От осени до весны (гет)

Теперь, когда Темного Лорда больше нет, приезжайте в Бухарест!

Поднимитесь от пьяцы Унирий к бульвару Брэтиану, протолкайтесь через цыганский рынок на страда Липскану, и когда около церкви Ставрополеос увидите висячие цепи, посмотрите не на ограду, а сквозь нее. Плотнее завернитесь в плащ, произнесите заклятье, и пройдите сквозь ржавую цепь на пьяца Чентаура.

Фонтан со скульптурой кентавра не работает с Первой магической. Кентавр стоит в сумрачном одиночестве, покрытый совиным пометом: совы время от времени садятся на него, обмениваясь дружеским уханьем. Как подобает ответственному гражданину, произнесите «Скоргифай!» и сворачивайте направо, к книжной лавке Маслана, или налево, к крошечному филиалу «Гринготтса» (работает ежедневно с 10.00 до 14.00). Лавка Чалики, где торговали волшебными палочками, закрыта (после налета Упивающихся смертью), так же, как Совятня Харджиты (после налета Упивающихся смертью) и лавка «Все для драконов» Бучеджи (по той же причине). Ступайте по страда Корнмаре мимо лавок с разбитыми стеклами, мимо разгромленной редакции «Друм Либер», мимо элегантного фасада отеля «Най» (теперь там бордель, которым заправляет тощий татуированный албанец). Через полтора квартала вы уткнетесь в длинный, низкий, начисто лишенный волшебства бетонный бункер: это и есть румынское Министерство магии. Будьте любезны стать прямо, вывернуть карманы и переложить палочку в левую руку. Займите очередь и ждите. С безопасностью здесь не шутят, потому что в Восточной Европе воевали всерьез.

Когда охранник пропустит вас внутрь, не пробегайте торопливо бетонный вестибюль — а то не заметите деревянную дверь слева от себя безо всякой таблички. Поворачивайте ручку и входите. Наберитесь храбрости, и из темной маленькой прихожей вы неожиданно попадете в залитую золотым светом и окутанную магией библиотеку.

За библиотечным столом вы обнаружите изумленную девушку по имени Марина. Марина Васики. Она широко откроет огромные черные глаза и оторвет от пергамента потрепанное перо феникса. Она вскинет острый подбородок, и, качнув увенчанной тяжелыми черными косами головой, поинтересуется, по какому вы делу. Если вы ей понравитесь, и она решит, что вам можно доверять, девушка мягко и немного смущенно признается, что последний посетитель побывал в Румынской национальной магической библиотеке две с лишним недели назад.

Два посетителя в месяц — это очень много. Для Марины.

Дни долги, но жизнь коротка. Для Марины.

Ей двадцать четыре, выглядит она на девятнадцать, а чувствует себя сорокалетней. Румыния — не лучшее место для жизни, и жизнь была к Марине не особенно добра. Она проводит свои дни в библиотеке, в которую никто не ходит. Ей за это не платят: Министерство обанкротилось, и денег у него нет. Она стирает пыль с книг, расставляет книги и читает книги. Она смотрит в никуда и думает о том, что можно было бы сделать, если бы в этой нищей, выморочной стране, населенной пессимистами, вампирами и Упивающимися смертью, хоть кто-то интересовался законами. Она проводит одинокие вечера, изучая английский, итальянский и венгерский: каждый язык понемногу, по старым туристским разговорникам, купленным по дешевке, за сущие гроши в маггловских книжных лавках. Еще она тщательно убирает каждый уголок своей маленькой квартирки и гладит толстого низзла. По субботам она отправляется в Трансильванский драконоводческий исследовательский заповедник: поболтать с братом Слободаном и его друзьями, испечь «мальчикам» пирог (старшему из мальчиков — тридцать восемь) и полетать на метле, наблюдая за длиннорогами.

