Чудаковатый старикашка (джен)

Внушительный стол директора Хогвартса украшал странный натюрморт: бокал без ножки лежал на боку, и тонкая струйка Старого Огденского неспешно прокладывала дорожку в свитке чистого пергамента.

Добби был очень взволнован.

— Так я и знал, — невнятно бормотал Дамблдор, — она права… я уже не тот, что раньше. — Дамблдор с трудом оторвал голову от столешницы, достал карманное зеркальце, некоторое время внимательно в него всматривался, а потом провёл узловатым пальцем по глубокой морщине на щеке.

— Добби считает, что профессор Дамблдор в полном порядке, сэр, — сказал эльф, движимый скорее чувством долга, чем какими-либо другими соображениями.

Голова Дамблдора опустилась на стол с глухим стуком.

— И это ещё не всё, — бормотал он, — мне лгут все кому не лень. Все меня боятся. Все такие почти-и-ительные. Никто не хочет сказать мне пра-авду. — Дамблдор икнул, затем нащупал бокал, заглянул в него и, обнаружив, что на дне не осталось ни капли, разочарованно посмотрел на эльфа. — Добби, я не только стар, я ещё и пьян. Настолько пьян, что, кажется, оторвал этому бак... этому бокалу ногу… ножку.

Добби нерешительно левитировал бокал поближе к бутылке с виски.

— Профессор Дамблдор уверен, что он хочет ещё? — спросил эльф дрожащим голосом. — Добби кажется, профессор Дамблдор уже чуть-чуть … капельку… взбодрился.

— Ещё! — неожиданно громко потребовал Дамблдор. — Мне уже чертовски надоело бодриться!

Добби вздохнул и вновь наполнил бокал. Дамблдор осушил его залпом, не оставив на дне ни капли. Добби был потрясён. Обычно только мистер Хагрид мог проглотить за раз такое количество крепкого напитка, но даже у него после четвёртого бокала больше доставалось бороде, чем желудку.

Дамблдор уронил бокал на стол и с такой силой откинулся на спинку своего похожего на трон кресла, что Добби испугался, как бы оно не опрокинулось. Директор порывисто вздохнул.

— Ей не нужна… «бодрость» он… она заслу-уживает кого-нибудь по-мо-ло-же… — Дамблдор ещё раз икнул и снова полез за зеркальцем: теперь он вглядывался в его глубины с совершенно убитым видом. — Семидесятилетняя женщина… свежее, юное создание… зачем ей старый дурак вроде меня?

Добби внезапно захотелось оказаться подальше отсюда. Где угодно. Даже в особняке Малфоев. Хотя нет, в особняк ему всё-таки не хотелось.

Одинокая слеза поползла по особенно глубокой морщине прямо к искривлённому носу Дамблдора.

Добби вздохнул.

— Добби считает, профессор Дамблдор не должен расстраиваться из-за внешности, — сказал он утешительно. — Добби кажется, что профессора МакГонагалл… — он закашлялся, — вообще не интересуют мужчины, сэр. — Ох, он выболтал секрет! Секрет хозяйки! Но ведь профессор Дамблдор тут самый главный хозяин, так что это, наверное, не считается. — Дело не в вас, сэр, Добби совершенно в этом уверен.

Дамблдор уныло посмотрел на домовика.

— Ты так думаешь?

— А ещё, — вкрадчиво продолжал эльф, — профессор Дамблдор и сам никак не может быть старше семидесяти, это уж точно!

При этих словах Дамблдор сник.

— Мне сто пятьдесят лет! — простонал он и в который раз уронил голову на стол, закрыв лицо руками.

Добби подпрыгнул и, словно пушечное ядро, полетел к ближайшей твёрдой поверхности, но, легко коснувшись её головой, счёл, что отдал дань формальности, а поэтому немедленно перешёл к воплям:

— Добби очень извиняется, сэр, за дерзость… Добби ничего не понимает в возрасте людей, сэр… Добби самому уже больше трёхсот лет, сэр…

Дамблдор поднял голову.

