Преступники (гет)

Как я не раз убеждался на своей шкуре, удача — существо строптивое. И уж если она протянула один палец, то неминуемо в ближайшее время потребует вернуть эту «милость» сторицей. А уж если позволила потрогать себя за задницу, то ждать в ответ беды, вестимо, надо совсем скоро.

Собственно, события, последовавшие дальше, позволили нам в этом убедиться в очередной раз.

Первой ласточкой грядущих перемен было гаррино письмо, которое я получил и распечатал, ни о чем таком не подозревая, предвкушая несколько приятных минут, которые оно мне и доставило, если бы не приписка в конце.

"…Вот только этой ночью случилась странная вещь. У меня опять разболелся шрам. Последний раз это было, когда Волдеморт был в "Хогвартсе". Но я не думаю, что он сейчас может быть где-то рядом. А ты как думаешь? Ты не слышал, может быть, шрамы от проклятий могут болеть много лет спустя?"

Нельзя сказать, что я, обуреваемый родительскими чувствами, сразу запаниковал. Это было бы ложью. Уже потом, много позже, я понял, что это был первый звонок перед жутковатым спектаклем, в котором и Гарри, и я принимали непосредственное участие и даже играли главные роли. Но сейчас я ничего такого и помыслить не мог. Просто крестниково беспокойство меня немного… ммм… насторожило. Да, пожалуй так.

Эта приписка не давала мне покоя целый день. Я так и этак напрягал память, силясь припомнить что-то похожее. Но мой крестник на то и легенда магического мира: с ним вечно происходит что-то из ряда вон. Словом, просветить его я ничем не мог, а потому начал убеждать себя, что в сущности никаких поводов для беспокойства нет, а мнительность Гарри это не иначе как плод общения с Дамблдором. «Старик, вестимо, мальчишку накрутил, — мстительно думал я. — Ему ведь надо как-то убеждать малыша жить у ненавистной тетки». Действительно, позиция нашего уважаемого директора выстраивалась в моем сознании довольно правдоподобно. Мол, опасность подстерегает на каждом шагу, а тут «кровная защита» и бла-бла-бла… Короче говоря, я почти успокоился и написал весьма оптимистический ответ Гарри. «Единичный случай», «мало ли какие бывают последствия» и так далее, и тому подобное. Даже сам в это поверил. Почти.

Завершая ответное послание, я решил прощупать почву и спросил, сообщил ли об этом крестник Дамблдору и, если да, то как наш директор это объясняет.

Весь следующий день у меня чесался язык поговорить на волнующую меня тему с единственным пригодным для этой цели человеком — Сарой. Но не стал. И вовсе не потому, что опасался, будто моя подруга поднимет нас с крестником на смех… Кстати, вполне возможный исход, поскольку я бы не смог внятно объяснить, что именно меня насторожило, а у Хиддинг все-таки мифические домыслы не в чести… Но дело было в другом.

Сара сама была, как на иголках. Перемещалась по дому безо всякой необходимости и время от времени «зависала», теряя всякие связи с реальным миром. Разумеется, мне как человеку, проведшему рядом с ней уже почти год, не составило труда догадаться: Хиддинг что-то замышляет.

— Блэк, не хочешь прогуляться? — Сара подсела ко мне, теребя рукой край футболки.

Угу. «Прогуляться». Так это теперь называется?

— Давай уже выкладывай, что затеяла, — усмехнулся я.

— Ничего особенного. Просто… хочу лично с Брайаном переговорить, — призналась она на удивление легко.

— А я, стало быть, для охраны приставлен?

— Ну, вроде того, — заявила Хиддинг нахально глядя прямо в глаза. — Как-то мне с тобой спокойнее.

— Не доверяешь ему?

— Не в том дело. Всем известно, что он мой друг. Дела многие вместе вели да и вообще… Опасаюсь, как бы за ним слежки не было. Особенно от волшебников ваших. Беда в том, что мы с Брайаном их распознать вряд ли сможем, а вот ты…

Ах, какая лесть, Сара. Неприкрытая. Хотя, надо признать, что-то внутри отозвалось приятным покалыванием под ребрами: не так уж часто Сара признавала мою полезность. Заставляло чувствовать себя не просто обузой для нее, а… партнером что ли.

— Куда идем?

Она назвала место. Взгляд же при этом говорил: «Я знала, что ты не сможешь мне отказать».

— Только… — Сара немного помялась, — может, тебе не светиться? С собакой Брайан меня уже видел, так что…

Вот хитрюга! Это надо понимать: сиди, наблюдай, но в разговор не вмешивайся. Разумно, нечего сказать.

