто не трогал его в эти дни. И хотя Дионис прекрасно знал, что дело их — пустая трата времени, он с двойным удовольствием выводил строчки. И каково же было его удивление, когда на Рождество, он проснулся от давящей боли в затылке. Нырнув рукой под подушку, он обнаружил там квадратную коробочку, внутри которой лежал новый плеер.

Младшую дочь Селену родители любили не меньше. Девочка походила на взлохмаченного воробушка и очень сильно напоминала отца. Такая же темноволосая и немного угрюмая, с тонким носиком, который ещё не успел свернуться в крючок, но непременно обещал сделать это в будущем. В глазах девочки иногда проступали зелёные тени, доставшиеся ей от матери, но чаще всего их скрывала отцовская чернота. Одним словом, Селена не обещала вырасти редкой красавицей, зато обладала задорным умом и миловидной улыбкой.

Её комната была полна кукол: они сидели на полках, ютились в шкафах и веселились на маленькой кроватке, болтая от ветра ногами. Селена учила их хорошим манерам и заплетала им косы. Миссис Снейп любила присоединяться к игре и, порой потерявшись во времени, через пару часов вспоминала о том, что не успела приготовить обед. Тогда Селена, чтобы помочь, чистила лук или обрывала стебельки зелени.

Отрадой для девочки были занятия плаванием. Она бросалась в воду, точно в ней родилась. Ей нравилась прохлада, гуляющая по коже, и щекочущее чувство свободы. Занятия плаванием приносили ей столько радости, что вскоре в саду миссис Снейп появился бассейн.

Он был отнюдь не большим. Осенью в нём засыпали листочки, а весной отважно купались скворцы. Селену они не пугали; наоборот, она мечтала о том, чтобы когда-нибудь покупаться вместе с ними. Но те, не желая дружить с человеком, улетали, важно помахивая переливчатым хвостиком.

Зато Селена прекрасно ладила со старшим братом и часто ходила за ним по пятам. Ей было интересно наблюдать за тем, как он читает книги, почёсывая кулачком нос, как он смешно кривит губы, если на ужин мама ставит тарелки с горячим бататом и свёклой, и как он внимательно следит за её увлечениями.

Когда Селена захотела отправить рисунок русалки на местный конкурс, посвящённый детской фантазии, Дионис предложил сделать для неё золотые кудряшки. Они вместе раздобыли фольгу, приклеили её к бумаге, а затем, убедившись, что всё замечательно держится, стали крепить оставшиеся кусочки на своих волосах. Сперва их заметил отец, отчего его брови тут же поползли вверх, а потом их увидела мама. Не произнеся ни слова, она издала невольное фырканье, которое понемногу превратилось в заливистый смех. Подхватив её радость, дети тоже захохотали, после чего и мистер Снейп также беззаботно растворился в веселье.

Дом под номером двадцать три был особенным местом. Ведь все его обитатели хранили огромный секрет.

Мистер и миссис Снейп, как и их дети, были настоящими волшебниками.

Они умели колдовать, но творили чудеса втайне. У мистера и миссис Снейп были волшебные палочки, а Дионис и Селена для них были пока слишком малы. Окончив школу, предназначенную специально для магов, юные Лили и Северус решили поселиться в районе маглов. Маглами волшебники называли людей, не имеющих склонности к магии. Те же, в свою очередь, жили в уединении и не ведали о секретах волшебного мира, а если и встречали что-то отнюдь удивительное, то старались объяснить это с точки зрения физики.

Однако наука не всегда была способна рассудить их сомнения. Поэтому часть памяти маглов иногда приходилось усыплять заклинаниями, а то и вовсе всецело влиять на их жизнь. Из-за этого многие маглы не любили волшебников и желали им различных напастей и бед.

Такой ярой ненавистницей магии была Петуния Дурсль — родная сестра миссис Снейп. Распознав в себе удивительный дар ещё в робком детстве, Лили с трепетом берегла его где-то внутри, но Петунию её особенность злила. Почему в семье не могли появиться сразу две ведьмы? Почему родителям нужно было гордиться лишь одной из них?

Год за годом обида Петунии съела её доброту. Девочки не понимали друг друга и вскоре перестали общаться совсем. Когда же они подросли и познали материнское счастье, то взаимное чувство недоверия понемногу сменилось тоской и желанием отпустить прошлое.

По праздникам миссис Снейп отправляла сестре открытки и порой даже получала ответ. Петуния писала коротко, сообщала о том, что дела у неё и её мужа Вернона идут хорошо, а сын Дадлик растёт настоящим красавцем. Изредка она присылала фотографии, на которых вся семья Дурслей еле помещалась в объятиях друг друга на большом кожаном диване с двумя псами в руках.

Мистер Снейп, смотря на эти снимки, едва сдерживал смех. Он знал Петунию с раннего детства и никогда бы не подумал, что она решит выйти замуж за такого человека как Вернон. Мистер Дурсль был мужчиной упитанным, с очень пышными усами, расползающимися юбочкой, но глаза его, казалось, наполнены удивительной добротой. Работал он, как писала Петуния, в фирме по производству дрелей и больше всего на свете мечтал о повышении и новом автомобиле.

Дионису муж тётушки Петунии напоминал мистера Блумфилда, и поэтому мальчик был уверен, что, окажись он в семье Дурслей по воле судьбы, его бы с удовольствием приняли как родного.

Но за долгие годы разлуки с сестрой Петуния ни разу не отправила приглашение. Видимо, ей было достаточно и пары слов в год. И если поначалу миссис Снейп огорчалась и надеялась получить его позже, то потом поняла, что не стоит ожидать чудес от человека, скрупулёзно обходящего их стороной.

Мистер Снейп же совершенно не желал налаживать связь с близкими по крови людьми.

Его мать, недавно покинувшая этот мир, тоже была волшебницей, но так и не смогла найти с сыном общий язык. Будучи женщиной скептичного нрава, она не желала принимать его выбор и родниться с Лили. Молодая миссис Снейп казалась ей слишком наивной и глупой, этакой девочкой, не знающей весомых проблем. Однако отношение матери для мистера Снейпа не имело значения: он понимал, что та, хоть и хорошо скрывала, просто-напросто ему сильно завидовала.

Отец Северуса был маглом и, узнав о магических способностях жены после их свадьбы, пришёл в неукротимую ярость. Вмиг для него она стала паршивкой, умело отравляющей жизнь. Он долго требовал оставить его в покое, но та, боясь оказаться с маленьким сыном на улице, терпела крики и обещала ни в коем случае не прибегать к колдовству. Её семья — а они издавна были чистокровными магами — чрезмерно гордилась собой и отказывалась общаться с тем, кто всерьёз решился вступить в грязную связь с человеком, не владеющим чарами. Мать Северуса была разбита.

