Агентство Несовершенных Времен (джен)

Агентству Несовершенных Времен

Если вас устраивают условия, нажмите на объявление, оно сработает как портал…

Отличное объявление. В такой форме должно сработать!

Да, оно сразу отсечет тех, кто нам не подходит, потому что если кто-то согласится на это — он точно стоит внимания.

Надо будет отпечатать сотню копий и повесить на всех значимых местах: на вокзалах, на перекрестках…

Главное, чтобы…

— Мисс Лавгуд, так какова должна быть концентрация ильских семечек в составе Зелья старения?

Что? Зелье старения — так мы уже на зельеварении? А я думала, еще на Чарах…

— Мисс Лавгуд? Так, пока мисс Лавгуд возвращается из астрала, попрошу ответить на тот же вопрос мистера Кернера. Если мистер Кернер соблаговолит оторваться от домашнего задания по трансфигурации, которое он делает сейчас под партой в тщетной надежде, что этого никто не видит.

Зелье старения? Так я же знаю ответ.

— Нужно десять семечек ильского дерева, профессор.

— Понятно, мистер Кернер. Ваш ответ мы обсудим позднее. А что скажет мисс Лавгуд?

— В зелье старения не используются ильские семечки, профессор.

— Мисс Лавгуд, благодарю вас за ответ. А вы уверены? Подумайте. Может быть, вы спутали Зелье старения с Зельем взросления, которое мы проходили на позапрошлом уроке?

— В Зелье взросления тоже не используются ильские семечки, сэр.

— Отлично. Мистер Кернер, вы согласны? Что вы бурчите?.. Не слышу. Будем считать ваше молчание за знак согласия. Итак, класс, у нас две версии: что ильских семечек нужно десять и что их не нужно вообще. Ставим вопрос на голосование? Кто за первый вариант?

Ох, надо где-то записать текст объявления, пока я его не забыла. Так удачно получилось…

— Отлично. Половина класса за первый вариант. Кто за второй вариант? Прекрасно. Мисс Коллинз и мистер Эдвин, вы не голосовали. Мне засчитывать это как «вы воздержались»? Хорошо. Таким образом, всем, кто голосовал за первый вариант и всем, кто воздержался, я ставлю неуд по теме прошлого урока. Почему неуд, вам придется проявить истинно когтевранскую любознательность и истинно пуффендуйское прилежание и определить самостоятельно. Всех остальных, включая их формального лидера мисс Лавгуд, поздравляю с правильным решением и с зачетом по домашнему заданию. Поэтому теперь мы с легким сердцем можем перейти к теме сегодняшнего урока. откройте тетради и запишите: златоглазки и их применение в зельеварении на примере отвара стыдливости… Мисс Лавгуд, прошу вас встать и повторить то, что я сказал.

Увы мне. Так что вы сказали, пока я писала свое объявление, профессор?

* * *

Мне все говорят, что я очень люблю сказки.

И никто не верит, что я люблю не сказки, а самую реальную реальность, потому что у людей, как оказывается, абсолютно расходящиеся с моим представления о том, что бывает в сказках, а что — в реальности.

Так что можете считать, что я сейчас тоже рассказываю сказку.

Например, если вы узнаете о ком-то, что его дом имеет форму большого черного цилиндра, а над ним висит и светит искусственная луна, то вы скажете, что это сказка. И ошибетесь. Или нет? Значит, я живу в сказке, потому что я живу именно в таком доме.

Мой дом построен в форме большого черного цилиндра, и над ним круглые сутки парит призрачная волшебная луна. По ночам она нам светит вместо фонаря. У нас в саду растут немыслимые растения, а между ними шныряют невероятные животные. Они скачут по всему нашему дому, пищат на разных языках и вытворяют невообразимые чудеса. А звуки, которые они издают, я больше нигде и никогда не слышала... Но я с детства к этому привыкла.

Невообразимые, я сказала? Да разве на свете есть что-то невообразимое?

А мне говорят, что всего этого не может быть.

Я давно не удивляюсь таким разговорам — как и тому, что люди, которые не верят в существование моего дома, сада и даже меня самой, готовы в следующую минуту заметить:

— Ох, милочка, эти маглы — анекдотические персонажи. Они мне доказывали, что магии не может быть, потому что магии не может быть никогда! Потому что магия, видите ли, бывает только в сказках! Ее не может быть, потому что так считали их родители, так считают их учебники и вообще "это же очевидно"! Это они мне, волшебнице, говорят в лицо, что меня нет! С доказательствами какого-то барона Гольбаха!

Интересно, слышат ли люди сами себя, понимают ли смысл того, о чем они говорят?..

Маги, которые верят в то, что на свете чего-то "не может быть" — для меня являются чудом самоотрицания.

Впрочем, мне давно известно, что представляют собой волшебники, которые гордятся тем, что они не похожи на маглов. И мне давно известно, насколько мы на самом деле на маглов похожи — хотя бы этим упорным неверием во всё, что выходит за рамки обыденного. Среди нас слишком много своих «маглов».

Хотя я уверена, что это неверие совершенно не связано с тем, умеешь или не умеешь ты колдовать, магл ты или нет. Я думаю, что немалая — и более симпатичная для меня — часть маглов верит в то, что птицы додо не вымерли, что можно создать Машину времени и можно носить платье из кусков мыла. Как в это верю я.

Но боюсь, что я утомила вас своими рассуждениями? Простите. Сейчас исправлюсь.

Итак, меня зовут Луна Лавгуд и я волшебница, то есть я могу творить чудеса.

О чем многие очень сильно жалеют.

Нет, немногие — многие просто не верят, что я действительно могу это делать, и поэтому я могу спокойно рассказывать им о своих новых изобретениях. Они всё равно не верят, что это работает.

Но моя мама предупреждала меня, что так и будет, а ее в свою очередь предупреждала моя бабушка… А папу предупреждал его отец. Таков удел нашей семьи: быть волшебниками и творить чудеса, в которые никто не верит.

Но были люди, которые нам верили, и я их очень люблю.

Я помню их с самого детства — небольшую и стойкую компанию единомышленников моих папы с мамой; они дружили с нашей семьей и любили собираться в нашем доме на дружеские посиделки…

Так ведь и дом наш построен одним из папиных друзей — волшебным архитектором, который спроектировал уникальный дом специально для папы.

Это случилось еще до моего рождения, остались чертежи, которые бережно хранит папа. Папа и его друг-архитектор вместе сидели сутками напролет и чертили, предлагали, думали… Они продумывали всё: и фасады, и дизайн комнат. Архитектор составил даже план сада.

Наш сад… Его заселили тоже папины и мамины друзья.

Они приезжали к нам из самых разных экспедиций и вечерами напролет рассказывали о своих приключениях.

И они привозили оттуда семена и образцы растений, привозили и разных животных — и наш сад пополнялся. Пополнялся чудесами со всего света.

А папа печатал в своем журнале отчеты об их экспедициях.

Они рассказывали так зажигательно, так интересно, что я мечтала сама поехать в такие экспедиции. А наши друзья всегда обещали взять меня с собой, когда я подрасту...

Мои родители тоже ездили в экспедиции, пока не родилась я, они очень любили об этом рассказывать. Сейчас они решили немного отдохнуть от путешествий — а потом готовы были начать сначала. Уже со мной.

Наши друзья привозили из экспедиций также диковинные игрушки и книжки, чтобы подарить мне — и я очень ценю, что они меня не забывали. Друзья моих родителей были необыкновенными людьми.

* * *

— Мисс Лавгуд, как вы смотрите на то, чтобы написать контрольную работу по зельям?

— Контрольную, сэр? Очень хорошо.

— Тогда вас, несомненно, обрадует, что я объявил о начале получасовой контрольной семнадцать минут назад и у вас есть ровно тринадцать минут, чтобы успеть написать ее. Вопросы на доске. Можете приступать.

— Спасибо большое, что предупредили, сэр!

— Снимаю балл с Когтеврана за невнимательность, мисс Лавгуд.

А мне нравятся вопросы этой контрольной, она хорошая.

И мои друзья рассказали, что объявление везде вчера развесили.

Интересно, на него кто-нибудь откликнется?

— У вас осталось пять минут.

...

— Время вышло. Акцио, пергаменты! А теперь я попрошу мистера Прентиса выйти к доске и обнародовать свой вариант решения задач, которые были на контрольной. Мистер Прентис, прошу.

Олли Прентис выходит к доске, берет мел и начинает писать:

Рецепт Зелья согласия

Взять 3 корешка черного моха, 10 серибристых перьев, 2 крысиных хвоста, вскипетить котел с водой, бросать туда сначала мох, потом перья, потом хвосты, перемешать и снова дать закипеть

— О мой Мерлин, — стонет отличница Гленда с первой парты.

Айвен с третьей парты делает Олли Прентису отчаянные знаки, но Олли всё пишет, стоит спиной к нам и ничего не видит.

За спиной Олли нарастает шум, кто-то хихикает.

— "Серебристые" через "е", болван, — отчетливо выговаривает Гленда.

Олли сразу оборачивается и начинает затирать рукавом злосчастные перья.

— Мистер Прентис, в нижнем левом углу доски есть тряпка для стирания мела, — безмятежно заявляет профессор Снейп.

Уши Оллли становятся пунцовыми, он хватает тряпку и исправляет своих "серибристых".

Класс тихо гудит. Снейп задумчиво смотрит на нас, затем на Олли, затем куда-то вбок.

Олли к тому времени успел написать ответы еще на три вопроса и сделать еще одну ошибку.

Снейп кротко выжидает паузу в надежде, что Олли еще кто-нибудь подскажет и он что-то исправит, но пауза кончается и он изрекает:

— Достаточно, мистер Прентис. На "Слабо" вы уже наработали.

— На "С"? Но я ответил на все вопросы, сэр, — начинает Олли.

— И ответили неправильно.

— Я отвечал точно по учебнику, сэр! — отважно возмущается Олли. — Я все концентрации заучил, я же помню.

— Вы дважды ошиблись в ингредиентах и однажды — в описании технологии, — объявляет Снейп.

— Сэр, у меня всё правильно, я же...

— В первом же вопросе, — невозмутимо продолжает Снейп, — вы сделали две ошибки. Хотя, на первую ошибку вам указали товарищи и вы ее исправили. Однако, запомните на будущее, что глагол "кипятить" пишется через "я", а "акселератор" — через "а".

— Сэр, но у нас же зельеварение, а не правописание. Вы не имеете права снижать мне оценку за грамотность! — выпаливает Олли.

Он поднимает глаза на Снейпа, и Снейп смотрит на него, как уссурийский тигр на домашнего котенка.

И Олли сжимается под его взглдом, как домашний котенок перед уссурийским тигром.

— Мистер Прентис, вам снижена оценка не за грамотность, — ласково говорит Снейп. — Вам снижена оценка за неправильный ответ. В первом вопросе вы изобрели неизвестный науке ингредиент и не предусмотренное инструкцией действие по технологии, в четвертом вопросе вы употребили несуществующий термин. Вы не знаете предмета, мистер Прентис. Слабо, ступайте. Вы свободны.

Айвен с третьей парты наклоняется к соседу и шепчет:

— Теперь я верю, что слизеринцы не брехали, когда болтали, что за каждую их грамматическую ошибку Снейп грозился заставить их испробовать на себе зелья и заклинания, которые они неграмотно описали. Есть такой Гойл на Слизерине, на курс старше нас, так он написал "обжегать" — и Снейп его заставлял это сделать! Целый вечер издевался: нет, это вы мне всё время показываете, как "обжигать", а я прошу "обжегать", вот покажите мне, как... Садист.

— Как вы меня сейчас назвали, мистер Тернер? — подняв бровь, спрашивает Снейп.

* * *

Я думаю, на объявление должны откликнуться.

Ведь мой папа печатал в своем журнале примерно похожее, когда набирал туда авторов статей: что платить он им не будет, ничего хорошего не гарантирует и вообще журнал держится на одном энтузиазме. И откликов всегда было много...

Но Хогвартс — это совсем другое дело.

Странное для меня.

Поэтому и я здесь всем кажусь странной.

Здесь на меня вообще странно косятся — на мое ожерелье из пробкового дерева, например. Хотя, если бы я приехала в нем к андским индейцам кечуа, откуда это ожерелье и привез один мамин друг-антрополог, меня бы там приняли как родную.

Но ведь Хогвартс немного не в Андах и не с индейцами кечуа, верно? Поэтому на мое ожерелье косились странно — сначала. А потом оно пропало совсем.

Оно пропадало три раза... С моими вещами в Хогвартсе так бывает.

Они часто пропадают, так что я не могу их найти, гуляют сами по себе, как кошки — а потом возвращаются... Или их возвращают.

А какая разница? Дома у меня тоже исчезали вещи — ими играли чудесные зверушки из нашего сада. Они были как мои когтевранцы : млекопитающие, разумные, охочие до моих вещей и страшно любопытные.

Ведь человек — это тоже волшебное животное... Судя по его поведению.

Или они считали, что я настолько рассеянна, что и не замечу, как у меня вещи пропадают?

Но ожерелье всегда находилось. В конце концов.

Это хорошо, ведь тот антрополог потратил столько сил, чтобы достать его.

А еще он привез из Анд редчайший корень дерева уициполькутли — а сколько ученых одноклассников потом доказывали мне, что такого дерева не существует. Согласно гербологии Врэма, оно вымерло сто тысяч лет назад!

Как легко знать всё на свете, нигде не бывая, но вычитав умные мысли из книг... Ведь никто из этих ребят не был в Андах и не собирался там быть, пожалуй, никогда — но при том они точно знали, что в Андах есть и чего там нет. Ведь об этом написал учебник Врэма, который рекомендовало Министерство магии.

Хотя сам Врэм тоже никогда не был в Андах, он тоже ориентировался на книги своих предшественников, а чиновники, его рекомендовавшие, тем более не были в Андах…

А дереву уициполькутли, в отличие от них, было наплевать, что о нем пишут в учебниках. Оно себе существовало — и ни в зуб ногой. И оно злостно наплевало при этом даже на мнение Министерства магии.

Я быстро поняла, какое это мудрое дерево. И что с него надо брать пример. Пусть тебе доказывают, что тебя не существует — а ты существуй и делай свое дело.

Не правда ли?

Когда меня спрашивают, каким же образом я создала АНВ, я … не знаю, что ответить.

Это магия, которую я не могу понять до конца — и больше всего не понимаю, почему она удалась именно мне. Хотя на эту тему высказано уже много предположений, и в том числе мои друзья из АНВ написали много научных работ — ведь им по понятным причинам интереснее всего понять, как они появились на свет, — и среди этих работ есть очень глубокие теории. Но — я не знаю.

Больше всего мне нравится теория одного замечательного ученого, что в создании АНВ виноват Хогвартс. Если бы я не поступила в Хогвартс, АНВ бы не было.

Дело в том, что в Хогвартсе, даже на моем прекрасном Равенкло, я чувствовала себя одинокой. У меня не было друзей, не с кем было поговорить… А я очень хотела иметь друзей, настоящих друзей, какие были у папы с мамой, и тогда я нашла себе компанию — создала АНВ.

Действительно, у нас в агентстве подобралась восхитительная компания, не хуже того кружка друзей моих родителей.

Так вот, когда мои родители определяли меня в школу, они очень хотели, чтобы я имела там настоящих друзей, и они сомневались, что в Хогвартсе я смогу найти себе компанию.

Мой папа считал, что Хогвартс мне совершенно не подходит.

Надо искать школу по склонностям, по увлечениям, твердил он. А я, как известно, очень любила рисовать — и папины друзья-художники, которые помогали ему выпускать «Придиру», помогали мне с этим.

Они давали мне хорошие советы, а тот архитектор даже учил чертить эскизы, — и еще я умела оживлять нарисованное. А в Хогвартсе нет даже кружка рисования. И курса изобразительных искусств там нету…

То ли дело Академия Магической Живописи — вот это учреждение для меня. И компания там соответствующая — магические художники, которые делают живые портреты, они все со странностями. Их серьгами в виде редисок в ушах не удивишь — наоборот, примут за свою… Самый известный художник, который делал портрет покойного директора Хогвартса Диппета, носил в правом ухе высушенное чучело нюхлера.

И мой папа хотел, чтобы я поступала туда.

Я думаю, что если бы я поступила туда, то возможно, что целиком посвятила себя магическому рисованию и окунулась бы в подходящую компанию других художников… И у меня не было бы потребности создать АНВ. Я бы не чувствовала себя одинокой, мне не нужна была бы своя команда… Может быть. И вся жизнь пошла бы по-другому.

Так что спасибо Хогвартсу за то, что я поступила именно туда и это вдохновило меня на безумное волшебство!

АНВ...

Что там делается сейчас, пока я сижу на уроке?..

Мой котел жалобно булькает, пытаясь привлечь мое внимание.

Наверное, пора с ним что-то сделать, раз он об этом так просит?

Как назвал мой японский друг из АНВ эту забавную игрушку, которую вчера принес с собой — тамагочи?

Вот. Котел — он как тамагочи. Всё время о чем-то просит, а если не исполнишь, то кара будет страшна. Я понимаю, почему тамагочи не всем нравится.

— Мисс Лавгуд, минус балл с Когтеврана. Вы забыли добавить в эликсир ингредиент номер пять, — меланхолично говорит Снейп с кафедры.

Я сияю: спасибо за подсказку, профессор! Я так и знала, что забыла сделать что-то важное.

Я поднимаю глаза — профессор смотрит прямо на меня. А я — на него.

У него такие грустные глаза, как будто я безнадежная кретинка.

И мне очень хочется всё рассказать ему про АНВ, чтобы ему стало веселее, но мне кажется по его взгляду, что он и так всё знает. И про меня, и про мое агентство, и про тайные дела школы, и про лорда Волдеморта, и про директора Дамблдора, и про интриги в Министерстве магии... и вообще про всё на свете. Поэтому он так печален.

И мне кажется, что ему поэтому больше ничего знать не хочется.

Ничего, я всё равно расскажу ему когда-нибудь.

Снейп, не отрывая глаз от меня, объявляет:

— До момента, когда вам надлежит убавить огонь под котлами и перейти к третьей стадии приготовления эликсира, осталось пять минут. Мистер Прентис, уберите руки с семян корнехвостки, если только вы не планируете превратить эликсир в ядовитый летучий газ. Мисс Гилмор, пока вы читали "Ведьмополитен", лукотрусная кислота пролилась на ваш пергамент, так что можете его не сдавать, так что поздравляю вас с индивидуальным заданием в дополнение к основному: один фут по свойствам лукотрусной кислоты. Можете сдать мне на следующем уроке. Класс, время пошло...

Удивительно, ак профессор всё это замечает? Он же смотрел только на меня. Или это какая-то магия?

Я убавляю огонь под котелком.

Через минуту у меня над головой оживает громкоговоритель — я чуть не вздрагиваю и вижу, как весь класс вздрагивает.

Усиленный Сонорусом, по школе разносится голос замдиректора Макгонагалл:

— Внимание всем! Прослушайте объявление. Восточное крыло третьего этажа Хогвартса временно изолируется от остальной школы, повторяю: изолруется. Доступ туда перекрыт дирекцией школы. Уважаемые учащиеся и преподаватели, находящиеся сейчас в указанном крыле, я прошу вас немедленно освободить помещения. Эвакуацию учащихся вы будете проводить через классные камины, не пытайтесь открывать двери кабинетов, они заблокированы. На сегодня уроки прерываются, повторяю: прерываются. Прошу всех учеников освободить кабинеты, а учителей — собраться в учительской на внеплановое совещание. Повторяю: прошу всех учащихся третьего этажа немедленно освободить кабинеты и с помощью каминной сети вернуться в свои гостиные... Спасибо за внимание.

Голос замолк.

Ошеломленное молчание.

Так же было на первом курсе, когда василиск...

Что случилось?

— Homo proponit, sed deus disponit (человек предполагает, а Бог располагает), — спокойно говорит Снейп. — Волшебные слова "Уроки отменяются" произнесены, и их отравляющее воздействие уже начало отражаться на ваших физиономиях. Как я вижу, кроме того, половина из вас сейчас горячо благодарит Создателя, что кабинет зельеварения находится в подвалах центральной башни, а говоря простонародно, "на этот раз пронесло". Счастливая случайность, не правда ли? Если бы вы находились сейчас на третьем этаже, то в данную минуту занимались бы крайне малоприятным делом экстренной эвакуации... Интересно, как бы вы с ней справились. Пожалуй, дирекция школы предоставила нам отличный случай это проверить. Класс, наши планы меняются. Мисс Осборн, как бы вы поступили с эликсиром здоровья, изготовление которого было прервано на подходе к третьей стадии?

Мэри Осборн встает, поправляет очки и неуверенно предлагает:

— Оно не опасное, его ведь можно законсервировать, а потом доварить, сэр?

— Сколько времени, по вашему мнению, может продержаться законсервированный эликсир, мисс? — вопрошает Снейп.

Мэри еще неувереннее отвечает:

— Сколько угодно, сэр? То есть, неделю точно продержится...

— Каким заклинанием вы намерены законсервировать эликсир?

Мэри вздыхает:

— Консерванте, сэр?

Снейп поворачитвается к классу:

— Все слышали мнение мисс Осборн? Мистер Торнтон и мистер Прентис, вы прослушали? Очень жаль, потому что мисс Осборн совершенно права и мы так и поступим. К третьей стадии изготовления эликсира здоровья мы приступим на следующем уроке. А сейчас у вас прекрасная возможность продемонстрировать, как вы усвоили технику безопасности по работе в этой лаборатории. Класс, приступаем к плану эвакуации D, у вас минута на сборы. Приступайте.

... И мы приступаем, технику безопасности мы усвоили отлично. Снейп каждый год посвящает ей целый урок.

Минута... Десять секунд — я гашу огонь под котлом, остужаю и консервирую зелье, заключаю котел и зелье в нем в защитный куб, который будет хранить его до следующего урока.

Десять секунд — опасные ингредиенты на моем столе заключаются в защитную оболочку и вместе с остальными — Локомотор ингредиенты с моего стола в хранилище. Затем Акцио мои вещи в портфель.

Десять секунд — я окончательно зачищаю рабочее место и себя, я встаю с портфелем из-за парты, как и все остальные, и мы идем по проходу к выходу.

Профессор Снейп стоит у камина: пока мы собирались, он собрал со столов все пособия и запер в шкафы, как и наши ингредиенты, призвал наши котлы и запер их в холодильнике.

— Куда вы, мистер Джером? — осаживает Снейп Тома Джерома, который собрался раньше всех и подскочил к входной двери, и дергает теперь ее изо всех сил. — Дверь заблокирована, мистер Джером. Мы выходим через камин.

И мы подходим к камину по шестеро, держась за руки; Снейп уже кинул крайним в группах летучий порошок.

Первая группа вступает в камин и исчезает, вызвав гостиную Когтврана.

Следующими идут пуффендуйцы, затем снова мы...

Мы выходим в камин из пустого класса, где остается только Снейп. Ровно минута. Уложились.

Что будет делать Снейп в пустом классе? Если я помню технику безопасности, сейчас он запрет класс и отправится в подземелья, считать по головам своих слизеринцев.

Мы вваливаемся в гостиную. Нас встречает на входе шестой курс, который успел прийти раньше. Только они, даже декана еще нет...

Но вот приходит седьмой, а ему на пятки наступает пятый, а по лестнице профессор Флитвик уже ведет первоклашек...

Кажется, вся школа решила прервать уроки, как и предполагал профессор Снейп.

Я всё-таки не беспокоюсь: если бы было ЧП, профессор не был бы так спокоен и нетороплив, да и Макгонагалл говорила бы короче.

Но что-то случилось, и один семикурсник говорит:

— Опять цербера на третий этаж посадили, что ли?

— Ага, или тролль туда вырвался, — фыркает второй.

А, поняла: это было до того, как я поступила в школу. И что, правда у нас каждый год то тролли вырываются, то церберы гуляют?

Это Хогвартс... И это еще одна причина, почему я создала Агентство несовершенных времен.

Как же мне не терптся сейчас туда попасть... Они-то уже всё знают, пока мы мучаемся в неведении, конечно, и уже начали что-то делать...

— Все собрались? — спрашивает профессор Флитвик. — Тогда я хочу объявить, что у нас нет никакого повода для беспокойства. Школа и ученики в полном порядке. Я не успел подробно переговорить с профессором Макгонагалл, но я сделаю это попозже, а пока мы перебросились парой слов по дороге. Нынешнее недоразумение вызвано тем, что некие злоумышленники превратили коридор третьего этажа в непроходимое болото. Над устранением этой диверсии уже активно работают директор Амбридж и мистер Филч...

— Активно, но безуспешно, — внятно вставляет наша староста.

В ту же секунду из камина вываливается взмыленный выпускник и выпаливает:

— Амбридж ни тролля не смогла сделать, она сейчас в холле, болото так и осталось на месте. Амбридж поймала виновников, это близнецы Уизли с Гриффиндора. Она только что подписала разрешение применять к виновникам телесные наказания. Она обещает их сейчас публично выпороть. Филч пошел за розгами!

Профессор Флитвик хватается за голову, и мы всем факультетом несемся в холл.

Это Хогвартс; разве могло быть в Академии живописи столько острых ощущений?

Всё, что мы делаем, складывается в нашу жизнь, нашу историю. Но меня всегда интересовало, а что происходит с тем, что мы НЕ сделали?

Его просто не случается, так?

Или где-то в бесконечности есть все эти времена, складываются и хранятся все эти моменты: когда мы пошли вправо, а не влево; когда мы сказали любимому человеку, что никогда не простим его — и он уходит; когда мы не сказали того, о чем теперь жалеем; когда мы вышли из дому на пять минут позже и не успели на портал, который был дефектным и попал в аварию…

Где-то хранится вся эта бесконечность несовершенных времен — времен, где с момента роковой развилки продолжает течь время и развивается другая история, другая вселенная?

Где возможны все на свете фантазии.

Где реально то, что нереально у нас, потому что в какой-то момент времени там жизнь пошла по пути, где невозможное стало возможным?

Где невозможно то, что можем мы…

Где и нас нет — или мы есть в каком-то искаженном виде? В виде приснившегося кому-то сна, сказки, придуманной кем-то книги?

Я долго мучила родителей этими вопросами.

Но они не удивлялись, они радовались моей любознательности. А как они отвечали... По-разному. Их друзья придумывали много теорий устройства пространства и времени, которые они давали мне почитать.

А один мамин друг изучал культуру маглов и как маглы осмысляют то, что считают невозможным, так он принес мне гору книжек магловской фантастики.

Он вообще восхищался магловской фантастикой, он говорил, что маглы предвидели многое и чувствовали, что рядом есть магия, что отрицаемые их магловской наукой явления рядом существуют.

Например, маглы не знали о существовании хроноворотов, но часто описывали в своей фантастике Машину времени. И аппарацию. И порталы. И колдографии. И легилименцию. И даже многое из того, что мы, волшебники, еще не успели изобрести.

В общем, он заразил меня страстью к магловской фантастике и даже взял в вою экспедицию к маглам. Я летала на настоящем самолете и ездила в метро, я никогда не забуду эту поездку...

Когда я вернулась, я ее нарисовала. А потом я придумала, что и Время такое же, как это метро: бесконечный туннель с разными веками-станциями… А что между ними? Я так и нарисовала этот туннель и станции : «ХХ век», «ХIX век», «XVIII век», «XXI век»… Мне сразу захотелось прокатиться по этому туннелю. Я придумала, что в нем живут волшебные вневременные звери и птицы вроде драконов и птеродактилей, которые могут перелетать с одной станции на другую по туннелю и перевозить на себе пассажиров…

У них должна быть очень толстая шкура и крепкая натура, чтобы существовать в таких нечеловеческих условиях.

Но я читала магловскую фантастику — там животные жили даже в космосе.

В безвоздушном и невероятно холодном космическом пространстве, в межзвездной пустыне…

И чем она отличается от моего туннеля?

Я показала рисунок папе, и он ему понравился. Моя идея ему тоже понравилась, у папиных друзей бывали и более безумные теории.

Хотя папа разбил мою теорию в пух и прах.

Если в этом туннеле нет времени, объяснял папа, значит, перемещаться по нему животные не могут — перемещения же идут во времени! Движение — это время, а если нет времени, нет и движения. Поэтому и жить вне времени невозможно. Ведь жизнь — это изменение, движение. Взросление, старение... Как мои животные будут стареть, если они существуют вне старения? Представь себе, что время сейчас и здесь остановилось — мы застынем, мы не сможем ни двигаться, ни думать, ни даже заметить, что время остановилось. Ведь мы остановимся вместе с ним. Вне времени нет жизни...

