Прикладная дипломатия (джен)

Мерлин, кто бы знал, как Драко ненавидит эту проклятую магглу. Она отвратительна, просто невыносима. Даже ее вид противен Драко. Ее белесые волосенки, завязанные в куцый хвостик на затылке, ее ресницы, намазанные вульгарной маггловской краской так густо, что напоминают паучьи лапки. Девушка смотрит на него с презрением. Как она смеет, эта маггла!

Это Грейнджер ее сюда притащила. Одна зарвавшаяся маггла привела другую. Их обеих нельзя и на порог Министерства пускать, но Грейнджер хотя бы носит мантию. А этой хватает стыда являться в Визенгамот то в узких штанах, то в короткой, едва прикрывающей колени, юбчонке.

Малфой думал, что все неплохо, в принципе, закончилось для его семьи и для него самого. Святой Поттер отблагодарил его мать, замолвив словечко за Люциуса. Конечно, немаловажно было то, что в Аврорате и в Ордене ни у кого не было информации о том, что Малфой-старший кого-то убил за время Второй войны. Будь это не так, Люциуса бы ждал Азкабан...

Драко понимал: это было не из особого милосердия сделано. Победителю надо было показать, что он в игре, не дать оттереть себя на второй план и превратить в свадебного генерала. Ведь Министерство — это организация специфическая, тут каждый второй пересидел по десятку министров и по полдюжины смен курса. А потому общий стиль работы не меняется. Но вроде как теперь есть «прогрессивные силы», которые хотят положить этому конец. Странно это, ох странно... Аврор Шеклболт, хороший оперативник, не руководивший в жизни ничем, кроме своего отряда из пяти человек, стал министром. Артур Уизли, который занимался заколдованными ключами и прочей ерундой, теперь его первый заместитель. А его сын Перси, недавний выпускник Хогвартса, берет на себя финансы и хозяйство. Орден Феникса нужно было назвать Орденом Темной Лошадки.

Грейнджер и прочие сдают выпускные экзамены и гуляют по коридорам Министерства с таким видом, будто уже выбирают себе кабинеты. Драко тоже сдает экзамены, под внимательным взглядом дежурного следуя из Атриума в Департамент образования и обратно. Ему теперь в теплое министерское кресло путь заказан. Впрочем, спасибо, что на свободе.

Хотя Драко бы на месте Грейнджер не обольщался. Те, кто ничего другого не умеют, кроме как просиживать мантии в различных департаментах, очень-очень крепко сроднились со своими уютными креслами и уступать их грязнокровным выскочкам не хотят. Реальные шансы сыграть серьезную роль на политической арене есть, пожалуй, только у Поттера.

Наш новоявленный Святой пока кажется неплохим политиком. Вот и сейчас, когда ситуация поменялась, решил разыграть из себя борца за справедливость. С удовольствием рассказывает в каждом интервью о том, какой он непредвзятый. Всем Пожирателям Смерти гарантированы открытое судебное заседание и объективное рассмотрение дела с учетом всех доказательств. Какой позор! Зеваки каждый день тянутся смотреть процесс и упиваются чужим унижением. И все уже забыли, что это Поттер приложил руку к тому, чтобы Люциус Малфой в первый же день после победы не отправился в тюрьму.

Конечно же, не нравился обывателям оставшийся на свободе Малфой-старший, сильно не нравился. Да и министерские в восторге не были. И эта маггла пришлась очень кстати. Трагическая история плюс непреложные доказательства вины Люциуса Малфоя, что могло быть лучше для Визенгамота и общественности!

Магглу зовут Кристин Перкс. Ее младшая сестра была однокурсницей Драко. Салли-Энн, худенькая блондиночка болезненного вида. Хаффлпаффка, магглорожденная. Девчонка изучала Руны, как и он, и если бы не то, что Перкс обычно сидела с грязнокровкой Грейнджер, Драко бы и забыл вовсе о ее существовании.

Но он помнил Перкс. Как она поднимала светлые бровки, когда он начинал подкалывать Грейнджер, как она тихонько хихикала, когда Грейнджер придумывала удачный ответ. Помнил, что когда надо было наугад вытащить карточку с текстом для перевода, Грейнджер всегда поручала это своей напарнице, считая ее более везучей.

Это были воспоминания как из прошлой жизни. Когда вражда была интересной игрой, а война казалась параноидальной фантазией Поттера. На шестом году обучения Драко было не до пикировок с Грейнджер, и тем более он не обращал внимания на Перкс. На седьмой курс она в школу не вернулась, как и другие магглорожденные.

И вот теперь Драко знает, что незадолго до Битвы за Хогвартс Салли-Энн была похищена и, вероятно, убита Пожирателями смерти. И честно, ему не особенно жаль погибших, кроме Винсента и профессора Снейпа. Драко приучает себя к спокойному отношению к смерти. Он никогда не страдал от избытка жалости к чужим людям, поэтому у него вроде бы неплохо получается. Это же была война: кто-то сам шел в бой, кто-то слишком высовывался с безумными идеями, кому-то не повезло оказаться не в то время не в том месте. Судьба такая, что уж теперь.

Все было бы просто. Имя Салли-Энн Перкс стало бы для него просто еще одним в списке погибших и пропавших без вести. Если бы он не видел, как ее схватили. Если бы в похищении и убийстве не обвиняли его отца! Если бы проклятая маггла Кристин Перкс не заставляла Драко смотреть! Раз за разом, каждый день, уже в течение двух недель. Наверное, волшебникам из Визенгамота доставляет удовольствие наблюдать, как кривится его лицо. И уж точно им приятно смотреть на Люцуиса. Они давно хотели увидеть его смятение и страх. И сейчас получили свое. Все и каждый. Драко кажется, что на открытых заседаниях побывали за эти дни все совершеннолетние волшебники Англии. И все они видели позор Люциуса!

Первый раз отец смотрел на экран с недоверием и удивлением.

Откуда он мог знать, что в маггловской конторе, где работали сестры Перкс, стоят эти, как их, видеокамеры?.. Все, что произошло на служебной лестнице, записывалось.

Драко видит это снова и снова. Вот сотрудник Министерства устанавливает маггловские «телевизор» и «видеомагнитофон» и подсоединяет идущие от них гладкие веревки к какой-то странной штуковине. Секретарь просит всех присутствующих в зале воздержаться от колдовства во время просмотра.

Скитер в позавчерашнем номере «Пророка» разливалась соловьем о чудесах маггловской техники, а на днях Джонс, и.о. Главного Аврора, разорялась в интервью, что надо благодарить всех святых за то, что картинку с этой долбаной камеры не выводили на экран, что все это просто записывалось. Мол, насколько бы было больше проблем, если бы охранник-маггл это увидел! Статут о Секретности 1689 года мог быть грубо нарушен, да что там — все усилия поколений волшебников для сокрытия существования нашего мира пошли бы к Лордовой матери.

