Вне времени (джен)

Тиресий привык к проклятию, которое Афина⁽¹⁾ издевательски назвала "даром". Привык, что время не линейно: оно свивалось кольцами, поглощало само себя, бродило пьяными зигзагами и вело себя совершенно неприлично. Года четыре по обычным земным меркам ушло у Тиресия на то, чтобы обуздать непрошенные видения. Четыре года — и тысяча бессонных ночей знакомой колдуньи-травницы, сотни попыток сладить с даром и перестать теряться в бурных потоках времени. Четыре года — и тысячи тысяч прожитых в видениях лет, миллионы вероятностей всех событий. Жизней знакомых и незнакомых.

Илион⁽²⁾ горел. Люди метались в пламенном ужасе, гибли от мечей ахейцев, слепо натыкались друг на друга в тщетных попытках спастись. Никто не ожидал, что город будет взят. Никто не ожидал, что деревянный конь, символ победы троянцев, обернется символом их поражения. Никто, кроме нее.

Тиресий поначалу не обратил внимания на очередную фигурку, мечущуюся среди разъяренной толпы. Ещё одна жертва. Ещё одна смерть. Когда видишь тысячи вариантов тысяч смертей, ещё одна — капля в море, песчинка в пустыне. Это не равнодушие — способ не сойти с ума. Только вот та девушка была другой. Бестелесной. Невидимой. Она пыталась вцепиться в руку солдату, кричала — он не чувствовал, не слышал. Тиресий понял за секунду до того, как его накрыло видение. Кассандра. Дар, обратившийся в проклятье⁽³⁾. Как иронично. В духе богов.

Кассандра, заливаясь слезами, стояла на вершине башни и всеми силами пыталась задержать Одиссея с младенцем на руках. Не просто младенцем — Астианактом, сыном Гектора, последней надеждой горящей Трои.

— Стой, не смотри, — впервые за долгие века Тиресий решил вмешаться. Схватил хрупкую фигурку, прижал к себе, мешая взглянуть на то, как Одиссей совершает величайшее преступление.

— Ты видишь меня? — удивление Кассандры пересилило страх. Она пораженно вцепилась в Тиресия.

— Вижу, ага. Именно, — хмыкнул он и отстранил Кассандру, позволив разглядеть слепые глаза.

Он не знал точно, как выглядит сама Кассандра: видения были больше знанием, чем образами. Она точно красива, иначе Аполлон не снизошёл бы к ней. Ниже Тиресия, женственная, но не хрупко-ломкая, а сильная, несгибаемая и несчастная. Тиресий чувствовал, как дрожат плечи под его руками. Видел судьбы одну другой хуже, и впервые за долгое время хотел плакать.

— Не представишься? — хрипло спросил он, за предплечье уводя Кассандру в спасительную темноту и тишину комнат после пожара.

Время — ничто для него. Для них. Вокруг пепел и обломки привычного ей мира. Кассандра сжимала губы — Тиресий не видел, знал. Она всё ещё дрожала, и видение в видении не помогало — в темноте ярче горели огни гибнущего города.

— Зачем? — он уже думал, что не дождётся ответа, когда она разлепила искусанные губы.

— Когда-то же мы должны познакомиться? — пожал плечами Тиресий. — Если мы не представимся хоть в каком-то варианте реальности, то наше знакомство перестанет существовать, а значит, мы не сможем увидеть это знакомство. Но мы видим, значит, оно существует. Почему бы не поговорить здесь?

Кассандра нахмурилась и повела плечом. Недоверчиво. Напряжённо.

— Ладно, давай так, — вздохнул Тиресий. — Привет, я Кассандра, дочь Приама, ненавижу Аполлона и свой пророческий дар.

— Ты думаешь, это смешно? — в ее голосе боль разрушенной жизни.

— Если не смеяться, то сойдешь с ума. Послушай, я ведь тоже пророк.

— Ты не принц сожженного города, — отрезала Кассандра. — Тебя слушают, тебе верят, над тобой не смеются. Мне не верит никто.

— Я тебе верю.

Кассандра потрясла головой.

— Но если кто-то поверит в мои пророчества — они не сбудутся, — протянула она.

— Вот как? — удивился Тиресий, будто не знал. — Расскажи мне о судьбе Трои — и я поверю.

Ее недоверчивый взгляд заметен даже слепому. Тиресий улыбнулся. Аполлон пожалел Кассандру: она видела не все, а лишь яркие, очевидные события, проторенную дорогу, наиболее вероятною. Афина же, не знакомая с пророчествами в полной мере, возложила на плечи Тиресия груз гораздо более тяжелый, но в то же время позволила различить в тумане будущего кривую и извилистую тропку, ведущую к спасению. Иллион мог остаться цел.

— Все началось... Начнется со свадьбы Пелея и Фетиды, на которую пригласили всех богов, кроме Эриды, — Кассандра рассказывала, а Тиресий верил. Всем сердцем, всей душой.