Я очень огорчилась. Конечно, папа был прав. И от моей идеи остался только рисунок темного туннеля между станциями "XIV" и "XV" и хроноптерикса, который несет на себе по этому туннелю человека в фирменной мантии со нашивкой "Агентство несовершенных времен"... А точнее, осталось только странное название с нарисованной нашивки, потому что мне оно ужасно понравилось.

Я не знала, что оно значит, я его просто придумала, потому что оно хорошо звучало. Таинственно.

Кто этот человек на хроноптериксе, куда он летит и зачем? В чем его миссия?

Не знаю, какая, но грандиозная, наверное...

Мне захотелось вырасти и создать что-нибудь, чтобы назвать его этим красивым термином — А.Н.В. И чтобы там работало много людей в таких же фирменных мантиях, которые выполняют таинственные и грандиозные миссии.

* * *

А как я колдовала над своими книгами?

Книги — они как картинки. Если их чувствуешь как живых, то они оживают. У меня, например. Я раскрываю книгу, сосредотачиваюсь — и ее герои выходят из своих страниц, оживают. Когда я была маленькая, они тоже были маленькими, размером с моих кукол. И оживали ненадолго — магия у меня была еще слабенькая; им быстро приходилось возвращаться в книгу.

Но у меня так всегда было — и один папин друг, случайно увидев это — как я играю с персонажами любимых книг, — сразу предсказал, что я попаду на Равенкло.

Он воскликнул:

— Какое направление приняла стихийная магия этой девочки! Оживлять книги!

— Я это с детства умею, — призналась я, а мама прибавила: — Это была ее первая стихийная магия.

И тогда папин друг сказал:

— Если первое магическое побуждение этой юной леди — любовь к книгам, то всё ясно. Чистое Равенкло!

И все с ним согласились.

Потом, когда я поступила в школу, я выяснила, что книги умеют оживлять не все. Странно. Зачем читать книжки, если не жить вместе с ними?

Один мой друг из АНВ считает, что им не нужно оживлять книги, потому что им больше нравиться общаться с другими персонажами — со своими сверстниками, например. И книги для них не живые, а просто средство что-то узнать, убить время. Как и картины для них не живые, а просто чтобы было что разглядывать.

Как и говорил тот папин друг, профессор парачарологии: чтобы книги ожили, их надо очень любить. А книги любят не все.

Конечно, он прав, но я не сразу поняла это. Я привыкла, что мой день проходит в компании книг и рисунков, чудных игрушек и зверушек, в компании взрослых — они очень интересные, но с ними не поиграешь. У них всё-таки свои дела, а играть со мной им неинтересно… Как и всем другим детям, которые жили по соседству со мной. У них тоже всегда были свои дела, а играть со мной им было неинтересно. И к нам домой никто из них никогда не заходил…

Но по-настоящему я научилась оживлять людей из других времен, когда не стало моей мамы. Не как в детстве — я заметила, что они стали одного роста со мной и проводили вместе целые часы. И с ними было так интересно … Если бы я не понимала, что они всё-таки из другого мира и им пора домой, ведь они сейчас просто у меня в гостях, я бы их поселила у себя, наверное.

И когда я пошла в школу, я не думала, что и там придется заняться оживлением несовершенного. Но в Хогвартсе мне часто нужна была их помощь.

Мне часто бывало скучно…

И часто бывало страшно. Не только мне, всем ученикам. Нужно было что-то делать, нужно было спасать школу от очередной опасности. Мне очень нужны были друзья… И я их вызывала из книг. Они были настоящими друзьями, всегда помогали мне и никогда не отказывали.

Кстати, я забыла упомянуть главное: что с близнецами Уизли всё в порядке. Больше в порядке, чем у большинства из нас. Они оставили Амбридж с носом и улетели, не дав себя и пальцем тронуть, и в честь этого вся школа устроила большой и тайный праздник до самого вечера, о котором Амбридж так и не узнала.

Профессор Флитвик обмолвился, что даже учителя немного отметили, собравшись вечером у мадам Хуч, а потом пришел профессор Снейп и испортил весь праздник, заметив, что указ о телесных наказаниях так и не отменили и он не понимает, чему тут радоваться.

И он прав, это грустно на самом деле. Хотя тем более надо не унывать. У нас в Хогвартсе постоянно принимаются указы о всякой гадости, с тех пор как я поступила — и даже раньше.

Зря я всё это вспоминаю, наверное, ведь четыре года уже прошло, но не могу удержаться...

Когда я училась на первом курсе, открыли Тайную комнату и было много жертв, пока Гарри Поттер не поймал василиска в нашем туалете.

Когда я перешла на второй курс, с нами "учились" дементоры и все боялись Узника Азкабана, который убил тринадцать маглов и хотел убить Гарри Поттера.

А на третьем курсе был Тремудрый Турнир и возродился Волдеморт, и он убил Седрика Диггори.

Вот сейчас я учусь на четвертом, и нам прислали Амбридж, и готовится, виимо, министерский переворот — папе сейчас много статей присылают на эту тему... И все создают свои тайные армии. Против Амбридж у нас в школе тоже создана тайная армия... И я в ней участвую.

Вот и подумайте: можно ли учиться в такой школе и не выдумать тайное общество?!

Но я всё равно люблю Хогвартс.

Он чем-то похож на мой дом: я привыкла жить среди ученых, увлеченных своим делом, а наши учителя в Хогвартсе все такие. Почти все. Родная для меня компания — не зря же мы пели гимн, что Хогвартс — это наш родной дом.

И лаборатория тут есть, и библиотека, и Запретный лес, и теплицы профессора Стебль — конечно, нашему саду до них далеко, хотя таких растений, как у нас в саду, Стебль никогда не выращивала. Я бы даже не рискнула намекнуть ей об этом — не поверит. Она не такая.

Она настоящий ученый, но она не верит в чудеса, это сразу видно. Как профессор Макгонагалл.

Я обычно чувствую такие вещи и не ошибаюсь, но всё-таки с профессором Хагридом я ошиблась. Я думала сначала, что он такой, даже предложила ему несколько яиц птеродактилей с Земли Санникова — папе привез его друг-археолог из последней экспедиции, — я думала, что профессор Хагрид будет рад выращивать птеродактилей, а он мне не поверил. Очень жаль.

Но в общем, я очень люблю Хогвартс.

Хотя если мои родители надеялись, что я там буду спокойно учиться, то они ошиблись сразу, еще до начала учебы.

За год до того, как я поступила, в Англию вернулся Волдеморт и попытался возродиться, он напал на Хогвартс хотел выкрасть Философский камень. Но его выгнал Гарри Поттер.

Понятно, что теперь спокойная жизнь нам не светила.

И точно. Через месяц после того, как я начала учиться на первом курсе, в школе объявился Наследник Слизерина, стал писать на стенах кровавые надписи и открыл Тайную Комнату.

Было очень полезно соображать, кто же стал этим Наследником и зачем его монстр нападает на школьников, а еще — что за монстра он выгуливает. И главное: как вылечить жертв нападения. Все строили догадки, и я тоже.

У меня было столко планов — но они никому не были нужны... Мои идеи не принимали всерьез.

Каждый по-своему пытался справиться с Наследником Слизерина, все объединялись и помогали друг другу, а мне никто не помогал. И тогда мне помогло АНВ.

АНВ.

Я придумала это название и нарисовала его на картинке.

Агентство несовершенных времен.

Что это значит?

Я не знала.

И мне сразу захотелось узнать.

Я успела придумать про АНВ только то, что они спасают мир, им поручают невыполнимые миссии и они меняют время. И они путешествуют во времени, да.

И их не существует, потому что я их выдумала. Очень жаль, потому что мне сразу захотелось, чтобы они существовали и я смогла туда попасть. И понять, что же за таинственное АНВ я выдумала! Чем они занимаются на самом деле.

Обожаю разгадывать загадки.

Я подошла к папе и спросила:

— Что такое Агентство несовершенных времен?

— Это роман Роберта Шекли? — неуверенно спросил папа.

Видимо, он спутал с «Корпорацией «Бессмертие»».

— И о чем этот роман?

Папа почесал голову:

— Как маглы научились заклинанию переселения душ? Не помню, дорогая, я его очень давно читал. Но я запомнил, что у маглов представления о реинкарнации самые забавные.

Я спросила у двоих папиных друзей, и они тоже хорошо ответили. Хорошо, но неправильно. Один решил, что это какая-то секта, а второй — что так называлась магловская контора в Малайе, где ему сдали напрокат автомобиль.

И я поняла, что у АНВ есть еще одна черта: о нем никто не знает. Вот мука какая: я загадала себе загадку, а ответа не может придумать никто! Потому что загадку придумала я, а я сама не знаю ответа. И взрослые не знают его, а я так на них надеялась.

И я запомнила, что АНВ — жутко таинственная организация. Более таинственная, чем мы, волшебники, таинственны для маглов. Про нас знает целый миллион человек во всем мире, а про АНВ знает только самый узкий круг посвященных…

А я не посвящена. Как же я туда попаду?! Может, оно и существует на самом деле, мое АНВ, только я о нем не узнаю!

Это было ужасно. Мне сразу захотелось туда попасть… Мне показалось, что там хорошо, что там лучшие люди на свете и они круглые сутки совершают подвиги.

Когда я оставалась одна, я сочиняла, кто эти люди -и не-люди — сотрудники АНВ... и какие подвиги они совершают. Я придумала им много приключений.

Попасть к ним хотелось всё больше — чем больше я придумывала, тем больше увлекалась. Они становились всё роднее… всё живее. И они были замечательными людьми — просто идеальными. Ну разве можно представлять таких героев и не мечтать встретить их в реальности?!

После смерти мамы я тосковала по АНВ как никогда…

Но даже если они существуют, как туда попасть? Ведь о них никто не знает.

Никто не подскажет мне… И я тогда выдумала выход. Я решила, что про АНВ так и узнают: его каждый изобретает для себя заново. Придумывает его, как сказку. Как сделала я.

И в конце концов каждый должен придумать, как туда попасть — и я придумаю.

Я думаю, туда нельзя попасть посторонним потому, что у них есть пароль… Пароль на входе, который могут угадать только посвященные.

Но если посвященные найдутся и пароль угадают, то они попадут в АНВ из любой точки вселенной, из любого времени!

Но как можно угадать то, не знаю что? Пароль должен быть угадываемым. Ведь его ставят для людей, которые ничего не знают про АНВ и теряются в догадках…

Я придумала, что пароль служит для того, чтобы в АНВ попадали только люди, близкие ему по духу. Бескорыстные безумцы, которые хотят совершать подвиги и спасать мир. Они все в чем-то похожи, у них одинаковые установки. Одни идеалы. Поэтому им можно загадать пароль, настроенный на их образ мышления — и они его смогут разгадать, а остальные — нет.

Как в учебнике: дана задача, и весь класс ищет решение. Рано или поздно, но все находят.

Честно говоря, когда я поступила в Хогвартс на Когтевран, я как подошла к двери факультета, так и поняла, что попала на свое место.

Потому что Основательница Когтевран задумала вход на факультет так же, как я — вход в АНВ! Молоток на входе задавал вопрос!

И как только я прослушала вопрос Оновательницы, я приуныла. Оказывается, не на все вопросы, которые требует от посвященных госпожа Когтеврана, я знаю ответы. Или я отвечаю, но мой ответ Основательницу не устраивает.

Мне стало страшно: а если так же будет с АНВ? Если я окажусь недостойной и не смогу правильно ответить на их вопрос? А ведь я так хочу туда попасть!

Но не попаду — потому что, прежде всего, АНВ не существует.

* * *

Я хорошо помню начало своего первого курса.

Атмосферу после первых нападений, царившую в школе, трудно забыть...

Я помню, как мадам Помфри и профессор Снейп возмущались в Больничном крыле, что в Англии, оказывается, кризис с мандрагорами, когда нужно, годных ингредиентов не найти — даже больница Сент-Мунго отказалась им прислать из своего запаса, потому что им самим впритык хватает, а "у вас в Хогвартсе дело не срочное"...

Мадам Помфри кричала, что значит "несрочное", если больны дети?! Куда катится страна?! Это правительство довело народ до ручки. В Сент-Мунго, видите ли, мандрагор едва хватает больным реанимации, для которых не подать лекарство в течение минуты — вопрос жизни и смерти, а у нас "больные лежат в стабильном сотоянии в течение месяцев и могут подождать хоть до следующей весны"! Чуть открытым текстом не предложили ждать, пока у профессора Стебль через год созреют ее собственные мандрагоры!

Снейп предложил плюнуть на затраты и выписать мандрагоры из-за границы, а на таможню лично наложить Империус, чтобы пропустила.

Помфри возразила, что у школы нет таких денег...

И тогда я предложила мандрагоры с нашего семейного огорода.

Я и раньше надоедала мадам Помфри с рецептами и заклинания оживляющей магии, которые вычитала в "Придире", а после первых нападений мой папа написал мне письмо, что готов оказать школе любую помощь, готов выслать любые ингредиенты, как только я попрошу, даже самые редкие. Он готов даже вырастить недостающее на нашем огороде или связаться с друзьями, которые могут достать что угодно по всему свету. Помню, что я показала его письмо профессору Снейпу, а потом папа написал, что профессор приезжал к нему, осмотрел грядку с его мандрагорами и раскричался, что это безобразие, они выращены без малейшего соответствия стандартам и он понятия не имеет, какие свойства у этих образцов и как их использовать в зельях. Что одно изучение их свойств — это отдельное исследование, которого никто не проводил, а у него лично нет времени этим заниматься, и общий вывод — что эти мандрагоры не пригодны для использования.

Я была согласна провести это самое исследование свойств, но папа сам отговорил — первокурснице такое не доверят. Мне было очень жаль.

Но я упорная, я не сдавалась. Тем более, что нападения продолжалсь.

Я решила зайти с другого конца.

Я пыталась разными способами опознать автора надписей на стенах: искала похожий почерк, анализировала магический след… Сделала соскоб крови с надписи и попыталась определить, чья она.

Мне было легко: в одной из моих любимых книг был герой-детектив, доблестный аврор, и его коллеги по магкриминалистической лаборатории. Я вызвала их, и они проанализировали этот соскоб.

Они выяснили, что кровь по сути ничья, ее украли из хранилища Больничного крыла. Они очень огорчились, что этот след привел в никуда...

Да, так всё и было: когда в школе снова что-то случалось или меня что-то огорчало, я находила уединенное место и вызывала своих друзей. И мы вместе что-нибудь придумывали. Я не думала тогда, что это может иметь значение не только для них и меня...

Вот если бы тот же соскоб проанализировал не книжный герой, а реальный химик — тот же профессор Снейп или директор Дамблдор, ведь у них была хорошая лаборатория, — тогда бы другое дело...

Но я не решилась их затруднять. Старшеклассники при мне шептались, что они проводят собственное расследование и сосредоточились на других моментах — на Гарри Поттере и на змеином языке.

Мне не хотелось докучать профессору Снейпу, потому что мы с папой так неудачно докучали ему в первый раз!

Папа так смешно написал о тм, как профессор приехал и распекал его — представляю, как какого-нибудь школьника на уроке. За неправильно нарезанные мандрагоры...

Он всех так распекает, и меня, и других учеников. Но ведь я понимаю, почему он сердится: вот папа вырастил мандрагоры неправильно — и теперь их нельзя использовать, чтобы спасти жизнь жертвам Чудовища Слизерина, а ведь мандрагоры сейчас так отчаянно нужны!

Наверное, профессор Снейп смотрит на меня и думает, что я дочь моего папы и тоже все его наставления слушаю в пол-уха, а потом буду выращивать тролле что на своем огороде... Но я так не буду делать.

Пусть сердится. Я же знаю, что он всё-таки взял все дефективные мандрагоры с папиного огорода и сварил из них что смог — правда, окаменевшие от этого не ожили, но мадам Помфри написала папе, что у них стали сгибаться конечности и волосы стали мягкими.

Но ведь это совсем не тот результат, на который мы надеялись, правда?

После этого я понимаю, почему ни меня, ни папу не принимали всерьез...

А мы всё равно пытались.

Целыми днями я и мои вымышленные друзья дежурили в школьных коридорах, когда мне (бывало) казалось, что я услышала там подозрительный звук; ведь по школе ходили слухи, что перед каждым происшествием люди слышали подозрительные звуки из стен в коридорах — и теперь все прислушивались. Я тоже.

мой папа никогда не разрешил бы мне дежурить одной, но ведь я была не одна, меня хорошо охраняли.

Но всякий раз мой слух оказывался ложным. Расследование выявляло, что подозрительным звуком было то какое-нибудь колдовство старшеклассников, то шум неисправного туалета; а однажды я услышала страшные стоны и побежала туда, чтобы обнаружить дудящую лилию из парников Стебль, которая всем жаловалась, что варвары-первокурсники ее сорвали и бросили!

В общем, вместо маглорожденных мы с моими книжными друзьями спасли сорванную лилию. А что, ведь она тоже звала на помощь.

Я видела, что мои планы поймать Наследника Слизерина все проваливаются, что мне помогают только придуманные персонажи, а фактически не помогает никто и все надо мной смеются.

Но я не могла придумать ничего лучше, а просто ничего не делать, когда школа в опасности, я не умею. Так что пусть смеются — и ведь правильно смеются, верно? — а я буду продолжать делать, как умею.

Главное — чтобы я сама не перестала надеяться.

И я не знаю, чем бы кончилась эта история, если бы одна из моих попыток не оказалась по-настоящему удачной. Столько раз срывалось — и наконец удалось.

Это случилось в самом конце года, когда Наследник Слизерина похитил Джинни Уизли и пригрозил, что убьет ее, потому что вход в Тайную комнату никто не найдет.

Но этот вход нашли: Гермиона Грейнджер, Гарри Поттер, Рон Уизли, профессор Локхарт — и мои друзья.

Я не хочу сказать, что вход в Тайную комнату не искали все, кому не лень, — искали.

Леди Елену Когтевран, наше факультетское привидение, за год довели до того, что она от нас пряталась. Чтобы опять не пристали с расспросами про Тайную Комнату и Салазара Слизерина — ведь она была дочерью Основательницы Ровены, лично знала покойного Слизерина и строительство Хогвартса проходило у нее на глазах…

Когда разобрали все «Истории Хогвартса» в библиотеке, любознательные взялись допрашивать леди Елену.

Леди Елена пряталась у Кровавого Барона, своего жениха, а он ее утешал тем, что к нему его слизеринцы пристают еще больше. Ведь Кровавый Барон был одним из учеников Салазара Слизерина и стоял у основания змеиного факультета… Кровавый Барон фыркал, что допрашивают его об одном и том же уж битую тысячу лет и если бы у него было что сказать, он давно бы сказал. Как будто ему самому не интересно выяснить про Тайную Комнату!

За тысячу лет Кровавый Барон уже устал от вопросов, какого монстра мог приручить покойный Салазар и каких домашних животных он держал вообще — устал потому, что и сам неоднократно думал над этим. Барон может сказать только одно и повторяет это уже тысячу лет: Слизерин лучше всего приручал змей и наибольшая вероятность, что его монстр — чудовищная змея. Пифон, гидра, василиск, коатль или что-то в этом роде.

А вообще лучше спросить об этом у Плаксы Миртл: она указанное чудовище видела живьем, но эта садовая голова только глаза и запомнила!

И все, кого интересовало дело Наследника Слизерина, удовольствовались этим.

Конечно, не все мои однокурсники занимались расследованием, некоторые вообще ничего не делали, то есть делали вид, что ничего не происходит. Они не участвовали в разговорах, не пытались помочь жертвам Слизеринского чудовища, за милю избегали коридоры с подозрительными звуками и просто ходили на занятия, сидели в библиотеке и считали про себя дни до каникул, чтобы поскорее слинять из школы. И постоянно боялись, что монстр опять нападет на кого-нибудь.

Они, конечно, думали, что козни Наследника их не коснутся, Когтевран же мирный факультет, ни во что не встревает… Но после того, как Наследник напал на нашу старосту, никто не мог делать вид, что всё в порядке.

Пенелопа лежала в Больничном крыле, профессор Снейп поил ее, как и других, некондиционными мандрагорами, а наш декан Флитвик громко возмущался, что страна дошла до обвала, людям плевать на всё, даже на собственных детей. Попечительский совет Хогвартса так и не позволил закупить мандрагоры за границей. Мол, сидите и ждите, пока созреют свои, бесплатные! Ведь к репутации профессора Стебль претензий нет, она вырастит что надо?

И все молчат, кричал Флитвик, и все согласны! Еще бы! Ведь в Попечительском совете нет ни одной грязнокровки, вот если бы их дети могли пострадать от чудовища, мандрагоры бы тоннами закупали, а так — что им за дела до грязнокровок, это их не касается! Можно и сэкономить! Позор Хогвартсу…

Трудно сказать, чего ждал профессор Флитвик — демонстраций разгневанных родителей под окнами школы? Тогда он прав, их не было.

И он прав, что взрослые нам избавиться от угроз Наследника Слизерина не помогали. Взрослые делали вид, что что-то делают: арестовали невиновного Рубеуса Хагрида, сместили с поста директора Дамблдора… Но это было совсем не то. Они же не пытались прекратить нападения или найти их виновника, вот нападения себе и продолжались.

Наконец Наследник Слизерина похитил Джинни Уизли с Гриффиндора и написал на стене кровью, что ее скелет будет лежать в Тайной комнате вечно. И тогда врио директора профессор Макгонагалл наконец-то решила школу закрыть.

Нас сняли с занятий, эвакуировали в свои гостиные… Мы сидели взаперти и глядели друг друга молча, как в бомбоубежище, и ждали, когда же упадет бомба.

Профессора Флитвика спросили, вызвали ли в школу наряд авроров искать Джинни Уизли, и он сказал, что пока нет. Даже сейчас. Учителя собрались в учительской и договорились до того, чтобы Локхарт нашел Тайную комнату, после чего разошлись… И всё. Найдет он, как же.

И тогда я решила сбежать и самой найти Джинни Уизли.

Я поднялась в свою спальню, открыла любимые книги и вызвала их всех — от отчаяния выброс магии был таким мощным, что всё получилось.

Сказочные звери, птицы и люди окружили меня — и мы тихо сбежали из башни Когтеврана бродить по пустынным коридорам школы, где вместе с нами бродил страх, и мы хотели его найти.

Мы слушали звуки и читали следы…

Мы нашли много интересного: что профессор Локхарт, а с ним почему-то Гарри Поттер и брат Джинни Уизли отправились в туалет Плаксы Миртл.

В туалете Плаксы Миртл их уже не было, зато был развороченный рукомойник — вернее, открытая шахта канализации, запрятанная ранее под видом рукомойника, — и была сама Плакса, которая рассказала замечательную историю.

Как к ней приходили Гарри Поттер и Рон Уизли и расспрашивали про Тайную комнату, как они вернулись вместе с профессором Локхартом, открыли шахту и прыгнули туда.

Получалось, что вход в Тайную комнату прямо здесь. Они нашли его!

Они прыгнули туда час назад, и с тех пор от них ни слуху ни духу.

Плакса Миртл была счастлива выложить кому-нибудь все эти подробности. Я предложила ей пойти и рассказать всё это профессору Макгонагалл — и почему Плакса до сих этого не сделала?! Чего она ждет?

— Макгонагалл?! Смотри выше! — похвасталась Плакса. — А директору Дамблдору не хочешь? Призрак Черной Кошки с пятого этажа мне сейчас передал, что директор вернулся и он в своем кабинете. И с ним родители Джинни Уизли.

— Отлично, — сказала я, — вот плыви к ним и всё расскажи. Я уверена, что они тебе этого никогда не забудут.

Миртл зарделась от радости.

А я представила, как Миртл объясняет профессору Дамблдору, Макгонагалл и семье Уизли, что встретила в туалете Полоумную Лавгуд в компании странных людей и зверей, которые непонятно как попали в Хогвартс (включая маглов, которым на этой территории быть категорически запрещено!) — да и мне не положено находиться в этом туалете, если я не хочу быть исключена из школы. А я, как ни странно, не хотела.

— Прежде чем ты уйдешь, Миртл, я вот о чем подумала, — говорю я. — Если ты скажешь, что тебя послала я, что я была в этом туалете, то получится, что я нарушила все школьные правила и меня исключат. А если ты не выдашь меня и скажешь, что сама решила пойти к директору, так будет гораздо лучше.

Миртл подумала.

— Я не выдам, — пообещала она. — Конечно, интересно было бы посмотреть, как тебя исключают, но я не выдаю друзей. Ты мне дала хороший совет. И потом, мы с тобой с одного факультета, а я не выдаю своих!

Я очень надеялась, что Миртл сдержит слово.

— А если я уйду, ты тоже полезешь в люк? — спросила страшно заинтересованная Миртл.

Я заверила ее, что не полезу. И зачем? Если Миртл расскажет директору все подробности, в этот люк скоро полезет аншлаг из авроров, учителей, специалистов по укрощению монстров и самого директора вместе с семьей Уизли.

А сама Миртл не хочет присоединиться?

Миртл подозрительно быстро ретировалась, не задав больше ни одного вопроса.

И когда она ушла, мы с друзьями спокойно полезли в люк.

Мы опоздали: Гарри Поттер ушел в Тайную комнату драться с василиском, мы нашли только завал посреди туннеля, который пытался разгрести Рон Уизли со сломанной палочкой. А рядом бродил потерявший память профессор Локхарт.

Мои друзья помогли Рону сделать большую брешь в завале — он был так утомлен, что охотно согласился, что мы — его галлюцинации и ему просто мерещимся. Я не боялась, что он узнает меня когда-нибудь, потому что в канализации было достаточно темно, чтобы не узнать родную тетю.

Когда завал стал достаточно широким, чтобы туда пролезть, мои друзья разделились: кому остаться с Роном и Локхартом, а кому со мной идти дальше.

Причем после того, как мы ушли по туннелю, к нашим друзьям у завала пожаловали гости сверху: по туннелю прилетела птица, в которой мы узнали феникса директора, а в клюве она держала Распределяющую шляпу.

И больше никто не пришел: ни директор, ни авроры, ни министр… И хорошо. Иначе бы они застали меня и начали задавать неудобные вопросы.

Шляпа, например, стала. Она считала, что персонажам других времен нельзя здесь ни во что вмешиваться, а то будет еще хуже, как в случае с хроноворотом. Но я не согласилась с ней: зачем изобрели возможность попадать в другое время, как не за тем, чтобы в него вмешиваться?

По крайней мере, Шляпа настаивала, что «нас никто не должен видеть». Пришлось нам стать невидимыми, на это ушло слишком много магии и вообще показалось мне, что это только мешало.

Как бороться с чудовищем Слизерина так, чтобы наше присутствие при этом не замечали?

Мы придумали только отвлекать василиска, чтобы он гонялся за нами, а не за Гарри, пока феникс не выклюет ему глаза.

И поддерживать жизнь в Джинни, мешая Волдеморту завладеть ее телом.

И на Гарри Поттера очень хорошо подействовало, что на его рану плакало три феникса: один видимый и два невидимых.

Но получается всё-таки, что мы мало что сделали и почти никому не помогли. Мне так не понравилось.

Моим друзьям тоже.

Один из них честно сказал:

— Я хочу по-настоящему помогать вам, мисс, и героям из других времен, которых я узнал благодаря вам. Я буду работать над тем, чтобы усилить вашу магию, чтобы я мог прибывать сюда не на пару часов, а на много суток, и полноценно участвовать в событиях. Так, как сейчас обстоят дела, это только начало. Над ним надо работать и работать.

— Я тоже, — сказал второй друг. — Я хотел бы объединиться с вами.

— Я тоже, — сказал третий. — Я сделаю кое-какие расчеты в своем институте.

Мы посмотрели, как феникс уносит Гарри, Рона, Джинни и Локхарта, а потом своими силами выбрались из канализации.

Чрезвычайный режим со школы сняли, все высыпали из своих гостиных и болтали только о новом подвиге Гарри Поттера. Драко Малфой при мне сказал:

— Подумаешь, подвиг! Спасти каких-то грязнокровок.

И невидимые маглы, которых я в это время провожала в свои книги, только фыркнули.

Грустно фыркнули.

Мне стало жалко Драко Малфоя, как и им. Ведь он несчастный человек — настолько, что сам не подозревает, насколько он несчастный. Почему он такой и почему столько людей похожи на него?