И это не преувеличение. Стиратели работали при волдемортовском министерстве кое-как. А жаль.

Если бы кто-то подчистил все следы, этого ада сейчас бы не было... Но, если не заниматься самообманом, Драко и не знал, что такая дрянь, как видеокамера, существует. Вряд ли бы нашлась хоть пара-тройка взрослых магов, чистокровных или полукровок, которые могли бы знать. Ровно до первого дня процесса. Теперь вся просвещенная «Пророком» общественность только об этом и говорит!

Люциус пытался защищать себя. Но эта черная коробочка — железное доказательство, посильнее чистосердечного признания под Веритасерумом.

Привлеченные Шеклболтом через маггловского Премьер-министра люди сказали, что технически никаких подделок на пленке нет. Это разрушило первую линию защиты, избранную старшим Малфоем. Эти кадры не могли быть подделаны магией — никому в голову не приходило создавать такие идиотские заклинания. Отдел Тайн и Департамент правопорядка сделали все, что могли, и вынесли вердикт: чар к кассете вообще не применяли, никаких и никогда. Ее не трансфигурировали, не левитировали, не очищали от пыли — ничего.

Остается смириться с тем, что все, что происходит на экране — правда.

Вот Салли-Энн Перкс спускается по лестнице и закуривает. Девушка улыбается каким-то своим мыслям и играет маггловской зажигалкой. Потом она роняет ее, и открывает рот в неслышном зрителям крике. Это на площадку пролетом ниже аппарировали Пожиратели смерти. Камера не записывает звук, и Драко благодарен за это судьбе. Иначе у всех этих гиен от журналистики было бы еще больше поводов для обсуждения.

Салли-Энн, оказывается, все же носит волшебную палочку, хоть и вырядилась, как распоследняя маггла. Но куда мирной восемнадцатилетней хаффлпаффке до опытных Пожирателей Смерти... Она бежит вверх по лестнице и оступается. Немудрено на таких высоких и тонких каблуках. Салли-Энн разворачивается, сидя на ступенях, и успевает послать в напавших на нее слабенькое Инсендио, подпалившее Люциусу рукав.

Камера за спиной у Пожирателей. Но до этого в кадре мелькнули лица: старшие Малфой, Крэбб и Гойл. Их и со спины легко различить: Гойл — ниже и шире всех, а Крэбб — самый высокий, они стоят, опустив палочки, по обе стороны от Малфоя.

Лицо Салли-Энн искажено страхом и болью, скорее всего, она вывихнула лодыжку. Камера фиксирует все. Ее длинные тонкие ноги, на правой еще держится туфля, ее задравшаяся и без того короткая юбка-солнце, страх на ее лице. Палочка вылетает из ладони. Слезы беспомощности.

Колдомедик из госпиталя Святого Мунго, умеющий читать по губам, еще на первом заседании разобрал все фразы.

— О нет... Пожалуйста... За что? Я же... Прошу вас, ради Бога...

Вот так выглядит бессилие. Когда в Малфой-мэноре убивали учительницу маггловедения, Драко опустил глаза и уставился в полированную столешницу. Сейчас у него нет такой счастливой возможности, потому что все эти волшебники в Визенгамоте, все эти министерские служащие и журналисты смотрят на него и на его отца. Мать Драко им неинтересна — Поттер защищает ее от газетных нападок, и сенсации на ее поведении в суде не сделать.

А на Драко и Люциуса смотрят. Они замечают все, до черточки, до взгляда, до вздоха.

Отец сидит прямо, его лицо обманчиво спокойно. Люциус смотрит, словно сквозь экран, словно сквозь магглу Кристин. На самом деле он внимательно ее слушает. Он пытается придумать достоверную версию дальнейших событий.

Драко знает, что в камере предварительного заключения отец будет мерить шагами пространство от койки до стены, от стола и до двери — думается ему лучше на ходу.

А мантия у Люциуса одна и та же с первого же дня процесса. Она уже сильно помялась: отец никогда не имел привычки аккуратно складывать одежду, полагаясь на разглаживающие чары.

Но Малфой-старший кажется невозмутимым и надменным. Хотя на самом деле ему до умопомрачения страшно.

Драко тоже страшно. И мерзко. Но надо держать лицо. Идеально-белые крахмальные манжеты выглядывают из-под рукавов мантии антрацитового цвета ровно на полдюйма, волосы аккуратно уложены и слегка закреплены парикмахерским воском, туфли сверкают, а на руке фамильный агатовый перстень наследника. Не хочется думать о том, что скоро он может сменить его на отцовский черный сапфир главы рода. Осужденные пожизненно и на длительный сроки лишаются всех прав состояния.

Драко сидит прямо, как на уроке этикета, чуть выдвинув вперед подбородок и прикусив губу. Он смотрит на экран.

Вот Салли-Энн пытается встать, ухватившись за перила. Вот скатывается под ноги Малфою (наверное, это он ударил Ступефаем). Теперь ее почти не видно. Салли-Энн получает несколько Круцио. Ее криков не слышали в офисе, это значит, до Круцио было Силенцио. Потом Люциус поднимает девушку, грубо держа ее за плечо, и аппарирует. Крэбб и Гойл исчезают с площадки через пару секунд.

И куда он ее потащил? Зачем?

Что он с ней сделал после этого? Куда отец мог деть труп? У Драко слишком много вопросов. Но Люциусу Малфою свиданий не положено. Совсем-совсем. Азкабанская охрана не польстилась даже на очень хорошую взятку. Да раньше за такие деньги можно было пару департаментов купить, а третий бы на сдачу дали!

Но времена меняются.

Драко ловит неприязненный взгляд магглы. Когда показывают, как происходило похищение, она изучает лепнину на потолке. Обидно признавать, но девица неплохо держится.

Эй вы, в судейских мантиях, вы уже давно не хозяева в этом зале! Маггла Кристин Перкс в короткой юбке здесь и обвинитель, и судья, и палач. Драко хочется кричать.

Каждый день они «исследуют доказательства», и маггла Кристин ставит на них свой унизительный эксперимент. Изучают протокол полиции, каждое слово, каждую букву, и смотрят эту кассету. Допрашивали Джона Крэбба, который умудрился на свою беду пережить сына.

В тот день Драко впервые в жизни так остро почувствовал свою вину. Крэбб на него просто взглянул, а уже захотелось провалиться под землю. Или чтобы провалился Крэбб. Лучше бы он умер вместе с Винсентом! Или вместо него. Но он был жив, а Драко чувствовал вину и стыд. Чего он хотел, зачем потащил друзей за Поттером? Драко был лидером в их компании, а Крэбб и Гойл ему подчинялись, как их отцы Люциусу. Много веков их семьи были вассалами Малфоев, и вот по юношеской глупости еще один весьма древний род прервался. Драко нес ответственность, и из-за него погиб человек. Неважно, что Винсент сам произнес заклинание, научил его летом тоже Драко.

