Кровь дракона (джен)

Давно это было, — тихо сказала Луна. — Так давно, что никто и не помнит, было ли. Старые люди рассказывали, да и сами не верили, а потом и сказку забыли. Но я вам ее расскажу.

Давно.

Давно это было. Так давно, что все позабыли. А кто помнит — не верит. Жил на свете король. Славный был король, в бою — могучий и грозный, на пиру — веселый и щедрый. Был у него сын — наследник, весь в него, и дочь — красавица, до того ласковая и скромная, что лучше и не бывает. Сердце радовалось, глядя на них.

Как достиг наследный принц совершеннолетия, король произвел его в рыцари и устроил турнир. Много рыцарей приехало силой померяться, удаль свою показать, но никто не мог принца с коня ссадить, победителем выходил он со всех состязаний. А в общей схватке, случайно ли, нарочно, кто-то пронзил мечом его коня. Смертельно раненый поднялся он на дыбы, заржал горестно и рухнул, подмяв седока.

Король прекратил бой, принца бездыханного унесли с ристалища. Шесть дней лежал он, неподвижный, безгласный, как мертвец. Лучшие лекари пользовали его, во всех церквях шли молебны, день и ночь молилась сестра, стоя в изголовье кровати. На седьмой день принц открыл глаза и прошептал: «Пить!»

Он выжил, но все лекарское искусство оказалось бессильно поставить его на ноги. Король радовался, как отец, сохранивший сына, и тревожился, как повелитель, которому не на кого оставить страну. Не может парализованный калека вести войско, объезжать свои земли, усмирять непокорных вассалов, даже наследника произвести не может. Династия погибнет, королевство растащат на куски.

И решил тогда король выдать дочь замуж за сильного и отважного рыцаря, дабы стал он опорой престола. Зять возьмет на себя управление королевством и передаст корону детям — внукам короля. Но как найти достойного жениха?

Повелел король издать Указ, что тот, кто убьет дракона, живущего в Синих горах, женится на принцессе.

Этот дракон изрядно досаждал королевству: в горах, которые он беззаконно занял, брала истоки река Золотистая, несущая золотой песок. За сотни лет все золото на ее берегах выбрали, а подняться выше золотоискатели не смели. На склонах рос дикий виноград, но крестьяне опасались селиться и обрабатывать земли рядом с драконом. Наконец, в этих горах был проход в соседнюю страну, которая когда-то была завоевана предком короля, но отпала, когда дракон поселился в этих местах.

Так что, воин, убивший чудовище, принес бы королевству богатые земли и открыл бы дорогу к славным завоеваниям, и это, не говоря о легендарных сокровищах дракона. К тому же победить его мог только могучий воин с сильной дружиной, обладающий незаурядным умом. Так рассудил король и стал ждать женихов.

Славные воины во главе своих отрядов отправлялись в Синие горы, но либо сгинули там, либо бежали в страхе, напуганные мощью дракона, размахом его черных крыльев и жаром пламени.

Однажды к воротам королевского замка подошел рыцарь в черных доспехах и потребовал, чтобы его пустили к королю, потому что он победил дракона. В подтверждение своих слов он показал коготь размером с хороший кинжал. Король созвал придворных в тронном зале, принца принесли на носилках и положили их рядом с королевским троном, принцесса села на ступеньку в ногах брата. Все смотрели на неизвестного рыцаря — его черные доспехи были исцарапаны и погнуты, кое-где на них еще виднелись следы золотой насечки. Золотая застежка удерживала на плечах голубой пропыленный плащ. Щита у него не было, как и меча.

— Как твое имя, отважный юноша? — спросил король.

— Мое имя неблагозвучно, — голос рыцаря звучал глухо, наверное, потому, что он даже не поднял забрала, — и не прославлено, оно ничего вам не скажет.

По рядам придворных прокатился недовольный ропот, но король оставил без внимания дерзость ответа.