И тонкая тропка спасения превращалась в широкую дорогу.

* * *

— Привет, я Тиресий, ненавижу Афину и свой пророческий дар, — Кассандра уже не смотрела на горящий город.

Привыкла, видимо. Тиресий не знал, сколько раз ей приходилось переживать все это, но молился, чтобы в реальности Кассандру ждала иная судьба.

— Рад, что тебе лучше, — он вновь потянул ее за локоть сквозь время — на этот раз на много лет, когда на месте разрушенного города разросся дикий луг.

Природа дышала сонным спокойствием. Мерно жужжали насекомые, медово-пьяно пахли цветы, а солнце согревало даже тех, кого в этом времени не существовало. Кровь и пепел давно стали ничем, боль сотен смертей стерлась упрямой травой, смерть превратилась в новую жизнь.

— Здесь даже красиво без этих стен, — вздохнула Кассандра. — Мне кажется, ничего не поможет. Я вижу лишь пламя.

Тиресий улыбнулся, безмятежно садясь на траву.

— Значит, сегодня я горевестница Кассандра. А ты верь в своё пророчество: видишь, уже два человека верят. Значит, не сбудется.

Она фыркнула, но села рядом. Подставила лицо солнцу.

— Все-то у тебя просто, — вздохнула Кассандра. Помолчала, а потом спросила. — Скажи, как ты это делаешь? Как меняешь видения? Сколько бы я ни пыталась — только война за мой город. Десять лет кошмара... Так себе обстановка.

Тиресий почесал бровь и пустился в объяснения, искренне счастливый тем, что может хоть с кем-то обсудить бремя дара. Кассандре не верили, но верили Тиресию. Он жил до неё — однако не так уж задолго, и слухи — великое дело. Вода камень точит, а уж слова пророка способны вызвать эффект птеродактиля — и что, что птеродактилей ещё не открыли, да и правильно называть это не описанное пока явление "эффектом бабочки"? Несколько сомневающихся людей в нужном месте, в нужном времени — и Троя устоит.

Тиресий не рассказывал Кассандре свой план, чтобы она не видела, не верила — и не предсказывала. Вместо этого описал птеродактилей и даже показал их: для него полёты в космос и времена динозавров находились на расстоянии одной мысли.

— Так, в следующий раз, когда захочешь посмотреть на этих рептилоидов...

— Рептилий, — поправил Тиресий. — Хотя, если совсем точно, не совсем рептилий, я бы сказал...

— Не важно. Таких страхолюдин я больше не переживу!

Глаза Кассандры сверкали воинственно и зло, однако Тиресий смеялся. Эта злость была не отчаянной — кипучей, деятельной, а еще больно пиналась в плечо. Всё лучше слез.

* * *

Троя долго восстанавливалась после кровопролитной войны, закончившейся хлипким перемирием. Кассандру так и не выдали замуж. Она, никем не видимая, стояла над городом. Над ней смеялись: безумица твердила, что Иллион сгорит, а он живёт себе мирно, пусть и не так роскошно, как в былые времена, и Кассандра смеялась тоже, смаргивая слезы счастья. Тиресий в её пророчество поверил — и оно не сбылось.

Она смотрела на свадьбу какого-то дальнего потомка: так ли важны имена, когда вся нарядная Троя ликует и славит милосердных богов? Тёмную фигуру Тиресия она заметила случайно.

— Привет, — он улыбнулся, и морщинки собрались вокруг слепых глаз. Волосы, свободно лежавшие на плечах, были тронуты ранней сединой. — Мы знакомы в этом варианте реальности?

— Ты что не видишь? Мы любовники, и у нас двадцать детей!

Тиресий побледнел, судорожно перебирая вероятности. Кассандра, вдоволь налюбовавшись на его потерянный вид, рассмеялась.

— Шучу я. Хотя, может, и нет.

— Я тебе не верю, — замахал руками Тиресий. — Мы даже пересекаемся только в видениях. В конце концов, я тебя старше!

Кассандра фыркнула, обнимая давнего друга.

— Не веришь? Ох, это ты зря...

И приникла к его губам своими.

1) В юности Тиресий увидел обнажённой купавшуюся Афину и был ею за это лишён зрения. После Афина, поддавшись мольбам его матери, сжалилась над ним, но уже не могла отменить своего наказания и дала ему взамен дар прорицаний

Вернуться к тексту

2) другое название Трои

Вернуться к тексту

3) Кассандра пообещала богу Аполлону ответить на его любовь, если он наделит её пророческим даром, как и её брата Гелена. Когда солнечный бог исполнил её просьбу, девушка обманула его, отвергнув, и тем навлекла на себя его гнев: Аполлон сделал так, чтобы никто не верил её предсказаниям. Здесь используется немного другой вариант: Аполлон не оговаривал, что за дар придется платить

Вернуться к тексту