В мире волшебников для многих огромную роль играл статус крови. Поэтому союзы старались подбирать крайне вдумчиво, не рассчитывая на чувство взаимной любви. Чистокровные маги презирали маглов и считали их недостойными. А мать Северуса же не смогла обмануть своё сердце. Повстречав обычного юношу, она поняла, что только с ним сможет обрести долгожданное счастье. Но этому человеку были чужды её мысли — жертва матери Северуса оказалась напрасна, ведь под конец жизни она осталась одна.

Её смерть, однако, мистер Снейп переживал тяжко. Он прекрасно помнил её тёплые руки, отливающие желтизной, и слегка поджатые губы; помнил, что именно мать открыла для него дивный мир магии, именно она рассказала о месте, где волшебникам всегда рады. Из-за отца мистер Снейп ненавидел своё скверное детство. И лишь Лили, с которой он познакомился ещё мальчиком, помогала ему не отрекаться от воспоминаний о тех годах насовсем.

Мистер и миссис Снейп подружились до поступления в Хогвартс. Так волшебники называют школу, в которой профессора обучают искусству магии и колдовства. Чтобы попасть в Хогвартс, нужно получить письмо от директора, которое присылают по почте совой. Там содержится поздравление с поступлением и список необходимых для учёбы вещей. Например, всем ученикам требуется волшебная палочка, без которой колдовать будет сложно, нужны специальные мантии и котлы. К тому же поступающим надо обладать мужеством, чтобы выдержать все испытания, но об этом письмо, по обыкновению, предпочитает молчать.

О Хогвартсе Дионис начал грезить почти с пяти лет, когда, по словам его мамы, впервые проявил дар волшебника. Помнил он, правда, об этом случае весьма скудно. Миссис Снейп говорила, что тогда он, расстроившись, отключил от досады в доме весь свет. Соседи подумали, что у их семьи произошло замыкание и советовали скорее вызвать мастера для проверки. Но родителям Диониса не нужна была помощь — они прекрасно знали, как с этим быть.

По вечерам, ближе к распространяющейся вмиг темноте, мистер и миссис Снейп водили детей на заброшенное футбольное поле. Фонари там уже не работали, и наслаждающиеся ночным воздухом прохожие к нему забредать не желали. Зато там было много пространства и попутного ветра. Мистер и миссис Снейп брали с собой пару мётел и, забираясь на них, учили сына летать.

У мистера Снейпа со времён школы сохранилась модель «Вихрь», а у его жены — старенький, но вполне сносный «Чистомёт-5». Относились они к ним по-разному, но оба понимали, что Дионис должен научиться обращаться с метлой.

В Хогвартсе полётам учили особенно и даже собирали команды для игры в квиддич. В этой игре свои правила: команды состоят из охотников, загонщиков, вратаря и ловца, у каждого из которых своя цель для победы — в сумме набрать как можно больше очков. Дионис, воображая себя учеником Хогвартса, всем сердцем мечтал обязательно оказаться в игре.

Дионис летал бесподобно, кружа над полями и собирая прохладные поцелуи ветров. В воздухе он ощущал себя птицей, и сам удивлялся тому, что так хорошо ладит с метлой. По совету папы, он бережно полировал её рукоять и очищал от случайно пойманных листиков, мечтая наконец-то оказаться в небе с кем-то ещё.

Мистер Снейп предпочитал держаться от «Вихря» подальше. Лишь однажды Дионис видел его на метле. Когда родители в первый раз привели его на футбольное поле, мистер Снейп на несколько минут ринулся вверх. Выглядел он при этом крайне напряжённо и хмуро. И поэтому мальчик решил, что отцу, наверное, просто неприятно находиться без надёжной опоры, и никогда не просил его полетать с ним вдвоём.

Вместе с папой Дионису больше нравилось изучать зелья. В их доме была отдельная комната, в которой хранились не только разных размеров котлы, черпаки и прочая важная утварь, но и множество необычных вещиц. На стенах висели карты, на которых были нарисованы редкие растения, а в шкафах строились ряды разноцветных колб. На столах же, расставленных там почти по периметру, лежали стеклянные шкатулки. Обычно в них спали какие-то черви или похожие на бабочек существа, но Диониса они нисколечко не пугали. Наоборот, мальчик с упоением ждал, когда папа всё-таки соблаговолит их потрогать. Но время бежало, а заточённые под стеклом невольники никак не оказывались в его руках.

Мистер Снейп был учителем строгим, но понимающим. За неверно подсчитанное количество глаз жуков он принимался объяснять ему математику. За перепутанные стебельки валерианы и тысячелистника он, шумно выдохнув, заставлял сына читать об их форме. Но за разлитое зелье или испорченный ингредиент Диониса ждало наказание. Он помогал папе чистить варёный корень санджуна — ужасно пахнущего можжевельника, от которого долго оставались синие отметины на руках.

Чтобы стать умнее, по вечерам Дионис читал книгу для начинающих зельеваров, подаренную родителями на Рождество. В ней рассказывалось о разнице средневековых и новейших котлов, о том, сколько существует способов заготовок сыпучих, прелых и других ингредиентов и даже о том, как следует подбирать нужное противоядие. Сколько же там содержалось интересного! Картинки, схемы и — можно себе представить! — засушенные листья бадьяна для создания своего первого зелья. Но, обнаружив их на странице под аккуратной плёнкой, Дионис быстро сообразил, что папе бы они не понравились.

На свету края листьев слишком сильно искрились жёлтыми пятнами. Разумеется, они годились для зелья, но лучшего результата с их помощью достичь бы не удалось. И как же быть? Дионису так хотелось порадовать родителей, так хотелось показать им, на что он способен. А ему достался такой нехороший ингредиент… Обречённо обронив подбородок на ладони, Дионис стал думать. Возможно ли это исправить? Но как? Что ему надо сделать, чтобы получить абсолютно другие листья? И вдруг ответ, пружинкой заиграв в мыслях, сам появился у него в голове. Ну конечно! И почему он сразу не догадался?

Отыскав в ящике стола ножницы, Дионис осторожно стал обрезать жёлтые и сухие края. Другое дело! Листья вмиг обрели густой оттенок зелёного и сами начали проситься прыгнуть в котёл. Но Дионис не мог отправиться варить зелье один: он прекрасно знал, что заниматься снадобьями без присмотра — запрещено. И всё же детское любопытство оказалось сильнее, и Дионис решил хотя бы попробовать. Он много раз видел, как папа работает: добавляет основу, проверяет огонь, помешивает, бросает необходимое, выжидает. Это же так просто! Но как только Дионис сам начал браться за дело, то заметил, как его руки стали дрожать. Вода поднялась на два дюйма выше указанного, и поэтому листья бадьяна скрылись на дне. Заканчивал зелье Дионис с трясущимися от обиды губами.