Порой, сидя в библиотеке, в которую никто не ходит, Марина достает из кармана маленькое зеркальце и изучает свое лицо. Она торопливо засовывает упрямые черные завитки в корону кос, и трет темные круги под глазами, как будто от этого они исчезнут. И думает: больше девятнадцати мне не дашь, это верно, но что толку, если мне двадцать четыре, чувствую себя на сорок, и обречена на то, чтобы провести остаток жизни в безмолвной пыльной библиотеке, сочиняя сказки, которые никогда не станут законами, и, комментируя Международный дуэльный кодекс, который наш министр — в отличие от министров магии по всей цивилизованной Европе — и не собирается подписывать.

Иногда субботним утром Марина заглядывает в маггловскую кондитерскую. Заказывает чашку кофе с молоком, и, если хватает денег, бриошь. Читает маггловские газеты, что строго-настрого запрещено сотрудникам Министерства, и думает — неудивительно, что нас не берут в ЕС.

Она пьет кофе, маленькими кусочками ест бриошь, и думает: бабушка — та, что родом из Трансильвании — перевернулась бы в гробу, узнай она, что ее единственная внучка сидит в маггловской кондитерской, читая в маггловской газете статью про Европейский Союз.

От этого ей делается грустно, но она продолжает читать газеты. Иногда попадаются даже английские.

С десятилетнего возраста Марину преследует чувство, что надо меняться, надо трансфигурировать собственную жизнь, чтобы прожить ее иначе, чем положено в Румынии ведьме из бедной семьи. Не слишком приятное чувство, но в мире, где постоянно не хватает самых простых вещей, нужда заставляет быть изобретательной. Глядеть в будущее страшно, но глядеть в прошлое еще страшнее.

В восемнадцатом веке, в девятнадцатом веке, даже в двадцатом веке до Гриндевальдовой войны Васики были также неразлучны с румынскими длиннорогами, как Макфусти — с гебридскими черными драконами. Но времена изменились, и фортуна от них отвернулась. Васики, как и другие чистокровные семьи по всему миру, почти вымерли. От рода остались только Слободан и Марина, и несколько дальних родственников, выращивающих драконов в маленьком закарпатском заповеднике с весьма сомнительной репутацией. Слободана и Марину они не признают, потому что кровь у тех не самая чистая.

Мужчины Васики столетиями ухаживали за драконами, а женщины выходили за двоюродных братьев и рожали сыновей, чтобы было, кому заботиться о драконах. В ту пору мать Марины никогда бы не допустили в род: полукровка, иностранка из Словении, к тому же с образованием! Мать говорила по-немецки и французски, и до того, как ее поглотила тьма, даже успела научить своих детей зачаткам этих языков. Теперь Марина понимает, что мать была слишком слаба: женщина, которая привыкла потакать своим желаниям и считала, что магия — это развлечение. В ее крови не было драконов.

Марина не ухаживает за драконами, и сыновей у нее нет. Но все равно, думает она, все равно — драконы у меня в крови.

Она как раз размышляет об этом, когда появляется Виктор. От изумления она роняет перо.

Марину нередко отчитывают за неуклюжесть и стеснительность, но она не понимает, как вести себя иначе. Полукровке, чье положение в самом традиционном магическом обществе Европы немногим лучше положения неприкасаемой, негде научиться уверенности в себе.

Виктор — приятель Чарли Уизли, хорошего друга Марины. Вроде бы его можно не стесняться. Но Виктор еще и знаменитый игрок в квиддич, о спортивных подвигах которого она наслышана с детства, а в войну успел отличиться как неуловимый болгарский разведчик. Он безупречно воспитан, всегда внимателен и дружелюбен. В тех немногих случаях, когда они сталкивались, Виктор был неизменно любезен, но Марине с ним всегда неловко. Его почтительное светское внимание пробуждает в ней совершенно напрасные надежды: нищей полукровке из библиотеки хочется вести себя с изысканностью и тактом, которые ей негде было приобрести — как будто она училась в университете и повидала мир.

— Добрый день, Виктор, — говорит Марина, довольно успешно изображая непринужденность. — Чем могу помочь?

— Я… — Виктор обводит глазами безлюдный зал. — Я просто заглянул поздороваться.