Встречу своему бывшему коллеге Сара назначила в небольшом живописном парке неподалеку от места, где, как я помнил, этот Брайан изволил проживать. Его светловолосую лысеющую голову и я, и Сара заметили еще издалека. Парень, сгорбившись, сидел на скамье и выглядел весьма уставшим. Интересно, это Хиддинг так его загрузила или просто полицейская служба такая безрадостная?

Сара нарочито медленным, прогулочным шагом брела по аллее, время от времени лениво поглядывая по сторонам с видом праздно шатающейся девицы. Я тоже осмотрелся: вроде горизонт чист. Гавкнул, завилял хвостом. За что получил ласковое поглаживание по холке и традиционное «Умничка». Да, я очень хороший пес!

— Мистер, у вас спичек не найдется? — было сказано умильно кокетливым тоном.

Брайан даже вздрогнул от неожиданного появления за его спиной женщины с собакой.

— Фу ты… Сара, вечно ты возникаешь из ниоткуда.

— Стараюсь, — она прикурила от протянутой Брайаном зажигалки и опустилась на скамью. — Ну, что новенького в нашем дурдоме?

— Много. Все больше, правда, пакость. У шефа регулярно невроз. Зам мечет молнии через день, а то и чаще. Дела ведутся не шатко, не валко…

— Брайан! — с легким раздражением в голосе перебила Сара.

Он сделал притворно недоуменное лицо:

— А я думал, тебе будет интересно, как оно в отделе без нашей «занозы в заднице»…

Не был бы псом, точно бы рассмеялся. Вот уж святая истина! Похоже, Сарита везде успела себе репутацию создать. И на службе в том числе.

— «Заноза» сейчас тебе седалище попортит, — пробурчала Сара, хоть угол рта у нее и дернулся в сдерживаемой ухмылке. — Давай уже по делу говори.

— А если по делу, то все пока глухо. Хотя есть определенная информация. Я работаю. Больше пока ничего сказать не могу. Кстати, Сара, думаю тебе нужно знать…

— Что?

Брайан медлил, видимо новость была не из приятных.

— Из дела Каннинга…

— Каннингема, — машинально поправила Сара, слушавшая Брайана с величайшим напряжением.

— … ну да… Так вот, из него изъяты кое-какие вещественные доказательства.

— Какие?

— А ты не догадываешься? — он сделал досадливый жест рукой. — Те самые. Фотографии, микропленки… все самое «сытное».

— Суки, — выдавила Сара сквозь зубы. — Но ничего, мудаки, еще посмотрим, кто у кого на могилке станцует. У меня есть копии, Брайан. Как чувствовала, что нужно их припрятать…

— Я почему-то в этом не сомневался, — вздохнул Брайан, — ты даже инструкции нарушаешь с пользой.

— Инструкции только ради пользы и нарушают, — наставительно изрекла Хиддинг и подмигнула Брайану. — Ты мне, друг мой Бри, лучше скажи, что с моим делом.

— Да я ведь говорил уже… Ну, в общем, никто у нас не сомневается, что тебя подставили.

— Твоими стараниями?

Брайан улыбнулся бледной улыбкой.

— Не без того… Но этого мало. Парни, что твое дело ведут, нас слушать не станут. Отдел внутренних расследований, что тут скажешь? Крысятина, — Сара и Брайан понимающе переглянулись. — Правда, и они не очень-то рвутся тебя искать. Один пытался шефа порасспросить про твое «увольнение» да про лечебницу. Но старикан — кремень. Как дочь родную тебя прикрывал. Мол, десять лет безупречной службы, блестящая работа под прикрытием… Его послушать, так ты у нас просто Мария-Магдалина полицейского управления…

— Она шлюха была, — вставила Сара с извечной своей язвительностью.

— Думаю, они под давлением… — устало потер глаза Брайан и пробормотал. — Но того, кто их обхаживает, по всей вероятности, устраивает и нынешнее положение дел. Обвинения есть, преступница в бегах. Причем, чем ты дольше бегаешь, тем твое положение ненадежнее. Сама понимаешь…

— Понимаю, — она сказала спокойно, но окурок затушила с такой силой, что едва не перевернула стоящую рядом урну.

Брайан досадливо щелкнул пальцами.

— Эх, Сара… кабы не твой ствол, я бы их дело вмиг развалил. Столько нестыковок, для любого вменяемого следователя — плевое дело. Нет. Ну, как ты могла оружие из рук выпустить? Если б уже в дерьме по уши не сидела, лично бы взыскание тебе вкатал за халатность.

— Вкатают еще. Если жива останусь.