Результат его очень расстроил, однако переживать уже было бессмысленно. Дождавшись папу, он стыдливо повёл его к тому, что должно было послужить его гордостью. Опустив глаза в пол, Дионис стал предвкушать наказания. Мало того, что он без позволения использовал ингредиенты, так ещё и приготовил такую нелепость.

Мистер Снейп ругал сына недолго. И только за то, что ему следовало кого-то позвать. В целом же зелье получилось вполне сносным, и от этой оценки Дионису стало легче дышать.

После подобных занятий мистер Снейп, как правило, помогал сыну с уборкой и сам снимал котлы с огня, опасаясь несчастного случая. Порой миссис Снейп осторожно подглядывала за ними из-за двери и, обязательно похвалив Диониса — даже если тот усердно помешивал сомнительную на вид жижу, — вновь убегала на кухню. В зельях она разбиралась отменно, но после окончания школы варила их не так часто, предпочитая отдавать всё свое время семье. Она доверяла супругу и видела, что у того и без неё получаются прекрасные снадобья. Миссис Снейп всем сердцем гордилась и сыном, и мужем, и дочерью.

В редкие дни на пороге их дома появлялись фигуры, укрытые мантиями. Они придирчиво оглаживали взглядом всё, что творилось вокруг. Соседи считали, что столь странные личности, должно быть, возникали здесь из-за мистера Снейпа. Возможно, он рассказывал им о лекарствах, а возможно, участвовал в каких-то загадочных тёмных делах. Но эти причудливые гости, колдуны и колдуньи — а ими, разумеется, были они, — добирались сюда лишь для того, чтобы прикупить несколько зелий, за что щедро платили семье.

Но больше всего дети любили, когда к ним наведывался дядя Римус. Он с детства дружил с миссис Снейп и, как и вся её семья, тоже был настоящим волшебником. Дядя Римус обладал исключительной мягкостью. Его лицо, покрытое рубцами, о возникновении которых Дионис фантазировал всякие небылицы, каждый раз хранило спокойствие и еле ощутимое озорство. Он был большим любителем выдумок и нередко приносил с собой всякие штучки, от которых у Диониса и Селены сводило от смеха живот.

По выходным миссис Снейп с удовольствием угощала дядю Римуса пирогами, а он — как настоящий джентльмен — помогал ей с работой в саду. Вместе они смеялись, поливали цветы и пили чай, не снимая испачканные в грязи перчатки. Общее дело возвращало их в прошлое, где они были счастливы и не знали забот. Дядя Римус любил вспоминать их школьные глупости, хотя, по словам мамы, в Хогвартсе он многим подавал хороший пример. Поэтому на старших курсах директор прислал ему значок старосты, второй же значок он, не сомневаясь, отдал юной Лили.

Дядю Римуса в школе называли Лунатиком. Наверное, друзья замечали, что он любит бродить по ночам. Однако о том, кто наградил его этим прозвищем, дядя Римус говорил неохотно. Щёки его волновались, а глаза виновато начинали искать что-то по половицам. Дионису было очень интересно узнать о нём больше, но порой истории дяди Римуса прерывал строгий кашель отца. Нельзя сказать, что мистер Снейп относился к нему враждебно, но отчего-то, когда тот приходил в гости, кривил нос и предпочитал допоздна заниматься работой.

Когда дядя Римус оставался с мамой наедине, Дионис замечал, что они часто шептались. Наверное, взрослые обсуждали какой-то секрет. После таких разговоров мама немного грустила, оставаясь одиноко сидеть в тишине. Тогда мистер Снейп, разобравшись с котлами, укрывал её плечи старым пледом и приносил чашку горячей лавандовой гущи с крохотной ложечкой сахара.

Однажды дядя Римус появился на пороге их дома вместе с незнакомкой, укутанной в розовый плащ. Шёл дождь, и несносно завывал ветер, отчего причёска неизвестной дамы больше напоминала солому. Миссис Снейп любезно пригласила их внутрь, а затем поспешно отправилась заваривать чай. Дядя Римус в это время помогал даме повесить плащ, а когда увидел хозяина дома, то оживлённо произнёс имя гости. К тому времени волосы женщины уже не торчали в разные стороны, и она смогла обвести взглядом дом. Мистер Снейп удивлённо посмотрел на неё и, едва кивнув, отправился на кухню к жене.

Чай пили все вместе. Дионис с аппетитом ел второй кусок торта, а Селена, посадив рядом куклу, пыталась накормить её фантиками. Миссис Снейп вежливо задавала гостье вопросы, на которые вместо неё иногда отвечал дядя Римус. Он слегка нервничал, отчего на его лбу стали танцевать небольшие морщины. Дионис никогда не видел его раньше таким.

Перед уходом дядя Римус, помогая спутнице застегнуть плащ, поблагодарил миссис Снейп и послал её мужу улыбку. Однако тот, без труда распознав его план, отчего-то стоял в стороне. После этой встречи о странной незнакомке в розовом больше ни разу не говорили.

Когда Дионису исполнилось пять, родители познакомили его с жизнью волшебников ближе. На его день рождения семья отправилась в Косой переулок, и с тех пор это место стало для него чем-то трепетным.

В Косом переулке Дионис любил каждый неприметный уголок. Здесь можно было купить всё, что пожелаешь, и отовсюду ощутить дыхание магии. Он мог часами стоять у витрин и любоваться гоночными мётлами, летающими книгами и скачущими по стеклу лягушками, сделанными из самого вкусного шоколада. В этом месте он встречал таких же, как он, — маленьких волшебников, удивляющихся самым обычным по меркам их мира чудесам, — и от этих встреч на его душе становилось намного теплее.

Летом Дионис любил проводить время в лавке «Рододендрон», где торговал его папа. Там всегда дремало спокойствие и витали ароматы всевозможных отваров. На витринах спали флаконы, застывшие в самых нелепых формах, а в спрятанных ящичках хранились рецепты. Мистер Снейп был признанным мастером, однако больше всего ему нравилось работать с разновидностью целительных зелий. Он тщательно изучал их состав, сам разрабатывал фон основополагающей смеси и, когда удавалось найти свободную минутку-другую, пробовал соединять сухие ингредиенты в котле.