Если бы он, как я, всю жизнь прожил рядом с разными людьми из разных миров, если бы к нему домой приходили люди в ожерельях андских индейцев и алеутских эскимосов и никто не находил бы в этом ничего особенного, — а к нам после экспедиций люди и не в таком виде приезжали! — он бы любил чужие культуры так, как их люблю я.

Он бы привык, что мир разнообразный, что он невообразимо разный и культур в нем много.

И все имеют право на существование.

Он бы привык, что пятеро антропологов спорят в одной гостиной о происхождении человека, и каждый доказывает свою точку зрения страшно убедительно, хочется ему поверить — а потом начинает другой, так же убедительно, да только его версия полностью опровергает версию первого. И таких версий пять. А у меня шестая.

Бедный Малфой… Это ужасно: жить, ничего не зная о мире, жить в своей раковине за железным занавесом. Когда рядом целый мир, прекрасный и интересный… Но несчастные Малфои о нем не знают. Они никогда не ездили в экспедиции, не катались на метро, не беседовали со странными людьми… Да они вообще ни с кем не общаются и нигде не бывают, варятся в собственном соку в закрытом горшке.

И бедные люди так живут всю жизнь: в таком узком и однозначном мире, где все знания умещаются в один листок а всё, что кроме, есть ересь. Где есть твердые принципы, что правильно и неправильно: правильно то, что они знают, а всё им незнакомое неправильно.

И этого незнакомого — целый космос…

Они ведь знают слишком мало, чтобы знать, как много на свете таких же жизней, таких же истин и как глупо настаивать на своей одной.

Невежество — жуткая вещь.

Я думаю, что бороться с этим могут только знания. Надо рассказывать о других мирах, надо показывать другие культуры и знакомить с ними людей.

Да только люди не хотят знать больше, им достаточно своей раковины. Зачем что-то знать, когда они думают, что и так всё знают?

Даже у нас на Равенкло есть такие люди.

Поэтому герои из других времен приходят не к ним, а ко мне.

Вот так закончился мой первый курс, и все разъехались отдыхать на каникулы.

А я на каникулы уехала работать — вместе с моими друзьями над моим… нет, над нашим общим проектом.

Кстати, когда я приехала, было очень смешно: на столе моего папы лежала зачитанная книжка, которой у нас никогда в домашней библиотеке не было — «Уход за мандрагорами» П.Стебль. И папа, сверяясь с этой книжкой, каждый день ровно в восемь утра и вечера поливал мандрагоры питательным раствором и срезал увядшие листики.

Увидев мое недоумение, папа буркнул:

— Это оставил мне тот невоспитанный молодой человек, который приезжал из вашей школы. Он заявил, что в этой книге описан правильный уход за мандрагорами, и чуть не швырнул ее мне на грядку! Я сначала хотел выбросить ее, а потом случайно открыл, зачитался… Очень дельная книжка.

Потом я нашла у папы большую энциклопедию по уходу за растениями профессора Стебль и несколько методичек. Он серьезно занялся своим садом. А я вспоминала рассказ одной пятикурсницы, которая жаловалась, что даже на каникулах автоматически режет ингредиенты точно по инструкциям профессора Снейпа и сама себе поправляет ошибки, как будто он стоит над душой и снимает баллы…

Иногда я спрашиваю себя, а мог ли действительно профессор Снейп, вернувшись из поездки к моему папе, сказать:

— Десять баллов с Когтеврана за разгильдяйство Ксенофилиуса Лавгуда!

А что, шутка как раз в его духе.

Папа был так занят своим новым садовым проектом и выпуском «Придиры», что не заметил, какую бурную фантастическую деятельность развила я, находясь в том же доме.

Но он всегда был так же занят и никогда ничего не замечал.

За что я ему очень благодарна.

Я экспериментировала с друзьями каждый день — заниматься этим, когда над душой не стоит угроза убийства от Наследника Слизерина, было одно удовольствие.

Но только теперь я поняла, насколько оно был противозаконным.

Я с детства оживляла персонажей магловских книг, я привыкл к тому, что они приходят в мой мир — и я показываю им магию, и мне приятно видеть, как они удивляются, как они рады попасть сюда и изучить сказочный мир волшебства, о котором всегда думали, что его не существует…

Я привыкла видеть их рядом с собой, я с удовольствием показывала им Хогвартс. и только тогда поняла, что ведь им нельзя быть в Хогвартсе. Им нельзя всё это видеть.

Почему? Почему, действительно, наше правительство запретило людям такую простую и естественную, такую чистую радость — познание иного мира?

Я не понимаю. Из-за этого маги думают о маглах черти что, да и маглы, попавшие в наш мир, рассказывают о магах одни небылицы. Как можно запретить знание — да еще нам говорят, что его запрещают "в целях предотвратить войну и возможный конфликт культур"! Вот как раз незнание конфликты и порождает…

Я не представляю себе, что было бы со мной самой, если бы я прочитала про интересный мир и захотела туда попасть, а мне бы запретили, потому что я — иной расы… Мне просто повезло, что я читала только такие книжки, где никто ничего не запрещал.

Ведь если мои друзья попадали ко мне, они тотчас предложили, чтобы и я погостила у них. Ведь их миры были тоже очень интересными. И это был бы хороший опыт — смогу ли я попасть в иной мир и вернуться?

Но я никогда не думала, что тем самым мои друзья нарушают приказы своих правительств, что им нельзя приглашать меня к себе и показывать мне свою страну. Хотя я считаю, что они бы нарушили закон ради меня.

Глупо такие законы принимать. Почему мне нельзя там быть? А если у моих друзей беда и они меня позвали на помощь? Я тоже не могу им помочь?

Почему им нельзя ловить Наследника Слизерина и помогать мне?

Нечестно.

И я всё лето занималась экспедициями в другие времена.

И никакая местная Шляпа не требовала, чтобы я ни во что не вмешивалась!

Хотя я действительно ни во что не вмешивалась — я ведь слишком мало знала об этих мирах, чтобы во что-то вмешаться. И мои друзья боялись за меня, ведь мне «всего двенадцать лет».

Ну и что? Свое первое путешествие я в шесть лет совершила.

Это был мой второй выброс стихийной магии. Когда друг моей мамы, один нумерололог, рассказывал о своей экспедиции в Индию, он рассказывал так вкусно и колдографии Индии из его поездки мне так понравились, что… мне захотелось туда, и я прямо с кресла аппарировала в Индию. В Тадж-Махал. Но меня быстро вернули.

Я была в Индии не больше часа, но до сих пор помню, как там было красиво.

Но это так, к слову.

Потому что благодаря моим друзьям я узнала, что в мире очень много красивых мест.

На других планетах, например.

Я буду вечно благодарить папиного друга, который подарил мне книги по магловской фантастике!

Только там я могу почитать про жизнь на других планетах.

Как ни грустно, в магическом мире таких книг нет.

Это правда: метлу, на которой можно полететь на Марс и контактировать с марсианскими волшебниками, еще не изобрели, и аппарировать на другие планеты еще не научились. Поэтому о них не пишут.

Хотя в больнице Сент-Мунго регулярно появляются больные, уверенные, что контактировали с неземным разумом… И к папе пару раз такие приходили, принося свои «исследования». Один из них закричал, что видит зеленого человечка на папином ковре, и папе пришлось прямо из кабинета отправлять его в Сент-Мунго.

Так что связей с иными цивилизациями у нас нет. Но это дело времени, правда? Ведь маглы уже смогли покорить космос. Мы тоже сможем.

Я уже смогла.

Я даже один раз летала на звездолете.

А еще я не удержалась и взяла пару образцов инопланетной флоры и фауны и … подбросила их в наш сад.

Может, им понравится на Земле?

Папа, конечно, заметил, что в саду появилсь новички, но не поверил, что они инопланетные. Зато ухаживает за ними с удовольствием. И мне кажется, что они приживаются, не то что привередливые мандрагоры!

А если я расскажу о таком маленьком чуде в школе — о карликовом носогрызе с системы Медуза, например, — какая-нибудь Гермиона Грейнджер обязательно скажет, что его не существует.

Надо будет принести его в Хогвартс.

Чтобы какая-нибудь отличница уверила всех, что это же элементарный шотландский мшистый енот, которых в болотах полно водится, а невежды готовы спутать его тролль знает с чем!

Я возвращалась в школу с чудесным чувством. Я представляла, как спрошу у некоторых учителей (у Флитвика, например, или у Снейпа, а еще очень интересно поймать Дамблдора) о том, что такое Агентство несовершенных времен.

Так и представляю себе, как профессор Снейп морщит уголок рта и фыркает:

— Несовершенные времена? Откуда же у вас такая страсть к несовершенству, мисс Лавгуд? Или вы, упаси Мерлин, не согласны с тем, что всё к лучшему в нашем лучшем из миров и желаете сделать мир еще лучше? Я заранее трепещу…

Вы правы, профессор Снейп. и если я когда-нибудь попаду в АНВ, я нарисую ему герб с подписью: «Трепещи, мир, тебя идет спасать Луна Лавгуд! (с) Северус Снейп».

Но ведь вы, читатели, не согласны с профессором Снейпом? Или согласны? Неужели мои планы выглядят настолько ужасно?! Нет, я всё равно попытаюсь спасать мир. Хотя надо подумать, как при этом спасать мир не против его согласия.

А еще я с нетерпением жду уроков астрономии. Ведь здорово будет смотреть в телескоп на звезды, вспоминая, как я пролетала мимо них, слушать знакомые названия и рассказы про планеты, зная, что я там была. И грустно стало видеть одноклассников, для которых вся эта астрономия — пустые слова. Неужели они никогда не увидят звезды вблизи? Это нечестно.

А еще я везла с собой настоящий лунный песок, собранный на обратной стороне Луны во время, когда Луна стояла в апогее. Мой друг, химик-селенолог, долго изучал свойства этого песка и написал хорошую диссертацию на эту тему. Только он был магл и не знал, как применить лунный песок в зельеварении, а я хотела попробовать. Я спрошу у профессора Снейпа.

Профессор Снейп, конечно, очень грозный на вид, но он тоже чудак, он может быть таким же, как я, как мои друзья, как папа. Если моя интуиция опять не ошиблась, как было с Хагридом.

Новый школьный год обещал быть прекрасным.

А потом во всех газетах написали, что из Азкабана сбежал Сириус Блэк.

* * *

Один из материализованных мной маглов, его звали профессор Челленджер, был очень дотошным и всё время допытывался, как мне удалось вызвать его из книги в свою реальность?

Мы с ним решили, что я смогла, потому что я в него поверила. Он очень тронул меня, когда я читала книжку, и я захотела, чтобы он стал моим другом, стал живым. Это необычно для магов, кстати говоря. Маглы для нас — как экзотические зверушки. Мы слишком далеки друг от друга и слишком мало друг о друге знаем, чтобы судить иначе…

Маглы делают то же самое.

Профессор Челленджер подтвердил, что маглы тоже любят читать книги про волшебников, но никогда в них не верят. Что им волшебники, что Гекуба Троянская — примерно одна реакция. В отличие от самого профессора Челленджера — он много лет исследовал параллельные миры и хотел попасть в иную реальность… и хотел встретить настоящую волшебницу.

Вот мы и встретились.

Он немедленно заинтересовался этим явлением и стал помогать мне ставить эксперименты: а книжку про марсиан я смогу оживить? А еще одну книжку про марсиан, но уже другого автора? А книжку про мумми-троллей?

Благодаря моим экспериментам он успел перезнакомиться с ними всеми, поскольку все книги стояли на одной книжной полке, и побывать у них в гостях. А результаты опыта оказались интересными.

Первую книгу про марсиан я оживила, вторую — нет. Она мне не понравилась, вот ничего и не получилось.

— Значит, мисс Лавгуд, вы способны поверить в марсиан? — с энтузиазмом спрашивал профессор.

— Почему нет? Вы же тоже в них верите.

— Но вы достаточно рассказали мне о своем мире, чтобы сделать вывод, что состояние современной вам магической науки полностью отрицает возможность межпланетных путешествий и наличие иноземных цивилизаций?

— Состояние современной науки… она отрицает столько всего, что на самом деле существует, что видели мои друзья во время своих путешествий, что я вполне готова поверить и в марсиан.

— И в мумми-троллей, мисс Лавгуд?

— В нашем саду бегали мюмзики и шелестохвосты, — сказала я. — Они ничем не хуже мумми-троллей. Я в них верю.

Профессор Челленджер задумался и добавил, что он тоже, наверное, верит в мумми-троллей. Он и не таких чудес навидался на свете. А я не сомневалась: как бы он смог попасть к мумми-троллям, если бы не верил в них?

И я была бы рада познакомиться с мумми-троллями в реальности.

А вот мумми-тролли были не очень рады. У них был уже неприятный опыт столкновения с волшебниками и с волшебными шляпами. Конечно, они были очень симпатичными и говорили, что им понравился магический мир, но я видела, что им здесь страшно и они рады вернуться в свою книжку. Так я же никого не заставляю — и больше я их не беспокоила.

Это станет главным принципом вашего попадания в АНВ: вы попадете, только если хотите туда попасть.

И я считаю, что мне очень повезло, что я могу поверить в марсиан и в зеленых человечков. Иначе я никогда бы не побывала в космосе.

Вот бы летать туда каждый день!

Но нельзя. В моей реальности большая беда, сбежал опасный преступник и слуга лорда Волдеморта. Все полеты откладываются, потому что реальность важнее.

Его надо ловить здесь и сейчас, это время не отложишь и не изменишь.

Мои друзья с этим согласились.

Они загорелись желанием помочь мне — те из них, кто не выбрал что-нибудь другое.

Потому что однажды я познакомила магла-американца по имени Хэнк Морган с сэром Галахадом, рыцарем Круглого стола, и Хэнк так увлекся средневековьем, что ушел в то время и сам стал рыцарем короля Артура. Он совершил много подвигов, и я за него рада. Каждый сам выбирает, кому помогать и куда попадать. Но будущее его больше не интересовало, и ко мне Хэнк не вернулся. Может, вернется потом, лет через сто?

А те, кого тронуло именно мое время, кто переживал за меня, предложили мне разные пути помощи.

Кстати, не надо думать, что у меня были только вымышленные друзья — реальные люди, чье существование подтверждалось учебниками истории, помогали тоже.

Если хотели.

И в моей домашней, и в хогвартской библиотеке было очень много интересных исторических книг, и персонажи в них попадались замечательные. С ними хотелось познакомиться. Читая про них или слыша на уроке профессора Бинса, все ученики жалели, что не жили в то время и не имели чести знать таких чудесных героев… И я однажды попробовала сделать это.

Как и персонажи книг, герои реального прошлого приходили ко мне, если хотели. Им ведь тоже иногда хотелось побывать в другом времени и заняться проблемами другой вселенной. Иногда в их собственном времени они были никому не нужны — профессор Бинс не зря говорил, что эти люди опередили свое время и были непоняты современниками, и в своем времени им было очень скучно. Или хуже того они подвергались гонениям, сидели в тюрьме, даже приговаривались к казни. Они так радовались, попав в наше время и в нашу компанию, что нашли единомышленников, что их кто-то поддерживает и им здесь рады.

Пожалуй, это был качественный шаг вперед — что я смогла связаться во времени с живыми людьми. Только все они были из прошлого — я еще не придумала, как вызвать кого-нибудь из будущего.

Но я работала над этим. Если мои новые друзья из ХV века могут переместиться ко мне, в будущее, я тоже хочу встретить человека на пять веков «будущее» меня!

Единственной помехой для путешествий в будущее, по-моему, может служить предостережение Распределяющей Шляпы, что нельзя лезть не в свое дело, препятствовать тому, что должно скершиться и знать слишком много, то есть что нам в настоящем запрещено знать свое будущее.

Но мои друзья из прошлых веков гостили у меня и справлялись с этим вполне успешно, ничего из знаний будущего о своем прошлом не используя и не собираясь.

Даже знание собственной судьбы. Я познакомилась с одним средневековым ученым, о котором знала, что в конце жизни его должны арестовать по обвинению в экстремизме и государственной измене — он якобы предал маглам важнейшие магические научные секреты, — профессор Бинс рассказывал, что этого ученого судили и приговорили к Поцелую дементора.

Когда он материализовался в моей комнате, он выглядел очень усталым и изможденным. Он признался, что сейчас ждет суда и находится в Азкабане. Как же там скучно, как он рад на время отвлечься и побывать в таком прекрасном и мирном месте! К сожалению, долго он гостить не может — надзиратели хватятся. Решат, что он сбежал. А он, наоборот, хотел бы только немного передохнуть в моем времени, а потом вернуться к своей судьбе…

Я пыталась его удержать, но он запретил помогать себе. Он действительно хотел вернуться и не противиться судьбе. Он только отмахнулся, когда я предложила спасти его от печальной судьбы. Он совершенно не боялся того, что случится — он сказал, что не удивлен, Министерство магии всю жизнь его преследовало и угрожало расправой. Он разрешил только глотнуть себе пару лечебных зелий и несколько зелий взять с собой, чтобы легче переносить заключение в Азкабане.

Потом я и мои друзья хотели перенестись в прошлое, чтобы выкрасть его из тюрьмы или хотя бы передать ему зелья еще раз — но мы не смогли.

То ли отказ этого волшебника от нашей помощи преградил нам дорогу в прошлое, то ли кто-то еще не захотел, чтобы мы изменили его судьбу.

Но потом этот волшебник не уставал говорить, что доволен тем, как всё получилось и вообще всё к лучшему в нашем лучшем из миров, а спасать человека против его воли нельзя. Он настаивает, что таков его выбор...

И попасть в будущее у меня тоже не получилось. Позже я расскажу вам, кто и почему заблокировал обе мои попытки.

Первого сентября я ехала в школу, полная самых безумных планов, как настоящая Полоумная Лавгуд. Да еще с ритуальным браслетом гаморреанских вождей на правом запястье.

Видели бы вы, как мои товарищи по купе на него косились.

Я признаю, что этот браслет — зрелище не для слабонервных. Но можно и потерпеть, учитывая, что главная особенность этого браслета в том, что он отпугивает дементоров.

— Итак, — говорит профессор Флитвик, поглядывая на часы, — на сегодня наш урок закончен. Мы уложились немного раньше срока, да, и это ваше последнее занятие на сегодня? У моих когтевранцев я знаю, что последнее, а что скажут уважаемые гриффиндорцы? Тоже? Прекрасно. Полагаю, что я могу отпустить вас…

Его слова тонут в громе улюлюканий и аплодисментов. Профессор скромно улыбается:

— Можете идти, и постарайтесь использовать отпущенное вам время с толком. И при этом не разнести школу, не наткнуться на Сириуса Блэка и не дразнить дементоров. Напоминаю уважаемым когтевранцам, что через час я жду их в общей гостиной факультета на небольшое собрание. Всем удачи, вы свободны!

Наш класс с шумом и грохотом вылетает из аудитории. Джинни Уизли чуть не сглазит Тома Джерома, который мешает ей пройти. Но Том не один, с ним Пит и Лорен, а Джинни одна против троих. Хотя Джинни при желании может и троих шибануть, она очень способная ведьма. Почему она одна? Не могут же ее избегать из-за того, что в прошлом году в нее вселился Волдеморт?

Я тоже одна, и сейчас мне это очень в жилу.

Быть одной значит, что я могу незаметно ускользнуть из самого людного места, и никто не спросит куда. Никто даже не заметит, словно на меня надета лучшая в мире мантия-невидимка. Быть одной значит, что я могу выпасть из общего потока в любой момент и на сколь угодно долгий срок. Никто не хватится.

Конечно, лестно воображать, что я могу незаметно исчезнуть на неделю, на месяц, на год, но увы или ура — мой срок не больше суток. Ведь на следующее утро начнутся уроки, а с ними и обязательная перекличка.

И это хорошо. Зачем мечтать, чтобы я затерялась в недрах Хогвартса на многие сутки, без надежды, что кто-то потом найдет мои истлевшие кости?

Но сейчас мне нужно уединение — эта отрада души для тайных заговорщиков.

Пока мой класс неспешно дрейфует по коридору до лестницы, я тихо отхожу в сторону и пережидаю толпу, чтобы продолжить путь в тишине. У меня с собой пачка хороших книг, от героев которых я жду больших новостей, и чтобы я их дождалась, мне нужен пустой класс.

На шестом этаже есть много свободных комнат — это служебный этаж для персонала и старост. Хорошо бы туда добраться, не напоровшись на кого-нибудь из преподавателей, которые так любят задавать неудобные вопросы…

В прошлом году мне постоянно «везло» сталкиваться с преподавателями, особенно с профессором Снейпом — у этого человека подлинный талант играть в прятки. Миссис Норрис до Снейпа далеко, как до неба. Или мы оба проводили одно расследование по делу Наследника Слизерина… Или у профессора есть особое заклинание для поиска студентов в неположенных местах?

Так и в этом году, собственно, ничего не изменилось. Только вместо Наследника Слизерина мы ловим Узника Азкабана. Кто-то его совсем не ловит, кто-то развлекается, а я стараюсь отчаянно и мне помогают друзья.

Но больше всех рвется в бой на Узника профессор Снейп. Даже в прошлом году он трудился меньше. Он так старается, что я уверена: если кто и найдет этого Узника, то именно он.

А вот мне не везет с самого начала года: магия вызовов моих друзей во времени не работает. Мне так редко удается связаться с ними!

Мы выяснили причину. Оказывается, в школе есть действующий хроноворот — у Гермионы Грейнджер. Он нам и мешает. Нам пришлось составить график работы этого хроноворота и искать лакуны бездействия адской машины для своих махинаций.

И сейчас время такой лакуны.

Я почти дошла до пустого класса — сейчас заверну за угол и…

— Мисс Лавгуд, какая встреча! Что вы, с позволения спросить, забыли на служебном этаже?

— Добрый день, профессор Снейп, — здороваюсь я.

Так и знала, что этим кончится.

— Вы шли сюда пожелать мне доброго дня? — нежно спрашивает профессор.

— Да, сэр, — радостно отвечаю я. — Профессор, а можно мне пойти дальше и пожелать доброго дня всем, кого я еще встречу на шестом этаже?

— Нельзя, — весело отвечает Снейп. — А можно вам только одно: спуститься отсюда в свою гостиную. И учитывая вашу феноменальную способность заблудиться в трех соснах, я лично вас туда провожу. Окажите любезность проследовать за мной, мисс.

— Спасибо, сэр, — говорю я вежливо, — вы очень добры. Но я сама дойду.

— Дойдете, конечно, — соглашается Снейп. — Только вопрос в том, куда? Помнится мне, в прошлом году вы шли в библиотеку, которая на четвертом этаже, через восьмой этаж, причем в западное крыло вы шли через восточное. А под Новый год, когда я встретил вас на пятом этаже, и вы сказали, что идете в холл, в Обеденный зал? Мне страшно вас одну оставлять, мисс Лавгуд, вы же способны идти до своей гостиной всю ночь со входом через квиддичное поле.

Квиддичное поле? Хорошая идея, профессор! Спасибо!

— И вообще я должен вас предупредить, — продолжает Снейп, — что мне очень не нравится ваша привычка бродить по школе. Вы имеете удивительную способность появляться именно в то время и в том месте, где студентам находиться опаснее всего. Разве не странно, что вы в прошлом году нигде не бродили, пока не появился Наследник Слизерина, а дальше объявлялись именно в тех местах, где наследил Наследник. Совпадение? Возможно. Но я должен предупредить вас, мисс, что если вы совершенно случайно в этом году еще раз заблудитесь, я уговорю профессора Флитвика запереть вас в вашей гостиной и никуда не пускать без провожатых. Надеюсь, что вам это понравится.

— Нет, сэр, мне кажется, что мне это совершенно не понравится, — честно признаюсь я.

— А вы подумайте, мисс, о том, — добродушно предлагает Снейп, — понравится ли вашему отцу, если вы всё-таки обнаружите Сириуса Блэка и от великого ума попытаетесь задержать его? Вы, конечно, глупо, но героически погибнете, и Министерство магии пришлет вашему батюшке Орден Мерлина — посмертный... и мизинец вашей правой руки. Вы ведь недавно потеряли мать? А теперь нарываетесь сами? Везет вашему отцу, однако.

Я вздыхаю.

— Профессор, — говорю я, — вы ошиблись. Я не собиралась ловить Сириуса Блэка.

— Конечно, вы не собирались, — кивает профессор. — А можно ли спросить, чем именно вы не собирались его ловить? Натравив на него охотничьих хливких шорьков из сада вашего батюшки? Или безотказным амулетом, заговоренным волосом оборотня, Рукой Смерти? Дайте догадаться... Учтите на всякий случай, что в моей коллекции конфискованных вещей ваших бравых предшественников уже насчиталось пять Рук Смерти , два амулета, волос — целый клок. Когда уйду на пенсию, открою школьный музей "Предметов, которыми ловили Сириуса Блэка".

— Так может, вы не правы, что препятствуете нам ловить этого преступника, сэр? — спрашиваю я. — Может, если бы вся школа его стала ловить, мы бы и поймали.

Снейп вздрагивает.

— У нас школа, как вы правильно сказали, мисс, а не отделение авроров специального назначения! Детская школа, а не воинское подразделение. Оставьте это аврорам и не лезьте в чужое дело. Ваше дело учиться, беречь свою голову от всяких неприятностей, потому что магия не безгранична и вторую голову мы вам не нарастим — или мыть котлы в сободные вечера в моем кабинете, раз все прочие варианты вас не устраивают. Это у вас получается гораздо лучше, чем у авроров…

— А если вся проблема в том, что наоборот, сэр? — не выдерживаю я. — Что у авроров хорошо получилось бы мыть котлы, а вот ловить преступников не получается, и остается это делать нам, сэр?

— Вы будете ловить Блэка только через мой труп, — спокойно отвечает профессор. — «Ничего не остается!» Стратег из вас никудышный, мисс. Пока в этой школе еще есть взрослые, хоть один взрослый, включая почтенного нашего директора, завхоза и штат преподавателей, вы не смеете говорить, что вам «больше ничего не остается». Только когда вы будете стоять над нашими хладными трупами, всеми до единого убиенными вышеуказанным Блэком, тогда можете с полным правом впасть в отчаяние, но не раньше. Десять баллов с Когтеврана за оскорбительное для преподавателей сомнение в их профессиональных качествах, отработка в виде сочинения стандартного размера на тему «Организация защиты учеников Хогвартса от внешних и внутренних опасностей со времен Основателей до наших дней» и настоятельная рекомендация побеседовать на упаднические темы с профессором Флитвиком.

Профессор подталкивает меня к двери гостиной:

— Проповедь закончена. Ступайте в комнату, мисс.

Я ступаю. Позже я буду вспоминать оптимистическое заявление профессора Снейпа, что при нем не настанет час, когда школьникам придется воевать, и вздыхаю. При нем — действительно, не настал. Настанет через минуту после того, как профессор навсегда покинет школу. Но ведь настанет, верно? Как жаль, профессор, что ваш оптимизм оказался плохим пророчеством...

Но пора вернуться к настоящему.

Если Снейп думает, что помешал мне строить заговоры, то он ошибся.

У меня есть еще полчаса. Пройду через гостиную факультета и закроюсь в своей спальне…

* * *

Кстати, профессор Флитвик к моим упадническим чувствам отнесся с большим пониманием и даже вернул десять баллов за заданное мне сочинение. Он вообще очень добрый человек.

А еще по факультету ходят слухи, что он считает, что Сириусу Блэку помогает кто-то в замке, и поэтому Блэк уже дважды проникал сюда и дементоры его никак не могут поймать. Наша староста сердито добавляет:

— Как в прошлом году, когда помните, все преподы после уроков бегали по домам членов Попечительского совета и выясняли, кто их заставил подписать бумагу об отставке Дамблдора. Сейчас тоже какой-то гад за всем этим стоит и смеется над нами.

Такие разговоры возникают постоянно, как только нс собирают вместе, как сегодня. И вот, пожалуйста: продолжение темы.

— Пенелопа говорила, что за историей с Блэком стоит один гад, который помогает Сами-Знаете-Кому, — заявляет Сара Фоссетт. — А может, это тот же самый гад, Малфой. Он же Пожиратель смерти, как Блэк, он всегда помогает слугам Сами-Знаете-Кого. Как он выслуживался в честь Наследника Слизерина, тошно вспоминать.

— Может быть, — кивает староста, — говорят, он и в этом году что-то затевает. Комиссию из Лондона вызвал. С палачом.