— Не шути так, — дернул головой Брайан.

— К сожалению, не шучу.

Они минут десять беседовали на свои «полицейские» темы, я уже не вслушивался. Понял только, что Брайан пытался попутно и уже, похоже, не в первый раз выспросить у Сары, где она обитала все это время да с кем. Подруга выкручивалась, как умела только она — туманными намеками создавая у собеседника недвусмысленную и, вместе с тем абсолютно ложную, картину. Вроде и не врет, а человек такого навыдумывать успевает с этими ее подмигиваниями и паузами…

Потом они попрощались. Сара свистнула мне и почти бегом пошла по аллее, когда Брайан окликнул ее.

— Держи, — он догнал Хиддинг и вложил в руку что-то небольшое. Сара немного недоуменно смотрела на запыхавшегося приятеля.

— Что это?

— Это на крайний случай, — коротко сказал он. — Спрятаться сможешь, если припрет.

— И кто еще об этом знает?

— Никто… Даже Пегги не говорил. Сюрприз хотел сделать… — Брайан грустно улыбнулся, — …на день свадьбы.

Сара посмотрела на друга долгим взглядом.

— Спасибо.

Тот только отмахнулся.

— Адрес есть на брелке. Удачи, Хиддинг.

Он быстро зашагал в противоположную сторону, оставив Сару в легкой растерянности. Она разжала руку. Там был ключ.

* * *

То, что Сара при всей ею же самой декларированной бесчувственности была растрогана поступком своего приятеля — парень как-никак предоставил в ее распоряжение дом, который намеревался в перспективе преподнести любимой супруге — я понял по ее поведению. Хиддинг замолкала на полуслове и огрызалась на мои невинные вопросы по поводу, собирается ли она воспользоваться «любезным предложением». Я решил с ней не ссориться, рано завалился спать, а наутро своей подруги рядом не обнаружил. Не могу сказать, что я удивился, но беспокойство за нее… и некоторая досада — мол, нашу с Волчеком помощь Сара принимает, как должное, а тут, надо же, расчувствовалась — заставляли меня бесцельно ходить из комнаты в комнату, время от время отмахиваясь от сочувственных реплик и «заманчивых» предложений.

Ближе с середине дня прилетела сова. Я воспрянул духом, сочиняя крестнику ответ, и не заметил, как день перевалил на вторую половину. Обычно в это время дом пустел, поскольку его обитатели, засиживающиеся за своими бдениями допоздна, поднимались только к полудню и расползались по своим делам — трудно себе представить, каким — лишь после обеда. Так было и сегодня. В коридоре второго этажа было пусто, только из одной комнаты доносилось едва слышное гитарное треньканье. Но где же, однако, Хиддинг?

— Привет! — было первое, что услышал я, когда вошел в комнату, где обитали мы с Сарой, и застыл в оцепенении.

На нашей подстилке сидела Бонни. Разумеется, ничего необычного в этом не было. В коммуне все общее, говорила мне когда-то Сара. Ну, решила дамочка расположиться в понравившемся ей месте… Но, черт побери, не в абсолютном же неглиже! Из одежды на Бонни была только полоска ткани, поддерживавшая волосы.

Взгляд невольно отметил тонкую, почти прозрачную кожу, мягкую линию бедер… Проклятье! Так не годится!

— Как это понимать? — в моем голосе была предательская хриплость. А что еще ожидать от мужчины, которому сделано такое откровенное предложение?

Вместо ответа Бонни поднялась — надо отдать ей должное, безо всякого кокетства — приблизилась и положила руки мне на плечи. Взгляд ее был устремлен в пространство, так что создавалось впечатление, что на меня смотрит слепая.

Она потянулась поцеловать, но я отстранился, все еще не решив, кто из нас более смахивает на идиота: она, очевидно, свихнувшаяся от своих таблеток, или я, гадающий, как этот балаган прекратить, не обидев невменяемую девицу.

— Подожди. Что ты делаешь, Бонни?

— Лечу твою ауру. Ты волшебник, но волшебство почти ушло… Это печально.

— И ты решила починить мне ауру таким…хм… способом? — сарказм сквозил в каждом слове. Мое намерение тактично ее выпроводить терпело поражение за поражением.

