Прячась под масками - 1: Многоликие, или Книга воспоминаний (джен)

(Северус)

...Я снова наблюдаю за ними. Сегодня они качаются на качелях на старой детской площадке. Младшая из двух девочек раскачивается всё выше — значительно выше, чем сестра.

— Лили, перестань! — кричит старшая.

Но девочка пускает качели на полную высоту, и оттуда взлетает в воздух — взлетает совершенно буквально, взмывает в небо с громким хохотом, а потом, вместо того чтобы упасть на шершавый асфальт, планирует по воздуху, как акробатка. Она парит в воздухе невероятно долго и приземляется невероятно легко.

— Мама не разрешила тебе так делать! — старшая тормозит свои качели, со скрипом проводя по асфальту подошвами сандалий, и соскакивает вниз, уперев руки в боки. — Мама ведь говорила тебе, что так нельзя, Лили!

— Но ведь ничего не случилось, — смеётся в ответ та. — Тунья, гляди. Смотри, как я умею!

Петунья оглядывается. На площадке никого нет, кроме них и меня, но обо мне они не знают. Лили срывает увядший цветок с куста, за которым я прячусь. Петунья медленно движется к ней, явно разрываясь между любопытством и неодобрением. Лили ждёт, пока сестра подойдёт поближе, чтобы ясно всё видеть, и раскрывает ладонь. Цветок лежит на ней, открывая и закрывая лепестки, как странная многогубая устрица.

— Прекрати! — визжит Петунья.

— Тебе же от этого не больно! — отвечает Лили, однако смыкает ладонь и бросает цветок на землю.

— Так нельзя, — говорит Петунья, но глаза её продолжают следить за упавшим на землю цветком. — Как ты это делаешь? — спрашивает она с явной завистью в голосе.

— Всё понятно, правда? — я не могу больше сдерживаться и выскакиваю из-за кустов. Петунья визжит и бросается назад к качелям... а Лили, хотя явно испугалась, не тронулась с места. Я вдруг жалею о своём чересчур внезапном появлении.

— Что понятно? — спрашивает Лили.

Я волнуюсь. Бросив взгляд на Петунью, стоявшую довольно далеко, за качелями, я понижаю голос и говорю:

— Я знаю, кто ты.

— В смысле?

— Ты... ты колдунья, — шепчу я в ответ. Мне никогда еще никому не приходилось сообщать о чём-то столь важном. Я безумно нервничаю, но знаю, что этого не видно на моём лице. Я уже умею довольно неплохо скрывать свои эмоции... ''Не думай об этом сейчас!'' — говорю я себе.

...А она, похоже, обиделась.

— Обзываться нехорошо!

Она гордо задирает нос, поворачивается и идет прочь, к сестре.

— Да нет же! — кричу я, идя за ней. Сёстры смотрят на меня с дружным неодобрением, вцепившись каждая в свои качели, как будто это “домик” в игре в пятнашки.

— Ты правда колдунья, — говорю я Лили. — Правда. Я давно за тобой наблюдаю. Но ничего плохого в этом нет. Моя мама тоже колдунья, а сам я — волшебник.

Петунья обдает меня раскатами смеха, как холодной водой.

— Волшебник! — визжит она, похоже, окончательно оправившись от шока, вызванного моим внезапным появлением. — Я знаю, кто ты. Ты сын этих Снейпов. Они живут у реки, в Паучьем тупике, — говорит она Лили, и по её тону ясно, что этот адрес — плохая рекомендация в её глазах. Я мысленно с ней соглашаюсь — что тут поделаешь, если она, в самом деле, права?... — А зачем ты за нами шпионил?

— Я не шпионил! — отвечаю, стоя на солнцепёке. — Уж за тобой-то я точно не стал бы шпионить, — добавляю презрительно. — Ты — маггла.

Хотя Петунья не может знать, что означает это слово, мой тон говорит сам за себя.

— Пошли, Лили, мы уходим! — резко бросает она.

Лили тут же повинуется. Перед тем как уйти, она пристально смотрит на меня. Я стою и наблюдаю, как они выходят за ограду площадки, чувствуя горькое разочарование, молча ругая самого себя... Ведь я давно готовился к этому разговору, а всё вышло совсем не так...