— Для Блэка?!

— Да там какой-то дурацкий предлог, что для гиппогрифа…

— Ага, для гиппогрифа. Целую комиссию, — фыркает собеседница.

— А ты не смейся. Вдруг этот гиппогриф — переодетый Блэк?

Но все смеются.

— А что случилось с этим гиппогрифом? — спрашивает кто-то.

Падма Патил охотно объясняет:

— Мне Парвати рассказывала, это всё было на ее глазах, что гиппогриф напал на ученика. Прямо у них на уроке. Хотел затоптать, но Хагрид его отнял. У парня была рука сломана, всё лицо в крови, и вообще ужасно выглядело.

— И на кого он напал, на Гарри Поттера? — уточняет Мариэтта Эджкомб. — Тогда он, наверное, действительно работает на Сами-Знаете-Кого.

— Нет, на Малфоя.

Мариэтта пожимает плечами:

— Значит, он не Блэк.

— А к Гарри этот гиппогриф прекрасно относится, даже разрешил себя погладить, — добавляет Падма.

Мариэтта заключает:

— Точно не Блэк.

Мне наконец удается связаться с друзьями.

Меня ждет сенсация: они считают, что Блэк не виноват!

Они хотят проследить за ним и убедиться.

Они уже начали слежку и выяснили, что Пенелопа была отчасти права: Блэк анимаг. Но он не гиппогриф, а Грим, большая черная собака. И поведение этой собаки кажется им крайне несуразным для истинного слуги Волдеморта, будущего убийцы Гарри Поттера и вообще не вяжется с тем, что пишут о Блэке в газетах и в учебниках.

Этот Блэк, ко всем прочим достоинствам, лунатик, то есть он разговаривает во сне. И мои друзья слышали своими ушами, что он хочет спасти Гарри Поттера от некоей крысы, которая тоже была слугой Волдеморта и крайне хитрым и опасным преступником. Мои друзья думают, что этот Блэк раскаялся в своих прежних преступлениях и сейчас он стоит на стороне Хогвартса, а не Волдеморта. И что Блэку действительно помогает, но не человек, а кот. Кот той самой Гермионы Грейнджер.

Однажды этот кот попытался стащить у спящей Гермионы хроноворот и принести Блэку, но тогда мои друзья в единственный раз вмешались и не позволили ему. Блэк на светлой стороне, но впечатление производит гнетущее. Он невменяем и по-своему тоже опасен. Технику в руки этого дикаря, как уверены мои друзья, передавать нельзя. Но надо проследить за ним еще.

Главным образом моих друзей интересовала защита замка от дементоров, они хотели бы многое сделать, чтобы отвадить их. Меня это тоже очень интересовало. Спасибо профессору Снейпу и заданному им сочинению по магической защите Хогвартса — благодаря им я узнала, что от дементоров мы не защищены ничем, кроме доброй воли самих дементоров, которые могут подчиниться приказу директора не трогать школу, а могут и не подчиниться.

Мои друзья обошли замок и выяснили, что перед началом года преподаватели и директор окружили школу защитными антидементорскими чарами, которые они каждую неделю обновляют, но дементоров слишком много и у дементоров прямой приказ Министерства магии ломать в случае необходимости любую защиту.

Мой друг магл, ученый-физик, сказал, что подумает над изобретением Отпугивателя дементоров, который будет излучать положительные эмоции в радиусе до километра и отпугивать тем самым дементоров. Он надеялся закончить опыты до конца школьного года и установить экспериментальный образец прямо на фасаде нашей школы. Это был замечательный физик, он уже изобрел прибор для контактов с астральным разумом и прибор для управления истерикой. Он увлекался реакциями человеческого мозга.

Но мы так ни разу и не воспользовались его Излучателем, хотя он действительно изобрел этот прибор.

* * *

— Да, кстати, — говорит професср Снейп, когда я сдаю ему штрафное сочинение, — у меня несколько вопросов по поводу так называемого лунного песка, который вы вручили мне в начале учебного года с прелестнейшей аттестацией "Это песок с Луны, сэр, и я дарю его вам, потому что ваши методы преподавания мне очень нравятся".

— Очень нравятся, сэр, — отвечаю я.

— Мне хотелось бы знать, — прдолжает Снейп, — откуда к вам попал этот песок.

— С Луны, сэр, — признаюсь я.

— С Луны, — повторяет профессор Снейп. — Вот с этого момента поподробнее, пожалуйста.

— Я собрала песок на обратной стороне Луны во время лунного апогея, как написано во всех учебниках, сэр, — объясняю я, — заключила в вакуумный термоконтейнер и привезла сюда.

— Вакуумный термоконтейнер, — снова повторяет за мной профессор и трет виски. — Продолжайте, мисс Лавгуд. Как именно вы привезли его сюда? Уточняю: на каком транспортном средстве вы привезли его, хм, с Луны?

— На космическом корабле, сэр, — поясняю я.

— Дальше, — терпеливо спрашивает Снейп. — Дальше? И откуда к вам попал вакуумный термоконтейнер?

— Мне на корабле его дали, сэр.

— А кто вас туда пустил, на космический корабль?

Я моргаю.

— Меня друзья пригласили. Не волнуйтесь, сэр, всё законно. Но я не могу передать вам подробнее, потому что это военная тайна. Но я действительно была на Луне и собирала там песок, я не обманываю, сэр.

— Я в курсе, что вы не обманываете! — шипит Снейп. — Я исследовал ваш песочек, и все анализы полностью совпадают с результатами характеристик НАСА для лунного грунта. Поэтому мне и хотелось бы знать, каким образом к вам попал подлинный лунный грунт — у вас есть друзья в НАСА? Вы ограбили их институты? Вы наложили Империус на главу ведомства, чтобы он разрешил вам полететь на Луну?

Я сияю от радости, а профессор морщится. Мои интуиция оправдала себя! Как я правильно сделала, что обратилась с лунным песком к нему. Другой бы на его месте выбросил песок и забыл про него, а мой профессор стал изучать и даже сверил анализы с работами НАСА! И он мне поверил — кто еще поверил бы, что я была на Луне?

Но мне его жалко, потому что я вижу, как он волнуется.

— Сэр, у меня есть друзья среди астронавтов, вы правы, и им нравится мне помогать, — успокаиваю я. — Никакого принуждения, им самим интересно, что может сделать с космосом волшебница. Им будет приятно, что вы исследовали этот песок, сэр. Если хотите, попросите что-нибудь еще космическое, я с радостью привезу.

Я сразу поняла, что зря это сказала.

— Вы планируете полететь куда-то еще? — тихо спрашивает Снейп. — И даже привезти оттуда иноземные предметы?

— Если вы против, я не буду этог делать, сэр.

— Что еще вы хотите принести в класс, мисс Лавгуд? — спрашивает Снейп. — Давайте сразу договоримся: если вы хотите взять с собой что-то нестандартное, то сначала, перед уроком, вы пойдете и доложите мне, а потом мы вместе решим, стоит ли его приносить. Вы согласны?

— Конечно, — говорю я. — Большое спасибо, сэр.

— И без моего согласия вы ничего в класс брать не будете, — продолжает он.

— Конечно, сэр.

— Потому что крайне безответственно тащить чужеродные предметы в нашу среду, не зная последствий этого. Вам знаком термин «экосистема»?

— Красивый термин, сэр.

Снейп вздыхает:

— А магловедение вы будете изучать только через год… Если будете.

— Обязательно буду, сэр. Я очень люблю маглов.

— Значит, вы будете рады написать для меня на завтра новое сочинение — о понятии экосистемы и о последствиях ее нарушения, — заключает Снейп. — Пишите на примере заселения Австралии кроликами. Очень показательная история. На случай, если вы вздумаете полететь сегодня после уроков на планету, скажем, Солярис и привезти оттуда пару капель местного океана...

Я вспоминаю, что в папином саду водятся привезенные мной существа из иных миров и пугаюсь. Как мне повезло, что они не нарушили экосистему Земли! И как мне повезло, что профессор Снейп так серьезно поговорил со мной и дал нужную литературу!

— Сэр, а я уже завезла несколько растений и животных, — признаюсь я. — Я даже не знаю, что с ними теперь делать. Но экосистему они пока не нарушают, сэр. Я хотела поговорить об этом с профессором Стебль и профессором Хагридом, но они мне не поверят.

Снейп смотрит на меня как-то странно жалобно, как кролик на удава, трет лоб и молчит.

— А вы не можете вернуть их обратно на свои планеты? — с надеждой спрашивает он.

— Но, сэр, я думала, что это такой хороший эксперимент: попробовать заселить их на Землю…

— О да, это самое модное оправдание: я ученый! Я делал эксперимент! — взрывается Снейп. — Так запомните, мисс Лавгуд, что за результаты своего эксперимента отвечаете тоже вы — за все! За любые! И тем, что результаты оказались неожиданными и вы планировали совсем другой итог, вы не оправдаетесь. Потому что на то и эксперимент, мисс, что последствия его заранее неизвестны! И если вы завезете на Землю пару капель с Соляриса, и весь мир сойдет с ума от их воздействия на разум, виновны будете вы и никто другой.

— Сэр, я никогда не возьму с собой что-нибудь опасное! — возражаю я. — Я понимаю, что рисковать этим нельзя.

— Вы ничего не понимаете, — отрезает Снейп. — И не пытаетесь. Как вы заранее можете судить, что будет представлять опасность, а что нет? Вы надеетесь взять с собой только симпатичных созданий, белых и пушистых, безвредных — на ваш взгляд... как первые европейские поселенцы в Австралии считали безвредными кроликов. Вы полагаете, что кролик безвреден? Напишите мне сочинение о кроликах — возможно, вы передумаете.

Я только киваю:

— Да, профессор.

— Отлично, — выдыхает Снейп. — Это всё? Вы свободны.

Я выхожу из кабинета и слышу за своей спиной:

— Акцио успокоительное! Тройная доза!!! Салазар Основатель, почему же ты не угробил эту школу на тысячу лет раньше...

Успокоительное. Бедный профессор!

Слишком много луны на него свалилось в этом году. И я, и мой песок, и профессор Люпин…

С одной стороны, я Луна, поэтому я не могла не побывать на Луне. Некоторые, как мне кажется, жалеют, что я там не осталась…

С другой стороны, всё-таки считается, что межпланетные перелеты — дело далекого будущего и даже маглы не в состоянии совершать их, так что среднестатистический хогвартский учитель образца 1993 года вправе ожидать, чтобы его школьники не летали в космос. Нормальные школьники и не летают. Но профессору Снейпу всегда везло на ненормальных. И сам он — не среднестатистический.

Да еще профессор Люпин.

Вы не думайте, я его очень люблю, и весь наш факультет любит. Он очень хороший и знающий преподаватель. Да и каким бы ни был, мы же уникальный класс — класс, который учится у единственного в Британии профессора-оборотня!

У единственного английского дипломированного оборотня вообще. Наше знакомство с профессором Люпиным — невероятная удача, о которой мы будем помнить всю жизнь. Хотя его поведение по полнолуниям нас разочаровало: Мариэтта Эджкомб так надеялась, что он будет вести уроки в критические дни, она хотела даже вести дневник наблюдений и написать отчет по итогам года про этологию оборотней. Она чуть не прокляла профессора Люпина, когда узнала, что на занятиях в эти дни его будет постоянно замещать профессор Снейп.

Мариэтта страдала.

Почему ей нельзя честно подойти к профессору и признаться, что она делает о нем проект? Профессор бы не рассердился, он как раз добрый и отзывчивый, он бы сам дал ей интервью, если что, — но формально считалось, что мы ничего не знаем про Люпина-оборотня, и мы не имеем права показывать свою осведомленность.

Ничего не знаем, ни о чем не догадываемся.

Хотя большинство учеников и так сказало Мариэтте, что ее план в любом случае неэтичный, и на месте профессора Люпина они бы послали Мариэтту подальше, а еще лучше — укусили ее, чтобы она могла писать реферат в свое удовольствие на собственном примере.

Самое удивительное, что когда правда о Люпине вскрылась в конце года, выяснилось, что есть студенты, которые действительно ничего не знали. Они, конечно, были огорчены.

Но больше всех огорчился Тони Гольдштейн, который весь год доказывал, что Люпин не оборотень, а лунная химера. У Тони была очень интересная теория, ведь химера тоже подчиняется лунному циклу, имеет утонченное обоняние, зоркий глаз и острый слух, заостренные уши, густые брови и волосатое тело. У химер и оборотней много общих признаков. Но мы указывали Тони, что у химеры глаза бывают только голубыми, а у профессора Люпина они карие, так что он точно оборотень.

А химеру, может быть, нам дадут в следующем году.

... Мои друзья, следившие за Сириусом Блэком, заметили в своем славном полку соглядатаев пополнение.

Помимо них самих, компания охотников на Блэка насчитывала: дементоров, завхоза Филча, его кошку, кота Живоглота, профессора Снейпа, Пивза, привидений, портреты, Министра магии и аврорат; теперь в коллектив влился профессор Люпин.

Надо сказать, что профессор с самого начала года привлек внимание добровольцев-сыщиков, поскольку вел себя по отношению к Блэку весьма подозрительно. Не зря на его счет питали нехорошие подозрения профессор Флитвик и профессор Снейп: мои друзья решили, что Люпин прекрасно знает, где прячется в Хогвартсе Сириус Блэк, но решительно не мешает ему прятаться дальше и решительно не помогает законной власти его поймать.

Люпин с его обостренным нюхом не раз «случайно» прохаживался мимо Гремучей Ивы и Визжащей Хижины. Не раз он оттуда шел следами Сириуса Блэка по разным маршрутам хогвартских прогулок Сириуса Блэка, но никогда не доводил свое слежение до логического конца.

О чем он думал, чего боялся?

О чем бы он ни думал, но в последнее время переменил решение. Теперь Люпин подолгу стоял перед Хижиной, когда чувствовал, что внутри нее находится Блэк, — стоял, словно ожидая, что Блэк к нему выйдет.

Он выстаивал там даже ночью.

Однако никто не вышел.

Значит, усилия профессора Люпина пропали даром…

Но мне пришлось убедиться в обратном. Профессор не нашел Блэка, зато он учуял кое-кого другого.

— Луна, — сказал Ремус Люпин однажды после урока, — не могла бы ты сейчас задержаться? Буквально на минутку.

Он подождал, пока класс опустеет, закрыл дверь и подошел ко мне.

— Я должен сказать пару слов по теме, которая, как я узнал, тебя очень интересует, — начал он негромко. — Удивительно, что совсем недавно я говорил на эту же тему с учеником на год старше тебя, с Гарри Поттером… Ты знаешь, о ком я говорю?

— Я, конечно, слышала о нем, но лично мы не знакомы, сэр, — сказала я.

— И я должен повторить тебе то же, что излагал для Гарри, — продолжил Люпин. — Ты понимаешь, конечно, что Гарри больше всех нас заинтересован в поимке Сириуса Блэка. Он пытался выйти из замка на встречу с Блэком. Знаешь, что я ему сказал? Этого нельзя делать. Блэк только этого и ждет — чтобы выманить из Хогвартса кого-нибудь и захватить. Он будет страшно рад, если его план удастся. Всё, что ты сделаешь, если вздумаешь ловить Сириуса Блэка, — это сильно ухудшишь положение тех, кто действительно хочет поймать его.

Я поняла. Профессор Люпин учуял мои следы у жилища Блэка и сделал выводы.

— Луна, ты не понимаешь, насколько опасен этот человек, — сказал Люпин. — Ты не должна ввязываться в его дела. Это не детская работа. Я помню, что Филиус как-то обмолвился, будто ты увлеклась охотой на Блэка и Северус тебя не раз ловил, но Северус, как мне казалось, достаточно убедительно побеседовал с тобой и закрыл тему… Я вижу, что он ошибся. Луна, ради твоего же блага я очень прошу тебя отстать от Сириуса Блэка. Очень прошу. Ты должна дать мне слово, что бросишь свое опасное хобби.

Я послушно открыла рот, но Люпин перебил:

— Нет, Луна, извини, но так просто ты не отделаешься. Ты уже давала обещание профессору Флитвику и профессору Снейпу. На этот раз я прошу тебя дать магическое обещание — и иначе ты из моего кабинета не выйдешь.

Ой.

— Луна, поверь мне, дело очень серьезно, — взволнованно сказал Люпин. — Блэк может тебя убить. Ты не знаешь его. Луна, речь идет о твоей жизни, и я не позволю тебе растранжирить ее зря!

У профессора были самые серьезные намерения.

— Значит, вы абсолютно верите в виновность Сириуса Блэка? — спросила я.

Люпин помрачнел и твердо сказал после небольшой заминки:

— Да. Верю.

— Но вы же говорите неправду, сэр.

— Луна! — рявкнул профессор. — Запомни наконец, что с этой минуты тебя не касается, кто и во что верит в этом деле! Тебе достаточно будет знать, что он виновен, и не жди, что я либо кто другой будет с тобой это обсуждать!

Тем самым я лишилась последнего шанса. Мое место в этой истории взрослые определили окончательно и бесповоротно. Мне пришлось поднять палочку и произнести формулу магического обещания, иначе профессор Люпин грозился, что мое слово заверять будет сам профессор Флитвик.

Затем Люпин отпустил меня. Очень спокойный — ведь теперь я не могла предпринимать ничего против Сириуса Блэка.

Да уж, зря он пытался меня убедить, что дело Блэка его не трогает — он принимал это дело слишком близко к сердцу!

Кажется, он сам решил изловить Блэка, в конце концов? Или нет?

Что такое «не везет» и как с ним бороться?

Магическое слово — упрямая вещь.

Его нарушать не следует.

Раз я сказала, что больше не буду охотиться на Сириуса Блэка, то — надо исполнять!

Я и мои друзья приуныли: что же нам теперь делать?

И как неудачно, что наш проект прервали в самом интересном месте…

Однако, не всё было потеряно.

К счастью, нас прервали, когда мы уже успели выяснить, кто истинный предатель и убийца в деле Блэка, и это давало нам лазейку.

Преступником была крыса Рональда Уизли. Она всё время жила в спальне Гарри Поттера. На самом деле ее звали Питер Петтигрю, и я быстро согласилась с Люпины и Снейпом, что этот Питер — опаснейший преступник. И анимаг.

И он действительно собирался сбежать из Хогвартса к лорду Волдеморту — во-первых, Блэк основательно напугал его за этот год, во-вторых, вспыхнувший интерес к старому делу предательства Поттеров и смерти Петтигрю очень заволновал беднягу: вдруг кто-то внимательнее всмотрится в дело и заподозрит, что там нечисто?

— Мы проследим за крысой, пока она не сбежала, — решительно сказал один мой друг. — Мы дали слово не следить за Блэком, но не давали слова не трогать Петтигрю. Пока что крыса шныряет по замку, боясь выйти, потому что ее караулят кот и Блэк. Да и дементорам на глаза ей попадаться неохота…

— Но мы не можем уведомить властей о крысе, — воразил еще один друг. -Как только крысу поймают, она немедленно даст показания против Сириуса Блэка и выдаст его местообитание. А ведь слово о том, что мы перестаем трогать Сриуса Блэка, еще в силе.

— Возможно, нам ничего и не придется делать: в конце концов, кто-нибудь из авроров, дементоров или сам Блэк наконец-то поймает крысу и доставит правосудию, — заметил первый друг. — Но мне хочется в этом убедиться. Пока что проследим за крысой, но не будем ничего предпринимать.

И ко времени выпускных экзаменов мы убедились в том, что крысу никто не подозревает и крыса готова беспрепятственно сбежать. И после этого крыса, ни много ни мало, собирается вернуть к жизни своего черного лорда.

Крыса ждала только окончания экзаменов, чтобы из школы разъехались ученики, включая Гермиону и ее бдительного кота, да и дементоры покинут замок, если оттуда уедет Гарри Поттер. А вдруг и Блэк увяжется за ним? Тогда крыса сможет уйти спокойно.

Так всё и продолжалось до конца экзаменов.

В день последнего экзамена на крысином фронте было без перемен, и я поняла, что должна вмешаться. Хоть как-нибудь… Как-нибудь так, чтобы при этом не вмешиваться. Предупредить всех, кого надо, о предательстве Петтигрю — но как предупредить?

Я придумала способ — надо сказать, неудачный. Полоумный. Чисто лавгудовский…

Кто сможет лучше — милости прошу к нам!

Итак, в то время, когда у курса Гарри Поттера проходил их последний экзамен по прорицаниям, который принимала профессор Трелони, мы с друзьями стояли невидимыми у дверей ее кабинета.

Мои друг-физик включил Прибор для впадения в астрал, я сконцентрировала свою магию, мои друзья взялись за руки и послали групповой импульс.

И нас услышали! Мы услышали, как чуткая Трелони уловила наш посыл и заговорила астральным голосом! Гарри должен был всё запомнить. Хотя я сомневаюсь, что в нашем невнятном сообщении был какой-то смысл, но мы боялись высказаться прямее.

Теперь я знаю, что мы ничего не изменили в судьбе: Петтигрю всё-таки сбежал, а Блэк был спасен, но без нашего участия.

Мне грустно, но я принимаю свое бессилие. Я не могу спасти всех. Я знаю это с тех пор, как умерла мама.

Но я всё равно буду пытаться.

Мы уехали на летние каникулы, озадаченные пророчеством Трелони о грядущем возвращении Волдеморта.

Теперь нас интересовало, можем ли мы помочь Светлой стороне победить лорда Волдеморта в грядущей войне.

Если бы мы сомневались в пророческих способностях Трелони, то другие грозные предзнаменования этого лета успешно подтвердили ее правоту.

Папе повезло получить билеты на всемирный Чемпионат по квиддичу, и Пожиратели смерти устроили там оргию в честь грядущего возвращения лорда Волдеморта. Оргия эта могла убедить всех и каждого.

Возвратясь домой после ночевки в лесу Чемпионата под аккомпанемент пылающих палаток и выкриков «Хайль Волдеморт», я поняла, что теперь надо делать всё по-другому.

Как ни серьезно я была настроена раньше, но то, что мы с друзьями делали, было неудовлетворительно. Мы почти ничем не могли помочь и слишком часто попадались. Моей магии не хватало на большее — а нам надо больше, если мы хотим работать по-настоящему.

Постоянно. Качественно.

Как я ни хочу помочь, но я не могу сделать больше себя самой.

И тогда мои друзья напомнили мне, что я не одна.

И что я не одна хочу что-то сделать — и я не одна что-то умею.

Мои друзья поговорили между собой, посоветовались, походили друг к другу в гости — и собрались вместе, потому что у нас созрело решение.

— Я поговорил с некоторыми из нас и сделал такие выводы, — начал мой хороший друг из другой галактики. Там он был большим заводилой и создал целую партию, и на него было уже пять настоящих покушений. — Мы хорошо узнали друг друга за эти годы, сплотились в единую команду. У нас много общего. У нас есть цель — помогать другим мирам, эта цель волнует каждого из нас; но мы видим, что не можем достичь этой цели по одиночке. К сожалению, ни у кого из нас нет таких сил, такой магии, такой техники. Но объединившись, мы смогли бы добиться своего. Объединив всё, чем мы владеем: знаниями, талантами, космическими кораблями, учеными институтами и желанием работать в команде, магией и другими чудесами — объединив их, мы смогли бы совершить чудо. Создать организацию по спасению мира. Признаюсь, что я всю жизнь мечтал об этом.

— Я так тебе и сказал, когда ты пристал ко мне с расспросами, а теперь мои слова выдаешь за свои! Политик! — чирикнул говорящий попугай из Туманности Андромеды. — Но слова правильные.

— Я не ученый, — сказал еще один мой друг, — мне не придет в голову блестящая идея, как проникнуть в иные миры. Но если среди нас такой ученый найдется и ему понадобится парк звездолетов, я готов предоставить свой!

— А я знаю завод, где построят звездолет по вашим характеристикам, если вас не устроит ни один существующий и вы пожелаете что-то изобрести, — сказал человек из XXV века.

— Откровенно говоря, я уже три месяца обдумываю формулы и технологию для перемещения во времени, — вставил ученый из Х века. — С тех пор, как в моем распоряжении оказались достижения науки за следующие десять веков, мне это кажется вполне возможным. Я уже подготовил наметки доклада и готов обсудить его с почтенными коллегами. Я полагаю, что мы непростительно долго транжирили волшебный дар нашей уважаемой подруги, когда того же результата можно достичь с помощью науки и без малейшей магии.

— Если в нашем распоряжении есть магия, почему бы ее не использовать, — пожала плечами одна русалка из Ниагарского водопада. — Что сделает наука — ее право, а чего не сделает — доделает магия.

— И чего же вы хотите сделать?

— Я думаю, — снова вступил разоблаченный попугаем политик, — что мы хотим сделать свое общество. Общество по перемещению во времени и пространству с целью вмешательства в вышеуказанные времена и пространства, чтобы оказать им помощь.

— Звучит грозно! — чирикнул попугай.

— И как мы собираемся вмешиваться в другие миры? Своим красивым названием?

— Своей красивой и мощной научно-технической базой! — отрезал политик.

— Нам нужно будет найти постоянное время и место для встреч, — сказал кабан с планеты Гаморра. — Хватит ходить друг к другу в гости — наше сообщество должно иметь один адрес, свой собственный, фиксированный. И там нужно будет организовать нашу базу: научную, техническую и жилую. Там мы будем находиться и оттуда принимать вызовы в другие времена. Надо обдумать, как это сделать.

— Мы займем какую-нибудь пространственно-временную аномалию, — предложила женщина из ХХI века.

— Или заброшенный мир, сейчас таких много, если поискать.

Я слушала этот разговор и не верила ушам. Это невозможно. Это чудо. Но если для воплощения моего плана нужно совершить чудо, то вы обратились по адресу. Творить чудеса — это моя работа. Я же волшебница!

Другой ученый громко заявил, что давно не слышал столько бреда. Все наши идеи построены на абсолютно ненаучной основе и нежизнеспособны, мы даже не представляем, насколько. Над тем, чтобы придумать что-нибудь более реальное, ему надо немедленно уйти работать — кто с ним за компанию, коллеги?

— Я приступаю к проекту «Аномалия Лавгуд» прямо сейчас, — сказал он.

И тогда я вдруг произношу:

— Давайте лучше назовем этот проект «Агентством Несовершенных Времен».

Ученый подумал и переправил название:

— Давайте!

Я так и знала, что то старое название когда-нибудь пригодится.

* * *

Когда до первого сентября остается неделя, мой папа делает неожиданную вещь.

Вечером, вернувшись из своего кабинета — редакции «Придиры», проводив в экспедицию на остров Атлантида одну замечательную семейную пару, которая много лет сотрудничает с нашим журналом, он заявляет мне:

— Луна, мне не нравится, что в последнее время ты постоянно пропадаешь в своей комнате. Ты не должна так часто оставаться одна. Тебе нужны друзья… В общем, мы должны поговорить.

— Папа, но я всегда одна, — удивляюсь я. — Я уже привыкла. Спасибо, папа, но я справляюсь. Мне ничего не надо.

— Нам нужно поговорить, — вздыхает папа. — После ужина, хорошо?

И мы имеем удивительный разговор «после ужина».

— Луна, — говорит отец, — как ни ужасно кончился этот злосчастный Чемпионат по квиддичу, но я остался доволен. Видишь ли, для меня это был редкий случай увидеть тебя в компании твоих однокурсников, твоих коллег по Хогвартсу… Признаюсь, что раньше у меня создалось впечатление, будто вы не ладите вообще. К тебе никогда не приходят письма, не приезжают в гости, и ты никому не пишешь и никуда не ездишь… Ты никогда не рассказываешь о своих друзьях — словно их нет… Я ошибся. Во время Чемпионата я увидел, что к тебе подходили одноклассники, здоровались. Вы беседовали тепло и дружелюбно. Мне очень понравилось, как вы общаетесь.

Чудеса. Я думала, что папа ничего не замечает, а он всё видел! Оказывается. Все эти годы он прекрасно видел, что со мной происходит. Только не говорил об этом. Мой рассеянный папа сумел меня удивить.

И снова он был прав — во время Чемпионата ко мне вдруг стали подходить и болтать мои коллеги по школе. Что с ними случилось? Столько лет не замечали и вдруг случилось чудо? Я удивилась, конечно. Но мы, как выяснилось, и правда можем с одноклассниками успешно болтать. Никогда бы не подумала. Я-то считала, что они меня списали в безнадежно неподходящую компанию…

— Мне очень понравилось, как ты держала себя со своими ровесниками, как хорошо вела разговор, — продолжает папа. — Ты очень повзрослела, Луна, ты научилась общаться с людьми. Я видел, как им интересно с тобой. Ты перестала держаться как рак-отшельник, ты научилась вести себя привычно для своих сверстников. За последний год ты сильно и очень хорошо изменилась. Я рад. Моя дочь, ты молодец.