Джона Крэбба признали соучастником, со степенью вины определились быстро, ему ведь и так уже дали пожизненное за другие «подвиги». Если бы все это происходило после первой войны, то Крэбба бы ждал поцелуй дементора. Но новые власти против смертной казни вообще, а в частности против привлечения таких темных созданий к правосудию. Пожизненное заключение очень способствует исправлению личности на благо общества, особенно помогает осознание того, что из Азкабана уже не выйти. Это куда гуманнее, чем просто казнить преступника. Ведь он еще, сидя в уютной камере и исправляясь, может как следует помучиться.

А дементоров сейчас ищут по всей Англии и уничтожают. Туда им и дорога.

Маггла сама ведет допрос.

— Скажите, куда вы отправились потом?

— Домой, а затем в Малфой-Мэнор.

— Вы видели там мою сестру?

— Нет.

— Вы видели в тот день в Малфой-Мэноре Люциуса Малфоя?

— Так он же там живет.

— В котором часу вы его видели?

— Поздно вечером. Он приказал подать ужин в кабинет, а я проходил мимо. Мистер Малфой пригласил меня присоединиться и велел эльфам подать еще вина и закусок.

— Поздно — это в котором часу?

— Десять, одиннадцать, я не помню!

— Слышали ли вы что-то о судьбе моей сестры?

— Нет. Я не интересовался.

— Вопросов больше нет.

Голос магглы звенит и отдается эхом от стен. Драко ее ненавидит. Ненавидит этот ввинчивающийся в уши звенящий голосок. Силенцио бы наложить на чертову девку! Или заавадить к Лордовой матери! Драко ненавидит эту Перкс. Не за то, что она маггла, а за то, что она разрушает жизнь его семьи. Все, что не испортили и не отравили Волдеморт и тетка Белла, доламывает маггла Кристин Перкс. Она уничтожает его надежды на нормальную жизнь, растирает их в пыль, как сушеный цикорий ступке.

Дело весьма сложное. Да, девушка пошла с Люциусом не по своей воле. Это похищение, тут и Гойлу понятно.

Салли-Энн была до неприличия беспомощна. Та же Грейнджер отправила бы на тот свет хоть одного из нападавших, а Салли-Энн была не боец. А может, это Драко уже что-то забыл, и обычные девушки — они такие, с неважной реакцией и отсутствием навыков дуэли?

Грейнджер откопала подходящий прецедент. Лет сто назад один колдун — чтоб ему в могиле перевернуться! — решил забрать из дома любовника свою сбежавшую жену. Добровольно эта ведьма с мужем не пошла, и тогда он ее обезоружил, шарахнул Ступефаем и аппарировал вместе с неверной женушкой домой. Отсутствие палочки и дезориентированное состояние суд тогда расценил как беспомощное.

А это уже отягчающее обстоятельство. И грозит Люциусу за это уже не семь лет, а все десять.

А проклятая маггла хочет оставить его в тюрьме навсегда!

Даже МакГонагал от нее досталось. Директор Хогвартса всегда является членом Визенгамота, вот и сейчас директриса сидит по левую руку от Шеклболта.

— Вы помните мою сестру? — спрашивает у нее Кристин Перкс.

И этот ее пытливый взгляд, как на исключительно мерзкий ингредиент или подопытного кролика, которому дали экспериментальное зелье.

Всего один вопрос заставил директрису покраснеть. Драко кажется, что девица чувствует какое-то садистское любопытство.

Когда маггла смотрит кому-то в глаза, она наклоняет голову вправо. Отвратительная манера. Уж лучше кассета, чем ее вопросы и эти взгляды.

Через десять минут на лестницу выходит Кристин Перкс. Она вскрикивает, зажимая себе рот ладонью, когда видит потерянную туфлю. Подбирает оставленную на полу палочку.

Кристин Перкс сбегает по лестнице вниз. Она поясняет суду, и бывший на месте сотрудник Департамента магического правопорядка подтверждает: выхода с этой лестницы непосредственно на улицу нет. Этот же сотрудник считал при помощи специального артефакта, какие чары применялись на месте преступления. К тому времени с момента похищения прошло больше недели. Логично, что удалось выявить только следы Круцио. Это тоже не улучшает положения Люциуса Малфоя.

Кристин идет в офис, чтобы вызвать маггловскую полицию.

Экран темнеет.

Умница Кристин вспомнила про камеру и забрала запись. Девица позвала на лестницу охрану и, оставшись в кабинете одна, стащила кассету. Вот так запросто маггла не допустила открытого и отягощенного конфликтом контакта двух миров. Тогда, когда другая билась бы в истерике, эта ловко врала на допросе и собирала копии всех материалов, до которых могла добраться.

Мисс Перкс-старшая оказалась исключительно хладнокровна. Слишком, просто чересчур. Отец говорил маленькому Драко, что магглы туповаты, не в меру эмоциональны и слабы духом. Теперь Драко осознает, что это ошибка, фундаментальная ошибка.

Полиция составила протокол. Никаких отпечатков пальцев посторонних или ранее осужденных на месте не нашли. И что это за гадость такая — отпечатки пальцев? Драко всегда тщательно моет руки, и его отец тоже.

Драко понимает замысел Лорда. Он просто хотел повязать отца кровью. В Отделе Тайн не получилось, а потом Люциус избегал рейдов, как мог. Да и в собственном доме Малфой дорогим гостям очень мешал. Тетка Белла не любила его «нытье», когда отец просил кого-то быть осторожнее с фамильными книгами и артефактами. Вот его и отправили на задание в маггловский Лондон.

А ведь все еще могло нормально закончиться...

Через неделю Кристин услышит в новостях о совах, летающих днем, и шествиях странно одетых людей. Она достанет из шкафа мантию сестры и пойдет в Косой переулок, куда не раз ее водила Салли-Энн. Там Перкс разменяет фунты на галеоны и сикли и снимет комнату в «Дырявом котле». Она будет искать на этой улочке хоть каких-то представителей властей или школьных знакомых Салли-Энн. Будет пить медовуху в компании случайных волшебников, сидеть на ступенях закрытой лавки близнецов Уизли и курить. И ведь не выгонят же эту магглу из Косого переулка! И ведь дождется кого-то, способного помочь. Грейнджер и Уизлетту.

Милые девочки — грязнокровка и магглолюбка — пригрели и утешили несчастную Кристин. И привели ее не то что в Министерство, где сейчас были хаос и кадровые чистки, а напрямую в Визенгамот.

Эта история вызывает у обывателей сочувствие. Ведьмы-домохозяйки, их мужья и дети, которым не выпало несчастья быть лично знакомыми с Кристин Перкс, очень симпатизируют смелой маггле.

Ах, бедняжка ищет сестру! Не побоялась пойти одна в Косой переулок! Не побоялась пойти в Визенгамот и выдвинуть обвинения против самого Малфоя! Как же мы недооцениваем магглов... Все грязнокровки и магглолюбцы готовы вокруг нее хороводы водить. Предатели!

