Отравленная душа (гет)

От автора: 1). О том, что среди друзей Поттеров появился предатель, стало известно «незадолго» до их гибели — автор по-своему истолковал это «незадолго», поэтому оно может отличаться от задуманого тётушкой Ро. 2). Нападение на Лонгботтомов Лейстранджами и Краучем мл. произошло где-то в конце 1981 — в начале 1982, уже после падения Волдеморта, но в автор сдвинул это событие на несколько месяцев раньше.

Итак, автор заранее просит прощение за эти небольшие AU и просит сильно тапками не кидаться :)

С того времени, как Хвост присоединился к Пожирателям, прошло больше полугода. Петтигрю был разочарован и напуган. Как оказалось позже, многие Пожиратели не питали к нему никаких тёплых чувств, ему не доверяли, но и не воспринимали всерьез. Постоянные насмешки преследовали Хвоста. С Волдемортом он больше не встречался, хотя и был этому рад, но его все равно это неприятно цепляло. Хвост чувствовал себя использованным, хотя, в сущности, не сделал ничего полезного для Лорда. Сказать о местонахождении Поттеров он не мог, полезной информации об аврорате и его работниках он предоставлял крохи, и в операциях Пожирателей он участвовать тоже не мог. Хвост ужасно боялся, что посчитав его ненужным, Волдеморт решит избавиться от него, но, видимо, Петтигрю еще зачем-то нужен был Лорду, если он до сих пор держал его в Пожирателях.

Петтигрю жалел, что присоединился к Волдеморту. Из-за этого он стал ужасно нервным, вечно ждал удара в спину и того, что в аврорате его раскроют и запекут в Азкабан. Хвост старался держаться подальше от Грюма, не без оснований полагая, что этот аврор, который жил под лозунгом «Никому нельзя доверять», может его очень быстро раскрыть. Из-за сильного чувства вины, он почти перестал общаться с друзьями, а когда кто-то из них вытягивал его на разговор, отводил глаза, запинался и старался уйти как можно быстрее.

Сегодня Хвост был особенно нервным. Он знал, что как раз сейчас должно состояться нападение на владельца лавки зелий Дойла МакКензи, но не мог никому этого сказать. Ему было не жаль того зельедела, он просто боялся. Хвост не любил такие дни, когда знал, что произойдет нападение, но не мог никому этого сказать. В такие дни ему еще отчетливее казалось, что его вот-вот раскроют.

И как назло, в коридоре он столкнулся с Римусом, который в последнее время был обеспокоен состоянием друга. Люпин перебирал в руках какую-то документацию, скорее всего отчеты за себя и Сириуса (второй просто катастрофически не любил бумажную тягомотину, что ему прощали за его успехи в аврорате), и задумчиво хмурился. Когда он поднял взгляд на того, с кем только что столкнулся в коридоре, лицо Римуса просветлело — он давно уже искал встречи с другом, который теперь его избегал, и хотел поговорить с Питером.

— Питер, ну наконец-то, — внимательно окидывая Петтигрю взглядом, Римус спросил: — Как ты?

Хвост немного нервно передернул плечом и ответил:

— Как обычно. Спешишь написать поскорее отчеты?

— Сириус снова что-то напортачил в документации, теперь приходиться исправлять. Я давно хотел с тобой поговорить…

— Можно потом, не хочу отвлекать тебя от дел. Прости, мне нужно вернуться на рабочее место, там сейчас никого нет, а вдруг поступит сообщение, Грюм тогда снова будет ругаться.

Петтигрю уже собирался развернуться и быстро уходить, как Римус положил руку другу на плечо, останавливая.

— Подожди. Там сейчас Стерджис. Если будет сообщение, он его примет.

Хвост затравлено оглянулся в сторону своего кабинета, но был вынужден остаться. Он не мог вечно бегать от Римуса, это выглядело еще подозрительнее, чем его подавленный вид на протяжении нескольких месяцев.

— Пойдем, выпьем кофе, — кивнул в сторону служебного кафетерия Римус и устало потер глаза. — Там можно спокойно поговорить.

Хвост обреченно кивнул и пошел за Римусом. В кафетерии почти никого не было, лишь два домовика сновали туда-сюда и постоянно что-то делали. После того, как Римус попросил у них два кофе, которые тут же появились перед ними на столе, домовики исчезли с их поля зрения.

— Питер, ты в последнее время очень подавлен. Я понимаю, сейчас все такие, но твоё настроение выделяется на фоне остальных. — Римус немного помолчал, то ли подбирая слова, то ли ожидая, что ему ответит друг. Петтигрю сам не знал, что сказать так, чтобы это не казалось подозрительным, и поэтому молчал, давая Римусу высказать свои предположения. И Римус все-таки продолжил: — Я слышал, что до Грюма дошли слухи о том, что среди нас… Что среди друзей Джеймса завелся предатель.

Римус опусти взгляд, но так и не дождавшись быстрого ответа, поднял взгляд на Петтигрю. Он выглядел все более затравленным и напуганным. Оба волшебника, сидящие за столом, думали практически об одном и том же: Римус думал, что Петтигрю считал его предателем, а Хвост уже хотел каяться Римусу в том, что это он.