* * *

Маленькая роща. Ручей блестит на солнце, извиваясь между деревьями. Их кроны дают прохладную зелёную сень. Мы с Лили сидим рядышком на траве.

— ...И если ты занимаешься волшебством вне школы, Министерство тебя накажет — пришлёт письмо.

— Но я же занималась волшебством вне школы!

— Нам можно. У нас ещё нет волшебных палочек. Детьми они не интересуются — мы всё равно ничего не можем с этим поделать. Но когда тебе исполняется одиннадцать и ты начинаешь учиться, тут уже надо быть осторожным.

Мы некоторое время молчим. Лили поднимет прутик и крутит им в воздухе. Наверное, она воображает, как с его кончика сыплется сноп искр. Потом она бросает прутик, поворачивается ко мне и говорит:

— Скажи, это всё правда? Ты не шутишь? Петунья говорит, что ты мне врёшь и что никакого Хогвартса нет. Он правда есть?

— Для нас он есть, — отвечаю я, — а для неё нет. Но мы с тобой получим по письму.

— Правда? — шепчет Лили.

— Да, — отвечаю я уверенно.

— И письмо правда принесёт сова? — тихо спрашивает Лили.

— Обычно их приносят совы, — говорю я. — Но ты — из семьи магглов, поэтому из школы пришлют кого-нибудь поговорить с твоими родителями.

— А это важно, что я из семьи магглов?

Я не уверен, что сказать в ответ. Мой взгляд скользит по бледному личику, по тёмно-рыжим волосам.

— Нет, — отвечаю. — Совсем не важно.

— Это хорошо, — с облегчением говорит Лили.

— В тебе прорва волшебства. Я видел. Я всё время за тобой наблюдал...

Мой голос вдруг сорвался. Лили не слушает, она растянулась на траве и смотрит на полог листьев над головой. Я смотрю на неё, и где-то глубоко внутри снова возникает странное чувство — то же, что и тогда, на детской площадке.

— Как у тебя дома дела? — спрашивает Лили.

— Нормально, — отвечаю я, не желая снова её расстраивать.

— Они уже не ругаются?

— Ещё как ругаются! — я вдруг осознаю, что сорвал и разодрал на кусочки целую пригоршню листьев, сам того не заметив. — Но осталось совсем недолго, и я уеду.

— Северус...

Я улыбаюсь, когда она произносит моё имя:

— А?

— Расскажи мне ещё раз про дементоров.

— Зачем тебе?

— Если я буду заниматься волшебством вне школы...

— Никто не отдаст тебя за это дементорам! Дементоры — это для настоящих преступников. Они охраняют тюрьму для волшебников, Азкабан. Но тебе совершенно незачем попадать в Азкабан, ты слишком...

Я обрываю предложение и срываю ещё несколько листьев. Тут за моей спиной раздался хруст. Я оборачиваюсь. Петунья, похоже, прятавшаяся за деревом, неловко переступает с ноги на ногу.

— Тунья! — говорит Лили с радостным удивлением в голосе. Но я вскакиваю.

— И кто из нас шпионит? — кричу я. — Чего тебе тут надо?!...

Петунья потеряла дар речи от страха, что её обнаружили. Я вижу, что она изо всех сил старается придумать что-нибудь пообиднее.

— Что это на тебе надето, а? — спрашивает она, показывая пальцем на мою рубашку. — Мамина блузка?

Я злюсь. Сильно. В голове который раз мелькает одна и та же мысль... ''Ну почему в присутствии Лили у меня всегда всё выходит из-под контроля?...'' Над головой Петуньи раздаётся громкий треск и обломившаяся ветка, под вскрик Лили, ударяет девочку по плечу. Качнувшись назад, сестра Лили залилась слезами от боли и обиды.

— Тунья! — Лили сразу набросилась на меня: — Это ты сделал?

— Нет!

''Ну не говорить же ей, что её сестра меня сама спровоцировала?!...''

— Это ты! — она отшатывается от меня. — Ты! Ты сделал ей больно!

— Нет, это не я!

Но Лили не верит. Она бросает на меня последний укоризненный взгляд и бежит вслед за сестрой. Снова...

* * *

...Я иду торопливым шагом по проходу “Хогвартс-экспресса” — ищу её. Останавливаюсь перед купе, где болтают между собой несколько шумных мальчишек. В уголке у окна сидит Лили, прижав лицо к оконному стеклу.