— Вот видишь, ты становишься злым, как она, — взгляд стал более сосредоточенным и скользил по моему лицу, словно Бонни искала там следы трещины в пресловутой ауре. Было бы ложью сказать, что присутствие рядом обнаженной и, хоть с некоторыми оговорками, но привлекательной женщины не трогало меня совершенно. Но и не заводило настолько, чтобы потерять голову и броситься на нее, как животное. Я, в конце концов, много красоток перевидал на своем веку и не только руки им пожимал. Но в данном случае…

— Я тебе не нравлюсь? — вот это типично женский вопрос. И кто бы знал, как на него отвечать. То есть, тот «прежний» Сириус Блэк, нахальный и самодовольный, безусловно, придумал бы что-нибудь побольнее, но тот парень остался за порогом Азкабана. А я нынешний стоял и мялся, как глупый школьник, не зная, ответить правду или соврать. Бонни же явно истолковала мое молчание в свою пользу и, прижавшись, принялась ласкать спину и плечи.

— Хватит, Бонни, — я рассердился прежде всего на себя за нерешительность. Что в самом деле, как сопляк? Оттолкнул ее от себя. — У меня все хорошо. Твоя благотворительность мне ни к чему…

Бонни посмотрела на меня более «земным» и, как мне показалось, немного разочарованным взглядом, но уходить явно не собиралась.

— Тогда сделай это ради меня.

— Тебе мало одного Патрика? Он тебя боготворит, — как я ни старался, спокойно у меня не выходило. Бонни, казалось, на секунду задумалась, а потом начала нести очередную свою ахинею про ауру, карму и прочую малопонятную муть. Тут я почувствовал отвращение. Возможно, это не было лицемерием в чистом виде и тронутая умом женщина вправду сейчас верила в ту чушь, которую вдохновенно излагала. Но в то же время для меня стало очевидным: Бонни просто решила развлечься. Обожающий ее до дрожи в коленях любовник девице надоел, вот она и решила себе приключений поискать. А тут я подвернулся. Ни дать, ни взять: скучающая домохозяйка, которая вешается на молочника или дворецкого. Обычная история. Обычная до омерзения.

Я развернулся и молча шагнул к выходу, более не считая нужным что-то объяснять, отворил дверь… И тут же натолкнулся на воспаленный взгляд Патрика, стоявшего на пороге.

— Черт! — невольно вырвалось у меня.

М-да. «Молочнику-дворецкому» не свезло сегодня. Как в дешевой мелодраме. Отвратительные ощущения.

Мой растерянный вид, должно быть, заставил парня домыслить детали и так довольно понятной ситуации. Его всегдашнее миролюбие, видимо, дало течь и я видел, что он борется с желанием засветить мне по физиономии да только принципы не позволяют. А дружок-то у Бонни — пацифист. Как удобно!

— Бо, оденься! — громко сказал Патрик без привычной мягкости в голосе, с которой он всегда обращался к своей подруге. Я отступил в сторону, надеясь, что «Тристан и Изольда» разберутся сами. Может, им не впервой? Откуда мне знать, что Бонни и прежде не бралась кого-то «спасать от нелюбви».

Неземная женщина ругнулась вполне приземлено, подхватила валявшийся возле лежака цветастый балахон и прошествовала мимо двух мужчин, словно ничего не случилось.

Ну-с. И что теперь?

Оправдываться, а тем более просить у дружка этой чокнутой прощения, я не собирался. Хотя, я бы соврал, если бы сказал, что не испытывал неловкости. Проклятье! А ведь когда-то слыл бессовестным ловеласом и, черт побери, гордился репутацией. Но, видимо, с годами то ли наглости убавилось, то ли ума.

— Что же она в тебе нашла? — Патрик глядел на меня так пристально, будто и вправду пытался разглядеть признаки «чего-то особо выдающегося». Я хотел сказать грубость: кое-что про самцов и самок, но счел за лучшее просто пожать плечами.

Он опять открыл рот, чтобы задать очередной риторический вопрос, но я решил разрубить этот «гордиев узел» одним махом.

— Знаешь, Патрик. Разбирайтесь сами. Я не понимаю ни тебя, ни твою подружку. Если считаешь, что я мешаю — мы с Сарой уйдем. Больше ничего говорить не стану. Точка.

В подтверждение своих слов, я открыл дверь и буквально вылетел из душного помещения. Чувство было такое, что я сейчас взорвусь. Не годится, Сириус! Беситься из-за дурацкой, нелепой, бесстыдной глупости. Чертова дура! Чертов дурак! К кому относилось последнее, я уже и сам не понимал.

Перед входной дверью сделал глубокий вдох, но все равно рванул ее так, что ручка, за которую я схватился, едва не выскочила из пазов.

— Спятил?! — резкий окрик вернул меня к действительности.

Сара ударилась головой мне в грудь, так неожиданно я на нее налетел. Как ее заметишь, малявку такую? Да еще глазами, замутненными пеленой бешенства.