— Спасибо, папа, — сказала я.

— Я предвкушаю, что это только начало и меня ждет множество приятных сюрпризов! — сказал папа.

— Я тоже надеюсь на это, папа.

— Кстати, я заметил, что ты вывела из нашего сада тех странных снусмумриков, что появились у меня с прошлого лета, — продолжил папа. — Я благодарен тебе до глубины души! Я-то никак не мог их вывести, но моя умница-дочь догадалась!

Мерлин мой, он и карликовых носогрызов с системы Медуза заметил, значит. С самого начала. Но промолчал… Мой папа полон сюрпризов.

И я снова поблагодарила про себя профессора Снейпа за хороший совет. Ведь только благодаря ему я вернула носогрызов обратно в систему Медуза.

— Из-за них наши круглопотамчики совсем приуныли, — вздохнул папа. — Эти новички их просто затерроризировали.

— Но теперь они оправятся.

— О, дорогая, не сомневайся. Они уже воспряли духом. Я вчера обнаружил чудесное гнездо — а если ваши питомцы размножаются, то это вернейший признак, что у них всё в порядке.

А я не заметила, что круглопотамы захворали… Надо же, столько времени специально следила за садом и за носогрызами, чтобы посмотреть, как они приживаются, а слона-то и не заметила! Натуралист, называется… А мой папа оказался наблюдательным.

По-моему, он всё замечает.

Предвкушаю, что это только начало и папа еще доставит мне немало приятных сюрпризов.

Но моего главного сюрприза он не знает.

Мы нашли место для АНВ, а скоро получим ограниченную лицензию на право спасать мир.

В конце августа одна замечательная женщина-астронавт нашла в космосе подходящую заброшенную планету. Мои ученые друзья исследовали ее и нашли, что планета выдержит требуемый уровень аномалии времени.

Мои друзья с головой ушли в чертежи космической станции, уместной для найденной планеты, и обещают за два года ее построить. Всеми доступными магловскими и волшебными средствами.

Ведь можно, в конце концов, просто взмахнуть палочкой и сотворить ту самую станцию за считанные секунды, сверяясь с чертежом — есть такое заклинание. И наши взрослые волшебники берутся это сделать, хотя маглы не верят, что такая постройка простоит хоть пять минут. Они считают, что своими руками сделать станцию надежнее. И вообще неизвестно, фыркают ученые, как земное волшебство будет работать в инопланетной среде! Но наши волшебники уже загорелись экспериментом по созданию местных инопланетных заклинаний.

Я смотрю, как мои друзья строят реальное подобие своей безумной и нереальной мечты и помогаю им — мало чем.

Честно говоря, наблюдать, как на моих глазах чертятся чертежи, а по ним конструируются приборы и отливаются металлы, а из них делается набитая высокой техникой база, интересно. Но непонятно, хотя мне все и всё стараются объяснить.

И пусть я привыкла к присутствию разных приборов, чертежей, объяснений и изобретений в своей жизни, но здесь я не могу понять и половины.

Так обидно, когда не хватает знаний.

То, что делают мои друзья, настолько сложнее всего, что я видела в папином журнале и что мы изучали в школе…

Магловская техника, которая позволяет создать грандиозные вещи, это тоже волшебство!

К сожалению, природу этого волшебства в Хогвартсе не изучают.

Да и магического тоже.

Если я надеялась при поступлении в школу получить ответ на вопрос, как устроены хроновороты и какова магия времени и пространства, то я просчиталась.

Мы изучаем многие науки, но как-то поверхностно. Без объяснений. На уровне дрессировки фамилиаров — им показывают движение и дают угощение, если неразумное животное сумеет в точности всё повторить.

Глупости, я считаю. Во-первых, животные достаточно разумны, чтобы понять объяснения тому, что они должны сделать, а не механически заучить.

Во-вторых, школьники тоже являются разумными животными, чего в упор не видят наши преподаватели.

Нам тоже хочется понять, что мы делаем… Может, тогда мы и делать будем лучше?

Хотя признаю, что понять желают не все. Я вижу, что многим достаточно заучить.

Но тем, кто хочет понять, тоже нужно дать возможность учиться!

Я равенкловка, и мне очень жаль. Мы на Равенкло считаем, что цель обучения состоит в том, чтобы рассказать, как устроен мир. Какими законами он приводится в движение, почему и как работают наши механизмы, как устроен простейший хроноворот.

И из того, что папины и мамины друзья рассказывали о своих путешествиях к маглам, приходится признать, что в этом магловские школы преуспели больше нас…

Каждый магловский школьник может рассказать, почему падает яблоко и вертится Земля. Как жаль, что их знания неточны, ведь они учат, что время повернуть вспять нельзя и нельзя за одну секунду переместиться на сто километров…Маглы не знают, что рядом с ними аппарируют люди и вертят Машины времени, а они считают это невозможным…

Они считают это фантастикой и обожают ее.

Я тоже обожаю магловскую фантастику. Маглы о многом догадались.

А маги, увы, невежественны.

Мы знаем, как левитировать перышко, но не можем объяснить, почему оно взлетает.

Мы знаем, как стать невидимкой, но не знаем, как мы это делаем: мы меняем свое тело или обманываем других , чтобы они не видели нас?

И вот на моих глазах строится АНВ, моя мечта, но я не представляю, как она будет работать.

Мне говорят, что уже настроили компьютеры на магическое перемещения во времени.

Но я не знаю, как работают наши компьютеры. Я не знаю, по каким формулам мы вообще смогли существовать в этом мире и связываться с другими мирами. Я не знаю, по какому принципу летают наши звездолеты… Я просто радуюсь, что нашлись такие ученые, кто смог это сконструировать, и такие инженеры, которые это построили, и мы смогли создать АНВ — вот оно, оно есть и оно действует!

И я помогла это сделать. Хотя делает его множество людей и не-людей, и я считаю, что их вклад огромен, в отличие от моего. Они построили целый мир.

И мы будем теперь спасать мир… Если нам разрешат.

* * *

Мои друзья сообщают мне, что сегодня будут испытывать на новой базе Машину времени. Тот механизм, который позволит нам без всякой магии связываться с другими временами.

Я не понимаю, как он действует, но зато я понимаю, что я его не понимаю, а это уже шаг вперед.

И при испытании прибора происходит приятный сюрприз.

Мы открываем возможность выхода в иные миры, и к нам приходит гость!

Замечательный гость — тот ученый, которого мы не смогли спасти из Азкабана в его прошлом.

Мы узнаем его, но с удивлением: вместо изможденного узника к нам прибыл здоровый, молодой и довольный собой волшебник «в самом расцвете сил».

Он благодарит нас за попытки спасти его и заявляет, что давно хотел с нами связаться после этого. Наши идеи ему понравились, и наше участие в его судьбе тронуло его. Поэтому он хочет нам помочь и явился сюда с такой целью — очень хорошо, что мы построили прибор, который позволил ему достучаться до нас.

Как мы уже поняли, он прибыл с Того Света. И на Том Свете о нашем проекте идут большие споры.

Мы ведь еще не запрашивали лицензии на право вмешательства в миропорядок? А без этой лицензии нам ничего не позволят делать — как не позволили в прошлом году вмешаться в судьбу Сириуса Блэка. Неужели мы думаем, что хроноворот к Гермионе Грейнджер попал случайно? У нас была отличная идея изменить судьбу Блэка с помощью времени — но эта идея родилась не только у нас и главное, что воплощение этой идеи решено было поручить Гермионе Грейнджер. Ее умению спасти Блэка в нужное время в нужном месте доверяли больше.

И если бы с самого начала спросили, можем ли мы что-то сделать для Блэка, нам бы не пришлось целый год мучиться в неизвестности и ломиться в закрытую дверь…В общем, на любое вмешательство в судьбы мира нужно разрешение.

И этот мой друг берет на себя нелегкую миссию помочь нам заполнить бумаги и отвезти их по назначению, а также доставить нам результат.

Явление этого друга вызвало сенсацию.

Но главное в том, что он сдержал свое слово и вскоре мы получили лицензию.

Смешное дело, в самом деле. Среди моих друзей есть закоренелые рационалисты, которые не верят в Тот Свет. И даже в меня, в мою магию не верят... Так и живут. "Мы не верим в Тот Свет, но мы на него работаем." (Или: "Волшебников не существует, а мисс Лавгуд — другое дело! Мы знаем, как ее феномен объяснить рационально и без всякого волшебства.")

Ведь главное, чтобы работали, правда?

Лицензия на право спасения мира у нас такого рода, что радуешься ее наличию, потому что при отсутствии было бы еще хуже.

По сути, нам дали лицензию о том, что нам нельзя мир спасать. На каждое действие мы должны спрашивать разрешения.

Когда мы находим в потоке времен и пространств очередную пакость и составляем план, как мы могли бы в нее вмешаться, мы должны отправить этот план на одобрение.

И если его не одобрят, то оставить пакость как есть.

А могут одобрить только часть плана или не одобрить ничего, но разрешить сделать аборигенам предупреждение о грядущей опасности. Значит, тем, кто надзирает за работой агентства, понравиласьта старая идея с внушением Сивилле Трелони. Поэтому прорицатор моего друга-физика всегда находится в боевой готовности — скоро будем отдельный зал прорицаторов планировать, настолько он востребован. У нас в работе уже четыре постоянно загруженных прорицатора.

Но так грустно, что нам приходится вместо действий заниматься прорицаниями, в которые, как правило, никто не верит — и они всё равно сбываются!

Один из моих друзей-волшебников даже проверял, не наложено ли на агентство Проклятие Кассандры. Он проверил прорицаторы и ничего не нашел.

В общем, девизом Агентства по праву может служить изречение профессора Снейпа, что если я решила спасать мир, то в таком случае мир надо будет спасать от меня. Те, кто выдал нам лицензию, были согласны с профессором Снейпом. Почему он всегда оказывается прав?

* * *

Мой третий школьный год должен стать событием.

Я отправляюсь в школу с ответственным заданием от моего папы — он назначил меня временным внештатным сотрудником своего журнала по освещению в нем Тремудрого Турнира.

Весь год, каждый месяц я буду отправлять папе отчеты о текущих событиях, и они появятся в специальной колонке журнала на первых страницах! Мне впервые настоящее поручили редакционное задание, и я очень горжусь оказанным мне доверием. Кроме того, это будут мои первые публикации в «Придире» и в прессе вообще.

На Турнире ожидается наплыв корреспондентов со всего мира, и им категорически запрещено шляться по школе во внетурнирное время и докучать ученикам. Папа уже мрачно напророчил, что это значит: он своих коллег знает, их ухищрения не изменились с древнейших времен. Очевидно, что школу затопит волна анимагов, всяких кошечек-совочек с фотоаппаратами в лапках!

— А Скитер, конечно, уже свила гнездо в подходящей щели в стене замка и жужжит там в предвкушении удачного года! — вздохнул папа. — Хоть бы ее склевал какой-нибудь воробей, во имя Мерлина!

Папа такой шутник.

Я знаю, что мисс Скитер — кумир для подражания миллионов журналистов. Ее преданность профессии безгранична — я не знаю, смогла бы я ради возможности сделать удачный репортаж решиться на нелегальную анимагию, да еще работать в такой рискованной анимагической форме.

Поэтому все мы восхищаемся Ритой Скитер и храним ее тайну — и знаем, что предатель, посмевший пожаловаться Министерству на нелегального анимага, познает все доступные журналистскому сообществу степени позора. Мы своих не выдаем.

Я предвкушаю необыкновенный год. К нам в школу приедут иностранные делегации!

Мы будем весь год учиться друг у друга, изучать друг друга…

В ожидании иностранных гостей вся школа бурлит.

Профессор Флитвик уже объявил по секрету, что прием гостей из Шармбатона дирекция бросила на наш факультет, а встречу Дурмстранга — на Слизерин; это значит, что иностранные делегаты будут ходить на занятия с нами и проводить внеучебное время на наших факультетах, если только не пожелают взамен оставаться в своих собственных апартаментах. Тот же Драко Малфой теперь ходит задрав нос перед гриффиндорцами и пуффендуйцами, которым не досталось высокой чести.

Мне их жалко. Этим факультетам действительно не повезло.

Но когда мои сокурсники — некоторые — как и некоторые слизеринцы начинают издеваться над «жалкими лузерами», мне становится стыдно за свою школу. Хорошо, что иностранцев здесь нет и они не видят этого позора.

Но как же сильно я их жду!

Не я одна. Я тихо киваю большому черному жуку, который обустраивает гнездо в щели на нашей стене.

30 октября иностранцы приезжают — и Хогвартс снова, как всегда, озадачивает меня.

Сейчас, когда год Тремудрого Турнира остался далеко позади, я могу точно сформулировать, что мне не понравилось — во время Турнира это было понять сложнее, потому что явных причин для неудовольствия не было, а были всякие полунамеки, мелочи... которых к концу Турнира накопилось достаточно много, чтобы сделать вывод.

Мне не понравилось, как мои соученики относятся к иностранцам.

Мне кажется теперь, что Хогвартс был не готов принять в себя что-то необычное, новое.

Я привыкла сносить, как в Хогвартсе относятся ко мне, но я не ожидала, что они не смогут сдержать неприятие к уважаемым чужестранным гостям.

Например, я услышала разговорчик старшекурсников с Гриффиндора о том, как смеют эти французишки критиковать Хогвартс, или треп других учеников, что дурмстрангцы все на самом деле дикие варвары, которые живут в тундре и ходят по ней в медвежьих шкурах, и их надо обходить подальше — мало ли что… Они ведь не зря угрюмые, и недружелюбные, и помешаны на Статусе секретности своей школы!

По школе даже ходила версия, что это директор Каркаров заколдовал Кубок Огня, потому что он до сих пор верен Волдеморту!

Хизер Стилл с Пуффендуя распускала слухи, что дурмстрангцев перед приездом в Хогвартс специально настраивал против нас их директор Каркаров, бывший Пожиратель смерти, что он учил их видеть идеологических врагов в англичанах и французах и приказывал победить нас любой ценой.

Ну да, вот именно затем, чтобы Дурстранг победил, профессор Каркаров и подарил Хогвартсу двух чемпионов вместо одного. Отличная версия.

Мне бы очень хотелось знать, кто удружил Хогвартсу на самом деле.

В любом случае, искать неизвестного злодея среди приезжих — глупость, потому что он действует в пользу Хогвартса и хорошо знаком с внутренними делами Хогвартса. Кто бы он ни был, но искать его нужно не в Дурмстранге и не в Шармбатоне, а среди нас.

Можно попробовать отвлечь моих друзей от строительства АНВ и вызвать сюда — но я медлю.

Что мне мешает? Что со мной вдруг стали общаться одноклассники, что на Заклинаниях я больше сижу не одна, потому что ко мне неожиданно подсела Джинни Уизли и даже предложила дружить? Теперь я надеюсь на людей из своего времени?

Не знаю. Но мне кажется, что надеюсь. Потому что я действительно не тороплюсь вмешивать в дело моих сказочных приятелей из параллельного мира. Они строят АНВ днем и ночью, и я больше всего хочу, чтобы они достроили агентство как можно скорее. Я не буду им мешать. Пока не настанет крайний случай.

Мне нравится дружить с Джинни, и жаль, что у нее больше нет друзей. Потому что Джинни очень интересный человек — как ей можно оставаться одинокой?

Но Джинни, как видно, с этим борется. Например, подружилась со мной. Я думаю, это только начало, Джинни упорный товарищ. Если она захочет иметь сотню друзей, она добьется!

Джинни много рассказывает о Гриффиндоре, еще больше — о Гарри Поттере и немножко о своем брате и Гермионе Грейнджер, о самых близких людях для Гарри.

Джинни влюблена в Гарри с девяти лет. Она мечтает выйти за него замуж. Наверное, Джинни и этого добьется, если захочет.

Благодаря Джинни, я теперь знаю невероятно много про подвиги Гарри Поттера и его двух приятелей. Знаю столько, словно я сама в этом участвовала — но ни я, ни Джинни пока в этом не участвовали. Джинни жалуется, что ее старшие товарищи не принимают всерьез.

Ничего, уверяет Джинни, всё еще изменится! Она будет помогать Гарри Поттеру не меньше Рона и Гермионы. Она заставит принять себя в их компанию.

Я добавляю, что очень сочувствую Гарри Поттеру и хочу ему помочь — есть ли у меня шанс это сделать? Чем больше друзей у Гарри Поттера, тем лучше. Тем больше у нас шансов на победу.

Джинни радуется, что дружит со мной — она так и чувствовала, что я тоже болею за Гарри Поттера. Она правильно выбрала себе подругу.

И мы будем бороться за победу Гарри, и мы обязательно попадем в его компанию!

Значит, я рассудила правильно, что не стала беспокоить друзей из АНВ. Зачем тратить их силы на то, что можно сделать собственными.

* * *

— Итак, Антипростудное зелье Колгейт... Мисс Твен, минус пять баллов с Пуффендуя и можете смеяться дальше. Я понял, мисс Твен, что вы блеснули познаниями в области магловской телерекламы, но здесь не кабинет магловедения, чтобы достойно оценить вашу эрудицию. И если бы вы помимо многочасового глазения в магловский телевизор удосужились хоть раз открыть учебник зельеварения, вы бы узнали про автора этого зелья Октавию Колгейт много интересного… Биографией мадам Колгейт вы займетесь в качестве индивидуального домашнего задания к следующему уроку.

А прямо сейчас мы зажигаем огонь под учебными котлами и приступаем к изготовлению указанного зелья. До конца урока вы должны успеть сварить пробный образец … и сейчас мистер Джером нам скажет, стоит ли его потом пробовать?

— Если вы здоровы или если зелье сварено неправильно, то не стоит, профессор, — громко отвечает Том Джером.— Потому что оно заставляет здоровых заболеть.

— Вы абсолютно правы. Можете сесть и начинать работу.

Мэри Осборн, которая по неясной причине в этом году решила сесть со мной, толкает меня в бок и шепчет:

— А я считаю, что Снейпу как раз стоит слопать это зелье и заболеть!

— А сейчас мисс Осборн встанет и поведает нам, — невозмутимо объявляет Снейп с другого конца класса, — что делать жертве собственного легкомыслия, которая выпила микстуру Колгейт, будучи здоровой, и заболела простудой… Мисс Осборн?

— Выпить противоядие? — с надеждой спрашивает Мэри.

— Вы не назовете его состав?

Мэри при всем желании не может честно ответить: «Не назову», — и в отчаянном порыве вдохновения называет ингредиенты, один за другим, в надежде наткнуться на правильный рецепт зелья.

Из того, что она перечисляет, можно уже сварить яд.

Наша отличница Гленда уже постанывает на передней парте, убедившись, что на ее поднятую руку и на стоны учитель не обращает ни малейшего внимания.

Ему интереснее мучить Мэри.

— Семена трилистника, три крысиных ногтя и стакан болотной воды, взятой в полночь накануне Ивана Купалы, — громко сообщает Гленда.

— Мисс Смарт, с вас пять баллов за подсказку, — сообщает Снейп. — Мисс Осборн, и с вас столько же за незнание предмета.

— Чертов Пожиратель Студентов, — шипит Мэри вслед Снейпу.

За нашими спинами раздается тихий смех, и к нам нагибается Сесиль Фернье — шармбатонка, которая вместе с нашим классом посещает занятия. Сесиль попала в состав делегации, потому что ее старший брат претендовал на звание Чемпиона Шармбатона.

— У вас всегда на уроках так прикольно? — спрашивает Сесиль. — Мне нравится!

— Да, мне ваше зельеварение нравится, — повторяет Сесиль после урока. — Прикольный у вас препод.

Мэри фыркает:

— А у вас в Шармбатоне хуже, что ли?

— У нас здорово, — возражает Сесиль, — но у вас веселее, конечно. Вам бы с нашей королевой зелий было скучно.

— Я согласна, — с жаром отвечает Мэри. — Я на всё согласна, лишь бы избавиться от этого вампира!

Брови Сесиль летят вверх:

— Ваш профессор — вампир? Надо же…

— Конечно, он не вампир, — улыбаюсь я. — Мэри шутит.

— Ага. Он на самом деле, как ты там говоришь, «морщерогий кизляк»?

— Что такое морщерогий кизляк? — спрашивает Сесиль и смеется. — Я совсем не знаю английский!

В реальности Сесиль знает английский прекрасно. Она посещает все наши уроки и понимает всё, что у нас происходит, с полуслова. Она понимает не только четкую, размеренную диктовку учителей, но и опросы учеников — и переспрашивает только когда кто-то невнятно мямлит.

— Твой английский безупречен, — вздыхает Мэри.

— Да уж, — кивает Сесиль, — мне повезло, что Турнир в этот раз устроили в Хогвартсе. Если бы в Дурмстранге, пришлось бы накладывать заклятие-переводчик. Я ни русского не учила, ни немецкого.

Именно так в данный момент учится большинство коллег Сесиль по составу обеих делегаций — и так бы училась наша делегация в Дурмстранге или в Шармбатоне, если бы Турнир проходил там.

Заклинание Переводчика — великая сила.

— Кстати, у нас в школе учатся англичане, — говорит Сесиль. — Но в Дурмстранге ваших больше.

— И как у вас преподают Зельеварение?

— Нормально, — сдержанно отвечает Сесиль. — Наша алхимичка тоже очень строгая, хотя по сравнению с вашим Снейпом она белая и пушистая, конечно. Я помню свой первый урок зелий до сих пор, он был очень зрелищный. Профессор Шодьер весь урок показывала нам красивые химические опыты. Химические часы, кристаллизация, взрывы — вы же знаете, наверное? А вообще у нас уроки проходят похоже. Нам читают тему, задают вопросы, дают практику. Хотя у вас практики больше. И профессор Шодьер перед тем, как мы начнем работу, показывает нам основные движения — варит на кафедре контрольный образец. Ваш Снейп так делает?

— Только если зелье очень сложное, — вздыхает Мэри. — А моя сестра учит Высшие зелья, она говорит, там он показывает опыты на своем примере.

— Ну, это же Высшие зелья, — пожимает плечами Сесиль. — А Алла Полякова из Дурмстранга рассказывала, что у них зелья ведет голем — настоящий голем, которого сделал средневековый алхимик для помощи в своей лаборатории. Алхимик умер триста лет назад, и голем сначала работал в другой лаборатории, а потом перешел в Дурмстранг, он там преподает зелья уже двести сорок лет и считается старейшим сотрудником школы, представляете?

— Наш Бинс старше! — гордо изрекает Мэри.

Споры о том, чья школа лучше, не по мне. Но как я люблю слушать рассказы шармбатонцев о своей системе!

Мне нравится слушать, когда когтевранцы, владеющие французским, начинают общаться с ними на родном языке. Мне нравится читать и сравнивать с нашими их учебники — хотя мне без заклятия Переводчика не обойтись.

Мне нравится слушать, как устроена их школа и учебный процесс, как организуют уроки их учителя.

Нравится обмениваться волшебными палочками и пробовать — им «качество Олливандера», мне качество известных французских производителей.

Мне бы хотелось послушать и версию делегации Дурмстранга — жаль, что у нас мало точек соприкосновения. Они действительно малоконтактные.

Зато французы рассказывают о себе много и с удовольствием.

Дурмстранг пошел на контакт один раз — во время общего обеда в Большом зале ко мне подошла девушка из их делегации и сказала, что она моя коллега. Она слышала, что я пишу статьи о Турнире для английской газеты, а она пишет то же самое для школьной газеты Дурмстранга.

К журналистке подошел сокурсник, и она представила его как своего фотографа.

От нашего стола подоспела Лорен Фови — корреспондент стенгазеты Шармбатона, и мы снялись вместе, поговорили и пошли писать статьи друг о друге.

Я снова пожалела, что в Хогвартсе нет своей газеты. Ведь у нас тоже мог быть фотограф — Колин Криви был бы идеальной кандидатурой… Но увы.

Девушка из Дурмстранга подарила мне экземпляр своей газеты, а я ей — "Придиру".

Мы пожелали друг другу удачи и разошлись.

Меня замечают одноклассники.

У меня есть подруга по имени Джинни.

Олли Прентис списал с меня домашнее задание по чарам — что особенно глупо, потому что весь Хогвартс знает, что я вставляю в свои работы теории, которые прочитала в «Придире» и мои сочинения невозможно спутать ни с какими в школе, поэтому у меня отродясь никто не списывал.

Даже моя подруга Джинни никогда не делает вместе со мной домашние задания.

И не обсуждает — она тоже считает мои идеи бредовыми. Я очень ценю, что это не мешает ей со мной дружить.

Но Олли списал. Он сказал:

— Да ты не бойся, Лавгуд, самую дичь я выбросил, так что сойдет.

Не сошло, разумеется.

Но сам факт…

Что творится в нашей школе? Иностранные гости на местных так повлияли или невидимый мозгошмыг дружбы поселился в замке?

Я не удивлюсь, если даже меня кто-нибудь пригласит на Святочный бал.

Не пригласили. Слава Мерлину, школа еще не окончательно спятила.

А может, спятила.

Одной ясной и холодной февральской ночью я проснулась в своей постели от дикого воя, как будто в замке выпустили брандашмыга.

Я схватила палочку, надела шапку-обманушку, которую один изобретатель подарил папиному журналу, и спустилась вниз. И застала на темной лестнице настоящую комедию положений.

На середине лестницы застрял ногой в ступеньке Гарри Поттер. Он был в плаще и пижаме, его волосы торчали во все стороны и он махал большой картой Хогвартса на кошку.

Кошка — Миссис Норрис — стояла на следующей ступеньке и мяукала. Она знала, что Гарри с увязшей ногой до нее не доберется.

Миссис Норрис была единственной особой женского пола в этой комедии, кроме меня.

В которой, помимо Гарри в пижаме, были: завхоз Филч в ночном халате, с блестящим золотым яйцом в руках; профессор Снейп в ночной рубашке, с фонариком и волшебной палочкой; профессор Грюм в длинной сорочке, с перекошенным лицом и тяжелой тростью…

Он бешено вращал волшебным глазом. Но меня он увидеть не мог: журнал моего папы рекламирует только хорошие изобретения. Как утверждала инструкция к шапке-обманке, любой, кто ее наденет, будет невидим для невооруженного взгляда, а вооруженному вроде Грюмова глаза почудится некая странная галлюцинация, на которую он не станет обращать внимание.

Профессор Грюм так и сделал: сначала посмотрел на меня, выпучив глаза, потом отвернулся в уверенности, что я ему почудилась.

Действительно: я в ночной пижаме, разрисованной формулами бензолов, со спектральными очками на носу и в шапке-ушанке на голове смотрелась экзотично.

Хотя мысль о том, что сказал бы мой папа, узнав, что его дочка глубокой ночью гуляет по школе в компании четырех неодетых мужчин, немного огорчала.

Только Миссис Норрис и спасала мою репутацию.

Мужчины мило поболтали, потом профессор Снейп объявил, что он уходит спать, и все согласились, что это самая лучшая мысль. И разошлись.

Я тоже отправилась спать — с чувством, что Хогвартс с каждым годом становится всё ненормальнее, а это значит, что для меня Хогвартс теперь — самая подходящая школа!

Вирус ненормальности подействовал даже на директора Каркарова.

Дурмстрангцы слышали на Святочном балу, что Каркаров собирается сбежать из школы еще до окончания Турнира. Он потерял голову от страха и уверенности, что в конце года возродится Волдеморт. Он не сомневался, что Волдеморт на днях возродится — и что Волдеморт сразу вспомнит о Каркарове и убьет его за разные прежние "заслуги".

Каркаров признавался, что намерен, как только представится случай, бросить свою делегацию и бежать в Австралию...

Потом оказалось, что Каркаров был прав.

Волдеморт возродился и немедленно начал против нас войну. А его помощником оказался наш профессор Грюм — на самом деле он был не Грюм, а очередной беглый узник Азкабана по имени Бартемиус Крауч.

Честно говоря, этот учитель мне никогда не нравился.

Например, как он поступил с Джейн Боунс. У Джейн Боунс всю семью убили Авадой, об этом все знают, но Грюм специально вызвал Джейн, когда их класс проходил Аваду, и она должна была подробно отвечать. А он иллюстрировал ее рассказ тем, что у нее на глазах убил нескольких пауков.