Я проскальзываю в купе и сажусь напротив. Она смотрит на меня и снова отворачивается к окну.

''Почему она плакала?...''

— Я с тобой не разговариваю, — говорит она сдавленным голосом.

— Почему?

— Тунья меня не-ненавидит, — чуть заикаясь, произносит Лили. — За то, что мы прочли письмо от Дамблдора.

— И что? — я не понимаю, в чём проблема.

Она посмотрит на меня с глубоким отвращением:

— А то, что она моя сестра!

— Она всего лишь... — ''...маггла!'' Но я вовремя останавливаюсь. Лили, занятая тем, как бы незаметно утереть глаза, меня, похоже, не услышала. — Но мы ведь едем! — Я не могу скрыть ликования в голосе. — Мы едем в Хогвартс!

Она кивает и невольно улыбается.

— Тебе лучше поступать в Слизерин, — говорю я, ободрённый этим проблеском.

— В Слизерин?

Один из мальчиков, сидящих в купе, который до сих пор не обращал на нас никакого внимания — как и мы на него, теперь уставился на нас с Лили.

''Хммм... Худой, черноволосый, как и я, но в то же время — совсем другой. Сразу видно, что о нём заботятся, любят и носят на руках — так же как по мне заметно, что со мной всё обстоит наоборот... Северус, ты опять думаешь не о том...''

Я снова собираюсь с мыслями и быстро перебираю в голове фамилии тех волшебников, чьи дети должны быть приблизительно моего возраста. Несмотря на то, что я с родителями до этого момента редко попадал в окружение магов, чистокровное происхождение обязывает меня знать довольно много. И, судя по описанию родителей...

''Это — Поттер. Джеймс, кажется. Да, точно.''

— Кто это тут хочет в Слизерин? Да я бы сразу из школы ушёл, а ты? — спрашивает Джеймс мальчика, сидевшего напротив. Я мысленно вздрагиваю, узнав в нём Сириуса Блэка и вспомнив, что в моей семье о большинстве представителей их рода отзывались как о “ненормальных психах, от которых лучше бы держаться подальше”... Тот не улыбнулся.

— Вся моя семья училась в Слизерине, — говорит он.

— Ёлки-палки! — восклицает Джеймс. — А ты мне показался таким приличным человеком!

Блэк усмехается:

— Возможно, я нарушу семейную традицию. А ты куда собираешься, если тебе позволят выбирать?

Поттер поднимает невидимый меч.

— Гриффиндор, славный тем, что учатся там храбрецы. Как мой отец.

Я презрительно фыркаю. Джеймс оборачивается ко мне:

— Тебе это не нравится?

— Да нет, почему? — отвечаю я, хотя прежде и дал весьма... недвусмысленный ответ. — Если кто предпочитает быть храбрецом, чем умником...

— А ты-то куда пойдёшь, если ты ни то, ни другое? — вмешивается Блэк.

Поттер хохочет. Лили сидит прямо, вся красная, и переводит неприязненный взгляд с Поттера на Блэка.

— Северус, пойдём поищем другое купе.

— Оооо...

Поттер пытается поставить мне подножку.

— ...До скорого, Нюниус! — раздается из купе, когда дверь захлопывается.

* * *

Профессор МакГонагалл произносит:

— Эванс, Лили!

Я вижу, как Лили на дрожащих ногах выходит вперёд и садится на расшатанный табурет. Профессор МакГонагалл надевает ей на голову Распределяющую шляпу. Едва коснувшись тёмно-рыжих волос, Шляпа провозглашает:

— Гриффиндор!

У меня с губ срывается тихий стон. ''Нет...'' Я чувствую, как внутри меня что-то обрывается. ''А на что ты надеялся? Идиот.'' — говорю сам себе. Лили снимает Шляпу, протягивает её профессору МакГонагалл и спешит к весело аплодирующим гриффиндорцам. Проходя мимо, она с грустной улыбкой оглядывается на меня. От ее взгляда у меня внутри что то сжимается, не давая возможности дышать. Блэк подвигается, давая ей место на скамье. Она смотрит на него, узнает соседа по купе и решительно поворачивается к нему спиной. Я, увидев это, надеюсь, что все не так плохо, как я только что думал...