Отец Драко — волшебник, каким бы он ни был и что бы ни совершил. Если бы на месте Люциуса оказалась даже грязнокровка Грейнджер, Драко был бы на ее стороне. Потому что Грейнджер — какая-никакая, но ведьма. А Грейнджер предала мир, где ее не считают исчадием ада. Еще пару веков назад магглы ее бы повесили или сожгли на костре, а может, и по-простому забили бы палками и камнями, да и сейчас вряд ли бы оставили без внимания — уж нашли бы возможность и повод. К тому, что было в прошлом, нетрудно вернуться. А у магглов уже есть богатый арсенал казней и пыток, и найдутся готовые их применять. Такие всегда находятся. Магглы все еще хранят цепи, испанские сапоги и дыбы, некоторые предметы они даже с гордостью выкладывают в музеях на всеобщее обозрение. Драко об этом рассказывал отец. О посещении такого заведения где-то в Европе как-то вспоминал Лорд.

Нет, магглы вовсе не тупые животные, они просто враги. Чудовища. Хитрые, изворотливые и далеко не беспомощные. Те, кто встали на их сторону, — настоящие предатели.

Неужели Грейнджер не понимает, что Перкс ненавидит и ее тоже, что эта маггла пришла не за справедливостью, а за местью? И не только Малфою — всем.

Драко всерьез опасается того, что эта бледная моль найдет средство, чтобы уничтожить весь волшебный мир. Просто приведет еще таких же, как она.

И ведь эта мелкая дрянь — всего лишь маггловская секретарша! Что творится в головах неволшебников? У них есть хоть какое-то чувство субординации, подобие уважения к авторитетам? Если они все такие, как эта Перкс, то Драко готов признать, что Грейнджер — не худший вариант магглокровки.

Эта девица каждый день выворачивает его душу наизнанку и переворачивает представления о действительности.

После заседаний Визенгамота, куда он ходит каждый день, чтобы поддержать отца, Драко не может нормально общаться с людьми. Он не может шутить с Блейзом, обсуждать с Тео прочитанные книги, болтать о пустяках с Пэнси. Он не может даже с матерью обсудить то, что они каждый день наблюдают в Визенгамоте.

Драко всегда знал, что его мать — сильная женщина и у нее есть свое мнение, отличное от убеждений отца. Но во время Битвы они уходили все вместе, в самые тяжелые времена они были семьей. Нарцисса хотела просто жить спокойно после Войны. Хотела, чтобы ее муж и сын были на свободе, чтобы у них сохранились деньги и репутация, уже планировала, как перестроит Мэнор, чтобы закрыть те помещения, где происходило самое страшное. Нарцисса с блэковской энергией и малфоевской расчетливостью заводила новые знакомства, старалась держаться поближе к Поттеру и даже встречалась пару раз с сестрой Андромедой.

А теперь из-за проклятой магглы Кристин Перкс на мать косятся знакомые, а имя Люциуса треплют на всех углах.

Тетка Белла убивала и пытала куда больше, но о ней и то говорят спокойнее.

Белла убивала магглов, грязнокровок, полукровок и даже строптивых чистокровных. Круцио было ее любимым заклинанием. Но могла она приласкать и чем-то поинтереснее. Была у нее страсть к старым книгам по Темным искусствам, в которых находились такие вещи, что и подумать страшно. Снять кожу заживо, внушить человеку, что он тонет или горит на костре, довести до безумия, чтобы жертва с радостью пошла на самоубийство... Это еще были не самые отвратительные вещи из этих книг.

Драко по сей день передергивало от воспоминаний, а ведь он не профан и не кисейная барышня — переводить написанные рунами тексты он тренировался в том числе и по «Началам Темных искусств».

Знала тетка Белла и другие, не менее ужасные, хоть и действующие незаметно, чары. Волшебников всегда было мало, а большие семьи вроде Уизли — это скорее исключение, чем правило. Каждый ребенок, имеющий дар, был ценен. Поэтому за применение проклятия бесплодия, особенно к молодой и не имеющей детей ведьме, можно было не только сесть в Азкабан на пять лет, но и стать навсегда изгоем в обществе после освобождения. К убийцам и то относились порой лучше. Тетка Белла развлекалась и такими вещами. Вот зачем было применять его к тем, кого она все равно планировала убить? Драко не знал.

А теперь он не знал, как сказать об этом Грейнджер. Она же тогда не слышала и не соображала ничего от своего же крика и боли.

Драко не знает, можно ли как-то это проклятие снять. Да и теперь, после того, как она притащила в Визенгамот эту магглу и стала опекать ее, он не уверен в том, что хочет делиться с Грейнджер какой-то информацией. Пусть лучше потом грязнокровке с ее рыжим недоумком сюрприз будет, это уменьшит популяцию Уизелов в Англии.

И вот объявляют долгожданный перерыв. Вслед за зрелищами народ жаждет хлеба, желательно с маслом и ветчиной. Тупые обыватели.

Драко смотрит, как уводят отца. Вот маггла собирает документы в полупрозрачную голубую папочку и отправляется к двери, скрытой за пыльной бархатной портьерой. За этой дверью комната отдыха для участников процесса и близких к ним лиц. Драко один остается сидеть в этом кажущемся почти бесконечным зале.

Он чувствует себя неуютно, кажется, что по углам огромного помещения, в тени и нишах, притаились какие-то злые существа, которые смотрят, которые ждут его промаха, чтобы накинуться и сожрать.

Драко нехотя отправляется в комнату отдыха. Там его ждет зло известное и привычное — гриффиндорцы и эта маггла. Нарцисса тоже будет там. И как она выдерживает целых полчаса в этой компании, не показывая своего отвращения? Миссис Малфой сидит в кресле в дальнем углу в тени большого фикуса с таким выражением лица, будто она в собственной гостиной. Маггла — на диванчике у зачарованного окна, изображающего какую-то пасторальную картинку. Рядом развалился Уизел, а на подлокотнике уселась грязнокровка Грейнджер. Драко достается кресло напротив.

От магглы со свитой его отделяет стол с немудреными напитками и закусками. Кофе в Визенгамоте дрянной, но чай намного хуже. Драко вспоминается Дафна Гринграсс, которая всегда, организуя очередные слизеринские посиделки, говорила так: «Плохая поэзия всегда хуже плохой прозы, плохой чай хуже плохого кофе».

Поэтому Драко, как и Перкс и компания, отдает предпочтение кофе, немного пережженному, чуточку чересчур крепкому.

А противная девица достает из сумочки пачку сигарет. Тонкие, пахнут как-то странно. Магглы ароматизируют табак? И это, надо полагать, клубничные? Ох, гадость-то какая... У магглов что, клубники нет?

Когда Кристин выдыхает дым и отпивает еще немного кофе, она просто живая иллюстрация в том учебнике маггловедения, который мог бы написать Драко. К главе про вульгарность.

