Тяжёлый (джен)

Самый тяжёлый предмет в Хогвартсе для Невилла Лонгботтома находился не в классе зельеварения и даже не в Тайной комнате. Он лежал на самом дне его школьного сундука в мягком тканевом мешочке, и Невилл редко решался до него дотрагиваться. Это была не книга и не волшебный артефакт, а простая потрёпанная конфетная обёртка. «Обёртка от шоколадной лягушки с карточкой Элладоры Кеттеридж», — мог бы сказать кто-то другой. Но для Невилла это был пропуск в прошлое, который он боялся использовать.

Он получил его после одного из ежемесячных визитов в больницу Святого Мунго. Та встреча была особенно тяжёлой. Его мать, как всегда, протянула ему что-то — на этот раз пустую обёртку. Невилл бережно взял её, как драгоценность, и сунул в карман. Пока бабушка отворачивалась, чтобы смахнуть непрошеную слезу, он видел только её гордую, жёсткую спину и чувствовал невыносимую тяжесть этого жеста.

Эта обёртка весила больше любого камня. Она была тяжёлой от молчания, которое висело между ним и бабушкой в поезде обратно в Хогвартс. От взглядов, полных невысказанной надежды и горького разочарования. От памяти о ясных глазах матери, которые смотрели на него, не узнавая, и от тихого «спасибо», которое она шептала каждому незнакомцу.

Иногда он вынимал этот смятый клочок картона. Он не напоминал ему о том, кем он мог бы стать — Избранным. Он напоминал о том, кем он был — сыном. Сыном, который был жив, здоров и свободен, в то время как его родители навсегда застряли в одном дне. Эта мысль была тяжёлым грузом на его сердце. Он чувствовал себя обязанным быть храбрым, умным, достойным. А вместо этого ронял палочку, забывал заклинания и был тем, кем был — просто Невиллом.

Но после Министерства что-то изменилось. Боль от насмешек Беллатрикс была острее любой, которую он когда-либо знал. Она жгла его не ненавистью, а стыдом. Стыдом за свою беспомощность. И в тот миг, когда он поднял палочку, чтобы бросить вызов ей, эта тяжесть внезапно сдвинулась с места. Она не исчезла. Но он смог её поднять.

Позже, в больничном крыле, когда Гарри Поттер сказал ему, что он проявил невероятную храбрость, Невилл впервые не почувствовал себя обманщиком.

Вернувшись в башню Гриффиндора, он снова достал обёртку. Она всё так же лежала на его ладони, хрупкая и невесомая. Но её метафорический вес был уже другим. Он больше не был грузом вины. Он стал грузом ответственности. Не за прошлое, которое он не мог изменить, а за будущее, которое он должен был защитить.

Он не думал о мечах или крестражах. Он думал о том, что его родители сражались за что-то важное. И теперь его очередь. Не потому, что он был «сыном героев», а потому, что это было правильно.

Он аккуратно положил обёртку обратно в сундук. Теперь она была не напоминанием о его несостоятельности, а самым лёгким и самым важным талисманом. Потому что он понял: самая тяжёлая ноша — это не память о боли, а долг перед теми, кто за эту боль заплатил. И он, Невилл Лонгботтом, был готов этот долг отдать.