Джейн плакала после этого урока.

А Малькольма Дэвиса Грюм заставил рассказывать про Империус — но Грюм должен был знать, что отца Малькольма судили вместе с Пожирателями смерти. Мистер Дэвис во время войны с Волдемортом служил в Министерстве магии и творил там ужасные вещи, и чудом удалось доказать, что он не виновен. На него наложил Империус Август Руквуд.

Джинни Уизли говорила, что ее братья и Гарри Поттер в восторге от Грюма и считают его самым лучшим учителем... Насколько же мы все, всё-таки, разные!

А потом Грюм чуть не убил Гарри Поттера, а директор Каркаров действительно сбежал, бросив своих чеников на произвол судьбы.

Мне было жаль его учеников.

Мне было жаль его самого. Я знала, что если он действительно сможет сбежать от Волдеморта, он попадет в историю — он будет первым человеком в мире, кому это удалось.

Но когда я пишу эти строки, я знаю, что Каркарову не удалось.

Волдеморт нашел его через год.

Лорд Волдеморт возродился 24 июня 1995 года.

Он отпраздновал свое возрождение черной мессой, на которой убили Седрика Диггори и чуть не убили Гарри Поттера, собрал свою старую армию и приступил к вербовке новой. Он взялся за дело столь энергично, что за два месяца моих летних каникул отметился несколькими терактами, убийствами и похищениями.

Министерство магии честно закрыло глаза и понадеялось на древнюю детскую магию, что если нечто не замечать и упорно игнорировать, то оно пропадет само собой. К сожалению, на лорда Волдеморта эта магия не действовала.

Министерство магии, однако, упрямо следовало своей доктрине. Так упрямо, что заклинало граждан во всех газетах и по радио, что Волдеморта не существует и обращать на него внимания не надо. Он всего лишь чья-то галлюцинация.

Но Волдеморт был слишком шумной галлюцинацией…

И если мы надеялись на Риту Скитер, которая по своему обыкновению не будет молчать, то мы снова ошиблись. Рита исчезла и за всё лето не написала ни слова — она даже не откомментировала финал Тремудрого Турнира.

Сначала мы боялись, что Волдеморт похитил ее и заставил замолчать, — к счастью, это не подтвердилось. Драко Малфой проговорился, что видел своими глазами, кто похитил Риту Скитер: это была... Гермиона Грейнджер. Гермиона захватила Риту в ее анимагической форме и держала в стеклянной банке с листьями. Рита Скитер по понятным причинам не любила вспоминать об этом. Как выразился один мой друг из АНВ: "Генерал Монк совершенно растерялся при мысли, что его представят лежащим в ящике".

Гермиона взяла с Риты слово, что она целый год не будет писать, под угрозой донести в Министерство на ее анимагическую форму... И Рита замолчала.

Хотя большинство журнаистов не верило, что бесстрашную Риту Скитер запугать так просто. Наверное, она затаилась, чтобы взять очередное сенсационное интервью! Может быть, у самого Волдеморта?

Кто знает... Но пока Рита молчала, и никто другой не потрудился оповестить британцев о сенсационном возрождении Темного лорда.

И наши дела, раз государство запрещало ему противостоять, были весьма печальны.

Профессор Дамблдор и его друзья попытались бороться по-своему: созвали заново Орден феникса, принялись вербовать туда новых членов. Штаб Ордена расположился в родовом особняке Сириуса Блэка на площади Гриммо, и там до конца летних каникул жил Гарри Поттер.

Там же гостила и моя подруга Джинни Уизли со своими братьями, потому что ее родители вошли в состав Ордена феникса. На Гриммо находилась также Гермиона Грейнджер и часто приходили профессор Макгонагалл, профессор Снейп, профессор Хагрид и профессор Люпин — все они были членами Ордена.

Вообще предполагалось, что я ничего этого не знаю.

Всю информацию мне показывали друзья из АНВ — оно успешно строилось и обещало к следующему лету прийти к боевой готовности. Пока же оно работало частично — например, могло видеть, что происходит в том или ином времени, хотя еще не могло участвовать в событиях.

Хорошо всегда быть в курсе. Хорошо найти способ достичь этого.

Потому что с начала до конца каникул мой папа грустно смотрел на меня и мысленно ворчал, где мои друзья и почему они мне не пишут. Он был слишком деликатен, чтобы спросить вслух — и ведь прошлым летом он уже спрашивал? Зачем повторяться?

Джинни Уизли была моей подругой и находилась на Гриммо, но она мне не писала. Ни она, ни кто другой. И я понимала их — прекрасно понимала, что им сейчас не до меня. Я очень благодарна всем тем, кто общался со мной в школе, но ведь сейчас настали каникулы. Я не сомневалась, что когда настанет сентябрь и мы поедем в школу, они снова будут со мной общаться. И спасибо им за это — они так добры ко мне. Но вне школы никто из них не воспринимает меня всерьез.

Джинни Уизли не вспоминает обо мне, но мне достаточно знать, где она и что у нее всё в порядке. А скоро мы вернемся в школу, и я снова буду с удовольствием общаться с ней. Я считаю ее моей лучшей подругой.

Собственно, когда настало первое сентября, так и случилось.

Я ждала его с нетерпением, и оно мне понравилось.

Мой папа прав, что в Хогвартсе отношение ко мне изменилось: в мое купе впервые добровольно сели другие школьники и стали со мной знакомиться! А я-то привыкла ехать в одиночестве…

Спасибо Джинни, это она присела ко мне и привела свою компанию. Я так и знала, что Джинни — мой друг. Начался учебный год, и Джинни обо мне вспомнила! Очень удачно.

Джинни обеспечила мне чудесную компанию — я и мечтать о ней не смела.

Со мной ехали Гарри Поттер и его лучшие друзья.

Я сразу узнала Гарри. Пусть он был на этот раз одет как положено, но почему-то выражение лица у него было то же шальное, что и той ночью, когда он был застрявшим в ступеньке и в одной рубашке. Бедный Гарри, почему он всегда такой всклокоченный?

Он опять во что-то вляпался, хотя мы еще до школы не доехали?

И я поняла про себя тогда, что я изменилась. Потому что я сделала немыслимую вещь — я сама, первая познакомилась с Гарри Поттером!

Чтобы я первая начала… Воистину, каждодневное общение с АНВ меня портит. В лучшую сторону.

Хогвартс тоже изменился за лето в лучшую сторону.

Меня встретила уйма новостей.

Сестры Боунс всем рассказывали, что в августе на Гарри Поттера было настоящее покушение, на него и на его магловского брата Дадли напали дементоры. Оба, к счастью, не пострадали, хотя Дадли после этого потребовалось лечение у магловского психиатра.

Жуткое происшествие обсуждалось в самом Визенгамоте, с участием Министра магии и его заместителей, Визенгамот разбирал дело полным составом!

На заседании была тетя Сьюзен и Джейн — Амелия Боунс, и она долго возмущалась, что виновников преступления так и не нашли.

— Конечно, не нашли! — кипятилась Сьюзен. — Ведь его Нельзя Называть, и вообще он еще не возродился!

С этим было трудно спорить.

Главное же, что у школьников в этом году появился реальный шанс познакомиться еще с одним свидетелем этого тайного заседания Визенгамота, и данный свидетель стал Событием года в Хогвартсе, отодвинув на задний план и Волдеморта, и Гарри Поттера.

Я считаю, чтобы затмить этих выдающихся личностей, надо иметь подлинный талант. Этим талантом была профессор Долорес Амбридж.

Наш новый профессор Защиты от Темных Искусств стал — вернее, стала — сенсацией года.

Амбридж была невероятна.

Ее розовый наряд сразил старшеклассниц наповал и занял достойное место в галерее образов после тюрбана Квиррелла, золотой мантии Локхарта, дырявого плаща Люпина и деревянной ноги Грюма-Крауча.

Ее манера ведения урока была еще безумнее прежних.

Не прошло и первого месяца занятий, как Роджер Дэвис с шестого курса вывел закономерность:

— Ребята, я тут подумал и понял, как отбирают учителей ЗОТИ! Они должны быть с приветом и крышесносно одеты, и чем больше привет, тем лучше. В общем, прорицаю, что не знаю, как сложится судьба Лавгуд, но когда-нибудь она точно будет учителем ЗОТИ! — и покосился на мои сережки-редиски.

Интересное прорицание, но увы, не сбылось. Пока что. Когда я пишу эти строки, война давно закончилась, но профессором ЗОТИ я ни разу не стала — и даже не предлагали.

Но не будем терять надежду, ведь Хогвартс способен на немыслимые вещи: вдруг еще предложат?

Профессор Амбридж абсолютно не знала своего предмета, как и большинство своих предшественников. Но ее особенность была худшей: профессор Амбридж являлась первым заместителем Министра Фаджа и всеми силами старалась разгромить Хогвартс еще до прихода к власти Волдеморта.

Наверное, ее цель была в том, чтобы Волдеморту достались одни руины. Я читала про таких героев в древней истории: чтобы не сдавать город врагу, они сами сжигали его за собой… вместе с жителями.

Профессор Амбридж запретила в школе все неформальные и формальные объединения учеников и собиралась уволить половину учителей. Профессор Амбридж выгнала из школы директора и назначила себя на его место. Профессор Амбридж объявила вместо Волдеморта войну Гарри Поттеру и отдала этой войне все силы и средства… Можно сказать, что она объявила войну всему Хогвартсу.

Отважная женщина: воевать одной против всех!

Тем более, против огромного магического замка, потому что сама профессор Амбридж была очень слабой волшебницей. Она не могла справиться даже против колдунов-школьников. На стороне Амбридж выступил только наш завхоз Филч и трогательно беспомощной была его поддержка, потому что чем против магии мог помочь сквиб?

Розгами? Против колдовства? Еще бы костер приволокли и «испанский сапог», и точно вернулось бы магловское средневековье…

Профессор Амбридж фанатично вбивала в головы учеников, что Волдеморта не существует. Тех, кто с этим спорил, она сажала на отработки с Пыточным пером.

Профессор Амбридж нашла повод увольнять преподавателей: за профнепригодность.

Для этого она назначила себя Генеральным инспектором и стала инспектировать все уроки.

Профессор Амбридж намеревалась разоблачить учителей магии, которые плохо знали свое дело, и в роли знатока теории и практики магии она смотрелась невыразимо непорядочно.

Она инспектировала даже уроки профессора Макгонагалл и профессора Флитвика, у которых сама когда-то была ученицей! Профессор Флитвик даже помнил ее в детстве, он очень расстроился… Парвати Патил рассказывала, как Амбридж очень смешно спросила у Макгонагалл: «Сколько лет вы преподаете?» — как будто забыла ответ, ведь профессор Макгонагалл начинала преподавать при ней, она пришла в школу сорок лет назад.

Лучше всего прошла инспекция урока профессора Бинса, который Амбридж просто не заметил. За двести лет преподавательской работы он научился не обращать внимания на всякие мелочи.

Профессору Амбридж так и не удалось добиться, чтобы Бинс обратил на нее внимание, поэтому увольнять его было бесполезно: он бы и этого не заметил. Но Амбридж нашла тех, кого ее усилия ранили: Сивиллу Трелони и Хагрида. Они не отличались философской отрешенностью Бинса и поняли, что их выгоняют из замка. А когда за Хагрида вступилась профессор Макгонагалл, на нее напали авроры и она попала в больницу.

А ведь Джинни Уизли уверяла, что Макгонагалл Амбридж не одолеет…

Амбридж одолела Макгонагалл, Дамблдора и великана Хагрида, несмотря на всю его силу. Интересно, смогла бы она одолеть Волдеморта, если бы понадобилось выгнать его из Хогвартса?

Последним, что Амбридж сделала на посту самозваного директора Хогвартса, была попытка уволить профессора Снейпа. Неудачная. Через час после этой попытки саму Амбридж заманили в лес и отдали кентаврам, на чем ее карьера в школе закончилась. Ну, хоть что-то ей не удалось…

В общем, уже к концу первого семестра стало ясно, что профессор Амбридж сделала великое дело. Она объединила Хогвартс против себя.

Как сказал мой друг из АНВ, который очень любил читать Пелема Вудхауса, это был такой психологический план. «Общеизвестно, сэр, что никакие усилия так не сплачивают людей, имевших несчастье поссориться между собой, как совместная антипатия к третьему лицу. Скажем, в моем родном доме, если мне будет дозволено сослаться на столь ничтожный пример, при возникновении трений между домочадцами достаточно было пригласить в гости тетю Анни, и тут же происходило всеобщее примирение. Аксиома, сэр. Рассорившиеся члены семьи немедленно объединялись в общей вражде к тете Анни.»

С нами произошло то же. Забыв межфакультетские и прочие распри, забыв личные обиды и неприязни, все мы объединились в одну дружную команду по противостоянию Амбридж — настолько сильную и дружную, что туда с полным правом приняли Полоумную Лавгуд.

Я исполнила свою мечту стать в одной команде с Гарри Поттером. И Джинни сдержала свое слово, потому что она тоже была с нами.

Я могла прийти на квиддичный матч Гриффиндор-Слизерин, чтобы поддержать Гарри Поттера, и заколдовать свою шляпу под вид рычащей головы льва, и никого этот факт больше не удивлял.

Зато Полоумная Лавгуд поддерживает Гарри Поттера.

Хотя признаюсь честно, что Гарри моя шляпа, кажется, не понравилась. Она вообще никому не понравилась: ни Гарри, ни Джинни, ни Снейпу — но я его понимаю, как главу соперничающей команды… Но я привыкла к тому, что мои шляпы никому не нравятся.

А Джинни Уизли даже спросила:

— Значит, ты теперь специалист по квиддичу? — и прыснула.

Но благосклонно прыснула, как и Гарри. Ведь я была в шляпе их команды.

Мы наперекор Амбридж тренировались в Защите от Темных Искусств, готовились бороться против армии Волдеморта, беседовали на запрещенные темы и собирались в запретном месте. Мы помогали Гарри Поттеру и делали сюрпризы Амбридж.

Гермиона Грейнджер однажды попросила моей помощи в самом реальном проекте против Пожирателей смерти. И я помогла ей и Гарри — реальной помощью. У нас всё удалось — и без всякого потустороннего вмешательства АНВ.

Лед тронулся.

У Джинни было много неприятностей в этом году.

Раньше она терзалась, что Гарри Поттер влюблен в Гермиону Грейнджер, но в сентябре выяснилось, что это неправда. Гарри не влюблен в Гермиону. Дело гораздо хуже: он влюблен в Чжоу Чанг.

Но это не мешало Джинни и Чжоу Чанг входить в одну Армию Дамблдора и тренироваться вместе — с искренним пылом друг на друге? Разве это не прекрасно? Такова была великая психологическая сила, пробужденная Амбридж.

В январе 1996 года «Ежедневный пророк» напечатал о массовом побеге самых опасных слуг лорда Волдеморта из Азкабана.

В феврале 1996 года Рита Скитер наконец-то оправдала ожидания волшебного мира, вновь заявив о себе сенсационной статьей, которая появилась не без моей и Гермиониной помощи. Это было интервью с Гарри Поттером, в котором Рита на весь мир подтверждала, что лорд Волдеморт вернулся и при каких обстоятельствах это было.

Было понятно, что «Ежедневный пророк» и ни одна другая официальная газета такого не напечатает, и Гермиона договорилась с Ритой и со мной, что эту статью Рита напишет для журнала моего папы.

Он был счастлив и горд напечатать ее и сотрудничать с самой Скитер. Февральская «Придира» со статьей Гарри имела немыслимый успех и установила рекорд продаж за все годы существования «Придиры». Мой папа написал, что гордится всем, что я сделала для нашего журнала.

Я так тренировалась и так включилась в общую команду Гарри Поттера, что у меня не оставалось времени на АНВ. Но я им и не была особенно нужна — они достраивались.

Всё, что мне доверили сделать, это сочинить для будущего агентства вербовочный плакат. Я написала его на уроке зельеварения и он мне понравился.

Но я не думала, что АНВ придется всё-таки вмешаться в мою школьную жизнь.

Я стала привыкать к мысли, что теперь я справляюсь без него.

Но я снова ошиблась. Я недооценила Волдеморта и Амбридж.

Школьный год закончился тем, что Волдеморт прямо на экзамене вызвал Гарри и приказал немедленно лететь в Лондон, в Министерство магии, а именно — в Отдел тайн. Волдеморт объявил, что он поймал Сириуса Блэка в заложники.

Гермиона уговорила Гарри проверить этот вызов, потому что верить Волдеморту на слово немного наивно.

Гарри проверил, но его попытка провалилась и он только преисполнился решимости лететь в Лондон. Один. В явную ловушку.

Даже то, что Гарри удалось передать сообщение Волдеморта профессору Снейпу — а профессор Снейп, конечно, срочно свяжется с Орденом феникса, — не поколебало его решимости.

И тогда я, улучив минутку, когда мы с Невиллом и Джинни сбегали из кабинета Амбридж, отскочила от них и связалась с АНВ.

Если бы лорд Волдеморт действительно взял в плен Сириуса Блэка, я бы ничего не смогла сделать, ведь на мне висело слово не вмешиваться в дела Сириуса Блэка, которое я два года назад дала профессору Люпину. Но мне снова повезло: мои друзья тотчас выяснили, что Блэк вне опасности. Волдеморт, конечно, говорил неправду. Сириус Блэк по-прежнему сидел в штабе Ордена феникса на Гриммо, 12 и получил от Снейпа требование не покидать его, не входить в группу орденцев, которая направлялась наперерез Гарри в Отдел Тайн, а находиться в штабе в качестве связного.

Это было замечательное решение: если Блэк не примет участие в засаде, я могу привлечь АНВ, чтобы оно помогло Гарри выбраться из ловушки живым!

Мои друзья тут же согласились. Пусть и недостроенное, но кое-что наше агентство уже умело. Мы запросили разрешение на операцию в Министерстве и получили добро.

— Мы подстрахуем вас, — сказали мои друзья. — Будь спокойна.

И я побежала к Невиллу и Джинни, которые заждались меня.

Мы нашли Гарри Поттера в Запретном лесу и вшестером вылетели в Министерство.

Там мы приняли наш первый бой против Пожирателей смерти.

Я буду вечно благодарна АНВ за всё, что оно для меня сделало.

За то, что оно подстраховало нас и все мы вернулись из боя живыми. И что никто из Ордена феникса тоже не погиб.

Кроме Сириуса Блэка. Он всё-таки вмешался в битву. Он был единственным погибшим — увы, ему мое агентство ничем не могло помочь, потому что нас сдерживало слово, данное Ремусу Люпину.

Трудно сказать, выиграли ли мы эту битву, ведь Волдеморт сбежал.

Но все его планы провалились.

Он не получил Гарри Поттера, он не получил пророчества. Он потерял всех Пожирателей, которых привел в Министерство, кроме миссис Лестренж.

И Министр магии больше не мог закрывать глаза на происходящее. В ту же ночь он официально объявил о возрождении Волдеморта и начале министерской войны против него.

И он убрал из Хогвартса мисс Амбридж.

В общем и целом, мы сделали немало! И невероятно легко отделались.

Хорошо бы, думала я, чтобы в этой новой войне нам и дальше продолжало так же везти...

— … и Флегма спрашивает: «Д’зинни, до’огая моя, с’то это за конфетки?» — А я ей в ответ: «Это то, чем Фред и Джордж зарабатывают деньги.» Она спрашивает: «Да? Это те самые п’икольные конфеты?» — Я говорю: «Ага, ты попробуй, я от них тащусь.»

Флегма так поднимает бровь и смотрит на них, как банкир на совиный помет, и с таким интересом мне отвечает: «А с’то они делают? Меня будет тос’нить, или волосы выпадут, или с’то?»

Я ей: «Нет, ничего подобного! Это от рыжих конфет тошнит, а я даю зеленые. От них кукарекаешь, и всё.»

Флегма такая: «А ты не пе’епутала?»

Ну, я мотаю головой и беру одну конфету в рот, тогда и Флегма берет другую. А я тут же в сторону свою выплевываю, пока Флегма не видит. Ну, и она зеленеет, за живот хватается, и я тоже, и начинаю стонать: «Ой, прости, я перепутала! Это как раз блевательные батончики! Ой, я сейчас схожу за антидотом!»

Флегма мне сдавленно отвечает: «Спасибо, я сама!» — и рысью в ванную…

Джинни, вспоминая всё это, прыскает от смеха.

Я не смеюсь, но мне можно: всем известно, что у Полоумной Лавгуд нестандартное чувство юмора. То, от чего положено смеяться Джинни Уизли, мне может быть не смешно.

— На самом деле, здорово ее пронесло, — говорит Джинни. — Жаль, что ты не оценила. Причем она действительно не позволила мне дать ей конфету-противоядие, она сама себе что-то сварила и приняла, и у меня из рук она вообще теперь ничего не берет!

«И правильно делает,» — думаю я. Если кто не в курсе, Флегма — это невеста старшего брата Джинни Уизли.

Этим летом Билл Уизли объявил, что нашел себе жену. Он выбрал Флёр Делакур, бывшую чемпионку Шармбатона; и как всегда в подобных случаях, с именем победительницы, которое выбросил Кубок Брачного Огня, все заинтересованные стороны активно не согласны.

Всё-таки, необычность в своей семье готовы терпеть не все, и все втайне надеются, что близкие родственники приведут в семью нечто давно знакомое, аналогичное и подобное; я могу лишь ощутить подлинное восхищение перед своим папой, который — я уверена абсолютно — спокойно выдержит, если я приведу к обеду десять марсиан и объявлю, что за первого из них выхожу замуж.

Мой папа скажет:

— Правда? Вам очень повезло, молодой человек… то есть, простите, марсианин. Я случайно оговорился, но не беспокойтесь, я привыкну! Желаю вам большого счастья с моей дочерью.

Но мой папа — это же мой папа, он такой один на свете. А миссис Уизли и Джинни не могут переварить не то что марсианку, а всего лишь француженку.

Но я всегда надеюсь на лучшее. Если Джинни переваривает меня, то у нее есть потенциал, чтобы переварить и Флер!

— Луна, — внезапно спрашивает Джинни, — ты куда?

А вот и издержки наличия друзей: я не могу сбежать из компании так же незаметно, как раньше. Я не могу долго отсутствовать: заметят и забеспокоятся.

Это очень приятно, но для общения с АНВ приходится ухищряться, как никогда раньше.

Какое счастье, что теперь для этого не нужно много времени: всё то, что я провожу внутри, укладывается в одну секунду для времени снаружи!

Я улыбаюсь Джинни и честно отвечаю:

— Я на минутку.

Джинни фыркает:

— Куда?

— На планету КП-2974502, — еще честнее признаюсь я. — Она в галактике M-511. Сейчас слетаю, посмотрю, как там дела у моей плантации карликовых носогрызов, и быстренько вернусь.

— А некоторые вовсе не стесняются говорить, что им нужно в туалет, — нравоучительно говорит Джинни. — Луна, ты как маленькая совсем! Нашла кого стесняться!

Я виновато улыбаюсь и ухожу.

— А всё-таки я лечу на планету, — говорю я Джинни напоследок.

Лучший способ врать — это говорить правду. Всё равно никто не поверит, зато совесть чиста!

Я поднимаюсь в Башню Равенкло, в свою спальню.

Минута высчитана с математической точностью: в этот момент в спальне никого нет. Из людей. Есть кошка Мэри Осборн, но она — своя в доску. Он не проболтается.

Я вхожу, кошка поднимает голову и приветливо мяукает.

Что она хочет сказать? Сейчас узнаем.

Я вытягиваю руку и произношу сложное заклинание. Через секунду рука, шарящая в бесплотном воздухе, находит некую черную дыру — или воздушный карман. Оттуда я втаскиваю свой личный именной ключ — ключ от моего кабинета в АНВ.

Сейчас я туда зайду.

Я убираю карман, а следующим заклинанием я нашариваю в воздухе замок. Я вставляю ключ, поворачиваю и открываю дверь.

Выглядит это замечательно, если бы кто-то смотрел на меня со стороны: Полоумная Лавгуд прямо из ничего посреди своей спальни открывает натурально металлическую дверь. А за дверью, откуда сочится свет, открывается прямоугольник кабинета из иного измерения.

Слева стоит мой рабочий стол и на нем компьютер, мигающий всеми лампочками; стол завален бумагами, над ним темнеет окно с видом на планету КП-2974502 — к этому неземному пейзажу из окна стоит привыкнуть.

Я вижу из окна серебристо-стальное правое крыло моего агентства.

Я вижу, как с нашего космодрома взлетают корабли.

Я вижу, как движутся вокруг крыла фигурки в скафандрах и без — те из нас, кто может дышать без кислорода, обожают «голышом» гулять по планете.

Я не вижу левого крыла, но я знаю, что оно достроено.

Мы справились.

АНВ открыто и полностью готово к работе.

Кошка Мэри поднимает хвост и спрыгивает с кровати.

Я жду у открытой двери, не заходя внутрь.

Когда кошка входит в квадрат света от АНВ, лежащий на полу спальни, она фыркает и облегченно выдыхает:

— Наконец-то. Я уже неделю жду, когда ты сподобишься открыть дверь!

Это — магия АНВ. У нас могут разговаривать все, даже хогвартские кошки.

— Ты со мной? — спрашиваю я.

Кошка морщит усы:

— Нет уж. Я здесь подожду. Приятно было поболтать, но все ваши космические загогулины — не для приличных кошек.

— Что-нибудь передать Мэри?

Кошка кивает и частит, чтобы успеть, пока волшебная дверь не закроется и оставит ее снова онемевшей:

— Передай Мэри, что молоко стоит покупать в лавке Корбина, а не Мэтьюса. Этот Мэтьюс обжуливает нас на сливках.

— Хорошо, я передам.

Я знаю, что Мэри Осборн не удивится, когда Лунатичка Лавгуд подойдет к ней и скажет:

— Мне недавно твоя кошка пожаловалась, что ей не нравится молоко от Мэтьюса, потому что он экономит на сливках. Она хочет только молоко от Корбина.

Мэри кивнет — а чего ждать от Лавгуд? Она с морщерогими кизляками разговаривает, не то что с кошками!

— Удачной поездки, — говорит кошка, и я вступаю в дверь.

Я оглядываюсь — кошка, оставшись в спальне, машет мне лапой.

Я закрываю дверь — и реальное пространство исчезает.

Я на волшебной планете.

И я — у себя дома.

Из моего кабинета выходит еще одна дверь — в общий зал; я не задерживаюсь у себя и иду туда.

Я иду к моим друзьям — к целой толпе, набившейся в Большой компьютерный зал, к толпе, которая радостно приветствует меня на разных языках, а также хрюком, свистом и визгом.

Наверное, праотец Ной чувствовал себя так же в своем ковчеге. Как жаль, что такое дружное сборище самых разных созданий, как в том ковчеге, не собиралось больше нигде и никогда! Все перессорились, и их стало невозможно представить вместе…

Разве что здесь, у меня.

Мои друзья окружают меня и рассказывают последние новости — а кто-то уже убегает в спешке на задание.

Я смотрю на новостную ленту Большого монитора: там вывешено расписание наших поездок.

Сейчас там печатается:

Группа ВвВ-53. Полное разрешение получено

Группа ВвВ-59. Частичное разрешение получено…

ВвВ — это Вмешательство во Время.

И мои друзья, которые входят в группы 53, 54, 58 и 59, уже спешат на выход — пытаться изменить жизнь к лучшему.

Гаморреанец Хрюк, один из моих самых близких друзей, остается на месте — он был командиром отказной группы 56.

Хрюк вглядывается в свой монитор — его копытца уверенно стучат по клавишам, запрашивая информацию.

— Есть покушение на убийство 11:53 15 мая 1543 года на Гаморре, — изрекает Хрюк через минуту. — Подробности вывожу на монитор. Основной план — в момент 11:52:49, когда убийца будет стрелять, заменить выстрел на холостой. Дополнительный план — чтобы убийца промахнулся. Направить выстрел под углом 15. Заряд уйдет в стену и никого не заденет. Дополнительный план В — оттолкнуть жертву в период 11:52 — 11:54.

Дополнительный план С — воздействовать на убийцу, чтобы он был не в состоянии произвести выстрел. Временный ступор с момента 11:52:40 до 11:53:08.

— Я присоединяюсь, — говорит женщина с Земли по имени Кора Мунро. Она часто работает вместе с Хрюком.