В лавку любили заглядывать люди абсолютно всех возрастов. Седовласые старички с бородавками, тучные женщины в длинных пальто и усеянных перьями шляпах, тонконогие ведьмы с невероятно прямой спиной и даже подростки, нервно пересчитывающие в дрожащих ладошках галеоны и сикли — монетки волшебников. Но больше всего Дионис обожал наблюдать за одним любопытным семейством.

Их волосы непослушно горели пламенем, а глаза приветливо осматривали товар. Однако одежда этих людей оставляла желать лучшего. На ткани постоянно виднелись заплатки, а оседающая на них пыль быстро съедалась комками. Такие следы — Дионис знал точно — дело рук летучего пороха. Им пользуются все чародеи, путешествующие по каминной сети.

Этим семейством были чистокровные волшебники Уизли, на чьих родительских плечах росли семь детей. Старшие сыновья забредали по случаю и уже окончили Хогвартс, теперь познавая мир, открывшийся им сполна, а младших пока ещё продолжала воспитывать школа.

Дионису нравилось болтать с близнецами, которых звали Фред и Джордж. Осенью им предстояло вновь отправляться на учёбу. Они были такие забавные и вечно пытались запутать людей, называя себя чужим именем. Однажды они подарили Дионису бесконечную ленту, но для чего её использовать он до сих пор не придумал. Она лежала у папы в столе и ждала подходящего часа.

Младший сын Уизли, мальчик по имени Рон, был немного застенчивым. Гуляя по лавке, он старался не привлекать к себе лишнего внимания, а то и вовсе предпочитал болтаться снаружи. Дионис решил, что Рон просто-напросто боится знакомиться, и поэтому никогда не лез к нему с глупым «привет». И мальчика, вероятно, это устраивало — он предпочитал держаться вблизи семьи.

Когда лавка пустовала — а такое всё же случалось, — Дионис скучающе качался на стуле или любил мучить папу вопросами. Тот отвечал на них кратко, но вполне обстоятельно.

Вообще, грусть одолевала Диониса редко. Ведь вокруг было столько знаменательных чудес и людей! К тому же в летнюю пору Косой переулок был переполнен волшебниками — лавку «Рододендрон» посещали всё чаще.

А это лето, однако, обещало быть самым особенным: Дионис первый раз в жизни должен был получить приглашение в Хогвартс.

Последний день июля с самого утра поддался унынию. По небу гуляли грушевидные тучи, собираясь в ком грязной ваты, а ветер, слегка посвистывая, пробирался в открытые окна домов. Город спал, как спала и Крапивная улица, и только один мальчик, не находящий себе места от волнения, наблюдал за небом целую ночь напролёт.

Когда же наконец появится сова и подарит ему столь долгожданное письмо из Хогвартса? Когда хотя бы пятнышко её тени мелькнёт по листве или крыше? Дионис не знал, но верил, что если не сомкнёт глаз, то обязательно встретится с птицей.

Всю ночь он просидел на подоконнике, подобрав колени к подбородку, и размышлял. Понравится ли ему школа? Найдёт ли он там много хороших друзей? Возьмут ли его играть в квиддич? От бесконечных вопросов мысли путались, устраивая в голове ужасный водоворот, отчего появлялись всё новые и новые страхи. Дионис старался их отгонять, но те, как назло, упорно пробирались в тёмные уголки и паучьими лапками скребли душу.

А вдруг письмо не придёт? Вдруг он вовсе и не волшебник? Вдруг всё то, что он считал пробуждением своего дара, на самом деле случайности? С каждой минутой Дионис всё больше отчаивался, поэтому его начинало тихонько знобить.

Вдали едва показался первый луч солнца, похожий на отсвет совиного крыла. Но когда стало понятно, что это вовсе не птица, то Дионис уронил голову на колени и продолжил грустить.

По дому начали бродить осторожные скрипы дверей и шёпот — родители, видимо, тоже распрощались со сном. Дионис не спешил вернуться в постель, чтобы притвориться спящим, и остался оглаживать взглядом окно.

Может, сова совсем близко? Нужно лишь чуть-чуть подождать. Однако на небе так и не появилось ни тени крыла.

Когда Дионис почувствовал, что сон всё же щекочет его веки, послышался скрип. Он лениво приподнял голову и увидел, что на пороге полуоткрытой двери стоит его мама. Она озорно улыбалась и что-то прятала за стеной.

— Доброе утро, милый!

Её глаза светились весельем и нежностью, а по плечам прыгали рыжие локоны. Казалось, от её рассеивающей доброты всё в комнате стало ярче, и Дионис невольно начал растирать переносицу, чтобы отбросить назойливое щекотание сна. Миссис Снейп подошла к сыну.

— С днём рождения! — она поцеловала его в правую щёку. — Мы с папой очень любим тебя и хотим, чтобы ты вырос самым счастливым!

Дионис протянул руки, чтобы обняться. В его ноздри забежал аромат свежих ягод и выпечки, от которого тотчас вприпрыжку затанцевал живот. Дионис был уверен, что мама успела испечь пирог к завтраку, и был не прочь спуститься на кухню, чтобы им вдоволь полакомиться. Ночные размышления явно забрали у него много сил.

После тёплых объятий миссис Снейп наконец-то вручила сыну то, что осталось за дверью. Это была большая коробка, на которой косыми буквами значилось: «Особая версия». От удивления Дионис широко раскрыл рот и, разместившись на полу, стал изучать подарок.

Внутри коробка была устлана дорогим бархатом, на котором в округлых ямках дремали четыре начищенных до блеска мяча. Один из них — самый большой и трижды приплюснутый — пышно рдел. Это был квоффл. Два других — их звали бладжерами — сияли луной и были бережно обвиты короткими лентами, а последний, именуемый снитчем, был похож на приручённое солнце. Дионис прекрасно знал, что это было.

— Мячи для квиддича! — счастливо воскликнул он. — Я смогу тренироваться для школы!

— Непременно, милый, — миссис Снейп с радостью наблюдала за сыном. — Эти мячи сами возвращаются на место, когда игра завершается. Надеюсь, что в Хогвартсе ты найдёшь много новых друзей.

— И они смогут прийти к нам в гости?

— Ну конечно, — хихикнула она. — И вы соберёте команду. Но пока папа ждёт тебя внизу. Беги скорее!

Дионис аккуратно закрыл коробку и помчался на кухню.

Там уже вовсю кружил аромат горячего пирога с малиной. Он стоял в центре стола в окружении аккуратных фарфоровых чашечек, на которых застыли тени разных цветов. Миссис Снейп любила этот сервиз и на каждый праздник доставала его из шкафчиков.