Молчание, царившее за столом, затягивалось. Люпин решил, что неприятный разговор уже начат и затягивать его — лишь мучить и себя и друга, поэтому продолжил уверенным тоном:

— Я просто хочу, чтобы ты знал: Джеймс, Лили, Сириус и ты дали мне столько того, о чем я и мечтать не мог, что я никогда и ни за что не предам ни их, ни тебя. Вы все мне очень дороги. Я понимаю на чем основываются твои предположения, много оборотней сейчас на стороне Волдеморта, — на имени своего хозяина Петтигю дернулся, но Римус не обратил на это внимания. — Но я ни за какие земные блага к нему не присоединюсь и, тем более, не буду шпионить за друзьями, которые дали мне нормально детство.

Римус замолчал, ожидая ответа Хвоста. А Петтигрю захотелось заплакать от бессилия. Он чувствовал себя предателем, что потоптался по душе друга, который к нему всегда относился хорошо. Римус был самым лучшим из троих друзей-мародеров. Он был самым терпеливым к Хвосту и всегда был готов помочь. А сейчас Петтигрю собирался врать ему в глаза, зная, что возможно в будущем именно по его, Хвоста, подсказке может быть убит его школьный друг.

Петтигрю сжался и, заикаясь, сказал:

— Ты что, Римус, я никогда бы тебя не заподозрил в таком!

После этих слов Люпин заметно расслабился, а затем сказал:

— Я рад, что ты так не думаешь. Хотя я бы понял такие предположения, — удрученно закончил Римус.

В Петтигрю проснулось давно забытое желание пожалеть друга, подставить ему дружеское плечо и убедить всех, что его друг, Римус Люпин, не может быть предателем. Но этот благородный порыв был едва заметен, и на место ему пришло желание отвести от себя будущие подозрения. Римус только что дал Хвосту хорошую идею, как можно в будущем не попасть под подозрения.

* * *

Время шло, а Хранитель Тайны не менялся. Или Хвосту просто не говорили, что он изменился. В любом случае, у Лорда заканчивалось терпение. Он должен был добраться до этого ребенка. Темный волшебник не боялся маленького мальчика, про которого было пророчество, потому что это было смешно — мальчик, которому не было и года, не мог представлять угрозу для Лорда. Другое дело — слухи, которые пошли после этого пророчества. В небольшом кругу ребенка уже называли Избранным. Этот ребенок мог подорвать репутацию Волдеморта. От этого ребенка нужно было поскорее избавиться.

Ситуация усугубилась после инцидента с Лейстранджами и Крайчем-младшим. Нападение на Лонгботтомов было лишним. Лорд был в ярости, он не знал пощады и наказывал своих самых преданных приспешников, не зная жалости. После нападения на Лонгботтомов, Поттеров стали охранять еще активнее, а в обществе появилось тихое шептание о том, что Лорд Волдеморт боится ребенка, которому еще даже не исполнилось целого года.

Петтигрю был вне себя от страха. Он оказался меж двух огней. После нападения на Лонгботтомов, Грюм стал еще подозрительнее ко всем, и к Хвосту конкретно. Петтигрю старался подолгу не находиться рядом с заместителем главы аврората, и вообще избегал его общества, что заставляло опытного аврора держать Хвоста под ещё более внимательным взглядом. Со стороны Волдеморта тоже исходило сильное давление. Теперь Тёмный Лорд ввел общие собрания и по очереди у каждого узнавал его результаты в тех или иных операциях, и каждый раз останавливаясь на Хвосте, он сверлил взглядом своего незадачливого слугу и повторял одно — что Хвост подводит его ожидания. А Лорда разочаровывать чревато.

Так наступил конец июля восемьдесят первого года. Поттеры решили сделать Хранителем Тайны Сириуса. Джеймс, Сириус и Питер собрались в доме Поттеров на кухне. Лили с Гарри были наверху.

— Бродяга, ты в этом уверен?

— Безоговорочно, Сохатый. Все будут думать, что Хранителем Тайны являюсь я, а я не выдам вас, даже под угрозой смерти. Хвост, для тебя это не представляет почти никакой угрозы. Волдеморт будет уверен, что я — Хранитель Тайны, поэтому охота будет на меня. Даже если меня убьют, чары ослабеют, но не разрушатся, мы это устроим, поэтому все будут свято уверенны, что это результат того, что Хранитель убит, а то, что они не разрушатся, можно списать на очень сильную магию. В любом случае, за тобой не должно вестись охоты. Да и не подумают Пожиратели, что тебя сделали Хранителем. Не в обиду, Хвост, но тебя они посчитают слишком слабым для этой роли. А вот я на роль самоотверженного самоубийцы подхожу по всем параметрам. Но никто не должен знать о нашем разговоре, — Сириус переводил серьезный взгляд с Джеймса на Питера. — Даже Лунатик. Чем больше людей знают об этом, тем больше вероятность того, что план может не сработать. — Сириус уперся взглядом в Джеймса. — Лили тоже не должна этого знать, Сохатый. Это для её же блага. Её не должна постигнуть участь Фрэнка и Алисы.