— Правда? — Он снова икнул. — Тогда ты и впрямь в полном порядке — для домовика. — Взгляд директора был полон печали. — Я стар, Добби. И… знаю это. — Дамблдор остановился. — Прекрати биться… о мой стол, пожалуйста! У меня от этого голова болит. И ещё там всякие разные штучки хранятся, с которыми ты, я уверен, не захотел бы познакомиться, особенно ночью… надеюсь, ты понимаешь, о чём я.

Добби замер и очень осторожно улёгся на полу.

— Добби считает, что профессор Дамблдор в полном порядке, сэр, — сказал он тихо, — и вы не должны так убиваться. Может, профессор Дамблдор и стар, тут уж ничего не поделаешь… зато он за эти годы сделал много хорошего, помог многим людям, и Добби тоже помог, сэр!

Дамблдор вытер слёзы красным шёлковым платком, обшитым золотым кружевом. Внезапно он принял торжественный вид.

— Я знаю, — сказал он, — и я рад этому. Но я не всегда был хорошим, Добби, я… делал и плохие вещи, даже очень плохие, но… потом я всё исправлял. И что же, Добби, что у меня осталось? Ничего. Ничего и никого, — директор грустно улыбнулся. — Ни семьи… ни собственных детей… Я всегда считал учеников своими детьми, но никто из них…

Дрожа всем телом, Добби поднялся на ноги.

— Профессор Дамблдор, Добби знает, что его накажут за такие слова, и это будет правильно, но вы ведёте себя как дурак. Для многих вы больше чем отец, взять хотя бы юного Гарри Поттера, — упоминая своего любимца, Добби не смог удержаться от улыбки. — Гарри Поттер очень предан вам, сэр, а ещё мистер Хагрид и профессор Снейп тоже, и ещё все эльфы-домовики Хогвартса, сэр! Мы все любим вас и счастливы служить вам! — Эльф осмелел настолько, что потихоньку высвободил бокал из директорских пальцев. — Вы не одиноки, сэр! Если бы вы не закрылись здесь, чтобы как дурак напиваться в одиночку, вы бы об этом помнили!

Дамблдор как-то странно посмотрел на Добби. Сейчас он выглядел уже немного лучше.

— Правда?

— Конечно, сэр, — подтвердил эльф, подвигая бокал поближе к бутылке с виски и готовясь, если потребуется, стукнуть себя по голове тяжелой мраморной статуэткой, что стояла на столе Дамблдора. Однако стоило ему потянуться к ней, как Дамблдор с досадой отмахнулся от него.

— Я дурак? — спросил он очень отчётливо, словно был совершенно трезв. Даже его глаза начали немного мерцать как прежде. Добби подумал, что такой могущественный волшебник способен справиться с чем угодно. Не говоря уже о похмелье.

— Да, сэр, — подтвердил домовик. — Но Добби считает, что каждый хоть раз в жизни ведёт себя как дурак.

Дамблдор снова улыбнулся Добби, но в его улыбке ещё немного сквозила печаль.

— Я ещё не встречал такого правдивого домовика. Знаешь, Добби, я не возражаю, если ты будешь навещать глупого старика почаще.

Добби чуть не задохнулся от неожиданности.

— Потому что, — продолжал Дамблдор, — ты продемонстрировал удивительное сочетание честности и доброты, которые, как я убедился, в тебе сильнее обычного подобострастия, присущего, — его голос прервался, — прислуге. — О «безрассудстве» и «глупости» он упоминать не стал.

Добби гордо поднял голову.

— Профессор Дамблдор, — сказал он отважно, — вы чудаковатый старикашка, сэр, но Добби очень любит вас и не желает служить никому другому.

Дамблдор громко рассмеялся. Это был хороший смех.

— Спасибо тебе большое, Добби, — сказал он. — Ты очень необычный эльф.

Затем Добби отпустили. Он направлялся на кухню с грязным бокалом без ножки в руке и по дороге обдумывал случившееся.

«Жаль, что всё так вышло с профессором МакГонагалл, — размышлял он, — но если Дамблдор нуждается в обществе, то его долг позаботиться, чтобы желание хозяина исполнилось. В любом случае, директору нужен кто-нибудь постарше».

Добби должен хорошенько подумать. Может быть, стоит начать с приятного во всех отношениях мистера Хагрида.

The End, определённо.