— Где ты бродишь? — гавкнул я на Хиддинг.

Сара потирала ушибленный лоб.

— Та-а-ак. И что у нас стряслось? — сощурилась, сунула руки в карманы. Давай, психолог с образованием, догадайся!

— Ничего экстраординарного, — выплюнул я. — Обычный скандал в нашем полигамном семействе.

— Хм. Слово-то какое… В школе выучил? — издевательски спокойный тон Сары сейчас бесил меня как-то особенно сильно.

— Нет, бля, своим умом допер.

Хиддинг с подозрением глянула мне в лицо. Что-то она там, вестимо, прочитала. Опасное для ее здоровья, должно быть. Потому сжала губы, будто удерживаясь от резкости, и сказала:

— Сядь. Успокойся и расскажи толком.

А что рассказывать? Именно это бесило меня больше всего — нелепость ситуации и необходимость из нее выкручиваться. Мой рассказ был краток и содержал такое количество непечатной лексики, что даже Хиддинг, которая сама не брезговала крепким словцом, то и дело морщилась.

— Кретин, — таков был сарин вердикт.

— Интересно, кто?

— Не важно, — Сара испустила протяжный вздох. — Ладно, я тоже подумывала, что нам сваливать надо. Меня уже тошнит от этого места да и задержались мы тут…

— А я то думал, тебе здесь нравится, — съязвил я, все еще ощущая остатки раздражения. Сара только покрутила пальцем у виска.

— Пошли вещи собирать, герой-любовник.

Зараза! Ударить в больное место, это так по-хиддинговски.

— Если б ты не шлялась, где попало…

Сара мгновенно ощетинилась.

— Ой, вот только меня в это не вплетай!

— А что так? Твоя была идея в этот филиал психо-лечебницы вселиться и моей подружкой записаться…

— И что? У тебя были какие-то идеи? — она резко развернулась и толкнула меня в грудь. — Или может, ты возражал, а? Красавчик долбаный. Скажешь, я виновата, что девки к тебе липнут, как мухи к патоке?

В голосе были такие «не сарины» интонации, что удивление почти вытеснило злость. Боже, не может быть! Это настолько смахивало на самую банальную ревность… Я поймал себя на том, что невольно ищу какие-то видимые изменения в облике Хиддинг: уж от кого от кого, а от Сары я подобной вспышки ожидал менее всего. Нет, этот чертов притон явно способствует разжижению мозгов. И вправду пора убираться!Куда — другой вопрос… К Волчеку, к Бобби да хоть к черту лысому, только подальше отсюда.

Я почти успокоился, в отличие от Сары, глаза которой стали еще темнее от бушевавшего в ней негодования. Вот ведь… будто у нас одно безумие на двоих. Как болезнь заразная, ей богу. Один излечился, другой захворал.

— Ладно, подруга, не кипятись. Никто тебя не обвиняет. Я волновался: тебя нет, а тут еще это…

Сара какое-то время попыхтела, но орать и толкаться больше не пыталась. Мы молча поднялись наверх. Из комнаты, где обитали наши горе-влюбленные, доносились весьма характерные звуки. Сара скорчила рожу.

— Отлично, — прошипела она вполголоса, — устроили сцену, а теперь потрахаются на славу… Эт-хорошо, эт-по-нашему, — и потом сквозь зубы. — Педерасты!

Меня выбор ругательства неожиданно развеселил.

— Сара, ты думаешь, что говоришь или просто злобу изливаешь? Они же разнополые…

Раздалось хрюканье. Ну, слава богу, пришла в себя!

— Так, к слову пришлось. Наверно, с мужиками переобщалась. У нас в отделе парни через слово вставляли. Толерантности — ноль.

Собрать наши скромные пожитки было делом нескольких минут. Вскоре мы уже снова спускались по лестнице, где нас нагнал полуголый Патрик.

— Ребята, вы куда? — его тон был растерянно-миротворческим. Было страшное желание послать любовника-пацифиста по матери, но Сара меня опередила, сочинив на ходу какую-то историю про приятелей, которые де нас куда-то там позвали и так далее, и тому подобное. Хочет «расстаться друзьями»? Иногда мотивация сариных поступков была для меня темнейшим из лесов.

— А-а-а, — протянул Патрик с очевидным облегчением в голосе, — а я-то подумал…

Ты, придурок, правильно подумал! Ей-богу, если бы не взгляд Сары, красноречиво говоривший, что она вцепится в горло, если я скажу хоть слово, я бы не смолчал.

— А ты просто образец выдержки, — хмыкнула Сара, когда мы уже вышли из дома после короткого прощания, и добавила уже серьезно: — Портить отношения это последнее дело. Главный завет любого «агентурщика».