— Как тебе будет угодно. Но сними шлем, чтобы я видел, с кем разговариваю.

Поколебавшись мгновение, рыцарь снял черный шлем. Тяжелое молчание повисло в зале: подозрение, что юноша не принадлежит к знатному роду, появившееся, когда он отказался назвать свое имя, превратилось в уверенность. Его лицо было загорелым и обветренным, а к черным волосам, кажется, ни разу не прикасалась расческа. Скорее всего, он, вообще, не был рыцарем, крестьянин или бродяга, подобравший искореженные доспехи, принадлежавшие, возможно, кому-то из неудачливых бойцов с драконом.

— Так, значит, ты убил дракона, — медленно произнес король. — Расскажи, как ты это сделал.

— Я пронзил копьем его шею, там, где расходятся чешуйки, — юноша указал на участок собственной шеи между железом ворота и подбородком. — Дракон упал в пропасть, и мое копье тоже, а его коготь застрял в расщелине.

Он поднял над головой черный блестящий коготь, гладкая, словно полированная поверхность которого радужно переливалась. Король молчал. Опровергнуть слова юноши было невозможно, но поверить ему... Быть может он одолел дракона хитростью, или присвоил себе чужой подвиг?

Между тем юноша поставил на нижнюю ступень трона кожаный мешок высотой в полчеловеческих роста и развязал его. Все ахнули — мешок был доверху набит самоцветными камнями.

— Я нашел их в пещере дракона. А еще целебный источник. Дракон пил из него, чтобы излечить раны, нанесенные рыцарями.

Юноша вынул узкогорлый кувшин и попытался подцепить пробку, но ему мешали боевые рукавицы из грубой кожи с нашитыми металлическими пластинами. Нетерпеливо стряхнув с правой руки рукавицу — она упала, гулко ударившись о каменный пол — юноша выдернул пробку и поднялся к ложу больного. На секунду он замешкался перед принцессой.

— Этот напиток возвращает силы и здоровье, — хрипло произнес юноша и с трудом отвел взгляд от ее лица. Он поднес кувшин к губам принца, принцесса потупила взор. Пальцы юноши, сжимавшие ручку кувшина, были тонким, темными, от загара и грязи, с длинными, неровно обломанными ногтями

— Пейте!

Принц сделал глоток, и его бледные щеки порозовели. Он пил, и его пальцы сжимались, комкали покрывало. Все замерли в немом изумлении, когда он остановился и, опершись на ладони, сел. Принц взял обеими руками кувшин, допил напиток и встал на ноги. Король, уже давно поднявшийся с трона, подошел к сыну и крепко его обнял. Потом он схватил победителя дракона за плечи, прижал к своей груди и расцеловал в обе щеки.

— Господь даровал мне двух сыновей! — воскликнул король. — Одного породил я сам с возлюбленной моей супругой, второй сам пришел сегодня, чтобы войти в мою семью. Дочь моя, дай руку своему жениху! — король соединил девичьи белые пальчики с темной рукой юноши.

По прекрасному лицу принцессы бежали слезы.

— Плачь! Плачь от счастья, довольно ты плакала от горя. Сегодня мы будем веселиться!

Начался пир. Король посадил будущего зятя по левую руку и, поднимая кубок, сказал:

— Превосходное вино! На свадьбе мы откроем еще одну такую бочку, а на крестинах, попробуем вина из виноградника с Синих гор!

— Соседнее королевство, — задумчиво произнес юноша, — считает эти горы своими и снабжает дракона провизией. Когда он не прилетит на пастбище за тем, что ему причитается, они поймут, что проход стал свободным и постараются занять его своим войском.

— В самом деле, — король помрачнел на мгновение. — Нужно отправить армию и занять горы. И начать строительство крепостей.