— Вот как, — смущенно говорит Марина. Ее друзья никогда к ней не заглядывают. Но, с другой стороны, все ее друзья днем работают.

На столе перед ней лежит номер «Пари Матч» за прошлый месяц, и Виктор косится на газету. На левой странице во всех подробностях расписана очередная супружеская измена в маггловских политических кругах. Марина краснеет и захлопывает газету. Если бы подобная история случилась в магическом мире, Марина была бы очень расстроена. Она не видит в супружеской измене ничего забавного. Отец изменял матери, и это разбило той сердце, хотя отец и мать к тому времени уже состояли в разводе, а Юлиана Васики была неверна мужу мыслями и словами, если не телом.

— Маггловская, верно? — замечает Виктор, рассматривая заголовки на первой странице.

— Просто упражняюсь во французском, — отвечает Марина, как будто немного оправдываясь. Это не совсем соответствует истине. Недавно Марина стала работать на венгерское Министерство магии. Она делает выборки новостей из французских и итальянских газет для венгерских чиновников, которые, пользуясь тем, что после падения Волдеморта в Восточной Европе на контакты с магглами стали смотреть сквозь пальцы, подумывают о налаживании связей. Марина нарушает сразу столько законов, что потеряла им счет. Она не имеет права читать маггловские газеты, она не имеет права вносить их в Министерство, ей запрещено оказывать услуги чиновникам зарубежных государств, и, само собой, запрещено оказывать услуги посторонним лицам в рабочее время. Но румынское Министерство магии уже год, как не платит ей жалованье, и Марина нарушает меньше законов, чем большинство ее соседей. (В магической Румынии законы принимаются, чтобы их нарушать). Кроме того, работа позволяет утолять любопытство, узнавая, что происходит в Венгрии, Франции и Италии, и сулит некоторую передышку от нищеты. Так что она взялась бы за нее в любом случае.

Брат и друзья брата временами задаются вопросом, зачем Марина остается на службе, когда другие румынские чиновники вовсю бегут с тонущего корабля, но у Марины свои причины. И надежда получить задержанное жалованье — отнюдь не самая главная из них.

— Ты бывала в Париже? — спрашивает Виктор, как будто прочитав ее мысли. — Или в Шармбатоне?

Марина грустно трясет головой. Она никогда не бывала к западу от Адриатики.

— Может, выбрались бы как-нибудь? — выпаливает Виктор. — То есть,… то есть я хотел сказать, может, ты со мной пообедаешь? В каком-нибудь приятном месте. Я понимаю, до Парижа далековато, а как насчет Будапешта?

Она молча глядит на него, пока ошеломление сменяется благодарностью. Потом осторожно улыбается и кивает: она отлично знает, что нельзя показывать, насколько она польщена. Прошло больше года с тех пор, как ее куда-то приглашал мужчина — если не считать албанского сутенера, который содержит бордель в отеле «Най», и бездомного маггла, временами пристающего к ней на страда Липскани.

— Куда ты хочешь? — спрашивает Виктор. — В «Грешную Вилу» или «Загнанную Хвосторогу»?

— А… а ты что бы посоветовал? — отвечает Марина. Она любит путешествовать, но у нее нет денег на посещение ресторанов, особенно в таких шикарных местах, как магический квартал Будапешта.

— Тогда в «Хвосторогу», — заявляет Виктор. — Лучшая кухня в Восточной Европе. В магической Восточной Европе, конечно. В «Грешной Виле» неплохие коктейли, но… но,… в общем, в «Хвостороге» тебе больше понравится.

— Спасибо! — осторожно благодарит Марина, не в силах скрыть счастья. — Спасибо, с большим удовольствием.

— Ты еще долго? — интересуется Виктор, снова окидывая взглядом безлюдную библиотеку.

Марина кивает, потом встает и приводит в порядок стол. Виктор подает ей плащ. Прежде чем потушить свет, Марина вытаскивает палочку и трансфигурирует «Пари Матч» в старательно измятую и зачитанную копию министерской инструкции по охране здания.

Трансфигурация ей всегда удавалась.