Драко кажется, что скоро все восторженные поклонницы Кристин Перкс тоже намажутся маггловской краской, закурят и будут ходить без мантий, зато в коротких юбках. Вот и славно, так легче будет вычислять дур и предательниц.

Драко опять случайно поймал взгляд магглы. Немного усталый, немного злой. Она словно прикидывала, насколько младший Малфой опасен и стоит ли его атаковать превентивно.

И после перерыва она будет пытаться надавить на Люциуса, чтобы он признался в убийстве Салли-Энн или выдал место, где ее держит. Отец опять откажется давать показания. Только Драко больше терпеть этот фарс не намерен. Кто бы ни стоял за магглой, самой Кристин нужна информация о сестре. И она ее получит.

Драко решил: он найдет Салли-Энн Перкс, живую или мертвую. Лучше бы мертвую — он уже придумал, как организовать такие результаты экспертизы, чтобы отца признали невиновным в убийстве. Если девчонка будет жива — тоже неплохо, только придется постараться, чтобы заставить ее сказать на суде то, что нужно Драко.

Но пока важнее вопрос о том, где Перкс-младшую искать, а остальные проблемы можно решать по мере их поступления.

Когда перерыв был близок к завершению и Перкс с грязнокровкой и Уизелом отправилась в зал, Драко через другую дверь вышел в коридор и направился к лифтам. К чему ждать, если действовать можно начать прямо сейчас?

— Сегодня в Лондоне, — бодро тарахтела диктор телевидения, — был замечен ряд необычных событий. В частности, некие странно одетые люди приставали к прохожим на улицах. – На экране сбоку от диктора появилось фото мужчины в широком плаще.

Кристин сделал звук громче и напряглась. Она была почти уверена, это была мантия. Значит – волшебник!

— Неизвестные бросались обниматься к прохожим, настойчиво предлагали выпить, некоторые плакали. Чему была посвящена акция – непонятно, но некая общность костюмов и манеры поведения есть.

На экране фото волшебника сменилось изображением ведьмы лет тридцати пяти, одетой в мантию из красно-синей шотландки, затем показали старика, двух мужчин за тридцать и девушку лет пятнадцати.

— К другим новостям. Сегодня по всей Англии отмечались дневные перелеты сов. Птицы перемещались над Лондоном и другими городами, садились на ветки и даже влетали в дома. Замечено было и несколько филинов. Очевидно, виной всему глобальное потепление. И сейчас свой комментарий даст орнитолог и активист «Гринписа» Майлз Паркер-Скотт.

Пока орнитолог-активист выдавал лозунги и призывы одуматься и перестать пользоваться аэрозолями, Кристин анализировала факты.

Если на улицах восторженные граждане празднуют и пристают к прохожим, это может значить одно – победу. Чью? Тоже понятно. Значит, победили те, кого Салли называла «наши», чьи передачи она слушала по подержанному колдорадиоприемнику. На это указывали и поведение, и вид празднующих. Розовые кроссовки, торчащие из-под серой мантии девчонки, говорили сами за себя.

После комментария специалиста по совам диктор передала слово экономическому обозревателю, в шутку спросив его, а не повлияли ли такие аномалии на курс фунта и индекс Доу Джонс.

Ответ на вопрос о том, что же делать, пришел легко. В чемодан, тот самый, старый и потертый, с которым Кристин когда-то приехала в Лондон из пригорода Труро, отправились косметичка и пакетик с самыми необходимыми лекарствами, кое-что из одежды и прочие необходимые мелочи. Расческу, документы и кассету Кристин отправила в сумку, деньги разложила по разным местам.

Проблема была в том, что у нее были только фунты. Вдруг понадобится что-то купить, и продавец попросит волшебные деньги? У Салли-Энн этих галеонов (или как их там?) тоже не водилось, сестра просто меняла на каникулах данные родителями фунты в гоблинском банке, чтобы потом купить все к школе и немного оставить на карманные расходы. Вопреки рекомендациям гоблинов, счет Салли-Энн у них так и не открыла.

Но в Хогвартсе, Кристин знала точно, были шустрые ребята, которые меняли деньги по относительно приемлемому курсу. Когда у Сэл заканчивались карманные в галеонах и сиклях, родители отправляли ей фунты, и никаких проблем не возникало. Наверняка в баре этим подрабатывает сам хозяин. В банк идти не хотелось.

Договориться с человеком Кристин казалось проще, чем иметь дело с волшебным существом. Наверняка же гоблины как-то чувствуют, что перед ними не маг.

Интересно, что сейчас происходит в Косом переулке? Вдруг ее вообще туда не пустят? Вдруг никого не пускают?

Тут Кристин поняла, что неуверенность берет над ней верх, и мысленно приказала себе не раскисать.

Сборы практически закончены. Оставалось потренироваться носить мантию, это должно было помочь настроиться на нужный лад и войти в роль.

Кристин вспомнила свое первое посещение Косого переулка. Когда они разменяли деньги в банке, профессор Спраут сразу повела Салли за мантиями. Было утро, магазины только-только открылись, и покупателей еще не было, поэтому многие торговцы с удовольствием болтали с любопытными девочками. Профессор устроилась на диванчике в углу с номером «Ведьминого досуга», всем видом показывая, что можно не торопиться. С Сэл снимали мерки, а Кристин бродила среди вешалок и манекенов.

Мантии сначала показались Кристин каким-то тихим ужасом. Длинные, широкие, преимущественно темные или каких-то совершенно немодных и странных расцветок. Она не думала, что есть цвета, которые не стоит носить никому и никогда. Все дело было, тут Кристин соглашалась с мнением модных журналов, в количестве цвета. Но кто, скажите на милость, напялит на себя розовое или лазурно-голубое одеяние от шеи и до щиколоток длиной? А ведь такие мантии пользовались спросом…

— Не хочешь что-нибудь примерить, милая? – спросила ее хозяйка магазина.

— Мадам, — честно ответила Кристин, — я маггла, и мы планируем купить мантии только сестре.

— Ничего страшного, у меня тут каждый день столько молоденьких ведьм, которые забегают только примерить! Тебе же интересно, я вижу, — мадам Малкин сняла с вешалки нечто винно-красного цвета.

Кристин решила не разочаровывать волшебницу и надела предложенный наряд. Такой цвет ей абсолютно не шел. Да и кому бы он подошел, не разбавленный чем-то еще? Но хозяйке, видимо, было скучно, и она вытащила следующую мантию. Черная понравилась Кристин больше.

Дорожные и рабочие мантии напоминали скорее мешковатые плащи, как в старых фильмах. Эти были покороче – до середины икры. Очень любили волшебники рукав-реглан. Наверное, это у них оставалось со школьных времен. Школьные мантии и для девочек, и для мальчиков были похожи: длинные, прямые или чуть расширенные, не стесняющие движений рук за счет именно такого рукава. Взрослые мужские мантии от ученических могли отличаться лишь богатством отделки и ценой ткани. С женскими было немного поинтереснее: рукав мог быть отрезным – реглан или фонарик у плеча, а ниже просто узкий, или узкий до локтя, а потом расширяющийся. Попадались мантии с завышенной талией, бывали с поясом, с воротниками или капюшонами. Но мантий, открывающих руки, что логично, не существовало.