— Я тоже, — кивает второй его постоянный напарник, слон с планеты Цокка.

— Я посылаю запрос, — информирует Хрюк. — Наша группа ВвВ-62.

Вскоре мы увидим на мониторе радостную надпись:

Группа ВвВ-62. Полное разрешение получено

Я рада за Хрюка.

Я рада за себя: шесть запросов и всего один отказ.

Хотя — шесть запросов, один отказ и три полу-отказа: это не результат.

Надо учиться работать так, чтобы на шесть запросов было шесть подтверждений!

Надо, но пока я так не умею. То есть, главное: надо учиться… Учиться, учиться и всегда учиться.

Я желаю Хрюку и всем остальным группам удачи и выхожу в левое крыло агентства.

Там находится зоосад, там моя цель, о которой я говорила Джинни.

Это был сомнительный проект, но я так хотела его провести!

С момента основания АНВ я попросила отвести в нем место под зоологический и ботанический сад. Место, подобное палисаднику моего дома, где уживались бы образцы растений и животных со всех уголков света.

Что поделать: профессор Снейп на строгой научной основе выгнал карликовых носогрызов из моего земного сада, вот мне и пришлось создавать сад инопланетный. Где-то же эти носогрызы должны существовать! Я докажу, что их разведение в земных условиях безопасно.

И кстати, пока что они в моем экспериментальном саду чувствуют себя отлично.

А вообще носогрызы — это только первый шаг.

Я лелею чудовищны планы, о которых, к счастью, не знает даже профессор Снейп — иначе бы он меня заранее отравил. Но мне кажется, что он догадывается… Не зря он всегда смотрит на меня с таким священным ужасом и подозрением.

Этот чудовищный план зародился в моем сердце на прошлом задании — я посещала тогда Мир Роканнона.

Это очень похожая на Землю планета, живут на ней люди, атмосфера из воздуха, растения и животные подобные нашим — и вообще ее с человеческой точки зрения от Земли не отличишь.

И вот когда я гуляла по планете, мой проводник-андрогин привел меня к местному озеру. Из озера вытекала речка, где плескались невиданные рыбы, озеро окружала поляна, покрытая почти земной травой, и на берегу озера играли животные моей мечты.

Стоило проехать пол-Вселенной, чтобы увидеть их.

Они трубили в хоботы, а затем опускали их в воду и пили. Они отгоняли хвостами мух — или то, что заменяет мух на этой планете; они шевелили розовыми морщинистыми рожками и бодали друг друга.

— Равнинные рогачи, — сказал мой проводник, видя, как я пожираю их глазами. — У вас на планете такие есть?

— Нет, — вздохнула я.

— Очень жаль. Прелестные животные.

— Но они у нас были, — сказала я. — Мой отец сохранил множество свидетельств, что они водились на Земле. Или до сих пор водятся, но почти вымерли. Мы не можем найти ни одного живого экземпляра рогача, хотя ищем их многие годы!

— Это интересно, — вежливо заметил проводник.

— У нас на Земле их называют морщерогими кизляками.

Я не знаю, как долго жили кизляки на Земле и почему они вымерли.

Но я надеюсь достать пару рогачей в Мире Роканнона и поселить их в моем волшебном саду — и я должна добиться, чтобы редчайший, считавшийся вымершим вид уникальной фауны вернулся на Землю!

Если профессор Снейп раньше не пустит его на ингредиенты. Его... или меня.

Я заходу в зоосад, глажу носогрызов по голове.

Отмечаю в дневнике наблюдений прибавление веса и сегодняшний рацион. Мне даже кажется, что одна пара носиков готова размножаться.

Что ж, на этом всё!

Я выхожу довольная.

Я произношу заклинание — и в оранжерее посреди воздуха открывается стальная дверь в мое измерение.

За ней всё та же спальня и всё та же кошка.

В той же позе — ведь по земным часам, по моим собственным ручным часам с момента моего отбытия прошла ровно секунда.

Когда я пять минут спустя возвращаюсь в общий зал к Джинни, она острит:

— Ну, как прошла межпланетная экспедиция?

— Замечательно, — отвечаю я и широко улыбаюсь. — Лучше не бывает.

— Если хочешь, — предлагаю я Джинни, — я могу подробно рассказать о том, как поживают носогрызы на планете КП-2974502.

— Давай, — мрачно машет рукой Джинни. — Всё равно делать нечего.

И я рассказываю ей «сказку», а она слушает…

К моей «сказке» прислушиваются другие студенты.

Олли Прентис с Пуффендуя замечает в пустоту:

— Кому-то делать нечего, с чем его и поздравляю. А нас-то стращали, что пятикурсники света белого не видят и к СОВам готовятся. Ну-ну. Это у меня домашка на пять листов, а другим делать нечего!

— Вот и не брюзжи тут, а иди и делай свою домашку, — советует Джинни. — А то сидят, тролль раздери, некоторые тут сутками и брюзжат, как будто им делать нечего.

— А ты свою домашку уже сделала? — ощетинивается Олли.

— Стала бы я сидеть, если бы я ее не сделала! — Джинни выразительно фыркает. — Ты думай иногда головой, Олли, хорошо?

— Уже сделала? И Лавгуд тоже?

— Да там делать нечего, — пренебрежительно фыркает Джинни.

— Дай списать! — оживляется Олли.

Гермиона Грейнджер, староста Джинни, поднимает голову от своего реферата и изрекает:

— Напоминаю Правило № 27-У Устава школы: за списывание с чужих работ предполагается снятие с обоих факультетов от одного до десяти баллов.

— Не судьба, — говорит Джинни и поворачивается ко мне. — Давай валяй дальше, как наши космические корабли бороздят Большой Театр.

Я понимаю Джинни. В какой-то мере в этом году скучно.

Конечно, пятый курс, СОВ — это занимает; но мы ждали чего-то другого.

Мы, участники Армии Дамблдора, после Битвы в Министерстве, после официального объявления войны ждали нового учебного года с грандиозными планами, с великими надеждами.

Мы мечтали о регулярных встречах Армии — в Выручай-комнате или где-либо еще; о регулярных тренировках и новых заклинаниях, которые нам покажет Избранный, о новых боевых заданиях вроде той вылазки в Отдел Тайн, когда мы наконец применим свои знания по назначению и будем помогать ему; мы мечтали, как наша Армия Дамблдора постепенно перерастает из школьного общества по сопротивлению вредным учителям в полноценное движение борьбы с Пожирателями смерти и Волдемортом.

Джинни мечтала больше всех — ведь это общество каждую неделю позволяло ей проводить время рядом с Гарри Поттером…

Но когда я спросила об этом в поезде, Гарри ответил, что в этом году АД не будет. Бедный Гарри опять был взъерошен и замотан целиком в свои проблемы, поэтому он ответил невпопад, что АД был нужен только для избавления от Амбридж. Невилл Лонгботтом из-за этого ответа очень обиделся.

Когда Гарри научится деликатно отвечать на вопросы?..

Я бы на месте Гарри поступила по-другому, конечно.

Ведь ему в этом году действительно надобилась помощь, но нашу Армию к себе он так и не позвал.

А ведь мы могли бы помочь ему следить за Драко Малфоем и за Выручай-комнатой, как минимум.

Но Гарри решил по-своему, и не мне его осуждать.

Так что с самого начала выяснилось, что собраний АД не будет и у нас освободилась куча времени.

Джинни Уизли в конце концов смирилась с потерей. Потому что она стала встречаться с Гарри Поттером без всяких предлогов вроде АД, и их роман протекал вполне успешно.

А свободное время мы посвятили СОВ, или квиддичу, или чему-то еще.

Каждый развлекался, как умел.

Джинни посвятила свободное время квиддичу — она тренировалась на ловца команды всё лето, писала о своих успехах во всех письмах и даже беседовала со мной на эту тему. Я была очень рада расспрашивать ее по поводу квиддича, раз эта тема так важна для нее, хотя я — признаюсь честно — в квиддиче мало что понимаю. Но Джинни это не смущало, даже наоборот. Ей очень нравились мои лунатические комментарии.

Джинни писала, что полностью одобряет мой неожиданно проснувшийся интерес к квиддичу и вообще я ее поразила в самое сердце еще в прошлом году, когда нацепила фанатскую шляпу в виде льва Гриффиндора.

Кроме того, Джинни каждую неделю посещала Клуб Слизней — Слагхорн пригласил ее в компанию еще в поезде. В Клуб Слизней приглашались люди чем-то выдающиеся, по мнению профессора Слагхорна, чего-то добившиеся и вообще полезные для знакомства в смысле своей значимости в окружающем мире.

Разумеется, профессор сразу принял в Клуб Гарри, но Гарри его приглашения идейно игнорировал. Джинни рассказывала, что Гарри активно не нравился сам профессор Слагхорн и метод, которым он подбирал полезные знакомства.

В чем Гарри с удовольствием поддерживал профессор Снейп, и тоже идейно, назначая Гарри отработки в точности на время заседаний Клуба у Слагхорна. Профессору Снейпу тоже не нравился Слагхорн — но Гарри считал, что это от обиды, потому что Снейпа в свое время в Клуб Слизней не включили. Его не сочли достаточно выдающимся человеком.

Не знаю. Меня профессор Слагхорн тоже не включил — мне нужно обижаться из-за этого?

У меня нет на это времени. Я трачу его на другие развлечения.

Я развлекаюсь с АНВ.

Я начала развлекаться еще в конце июля, когда однажды вечером наше агентство получило «добро» на транспортировку в Хогвартс из хижины Марволо Гонта смертельно раненого Дамблдора.

Мы, как всегда, запрашивали по максимуму: чтобы не допустить его смертельное ранение, или исцелить на месте, или смягчить воздействие кольца до разумных пределов.

Нам, как всегда, разрешили по минимуму: частичное «добро» на вмешательство и только на то, чтобы он не умер в Хижине и добрался до Хогвартса. Никаких исцелений и оживлений. А ведь с такой раной Дамблдору не прожить и месяца!

А еще после спасения Дамблдора к нам явился Проверяющий с Того Света и крайне вежливо, но твердо рекомендовал во всех временах, где есть возможность личного не-АНВшного вмешательства — «Ведь я правильно понял, что вы живете в одно время и в одном месте с Дамблдором, мисс Лавгуд?» — обходиться без оного. Своими силами.

У вас есть Армия Дамблдора и Орден феникса, вот и пользуйтесь ими, дорогая мисс!

И как жалко было, что Гарри расформировал Армию Дамблдора…

Как же обойтись своими силами? Директор умрет без нашей помощи!

Но первого сентября Дамблдор встретил нас в директорском кресле вполне живой — полуживой, я бы сказала. Профессор Снейп — настоящий волшебник. То, что Дамблдор жив до сих пор, было чудом.

Я верю в чудеса: как долго это чудо продлится?

А когда директор объявил, что в этом году в школе открывается вакансия спортивного комментатора квиддичных матчей и желающие могут записаться у своих деканов, меня ждало новое маленькое чудо.

Я осознала его не сразу.

Через три месяца.

А именно тогда, когда профессор Флитвик отозвал меня однажды после уроков и смущенно объявил, что в связи с производственной травмой нового ведущего матчей Захарии Смита, который провел всего один матч и был вынужден сложить с себя полномочия, Школьный Совет и состав преподавателей одобрили мою кандидатуру на занятие этой вакансии.

— Поздравляю вас, Луна: вы победили в соревновании с большим списком самых достойных претендентов, — сказал Флитвик. — Я должен сказать, что у нас шли бурные, гхм, дебаты, где каждый отстаивал свою кандидатуру, и исход голосования был неизвестен до самого конца. Но я, конечно, поддержал вас. За вас также поручились профессор Дамблдор, профессор Трелони и профессор Снейп — и надо сказать, что мнение профессора Дамблдора в этом споре стало решающим. Он сумел убедить других коллег, что вы будете наилучшим кандидатом.

— Спасибо, сэр, — сказала я.

Я ничего не понимала, ведь я совсем не знала квиддич и, конечно, не подавала никакой заявки на звание спорткомментатора!

— Ваш первый матч будет через две недели, — сказал Флитвик. — Гриффиндор-Пуффендуй. В субботу. Готовьтесь — и желаю вам удачи.

— Спасибо, сэр, — повторила я и начала готовиться.

Честно говоря, квиддич оказался слишком сложным для меня предметом и никак не хотел усвоиться за две недели. Говорят. Обезьяну можно за сутки обучить китайскому языку — значит, учить китайский язык легче квиддича.

Я обрадовала своей новостью лучшую подругу Джинни, и она изумилась:

— Ни тролля себе! Ой… то есть, прости, Луна…

— Да, — кивнула я, — это неожиданно. Но ведь ты мне поможешь с квиддичем?

— Луна, понимаешь, — растерянно сказа Джинни, — я же не ожидала. Я никогда бы не подумала, что они могут тебя выбрать! Кто тебя пустит в спорткомментаторы, то есть, Луна, прости… Я не то хотела сказать… Это я тебя записала в список претендентов, я думала, это будет хорошая шутка…

— Это отличная шутка, Джинни, — успокоила я.

Что поделаешь. Джинни — сестра Фреда и Джорджа. И Рона. У них вся семья отличается чувством юмора. Вот Джинни и старается не отставать.

У Джинни был самый покаянный вид…

Но я подумала, что за мое назначение отвечает не Джинни. Она действительно ни в чем не виновата — она просто пошутила. Представила, «как прикольно» смотрелись бы мои комментарии на матче — и всё.

Но ведь четыре других человека ее шутку поддержали? Четыре таких уважаемых человека, как сам директор Дамблдор, профессор Флитвик и профессор Снейп. они сделали всё, чтобы меня назначили. Зачем? Почему они выбрали меня из множества нормальных комментаторов?

Я вспомнила их — их всех в этом году. Руку Дамблдора, мрачное лицо Снейпа…

Они тоже захотели пошутить.

Они хотят немного отвлечься от кошмарной действительности.

Они хотят немного лунатизма и ненормальности.

В конце концов, у профессора Дамблдора и у профессора Снейпа такое чувство юмора. Отменное, но … своеобразное.

И тогда я поняла, что мне делать.

Я не буду пытаться подражать Ли Джордану или Захарии Смиту, я не буду притворяться мудрым спорткомментатором и делать вид, что я понимаю квиддич, когда на самом деле я в квиддиче ничего не понимаю.

Но ведь меня назначили на эту должность не для того, чтобы услышать умные комментарии о квиддиче.

Я буду собой.

Я буду комментировать так, как я хочу и о чем хочу. И о чем могу. И о чем мне интересно.

И пусть желание Джинни, Дамблдора и Снейпа исполнится. Пусть им будет весело!

Когда я взошла на трибуну, я поняла, почему профессор Флитвик говорил, что директор своим авторитетом «сумел переубедить всех остальных коллег».

Судя по лицу декана Макгонагалл и мадам Хуч, их всё-таки не переубедили. Профессор Макгонагалл вручила мне рупор так неохотно, словно доверяла тикающую бомбу.

Мне стало жаль ее: очевидно, что ей я не доставлю никакого удовольствия, а одни огорчения. Я не могу нравиться всем — увы.

Зато Рон Уизли после матча был в восторге. Джинни передала, что он надеялся, что я теперь буду комментировать все квиддичные матчи.

И директор Дамблдор, как сказала моя староста, хохотал до слез, и даже профессор Снейп ухмылялся.

Флитвик вызвал меня после матча и поздравил с успешным началом. Как он сказал, профессор Макгонагалл в кабинете директора инициировала бурный спор о том, кто станет комментировать следующий матч, и за меня высказались все. Все, кроме Макгонагалл и Хуч. Профессор Синистра даже повторила идею Рона Уизли о том, чтобы я стала постоянным комментатором школы на следующие два года вплоть до своего выпуска, и ее предложение поддержали бурным восторгом.

Значит, шалость удалась.

Я откомментировала оставшиеся четыре матча, к неизменному восторгу зрителей.

После четвертого матча я даже стала что-то понимать в квиддиче — значит, в следующем году я буду комментировать лучше, чем в нынешнем… Если меня оставят на должности.

Это были последние светлые воспоминания текущего года, но я об этом еще не знала.

А дальше убили директора Дамблдора.

Сначала мигнул циферблат моих часов — это был вызов из АНВ. Сигнал срочной связи. В первый раз за всё время, как мы договорились с друзьями о введении этого сигнала, я получила его.

Срочно — значит срочно, и через пять минут я уже входила в общий зал АНВ.

— Ты вовремя пришла, — сказал Хрюк, отрываясь от монитора. — Это я вызвал тебя. Тревога в твоем времени. Начало примерно в 20:00. Нападение Пожирателей смерти на Хогсмид и на школу, ожидаются два убийства. Я уже подал запрос на вмешательство…

— Хрюк, Проверяющий же предупредил нас: это мое будущее, и мне нельзя его знать, иначе Агентство закроют, — напомнила я. — Если я участвую в этом времени, мне нельзя видеть подробности.

Хрюк посмотрел на экран и подтвердил:

— Ты участвуешь. Я вижу тебя в битве.

— Раз Луна участвует, то нам мало что разрешат, — предсказала напарница Хрюка.

С ней не спорили: печальный опыт был.

В ту же минуту главный монитор замигал.

ВвВ-321. Отказано

— Это был наш запрос, — сказал Хрюк.

Отказано. Полностью.

Первый полный отказ на участие после погони за Сириусом Блэком.

— Они пишут в обосновании, — участливо пояснил Хрюк, — что у вас будет Феликс Фелицис — это лучшая в данной ситуации степень защиты, дополнительной не требуется. И что в любом случае твоя деятельность как реального человека и участника событий для них предпочтительнее, чем неестественное вмешательство во время посторонних сил.

В тот же миг в моем кармане нагрелся галлеон члена Армии Дамблдора. Словно доказывая слова Хрюка.

Наконец-то Гарри вызвал нас… Это уничтожало мои надежды на возможность вмешательства в дело АНВ, но ведь исход битвы зависел не от этого? Он зависел от нас, от бойцов. Он зависел от меня — и хотя картину будущего Хрюк нарисовал мрачную, но и ее надо было еще отвоевать.

— Спасибо, Хрюк, и не печалься, — попрощалась я и вышла из АНВ.

Хрюк пожелал вслед:

— Да поможет вам Феликс Фелицис…

Вы уже знаете, чем кончилась эта битва.

Мы не сдержали атаки Пожирателей, они выполнили свою миссию и сбежали. Аврорам никого арестовать не удалось.

Как и предсказано, случились два убийства: Дамблдор и Гиббон.

Смерть Дамблдора стала переломным моментом в войне.

Переломным в пользу противника.

Но ведь АНВ научило меня, что Время бесконечно и любая победа, когда идет война, временна.

Надо просто продолжать бороться и дождаться следующего перелома…

Мне пришлось очень трудно с папой.

— Значит, это всё случилось на твоих глазах… Пожиратели смерти бежали мимо тебя по коридору и сражались… Ты увидела в окно зеленую вспышку — а затем с башни упал мертвый Дамблдор…

— Всё так и было, — сказала я.

— «Всё так и было!» — передразнил папа и швырнул на стол «Нью-Йорк МагТаймс». — А теперь здесь пишут, что операция Ордена феникса по переправке Гарри Поттера в безопасное место перед его совершеннолетием провалилась! Аластор Грюм убит Сама-Знаешь-Кем! Вся элита нашего Министерства магии — под Империусом! Готовится государственный переворот, и жизни министра Скримджера угрожает опасность!

— Джинни Уизли пишет, что защитным чарам Министерства магии, которые оно наложило на дома членов Ордена феникса, нельзя доверять, — честно добавила я. — Каминная сеть и аппарация тоже под контролем Темного Лорда.

— Луна, — тихо сказал папа, — я не пущу тебя в Хогвартс.

Папа всегда умел меня удивить.

— Луна, ты прекрасно понимаешь, что там будет твориться осенью, — сказал папа. — Ты понимаешь, чьи там будут порядки. Хогвартс в руках Пожирателей смерти.

Я поправила редиску в своем правом ухе.

— Я дам тебе письмо к твоей двоюродной тетке Сольвейг в Оденсе, — добил папа. — Ты немедленно собираешь чемоданы и уезжаешь в Данию. В Оденсе отличная магическая школа, и там разрешается применять заклинание-переводчик. Луна, я жду.

— Джинни прислала мне приглашение на свадьбу Билла и Флер, — сказала я. — И тебе тоже.

Лицо у папы дернулось так, что даже моя рассеянность сообразила, что он с удовольствием пропустил бы приглашение на эту свадьбу.

— Ты можешь приехать на свадьбу прямо из Дании и потом вернуться обратно, — упрямо заявил папа. — Портал я тебе дам.

— Папа, — сказала я, — ведь ты никогда не боялся опасных экспериментов! Ты столько раз рисковал жизнью! Ты и меня учил ничего не бояться. Настоящего журналиста нельзя запугать или помешать ему делать свое дело. Папа, ты сам так говорил.

— Я говорил, что настоящему журналисту можно помешать! — крикнул папа. — Ему может помешать — вспомни что?

— Только смерть?

— Вот именно, смерть!

Мне так жаль, что пришлось огорчить папу.

Я не люблю его огорчать — ведь он есть вся моя семья, а я — вся его семья, и нас только двое на свете. Мы должны держаться друг друга.

Но сейчас я с ним поспорила и переспорила.

Папа повторял, что в «Придиру» уже поступали анонимные угрозы по поводу его статей о текущей политике, Сами-Знаете-Ком и Гарри Поттере, и этот дом перестал быть для нас безопасным. В Англии сейчас опасное время для Лавгудов. А я, ко всем прочим достоинствам, еще и член знаменитой Армии Дамблдора…

Я пыталась объяснить папе, что нечего бояться опасности. Это на самом деле совсем не страшно. Соображаю ли я, что за мной охотятся, что я могу попасть в тюрьму или куда похуже — но ведь я соображаю.

Многие члены АНВ сидели в тюрьме — они мне рассказывали, как это происходит. Они посидели — чем я хуже? Надо будет — посижу.

Но я понимала своего папу, я знала, что он не будет меня слушать. Ведь я действительно у него одна на свете. Он боится за меня. Он был бесстрашным — и потерял маму. Поэтому теперь он не хочет терять меня.

— Луна, — резко спросил папа, — ты что-то скрываешь от меня? Во что ты вляпалась?

— Я совсем немного скрываю, — ответила я как можно честнее. — И ничего плохого. Папа, не могу сейчас открыть тебе всего, и я понимаю, что тебя это беспокоит, но поверь: за меня бояться не надо. Я нашла поддержку у очень сильных и влиятельных друзей. У меня очень хорошая защита — ты не можешь представить себе, насколько хорошая. И даже если со мной что-то случится… если я попаду в тюрьму… не бойся за меня. Знай, что у меня всё в порядке. Мои друзья везде смогут меня защитить. Им не в первый раз. И я обязательно свяжусь с тобой, чтобы тебя успокоить.

— Луна, — простонал папа, — во что ты вляпалась?! О Мерлин Всемогущий…

Так я осталась в Англии.

И даже попала на свадьбу Билла.

Хотя папа не отпустил меня одну и пришел со мной, несмотря на то, что этой свадьбы он страшно боялся. На свадьбе обещал собраться весь цвет Ордена феникса и оппозиционеров режима, и папа ждал от Пожирателей смерти какую-нибудь провокацию.

Лично мне кажется, что свадьба удалась, хотя удирали мы с нее очень комичным способом. Ведь Пожиратели смерти действительно явились туда — и как раз после убийства Скримджера и разгрома его Министерства.

Но до этого свадьба проходила прекрасно.

Я встретила там старых знакомых из Дурмстранга и Шармбатона, познакомила их с папой. На свадьбе был даже Гарри Поттер в гриме какого-то Барни, и все делали вид, что не узнали его.

Мои иностранные приятели были рады меня видеть.

— Луна Лавгуд, — сказала Лорен Фови из Шармбатона. — Незабываемая мисс Лавгуд! Как я рада вас снова видеть!

Мой друг из Дурмстранга рассмеялся:

— О да. Мисс Лавгуд можно увидеть один раз, но забыть уже невозможно.

Со мной стоял Рон Уизли — и не сдержавшись, удивленно поморгал. Насколько я знала, Рон от меня был не в восторге.

— Мисс Лавгуд — то, что мой папа любил называть «космополитом», — сказал дурмстрангец. — Настоящий космополит. Для папы это выражение многое значило.

— О, я читала, — протянула Лорен. — За это в Восточной Европе, кажется, сажали в тюрьму? Если я правильно поняла, когда жил и учился в школе ваш папа.

— Как приятно знать, что кто-то интересуется нашей запутанной и темной Новейшей историей, — улыбнулся мой знакомый. — Да, эта кампания против космополитизма началась как раз с того времени, как мой отец учился в университете…

— А что значит «настоящий космополит»? — вставил Рон.

Дурмстрангец пояснил:

— Мой папа сказал бы, что это значит гражданин мира. Гражданин всего космоса. Человек широких взглядов, который живет так, что для него весь мир как родной дом, все народы равны по крови и по праву и никто не имеет прав унижать других.

— Отличное определение, — вежливо похвалила шармбатонка, мельком глянула на лицо Рона Уизли и засмеялась. — О, музыка! Потанцуем?

Лорен всегда умела вовремя сменить тему разговора.

Когда они ушли, я прочла на лице Рона Уизли выражение глубокой усталости от этих чокнутых иностранцев и космополитов.

«Ну чего они видят такого возвышенного в этой полоумной, у которой редиски вместо серег?» — читалось у него на лбу…

— Рон, — сказала я, — кажется, твоя тетя Мюриэл обсуждает профессора Дамблдора.

— Гнусная старая кошелка, — немедленно отреагировал Рон.

Вышеупомянутая леди обсуждала директора в самых неприятных выражениях.

Только вежливость не позволила Рону добавить: «Да как она смеет!»

Он глубоко восхищался покойным Дамблдором — и ни экстравагантные мантии директора, ни лимонные дольки, ни знаменитая праздничная речь из трех слов «Пузырь! Олух! Уловка!» — его не смущали.

По-моему, нельзя не восхищаться покойным директором: вот как он умел выглядеть полоумным так, чтобы это не мешало людям восторгаться им? Мне бы так уметь…

После разгона свадьбы я осталась в Англии.

К сентябрю Министерство открыто объявило недочеловеками "магловских ублюдков" (это их официальный термин, если кто сомневается) и прочих нечистокровных.

Мой папа специально прочитал мне, что маглорожденных запрещается принимать в Хогвартс.

Что ж, ответила я, тогда тем большая необходимость для меня приехать туда и начать что-то с этим делать.

Джинни Уизли тоже собиралась приехать, и Невилл Лонгботтом, и еще некоторые проверенные товарищи.

Директором Хогвартса назначили профессора Снейпа, а его заместителями — двух Пожирателей смерти.

Джинни написала мне: "Еще посмотрим, кто кого первым пожрет".

Есть вещи, которые я не могу изменить. Например, я никогда не объясню Джинни или Невиллу, что профессор Снейп нас не предавал. С этим надо смириться.

Единственное, что я могу — это объяснить всё самому профессору Снейпу. Я думаю, ему будет приятно.

Но профессор Снейп может обидеться на меня за то, что я на его стороне, потому что он не хочет, чтобы его кто-то не ненавидел. Он хочет быть один. Он будет отбиваться от меня. Но я всё-таки попробую ему объяснить, но его не обидеть…

В школе будет тяжело.

Очень. Я знаю.

Я уже видела Кэрроу в действии, когда Малфой привел их отряд убивать Дамблдора.

Они пытались убить и Гарри, но Снейп их остановил.

А сейчас Гарри пропал. Джинни писала, что Люпин видел Гарри на Гриммо, 12, и с ним были Рон и Гермиона.

А на пороге особняка на Гриммо дежурили Пожиратели.

Гарри затаился, не подавая признаков жизни. Дамблдора убили. Собственно, весь Орден феникса затаился тоже и не знает, что делать…

Как написано в одной книге: пришла тьма, и скрылось солнце.

Что ж. Солнце скрылось, да, и тьма наступила; и это значит, что сейчас взойдет луна.

Ведь ночью всегда светит луна, верно? Сейчас настало мое — ее время.

Луна не может заменить солнце, но у луны другая миссия — светить, пока Солнце не взойдет.

Путь луны — освещать людям дорогу во тьме и служить им до рассвета.

Я прочла всё это в стихотворении, которое прилетело мне на анонимной открытке в День моего рождения. Очень красивое стихотворение. И поздравление красивое. Мне понравилось.