Папа в это время внимательно читал «Ежедневный пророк» — самую популярную газету в мире волшебников — и, казалось, о чём-то усердно раздумывал. Но когда он увидел сына, то с удовольствием отложил прессу, перевернув её первой полосой вниз, и наконец улыбнулся:

— С днём рождения, Дионис!

Именинник, разметав руки в стороны, тут же бросился в родные объятия.

— Папа, письмо так и не пришло, — пожаловался он, когда мистер Снейп трижды похлопал его по спине. — Я не поеду в Хогвартс?

— Ещё только утро, нет повода, чтобы так сильно расстраиваться.

— Но что, если я не волшебник? — заныл Дионис. — И я ни на что не гожусь…

— Сквибы не умеют управлять мётлами, — успокоил его папа. — К тому же мы с мамой неоднократно были свидетелями твоих магических выбросов. Сова обязательно явится, тебе надо набраться терпения.

Сквибами волшебники называли тех, кто по признаку рода был лишён магии. Таких детей обычно стыдились и старались скрыть разной ложью: дитя перепутали, на ребёнка наслали злые и страшные чары. Хотя Дионис и уважал маглов, он боялся всю жизнь провести как они и тем самым опозорить родителей. Ему всегда хотелось совершить что-то, за что им можно было бы безмерно гордиться, и поэтому он так отчаянно жаждал отправиться туда, где можно научиться особенным чарам.

В кухню вбежали мама с Селеной, в ладошке которой был зажат большой лист. Она протянула его Дионису и воскликнула:

— С днём рождения, Дини!

Поблагодарив за подарок, он стал рассматривать рисунок вблизи. В центре открытки танцевал большой торт, усеянный разноцветными свечками, а вокруг него, держась друг за друга, хохотали четыре смешных человечка с треугольными колпачками на голове.

— Это, — Селена указала на человечка с большими ушами, — ты, а это, — теперь её пальчик переместился к тому, у кого волосы изгибались до пят, — мама. Угадай, где папа и я?

Отличить похожие чёрточки было довольно трудно, но Дионис справился — неужели у папы такой длинный нос? — и получил несколько поцелуйчиков в щёку.

Завтрак в этот день пестрел искренним счастьем. Пирог невообразимо вкусно таял во рту, а чай с мятой приятно поддразнивал горло. Однако Дионис то и дело поглядывал на окно, которое упорно оставалось пустым. Тогда он шумно выдыхал и пытался вновь и вновь поговорить о предстоящей школе с родителями.

— Мы будем гордиться тобой, где бы ты ни оказался, милый, — ласково отвечала Лили, подкладывая сыну второй кусок пирога.

— Даже если я попаду в Хаффлпафф? — в который раз удивился Дионис.

— Даже если ты попадёшь в Хаффлпафф. Перед тем как отправиться на первый пир, Шляпа выберет для тебя факультет. Ты знаешь, что мы с твоим папой учились не вместе, но это не помешало нам подружиться.

— Но я хочу попасть туда, где учились вы! — капризно заявил именинник.

— В этом нет особой надобности, — возразил папа. — Твоя успеваемость будет зависеть исключительно от дисциплины и должной ответственности. Не думаю, что определённый факультет сможет тебе в этом помочь.

— Папа преувеличивает, — смеясь, сказала мама. — Очень важно уметь найти хороших и верных друзей. А они могут оказаться где угодно. Кстати, кое-кто обещал сегодня прийти и лично тебя поздравить. И думаю, что он вот-вот явится.

— Я знаю, — спокойно произнёс Дионис. — Найджел всегда приходит к нам на мой день рождения.

— Я говорю не о нём, милый. Но надеюсь, что ты будешь рад.

Спустя несколько минут кто-то постучал в дверь, и мама тотчас ушла приглашать в дом тайного гостя. Дионис немного переживал, пока не услышал знакомый голос, после чего сам сорвался с места и поспешил к парадной двери.

— С днём рождения, Дионис! — дядя Римус тепло приобнял именинника одной рукой. — Признаться, твои родители помогли мне выбрать подарок. Надеюсь, что он пригодится тебе в этом году.

В руках Диониса оказалась большая коробка. На её упаковке зачарованно прыгали снитчи и бладжеры. Пробормотав торопливые слова благодарности, Дионис разорвал бумагу и обнаружил под ней красочный том «Истории Хогвартса». Рядом с ним был увесистый мешочек, доверху наполненный шепелявыми леденцами и шипучками разных цветов. Отложив сладости в сторону, он стал с интересом пролистывать книгу.

— Это издание с тайничками, — заметив удивлённый взгляд Диониса, уточнил дядя Римус. — Хочешь покажу, как их надо искать?

Дионис нетерпеливо кивнул, и они вместе прошли в гостиную, откуда можно было увидеть и кухню. Мистер Снейп бросил сухое приветствие, в то время как Селена с удовольствием обняла дядю Римуса. Вытянув из кармана ещё один мешочек со сладостями, тот вручил его девочке.

— Смотри, — дядя Римус стал водить ладонью по гладким листам, когда Селена заигралась с конфетами. — Если ты почувствуешь, что место слишком скользит, значит под ним находится небольшой кармашек. Тебе надо лишь потянуть его вверх, и он откроется.

Отыскав переливающуюся на свету строчку, он указательным пальцем начал вести её к краю листа. Послышался робкий щелчок, и вдруг под заголовком появился портрет статной дамы.

За столом сидела Ровена Рейвенкло — одна из четырёх основателей Хогвартса — и что-то писала пером. На её голове аккуратно сверкала корона, а в тёмных волосах таились нити крохотных звёзд. Поняв, что за ней наблюдают, она вежливо улыбнулась и вернулась к пергаменту.

— Что она пишет? — с любопытством спросил Дионис.

— Боюсь, что не знаю, — дядя Римус виновато усмехнулся. — Но надеюсь, что книга поможет ответить тебе на этот вопрос.

Дионис вновь произнёс слова благодарности и услышал, как мама поставила перед гостем чашечку чая на стол.

— Спасибо, Лили, — мягко произнёс дядя Римус и стал аккуратно размешивать сахар со дна. — Собираетесь сегодня в Косой переулок?

— Ага, — звонко ответил за маму Дионис. — Мы купим волшебную палочку!

— Ты уже получил письмо?

— Пока нет, но папа говорит, что сова должна прилететь совсем скоро.

— Конечно, — поддержал дядя Римус, зачерпывая ложечкой кусок пирога. — Она обязательно прилетит. Лили, ты истинная волшебница, всё, как всегда, очень вкусно.