Главным достоинством этой одежды перед маггловской было наличие узких длинных карманов под палочку – в рукаве и вдоль бедра, также предусматривались петельки, на которые ее можно было прицепить в специальном чехле – тканевом или кожаном, обычно тон в тон с мантией, вышитом или гладком.

Мадам Малкин посетовала еще, что они мало пользуются спросом, так как волшебники предпочитают купить один чехол у Олливандера и носить, пока не сотрется.

— Ах, милая, многие мои клиенты просто лишены чувства стиля! Никакого вкуса! И так консервативны… Вот у тебя чудесный наряд, но моим клиенткам и в голову не придет так одеться. – Что ведьма нашла чудесного в белой блузке и серых школьных брюках, Кристин так и не поняла.

В ходе экскурсии она обнаружила еще один плюс у одежды волшебников – все ткани были натуральными. Какие чары им придавали эластичность и не давали мяться, Кристин не интересовалась, но факт оставался фактом. Шерсть, шелк, лен, хлопок. По волшебству на ткани появлялись блестки и рисунок, но она не колола кожу и не выцветала.

Уходила из магазина Кристин уже с более-менее доброжелательным мнением об одежде волшебников. Уж если столько народу такое носит, может, и смысл в этом какой-то есть.

Покопавшись в шкафу, она нашла выходную мантию Салли, летнюю, сатиновую, купленную не в сезон – под Рождество. У сестры так и не было возможности выйти куда-то в этой обновке. А вот для целей Кристин единственная взрослая мантия в гардеробе очень подходила. Вряд ли бы кто-то поверил, если бы двадцатитрехлетняя девица напялила школьную мантию с гербом факультета, что перед ним недавняя выпускница. Да и реглан она не любила. А у этого наряда был еще и капюшон, скроенный так, что его можно было разложить по плечам красивым большим воротником.

Прогулявшись по квартире и покрутившись перед зеркалом, Кристин решила, что смотрится довольно органично.

Блузка с воротником-стойкой, прямые брюки, жакет, туфли без каблука – удобно, хоть по-маггловски, но чем-то напоминает то, что носят под мантиями некоторые молодые ведьмы.

Перед выходом из дому Кристин набрала номер родителей.

Мать взяла трубку сразу, будто сидела у телефона весь день.

— Мам, это я. Ты новости видела?

Спрашивать, как мама себя чувствует, Кристин посчитала глупым. Такие вопросы в тяжелые моменты часто доводят до слез.

— Видела, и что с того?

— Мам, это точно победа. И победили, ну, те, которые «за наших», как Сэл говорила.

— И что ты собираешься делать? Сегодня суббота, а еще у них празднование. А где-то у кого-то и горе, дочь. Я бы поостереглась туда соваться…

— А я не могу уже сидеть дома и ждать чуда. Полиция ее не найдет, мама. Даже если бы они всерьез искали, не нашли бы. Короче, мам, я все решила. По возможности буду звонить или слать письма с совой, если найду, где у них почта. Не волнуйся, уж я не пропаду.

Мать лишь вздохнула в ответ и пожелала удачи.

Конечно, можно было подождать до завтра или до понедельника. Но проклятая папка и эта ужасная кассета не давали покоя. Да и те сволочи могли уйти. Или их могли повесить где-нибудь по законам военного времени… А вдруг Салли еще жива? Они же могут ее убить, чтобы замести следы!

Автобус, метро, квартал пешком. Ясный прохладный вечер, люди прогуливаются парами и компаниями, заходят в кино и кафе, глазеют на витрины и делают покупки. А у Кристин намечается серьезное дело.

Бар она увидела. Это был хороший знак. Потемневшая ручка двери током не ударила, через порог тоже удалось переступить также легко, как в обычном здании. «Вот напридумывала себе ерунды, — подумала Кристин. – Наверняка на «своих» магглов, которых сюда уже раз провели, защита не действует. Действительно — это только в первый раз профессор Спраут сказала шагать вперед, не обращая внимания на странности». Тогда Кристин удивлялась, как в центре города может пустовать здание (ведь это же такая торговая площадь) и как оно может выглядеть столь непрезентабельно. Этот момент она вспомнила не сразу: вот они с сестрой по очереди входят в здание, похожее на сарай, а на выходе она видит неухоженный фасад и старую вывеску.

В баре было тихо: человек семь посетителей с полупустыми стаканами сидели за сдвинутыми столами в углу и читали газету. Все они обернулись, изучая ее маггловкий наряд и вглядываясь в ее лицо. Быстро вспомнив планировку заведения, Кристин свернула в сторону маленького гардероба – трех вешалок в нише. Там она сменила жакет на мантию. А что – неплохо смотрится, особенно на фоне этих интерьеров. И Кристин уже не эпатирует публику своим видом, а брюки под мантиями ведьмы носят, она раньше замечала.

Теперь посетители и бармен посмотрели на нее не как на бродяжку, а как на молодую элегантную ведьму.

— С возвращением, мисс, — сказал бармен.

— Спасибо, — Кристин устроилась у стойки и изучила меню. – Чаю, пожалуйста. Я же могу расплатиться фунтами?

— А может, чего покрепче, леди? – раздался голос из угла. – Мы с Фоссетом сегодня всех угощаем.

— Благодарю, но нет, — Кристин изобразила легкую улыбку.

Бармен поставил перед ней чашку.

— Да, мисс. Я принимаю маггловские деньги.

— А меняете?

— В пределах пяти галеонов, мисс, у меня с гоблинами уговор. Обратитесь в банк, если вам надо больше. «Гринготтс» незыблем. Он работал при наших прадедах и прадедах наших прадедов, он работал при Фадже и при Неназываемом и его министре, и каждый день они открываются в шесть утра и закрываются в десять вечера. Ни выходных, ни праздников…

Бармен был нетрезв, и его тянуло поговорить. Кристин это было только на руку.

— А вы в котором часу закрываетесь?

— В одиннадцать. После этого я могу только сдать вам комнату.

— Это если вы его сможете разбудить, — хохотнул один из волшебников за дальним столом. – Стучите громче, мисс. Лучше Бомбардой сразу!

— Фоссет, скажи сразу, что тебе девушка понравилась! – ответил бармен со смехом. – Чтобы познакомиться, не надо небылицы сочинять, лучше встань и представься.

Мужчина послушал совета.

Он встал и, слегка поклонившись, представился:

— Патрик Фоссет к вашим услугам, мисс.

А вот это в планы Кристин не входило, называть свое имя случайным знакомым ей не хотелось.