Ах, да я и забыл. Сара же у нас профи.

— Везде свои люди? — саркастически заметил я.

— Скажешь, плохо?

— Ну, что ты… Как я могу подвергать сомнению твое авторитетное мнение?

— Хватит. Не ярись, Блэк. Понимаю, чувствуешь себя дураком. Бесишься, — она примирительно взяла меня под руку и пошла рядом. — Сама ненавижу подобные сцены из мыльных опер.

— Ладно, — ответил я после некоторой паузы. — И куда мы теперь?

— Наверно, стоит воспользоваться любезностью Брайана.

— Тот самый «крайний случай»?

— Да у нас с тобой последний год что ни случай, то крайний, — вопреки печальному смыслу фразы ответила Сара со смехом.

— И то верно.

* * *

Наше новое убежище оказалось маленьким, ветхим, но довольно уютным коттеджем на северной окраине города. Одноэтажный, вопреки британским традициям, дом стоял посреди запущенного сада и потому был почти не заметен со стороны дороги. По всей видимости, у строения довольно долго отсутствовал хозяин, а Брайан пока не успел навести на свой «сюрприз для супруги» должный лоск: мебель была старая, на полах пятна, обои на стенах выцвели и кое-где отставали. Хотя это было даже по-своему приятно. Как-то отвык я от стерильных, тщательно убранных помещений. И вообще, после тех мест, которые за прошедший год нам поневоле приходилось называть убежищем, это представлялось просто хоромами.

Здесь была старинная ванная с нелепо вмонтированным в нее современным душем, огромная чугунная плита в кухне, которая чадила, но испускала удивительный и неповторимый запах домашнего очага, был даже не работающий камин с вычурной решеткой… Все это напоминало детство. Не те годы подросткового нигилизма, которые я провел в постоянных ссорах с родителями, а значительно более ранее. Тогда я еще не понимал, что такое «разные взгляды на действительность» и просто познавал мир, который для малолетнего ребенка автоматически ассоциировался с местом, где он жил.

Одним словом, я испытывал чувство сродни человеку, которого после недельного голодания усадили за переполненный стол и велели не стесняться. Что-то подобное, как мне кажется, происходило и с Сарой.

Сначала девчонка на час заперлась в ванной, где даже, по-моему, заснула. По крайней мере, отозвалась на мои возмущенные возгласы не сразу и только после угрозы вытащить ее оттуда «прямо сейчас» в чем мать родила. После мы пытались оживить плиту, перепачкались сажей, Сара гонялась за мной с поленом, потому что я, видите ли, «давал советы». Наконец, вечером мы оба растянулись прямо на полу перед камином, растопить который после опытов с кухней не решились, и принялись блаженно пялиться в потолок.

— Благослови Мерлин твоего друга, — протянул я, особо сладко потягиваясь. Если отрешиться от действительности, то можно было представить, что мы просто приехали на отдых в загородный дом…

— Надеюсь, Иисус с Магометом будут к нему не менее благосклонны, — вторила мне Сара расслабленным голосом. — Боже! — она сладко зевнула. — Будто в отпуске после галер… Жаль, что ненадолго.

Я не стал спрашивать, почему: наверно, у Сары есть причины так говорить. В подобных вопросах я уже научился ей доверять. Но возвращаться сейчас в суровую реальность — даже мысленно — не хотелось вовсе.

— Странный дом, верно? — тихим и непривычно мягким голосом проговорила Сара.

— Почему?

— Будто из прошлого века. Минимум удобств, хоть и уютно. Необычный выбор для Брайана. Он у нас слывет этаким любителем комфорта…

— Романтический подарок?

— Про "рай в шалаше" вспомнил? — Сара по-доброму рассмеялась. — Хотя… все может быть. Брайан свою Пегги обожает. А у мужчин порой странные представления о женских мечтаниях.

Я усмехнулся. Помнится, в двадцать, как и большинство едва оперившихся мальчишек, считающих себя «почти мудрецами», я не раз выдавал подобные сентенции друзьям в лице Джеймса, Рема и Питера. Разумеется, с точностью до наоборот.

— А женщины, скажешь, мудрее?

— Женщины чувствительнее. В силу своей природы.

— Это ты про себя? Что-то сомнения гложут, — сказал и прикусил язык. То, что я хотел преподнести как комплимент, почему-то прозвучало настоящим оскорблением. М-да. Трудно жить, имея в числе врагов собственный язык.

— Что ж, твоя правда, — в голосе Сары скользнуло едва заметное напряжение. — Я за годы службы много чего порастеряла.