Сказано — сделано: войско отправилось в Синие горы. Король посвятил будущего зятя в рыцари и даровал ему герб: черный дракон, пронзенный золотым копьем, на лазурном поле. Так как настоящее имя оставалось неизвестным, юного рыцаря стали называть Принцем, победившим дракона, или просто Принцем-драконом, потому что золотого копья на гербе издалека было не разглядеть. Принцесса в ожидании свадьбы усердно молилась, перед алтарем она стояла прекрасная и спокойная. Брак свершился, а наутро прибыл гонец с известием, что враг внезапно напал на королевское войско и разбил его, одну недостроенную крепость разрушил, а вторую осадил.

Король собрал войско и поспешил в Синие горы, наследный принц должен был подойти с ополчением, а Принц-дракон с небольшой дружиной отправился по обходным тропам, чтобы сверху обрушиться на врага.

Принцесса, проводив отца и мужа, в тревоге считала дни и ждала известий. Увы, ждать пришлось недолго: король-отец потерпел поражение и был тяжело ранен. Принцесса упросила брата взять ее с собой. Она ухаживала за отцом и молилась за жизнь брата и мужа.

Принц-дракон вскоре прислал гонца: он придумал, как устроить в горах обвал. Его план блестяще удался: вражеское войско было погребено под лавиной, а выжившие бежали в страхе. Однако пострадал и отряд Принца-дракона. Принц был полон решимости разыскать под завалом своего названного брата и похоронить его по-христиански. Принцесса отправилась с ним.

Когда брат с сестрой пришли в указанное место, они увидели ужасную картину — среди камней лежал огромный черный дракон! Принцесса пронзительно закричала, и ее крик подхватило горное эхо. Принц выхватил меч и осторожно приблизился к голове чудовища, намереваясь поразить его в глаз, прикрытый, как у змеи, мутной пленкой. Он уже занес меч для удара, но дракон открыл глаза с вертикальными зрачками и посмотрел на него. Принц и принцесса услышали голос, страшный и гулкий. Пасть чудовища была закрыта, но они ясно слышали его слова, словно те звучали у них в головах:

— Ты хочешь убить меня, названный брат? Разве не поклялись мы друг другу в вечной дружбе?

Принц замер, не смея поверить.

— Ужасная, безбожная тварь! — воскликнула принцесса. — Я проклята навеки! — в отчаянии она опустилась на камни.

— Человек не мог выжить под таким обвалом, мне пришлось... сменить облик. Я вылечу свои раны и вернусь человеком. Никто не узнает...

Принцесса отшатнулась:

— Я венчалась в храме с некрещенным, с нелюдем! Быть может, мне никогда не вымолить прощения за этот грех! Но у тебя, дьявольское создание, нет надо мной власти — я грешила по неведенью!

— Ради любви к тебе я изменил свою природу, нарушил договор, разрушил свой дом. Ради любви к тебе отказался я от драконьего века и драконьей мощи. Неужели в твоем сердце нет ни любви, ни жалости?

— Я не желаю тебе зла, — помолчав, сказала принцесса, — хоть ты едва не завлек меня в вечную тьму погибели. Я не буду приближать то, что тебе уготовано.

— Названный брат мой, что скажешь ты?

— Ты обманул нас, — сурово сказал принц, — сказал, что убил дракона...

— Победил.

— Неважно, — принц мотнул головой. — Но ты спас меня, подарил мне больше, чем жизнь, и я не могу тебя убить. Но в нашем королевстве для тебя нет места!

Принц с принцессой вернулись в лагерь, щедро заплатили провожатым за молчание. Королю сказали, что Принц-дракон погиб. Наследный принц начал переговоры с соседним королевством. Принцесса вместе с отцом вернулась в замок. Вскоре король скончался. Скорбь принцессы была сравнима лишь с ужасом, охватившим ее, когда она поняла, что беременна. О драконе, впрочем, ничего не было слышно. Хотя воины, бывшие в горах, несмотря на полученные деньги, рассказывали об удивительном превращении, им мало, кто верил.