Все сидящие за столом тяжело вздохнули, Джеймс и Сириус из сожаления об постигшей участи четы Лонгботтомомв и боли от того, что не смогли их уберечь, а Петтигрю — из-за боязни выдать себя.

— Все согласны? — Сириус обвел взглядом сидящих за столом.

Джеймс кивнул. Ему не хотелось подвергать такой опасности друзей, но на втором этаже Лили играла с их сыном, за которым велась охота. Джеймс должен всеми силами защищать свою семью. Своего сына и свою жену. Как это не было больно признавать, но он готов был пожертвовать друзьями, только бы Гарри и Лили были в безопасности. Сириус это понимал и сам был готов пойти на любые жертвы только бы огородить их от Волдеморта. Он считал Джеймса, Лили и Гарри своей семьей, потому что другой у него не было, а ради семьи можно пойти даже на смерть.

Петтигрю не знал как вести себя сейчас. Ему предлагали стать Хранителем. Ему хотелось кричать, чтобы ни Джеймс, ни Сириус не доверяли ему такую ношу, потому что он не сможет их уберечь, потому что он уже их предал, потому что он теперь Пожиратель. Но страх перед хозяином сковывал его. Он уже давно понял, что он сделает все, чтобы угодить Лорду, потому что нет дороги назад, он сжег все мосты, когда принял метку. Да, он хотел, чтобы все пожалели о том, что не ценили его, но тогда он не понимал на что идет ради этого. Только теперь он отчетливо понял, что его друзья умрут, что бы не говорил Лорд о пощаде, потому что Лорд Волдеморт не знает что такое пощада. Петтигрю было жаль даже маленького Гарри, которого практически не знал, потому что приходил к Поттерам крайне редко. Ему было жаль того мальчика наверху, чей веселый звонкий смех доносился к ним на кухню.

Но выбор был сделан задолго до этого момента. Выбор был сделан, и пути назад нет.

— Ну что же, раз конструктивных возражений нет, приступим.

* * *

Питер сидел у себя в квартирке и боялся выходить даже из комнаты. Он не хотел выдавать местонахождение Поттеров, но не мог попросить помощи в аврорате, потому что если он это сделает, Пожиратели найдут его все равно, и тогда смерти не миновать. Сначала пыток, потом смерти. Петтигрю напоминал загнанную в угол крысу, хотя это было отчасти правдой. Когда к нему наведались Хиггс с Мальсибером, последние крохотные остатки надежды исчезли. Навсегда.

— Лорд хочет тебя видеть, Хвост, — сказал Мальсибер, внимательно вглядываясь Петтигрю в лицо.

Хвост затравленно глянул на своих сподвижников и кивнул, не смея перечить. Мальсибер смотрел на него как-то странно, будто зная что-то важное о Хвосте, и едва заметная тень улыбки просматривалась на его лице.

— Думаю, сегодня Лорд будет тобой доволен, — протянул Мальсибер.

Они аппарировали на виллу Крэбов, в которой в последние дни было пристанище Лорда. Они вошли в каминный зал, где перед камином стоял Волдеморт. Он не оборачивался на вошедших, а лишь задумчиво смотрел на огонь и вертел в руках палочку.

— Ты не хочешь рассказать мне что-то важное, Хвост? — голос Лорда был тихим, но он отчетливо прорезал тишину каминного зала. — Нужно сказать, я ожидал увидеть тебя раньше, но ты почему-то не спешил. — Лорд не спеша развернулся к Хвосту, с обеих сторон которого, немного в стороне, стояли Мальсибер с Хиггсом. Он перевел взгляд с Хвоста на Мальсибера, внимательно посмотрел второму в глаза и сказал, опустив взгляд на свою палочку, которую он все еще крутил в руках: — Очень хорошо.

Петтигрю сжался. Он уже знал о способности Лорда заглядывать в чужое сознание и понимал, что сейчас его ожидало наказание за то, что он не пришел с хорошими новостями раньше.

— Ты хотел скрыть от меня что-то, мой дорогой Хвост? — спокойно и с легким удивлением в голосе спросил Лорд.

— Н-нет, мой Лорд.

— А мне показалось иначе. Возможно, я неправильно понял твой поступок. Ты так считаешь?

Петтигрю не знал, что сказать. Он испуганно стоял и молчал, внимательно наблюдая за Лордом.

— Что же, мы поговорим о степени твоей преданности позже, а сейчас у меня есть дела поважнее. Итак, открой же мне Тайну.

Хвост склонил голову и подчинился.

Заклинание Доверия было разрушено.

* * *

В эту ночь многие праздновали падения Того-Кого-Нельзя-Называть, поднимали бокалы за Мальчика-Который-Выжил, ликовали, что смогли поймать одного из самых верных Пожирателей Лорда — Сириуса Блэка. Скорбели за погибшей четой Поттеров и за их жестоко убитым другом Питером Петтигрю. Эта была ночь наполнена радостью и скорбью одновременно. И никто уже не хотел докапываться до фактов о гибели Поттеров и предательстве Сириуса Блэка. Волшебный мир ликовал. Темный волшебник пал.