— Прости, не хотел тебя обидеть, — поспешно заверил я.

— Знаю. Да и глупо на правду обижаться.

Она встала на четвереньки. Смешно, по-звериному подползла ближе и улеглась рядом, упираясь головой мне в плечо. Мне подумалось, что иногда — очень редко — Сара становится удивительно притягательной. Как знать, может, это и есть ее настоящее лицо, которое она сама почти позабыла, постоянно играя роли? Сразу вспомнилась та чудовищная ночь в Хогсмиде, когда дементоры своим удушающим влиянием сумели содрать с «нашей многоликой» все ее маски. Кажется, тогда я, вопреки здравому смыслу, был рад этому. И вот сейчас тоже.

Я обнял ее за плечи, притянул к себе. Сара немного поерзала, пристроив голову у меня на плече, и затихла, глядя в потолок.

— Слушай, давно хотела тебя спросить… а где ты жил… ну, до тюрьмы. Где-то ведь у тебя есть дом?

— Разумеется. Мне его дядя оставил. Мать, конечно, Альфарда за это прокляла, как и меня, и еще нескольких «недостойных» родственников.

— Суровая леди.

— Истинная Блэк. Чистота крови превыше всего, — я понял, что впервые произношу эти слова без ненависти. То есть, абсолютно. Надо же! Не прошло и энного количества лет, как ты, Сириус, излечился от разрушающего душу яда. Или это мои… хм… приключения поспособствовали? Прошлое подернулось дымкой и стало… действительно прошлым.

Тем более, что теперь я остался один. Эта шутка судьбы над нашим древнейшим и благороднейшим семейством сейчас вызвала только улыбку. Впрочем, невеселую.

Из всех Блэков насмешница-фортуна выбрала именно меня в качестве надежды на продолжение рода. Предателя крови и великое разочарование родителей. А может, это такая высшая справедливость: возложить ответственность за семью на отщепенца.

М-да. Отщепенец, кстати, себе не изменяет. В данный конкретный момент лежит на полу и обнимается не с кем-нибудь, а с самой что ни на есть стопроцентной магглой!

— А тебе, значит, нравилось быть бунтарем? — тихо рассмеялась Сара, снова заерзав, меняя положение. Вот черт! И как она умудряется? Почти ведь угадала ход мыслей. Так, пожалуй, и в чудеса поверить можно, не будь я волшебником!

— Ты странно на меня влияешь, — сказал я после пятиминутного молчаливого созерцания паутины на люстре.

— Ммм?

— Когда ты бесишься, я изо всех сил стараюсь быть спокойным, а когда…

— … успокаиваюсь, начинаешь плеваться огнем и метать молнии, так? — захихикала Сара, толкая меня локтем.

— Нет, не так, — ответил я также сквозь смех. — Вернее, не совсем так. Просто хочется творить разные глупости. Будто назло.

— О! По части глупостей ты мастер.

Хм. Мастер? По рукам пробежала дрожь. А как насчет совместных глупостей, Сара? Я даже удивился, как легко и естественно пришла в голову эта мысль. В конце концов, опыт у нас был. И никаких фатальных последствий на принес. Так почему бы и нет?

— Может, небольшое безрассудство не помешает? — самым легкомысленным тоном высказался я, поворачивая к ней голову. — Обоюдное, так сказать.

Сара перестала улыбаться, внимательно вгляделась в мое лицо, словно ища подвох, потом прикрыла глаза.

— Я не против, — по губам снова ползла усмешка.

На этот раз все было дольше, без надрыва и взаимной мести. Мы как будто выполняли работу… не нужную, но приятную. Разумеется, молчали. Говорить что-то казалось странным. У Сары было сильное, гибкое тело, словно предназначенное для трудных и напряженных поз. Меня потом, задним числом, это немного позабавило. Надо же, как годы тяжелой «мужской» работы могут положительно влиять на столь «женские» способности. Сара не изображала страсть, просто пыталась подстроиться под меня, а в пиковый момент прижалась головой к плечу и пережила его, как переживают прыжок с большой высоты в глубокую воду. Словом, то, что было между нами на этот раз, можно было назвать как угодно, только не «безрассудством».

Когда все кончилось, Сара выползла из моих объятий и закурила, прижав колени к груди. Я даже усмехнулся: это было так… по-мужски что ли. Сказал ей об этом. Получил в ответ смешное ругательство, «шовинист», кажется. Потом молчал, разглядывая ее красивую даже в сгорбленном состоянии спину.