Смущённо заправив прядь за ухо, миссис Снейп забралась на любимое кресло.

— Как ты себя чувствуешь? — заботливо спросила она. — Голове уже лучше?

— Намного. Спасибо за настой Аконита. Не знаю, что бы со мной было, если бы не ты и не Северус.

— Потерял бы сознание, — безучастно произнёс папа. — Потом бы отправили в Мунго для реабилитации. Переливание, чистка, учёт. Обычные для целителей хлопоты.

Дионис с сомнением посмотрел на гостя, пытаясь отыскать в его глазах все ответы: что имел в виду папа, говоря о больнице, названной в честь знаменитого колдомедика Мунго, и почему дядю Римуса могли туда положить? Однако в усталом отражении чужих глаз он заметил только неловкость. Видимо, ему было весьма неприятно об этом слышать.

— Да, ты прав, Северус, — ответил он с грустью. — Я понимаю, что за состоянием нужно следить.

— Брось, Луни, — ласково обратилась к нему миссис Снейп. Иногда она звала его так, напоминая Дионису о врождённом у дяди Римуса лунатизме. — Если тебе действительно не на что жаловаться, то это ещё не значит, что ты не заслуживаешь покоя. Как дела в архиве? Всё хорошо?

— Да, всё в порядке. На прошлой неделе мы перебрали несколько статей о вампирах.

— Вампирах? — вмешался Дионис. — И что о них пишут?

— На самом деле ничего интересного, — усмехнулся дядя Римус. — В наших краях, вблизи Редхилла, давно обитают два враждующих клана. Однако среди их потомков почти не осталось особей, помешанных на культе крови.

— И как же они выживают?

— Пытаются насыщаться специальными зельями.

— Мам, а ты знаешь какими? — полюбопытствовал Дионис. — Я научусь их варить?

— Предполагаю, милый, — миссис Снейп поправила Селене косички. — Они используют лунную воду, потому что она хорошо сохраняет естественный цвет. У вампиров бледная кожа, поэтому они предпочитают прятаться там, где полно миражей.

— Но они же любят бродить по ночам…

— Так привыкли думать те, кто боится всего, что связано с магией, — пояснил папа. — Вампиры действительно скрываются от солнечного света, но в то же время им сильно помогает луна. В безоблачные дни она озаряет небо ничуть не хуже, чем солнце, и к тому же хорошо омолаживает их нездоровую кожу и даже клыки.

Представив себя с острыми зубами, которыми можно было бы прокусить всё подряд, Дионис вздрогнул — он не собака, что готова броситься на что угодно. И как можно довольствоваться тем, из чего состоит человек? Да, пусть дядя Римус и сказал, что сейчас культ крови не столь популярен, но это же не значит, что другие кланы не поклоняются ему день ото дня. Как же прекрасно, что он обычный волшебник и ему не нужно заботиться о том, как развести лунную воду, чтобы ненароком ни на кого не наброситься.

Незримо путешествуя по лабиринту собственных мыслей, Дионис не сразу понял, что пропустил несколько фраз. Однако когда он увидел сомнение на лице мамы, то вдруг напрягся, прислушиваясь.

— Я думаю, что использовать мантию-невидимку на их месте было бы гораздо проще, — сказал дядя Римус, после чего неожиданно замолчал. — В том смысле, что… она довольно удобная.

— Неужели? — недружелюбно уточнил папа.

— Да, пока мы были на первых курсах… она не раз выручала нас из беды.

— У вас была мантия-невидимка? — не удержался Дионис. — Настоящая?

— Она была не моей, — с лёгкой тоской ответил дядя Римус и выдохнул. — Но эту мантию нельзя спутать с поддельной.

— Как круто! И вас никогда под ней никто не видел?

— Никогда. Потому что мы старались проявлять осторожность.

Папа выдал глухое покашливание, пока мама понуро карябала короткие ноготки пальцев.

— В Шармбатоне сейчас, наверное, очень промозгло, — пробормотала она. — Передают, что каждый день льют дожди.

— Да, — дядя Римус неуклюже сглотнул. — Наверное…

— Тебе будет удобно туда добираться?

— В этом… этом не будет необходимости, — было заметно, что дядя Римус что-то скрывал, отчего мама пришла в замешательство. — Он останется здесь.

— Погоди, — миссис Снейп не сводила глаз с гостя и осторожно осведомилась. — Его мальчик тоже отправится в Хогвартс?

Прозвучавший вопрос, казалось, остановил время. Дядя Римус прекратил размешивать ложечкой чай, папа бросил перебирать голубику, а мамины уголки губ словно окаменели в настойчивости.

— Он… он передумал, — дядя Римус явно занервничал. — Извини. Я не хотел тебе говорить, потому что думал, что он дурачился.

По лицу миссис Снейп пробежала полная скрытой печали улыбка. Ответ её явно расстроил, но она не стала кривляться или пытаться кого-то задеть.

— Лили, он сожалеет. Его …

— Довольно, Люпин!

Дионис увидел, как между бровями папы появилась строгая линия. Он часто обращался к дяде Римусу так. Но сегодня Дионис был поражён намного больше: папа впервые так злился!

— Северус, пожалуйста, будь благоразумен…

— По-твоему, я не прав? — продолжал сердиться папа, однако не переходил на крик. Его голос звучал ровно и твёрдо. — Как жаль, что совесть невозможно купить, не так ли?

Опустив чашку, дядя Римус попытался что-то сказать, но когда он наконец собрался с мыслями, то вместо него вдруг ответила мама:

— Сева, не нужно. Я не хочу портить такой особенный день.

Гостиную охватило молчание, слишком зыбкое, словно горячий песок.

— Думаю, мне не стоит отвлекать вас от сборов, — вымолвил дядя Римус и встал с дивана. — Дионису предстоит ещё столько покупок.

— Погоди! — расстроенно воскликнул тот. — Я хотел показать тебе подарок родителей.

— В следующий раз, солнышко. Меня ждут дела.

Как ни старался именинник задержать гостя хотя бы на час, тот вскоре покинул их праздник. С беспросветной тоской — письма нет, а дядя Римус даже не взглянул на мячи — Дионис зарыл лицо в подушку. Не о таком дне рождения он так долго мечтал.

— Не грусти, милый, — миссис Снейп присела рядом и поцеловала сына в макушку. — Куда ты хочешь отправиться в первую очередь?

— Никуда, — буркнул тот.

— Может, сначала купим волшебную палочку? Мистер Олливандер обязательно подберёт для тебя самую редкую.

— Мне всё равно, — продолжал ворчать Дионис, которому уже совершенно не хотелось говорить о магических штучках. — Я останусь дома.