На похороны короля съехалось много народу. А в сумерках к воротам замка подошел рыцарь в черных доспехах и голубом плаще, но стража преградила ему путь.

Наследный принц стал королем, он заключил мир с соседями и скрепил его брачными узами. Выждав приличный срок после смерти старого короля, сыграли свадьбу. Утром молодые обвенчались, гости собрались на пир. В полдень к воротам замка подошел рыцарь в черных доспехах и голубом плаще, но стража преградила ему путь.

В положенный срок принцесса разрешилась от бремени. К ее великой радости ребенок оказался самым обычным младенцем. Но вместо одной тревоги ее охватила другая: она опасалась, что отец захочет отнять у нее сына. В надежде оградить ребенка от чудовища, она желала как можно скорее окрестить его. На третий день после родов все было готово к проведению святого обряда. На рассвете к воротам замка подошел рыцарь в черных доспехах и голубом плаще, но стража преградила ему путь.

Весь королевский двор собрался в часовне. Звонари ударили в колокола, но не раздалось ни звука. Странная тишина опустилась на город. И раздался голос, гулкий, как колокольный звон:

— Трижды я приходил: в день скорби, день радости и день святого крещения. Мой названный брат не пустил меня на порог, мои боевые друзья меня не признали, моя возлюбленная жена скрылась от меня. Видно нет мне места среди людей. Быть может, сын мой будет любим и счастлив, проживет свой человеческий век. Но я оставляю ему дар, ему и его потомству, всем, в чьих жилах будет хоть капля моей крови. Если мой потомок не найдет ни в чьем сердце ни любви, ни тепла, если люди будут к нему суровы и безжалостны, если будет он умирать одиноким и никто не проявит к нему милосердия, сгорит его человеческая жизнь, выплеснется кровью, и очнется он драконом.

Голос умолк, оцепенение спало, стало слышно, как шелестит листва деревьев, как поют птицы, ржут кони. Оглушительно зазвонили колокола.

Больше дракон о себе не напоминал. Принцесса воспитывала сына в страхе Божьем. Отец не оставил ему законного имени и титула, его называли принцем лишь из уважения к его матери. Вырос он юношей скромным и благочестивым, в жены взял девушку незнатную и небогатую, из семьи, уважаемой за добродетель и смирение. В положенный срок родился у них первенец, принцесса-мать поняла, что свои земные труды она свершила, и приняла постриг. В тихой обители предавалась она молитвам и благочестивым размышлениям. Принц жил мирно и достойно, верно служил королю, родством с ним не кичился, за славой и известностью не гнался. Все меньше находилось людей, которые верили в историю о драконе-оборотне. Старые люди еще рассказывали сказку, но скоро забыли и ее.

Сейчас.

Луна замолчала.

— Драконы не превращаются в людей, — авторитетно заявил Чарли.

— Никто не верит, — печально вздохнула Луна.

— Это — вымысел, — Гермиона поджала губы. — Обратите внимание, что вся история проникнута христианским мировоззрением: венчание и крещение, как таинство, дракон — дьявольское создание, непредназначенное для спасения, связь с ним греховна. Такие детали, как институт рыцарства, замки, турниры, гербы — все указывает на средневековую Европу. А значит, история относится не к временам, которые были «очень давно», а к историческому периоду, хорошо изученному. Конечно, древняя легенда могла быть переработана в Средние века в соответствии с господствующим мировоззрением, но, я считаю, что это — аллегория.

— Драконы — это животные, то есть рептилии, — Чарли довольно невежливо перебил Гермиону, впрочем, на самом деле, никто ее рассуждений не слушал. — Они не превращаются в людей и говорить не могут! Не потому что не могут произносить слов. Они не мыслят отвлеченными категориями. У нас в заповеднике проводили эксперименты, так вот: драконы запоминают сигналы, которыми обозначается еда, дом, отзываются на свое имя, но обобщать они не могут.