Сара стащила с кровати пахнущий старым домом плед, укрыла меня и сама устроилась рядом, прижавшись спиной к моему боку. Меня это, кажется, тронуло даже больше, чем ее недавнее согласие на сексуальную близость. Обнять женщину и прижать к себе показалось мне в такой момент едва ли не необходимостью.

— Я уже и забыла, как это приятно, — нечто в ее голосе весьма смахивало на благодарность. Едва заметную, разумеется. Это ведь Сара, которая редко расщедривается даже на простое «спасибо». — У меня до того как мы… ну, тогда… давно никого не было. И потом тоже.

Меня так и подмывало спросить про Волчека, но я не сделал этого. И даже понял, почему. Ответ не хотелось услышать. Спросил о другом. Далеком и вовсе не волновавшем.

— Вы с мужем так давно в ссоре?

— В ссоре? — Сара удивилась совершенно искренне, по крайней мере, фальши в голосе я не уловил. Она вообще была на удивление тихая и, я бы сказал, «обнаженная»… в этическом смысле. — Мы с Джо не ссорились, просто давно уже стали чужими людьми.

— Скажи, Сара, ты не винишь себя в его смерти? — наверно, это было довольно жестоко. Однако, поскольку я сам пережил подобное, сейчас в момент столь неожиданного откровения, для меня вдруг стало важно узнать, что я не одинок в своем самобичевании.

Она ответила не сразу. Даже на мгновение засомневался в правильности выбранной для разговора темы.

— Я так долго избавлялась от этого чувства… — Сара говорила медленно, словно подбирала слова. — Так что, нет. Не виню. Понимаешь, Сириус, в моей работе довольно часто случается, когда ты вольно или невольно рискуешь. И не только собой. Если корить себя за каждого, кто отправился на тот свет по твоей глупости и недосмотру, впору сразу пустить себе пулю в лоб и покончить с этим.

— Но ведь ты предполагала, что твои игры с огнем могут ударить по твоим близким?

— Предполагала, — Сара повернулась лицом, приподнялась на локте. Глаза были темнее обычного от расширившихся в полумраке зрачков. — И что с того?

Она провела рукой по волосам и снова заговорила, погружаясь в воспоминания, которые, как я понял слишком поздно, глодали ее не день и не месяц.

— Джонатан тоже частенько поступал необдуманно. Он у меня гонщик был. И не только по профессии. По духу. Ему вообще было насрать — трек это или шоссе, где нужно семьдесят миль в час и ни-ни. Пару раз так залетал со мной вместе: я потом по месяцу без содрогания за руль сесть не могла. А у самого-то к тридцати годам в организме ни одной целой кости не осталось. Так ведь не научило ничему… После очередной аварии полгода по больницам провалялся, думала — не выживет. Носилась с ним, как с писаной торбой. А он, как очухался маленько, сел и опять педаль в пол. Что ему Сара? Тьфу. Главное, чтоб в ушах свистело. А Джо ведь мой детский друг! Так-то, Блэк.

Сара опять легла на спину, чуть отдалившись, но все же не настолько, чтобы я не чувствовал, как слегка подрагивает ее тело от порожденного собственным рассказом волнения. Постепенно, однако, она успокоилась. Положила ладони мне на грудь и, опершись о них подбородком, заговорила снова довольно миролюбивым тоном:

— Тебя гложет вина и ты пытаешься найти товарища по несчастью, так? — вопрос был риторический, сиречь ответа не требующий. — Я же вижу и помню все твои бредни насчет друзей, которых ты якобы сдал… или не сдал, но что-то вроде этого. Зачем? Прошлого не воротишь.

— Фаталист? — в памяти всплыло слово, брошенное Сарой еще в момент нашего первого знакомства. Теперь его смысл дошел до меня в полной мере. — Удобно.

— Разумно, — возразила она. — Как можно жить, не совершая ошибок? Ничего не делать? Прозябать, как эти… — Сара махнула рукой в неопределенном направлении, — …наши «друзья» ист-хэмовские? Нет.

— Согласен. Но постоянно рисковать…

— Поправочка: обдуманно рисковать.

— Вот я и рискнул… обдуманно.

— Значит, думал мало. Или наоборот, слишком много. Да, черт, Блэк! Коли не уверен — советуйся, а не хочешь слушать советов, так не жалей потом.

Она вылезла из-под пледа, сгребла в охапку одежду и ушла в облюбованную ею еще днем комнату, а я остался лежать у камина, чувствуя себя полностью опустошенным и усталым. Уже засыпая, я отбросил непрошеную досаду на то, что рядом больше нет сильного, теплого тела. Нельзя привыкать к тому, что не сможешь удержать. Или не хочешь.