Слава богу, Фоссет был не ровесник, лет на двенадцать старше. А вдруг он просто так выглядит и рано начал лысеть? Если он моложе и помнит, что никакой Кристин Перкс на младших курсах не было? Ситуация была рискованная, но долго молчать нельзя. И именем сестры представляться не стоит.

— Кристин Перкс, очень приятно, — вот и голос не дрогнул.

Мужчина сел за стол и теперь, видимо, решил, что если он представился, то имеет право завести беседу.

— Вы с чемоданом, мисс.

Какое тонкое наблюдение!

— Уезжали? Мы вот с родителями хотели младшую сестру отправить из Англии куда-нибудь, но она у нас не такая, наша Сандра. А вчера ее занесло в Хогсмид к тетке, представляете? И она пошла в Школу, сражалась, а теперь осталась помогать в Больничном крыле. Она хоть и бесшабашная, но зелья и чары хорошо знает. Все же Рейвенкло.

«Пусть говорит, пусть, — думала Кристин. – Хоть какая-то информация».

Школа и деревня – дети, учителя и мирное население, ремесленники и лавочники. Хотя понятие «мирное население» к волшебникам применимо с бо-о-ольшими оговорками. Но с теми, кого Кристин привыкла называть террористами, для кого убийства – часть жизни, простым людям тягаться опасно. А эти взяли – и победили. И слава богу…

— Наверное, ее теперь и к награде представят. Я сестру сегодня мельком видел, аппарировала к полудню домой, схватила аптечку – и обратно, даже мантию поверх платья не надела, а та, в которой она к тетке пошла, говорит, обгорела сильно. А ожог на руке уже почти зажил. Представляете, она правша, но наловчилась творить чары, держа палочку левой. И бинты так ловко наколдовывает, а ведь там хитрый взмах!

Кристин захотелось спросить у этого мужчины, всерьез ли он говорит. Взять его за мантию и хорошенько так потрясти. Но, одернула она себя, такие вопросы бессмысленны. Обычное отношение волшебников к опасности и травмам. Они так надеются на свои зелья и заклинания…

И типичное отношение волшебников к крупным неприятностям. Моя хата с краю. Спрашивается – почему он тут сидит, когда его сестра и другие там, в Хогвартсе, пытаются лечить пострадавших. А сколько там людей? И сколько у них раненых и погибших? Если девушка забрала из дому аптечку, то это значит, что лекарств не хватает. И наверняка надо хоронить убитых, восстанавливать разрушенное и просто следить за порядком, чтобы не было мародерства и никто под шумок не сводил личные счеты… А он тут за чаем газеты читает!

Если бы у Кристин была хоть толика магии, она была бы сейчас в Школе.

— Ваша сестра просто молодец, мистер Фоссет, — это все, что можно сказать в ответ.

Старуха с трубкой в зубах, чем-то похожая на цыганку, хоть и в консервативной мантии и шляпе, окинула Кристин острым взглядом.

— А вас, милочка, где носило?

— Недалеко. В Лондоне, у родственников.

— У магглов?

— Да, мэм.

Старая ведьма посмотрела на нее с интересом.

— И что же ты делала у магглов? Тяжело было?

— За прилавком стояла. – Полуправда, четверть-правда. Но об этом опыте Кристин может много порассказать. – У них маленький магазинчик: безделушки, цветы, конфеты, кое-какая бакалея…

Семейный бизнес – это доступно пониманию волшебников.

— И совсем без магии? – допытывалась ведьма. — И коробки таскать пришлось? И убирать? И лезть на стремянку, чтобы снять товар с полки?

Кристин улыбнулась в ответ:

— Да, конечно.

— Бедная девочка, — вздохнула старуха. – Таскать коробки у магглов! Милочка, вам не повезло с родственниками.

Кристин до того вошла в роль, что за несуществующих родственников стало обидно. Как и за реально существующих супругов Чопра, эмигрантов из Индии, которые были добры к ней и выдали в начале работы приличный аванс, чтобы Кристин выплатила долг за комнату.

— Извините, мэм, но эти люди приютили меня, и это в наши-то неспокойные времена! Они учили меня пользоваться кассовым аппаратом и помогли вспомнить те маггловские вещи, которые я уже успела забыть. Они дали мне работу, за которую платили, как и другим продавцам, но продолжали меня кормить и не брали денег за комнату. Хотя могли бы, и это было бы честно.

— Эх, — старуха зло усмехнулась, — экая ты горячая! Нашла кого защищать! Ты же ведьма, девочка, а не маггла-продавщица, которая только и может, что прыгать по лестницам и таскать тяжести. Они тебя специально заставляли, а ты не понимаешь…

— Не обращайте на Глэдис внимания, — полушепотом посоветовал Кристин бармен. – Она не любит магглов, и ей есть за что.

Кристин кивнула, а про себя заметила: «Если жить с уверенностью, что тебе что-то должны, только потому что ты колдовать умеешь, то нелюбовь к магглам разовьется быстро. И это будет взаимно».

Но резкие слова пришлось оставить при себе. Кристин вместо этого спросила:

— Сэр, сколько стоит комната?

— Десять сиклей за сутки, и вы получаете полный завтрак, дежурное блюдо на обед и чашку горячего шоколада вечером.

Цены в этом заведении, по мнению Кристин, были вполне приемлемы. Но все равно их с Салли накоплений за последние почти полгода едва хватило бы на месяц скромной жизни в волшебном мире.

Кристин вытащила из кошелька деньги.

— Мисс, маггловскими я возьму только за один день. С вас тридцать фунтов*.

* 50 фунтов за галеон, 49 – покупка, 51 – продажа. Том просит за комнату 10 сиклей, а сикль – 1/17 галеона (1 галеон будет стоить у гоблинов 51 фунт). Соответственно, 51/17*10=30.

Что ж, значит, завтра утром намечается «боевое крещение» — посещение банка, где заправляют гоблины.

Кристин подхватила чемодан и отправилась за барменом на второй этаж заведения. Про себя она отмечала детали: лестница не скрипит, пол в коридоре покрыт мягким ковром – если в барном зале было не спрятаться от посторонних глаз, то верхний этаж был словно создан для тайных встреч. И интуиция подсказывала Кристин, что дело тут было не только в адюльтере, точнее – вовсе не в нем.

— Комната номер пять, мисс.

Хозяин пропустил Кристин в помещение и зашел следом.

— А теперь давайте начистоту, мисс... Перкс? Я предполагаю, что это все же ваше настоящее имя. Честно говоря, я вас даже смутно припоминаю. Только вот вы не учились в Хогвартсе.

Кристин тихо охнула. Вот, не прошло и получаса, а ее маскировку уже раскрыли. Хотя в тоне старика не было ничего обвиняющего. Вежливый интерес, констатация фактов…

Это еще не провал. Наверное. Бармен оказался чертовски наблюдателен. Но вроде он не спешит ее сдать.

Возможно, что в лице этого старика Кристин обретет союзника.