— Быть может, — задумчиво произнес Невилл, — у драконов, как и у людей, различаются маги и магглы, и драконов-оборотней относительно просто драконов, столько же, сколько магов, относительно магглов. То есть, учитывая численность драконов, их единицы. И они искусно прячут свои способности и прячутся сами, — Невилл улыбнулся смущенно.

— Маги и магглы отличаются друг от друга только наличием магических способностей, — щеки Гермионы вспыхнули жарким румянцем. — Разница же между обычными драконами и этим драконом, такая же, как между человеком разумным и неандертальцем. Твое сравнение некорректно, Невилл. И очень оскорбительно.

— А я не пойму, — наморщил лоб Гарри, — он же любил принцессу, почему сдался, так просто? Это неправильно! За любовь надо бороться.

— То есть, дракону следовало сжечь замок вместе с гостями, слугами и стражниками, — ухмыльнулся Джордж — А потом, на пепелище спеть принцессе серенаду?!

— Любовь — великая сила, — произнес Гарри упрямо.

— Гарри! — Гермиона закатила глаза. — Эта сказка отражает средневековое христианское мировоззрение. Дракон, здесь, — чудовище, создание дьявола, он не предназначен к спасению, сожительство с ним — страшный грех. А брак между христианкой и некрешенным , дракон же, бесспорно, некрещен, не считается действительным . Если принцесса останется с ним, она будет жить во грехе и ее поглотит тьма погибели. Понимаешь?

— А мне жаль дракона, — тихо сказала Ханна. — Он же не виноват, что драконом родился.

— Просто она его не любила, — холодно улыбнулась Флер. — Возможно, ей нравился кто-то из тех, кто отправился сражаться с драконом и погиб или бежал в страхе. И плакала принцесса не от радости, от отчаяния — поняла, что от брака не отвертеться. Так-то она думала, что отец бродягу прогонит, возможно, заплатит ему что-нибудь — король же искал наследника, продолжателя династии. Но, так как принц выздоровел, безродный зять короля вполне устроил — меньше возможностей для мятежа. Потом принцесса, конечно, смирилась. Наверное, пыталась мужа полюбить, а когда поняла, кто он, вся ее скрытая неприязнь вышла наружу. Если бы она его любила — придумала бы себе оправдание: мол, спасает его от гибели.

-Да, — задумчиво протянула Гермиона. — Есть и такие легенды. Если человек любит темное создание всей душой, оно тоже обретает душу.

Билл повернул голову так, что свет упал на его шрамы. Флер повела плечом.

— Вейлы, например, — сказала она. — По легенде, вейла остается с мужем, пока он ее любит, а если разлюбит, вейла покинет и его и детей, не сможет оставаться с людьми.

— И все равно, это неправильно! — решительно воскликнул Гарри. — Если он ее любил, то должен был доказать это!

— Малыш, — Джордж усмехнулся устало, — насильно мил не будешь. Хоть ежечасно доказывай свою любовь, она только твоей и останется.

— Какая любовь?! — воскликнул Рон. — Рыцари шли и шли, ему просто надоело все это, вот он и провернул аферу: заявил, что убил дракона и заделался королевским зятем.

— Безусловно, это христианская притча о происках нечистого и необходимости быть стойким перед лицом соблазна, — сказала Гермиона.

Никто ей не возразил, опасаясь лекции на тему христианского мировоззрения. Рон победно хмыкнул, Джордж пожал плечом, пальцы Билла и Флер незаметно для всех переплелись.

— А, все-таки, мне его жаль, — шепнула Ханна так тихо, что ее услышал только Невилл.

— Это очень печальная история, — согласился он.

Недавно.

Я умираю. Тусклый свет гаснет. Тьма накрывает меня.

Я умираю. Кровь толчками вытекает из раны. Сердце бьется все тише, все реже... Ниточка моя жизнь истончается, вот-вот оборвется.