— Что ж, тогда нам придётся с мамой самим выбирать котлы, — дразняще подмаслил папа.

Неохотно посмотрев на него, Дионис обиженно надул щёки. Но не успел он ничего сказать, как в дверь опять постучали.

— С днём рождения, Дин! — выкрикнул с порога Найджел, неуклюже снимая большую куртку и в то же время удерживая подарок в руках. — Добрый день, миссис Снейп! Добрый день, мистер Снейп!

— Здравствуй, Найджел! — поприветствовали его в ответ. — На улице так холодно?

— Ага, — кивнул тот и махнул Селене. — Дин, пошли наверх. Ты обалдеешь!

Оказавшись в комнате друга и вольготно плюхнувшись на кровать, он начал тараторить:

— Мы вчера с родителями вернулись из Валенсии. Ну, ты знаешь. Там было так круто! Намного теплее, чем тут. Нас не было почти месяц, и ты не представляешь, что произошло!

Дионис заинтересованно слушал, забравшись на стул.

— Когда мы были в отеле и пошёл дождь, я увидел, как какая-то девочка искала у бассейна собаку. Она звала её Милли, но ничего. Собака не слышала. Потом начался гром. Небо так сильно качало и… — Найджел придвинулся. — Короче, когда молния ударила в дерево неподалёку, я испугался. Вытянул пальцы и представил, что могу ей управлять. И она подчинилась! Я не вру, честно-честно! Я был прямо как сверхчеловек! — он вскинул обе ладони, будто готовясь к очередному сюрпризу судьбы, и потряс ими.

Для Диониса рассказ Найджела не стал чем-то поистине удивительным. Он уже встречался с подобными всплесками магии раньше. Однако понимать, что его лучший друг тоже обладает способностями, было для него совсем странно.

— А потом, — вновь заговорил Найджел, с трудом сохраняя спокойствие, — мне пришло письмо. Совой! Настоящей совой! С крыльями, с огромными глазами. Ага. Я открыл его и узнал, что меня принимают в какую-то волшебную школу. В Хогвартс, вроде бы, — он помял губы. — Да, в Хогвартс. Точно. Мои родители в шоке. До сих пор думают, что это розыгрыш. Ах, да, я ж забыл, — внезапно опомнился он и протянул свёрток. — С днём рождения!

Несмотря на добродушную улыбку приятеля, Дионис принял подарок с досадой. Значит, Найджел — волшебник. Ему пришло письмо из школы, пока он загорал в светлой Испании, а другой несчастный комок перьев так и не удосужился за два летних месяца хотя бы раз показаться на Крапивной улице с намёком на скорый прилёт.

Поблагодарив за внимание, Дионис хотел перевести тему, чтобы ненароком не начать спор, но Найджел, как назло, не умолкал и продолжал хвалиться:

— Я научусь колдовать! Как же круто! Жаль только, что мы больше с тобой не увидимся…

— Это почему же?

— Да потому, — огорчённо выдохнул Найджел. — Тебя ведь не будет в Хогвартсе…

Эти слова грубо впились в сердце Диониса, отчего он почувствовал злость.

— Я там буду! — почти крикнул он. — Моя сова уже тоже летит.

— Дин, ты не обижайся, — постарался приободрить его друг. — Но вряд ли в Хогвартс принимают всех подряд, кому туда тоже хочется.

— А я знаю! И знаю намного больше, чем ты! Я волшебник! И сегодня я получу письмо!

— Если тебя так расстроило, что я…

— Нет! Я в порядке! — не прекращал возмущаться Дионис и бросил взгляд на окно. — Вот увидишь, сейчас сюда прилетит сова.

— Ладно, — уступил Найджел, озадаченно сводя плечи. — Хорошо. Я тебе…

Его перебило гулкое уханье, раздавшееся из открытого настежь окна. В ярко-жёлтом клюве, напоминающем необычный орех, птица сжимала ровный конвертик. На нём аккуратным почерком было выведено имя Диониса и его адрес, с точным указанием спальни, располагающейся на втором этаже.

— Обалдеть! — воскликнул Найджел. — Ты не шутил?!

— Я… я… — начал заикаться Дионис, а затем радостно заорал. — Мам! Пап! Где вы? Здесь сова! Сова из Хогвартса! Меня взяли!

Растворившись в долгожданном восторге, он не заметил, как прошёл целый час. Родители поздравляли его с приглашением, пока Найджел рассказывал им о своём письме, полученном на каникулах ранее. Когда в комнате появилась Селена, Дионис помог ей погладить чужую сову. Та, пугливо шарахаясь, вытерпела несколько ласк, а после расправила бурые крылья и устремилась в окно.

— Найджел, мы собираемся в Косой переулок, чтобы купить необходимые вещи по списку. Хочешь пойти вместе с нами? — заботливо предложила миссис Снейп. — Наверняка твои родители даже не представляют, где продаётся всё, что нужно для школы.

— А можно? — изумился тот.

— Конечно. Но нужно позвонить твоей маме.

— Я мигом! — согласился Найджел и побежал к телефону, чтобы предупредить родных.

Косой переулок, несмотря на бескрайние тучи над Лондоном, пестрел снующей повсюду толпой. Наступила жаркая пора подготовки к началу учебного года, поэтому на улицах то и дело смеялись дети. Те, кто ещё только пытался вникнуть в загадки волшебного мира, с расширенными от удивления ртами надолго застывали у каждого магазинчика. Но те, кому чудеса стали чем-то обыденным и по-своему суматошным, предпочитали не задерживаться дольше необходимого у витрин.

Уверенно прогуливаясь по знакомым улочкам, Дионис рассказывал другу о том, что встречалось им на пути. Сперва они заглянули в «Мадам Малкин» — местечко, которым весьма гордились многие увлекающиеся модой колдуны и колдуньи. Здесь ткань для формы сама снимала мерки и на глазах из обычного лоскутка превращалась в длинные мантии. Когда Найджел увидел летающие и щебечущие между собой ленты, он чуть не упал со стула и не расшиб лоб.

Затем ребята отправились за учебниками в книжную лавку «Флориш и Блоттс». Даже Найджел, равнодушно относящийся к литературе, с удовольствием наблюдал за тем, как зачарованные владельцами страницы устроили забавное представление. Надувшись слонами, обезьянами, львами и старыми жабами, они носились друг за другом по шкафчикам, не забывая пробегать по головам посетителей. Дионису же было любопытно иное: впервые в жизни он выбирал книги, которые ему пригодятся для настоящей магии. Несомненно, родители рассказывали ему о простых чудесах, да и он сам не раз видел, как они пользуются волшебной палочкой. Однако держать в руках то, что способно перевернуть его собственное мировоззрение, держать то, что так сильно отличается от магловских сказок, заставляло его испытывать трепет. Заметив растерянность сына, мистер Снейп подсказал ему, что лучше всего взять в качестве дополнительной литературы на праздники.

