Лабиринт кошмаров (джен)

В глазах потемнело. Гарри зажмурился, переждал несколько мгновений и осторожно приподнялся на локте. Боль была терпимой. Он глубоко вздохнул и открыл глаза.

Это не палата! Хогвартс? Хогвартс! Гарри рывком сел и ощупал голову. На затылке вскочила здоровая шишка, волосы были мокрыми и липкими. Кровь? Неужели, так сильно расшибся? Он оглянулся — пол был залит кровью. Откуда столько?!

В трех шагах от него лежало тело. Ученическая мантия задрана на голову, юбка сбилась, стройные ножки в капроновых колготках, светлые трусики. Старшекурсница, с Гриффиндора...

Гарри знал, что девочка мертва, чутье аврора никогда не обманывало его. Он подошел и одернул мантию. Головы под ней не было. Ничего не было! Шея искромсана, будто неумелый помощник мясника орудовал тупым ножом. Гарри подавил приступ тошноты, заставил себя взглянуть на стену. Она не была испачкана кровью, как ему показалось в начале, багровые потеки складывались в буквы, а буквы в слова: «Смерть грязнокровкам!»

Гарри осмотрелся — в коридоре никого не было. Он прислушался — ни звука, ни шороха. Наверное, уже был отбой или наоборот... Гарри вдруг осознал, что понятия не имеет, какое сейчас время суток. И какой день. С того момента, как он проснулся в Тайной комнате прошло, по его ощущениям, ужасно много времени. Творилось что-то странное и страшное. Кто-то проник в Хогвартс, кто-то заманил его сюда. Нужно было найти Джинни и Джеймса, найти вход в Тайную комнату.

Он быстро шел по знакомому коридору, временами почти бежал и едва не проскочил искомый туалет. Дверь открылась, как только Гарри с ней поравнялся.

— Джинни!

Она стояла на пороге, бледная, хрупкая, в длинной ночной рубашке. Ее можно было принять за пятикурсницу, если бы не округлившийся живот.

— Джинни, с тобой все в порядке? — Гарри с беспокойством всматривался в родное измученное лицо. Губы искусаны, под глазами тени.

— Все будет хорошо. Я нашел тебя — теперь все будет хорошо.

Узкие ступни посинели от холода. Она же вся продрогла, а Гарри даже нечего с себя снять, чтобы согреть ее!

Вдруг сердце замерло, перехватило дыханье — на сорочке бурые пятна. Нет! Только не это! Если что-то с ребенком... Он же ничем не сможет помочь! У него даже нет палочки.

— Джинни, ты в порядке? Что с тобой, тебе плохо? Больно?

Гарри схватил ее за руку — на пальцах засохшая кровь.

— Ты ранена?!

— Я так ждала тебя... — голос тихий, как шелест, горящий, исступленный взгляд. — Так долго...

— Я здесь, я нашел тебя! Все будет хорошо. Что с тобой?

— Это не ее кровь.

Гарри едва не подскочил на месте. Он резко обернулся — перед ним стоял Рон.

— Она писала на стене. Кровью, — Гарри никогда не слышал, чтобы он так говорил, монотонно, безжизненно. Потому и голос не узнал сперва.

— Она убила ее, — Рон поднял руку, в которой держал какой-то странный предмет.

Голова?! За волосы он держал голову!

— Она убила Гермиону.

Длинные темные волосы, кровавые ошметки вместо шеи. Гримаса отчаяния и смертной муки исказила лицо, превратило его в уродливую маску. Гермиона! Голова Гермионы!. Но то, что говорил Рон, не может быть правдой! Не может!

— Джинни этого не делала. Это не она! — Гарри уперся ладонью в грудь Рона, не подпуская его ближе. Другой рукой он сжал пальчики Джинни, пряча ее за спину..

Рон не пытался подойти к сестре, он застыл на месте, только в дрожащей руке маятником раскачивалась голова.

На плечо Гарри легла ладонь, совершенно ледяная, даже через пижаму пробрала дрожь. Он обернулся, Джинни погладила его по щеке.

— Ты пришел! — выдохнула она. — Я так ждала тебя, — робкая, словно первый утренний луч, улыбка, озарила ее лицо. — Том!

Гарри поперхнулся. Его сознание отказывалось принимать услышанное.

— Я — Гарри, — с трудом выдавил он.

— Ты пришел! — Джинни с нежностью гладила его виски. — Том! Я так ждала тебя!

Прохладные пальчики невесомо коснулись лба, очертили шрам и впились ногтями, раздирая кожу. Невыносимая боль! Та самая, уже почти забытая, она вернулась вновь, выжигая мозг!