Я умираю. Уже не больно. Даже не страшно. Ни о чем не нужно беспокоиться. Я сделал все, что должен был. Я уверен, что Поттер отправится сейчас в кабинет Дамблдора, назовет пароль... Я успел, успел заглянуть в его глаза, успел внушить ему... Правда ли, у него глаза Лили? Не знаю, не помню. Взгляд тот же: жалость пополам с гадливостью. Так смотрят на раздавленную змею: дотронуться — противно; добить и выбросить — все-таки живая тварь; сдохла бы уж поскорей. Она смотрела на меня также. После... А раньше? До ссоры? Я не могу вспомнить! Я знаю, верю, что раньше было иначе! Лили была моим другом, она радовалась мне, я верю! Верил... Но вера тает, вместе с воспоминаниями. А если я все придумал? И не было ничего?

«Он умер!» — хорошо поставленный, уверенный голос отличницы. Браво, мисс Грейнджер! Я бы не смог вот так, не проверяя, установить, что человек, а, тем более, волшебник, мертв. Она сумела. Интересно, она так уверена в себе, или же...

Я умираю. Уже совсем скоро... Я забыл, как дышать... Тишина оглушает.

Я умираю. Тьма наполняет меня. Я сам становлюсь тьмой.

Я открываю глаза и вижу бледное небо в рамке каменного свода. Я различаю мельчайшие капельки утренней росы, розоватый свет солнечных лучей, беспредельную глубину неба. Я никогда не видел мир так четко и ясно. Мельчайшие трещинки на камне, едва уловимые оттенки цвета, вкрапления другой породы. Изменилось ли мое зрение, или мир вокруг меня? Быть может, это и есть Истинная Реальность, о которой толкуют христиане? Не думал, что я достоин вечности.

Но если это посмертие, почему так противно, тягуче ноет шея? Я хочу дотронуться до нее, но руки ощущаются как-то странно, двоятся. В поле зрения попадает нечто черное кожистое... Крыло?! Я отшатываюсь и с ужасом смотрю на две черные чешуйчатые лапы (?!) с острыми блестящими когтями. Хочу облизать пересохшие губы, но язык касается носа! Медленно, очень медленно я поворачиваю голову и разглядываю длинное гибкое тело, покрытое черной блестящей чешуей, острый гребень на хребте, задние лапы с мощными когтями, хвост, огромные кожистые крылья. Шею пронзает острая боль, видимо, слишком сильно изогнул ее и потревожил рану. Вне всякого сомнения, я увидел дракона! Я кладу голову на лапы. И это — я. Не мой разум, душа, память переместились в другое тело, это я сам так изменился — рана же осталась на месте.

Всем известно, что драконы — существа магические, но разумными их не считают. Они даже приручаются не слишком хорошо. У магглов, особенно на Востоке, есть легенды о мудрых драконах — хранителях вод и покровителях городов, о драконах, которые могут менять свой облик. Но маги знают, что это — сказки, такие же, как истории о живой воде. На моей памяти только один волшебник верил в драконов, которые превращаются в людей и живут среди нас. Точнее, волшебница. Моя мама.

Она, вообще, верила в странные вещи. А я верил ей и шокировал преподавателей рассказами о говорящих единорогах и полетах без метлы. Мне даже удалось ненадолго смутить Дамблдора утверждением, что феникс, сгорая, умирает, а из пепла восстает совершенно новая птица. И, кажется, я по-настоящему обидел Макгоннагал, доказывая, что любой маг может превратиться в любое животное по своему выбору, анимагия же — какой-то сбой, привязывающий волшебника к определенной форме. Позже я убедился, что принять облик животного и стать им — совсем не одно и то же. Превратившись в кота, я ощущал себя человеком, заключенным в нелепую форму. Я понятия не имел, как выпускать когти, куда девать хвост, как взаимодействовать с другими кошками. Я не понимал их мяуканья, а они не понимали меня, хотя мое горло издавало вполне кошачьи звуки. Я путался в лапах, постоянно пытался принять вертикальное положение. Запахи казались слишком острыми, звуки слишком резкими, человеческое сознание просто не справлялось с информацией, которую поставляли рецепторы животного, и даже после обратного превращения еще долго болела голова. Анимагия — это совсем другое, анимаг становится животным не только внешне, меняется его сознания, просыпаются инстинкты. Быть может, это генетическая память о предке-тотеме или дар древних, еще не антропоморфных богов? Впрочем, неважно.