Самым важным для Диониса стал поход за принадлежностями для занятий по зельеварению. Настояв на том, что родная лавка «Рододендрон» не подарит ему столько новых впечатлений, миссис Снейп привела его вместе с Найджелом в магазинчик под названием «Котелки для всех». Встретив вполне прославленную семью зельеваров, хозяйка этого бесподобного местечка лично рассказала им о стандартном ассортименте для первокурсников. С удовольствием рассматривая новые котлы и флаконы, Дионис готов был остаться здесь, чтобы заночевать. Но, отлично понимая, что это глупо, он взял себя в руки и последовал дальше.

Пройдя до конца одной из улочек и перекусив шоколадным мороженым в кафе Флориана Фортескью, Дионис осознал, что им с Найджелом осталось купить только волшебную палочку.

— Можно мы пойдём сами? — спросил он, прожёвывая остатки рожка.

— Хорошо. Но будьте, пожалуйста, осторожны, — с едва различимым сомнением ответила мама и вручила сыну кошель. — Если мы вам понадобимся, то возвращайтесь.

Дионис счастливо кивнул, улыбаясь перепачканной в клубнике Селене, и вместе с Найджелом устремился вперёд.

В «Лавке Олливандера» — самом уважаемом магазинчике волшебных палочек — было неожиданно тихо. Лишь курносая девушка, протерев грациозно изогнутую палочку, с угрюмым видом потеснилась, чтобы позволить мальчикам пройти к витринам.

— Ого! И это всё можно потрогать? — озираясь по сторонам, охнул Найджел.

— Ага, — подтвердил Дионис и важно прошагал к полке, на которой лежало несколько открытых коробок. — Но надо подождать мистера Олливандера.

Как только он назвал имя мастера, тот вмиг возник из глухой темноты. Его седые бакенбарды озорно растрепались, но внимательные глаза светились молодостью и интересом.

— Добро пожаловать, джентльмены, — поприветствовал он ребят и хлопнул в ладоши. — Впервые выбираете волшебную палочку, не так ли?

— Добрый день, мистер Олливандер! — радушно протянул Дионис. — Верно. Вы нам поможете?

— Несомненно! — хозяин лавки стал хлопотливо стучать пальцами по стеклу. — Итак, с кого начнём?

Трусливо пятясь за другом, Найджел вымолвил:

— А это страшно?

— Нисколько, юноша. Палочки сами выбирают волшебника, поэтому вам не стоит так волноваться. Когда она почувствует вашу силу — вы достигните единения.

— А если я не понравлюсь ни одной палочке? — вдруг испугался Найджел.

— Значит, нам придётся хорошенько покопаться здесь, чтобы отыскать именно то, что вам нужно.

После этих слов Олливандер протиснулся к левому шкафу, до потолка усеянному коробочками и измятым пергаментом, и достал оттуда несколько корешков.

— Прошу, — передал он Найджелу тонкую палочку, — пробуйте, юноша. Взмахните ей и попытайтесь сосредоточиться.

Спустя мгновение послышался жуткий звон — на полу, сорвавшись с петли, оказался дверной колокольчик.

— Определённо, нужно поискать что-то иное, — спокойно произнёс Олливандер. — Это никуда не годится.

Разворошив одну из витрин, Найджел наконец стал обладателем палочки, выполненной из бледной рябины.

Когда очередь дошла до Диониса, тот отважно протянул руку. Однако Олливандер нахмурился.

— Я припоминаю палочки ваших родителей, мистер Снейп, — сказал он. — Вашу матушку избрала благородная ива, а отца… — он отчего-то затих. — Но должен отметить, что в вас я ощущаю что-то совершенно другое. Смею предположить, что вы питаете особую любовь к зельям, не так ли?

— Да, — согласился Дионис и убрал руку в карман. Внезапно на него напал странный стыд. — Это плохо?

— Что вы! Ни в коем случае, — шумно возразил Олливандер. — Я лишь имею в виду, что из-за вашего увлечения снадобьями мне довольно трудно учуять истинный поток магии.

— Как это?

— Мистер Снейп, вы, разумеется, нисколько не чувствуете, — начал разъяснять Олливандер, — однако моя лавка уже изрядно пропиталась вашей внутренней тягой. Вы столь сильно жаждете насытиться магией, что в то же время сами отгоняете её от себя.

— Я не понимаю, — свёл брови Дионис и потупил взгляд.

— Вы обязательно поймёте потом, мистер Снейп. А сейчас давайте постараемся подобрать для вас палочку.

Перерыв добрую четверть всевозможных коробочек, Олливандер даже не думал сдаваться. Зеркало треснуло, свет погас, дверь разлетелась в щепки — он продолжал предлагать варианты, ни разу не упрекнув посетителей за устроенный вокруг беспорядок.

Когда рука мастера наткнулась на очередную палочку, испещрённую бирюзовым, словно холодное море, камнем, он хмыкнул.

— Что ж…

Несмотря на красивый отблеск, Дионису палочка совсем не понравилась. Камень походил на те украшения, которыми Селена привыкла прихорашивать кукол, а само дерево кое-где хранило грубые следы от шипов. Неужели ему на самом деле достанется такое уродство?

Вежливо приняв палочку, Дионис с брезгливостью ощупал её вблизи. Стало ничуть не лучше.

— Терновник, — выдал Олливандер и устало опустился на стул. Его не смело покидать любопытство, но тело явно нуждалось в отдыхе. — Сердцевина из жилы дракона. А камень — зачарованные морозом ягоды.

— Угу, — смутился Дионис и проворчал. — Вряд ли она подойдёт.

— Попробуйте. Эта палочка давно ждёт своего часа. Её создал ещё мой дед.

Со стиснутыми зубами Дионис взмахнул палочкой, и та, вдруг горделивым движением приникнув к его ладони, разлила томный дым. Завертевшись, будто непослушная змейка, он изучающе опоясал вызвавшего его волшебника, а затем так же своевольно развеялся.

— Круто! — обрадовался Найджел. — А что это было?

— Палочка признала волшебника, юноша, — улыбнулся Олливандер. — Поздравляю, мистер Снейп. У вас поистине занятный потенциал.

Дионис поблагодарил его за помощь, но в душе был готов отказаться от палочки. Она же была девчачьей!