А главное, что забыл написать анонимный поэт: Луна ночью на небе не одна. А как же звезды? Разве они не светят, разве они не помогают Луне? А их миллионы. Их не сосчитать: звезда Невилл, звезда Джинни, звезда Парвати, звезда Тони… И яркая комета Северус.

Чего мне бояться в Хогвартсе? Этой ночью будет очень светло.

* * *

— Класс, осталось десять минут до добавления в раствор последнего ингредиента, — говорит профессор Слагхорн, поглядывая на свои массивные золотые часы. — Проверьте состояние раствора. Он должен быть светло-бежевого цвета. Напоминаю, что если ваш состав черный либо темно-синий, ни в коем случае ничего не добавляйте, а еще лучше выключите котел. А если ваш раствор… да, мисс Осборн?

— Сэр, у меня темно-фиолетовый, это тоже не пойдет?

— Темно-фиолетовый? В общем случае да, но вы подождите, я сейчас к вам подойду…

Я не слушаю дальше.

Меня тянет отвлечься.

Здесь так темно, несмотря на яркие лампы, которые круглосуточно держит Слагхорн, и на веселые золотистые портьеры на стенах… В этом году здесь слишком мрачно.

И я хочу в АНВ.

АНВ...

Я наконец-то вижу там своих современников. Спасибо Пожирателям и Волдеморту.

С тех пор, как мы развесили объявления о приеме в АНВ на всех Перекрестках миров, включая вокзал Кингс-Кросс, к нам иногда стучатся соискатели. Немного, но мы многих и не ждали.

Но в июле-августе в АНВ поступило уже двое жителей магической Британии образца 1997 года… Как они говорят, они ждали поезда на вокзале и вдруг увидели на столбе наше объявление. И захотели попробовать.

Один маглорожденный выпускник Хогвартса и один взрослый маг.

И Седрик Диггори. Я была так рада снова его увидеть.

Он вместе с тем маглорожденным мальчиком к нам и поступил. Потому что это он первым увидел объявление на вокзале: он вышел к поезду встречать своего друга и наткнулся на наш портключ. Они оба к нам и апортировали.

Седрик сказал, что ему у нас ужасно нравится и он хочет навсегда остаться здесь работать. Он имеет на это право — в нашей Лицензии написано, что наше агентство относится к организациям Того Света. То есть, жители Того Света могут выбрать для пребывания нас, а не Рай или Ад, например.

Вот Седрик и выбрал. И он сказал, что очень жалеет, что не нашел нашего объявления раньше, когда он только попал на Тот Свет. А так он два года проскучал сам не знает где и ужаснулся, что ему предстоит проскучать еще вечность. Он бы не потерял столько времени!

Работать с Седриком — одно удовольствие. Он страшный трудоголик. Наверное, он и сейчас что-то делает, пока я ленюсь на уроке зелий…

Через минуту у меня над головой оживает громкоговоритель.

Усиленный Сонорусом, по школе разносится голос директора Снейпа, один звук которого бросает что моих одноклассников, что самого профессора Слагхорна в дрожь:

— Внимание всем. Я, директор Северус Снейп, объявляю о начале внеплановой учебной тревоги и внеплановых общешкольных учений по основам магической безопасности и выживаемости. Начало тревоги через пять минут. Код учебной тревоги 5-15. Вы все знаете, что делать. Общий сбор в Большом зале через одиннадцать минут. Конец связи.

Первую секунду все молчат.

— О боги… — тихо и тоскливо говорит профессор Слагхорн.

Где-то на задних партах раздается хлопок, как будто кто-то приложил учебником о крышку стола, и отчетливый голос:

— Заколебало!!!

Заколебало, это точно.

Это уже третий вызов за неделю.

И еще хорошо, что на уроке: позавчера директору Снейпу приспичило поднять нас с постелей по тревоге в пять часов утра.

Директор, как считают некоторые мои одноклассники, развлекается от души.

— Класс, гасим огонь под котлами, накладываем Дуратус, — бесцветно перечисляет Слагхорн. — Собираем вещи и следуем через ками… простите… на лестницу в Большой зал.

И он снова вздыхает, гася огонь над собственной настойкой.

«Через ками» — мы все понимаем. Сами споткнулись. Пять-пятнадцать — паршивый вид учебной тревоги, она предусматривает не стандартную легкую эвакуацию через камин, а тренировочный переход по всему замку своими ногами, причем по лестницам с препятствиями, причем на время и рысью.

«Ну издевается директор над нами! — написано у всех на лицах. — И чем ему обычный камин не угодил?!»

Том Джером, зло покидав вещи в портфель, с упрямым видом идет к камину. Его вид говорит всем желающим, что если есть дураки пройтись, то он пойдет по-умному через камин и плевал он на всех.

Том суется в камин и сообщает, как и следовало ожидать:

— Камин заблокирован.

Неужели он надеялся, что директор забудет о такой мелочи?!

Слагхорн уныло вздыхает, проверяет заклинанием, что все собрались, и выводит нас на лестницу. Ему тоже невыразимо приятно каждую неделю устраивать кросс-зарядку с беготней по лестницам.

— Сэр, — говорит отличница Гленда, — а если вызвать домовых эльфов и пусть они нас перенесут?

Слагхорн оживает на глазах.

— Десять баллов Когтеврану! — живо провозглашает он. — Винки, Черри, Стони, явитесь!

Со смачным хлопком перед нами является отряд эльфов, который ровно за минуту перебрасывает всех в Большой зал.

За минуту! И на шесть минут раньше срока.

Мы первые… Нет, мы не первые. Мы оглядываем пустой зал и замечаем на кафедре директора.

— Шестой курс Пуффендуй-Когтеран, вы прибыли на место, поздравляю, — холодно, как робот, произносит директор. — Вы справились на шесть минут раньше срока и без потерь. Пять баллов каждому курсу за удачное решение.

— Спасибо, Северус, — жалобно говорит Слагхорн и вздыхает.

Директор не отвечает; он глядит поверх Слагхорна на часы.

Раздается топот — в зал вваливаются разгоряченные семикурсники Гриффиндора и Пуффендуя во главе с профессором Вектор (кажется, они наложили на ноги заклятие Ускорения и промчались всю дорогу от третьего этажа), за ними — Слизерин и Когтевран. У них, видимо, была трасфигурация, потому что сейчас они превращают свои ботинки обратно из сапогов-скороходов.

— Седьмой курс, вы прибыли за четыре минуты до срока, — информирует директор. — Никто не пострадал, это хорошо. Но с вашим методом вы легко могли переломать себе ноги на лестнице.

— Мы наложили Подстраховочное, сэр! — еле отдышавшись, возражает староста Слизерина.

— А если бы вы сшиблись с другими учениками, спускающимися по той же лестнице? — спрашивает директор.

Староста Пуффендуя заявляет:

— Мы бежали под Антиаварийным! Ну тем, которое водители на Ночной Рыцарь накладывают, сэр.

— Десять баллов со всех факультетов за ложь директору, — мягко говорит Снейп, и все умолкают. — В следующий раз, однако, рекомендую вам прислушаться к собственным советам, Пуффендуй и Слизерин. Или лишитесь еще одной порции баллов. Вам в плюс по пять баллов за раннее прибытие и в минус десять, итого с вас минус пять баллов. Потом поинтересуйтесь у шестого курса, который прибыл раньше вас, какой они применили способ транспортировки. Этот способ намного безопаснее вашего.

… Постепенно в зал набиваются все остальные курсы, а четвертый курс Гриффиндора и Когтеврана опаздывает. Снейп снимает по сотне баллов с опоздавших.

— В следующий раз сниму двести, — безмятежно обещает директор, и деканша опоздавших Макгонагалл не выдерживает:

— Северус, это всего лишь учебная тревога!

— Разумеется, — равнодушно говорит Снейп. — Если бы тревога была настоящей, опоздавшие были бы просто мертвы.

Профессор Хагрид шумно вздыхает.

— Например, в случае тревоги по наложению Убивающего либо Взрывающего заклинания с таймером реализации в одиннадцать минут, — говорит Снейп.

— Но пока что никто не собирается накладывать на школу такие заклятия, — устало возражает наш декан Флитвик. — Чего нет, того нет, хвала Мерлину. А вот что есть — так это каждую неделю срываемые уроки.

— Вы срываете мне занятия уже шестой раз, Северус, — негромко говорит Макгонагалл. — Это саботаж? Чему вы намереваетесь научить студентов за этот год, если вы не даете нам проводить уроки?

Честно говоря, уроки срываются и у близнецов Кэрроу, и очень вовремя срываются — обычно на конец урока Кэрроу откладывает практику и наказание отстающих, — но этого вслух не говорят. Или не замечают, занятые лишь срывом собственных учебных планов. А вот того, что учебные тревоги всегда приурочены под расписание занятий Кэрроу, никто пока не сообразил…

— Чему учит студентов учебная тревога? Это элементарно, Минерва, — небрежно говорит директор. — Умению в любой момент быть готовым к защите своей жизни и умению оставаться в живых в любых условиях. Конкретно учебная тревога 5-15 тренирует навык быстро и массово эвакуироваться из опасного места. Мне кажется, эти сведения написаны в брошюре по основам гражданской обороны, которую я просил деканов раздать всем в начале учебного года?

— У нас школа или тренировочный военный лагерь? — философски спрашивает Стебль.

— У нас идет война, Помона, если вы еще не заметили, — мягко замечает Снейп.

— И что значат ваши приготовления, Северус? Что вы собираетесь начать войну в Хогвартсе? — резко спрашивает Макгонагалл.

— Минерва… — жалобно тянет Слагхорн.

Снейп смотрит на деканшу непроницаемыми глазами и тихо отвечает:

— Заметьте, Минерва: это были ваши слова, а не мои.

* * *

Мы тренируемся постоянно. В самых разных условиях. Во всех возможных боевых ситуациях, какие изобретает фантазия директора Снейпа.

По его приказу Кэрроу с истинным удовольствием устраивает нам учебные бои с оборотнями, инфери, взрослыми Темными магами… Мы проходим самые настоящие боевые Темные заклинания и контрзаклинания.

Кэрроу дошли до прямого перехода на личности. Прямо на уроке, рассказывая про какое-нибудь заклинание, добавляют:

— Это любимое заклятие Антонина Долохова (или Руквуда, или Яксли).

И требуют от нас это заучивать! «Кто любит Режущее? — Селвин! — Чем славится Беллатриса Лестренж? — Круциатусом!»

Когда Гленда возмутилась, что любимые привычки государственных преступников — не основа для учебной программы, Кэрроу заржал:

— А это директор предложил! Учите-учите, страна должна знать своих героев!

— Если Снейп считает, что тренирует армию для своего Лорда, то он просчитался, — зло говорит Джинни. — Сопротивляться этой армии он нас научил еще как. Мечтаю как-нибудь встретиться с ним в бою и показать, что он не зря учил нас!

Но мы с Джинни не доучились. Меня всё-таки посадили в тюрьму, а Джинни родители на Пасхальных каникулах спрятали дома.

А потом нас освободил Гарри Поттер, и пророчество профессора Макгонагалл о том, что начнется бой в Хогвартсе, сбылось.

И мы в нем участвовали.

* * *

Я стою перед экраном АНВ, пока Седрик Диггори выбивает на клавиатуре длинный запрос.

Очень длинный запрос на вмешательство в Битву за Хогвартс.

Мы постарались предусмотреть все возможные пункты…

Экран мигает. Это самые важные секунды в моей жизни.

ВвВ-1097. Частичное разрешение получено, разрешено вмешательство по пункту плана а)

— Из всего плана разрешен один пункт, — говорит Седрик.

Всего один. Нам нельзя вмешиваться в возможные десятки смертей, в разрушение школы, в крушение чьих-то судеб… Нам почти ничего нельзя.

Но нам разрешили одно — главное.

Пункт а) — это пункт, что Волдеморт не сможет убить Гарри Поттера.

А это значит, что мы можем выиграть битву.

И выиграть войну — если нам повезет.

— Они требуют в обосновании пункта, чтобы мы предоставили площадку на Перекрестке для встречи Гарри Поттера, крестража и Дамблдора, — читает ленту Седрик. — Сейчас этим займусь.

— Мне пора идти, — говорю я. — Удачи.

— Тебе удачи, — отвечает Седрик. — Нам — Победы. Тролль всех за ногу… Чую, что завтра утром у нас в АНВ будет большое пополнение.

— Посмотрим, — говорю я и ухожу.

* * *

Это была очень долгая ночь — ночь Битвы за Хогвартс.

И после был долгий день, как и предсказал Седрик Диггори.

Гарри Поттер сокрушил Волдеморта, и мы победили.

Мы страшно устали, и утром, оплакав умерших и понемногу разбирая дела живых, все отправились спать.

Но по дороге в Когтевранскую башню мне пришла веселая записка от Седрика: «Посмотри, кто к нам пришел!» — и я, не удержавшись, побежала в АНВ.

Той ночью через Вокзал Кингс-Кросс прошли многие. Кто же из них постучался к нам?

Я вошла в кабинет Отдела кадров и замерла на пороге.

В кресле соискателя с хмурым видом сидел профессор Снейп.

— Профессор! — воскликнула я.

— Мисс Лавгуд, — прошипел он. — Если бы не врожденный кретинизм, я бы должен был догадался, кто еще мог написать ваше дурацкое объявление.

— Профессор, — счастливо выдохнула я.

— Ваша шалость удалась, — ледяным тоном сказал он. — Поздравляю. Давно надо мной так не шутили. Можно сказать, с детства.

— Профессор, — сказала я снова. — Вы знаете, что мы победили?

Он поморщился:

— Вы меня совсем за остолопа держите, мисс Лавгуд? Конечно, я знаю! По милости вашего драгоценного Поттера теперь весь мир знает, что у меня было от Дамблдора незавершенное задание. Разве я мог уйти, не выполнив его? Разумеется, мне пришлось на всю ночь остаться. Я прошел вслед за Поттером в кабинет директора, убедился, что он получил сообщение и правильно его интерпретировал, проследовал за ним в Запретный лес… Осматривал Хогвартс до утра, а утром, убедившись, что всё в порядке, решил пойти на вокзал. И надо же было мне зацепиться взглядом за ваше идиотское объявление…

— Профессор, — жалобно спросила я, — но вы же не передумаете? Теперь? Вы же не уйдете от нас, раз пришли?

— Куда я денусь? — зло спросил Снейп. — На вокзале меня уже караулили лучшие друзья — с обеих сторон, спасибо. Оба моих бывших начальника и их подчиненные жаждут меня у себя: один в Раю, другой в Аду, — а мне абсолютно не хочется с ними встречаться. И с собратьями по обеим партиям тоже! В Аду меня ждет Беллатриса, в Раю — Поттеры… Я прочитал, что в вашей реальности можно остаться вместо выбора между двумя этими прелестными местами…

— Оставайтесь, сэр, — пригласила я. — Вам здесь рады. Добро пожаловать. И если явится кто-то из Ада или из Рая, не беспокойтесь, мы вас не выдадим.

Итак, с тех пор прошло девятнадцать лет.

Девятнадцать мирных лет.

Вернее, девятнадцать послевоенных лет. Не то чтобы мы жили безоблачно прекрасно и мирно, утопая во всеобщей любви и дружбе; но по сравнению с тем, что творилось во время войны, мы жили мирно. Ни одного Темного конфликта с того рокового дня Битвы за Хогвартс. Война закончилась.

Джинни говорит, что у Гарри больше не болит шрам и вообще всё хорошо.

У них и правда всё хорошо, и в этом году их младший сын поступает в школу.

Они назвали его в честь Альбуса и Северуса; один мой знакомый из АНВ всякий раз переживает приступ бешенства по этому поводу.

А свою дочку они назвали в честь мамы Гарри и … меня, и я считаю Лили Луну своей почти крестной дочкой. Я всегда шлю ей подарки из своих экспедиций, сколько бы Джинни и Гарри ни умоляли меня этого не делать.

Мы очень дружим, на самом деле, мы не потеряли связи за все эти годы. Все ветераны — как ужасно звучит, когда понимаешь, что это ты сам про себя, верно? — не теряют связи. Я знаю, что делается у остальных членов Армии Дамблдора. У них всё хорошо.

У меня тоже. Хотя по этому поводу мы всегда будем спорить.

Мы вообще часто спорим — я же говорю, что мирно жить у нас не получается. Но раз иначе не получается, пусть будет так. Со мной никто никогда не соглашался и все спорили. В общем-то, так всегда со мной и было.

То есть, всё в полном порядке.

Джинни, Гленда, Мэри, Чжоу — те, кто со мной постоянно поддерживает связь, — они мои друзья и считают своим долгом сделать мою жизнь еще лучше. Не мне их судить — я сама глобально вмешиваюсь в то, как вертится мир. Но очень полезно для меня испробовать это на себе — как хочется сопротивляться, когда тебя кто-то учит…

Особенно за меня взялась Джинни.

— Когда же ты повзрослеешь? — спрашивает она.

Дело в том, что я ведь так и продолжаю носить в ушах редиски, помогать папе выпускать «Придиру», ездить в экспедиции, в серьезность которых никто не верит, и уходить в АНВ.

Я всё та же Полоумная Лавгуд.

— Я понимаю, что мы были детьми, когда закончилась война, — говорит Джинни. — И нам надо было прийти в себя после того ужаса… Нельзя было требовать, чтобы мы сразу отбросили детские глупости и взялись за ум. Наша игра в детство из-за войны затянулась, но ведь мы с этим справились. Луна, посмотри на других. На меня, на Чжоу, на Парвати, на Лаванду, на Гермиону… Мы сумели наладить нормальную жизнь. У нас успешная карьера, семья, дети… А у тебя что? Луна, я долго ждала, но прошло уже девятнадцать лет. Возьмись за ум, Луна, ты же можешь! Ты и так пропустила лучшую часть жизни, и ты готова еще двадцать лет потратить зря?

Наверное, это я виновата в выплеске Джинни. Она в общем-то терпеливо и мягко реагировала, уговаривала, но в прошлом году в МагГарварде «Придире»-таки дали Кхмерлинову премию за худшее научное открытие года.

Кхмерлинову премию, если вы знали, присуждают худшим ученым мира каждый год, это как антитеза Мерлиновой премии за лучшие научные открытия, и вручается Кхмерлин накануне своей антитезки.

Мы с папой ездили в Гарвард на церемонию, и она нам ужасно понравилась. Она очень веселая, и призы там даются в форме сырных котлов, а выдают их настоящие Мерлиновы лауреаты. Наш Кхмерлин теперь стоит дома на почетном месте вместе с сертификатом о вручении и грамотой.

Но Джинни после этого сорвалась.

Она хочет как лучше: ведь она мой друг.

— Луна, я не понимаю. Чем ты занимаешься? Ветеран войны, героиня, с задатками серьезного ученого… Могла бы сделать карьеру и создать семью, найти прекрасную работу — у тебя такой потенциал… Видеть не могу, как бездарно ты его тратишь. Докатилась до Кхмерлина! Луна, неужели ты не заметила, что Лаванда и Анжелина уже два года с тобой не разговаривают, а Гермиона тебя лет пять как избегает? Скольких ты еще оттолкнешь, потому что они тоже устали ждать? Гермиона считает, что ты неисправима. Я с ней чуть не поссорилась…

— Джинни, — говорю я мягко, — ты сокровище. Ты моя лучшая подруга. Ты из-за меня хотела поссориться с Гермионой — я даже не знаю, как передать, что я растрогана. Оно того не стоит, правда, но ты так защищаешь меня!

— Гермиона говорит, что ты всегда была странной, но ведь ты вступила в Армию Дамблдора и поэтому все подумали, что ты взялась за ум, — пересказывает Джинни. — Все думали, что ты изменилась, и ты вела себя во время войны просто замечательно. Этого никто не забудет. Мы уверились, что ты потрясающий человек и что ты стала нормальной. Ты ведь с каждым годом вела себя всё лучше и лучше. А потом война кончилась — и… не знаю, что случилось. Как будто тебя прокляли. Ты опять вернулась в свои худшие времена и никак из них не выберешься!

— Джинни, — виновато говорю я, — но я всегда была такая. Я не изменилась. Мне жаль тебя разочаровывать.

— Но ты была с нами, ты была в Армии! Я думала даже, когда мы победили Волдеморта, что всё, все планы-максимум выполнили: Волдеморта убили, Пожирателей посадили, слизеринцы заткнулись в тряпочку и до сих пор сидят тихо — осталось только Луну Лавгуд привести в порядок, и всё будет идеально. Так нет…

— Прости, но я в порядке, — улыбаюсь я. — В своем порядке. Мне другого не надо. Я была в Армии Дамблдора, потому что я хотела бороться с Волдемортом, как и вы. И если, не дай Мерлин, появится следующий Волдеморт, я опять буду с вами. В этом наши цели совпали. Но в остальном — мне очень жаль, что Гермиона, Лаванда и Анжелина не хотят больше дружить со мной, но может быть, я и правда не из их компании?

— Ты из моей компании! — отрубает Джинни.

— И я это очень ценю. Всегда ценю.

— Но меня бесит, как ты живешь! Действительно, сколько можно строить из себя клоуна? Сколько можно играть в эту твою придуманную — как ее там — АНВ?

Дело в том, что я ей даже однажды рассказала про АНВ, что я там провожу большую часть времени, и она предсказуемо в АНВ не поверила. Сделала свои выводы.

— Ты оживляешь каких-то книжных персонажей и общаешься с ними — это очень мило, но ведь это не реально! Они книжные персонажи, Луна, их даже сравнивать нельзя с живыми людьми. Ты заигралась. АНВ не заменит тебе реальный мир, а ты из-за него не хочешь включаться в реальную жизнь… Теряешь реальных друзей… А мужа и детей откуда брать будешь? Тоже из книжки?

— Да, я заигралась, — смиренно признаю я. — Я и правда не согласна, что ты так резка с книжными персонажами. Я бы не была так уверена, что их нельзя равнять с реальными… Со мной и с тобой, например. В этом времени мы реальны, но ты уверена, что в каком-нибудь другом мы сами не персонажи какой-то книги? Времена бесконечны, я уверяю тебя, что такое время обязательно где-нибудь найдется. Было бы желание поискать…

— Луна, это пустые красивые слова, — резко говорит Джинни.

Это не пустые слова, но Джинни об этом знать нельзя. Нельзя, увы. Лицензия АНВ запрещает разглашать такую информацию… И конкретно на этот случай мы дали подписку о неразглашении.

Мы с напарником, я имею в виду. Потому что у нас было задание в Том Самом времени — и как раз с той самой женщиной, автором нашей книги. Мы с напарником охраняли ее от покушения на одной пресс-конференции. Мой напарник долго язвил, как судьба посмеялась над несчастной женщиной: рядом с ней стояли живые персонажи ее книг, а она их не узнала. Он даже попросил у нее автограф на седьмой книге серии и бесшумно фыркал всё время конференции, пока она отвечала на вопросы читателей о нем и обо мне как о своих персонажах.

Эта книга с автографом лежит в АНВ на видном месте.

Мой напарник даже спросил:

— Мисс Лавгуд, почему же вы не воспользовались случаем спросить у нашей создательницы про АНВ?

— Профессор, а почему же вы не спросили о том, где ваш портрет? — парировала я.

— Одна из немногих причин, мисс Лавгуд, по которой я остался в вашем ужасающем агентстве, была та, что мне как обитателю параллельной от Рая и Ада реальности невозможно иметь свой портрет в Хогвартсе, — шипит мой профессор. — Как я был рад возможности навсегда расстаться с этим чертовым замком, не оставив там никаких следов, вы не можете себе представить!

Почему же, могу.

Да, с портретом смешно получилось.

Ведь портрета не появилось, и тело профессора очень быстро и незаметно похоронили Малфои — так быстро и незаметно, словно оно просто исчезло из Хижины, — в общем, мне приходится молча улыбаться, когда Гарри Поттер даже сейчас, двадцать лет спустя, заводит речь о том, что профессор Снейп жив. Может быть. И он хочет его найти, чтобы извиниться.

Профессора Снейпа это очень веселит.

Иногда он даже грозится вернуться в наше время и явиться Поттеру, чтобы пугать его, раз Поттер так об этом мечтает. Но он только грозится, я знаю: он не уйдет из АНВ — здесь его место.

Те, кто пришел сюда, не уходят…

Так что Джинни Уизли, конечно, права. Мы слишком заигрались в АНВ. Мы не можем целиком принадлежать своей реальности, как живет та же Джинни. Нам нужно АНВ. Нам этой одной реальности мало…

Почему? Честно говоря, Джинни снова права: перед концом войны я долго раздумывала, как жить дальше. Я создала АНВ когда в реальности у меня друзей не было, но ведь они появились. И они справедливо призывали втягиваться дальше в эту реальность, ведь я доказала, что мне в ней найдется место.

И я втягивалась, правда…

А потом я поняла, что не смогу втянуться до конца. Что АНВ мне не хватает и оно для меня — такая же реальность, как мир, в котором я живу. НВ — часть моего мира. Неотъемлемая. Очень для меня дорогая, близкая и важная.

Мне всё больше и больше хотелось в АНВ, чем ближе я знакомилась со своими реальными друзьями и их реальностью. Их образом мыслей. Жизнью, которую они устраивают — как я устроила для себя АНВ.

Каждый строит свой мир.

Мне хотелось в АНВ после войны по-страшному, когда я видела, как мои гриффиндорские друзья, взяв власть, делают всё, чтобы «слизеринцы заткнулись в тряпочку и до сих пор сидели тихо». Или когда они просят меня — либо кого-то другого — «стать нормальным», «измениться», «взяться за ум»… а если он отказывается, то «силой привести его в порядок». А если он неисправим, то «перестать с ним разговаривать» и «избегать».

Мы никогда не поймем друг друга. Я боролась с Волдемортом именно потому, что это была его идея — всех сделать одинаковыми и уничтожить всех инакомыслящих. Я боролась с тем, что он хотел весь мир заставить ходить по струнке, потому что он знает, как правильно. Как сделать всех счастливыми. Как силой заставить их быть счастливыми, если они не согласны, и вынудить их взяться за ум…

Я боролась с Волдемортом, и я победила. Я отвоевала свое и чужое право жить так, как нам хочется, ничему не соответствовать и ни перед кем не отчитываться. Я отвоевала себе свободу.

И мне тяжело думать, что Джинни и Гарри боролись за другое: за то, что Волдеморт, по их мнению, построил мир неправильно, и надо его сокрушить, чтобы взять власть и строить теперь правильно.

Получается, что они были согласны с Волдемортом.

И поэтому я хочу уйти в АНВ.

Там место таких полоумных, как я. Вроде Снейпа, с которым тоже никто не хотел разговаривать, пока он был жив.

Он так высказывается о мире, где жил, что я вижу, как ему было плохо в этом мире. Зато в АНВ ему хорошо. Я тоже это вижу.

Мне вообще нравится с ним работать и смотреть за ним.

А ему — со мной, как мне кажется.

И я думаю, что как-нибудь исполню наказ Джинни о семье и детях…

Кто сказал, что в АНВ нельзя завести семью? У нас всё можно. Я уже подобрала подходящее время для нашего семейного гнездышка — его показал мне профессор Челленджер, просто чудесное затерянное во времени плато в долине Амазонки. Там дивная природа, динозавры, птеродактили и стегозавр Стеша.

Он так сказал, что его зовут. Да, мы с ним разговаривали — ведь вы не забыли, что в АНВ все существа могут разговаривать?

Мы познакомились с птеродактилями и динозаврами, а Стеша оказался старостой этого запретного плато, и он объявил, что очень рад поселить здесь меня и мою семью. Он готов катать моих детей на себе и учить их летать на птеродактилях.

Я уверена, что Северус не устоит перед такой идиллической картиной семейной жизни.

А если вы спросите, как интегрировать детей в нашу реальность, то я что-нибудь придумаю! Фиктивное имя и фиктивные документы, например. Мне в школе очень нравился учебник по уходу за магическими существами Ньюта Скамандера — почему бы не выправить моему мужу и детям документы на фамилию Скамандер?

Было бы желание.

Главное — пусть сначала будут дети, а способ интегрировать их найдется!

P.S. А вот эксперимент по ассимиляции в земную среду морщерогих кизляков с треском провалился. Они никак не захотели уживаться на Земле. Так что пусть остаются жить в своем Мире Роканнона…

Зато теперь я знаю, благодаря моему эксперименту, почему они вымерли!