Сейчас, я полностью ощущаю свое тело: все четыре лапы, крылья, хвост. Я чувствую, как основные легкие наполняются воздухом, а дополнительные горючим газом. На секунду задержав дыхание, я выдыхаю тонкую струйку пламени, это получается легко и естественно. Я поднимаюсь на лапы и делаю несколько шагов. Меня слегка пошатывает, видимо, от кровопотери. Выглядываю из пещеры. Передо мной зияет пропасть, на дне которой бурлит поток. Я знаю, что, бросившись вниз, я расправлю крылья, и они наполнятся ветром, и поднимут меня к небу над горной грядой, над облаками. Я разворачиваю крыло на пробу — черное, широкое, как парус, готовое скользить в потоке воздуха — оно прекрасно! Нелепая, звенящая радость охватывает меня — хочется тут же ринуться со скалы, лететь, лететь в бескрайнем просторе! Сложив крылья падать вниз и ловить поток воздуха у самой земли, снова взмывать в небо, врываться в облака и оставлять их внизу, отфыркиваясь от попавшей в нос влаги. Я знаю, что могу все это сделать, я чувствую.

С сожалением я отворачиваюсь выхода — и шея взрывается такой болью, что в глазах темнеет, и я еле удерживаюсь на лапах. Пережидаю приступ слабости и осматриваю пещеру: она огромна даже для дракона, по человеческим же меркам просто невероятна. В темноту уходят боковые туннели, очень широкие, хотя, возможно, это я не слишком крупный дракон.

Я иду в глубину пещеры, стараясь держать шею неподвижно. Из расщелины в стене бьет источник. Тающий ледник, вероятно, но вода слишком прозрачна, даже для него, и пахнет необыкновенной свежестью. Я прикрываю глаза, стараясь сконцентрироваться на своих ощущениях, но ничего не могу понять. Запах щекочет ноздри, заставляет дышать полной грудью. Я лизнул струю, уже не удивляясь своему раздвоенному языку. Влага мгновенно впитывается, бежит горячими ручейками по сосудам, я, наконец, ощущаю свою шею, тает сковывающее напряжение, растворяется ноющая, боль. Теперь болят только раны, оставленные зубами Нагини.

За тысячелетия вода пробила в камне круглую чашу. Она полна до краев, и я жадно приникаю к ней. Я пью волшебный напиток, и с каждым глотком утихает боль, кровь быстрее бежит по венам. Напоследок я опускаю голову в воду, вынырнув, отряхиваюсь, и раны ничем не дают о себе знать. Я чувствую себя здоровым и сильным, я даже не подозревал, насколько уставшим и измученным был только что. Постоянное напряжение давно стало привычным, я его уже и не замечал, как не замечал голода или желания спать, как не замечал ничего, что могло бы отвлечь меня от выполнения своего долга. Теперь мне никуда не нужно спешить, я свободен от всех обязательств.

Солнце поднялось над горизонтом, и его лучи проникают в пещеру. Я сворачиваюсь на теплом камне у выхода, накрыв голову крылом. Впервые за долгие годы я могу спокойно уснуть. Дракон не нуждается ни в прощении, ни в понимании. Дракону все равно, что о нем думают. Дракону не нужно доказывать право на существование. Дракон просто есть.