— Моя сестра училась, сэр. Она магглорожденная.

— И у вас, мисс, в рукаве ее палочка?

— Да… — И как он заметил?

Кристин посмотрела на свою левую руку. Палочка едва-едва выделялась под тканью на запястье.

— Мисс, я двадцать лет провел на оперативной работе, а потом пятьдесят пять — за стойкой этого бара. Я многое вижу…

— Сэр… Только не выдавайте меня, пожалуйста! У меня, правда, важное дело!

— Я вам верю, мисс. Предположу, что ваша сестра – как ее зовут, кстати? – попала в беду. А если она, будучи магглорожденной, сохранила свою палочку… Это совсем не простая юная леди.

— Салли-Энн, сэр, ее зовут Салли-Энн Перкс… И мою сестру похитили. Она же просто девчонка, а эти ваши Пожиратели Смерти – чертовы сумасшедшие садисты. Зачем она им? Салли ни во что не вмешивалась. Я устроила ее на работу. У нее неплохо получалось. Нам, конечно, приходили письма из этой их фашистской комиссии. Два раза. Сэл накладывала Конфундус на сов, и они улетали с конвертами обратно. Отправители, наверное, решили, что сестра уехала из страны.

Кристин понимала, что тараторит со скоростью полторы сотни слов в минуту, но успокоиться и рассказывать четко и по существу пока не получалось.

— А вот сегодня я увидела в новостях ваших… Они праздновали, выходили в мантиях на маггловские улицы… Вот я и решилась. Вдруг эти гады куда-то денутся. Сбегут, например. Или повесят их. Или сами того… Ну, застрелятся там или отравятся, чтоб в тюрьму не идти. Как некоторые нацисты в конце Второй мировой... Я читала, что у вас тюрьма – форменный средневековый замок без отопления и освещения…

— Эй, мисс, тише, тише…

Бармен взмахнул палочкой, и в стакане на столе появилась вода. Кристин машинально отметила, что в рядом стоящем графине уровень жидкости не уменьшился.

Старик сунул ей в руки стакан. Наколдованная вода была на вкус… обыкновенной, в меру прохладной.

— Конфундус на сову – оригинальное решение, простое, но действенное… Ваша сестра кажется мне умной девушкой. Она нестандартно мыслит, вот в чем плюс маггловского воспитания. У нее есть шансы продержаться, знаете.

— Мне надо найти вашу полицию, суд или хотя бы военных. Сэл похитили двадцать девятого. Говорят, что шансы у заложника уменьшаются с каждым часом…

— Битва закончилась на рассвете, правительство Неназываемого пало. Он отправил на штурм Школы всю министерскую верхушку, не в первых рядах, конечно, но им это мало помогло. Сейчас в Министерстве боггарт знает что творится. Остались всякие мелкие сошки, вроде вашего нового приятеля Фоссета, которые пересидели Войну в своих закутках. Они не умеют принимать решения, у этих чинуш вместо мозга должностная инструкция. Есть Визенгамот, но его еще надо собрать в нормальном составе. Аврорат раскололся надвое. Группа Шеклболта и все, им сочувствующие, в войну ушли в подполье, группа Долиша и еще несколько остались верны Министерству. Я даже не знаю, к кому тебе идти прямо сейчас.

— Но время-то идет!

— Ты можешь нарваться не на того человека. Обливиэйт или Империус – и все. У тебя удачная маскировка, а я тебе еще немного помогу. Выйдешь в Косой переулок, осмотришься. Вдруг увидишь знакомых, одноклассников сестры, например. Этот седьмой курс – сплошь герои. У многих есть выход на самый высокий уровень. У меня вот такой возможности нет. Ты кого-нибудь знаешь в лицо?

— Да, несколько человек знаю…

— А у меня есть несколько приятелей в Аврорате. Их сейчас найти трудно, все заняты. Но если будут в Лондоне, то мимо «Дырявого котла» не пройдут. Не волнуйся только. Слушай и запоминай. Это номер для сквибов, тут тебе не понадобится магия. Окно – иллюзия. Дверь укрепленная. Замок и ключ – парные артефакты, ты вряд ли знаешь, что это, но, поверь, все надежно. При попытке открыть при помощи палочки активируется защита.

Что ж, за такую комнату было бы не жаль отдать и сотню фунтов.

— Я так думаю, — продолжал старик, — проход в переулок ты сама не откроешь… Одной палочки тут не хватит, нужна хоть капелька волшебства. Но ничего страшного. Или я тебя буду провожать и встречать, или пройдешь с кем-нибудь. Думаю, с этим ты справишься.

Такой порядок действий казался разумным, если только не понадобится срочно смываться. Эту мысль Кристин и озвучила.

Бармен посмотрел на нее с одобрением.

— Мидди! – позвал он.

На ковре в центре комнаты материализовалось странное существо. Оно было – как это называют? – гуманоидным, но его родство с человеком было весьма отдаленным. Несуразная голова с огромными ушами и большими глазами с расширенным зрачком, тщедушное тельце, малый рост, тонкие длинные пальцы – похоже на коробках кассет с фантастическими фильмами рисовали пришельцев. Но Кристин предполагала, что происхождение у Мидди, к какому бы виду это создание ни принадлежало, было не космическим, а магическим.

— Это мой домовик, Мидди, мисс. Она стара и плохо говорит по-нашему, но бывает полезна. Обычно она невидима гостям, когда работает. Мидди, это мисс Кристин, — сказал Том. – Ты будешь ей помогать, как личная горничная, поняла? Когда юная мисс тебя позовет, ты придешь, где бы мисс ни была, и немедленно перенесешь ее сюда, в эту комнату, а потом сообщишь об этом мне. Не надо узнавать, чего угодно, эта леди не будет звать тебя по пустякам.

— Слушаюсь, хозяин Томас, сэр, — Мидди поклонилась, едва не коснувшись ушами ворса ковра. – Мидди рада услужить мисс Крисси, юной леди. Но Мидди надо запомнить, позвольте недостойной Мидди коснуться молодой госпожи.

Том кивнул, Кристин вслед за ним. Домовик (Кристин задумалась, а как же называть этих существ женского пола) приблизился к ней. Девушка обратила внимание на то, что у Мидди не было одежды в общепринятом смысле слова. Вместо платья или формы наличествовала наволочка с веселеньким цветочным узором, подпоясанная застиранной атласной ленточкой.

Прикосновение смуглой лапки не было противным, грубая ладошка, покрытая старческой «гречкой», оказалась сухой и горячей.

Вот только от обожания в глазищах Мидди Кристин стало немного неуютно.

— Теперь Мидди везде найти мисс Крисси, молодую леди.

— Можешь идти, Мидди, — приказал бармен.

После этого Кристин договорилась, что бармен заберет ее из переулка в половину одиннадцатого, и спустилась в зал.

Выманить Фоссета на прогулку и позволить ему галантно открыть даме проход в Косой переулок оказалось легче легкого.